Свет скоро хладеет в глазах мечтателя. Он видит надежды, его подстрекавшие, несбыточными, ожидания неисполненными - и жар наслаждения отлетает от сердца... Он находится в каком-то состоянии безжизненности. Но счастлив, когда найдет цену воспоминанию о днях минувших, о днях счастливого детства, где он покинул рождавшиеся мечты будущности, где он покинул друзей, преданных ему сердцем.
Н. Гоголь.
Нежин. 10 мая 1826.
2. <В АЛЬБОМ Е. Г. ЧЕРТКОВОЙ.>
Наша дружба священна. Она началась на дне тавлинки. Там встретились наши носы и почувствовали братское расположение друг к другу, несмотря на видимое несходство их характеров. В самом деле: ваш - красивый, щегольской, с весьма приятною выгнутою линиею; а мой решительно птичий, остроконечный и длинный, как Браун, могущий наведываться лично, без посредства пальцев, в самые мелкие табакерки (разумеется, если не будет оттуда отражен щелчком) - какая страшная разница! только между городом Римом и городом Клином может существовать подобная разница. Впрочем, несмотря на смешную физиономию, мой нос очень добрая скотина; не вздергивался никогда кверху или к потолку; не чихал в угождение начальникам и начальству - словом, несмотря на свою непомерность, вел себя очень умеренно, за что, без сомнения, попал в либералы. Но в сторону носы! - Этот предмет очень плодовит, и о нем было довольно писано и переписано; жаловались вообще на его глупость, и что он нюхает всё без разбору, и зачем он выбежал на средину лица. Говорили даже, что совсем не нужно носа, что вместо носа гораздо лучше, если бы была табакерка, а нос бы носил всякий в кармане в носовом платке. Впрочем, всё это вздор и ни к чему не ведет. Я носу своему очень благодарен. Он мне говорит немолчно об вашем русском табаке, от которого я чихал, приятно чихал. Табак говорит мне о патриотизме, от которого я также чихал довольно часто. Патриотизм говорит мне о Москве, до сих пор мною любимой, Москва о вас; вы об ангелах и об ангельских, т. е. ваших качествах. Ибо, как вам известно, ангел и чорт - это два идеала, к которым стремятся мужчины и женщины. От женщины требуется, чтоб она была ничуть не хуже ангела; от мужчины, чтоб немного был лучше чорта. Ваше назначение вы исполнили: вы ничем не хуже ангела; но лучше ли я чорта - это еще не решено. Во всяком случае над нами странно-прихотливая игра случая: ангела он посылает в тот ......... климат, который был бы в пору чорту, а чорта усаживает в рай, где должен бы обитать ангел. Но и в виду этих чистых римских небес, в стране, где всё чудно, на увешанных и увенчанных плющем развалинах, целуемых южными, теплыми поцелуями широкко, тоскующий чорт будет помнить долго свой отдаленный ад и ангела, сияющего в небольшом уголке его сумрачного пространства.
Н. В. Гоголь
3. <В АЛЬБОМ И. И. СРЕЗНЕВСКОГО.>
Душевно желаю вам набрать, прибрать, раздать и привезти всякого добра.
Гоголь
1839. Октября 10. Москва.
4. <В АЛЬБОМ В. ГАНКИ.>
Гоголь желает здесь Вячеславу Вячеславичу еще сорок шесть лет ровно, для пополнения 100 лет, здравствовать, работать, печатать и издавать во славу славянской земли и с таким же радушием приветствовать всех русских, к нему заезжающих, как ныне.
1845. 5/17 августа.
Примечания
1. Опубликовано впервые Н. В. Гербелем в "Библиографических записках", 1858, No 16, стр. 492. Печатается по тексту "Библиографических записок", так как местонахождение автографа неизвестно. Любич-Романович Василий Игнатьевич (1805--1888) -- школьный товарищ Гоголя (см. о нем в т. X, стр. 408); запись сделана Гоголем, вероятно, в связи с предстоящим окончанием гимназии Романовичем.
2. Опубликовано впервые в "Русской старине", 1870, т. II, No 11, стр. 528--529 с примечанием редакции: "Эта шуточная заметка написана Гоголем в бытность его в Риме в альбом доброй его знакомой г-же Е. Г. Ч<ертковой>, перед отъездом ее в Россию. Г-жа Е. Г. Ч<ерткова> нюхала табак". Печатается по копии (ПБЛ): местонахождение автографа неизвестно. Черткова Елизавета Григорьевна, урожд. Чернышева (1805--1858) -- жена историка и археолога А. Д. Черткова (1789--1858). Гоголь сблизился с Е. Г. Чертковой в Риме в мае 1839 г., когда они оба ухаживали за умирающим другом Гоголя, И. М. Вьельгорским, переписывался с Е. Г. Чертковой в 1840--1844 гг. и встречался с ней и с ее мужем в Москве. Запись сделана в альбом Чертковой перед ее отъездом из Рима в Москву в конце мая 1839 г.
3. Печатается впервые, по копии с автографа в альбоме И. И. Срезневского (из собрания И. Я. Айзенштока. Ленинград).
Срезневский Измаил Иванович (1812--1880) -- ученый славист, впоследствии профессор и академик. Гоголь начал переписываться с ним в 1834 г., когда Срезневский откликнулся на объявление Гоголя об издании "Истории малороссийских казаков". Лично Гоголь познакомился с Срезневским в начале октября 1839 г., когда Срезневский провел в Москве несколько дней перед отъездом в западно-славянские земли (см. т. X наст. изд., стр. 473--474). Тогда же и сделана Гоголем в альбоме Срезневского настоящая запись, содержащая пожелание Срезневскому собрать и привести много фольклорного материала -- запись, отражающая глубокий и постоянный интерес Гоголя к славянской культуре.
4. Напечатано впервые (неполно) в альманахе "Libussa. Taschenbuch für's Jahr 1852" Prag. 1852, стр. 368; в полном виде (вместе с факсимиле) -- в работе В. А. Францева "Н. В. Гоголь в чешской литературе". СПб., 1902, стр. 8--9. Печатается по факсимиле в этой книге. Написано Гоголем в альбом известного деятеля чешской культуры ученого и поэта Вячеслава Ганки (1791--1861) во время посещения Праги в 1845 г. (См. о встречах Гоголя с Ганкой у Кулиша в "Опыте биографии Гоголя", СПб., 1854, стр. 150).