Гинс Георгий Константинович
Сибирь, союзники и Колчак

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть I. Сибирское правительство.

Георгий Константинович Гинс.
Сибирь, союзники и Колчак
Предисловие

   7 февраля (1920 г. -- Ред. ) в Иркутске национальный вождь -- адмирал Колчак -- был расстрелян без суда и до окончания допроса. Адмирал встретил смерть мужественно, с глубоким презрением к убийцам.
   В течение года имя адмирала произносилось в глубине России с благоговением. Его ждали, как избавителя. Его имя -- это имя целого движения, целой эпохи русской революции.
   Адмирал Колчак -- одна из наиболее ярких фигур нашего военного мира. Он был хорошо известен за границей ещё во время великой войны (Первой мировой войны. -- Ред. ), заслужил славу одного из наиболее храбрых и способных морских офицеров и пользовался большим авторитетом.
   В 1900 г. он был приглашён участвовать в опаснейшей экспедиции барона Толя, снаряжённой Академией наук в Ледовитый океан для исследования полярных сибирских морей.
   В 1912 г. адмирал вторично отправляется в Ледовитый океан в качестве уже самостоятельного начальника новой экспедиции для розысков партии барона Толя.
   Уже найдены дневники Толя, но упорно продолжает он опасное плавание в этом море смерти и льдов. Только окончательно убедившись в гибели партии барона Толя, он возвращается обратно. За эту безмерно отважную экспедицию Академия Наук поднесла ему впоследствии редкую награду -- Большую Константиновскую золотую медаль, которую, кроме него, имеют только три путешественника.
   Назначенный начальником новой экспедиции к устьям Лены, адмирал в Иркутске узнает об объявлении русско-японской войны и отправляется на театр военных действий в распоряжение адмирала Макарова. В Порт-Артуре он командует миноносцем, совершившим ряд смелых нападений на сильнейшую эскадру противника, а последние два с половиной месяца осады командует батареей морских орудий на сухопутном фронте крепости. За Порт-Артур он получил золотое оружие. Уважая храбрость, японцы ему, одному из немногих, оставили в плену оружие, а потом, не дождавшись конца войны, предоставили свободу.
   Затем Колчак привлекается к разработке большой морской программы и помогает защищать эту программу во время рассмотрения бюджета в законодательных учреждениях.
   Во время войны с Германией Колчак отличается сначала в Балтийском море, где маленький русский флот отстаивает побережье от нападений крупных морских сил Германии, а затем, в должности командующего Черноморским флотом, он обеспечивает господство России в Чёрном море.
   Близкие к адмиралу люди рассказывают много интересных случаев из его жизни, в которых проявились особенности характера адмирала. Наиболее известны его смотр Черноморского флота, которому он, немедленно по прибытии в Севастополь, приказал выйти в море, в поход, и эффектная сцена, когда адмирал бросил в волны своё георгиевское оружие, спасая его от матросов-большевиков.
   Адмирал присутствовал на заседании Всероссийского Правительства под председательством Керенского, когда тот послал записку генералу Корнилову не быть особенно откровенным ввиду присутствия некоторых лиц (намекалось на Чернова). Впоследствии адмирал, считая военные силы России разрушенными, предпочёл выехать из России и отправился в Америку с официальным ответным визитом американским морякам.
   До последнего времени адмирал больше всего ненавидел "керенщину" и, может быть, из ненависти к ней допустил противоположную крайность, излишнюю "военщину".
   Перед свержением большевиков в Сибири адмирал просил англичан принять его на службу для участия в войне с Германией. Он получил предложение отправиться в Месопотамию, но, по просьбе Российского посланника в Пекине, возвратился с дороги и принял участие в организации военных сил на Дальнем Востоке. После избрания Директории он направился к Деникину через Сибирь, но в Омске его просили остаться. Директория, желая привлечь популярного адмирала в состав правительства, предложила ему пост министра по военным и морским делам.
   Жаждавшие твёрдой власти общественные круги уже замышляли в это время свержение Директории и остановили свой выбор на адмирале, наметив его в качестве диктатора. Адмирал ничего об этом не знал и стал "Верховным Правителем" неожиданно, до последнего дня не зная о павшем на него жребии.
   Как человек адмирал подкупал своей искренностью, честностью и прямотой. Он, будучи скромен и строг к себе, отличался добротой и отзывчивостью к другим. Чистота его души находила выражение в его обворожительной улыбке, делавшей обычно строгое лицо адмирала детски-привлекательным.
   Адмирал был лишён свойств неограниченного властителя. Войскам, желавшим видеть того, за кого они сражаются, он сказал так: "Вы сражаетесь не за меня, а за родину, а я такой же солдат, как и вы".
   Адмирал был человеком кабинетным, замкнутым. Проводить время за книгою было его любимым занятием. Очень часто он становился угрюмым, неразговорчивым, а когда говорил, то терял равновесие духа, обнаруживал крайнюю запальчивость и отсутствие душевного равновесия. Но он легко привязывался к людям, которые были постоянно возле него, и говорил с ними охотно и откровенно. Умный, образованный человек, он блистал в задушевных беседах остроумием и разнообразными знаниями и мог, нисколько не стремясь к тому, очаровать своего собеседника.
   Те, кто знал все неприятности, все интриги, окружавшие адмирала, могли только сочувствовать ему и страдать за него. Но те, кто не знал всей обстановки работы Верховного Правителя, выносили часто глубокое разочарование и даже раздражение из-за несдержанности и неуравновешенности его характера.
   Что-то глубоко трагическое чувствовалось и в наружности, и в характере человека, который был выдвинут судьбой на первое место в антибольшевистской России. Но, как бы ни была интересна личность адмирала, его характеристика в настоящее время не только не может быть отделена, но целиком должна поглощаться характеристикой того политического движения, которое он возглавлял.
   Не личным свойствам адмирала надо приписывать победы первого периода его деятельности и поражения второго. Одновременно с сибирским рухнул и южно-русский фронт генерала Деникина. Очевидно, в самом фундаменте антибольшевистского государства была гниль, сами стены его были непрочны, сам план постройки был неудачен.
   Адмирал сделал всё, что мог, и прошёл крёстный путь. История бережно сохранит его имя, и потомство будет чтить его память.
   Революция в России ещё не завершилась. Поражение Колчака не значит, что большевизм долго продержится, но факт остаётся фактом: адмирал Колчак погиб, и возглавлявшееся им движение окончилось полным крахом. Естественный вопрос: "Что же может быть противопоставлено большевизму?" -- заставляет произвести оценку развернувшихся в Сибири событий.
   Не только потомство, но и современники с недоумением остановятся перед странным явлением катастрофического исчезновения власти, которая, казалось, имела все шансы на успех.
   Каков был первоначальный характер переворота в Сибири? Почему Сибирское Правительство преобразовалось в Российское? Кто был главным виновником преобразования? Почему произошло свержение Директории? Роль чехов, союзников, сибирской общественности. Характеристика Омска, атаманщины, военных и гражданских властей; недостатки правительственного механизма и правительственной политики -- всё это должно быть описано с возможно большей подробностью и тщательностью, и только тогда выяснится, что сделали и что могли "делать адмирал Колчак и Российское Правительство. На эти вопросы и пытается ответить эта книга.
   Мы, современники и участники событий, не можем быть судьями, но мы вправе и обязаны поделиться впечатлениями о том, что пока незаметно прошло для культурных наций. После тяжёлой войны они целиком погрузились в сладкие переживания мира и бессознательно жестокого эгоизма, но они живо почувствуют в будущем мировое значение русской революции. Может быть, весь мир переживёт такие же, если не большие, потрясения, какие выпали на долю России, может быть, и в других государствах будут происходить гражданские войны, подобные той, которая терзает Россию, -- пусть же пережитые Россией уроки не пропадут даром. Надо знать ошибки прошлого, чтобы не повторить их в будущем.
   Мы не можем быть судьями, но мы не можем малодушно и виновато молчать, когда предан и убит тот, кто любил только Россию и ничего не хотел для себя, и когда целиком опорочивают всю деятельность правительства, которое, быть может, заблуждалось или действовало неумело, но ставило себе задачи благоразумные и честные, отвечавшие национальным стремлениям и интересам.
   Адмирал Колчак связал своё имя с идеей, во имя которой велась гражданская война -- идеей единой великой России. Его непорочная репутация служила залогом честности движения, и под его знамя встали все противники большевизма. Может быть, в самой идее этого объединения противобольшевистских сил таилась гибель движения? Но эта идея поддерживалась большинством, она воодушевляла, и, по мнению всех сторонников её, только два человека могли воплотить эту идею: адмирал Колчак и генерал Деникин.
   Движение не могло измениться от того, первый или второй был Верховным Правителем.
   Они действовали единодушно, но другие силы оказались могущественнее их.
   Адмирал Колчак был выразителем тех политических течений, которые вошли в русло союзнической ориентации. Нанесено ли поражение этой ориентации? Была ли она ошибкой движения? Адмирал не мог ей изменить по личным убеждениям, и почти вся русская антибольшевистская общественность была на стороне союзников, рассматривая борьбу с большевиками как продолжение антигерманской войны.
   Адмирал стоял за Учредительное Собрание, и он, несомненно, созвал бы его и передал ему власть.
   Но было ли ошибкой откладывание острых вопросов до отдалённого неизвестного момента Учредительного Собрания, когда земледельческая Россия требовала ответов сейчас же? И здесь адмирал был выразителем лишь общего единодушного убеждения в неполномочности Временного правительства решать основные вопросы устройства государственной жизни. Основные идеи, лозунги и даже метод действий были даны, таким образом, не адмиралом, а эпохой. Судить за них адмирала никто не вправе, выполнение же зависело не от вождя.
   Общепризнанный гений Наполеона не спас его армии ни в России, ни в битве при Ватерлоо, и гений бессилен там, где общие условия делают невозможной победу.
   Перелистывая страницы непродолжительной, но бурной истории гражданской войны Сибири с большевизмом, мы найдём много ошибок адмирала и в подборе лиц, и в способах действий, но надо знать обстановку и условия работы, чтобы судить, можно ли было поступать иначе.
   На юге России было больше и людей, и культурных средств, но и там антибольшевистские силы понесли серьёзное поражение -- очевидно, причины поражения лежат глубоко, и поверхностные наблюдения их не откроют.
   Будущая Россия оценит благородство адмирала Колчака и воздвигнет ему памятник благодарности, но и нам, современникам, стыдно не отдать должного светлой памяти мужественного и самоотверженного Правителя. Мы должны оградить его имя от несправедливых, клеветнических обвинений. Он был не "врагом народа", а его слугой, но если ему не суждено было сделать для народа то, к чему Российское Правительство искренне и упорно стремилось, то это не его вина. Он хотел улучшить благосостояние народной массы, но это оказалось невозможным в условиях непрекращавшейся войны и разрушенного транспорта.
   Адмирал Колчак погиб за чужие грехи, и культурный мир должен понять, что предательство по отношению к адмиралу -- великое злодеяние не только перед Россией, которая лишилась одного из лучших своих граждан, но и перед достоинством наций, флаги которых красовались в столице антибольшевистского движения -- Омске, и которые приняли под своё покровительство адмирала, и, наконец, перед историей, ибо для неё останется много неизвестных фактов и мыслей, о которых мог бы поведать только адмирал Колчак. Лишь небольшая часть этого богатого материала заключается в полных захватывающего интереса показаниях адмирала в Иркутске.
   Скорбный образ адмирала Колчака, с его проницательными и печальными глазами и мученическими линиями лица, будет долго памятен.
   Как постоянный укор, будет он преследовать и тех, кто взял на себя неблагодарную роль предателей, и тех, чья вина привела гражданскую войну к её тяжелому финалу.
   Тех же, кто любит Россию, этот образ заставит склонить голову и мучительно вспомнить о неизмеримой глубине бедствий, переживаемых великим государством.
   Судьба сделала меня не только свидетелем, но и близким участником происходившей в Сибири с 1918 по 1920 г. двухлетней политической борьбы.
   Революция 1917 г. застала меня в должности старшего юрисконсульта всех продовольственных организаций при Министерстве земледелия в Петрограде. Я был в то же время приват-доцентом Петроградского университета по кафедре гражданского права и преподавателем системы римского права в Психоневрологическом институте. Как служба, так и личные склонности ставили меня далеко от политики, и я мечтал посвятить свои силы всецело академическим работам.
   В январе 1918 г., видя безотрадную обстановку Петрограда, я покинул его и перебрался в Омск, где был избран и. д. экстраординарного профессора гражданского права в Политехническом институте. Меня связывала с Сибирью прежняя служба в Переселенческом управлении, я любил Сибирь, верил в её будущее и был твёрдо убеждён, что крепкое сибирское крестьянство быстро освободится от большевистского ярма.
   Планы мои не удались.
   Переворот произошёл неожиданно. Всякий, кто мог, должен был помочь новой власти. Вместо скромной профессорской деятельности меня захватил водоворот политики.
   Два года были не пережиты, а выстраданы.
   Работы не было, была только борьба. Во всём чувствовалась переходная эпоха, ломалась психология, менялись взгляды.
   То близкий, то более отдалённый участник, я так же, как и другие, тщетно боролся с силою политического водоворота и тщетно верил в силы других.
   Страдая общим для всех омских деятелей грехом -- неподготовленностью к широкой государственной работе, -- я не обладал ни даром предвидения, ни силой настойчивости, предполагающей уверенность в своих силах.
   Остановить революцию, повернуть жизнь на новый путь не удалось.
   Революция побеждала. В армии, в чиновничестве, в политических партиях -- везде проявилась мощная сила революции. Всё и мы все, участники борьбы, казались жалкими и бессильными.
   Но сейчас, оглядываясь на прошлое, я чувствую, что мы должны с полной откровенностью и безжалостностью к самим себе рассказать о том, что видели и познали, потому что, делая это, чувствуешь, как во мраке скорби о прошлом загорается огонь надежды на будущее и освещаются новые пути.

Часть I.
Сибирское правительство

Глава I.
Большевизм в начале 1918 года

   Со второй половины 1917 г. начинается бегство из голодного Петрограда в хлебные места. Оно особенно усилилось после октябрьского переворота. Над Петроградом нависла грозная туча. Каждый интеллигент чувствовал себя "буржуем", которого окружают подозрение и злоба. Бежали на Кавказ и в Сибирь -- туда, где казалось безопаснее и сытнее.
   Преобладающее большинство русской интеллигенции, не привыкшее в царский период к свободной политической жизни, довольно наивно относилось к происходившим со времени революции событиям, не подозревая их глубокого социального содержания. Победа большевизма казалась случайной и кратковременной. О "большевиках" представление было самое смутное. Социал-демократы, которые хотят "большего", чем "меньшевики", -- вот обычное представление о тех, кто уже три года правит огромной Россией. Желание "большего", т.е. стремление осуществить социализм, казалось настолько нереальным, что даже в среде партийных политиков находилось мало лиц, которые относились с достаточной серьёзностью к изучению методов большевистской работы и приёмов борьбы с нею.
   Этим объясняется неожиданность для большинства русской интеллигенции успеха большевистской революции.

Большевики и меньшевики

   Краткая справка из истории социал-демократической партии в России не бесполезна и теперь, когда мы изучили "большевизм" на практике. Эта справка создаёт фон общему повествованию.
   Раскол социал-демократии на "большевиков" и "меньшевиков" произошёл в 1903 г. на втором съезде партии. Название большевиков произошло не от размера их политических требований, а от слова "большинство", которое получила резолюция Ленина.
   Разногласия большинства и меньшинства сказались очень резко и чем дальше, тем становились глубже. "Меньшевики" оставались правоверными последователями марксизма, веровавшими в неуклонность экономического прогресса и параллельное нарастание революционного сознания пролетариата. Они, согласно учению К. Маркса, не собирались насильственно перестраивать современный капиталистический строй, а хотели быть только акушером для содействия своевременному появлению на свет уже созревшего нового строя. Учение марксизма диктует такую революционную выдержку, что крайние наши революционеры считали его косным консерватизмом.
   Большинство русских социал-демократов оказалось состоящим из крайних. Его тактическая программа была революционным заговором. Вот её характерные особенности.
   Стремление к "централизму организации". "Руководящие органы отнюдь не должны строиться на началах избрания их" широкими слоями пролетариата, они должны составляться из сознательных революционных вождей, которые будут управлять движением, а не идти за массой, выжидая, когда она сознаёт свои интересы.
   Большевики считают необходимым, чтобы в момент революции, не считаясь с политическим её характером, их вожди стремились достичь власти в интересах полного демократического переворота и осуществления "диктатуры пролетариата и крестьянства".
   Большевики считают необходимым включить в свою тактику грубые и вредные действия, которые могли бы воспламенить массу, возбудив в ней революционный энтузиазм.
   Для привлечения на сторону пролетариата мелкобуржуазной, чуждой социализму крестьянской массы предоставить ей свободное расхищение и распределение всех помещичьих земель. Тактическая резолюция большевиков на третьем съезде гласила по этому вопросу буквально следующее: "Оказывать самую широкую поддержку всем революционным мероприятиям крестьянства, способным улучшить его положение, вплоть до конфискации помещичьих, казённых, церковных, монастырских и удельных земель".
   Резолюции большевиков по вопросу о партизанских выступлениях заключали в себе, ещё в 1906 г., признание их необходимости "для боевого воспитания и военного обучения боевых дружин". Они допускают экспроприацию капиталов, разрушение и порчу казённых зданий, железных дорог и других сооружений, казённых и частных, и ставят своею целью "разрушение правительственного, полицейского и военного аппаратов".
   Отступая от классовой идеологии марксистов, большевики считали в 1906 г. необходимым организовать "советы", но не как органы исключительно рабочего пролетариата и не для одной только борьбы за свои интересы, а как основные ячейки новой власти, состоящие из представителей всей революционной демократии, "особенно крестьян, солдат и матросов". Большевики при этом подчёркивали, что при расширении деятельности и сферы влияния советов рабочих депутатов должно быть отмечаемо, что советы, если они не опираются на революционную армию и не свергают правительственных властей (т.е. не превращаются во временные революционные правительства), неизбежно осуждены на падение.
   Таковы были черты большевизма, как они определились ещё в 1905-1906 гг., во время первой русской революции. Все резолюции большевиков печатались тогда в подпольном журнале "Искра" и далеко не были известны широким кругам, которые, не будучи знакомы с грандиозностью разрушительных планов революции и с безнравственностью её тактики, относились довольно безучастно к её развитию.

Большевики и Департамент полиции

   Роковую роль в развитии большевизма сыграл, между прочим, Департамент полиции. Из опубликованных после переворота 1917 г. документов видно, что департамент предложил всем розыскным учреждениям "безотлагательно внушить подведомственным им секретным сотрудникам, чтобы они, участвуя в разного рода партийных совещаниях, неуклонно и настойчиво проводили и убедительно отстаивали идею полной невозможности какого бы то ни было организационного слияния, а в особенности объединения большевиков с меньшевиками" (циркуляр No 190, 791).
   Выполняя эту инструкцию, наёмные правительственные провокаторы, и в их числе депутат Государственной Думы IV созыва Малиновский, прошедший при содействии полиции от московских рабочих, деятельно агитировали в пользу большевиков, ослабляя влияние и без того не сильного меньшинства социал-демократической партии, в котором были разумные, трезвые деятели. Так, например, Малиновский, принадлежность которого к провокаторам доказал Бурцев, расколол в Государственной Думе социал-демократическую фракцию и увлёк в большевизм почти всех депутатов-рабочих, а затем, незадолго до войны, скрылся за границу.
   Царское правительство не понимало, что делало. Мудрые политики поступали иначе. На Урале, в одном из крупных горнозаводских округов, искусственно насаждался меньшевизм, и удары большевистской революции оказались там гораздо менее тяжкими.

Большевики и Германия

   На Ленине и Троцком повисли пломбы от того вагона, в котором они проезжали Германию, пользуясь любезностью враждебного России государства в тот момент, когда всё русское население пылало ненавистью к виновникам мировой бойни.
   Печать государственной измены отталкивала всех, кто честно мыслил, от вождей большевизма и их последователей, и никто не выражал сомнения в истинности тех обвинений, которые повсюду открыто раздавались по адресу большевиков, -- обвинений в получении ими денег от германского Имперского банка, о существовании в Смольном комиссии офицеров немецкого генерального штаба, выполнении большевиками всех требований Берлина.
   В 1918 г. Американское правительственное бюро печати опубликовало сенсационные разоблачения. Всё, что раньше передавалось как слух, стало обосновано документально. В Смольном действительно были немецкие офицеры. "Соглашение" о совместных работах начинается следующими словами: "Согласно договору, заключённому в Кронштадте 6 июля месяца сего года (1917) между представителями нашего генерального штаба и руководителями русской революционной армии и демократии: Лениным, Троцким, Раскольниковым и Дыбенко, отделение нашего Генерального штаба, оперирующее в Финляндии, назначает в Петроград офицеров, которые будут состоять в распоряжении осведомительного отдела штаба".
   Из "соглашения" проистекало всё остальное: перевод денег большевикам, выдача немецким офицерам в России подложных паспортов для поездки в Англию и Францию, убийство русских патриотов, уничтожение польских легионов и т.д.
   Большевики не опровергали этих обвинений, они защищались со свойственной им циничностью: "цель оправдывает средства".
   Под впечатлением всех этих разоблачений Американское бюро печати сделало вывод, который многими уже забыт. "Всех находящихся в руках правительства Соединённых Штатов доказательств совершенно достаточно, чтобы уничтожить в уме каждого человека последний остаток веры в искренность большевистских вождей и в их способность сделать что-нибудь хорошее для России" . (На русском языке эти разоблачения были напечатаны во Владивостоке, в типографии Приморской Областной Земской Управы в 1918 г.)

Большевики застигают русскую интеллигенцию врасплох

   Революция 1917 г. происходила по программе, разработанной больше чем за десять лет до этого. За время революционной передышки вожди коммунизма Ленин и Троцкий готовились к проведению своей программы в жизнь, а умеренная русская демократия, насильственно устранённая от политической жизни, утешалась одними теориями и книжностью. Естественно, что большевизм с его бессердечною, но практичною для достижения цели демагогией легко заразил массы, поднял на поверхность самые тёмные силы. Всё, что было морально более устойчивого, с омерзением отвернулось от тех приёмов и методов, которые употреблял большевизм, и от тех людей, которых он выдвинул на места комиссаров.
   "Централизм", стоявший в основе тактической программы большевиков, удался им не сразу. Достаточного количества дисциплинированных и подготовленных комиссаров сразу не нашлось, и первый период истории советской федеративной республики ознаменовался децентрализацией власти.
   В Сибири советы рабочих и солдатских депутатов приняли большевистский характер только к концу декабря 1917 г. В течение первых двух месяцев после октябрьского переворота большевизм в Сибири не давал себя знать.
   В начале 1918 г. земства и думы почти повсеместно были разогнаны. В Томске была распущена после двух дней существования Сибирская Областная Дума. Правительственные учреждения стали перестраиваться. Большевизм начал пускать корни.
   Когда в январе 1918 г. я переехал из Петрограда в Омск, рассчитывая, что Сибирь переживёт большевизм и скорее и легче, я нашёл, что не ошибся.
   Большевизм держался в Сибири только на поверхности. Огромное море сибирского крестьянства нисколько не было им задето. Бессилие большевиков чувствовалось во всём, но больше всего в их административной беспомощности.

Большевистские комиссары

   Во главе всего управления Западной Сибирью стояли Косырев и Лобков. Первый, как передавали, -- один из воспитанников Горького, из приюта на острове Капри, но это едва ли не легенда. Косырев -- типичный демагог, малоинтеллигентный солдат, который охотно прибегал к так называемой "argumentatio baculina" (лат. аргумент силы) . Помимо угроз, он находил мало аргументов. Мне пришлось видеть его на открытии народного университета. Он предупреждал аудиторию об опасности увлечения буржуазною наукою, например, "каким-нибудь Железновым". Из этого видно было, что правитель Западной Сибири никогда не читал Железнова, профессора-марксиста, подвергавшегося преследованиям в царское время за социал-демократическое направление. Внешность Косырева производила отталкивающее впечатление. Очень маленькое лицо с выдающимися скулами и злыми блестящими глазками производило впечатление ламброзовского типа. Когда из уст его раздалась угроза: "Буржуазия ещё хрипит, но мы её скоро совсем задушим", -- руки его сжались в кулаки, лицо вытянулось -- казалось, в этого человека вселился вампир. Впечатление было жуткое.
   Ближайшим сотрудником Косырева был Лобков, еврей, сын местного омского лавочника, всего лишь двадцати лет от роду, с большим темпераментом, но, конечно, без всякого опыта и знаний.
   Видную роль играл ещё комиссар юстиции Вороновский, он же председатель революционного трибунала. Этого деятеля я знал лучше других, так как участвовал в товарищеском суде кооператоров, постановившем исключить Вороновского за клеветнические доносы и корыстолюбие. Ему было около двадцати пяти лет.
   Другие комиссары не отличались даже качествами первых трёх, они лишены были и темперамента.
   Наиболее образованным сотрудником омского совдепа был присяжный поверенный Попов, которому выпало впоследствии на долю стать видным участником следственной комиссии, допрашивавшей адмирала Колчака в Иркутске перед расстрелом его в феврале 1920 г.
   Несколько чиновников из обиженных и обойденных дополняли картину. Таков был состав людей, в руках которых находилось управление всею Западною Сибирью. Каковы же должны были быть правители отдельных областей и уездов? Скудость интеллигентных сил в России вообще известна, большевики же в тот период оттолкнули от себя всю интеллигенцию.
   Между тем период разрушения не мог длиться слишком долго. Центральная советская власть начала издавать декреты, коренным образом изменявшие прежний строй и требовавшие большой сознательности и творчества на местах.

Народный суд

   Вся юстиция, согласно декрету народных комиссаров, возложена была на выборные судебные коллегии, причём решениям их, как по уголовным, так и по гражданским делам, присвоена была сила окончательных. Апелляция совершенно отменялась.
   Такой порядок возможен лишь при большой опытности и вдумчивости судей и при наличии гарантий, что выборы судей будут обставлены условиями, обеспечивающими компетентность избираемых лиц. Но таких гарантий и условий не было установлено.
   Усмотрению судей открывался самый широкий простор. Декрет предоставил им руководствоваться судебными уставами 1864 г. "постольку, поскольку таковые не противоречат правосознанию трудящихся классов... В этом последнем случае в решениях и приговорах должны быть указаны мотивы отмены судом устарелых или буржуазных законов" (ст. 8 декр. "О суде"). Такая же свобода предоставлена суду и в отношениях норм материального права (ст. 36). И это новшество предполагает тоже основательную подготовку судей, но так как фактически её у выборных судей могло и не быть, то декрет предоставил суду и сторонам право широкого привлечения в судебное присутствие сведущих лиц, с правом совещательного голоса.
   Несомненным прогрессом в этом декрете, с точки зрения неимущих классов, следует признать предоставление в процессе активной роли судьям.
   Так, например, ст. 14 декрета гласит, что "относительно доказательств суд не стеснён никакими формальными соображениями, и от него зависит, по обстоятельствам дела, допустить те или иные доказательства". Ст. 36 разрешает в интересах справедливости отвергать всякую ссылку на давностные и другие сроки. Следует отметить и стремление к ускорению процесса. Но это достигается упразднением всех формальных отводов, встречных исков, привлечения третьих лиц и т.п. (ст. 12). Однако эти тонкости судебного процесса существовали не для запутывания дел, а для обеспечения интересов ответчика и удобства рассмотрения спорных дел, и столь решительное и упрощённое их уничтожение свидетельствовало либо о недостаточном понимании авторами декрета политики процессуального права, либо о неспособности найти законодательные улучшения. Известный критик существующей системы права, с точки зрения социализма, австрийский профессор Антон Менгер не шёл так далеко в осуждении начал современного процесса и рекомендовал социалистическому государству не отмену, а изменение законов в смысле большего обеспечения малосведущего и неопытного в процессе лица от злоупотреблений другой стороны.
   В дело предварительного следствия декрет тоже вносил существенные новшества. Оно поручалось декретом особой выборной коллегии из трёх лиц, в обязанность которых входит и составление обвинительного акта.
   Если принять во внимание, что в России не хватало следователей и при системе единоличного следствия, то можно себе представить, в какой степени осуществима идея коллегиального следствия и насколько должно было тормозиться уголовное судопроизводство при такой коллегиальной системе следствия и обвинения.
   Наконец, интересным нововведением декрета о суде было создание коллегии правозаступников при советах солдатских и рабочих депутатов из числа лиц, опять-таки избираемых последними. Только из коллегии мог быть приглашён защитник и самим обвиняемым. Но, "кроме указанных обвинителей и защитников, могут принять участие в судебных прениях один обвинитель и один защитник из присутствующих на заседании" (ст. 28). В этом нововведении декрета оригинально осуществляется идея непосредственного участия в суде самого народа.
   Общая оценка декрета должна быть такова: он неплох только в стране очень высокого правосознания и хорошо обеспеченной богатыми кадрами юристов. Нужно ли говорить, что этого не было...

Совнархоз

   Организация народного хозяйства и государственных финансов возложена была советом народных комиссаров на так называемый "Совнархоз" (Совет народного хозяйства). Ему предоставлено вырабатывать общие нормы и план регулирования экономической жизни, согласовать и объединять деятельность центральных и местных регулирующих учреждений, устанавливать конфискацию, реквизицию, секвестр, принудительное синдицирование.
   На местах были организованы районные (областные) "совнархозы". Кто же входил в состав столь важных органов хозяйственного управления. Представители профессиональных союзов, фабрично-заводских и земельных комитетов, представители советов рабочих и крестьянских депутатов, и не более трети общего числа отводилось представителям административного и коммерческого управления предприятий.
   Деятельность Совнархоза в Москве давала себя чувствовать многочисленными, но однообразными постановлениями, национализировавшими все отрасли промышленности и создававшими центральные органы управления ими. В короткое время появилось множество "центров": "центрочай", "центромыло", "центроткань", "центронитка", "центротук" и т.д. Начались учёты, развивалась статистика, но во всём этом, кроме бюрократизации, ничего не было. Местные органы, составленные из невежественных людей, лишены были способности наладить промышленную жизнь, а в центральных развивалась такая канцелярщина, какой не видывало петроградское чиновничество его худших времён. Эти факты удостоверены и статистикою падения производительности, и большевистскою прессою периода успехов Колчака и Деникина, решившегося в то время открыть "маленькие дефекты" советского строя.
   В газете "Наш Век" от 4 апреля 1918 г. в заметке под заглавием "Закрытие фабрик и заводов" приводятся следующие данные:
   
   "Акц. общество Кулотинской мануфактуры сообщает обществу фабрикантов и заводчиков, что вследствие отсутствия минерального топлива и масла, необходимого при обработке джута, оно вынуждено закрыть фабрику и объявить расчёт рабочим. Вследствие недостатка сырья и других материалов закрыть механический завод С.И. Растеряева".
   "Тревожные сведения получены Обществом о положении промышленности в Донецком бассейне. Совершенно прекратились работы почти в 5/6 всего числа рудников. В Таганроге прекращены работы на 9 наиболее крупных заводах и фабриках, с общим количеством 60 000 рабочих".
   "Во Владикавказе стоят все заводы, вплоть до железнодорожных мастерских. В Екатеринодаре закрыты все предприятия, работающие нефтью, ввиду того, что подача нефти из Грозного и из Майкопа прекращена. Закрыт и крупнейший на Северном Кавказе завод для выделки снарядов в Екатеринодаре. В Армавире закрыты все мельницы и маслобойные заводы".
   
   Там же цитируется официоз петроградской коммуны "Петроградская правда", который констатирует, что "планы различных секций совета народного хозяйства северного района, широко разработанные и переустраивающие народное хозяйство на новых началах, грозят остаться только на бумаге. Нет места оптимизму. От иллюзий надо освободиться!"
   
   "Положение с топливом, как с жидким, так и с твёрдым, -- указывает газета, -- сугубо печально. Неясны перспективы с донецким углём. Коксовая половина Донецкого бассейна совершенно отрезана; она в руках Украйно-Австрии. С нефтью не лучше. Привоз бакинской нефти оборвался".
   
   Хлебный паёк в Петрограде доведён был в это время до одной восьмой фунта на человека. Выдавалась тоненькая плитка плохого тёмного хлеба с примесью, напоминающая по размеру кусочек шоколада.

Отношения к деревне

   Весною 1918 г. уже начались походы городских советов на деревню. Описание их дают и буржуазные, и пролетарские издания. Обычная картина этих походов такова. Реквизиционный отряд требует выдачи продовольственных запасов. Ему отказывают. Отряд начинает насильственную реквизицию. Крестьяне бьют в набат и нападают всею деревнею на тридцать -- сорок человек отряда.
   Перед нами брошюра Сосновского "Весь хлеб -- всему народу", издание Всероссийского центрального комитета Советов (Москва, 1919 г.).
   В этой брошюре описывается деятельность продовольственного рабочего отряда. Описание очень интересно. Оно взято из жизни. Автор называет и место действия: село Куликово Усманского уезда Тамбовской губернии.
   
   "Большую там силу, -- говорит он, -- кулаки забрали. Бедняки пикнуть не смеют. Отправили туда из г. Усмани небольшой отряд".
   

Звонить не давай!

   "Первым делом отряд направился к церкви, окружил её и запер колокольню. А то у кулаков привычка завелась. Когда хотят всю кулацкую братию собрать на какую-нибудь подлость, так сейчас бегут на колокольню и бьют в набат, поднимают суматоху и народ с толку сбивают. Вот, зная их повадку, местные бедняки и посоветовали отряду: не давайте им звонить.
   Прежде чем по амбарам пойти за хлебом, стали ребята искать по избам у кулаков: где у них оружие. Потому что кулаки запаслись оружием и, чуть что, грозят беднякам расправой. Имея толстый карман, кулаки скупали у фронтовиков оружие, а те по глупости и по нужде продавали.
   Так вот, в селе Куликове в избах кулаков нашли десять винтовок, бомбы и револьверы. Отобрали, конечно.
   Теперь можно за хлебом пойти. В одном только селе Куликове в течение 12 часов продовольственный отряд нашёл следующее количество излишков продовольствия: ржи 4073 пуда, овса 1006 пуд. проса 428 пуд., муки 188 пуд. Всего в селе Куликове излишков оказалось у нескольких кулаков 5695 пудов. В том же селе десятки дворов не имеют ни пуда хлеба и просят из уезда, чтобы им привезли муки. Вот какая бывает несправедливость".

Продовольственные походы

   В той же книжке приводится хроника продовольственных походов на деревню. Вот выдержки из этой хроники:
   
   "Егорьевск. Организованный местным Совдепом поход в деревню за хлебом даёт блестящие результаты. В некоторых селениях уезда обнаружены колоссальные запасы припрятанного продовольствия. В одной из деревушек Горской волости обнаружена и реквизирована тысяча пудов муки, зарытой кулаками в землю. При приближении отряда во многих сёлах кулаки пытаются вызвать беспорядки, но крестьянская беднота, знающая намерения отряда, оказывает ему всяческое содействие и радушный приём, способствуя производству обысков. Хлеб немедленно распределяется между неимущими жителями деревни".
   "Кромы Орловской губернии. Исполнительным комитетом постановлено принять самые энергичные меры к получению хлеба из волостей, в которых имеется излишек, употребив, главным образом, моральное воздействие, прибегая лишь в крайних случаях к вооружённой силе".
   
   Как бы сознавая, что все эти сообщения малоутешительны, автор в конце книжки прибавляет: "Разумеется, помимо насильственного отбирания хлеба, Советская власть принимает все меры, чтобы снабдить деревню всеми предметами первой необходимости по твёрдым ценам. Для этого обращены в собственность Республики все мануфактурные и многие другие фабрики. Все товары поступают теперь на учёт государства и государством распределяются. Полной свободы торговли нет и не будет" .

Декрет о земле

   Казалось бы, добрые отношения деревни с советской властью были обеспечены её земельным законом, который казался большевикам настолько важным, что они отметили не только день, но и час его принятия -- 26 октября 1917 г., 2 часа ночи.
   Основные его положения таковы:
   
   "Право частной собственности на землю отменяется навсегда; земля не может быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема. Вся земля -- государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т.д. -- отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней.
   За пострадавшими от имущественного переворота признаётся лишь право на общественную поддержку на время, необходимое для приспособления к новым условиям существования" (ст. 1).
   "Право пользования землею получают все граждане (без различия пола) Российского государства, желающие обрабатывать её своим трудом, при помощи своей семьи или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах её обрабатывать. Наёмный труд не допускается" (ст. 6).
   "Землепользование должно быть уравнительным, т.е. земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям, по трудовой или потребительной норме. Формы пользования землёй должны быть совершенно свободны -- надельная, хуторская, общественная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и поселках" (ст. 7).

Результаты декрета о земле

   В газете М. Горького "Новая Жизнь" от 31 декабря 1917 г. помещена была беседа с народным комиссаром земледелия Калегаевым относительно хода осуществления декрета.
   
   "Декрет о земле, -- признаётся народный комиссар, -- не является строго разработанным и продуманным законом. Это скорее лозунги, брошенные в массу. И нельзя отрицать, что в результате этого декрета процесс передачи земли земельным комитетам прошёл далеко не планомерно и не безболезненно.
   Помещичьего землевладения и класса помещиков уже не существует. Можно говорить только о бывших помещиках. Вся помещичья земля безусловно находится в руках крестьян. Мало того: помещичьи усадьбы и инвентарь также перешли к крестьянам, причём нередки случаи, когда помещичьи дома разбирались по брёвнам и распределялись между крестьянами. Помещики часто просили разрешить им вывезти хотя бы бельё, но и это не всегда разрешалось. Вообще, захват земель нередко сопровождался эксцессами, причём, как общее правило, можно отметить следующее: в тех местах, где захват земель был самочинно осуществлён земельными комитетами ещё до октябрьского переворота, эксцессов почти не наблюдалось; и наоборот: там, где частная собственность сохранилась в неприкосновенности, переход её к крестьянству ознаменовался большими эксцессами. Во всяком случае, передача земли земельным комитетам -- совершившийся факт, вырвать землю от крестьян теперь уже ни при каких условиях невозможно".
   
   На вопрос о том, как отразится аграрный переворот на весенних сельскохозяйственных работах, Калегаев даёт такой ответ: "Сокращения запашек, безусловно, быть не может. Мы имеем сведения о крайне бережном отношении крестьян к захватываемому помещичьему инвентарю. Конечно, сейчас трудно предсказать, как будут производиться сельскохозяйственные работы: будет ли земля обрабатываться индивидуально, силами отдельных семей, или же целыми обществами. По всей вероятности, в разных местах этот вопрос будет решаться по-разному. Что касается наёмного труда, то для семейств, в которых много ртов и мало рабочих рук, сделано исключение, и им разрешено пользоваться наёмным трудом".
   По поводу заявления Спиридоновой на втором крестьянском съезде, что "к весне будет уже осуществлена социализация земли", Калегаев, улыбаясь, сказал: "Это, конечно, только радужные надежды".

Большевизм и сибирское крестьянство

   Из интервью с Калегаевым видно, что в Европейской России, для которой декрет о земле имел жизненное значение, большевизм к концу 1917 г. ещё не завязал никаких связей с деревней, а из предыдущего видно, что в последующее время эти отношения стали складываться неблагоприятно на почве продовольственной политики.
   В Сибири земельный вопрос представлялся совершенно иным. Здесь предоставление земли всем желающим означало, за самыми незначительными исключениями, расхищение не частновладельческих, а казённых участков, участков, предназначенных для переселенцев, или же показательных хозяйств. Коренное население Сибири относилось к земельному вопросу равнодушно, и аграрная демагогия не говорила ему ничего. Но зато сибирское крестьянство не испытало и какого-либо гнёта нового режима. Ему стало житься спокойнее. Начальство перестало тревожить, налогов никто не взыскивал, солдат никто не призывал. Вернувшиеся с войны фронтовики, нахватавшиеся разных учений и политики, немного мутили деревню, но сибирские расстояния и холода охраняли её и от местных, и от центральных заправил. Продовольственные отряды ещё не проникли в Сибирь, т.к. состояние транспорта не позволяло вывезти из неё и те запасы, которые были заготовлены ещё раньше. Что же касается твёрдых цен и монополий, то деревня познакомилась с ними уже в первый период революции и отвечала на них уменьшением подвоза.
   Больше ощущали социалистическую систему нового режима окрестные деревни крупных городов. В Омске, например, -- центре хлебного, мясного и масляного рынка -- стал ощущаться весною 1918 г. недостаток; муки и особенно мяса и масла. Объяснялось это тем, что местный совдеп, стремясь осуществить национализацию торговли, производил реквизицию всех привозившихся товаров и убил базарную торговлю. Крестьяне начали чувствовать здесь впервые тяжесть слишком последовательной I регламентации. Но, повторяю, это коснулось лишь районов, близко примыкающих к городам.

Старожилы и новосёлы

   Были, однако, и среди сибирского крестьянства такие элементы, для которых большевизм оказался легко воспринимаемою заразою. Это -- не устроившиеся или плохо устроившиеся переселенцы.
   Для Сибири расслоение крестьянства на "старожилов", к которым обычно относятся и переселенцы, устроившиеся лет 10-15 тому назад, и "новосёлов", ещё не пустивших корней в сибирскую землю, почти равносильно классовому делению. Первые -- бары, маленькие помещики, фермеры, живущие нередко в каменных домах с крашеными полами. Вторые -- пролетариат, частью безземельный, частью безлошадный, ютящийся в землянках, пробивающийся батрачеством.
   В некоторых районах, например Алтайском, где земельного фонда для переселенцев не хватало и куда всё-таки инстинктивно стремился переселенец, чутьём угадывая богатства земли и недр, сосредоточилось перед войной и во время неё много таких "неблагополучных" новосёлов, и среди них большевизм, как психология ненависти и злобы ко всякому превосходству в положении, свил прочное гнездо. В других, более восточных районах, например между Красноярском и Иркутском, большевизму покровительствовала природа. Суровая зима, тощая земля, упрямая неподатливость тайги делали условия жизни и борьбы за существование крайне тяжелыми, и новосёлы теряли здесь обычное благодушие русского крестьянина и становились жестокими и озлобленными.
   Впрочем, переселение в чужие края и связанная с ним борьба за существование вообще влияют на характер, и в сибиряках проявляются суровость и эгоизм.

Большевизм в городе

   Городская масса относилась к большевизму иначе. Национализация домов, опись лошадей, обыски, конфискация ценностей -- всё это вооружало против большевиков состоятельные слои городского населения. Мещанство в Сибири так же, как и крестьяне-старожилы, привыкло к спокойной "хорошей" жизни, хлебосольству, выпивке, достатку.
   Теперь стол стал скуднее, вина вовсе исчезли, водка ещё с начала войны продавалась из-под полы, а самогонка процветала только в деревне. Что же касается достатка, то следы его приходилось скрывать во избежание соблазна для "товарищей". Во все богатые дома вселены были близкие власти люди, но они пугали менее, чем законные конфискации, которые производились на основании декрета "о золоте", распубликованного в газете "Правда" (No 9, 16 янв. 1918 г.).
   Согласно этому декрету, "все изделия из золота весом более 16 золотников и всё золото в сыром виде, находится ли это в руках частных лиц и учреждений или в магазинах, ювелирных и иных мастерских, или в банковских сейфах, переходит в собственность государства, с уплатою владельцам по цене 32 рубля за золотник" (ст. 5).
   К этому присоединилось в высшей степени предосудительное с этической точки зрения поощрение доносов. "Не представленные в течение месяца предметы , -- говорит статья 6-я того же декрета, -- конфискуются при обнаружении без вознаграждения владельцу, но с выдачею трети вознаграждения тем лицам, которые укажут государству подлежащие конфискации предметы" .
   После этого все ценности стали закапываться, столовое серебро заменилось деревянными и оловянными ложками, а главное, люди стали смотреть друг на друга глазами недоверия -- "не подсмотрит ли, не донесёт ли".

Городской плебс

   Если о сибирском крестьянстве в массе можно сказать, что оно оставалось чуждым большевизму, то о кругах городского населения будет правильно противоположное. Город всегда представлял более благодарный материал для революции. Сосредоточенное в одном месте, более восприимчивое население, при наличности агитационных средств и демагогии, легко поднять против власти и капитализма. Большевизм, с его деморализующими приёмами и покровительством низким инстинктам толпы, не мог, конечно, не прийтись по душе городской черни. Грабежи при реквизициях и конфискациях и просто на улицах, и среди бела дня и среди мрака ночи, захват дворцов, вселение в барские квартиры, комиссарство -- этот дьявольский соблазн власти и наживы -- не могли не большевизировать городов. Сибирские города были даже более податливы заразе -- с одной стороны, из-за обилия в них ссыльнокаторжного политического люда, который заполнял многие земские, городские и кооперативные учреждения и поставлял большевистствующие "верхи", с другой стороны, потому, что низшие слои городского населения очень редко встречали внимательное к себе отношение со стороны городской буржуазии, такой же замкнутой, чёрствой и неотзывчивой, как и другие сибиряки, по характеру типичные "колонисты".

Законы о наследстве и семье

   План проведения в жизнь социализма был продуман большевиками всесторонне, и законодательство их быстро провело меры, которые должны были снести до основания весь буржуазный строй.
   После национализации банков, предприятий, земли, жилищ последовало запрещение всяких вообще сделок с недвижимостью в городах ("какие бы то ни было сделки по продаже, залогу и т.п. всех недвижимостей и земель в городах"),
   В мае 1918 г. последовал декрет об отмене наследования (Известия ЦИК, No 87).
   
   "Отныне, -- говорит газета "Свобода России" (No 33, 24 мая 1918 г.), -- всякий российский гражданин, проживающий в "оазисе" российской социалистической республики, должен знать, что если после всех конфискаций и контрибуций, взыскиваемых и налагаемых различными органами советской власти, у него останется ещё какое-нибудь движимое или недвижимое имущество, то это имущество после его смерти будет объявлено достоянием означенной советской федеративной республики".
   
   Из этого общего правила сделано лишь несколько изъятий. Так, если после умершего остались нуждающиеся (т.е. не имеющие прожиточного минимума), нетрудоспособные родственники по прямой нисходящей и восходящей линии, полнородные и неполнородные братья или супруг, то, впредь до издания декрета о всеобщем социальном обеспечении, они будут получать содержание из оставшегося после него имущества. Размер этого содержания не фиксирован, однако в законе он должен определяться особыми учреждениями, ведающими делами социального обеспечения и состоящими при советах рабочих и крестьянских депутатов. Далее, если имущество умершего не превышает 10 тысяч рублей, в частности, состоит из усадьбы, домашней обстановки и средств производства трудового хозяйства в городе или деревне, то оно поступает в непосредственное управление и распоряжение имеющихся налицо супруга и перечисленных выше ближайших родственников.
   Наследование -- институт, покоящийся не только на фундаменте собственности, но и на семейных началах. Коммунизм стремится разрушить и то, и другое. Несправедливо, говорят коммунисты, что лучшие экземпляры женского пола достаются богатеям и недоступны большинству. Отсюда логически вытекает новый решительный шаг: "национализация женщин".
   Однако слухи о подобном декрете и его проведении в жизнь остались без документального подтверждения. В Омске был получен лишь декрет о расторжении браков (Собрание Узак.,No 10, ст. 152). Упрощённость порядка расторжения брака по этому декрету достигает высшей степени.
   
   "Брак расторгается по просьбе о том супругов или хотя бы одного супруга (ст. 1).
   Убедившись в том, что просьба о расторжении брака исходит действительно от обоих супругов или одного из них, судья единолично постановляет определение о расторжении брака, в чём и выдает супругам свидетельство" (ст. 6).
   
   Если принять во внимание и лёгкость вступления в брак по советскому закону (Собран. Узак., No 11, ст. 160), не ограничивающему притом последовательное вступление в новый брак никаким числом (действовавший в России закон допускал лишь троекратное вступление в брак), то можно утверждать, что семейному началу советские законы нанесли всё же большой удар.
   Однако бытовые устои расшатываются не так легко, и законы, направленные в сторону перевоспитания буржуазной психологии, имели худшую судьбу, чем всякие национализации. Последние только разрушали, ничего не созидая. Первые даже не разрушали, а просто оставались на бумаге.

Социализм из-под палки

   Из всех декретов советской власти видно, что законодатель не верил в сознательность населения и издавал для него устрашающих скорпионов.
   Важнейший декрет о земле свидетельствует о том, что советские власти не доверяют способности их граждан проникнуться уважением к общественному достоянию. Он проектирует поэтому создание армии земельных комиссаров "для контроля и наблюдения за тем, чтобы всё внесённое в опись не было обесценено, попорчено, продано или передано кому-либо" (Инструкция земельным комиссарам, ст. 12).
   Декрет "О борьбе со спекуляцией" (Собр. Узак. рабоч. и кр. прав., No 3), устанавливающий драконовские меры воздействия против людей, которые, пользуясь тяжёлым положением других, стремятся извлечь для себя максимальную прибыль, свидетельствует, что советская власть не верит в готовность "реального" человека социалистического государства пожертвовать своими интересами на пользу общую. Если принять во внимание, что революция демократизировала спекуляцию и из залов биржи перевела её к Сухаревой башне, то подозрительное отношение советского законодательства к гражданской сознательности населения приобретает ещё более показательное значение.
   Тем же отношением к населению проникнуто всё продовольственное законодательство советской России. Конфискации, реквизиции, секвестр, твёрдые цены, карательные отряды -- вот система продовольственной политики советской власти, начиная с положения 27 октября 1917 г. о расширении прав городских самоуправлений в продовольственном деле (Собр. Узак. раб. и кр. прав., No 1, ст. 7).
   Декрет об отмене наследования, предоставляющий завещать лишь имущество стоимостью до 10 тысяч рублей, дополняется запретом дарений при жизни иначе, как по нотариальному акту. Очевидно, законодатель, не доверяя социалистической ревности граждан, боится обходов законов о наследовании.
   Точно так же декрет 14 декабря 1917 г. о запрещении всяких сделок с недвижимостью в городах проникнут недоверием к сознательности граждан социалистической России, и для лиц, продолжающих продажу и покупку недвижимых имуществ и земли и не подчиняющихся постановлению, установлены денежные взыскания вплоть до конфискации имущества.
   Угрожая за нежелание социализироваться, большевики стремились разрушительным путем воздействовать на косность невежественной мысли и дать ей революционное направление. Этот метод особенно усердно применялся в отношении религии.

Поход на Церковь

   Мирное сожительство с совдепом только однажды нарушилось в Омске. Это было в те дни, когда большевики объявили войну церкви.
   Архиерея, почтенного старика, арестовали и в холодную ночь буквально волокли в арестантскую, откуда выпустили, заметив опасное возбуждение масс. Казачий Никольский Собор осаждался и обстреливался, когда предполагалось провести секуляризацию церковных ценностей. Следы пуль остались свидетельством тех методов, которыми большевики старались поколебать уважение к святыням. В пасхальную ночь, во время крёстного хода, из озорства производилась стрельба, пугавшая молившихся и нарушавшая торжественность службы.
   Ничто, кажется, не повредило так большевикам в глазах населения, как именно эти кощунственные выходки, которые в глазах верующей и консервативной массы казались истинно "бесовским наваждением".
   Эту черту большевизма и это отношение к нему пророчески верно предвидел Достоевский.

Брестский мир

   Русский народ еще не дорос до патриотизма. Высокое чувство любви к отечеству даётся культурой и национальными бедствиями. Первого народ был лишён виною не только своих правителей, но и всей своей истории. Второго он ещё не почувствовал ко времени большевиков. В маленькой стране патриотизм элементарнее и понятнее народу; в огромной, необъятной, как Россия, -- он непостижим, он кажется отвлечённым. Русский народ состоит из массы местных или национальных патриотов: сибиряков, уральцев, украинцев и т.д.; всероссийские патриоты -- это горсточка людей из интеллигенции и служилого класса, абсолютно значительная, но относительно теряющаяся в море общего населения.
   Вот почему для большевиков прошло безнаказанным и их "соглашение" с немцами во время войны, и даже Брестский мир. Что могло быть позорнее и тягостнее для России? Отторжение огромной территории на Западе и Юге (Украина и часть Кавказа), принятие обязательств по возмещению убытков, причинённых Германии во время войны, притом без разложения этого обязательства на те части территории, которые отходили от России, установление таких условий ввоза и вывоза, которые должны были совершенно разрушить русскую промышленность, разоружение армии и флота.
   Казалось, и самый тёмный ум мог понять, что этот мир был, в сущности, продажею России, но всероссийский съезд советов ратифицировал Брестский договор, расписавшись под преступным актом.
   Грандиозность гражданской войны в России -- не плод реакции, а последствие непризнания Брестского договора, который расколол страну на два не только непримиримых внутренне, но и разнородных по внешней ориентации лагеря. Брестский мир заставил тех, кто желал спасти страну от столь откровенно созданного немецкого ига, обратиться к помощи Антанты.
   Поражение Германии разрушило Брестский мир, а революция в Германии окончательно добила её, сделав неспособной для агрессивной политики. Большевики объявили Брестский мир образцом своей гениально предусмотрительной тактики. Они добились "передышки", а Брестский мир оказался жалким клочком бумаги.
   Они правы: не Брестский договор, а "социализм" и "дьявольщина" подымут народ против коммунизма, но именно Брестский мир будет стоять на первом месте в обвинительном акте истории против "народных комиссаров". Этим актом положено начало разрушению и моральному падению России.

"Бесы"

   Почти пятьдесят лет тому назад был напечатан впервые один из лучших романов Ф.М. Достоевского -- "Бесы". Но никогда ещё глубина содержания этого талантливого произведения, пророческая проникновенность его автора в психологию русских революционеров, его жестокая и бичующая правда не чувствовались с такою осязаемостью, как сейчас.
   Теперь, через пятьдесят лет, "светлая личность" получила, наконец, так долго ожидаемую возможность
   
   Порешить вконец боярство,
   Порешить совсем и царство,
   Сделать общими именья
   И предать навеки мщенью
   Церкви, браки и семейства --
   Мира старого злодейство.
   
   Так как осталась прежняя программа ("Бесы", стр. 341), то "светлой личности" приходится применять и прежние методы борьбы, т.е. "делать убийства, скандалы и мерзости" -- "для систематического потрясения основ, для систематического разложения общества и всех начал; для того, чтобы всех обескуражить и из всего сделать кашу, и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, но с бесконечной жаждой какой-нибудь руководящей мысли и самосохранения -- вдруг взять в свои руки" (стр. 644).
   Успех этих методов борьбы обеспечен. "Россия есть теперь, по преимуществу, то место в целом мире, где что угодно может произойти без малейшего отпору" (стр. 359).
   Ну кто мог поверить, что действительно всё, решительно всё произойдёт в России без малейшего отпору?
   Этим не исчерпываются вещие слова Достоевского. Он хорошо знал русских людей, знал душу народа и психологию интеллигента, и он без ошибки определил, кто будет производить революцию.
   
   "На первом месте стоят люди, которых соблазняет "мундир", чины, должности, высокое звание секретарей, тайных соглядатаев, казначеев, председателей (читай "комиссаров") и их товарищей.
   Затем следующая сила -- сентиментальность. "Социализм у нас распространяется преимущественно из сентиментальности".
   Затем следуют чистые мошенники ; ну, эти, пожалуй, хороший народ; иной раз выгодны очень.
   Наконец, самая главная сила -- это стыд собственного мнения. Вот это так сила!"
   
   -- Да ведь это всё сволочь! -- с удивлением восклицает Ставрогин, когда неукротимый агитатор, вселитель "бесов" в мирных обывателей, Верховенский так правдиво охарактеризовал состав своей революционной армии (стр. 373-374); но Верховенский не гнушается "сволочи":
   -- Материал! Пригодятся и эти.
   Однако он сознаёт, что для "сволочи" нужно особое обращение. Поэтому он одобряет систему, при которой "каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Все рабы и в рабстве все равны. В крайнем случае -- клевета и убийство, а главное -- равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям -- не надо высших способностей. Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается камнями; рабы должны быть равны" (стр. 404-405).
   Итак, понижение уровня культуры и низведение всех на положение равных между собою рабов, подчинённых деспотической революционной власти.
   
   "Без деспотизма не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство" (стр. 405).
   
   Роковая судьба ожидает сокровища веками накоплявшейся культуры. Когда восторжествуют скотское равенство и свобода бунтующих рабов, тогда "подлый раб", "вонючий и развратный лакей... первый взмостится на лестницу с ножницами в руках и раздерёт божественный лик великого идеала во имя равенства, зависти и... пищеварения" (стр. 329).
   Обличительный роман Достоевского бичует всю русскую интеллигенцию. Но кто больше всех воплотил в себе носителей "бесов"? Читатель сумеет ответить на это сам.
   Но читатель спросит: кто же спасёт Россию? Достоевский предвидел и этот вопрос, и он дал на него два ответа. Один -- предположение паразитического русского либерала (стр. 35): "Россия есть слишком великое недоразумение, чтобы нам одним разрешить его без немцев" .
   Другой ответ взят из Евангелия: "Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло... И вышли жители смотреть случившееся; и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме" .

Большевики-разрушители

   Когда Достоевский писал своих вещих "Бесов", он знал только русских революционеров. Но Ленин усиленно подчёркивает, что большевики ставят своей задачей международную разрушительную работу. Он излагает эти стремления в книге "Государство и революция" (Пг., 1918), написанной на крейсере "Аврора", когда её автор скрывался от Керенского, и не законченной ввиду того, что после октябрьской революции автор предпочёл практические опыты социального переустройства теоретическим исследованиям о нём.
   
   "Ход событий, -- говорит Ленин, -- вынуждает революцию концентрировать все силы разрушения против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, а разрушение, уничтожение её " (стр. 31).
   "Государство, -- объясняет дальше Ленин, цитируя Энгельса, -- есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим, и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии" (стр. 75).
   
   Ленин предупреждает, что иллюзий не должно быть: "Диктатура пролетариата даёт ряд изъятий из свободы по отношению к угнетателям, эксплуататорам, капиталистам. Их мы должны подавить, чтобы освободить человечество от наёмного рабства, их сопротивление надо сломить силой; ясно, что там, где есть подавление, есть насилие, -- нет свободы, нет демократии" (стр. 83).
   Это подавление силой Ленин считает необходимым и в отношении рабочих, "глубоко развращённых капитализмом" (стр. 96).
   
   "Народ подавить эксплуататоров может и при очень простой машине, почти что без машины, простой организацией вооружённых масс , вроде советов рабочих и солдатских депутатов" (стр. 85).
   "Учёт и контроль -- вот главное, что требуется для налажения, для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества. Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооружённые рабочие... Всё общество будет одной конторой и одною фабрикою, с равенством труда и равенством платы" (стр. 95).
   
   Я сомневаюсь, чтобы эти слова Ленина нуждались в каком-нибудь комментарии. Вопрос идёт лишь о том, насколько может увлечь человечество так соблазнительно изображаемое Лениным "равенство нищеты". Но Ленин утешает читателя, что к этому "равенству" скоро привыкнут.
   
   "Когда, -- говорит он, -- все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учёт и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных "хранителей традиций капитализма" -- тогда уклонение от этого всенародного учёта и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьёзным наказанием (ибо вооружённые рабочие -- люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить с собой они едва ли позволят), -- что необходимость соблюдать несложные основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой " (стр. 96).
   

Англия и Америка на очереди

   Все ли государства требуют столь жестокого разрушения? Не составляют ли исключения великие демократии? Ленин отвечает на эти вопросы решительным отрицанием.
   
   "Теперь, -- говорит он, -- в эпоху великой империалистической войны, Англия и Америка, крупнейшие и последние во всём мире представители англосаксонской "свободы", в смысле отсутствия военщины и бюрократизма, скатились вполне в общеевропейское грязное, кровавое болото бюрократически-военных учреждений, всё себе подчиняющих, всё собою подавляющих. Теперь и в Англии, и в Америке предварительным условием всякой действительно народной революции является ломка, разрушение "готовой" (доведённой там в 1914-1917 гг. до "европейского" общеимпериалистического совершенства) государственной машины" (стр. 36).
   
   "Бесы" России стремятся разрушить весь мир.

"Большевизм" и "коммунизм"

(из психологии русской революции)

   Из предыдущего видно, что "большевизм" в русской революции должен был оказаться явлением несравненно более широким, чем "коммунизм". Коммунизм чужд и непонятен огромной массе населения, между тем как большевизм как психологическое явление, как настроение революционности мог захватить огромную массу городского и сельского населения.
   Временное Российское Правительство с первых дней революции и вплоть до октябрьского переворота 1917 г. систематически подготовляло успех "большевизма". Попавши сразу в плен Петроградского совдепа, не нашедши в себе смелости расправиться с вожаками большевизма по тем методам, которые применяют последние, оно с непростительною неосторожностью разрушало всю административную организацию царского периода, оставляя вместо неё либо пустое место, либо неподготовленных, неопытных людей. В то же время происходило разложение армии армейскими комитетами, митингами, братаньем, а главное, упорной пропагандою мира. Большевики сознательно направили усилия своей преступной демагогии в солдатскую массу и достигли верного успеха. Вкусившие прелесть безнаказанной разнузданности, освободившиеся от чувства дисциплины и долга по отношению к родине, солдаты превратились в распространителей идей "большевизма", так как они его могли понять. Разумеется, не "коммунизм" проповедовали они в деревнях, куда вернулись с фронта, а систему безначальности и самоуправства. Так поняли они сущность советского строя. Долой войну, долой налоги, долой начальство, долой вообще все обязанности! Вот идеология большевиков первой формации.
   После октябрьского переворота число адептов большевизма значительно увеличилось. Кроме пропаганды безначалия, с фронта большевизм принёс в деревню лозунги: "захватывай землю", "грабь награбленное". Был ли это коммунизм? Конечно, нет. Опять те же хищные революционные инстинкты, то же отрешение от правовой сдерживающей психологии в пользу безудержного разгула.
   Нечего говорить о городских массах. Правда, здесь, среди сознательной части рабочих, могло быть искреннее увлечение идеями коммунизма, но преобладающим было, однако, всё же хищничество дележа и захвата.
   Представим себе, что "большевизм" проник в Америку. Пролетариат Соединённых Штатов мог бы, разумеется, выделить из своей среды сознательных коммунистов. Но их было бы недостаточно для разрушения капиталистического строя и буржуазного государства. Американские коммунисты привлекли бы, быть может, на помощь негров . Эти последние, конечно, не были бы уже "коммунистами", но они оказались бы не менее "доброкачественными" большевиками, чем кронштадтские матросы и сельская беднота.
   Коммунизм в Китае был бы совершенно беспочвенным, но он породил бы миллионы "большевиков" из хунхузов, рикш и кули, которые охотно обрушились бы прежде всего против иностранных концессионеров, а потом против своих генерал-губернаторов и полицейских, усмиряющих граждан китайской республики кнутами и бамбуками.
   Что могло быть противопоставлено "большевизму" в этом широком смысле? Если бы русская интеллигенция не была так оторвана от народа, если бы между нею и крестьянством или городским населением существовали большая связь и взаимное понимание, большевизм можно было бы парализовать. Но этого не было. Самоуправления земские и городские были всегда цензовыми и по составу, и по духу. Новые демократические, послереволюционные, не успели привиться. К тому же они были наполнены теми же чуждыми народу интеллигентами, только из левых партий. Это мало меняло дело. Учреждения эти не стали ближе к народу только от того, что они представляли левые политические течения, и октябрьская революция безжалостно и бесследно смела все земства, не вызвав никакого сожаления в крестьянстве.
   Суд? Он нужен народу. Но суд в деревне был в высшей степени неудовлетворительным, и революция противопоставила ему самосуд. А суд в городе отличался либо медлительностью производства (окружной суд), либо торопливостью и недостаточною чуткостью (мировой суд, построенный на идее судебного невмешательства в процесс). Во всём старый строй оказался отставшим и грешным. Населению нечего было любить. Заразившись духом революционности, оно охотнее всего поддавалось настроению "большевизма". Революционный город и безразличное ко всему "интеллигентскому" крестьянство, устраивавшее свою жизнь и не жалевшее о разрушениях в городах, обеспечивали победу большевизма.
   Кто оставался в стороне от этого победного шествия большевиков? Крупная буржуазия из классовых интересов, но её -- капля в море; офицерство, угнетённое и озлобленное безжалостными преследованиями и зверскими расправами, -- но оно было рассеяно и неорганизованно; наконец, интеллигенция, жаждавшая правового государства и демократических начал управления, возмущённая насилиями и издевательством над человеческою личностью и над свободами, -- но она не находила никакого сочувствия в населении, которое не воспользовалось "свободами", потому что интеллигентские свободы печати, слова, совести ему не нужны.
   Против большевизма боролись ещё и все те, кто видел в нём, несколько преувеличенно, создание немецкой интриги, но совершенно правильно -- союзника немцев в деле поражения России. Брестский мир вызывал краску стыда за позор великого государства, но и это было чуждо некультурному народу. Что понимал он в задачах Великой России и её международном положении? Война была народной по размаху, но не по сознанию.
   Но если "большевизм" не встречал противодействия, как система, и даже имел успех, как "настроение", то лишь до тех пор, пока он не расстроил вконец народного хозяйства. Лишь только город стал голодать, деревня обираться, железная дорога останавливаться, а ложь обещанного мира обнаруживаться -- стали крепнуть и антибольшевистские силы.
   Во главе движения должны были стать буржуазные круги, умеренные социалистические партии и офицерство.
   Что могло обеспечить им успех?
   Разрушению большевизма должно было быть противопоставлено экономическое возрождение страны. Укрепление финансов и улучшение снабжения -- вот что могло показать народу реальное превосходство антибольшевистских сил. Для этого необходима была быстрота свержения большевизма, скорейшая ликвидация гражданской войны -- только тогда можно было приступить к творчеству.
   Какие методы могли обеспечить успех?
   Торжество большевизма основано было на том, что он предоставлял свободу всем революционным порывам. Искоренение коммунизма не должно было непременно сопровождаться ликвидацией всех прочих последствий революции. В частности, народу необходимо было оставить свободное устройство своей местной жизни, лишь направляя, а не насилуя его волю.
   Революция должна быть признана, свержение большевизма не может быть реставрацией.

Глава II.
Антибольшевизм и его подпольная работа

   Русская революционная интеллигенция к концу прошлого века решительно раскололась на два лагеря: идеалистов (народников) и материалистов (марксистов).
   Эти два течения казались непримиримыми. Одни считали человеческую волю решающим фактором истории, верили в террор как систему устранения вредных лиц, верили в способность человека ускорить прогресс, устроить земной рай. Капитализм не представлялся им необходимой ступенью экономического развития, и они считали возможным немедленно уничтожить частную собственность, особенно на землю. Отсюда пошли социалисты-революционеры с их лозунгом: "В борьбе обретёшь ты право своё" -- и опорой на крестьянство и земельный передел .
   Другие признавали решающее значение экономических факторов, ставили прогресс в зависимость от общих хозяйственных условий и отводили лишь второстепенное место личности. Экономика делит население на классы, капитализм создаёт наиболее сознательный и наиболее пригодный для революционных действий рабочий класс , и именно от него, от его силы и сознательности, зависит темп общественного прогресса. Но социальное благополучие предполагает, как непременное условие, развитую крупную промышленность .
   К какому же из этих течений примыкают большевики? Их яркою особенностью является идеологический синкретизм.

Большевики ограбили эсеров

   Большевики -- социал-демократы. Их база -- пролетариат и общественный крупный капитал. Но они отнюдь не последователи экономического материализма в его чистом виде. Они исходят из положения, что человек может ускорить экономическую и социальную эволюцию, властно вмешавшись в события. Они верят поэтому и в террор, правда, в изменённом и, можно сказать, усиленном виде, в террор массовый. Идеология большевиков смешанная.
   Смешанною является и их экономическая программа. Считая необходимым максимальное объединение и развитие промышленности в формах крупного производства, большевики легко отказались от всяких сомнений в отношении форм землевладения. Они не усмотрели никакой опасности в переходе всех земель в руки крестьянства и, следовательно, господстве мелкого землевладения. Очевидная политическая выгода этого решения -- возможность привлечь на свою сторону преобладающую по численности массу населения -- представлялась вождям большевиков более важной, чем экономические невыгоды раздробления крупных имений.
   Благодаря такому соединению непримиримых, казалось, течений мысли и программ большевикам удалось создать себе большинство не только среди социал-демократов, но и во всей революционной русской демократии.
   Программа большевиков безжалостно ограбила эсеров. Последние упустили из своих рук крестьянство. Партия эсеров стала походить на армию, в которой остался только офицерский состав.

Социалисты в стане противников большевизма

   Эсеры были единственною из социалистических партий, которая могла соперничать с большевиками по популярности, и, когда победа последних нанесла им сокрушительный удар, между двумя крайними течениями, "большевистским" и "буржуазным", оказалось почти совершенно пустое место. Союз возрождения -- это скорее союз лиц, чем союз партий. Для огромной массы населения оттенки, различающие "социалистов", непонятны. Свержение большевиков означает поражение социалистов вообще. Это народ поймёт. Но замена одной породы социалистов другою -- это какая-то игра, смысл которой для здравого ума крестьянина непостижим.
   Оказавшись в стане противников большевизма, горячо осуждая его методы и антидемократические меры, эсеры и прочие умеренные социалисты, если бы они оценили реальное соотношение сил, должны были бы пойти на уступки в своих программных положениях и предоставить господствующее место буржуазным политическим партиям.
   Как подпольные деятели эсеры незаменимы; как администраторы и работники они, за малыми исключениями, никуда не годны. Но буржуазия не должна была бы, в свою очередь, отталкивать от себя умеренные социалистические элементы. У них есть то, чего не хватает у политических деятелей буржуазии, -- энтузиазм. После некоторого опыта умеренные социалистические деятели (правые эсеры, меньшевики, плехановцы, народные социалисты) выдвинули бы ряд незаменимых политических деятелей, если не совсем практичных и расторопных, то зато чистоплотных и внимательных к населению. Борьба с большевизмом общим фронтом буржуазных партий, как руководящих политикой, и умеренно-социалистических, как вспомогательных, -- вот что, с моей точки зрения, было бы наиболее опасным для большевизма.

Враги со всех сторон

   Несмотря на своё торжество, большевизм никогда не чувствовал себя достаточно прочным. Его окружали внутренние и внешние враги. Официальные газеты весны 1918 г., времени, непосредственно предшествовавшего перевороту в Сибири, дают много материала, освещающего тогдашнее положение советской России.
   В No 98 "Известий Центрального исполнительного комитета Советов крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов" (18 мая) известный Стеклов (Нахамкес) пишет:
   
   "Положение тяжёлое, что и говорить. И мы, активные деятели и сторонники советской власти, меньше других скрываем от себя серьёзность положения.
   Разруха, разброд, неустройство осаждают нас со всех сторон; явные и тайные препятствия, открытый и скрытый саботаж всячески мешают наладить нормальную жизнь страны, а тем более увеличить производительные силы её в ближайшее время.
   Внутренний непримиримый смертельный враг (черносотенцы, либералы, социал-предатели) подсиживает и караулит".
   
   В мае 1918 г. все социалисты, не примыкавшие к большевикам, считались "социал-предателями", сочувствовавшими реакционерам в их замыслах свергнуть большевизм. Кого же могли они повести за собою против "народной власти"? Смертельные враги большевиков не скрывались; они были и среди крестьян, и среди рабочих.

"Ненавистные богатеи"

   В тех же "Известиях" (No 93) народный комиссар продовольствия, "товарищ" Цурюпа по поводу борьбы с голодом говорит: "Главный виновник нашего голода -- деревенская буржуазия, всеми силами задерживающая хлеб в деревне. Обеспеченное богатое крестьянство не нуждается в продаже хлеба.
   Мы будем посылать в деревни вооружённые отряды, которые оружием заставят богатеев-мужиков продавать хлеб" .
   Далее Цурюпа характеризует тяжесть борьбы и приводит пример из последней практики: "Отряд вооружённых солдат, прибывший в деревню для извлечения хлеба от крестьян, был встречен пулемётным огнём. Деревня была окружена проволочным заграждением. Солдатам пришлось окопаться, но вскоре отряд был окружён крестьянами. Одному из солдат удалось бежать на соседнюю станцию и вызвать подкрепление" .
   Зажиточное крестьянство, так называемые "богатеи", -- первый и могущественный враг большевиков. Чтобы оценить, насколько это серьёзный враг, нужно припомнить процесс расхищения земли. Его отлично изобразила газета Горького "Новая жизнь" в одном из обзоров, относившихся к 1917 г. В статье Пилецкого "Земельный вопрос и революция" (от 31 декабря 1917 г.) указывается, что предоставление деревне самой разрешить земельный вопрос привело к усилению зажиточных элементов.
   
   "Сплошь и рядом львиную долю в поместьях захватывали себе наиболее богатые слои крестьянства, делили по лошадям, по наделам, т.е. тот получал больше, кто много имеет. В лесных местностях начались самовольные порубки, и тут опять сильные захватили большую и лучшую часть.
   Богатые слои крестьянства решительно начинают выступать на первый план. По деревням широкою волною разлилось винокурение, дававшее винокурам чудовищные барыши. В деревне накопились, конечно, в верхних, зажиточных кругах, миллиарды буржуазных денег (по приблизительным расчётам, до 10 миллиардов рублей). Иными словами, за период революции процесс расслоения деревни пошёл ещё глубже и дальше, чем раньше: богатые стали относительно ещё богаче.
   Верхи деревни, значительно окрепшие и сознательные, вместе с городским мещанством всё решительнее отталкиваются от революции. Низы вместе с пролетариатом, малоопытные и слабо развитые, идут под знаменем утопий и иллюзий, выставляя лозунги всеобщего поравнения и социальной революции. Конфликт неизбежен, если более сознательные части с одной и с другой стороны не придут к соглашению. Но при конфликте поражение революции почти неизбежно. Тогда земельный вопрос будет разрешён так, как он сплошь и рядом самочинно решается теперь: закреплением мелкой и средней сельской буржуазии и превращением России в мелкобуржуазную республику, на манер Франции".
   

Настроение сибирского крестьянства

   В самый разгар большевизма, "в расцвете укрепления советской власти", когда по всей Сибири шло уничтожение земских учреждений и насаждение совдепов, редакция "Земской Деревни" запросила своих читателей о жизни волостных земств и учреждений, заменивших при большевиках земство.
   В числе вопросов анкеты последним, 16-м, пунктом поставлен следующий: "Отношение деревни к современной политической власти (в центре и на местах), взгляд на большевиков, отношение к другим социалистическим партиям, замечаются ли монархические симпатии и среди каких кругов населения (старики, бабы, молодёжь)".
   Все ответы помечены числами от 8 до 15 мая 1918 г., следовательно, в такое время, когда казалось, что большевизм занял прочные позиции.
   Из 102 ответов больше четверти, вероятно, по тем же политическим причинам, из-за которых молчит до сих пор значительная часть русского населения, не ответили на вопрос об отношении к большевикам. Зато другие дали интересный материал, обзор которого был напечатан в "Сибирском Вестнике" за 8 октября 1918 года.
   В пользу большевиков дано только 7 ответов. Из них три безусловно восхваляют советскую власть. Приведём их полностью. "Большинство примыкает к большевикам, разных разногласий нет". -- "Благоприятное, и довольны правлением большевизма большинство" . -- "Хорошо, к другим партиям недоброжелательно, о монархии нет и речи" . Четвёртый сторонник советской власти даёт подробный ответ, и картина отношения деревни к большевикам получается уже иная, чем из кратких ответов предыдущих корреспондентов. Он пишет: "Взгляд на большевиков в начале января был очень неблагоприятный ввиду ложной агитации, но в настоящее время взгляд на большевиков самый благоприятный, и, кроме того, возвратившиеся с фронта солдаты разъясняют хорошие отзывы о большевиках. Другие партии совершенно, по темноте своей, не знают, монархических симпатий не замечается, хотя действительно некоторые старики и старые бабы говорят, что как жить без царя, что это уж конец света".
   Ссылку на стариков, "более глупых и тёмных", которые "вспоминают царя" и имеют "презрение к большевикам", находим в пятой анкете, но зато, по словам отвечающего, "молодое население всё симпатизирует современной власти". Остальные два сторонника советской власти дают очень уклончивые ответы: "Деревня к современной власти относится ничего, взгляд на большевиков тоже ничего" .
   В восемнадцати анкетах, что составляет 25% от общего числа, можно отметить как основную мысль безразличное отношение к советской власти большинства деревенского населения, но в части ответов, именно в восьми, имеются также указания, что на общем фоне безразличия уже произошли разделения во взглядах на советскую власть. Среди отдельных групп населения выделяются группы "стариков и баб", которые ненавидят большевиков, и группа молодёжи, особенно "солдат с фронта", всецело тяготеющих к большевизму и советской власти.
   В десяти ответах находим, как определение отношения к советской власти, такие слова: "безразличное", "неопределённое", "безучастное". Некоторые дают пояснения своей основной мысли; приведём наиболее характерные. "Отношение к власти безучастное, -- пишет гражданин Тюменского уезда. -- Для деревни безразлично, какая бы власть ни была, лишь была бы справедливость. Лишь среди солдат и приезжих на жительство из России замечается тяготение к большевизму" . В другом ответе находим: "Население волости безучастно смотрит на все, как на большевиков, так и на другие социалистические партии. Большевиками наша волость была обложена на 4000 руб., но мы до сих пор не заплатили денег, предлагали взять с имущего класса волости. После обложения контрибуцией замечается опасение, чтобы с имущего не перешли на неимущий".
   Крестьянские ответы характерны тем, что, наряду с безразличием к власти, имеется определённая боязнь всяких налогов. "Крестьяне-то судят, что будет, то будь, только бы дали земли вдоволь, да поменьше было налогу, а в партиях мы разобраться не можем. Старики и бабы боятся большевиков, а молодые большевиков выхваляют". Другой корреспондент пишет: "Нашей деревне всё равно, хоть какая хочешь будь власть, но только чтобы нам, крестьянам-хлебопашцам, не было никакого притеснения со стороны правительств. Но солдатам большевики лучше за то, что войну прикончили и их домой отпустили, но на каких условиях война кончена, нашей деревне неизвестно ничего, и мы программов никаких партиев не знаем; монархической симпатии не замечается в нашей деревне".
   Тесная связь деревенского большевика с фронтовыми солдатами отмечается во многих ответах. Одни прямо указывают: "Солдаты придерживаются большевизма, а остальное население более склонно к революционному строю". Или: "Власти советов придерживаются большей частью пришедшие с фронта солдаты".
   В остальных сорока семи ответах, что составляет 65% общего числа, отмечается определённое отрицательное отношение к большевизму и советской власти. Выражения, коими определяется отношение к власти, чрезвычайно разнообразны; так, во многих ответах говорится о "недоверии", в других указывается на "неприязненное", "отрицательное", "плохое" отношение. В десяти случаях видна открытая вражда и злоба к советской власти. "Население так напугано, что никому не доверяет". -- "Всё ещё будто чего-то ждут, на более хорошее надежда потеряна".
   Корреспондент из Тарского уезда пишет: "Деревни волости относятся к большевистской власти с недоверием и презрением". "Взгляды на большевиков суровые" , -- отмечает корреспондент-крестьянин. Другой на вопросы анкеты об отношении к власти делает краткую пометку: "не важен", а к следующему пункту вопроса о взгляде на большевиков добавляет -- "то же". "Взгляд на большевиков неприятный". Поэтически настроенный корреспондент указывает: "Отношение и взгляды к современной политической партии носят характер с искрой негодования". Из Ишимского уезда пишут: "Взгляд на большевиков прямо отвратительный. Население к другим социалистическим партиям относится без внимания. Одно только теперь население ждёт, когда их избавят от большевиков" .
   Даже беглый обзор анкеты даёт право сказать, что большевизм не захватил широких масс деревенского населения.

Враги среди рабочих

   Далеко не все рабочие -- революционеры. Многие безразлично относятся к политике и хотят одного: быть сытыми. Другие лишены революционного темперамента и охотно примыкают к более умеренным элементам.
   Среди этих рабочих антибольшевистская пропаганда имеет большой успех. Насколько серьёзны были волнения среди рабочих к весне 1918 г., показывают постоянные заметки в официальных советских органах об осложнениях в крупных промышленных центрах. В одном из номеров "Известий", полученных незадолго до восстания в Омске (No 102) и относящихся ко второй половине мая, отведено много места событиям в Петрограде и в Сормове.
   Народный комиссар Луначарский по прибытии из Петрограда в Москву дал интервью, в котором говорит: "Петроград только что пережил тяжёлые дни: с одной стороны -- продовольственный кризис, с другой -- усиленная погромная агитация правых с. р. (эсеров) на заводах и фабриках и, наконец, контрреволюционная деятельность некоторых офицеров флота, в особенности из состава минной эскадры".
   Луначарский подтверждает, что на рабочих действовали и голод, и пропаганда.
   В Сормове (Нижегородской губ.), одном из крупнейших промышленных центров, большевики потерпели поражение на выборах в совдеп. Победили меньшевики. Командированный в Сормово из центра "товарищ" Раскольников с негодованием рассказывает в газете, что "в период напряжённой творчески-созидательной работы меньшевикам удаётся вызвать на заводе, переживающем кризис, губительную в данном случае забастовку".
   Раскольников объясняет и причины успеха меньшевиков. "Нужно отдать справедливость, что массы вовсе не идут за меньшевиками, совершенно не усваивают их политических взглядов, и лишь под давлением продовольственного кризиса временно подпадают под влияние их демагогии, спекулирующей на инстинктах голодной толпы".
   Опять то же -- голод и пропаганда ("демагогия"),
   В чём заключалась "демагогия" меньшевиков, мы узнаем из других газет. Так, например, петроградский "Наш Век" (28 марта 1918 г.) даёт отчёт о собрании фабрично-заводских уполномоченных Петрограда. Вот о чём здесь говорили докладчики и резолюция.
   
   "Позорный мир, голод, неумело ведущаяся эвакуация, полная дезорганизация фабрично-заводской жизни -- всё это обрушилось на рабочих. Профессиональные союзы утратили самостоятельность и независимость и уже не организуют борьбы в защиту прав рабочих.
   На улицах и в домах, днём и ночью происходят убийства. Убивают не только грабителей. Убивают не врагов народа, а мирных граждан -- рабочих, крестьян, студентов. Убивают без суда, без следствия.
   Мы, представители рабочего класса, -- говорится в резолюции, -- перед лицом всей России и всего мира заявляем, что эти убийства позорят честь революции. Мы с отвращением и с негодованием отметаем от себя ответственность за эти кровавые дела. Мы призываем рабочих и честных людей присоединиться к нашему возмущению. Мы протестуем и требуем открытого суда над всеми, совершающими зверства и убийства".
   

Горнозаводские рабочие

   Если так говорили рабочие Петрограда, то тем резче должны были относиться к большевикам рабочие горнозаводские, особенностью быта которых является оригинальное сочетание фабрично-заводского труда с сельским хозяйством. Горнозаводские рабочие -- это пролетариат с буржуазным обиходом. Они работают на других, но обладают и своим маленьким капиталом-хозяйством. Таковы воткинцы, ижевцы и многие другие рабочие Урала. Большевизм вторгся в их среду, как начало непонятное, чуждое и отвратительное, разрушающее их замкнутую, спокойную, патриархальную жизнь. Коммуна стала так ненавистна этим рабочим, что они подымались против неё самостоятельно, без посторонней агитации, и дрались отчаянно и до последнего.

Буржуазные враги

   Разложение армии и Брестский мир казались русской интеллигенции таким предательством, что она почти целиком, даже с левыми эсерами, отшатнулась от советской власти и отдала себя в распоряжение тех, кто подготовлял борьбу с большевиками. Поруганное и выброшенное на улицу офицерство составляло главные кадры сознательных и воинственно настроенных противников большевизма. Чиновничество, менее воинственное, склонное к компромиссам, сочувствовало, но не участвовало в агрессивных замыслах.
   Зато настоящая буржуазия: представители промышленного, денежного и земельного капитала -- была поглощена планами восстания и повсюду, внутри и вне страны, подготовляла вооружённое выступление. Гражданская война в России началась немедленно после Октябрьского переворота. Сначала в Москве и под Петроградом, потом на Дону, на Украине, в станицах Оренбургского и Уральского войск, в Забайкалье -- очаги восстаний не угасали. Средства откуда-то приходили. Нетрудно догадаться об их источниках.

Руководящий центр

   Нити заговора против советской власти сосредоточились в руках генерала Алексеева, преемником которого явился потом Деникин. Генерал Алексеев разослал своих гонцов во все концы России, вплоть до Харбина и Владивостока. Среди этих гонцов были видные военные деятели, которые сумели сорганизовать офицерство во всех крупных городах, составив план общего и местных выступлений.
   Ещё с марта 1918 г. во всех городах Сибири начались нападения на склады оружия и цейхгаузы и систематическое их ограбление. Это выполнялось офицерскими организациями.
   Но успех выступления требовал не одного только военного, но и более широкого политического и административного руководства. Нужен был определённый план организации власти, административного устройства, экономических мероприятий, но в этом отношении ни у одной из политических организаций не было ещё ничего цельного и продуманного. Сибирь, как мы увидим впоследствии, оказалась сравнительно в более благоприятном положении: она имела наготове "Сибирское Правительство", которое, больше как лозунг, чем как реальная величина, возглавило движение, когда началось свержение большевизма. Однако отсутствие определённой директивы из одного российского центра, вызванное, главным образом, случайностью выступления, начатого чехами, сказалось сейчас же, как только движение распространилось за пределы Азиатской России. Явилось несколько претендентов на власть. Действия политических партий оказались несогласованными. Всё движение приобрело характер хаотического.

Деятельность эсеров и кооперация

   Из политических организаций наибольшую активность проявляли социалисты-революционеры. На Волге они успешно агитировали в пользу Учредительного Собрания, в Сибири -- в пользу Сибирского Правительства.
   Эсеры захватили в свои руки почти всю потребительскую кооперацию, и это помогало им подготовлять восстание против советской власти. Кооперация, в руководящих центрах которой были, по большей части, социалисты-революционеры, стала особенно оппозиционной после опубликования проекта закона о реорганизации кооперации.
   Этот проект состоял из четырёх кратких статей:
   Кооперация всех видов национализируется;
   Все граждане должны быть прикреплены к одному из распределительных пунктов;
   Все товары и продукты первой необходимости должны быть взяты на учёт и распределяться по общеустановленной норме и системе;
   Частная собственность упраздняется совсем.
   Функции кооперативных организаций впредь представлялись в следующем виде:
   Кредитная кооперация должна остаться в виде филиального отделения единого национального банка и заниматься чисто денежными операциями, в виде приёма вкладов и выдачи ссуд;
   Все лавки потребительской кооперации перешли бы в ведение местных советов народного хозяйства, чтобы исполнять роль распределительных пунктов при них ("Трудовая Сибирь").
   Авторство этого законопроекта принадлежало совету народного хозяйства. Народные комиссары не одобрили проекта. Но на местах в ту пору мало считались с центром и начали поход против кооперации. Омский "воевода" Косырев нередко говорил, что он лучше московских комиссаров знает, что надо и чего не надо делать.
   Московский комиссар Цурюпа жалуется, что "местные советы часто вместо того, чтобы прийти нам на помощь, своими распоряжениями только мешают делу" ("Известия", No 93).

Шансы антибольшевизма в Сибири к лету 1918 года

   Всё, что так сильно возмущало широкие круги населения в Европейской России, в Сибири давало себя знать очень слабо. Голода здесь не было. Зверских расправ было мало; во всяком случае террора Сибирь почти не переживала. Кронштадтские матросы успели нанести визиты только Тюмени и Омску. Тяжесть Брестского мира Сибири была мало понятна. Продовольственные отряды ещё не приходили в сибирскую деревню. Местные совдепы во многих районах, за отсутствием собственных большевиков и неприбытием их извне по дальности расстояний, были вовсе не большевистские. В Тобольской губернии Березовский совдеп объединён был только одной идеей -- сместить исправника, владычествовавшего там несколько десятилетий. Приветственная телеграмма Березовского совдепа Тюменскому заключала в себе выражение надежды на скорое открытие Учредительного Собрания. Это было после разгона Учредительного Собрания большевиками, и Тюмень ответила Берёзову краткою телеграммою: "Дураки".
   В общем, к лету 1918 г. Сибирь ещё не была подготовлена к свержению большевиков. Ни крестьяне, ни тем более рабочие не могли к тому времени проникнуться враждебным к большевизму настроением. Не могло его чувствовать и казачество, весьма мало отличающееся в Сибири от старожилов-крестьян.
   Восстание против большевизма могло захватить только поверхность -- городское мещанство, но это элемент наименее надёжный в борьбе.
   Сила антибольшевиков заключалась поэтому главным образом в слабости самих большевиков. Коммунизм в Сибири немыслим. Большевики держались только на поверхности, не проникая вглубь. Но рисковать выступлением, пока оно не началось в Европейской России, было неблагоразумно. Слабо населённая и лишённая промышленности, окраина была бы не в состоянии справиться с взятою ею на себя задачею.

Красная армия

   Сравнительная лёгкость всех наступательных планов проистекала из военного бессилия большевиков. Ещё в январе 1918 г. ими было объявлено о роспуске регулярной армии и об организации "рабоче-крестьянской армии на началах добровольческих и при условии рекомендации добровольцев как сознательных сторонников советской власти".
   В Сибири, где я мог наблюдать за развитием красной армии, оно происходило крайне неудачно, и если бы не военнопленные и не латыши, которые в Омске составляли видный элемент в советских учреждениях, то красный гарнизон был бы совсем бессилен. Подслушивавшие в день чешского выступления телефонные разговоры слышали язык немецкий и латышский.
   Но военнопленных, склонных работать с большевиками, было не так уж много, хотя в это время для привлечения их и издавалась большевистская газета на немецком языке "Wahrheit" -- "Правда", разъяснявшая смысл переворота в России как начала мировой революции. Русские же красноармейцы были до того распушены, что спали на часах возле складов оружия, и у них из-под носа вывозили пулемёты и ружья.

Неожиданные враги

   Виновниками преждевременного выступления против большевиков были чехи. Общая численность чехо-войск к весне 1918 г. определялась цифрою около 40 тысяч. Объединённое идеей восстановления свободы старой Чехии, непримиримо враждебное к германизму войско готово было продолжать борьбу. В России это представлялось невозможным, и союзники решили перевести три чешские дивизии на западный фронт, во Францию. Для этого надо было сосредоточиться во Владивостоке.
   Проезд чехов на восток не встречал сначала особенных затруднений. Правда, в каждом городе приходилось вести переговоры с местными совдепами, независимо от переговоров в центре и переговоров с соседними совдепами, потому что "федерации" советских республик блистали тогда анархическою несогласованностью действий. Но в то время как шли переговоры, чешские эшелоны подвигались, и голова длинной ленты уже достигла Владивостока, когда большевики, под давлением немцев, решили остановить чехов.
   Между тем чехи раскинулись на огромном пространстве. Наиболее западные части несколько мешкали ввиду предполагавшейся переброски их на север, к Архангельску, куда удобнее было подать часть транспортных средств. Эшелонами, находившимися к западу от Новониколаевска, командовал Чечек, эшелонами между Новониколаевском и Байкалом -- Гайда, а наиболее восточными -- генерал Дитерихс.
   Разбросанность эшелонов ставила чехов в очень тяжёлые условия. В случае нападения большевиков им пришлось бы или позорно разоружиться, или пробиваться силою на протяжении семи тысяч вёрст. К тому времени, когда проявилось явно враждебное отношение Москвы к чехам, последние успели завязать тесные отношения с сибирской кооперацией, принявшей на себя снабжение эшелонов продовольствием и фуражом, а через потребительскую кооперацию, почти сплошь эсеровскую по составу, чехи связались с подпольными антибольшевистскими организациями. Выступление чехов произошло, таким образом, неожиданно и для них, и для всех врагов большевизма. Как думали тогда, это была счастливая звезда Сибири, и чехов встретили, как Богом посланных избавителей.

Русские военные силы

   В момент выступления чехов к ним, кроме офицерских организаций, присоединились очень скоро и другие силы. На Волге образовалась народная армия, почти сплошь состоявшая из интеллигентной молодёжи и даже пожилых общественных деятелей. На оренбургском направлении вышел Дутов с неразложившимися частями казаков, на Дальнем Востоке чехов встретили отряды Семёнова.
   Наименьшим доверием пользовались последние. В народную армию привлекала идея борьбы за Учредительное Собрание и свободу. Дутов был известен и раньше как атаман и офицер Генерального штаба. Семёнов был случайной фигурой. К нему не стекались общественные деятели, как это было в Новочеркасске у донских атаманов. За ним не шло и солидной массы забайкальского казачества, подобно тому как за Дутовым шли оренбуржцы (правда, далеко не единодушно к нему расположенные). Семёнову сразу пришлось работать с элементом авантюристическим, питаться помощью иностранцев (японцев и отчасти французов) и не гнушаться случайной добычей.
   Во главе всех русских военных сил встал тоже случайный человек, полковник Гришин, который жил под конспиративной фамилией Алмазова.
   Гришин-Алмазов вместе с П. Михайловым, членом Учредительного Собрания (оба погибли в 1919 г.: один от большевиков, другой от семёновцев), изъездили все города Сибири и повсюду вносили систему и единство плана в кустарно формировавшиеся офицерские организации. В этом деле требовалось много смелости ввиду подозрительной бдительности большевиков, не раз нападавших на следы организации, а ещё больше такта -- ввиду разнородности политического состава организаций.
   Гришин-Алмазов сообщал мне как-то, что когда он приехал в Омск, то тамошнее офицерство с возмущением рассказывало, как на вопрос: "Кто станет у власти после переворота?" -- был дан отчёт: "Вы спросите местный комитет социалистов-революционеров". Надо заметить, что во главе омской организации стоял полковник Иванов, назвавший себя Риновым, который служил в Туркестане в военной администрации, на должности начальника уезда, что равносильно полицейской должности исправника. Потом Иванов был помощником военного губернатора. Человеку с таким прошлым, при всей его гибкости, трудно было усвоить свою подчинённость партии социалистов-революционеров. Гришин-Алмазов умел найти примиряющую среднюю линию и привлечь Иванова и других, склонявшихся на сторону более правых группировок (Дальневосточного комитета), под знамя Сибирского Правительства.

Бело-зелёный флаг

   Для успеха всякого военного выступления нужна не только ненависть к существующему, но и определённость стремлений, ясность положительной задачи.
   На Волге такою задачею было поставлено восстановление Учредительного Собрания. В Сибири -- объединяющим лозунгом явилось "Сибирское Правительство". От имени этого правительства действовал Гришин-Алмазов. С полномочиями Сибирского Правительства приезжали в разные города Сибири гражданские эмиссары. С именем Сибирского Правительства связывалось представление об автономии Сибири, и в этом представлении объединялись люди различных партий и убеждений. Как отрицательная задача выступления -- свергнуть большевизм, так и положительная -- обеспечить самоуправление Сибири -- не носили ни разногласий, ни партийности.
   Бело-зелёный флаг -- эмблема снегов и лесов сибирских -- взвился гордо и радостно и был встречен с бодрыми надеждами и любовью.

Быстрота, единение, верность

   Сибирь в своей основной массе большевизмом не заразилась. Он протянулся красною ленточкою вдоль линии железной дороги, не проникнув вглубь. Но зато Сибирь не успела проникнуться и достаточным сознанием непригодности для неё большевистского строя.
   Что же могло обеспечить успех движения?
   Если 40 тысяч чехов решили бороться до конца, если все враждебные большевизму силы солидаризировались, то можно было рискнуть. Казалось невероятным, чтобы чехословацкая армия могла внезапно оставить фронт, была уверенность, что подобное беспримерное предательство невозможно. Казалось также, что ни одна политическая партия не решится вести борьбу против другой, тормозя работу власти, оспаривая шкуру медведя раньше, чем медведь убит.
   Успех зависел от быстроты движения, единения и верности принятым обязательствам.

Глава III.
Сибирское правительство

   Идея сибирской автономии, которая породила Сибирскую Областную Думу, давно была затаённой мыслью лучших сынов Сибири. Она является плотью от плоти и кровью от крови того социально-политического течения общественной мысли начала второй половины XIX в., которое именуется в истории "областничеством". Областнические тенденции этих первых граждан Сибири были сначала неопределённым стремлением к лучшему устройству Сибири вообще: к просвещению её, к развитию её производительных сил, к раскрепощению личности сибиряка от административного гнёта, тяготевшего над страной, к улучшению положения туземцев Сибири, находившихся в экономической кабале у хищнических элементов и под тяжёлым административным прессом.
   Видную роль в истории сибирского областничества сыграло казачество.

Дело о "сибирском сепаратизме"

   Среди лиц, привлечённых в 1865 г. по так называемому делу "о сибирском сепаратизме", было немало казаков: отставной хорунжий Сибирского казачьего войска Григорий Николаевич Потанин, есаул того же войска Усов, хорунжий Шайтанов и др. Они наряду с H.М. Ядринцевым, С.С. Шашковым, Д.Л. Кузнецовым и др. составили в сибирских городах "Общество независимости Сибири", они же выпустили воззвание "Сибирским патриотам", где доказывалась необходимость и возможность создания из Сибири экономически самостоятельной страны. "Мы, сибиряки, братски подаём руку российским патриотам для совокупной борьбы с нашим врагом. По окончании её Сибирь должна будет созвать своё народное собрание , определить свои будущие отношения к России -- это её неотъемлемое право", -- говорится, между прочим, в этом воззвании "Сибирским патриотам". Оканчивалось оно следующим призывом: "Да здравствует Сибирь свободная... от гор Уральских до берегов Восточного океана".
   В 1864 г. в г. Омске были обнаружены названные прокламации, из которых одну занёс в корпус кадет, не сознавая, что это недозволительная политическая вещь. Корпусное начальство нашло прокламацию у кадета и передало её жандармам. Было назначено следствие, последовал ряд обысков в квартире казачьего офицера Усова и у его друзей в Томске; затем последователи аресты лиц, имена которых были найдены в захваченной переписке, также в Красноярске и Иркутске. При обыске в одной квартире в Иркутске была найдена другая прокламация. Более десятка молодых людей было арестовано и свезено в Омск, где была образована следственная комиссия. Громко пронеслось по сибирским городам известие о деле, которое преувеличенно было названо: "Дело о злоумышленниках, возымевших намерение отделить Сибирь от России и основать в ней республику на манер Северо-Американских Штатов".
   В результате пострадали лучшие граждане Сибири. Первым мучеником идеи сибирской самостоятельности и первым автором мысли о Сибирской Областной Думе был Григорий Николаевич Потанин.
   Наступившая вскоре общая эпоха реакции не благоприятствовала новому пробуждению идеи автономии Сибири. С идеей областничества сжились только группы идеологов этого социально-политического течения, оставшиеся верными ей до самых последних дней своих. Широкого отклика эта идея долгое время не находила в среде сибирского населения. Но идея областничества, как идея, несомненно, демократического происхождения, встречала сочувствие и среди случайных гостей Сибири, демократически настроенных, хотя и идущих иными путями к счастью народа, к установлению основ народоправства. Защитниками идеи областничества, сибирской автономии, являлись такие лица из старых народовольцев, как Ф. В. Волховский, С. Л. Чудновский, С. П. Швецов и др.
   В 1917 г., после революции, идеи областничества стали пользоваться большим успехом и нашли поддержку в умеренных социалистах, которые видели в переходе к федеративному строению областей возможность усилить своё влияние в противоположность большевикам.
   Идея организации Сибирского Правительства выросла постепенно. Сначала, в августе 1917 г., представители революционных демократических организаций Сибири созвали в г. Томске конференцию для обсуждения вопроса о создании в Сибири истинных основ народоправства, и здесь уже впервые стал на реальную почву вопрос о необходимости конструировать сибирскую власть на особых основаниях. Далее, в октябре месяце созывается всесибирский съезд представителей тех же организаций, который уже решает созвать в декабре того же года чрезвычайный Сибирский областной съезд из представителей тех же организаций; на этом съезде уже прямо был поставлен вопрос о настоятельной необходимости организовать особую сибирскую власть для управления автономной Сибирью. Этот чрезвычайный съезд объявил созыв Сибирской Областной Думы, выработал Положение о временных органах управления Сибири и избрал Временный Сибирский Областной Совет -- исполнительный орган съезда.

Созыв Сибирской Областной Думы

   В обстановке большевизма надежда на осуществимость созыва Думы могла опираться на удачное использование тех организаций, которые сложились в период советского режима. Составители закона приспособлялись к моменту. Поэтому Положение о Сибирской Областной Думе оказалось крайне несовершенным. Почти половина состава избиралась советскими организациями: советами крестьянских, казачьих, киргизских депутатов. Входили представители фронтовых организаций солдат-сибиряков, включались представители союзов полупрофессионального, полу-политического характера (почтово-телеграфного, железнодорожного, учительского и даже студенческого). Много места отводилось кооперации, профессиональным союзам и национальным организациям.
   Представительство буржуазии было вовсе исключено, так же как и в советах. Верховную власть, по образцу советского строя, Положение предоставляло Думе, так что исполнительный орган (министерства) должен был ей всецело подчиняться (система конвента французской революции).

Отношение общественных кругов к Думе

   Искусственность подбора представителей в Сибирской Областной Думе вооружила против неё значительную часть интеллигенции, особенно из партии "народной свободы". Вызывала сомнения и сама идея сибирской автономии, которая казалась проявлением сепаратизма. Вооружились против Думы и большевики.
   "Сибирская речь" назвала Сибирскую Областную Думу "новой социалистической затеей". Другие влиятельные газеты, как, например, газета Дальнего Востока "Голос Приамурья", сторонница ещё большей децентрализации, назвала фантастической идею объединения всей Сибири и Степного края в одно целое, связывающее в одном централистическом учреждении, Сибирской Областной Думе, чуть ли не шестую часть земной суши.
   Советы, поддерживаемые Москвой и Петроградом, по отношению к Сибирской Думе заняли непримиримую позицию. Ачинский совет рабочих и солдатских депутатов, соглашаясь с Красноярским исполнительным комитетом, "попытку контрреволюции под видом автономии Сибири и созыва Сибирского Учредительного Собрания признаёт недопустимой" и просит Томский совдеп принять все меры, начиная с разгона и ареста, не останавливаясь перед использованием вооружённой силы "для того, чтобы отстоять власть советов".
   Немудрено после этого, что такое настроение общественного мнения Сибири отразилось на самих членах Думы. Представители Сибирской Областной Думы съезжались к месту своего назначения медленно.

Деятельность Областного Совета

   В состав Временного Областного Совета вошли Потанин, ушедший в конце декабря, Дербер, Патушинский, Шатилов, Новоселов и Захаров.
   Областному Совету была поставлена съездом очень узкая и ограниченная задача: созвать к 10 января Областную Думу на основаниях, выработанных съездом. Силою вещей, однако, Областной Совет начал осуществлять и некоторые функции управления, главным образом, он вынужден был вступить в переговоры по вопросу об образовании власти. Одно время он сносился с отдельными образованиями, вроде Забайкальского Областного Совета, который временно осуществлял в Забайкальской области верховную власть, и с атаманом Семёновым, тогда есаулом, который приветствовал Областной Совет, а затем Областную Думу, указывая, что он тоже борется с большевиками под лозунгом "Учредительное Собрание". Происходили сношения и с иностранцами в лице случайных представителей, находившихся тогда в Томске, с Китаем, через посла Кудашева, по поводу периодического закрытия границы для провоза товаров на ст. Маньчжурия, и др.
   Однако Областной Совет был лишён возможности заниматься чем-либо, кроме переписки и переговоров. Он не имел ни финансов, ни аппарата управления; вся канцелярия его состояла из пяти человек. При Областном Совете состояли финансовый и военный советы, которые занимались разработкой вопросов для Областной Думы.

Г. Н. Потанин

   Председатель Областного Совета Потанин был наиболее популярным и всеми уважаемым человеком в Сибири. Потанин, всю свою жизнь посвятивший служению родной Сибири, тщательно исследовавший как её, так и соседние с ней страны, в частности Монголию, обладал исключительной честностью и бескорыстием; его ясный ум, чуждый фанатизма, свойственного партийной русской интеллигенции, невольно привлекал всех. Потанин живо интересовался и принимал деятельное участие в Сибирских съездах, происходивших в конце 1917 г., и был избран председателем Областного Совета на последнем декабрьском чрезвычайном Сибирском съезде. Однако глубокая старость (Потанин родился в 1835 г.) и физическая слабость не позволили ему оказать заметного влияния на ход событий 1917-1918 гг. Свой ясный ум Потанин сохранил, но в бурное время, когда темперамент и энергия брали перевес над доводами и знаниями, он был бессилен осуществить свою задачу -- примирить крайности, внести трезвость в действия партийных политиков.
   Вокруг Потанина шла ожесточённая борьба. Каждый тянул его в свою сторону. Его, как председателя Областного Совета, вынудили подписать акт, сводившийся к признанию советов, правда, с рядом оговорок. Это послужило поводом к выходу Потанина из Областного Совета. Он чувствовал, что не сможет выполнить принятой на себя роли. Энергичная молодёжь брала верх. Никого примирить не удалось. Члены Областного Совета, вроде Дербера, чуждого Сибири, типичного политического деятеля новой формации, были неприятны Потанину.
   Вышедши из Областного Совета, Потанин продолжал чутко прислушиваться к происходящему, благословлял на действия одних, давал советы другим. Он был избран почётным председателем Думы и затем первый пожалован был Сибирским Правительством званием Почётного гражданина Сибири.

П. Я. Дербер

   Наиболее энергичным и влиятельным членом Областного Совета был Дербер. Человек недюжинных способностей, хороший оратор, он обладал к тому же большой энергией и настойчивостью, которая как-то не гармонировала с его необычайно миниатюрною, почти карликовою фигурой и забавным детским личиком. Задолго до революции Дербер работал в партии социалистов-революционеров, был профессиональным её деятелем и жил за её счёт. Это особый в России, нелюбимый широкими кругами русского общества тип чисто политического деятеля.
   Несмотря на живость характера и способность трезво оценивать обстановку, Дербер всё же был типично партийным человеком в политике. О нравственных качествах его давались неблагоприятные отзывы даже в среде лиц, близких к его партии.

Январские заседания Думы

   Между тем кворум Областной Думы не набирался. Это происходило отчасти из-за громадных расстояний Сибири, отчасти потому, что почти все рабочие организации бойкотировали Думу. К 7 января Дума не могла быть открыта. Только к 20 января собралось около ста человек, и на 1 февраля назначено было открытие Думы. До тех пор происходили совещания фракций Думы и частные совещания членов Думы. Наиболее сильные группировки Думы были: фракция социалистов-революционеров и фракция представителей различных народностей Сибири (называлась она "фракцией национальностей"). Эта фракция была настроена умереннее, чем эсеровская. В составе её, кроме туземцев -- киргиз, бурят, якутов, -- были поляки, украинцы и немцы-колонисты.
   Главное внимание во фракциях было сосредоточено на вопросах о пополнении состава Областной Думы представителями "цензовых" элементов и о выработке избирательного закона в Сибирское Учредительное Собрание, которое, по мысли декабрьского чрезвычайного съезда, должно было быть созвано в марте 1918 г. Временное Правительство, которое предположено было избрать в Думе, должно было, в сущности, заняться только проведением выборов в Сибирское Учредительное Собрание. Отчасти этим объяснялось то, что вопрос о кандидатах в состав Временного Сибирского Правительства меньше всего обсуждался во фракциях, и только Областной Совет и лидеры фракций несколько на нём останавливались. А между тем, в то время как Областной Совет и Сибирская Дума стремились собрать Сибирь и начать совместно с другими частями России борьбу с большевиками, большевизм начал уже укрепляться в Сибири не как политическая партия, а как власть. В середине декабря Омск перешёл в руки большевиков. Но партия эсеров ожидала, что Всероссийское Учредительное Собрание одолеет большевизм и что в случае посягательства на Учредительное Собрание по всей России вспыхнет гражданская война с большевиками. В январе большевики стали распространять своё влияние на Томск, не решаясь, однако, выступать решительно против Областного Совета и Думы. В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое января большевики, желая, очевидно, предупредить открытие Думы, неожиданно для Областного Совета арестовали членов его: Патушинского, Шатилова и нескольких членов Думы, в том числе Якушева, намеченного фракциями в председатели. Из остальных членов Областного Совета в Томске находился Дербер, которому удалось избежать ареста. Дербер и представители фракций, собираясь конспиративно, решили устроить тайно от большевиков заседание Областной Думы, на котором было бы избрано Временное Сибирское Правительство.

Избрание правительства

   Фракция социалистов-революционеров долго возражала против избрания правительства. Она считала невозможным произвести избрание в столь ненормальной обстановке. "Мы можем лишь переизбрать Совет и поручить ему созвать на Дальнем Востоке Областную Думу в более полном составе", -- говорили социалисты-революционеры. Только Дербер настаивал на избрании полномочного правительства, которое, перебравшись на Дальний Восток, могло бы действовать и решать. Против избрания правительства высказывались и члены "фракции национальностей". В конце концов фракции уступили настояниям Дербера. Они потребовали только включения в состав правительства социалистов-революционеров в числе, гарантирующем большинство. За неимением достаточного числа "подходящих" кандидатов они предложили в министры членов Областного Совета Шатилова и Захарова, которых первоначально не имели в виду включать в состав правительства за недостаточною их подготовленностью к министерским постам, а также ещё менее подготовленного местного социалиста-революционера Кудрявцева.
   "Национальная" фракция потребовала создания, кроме министерства туземных народностей по делам киргиз, бурят и прочих народностей, занимающих определённую территорию, ещё министерства "экстерриториальных" народностей, т.е. иноплеменников, рассеянных по всей Сибири, каковы украинцы, поляки, евреи и пр. Эти два министерства должны были быть замещены кандидатами фракции. Кроме того, фракция требовала предоставления её кандидату также поста министра народного просвещения.
   В результате этих переговоров Областная Дума в тайном заседании избрала Временное Правительство.
   Нужно ли описывать это заседание?
   На частной квартире собравшаяся исподтишка небольшая группа членов Думы, человек около двадцати из полутораста, "избрала" шестнадцать министров с портфелями и четырёх без портфеля. Шесть человек присутствовавших самоизбрали себя в Совет министров.
   Постоянно прислушиваясь, не идут ли большевики, храбрые заговорщики быстро выкрикивали имена кандидатов, едва успевая остановиться на их оценке, избирая даже случайных незнакомых лиц, каким был, например, И. Михайлов, предложенный в министры финансов одним случайным участником из состава "аппарата". Никто не задумывался и над тем, согласны ли избираемые, будут ли они довольны "компанией" Дербера и др. Так попали в министры не запрошенные никем об их согласии Вологодский, Устругов, Серебренников, Крутовский.
   Процедуры избрания никакой не было. Применена была система "par acclamation" (без голосования. -- Ред. ).
   В результате Дума избрала: председателем и временно министром земледелия Дербера (фракция социалистов-революционеров потребовала, чтобы пост министра земледелия был предоставлен её кандидату); министром иностранных дел Вологодского; министром здравоохранения Крутовского; военным министром Краковецкого; министром внутренних дел Новоселова; министром финансов Ив. Михайлова; министром снабжения и продовольствия Серебренникова; министром юстиции Патушинского; министром народного просвещения Ринчино; министром торговли и промышленности Колобова; министром путей сообщения Устругова; министром труда Юдина; министром туземных дел Тибер-Петрова; министром экстерриториальных народностей украинца Сулима; государственным контролёром Жернакова; государственным секретарём Моравского; министрами без портфелей: Шатилова, Кудрявцева, Захарова, Неометуллова. Председателем Думы был избран Якушев.
   Необходимо сказать, что согласие на вхождение в состав Сибирского Правительства было получено только от находившихся в Томске Дербера, Моравского, Колобова, Тибер-Петрова, Юдина, Неометуллова.
   Со многими из избранных, в частности с Вологодским, Серебренниковым, Крутовским, Михайловым и др., никогда не велись переговоры; некоторые об избрании их министрами узнали только накануне антибольшевистского переворота в Сибири.
   Избрать правительство только из своей среды Дума не могла ввиду чрезвычайно низкого уровня политической подготовленности её членов.

Результат "выборов"

   Условия избрания правительства были вообще крайне ненормальны. Необходимость в кратчайший срок произвести выборы, невозможность сообщаться открыто из-за боязни большевиков, наконец, неподготовленность к этому членов Думы сделали то, что выборы, в сущности, были проведены Дербером, лицами, его окружавшими, не принадлежавшими к составу Думы, и несколькими из наиболее влиятельных членов Думы. Во всяком случае, поскольку Дума оказала своё влияние, правительство было выбрано неудачно. Избрание председателем правительства Дербера, человека, совершенно неизвестного Сибири и ей чуждого, выборы Шатилова, Тибер-Петрова, Захарова, Кудрявцева, Неометуллова, Юдина были сделаны под давлением Думы и оказались очень неудачными. Тибер-Петров мешал работе Сибирского Правительства на Дальнем Востоке. Кудрявцев, Захаров, Неометуллов, Юдин незаметно сошли со сцены. Шатилов был наказанием Сибирского Правительства за его первородный грех -- фикцию выборности.
   Дербер давал заверения представителям фракции социалистов-революционеров, что Вологодский, Крутовский, Михайлов -- правоверные социалисты-революционеры, хотя сам не был уверен в этом. Он ошибся, и между тем именно эти деятели сыграли потом наиболее видную роль.

Разгон Думы

   Тем временем большевики объявили Думу распущенной.
   
   "На основании постановления Центрального комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов всей Сибири, Западносибирского областного комитета, Томского губернского комитета Совета рабочих и солдатских депутатов, Западносибирского и Акмолинского комитета Совета крестьянских депутатов и ряда постановлений местных совдепов президиум совета рабочих и солдатских депутатов объявляет временно Сибирскую Областную Думу распущенной, членов временного Сибирского Областного Совета подлежащими аресту и преданию суду революционного трибунала по обвинению их в организации власти, враждебной рабочим и крестьянским советам. Все местные советы должны немедленно принять меры к задержке следующих лиц: Александра Ефимовича Новоселова, Дмитрия Григорьевича Сулима, Александра Александровича Сотникова, Юсуфа Раадовича Саиева, Евгения Васильевича Захарова, Сергея Андреевича Кудрявцева и Ивана Степановича Юдина. Все члены Областной Думы в случае неподчинения постановлению о роспуске объявляются врагами народа и предаются суду революционного трибунала. Президиум Исполнительного Комитета Томского Совета. 26 января 1918 г. Томск".
   
   Оставалось разъехаться и готовиться к борьбе. 27 января Дербером была составлена по поручению Думы декларация.

Декларация Сибирской Думы

   Декларация начинается словами возмущения против большевиков.
   
   "Надежда всех областей и народностей, составляющих великую революционную Россию, -- Всенародное Учредительное Собрание -- преступно разогнано большевиками и так называемыми "левыми эсерами".
   То, что составляло мечту и цель многих революционных поколений в тяжёлой борьбе с царизмом; то, что являлось единственным якорем спасения великой революции; то истинное полное народоправство, которое только и могло закрепить и углубить завоевания революции, -- разбито и предано большевиками.
   Совет народных комиссаров, посягнувший на власть Учредительного Собрания, является врагом народа. Изменниками революции являются большевики, противопоставляющие Учредительному Собранию Советы крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. Учредительное Собрание, призванное учреждать основные законы хозяйственной, общественной и политической жизни всей страны, -- отнюдь не против советов как классовых организаций; наоборот, в своём законодательном творчестве оно опирается на советы, как и на все трудовые демократические организации страны".
   
   Дума заигрывает, таким образом, с советами рабочих депутатов, не решаясь покончить с ними.
   Дальше устанавливаются программные положения:
   
   "1. Все силы и средства Дума отдаёт для защиты и скорейшего возобновления работ Всероссийского Учредительного Собрания, признавшего законом о федеративном устройстве Российской демократической республики автономию Сибири и других частей государства.
   2. До созыва Всесибирского Учредительного Собрания вся полнота власти в пределах Сибири принадлежит временной Сибирской Областной Думе.
   3. Дума примет все меры к незамедлительному созыву Сибирского Учредительного Собрания, которое явится опорой Всероссийского Учредительного Собрания и будет строителем новой жизни трудящихся классов и народов Сибири.
   4. Дума выражает свой решительный протест против сепаратного мира, и в случае заключения его большевиками она ни в какой мере ни моральной, ни материальной ответственности за этот преступный шаг на себя не принимает.
   5. До заключения мира Дума считает необходимым принять безотлагательно меры:
   а) к планомерному отозванию с фронта и ближайшего тыла уставших солдат-сибиряков на родину;
   б) к роспуску гарнизонов, находящихся на территории Сибири, и
   в) к созданию добровольческой сибирской армии, имеющей целью защиту Всероссийского Учредительного Собрания, автономной Сибири и Сибирского Учредительного Собрания.
   6. Народы, живущие на своей территории, в разное время присоединённые к Российскому государству, решают свободно выраженным волеизъявлением, путём конгрессов и референдума, отделяются ли они от Российской федеративной республики и образуют самостоятельные государства или входят как автономно-федеративные единицы в состав Российской республики.
   7. В области земельных отношений Дума считает необходимым провести в жизнь принятый Всероссийским Учредительным Собранием закон о безвыкупном переходе всех помещичьих земель , а также всех частновладельческих, казённых и других, с водами, лесами и недрами, в общенародное достояние , устанавливающий незыблемое право всякого трудящегося на землю. В пределах и на основании основного закона о земле Сибирское Учредительное Собрание издает закон о земле в Сибири, учитывающий климатические, этнографические, естественно-исторические и культурно-хозяйственные условия последней.
   8. В области добывающей и обрабатывающей промышленности -- начало национализации копей, рудников и т. д. и организацию общественного контроля и регулировки".
   
   Вот главные положения декларации Сибирской Областной Думы.
   Её заключительные слова таковы:
   
   "С верою в народно-трудовые силы, с сознанием великой ответственности, с беззаветным стремлением спасти погибающую Сибирь Дума вступает на путь верховной законодательной власти в свободной отныне автономной Сибирской республике ".
   
   Из декларации этой видно, что Сибирская Областная Дума построила свою программу на черновских принципах.
   Переход земель без выкупа в народное достояние (смысл этого трафаретного положения в Сибири всегда останется непонятным, если не смотреть на декларацию как на выступление демагогическое), национализация добывающей и обрабатывающей промышленности (без обозначения каких-либо пределов её), сохранение советских организаций, объявление Сибири автономной республикой (по принципу федерации) и в то же время предрешение подчинённости Сибирского Учредительного Собрания верховной власти Всероссийского -- всё это была не реальная программа, а только политическая игра в соперничество с большевиками. Как только Сибирское Правительство приступило к практическому осуществлению власти, оно должно было отойти от всех этих программных положений.

Переезд Сибирского Правительства на Дальний Восток

   Избрав правительство, приняв основы декларации, поручив разработку её президиуму Думы, члены Думы решили разъехаться, с тем чтобы в одиночку затем пробираться на Дальний Восток, куда немедленно должен был направиться президиум Думы и правительства.
   Однако находившиеся в Тобольске члены правительства Дербер и Моравский задержались в Томске для организации Комиссариата, который объединил бы в своих руках подготовку борьбы с большевиками в Западной Сибири. Задача эта была возложена на недавно вернувшихся из Петрограда после разгона Учредительного Собрания членов его П. Михайлова и Линдберга.
   Были образованы военные антибольшевистские организации, установлена связь с уже существовавшими тайными офицерскими организациями. Аналогичные организации были затем установлены и в Восточной Сибири, в частности в Иркутске и Чите.
   Обстановка на Востоке постоянно менялась. Появившиеся было в Забайкалье большевики были ликвидированы вернувшимся с фронта 1-м Забайкальским казачьим полком, но к моменту переезда в Читу президиума Думы и некоторых членов правительства (конец февраля) там восстановилась советская власть, благодаря приходу с фронта большевистски настроенного 2-го Забайкальского полка.
   Президиуму Думы, некоторым её членам и членам правительства в составе Дербера, Моравского, Тибер-Петрова, Юдина, Колобова, Жернакова пришлось ехать дальше на Восток, в Харбин. В дальнейшем во Владивосток приехали Краковецкий, Новоселов, Кудрявцев, Неометуллов. Уже раньше там находился Захаров. Прочие члены правительства во Владивосток не приехали, одни за незнанием того, что они были избраны (Вологодский, Крутовский, Серебренников, Михайлов), -- они спокойно проживали в Сибири, так как об избрании их министрами не знали и большевики. Ринчино отказался вступить в состав правительства -- он занят был исключительно бурятскими делами; Сулима вступил в большевистский совдеп в Барнауле, где и был убит при антибольшевистском выступлении и победе Сибирского Правительства. Он сражался с большевиками против того самого правительства, членом которого состоял. Наконец, Устругов вступил в другую группировку, враждебную Сибирскому Правительству, -- группировку генерала Хорвата.

Дальневосточные политические центры

   Советские власти внимательно следили за Дальним Востоком, видя назревавшую там контрреволюцию. В No 102 советских "Известий" за 1918 г. даётся следующее описание дальневосточных центров, сопровождаемое обычными эпитетами -- "мошенники", "жульё", "бандиты" и т.д.
   
   "Дальний Восток живёт сейчас оживлённой политической жизнью. Харбин стал центром, где собрались все антисоветские элементы Сибири, отчасти России. Одним из центров, вокруг которого, в сущности, нет никакого круговращения, является так называемое Сибирское Правительство, иначе говоря, группа Потанина и Дербера. В первые моменты после Октября эта группа пользовалась довольно большим влиянием в Сибири, но затем развитие большевизма смело её с арены политической жизни. Тем не менее так называемое Сибирское Правительство до самого последнего времени претендовало на руководящую роль оппозиции против советской власти и вело весьма важные переговоры как с представителями великих держав, так и с различными общественными группами. Другим центром, вокруг которого вращаются сибирские, российские и зарубежные политические и финансовые мошенники и авантюристы, представляется "Дальневосточный комитет активной защиты родины и Учредительного Собрания". Политическая физиономия этого комитета весьма неясна. В его состав входят лица, либерализм и демократизм которых не подлежит сомнению, а, с другой стороны, решающее влияние на направление его политики имеет группа финансовых дельцов.
   Наконец, третий центр -- так называемое "Пекинское правительство". Это уже ассоциация наиболее крупного финансового жулья, во главе которой стоят известный Путилов и В. Львов, брат бывшего премьера (такого правительства в действительности не существовало. -- Авт. ).
   Большую роль играет в Харбине генерал Хорват. Генерал Хорват в течение последних лет состоял неизменным начальником Восточно-Китайской дороги (Китайской Восточной железной дороги. -- Ред. ) и в качестве такового приобрёл большие международные связи и получил популярность в финансовых кругах Дальнего Востока. Генерал Хорват держится несколько особняком, но, по существу, между ним, пекинской группой и дальневосточным комитетом установилось полное тождество во взглядах и выработан общий план деятельности.
   Что касается деятельности адмирала Колчака, то он не участвовал непосредственно в выработке первоначального плана деятельности, но, очевидно, был в курсе и в решительный момент согласился дать своё имя тому движению, первым признаком которого является наступление Семёнова.
   Между буржуазными группами Дальнего Востока и группой Потанина и Дербера вначале шли переговоры об образовании единого центра и общем плане действий. На таком соглашении настаивали и иностранцы. Переговоры эти, однако, ни к чему не привели, и группа Потанина и Дербера, определённо эсеровского характера, осталась за флагом".
   

Союзники

   Дальше газета характеризует отношение к "дальневосточному вопросу" со стороны Англии, Японии и Америки. "Соглашение между ними , -- говорит газета, -- уже достигнуто. Одним из условий вмешательства иностранцев является создание такого политического центра на Дальнем Востоке, который носил бы не только местный характер, но и общерусский , и который сумел бы завоевать себе доверие в "широких кругах русского народа"".

Семёновщина

   "Движение, во главе которого стоит есаул Семёнов, само по себе не представляет опасности для советской власти. Лица, стоящие за его спиной, поставили себе целью доказать своим покровителям, что активное вмешательство в дела Дальнего Востока не только не вызовет негодования, но встретит широкое сочувствие среди населения. Но банды Семёнова стали проявлять вскоре навыки дореволюционного периода. Расстрелы, порка нагайками чуть ли не поголовно всех солдат, проезжавших через Маньчжурию, причём их обирали до нитки, создали отряду в низах населения недобрую славу. Вдобавок стало известно, что отряд снабжается оружием Японией".
   
   Как видно из этой заметки в официальном советском органе, красочный язык которого целиком сохранён, большевики были довольно хорошо осведомлены о происходившем на Дальнем Востоке, но недооценивали серьёзности противных сил.
   Семёнов -- представитель влиятельной на востоке Забайкалья казачьей офицерской семьи. Его мать -- бурятка. Он говорит на монгольском и бурятском наречиях, и это обеспечивает ему большое влияние среди этих национальностей. При Керенском он взялся навербовать из бурят и монголов кавалерийский полк. После Октябрьского переворота Семёнов обосновался на ст. Маньчжурия, на границе Забайкалья и Китая. Постепенно его отряд менялся в своём составе и получил наименование "Особого Маньчжурского отряда". Семёнов -- атаман отряда -- объявил, что ставит себе задачей защиту Учредительного Собрания, органов самоуправления и беспощадную борьбу с большевиками. В это время происходили беспорядки во Внешней Монголии, и Семёнов привлёк на свою сторону недовольных. Так как позиция Семёнова была противокитайская -- ибо он поддерживал монгольских сепаратистов, -- то он остановился перед возможностью противодействия китайцев, но зато перед ним раскрывались более широкие возможности в отношении помощи японцев.
   Старинный антагонизм в Забайкалье бурят и казаков, с одной стороны, и крестьян-старожилов -- с другой, -- антагонизм, основанный на спорах из-за земли, был тоже на руку Семёнову.
   Большевизм в Забайкалье появился только с прибытием туда развращённых и разложившихся на фронте некоторых казачьих частей. Он захватил крестьян-старожилов, которые, как и во многих других частях Сибири, поняли его своеобразно. Мой коллега по кабинету, Серебренников, рассказывал об одном крестьянском приговоре в Забайкалье, в котором заявлялось: земля ничья, народная, поэтому она и должна принадлежать народу, а не бурятам.
   Естественно, что такая оригинальная национализация земли отталкивала бурят от большевизма. Возмущались им и многие казаки. Семёнов мог рассчитывать приобрести поддержку солидной части населения области.

Глава IV.
Западно-Сибирский Комиссариат

   Переворот в Омске прошёл так быстро и безболезненно, что как-то не верилось глазам, когда вечером стали ходить не "красные", а "белые", появились воззвания новой власти, и все комиссары исчезли.
   Вступивший в командование военными силами полковник Иванов-Ринов не обнаружил ни военного таланта, ни военной находчивости и распорядительности: большевики вывезли из Омского отделения Государственного банка большие запасы денег, погрузились на пароходы и целой флотилией двинулись вверх по Иртышу, направляясь на Тюмень. По дороге их можно было перехватить, но никто этого не сделал.

Декларация новой власти

   "Западная Сибирь очищена от большевиков. Они бегут, унося с собой всё, что можно захватить. Ярмо нового самодержавия уничтожено, Сибирь вновь свободна. Власть перешла к Временному Сибирскому Правительству, выдвинутому Областной Думой. Высшей местной властью в Западной Сибири временно, впредь до окончательного освобождения всей сибирской территории, является Западно-Сибирский Комиссариат, состоящий из уполномоченных Временного Сибирского Правительства: членов Всероссийского Учредительного Собрания Павла Михайлова, Бориса Маркова и Михаила Линдберга и председателя Томской уездной земской управы Василия Сидорова.
   Законодательные мероприятия и реформы не поручены уполномоченным. Они входят в компетенцию лишь Сибирской Областной Думы временного, до созыва Сибирского Учредительного Собрания, законодательного органа.
   Задачей Областной Думы и её исполнительного, ответственного перед ней органа -- Временного Сибирского Правительства -- является восстановление нарушенного большевиками правильного товарообмена, обеспечение граждан продовольствием, предотвращение вторжения в Сибирь с востока путём возобновления дружественных отношений с союзными странами; созыв Сибирского Учредительного Собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права и пропорционального представительства и, наконец, всемерное содействие скорейшему возобновлению работ Всероссийского Учредительного Собрания, которое одно может спасти страну путём объединения всех сил революционной демократии, для разрешения всех выдвинутых революцией политических и социальных задач и воссоединения отторгнутых ныне друг от друга частей Великой Всероссийской Федеративной Демократической Республики".
   
   Так гласила декларация уполномоченных Сибирского Временного Правительства.
   Декларация стала известна в Омске раньше, чем появились там Марков, Михайлов, Сидоров и Линдберг. Первоначально во всех городах заявляли о себе более мелкие комиссары, которые, однако, тоже именовались "уполномоченными Сибирского Правительства". В Новониколаевске, который начал восстание (там был Гайда), уполномоченным оказался Сазонов, известный в Сибири кооператор, в Омске -- Кузнецов и Ляхович, люди совершенно случайные, никому не известные, в Тюмени -- какие-то Смагин и Кудрявцев, совсем юноши и политические младенцы. Но никто не спорил: "Кто палку взял, тот и капрал". Фактически на освобождённой территории правил всем Иванов-Ринов, как опытный администратор и человек с характером.

Формирование центральных учреждений

   Когда в Омск прибыл Павел Михайлов, один из членов Западно-Сибирского Комиссариата, наличность власти стала ощутительнее. Этот бледный человек с горящими чёрными глазами работал день и ночь. Он немедленно созвал совещание из всех общественных деятелей, выяснил положение финансов, продовольственное, нужды железных дорог, а затем приступил к формированию отделов управления и выяснению кандидатов на должности управляющих ими. Впрочем, совещание, где намечались кандидаты, было более интимным по составу: "буржуев" на него не пригласили.
   Как сейчас помню эти заседания в тех комнатах Гарнизонного Собрания, где за неделю до этого ещё был военный комиссариат, а спустя короткое время устроена была квартира Гришина-Алмазова.
   Пользуясь временным безвластием, а также близостью к Иванову-Ринову, Военно-промышленный комитет посадил "своих" людей на самые жизненные части управления -- финансы, продовольствие, судоходство. Почти весь Омский совет народного хозяйства оказался к приезду Михайлова уже разобранным по частям и попавшим в опытные руки. Так как совет народного хозяйства успел захватить в своё ведение ряд казённых и частных предприятий, то и они попали в заведование Военно-промышленного комитета, заправилою в котором был крепкий сибирский "мужик" Двинаренко, из матросов выбравшийся в миллионеры.
   Эти-то лица: Двинаренко и его ставленники Ваньков и Мальцев и затем от управления Омской железной дорогой инж. Степаненко -- и явились докладчиками на совещании. Доклады были дельные. Авторы их почти все были привлечены потом к активной правительственной работе. Влияние Военно-промышленного комитета, таким образом, было упрочено.
   Я был привлечён на совещание персонально, как и некоторые другие: Зефиров, Петров, Бутов, которые известны были прежней правительственной и общественной работой.
   Припоминаю самый процесс избрания кандидатов на должности управляющих отделами. Было решено учредить при Западно-Сибирском Комиссариате Управление делами Комиссариата, отдел административный, с подотделами земского и городского самоуправления, здравоохранения, почт и телеграфов и отделы: военный, финансов, юстиции, продовольствия, торговли и промышленности, труда, земледелия и колонизации, путей сообщения и туземных дел.
   Управляющим делами предложено было быть мне. Действительно, из всех, кто тогда находился в Омске, один только я обладал, ещё по службе в Петрограде, знанием законодательной техники и организации центрального управления. Мне было трудно поэтому отказаться; у меня было лишь то серьёзное основание для отказа, что я был новым человеком в Сибири и знал её только как бывший чиновник Переселенческого управления и автор ряда статей по вопросам колонизации. Я был сторонником привлечения к власти местных людей и указывал на то, что управляющим делами должен быть сибиряк. Но участвовавшие в заседании мои друзья и Вологодский, с которым я был знаком по сотрудничеству в редактировавшихся им "Заре" и "Трудовой Сибири", настояли на моей кандидатуре.
   Административный отдел решено было поручить Сизикову, человеку совершенно для этого не подготовленному, но правоверному эсеру, немало поработавшему в первый период революции над разложением армии. На это место (равносильное должности министра внутренних дел) нужно было "своего".
   Относительно военного отдела пришли к соглашению не сразу. На должность заведующего этим отделом была выдвинута кандидатура члена Учредительного Собрания Фомина, который, несмотря на свою молодость (28 лет), проявлял большую распорядительность и такт. Ввиду того, что Фомин не был военным, возник вопрос, можно ли поручить военный отдел неспециалисту и следует ли вообще отделять заведование военным отделом от командования армией. Я высказался в пользу разделения этих должностей в целях обеспечения большего влияния гражданской власти на военное дело и большего контроля за расходами. Но участвовавший в этом заседании член Сибирского Правительства Ив. Михайлов, да и сам Фомин, не особенно убедительно, но настойчиво высказывались за совмещение должности заведующего военным отделом с должностью командующего сибирской армией. Как я узнал впоследствии, это было ультимативное требование Гришина-Алмазова, с которым уже тогда считался Комиссариат. Так было положено начало зависимости гражданской власти от военной.
   Кандидатов на все высшие должности было вообще очень мало. В тогдашних обстоятельствах найти их было тем труднее, что большевики ещё не были отогнаны от Тюмени. Исход борьбы был далеко не ясен. Обыватель ещё прятался в раковину. Омская кооперация заявила Иванову-Ринову, что она не будет вмешиваться в политику и останется только хозяйственной организацией -- обычный приём уклонения. В этот момент нужно было проявить много мужества, чтобы встать во главе власти. Между тем нельзя было и прятаться за спины других. Несведущие, совершенно не подготовленные к практической работе люди могли сразу погубить начатое дело освобождения.
   Неудивительно поэтому, что кандидаты намечались почти по наитию. Здесь не было в сущности выборов, а намечались жертвы общественного долга. Каждого приходилось упрашивать. Из присутствовавших были указаны как желательные кандидаты Зефиров, Петров и я. Каждый из нас, естественно, поддерживал другого, не только питая друг к другу чувства взаимного доверия и уважения, основанные на прежней совместной работе, но и стремясь образовать солидарную, сплочённую группу. На нашем назначении настаивали присутствовавшие тут же наши добрые знакомые: Вологодский, Бутов, Ив. Михайлов, которые все встали позже во главе управления Сибирью. Но всё же ни одна почти кандидатура из намеченных на этом заседании не прошла случайно, без поддержки общественности. Всех нас поддерживали отдельные группы, преимущественно кооператоры.

Состав делового управления

   Комиссариату не приходилось долго думать, и он решил пригласить всех намеченных на совещании лиц. Элементарны были приёмы намечения кандидатов и узок круг лиц, принимавших участие в этом важном деле, но всё же можно сказать -- в целом состав избранных оказался вполне удовлетворительным.
   Одни, как, например, профессор Сапожников (народное просвещение) и проф. Гудков (торговля и промышленность), пользовались известностью как учёные, общим уважением и безукоризненной репутацией. Другие, как, например, Зефиров (продовольствие), Степаненко (пути сообщения), Петров (земледелие), Морозов (юстиция), Мальцев (финансы), считались знатоками порученного им дела; третьи, например, Шумиловский (труд), пользовались уважением как политические деятели. Неожиданным для всех явилась не называвшаяся на совещании кандидатура приват-доцента Головачёва в управляющие отделом внешних сношений. Этот юноша -- ему было 25 лет -- не пользовался репутацией ни учёного, ни общественного деятеля. Это была просто случайная фигура, выдвинувшаяся ввиду существовавшего предрассудка, что иностранную политику могут вести только знающие международное право, тогда как в действительности надо знать нечто более трудное -- международные экономические и политические интересы.
   Как видно из характеристики лиц, приглашённых в управляющие центральными учреждениями, Комиссариат руководствовался преимущественно деловыми соображениями. Это был правильный путь. Отсутствие партийности сразу дало себя чувствовать и в ходе дела, и в общественных отношениях. Правительство Западно-Сибирского Комиссариата быстро завоевало себе почти всеобщее доверие.

Двойственность политики Комиссариата

   Почти с первых же шагов политической и административной работы выяснилось расхождение делового аппарата с Западно-Сибирским Комиссариатом. Последний считал себя как бы наместником Сибирского Правительства и, следовательно, носителем верховной власти. Управляющие отделами считались только исполнителями и не должны были вмешиваться в политику.
   Но высшее управление -- это и есть политика. Отделить одно от другого нельзя. По отделу юстиции возник вопрос, как относиться к сохранившимся организациям советов рабочих депутатов. Отдел земледелия решил упразднить земельные комитеты, покровительствовавшие захватам земель, и восстановить частные владения в Сибири, которые, при незначительности их общей площади, имели большое культурное значение как показательные хозяйства. Отдел торговли решил приступить к денационализации промышленных предприятий.
   По всем этим вопросам у Комиссариата проявлялись либо нерешительность, либо прямые симпатии к сложившимся при большевиках порядкам. "Совдепы" должны быть сохранены, как профессиональные организации, для обеспечения завоеваний революции. Члены Комиссариата обнаруживали очевидное непонимание, что обеспечивающий завоевания революции "совдеп" может быть только политическим, а не профессиональным органом, и что свергать советскую власть, оставляя советы, было бессмысленно.
   Денационализация может быть применена только по отношению к предприятиям, лишённым общественного значения. Опять проявление невежества. Какие предприятия в Сибири могут считаться не имеющими общественного значения? Здесь не производится предметов роскоши, и, стало быть, вся промышленность должна была остаться в руках государственных органов.
   Земельные комитеты неприкосновенны. Здесь члены Комиссариата, как партийные социалисты-революционеры, не были склонны проявить какой-либо уступчивости.
   Кроме того, Комиссариат никак не мог отказаться от идеи коллегиального управления и насаждал повсюду, и в губерниях и в уездах, местные комиссариаты, работа которых была очень слабой.
   Отношения мои с членами Комиссариата были самые добрые. Я как управляющий делами стоял ближе к ним, чем другие, присутствовал почти во всех их заседаниях и нередко вступал с ними в споры. Особенное упорство проявлял всегда Марков, узкопартийный человек, знавший хорошо программу партии, но не знавший жизни. Он часто говорил, что "никогда не ошибается, потому что всегда носит с собою программу партии". Наиболее понимающим обстановку казался Сидоров, как земец, обладавший большим опытом. Но наибольшую способность стоять у власти -- характер и тактичность -- проявлял Пав. Михайлов, который, однако, часто бывал в разъездах, а потому не успел оказать влияния на политику центральных учреждений. Надо отдать справедливость Маркову: он действительно не ошибался. Он руководствовался декларацией Сибирской Областной Думы, понимая её теоретические заявления как основы реальной политики. Мы уже знаем, что Дума не решалась "обещать меньше", чем большевики, что она встала на платформу Чернова, и все её грехи сказались и на Западно-Сибирском Комиссариате.

Идея Административного Совета

   Трудность проведения необходимых и спешных мероприятий и понятное желание согласовать деятельность отдельных ведомств навели на мысль о созыве совещания управляющих ведомствами. Положение о таком совещании было разработано в Управлении делами, и председатель совещания, В.В. Сапожников, уже должен был представить Комиссариату одобренный всеми проект, когда произошло неожиданное для всех, кроме Головачёва, событие. Находившиеся на освобождённой от большевиков территории члены Сибирского Правительства решили взять в свои руки власть. В связи с этим мы отложили осуществление проекта организации Административного Совета. Однако слух об этом проекте успел проникнуть в партийные круги.
   Уполномоченными Сибирского Правительства было получено письмо от Акмолинского краевого комитета партии социалистов-революционеров, которое потом осталось в делах. Текст этого письма не был опубликован, но оно представляет большой интерес как показатель того давления на Комиссариат, которое он испытывал со стороны партийных организаций.

Письмо эсеров

   "В Акмолинский губернский комитет ПСР (партии социал-революционеров. -- Авт. ) людьми, сочувствующими сохранению завоеваний демократии, доставлен проект Положения об Административном Совете Западной Сибири.
   Под скромными заданиями, которые ставит себе этот проект, кроется неприкрытое стремление создать из Совета высший административный орган, на службе у которого состоят и Временное Сибирское Правительство, и Коллегия уполномоченных Временного Сибирского Правительства по Западной Сибири.
   Параграф 6 "проекта" особенно ярко обрисовывает ту ловушку, в которую вовлекается Коллегия.
   По этому проекту Административный Совет: а) разрабатывает и редактирует общие предначертания Сибирского Правительства или Коллегии уполномоченных Временного Сибирского Правительства по Западной Сибири; б) рассматривает все проекты постановлений и общих распоряжений Коллегии уполномоченных Временного Сибирского Правительства по Западной Сибири; в) рассматривает штаты служащих отделов и кандидатуры на важнейшие должности и т.д.
   Параграф 12 "проекта" требует, чтобы все постановления и общие распоряжения Коллегии уполномоченных Временного Сибирского Правительства по Западной Сибири скреплялись председателем Административного Совета и заведующим подлежащим отделом, который тем самым принимает за них ответственность перед Bp. Сиб. Правительством или перед Зап. -- Сиб. Обл. Думой, когда таковая будет созвана.
   Мы, Акмолинский губернский комитет партии социалистов-революционеров, всемерно протестуем против всяких попыток введения бюрократического строя в пределах свободной Сибири и против образования новых правительств, в лице ли комиссариатов -- отрыжки большевистской диктатуры, в лице ли Административного Совета. Мы знаем лишь Коллегию уполномоченных Сибирского Временного Правительства, охраняющую полное народоправство и имеющую аппарат, восстанавливающий и укрепляющий народоправство, а не умаляющий его авторитета и власти.
   Мы вместе с демократией будем всемерно бороться за полное и скорейшее осуществление платформы Bp. Сиб. Правительства и Сиб. Обл. Думы.
   В противовес указанному "проекту" мы выдвигаем необходимость создания при Коллегии уполномоченных Совета из представителей гор. и земск. самоуправлений и демократических организаций, которые призывались дать своих представителей в Сиб. Обл. Думу.
   Только такой Совет может сплотить все элементы Сибири, жаждущие её устроения на началах самоуправления и не руководящиеся узкогрупповыми в этом деле интересами.
   Принятие Коллегией уполномоченных переданного нам сочувствующими демократии и жаждущими проявления в вольной Сибири истинного народоправства людьми "Проекта" будет обозначать полный разрыв уполномоченных с демократией, и у последней в целом, и в части, представляемой Акмолинским Губернским Комитетом ПСР, практически встанет вопрос о самозащите и об охране принципов полного народоправства.
   Каждое лицо, замещающее тот или иной пост, должно неуклонно проводить в жизнь платформу Сибирского Временного Правительства, а не диктовать этому Правительству своей воли, своих взглядов.
   Дабы Коллегия уполномоченных могла иметь за собою всю силу приверженцев народоправства, весь авторитет в борьбе с тенденциями к административному бюрократическому управлению Сибирью, она должна решительно направить свои усилия в область немедленного создания при себе Совета на началах, кои были положены в основу Сибирской Областной Думы, и приступить к практическим шагам по подготовке к выборам в Сибирское Учредительное Собрание.
   Прилагаем при сём инструкцию центрального Комитета партии по вопросам самоуправления, начала которой, по нашему убеждению, неоспоримы не только для членов партии, но и для всех сторонников народоправства.
   С товарищеским приветом, члены Акм. Губ. Комитета ПСР. Подписали: А. Корякин, С. Раснер. 28/6 1918 г., г. Омск.
   P.S. Мы выражаем сожаление, что поручение Временного Комитета о необходимости через товарища Линдберга-младшего информировать наш комитет о предположениях ваших в области управления и мотивах к изданию тех или иных распоряжений или постановлений вами не выполняется, и вы лишаетесь возможности быть в курсе тех настроений, которые господствуют в массах и грозят крахом идее народоправства, если эта идея будет осуществляться таким образом, как она осуществляется до настоящего времени".
   

Причины смещения Комиссариата

   Письмо не могло повлиять на политику Комиссариата, так как он доживал уже последние дни.
   Официально члены Сибирского Правительства: Вологодский, Патушинский, Михайлов и Шатилов (старик Крутовский не принимал участия в их решении и только присоединился к нему) -- пришли к мысли взять в свои руки власть ввиду недостаточной авторитетности Комиссариата и неопределённости его полномочий, особенно в области внешней политики. В это время появилась в газетах произнесённая в Челябинске речь какого-то французского майора Пине, который высказывался в таком тоне, как будто русских вовсе не существует и союзники могут свободно распоряжаться на русской территории, делая что им угодно. Защита достоинства возрождавшегося государства требовала сильной и полномочной власти.
   Но были и другие мотивы выступления. В телеграмме, которую Сибирское Правительство по вступлении во власть послало в Пекин Дерберу, говорилось о подымавшей голову реакции, об авантюристах, в смелых головах которых бессилие и неавторитетность Комиссариата порождали замыслы захвата власти.
   В действительности таких замыслов тогда не было, но Патушинский и Михайлов, как фигуры активные, не могли безучастно наблюдать за ходом дел, не принимая в них решающего участия. И они, конечно, были инициаторами выступления. Вологодский и Шатилов пошли за ними. Якушев, председатель Думы, тогда не успевший ещё окунуться в партийную политику, взялся санкционировать как переход власти к пяти министрам Сибирского Правительства, так и присвоение ими всей полноты государственной власти (Грамота 30 июня), хотя это и не соответствовало выработанному Думою Положению о временных органах управления Сибирью, так как верховная власть должна была принадлежать Думе.

Заслуги Комиссариата

   Деятельность Комиссариата не прошла бесследно. Она недаром отмечена Грамотою Сибирского Правительства от 1 июля. Главная заслуга Комиссариата -- создание гражданской власти. Когда Сибирское Правительство вступило в управление, аппарат хотя и несовершенно, но уже работал.
   Смена Комиссариата Сибирским Правительством всё же составляла положительный факт. Первоначально буржуазные круги были чрезвычайно встревожены слухом о предстоящем изменении в структуре власти. Депутация от несоциалистических организаций направилась к Вологодскому просить его отказаться от вступления во власть, но она опоздала. Причиною волнения было отсутствие уверенности, что Сибирское Правительство будет лучше Комиссариата. Последний, как учреждение временное, не мог, по мнению несоциалистических групп, идти ни на какие решительные меры, и ему можно было прощать ошибки, которые были бы непростительны со стороны коллегии министров, объявивших себя полномочными носителями государственной власти. Сибирское Правительство показало, однако, впоследствии, что эти опасения были напрасны.

Переворот или преемство

   Один момент в истории смены Комиссариата казался тревожным. Кто вошёл во вкус власти, тот нелегко расстаётся с нею, судорожно хватается за неё. Западно-Сибирский Комиссариат тоже не сразу выпустил из рук власть. Сначала он не усмотрел никаких препятствий к передаче власти пяти министрам Сибирского Правительства. Но в последний момент, 30 июня вечером, вероятно, под влиянием личной неприязни к Ив. Михайлову, державшему себя вызывающе по отношению к членам Комиссариата, а также из опасения ущерба партийным интересам, так как министры Крутовский, Вологодский и Патушинский, не говоря уже о Михайлове, были правее Комиссариата, возникло некоторое колебание: сдавать или не сдавать власть.
   Случайно я попал на совместное заседание членов Западно-Сибирского Комиссариата и членов Сибирского Правительства вечером 30 июня. Присутствовал и Якушев. Председатель Сидоров заявил, что Комиссариат, прежде чем сдать власть, просит членов Сибирского Правительства ознакомить с их программой.
   -- Это любознательность или условие? -- спросил Ив. Михайлов.
   Сидоров не сумел уклониться от ответа. Тогда все прения направились в русло формального вопроса: может ли Комиссариат противодействовать вступлению во власть министров Сибирского Правительства или ставить им какие бы то ни было условия? Имеют ли право пять министров требовать присвоения им прав, принадлежащих пятнадцати избранникам Думы, и кто правомочнее: пять министров или четыре члена Комиссариата, получившие специальные полномочия от всего (!!) правительства? Прения обострялись. Уже Патушинский заявил, что если Комиссариат не сдаст власти, то министры объявят об этом отказе всему населению. Уже, казалось, происходил разрыв сношений и переговоров, когда я взял слово и стал горячо убеждать Комиссариат передать власть Сибирскому Правительству, потому что Сибирскому Правительству, а не отдельным лицам, присягали войска, от имени Сибирского Правительства действуют все власти, за Комиссариатом никто не пойдёт, а авторитет власти будет расшатан.
   -- Вы правы! -- сказал мне Якушев, которого я тогда впервые видел.
   Подействовали мои слова и на членов Комиссариата. Власть была передана. "Переворота" не потребовалось.

Глава V.
Совет министров Сибирского правительства

   Великое смятение происходило в общественных кругах Омска накануне перехода власти от Комиссариата к пяти министрам Сибирского Правительства. Будет ли это лучше? Левые не хотели Сибирского Правительства, считая его недостаточно революционным, правые боялись его, полагая, что им будет легче справиться с Комиссариатом для установления чисто буржуазной власти. Каждая из этих двух сторон не знала о настроении противоположной.
   Омский состав Сибирского Правительства обеспечивал уравновешивающее среднее течение политики -- таково было его большинство. Утверждался у власти подлинный центр.

Политическое направление группы Омского Правительства

   В революционное время, когда закономерность политической жизни нарушается и развитие её происходит толчками, личность правителей приобретает большее, чем обыкновенно, значение. Личный состав Сибирского Правительства в том его виде, в каком оно было избрано Сибирскою Думою, мог опираться только на партийные эсеровские круги. Одно имя Дербера приводило в ярость буржуазные круги, офицерство почему-то не могло слышать имени Моравского, относилось с большим подозрением к полковнику Краковецкому, и все вообще члены Сибирского Правительства, находившиеся на Востоке, казались пугалами революции, мало отличавшимися от большевиков. Демагогическая декларация Думы от 27 января укрепила это предубеждение к Сибирскому Правительству.
   Какая-то счастливая случайность оставила на территории, занятой большевиками, как раз тех членов Сибирского Правительства, которые были наиболее приемлемы для широких кругов. Вологодский и Крутовский пользовались общим уважением, Патушинского считали одним из лучших адвокатов Сибири, Серебренников был всегда умеренным во взглядах и скромным в притязаниях человеком. Михайлов был homo novus (лат. новый человек. -- Ред. ), о котором не знали ни доброго, ни злого.

П. В. Вологодский

   Занявший пост председателя Совета министров, Пётр Васильевич Вологодский родился 30 января 1863 г. в деревне Комаровой Канского уезда Енисейской губернии. Родители его -- и мать, и отец -- родом из старинных духовных семей.
   Пётр Васильевич кончил томскую гимназию в 1884 г., и в тот же год поступил на юридический факультет Петроградского университета. В 1887 г., при переходе уже на четвёртый курс, Пётр Васильевич, в числе 300 других студентов, был исключён без права поступления в другие университеты как неблагонадёжный. Но потом ему удалось добиться разрешения держать государственные экзамены в Харьковском университете в 1892 г.
   Выдержав экзамены, он был принят на службу в судебный стол канцелярии степного генерал-губернатора, затем в 1893 г. был судьёй г. Верного и в том же году назначен товарищем семипалатинского областного прокурора. При введении в Сибири судебных уставов в 1897 г. он перешёл в присяжные поверенные и был избран товарищем председателя совета присяжных поверенных.
   Пётр Васильевич был одновременно и энергичным общественным работником. Он, между прочим, представлял Томскую думу на съезде земских и городских деятелей в Москве. На выборах во 2-ю Государственную Думу Пётр Васильевич прошёл по списку прогрессистов, но по дороге в Петербург застиг его роспуск Думы.
   Вологодский всегда был близок к сибирской публицистике.
   Как адвокат Пётр Васильевич выступал в самых больших политических процессах. Ему всегда удавалось смягчить настроение судей, и ни одному из его подзащитных не был вынесен смертный приговор.
   После переворота 1917 г. он был избран в Комиссариат по управлению Томской губернией, а потом председателем Омской судебной палаты; по упразднении же большевиками судебных учреждений был избран председателем сибирского казачьего войскового суда, организованного казаками в противовес так называемым "народным" судам.
   Вся Сибирь знала П.В. Вологодского как безукоризненно честного, идейного и смелого человека. Как литератор и общественный деятель, П.В. выделялся начитанностью и изяществом стиля. Он славился и как оратор.
   В тот величайший момент своей жизни, когда судьба поставила его на первое место во всей Сибири, П.В. Вологодский был, однако, уже не во цвете сил, не тем человеком, которого знала Сибирь до революции. Тяжёлые переживания за время большевизма наложили на весь его облик неизгладимую печать. Однако другой, более удачной фигуры на безлюдном сибирском горизонте не было, и по настоянию политических друзей Вологодский согласился стать во главе правительства.

В. М. Крутовский

   Второе место по значению в правительстве и общественному доверию в Сибири занял Владимир Михайлович Крутовский. Несмотря на свой уже солидный возраст и седины -- В.М. было уже более 63 лет, -- он сохранил в себе и физическую силу, и ясность ума, и твёрдый характер. В нём сказалась здоровая крестьянская кровь: отец его, крестьянин Владимирской губернии, деревни Крутой (отсюда и фамилия Крутовский, вернее Крутовской), был мальчиком привезён в Сибирь, где затем и обосновался, развивая своё небольшое хозяйство.
   Учился В.М. в красноярской гимназии, потом в Петербургской медико-хирургической академии, окончив которую получил в 1881 г. звание врача. Вернувшись из Петербурга на родину, служил два года сельским врачом, а после этого был врачом красноярской городской больницы. Ещё со студенческой скамьи на Крутовском висело подозрение в политической неблагонадёжности, так как он был привлечён жандармами к суду по делу об организации конспиративной квартиры известных народников (процесс Емельяновой, Саловой, П.Ф. Якубовича-Мельшина и др.). Подозрение усилилось в Красноярске вследствие того, что, исполняя обязанности тюремного врача, В.М. входил в короткие и иногда дружеские отношения с политическими заключёнными и оказывал им материальную и моральную помощь.
   Всё свободное время В.М. отдавал общественной и литературной деятельности. С 1883 г. и почти до последнего времени он состоял гласным Красноярской городской думы, прошёл выборщиком в 1-ю Государственную Думу по красноярскому списку объединённых прогрессистов; основал в этом городе первое общество врачей, первую женскую фельдшерскую школу, первую в Сибири медицинскую газету "Сибирские врачебные ведомости". В 1907 г. иркутский генерал-губернатор Селиванов, видя в В.М. Крутовском "опасного" в политическом смысле человека, выслал его из пределов Сибири. В.М. Крутовский принужден был скитаться года два по Европейской России. Любовь к Сибири заставила его, однако, пойти на рискованный шаг: с переселенческой экспедицией он в качестве статистика инкогнито уехал из Европейской России в Уссурийский край.
   За последние годы Владимир Михайлович почти безвыездно жил в Красноярске. В начале марта 1917 г., сразу после революции, он был единогласно избран представителями всех партий в председатели Красноярского коалиционного Исполнительного Комитета, а через некоторое время назначен Временным Правительством на должность губернского комиссара. Во второй половине декабря 1917 г. был большевиками обыскан, арестован и посажен в тюрьму. Любопытно, между прочим, что у Владимира Михайловича за его жизнь было 14 обысков: 10 при самодержавии царском и 4 при самодержавии большевистском.
   С 1916 г. В.М. Крутовским издавался первый в Сибири серьёзный ежемесячный журнал "Сибирские записки".
   По своим политическим убеждениям Владимир Михайлович примыкал раньше к народовольцам, а с появлением партии социалистов-революционеров всегда сочувствовал этой последней; в партию, однако, не вступал, дабы не связывать себя партийной программой и дисциплиной. Общественные и политические симпатии В.М. характеризуются его долголетними и дружескими отношениями с В.Г. Короленко.
   В составе правительства В.М. был постоянным заместителем председателя Совета министров и проявлял себя человеком властным и чутким к жизненной правде. Он оценивал всё не с точки зрения отвлечённых идей, а по соображениям практичности и целесообразности. К сожалению, однако, у него проявлялось, и очень заметно, старческое самолюбие: он желал всегда быть первым, не выносил возражений, постоянно обижался, считая, что к нему проявляют недостаточно внимания. За В.М. Крутовским надо было "ухаживать". Он считал одолжением со своей стороны, что вошёл в правительство, постоянно заявлял об уходе, и всё же оставался министром внутренних дел, фактически передав всё министерство помощникам. Таким образом, у этого второго члена правительства, несмотря на его бесспорные достоинства, были такие существенные недостатки, которые не могли не сказаться на судьбе власти.

Г. Б. Патушинский

   Наибольшие задатки министериабельности проявил министр юстиции Патушинский. Бесспорно хороший юрист, талантливый адвокат, Г.Б. рьяно взялся за своё дело и сразу вошёл во вкус власти...
   Григорий Борисович Патушинский -- коренной сибиряк. Родился в 1873 г. в Канском уезде Енисейской губернии и общее образование получил в красноярской гимназии. По окончании Московского университета он вернулся в Сибирь и служил по Министерству юстиции, в должности мирового судьи, в округе Читинского окружного суда, а затем судебным следователем округа Иркутского окружного суда. В 1912 г., при производстве расследования на Кругобайкальской железной дороге по делу жандармского унтер-офицера Лебедева, Г.Б. Патушинский обнаружил факт истязания жандармскими чинами заподозренных в убийстве рабочих, о чём довёл до сведения прокурора палаты. Через несколько месяцев Г.Б. Патушинский вышел в отставку и вступил в сословие присяжных поверенных округа Иркутской судебной палаты; занимаясь исключительно уголовными защитами, он выступал и во всех крупных политических процессах.
   Выступления Г.Б. в военных судах с горячими протестами против смертной казни вызывали неудовольствие генерал-губернатора Селиванова, по распоряжению которого в 1907 г. Г.Б. был выслан в г. Балаганск под гласный надзор полиции и пробыл в ссылке более года.
   В 1912 г., после известного расстрела рабочих на ленских золотых приисках, Г.Б. по избранию общего собрания присяжных поверенных округа Иркутской судебной палаты состоял членом адвокатской комиссии, ездившей на ленские золотые прииски для расследования и защиты интересов рабочих. После возвращения Г.Б. выступал во многих сибирских городах (Иркутске, Чите и др.) с публичными докладами о ленских событиях, причём доклады эти производили сильное впечатление и в своё время были отмечены как сибирской, так и столичной прессой.
   После объявления войны с Германией Г.Б. отправился добровольцем на фронт; за свою боевую деятельность он имеет боевые награды, до Владимира 4-й степени с мечами и бантом включительно. После Февральской революции Г.Б. приехал в Петроград, где при его энергичном участии были организованы сибирский общественный комитет и союз сибиряков-областников, выкинувший лозунг государственного самоопределения Сибири.
   В октябре и декабре 1917 г. Г.Б. участвовал на всесибирских съездах в г. Томске, где был проведён в члены Сибирского Областного Совета. В ночь на 26 января 1918 года Г.Б. был арестован большевистской властью и отправлен в красноярскую тюрьму, где содержался вплоть до переворота весны 1918 г.
   К сожалению, и этот человек отличался недопустимым для ответственного деятеля недостатком: чрезвычайною экспансивностью. Честолюбивый и болезненно самолюбивый, Патушинский по вспыльчивости напоминал индюка. Он окружал себя карикатурною помпою: имел двух адъютантов, называл свой вагон "ставкою", но, надо отдать ему справедливость, как министр юстиции он больше, чем кто-либо другой из состава правительства, проявил умение направлять деятельность ведомства, поставить ему задачи и активно осуществлять их.

И. А. Михайлов

   Наиболее подвижным и энергичным членом правительства был Михайлов. Он казался вездесущим и всезнающим. Молодость его проявлялась в постоянной жизнерадостности и неутомимости.
   Иван Адрианович Михайлов -- сын известного народовольца. Родился в знаменитой карийской каторжной тюрьме (Забайкальской области) в 1890 г. Учился в читинской мужской гимназии и на юридическом факультете Петроградского университета, при котором и был оставлен для подготовки к профессорскому званию по кафедре политической экономии.
   С образованием экономического отдела Всероссийского земского союза заведовал петроградским отделением его и по поручению союза составил книгу, изданную под редакцией проф. Струве: "О государственных расходах и доходах России за время войны".
   После Февральского переворота состоял на службе в министерствах земледелия, продовольствия и финансов в качестве одного из ближайших сотрудников А.И. Шингарёва. Состоял затем управляющим делами Экономического совета при Всероссийском временном правительстве, где составил книгу: "Исчисление народного дохода России в 1900 и 1913 годах", изданную под редакцией С.П. Прокоповича.
   С декабря 1917 г. состоял товарищем председателя Петроградского союза сибиряков-областников.
   Иван Адрианович принимал деятельное участие в работах профессиональных союзов и их центрального бюро в Петрограде.
   Политические убеждения Михайлова были неясны. В начале революции он казался социалистом-революционером. Я встречал его в Петрограде и хорошо помню его выступления в качестве оппонента моему проекту положения о продовольственных комитетах, разработанному мною как юрисконсультом центральных продовольственных организаций по заданиям А.И. Шингарёва. Михайлов высмеивал проект, предлагая отдать его для "коллекции революционных курьёзов", и предлагал создать продовольственные комитеты по принципам всеобщего, прямого и тайного голосования. Это выступление пришлось по вкусу собранию, в составе которого преобладали социалисты, с первых же дней революции наводнившие Министерство земледелия и цепко окружившие А.И. Шингарёва.
   В Омске И.А. проявил себя сторонником умеренной демократической политики и всегда поддерживал решительные меры, направленные против левых течений революции, причём обнаруживал много смелости, находчивости и несомненную даровитость. Никто не умел так быстро овладевать предметом спора и так легко формулировать заключительные положения, как он. Но в нём проявлялись непостоянство и задор молодости.

И. И. Серебренников

   Несмотря на всегдашнюю скромность и стремление стушеваться, видную роль в истории Омской власти сыграл и Иван Иннокентьевич Серебренников.
   Он -- коренной сибиряк и, подобно Крутовскому, происходит из крестьянской семьи. В течение 1903-1906 гг. он принимал участие в революционном движении этих годов и неоднократно подвергался со стороны правительства преследованиям. С 1906 г. он отходит от политической жизни и всецело посвящает свои силы общественно-культурной работе, литературной и научной деятельности, работая преимущественно по вопросам сибиреведения, сибирской статистики, экономики, истории и этнографии. В 1911 г. под его руководством были произведены экономические изыскания Иркутско-Ленской железной дороги, а в 1912 г. по поручению Иркутского биржевого комитета -- экономическое обследование кустарных промыслов Иркутской губернии. В следующем году по поручению городского управления г. Мысовска, Забайкальской области, будущим министром была составлена и напечатана работа по вопросу о проведении железной дороги Мысовая-Кяхта. Целый ряд статистических работ И.И. Серебренникова был напечатан как результат изучения отдельных вопросов сибиреведения по обширным цифровым материалам всеобщей переписи 1897 года. Общественная деятельность И.И. была сосредоточена преимущественно в г. Иркутске.
   Во время войны Иван Иннокентьевич принимал ближайшее участие в делах Ирк. Комитета Союза Городов, состоя товарищем председателя этого комитета и председателем его военно-технического отдела, исполнявшего ряд заказов на оборону. В то же время был представителем "Земгора" в Заводском Совещании Сибирского района. В последнее время, после захвата большевиками власти в г. Иркутске и разгона ими Заводского Совещания, И.И. Серебренниковым была принята от Бурятского Национального Комитета в г. Чите работа по описанию хозяйственного быта и землепользования бурят Иркутской губернии и Забайкальской области, а от правления Монгольской экспедиции по заготовке мяса -- работа по описанию скотоводства и скотопромышленности Сибири и Монголии.
   От этих работ И.И. Серебренникова оторвал призыв в ряды Сибирского Правительства летом 1918 г. Человек очень умеренных и трезвых взглядов, он занял в составе Омской власти позицию уравновешивающего и примиряющего центра.

М. Б. Шатилов

   Наименее влиятельным членом правительства был Шатилов. Как уже указывалось, он был избран в министры случайно, т.к. считался и Сибирскою Областною Думою малопригодным для этой роли. Этот безвольный человек, рабски подчинявшийся партийной дисциплине, не обладал даже способностью защищать те точки зрения, которые ему предуказывались Томском -- центром сибирского эсерства. Единственное его качество -- редкая мягкость и беззлобие -- нисколько не могло помочь ему справиться с ответственными обязанностями министра.
   Шатилов -- сын крестьянина, окончил Томский университет в 1909 г. Он сотрудничал во многих газетах и был издателем и редактором журнала "Сибирский студент". Но его литературная работа была такой же бледной, как и политическая. По убеждениям он -- "черновец" и автономист-областник. На сибирском областном съезде в 1917 г. он был избран членом Областного Совета, который и созвал Сибирскую Областную Думу.
   Лучшей иллюстрацией министерских способностей Шатилова может служить следующая представленная им "Схема компетенции и ближайшей деятельности Министерства туземных дел". Схему эту Шатилов воспринял безоговорочно от туземной секции Сибирской Областной Думы.
   
   "1) Все обитаемые преимущественно туземцами части Сибири, которые:
   а) имеют редкое и малокультурное население;
   б) экономически лишены возможности сорганизовать самоуправление, -- выделяются из состава существующих губерний и передаются в ведение Министерства туземных дел.
   2) Безусловно и немедленно переходит в ведение Министерства туземных дел та территория Сибири, которая лежит на севере за 60 градусом северной широты.
   3) Условно переходят в ведение Министерства туземных дел районы, обитаемые преимущественно туземцами, лежащие южнее северной широты, причём министерство принимает все меры к немедленному определению границ этих районов для представления на утверждение Сибирской Областной Думы.
   4) Все мероприятия, осуществление которых входит в компетенцию специальных министерств, передаются Министерством туземных дел для исполнения в соответствующие министерства".
   Шатилов, юрист, ни минуты не задумался о том, какова же природа этого своеобразного министерства с особою территорией и другими министерствами в качестве исполнительных органов!

Общая характеристика

   Правительство Вологодского обладало двумя свойствами, которые могли обеспечить ему политический успех: во-первых, умеренностью и трезвостью взглядов большинства и, во-вторых, несомненной демократичностью происхождения и социальных симпатий. Новую Россию должны создавать новые люди, по преимуществу вышедшие из народной среды, понимающие нужды народа и умеющие говорить с ним.
   В этом отношении Правительство Вологодского отвечало требованиям времени, и первые его политические шаги, казалось, предвещали ему блестящее будущее. Но несчастная идея коллегиальности власти, личные нелады членов правительства, их политическая неопытность и, наконец, гибельное влияние чешского вмешательства в политику заставили Сибирское Правительство сойти со сцены.
   Основы политики правительства были обдуманы им довольно бегло. Журнал частного предварительного совещания касался лишь вопроса об отмене советских декретов, денационализации, восстановлении суда, запрещении советов рабочих и крестьянских депутатов -- словом, только первых вступительных шагов.
   Этот журнал не был подписан Шатиловым. Он нашёл, что там не всё точно изложено. Удобный предлог, чтобы не закрыть себе пути отступления.

Первые декларации

   Утром 30 июня ко мне на квартиру приехал адъютант министра юстиции и просил прибыть в вагон министра.
   Меня просили принять должность Управляющего Делами Правительства, т.е. фактически остаться на той же должности, которую я занимал при Комиссариате. Ознакомившись с программой Правительства и симпатизируя его целям и направлению, я охотно согласился. В вагоне, стоявшем на самом берегу Иртыша, было светло, уютно и оживлённо. Члены Правительства казались единомышленниками и друзьями. Все акты принимались ими единодушно и проходили легко, без излишних разговоров, но с торжественностью, отвечавшей ответственному моменту принятия власти.
   Первой была подписана Грамота Председателя Сибирской Областной Думы Якушева о переходе всей полноты государственной власти на всей территории Сибири к законно избранным Областной Думой пяти министрам.
   Второю подписана была Грамота Временного Сибирского Правительства, призывавшая "все государственно мыслящие элементы, всех, кому дорого возрождение России и свобода Сибири, объединиться вокруг Правительства в его государственном строительстве на предуказанных Сибирскою Областною Думою началах народоправства". Грамота возвещала, что Правительство вступает в Верховное управление страною, что оно считает Сибирь нераздельною частью Великой Всероссийской демократической республики и что оно не потерпит "ни малейшего поползновения каких-либо общественных групп на незакономерное вмешательство в деятельность органов правительственной власти".
   Автором этой Грамоты был Патушинский.
   К часу я составил Грамоты на имя членов Западно-Сибирского Комиссариата и на имя командующего армией Гришина-Алмазова, и в середине дня состоялось торжественное вручение этих Грамот Западно-Сибирскому Комиссариату, признавшему переход власти.

Внутренняя политика

   Новое правительство накануне вступления во власть обдумало преимущественно вопросы внутренней политики и в этой области в первые же дни управления ясно выявило своё направление. Оно выразилось прежде всего в стремлении ликвидировать следы советской власти.
   Все декреты объявлены были незакономерными, а потому ничтожными, все существующие советы депутатов было постановлено закрыть. Восстановлены были исключительные положения военного времени на железных дорогах и водных путях, и введены новые правила о военном положении. Наряду с этим последовало восстановление судов, централизованного порядка назначения на должности и единоличного управления губерниями и областями.
   Решительный и последовательный тон законодательства сразу создал благоприятное для Правительства впечатление и расположил в его пользу элементы, которые, не доверяя авторитету правительства, происходившего от Сибирской Думы, готовы были его игнорировать.

Государственная независимость Сибири

   В июле 1918 г. Сибирь была ещё отрезана от внешнего мира, фронт существовал как на востоке, так и на западе. Было послано несколько телеграмм в Пекин через Монголию, но ответов на них не приходило.
   Дипломат Сибирского Правительства Головачёв стремился, однако, поскорее оправдать существование Министерства иностранных дел и, хотя в этом не было никакой практической надобности, добивался скорейшей декларации государственной независимости Сибири. Этот акт был подписан 11 июля. К нему никто не отнёсся с тем вниманием, которое, казалось, должно было вызвать появление на свет нового государства, и самое государство это исчезло так же незаметно, как появилось. Будущий историк должен, однако, отметить, что в 1918 г. существовала четыре месяца самостоятельная Сибирская республика . Последовательным и горячим защитником отстаивания сибирской независимости был среди членов правительства только один Патушинский.
   Сепаратизма в декларации 4 июля не проявилось. Она мотивирована тем, что "Российской государственности как таковой не существует, ибо значительная часть территории России находится в фактическом обладании центральных держав, а другая захвачена узурпаторами народоправства, большевиками", и объявляет, что "Правительство не считает Сибирь навсегда оторвавшейся от тех территорий, которые в совокупности составляли Державу Российскую, и что все его усилия должны быть направлены к воссозданию Российской государственности".

Вопрос о созыве Думы

   Вскоре же после принятия власти Сибирское Правительство встало перед вопросом, оказавшимся для него роковым -- перед вопросом о созыве Сибирской Областной Думы.
   На заседании правительства 6 июля предстояло заслушать проект указа о созыве Думы. Ознакомившись подробно с Положением о Думе, я пришёл к убеждению о невозможности созыва её в прежнем составе и предложил Якушеву выработать нашими общими силами правительственное сообщение о предстоящем созыве Думы на новых началах.
   Текст моего проекта с поправками Якушева у меня сохранился. Вот он:
   
   "Временное Сибирское Правительство, избранное Сибирскою Областною Думою, почитает первейшею своей обязанностью (поправка Якушева: у меня стояло "заботою") созыв Всесибирского Учредительного Собрания. В осуществление этого уже начаты подготовительные работы, связанные с техникою выборов. Но, считаясь с невозможностью провести выборы в Учредительное Собрание в срок, менее продолжительный, чем пять-шесть месяцев, и во внимание к чрезвычайным обстоятельствам переживаемого времени, возлагающим тяжкую ответственность на Правительство, Совет министров, желая дать отчёт в своих действиях и предоставить народным избранникам решение важнейших государственных вопросов, постановляет созвать к сентябрю Сибирскую Областную Думу.
   Происшедшие за последние месяцы глубокие изменения в состоянии народного хозяйства и международном положении требуют в настоящее время творческого напряжения со стороны всех классов населения, а потому представительство в Областной Думе должно быть предоставлено и группам цензовым, прежним Положением о Думе этого представительства лишённым.
   Взамен же представителей от упразднённых советских организаций, самое имя которых навеки запятнано, вводится представительство от профессиональных рабочих и крестьянских организаций".
   
   Не успел я доложить Совету министров этот проект, как член Правительства Шатилов, всегда державшийся тише воды, ниже травы, вдруг проявил несвойственную ему резкость, вскочил, ударил кулаком по столу, заявил, что считает "возмутительным" поведение Управляющего делами, что раз Управляющий вместо того, чтобы исполнять данное ему поручение -- составить указ о созыве Думы, -- позволил себе предложить вниманию Правительства предположение об изменении самого Положения о Думе, то он, Шатилов, не считает для себя возможным присутствовать дальше на заседании. Несмотря на призыв председательствовавшего к порядку, Шатилов ушёл, не пожелав выслушать моих объяснений.
   Этот незначительный сам по себе эпизод характеризует, однако, ту остроту вопроса о Думе, которую он приобрёл с самого начала. Только шесть дней прошло с момента подписания Грамот о присвоении Сибирскому Правительству всей полноты власти -- и уже возникает вопрос о праве Правительства изменять Положение о Думе. Так как устами Шатилова всегда говорила партия социалистов-революционеров, то, очевидно, он успел получить соответствующие инструкции. Уже начиналась борьба за власть.
   Впрочем, поведение Шатилова объяснилось ещё и другим обстоятельством. В том же заседании Совета министров должно было быть подписано постановление об уничтожении советских организаций. Шатилов, уйдя из заседания, получил возможность уклониться от подписи. И этот мелочный факт характерен -- он показывает, насколько компромиссна была политика эсеров, как трудно было с ними сговориться и солидаризироваться в политике.
   Что Шатилов действовал по инструкции партии, подтверждает и другой инцидент, происшедший на одном из предыдущих заседаний. Бывший член Комиссариата Сидоров присутствовал иногда на заседаниях Совета министров для установления преемственности. Выслушав на заседании проект постановления о запрещении советских организаций, он заявил, что если бы члены Комиссариата знали, что предполагается подобная политика, то они никогда не сдали бы власти, и что отныне они из агентов Правительства превращаются в революционеров и все свои силы употребят не на помощь Правительству, а на борьбу с ним. Несмотря на вызывающий тон этого заявления, Сидоров уже на следующий день мирно беседовал с членами Правительства и испрашивал деньги на командировку, но с этого момента между членами Правительства и членами Комиссариата, а стало быть, и партией эсеров, возникает взаимное недоверие.

Протест против созыва Думы. Борьба за власть

   Вопрос о Думе был разрешён с мудростью Соломона. Правительство не изменило Положения о ней, предоставив Думе собраться в прежнем составе, но объявило в правительственном сообщении, что оно вносит на рассмотрение Думы первым законопроект о пополнении её цензовыми элементами и представителями профессиональных союзов вместо представителей Советов рабочих депутатов.
   Однако такое решение не удовлетворило очень многих. К правительству стали поступать протесты. Первой поступила записка "Социалистов-революционеров оборонцев, трудовиков, народных социалистов и социал-демократов единства", обстоятельно излагавшая все соображения против созыва Думы. На записке этой стоит остановиться как потому, что она составлена умеренными социалистами, группами, политически наиболее близкими Сибирскому Правительству, так и потому, что в ней исчерпаны почти все доводы против созыва Думы.
   Первое соображение сводится к тому, что чрезвычайные обстоятельства момента и исключительное положение страны требуют от Правительства максимума твёрдости и определённости, каковые качества, по мнению авторов записки, Временное Сибирское Правительство может проявить, только будучи "властью самодовлеющей, независимой от чьего бы то ни было доверия или недоверия".
   Во втором пункте докладной записки содержится упрёк Областной Думе в однобокости её состава и опасение, что ввиду такой однобокости Думы всегда возможны коллизии с ней Временного Сибирского Правительства, которому придётся в случае таких коллизий уйти или, как выражаются авторы, "выронить власть".
   Третье -- цензовые элементы едва ли пойдут в Думу, так как они, однажды уже не допущенные в её состав, рассчитанный главным образом на левых, относятся к Думе с предубеждением.
   Наконец, авторы записки указывают на пример Временного Российского Правительства, которое вышло из недр Государственной Думы, но оставалось суверенной государственной властью, независимой от Думы.
   Во второй половине июля в Омске состоялся съезд представителей торговли, промышленности и домовладения Сибири и Урала, которые по вопросу о Сибирской Думе вынесли следующую резолюцию: "Съезд решительно возражает против какого бы то ни было касательства какого бы то ни было представительного учреждения к деятельности правительственной власти. Поэтому он отвергает возможность влияния на власть так называемой Сибирской Областной Думы и потому находит её существование излишним.
   В своём составе искусственно построенная, в корне искажающая подлинное выражение общественного мнения, Сибирская Областная Дума никакими изменениями её состава не может быть исцелена в своей непригодности и бесполезности. Между тем своим существованием и своими неизбежными вторжениями в ход управления Дума эта может бесконечно осложнить и без того трудное положение временной власти и помешает ей надлежащим образом выполнить долг перед государством. Посему съезд объявляет, что выборы от торговых и промышленных учреждений края в означенную Областную Думу производиться не будут".
   Резолюция о бойкоте Областной Думы вынесена была, несмотря на горячие призывы министра юстиции Патушинского избрать своих представителей в Думу. Его речь на съезде прерывалась неприличными возгласами, свидетельствовавшими о предубеждённости и упрямстве. Впрочем, и сама речь была политически бестактна -- не ко времени, не к месту.
   Я считаю, однако, что Патушинский был прав по существу, когда предрекал, что группы, которые отметают самую мысль о представительном органе, расчищают путь политическим авантюристам. Правительство, опирающееся на солидарную с ним Думу, было бы прочнее всяких других.
   Были неправы обе стороны: и левые, которые хотели во что бы то ни стало сохранить в Думе своё большинство, и правые, которые не хотели способствовать эволюции этого учреждения. Правительство же совершило большую ошибку, созвав Думу в её прежнем составе, не решившись проявить независимость и найти отвечающий обстановке закон о Думе.
   Психология всех коллизий, происходивших вокруг вопроса о Думе, свидетельствует, что в то время ещё не пережит был угар партийных и классовых увлечений: происходила борьба за власть, а не борьба за возрождение родины . Переворот произошёл слишком рано. Большевизм должен был сплотить всех в стремлении воссоздать правовое государство, чтобы обеспечить населению спокойное существование, но он успел только обострить жажду реванша классового и партийного. В Сибири стала нарождаться подлинная контрреволюция.

Правительство "царствует, но не управляет"

   Упомянутый уже съезд принял ещё одну резолюцию, которая больно задела Сибирское Правительство -- резолюцию по вопросу об организации центральной власти.
   
   "Для наиболее правильного течения государственных дел Съезд желал бы видеть осуществленными в строении Сибирского Временного Правительства нижеследующие начала:
   Отделение полномочий верховной власти от полномочий правительственного управления. Права и полномочия верховной власти должны быть присвоены наличному Совету министров из пяти лиц, не сменяемых и не изменяющих своего состава в смысле вступления в Совет министров каких-либо новых лиц -- будут ли то представители цензовых или нецензовых элементов. Наличный состав Совета министров в своих верховных полномочиях для переходного времени признан уже населением обширной Западной и Средней Сибири, имеет в себе представителей и Восточной Сибири.
   Появление в составе Совета министров каких-либо новых лиц, кто бы они ни были, внесло бы вредную смуту в умы населения, а в некоторых случаях повело бы с неизбежностью к утрате Советом уважения со стороны широких общественных кругов, и потому -- к анархии власти.
   Вся деятельность управления, в ближайшем смысле правительственного, должна быть отнесена к ведению управляющих министерствами, которые назначаются и увольняются Советом министров и в этом виде несут политическую ответственность за дело управления".
   
   Эта резолюция требует комментария. Следует вспомнить, во-первых, что Сибирское Правительство избрано было Думою как исполнительный орган, как Совет министров, ответственный перед Думою, а не как директория , то есть коллективный монарх или президент; во-вторых, помимо наличных пяти (потом шести) членов Сибирского Правительства, сумевших завоевать доверие и укрепить авторитет власти, на Дальнем Востоке существовало ещё около десяти членов Правительства во главе с Дербером, одно имя которого вызывало пену у рта несоциалистических элементов; в-третьих, помимо Совета министров из пяти лиц, избранных Думой, существовало семь управляющих министерствами, приглашённых Правительством, а не избранных Думой, и потому устранённых от участия в решении политических вопросов, но направлявших ход политической жизни в качестве управляющих.
   Всё это создавало не только некоторую неясность и искусственность конструкции власти, но и перспективу неустойчивости. Если бы появились на горизонте некоторые фигуры из дерберовской группы -- весь авторитет Омской власти разлетелся бы в прах. Здесь приходится вспомнить о той идее Административного Совета, которая назрела уже во времена Комиссариата. Какова была её судьба?
   Ещё в составленном мною акте I июля "О высших государственных учреждениях Сибири" было постановлено: "Образовать совещание в составе управляющих министерствами, управляющего делами Совета министров и товарищей министров для предварительного обсуждения вопросов, представляемых на решение Совета министров, и окончательного разрешения тех вопросов, которые могут быть переданы на разрешение совещания Советом министров. Совещание управляющих министерствами открывается по утверждении Советом министров Положения о совещании" (ст. 7).
   Совещание фактически существовало, но Положения о нём не издавалось. Резолюция торгово-промышленного съезда была одной из причин задержки. Министры Сибирского Правительства не хотели быть директорией, в частности, Патушинский приходил в бешенство при мысли, что у него кто-то узурпирует права министра юстиции.
   Я думаю, что и здесь Сибирское Правительство совершило большую ошибку. Сохранив за собой звание Совета министров, оно дало лишнее основание Областной Думе претендовать на верховную власть.
   Помимо того, постоянное занятие текущими делами управления отрывало Правительство от вопросов чистой политики, мешало разъездам по стране, связи с общественностью на местах.

Экономическая политика

   Для полноты представления о политической физиономии Совета министров Сибирского Правительства необходимо отметить и его экономические мероприятия.
   В отличие от Западно-Сибирского Комиссариата, Совет министров не считался с декларацией Сибирской Думы и пошёл определённо в сторону восстановления чисто правового строя и свободы торговли.
   Денационализация промышленности, восстановление частных землевладельческих хозяйств и отмена монополий были главными основаниями законоположений, принятых в течение июля и августа, при отсутствии подписи одного только Шатилова. Но следует признаться, что практическое осуществление всех этих мероприятий надолго затормозилось отчасти из-за неумения власти дать надлежащие директивы, отчасти (особенно в земельном вопросе) из-за саботажа на местах.
   В политике первого периода после свержения большевиков не могли не сказываться некоторые черты переходного времени. Особенно ясно это выражено в продовольственном законодательстве.
   Постановления Временного Сибирского Правительства, напечатанные в No 3 Собрания Узаконений, заменяют систему монополий системой контроля.
   К закупке хлеба, фуража, скота, мясных продуктов, масла допускаются общественные организации и частные фирмы, но под условием предварительной регистрации в органах Министерства продовольствия.
   Покупка у производителей происходит по вольным ценам. Закупщики могут приобретать продукты дешевле и дороже, в зависимости от местных условий. Министерство продовольствия устанавливает предельные цены, обязательные только для сдачи продукта казне. Скупщики могут компенсировать себя при продаже на сторону, а казна может умерять вольные цены, выпуская на рынок свои запасы.
   Вся эта система представляет искусственное смешение начал свободной торговли с государственным вмешательством. Она характерна для переходного времени и представляет значительное улучшение по сравнению с системой монополий. Принятием этой системы Сибирское Правительство признало преимущества свободной торговли.

Сибирская армия

   Авторитет власти определяется её армией, о порядке в стране судят по мобилизации.
   Первые два месяца после выступления чехов с большевиками дрались только офицеры и те, кто добровольно присоединился к восстанию. Сил этих было достаточно в Сибири, но когда борьба перенеслась на Урал, когда встал на очередь вопрос о возможности восстановления русско-германского фронта -- стала необходимой мобилизация.
   Гришин-Алмазов не считал возможным приступить к мобилизации до того, как будут подготовлены казармы, обмундирование, снаряжение, унтер-офицерский состав, подробный план набора, распределение контингента. Гришина упрекали потом, что он подготовил всё только на бумаге; действительно, сделано было немного, но враги Гришина не хотели считаться с фактическими затруднениями, и после его ухода дело не пошло лучше. Во всяком случае 31 июля 1918 г. указом Сибирского Правительства были призваны на действительную военную службу все родившиеся в 1898 и 1899 гг. Все изъятия и льготы были отменены. Повинность была сделана действительно всеобщею.
   Гришин-Алмазов строил армию на началах строгой дисциплины, но он не вводил погон и не раздавал орденов . Мне кажется, что и то, и другое было совершенно правильно. Награждение орденами за победы в гражданской войне стёрло впоследствии идейность борьбы и деморализовало военных, заразив их разлагающим честолюбием. Что касается погон, то с ними возродилась вся прежняя военная иерархия, восстановилось значение чинов, тогда как новая армия должна была выдвигать своих вождей не по чинам, а по заслугам. В речи своей, произнесённой в Сибирской Областной Думе 17 августа, Гришин-Алмазов так характеризовал основы организации сибирской армии: "Она должна быть создана и будет создана по типу, диктуемому во все времена, во всех странах, непреложными выводами военной науки, на основах строгой воинской дисциплины, без каких бы то ни было комитетов, съездов, митингований, без ограничения прав начальствующих лиц и без подчинения "постольку-поскольку" своему законному правительству".
   Так действовала беспартийная, чуждая старой психологии, демократическая сибирская власть в те лучшие месяцы своего существования, когда и внутренние, и внешние интриги ещё не давали себя чувствовать.

Глава VI.
Период многовластия и гегемония Омска

   Историческая справедливость требует отметить, что отсрочка набора сибирской армии и возможность некоторой подготовки мобилизации явились результатом самоотверженной борьбы на берегах Волги так называемой "народной" армии. Интеллигентная по составу, сознательно враждебная большевизму, но плохо подготовленная и плохо снабжённая, она вынуждена была осенью отступить к Уралу, но всё лето она давала возможность Сибири организовываться и подготовлять военную силу.

Самарский "Комуч"

   Борьба на Волге велась под лозунгом "Учредительное Собрание". Политическое руководство освобождёнными районами взяли на себя собравшиеся в Самаре члены Учредительного Собрания, которые составили "Комитет членов Учредительного Собрания", для краткости называвшийся "Комуч".
   Так как левое и правое крылья Учредительного Собрания (большевики и кадеты) отпали, одни -- по убеждению, ввиду отрицательного отношения коммунистов к Учредительному Собранию, другие -- вследствие изгнания их из состава последнего, то остатки получились односторонне партийные. Это были по преимуществу "Черновцы", т.е. люди, подобные тем сибирским думцам и членам Западно-Сибирского Комиссариата, которые в нерешительности останавливались перед советскими организациями, виновато опасаясь разрушать эти столпы революции, сочувствовали национализации промышленности и увлекались сельским коммунизмом. Неудивительно, что подобные лидеры не могли повести за собою широкие массы крестьян. Здравый рассудок мужика не мог усвоить различия между большевиком и черновцем -- при первом всё было даже яснее, и потому мужик остался в стороне, предоставив драться с красными "панам".
   Я помню, как в первые дни после переворота в Омске крестьяне привозили из деревень задержанных ими "совдепистов" и как они с разочарованием уезжали, узнав, что у власти опять стоят "сицилисты". "Коли так, значит, опять придётся вязать да привозить до города. Добра из этого не выйдет".
   "Комуч" неизбежно должен был встать в оппозицию к Омску.

Первое Челябинское совещание

   Необходимость согласования действий областных правительств вызвала ряд совещаний между их представителями. Первое такое совещание происходило в Челябинске 15 июля.
   На этом заседании Комитет членов Учредительного Собрания был представлен членом Комитета И.М. Брушвитом, управляющим иностранным отделом М.А. Веденяпиным и начальником главного военного штаба Н.А. Галкиным; Сибирское Правительство представляли военный министр А.Н. Гришин-Алмазов, министр финансов И.А. Михайлов и товарищ министра иностранных дел М.П. Головачев.
   Обе стороны подробно ознакомили одна другую с предположениями о возможном порядке организации общероссийской власти. Самарский Комитет рассчитывал на признание власти Учредительного Собрания, сибирские представители указали, что в Сибири не будет признана никакая власть, возникшая помимо соглашения с Сибирским Правительством. Обе стороны остались при своём мнении и разошлись, недовольные друг другом. Борьба за власть между Самарою и Омском становилась неизбежной.

Уральское Правительство

   Политическое соревнование Самарской и Сибирской власти определённо выявилось после освобождения Урала. Самарский Комитет стремился присвоить себе значение всероссийской власти, исходя из идеи восстановления Учредительного Собрания как полновластного представителя суверенного народа. Натолкнувшись на противодействие сибирской власти, Самарский Комитет рассчитывал завербовать в свои сторонники все прочие областные правительства, и когда в конце июля был освобождён от большевиков Екатеринбург, туда немедленно выехали послы из Самары. Но Омск опередил их. Первым прибыл в Екатеринбург Гришин-Алмазов. Он сразу расположил уральскую общественность в пользу Омска, объявив позицию полного невмешательства в уральские дела, признания автономии Урала и готовности помочь Уралу в его дальнейшей борьбе за освобождение от большевизма.
   Когда самарские гонцы прибыли в Екатеринбург, последний был уже подготовлен к независимому существованию, и, конечно, буржуазный мир уральских промышленников был больше расположен к дружбе с умеренным и несоциалистическим Омском, чем с черновским правительством Самары.
   В начале августа началось формирование Уральского Правительства. Во главе правительства встал П.В. Иванов, один из наиболее уважаемых деятелей Урала, председатель биржевого комитета. Заместителем его избран был Л.А. Кроль, левый кадет. Кроме них, в состав Правительства входило ещё пять лиц: инженер Гутт (управление горных дел), Глассон (юстиция), Асейкин (внутренние дела), Прибылёв (по ведомству земледелия), бывший директором канцелярии Министерства земледелия в Петрограде, при Чернове, и, наконец, Мурашёв (ведомство труда).
   В организации правительства и разработке его программы принимали участие представители политических партий: народной свободы, трудовой народно-социалистической, социалистов-революционеров и социал-демократов меньшевиков. Программа этого Правительства отличалась большой трезвостью.
   Завоёванные свободы сохраняются, но злоупотребление ими в ущерб порядку не допускается.
   Утверждается равноправие национальностей.
   В основу экономической политики полагается признание частной собственности.
   Заводы будут возвращаться их владельцам. Правительство сохраняет за собою право объявлять предприятия национальной собственностью, когда того потребуют интересы государственные, и право контроля над производительностью и максимумом прибыли.
   Восьмичасовой рабочий день сохраняется при условии выполнения устанавливаемого минимума выработки.
   Частные банки восстанавливаются и подлежат государственному надзору.
   Сокращение штатов, максимальная экономия.
   Подоходно-прогрессивный налог при усилении косвенного обложения и восстановление казенной продажи питий.
   Продовольственное дело предоставляется свободной инициативе кооперации и частного торгового капитала.
   Автономия школы и стремление осуществить всеобщее обязательное обучение.
   Сохранение сельскохозяйственных земель в руках фактических пользователей впредь до разрешения Учредительным Собранием земельного вопроса в полном объеме.
   Пересмотр закона о выборах в городское и земское самоуправление при сохранении начал всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.
   Неуклонное требование всех жертв для поддержания мощи армии, без допущения уклонения от неизбежных тягот для кого бы то ни было.
   Планомерное восстановление прав и отношений, измененных советскими декретами.
   Власть свою Уральское Правительство объявило временною, вплоть до созыва Уральской Областной Думы.

Урало-сибирская дружба

   Отношения Екатеринбурга и Омска проникнуты были взаимным пониманием и единством политических настроений. Урал без колебаний признал военную власть Сибирского Правительства, не покушаясь в этой области ни на какую автономию. Нисколько не стремясь к сепаратизму, а желая лишь обеспечить децентрализацию управления, Уральское Правительство не гналось и за оригинальностью своего законодательства и просило Омск ставить его в курс законодательной работы Сибирского Правительства для установления возможно большого единства работы.
   В середине августа, в разгар формирования уральской власти, в Екатеринбург был командирован Ив. Михайлов, который и установил окончательное соглашение Сибирского Правительства с Екатеринбургским и обеспечил единство позиций на предстоявших совещаниях о формировании всероссийской власти.

Западные границы автономной Сибири

   Интересно отметить, что в представлении сибирских автономистов Урал считался составной частью Сибири. Так как при объявлении государственной независимости Сибири (декларация 4 июля) границ её указано не было, то возникал ряд споров о территории: какому правительству Урал должен подчиняться. Сибирское Правительство не стремилось расширить свои границы, но к нему тяготели освобождавшиеся районы Приуралья, чувствуя на стороне Омска большую силу. Этого требовала и наличность в Омске центральных учреждений, Судебной палаты, Почтово-телеграфного округа и других. 18 июля 1918 г. Сибирское Правительство постановило включить в сферу своего влияния уезды Челябинский, Златоустовский и Троицкий. Постановление это было мотивировано так:
   
   "Города Челябинск, Троицк и Златоуст ходом борьбы с большевиками были оторваны на некоторое время от Европейской России и попали в сферу влияния Временного Сибирского Правительства. В настоящее время, после образования власти в городе Самаре, создаётся неопределённость в отношении порядка и органов управления в районах названных трёх городов.
   Считаясь с определённо выраженным желанием населения уезда Златоустовского Уфимской губернии, а также Челябинского и Троицкого уездов Оренбургской губернии и учитывая создавшуюся уже живую связь этих районов с административными центрами Сибири, и в частности нахождение в Челябинске учреждений переселенческого ведомства, имеющих первостепенное значение для Сибири, Совет министров постановляет:
   Впредь до установления Всероссийским и Всесибирским Учредительными Собраниями западной границы Сибири -- образовать Челябинский округ в составе уездов Челябинского, Златоустовского и Троицкого;
   для управления Челябинским округом учредить на основаниях, установленных для губернских комиссаров, должность окружного комиссара, местопребыванием которого назначить город Челябинск;
   распространить на Челябинский округ действие всех постановлений и распоряжений Временного Сибирского Правительства;
   все учреждения Челябинского округа (судебные, путей сообщения, почтово-телеграфные, военные и проч.) подчинить окружным управлениям, находящимся в городе Омске".
   
   Мотивы этого постановления не вымышлены -- население Приуралья действительно выражало желание быть под эгидою Сибирского Правительства. Я лично принимал депутации и от более северных уездов: Шадринского, Камышловского, также просивших о присоединении к Сибири и даже как будто опасавшихся уральской автономии. Жажда сильной, устойчивой власти сказывалась в этой тенденции к Сибири, в которой чувствовались более здоровые начала власти, чем на Западе.
   Несмотря на фактическое равнодушие и даже нежелание Сибирского Правительства расширять границы, они теоретически обсуждались в Совете министров. Доклад делал солидный учёный, областник по убеждениям, впоследствии по личным делам уехавший в Петроград. Согласно докладу, Урал должен был войти целиком в границы автономной Сибири ввиду экономической связи железоделательного района Урала с хлебным рынком Сибири и угольными богатствами Кузнецкого района.
   Доклад этот был принят к сведению, и журнал заседания не был опубликован: оно считалось закрытым. Тем не менее тайна заседания получила огласку, и оно дало благодарный материал для врагов сибирского областничества, особенно самарцев. Они окрестили с тех пор Сибирское Правительство "империалистическим".
   В то время как сибирские областники мечтали о поглощении Урала, в екатеринбургской газете "Зауральский край" появилась статья известного исследователя Северного Урала Носилова, который определял границы автономного Урала от Новой Земли до Аральского моря, с захватом как части последнего, так и северного побережья Каспийского, до устья реки Урал.
   
   "Нечего говорить, -- пишет автор, -- что даёт течение такой рыбной, богатой реке, как Урал до г. Оренбурга. В последнем пункте отроги Урала близко подходят к р. Волге, как великой русской артерии, но мы будем скромными и возьмём направление на г. Уфу, Мензелинск и Глазов, захватывая лишь те предгорья Уральского хребта, которые принадлежат ему по географическому только положению. Это вполне обеспечит Урал в хлебном отношении, не говоря о том, что повлечёт разработку многих ископаемых и увеличит население Урала, который более нуждается в земледельце, чем в рабочем. Линия Кай и Усть-Сысольск нам даст богатейшие ухтинские нефтеносные земли, а дальнейшее протяжение западной границы автономного Урала до Святого Носа на Ледовитом океане, у Чешской губы, нам доставит те нетронутые лесные богатства этого севера, которые только ожидают, когда протянется через них от Урала рельсовый путь к берегам Студёного моря, чтобы дать миллионы десятин новой пахотной и пастбищной земли уральскому населению и открыть ему новые богатства недр Тиманского хребта -- отрога Урала, -- не говоря об оленеводстве и будущем скотоводстве этого Севера, которое не уступит скотоводству южных степей Урала.
   Здесь, на побережье Ледовитого океана, ожидает автономный Урал чудная естественная пристань морская, порт при устье р. Индиги, который, при форсировании льдов в зимние месяцы у берега, может легко обслуживать автономный Урал все 12 месяцев в году, открывая ему собственный выход к портам Европы".
   
   Я привожу эту цитату не для того только, чтобы иллюстрировать увлечения автономистов, но и для того, чтобы показать, как трудно было бы разграничить "штаты" федеративной России, если бы осуществлялось такое устройство её. Здесь нужен был бы второй Версаль.
   В этих восторженных описаниях есть и здоровая сторона, которой отличается областничество -- это местный патриотизм, любовь к определённому району, горячее и искреннее стремление способствовать его экономическому и культурному расцвету. Областничество -- это пробуждённая инициатива, жажда творчества; это сила, которая ускоряет прогресс. И в описаниях, которые дают областники, как ни много в них увлечения, всё же не всё преувеличено. Обширность России создавала в ней экстенсивную культуру, она подавляла или рассеивала энергию, вызывала неравномерное распределение культурных сил и капиталов. Областничество могло бы способствовать оживлению многих забытых богатых районов России. Уже, наверное, Урал не оставил бы втуне ухтинскую нефть и сумел бы использовать северные леса.

Самара начинает кампанию

   Озлобленное неудачей в Екатеринбурге Самарское Правительство решило взорвать Сибирское Правительство изнутри. Сибирские эсеры, партийные единомышленники Самары, послушные Комитету Учредительного Собрания как авторитету непререкаемому и притом областники не искренние, а только тактические, решившие использовать лозунги областников для большей популярности, пошли, конечно, навстречу Самарскому Комучу. Члены Западно-Сибирского Комиссариата, которые после запрещения Сибирским Правительством советских организаций окончательно с ним порвали, вошли немедленно в тесную связь с Самарой. Один из членов Комиссариата, Марков, добивался командировки его туда с официальной миссией, но не получил её и отправился за счёт партии. Дабы члены Комиссариата не пользовались своим прежним званием "Уполномоченных Сибирского Правительства", должности уполномоченных специальным постановлением от 24 июля были упразднены (Собрание Узак. Сиб. Прав., No 43). Этим актом более десятка различных "уполномоченных", шнырявших по Сибири с партийными директивами, выдававших себя за агентов Омской власти и только компрометировавших её, были переведены в разряд частных людей.
   Частным человеком уехал в Самару и Марков. Но там он получил сейчас же официальное положение. Ему поручили заведование всеми делами Сибири, и он принял, таким образом, участие во всех выступлениях и происках против Омской власти.
   В то же время в Сибирь высланы были специальные люди для подготовки признания в Сибири эсеровской власти. Насколько можно было судить по отрывкам переговоров по прямому проводу и перехваченных телеграмм, план состоял в созыве Областной Думы и поддержке её Комитета Учредительного Собрания как всероссийской власти.
   Один из членов Западно-Сибирского Комиссариата, Пав. Михайлов, был оставлен в должности товарища министра внутренних дел. В качестве такового он содействовал агентам Самары, например Брушвиту, говорить по прямому проводу и даже сам скрывал ленты этих переговоров. Когда это стало известным, он был уволен.

Эсер-сановник

   При увольнении Михайлова обнаружились некоторые характерные подробности. Старик Крутовский, как непосредственный начальник Михайлова по должности министра внутренних дел, с большим юмором рассказывал о той мании величия, которой страдал этот, казалось, скромный соц.-революционер. Во-первых, будучи неудовлетворён званием товарища министра, он присвоил себе особый титул "первого" товарища. Во-вторых, завёл себе такую свиту и охрану, что после его отставки понадобилась чуть ли не целая комиссия для ликвидации всех счетов и ревизии расходов Михайлова. Крутовский на практике познакомился с дисциплинированностью свиты, окружавшей особу "первого" товарища министра. "Однажды, -- рассказывает Крутовский, -- я пошёл купаться. Меня не пускают. Почему? -- Здесь сейчас будут купаться товарищ министра". Из купальни в это время изгоняли "простонародную" публику, и она выходила с такими протестами и ругательствами, что Крутовский побоялся сказать, что он сам министр.
   Как ни странно, но властители из социалистов часто обнаруживают и пренебрежение размерами расходов, и повышенную требовательность почёта и комфорта гораздо более, чем люди, которые, казалось бы, меньше приучены были считаться с народными средствами и больше требовать для себя.
   После Михайлова я видел Авксентьева, с тою же любовью к бутафориям, к льстивому угодничеству, к наживе. До этого я видел социалистическое правительство Керенского с систематическим непотизмом, безудержной вакханалией устройства "своих", с созданием бесконечного числа "мест", с командировками и обеспечениями. И эти же люди вопили о "расхищении" народных средств.
   Негодование Сибирского Правительства по поводу этой "помпы" Михайлова было искренним, потому что само Правительство не решалось назначить себе жалованья, способного окупить расходы, жило в вагонах и окружило себя такой простотой и доступностью, какой может обладать только действительно демократическая, народная власть. Один только Патушинский понимал Михайлова, так как он сам имел адъютантов и был грешен по части "помпы".

Якушев мобилизует членов Думы

   Члены Сибирской Областной Думы хорошо знали, как должно быть мало авторитетно это учреждение, созданное в период "равнения на большевика", и в Томске не набиралось кворума. Якушев сам решил объехать паству и собрать Думу, оказав, где нужно, давление. В это время, отделившись от Сибирского Правительства, он уже попал в партийную обработку и стал, как это водится всегда у партий, привыкших к подполью, рабом партийной директивы. Самара требовала созыва Думы. Якушев старался.

Конфликты Омска с Самарой

   На железных дорогах Сибири скопилось много грузов, направлявшихся в адреса Европейской России. Самара считала себя вправе завладеть всеми этими грузами; Сибирское Правительство не видело оснований к тому, чтобы пропускать дальше Челябинска грузы, адресованные в большевистскую Россию, и учредило особые реквизиционные комиссии для распределения этих грузов между казёнными и частными предприятиями Сибири.
   Самара ответила на это задержанием грузов, следовавших в Сибирь: мануфактуры, нефти и других. Началась таможенная война.
   Второй конфликт разыгрался на почве денежных переводов. Самара делала переводы на Сибирь, не присылая подкреплений. Омск объявил, что будет задерживать уплаты, пока не получит подкреплений, так как после ухода большевиков денежная наличность во всех государственных кассах оказалась едва покрывавшей текущие потребности самой Сибири. Этот шаг Омска был также сочтён за враждебный вызов.
   Для того чтобы устранить подобные недоразумения, Сибирское Правительство решило командировать в Самару своего уполномоченного. Избран был для этого человек, который по природе своей был неспособен изображать из себя посла и, казалось, должен был прийтись ко двору демократической власти. По прибытии в Самару он просил, чтобы ему разрешили бывать на открытых заседаниях Совета управляющих ведомствами, для удобства согласования работы обоих правительств. Что же ему ответили? Ответ был классический: международное (!!) право не предусматривает случаев, когда послы (!) участвуют в заседаниях правительств, при которых они аккредитованы.
   Таким образом, Самара приняла всерьёз декларацию государственной независимости Сибири. Plus royaliste que le roi meme (франц. Больший роялист, чем король), она не иначе сообщалась с Омском, как нотами, по всем правилам международного права.
   Отставка Павла Михайлова, последнего агента партии социалистов-революционеров в Сибирском Правительстве, вызвала в Самаре взрыв возмущения. Самарский информационный отдел и "Вестник" Комитета членов Учредительного Собрания напечатали явно враждебные и ложные сведения о реакционности политики Сибирского Правительства, о выходе из его состава демократической части, о конфликте правительства с Думою.
   Как сообщил затем уполномоченный Сибирского Правительства, его переписка перлюстрировалась, а присутствие его игнорировалось. В Сибирь же был командирован член Учредительного Собрания Гуревич, но ему поручено было состоять не при правительстве, а при Областной Думе .
   В середине августа Сибирское Правительство и Самарский "Комуч" обменялись следующими нотами.
   20 августа. Уполномоченному Председателя Совета министров Сибирского Временного Правительства в Самаре послана следующая телеграмма:
   
   "Благоволите вручить текст препровождаемой телеграммы председателю Вольскому и Комитету членов Всероссийского Учредительного Собрания, находящимся в Самаре, как ответ на телеграмму No 357 Самарского Комитета и Председателя, находящихся в Самаре. Временное Сибирское
   Правительство, в ответ на Вашу телеграмму No 357, настоящим считает нужным довести до Вашего сведения, что оно не усматривает ни в одном из своих действий таких "мероприятий и актов, которые препятствовали бы восстановлению государственного единства России", а, наоборот, склонно полагать, что вся его деятельность имеет целью создание условий, могущих обеспечить последнее. В настоящий момент Временное Сибирское Правительство является органом не только областной, но и суверенной власти в Сибири, как это вполне определённо выражено в декларации Сибирского Временного Правительства от 4 июля. Временное Сибирское Правительство полагает, что при отсутствии общегосударственной власти каждая область, освобождённая от большевизма, имеет полную возможность, опираясь на принцип федеративности образовывать свою областную власть. С этой точки зрения Временное Сибирское Правительство должно указать, что если какое-либо областное правительство, в согласии с волей населения, посылающего в это правительство своих представителей, выражает согласие войти в те или иные отношения с Временным Сибирским Правительством, последнее не только чувствует себя вправе, но и считает себя обязанным в такие отношения войти, ибо в их конечном итоге должна получиться определённая координация, способствующая восстановлению Российской государственности. Как известно, такого же взгляда Временное Сибирское Правительство держалось и на Челябинском Совещании, когда речь шла о координации действий. Вместе с тем Сибирское Временное Правительство пользуется этим случаем, чтобы определённо заявить о полном отсутствии у него каких-либо намерений в отношении освобождаемой области, которые противоречили бы целям и желаниям населения её. В частном случае, о Приуралье, затрагиваемом Вашей телеграммой, Временное Сибирское Правительство считает своим долгом указать, что если Приуральское Правительство, избранное представителями населения, проявило желание больше координировать свои действия с Временным Сибирским Правительством, а не с какой-либо другой властью, то объяснение этого, конечно, лежит не в действиях Сибирского Правительства, а в объективных фактах. По мере определения этого обстоятельства Временное Сибирское Правительство сочло себя обязанным оказать поддержку Приуралью, хотя это, быть может, и увеличивает тяжесть лежащей на нём задачи. Исходя из сказанного выше, Временное Сибирское Правительство имеет основания считать все свои действия в этом направлении закономерными, преследующими общегосударственные цели, и пользуется случаем выразить надежду, что Самарский Комитет сочтет для себя возможным усвоить эту точку зрения, тем более что всякое практическое выражение иного взгляда на этот вопрос Временное Сибирское Правительство вынуждено было бы рассматривать как направленное против него. Ввиду принципиальной выясненности вопроса Временное Сибирское Правительство считает также необходимым разъяснить, что представление об устройстве им внутренних таможенных границ, таможенных пошлин, препятствование провозу грузов, невыдаче денежных переводов покоится на очевидном недоразумении. Таковых границ не устанавливалось, а был лишь проведён налог на некоторые продовольственные предметы ввиду временных финансовых затруднений; что касается денежных переводов, то некоторая задержка находится в связи с вопросом об образовании расчётной конторы в Челябинске. Во всяком случае, Временное Сибирское Правительство может заверить Самарский Комитет, что в этом отношении оно примет все меры к тому, чтобы дальнейшее укрепление впечатления о таможенной деятельности Временного Сибирского Правительства и об отсутствии у него желания оплачивать переводы, расходы по которым ему будут возвращены Самарским Комитетом, не имело места. Вместе с тем Временное Сибирское Правительство считает долгом подчеркнуть, что оно всегда приветствовало и будет приветствовать всякое согласование действий, которые будут направлены к достижению великой цели воссоздания России. Председатель Совета министров Вологодский, товарищ министра иностранных дел Головачев".
   
   Телеграмма эта последовала в ответ на следующую телеграмму Самарского Комитета:
   
   "Необходимость восстановления единства государственного правления на освобождающейся от советской власти территории Российской Федеративной демократической республики и препятствующие этому некоторые акты и мероприятия Временного Сибирского Правительства вынуждают Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания довести до сведения Временного Сибирского Правительства нижеследующее: первое -- считая, что изменение административных границ областей Российской Федеративной демократической республики возможно не иначе, как суверенной волей Всероссийского Учредительного Собрания, что, согласно декларации Сибирской Областной Думы и основанному на ней заявлению представителя Временного Сибирского Правительства на совещании 15 июля сего года в Челябинске, Временное Сибирское Правительство является органом областной власти в Сибири, что установление границ территории Сибири постановлением Временного Сибирского Правительства от 13 июля с.г. является нарушением вышеизложенных принципов и что изменение административных границ областей не может находиться в зависимости от места нахождения воинских частей, сформированных в той или иной области, ибо все действующие воинские части, объединённые общим командованием, имеют общей задачей борьбу за единое государственное целое России, -- Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания на основании вышеизложенного доводит до сведения Временного Сибирского Правительства, что он не признаёт власти Временного Сибирского Правительства за пределами административных границ Сибири. Второе -- Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания считает, что Временное Сибирское Правительство также никем не уполномочено брать на себя право образовывать новые областные деления и способствовать появлению органов новой областной власти вне территории Сибири, как это имело место в Зауралье. Равным образом устанавливать внутренние таможенные границы, взимать таможенные пошлины на территории Российской федеративной демократической республики и препятствовать провозу некоторых грузов, не выдавать денежных переводов, а также и ряд других актов вмешательства органов Временного Сибирского Правительства в дела отдельных ведомств, вне территории Сибири находящихся -- ни в какой мере не совместимо с признанием единства Российской федеративной демократической республики. Все подобные действия Временного Сибирского Правительства служат серьёзным препятствием к воссозданию единства Государства Российского, в чём не может быть не заинтересовано и Временное Сибирское Правительство согласно его декларации. Третье -- Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания со своей стороны примет все меры к достижению необходимой координации действий и надеется, что Временное Сибирское Правительство не замедлит аннулировать все акты и распоряжения, кои являются препятствием к созданию единого Российского государства и послужили основанием к настоящему вынужденному протесту. No 357. Председатель Комитета членов Всероссийского Учредительного Собрания В. Вольский. Управляющий ведомством иностранных дел М. Веденяпин".

Переговоры об открытии Думы

   Когда в Томске собралась довольно значительная группа членов Думы, перед Правительством было возбуждено ходатайство об издании указа о созыве Думы. Без такого указа кворума не набралось бы. С точки зрения Положения о Думе как о верховном органе власти, указ правительства был излишен, с точки же зрения Правительства, которое, в согласии с председателем Думы Якушевым, объявило при вступлении в управление, что вся полнота власти принадлежит ему, издание указа было необходимо.
   Судьба Думы зависела, таким образом, от Правительства. Ещё раз вставал вопрос: созывать или нет?
   В составе Правительства не было колебаний по вопросу о необходимости хотя бы суррогата народного представительства для укрепления авторитета власти. Но все отчетливо сознавали неизбежность конфликта с Думою, если работа последней не будет находиться под контролем власти. Слишком ясны были политические вожделения эсеров, добивавшихся подчинения власти своему влиянию.
   Отлично понимая, насколько недолговечна могла быть власть эсеровского правительства, которое, также как и большевистское, производило бы опыты социализации, но поддаваясь при этом компромиссам, каковые делали бы его менее приемлемым и понятным для массы, и не желая, естественно, давать волю эсерам, чтобы восстановлять большевизм, -- Омское Правительство решило бороться с попытками Думы присвоить себе активную политическую роль. Поэтому, соглашаясь издать указ о созыве Думы на 15 августа, Сибирское Правительство пожелало установить программу занятий Думы.
   В конце июля в Омск прибыла делегация Областной Думы, в составе которой играл наиболее видную роль иркутский депутат, прис. повер. Кроль, однофамилец члена Екатеринбургского Правительства. Типичный социалист-революционер, крайне самоуверенный и столь же имевший право считать себя представителем сибирского трудового населения, как любой адвокат из Европейской России, он стремился играть роль и буквально не давал говорить другим членам делегации. Он развивал, главным образом, ту мысль, что настроение Думы очень благоприятно для правительства и что никаких выступлений против Правительства быть не может. Но в политических соглашениях нужна точность и ясность. Делегации была поэтому определённо указана допустимая, с точки зрения Правительства, программа работ первой сессии: декларации Председателя Совета министров и рассмотрение законопроекта о пополнении состава Думы. Делегация же настаивала на необходимости обсуждения вопроса о создании Всероссийской власти, но в конце концов согласилась с программой Правительства.
   Результат соглашения не был, однако, нигде зафиксирован, и это дало возможность Думе отступить от соглашения, воспользовавшись мягкостью характера Вологодского.

Накануне открытия Думы

   Резиденцией Думы был Томск. Ко дню открытия Думы туда прибыл почти в полном составе Совет министров. Накануне открытия Думы на заседание Совета министров был приглашён совет старейшин Думы в полном составе; всего было около 15 человек. Каково же было наше удивление, когда эта делегация предъявила Правительству совершенно новые вопросы программы: рассмотрение наказа Думы, вопрос о посылке делегации от Думы в Челябинск на совещание по организации Всероссийской власти и, наконец, вопрос о включении в состав Думы членов Учредительного Собрания от Сибири.
   Каждый из этих вопросов представлялся настолько серьёзным, что высказать по ним тут же, без внимательного рассмотрения, мнение Правительства было рискованно. Но Вологодский, который не обладал способностью противостоять настояниям, тут же перелистал наказ, выразил удивление, что его не сообщили раньше, но, не придав особенного значения наказу, заявил, что он, по-видимому, приемлем. Равным образом не было возражений и против включения в состав Думы членов Учредительного Собрания. Так как в заседании Совета министров решающим голосом пользовались исключительно те пять министров, которые считались избранниками Думы, то мнения по этим вопросам присутствовавших тут же управляющих министерствами и товарищей министров не спрашивали, да и возражать против мнения Председателя Совета министров в присутствии посторонних Правительству лиц не представлялось удобным. Между тем наказ Думы был построен на началах признания её органом верховной власти. Он предоставлял, например, Думе возможность командировать своих членов с поручениями, содержание которых определялось самой Думой, он определял совершенно неприемлемый кворум для открытия Думы. Что же касается участия членов Учредительного Собрания в составе Областной Думы, то оно было крайне неудобно, при наличии недружелюбных отношений Омской власти с Самарским Комитетом, членами которого те же лица состояли в качестве членов Учредительного Собрания. Кроме того, это укрепляло и легализировало в Думе влияние той самой эсеровской группы, которую Правительство стремилось устранить от влияния на дела.
   Единственный вопрос, на котором Вологодский и другие члены Совета министров остановились внимательнее, был вопрос о посылке делегации в Челябинск. Об этом много говорилось в Омске. Представители Думы согласились там исключить этот вопрос из программы сессии, и вдруг он всплыл опять. Правительство возражало, указывая, что двух делегаций, правительственной и думской, на совещании по вопросу об организации всероссийской власти быть не может и что поэтому никаких обсуждений подобного вопроса не должно быть допущено. Тогда члены Думы разъяснили, что делегацию от Думы предполагается послать только для приветствия совещания, и правительство согласилось поэтому на включение в программу сессии и вопроса о делегации в Челябинск.
   Дума обсудила свою тактику и, застигнув Правительство врасплох, выиграла позицию.
   Я помню, что в тот вечер, накануне открытия Думы, слабость и недальновидность Вологодского очень испортили мне настроение, и я решил попытаться исправить его ошибку тоже тактическими способами, а именно помешать Думе использовать для реализации её планов первый же день. Для этого мне понадобилось, во-первых, уговорить Вологодского выступить с декларацией в самом начале заседания и, во-вторых, сговориться с фракцией областников, которая была всецело предана правительству, чтобы она внесла предложение прервать заседание после декларации Вологодского. Этим путём был бы выигран день, в течение которого можно было бы обсудить дальнейшую тактику. Сговориться и с Вологодским, и с областниками удалось, но случай разбил весь план.

Открытие Сибирской Областной Думы

   Открытие произошло с помпою. После молебна на соборной площади был произведён парад русским и чешским частям.
   Яркий солнечный день. Занятий в правительственных, общественных и частных учреждениях нет. Здания убраны бело-зелёными флагами, улицы полны народом. Здание университетской библиотеки, где должна собраться Дума, осаждается толпами народа; по городу несётся звон колоколов всех церквей. В одиннадцать часов в кафедральном соборе торжественное молебствие, на котором присутствовали все находящиеся в Томске министры во главе с Председателем Совета министров Вологодским, Председатель Областной Думы Якушев, члены Учредительного Собрания, Думы, представители чехословацких войск, земского и городского самоуправления и должностные лица. Площадь полна праздничным народом. Председатель Совета министров Вологодский во время парада произносит следующее приветствие, обращаясь к войскам и народу: "Сегодня открывается Сибирская Областная Дума. Её состав не полон, и самая Дума избиралась в ненормальной обстановке, но открытие Думы -- праздник, он показывает, что в стране наступил порядок и что Правительство преследует цели создать демократический строй, где власть действует наряду с народом. Дума в преобразованном виде будет сотрудником власти на пути к возрождению России и Сибири. Да здравствует Великая Россия! Да здравствует свободная Сибирь!"
   После ответа начальника гарнизона, приветствовавшего Правительство, Председатель Совета министров произносит: "Могучим оплотом Правительства является в настоящее время славная сибирская армия. Вместе с доблестными братьями нашими чехословаками она освободила Сибирь и будет помогать освобождению России и борьбе с исконным врагом славянства. Да здравствует сибирская армия! Наздар, славные чехословаки!" Представитель чехословаков, доктор Глосс, произносит здравицу автономной Сибири, Великой России, союзным державам, всему славянскому миру. По окончании парада войска прошли церемониальным маршем перед Правительством.
   Зал заседания был декорирован бело-зелёными и национальными флагами союзников, сибирских народностей, гербами воссоединенной Сибири. Над председательским местом надпись зелёным по белому: "Через автономную Сибирь -- к возрождению свободной России". Члены Думы занимают места по фракциям, справа налево, в следующем порядке: областники, кооператоры, представители национальностей, эсеры, эсдеки и на крайней левой -- представители профессиональных союзов. При торжественной тишине председатель И.А. Якушев объявляет заседание Сибирской Областной Думы открытым.
   После приветственной речи Якушева Председатель Совета министров посылает записку и просит предоставить ему слово, но тут происходит случайное недоразумение, которое разрушает весь план. Якушев, по его словам, не заметил, кто прислал записку, и прочёл вместо фамилии Вологодского фамилию Вейнберга.
   -- Член Думы Вейнберг! Вы просили слова?
   -- Нет, я не просил.
   Тогда слово было предоставлено эсеру Яницкому и, прежде чем выступил Вологодский, Дума, или, вернее сказать, фракция эсеров, которая составляла подавляющее большинство, провела и включение в свой состав членов Учредительного Собрания, и наказ.

Аттестат незрелости

   -- Не доросла Сибирь до парламента, -- сказал на другой день Вологодский при обмене впечатлениями по поводу Думы.
   Через два дня в газете "Сибирская жизнь", наиболее солидном органе Сибири, появилась моя статья, которая вызвала в Думе большие разговоры. Авторство этой статьи осталось членам Думы неизвестным. Статья озаглавлена -- "Аттестат незрелости".
   
   "В этот исторический день, -- говорится в статье, -- всё было хорошо, кроме -- для многих это не представилось неожиданным -- самой Думы.
   Яркое солнце, блестящий вид войск и милиции, цветы, которыми закидали Председателя Совета министров, декларация и заявления Правительства, даже пестроватая внешность думского зала и симпатичная, чисто русская по типу, наружность Председателя Думы -- всё это создавало самое благоприятное впечатление.
   Но Областная Дума -- не митинговое учреждение. Она рассматривает и одобряет или отвергает законопроекты, выражая мнение страны. Её голосование имеет государственное значение, и надо оценивать не внешние впечатления, оставшиеся от первого дня, а степень соблюдения "обрядов и форм столь существенных".
   С этой стороны председателю Думы и ей самой надлежит поднести аттестат незрелости.
   Должно быть, это первый случай в практике парламентов культурного периода, когда только что открывшийся парламент непосредственно после приветственной речи председателя, не проверив мандатов, не избрав президиума, принимает два постановления, изменяющих конституционные законы.
   Ряды кресел, где заседают члены Областной Думы, ещё не отделены от кресел, отведенных для публики. Никто не может утверждать, что среди членов Областной Думы не сидели посторонние. Да в действительности они и сидели тут. Член Самарского Комитета Гуревич нашёл, например, для себя более удобным слушать декларацию Правительства, сидя с членами Думы в первом ряду кресел.
   Делается внеочередное заявление о необходимости ввести в состав Думы членов Учредительного Собрания от Сибири. Председатель почему-то принимает это внеочередное заявление как законодательное предположение, ставит его сейчас же на голосование, оно принимается, и Председатель немедленно вводит его в действие, предлагая членам Учредительного Собрания занять места в Думе.
   Любопытно, что переживали при этом юристы -- удивление или ужас?
   Перечислить все произведённые Председателем и Думой нарушения "обрядов и форм существенных" не представляется возможным.
   Никакими наказами, даже наказом, принятым через несколько минут Думой, не предусмотрено принятие законов по внеочередным заявлениям. "Ни один законопроект не может быть разрешён по существу временной Сибирской Областной Думой без предварительного рассмотрения его в соответственной комиссии" (ст. 58). "Вносимые членами Думы законодательные предположения должны содержать в себе основные положения предполагаемого закона с объяснительной к ним запиской" (ст. 60). "По признании желательным издания закона на основании внесённого членами Думы законодательного предположения последнее передаётся для рассмотрения и составления соответственного законопроекта в комиссию" (ст. 62). "При рассмотрении в Думе каждый законопроект подлежит троекратному обсуждению" (ст. 65).
   Почему же всё это не соблюдено председателем Думы? Забыл ли он наказ или не знает общепринятых правил парламентского обихода? Или забыл о беспартийности председателя и отдал дань партии, к которой принадлежат члены Учредительного Собрания? Всё это не меняет дела.
   "Внеочередное заявление" превратилось в законопроект. Статьи закона -- чего не сделает наш усовершенствованный век? -- фиксировались исключительно воздушными волнами, в голосовании принимали участие не члены Думы, а лица, считавшие себя членами Думы, председательствовал милый человек, который вовсе не представил мандата.
   Принятие закона производилось до проверки полномочий, до избрания президиума, до составления секретариата.
   Но этим не ограничивается круг нарушений, допущенных Думою и её председателем. Законы до введения их в действие утверждаются, подписываются, опубликовываются, но и это председатель Думы, ошеломлённый торжественностью обстановки, совершенно упустил из виду, и через одну минуту после голосования состав Думы пополнился новыми членами.
   Изменение состава законодательного учреждения -- акт, несомненно, конституционного характера -- последовало при обстановке, совершенно лишающей его силы закона и вообще всякого юридического значения .
   Дума не ограничилась одной иллюстрацией своего наивно-детского отношения к законодательной работе. Также без соблюдения всяких формальностей, без чтения и обсуждения, она приняла наказ. Глубоко ошибутся те, кто подумает, что наказ состоит исключительно из правил внутреннего распорядка -- этот наказ в значительной своей части представляет не что иное, как "учреждение Думы", т.е. закон самого серьёзного конституционного значения. Достаточно указать, что этот наказ определяет законный состав заседаний Думы, который почему-то понижается до 79 членов. Оказывается, сорока человек -- половины законного состава Думы -- достаточно, чтобы принять и отвергнуть закон.
   Но тот, кто ужаснётся перспективе законодательства сорока членов Думы, окончательно обезумеет, узнав, что это неверно: 79 человек достаточно для открытия Думы, а затем, после открытия, для действительности заседания, а следовательно, и законности постановлений, достаточно участия... председателя и секретаря. Только их двух.
   Это не преувеличение.
   Статья 22 наказа гласит: "Для открытия и действительности заседания Думы в ней должно присутствовать не менее двух третей её членов, находящихся в месте пребывания Думы ". Находиться в месте пребывания Думы могут нередко два, три человека. Как поступит Дума при наличности двух депутатов, неизвестно: две трети одного или двух получить трудно, но при трёх депутатах Дума может законодательствовать.
   Местопребывание Думы нигде ещё не определено. Наказ даёт Председателю Думы возможность совершать законодательные налёты в любые города и веси Сибири и там, где окажется один-два члена, открыть заседание. Это отголосок революционного подполья, где прошла якобы состоявшаяся первая сессия Думы.
   Кстати, о сессии. Почему наказ говорит о второй, когда у нас только открывается первая? Ведь если бы первая уже состоялась, то были бы и наказ, и президиум, и секретариат. Вся обстановка заседания 15 августа была обстановкой только для открывшегося парламента.
   Довольно, однако!
   Можно быть уверенным, что никто не посмотрит на состоявшиеся решения как на законодательные акты. Они составят только материал для будущего законодателя и для хрестоматии парламентских курьезов в назидание и увеселение потомству".
   

Декларация Сибирского Правительства

   В омской сутолоке Правительство не успело обдумать программной речи, и уже в поезде, по дороге в Томск, мне как управляющему делами пришлось заняться составлением проекта декларации. В Томске, в специальном заседании, этот проект с рядом поправок был одобрен Советом министров и в таком виде оглашён. Переписка декларации шла почти всю ночь и закончилась только часа за два перед молебном. Председатель едва успел её прочесть. Основные мысли вступительной политической части декларации были приняты единодушно, а в них выразилось всё существо сибирской власти.
   
   "Временное Сибирское Правительство, -- говорилось в декларации, -- действует как власть суверенная, с полномочиями, почерпаемыми не только от Областной Думы, Совет министров избравшей, но также из создавшегося переворотом фактического положения вещей и единодушного признания Правительства со стороны всех кругов населения и общественных организаций. В обстановке, при которой Совет министров принял на себя тяжёлое бремя управления, он не мог поступить иначе, как объявить себя суверенной, ни от кого не зависящей властью".
   "Вы хорошо знаете, -- говорится дальше, -- сколько горькой обиды, справедливого возмущения накопилось во время большевизма в кругах, наиболее в этот период обездоленных. С каким чувством должно относиться к большевикам и примыкавшим к ним элементам доблестное офицерство, претерпевшее не только лишения, но и незаслуженные оскорбления. Сколько ненависти вызывает пережитое со стороны той части славного казачества, которое привыкло дорожить своей честью и традициями и считает разложение войска при большевиках надолго несмываемым позором и для себя.
   Переворот создал благоприятную обстановку, и притом благоприятную не только психологически, для самых реакционных вожделений. Имена популярных генералов, легенда о возникающих союзах и комитетах самого правого направления -- всё это носится в воздухе, выражая настроение известных кругов. Вместе с разговорами о военной диктатуре, не только неприемлемой, но и неизбежно обречённой на неудачу, это свидетельствует, что пресыщение революцией достигло чувствительной степени, что жажда сильной власти очень велика и что слабость Правительства ещё более усилила бы правые течения.
   Есть два способа предотвратить укрепление реакции: один находится в руках левых партий -- он заключается в сознательной умеренности требований и устранении выступлений против вынуждаемых обстоятельствами решительных мер. Можно утверждать без всяких преувеличений, что контрреволюцию справа питают, главным образом, крайние левые течения.
   Другой способ противодействовать реакции -- это твёрдость и решительность самого Правительства. Демократическое по составу, однородное по настроению, как в части так называемой "пятёрки", так и в части деловой. Правительство ставит своей конечной задачей сохранить для русского общества те позиции гражданских свобод, во имя которых произведена была революция, но которые больше всего пострадали именно во время революции. Но для того чтобы занять позиции, которые уже были покинуты, а затем отстоять их, нужна сначала железная дисциплина и решительная непоколебимая политика. Опыт революции показал, что надо начинать с твердых мер, чтобы избежать беспощадных.
   И вот демократическая власть вынуждается обстоятельствами переходного периода к введению исключительных положений, усилению ответственности за противогосударственные преступления, к временной передаче милиции в руки комиссаров. Все эти меры диктуются желанием создать сильную гражданскую власть, чтобы избежать применения более крутых военных мер, создать уверенность в строгом суде Правительства, чтобы предотвратить кровавые самосуды".
   

Основная идея момента

   Революция питает реакцию.
   Декларация стремилась внушить Областной Думе, что только благоразумие левых может спасти демократический строй. Всё пережитое от большевизма вызывает реакцию по отношению не к ним одним, но ко всем "социалистам" вообще, которые с самого начала революции делали всё, чтобы развалить армию и государственный порядок. В эпохи перелома успех центра может быть гарантирован только при отсутствии резких столкновений крайних течений. Сибирское Правительство поставило своей задачей установить равновесие в соотношении этих противодействующих сил, и в первые два месяца ему это удавалось. Областная Дума в содружестве с Самарским Комитетом грозила нарушить это равновесие.

Гроза с Востока

   В самый разгар сессии Областной Думы в Томске получена была телеграмма из Пекина. Старый журналист, областник Курский, уведомлял редактора "Сибирской жизни" Адрианова, что генерал Хорват объявил себя "Временным Правителем" и образовал правительство под именем "Делового Кабинета". В той же телеграмме сообщалось, что председателем кабинета состоит Востротин, что в состав кабинета входит и сам автор телеграммы Курский и предполагается пригласить после освобождения Сибири Вологодского, Крутовского и других общественных деятелей.
   Телеграмма быстро стала общим достоянием, хотя о ней и не предполагалось осведомлять общество во избежание излишней смуты в умах. В кругах Областной Думы начался переполох.
   "Временный правитель", "самодержец", "диктатор" -- эти слова производили магическое действие, выводя из спокойного состояния, казалось, самых уравновешенных социалистов. Забили тревогу и некоторые члены правительства. Патушинский почуял опасность новой политической комбинации -- его имя не упоминалось в числе тех лиц, которые будут призваны к власти, -- и он окончательно решил ориентироваться на Областную Думу.

Гвоздь сессии

   Было много моментов в деятельности Сибирского Правительства, которые могли вызвать ожесточённые нападения на власть в Областной Думе. В составе правительства сидел "человек" из партии -- Шатилов, по поведению которого легко было узнать, на что именно будут нападать. "Человек" не умел скрывать своих переживаний, когда директивы партии нарушались; он мучился, вздыхал, стонал, качал головой и... не подписывал постановлений. Упразднение советских организаций, закрытие земельных комитетов, восстановление частного землевладения в Сибири, изъятие милиции из рук самоуправлений и передача их управляющим губерниями -- всё это вызывало яростные нападки эсеров, все эти акты, под которыми подписи Шатилова нет. Он "чист перед историей".
   В другое время члены Думы не преминули бы высказаться с высокой трибуны по поводу столь великих прегрешений Правительства, но сейчас партийные "генералы", оценив обстановку, решили, что всё это мелочи по сравнению с главным вопросом: "чья" будет всероссийская власть. Захватить её в свои руки означало бы полную победу. Тогда все "вредные влияния" на Сибирское Правительство могли бы быть устранены, Дума укрепилась бы, и грехи Омска были бы искуплены догматически-правоверной политикой.
   Постановка вопроса была совершенно правильна, и, начиная со второго заседания Думы, основным мотивом всех речей и ответов на декларацию становится вопрос о всероссийской власти и о коварных замыслах авантюристов.
   -- Этого не будет! -- истерически кричит "товарищ" Колосов, стуча кулаком по пюпитру и обращая взоры на Гришина-Алмазова. -- Не будет того, чтобы случайный претендент захватил власть!
   -- Никакая власть, кроме Сибирского Учредительного Собрания, противопоставляться Областной Думе не может, -- гласит декларация социалистов-революционеров.
   -- Учредительное Собрание -- исходный пункт возрождения России. Старое Учредительное Собрание должно существовать, -- вот лозунги, выброшенные большинством Думы.
   По вопросу об организации всероссийской власти единомыслия в Думе достигнуто не было. Преобладавшее большинство не пожелало внести в свою формулу даже частичные поправки для согласования с формулой меньшинства. Разногласие заключалось в том, что большинство стояло: 1) за признание Всероссийского Учредительного Собрания полномочным создать верховную власть; 2) за организацию лишь временной всероссийской власти, вплоть до воссоздания Учредительного Собрания прежнего созыва; 3) за предоставление права решающего голоса на совещании по организации власти не только представителям областных правительств, но и всем наличным членам Учредительного Собрания, всем представителям политических партий и национальностей.
   Меньшинство же стояло: 1) за созыв нового Учредительного Собрания, а не за воссоздание старого; 2) за организацию безответственной и полномочной власти; 3) за организацию совещания для избрания всероссийской власти исключительно из представителей областных правительств, для которых мнения партий должны быть только материалом.
   С моей точки зрения, в предложении большинства ясно сказывалось нежелание выпускать власть из рук партийной эсеровской группы, какой представлялась единственно сохранившаяся центральная часть того уродливого Учредительного Собрания, которое собрано было при большевиках и, конечно, не могло и не должно было воссоздаваться.
   Представители партии эсеров лицемерно заявляли, что никакого принуждения меньшинства большинством не может быть допущено в вопросе о всероссийской власти, должно быть полное соглашение , и они же в Областной Думе создали иллюзию народного мнения о власти, не придав никакого значения мнению кооператоров, областников, представителей высших учебных заведений и казачества и игнорируя отсутствие в Думе цензовых элементов. Чье же мнение выражали резолюции этой Думы?
   Сибирское Правительство не выступало в Думе по этому важному политическому вопросу. Но было и без того ясно, что мнение большинства не могло быть мнением Сибирского Правительства, и впоследствии на Уфимском Совещании это выявилось вполне определённо.

Вопрос о делегации в Челябинск

   В связи с резолюцией по вопросу об организации всероссийской власти Дума избрала делегацию для приветствия совещания и зачтения резолюции. Последнее опять противоречило соглашению, но Правительство и этот шаг Думы оставило без ответа, обнаружив и ненаходчивость, и слабость воли и поощрив, таким образом, Думу на более смелые политические выступления.

Закон о пополнении Думы

   Одним из главных вопросов, рассмотренных Думой в августовской сессии, был вопрос о пополнении состава Думы цензовыми элементами.
   Я уже указывал, что единственно целесообразным было бы совершенное изменение конструкции Областной Думы. Вместо этого в каком-то импровизированном заседании, в котором я не участвовал, по-видимому, за стаканом чая и трубкой мира, раскуривавшейся в вагоне Патушинского после бурных сцен в официальном заседании, было решено внести от имени Правительства тот самый законопроект, который разработало частное совещание членов Думы. Законопроект этот был совершенно безграмотен не только политически, но и юридически. Представительство промышленников устанавливалось без всякого учёта соотношения отдельных групп в Думе, интересов отдельных видов промышленности и без указания способа избрания. Представительство Советов рабочих депутатов заменялось представительством "соответствующих" профессиональных и политических рабочих организаций; представлялось загадочным, от каких именно. Представительство Советов крестьянских депутатов заменено было представительством тоже "соответствующих" крестьянских организаций, ещё более таинственных.
   Тем не менее, Патушинский, этот "рыцарь" Областной Думы, ухаживавший за ней, как за Дульцинеей, выступил с краткой защитительной речью и просил принять законопроект сейчас же. Дума не могла отказать галантному министру и поспешила исполнить его просьбу. Это взаимное расшаркивание, характерное для "детских" пьес (мы вносим, потому что "ваше", вы принимаете, потому что "наше"), не привело, конечно, к серьёзным результатам. Состав Думы не пополнился ни одним членом. Новый закон остался пустою забавою.
   Между тем при рассмотрении вопроса в Думе раздался трезвый голос действительного представителя народа, а не политического интригана -- кооператора Бедро. Правительство должно было внять этому голосу, но слова Бедро прозвучали, произвели впечатление и забылись, и понадобился год печального опыта, чтобы в августе 1919 г. было сделано то, что сказано было скромным членом Думы, человеком реальной жизни, в августе 1918 г.
   По поводу проверки мандатов Бедро указал всю искусственность построения Сибирской Думы, где сибирские немцы имеют четверное представительство, потому что в одном городе Славгороде умудрились создать каких-то четыре союза, где эсеры имеют десятерное представительство, потому что для своего удобства придумали два крестьянства -- просто крестьянство и трудовое крестьянство, причём представителем последнего был избран такой коренной и трудовой крестьянин, как "товарищ" Гольдберг; где, наконец, имеются представители всяких туманных организаций, вроде "всесибирского" студенчества и "фронтовых организаций солдат-сибиряков", но нет самого главного: подлинного сибирского крестьянства .
   На эту здравую речь наиболее ярый оратор эсеров, Колосов, ответил бессодержательными репликами, что сущность, мол, не в том, от каких организаций и как избираются, а какая цель ставится, и что Дума должна во что бы то ни стало существовать, чтобы подготовить созыв Сибирского Учредительного Собрания. Основная мысль Бедро о расширении подлинного крестьянского представительства осталась затушёванной.

Резиденция Правительства

   По предложению членов Думы на повестку был поставлен ещё один вопрос -- о перенесении резиденции Правительства в Томск. Но не успел разнестись об этом слух, как из Омска прилетела телеграмма Серебренникова, что вся влиятельная общественность Омска протестует и грозит организовать своё правительство, если Совет министров переедет в Томск, отдавшись в пленение Думы. Если бы Правительство промолчало в Думе при обсуждении вопроса о его переезде, это было бы странно; если бы оно возражало, то мог бы получиться конфликт, неудобный с точки зрения престижа Думы; если бы оно согласилось на переезд, то противодействие Омска настолько бы усилилось, что осуществить переезд едва ли удалось бы, и это было бы невыгодно уже для престижа власти.
   По поручению Правительства я заявил о желательности снятия вопроса с повестки. По этому поводу состоялось закрытое заседание совета старейшин, в котором Гришин-Алмазов с военной точки зрения, а я с политической объясняли неосуществимость в данный момент переезда.
   Между тем Вологодский, Патушинский и Шатилов определённо тяготели к Томску и, в сущности, уже предрешили перенос резиденции, но решили окончательно оформить это в Омске. Шатилов, опасаясь, что в Омске разубедят переезжать, как потом, действительно, случилось, хотел во что бы то ни стало спровоцировать Думу на принятие резолюции о переезде. Поэтому, не отдавая себе отчёта в неудобстве разноголосицы представителей Правительства в "парламентской" комиссии, он явился туда и стал возражать мне. На меня же напал и Гольдберг, который в моих объяснениях усмотрел признаки "неуважения" к Думе. Внезапно в комиссию явился Крутовский, которого почему-то Вологодский попросил присутствовать, несмотря на то что раньше это было поручено мне, и в результате Правительство запело в четыре голоса, причём в конце концов разобиделся больше всех Крутовский, и настолько серьёзно, что даже ушёл, а через час выехал из Томска к пенатам, в Красноярск.
   Такова была обстановка томского парламента, института для "начинающих" политических деятелей.
   Вопрос о резиденции всё же был снят. По-видимому, малейшей настойчивости Правительства было бы достаточно, чтобы сделать Думу совершенно ручной. Слабохарактерность Вологодского, капризность и недомыслие Шатилова и привычка рисоваться "адвоката" Патушинского создали такой типичный "квартет" в самом Правительстве, что после поездки в Томск уже нельзя было откладывать реформы самого Правительства. Безгласные сотрудники "венценосных" избранников Думы, не имевшие возможности ни говорить, ни действовать в Томске и занимавшие ложное положение министров "без языка", решили добиться прав.

Перерыв сессий

   К двадцатому августа программа Думы была исчерпана. Утром 20-го Сибирское Правительство постановило прервать занятия Думы до 10 сентября, и соответствующий указ тотчас же был отправлен Якушеву. Одновременно Сибирское Правительство утвердило и подписало в качестве своего постановления одобренное Думой положение о пополнении её состава. В этих формальных моментах -- указе Сибирского Правительства о перерыве и утверждении им законопроектов Думы -- проявлялась суверенность Правительства, но мне показалось, что никто из членов Совета министров не заметил юридического значения подписанных актов. Зато это хорошо заметили в Думе.
   Подлинник закона о пополнении Думы куда-то бесследно исчез. Наличность в моей походной канцелярии одного партийного человека, которого вскоре перевели в другое место, дала мне материал для некоторых размышлений. В моё отсутствие в Омске был напечатан без моего ведома политически безграмотным редактором "Собрания Узаконений" текст постановления Думы за подписью Якушева. Но этой "борьбой" можно было только забавляться.
   Забавна была и история указа о перерыве работ Думы. Предвидя, что со стороны Думы будут попытки воздействовать на министров для отмены указа и что министры могут "поколебаться", я решил устроить политический пикник за город. Томск славится своими окрестностями, и Вологодский, как томский старожил, охотно согласился поехать. Но уже на лестнице он столкнулся с взволнованным Якушевым, который летел к Правительству, держа в руках текст одиозного указа. Дума, как самодовлеющая власть, одна только может объявлять перерывы своей работы; но указ написан, а председатель уезжает, и Якушев с растерянным видом отправился восвояси.
   Прогулка состоялась. И действительно, хорошо было в сосновом бору, на берегу синей Томи, где гордая своей красою природа с молчаливым презрением жила своей жизнью, не внимая жалким и мелочным междоусобиям людей. А в Томске шумели "политики", волновались парламентарии и министры, разыскивая Председателя, телефонируя в газеты о приостановлении опубликования указа. Сколько было волнений из-за сущих пустяков!
   Только поздно вечером Председателя Совета министров удалось разыскать, но пересмотр указа уже был невозможен, так как Крутовский уехал, а Шатилова не нашли. Меня командировали в Думу с инструкцией требовать опубликования. В Думу поехал и Патушинский. Что он говорил Якушеву, мне неизвестно, но уже, наверное, он не перечил "Дульцинее", потому что, в конце концов, не отличавшийся устойчивостью Якушев, бегавший то к Патушинскому, то ко мне, решил не оглашать указа.
   -- Так делается история, -- сказал, потирая руки, проф. Никонов, товарищ председателя, первый юрист Думы и ближайший сотрудник эсеровской группы, несмотря на то, что после революции был удалён из Петроградского университета как ставленник реакционера Кассо. Судьба играет людьми.
   "Истории", однако, никакой не было сделано. Судьба Думы после первой её сессии была предрешена. Это учреждение было убито господствовавшей в ней партией, не понявшей, что её случайная численность не означает вовсе реальной её силы. Путь политических интриг, на который стала Дума, привёл, однако, к гибели и Сибирское Правительство.
   -- Я уезжаю из Томска с неприятным чувством. Я очень взволнован поведением Думы, -- сказал я своему спутнику, министру юстиции, вместе с которым ехал на вокзал.
   Но Патушинский, который почти накануне в приливе чистосердечия, свойственного ему, как аффектированному человеку, сознался мне, что "он пошёл бы в отношении Думы на самые решительные меры, если бы не боялся Гришина-Алмазова" -- теперь угрюмо промолчал.
   Томск определил содержание следующего периода. Борьба с Гришиным-Алмазовым, борьба за Административный Совет, борьба с замыслами эсеров -- вот что ожидало власть вместо практической работы по созданию армии и возрождению экономической жизни.

Глава VII.
На пути к объединению власти

   В то время как в Томске происходила сессия Сибирской Областной Думы, на Западе -- в Самаре и Омске -- усиленно готовились к организации всероссийской власти. Этого требовало и политическое, и военное положение.
   Число претендентов на политическую независимость росло с каждым днём. Киргизы организовали своё правительство, Алаш-Орду, башкиры декларировали свободу Башкурдистана и организовали своё войско, башкирскую конницу, для участия в боях с большевиками, появилось, как из-под земли, правительство ещё не освобождённого Туркестана, и, наконец, рассеянные по всей Западной Сибири тюрко-татарские племена тоже заявили о своей национальной независимости, неизвестно на каких территориальных признаках построенной. Можно было вступить на путь непризнания этих эфемерных и искусственных правительств, но проще и лучше представлялось устранение их при посредстве всеми признанной всероссийской власти.
   Военное положение, усложнявшаяся обстановка фронта, выявившаяся трудность борьбы, свидетельствовавшие о необходимости подготовки военных сил и организации единой армии, требовали тоже определённости и устойчивости политических отношений, которые могли быть достигнуты только при единстве власти.
   В это время из Европейской России пробирались в Сибирь Н.Д. Авксентьев, Е. Брешко-Брешковская, Аргунов. Эти видные члены партии социалистов-революционеров, как нечерновцы, смотрели на веши иными глазами, чем их товарищи -- максималисты из Самарского Комитета и Областной Думы.

За чашкой чая

   Во время пребывания в Томске удалось повидаться частным образом с несколькими видными деятелями Сибири. Собрания происходили у одного из областников. На них неизменно присутствовал Г.Н. Потанин, полуслепой и глуховатый, но всегда с интересом прислушивавшийся к разговорам и нередко, несмотря на кажущееся забытье, обнаруживавший интерес и понимание происходивших разговоров. Было трогательно видеть, как его приводил под руку тоже старик уже, с седою бородою, редактор "Сибирской жизни" А.В. Адрианов.
   Однажды на таком собрании, вероятно намеренно, встретились Вологодский, Петров, я, как представители Правительства, и известный в Сибири социалист-революционер Колосов. Речь шла о возможности более близкого сотрудничества областников и эсеров. Областники выражали готовность к этому, но вместе с тем и скептицизм. Я указал, между прочим, на неудачный опыт сотрудничества с Западно-Сибирским Комиссариатом.
   -- Да ведь это "максималисты", -- сказал Колосов, -- они отличаются от большевиков только приверженностью к Учредительному Собранию; они случайно не большевики только потому, что не захотели из самолюбия пойти в "Асторию" (гостиница в Петрограде, где большевики "ублаготворяли" расположенных к ним членов Учредительного Собрания).
   Однако сотрудников эсерам, по-видимому, не понадобилось, потому что Колосов больше по этому вопросу ни с кем не разговаривал.

Интервью Авксентьева

   В Сибирь приехал с жаждой коалиции и сотрудничества другой ещё более видный социалист-революционер -- Авксентьев. Его первое интервью встречено было с одобрением.
   Он высказался в пользу коалиции не по партийным , а по деловым признакам и за учреждение власти по сговору существующих областных правительств.
   Относительно роли членов Учредительного Собрания мнение Авксентьева было таково. Если действительно Самарский Комитет членов Учредительного Собрания полагает, что собрание 30 и даже 150 членов Учредительного Собрания, почти исключительно социалистов-революционеров, может и должно являться законодательным органом, который построит коалиционную власть и затем будет её контролировать и законодательствовать, то подобное решение Авксентьев считает политически явно несостоятельным по следующим соображениям: 1) невозможно представить себе создания и функционирования коалиционной власти под контролем и при законодательствовании представителей одной партии; никто в коалицию при таком условии не пойдёт, никакой общенациональной власти не создастся, власть же исключительно партийную, в особенности при настоящих условиях, Авксентьев считает гибельной и для основных задач, стоящих сейчас перед Россией, и для самой партии; 2) самое собрание 30-50 членов Учредительного Собрания, исключительно по своему лишь усмотрению строящее центральную власть, не может и не будет считаться широкими слоями населения компетентным и законным представителем всенародной воли.
   Высказался Авксентьев и относительно Сибирского Правительства. Поскольку он успел за своё кратковременное пребывание познакомиться, из политических деклараций Правительства и заявлений его отдельных членов, с его общеполитической линией поведения, он находит её государственной, глубоко выдержанной и правильно намеченной. Действия сибиряков и их правительства были проникнуты глубокой лояльностью по отношению к всероссийскому целому и стремлением как можно скорее достичь всероссийского единства и помочь воссозданию российской государственности. Никакой аналогии между действиями Временного Сибирского Правительства и действиями печальной памяти Украинской Рады Авксентьев не видит.

Второе Челябинское совещание

   Долго шли пререкания, где и в каком составе соберётся предварительное совещание для организации всероссийской власти. Долго это совещание откладывалось из-за неясности соотношения сил. Каждая сторона рассчитывала и хотела победить, потому что единства между Омском и Самарой не было и не могло быть. Наконец 23 августа совещание открылось опять в Челябинске, на границе Сибири с Европейской Россией.
   Присутствовали представители отдельных правительств, Комитета членов Учредительного Собрания, казачьих войск, центральных комитетов партий и национальных групп. В качестве почётных членов -- председатель чехословацкого Национального Совета Павлу и представители союзных миссий. Совещание открыто было старшим его членом Брешко-Брешковской. Председателем избран Н.Д. Авксентьев, товарищами -- министр финансов Сибири И.А. Михайлов и член Комитета членов Учредительного Собрания Е.Ф. Роговский.
   Вопреки первоначальным ожиданиям заседание прошло мирно. С полным единодушием было решено допустить на совещание представителей всех претендовавших на это групп: временного областного правительства Урала, киргизского правительства Алаш-Орды, национального управления тюрко-татар внутри России и Сибири, временного правительства Туркестана, башкирского правительства и съезда городов и земств Сибири, Урала и Поволжья. Мотивами к включению в комиссию спорных представителей послужило, главным образом, отсутствие исчерпывающего определения, что надо разуметь под отдельными правительствами, большое количество и разнообразие правительственных образований на государственном организме России за последнее время и необходимость ввиду этого руководствоваться не столько государственными правовыми принципами, сколько необходимостью утвердить авторитет настоящего совещания.
   Все стороны обнаружили склонность к уступкам и к взаимному соглашению; характерно, что ни разу не приходилось прибегать к голосованию, все решения принимались по соглашению, речи отличались спокойствием и выдержкой. Допущение многочисленных организаций и заключение о них мандатной комиссии исходили из желания более полного представительства населения, но не связывались с законностью или незаконностью права на власть того или иного правительства.
   Но Челябинское совещание было только прелюдией. Страсти должны были разгореться при решении вопроса о личном составе самого совещания. Было решено созвать это совещание в Уфе.

Делегация эсеров у Вологодского

   Ещё в Томске, во время сессии Областной Думы, к председателю Совета министров явилась делегация партии социалистов-революционеров. В её составе были Кроль, Фельдман, Гольдберг и ещё двое -- все киты сибирской эсеровщины. Хотя эта делегация принималась Сибирским Правительством in corpore (лат.: в полном составе), но ввиду просьбы самой делегации об удалении "посторонних" лиц я не присутствовал на приёме и узнал о содержании беседы из разговоров с членами правительства.
   Речь шла о делегатах Правительства на совещании об организации всероссийской власти. Партия "договаривалась" с Правительством о том, что Гришин-Алмазов и Михайлов не будут командированы в качестве делегатов.
   По-видимому, это было обещано и выполнено. Михайлов сам отказался, а Гришина-Алмазова устранили совершенно.
   Когда после приезда из Омска происходило первое заседание Сибирского Правительства, Шатилов заявил, что для него вопрос о лицах, командируемых на совещание, и вопрос о резиденции являются настолько существенными, что оттого или другого решения зависит его дальнейшее участие в составе Правительства.
   Подобные ультиматумы Шатилова всегда обнаруживали, какие инструкции он получил от партии.

Административный Совет

   Поучительная сессия Думы обнаруживала политическую немощность Сибирского Правительства, его неспособность самостоятельно, без помощи управляющих министерствами, т.е. делового аппарата управления, находить определённую линию поведения и проводить её в жизнь, не поддаваясь влияниям. Мысль о создании Административного Совета, о котором говорилось ещё во времена Западно-Сибирского Комиссариата, опять стала злободневной. Обстоятельства складывались благоприятно. Министр Крутовский уехал, Вологодский стремился в отпуск, отдохнуть, один из министров должен был поехать на Государственное Совещание. Стало быть, кворум Правительства исчезал, кому-нибудь надо было передать законодательную власть.
   Так под давлением обстоятельств одиозная идея Административного Совета, легализировавшая политическое влияние делового аппарата, получила признание. Постановление об учреждении Административного Совета, помеченное 24 августа 1918 г. (Собр. Узак., Сиб. Прав., No 9, ст. 82), подписано Вологодским, Патушинским, Серебренниковым и даже Шатиловым. Председателем Административного Совета был назначен член Правительства Серебренников.
   Самыми важными правами Административного Совета были право обсуждать все проекты постановлений и общих распоряжений Совета министров, рассматривать кандидатуры на важнейшие административные должности и право решать окончательно всякие дела, переданные на окончательное решение Административного Совета. Первое связывало Правительство солидарным мнением незаменимой в то время группы фактических министров, а последнее давало возможность Административному Совету выступать иногда в качестве полномочного заместителя Совета министров.
   К этому времени Административный Совет состоял из следующих лиц: проф. Сапожникова (народное просвещение), Гришина-Алмазова (Военное министерство), инж. Степаненко (пут. сообщ.), проф. Гудкова (торговля и промышленность), доц. Петрова (земледелие), прис. поверен. Старынкевича (Министерство внутренних дел), Зефирова (продовольственное дело), Шумиловского (Министерство труда), Морозова (Министерство юстиции), прив.-доц. Головачева (Министерство иностранных дел), Буяновского (Министерство финансов) и проф. Гинса (Управл. делами совета министров).
   Все эти лица, принадлежавшие к различным политическим группам, связаны были постоянно общностью и дружностью работы, протекавшей с воодушевлённым напряжением. Я помню, что в течение июня -- августа я только несколько вечеров располагал свободными часами, которые мог посвятить личной жизни. С утра до поздней ночи, с перерывом только на обед, мы просиживали за работой или на заседаниях, и в это время работа действительно шла и гладко, и плодотворно. Наладилось продовольственное дело, стали заполняться сберегательные кассы, шла подготовка к организации сибирской армии, постепенно вносился порядок во все отрасли управления.
   Сила Административного Совета заключалась в его беспартийности . Эта коллегия руководилась идеями реальной политики и ставила перед собой деловые, практические задачи момента.

Несколько характеристик

   Частные совещания делового кабинета происходили обычно под председательством проф. Сапожникова . Этот известный учёный-исследователь, ботаник по специальности, выдающийся профессор и смелый путешественник по Алтаю, Монголии и Алатау (в Семиречье), совершивший до 20 экскурсий и сохранивший всю энергию и бодрость, несмотря на свои 56 лет, проявил большую выдержку и такт как председатель. Опыт ректора Томского университета, которым был В.В. Сапожников, приучил его к объективному и ровному отношению к различным мнениям, и его резюме бывали вполне беспристрастны и правильно передавали оттенки высказанных мыслей.
   Но как политический деятель проф. Сапожников терял от этой, быть может, именно во времена ректорства сложившейся в нём склонности искать компромиссных, "соглашательских" выходов, проводить не свою, а среднюю точку зрения, что вполне уместно в академической жизни, но едва ли полезно в деле управления государством.
   В период управления Сибирского Правительства эта черта В.В. Сапожникова мало давала себя знать, потому что единодушие членов Административного Совета по всем основным вопросам было полное, но она сказалась на выборах Директории, куда Сапожников был делегирован от Сибирского Правительства.
   Гришин-Алмазов , ещё совсем молодой человек, ушедший с войны в чине подполковника, отличался ясностью ума, точностью и краткостью слога. Он отлично говорил, без цветистости и пафоса, но с темпераментом и убедительностью. Доклады его в Совете министров были всегда удачны. С его стороны не проявлялось упрямства и своеволия, он был лоялен к власти, но не скрывал, что, представляя реальную силу, он требует, чтобы с ним считались.
   Его тенденции были очень определённы. Он стремился к созданию всероссийского правительства, но сохранению сибирской армии. Его симпатии были на стороне единовластия, но он считал тактически несвоевременным останавливаться на этой форме власти. Я не знал в Омске военного, который бы годился больше, чем Гришин, для управления Военным министерством в демократическом кабинете.
   Недостатком Гришина была его самоуверенность. Он был убеждён в неспособности всех прочих конкурировать с его влиянием и значением в военных кругах. Он игнорировал министров Сибирского Правительства, забывая, что это может вооружить их против него, и действительно нажил себе врагов, например, Патушинского, исключительно на личной почве, из-за не отданного визита. Даже Вологодский "имел зуб" против Гришина, который, как ему казалось, оказывал председателю Совета министров недостаточное уважение. Всё это проистекало исключительно из-за молодой самовлюблённости генерала, не интересовавшегося тем, как к нему относятся окружающие.
   Важное дело управления путями сообщения попало в надёжные руки инженера Степаненко . Он не принадлежал к числу людей, которые блещут знаниями или способностями, но он обладал большим опытом старого железнодорожника (ему было 52 года). Он добился высшего образования путём настойчивой работы, преодолевая лишения, и после окончания Технологического Института намеренно прошёл школу простого труда в качестве линейного служащего. Революция застала его на ответственном посту заведовавшего Владивостокскими мастерскими, где производилась сборка американских вагонов и паровозов, а большевистский переворот -- на посту помощника управляющего Омской железной дорогой.
   Как управляющий Министерством путей сообщения Степаненко обнаружил смелость и твёрдость. Он решительно насаждал дисциплину и проводил принцип сдельной оплаты труда, на который перешли теперь и большевики.
   Проф. Гудков , ставший во главе министерства торговли и промышленности, -- ещё молодой человек. Он родился в 1880 г. По специальности он -- геолог, по происхождению -- сибиряк, много работавший в различных горных районах Сибири и Урала. По политическим убеждениям он заявил себя сочувствующим социал-демократам меньшевикам, но в сущности был всегда беспартийным.
   Этот симпатичнейший человек обнаруживал, однако, некоторую бесхарактерность и, казалось, тяготился своей ролью министра, к которой чувствовал себя мало подготовленным; он находился под влиянием своего товарища Виттенберга, человека самоуверенного и мало симпатизировавшего Правительству.
   Управляющий Министерством земледелия, доцент Петров , коренной сибиряк, тоже молодой человек, 34 лет, экономист по образованию, много занимался экономической географией Сибири теоретически, а в качестве заведовавшего статистическими работами Акмолинского переселенческого района он близко соприкасался с её реальной жизнью. Он хорошо знал все части Азиатской России, так как служил и на Дальнем Востоке, и в Омске.
   Петров, несомненно, передовой человек, но ярый ненавистник всякой демагогии. Его выступления были ярче, когда он нападал, но в них не всегда проявлялась необходимая министру сдержанность.
   Ответственное Министерство внутренних дел оказалось обиженным судьбою. С самого свержения большевиков и до падения Директории оно оставалось, в сущности, бесхозяйственным. Твёрдого и опытного администратора, который сумел бы наметить программу укрепления государственности в стране и провести эту программу в жизнь, не находилось. Крутовский был человек здравомыслящий, но он не интересовался министерством; смотрел на своё управление им как на временное и больше уделял внимания делам родной ему Енисейской губернии, чем прочим. По рекомендации Патушинского, оговорившегося, впрочем, что он лично не любит этого человека, но находит его подходящим, был приглашён управляющим министерством присяжный поверенный Старынкевич , проходивший судебный и адвокатский стаж и проявивший себя в период с 1904 по 1917 г. активным политическим деятелем. Политическая физиономия Старынкевича была неясна. Хотя он и называл себя примыкающим к социалистам-революционерам, но среди последних он был "вороной в павлиньих перьях". Его повадки были чисто буржуазными, и его революционность казалась напускной, исключительно для политической карьеры. Он работал и в адвокатском союзе, и в революционной организации солдат и офицеров. Попав в Сибирь, в ссылку, он поселился по отбытии срока в Иркутске, где состоял юрисконсультом многих фирм и хорошо зарабатывал. Старынкевич был хорошо знаком с Керенским; он вообще обнаруживал тяготение к кругам, стоявшим у власти. На пост управляющего министерством он был приглашён с должности прокурора Иркутской палаты, которую занял в 1917 г. -- 42 лет от роду.
   Старынкевич наметил правильную программу деятельности, но проявил мало воли для её осуществления. В своём интервью ("Сибирский Вестник", No 18) он указал на необходимость координации действий военных и гражданских властей при исключительных положениях, замещения должностей управляющих губерниями лицами, независимыми от партий и авторитетными, на необходимость создания хорошей милиции и финансовой поддержки самоуправлений. В этой программе было, однако, мало конкретности: как именно будут выполнены намеченные задачи, оставалось неясным.
   Вступивши в управление министерством в августе, Старынкевич в сентябре поехал в Уфу, на Государственное Совещание, и вернулся оттуда уже министром юстиции Всероссийского Правительства.
   Министерство продовольствия принял Зефиров . Его стаж -- разнообразная практическая деятельность, сначала статистика, потом продовольственного работника. Он был хорошим уполномоченным Министерства продовольствия, а потом инспектором продовольственных организаций в Западной Сибири. Заняв пост управляющего Mинистерством продовольствия, он принялся за дело с большим рвением и пользовался поддержкой как буржуазного мира, так и кооперации. По прежней своей деятельности он хорошо знал всех причастных к торговле продовольственными продуктами. Благодаря, однако, своему природному добродушию и молодости (ему было 32 года) он слишком доверялся своим сотрудникам. Помимо того, он расположен был к домашнему кейфу и в последние стадии его пребывания у власти стал полениваться.
   Разнообразие предыдущей деятельности приучило Зефирова смело высказываться по любому вопросу. Сын учителя духовного училища, постоянного земского гласного, он с гимназических лет сотрудничал с отцом в дорожном, учебном, кредитном деле. В качестве статистика Зефиров участвовал в исследованиях инородческого хозяйства и условий проведения Волго-Донского канала и Южно-Сибирской магистрали. Во время службы в Благовещенске работал и над изучением золотопромышленности, и в местном рабочем бюро, и в городском кооперативе. Всё это служило несомненным признаком живости характера и любознательности Зефирова, давало ему большой опыт, но приучало к некоторой самоуверенности и "лёгкости" выводов и решений.
   Интересной фигурой в Административном Совете был Л.И. Шумиловский , учитель по профессии, социал-демократ по убеждениям, пробывший на фронте сначала солдатом, а потом военным чиновником почти всю войну и после революции занявший видное место выборного члена армейского комитета 9-й армии. При его литературных и ораторских способностях и сравнительной молодости (41 год) он мог играть крупную роль, но благодаря некоторым своим привычкам, особенно развивающимся в военной обстановке, он терял значительную часть своей работоспособности и энергии и, как он правильно говорил сам о себе, оживал лишь по вечерам, когда его голова работала всегда ярче.
   Ближайшим сотрудником Патушинского и членом Административного Совета являлся по ведомству юстиции А.П. Морозов , бывший председатель Барнаульского окружного суда. Этот почтенный человек, в высшей степени честный и добросовестный, с большою неохотою, под давлением товарищей по службе, согласился принять на себя обязанности товарища министра и был на этом посту не политическим деятелем, а честным и трудолюбивым чиновником.

Pro domo sua

   Говорить о самом себе неудобно, но одно заблуждение, прочно укоренившееся в Сибири, мне хотелось бы рассеять. Молва приписывала Гинсу большее значение, чем в действительности на его долю выпало. Эта молва сложилась в первый период истории Омска, когда правило Сибирское Правительство. Действительно, в качестве управляющего делами Правительства, т.е. пяти "венценосцев", как мы шутя называли Вологодского, Крутовского и прочих избранников Думы, при отсутствии у самой этой пятёрки строго продуманной политической программы, управляющий делами должен был стать spiritis movens Сибирского Правительства. Быть может, если бы я имел привычку предварительно подготавливать тех или других членов Правительства к намеченному мной решению, иначе решился бы вопрос о Сибирской Областной Думе и были бы избегнуты те позднейшие конфликты и интриги, которые расшатали авторитет Сибирского Правительства. Но в это время у меня не хватало ещё политического опыта. Кроме того, мне органически неприятна была роль заговорщика, и я стремился всеми силами создать коллегиальный орган, который мог бы заменить меня в роли подготовителя и критика политических мероприятий. Создание Административного Совета -- вот реальный результат моей деятельности и, можно сказать, настойчивости, с которой я добился организации этого учреждения. Добившись этого, я считал себя свободным и стремился уйти для занятий наукой.
   Если считать Административный Совет учреждением вредным, то, конечно, и моя деятельность должна быть оценена отрицательно. Но отрицательная оценка деятельности Административного Совета исходила только из партийных кругов. Кто же объективно изучит историю работ Совета и его политики, тот не осудит его.
   Наряду с политикой мне приходилось вести большую техническую работу. На меня падала почти целиком обязанность редактирования законодательных актов, правительственных заявлений, речей, деклараций и т.д., и я приложил все усилия, чтобы создать государственную внешность Сибирскому Правительству. В этом было главное содержание моей работы.

Увольнение Гришина-Алмазова

   Кто из состава Административного Совета мог быть наиболее одиозен партийным левым кругам? Сапожников, Гудков, Степаненко, Шумиловский, Зефиров и другие -- всё это лица, политически не представлявшиеся опасными, смещение которых притом, если бы оно понадобилось, было бы нетрудным. Один только Гришин-Алмазов представлялся силой, с которой следовало бороться, потому что за ним стояла -- так, по крайней мере, казалось -- армия.
   Вологодского и Шатилова настроили надлежащим образом в Томске. Патушинский ненавидел Гришина главным образом из личной антипатии и зависти. Его раздражала даже внешность Гришина. "Это не офицер, а актёр или журналист, или кто хотите", -- говорил он.
   Большинство против Гришина в пятёрке было обеспечено. Оставалось только найти повод.
   В конце августа Вологодский уехал на короткое время в отпуск, я тоже. На политическом горизонте всё казалось безмятежно спокойным. Я жил в деревне, в 60 верстах от Омска.
   В это время производился призыв. Нехотя деревня подчинялась, мобилизация происходила успешно, но при обычной картине набора -- с неизбежным пьянством и буйством.
   Хотя деревня и славилась как дачное место, но ничего привлекательного в ней в ту пору уже не было. Природа увядала: сказывался конец августа, когда солнечное тепло неожиданно уступало место холодному ветру, а бирюзовое небо заволакивалось в серый плащ лёгких, но неприветливых облаков. Единственное, что подкупало утомлённого горожанина, -- это безмятежный покой. Даже пароходы проходили здесь, не останавливаясь, бесшумно и редко, и никаких новостей не доносилось и, верно, долго не донеслось бы, несмотря на близость столицы, хотя бы там происходил коренной переворот.
   -- Зачем эта война? -- недоумевали крестьяне.
   -- Зачем втягивать церковь в политику? -- возмущался священник, выгружая сено. -- Разве красные не люди, и мы не должны за них молиться?
   Такова была сибирская деревня, замкнутая в себе самой, оторванная от мира, равнодушная.
   Через несколько дней уже хотелось вырваться из этого дикого спокойствия и равнодушия, нарушаемого лишь ночным буйством и пьяными криками. И вдруг непривычный шум мотора -- и через несколько минут я читаю записку Вологодского.
   
   "Вызванный Советом экстренно, я уже в Омске. Очень прошу Вас приехать тотчас по получении этой записки в Омск. Мне надо серьёзно с Вами переговорить перед поездкой на Дальний Восток. Может быть, Вы поехали бы со мной".
   
   Это было 4 сентября. В тот же день я был в Омске.
   Меня ожидали большие новости: Гришин-Алмазов ввиду его выступления против союзников отстранён от должности по настоянию товарища министра иностранных дел Головачева.
   Как факт увольнения, так и мотивы его показались мне не только неожиданными, но и совершенно невероятными.
   После недели отсутствия в Омске я не мог ничего понять.
   Головачев никогда не пользовался расположением Гришина, и его выступление против генерала было понятно. Но мотивы! Не кто иной, как Головачев, всегда призывал Сибирское Правительство не высказываться определённо против Германии, потому что "судьбы Господни неисповедимы". Дружба Головачева с генералом Беловым (в действительности не Беловым, а Виттекопфом) давала повод подозревать молодого дипломата в германофильстве.
   Именно Гришин настаивал, чтобы Совет министров декларировал своё твёрдое намерение восстановить русско-германский фронт, и не кто иной, как Головачев, противодействовал подобному заявлению.
   В начале августа Совет министров опубликовал следующую декларацию:
   
   "Освобождение земли Сибирской близится к концу. Настаёт пора для Сибири приступить к разрешению новых, ещё более трудных и ответственных задач, начертанных на её знамени: ей предстоит содействовать восстановлению других частей Российского государства, раздробленного Брестским миром, которого не признают народы России.
   Для осуществления этих задач Временное Сибирское Правительство считает своим первейшим долгом создать сильную и мощную духом армию и объявляет призыв в ряды войск двух молодых годов.
   Вместе с тем Временное Сибирское Правительство выражает уверенность в том, что быстрое возрождение государственности в Сибири и её молодой, но славной армии явится залогом того, что придёт день, когда истерзанная и пленённая врагами Россия станет вновь свободной и великой".
   
   Гришин-Алмазов в это время находился в Челябинске. Он был взбешен эзоповским языком декларации, в которой не говорилось, как относится само Правительство к Брестскому миру и намерено ли оно послать сибирскую армию на русско-германский фронт.
   Гришин категорически требовал ясного заявления по этому вопросу. Тон его требования показался Вологодскому дерзким, и с этого времени Вологодский стал считать Гришина опасным человеком.
   Вопреки протестам товарища министра иностранных дел составлено было новое заявление, в совершенно ином тоне.
   
   "Россия воскресает. Освобождены почти вся Сибирь, Урал и Поволжье. Каждый день приносит новую победу государственности над гнётом насилия и анархии. Близится день, когда сибирская армия с другими братскими и союзными силами станет в ряды борцов на новом русско-германском фронте.
   Временное Сибирское Правительство считает Сибирь частью нераздельной России. Вместе со всей Россией оно не признаёт Брестского мира и в предвидении грядущего объединения областных правительств под одной общероссийской властью торжественно заявляет, что все договоры и обязательства перед союзниками так же обязательны для Сибири, как и для прочих частей России, и что во имя общероссийских и союзных интересов сибирская армия готовится к совместной с союзниками мировой борьбе".
   
   -- Значит, вы объявляете войну Германии? -- сказал товарищ министра Головачев, выслушав это заявление.
   Шатилов вздохнул, почти со стоном.
   Тем не менее, заявление подписали все пять министров, а контрассигнировали Гришин-Алмазов и я.
   И вот теперь этот самый Гришин-Алмазов обвиняется в выступлении против союзников!
   Как оказалось, Гришин-Алмазов в Челябинске, после ужина с выпивкой, возбуждённый очень резкими и неприятными для русского патриота ироническими замечаниями английского консула в Екатеринбурге, бросил замечание, что "русские менее нуждаются в союзниках, чем союзники в русских, потому что только одна Россия может сейчас выставить свежую армию, которая в зависимости от того, к кому она присоединится, решит судьбу войны".
   Эти слова генерала дали повод для выступления иркутского консульского совета, поднялся шум, и враги Гришина решили использовать момент.
   Успеху похода против Гришина помогли, как всегда, интриги в военной среде. Честолюбивый Иванов-Ринов, который сам по себе не рискнул бы выступить против начальства, в данной обстановке не стал, конечно, отклонять от себя столь легко дававшуюся карьеру. Всё это концентрировалось вокруг него, жаждало свержения Гришина в чаянии повышений в чинах и должностях.
   Указ об увольнении Гришина был подписан. Уволен был без прошения, без назначения на какую-либо другую должность человек, которому Сибирское Правительство адресовало специальную Грамоту с признанием его заслуг. Такое увольнение не предвещало ничего хорошего. Оно могло внести только деморализацию. Можно ли уважать начальство, которое возносится и свергается с такой лёгкостью? Революции отучают от уважения к власти, непрочность которой постоянно иллюстрируется переворотами. Беспричинные смещения должностных лиц разлагают государство ещё больше.
   Несколько дней было заполнено борьбой, возникшей на почве отставки Гришина. Административный Совет понял политическую опасность такого произвола со стороны Правительства, которое и не подумало спросить мнения своих ближайших сотрудников, разделявших с ним и труды, и риск начатого дела. "Мы -- "избранники", а вы кто?" -- вызывающе спрашивал Патушинский, отлично знавший, что избрания не было, что выборы в подпольном заседании каких-нибудь двух десятков эсеров из ста пятидесяти членов Областной Думы, без соблюдения элементарных правил голосования, были политической авантюрой, и что картина "выборов" скрывалась только для того, чтобы сохранить "лицо" власти. И вдруг "избранники" действительно возомнили себя венценосными носителями народного суверенитета!
   Административный Совет резко выступил против Правительства, но не из-за Гришина как такового, которого вообще мало знали, потому что он, как я уже говорил, не заботился о сближении с представителями гражданской власти, ограничившись дружбой с одним лишь Михайловым. Правда, многих смущало назначение заместителем Гришина Иванова-Ринова, человека, несомненно, старорежимного, да ещё и с "полицейскими" привычками. Он обладал бесспорными способностями, но по чуткости и тактичности не мог сравниваться с Гришиным. Однако личный вопрос был отброшен.
   Административный Совет потребовал гарантий того, что впредь подобного рода политические шаги правительства без ведома Административного Совета предприниматься не будут.

Расширение прав Административного Совета

   Под председательством Сапожникова состоялось несколько частных заседаний членов Административного Совета. Правительству был предъявлен ультиматум, подкреплённый угрозой уйти в отставку вместе со всем штатом высших чинов, так как последние выражали солидарность с министрами. Угрозу не пришлось, однако, пускать в ход. Правительство и без того чувствовало себя неудобно и отлично понимало, что уход фактически незаменимых работников создал бы серьёзный кризис.
   Было занесено в журнал постановление Совета министров, что лица, занимающие должности 2-го и 3-го классов, не будут впредь увольняться без ведома Административного Совета, что без участия Административного Совета не будут разрешаться не только вопросы законодательного характера, но и такие, как посылка делегаций с политическими поручениями. Административный Совет поставил на очередь и вопрос об Областной Думе. Он определённо высказался против созыва новой сессии Думы, но Правительство не согласилось на это.
   Что делалось в это время в Совете министров, я не знаю. Хотя я оставался управляющим делами, но меня не приглашали на заседания. Председатель Совета министров объяснил мне, что заседания носят такой неприличный характер вследствие постоянных личных столкновений между отдельными министрами (главным образом, Михайловым и Патушинским), что невольно хочется придать им замкнутый характер.
   Административный Совет озабочен был поддержкой престижа Правительства и сохранением его цельности. Поэтому он не настаивал на оставлении Гришина-Алмазова, раз приказ о нём уже подписан. Не настаивал он и на том, чтобы было отказано в возобновлении работ Думы, так как Правительство уже связало себя обещанием. Но Административный Совет поставил условием предоставление ему на время отъезда из Омска большинства членов правительства, права роспуска Думы.
   Право это было Административному Совету предоставлено (Собр. Узак. No 10).

Последняя ночь власти Гришина

   Административный Совет ещё заседал вечером 5 сентября, обсуждая вопрос -- требовать или не требовать восстановления Гришина, когда появился Головачев. В эти дни он постоянно приходил и уходил с заседаний и как будто занимался только рекогносцировками. Он сообщил, что Иванов-Ринов уже вступил в исполнение обязанностей командарма и что о вступлении нового командарма в должность дано знать по прямому проводу всем частям.
   Я, управляющий делами, не знал ничего не только о подписании, но и об изготовлении подобных указов -- о назначении Иванова и увольнении Гришина. Мне даже неизвестно было ничего о том, что какие-либо указы отправлялись через Управление делами. И действительно, они не отправлялись через Управление делами. Правительство было в заговоре против своего же Управления. Всё это было проявлением "дипломатического" искусства Головачева, который на это время даже поселился у Вологодского в целях ускорения сношений с ним.
   Сообщение Головачева оказалось правильным, и Административный Совет отложил окончательное разрешение вопроса до следующего дня.
   Поздно ночью к моей квартире подъехал автомобиль. Раздался звонок. Гришин-Алмазов просит меня к себе. Ворча на судьбу политического деятеля, не знающего покоя ни днём, ни ночью, но, чувствуя неловкость отказа человеку, которого удаляют, я решил поехать.
   У Гришина я встретил Михайлова, Пепеляева (покойного премьера) и Павловского (как оказалось потом, авантюриста, выдававшего себя за представителя Франции). Гришин объяснил мне, что он находится в затруднении, как поступить. Обратиться за поддержкой к войскам он не хочет. В городе собрано много новобранцев. Всякая попытка сопротивления власти, спор между генералами сразу развратили бы эту молодёжь. Желание Гришина одно -- оформить всё так, чтобы не повторялась корниловская история.
   Иванов вступил в исполнение должности, не дожидаясь приказа со стороны Гришина о передаче должности. Гришин же не получил никакого указа об увольнении, так как этот указ был непосредственно вручен Иванову.
   Поэтому Гришин решил послать письма Вологодскому и Иванову с уведомлением, что он не считает себя законно уволенным, пока не получит указа об увольнении, и до тех пор не сдаст командования армией.
   Это решение было всеми одобрено. Я не счёл нужным, однако, скрывать от Гришина, что, по моему мнению, практических результатов его письмо иметь не будет. Вручить это письмо председателю Совета министров я отказался, считая, что я присутствовал при его составлении только как частное лицо.
   Уезжая, я спросил Гришина, как относится к нему гарнизон, и назвал ему фамилии офицеров, которых видел днём и с которыми говорил о Гришине и Иванове.
   -- Всё это преданные мне люди, -- сказал Гришин.
   -- Вы ошибаетесь, -- возразил я. -- Сегодня они выражали радость по поводу вашего ухода, считая Иванова более способным администратором. А как к вам относятся чехи?
   -- Чехи? Они всегда приходили в ужас, услышав о моём желании уйти в отставку.
   Впоследствии мне сообщили, что Гришин делал попытку призвать на помощь одну часть, но его распоряжение было перехвачено. Я считаю это сообщение похожим на правду. В эту ночь я увидел в Гришине маленького, честолюбивого и самоуверенного человечка, не умевшего вести большой игры и доверявшегося случайным людям.
   Я с большим сожалением вспоминаю об этом способном человеке, который так подходил, по моему мнению, ко времени, но... amicus Plato sed magis amica Veritas (лат.: Платон мне друг, но истина дороже.) -- недостаточная солидность толкала его в авантюристы. Сибирские эсеры и Сибирское Правительство окончательно толкнули его на этот путь, лишив Сибирь одного из наиболее любивших её офицеров.

Первые шаги Иванова-Ринова

   На следующий же день по вступлении Иванова-Ринова в командование сибирской армией им отдан был приказ о восстановлении погон. Этот, на первый взгляд, мало значащий приказ в действительности был очень вреден. Он возродил не только погоны, но и связанное с ними чинопочитание, устаревшую иерархию, восстановил значение и силу прежнего генералитета. Это было началом реставрации старого армейского режима, где положение определялось чинами, а не способностями.
   Неудачным я считаю и второй приказ Иванова-Ринова, изданный 13 сентября. Он направлен против офицерства, служившего у большевиков.
   
   "Одни, -- говорится в приказе, -- поступали сознательно и активно работали в совдепах. Это -- явные предатели.
   Другие, несознательно, из-за нужды и за отсутствием работы, поступали на службу к большевикам. Это -- малодушные.
   Между этими двумя категориями большая разница, но как первые, так и вторые заслуживают кары.
   Предатели должны быть осуждены -- их место в тюрьме.
   Малодушные заслуживают некоторого снисхождения. Приказываю таких офицеров и чиновников зачислять в нестроевые части рядовыми и только по ходатайству начальников, по искуплении вины, переводить рядовыми в строевые части. В строевых частях боевыми подвигами возможно окончательно искупить свою вину. Особо отличившихся предоставляю право начальникам назначать на командные должности".
   
   Сибирь, вообще бедная человеческими ресурсами, не обладала, в частности, и достаточным кадром офицерства. Приказ Иванова отталкивал от сибирской армии тех, кого она должна была привлечь со стороны красных.
   К сожалению, занятые в то время первостепенными вопросами внутренней политики, мы не обратили внимания на вопросы военно-политические.
   Командующему армией было предоставлено решать их самостоятельно. Он утверждал собственною властью и все производства, и назначения по армии, и, таким образом, военный мир стал чувствовать себя самодовлеющим, независимым от Правительства.
   Колоссальная политическая ошибка!

Отставка Патушинского

   В течение тех трёх-четырёх дней, когда злобой дня была отставка Гришина и борьба Административного Совета за свои права, происходила глухая и ожесточённая борьба среди членов Правительства. Вологодский недаром говорил о неприличии закрытых заседаний. То заявлял об уходе Михайлов, то Вологодский сообщал об отставке Патушинского и Шатилова. Внутренние отношения членов Правительства стали невозможными. Кто-нибудь должен был уйти.
   Административный Совет боялся каких бы то ни было перемен. Стремясь к укреплению государственности, он отлично понимал, что всякие потрясения власти представляются опасными для всего дела, и настойчиво убеждал подававших в отставку брать прошения обратно. Но после выступлений Патушинского во время инцидента с Гришиным-Алмазовым, после проявления с его стороны явно вызывающего отношения к Административному Совету и после окончательного разрыва между ним и Михайловым, когда создалась невозможность совместной дружной работы членов Правительства, настаивать вновь на оставлении Патушинского не представлялось возможным. В частном совещании Административный Совет решил не возражать против отставки министра юстиции.
   Когда Вологодский сообщил о решении Патушинского, воцарилось гробовое молчание. Оно означало... согласие.
   Текст заявления Патушинского был мотивирован:
   
   "Ввиду моего глубокого расхождения с Административным Советом и возрастающим влиянием последнего на политическую деятельность Правительства я не нахожу возможным оставаться в составе Совета министров и на посту министра юстиции, о чём одновременно с сим довожу до сведения Сибирской Областной Думы".
   

Возобновление работ Думы

   Решая вопрос о возобновлении работ Думы, Правительство обсуждало программу её занятий. Опять повторилась та же история, что и перед августовской сессией. Делегация из Томска, обсуждение программы, совместное установление её с делегацией Думы -- и потом нарушение программы Думой.
   На этот раз были установлены следующие предметы занятий: 1) рассмотрение мандатов новых членов, избранных на основании закона о пополнении состава Думы; 2) переизбрание президиума и 3) комиссионные работы по выборам в Сибирское Учредительное Собрание.
   Административному Совету было предоставлено распустить Думу, если она выйдет из пределов установленной программы.

Делегация на Восток

   Путь к океану был открыт. Чехи под командой Гайды и сибирские войска под командой генерала А.Н. Пепеляева пробились к Маньчжурии, разбив повсюду красных, и у Онона встретились с Семёновым и японцами. Начальник чехо-русских войск Гайда не знал, как ему поступить. Одно время он готов был наступать на Семёнова, но его уговорили попытаться достигнуть соглашения. Японская кавалерия, переправлявшаяся через Онон, немало повлияла на миролюбивый исход. Чехи не решались на столкновение, в которое могли вмешаться и японцы.
   Семёнов признал власть Сибирского Правительства под условием, что все производства и ордена, им розданные, получат признание. Сибирское Правительство выслало на Восток своего уполномоченного Загибалова и стало обдумывать вопрос о судьбе дальневосточных правительств.
   Там был прежде всего "Временный Правитель" -- генерал Хорват. Для всех левых это было страшное пугало. Одно название "Правитель" приводило их в ужас. Генерал Хорват казался им воскресшим призраком самодержавия.
   К сожалению, в России при её огромных пространствах, неразвитой политической жизни, недостатке общения люди мало знают друг друга. Всегда далёкий от политики и местной жизни, я и не претендовал на знание деятелей края, но даже Вологодский, ходячая энциклопедия Сибири, тоже не имел никакого представления о генерале Хорвате. Кто он? Смелый ли честолюбец или столп реакции, выдвинутый закулисными силами? Какие у него планы, цели, средства? Признает ли он Сибирское Правительство или будет добиваться признания его правителем по всей освобождённой территории? Всё это было загадкой. Никто ничего об этом не знал.
   Нам, участникам омской власти, был, однако, страшнее тот, так сказать, дубликат Сибирского Правительства (Кабинет Дербера), который народился на Востоке. Его претензий не боялись только крайние левые. Совет министров решил, что на Восток для объединения власти должен выехать сам Вологодский. Собираясь во Владивосток, он и вызвал меня из отпуска.
   Получив право обсуждения вопросов о политических делегациях, Административный Совет решил командировать вместе с Вологодским Зефирова для непосредственной организации там дела снабжения, министра путей -- для переговоров с союзниками о восстановлении транспорта, военного министра -- для организации военного снабжения и меня -- для содействия Вологодскому при решении общеполитических вопросов.
   7 сентября я получил от Вологодского следующее письмо:
   
   "Я очень извиняюсь перед Вами, но теперь по некоторым обстоятельствам я взять Вас в свою экспедицию на Дальний Восток не могу. На Ваше место я беру старшего юрисконсульта Министерства юстиции Вяч. Ник. Новикова.
   Смею Вас уверить, что моё доверие к Вам осталось неизменным".
   
   Очевидно, после победы над Гришиным началось наступление на меня. У Вологодского жили в это время Шатилов и Головачев, и поговорить с ним с глазу на глаз было трудно.
   Как всегда, выяснить "некоторые обстоятельства" помог Шатилов. Я случайно попал в кабинет Вологодского в тот момент, когда Шатилов убеждал премьера в невозможности моей поездки на Дальний Восток.
   -- Вы преступник! -- сказал, обращаясь ко мне, Шатилов. -- Вы вместе с Гришиным-Алмазовым подготовляли ночью план невыполнения законных распоряжений власти.
   -- Вы плохой юрист! -- ответил я Шатилову. -- О своей поездке ночью к Гришину я рассказывал председателю, письмо Гришина вы читали и должны знать, что в нём ничего преступного нет, тем менее, значит, оснований вменять что-либо "соучастнику" -- если угодно меня таковым считать -- в составлении письма.
   После этого я просил Вологодского переговорить со мной с глазу на глаз. Наша беседа была задушевной и искренней.
   Я указал ему, что, не будучи социалистом, я по своему мировоззрению стою, во всяком случае, в кругу наиболее передовых течений, что у меня нет абсолютно никаких ни партийных, ни личностных интересов, и я стремлюсь только к тому, чтобы помочь Сибирскому Правительству обеспечить своё существование от напоров слева и справа, так как позицию умеренного демократического центра считаю наиболее соответствующей моменту и степени культуры страны.
   Я указал ему и на то, что постоянные интриги, раздоры и мелочность политической борьбы меня раздражают и что я намерен при первой возможности оставить пост управляющего делами, но сейчас, когда на Востоке ему, Вологодскому, предстоит распутать чрезвычайно сложный клубок отношений, я хотел поехать с ним исключительно для того, чтобы помочь ему выйти из трудного положения, как я старался это делать всё время, нисколько не выдвигая себя, а заботясь исключительно о престиже Председателя Совета министров. Я предоставил Вологодскому решать, нужен ли я ему, указав, что я не буду пользоваться ни формальным правом управляющего делами, ни ссылкой на решения Административного Совета, ни желанием противодействовать интригам эсеров, а исключительно решением самого Вологодского.
   -- Поезжайте! -- сказал он.

Делегация в Уфу

   Политических фигур в Административном Совете было так немного, что разрешить вопрос о том, кто же поедет в Уфу, было довольно трудно.
   Гришин-Алмазов был для этого наиболее подходящим кандидатом, но его уже не было в составе Совета. После долгих колебаний выбор пал на члена Правительства Серебренникова и члена Административного Совета профессора Сапожникова, в помощь к которым были командированы генерал Катанаев, как представитель казачества, генерал Бобрик от военного ведомства и Яшнов, уполномоченный при Самарском Комитете.
   Инструкции делегатам были даны несколько позднее.
   Открыто даны были такие инструкции:
   
   "1) Уфимское Совещание может стать источником образования всероссийской власти. 2) Делегация Временного Сибирского Правительства должна сделать всё возможное, чтобы на Уфимском Совещании была создана всероссийская власть. 3) Необходимыми условиями создания всероссийской власти должны быть следующие основания её организации: а) всероссийская власть должна быть организована по типу директории, в составе не более 5 лиц; б) политическая ответственность всероссийской власти возможна только перед будущим полномочным органом правильного волеизъявления народа, и до создания такового органа всероссийская власть является несменяемой; в) организуемая власть должна быть твёрдой, крепкой, сильной, с единой волей, направленной прежде всего на воссоздание Великой России и возобновление в единении с союзниками войны с Австро-Германской коалицией. 4) Всероссийская власть должна немедленно взять в свои руки дело создания единой всероссийской армии, единое руководство иностранной политикой, единое управление путями сообщения, почтой и телеграфом, финансами в общегосударственном масштабе, оставляя высшее руководство прочими отраслями государственной и хозяйственной жизни в пределах Сибири за соответственными органами Сибирского территориального автономного Правительства".
   
   О секретных инструкциях я скажу позднее.

Глава.
VIII Уфимское совещание

   В то время как поезд Вологодского отправлялся на Восток, происходило открытие долгожданного Государственного Совещания.
   8 сентября около 6 часов вечера в присутствии около ста делегатов председатель Авксентьев произнёс следующую речь:
   
   "Граждане, члены Совещания, объявляю Государственное Совещание открытым. Мы не все в сборе -- представитель Сибирского Правительства мне сообщил о запоздании на день-два, но просил не откладывать открытия. Душой члены Сибирского Правительства здесь, переживают те же чувства, чаяния, как и все. Мы сошлись здесь с единой целью собрать из разрозненных обломков Великую единую могучую Россию, свободную не только извне. Во имя этого мы должны найти здесь общий язык, дать клятву не уехать раньше создания единой государственности при едином правительстве".
   
   Дальше Авксентьев указал на готовность союзников оказать помощь России и выразил тёплое чувство благодарности чехословакам.
   После этого последовали приветствия Совещанию, из которых наибольшего внимания заслуживает выступление председателя Комитета Учредительного Собрания Вольского. "Для нас, членов Комитета Учредительного Собрания , -- сказал он, -- ясно одно: есть только один путь, которым государство может превратить народ в государственную силу, -- это путь народовластия; других путей нет, иначе будет не Российская государственность, а Российское рабство, ибо Российского фронта, о котором мечтают патриоты, не будет, будет фронт одной части, большей, против другой, меньшей, части России" .
   В каком же виде должно было установиться народовластие на время борьбы за освобождение большей части России, кто и как должен был выражать волю народа? Этот основной вопрос подлежал разрешению в Уфе, и прибывшие туда делегаты принесли с собой столько мнений, сколько было представлено организаций и групп.
   Две силы преобладали на Совещании. Одна, действовавшая в пользу Комитета членов Учредительного Собрания, подавляла на Совещании численностью, другая, делегация Сибирского Правительства, представленная небольшим числом делегатов, подавляла своим реальным значением.

Совет старейшин

   Пёстрый состав Совещания отразился на составе его совета старейшин. В него вошли президиум Совещания и представители: Архангельский -- от Ком. Учр. Собр., Минор -- от Съезда членов Учредительного Собрания; Зензинов -- от центрального комитета эсеров; Фомин -- от центрального комитета партии "Единство"; Кибрик -- от центрального комитета социал-демократов; Кроль -- от центрального комитета партии народной свободы; Ахтямов -- от съезда городов и земств Сибири, Урала, Поволжья; Чембулов -- от центрального комитета энесов (нар. социалистов. -- Ред. ), Болдырев -- от Союза Возрождения; Маслов -- временно от Сибирского Правительства; Михеев -- от Уральского; Дутов -- от Оренбургского войскового правительства; Шуваев -- от Енисейского; Шендриков -- от семиреченского казачества; Терегулов -- от тюрко-татарского правления; Чокаев -- от туркестанского правительства; Войтов -- от областного правительства Северного Урала; Адгамов -- от башкирского правительства; Пежемский -- от иркутского казачества; Досмухамедов -- от Алаш-Орды.

Декларации правительств и партий

   От имени Комитета членов Учредительного Собрания Вольский подробно изложил, почему изуродованное событиями Российское Учредительное Собрание всё-таки существует и обладает верховной властью.
   Доводы его были заранее известны: как бы ни был ограничен по составу первоначальный съезд членов Учредительного Собрания, всё же он имеет законодательные полномочия.
   Безответственная власть существовать не может, поэтому Российское Правительство должно быть ответственным сначала перед съездом, потом перед Учредительным Собранием.
   Ту же мысль развивала зачитанная Зензиновым декларация партии социалистов-революционеров . Партия не стремится к партийной диктатуре и не желает захватывать политического управления страной. Но тем не менее, признавая недостатки существующего Учредительного Собрания, полагает, что Всероссийское Правительство должно сложить свои полномочия по открытии работ Учредительного Собрания первого созыва, а до открытия их должно быть ответственно перед постоянно пополняющимся съездом членов Учредительного Собрания.
   Вполне солидарно с социалистами-революционерами выступал представитель мусульман (тюрко-татар, Баш Курдистана, Туркестана и Алаш-Орды) Букейханов. Верховная власть принадлежит Учредительному Собранию. До его открытия законодательная власть должна принадлежать съезду членов Учредительного Собрания совместно с правительственной коллегией. Министры ответственны перед съездом членов Учредительного Собрания.
   В этом же духе высказались и социал-демократы (Майский). Они тоже признали сдвиг общественных настроений, ввиду которого представляется необходимым возможно скорее созвать новое Учредительное Собрание, но до созыва его требовали подчинения Всероссийского Правительства съезду членов первого Учредительного Собрания.
   Таким образом, все эти четыре декларации не хотели признать, что революция так же снесла первое Учредительное Собрание, как снесла она монархию, и, сознавая необходимость создания не партийной власти , а коалиционной, требовали подчинения её партийному учреждению.
   Недостаточно ясно высказался по этому вопросу Союз Возрождения, от имени которого говорил генерал Болдырев.
   Требуя твёрдой власти во имя военных успехов, он декларировал постулат ответственности перед Всероссийским Учредительным Собранием в законном составе. Какой именно состав считал Союз Возрождения законным, не было высказано, но, судя по общему тону декларации, Союз склонялся в сторону поддержки существующего Учредительного Собрания.
   Иным духом проникнуты были декларации прочих партий и групп.
   Социал-демократы группы "Единство" (плехановец Фомин) высказались в пользу организации власти на коалиционных началах и параллельного образования представительного органа из делегатов Комитета членов Учредительного Собрания, политических партий, Союза Возрождения, национальных групп, казачеств, торгово-промышленного съезда и съезда профессиональных союзов.
   Это наиболее умеренное предложение не встретило поддержки, вероятно, ввиду искусственности построения представительства и не включения в него самого главного элемента -- крестьянства.
   Большим успехом пользовалась идея ответственности Всероссийского Правительства перед избирающим его Государственным Совещанием.
   Эта мысль поддерживалась партией народных социалистов (Чембулов), предлагавших периодический созыв Государственного Совещания, и правительствами семи казачеств (генерал Хорошхин), высказывавшимися за созыв Государственного Совещания для обсуждения вопросов общегосударственного значения, связанных с самим существованием государства (как, например, вопросов войны и мира), но считавшими, что мнение Государственного Совещания не должно быть обязательным для верховной власти.
   В таком же духе высказался и председатель Эстонского Правительства , который, между прочим, в своей декларации наметил в качестве основных задач Всероссийского Правительства добиться расторжения Брестского договора и установить начала федеративного устройства Российского Государства.
   Представитель Уральского Временного Правительства не указал, как оно предполагало бы организовать орган контроля за верховной властью, но признал необходимость существования такого органа.
   Одиноко прозвучал на Совещании голос партии народной свободы . Её представитель Кроль принципиально высказался в пользу диктатуры. Наилучшей формой власти была бы в настоящее время единоличная верховная власть, но, к великому несчастью, революция выдвинула титанов разрушения и анархии, но при этом не явилось ни одного человека, которому вся страна могла бы доверить полноту верховной власти. Приходится мириться с менее совершенной формою директории.

Пикантное противоречие

   12 сентября прибыли в Уфу запоздавшие делегаты Сибирского Правительства. Их инструкции уже были приведены. "Директория должна быть безответственна и бесконтрольна до созыва нового Учредительного Собрания" -- вот их главная мысль. Полными единомышленниками Сибирского Правительства оказались казаки и партия народной свободы. Близко к нему стояли все умеренные социалистические партии: народные социалисты, "Единство" и Уральское Правительство.
   Кто же первый положил бревно на пути политического успеха сибирской делегации? Тоже сибирские делегаты, приехавшие приветствовать Совещание от имени Думы.
   Читатель помнит томские переговоры об условиях допустимости думской делегации в Уфу, об обещании только приветствовать и о резолюции думского большинства, не пожелавшего допустить никаких изменений для примирения с мнением влиятельного меньшинства.
   Всероссийское Правительство ответственно перед съездом членов Учредительного Собрания. Оно получает власть только на время -- до открытия работ Учредительного Собрания первого созыва. Вот основные идеи думской декларации. Сравним это "приветствие" с декларацией Комитета членов Учредительного Собрания и мы увидим полную их тождественность. Неудивительно! Источник происхождения был общий -- центральный комитет партии социалистов-революционеров.
   Пикантное противоречие в заявлении Сибирской Областной Думы и Сибирского Правительства не преминуло, конечно, обратить внимание некоторых кругов, жаждавших скандала, с целью нанесения политического удара сибирской власти. Но президиум Совещания, в который вошёл и член Сибирского Правительства Серебренников, не допустил обмена мнений по поводу этого "противоречия". Настроение Авксентьева, Брешковской и других их единомышленников из умеренных эсеров было вовсе не боевое, а, наоборот, искренне примирительное.

Миссия Вологодского на Восток

   После того как произошло соединение с Востоком, Сибирская Областная Дума могла сделать попытку привлечь в Омск всех сосредоточившихся во Владивостоке сибирских министров, создать неизбежный конфликт и внутренними осложнениями подорвать престиж политической силы, репутация которой уже укрепилась за Омском. С другой стороны, Сибирское Правительство рассчитывало на признание его Дальневосточного окраиною, на ликвидацию там как группы Дербера, так и правительства Хорвата и на укрепление своего влияния, которое помогло бы преодолеть чрезмерные притязания "живого трупа" -- Учредительного Собрания первого созыва.
   Таким образом, первой задачей Вологодского было скорейшее разрешение вопроса о власти на Востоке.
   Другая задача заключалась в выяснении тех видов помощи, на которые могло рассчитывать Правительство со стороны союзников.

Секретные инструкции в Уфу

   Ожидая благоприятного результата поездки на Восток, куда был послан уже раньше для рекогносцировки специальный гонец Загибалов,
   Вологодский дал указания делегатам в Уфу не особенно торопиться с организацией власти.
   Это решение было принято и независимо от тактических соображений. Сибирское Правительство располагало редким историческим опытом по части практического изучения недостатков "директориального" устройства власти. Ведь Сибирское Правительство, по существу, было всё-таки директорией, а не советом министров, как оно себя называло. И вот двухмесячный опыт показал, как важно для устойчивости власти обладать точной юридической регламентацией взаимоотношений членов директории между собой, условий их выхода и замены, соотношения их с министрами, порядка законодательства и т.д. Всё это и было рекомендовано сибирским делегатам тщательно разработать, добившись с этой целью перерыва работ общего собрания.

Остановка в Иркутске

   Поезд Вологодского прибыл в Иркутск. Было ещё раннее утро. Но исполнительный губернатор, тогда ещё именовавшийся комиссаром, Яковлев не запоздал. В пиджаке, одетом на косоворотку, он представлял из себя совершенно новый тип администратора. Но он выгодно отличался от енисейского губернатора, который при той же неблагодарной наружности не отличался и умственными качествами, производя впечатление большой узости и неподвижности мысли. Яковлев всюду поспевал и умел поддерживать своё влияние, которого быстро лишился Озерных. Кстати замечу, что в Новониколаевске нас тоже встретил комиссар из "новых", Пославский, любимец демократии, умный и смелый человек. Новые люди появлялись -- за них надо было хвататься обеими руками.
   В Уфе начались работы Государственного Совещания, в Томске возобновились заседания Областной Думы. Ехавшей на Восток делегации необходимо было не отставать от событий, и Вологодский остановился в Иркутске для информации. Полученные сведения подтверждали опасения. Выяснилось, что думская делегация в Уфе ведёт антиправительственную линию и что в Томске выявилось желание послать делегацию от Думы и на Восток. Очевидно, тоже для "приветствия", как в Уфу.
   Оставалось много времени для осмотра города. Потанин писал, что это город негоциантов, тогда как Омск -- царство прасолов и мещан. Действительно, Иркутску есть чем похвастаться. Красавица Ангара -- не чета грязному Иртышу; не сравниться с нею и кокетливой Томи. Ангара -- река величественная и мощная. Она несёт из Байкала хрустально-чистую воду, и несёт её с такой силою, что даже роскошный, но спокойный Енисей у Красноярска не производит такого впечатления, как Ангара.
   Иркутск -- культурный город. Хорошие мостовые, электрическое освещение, комфортабельные гостиницы, рестораны свидетельствуют о благоустройстве, о людях, привыкших к удобствам жизни.
   И действительно, здесь центр горной промышленности и крупной торговли. Отсюда шло культурное завоевание русскими Восточной Сибири и монгольских рынков. Здесь сосредоточивались ссыльные, жили декабристы и поляки. Отсюда правил Сперанский.
   Иркутск имеет длинную историю. Гражданская война в Сибири внесла в неё ещё несколько страниц.
   Многострадальный город пережил убийственный огонь во время декабрьского разгрома Иркутска в 1917 г. большевиками, и в нём же разыгрались последние акты борьбы против власти адмирала Колчака.
   Что поразило меня в Иркутске -- это его не русский дух. На каждом шагу здесь чувствуешь что-то чужое. Даже русские здесь другие, в них сквозит Восток, в них чувствуется новая азиатская порода. И, сознаюсь, даже Томск мне показался более родным и уютным; Иркутск же, несмотря на его элегантную внешность, несмотря даже на некоторые его уголки, напоминающие Кремль и пробуждающие сентиментальную тоску по Москве, -- всё же только понравился, но не расположил к себе.
   Вечером, когда я давал интервью для местных газет, Председателя Совета министров посетили прибывшие из Владивостока Новоселов и Кудрявцев. Оба они входили в состав избранного Сибирской Областной Думой Правительства, оба могли "претендовать". Вологодский беседовал с ними очень недолго. Разговор был, по-видимому, довольно сухой, и как мне передавал затем Председатель, он вынес впечатление, что у них, в особенности у Новоселова, не было никакого намерения стремиться к власти. Они ехали в Областную Думу как её члены.

Чехи-герои

   Осенью, когда сибирские леса, начиная от Красноярска, сверкают яркими красками, как будто наглядным свидетельством их разнообразных богатств, увлечённый путешественник, как обвороженный герой в сказке, теряет способность восторгаться. Он только глядит во все глаза и не верит, что это всё Сибирь, эта неведомая даже для русских страна богатств и красоты.
   Но, подъезжая к Байкалу, в тот момент, когда открывается исток Ангары, а за тёмно-синей гладью озера покажутся величественные горы, покрытые шапками снегов, -- восторг изумления невольно вырвется из груди.
   Но не одни красоты волновали ехавших на Восток в поезде Вологодского.
   Все ехавшие переживали какое-то особое чувство радостной бодрости. Окружающее ещё недавно было в руках большевиков. Сибирь так быстро, так легко сбросила с себя ярмо коммунистического засилья, что даже в скептиках, веривших больше в мирное изживание большевизма, зарождалась светлая надежда ускорить освобождение родной страны.
   Поезд мчался по южному берегу Байкала. Железнодорожный путь огибает озеро, и о его изгибах было легко догадаться, так как на большом протяжении были видны мчавшиеся навстречу один за другим поезда. То были эшелоны чехословацких войск.
   На вагонах развевались бело-красные флаги молодой республики. Теплушки были украшены зелёными ветками, гербами и плакатами. Лица ехавших были мужественны и энергичны. Победители, только что пробившиеся на Восток, мчались обратно на Запад.
   Не с одним только чувством благодарности глядел я на проезжающих -- они внушали чувство искреннего восхищения. Это были герои.

Решение Масарика и союзников

   Секрет возвращения чехов на Запад заключался в решении, принятом в Париже. Война с Германией ещё не была окончена. Предоставить тоннаж для перевозки 40 тысяч чехов во Францию представлялось затруднительным. Казалось более целесообразным вернуть всех чехов к Волге и создать для Германии угрозу восстановления восточного фронта. Президент Масарик, тогда ещё председатель чехословацкого Национального Комитета в Париже, прислал приветствие чехословацкому войску и благословлял его на дальнейшую борьбу. Вывезти всё войско не представлялось возможным, значительная часть его, согласно ранее уже полученным инструкциям, находилась в районе Волги и Урала, рассчитывая пробиться к Архангельску. Поэтому политический расчёт диктовал возвращение всех чехов к Волге для использования их военной силы против германских прислужников, большевиков и восстановления преданной союзникам России.

Чехи требуют всероссийской власти

   Неудивительно, что, приняв на себя тяжёлую задачу борьбы на чужбине за далёкие и малопонятные цели, чехи стали проявлять склонность к активному участию в политической жизни страны, куда их забросила судьба. На съезде представителей всех частей был избран местный (сибирский) чехословацкий Национальный Совет, во главе которого встал Богдан Павлу. Резиденцией Совета был избран Екатеринбург.
   Наибольший интерес Совет проявил к организации всероссийской власти. "Настоящее политическое положение , -- объявил чехословацкий Совет, -- властно требует немедленного создания центрального всероссийского правительства" . С этим лозунгом выступил Павлу на Уфимском Совещании, где чехословацкий Совет присутствовал in corpore (в полном составе), свидетельствуя свой живой интерес к задачам совещания.
   Состав чехословацкого Совета был левый. Симпатии его были на стороне социалистических партий, которые не только благодаря плохому знанию русских бытовых отношений, но и по личным увлечениям чешские деятели принимали за истинно народные.
   Всякому должен быть понятен живой интерес чехов к объединению власти на освобождённой от большевиков территории. Они не могли быть равнодушными к раздорам областных правительств и бесхозяйственности военного дела, но будущее показало, как опасно было вовлекать во внутреннюю политическую борьбу иноземные, не связанные с русской жизнью силы.

Встреча с Семёновым

   В вагон вошёл молодой плотный казак-офицер с красивым, но простоватым лицом. Это был Семёнов. Он проявил необычную для казака скромность, временами, казалось, даже волновался. У всех осталось впечатление, что это простодушный и незлобный солдат. В июле в Омске побывал Дутов, атаман оренбургских казаков. Он и по внешности уступал Семёнову, и характером не располагал к себе. Он производил впечатление человека хитрого и политического, видимо, лавировал между Самарским "Комучем" и Сибирским Правительством, скептически относясь и к тому, и к другому, но стараясь заполучить от каждой стороны побольше. Семёнов казался неспособным на такую игру. Не являлся ли он сам игрушкой в чьих-либо руках?

Японцы

   Начиная с Читы, повсюду встречались японские солдаты и офицеры. Главу Сибирского Правительства никто из японских военных властей не выражал желания видеть. Японцы делали своё дело настойчиво, без шума и, казалось, с полным безразличием к русской власти.
   На станции Оловянной, где большевики, отступая, взорвали мост через реку Онон и где пришлось остановиться, пока приведён был в порядок понтон, мы прочли интересное объявление японского генерала:
   
   "Объявляю всем и местному населению, включая и военных, что японская армия не собирается делить или присваивать себе русских земель и отнюдь не будет вмешиваться в русскую внутреннюю политику, а ставит целью своего выступления лишь исполнение веления многогуманного и милосердного нашего Императора. Видя страдания России, наш Император послал свою армию в этот район для восстановления порядка и спокойствия. Следовательно, и задачи японской армии состоят в том, чтобы избавить Россию от омута страданий и оков рабства, причинённых нашествием германо-австрийских пленных и красноармейцами, и этим самым оказать русскому народу решительную поддержку. Можно сказать, что японская армия является истинной спасительницей для русского народа, но если кто-либо будет оказывать сопротивление нашей армии или препятствовать исполнению святого назначения её, то она примет строжайшие меры и будет преследовать без разбора национальности, чем устранит все препятствия к исполнению задач нашей армии. Желая русскому народу истинного счастья, советую мирно жить и трудиться для своего и общего блага и не волноваться под влиянием вредных идей, которые доведут вас до полной гибели. Начальник седьмой японской дивизии генерал-лейтенант Кихфудзии".
   

Дальневосточная неразбериха

   Положение, которое мы застали во Владивостоке, было на редкость сложное, но, как выяснилось впоследствии, не самое сложное из тех, которые приходилось видеть в Сибири за время гражданской войны.
   Ещё в Харбине наш поезд осадили корреспонденты и политические деятели. Как Сибирское Правительство относится к Временному Правителю генералу Хорвату? Каково отношение его к "Правительству автономной Сибири"? Одно ли это правительство с омским или это совсем другое правительство?
   Все эти вопросы вызывались чрезвычайной запутанностью политического положения на Дальнем Востоке. Группа Дербера не без некоторого основания утверждала, что она является тем самым Сибирским Правительством, от имени которого действует в Омске Вологодский, и что соединение Восточной и Западной Сибири означает, что произойдёт соединение временно разрозненных частей Правительства. Признать это en toute lettre (франц. В буквальном смысле) было невозможно. Группа Дербера вооружила против себя всю дальневосточную буржуазию. Судя по ней, составляли мнение о Сибирском Правительстве вообще. Я уже указывал, что лучшие из избранников Областной Думы случайно оказались в Сибири, на Дальнем же Востоке были наименее авторитетные и в то же время наиболее одиозные фигуры. Кроме того, сама группа Дербера разложилась. Пребывание Дербера на посту премьера признано было неудобным. Его заменил Лавров, кооптированный в состав правительства из земцев. Устругов вовсе вышел из Сибирского Правительства и перешёл в "Деловой Кабинет" ген. Хорвата.
   Чтобы вывести П.В. Вологодского из затруднительного положения, на эти рискованные вопросы отвечал я, так что гнев дерберовской группы на меня первым делом и обрушился. Я высказался в том смысле, что длительное разделение одного и того же правительства на две группы, действовавшие независимо одна от другой и не имевшие между собой связи, сделало каждую из них самостоятельным правительством. Одно не может отвечать за другое.
   Хотя такое заявление и не очень понравилось во Владивостоке, но придраться к нему было трудно.
   Представители Дальневосточного Комитета, прис. поверен. Александров и некоторые другие, познакомившись с политической программой Правительства, отнеслись к ней одобрительно, но добивались узнать, каковы намерения делегации по отношению к генералу Хорвату. Последний, объявив себя Временным Правителем в Гродекове, близ китайской границы, переехал затем во Владивосток, но его правительство ("Деловой Кабинет", во главе которого стоял бывший член Государственной Думы Востротин) признавалось далеко не всем краем, тогда как Правительство автономной Сибири (Лавров-Дербер) благодаря связи с земствами получало приветствия и заявления о поддержке и признании со всех концов Дальнего Востока. Но игнорировать генерала Хорвата, несомненно, крупного деятеля, и третировать его выступление в качестве правителя, как авантюру, было бы большой политической ошибкой ввиду явной необходимости воспользоваться его положением и влиянием на Дальнем Востоке. Поэтому членам Комитета дан был неопределённый, но искренний ответ: "К генералу Хорвату отнесутся так, как он этого заслуживает". Sapienti sat (лат. Умному достаточно).
   Однако помимо двух конкурирующих правительств -- демократического (Лаврова) и буржуазного (Хорвата) -- во Владивостоке оказалось ещё несколько независимых центров. Владивостокское чиновничество образовало свою коллегию, во главе которой встал профессор Восточного института Мендрин. Коллегия эта ввиду отсутствия общепризнанной власти давала от себя руководящие указания почти всему чиновничеству Владивостока. Помимо того, во Владивостоке работал и распоряжался, как фактический хозяин положения, междусоюзный военный совет, единственный обладатель реальной силы.
   Делегации Сибирского Правительства предстояло распутать эти сложные взаимоотношения. Между тем на Западе благодаря Сибирской Областной Думе создавалась обстановка крайне неблагоприятная для престижа власти.

Областная Дума "поддерживает" Правительство

   Сибирская Дума, как и следовало ожидать, едва возобновились её заседания, не замедлила избрать делегацию на Дальний Восток. Одна делегация уже "работала" в Уфе, дискредитируя Сибирское Правительство, теперь другая должна была нанести ему удар на Дальнем Востоке, продемонстрировав перед лицом иностранцев срам российской междоусобицы. Ещё в Иркутске, узнав о намерении избрать такую делегацию, Вологодский телеграфировал в Омск инструкцию не допустить посылки делегации на Дальний Восток, а в Томск -- просьбу Якушеву принять меры к задержанию делегации самой Думой. Но Якушев ответил, что делегация уже выехала и задержать её нельзя, но что Правительство может быть уверенным в её тактичности. Доверием власти лицемерный Якушев уже перестал пользоваться, и делегация по распоряжению из Омска была задержана в Иркутске командующим войсками Эллерц-Усовым и возвращена обратно. Любопытно отметить, что помимо открытой делегации на Дальний Восток был тайно командирован туда тов. председателя Думы проф. Никонов. Он выехал раньше Вологодского. В иркутских газетах мы прочли объявление, что на имя Никонова получен перевод, о чём ему даётся знать через газеты ввиду неизвестности его нахождения. Следов Никонова нигде не было видно, и, как оказалось впоследствии, он либо не доехал до места назначения, либо его таинственная командировка ограничивалась районом Забайкалья.
   Не успела Дума поднести Правительству один сюрприз в виде делегации на Дальний Восток, как она уже изобрела второй. Фракция социал-демократов внесла 18 сентября вопрос о необходимости выявить отношение Думы к Временному Сибирскому Правительству в связи с его выступлением на Уфимском Совещании. Фракция социалистов-революционеров поддержала срочность вопроса.
   Всё время, начиная с 10 сентября, когда возобновились заседания Думы, в президиуме её замечалась большая ажитация. Патушинский сообщил Якушеву о своей отставке, приехал Шатилов с докладом по начальству. Приехал с Востока Новоселов.
   Якушев вёл оживлённые переговоры по прямому проводу с Уфой и Иркутском. О переговорах этих знал только совет старейшин, куда не приглашали неблагонадёжных лиц. Но одно такое лицо случайно попало и раскрыло все планы. Затевалось серьёзное покушение на власть. Якушев через посредство иркутского комиссара Яковлева запрашивал, где находятся Краковецкий, Дербер, которых поджидали с Востока. Из показаний некоторых членов Думы выяснилось, что Яковлев, со своей стороны, сообщил просьбу Патушинского дать ему указания, что делать, и, кроме того, жаловался на военные власти, незаконно, по его мнению, задержавшие думскую делегацию на Востоке.
   Якушев же настаивал на возвращении Патушинского к власти, а затем предложил Новоселову объявить себя министром и готовился искусственно создать в Омске послушный Думе кворум, чтобы изменить направление политики Сибирского Правительства.
   Это был настоящий заговор!
   План начал выполняться и сейчас же по частям проваливаться. Делегация Думы, назначением которой было предупредить Дербера не сдавать власти, а держаться до последнего, принуждена была повернуть вспять из Иркутска. Патушинский, приславший телеграмму, что он по настоянию Думы берёт отставку обратно, получил ответ Вологодского, что председатель Совета министров не может признать возвращения Патушинского к власти, так как он сложил с себя полномочия односторонним актом, не требующим чьего-либо утверждения, и после этого уже не может считаться министром.
   Вопрос об отношении к Сибирскому Правительству, внесённый в Думу 18 сентября, обсуждался в закрытом заседании. В этом заседании говорилось о "беззакониях" Административного Совета, о необходимости изменить состав делегации Сибирского Правительства в Уфе, о недопустимости того, что Правительство, получив от Думы (!) мандат на посылку делегации в Уфу, проводит свою политику, а не политику, вытекающую из резолюции Думы, и не признает съезда членов Учредительного Собрания источником всероссийской власти. "Вредную деятельность Административного Совета надо парализовать", -- говорилось в Думе.
   В тот же день вечером Якушев, Шатилов и Новоселов выехали в Омск. Там уже был Крутовский, который обыкновенно заменял Вологодского как председателя и который при свидании в Красноярске выразил согласие вернуться в Омск. Таким образом, кворум набирался. Административный Совет после прибытия членов правительства подлежал освобождению от политических полномочий, и хозяином положения стало бы думское большинство.
   Крутовский по прибытии в Омск пытался созвать Совет министров, считая, что он, Шатилов и Михайлов втроём могут составить коллегию, решения которой, даже принятые двумя против одного, будут считаться законными. Крутовский потребовал: 1) изменения Положения об Административном Совете; 2) изменения состава делегации в Уфе и 3) включения в состав Совета министров Новоселова.
   Михайлов отказался принимать участие в обсуждении подобных вопросов, и заседание Совета министров, за отсутствием кворума, не могло состояться. Патушинский своим несвоевременным уходом из состава Правительства "подвёл" Думу, бардом которой он решил быть с самого начала своей министерской карьеры. Он сорвал кворум. Тогда оставался один выход -- включить Новоселова в Совет министров революционным порядком.
   Как раз в это время Дульцинея Патушинского -- Областная Дума -- получила от Яковлева известие о задержании её делегации в Иркутске. Губернский комиссар уведомил, что он считает задержание делегации незакономерным.
   Тогда было созвано экстренное заседание Думы, вопреки всякому наказу, без повесток ("свои" люди созывали друг друга по телефону), и был предъявлен Правительству вопрос о "незакономерных" действиях его агентов.
   -- Страна должна знать всю правду, -- заявил член Думы Гольдберг.
   -- Пусть же она знает всю правду, -- ответил ему один и, кажется, единственный присутствовавший на этом импровизированном заседании член Думы -- не социалист Соболев. -- Пусть она знает и ту правду, которую скрывает от неё представитель "трудового крестьянства" Гольдберг.
   И вслед за тем Соболев рассказал Думе в открытом заседании о том, во что превратился совет старейшин, как эта заговорщицкая организация через посредство президиума ведёт переговоры с губернаторами, вмешивается в управление, выписывает новую партию министров.
   Страна узнала правду про социалистический парламент. Ему нужны были не мир и порядок, а партийная гегемония. Привыкшие к приёмам подполья члены Думы исподтишка, прячась от собственных товарищей, подтасовывали политические карты вместе со своим почтенным председателем Якушевым.
   Это заседание Думы окончательно решило её судьбу. Вологодский дал знать в Омск, что он находит своевременным прервать работы Думы.

Ход работ в Уфе

   Делегаты Сибирского Правительства, как и следовало ожидать, заняли в Уфе место лидеров правой. Казаки окружали сибирских делегатов, как пышная свита. Предметом раздоров служил вопрос о черновском Учредительном Собрании. Во избежание излишних словопрений немедленно после оглашения деклараций общее собрание образовало согласительную комиссию в составе президиума и представителей всех организаций, приславших делегатов на Совещание, по одному от каждой. Это была очень многочисленная комиссия, и позиции её крайних сторон казались непримиримыми. Но умеренные социалисты и особенно действовавшая за кулисами "бабушка" Брешко-Брешковская вносили примирительный дух и способствовали сговору.
   Между деятелями типа Авксентьева, Брешко-Брешковской, с одной стороны, и Черновым, с другой -- дистанция огромного размера. Смешивать их в одно, как это делают лица, ненавидящие социалистов вообще, -- большая ошибка. Люди первого типа нужны России, ими должно строиться её будущее. Опыт, которого им не хватает, скоро научит их умеренности, но они внесут в обновлённую Россию тот новый дух власти, которого жаждет революционизировавшаяся страна. Насколько безнадёжна позиция эсеров-максималистов во главе с Черновым, которых должны поглотить большевики, гораздо определённее и смелее выражающие свои конечные стремления, настолько же велико право на будущее умеренных социалистических элементов.
   Я остаюсь при убеждении, которым руководствовался и в период создания Директории, что черновское Учредительное Собрание следовало стереть с лица земли, но я считаю ошибкой, что не была поддержана здоровая мысль умеренных групп о создании особого представительного органа для содействия Директории в решении основных вопросов политической жизни.
   Компромисс направился в другую сторону. Дела на фронте ухудшались. Уфа, сравнительно недалеко отстоявшая от района военных действий, болезненно переживала падение Казани, Симбирска, нажим на Самару. Чехи за кулисами угрожали оставить фронт, если сговора противников не последует. Казаки стали колебаться. Земли уральских и оренбургских казаков опять попадали под удар большевиков. Учредиловцы пользовались этим положением. Компромисс состоялся. Было решено признать Учредительное Собрание, если к 1 января 1919 г. соберётся кворум его и сложит перед ним власть. Это решение было лицемерно. Те, кто предлагал такой выход, надеялись, что фактически Учредительное Собрание не соберётся. В то же время оставлялся в качестве постоянно действующего органа съезд членов Учредительного Собрания во главе с Черновым, который уже появился на горизонте и начал действовать.
   Приведу телеграмму, посланную из Уфы 19 сентября.
   
   "18 сентября заседание открывается в 7 часов вечера при переполненном зале. Председатель оглашает приветственные телеграммы, поступившие на имя Совещания. Заслушивается и принимается без прений доклад мандатной комиссии. На очереди доклад комиссии по организации всероссийской власти, от имени которой выступает Кругликов. После краткого обзора работ комиссии он излагает принятые ею положения, которые сводятся к следующему: Государственное Совещание устанавливает как непременное обязательство Временного Всероссийского Правительства: 1) содействовать съезду членов Учредительного Собрания в скорейшем созыве Собрания; 2) неуклонно руководствоваться в своей работе верховными правами Учредительного Собрания; 3) представить Учредительному Собранию по возобновлении его работ отчёт о своей деятельности по освобождению России от советской власти и восстановлению её единства. Принято непризнание Брестского и других договоров, заключенных большевистской властью, продолжение войны с Германией совместно с союзниками. В области военной -- воссоздание русской армии, полное невмешательство военных властей в гражданское управление, восстановление крепкой воинской дисциплины, устранение армии от политики. В области гражданской -- устроение освобождающейся России на началах признания за областями широкой автономии, обусловленной географическими, экономическими и этнографическими признаками; признание за культурными меньшинствами, не занимающими отдельной территории, прав на культурное самоопределение; восстановление городских и земских самоуправлений, установление гражданских свобод, принятие мер к охране порядка и безопасности. В области народнохозяйственной -- борьба с хозяйственной разрухой, содействие развитию производительных сил страны, государственное регулирование торговли и промышленности, принятие мер к повышению производительности труда, развитие рабочего законодательства, признание полной свободы коалиции, отказ от хлебной монополии и твердых цен, с сохранением нормировки распределения продуктов и государственных заготовок, при участии частно-торгового аппарата, борьба с обесценением бумажных денег, восстановление налогового аппарата, усиление прямого и косвенного обложения. В области земельных отношений -- оставление земли до Учредительного Собрания в руках фактических обладателей, принятие мер к расширению трудового землепользования применительно к бытовым и экономическим особенностям отдельных местностей.
   Доклад комиссии принимается без прений. Закрывая заседание, председатель обращается к участникам Совещания со следующими словами: "Пять дней прошло с тех пор, как мы избрали нашу комиссию по вопросу о создании власти, но эти пять дней как членам Государственного Совещания, так, в особенности, стране и армии показались месяцами. Мы достигли соглашения в кардинальных пунктах; ещё небольшое напряжение сил, ещё один-два дня -- и Совещание назовёт не только принципы основания и программу, на которых будет строиться государственная власть, но и тех, которые будут поставлены во главе нарождающейся единой сильной России" (шумные продолжительные аплодисменты).
   В кулуарах царит большое оживление. Собравшаяся публика долго не расходится и, образовав группы, обсуждает подробности прочитанной декларации. В большинстве случаев -- удовлетворение достигнутым примирением разногласий, надежда на близкое окончание процесса создания долгожданной всероссийской власти".
   
   Оставалось определить взаимоотношения всероссийской власти и областных правительств и избрать Директорию. Вопрос о лицах грозил стать предметом новой горячей борьбы. Делегации Сибирского Правительства в Уфе были даны твёрдые указания не допускать эсеровского засилья в Директории, но события в Омске, разыгравшиеся благодаря злосчастной авантюре Областной Думы, заставили пойти на компромисс.

Вологодский во Владивостоке

   Поезд Вологодского прибыл во Владивосток 20 сентября вечером. Председателя Совета министров встретили торжественно. Ещё в Никольск-Уссурийске заменивший Дербера Лавров приветствовал Вологодского от имени владивостокской группы Правительства и заявил, что с прибытием Вологодского Владивосток признает только власть возглавляемого им Омского Правительства. Делегат рабочих просил защитить от гнёта буржуазной власти Хорвата.
   Встречали Вологодского во Владивостоке при большом стечении народа представители Сибирского Правительства, членов Сибирской Думы от Дальнего Востока, представители земства и города. На вокзале были Краковецкий, Медведев, Агарев. Последние два произнесли приветственные речи. Немедленно по прибытии Вологодский посетил здание, где помещалось правительство Лаврова, и там был встречен Дербером, Моравским и прочими членами подлежавшего ликвидации "Правительства автономной Сибири". Представителей правительства генерала Хорвата на вокзале не было.
   История и цели выступления генерала Хорвата нам были уже известны.
   Узнали мы кое-что и о прошлом генерала.
   Он родился в 1859 г., получил образование в Инженерной академии и принимал видное участие в постройке Закаспийской железной дороги.
   С 1903 г. он занимал должность управляющего Китайской Восточной железной дорогой. На этой ответственной должности он заявил себя таким умелым и культурным администратором, проявил столько гуманности и заботливости о служащих, что Временное Правительство после Февральской революции предоставило ему права комиссара в полосе отчуждения дороги.
   После того как выступления Корнилова, Каледина, Дутова и других показали, что борьба с большевизмом, подкрепляемым немцами, внутри России без помощи союзников невозможна, генерал Хорват решил, что борьба эта может увенчаться успехом только в том случае, если будет начата на Дальнем Востоке, при подготовке средств к ней в свободной от большевиков полосе отчуждения Китайской Восточной дороги и при условии получения достаточной помощи со стороны союзных держав.
   В апреле 1918 г. Дмитрий Леонидович отправился в Пекин для совещания с нашим посланником в Китае кн. Кудашевым и с известным финансистом Путиловым.
   Союзные представители в Китае, ознакомившись с идеей Дмитрия Леонидовича, высказали ему полное сочувствие и готовность оказать самую действенную поддержку.
   Генерал Хорват смотрел на войну с большевиками как на продолжение войны с Германией . Он видел, что главные силы большевиков составлены из немецких пленных, и только потому счёл возможным обратиться к помощи союзников.
   Когда настал час действовать решительно, он, не видя кругом никого, кто мог бы организовать государственную власть, зная, что представляют из себя Дербер и приморское земство, и считая себя единственным законным преемником власти Российского Правительства на Дальнем Востоке, -- покинул свой почётный и покойный пост в Маньчжурии и принёс себя в жертву долгу. 9 июля 1918 г., остановившись со своим отрядом у станции Гродеково в Никольск-Уссурийском уезде Приморской области, он объявил себя Временным Правителем.
   Не честолюбие, а только чувство долга толкнуло генерала Хорвата на этот шаг, и это так хорошо понималось всеми, не принадлежавшими к левым революционным партиям, что интервьюировавший меня в Харбине редактор "Новостей жизни" Клиорин с совершенной искренностью и по собственной инициативе настойчиво рекомендовал мне, как члену делегации Вологодского, помнить, что генерал Хорват нужен и незаменим на Дальнем Востоке.
   Но мы знали хорошо и то, как ревниво относились дерберовцы ко всему, что касалось генерала Хорвата, и нам было ясно, что для скорейшей ликвидации "дубликата" нужно было сделать вид, что мы, Сибирское Правительство, генерала Хорвата не признаём. Поэтому, несмотря на особую декларацию о готовности войти в переговоры со всеми правительствами, мы решили на время заняться одним только кабинетом Дербера, как бы игнорируя Временного Правителя.
   Как выяснилось, ко времени приезда Вологодского кабинет Дербера совершенно переродился. Многие из "избранников Думы" ушли, были кооптированы лица, ничего общего с Сибирской Областной Думой не имевшие, и даже во главе стал кооптированный член правительства Лавров.
   Нужно было спешить. Со дня на день во Владивосток должны были прийти сведения о конфликте Правительства и Думы. К счастью, материальное положение дерберовской группы было настолько плачевно, что она сама спешила с ликвидацией, и уже на другой день было решено, что все находившиеся во Владивостоке министры подадут в отставку. По существу против ликвидации никто из них не спорил. Вопрос шёл лишь о том, в какую форму должны быть облечены заявления об отставке, чтобы подчёркнуто было слияние власти, преемство и единство правительства. Это был вопрос политического самолюбия; форма скоро была найдена.
   Переговоры закончились вовремя. Не успели владивостокские министры подать в отставку, как пришло известие о конфликте Омска с Областной Думой и предупреждение Дерберу не сдаваться. Но было уже поздно.
   -- Мы наделали чёрт знает что: сдали власть как раз когда столкнулись Дума и правительство Вологодского.
   -- Откуда эти сведения?
   Этот разговор Дербера с Лавровым случайно донёсся до меня во время приёмки дел. Из него достаточно хорошо видно, как глубоко партийны были все поступки людей типа Дербера. Впрочем, это вполне понятно: происходила определённая борьба крайних и умеренных демократических течений.
   Министр почт и телеграфов, он же министр путей и продовольствия Моравский отказался сдавать дела, и вскоре из Иркутска было сообщено, что за подписью Моравского рассылается шифрованная телеграмма почтово-телеграфным служащим с призывом не повиноваться Сибирскому Правительству.

Краткий обзор деятельности Правительства автономной Сибири

   При сдаче дел так называемого Правительства автономной Сибири выяснилось, что после свержения 29 июня советской власти Временное Правительство, объявив о принятии им всей полноты высшей правительственной власти, в то же время, ввиду отсутствия у Правительства технического аппарата, необходимого для фактического осуществления всей полноты функций высшей правительственной власти, признало целесообразным временно, впредь до создания такого технического аппарата, предоставить управление всеми, за исключением дипломатических переговоров, делами Земской Управе и владивостокскому городскому самоуправлению. Отсюда и возникла тенденция владивостокского земства к правительственной власти, которая привела его в январе 1920 года к созданию приморского правительства.
   В первый период внутреннего конструирования и подготовки надлежащего штата технического аппарата власти, деятельность министерства внутренних дел Правительства автономной Сибири была направлена, по словам отчёта, главным образом, "на создание отделов общей информации и информации политической и на развитие их деятельности". С этой целью, при первом отделе организовано было издание "Вестника Временного Правительства Автономной Сибири", как официального органа Правительства, и приняты меры к широкой информации населения местностей, постепенно освобождавшихся от советской власти" . При просмотре "Вестника" обнаруживались многочисленные попытки Правительства автономной Сибири сговориться с Временным Правителем и безуспешность этих попыток. Энергия Правительства должна была поэтому обратиться в сторону борьбы с Деловым Кабинетом (так называлось правительство ген. Хорвата).
   Организованный Правительством политическо-информационный отдел преследовал одновременно задачу борьбы с остатками большевизма в области, "в предупреждение возможности каких-либо организованных выступлений против Временного Правительства" , и во-вторых, "организации охраны личной безопасности членов Правительства от покушений со стороны правых элементов, олицетворяемых Временным Правителем и его Деловым Кабинетом, и вообще своевременное получение необходимых сведений о планах и деятельности этого кабинета, в видах защиты от покушений с его стороны против земства, города и Правительства."
   "К 29 августа," говорится дальше в обзоре, "процесс конструирования власти в общем закончился, и Временное Правительство признало своевременным издать указ о фактическом принятии им на себя всей полноты функций высшей правительственной власти, с тем, чтобы за Приморской Областной Управой и Владивостокским городским самоуправлением остались только функции власти в пределах, предоставленных им, как органам местного самоуправления, Положением Временного Всероссийского Правительства. Одновременно с этим указом от 30 августа Правительство назначило председателя Областной Земской Управы областным комиссаром Приморской области" . Но, так как в начале сентября открылось сообщение с Западной Сибирью, то Правительство автономной Сибири так и не приступило к организационной работе, и принятие дел от ликвидируемых учреждений вылилось, главным образом, в расчёты со служащими.
   Ещё только приступлено было к сдаче дел, как стало известно, что накануне нашего приезда во Владивосток в Омске произошли печальные события.

Генерал Гайда

   21 сентября вечером, на другой день после приезда во Владивосток, я по поручению Вологодского говорил по прямому проводу с Омском. Речь шла о предоставлении генералу Гайде командования сибирской армией. Предложение это было выдвинуто нами из Владивостока. Мы мотивировали его тем, что Гайда являлся всё время энергичным и активным сторонником Омского Правительства, помогая распространению его власти по всей территории Сибири. Мы надеялись, что он останется и впредь лояльным по отношению к Правительству и поведёт за собой чехов, которых некоторые их политические лидеры склоняли влево. Кроме того, мы рассчитывали, что назначение Гайды ускорит получение помощи от союзников, остановившихся в недоумении перед картиной бесчисленного множества областных правительств и постоянных их междоусобий, которым Владивосток давал блестящий образец. Наконец, среди русских генералов не было никого, кто пользовался бы общим признанием у офицерства. Последнее разбилось на группы, и каждая боялась преобладания другой. Особенно усердно рекомендовал мне назначение Гайды клеврет (старослав. приспешник) последнего, поручик Калашников, впоследствии возглавлявший восставший гарнизон в Иркутске.
   Гайда -- несомненный карьерист, но незаурядная личность.
   Уже в 1912 г. он был участником Балканской войны, сражаясь у Скутари. Когда же разразилась мировая война, он при первой возможности, 30 октября 1914 г., перешёл на сторону братьев по крови -- славян. Он поступил в ряды черногорских войск, но вскоре началось крушение сербского и черногорского государств. Отступив через Албанию с черногорскими и сербскими войсками, Гайда не пал духом. Он проехал в Петроград с русским санитарным отрядом под видом русского врача. Здесь он сейчас же зачислился в сербскую дивизию, состоявшую под русским командованием, и с этой дивизией вернулся на фронт, чтобы грудью своей защищать Россию. В это время целые чехословацкие части из австрийской армии стали переходить на сторону России. После сентября 1916 г. Гайда был переведён младшим офицером во второй чехословацкий полк, затем командовал ротой, потом батальоном. За бой у Зборова он был награждён офицерским Георгиевским крестом 4-й степени и получил командование полком. Здесь его застал распад русской армии. Чехословацкие дивизии направились через Центральную Россию и Сибирь, чтобы проехать через Владивосток в Западную Европу.
   Когда большевики потребовали разоружения чешских полков, Гайда принял вызов. Новониколаевский совдеп был окружён им и арестован.
   После того как в Омске утвердилась власть Сибирского Правительства, капитан Гайда направил свои силы на Восток.
   Это был славный поход. В районе Иркутска чехословацкие и сибирские войска симулировали отступление, устроив значительную засаду. Большевики поддались на это, попали в кольцо и были перебиты целыми частями у Байкала. Этим были сохранены тоннели кругобайкальской дороги. Был также совершён другой геройский манёвр: сравнительно небольшой отряд под командой полковника Ушакова переправился через Байкал, зашёл в тыл большевикам, смял их и вышел на соединение со своими.
   За победы в Восточной Сибири капитан Гайда был произведён в полковники, а затем в генералы.
   Гайда, ещё молодой человек, производил впечатление силы и решительности. Краткие, отрывочные, но всегда ясные и точные фразы выражали его характер. Глядя на него, невольно думалось: "Огонь нам в пользу, если он у нас обуздан, укрощён".

Омские события

   Омск ничего не ответил мне по поводу назначения Гайды, сославшись на необходимость переговорить с Ивановым-Риновым, который находился в это время в Уфе, но зато бывший у аппарата Крутовский сразу перешёл на более злободневные для Омска темы: чем объясняется "грубый" инцидент с делегацией Областной Думы в Иркутске и почему Председатель Совета министров телеграфировал о необходимости объявить роспуск Думы. Я объяснил Крутовскому, что Председатель Совета министров не мог допустить прибытия на Дальний Восток, с его сложной обстановкой, делегации Думы, которая внесла бы ещё большую пестроту в обстановку и без того политически скандальную, и что поведение думской делегации в Уфе достаточно ясно показало, насколько можно было доверять Думе. Что же касается роспуска Думы, то Председатель выразил мнение, что следует объявить перерыв её работе, а не роспуск, ввиду того что Дума вышла за пределы намеченной программы работ. Крутовский ничего на это не ответил, и к аппарату неожиданно подошёл Якушев, о пребывании которого в Омске мы ещё не знали.
   "Сообщите Председателю Совета министров, -- сказал он, -- что Областная Дума дала министру Новоселову мандат на вступление в состав Правительства".
   Это заявление оказалось впоследствии лживым. Дума как таковая Новоселову никакого мандата не давала.
   В тот же вечер, 21 сентября, в Омске были арестованы Крутовский, Шатилов и Новоселов, а на другой день последний был убит.
   Вот как описывается происшедшее в правительственном сообщении, правдивость которого не подвергалась сомнению.
   
   "Верховная государственная власть в Сибири принадлежит Совету министров Временного Сибирского Правительства, который к 20 сентября сего года состоял из шести лиц: П.В. Вологодского, И.И. Серебренникова, И.А. Михайлова, М.Б. Шатилова, Г.Б. Патушинского и В.М. Крутовского. Из этих шести лиц П.В. Вологодский находился на Дальнем Востоке, руководя переговорами с союзниками, И.И. Серебренников был в Уфе в составе делегации на Государственном Совещании по созданию всероссийской власти, М.Б. Шатилов -- в Томске, Г.Б. Патушинский находился в Иркутске, так как им ещё 9 сентября было подано прошение об отставке. Наконец, В.М. Крутовский, неоднократно заявлявший ранее об уходе от министерского поста, проживал в г. Красноярске. Таким образом, из всего состава Совета министров 19 сентября с.г. нового стиля налицо в Омске оставался лишь один министр финансов И.А. Михайлов.
   Предвидя такое положение дел, Совет министров ещё 7 сентября, будучи в законном составе, издал постановление о передаче прав Совета министров по разрешению неотложных дел на время отсутствия большинства его членов Административному Совету, учреждённому 24 августа и состоящему из управляющих министерствами и товарищей министров, под председательством министра снабжения И.И. Серебренникова. Но ввиду отъезда И.И. Серебренникова в Уфу исполнение обязанностей председателя было передано И.А. Михайлову.
   19 сентября в г. Омск прибыли министр туземных дел M.Б. Шатилов, министр внутренних дел В. М. Крутовский и Председатель Сибирской Областной Думы И.А. Якушев. В состоявшемся 20 сентября заседании Совета министров, в котором участвовали В. М. Крутовский, И.А. Михайлов и М.Б. Шатилов, министры Крутовский и Шатилов высказались определённо против направления деятельности Административного Совета и намеревались, вопреки состоявшемуся ранее решению Совета министров, ввести в состав Правительства в качестве полноправного министра А.Е. Новоселова.
   В ночь на 21 сентября В. М. Крутовский, М.Б. Шатилов, И.А. Якушев и прибывший с ними гражданин А.Е. Новоселов были арестованы по постановлению уполномоченного командующего армией по охране государственного порядка и спокойствия, начальника гарнизона г. Омска полковника Волкова по обвинению в том, что этими лицами замышлено и приступлено к совершению государственного переворота, направленного против государства Российского и Временного Сибирского Правительства. Арест был произведён без ведома не только заместителя Председателя Совета министров и Председателя Административного Совета И.А. Михайлова и самого Административного Совета, но и без ведома временно управляющего военным министерством генерал-майора Матковского. В тот же день от В. М. Крутовского и М. Б. Шатилова были получены прошения об отставке.
   В 7 часов вечера 21 сентября, непосредственно перед назначенным в тот день заседанием, были получены в здании Административного Совета заместителем председателя Совета министров и временно управляющим военным ведомством от начальника гарнизона донесения о произведённых арестах. Административный Совет, обсудив эти донесения, единогласно постановил: немедленно освободить из-под стражи В. М. Крутовского, М.Б. Шатилова и И.А. Якушева, о действиях начальника гарнизона полковника Волкова сообщить командующему армией. Вследствие же направления дела начальником гарнизона об аресте Новоселова прокурору Омской судебной палаты вопрос об освобождении Новоселова был признан подлежащим обсуждению названного прокурора.
   Прошения В. М. Крутовского и М.Б. Шатилова об отставке были рассмотрены Административным Советом и условно удовлетворены, с направлением дела об окончательном увольнении их, а равно и министра Г. Б. Патушинского, в Совет министров по принадлежности.
   Независимо от всего изложенного в том же заседании Административного Совета было вынесено постановление о перерыве занятий Сибирской Областной Думы и её комиссий вследствие несоблюдения ею установленного Советом министров и президиумом Думы соглашения о программе занятий Думы и крайней неполноты состава Думы, не пополненной до сих пор представителями целого ряда групп населения, согласно принятому самой Думой закону о пополнении состава Думы. Постановление о перерыве занятий Думы принято Административным Советом на точном основании постановления Временного Сибирского Правительства от 7 сентября, которым Административному Совету предоставлено право роспуска Думы, причём Административный Совет объявил перерыв занятий Думы, передав установление срока возобновления занятий Совету министров. Перерыв занятий Сибирской Областной Думы находится точно так же в полном согласии с сообщением Председателя Совета министров П.В. Вологодского от 18 сентября, уведомившего Административный Совет о возможности роспуска Думы.
   В заседании Административного Совета 23 сентября были доложены результаты экстренного расследования по поводу убийства конвоирами гражданина Новоселова. В этом же заседании товарищ министра внутренних дел А.А. Грацианов, посетивший В. М. Крутовского и М.Б. Шатилова по их освобождении, сообщил, что прошения об отставке, по объяснению В. М. Крутовского, им и Шатиловым были подписаны под угрозой расстрела; далее А. А. Грацианов, со слов того же Крутовского, сообщил, что Крутовскому и Шатилову по освобождении их было предъявлено лицами, их арестовавшими, требование покинуть город Омск в течение 24 часов. Заявление В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова о вынужденной подаче ими прошений об отставке и вынужденном их отъезде, а также невыясненность обстоятельств убийства А.Е. Новоселова вызвали единодушное решение Административного Совета о немедленном образовании Верховной следственной комиссии из трёх членов Административного Совета под председательством управляющего Министерством торговли и промышленности профессора П.П. Гудкова в составе: временно управляющего Министерством народного просвещения профессора В. Н. Саввина, исполняющего обязанности управляющего делами Совета министров, члена Омской судебной палаты И. И. Карнеева-Гребарова, представителя военного ведомства, представителей военного и гражданского прокурорского надзора и следственной власти.
   Наряду с этим заместитель Председателя Совета министров И.А. Михайлов обратился по телеграфу к командующему армией в г. Уфу с категорическим предложением об устранении от должности начальника гарнизона города Омска и назначении расследования его действий, вследствие чего командующим армией и было сделано распоряжение об устранении от должности полковника Волкова и его аресте.
   Утром 24 сентября начальником военного контроля полковником Зайчеком был арестован товарищ министра внутренних дел Грацианов и была сделана попытка арестовать заместителя Председателя Совета министров и Председателя Административного Совета, министра финансов И.А. Михайлова.
   По докладу полковника Зайчека, арест Грацианова и попытка ареста Михайлова произведены им по телеграфному распоряжению из Челябинска от чешского высшего начальства.
   В течение суток со времени ареста Грацианова Административный Совет установил: во-первых, что Верховная Всероссийская власть, сформированная уже к этому времени, не делала распоряжений ни об аресте И.А. Михайлова, ни об аресте А.А. Грацианова, и 25 сентября утром товарищ министра внутренних дел А.А. Грацианов из-под ареста был освобождён и не осуществлялись уже более попытки к аресту Михайлова; и во-вторых, что Верховная Всероссийская власть постановила вернуть к деятельности министров В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова и прервать занятия Сибирской Областной Думы.
   25 сентября, в связи с изложенными выше событиями, от Председателя Совета министров Временного Сибирского Правительства из Владивостока получена на имя министра финансов И.А. Михайлова телеграмма с одобрением действий и решений Административного Совета и с указанием на необходимость производства расследования о действиях начальника гарнизона.
   В вечернем заседании Административного Совета 25 сентября было постановлено пополнить состав Верховной комиссии одним представителем чехословацких войск и одним представителем от омского совета присяжных поверенных" ("Сибирский Вестник", No 32).
   

Попытки переворота и содействие чехов

   В приведённом сообщении обращает на себя внимание указание на вмешательство в инцидент со стороны чехов. Якушев был в постоянном контакте с некоторыми чешскими "политиками" -- особая дружба установилась между сибирскими эсерами-черновцами и чехами Глоссом и Рихтером, недалёкими и неуклюжими дипломатами, как раз под стать тому типу деятелей, которые преобладали в Областной Думе и страдали честолюбием, не имея данных на успех.
   Трогательная дружба Областной Думы с чешскими политиками привела последних к решению активно выступить в поддержку заговорщиков. И я не сомневаюсь, что эта поддержка была обещана раньше, в Томске, иначе Дума не решилась бы выступить, потому что за ней зияло пустое пространство, в то время как Правительство пользовалось широкой общественной поддержкой и обладало лояльными военными силами.
   Как только в Томске получена была телеграмма с указом о перерыве работ, Дума решила оказать неповиновение, организовала своё правительство -- "Исполнительный комитет" -- и постановила предать суду Михайлова (министра финансов) и Грацианова (товарища министра внутренних дел), распоряжением которых была закрыта Дума.
   Энергичный и смелый томский губернский комиссар А. Н. Гаттенбергер, впоследствии министр внутренних дел при Директории и адмирале Колчаке, быстро ликвидировал всю эту детскую затею, не обратив внимания на угрозы и требования, которые предъявляли к нему чехи об освобождении арестованных членов исполнительного комитета.
   Вот эпизоды из этой чехо-эсеровской кампании.
   Губернский комиссар Гаттенбергер сидит у себя в служебном кабинете. В том же доме помещается канцелярия Сибирской Областной Думы. Там происходят непрерывные конспиративные заседания, на которые приглашается и чешский "дипломат", доктор Глосс. Участие в совете старейшин Думы посторонних лиц было обычным явлением. Самарский уполномоченный Гуревич сиживал и на заседаниях Думы, не то что в совете старейшин -- там он был своим человеком. Зато из членов Думы приглашались далеко не все, кому следовало представительствовать в совете старейшин.
   Бывает время от времени в закрытых заседаниях совета и иностранец, доктор Глосс. Неожиданно в один из тревожных дней он появляется в кабинете Гаттенбергера, куда проходит в сопровождении двух солдат, по-видимому, из совета Думы, находившегося, как сказано, в том же доме.
   -- Вы что здесь делаете? -- спрашивает Глосс.
   -- А вам что угодно? -- отвечает комиссар.
   -- В городе тревожно, я хочу знать, что вы делаете.
   -- Нет, в городе спокойно. Вы можете не беспокоиться, а я занимаюсь делами, которые вас не могут интересовать.
   Глосс ретируется. Это было накануне роспуска Думы. Спустя два дня, когда помещение канцелярии Думы было опечатано, а некоторые члены Думы, и в том числе Павел Михайлов, были арестованы, Глосс, опять в сопровождении солдат, занимает служебный кабинет Гаттенбергера в его отсутствие и оттуда звонит ему по телефону.
   -- Кто у телефона?
   -- Доктор Глосс.
   -- Что вам угодно?
   -- Вам известно, что помещение Областной Думы опечатано?
   -- Да, известно.
   -- А вам известно, что арестован член Думы Павел Михайлов?
   -- Известно. Это я распорядился об аресте.
   -- А на каком основании?
   -- По распоряжению Правительства. А вы по какому основанию вмешиваетесь?
   -- Я прошу вас приехать в Управление комиссара, мне нужно переговорить с вами.
   -- Мне не о чем говорить с вами. Я разъединяю телефон.
   Гаттенбергер едет затем к генералу Пепеляеву, командиру корпуса, стоявшего тогда в Томске, и рассказывает разговор с Глоссом. Пепеляев обещает Гаттенбергеру в случае надобности арестовать Глосса и сдать его Гайде, который должен как раз проезжать Тайгу (станция близ Томска).
   Гаттенбергер возвращается к себе. Опять звонок.
   -- Я доктор Глосс. Когда же вы приедете?
   -- Я не приеду и прошу вас меня не беспокоить. Я был у Пепеляева, и он гарантирует поддержание порядка.
   -- У кого вы были?
   -- У Пепеляева.
   -- Зачем вы у него были?
   -- Я вам сказал уже, что не буду давать объяснений своих действий.
   -- А что вам сказал Пепеляев?
   -- Сказал, что если нужно будет, он вас арестует.
   -- Гм!
   После этого Глосс прекращает разговор и больше не беспокоит управляющего губернией.
   После всех этих перипетий Глосс был убран из Томска и стушевался вплоть до иркутского восстания.

Несчастная жертва

   Убитый в Омске Новоселов был настоящей жертвой чужой игры. Настоящим виновником его смерти является Якушев, который руководил всей этой политической авантюрой, печальные последствия которой гораздо тяжелее, чем можно было думать.
   Новоселов -- сибирский казак по происхождению, талантливый писатель. Его очерки из сибирского быта написаны красиво и тепло. Он прибыл с Востока, желая отдохнуть от политики и отдаться литературной работе.
   Связь Новоселова с казачеством внушила, очевидно, реакционным кругам мысль, что это опасный человек, в то время как в действительности он мог быть только полезным человеком. Невежественная рука озлобленного человека, явно не отдававшего себе отчёта в бессмысленной жестокости и тяжкой преступности совершаемого, покончила с Новоселовым в загородной роще Омска.
   С этого момента началась военная распущенность, которая постепенно возрастала, в которой вылилась и месть за пережитое во время революции от "социалистов" -- такое же бесхитростное мировоззрение, как и у крестьян, смешивающих всех социалистов в одно, -- и деморализация, укрепившаяся за время тирании большевиков, озлобившая и ожесточившая нравы.
   Говорят, что сам полковник Волков, начальник Омского гарнизона, не предвидел такого исхода ареста и рвал на себе волосы, когда узнал о случившемся.

Компромиссная Директория

   Между тем работы комиссии по созданию всероссийской власти близились к концу. Компромисс следовал за компромиссом. На всех решениях лежала печать поспешности и неискренности. Чехи торопили и запугивали. Общая военная обстановка, опасность, грозившая самой Уфе, действовали на членов Совещания, заставляя больше отдаваться чувству, чем разуму. Неудачность выбора города давала себя знать.
   После компромисса по вопросу об Учредительном Собрании 1-го созыва, последовал второй -- по вопросу об областных правительствах. Вместо определённого решения вопроса о том, остаются они или нет, было постановлено "положиться на мудрость" будущего правительства. Вологодский из Владивостока дал указание, что он считает целесообразным сохранить весь сложившийся сибирский аппарат власти, придав ему значение общегосударственного, но эта идея не нашла себе отражения.
   Резолюция по этому вопросу такова:
   
   "1. Всероссийское Правительство является до созыва Учредительного Собрания единым носителем верховной суверенной власти. 2. Все функции областных правительств должны быть переданы центральному правительству, как только оно потребует. 3. Мудрости правительства предоставляется во всем остальном установить границы взаимной компетенции".
   
   Следующим и последним компромиссом являлся состав Директории. Сибирские делегаты по соглашению с Омском и Владивостоком заявляли отвод против Зензинова, как типично партийного человека, и были мало удовлетворены Виноградовым, предпочитая ему Востротина. Первый хотя и кадет, но мало устойчивый, с наклоном к демагогии, типа Некрасова, который, как известно, сыграл печальную роль в правительстве кн. Львова, а потом Керенского.
   Но Востротина отвели, обвинив его в продаже отечества японцам. Зензинова провели в качестве заместителя Чайковского, о котором была дана неправильная информация, что он может быстро прибыть в Сибирь. Виноградова провели тоже как заместителя известного кадета, московского головы Астрова, который, как оказалось, был принципиальным противником директориального управления и вопреки распространявшимся в Уфе сведениям был далеко от неё и даже не собирался ехать в Сибирь.
   Омские события заставили сибирских делегатов проявить уступчивость. Они опасались, что события разовьются и престиж Правительства падёт настолько, что придётся идти ещё на большие уступки. Зензинов прошёл, несмотря на свою совершенную неравноценность и политическое отличие от общеуважаемого и непартийного Н.В. Чайковского, в качестве его заместителя.

23 сентября

   Всероссийское Правительство возродилось. Правда, многое осталось неясным. Конституция Директории: вопрос о её председателе, о порядке голосования и принятия решений, о совместительстве с исполнительными функциями, о порядке организации Совета министров -- всё осталось неразработанным, предоставленным "мудрости" самого Правительства. Но всё же соглашение было достигнуто, русские люди проявили, наконец, способность примирять противоположные интересы и стремления, и день 23 сентября был политическим праздником возрождения России.
   В 11 часов ночи открылось Государственное Совещание для выслушивания результатов работ согласительной комиссии.
   Приведу опять полностью телеграфную информацию об этом знаменательном дне.
   
   "Публика с нетерпением ожидает в кулуарах, быстро заполняет все свободные места. Председательствует Авксентьев. После выслушивания журнала предыдущего заседания и поступивших на имя Совещания телеграмм от французских и английских дипломатических представителей, а также русских послов в Риме и Пекине на трибуну всходит докладчик комиссии по организации всероссийской власти Кругликов. Зал мгновенно замирает. В ясной, определённой форме он излагает выводы, к которым пришла комиссия при определении взаимоотношений центрального и областных правительств и персонального состава правительства, заместителей и членов. В последнем суждении комиссии объединены акты об образовании верховной всероссийской власти, которые докладчик предлагает Совещанию утвердить. Согласно акту, вся полнота всероссийской власти вверяется правительству в числе 5 лиц: Авксентьева, Болдырева, Вологодского, Астрова и Чайковского, которое руководствуется в своей деятельности положениями, принятыми Государственным Совещанием, до созыва Учредительного Собрания. Персональными заместителями являются: Авксентьева -- Аргунов, Болдырева -- Алексеев, Вологодского -- Сапожников, Астрова -- Виноградов, Чайковского -- Зензинов. Члены Всероссийского Правительства, приступая к исполнению обязанностей, дают торжественное обещание хранить верность народу и государству Российскому, выполнять обязанности в согласии с актом об образовании верховной власти. Заменивший Авксентьева на председательском кресле Роговский обращается к членам Совещания с вопросом, не имеется ли замечаний. Таковых не оказывается. Акт утверждается единогласно, после чего Роговский просит членов Правительства и их заместителей занять почётные места. Один за другим, сопровождаемые громом аплодисментов, выходят избранники на эстраду и подписывают текст торжественного обещания.
   От имени Государственного Совещания новое Правительство приветствует Знаменский. "Перед Совещанием встала громадная задача создать правительство не одного класса, не одной партии, но всей страны, путём взаимных уступок. Оно образовано возродить единую, сильную демократическую Россию. Трудны его обязанности, но пусть оно будет спокойно: оно не одно -- все партии и группы, участвовавшие в Совещании, и каждый из нас поддержат его".
   На трибуне появляется представитель чешского Национального Совета Павлу. Весь зал встаёт и рукоплещет. "От имени чехословацкого Национального Совета, чехословацкого народа, чехословацких войск и союзных с ними войск Польши, Румынии и юго-славян приветствую новое Всероссийское Временное Правительство, залог единой великой свободной демократической России -- той великой России, которая будет опорой свободы и нашей и вашей. Мы ясно сознаём, что наша и ваша судьба общая, мы и вы боролись за свободу, мы боремся теперь за единую свободную Россию, ибо без единой свободной России не будет единой великой Чехии, Румынии, Польши и Югославии".
   По поручению правительства отвечает Авксентьев. "Мы никогда не сомневались, что мы не одни в борьбе с захватившей русские области Германией и большевиками. От имени Правительства позвольте мне благодарить вас и выразить надежду, что Россия скоро опять встанет в ряды держав, которые борются с германским деспотизмом". Далее оратор обращается к членам Государственного Совещания, благодарит их за приветствия. В том, что правительство будет не одно -- для него великая поддержка в его трудных обязанностях. Правительство будет твёрдо до конца оставаться на своём посту, будет охранять права, требовать выполнения обязанностей; оно не забудет, что речь идёт о спасении России, благе народном (долгие, несмолкаемые аплодисменты). Председательствующий просит представителей правительств, партий и групп подписаться под актом.
   Зал пустеет медленно. Несмотря на глубокую ночь, публика не расходится и обсуждает события великого дня. Всюду радостные, оживлённые лица".
   
   Я был в это время на противоположном конце Сибири, но я верил и верю искренности этой телеграммы. Подъём действительно был, и если бы Омск был свидетелем этого подъёма, если бы Правительство было избрано там, где ему пришлось действовать -- рука заговорщиков не так легко поднялась бы.
   Одновременно с избранием Директории генерал Болдырев был провозглашён Верховным Главнокомандующим всех вооружённых сил, борющихся с большевиками.

Решение судьбы Сибирского Правительства

   В первый же день по избрании, 24 сентября, новому Всероссийскому Правительству пришлось заняться омским вопросом. Томские заговорщики были убеждены, что чехи произведут арест Михайлова и что план захвата сибирской власти им в конце концов удастся. С другой стороны, чехи были настолько убеждены в силе и влиянии своих томских друзей, что решили произвести аресты, ещё не дождавшись санкции новой Всероссийской власти. Директория долго колебалась. Разрешить арест Михайлова и покончить таким образом с опасным противником из Омска казалось очень соблазнительным. Это обеспечивало успех у левых и в случае удачи расчистило бы дальнейший путь. На этом решении настаивали, несомненно, все "товарищи". С другой стороны, встав на путь примирения, Директория могла бы завоевать расположение умеренных элементов.
   Привлечённый к совету Серебренников предупредил Директорию о той горячей поддержке, которой пользуется Сибирское Правительство в различных кругах и, в частности, среди военных, и Директория не решилась начинать сразу с конфликта.
   Решение её выразилось в следующем постановлении. "Первое -- признавая непререкаемые права Сибирской Областной Думы, как временного органа, представляющего в пределах, установленных Положением о временных органах управления Сибири, интересы сибирского населения, но имея в виду невозможность при создавшихся условиях нормальной деятельности Областной Думы, -- отсрочить её занятия впредь до создания таковых. Второе -- отставку членов Временного Сибирского Правительства М.Б. Шатилова и В.М. Крутовского считать недействительной и призвать всех наличных членов означенного Правительства к спокойному выполнению своих обязанностей ввиду крайней необходимости непрерывной работы в столь тягостное для родины время. Третье -- предоставить уполномоченному Временного Всероссийского Правительства, гражданину А.А. Аргунову, чрезвычайные права в деле выяснения виновности тех или иных лиц в имевших место событиях. И четвёртое -- призвать всё население Сибири к полному спокойствию и уверенности в том, что интересы права и законности Временным Всероссийским Правительством будут сохранены в полной мере".

Якушев в Каноссе

   В связи с возникшими осложнениями, омская общественность, единодушно стоявшая на платформе поддержки Сибирского Правительства, образовала блок, в который вошли все политические партии и группы торгово-промышленников, кооператоров, казаков. После печальных событий 22 сентября Якушев был приглашён в блок и там, поддавшись впечатлению горячих филиппик против него и Думы, публично покаялся. Он, мол, не знал, что Правительство действует в согласии с голосом общественности.
   Но позднее покаяние не исправило положения. Восстановление Крутовского и Шатилова в должностях не открывало им, однако, возможности после всего совершившегося работать совместно с Вологодским, Михайловым и Серебренниковым.
   Сибирская Областная Дума была окончательно скомпрометирована неудачным выступлением против власти. Её политические стремления были все целиком выявлены. В таком виде Дума уже не могла существовать. Но ещё хуже то, что была скомпрометирована и сама идея представительного учреждения при Временном Правительстве. Ничто не препятствовало созданию такого учреждения более, чем дурной пример Областной Думы и притязательность обломков Учредительного Собрания.
   Авантюра Якушева, этого лицемерного и слабохарактерного честолюбца, погубила Новоселова, вовлекла в недопустимую политическую игру чехов, разнуздала военщину, скомпрометировала демократический представительный орган. История не займётся маленькими людьми этого короткого периода бурной эпохи, но она в нескольких штрихах определит, где был источник зла.

Генерал Хорват

   В то время как происходили эти события, нам нужно было завершить свою миссию на Востоке. Мы не договорились ещё с генералом Хорватом, и он продолжал носить звание Временного Правителя.
   С большим интересом шёл я впервые к этому видному деятелю русского Востока. Его имя я слыхал ещё в Омске как имя одного из наиболее подходящих кандидатов в диктаторы. "Сказочный король", -- подумал я, увидев впервые этого красивого старика.
   Действительно, генерал Хорват награждён редкой внешностью. Очень крупная фигура, седая голова, украшенная красивой длинной бородой, тонкие правильные черты лица, глаза внимательные и спокойные, выражающие глубокую уравновешенность натуры.
   После нескольких бесед с генералом его облик стал для меня ясен. Человек, не пылающий честолюбием, не рвущийся к политической борьбе, человек прежде всего реальных жизненных интересов -- таким он мне представился во Владивостоке.
   Это тип деятеля, в котором страна особенно нуждается. Наши политики сосредотачивают своё внимание прежде всего на формах. Их интересует республика, монархия, парламент. Генерал Хорват спрашивал меня, как налаживается транспорт в Сибири, где заказываются денежные знаки и чем они обеспечиваются; его интересовало самое существенное: элементарное условие государственности -- состояние хозяйства. Такой именно руководитель правительственной работы нужен России. Направляя деятельность власти в сторону улучшения хозяйственных условий, он обеспечивал бы порядок и уважение к Правительству.
   Меня поразили затем терпимость и отзывчивость его. Генерал Хорват говорил о всех группировках одинаково спокойно и не обнаруживал никакой предубеждённости против каких-либо партийных людей. Было ясно, что он может работать с деловыми людьми самых различных направлений. Когда же поднялся вопрос об аресте рабочих в Харбине генералом Плешковым, он немедленно распорядился об их освобождении.
   Но я был для генерала Хорвата человеком новым, и если он умеет быть откровенным, то в отношении членов омской делегации у него не было оснований выходить из своей обычной исключительной осторожности.
   Получить от него сразу определённый ответ, готовое решение почти никогда не удавалось. Он всегда ссылался на необходимость обдумать и посоветоваться. А так как я не имел возможности часто встречаться с генералом, то мне не удалось ближе ознакомиться с его характером и направлением его ума и воли.

Завершение дальневосточной миссии

   Окончание работ делегации Вологодского происходило уже после избрания Директории. В отношении последней генерал Хорват действовал единодушно с Вологодским. Он сразу проявил полную готовность идти на соглашение с ним. Но вообще соглашение с генералом далось нелегко. За его спиной стояли биржевики и торговопромышленники, которые не вполне доверяли "социалисту" Вологодскому, а за спиной последнего ожесточённо нападали на Хорвата "демократы"-земцы, несмотря на то что и в демократических кругах генерал Хорват пользовался большим уважением. Так, например, амурский сепаратист Алексеевский приветствовал генерала из Благовещенска, осуждая авантюру Дербера.
   23 сентября П.В. Вологодскому было сообщено "постановление Владивостокского биржевого комитета и Исполнительного Бюро промышленности и торговли, принятое единогласно". Им рекомендовалось "кабинету П. В. Вологодского, ради сохранения престижа власти и спасения родины, спешно довести переговоры с Временным Правителем до желанного конца...
   Просить Временного Правителя генерала Д. Л. Хорвата твёрдо стоять на тех условиях соглашения, которые после долгого и всестороннего обсуждения были им предложены Кабинету П. В. Вологодского и оказать Временному Правителю в этом отношении всемерную поддержку".
   Какие же это были условия? Генерал Хорват, принявший звание Временного Правителя, был противником коллегиальной верховной власти, но он не предполагал конкурировать с Директорией, если избрание последней состоится, он не покушался на всероссийскую власть и считал лишь полезным обосноваться на Дальнем Востоке в качестве представителя центральной власти, чтобы руководить жизнью того края, где сталкиваются хорошо знакомые ему международные интересы и существует особая экономическая жизнь, мало похожая на жизнь остальной части Азиатской России.
   Назначение генерала Хорвата наместником Сибирского Правительства было первым условием соглашения. Второе условие -- включение некоторых членов образованного им Делового Кабинета в состав Сибирского Правительства -- не встречало особых возражений, тем более что выбор лиц и постов предоставлялся всецело усмотрению Сибирского Правительства, у которого не было никаких оснований отказываться от услуг таких опытных и знающих людей, как Востротин, Устругов, Клемм и др. Соглашение могло как будто последовать легко и быстро.
   Однако отзвуки закулисной борьбы, происходившей ещё до приезда Вологодского, создали атмосферу взаимного недоверия. Бестактная заметка в какой-то газете "хорватского лагеря", что Сибирское Правительство капитулирует и принимает все условия, продиктованные Хорватом, взорвала Вологодского, и он публично заявил в земском собрании, что "никакого соглашения нет и не будет".
   Но, с другой стороны, и в сибирскую печать дана была телеграмма, по-видимому, корреспондента "нашего лагеря", что генерал Хорват и его министры забегают к Вологодскому в поисках соглашения.
   В конце концов, вопрос получил, однако, постановку деловую, и обе стороны сговорились. Официально было признано и подписано, что ввиду общности целей, существование двух правительств признаётся излишним. "Акт высокого доверия", -- сказал генерал Хорват, поглаживая свою длинную красивую бороду и подписывая состоявшееся соглашение. Неофициально было принято условие, что по приезде в Омск Сибирское Правительство проведёт закон о генеральном комиссаре Дальнего Востока и назначит таковым генерала Хорвата.
   Необходимость единения всех классов и солидарности с буржуазией была признана и кабинетом Дербера. И он стремился сговориться с генералом Хорватом, но резкая противоположность обоих правительств мешала соглашению. Не помогла даже замена Дербера Лавровым, и только Вологодскому удалось закончить эту политическую задачу.
   Опубликовано было по поводу соглашения следующее.
   
   "На объединённом заседании делегации Сибирского Правительства, возглавляемого П.В. Вологодским, и членов Правительства генерала Хорвата единогласно признано:
   1. Что в интересах государственных необходимо наличие одной центральной всесибирской власти;
   2. Что программы Сибирского Правительства и Правительства генерала Хорвата не расходятся между собой;
   3. Что в силу вышеизложенного слияние обоих этих правительственных аппаратов воедино является желательным и должно быть произведено в ближайшее время.

Подписали: Пётр Вологодский и Дмитрий Хорват.

   30 сентября 1918 года".
   
   Неопубликованным же осталось постановление совместного заседания делегации Временного Сибирского Правительства на Дальнем Востоке и Правительства генерала Хорвата, 27 сентября 1918 г.
   
   "1. Власть Всероссийской Директории, избранной 24 сего сентября на Государственном Совещании в следующем составе: П.В. Вологодского, Н.И. Астрова, Н.Д. Авксентьева, Н.В. Чайковского и генерала В.Г. Болдырева, признаётся Временным Сибирским Правительством и Правительством генерала Хорвата, о подчинении таковой власти делается объявление как со стороны Временного Сибирского Правительства, так и со стороны генерала Хорвата.
   2. Управление Дальним Востоком должно быть централизовано, и во главе управления должен быть поставлен, в качестве генерального комиссара, генерал Хорват.
   3. В случае сохранения наряду с Всероссийской Директорией также Директории Сибирской в последнюю должен быть включен генерал Хорват.
   4. За отсутствием у делегации Сибирского Правительства необходимых полномочий, постановления, изложенные в п.п. 2 и 3, являются не окончательными решениями, а положениями, приемлемыми для обеих сторон, в духе каковых положений делегацией Сибирского Правительства и должны быть сделаны представления Сибирскому Правительству.
   5. Деловой Кабинет посылает в Уфу и Омск делегации, на которые возлагается поддержка перед Правительством точек зрения, изложенных в настоящем соглашении.
   6. Впредь до разрешения вопроса о порядке формирования всероссийской и всесибирской власти все настоящие постановления опубликованию не подлежат.

Подписали: Г. Гинс, В. Глухарев, Г. Тельберг, Л. Устругов".

   Когда Вологодский в начале октября поехал обратно, осталось не упразднённым только амурское правительство, но его дни были и без того сочтены.

Глава IX.
Директория

   Кто же были те люди, которые взяли на себя восстановление России, которые нашли в себе мужество встать лицом к лицу перед грандиозными по сложности задачами: примирить обострившуюся борьбу интересов, создать из ничего армию, заставить деморализованную рабочую массу работать? Были ли это люди выдающегося ума и воли или лица, авторитет которых был неоспорим и уважение к которым ставило их выше всех прочих, делало незаменимыми и гарантировало от дерзких покушений на власть? В состав Директории вошли Чайковский, Астров, Алексеев (как заместитель). Это были действительно всероссийские авторитеты, но их включение было нереально. Они были только орнаментами.
   Неизвестно, как и с какими правами во главе Директории, в качестве её председателя, стал Авксентьев. Он, да ещё Зензинов, Болдырев, Виноградов, Вологодский -- вот фактическая Директория. Сапожников и Аргунов -- вот реальные заместители. Это не были ни люди воли, ни люди личного авторитета.

Н. Д. Авксентьев

   Николай Дмитриевич Авксентьев родился в 1878 г. в г. Пензе. Высшее образование получил за границей, в Германии, сдал докторский экзамен в Галле у профессора Риля. С 1905 по 1907 г. он принимал участие в революционном движении в России, а с 1907 по 1917 г. жил в Париже, занимаясь литературной работой.
   Он принадлежал к правому крылу социалистов-революционеров, но, заняв в кабинете Керенского пост министра внутренних дел, проявил преступную мягкость в отношении большевиков, что было впоследствии разоблачено Савинковым.
   Долголетнее пребывание за границей сделало Авксентьева нереальным политиком. Погоня за внешним успехом, склонность позировать, любовь к фразе и недостаточная солидность -- всё это потом в таком маленьком городе, как Омск, быстро разносилось, преувеличивалось и не способствовало укреплению престижа главы Всероссийского Правительства.
   Будучи избран в члены Директории и став председателем, Авксентьев сейчас же окружил себя адъютантами, восстановил титулы, которых не знало Сибирское Правительство, создал буффонадную помпу, за которой не скрывалось никакого содержания.

Генерал В. Г. Болдырев

   Василий Георгиевич Болдырев происходит из бедной крестьянской семьи. Родился в 1875 г. в г. Сызрани. Упорным трудом и способностями он открыл себе дорогу в Николаевскую военную академию. Участвовал в русско-японской войне, во время которой был трижды ранен. За доблестную защиту важной стратегической позиции был награждён Георгиевским крестом. В дальнейшем генерал быстро проходит ступени последовательных повышений, и с должности командира полка, в качестве какового он одержал блестящую победу под Вильколазом (недалеко от Люблина), он к моменту революции дошёл уже до командира корпуса, защищавшего Ригу. Спасти Ригу ему не удалось, но отступление не было вменено в вину генералу, и он получил вскоре командование 5-й армией, занимавшей один из самых ответственных участков нашего фронта.
   В этой ответственной роли генерал Болдырев пережил октябрьский переворот и, за непризнание советской власти, а в частности, за непризнание преступных по отношению России и русской армии распоряжений тогдашнего главковерха Крыленко, был арестован. В результате твёрдого отстаивания интересов армии и родины генерал Болдырев был судим большевиками и приговорён к 3 годам тюрьмы.
   После 3,5 месяцев генералу Болдыреву удалось освободиться из тюрьмы и организовать в Москве вместе с Алексеевым и другими деятелями "Союз Возрождения России".
   Этот Союз поручил генералу Болдыреву пробраться на территорию, освобождённую от большевиков, и попытаться организовать здесь борьбу с советской властью и с Германией.
   Заслуги Болдырева, несомненно, велики. Он проявил себя храбрым и демократическим генералом. Но его известность в армии была слишком слабой, чтобы он мог пользоваться в ней авторитетом. Ему нужно было ещё создать себе авторитет.
   Союз Возрождения, который Болдырев представлял в Уфимском Совещании, объединял все умеренные социалистические партии: социал-демократов, меньшевиков, группу "Единство" (плехановцев), правых социалистов-революционеров, народных социалистов и часть кадетов (народной свободы). В отличие от него Национальный центр, который сгруппировался вокруг Деникина, представлял собой более правую группировку.
   Союз Возрождения -- организация глубоко государственная, резко осудившая демагогию и охлократию (лат. власть толпы. -- Ред. ) большевизма, трезво оценившая момент и определённо высказавшаяся против присвоения власти членами бывшего Учредительного Собрания.
   К сожалению, однако, Союз Возрождения существовал больше на бумаге, чем в действительности. Ни в одном городе Сибири он не дал себя знать, поэтому и лидеры его не могли опереться на Союз. Происходило это, вернее всего, потому, что ни одна из вошедших в Союз партий не хотела отказаться от самостоятельности.

В. А. Виноградов

   Вступивший в состав Директории временно, за отсутствием Н.И. Астрова, Владимир Александрович Виноградов родился в Казани в 1874 г. Образование получил в казанской и омской гимназиях, а затем в Московском университете, по юридическому факультету. Здесь он работал, главным образом, по экономическим вопросам под руководством профессора А.И. Чупрова. По окончании университета в 1903 г. В.А. служил в Астраханском окружном суде, а после стал заниматься адвокатурой.
   В.А. был членом Государственной Думы третьего и четвёртого созывов.
   После государственного переворота в феврале 1917 г., он был комиссаром при комитете членов Государственной Думы. С образованием Временного Правительства получил назначение по Министерству путей сообщения, заведуя при Н.В. Некрасове на правах товарища министра водными и шоссейными путями сообщения.
   В.А. -- член партии народной свободы.
   Казалось бы, Виноградов вместе с Болдыревым и Вологодским должны были составить единодушный триумвират, к которому примкнул бы и Авксентьев, как человек по существу умеренный. Но Виноградов, как и многие другие кадеты, привыкнув к оппозиционной роли, не мог примириться с новым положением партии, попавшей на крайний правый фланг, и поддавался некоторым увлечениям социалистов. Образец таких кадетов -- друг Виноградова Некрасов, заместитель Керенского, виновник гибели Корнилова.
   Виноградову выпало на долю давать большинство решениям. Авксентьев и Зензинов голосовали обыкновенно одинаково, Болдырев и Вологодский тоже. От голоса Виноградова зависела судьба решений. Положение его было крайне тяжело и ответственно.

В. М. Зензинов

   Владимир Михайлович Зензинов родился в 1880 г. Высшее образование получил за границей. С 1905 г. работал в партии социалистов-революционеров. Трижды был в ссылке, причём однажды бежал через Охотск в Японию на рыбачьей шхуне и оттуда попал во Францию. Последнюю ссылку отбыл целиком на крайнем севере Якутской области, где занимался этнографическими и естественно-историческими наблюдениями. Результатом его работ явились книжки: "Старинные люди у холодного океана" и "Очерки торговли на севере Якутской области". С момента войны Зензинов вёл оборонческую политику; в 1917 г. избран был членом центрального комитета партии социалистов-революционеров.
   В.М. Зензинов -- человек редкой порядочности. Его недостатками, как члена Директории, были несомненная партийность и неопытность в вопросах управления. Благодаря прямоте, последовательности и определённости мысли Зензинова с ним легче было сговариваться, чем с Виноградовым.

Первые шаги новой власти

   Директория рассматривала себя как возродившееся Временное Правительство. Я не могу судить, насколько был основателен оптимизм Авксентьева, но он был уверен, что союзные правительства признают Директорию. Поэтому послам была разослана телеграмма, предписывавшая им дать отчёт об их деятельности со времени большевистского переворота и довести официально до сведения держав об образовании Всероссийского Правительства для назначения союзных представителей.

Призыв чиновников

   На том же основании, как законный преемник власти Всероссийского Правительства, Директория предложила всем лицам, состоявшим на службе в центральных государственных учреждениях, министерствах, ведомствах, проживающим на освобождённой от советской власти территории, дать о себе телеграфные сведения Временному Правительству.
   Из этих лиц предполагалось формировать особые всероссийские учреждения, сохранив областные.
   Трудность организации центральных учреждений в малокультурной окраине, куда интеллигенция из предрассудка и плохого знания своей родины пренебрегала ехать во времена большевизма, уже была испытана на опыте Сибирским Правительством. Только в Омске удалось кое-что организовать. А так как из всех слагаемых, сумма которых составила территорию Директории, Сибирь почти целиком покрывала все прочие, особенно после падения Самары, то естественнее всего было воспользоваться омскими учреждениями, как общим аппаратом.
   К этому скоро и пришла Директория.

Резиденция

   Омск был ненавистен эсерам, а после злополучных событий, закончившихся убийством Новоселова, он был ославлен как цитадель реакции.
   Директория предполагала ехать в Екатеринбург. Вологодский рекомендовал избрать Омск. Он указывал, между прочим, на превратность военного счастья, на опасность, под угрозой которой находился всё время Екатеринбург.
   Нехотя Директория согласилась.
   С самого начала её волю роковым образом связывал ход событий. Директорию несли волны жизни, и она не могла поднять свой парус.
   Совет управляющих ведомствами, образованный в Самаре из членов Учредительного Собрания, ввиду потери почти всей территории признал своё существование излишним и самоупразднился, предоставив Временному Правительству назначить для управления территорией Самарского Совета особо уполномоченное лицо с правами генерал-губернатора.
   Екатеринбург не обзаводился своими правительственными учреждениями. Он был в этом отношении разумно экономен.
   Правительству не оставалось ничего другого, кроме Омска. Переезд совершился 9 октября. Правительство было встречено торжественно, но оно оказалось чуждым Омску, и Омск был чужд ему.
   Каждая власть врастает в тот город, в котором она обосновывается, и перенос резиденции должен выполняться по тщательно разработанному плану и после основательной подготовки.

Иллюзорная власть

   Спешность избрания власти, необдуманность основ и плана её действий сказались сразу.
   У Директории не было ни аппарата, ни финансов, ни официального органа. Распоряжения и декларации правительства передавались телеграфно, подлинный текст их оставался неизвестен. Сибирское Правительство продолжало существовать и править, а Всероссийское, созданное для той же территории, организовало свои министерства и имело уже несколько министров без аппаратов, причём некоторые: Старынкевич (юстиция), Сапожников (просвещение) -- были одновременно и министрами сибирскими. Казалось, просто было воспользоваться составом Административного Совета и потом, по мере выяснения непригодности отдельных лиц, заменять их новыми. Но против Административного Совета создалось такое предубеждение, что Авксентьев решительно не хотел его сотрудничества.

Деятельность Административного Совета

   Когда я характеризовал раньше отдельных членов Административного Совета, я подчеркнул их приспособленность к деловым, а не политическим занятиям. Одна-две фигуры со вкусом и тяготением к политике -- и обчёлся, а между тем представление об Административном Совете составилось превратное, и деловые его качества были забыты, а политическая роль была утрирована. Он оказался действительно опорой политического курса, но это потому, что он был солидарен с Вологодским, Михайловым и Серебренниковым во всех главных вопросах, которые выдвинуты были политической жизнью осенью 1918 г., и с принятой дороги ни разу не сходил. Но главная его деятельность сосредоточилась на вопросах текущей жизни.

И. А. Михайлов

   Политика, в сущности, была целиком в руках Михайлова. И надо отдать справедливость, он проявил много талантов за время своего почти диктаторского управления и недаром стяжал себе тогда большую известность и расположение широких общественных кругов. Прекрасный председатель, с удивительной быстротой и лёгкостью схватывающий сущность вопроса, он отличался способностью проводить заседания с максимальной быстротой. Находчивость его удивительна, и чисто политическая роль была ему более под стать, чем Министерство финансов, требовавшее большой хозяйственности, усидчивости и систематичности работы.
   Михайлов отличался, помимо всего, умением завязывать отношения с общественными кругами, пробуждать в них энергию, пользоваться печатью и голосом общественности и таким образом создавать общественное мнение.
   Омский блок общественных организаций был им использован с исключительным умением.
   В самом же направлении деятельности Михайлова за этот период я не вижу ничего плохого. Интриги были не с его стороны, а со стороны Областной Думы. Он отвечал на них так, как должен был отвечать представитель независимой власти. Но молва приписывала Михайлову всё, даже инспирацию убийства Новоселова. Для подтверждения этих слухов не нашлось, однако, ни одного указания в двух комиссиях, которые занимались расследованием дела. Убийство -- дело рук и инициативы какого-то "услужливого медведя" из мелких офицеров; оно было результатом озлобления, психоза реакции против большевиков и социалистов.

Борьба с Административным Советом

   Примирение Директории с Сибирским Правительством было бы вполне возможно, если бы не улюлюканье справа и слева. На ухо Авксентьеву нашептывали Якушев и другие эсеры, за спиной Административного Совета стояли принципиальные противники Директории, жаждавшие диктатуры и поддерживавшие Административный Совет лишь для того, чтобы сбросить Директорию. Вместо того чтобы направить энергию на борьбу с большевизмом, лучшие силы тратились на междоусобицу. Начало её пошло, несомненно, от Сибирского парламента.

Дневник Зензинова

   После свержения Директории остались некоторые документы. Часть из них ходила по рукам как материал с обвинительными данными. Немного было этих данных. При составлении обвинительного акта пришлось бы пользоваться методом волка: "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". Был наряду с обвинительным материалом и оправдательный. То и другое сочеталось в записках Зензинова, написанных искренне, в качестве дневника, но ставших по воле судеб политическим документом.
   Вот запись от 13 октября.
   
   "Началась за эти дни глухая борьба с Административным Советом (деловой кабинет врем. Сибирского Правительства, фактически превратившийся в высший орган власти), который, по-видимому, решил нас взять измором и, взяв фактически в свои руки всероссийскую власть, превратить нас в декорацию. Пока всё это закончилось вчера частным совместным нашим с Административным Советом заседанием, на котором резко и неприлично выступили против нас Ив. Михайлов (министр финансов) и Петров (министр земледелия).
   От нас потребовалось много выдержки и хладнокровия. В результате мы пришли к такому соглашению (все против Н.Д. Авксентьева, который настаивал на ожесточённой борьбе с Административным Советом): областные правительства (в том числе Сибирское и его Административный Совет) прекращают своё существование; Всероссийское Правительство пользуется деловым аппаратом Административного Совета, как он есть, до приезда Вологодского. Верховные права по управлению за Всероссийским Правительством остаются в полной силе. Персональный состав деловых министерств обсуждается совместно с Административным Советом. Всероссийское Правительство даёт гарантию, что областные права Сибири будут соблюдены, и обязуется вести работы по созыву Всероссийского Учредительного Собрания. Административный Совет устами Михайлова выразил своё "глубокое удовлетворение" решением Всероссийского Правительства. Посмотрим, где здесь политический задний план, где искреннее желание сохранить результаты своих работ.
   Пугают очень меня репрессии и общее политическое положение в Сибири. Всюду господствует военщина, и Административный Совет, -- по-видимому, только игрушка в её руках".
   
   Сколько недоверия к Административному Совету! А зверь был совсем не страшен и даже неспособен на политический расчёт. Петров, например, не менее прямой и искренний политик, чем Зензинов, в свои "резкие и неприличные" выпады влил, несомненно, наболевшее чувство протеста против вторжения иноземцев в родную ему Сибирь (он был убеждённым областником).
   Вернее заключительное предположение Зензинова -- "Административный Совет -- только игрушка". Но для будущего это -- тяжёлый урок. В таких случаях надо объединяться против общего врага, а не усиливать его своей рознью. Это урок для обеих сторон.

Возвращение Вологодского

   Вологодский прибыл в Омск только 18 октября. Девять дней ожидания его были томительны для Директории. Авксентьев надеялся, что с возвращением Вологодского дело создания власти пойдёт скорее, но это оправдалось только отчасти. Понадобилось ещё две недели, прежде чем Сибирское Правительство передало власть и новое Всероссийское стало действительно существовать.
   Авксентьев опоздал на вокзал к моменту прибытия поезда Вологодского, которому была устроена очень торжественная встреча. Присутствовал не только Административный Совет в полном составе, но и представители общественных организаций, которые приветствовали главу сибирской власти. Получилось впечатление, что только Директория не сочла нужным оказать внимание Председателю Сибирского Правительства.
   Я позже других уезжал с вокзала, и опоздавший Авксентьев меня застал. Я впервые увидел его. Красивый, статный мужчина, он, однако, очень разочаровал меня своей наружностью. Я ожидал увидеть в нём, как председателе крестьянского съезда, тип русского мужика, каким он мне рисовался по плохим фотографиям петроградских еженедельников, а увидел я типичного франтоватого интеллигента, подсунутого крестьянам из партийного кабинета.
   Авксентьев полюбопытствовал, где и как он может повидать Вологодского, но деловое свидание с последним удалось ему не сразу. Последний, после долгого отсутствия из Омска, занялся на некоторое время личными делами. У него это выходило удивительно мило. Здоровая уравновешенность его натуры выражалась в поразительном спокойствии. Он никогда не проявлял ни торопливости, ни раздражения, ни страха. Своим спокойствием и выдержкой он иногда обезоруживал, а иногда обескураживал горячие головы.
   Директория была уверена, что Вологодский хитрит, готовится, комбинирует, а он просто не спешил...

Формирование Совета министров

   В сущности, два вопроса заставили биться пятнадцать дней над решением проблемы организации Совета министров Всероссийского Правительства и упразднением Сибирского Правительства -- это были вопрос об Областной Думе и вопрос о лицах.
   Сибирское Правительство упраздняется, а Дума? Она после всех событий, после явного мятежа, сопровождавшегося избранием исполнительного комитета, хочет продолжать своё существование. Она упорно требует возобновления сессии; Сибирское Правительство настаивает на её роспуске, Директория соглашается на "самороспуск" Думы. "Если Дума из политического самолюбия добивается самоупразднения, то почему, собственно, не согласиться на это -- тоже из политического самолюбия?" -- спрашивали члены Директории.
   Авксентьев убеждает Административный Совет не противодействовать созыву Думы при гарантии, что она ограничится только самороспуском. Мы уже потеряли доверие к гарантиям, когда они исходят от Думы, мы предупреждаем, что заигрывание с Думой только подрывает престиж Директории. Об этом говорилось в совместном заседании Административного Совета с Директорией, где настойчиво рекомендовались решительные шаги в отношении Думы.
   Но Директория не верит нашей искренности. Она думает, что выпад против Думы -- результат озлобленности и политической истеричности. Мы уступаем. Пусть Дума сама себя распускает. Дело не в Думе. Плохо то, что политическое недоверие к Директории всё усиливается. На Западе -- съезд членов Учредительного Собрания, на Востоке -- Областная Дума, в Омске -- Авксентьев и Зензинов; всё это социалисты-революционеры, всё это в глазах многих -- одна партия, одно целое.

За областников или против них

   Сибирское Правительство идёт на уступки, оно готово самоупраздниться. Но что же будет с бело-зелёным флагом, символом сибирской автономии? Как быть с декларациями и обещаниями, с уверениями и надеждами, которые сопровождали деятельность Сибирского Правительства, правительства областников?
   Очевидно, что-то серьёзное было в самом этом движении областников, если оно умело вызвать энтузиазм, создать армию и административный аппарат, найти идеологов и исполнителей.
   Я думаю, что было бы несомненным преувеличением приписывать успехи Сибирского Правительства исключительно областническим его тенденциям. Не они, а ненависть к большевизму вызвали переворот, не они, а жажда порядка заставили население подчиниться призыву. Не областнические круги, а беженцы дали силы для административного аппарата.
   Но областничество было всё же здоровым явлением. Даже в нормальных условиях централизованное управление Россией приводило к общественному маразму, к гибели самодеятельности, к развитию центростремительных тенденций интеллигенции, покидавшей "дикие", заброшенные окраины. Ныне, после тех тяжёлых потрясений, которые пережила Россия, её возрождение может произойти только при условии самого широкого развития местной самодеятельности. А для этого необходимо областничество, сущность которого составляет "местный" патриотизм.
   Областниками были, однако, не только люди, выносившие в себе любовь к "месту". Не одни сибиряки были областниками в период создания сибирской власти. Господа Дерберы, Линдберги, Голвдберги, эти "навозные" люди Сибири ("навозным" людом называют в Сибири всех приехавших в неё со стороны), тоже стали под областническое знамя. Но в этом не было ничего искреннего. Здесь заключалась только тактика: эсеры укрепились в Сибири, чтобы идти на большевистскую Русь. Они избрали те лозунги, то знамя, которое могло быть популярнее. Отказаться от этого знамени для них ничего не стоило. Противились этому лишь те, кто на областничестве устроил свою судьбу, создал своё благополучие, но таких было немного.
   Я тоже был областником и тоже по расчёту. Я нисколько не скрывал этого. Будучи "навозным" человеком в Сибири, связанным с нею только по предыдущей службе в переселенческом ведомстве и по литературным работам над вопросами колонизации, я не мог быть "сибирским" патриотом. Я был и оставался патриотом "российским". Но, задумываясь над страшным вопросом будущего, вопросом о путях восстановления могущественной России, я ещё в Петрограде пришёл к убеждению, что это восстановление надо производить по частям, начиная с окраин. Я стал "областником" тактическим, и когда встал вопрос об упразднении Сибирского Правительства и о централизации власти в руках Директории, я не мог расстаться со своими представлениями и примкнул к тем, кто старался гарантировать сибирскую автономию для будущего.

Условия Сибирского Правительства

   Совместно с Административным Советом Сибирское Правительство выработало и предъявило Директории основные тезисы по вопросу об упразднении и восстановлении областных правительств. Эти тезисы-условия преследовали различные цели: 1) бесследное уничтожение нежизнеспособных искусственных правительств; 2) обеспечение сибирской автономии в будущем; 3) установление гарантий, что с упразднением Сибирского Правительства не изменится политический курс (вопрос о порядке формирования Совета министров).
   Вот эти тезисы.
   С созданием всероссийской власти все без исключения областные правительства и областные представительные учреждения на ближайший период времени прекращают своё существование.
   Воссоздание областных управлений, являясь результатом признания Всероссийским Правительством прав некоторых областей России на автономное управление, должно предполагать предварительное, строгое и определённое ограничение верховной государственной властью компетенции областных управлений пределами областного значения.
   Временное Всероссийское Правительство в целях скорейшей организации управления всероссийского принимает правительственный аппарат Временного Сибирского Правительства.
   Первый состав Совета министров Временного Всероссийского Правительства, как преемственно связанный с Правительством Сибирским, образуется Временным Всероссийским Правительством по соглашению с Сибирским Правительством.
   Организуемый аппарат центрального всероссийского управления и является Советом министров, каждый член коего персонально ответственен перед Временным Всероссийским Правительством.
   Председатель Совета министров Временного Всероссийского Правительства назначается Временным Всероссийским Правительством из числа его членов. Временное Всероссийское Правительство назначает Председателем Совета министров Петра Васильевича Вологодского. Заместитель Председателя Совета министров избирается из числа членов Совета министров. На время длительного отсутствия Председателя Совета министров Временное Всероссийское Правительство назначает Председательствующего.
   Принимая на себя управление всеми частями и областями России, включая и Сибирь, Временное Всероссийское Правительство декларирует непреклонность его воли к обеспечению за сибирским населением прав на областной представительный орган.
   Для разработки положения о выборах в сибирский представительный орган создаётся специальная комиссия, в состав коей должны быть включены члены Сибирской Областной Думы настоящего состава.
   Разработанное означенной в п. 8 комиссией Положение о выборах в областной сибирский представительный орган приобретает силу избирательного закона по одобрении его Временным Всероссийским Правительством как верховной властью.
   Принимая на себя всю совокупность прав по управлению, осуществлявшихся местными правительствами, Правительство Всероссийское сохраняет действие законодательных актов областных правительств. Отмена и изменение этих законодательных актов производятся Временным Всероссийским Правительством в общем порядке.
   Устанавливая единство всей российской армии, подчинённой (во всех оперативных и организационных вопросах) единому Верховному командованию, Временное Всероссийское Правительство сохраняет территориальный способ комплектования частей, допустит территориальные наименования, а при наличии общенационального -- и областные территориальные отличительные цвета (например, бело-зелёный для сибиряков).
   По поводу этих тезисов среди представителей омской общественности, почти целиком стоявшей на платформе единой России и усматривавшей в областничестве скрытый сепаратизм, разгорелся спор. Нужен ли сибирский представительный орган? Даже это название, избранное взамен употреблявшегося обычно: "Сибирское Учредительное Собрание", которое как будто предрешало возможность и полной государственной независимости Сибири, -- всё же пугало воображение многих. Но, в конце концов, тезисы были одобрены всеми. Безболезненно прошли они и в Директории, в заседании которой я присутствовал при их рассмотрении. Директория внесла лишь то исправление, что как председатель Совета министров, так и заместитель его избираются из членов Директории.
   В этом была -- результат недоверия к исполнительному аппарату -- политическая цель: воспрепятствовать слишком обособленному существованию Совета министров. Но с точки зрения устойчивости верховной власти, принятое Директорией решение было неправильно и вредно. Директория была бы в большей степени недосягаема, если бы она не вмешивалась непосредственно в исполнительные функции. По сравнению с Сибирским Правительством уже был достигнут успех. Члены Директории не были министрами, но нужно было не возлагать на членов Директории ни функций председателя Совета министров, как это было сделано в отношении Вологодского, ни функций главнокомандующего, как это было сделано в отношении Болдырева. Каждый член Директории, по словам Зензинова (в дневнике), был в сущности "Ваше однопятое величество", а по обстоятельствам времени было бы лучше, если бы каждый член Директории был "однопятой президента".

Непрошеная охрана

   Омская обстановка в момент формирования правительства Директории была насыщена электричеством бунтарства. На парадных обедах происходили скандалы. К концу обеда офицеры требовали обычно "гимна", и музыка играла "Боже, Царя храни". Представители Правительства тщетно протестовали и должны были уходить с обедов. Масла в огонь подлил английский полковник Воорд, депутат рабочей партии в парламенте. Талантливый оратор, он красочно описывал свои впечатления, искренне возмущался, что русские боятся своего национального флага и своего национального гимна. Ведь музыка его так хороша, да и содержание неплохо: почему бы русским не ввести у себя такой строй, как в Англии?
   Я сам присутствовал при одной такой речи. Это было в Иркутске, на парадном обеде гарнизона. Я говорил на этом обеде, что Правительство мечтает о том времени, когда ему возможно будет не прибегать к услугам армии для охраны порядка в России, потому что подобные функции развращают армию, а Воорд говорил о том, что офицерство должно взять на себя охрану внутреннего порядка.
   Но гимнами дело не ограничивалось. Где-то в глубине нарастал глухой ропот, чувствовался протест против социалистических учреждений, социалистической власти.
   Однажды ночью Вологодского разбудил звонок телефона.
   -- Кто говорит?
   -- Из Совета министров. Вас ищут офицеры, по-видимому, хотят арестовать, спрашивали адрес.
   Через некоторое время послышался топот лошадей. К квартире Вологодского подъехал отряд казаков.
   Вологодский не спал всю ночь. Утром он открыл окно и спросил:
   -- Вы зачем сюда приехали?
   -- Охранять присланы.
   -- Можете ехать. Вы мне не нужны.
   -- Покорнейше благодарим! -- И уехали.
   Сибирские казаки приехали охранять главу Сибирского Правительства от якобы готовившегося покушения со стороны Директории.
   Поводом для этого служили как сведения разведки об активности социалистов-революционеров, так и наличность у Директории особой охраны, доставшейся ей в наследство от Самары.
   В тот же день вечером происходило совместное заседание Директории и Сибирского Правительства. На этом заседании присутствовал и я. Вдруг меня вызывают к телефону.
   -- Говорят из штаба второго корпуса. Есть сведения, что Сибирское Правительство будет сегодня арестовано в помещении Директории; разрешите прислать охрану.
   -- Я думаю, это вздор. Никакой охраны не надо.
   Говорил солидный, лично мне известный полковник.
   В конце концов, я побоялся взять на себя ответственность, отказавшись от охраны, и согласился.
   Заседание продолжалось. Через некоторое время вызвали генерала Болдырева.
   Он вернулся взволнованным.
   -- Господа! Прибыли казаки охранять Сибирское Правительство. Я их отправил обратно. Чёрт знает, что за безобразие!
   Тогда я рассказал о своих переговорах по телефону.
   Болдырев взял на себя доставить членов Сибирского Правительства на квартиры и сам развёз нас.
   Когда мы подъехали к квартире Вологодского, там стоял пикет.
   "Опять охрана!"
   Надо заметить, что до той поры Сибирское Правительство не знало охраны. У здания Совета министров стоял обыкновенно один человек. У квартир министров не было никого, и сами министры обычно возвращались домой пешком даже по ночам, не чувствуя никакой опасности.
   Помещение же Директории было набито солдатами.
   Вся эта история показывает, как непопулярна была в военной среде Директория и как, наоборот, прочно укрепился авторитет Сибирского Правительства.

Вопрос о портфелях

   Горячая борьба разгоралась из-за лиц. Кто войдёт в состав первого Совета министров? На этом вопросе страсти разгорелись сильнее, чем по поводу "самороспуска" Думы.
   Вся омская общественность, объединившаяся в блок, горячо обсуждала каждую кандидатуру. Днём и вечером происходили совещания, на которые приглашались и представители Сибирского Правительства; на одном из заседаний был даже Вологодский. Блок наседал на него, добиваясь его настойчивости и решительности в отстаивании кандидатур.
   Не обширен был круг лиц, среди которых можно было вербовать кандидатов в министры. Промелькнули случайные лица, как, например, Савинков, пробравшийся в это время в Сибирь и показавшийся подходящим человеком для заведования иностранной политикой, но сейчас же устранённый из числа кандидатов энергичными возражениями Авксентьева. Савинков как раз в это время разоблачал его в газетах как министра кабинета Керенского, виновного в попустительстве большевикам. Появился и сразу был признан как бесспорный и не имеющий конкурентов кандидат в военно-морские министры адмирал Колчак. Он прибыл с Востока в намерении проехать затем к Деникину, но в Омске ему устроили радушный приём и уговорили остаться для работы в правительстве Директории. В большинстве случаев выбирать приходилось, однако, либо "сибирских", либо "самарских" министров. Омск энергично отстаивал своих, Директория заявляла отводы.
   Со стороны Директории были предложены в министры: Колчак (военный и морской), Ключников (по иностранным делам), Сапожников (народное просвещение), Старынкевич (юстиция), Устругав (пути сообщения), Роговский (внутренние дела), Майский (ведомство труда).
   Сибирское Правительство возражало против Роговского и Майского, выдвигая вместо первого Михайлова, вместо второго -- Шумиловского. Омский блок общественных организаций резко выступил против Старынкевича, но скоро весь спор свёлся к личности Михайлова.

Тайное совещание

   В дневнике Зензинова внесена по этому вопросу специальная заметка.
   
   "29 октября. Вчера было одно из самых тягостных заседаний Всероссийского Правительства. По вопросу о Думе Административный Совет уступил, но продолжал настаивать на вхождении в министерство Михайлова в качестве министра финансов. Авксентьев и я заявили о своей готовности уйти в отставку, благодаря чему Всероссийское Правительство рассыпается. Но гибель Всероссийского Правительства есть вместе с тем и гибель России, ибо потерпит крах последняя попытка создания единой центральной власти и неизбежно будет гражданская война. Но вместе с тем при вхождении Михайлова, этого символа и действительно руководителя всей "сибирщины", какой смысл имеет нахождение в составе Всероссийской власти представителей демократии? Вот трагический вопрос, из которого необходимо найти выход.
   Сегодня утром состоялось у H.Д. Авксентьева заседание, посвящённое этому вопросу. Якушев, Колосов и Павлов высказались против принятия Михайлова и, следовательно, за наш выход из состава Правительства. Аргунов, Раков, Роговский, Кругликов, Мазин (секретарь президиума Думы), Лозовой, Пумпянский, Архангельский соглашались на вхождение Михайлова, лишь бы только не распадалась Всероссийская власть. Н.Д. Авксентьев и я согласились с последними и приготовились сделать об этом заявление на заседании Правительства, хотя и понимали прекрасно, что Михайлов окажется для Всероссийского Правительства роковым человеком, что он погубит Всероссийскую власть".
   
   Как видно из дневника Зензинова, Михайлов казался Директории наиболее опасным человеком; с другой стороны, Сибирское Правительство с такой же нетерпимостью и предвзятостью относилось к кандидатуре Роговского. Формирование правительства затормозилось на неделю исключительно из-за этих двух лиц.

Омский блок

   В это время на общий ход переговоров оказал большое влияние омский блок. В него входили представители группы "Единство", правых эсеров, народных социалистов, кадет, кооператоров, торгово-промышленного класса. Блок находился в близких отношениях к казакам и по старой памяти, со времён подпольной противобольшевистской работы, многие деятели его пользовались большим влиянием в военных кругах.
   Блок представлял из себя поэтому большую силу. Единодушные действия и заявления блока, отражавшего взгляды и настроения очень разнообразных групп, не могли не импонировать, и Директория невольно прислушивалась к ним. Реальная сила блока была недостаточно ясна, но уверенность и, я сказал бы, резкость, с которой некоторые члены блока разговаривали с Директорией, заставляла думать, что блок чувствует за собой силу.
   "Вагоны прицепляются к поездам, которые ходят и сюда, и обратно", -- сказал, например, один из членов блока Авксентьеву, намекая на возможность "вывоза" Директории.

История легенды о Колчаке и Ноксе

   Помимо блока, солидарность действий проявил и Совет министров. Лица, ещё не назначенные министрами, выставленные только кандидатами, молчаливо условились не принимать назначений или отказаться от них, если не будут приняты общие требования. Между тем некоторые из намеченных кандидатов представлялись незаменимыми. Таким был, например, адмирал Колчак. Кто мог соперничать с ним по известности, по авторитету? Когда военный представитель Англии генерал Нокс узнал о кандидатуре Колчака, он горячо приветствовал её и сказал, что назначение Колчака обеспечивает помощь со стороны Англии. Отсюда пошла легенда о том, что Колчак, как Верховный Правитель, был создан генералом Ноксом.
   Адмирал, видимо, тяготился всеми перипетиями борьбы за кабинет. Он сказал определённо, что не будет работать с социалистами, и поэтому присоединился к общему возражению против Роговского как министра внутренних дел, но затяжка кризиса и вынужденная бездеятельность его тяготили. Он замкнулся у себя в квартире, выходил мало и на заседаниях Сибирского Правительства, когда его приглашали, довольно угрюмо молчал. Политика была ему явно не по вкусу. Это был человек военный прежде всего.
   Тем не менее, имя адмирала фигурировало в числе противников Роговского и защитников Михайлова, и это не могло не играть роли.

Компромисс

   Соглашение, наконец, приблизилось. Михайлова принимали как министра финансов, Роговского -- как товарища министра внутренних дел. Министром внутренних дел назначался тот самый томский губернатор Гаттенбергер (французская фамилия его предков была испорчена на немецкий лад), который был грозой Сибирской Думы, блюстителем авторитета сибирской власти перед покушением "брата" Глосса и др.
   Остался вопрос об управляющем делами. Моя кандидатура, как мне передавал Вологодский, принималась без возражений, но я категорически отказался. Я настаивал на освобождении меня от участия в работах Правительства вообще и предложил вместо себя профессора Тельберга. Последний считался, однако, монархистом, и его принимали неохотно. Вопрос разрешился, наконец, тем, что функции управления делами разделили. Создано было Управление делами Директории, во главе которого встал Кругликов, и Управление делами Совета министров, во главе которого был поставлен Тельберг. Выставлена была моя кандидатура в министры труда, но я предупредил Вологодского, что не займу этого поста, а потому по поводу моей кандидатуры никаких раздоров не могло быть. Кажется, кто-то из членов Директории предложил назначение моё товарищем министра народного просвещения, с правами заместителя министра, избравшего резиденцией Томск. Сапожников одобрил мою кандидатуру. Считая для себя необременительной эту должность, я согласился.
   Все препятствия к разрешению кризиса устранились.

Самарские документы

   В последних числах октября у одной из служащих Самарского "Комуча" г-жи Рерих был произведён обыск. У неё нашли документы, относившиеся к деятельности Самарского Правительства, и так как наиболее пикантные из них относились к политике в отношении к Омску, то изучением этих документов занялся товарищ министра иностранных дел Головачев.
   Он не фигурировал ни в каком списке. Его карьера была окончена, и последним его дебютом в Совете министров было выступление против эсеров и Директории, иллюстрированное цитатами из захваченных документов, характеризовавших враждебность Самары к Омску и её заговорщические действия.
   Но это всё уже давно было известно, и Головачева не захотели слушать. Его план сорвать соглашение с Директорией не удался, и он подал в отставку, предупредив неизбежное увольнение.

Надгробное слово

   Бурная работа Сибирского Правительства подошла к концу. Пять месяцев его существования промчались быстро, но не бесследно. В них было много содержания и много идейной бескорыстной работы. Сколько приходило приветствий на имя Сибирского Правительства, кто только не выражал ему преданности, кто не свидетельствовал уважения! Сколько приговоров сельских сходов, сколько постановлений земств, в том числе и тех, которые впоследствии стали ярыми врагами омской власти.
   Сибирское Правительство было подлинно демократическим и в то же время твёрдым. Оно не сделало ни одного шага, противного интересам народа, оставаясь на почве реальной политики. Это чувствовалось и понималось, и оттого страницы официального "Сибирского вестника" пестрели неофициальными, искренними и тёплыми обращениями к власти.
   Но Правительство ещё не успело развернуться, как уже должно было сложить с себя власть. Искусственная политическая борьба отрывала его от практической реальной работы; гражданская война, требовавшая единства власти, заставила Сибирское Правительство отказаться от своего самостоятельного существования. Но оно всё же успело себя выявить. Я уже упоминал ранее, как бесхитростные мужички после свержения большевиков, привозя в город связанных ими коммунистов, говорили: "Опять у вас социалисты, опять вязать придётся".
   Так было в период организации власти Западно-Сибирским Комиссариатом. Но Комиссариат скоро ушёл, и у руля власти остались социалисты по симпатиям, но не по программе, остались демократы, которые дали политике реальное направление. Крестьянин увидел, что его хлеб закупается по цене, не разоряющей его, он увидел, что власть на местах близка ему, и он был доволен.
   Честный рабочий нашёл выгодной сдельную плату, потому что она обеспечивала его потребности и деньги приобрели реальное значение, так как вместе со свободой торговли появился на рынке товар.
   Иначе было в Самаре. Беспристрастный исследователь отметит потом, что правы были агенты Сибирского Правительства, когда они доносили, что крестьянство приволжского района не поддерживает ни Учредительного Собрания, ни Самарского Правительства, потому что оно не видит принципиальной разницы между большевиками и эсерами. И те, и другие -- социалисты, и одни, и другие не признают собственности. Реальная перемена незаметна, а изменение конструкции власти для крестьянства безразлично. Если бы Самарский Комитет дал крестьянам собственность на землю, то отступления от Волги, вероятно, не было бы: крестьянство стало бы заинтересовано в победе.

Последние акты

   Вологодский выдал обязательства на Востоке. Их надо было выполнить.
   Сибирское Правительство их не забыло и незадолго до своего упразднения провело закон об учреждении должности "верховного уполномоченного" на Дальнем Востоке и указ о назначении на эту должность генерала Хорвата.
   Сибирскому Правительству нужно было исполнить и своё общее обязательство в отношении всей Сибири. Решаясь на добровольное прекращение своей деятельности, оно должно было оставить открытым путь к будущему воссозданию сибирской автономии. Утверждённые журналом Директории условия прекращения деятельности Сибирского Правительства, о которых я уже говорил, содержали в себе определённое указание на право Сибири получить автономию. Кроме того, в дополнение к этим условиям Сибирское Правительство 3 ноября приняло постановление "Об учреждении комиссии по выработке Положения о выборах во всесибирский представительный орган" и даже об отпуске средств на созыв этой комиссии и обеспечение её работ. Желание создать посредством этого последнего акта преемство со всем предыдущим заставило Правительство, не считаясь с недавним прошлым, включить в комиссию четырёх представителей Сибирской Областной Думы. Долг областничеству как законному и разумному стремлению к самоуправлению был уплачен.
   Остался ещё один последний долг: отметить заслуги Председателя Сибирского Правительства Петра Васильевича Вологодского.

Второй Почётный гражданин Сибири

   В самом начале своей деятельности Сибирское Правительство присвоило звание Почётного гражданина Сибири её колоритному старцу, юному и в сединах, чуткому и зоркому даже при старческой глухоте и слепоте -- Г.Н. Потанину.
   Теперь, передавая власть Директории, Административный Совет постановил дать то же звание П.В. Вологодскому.
   Сколько страстей разгоралось вокруг Сибирского Правительства -- кто их тушил своим спокойствием и объективностью? Сколько влияний было вокруг -- кто умел остановиться на среднем пути? Сколько ошибок было допущено -- кто проявлял редкое благородство их открытого признания? П.В. Вологодский.
   Вологодский как глава Сибирского Правительства проявлял редкие качества искренности и честной последовательности. Своей безупречной репутацией и известностью во всей Сибири он помог Правительству, состоявшему из случайных людей, завоевать себе уважение и признание.
   Человек, душевно измотанный за время большевизма, опытный юрист-практик, из состоятельного адвоката превратившийся в провинциального редактора, -- он не погнался после свержения большевиков за адвокатскими гонорарами и акционерными барышами, которые ему сулили, а взял на себя тяжёлую обузу главы Правительства.
   В дни смещения Гришина-Алмазова, когда обычно добрые отношения между Сибирским Правительством и его ближайшими сотрудниками омрачились, Вологодский открыто на общем заседании заявил: "Я чувствую себя виновным в том, что принял решение, не посоветовавшись с вами, и если бы сейчас возможно было, я счёл бы себя обязанным уйти в отставку".
   Редкое знание Сибири и всех её деятелей выделяло Вологодского из всех прочих ещё и потому, что он, в отличие от прочих сибиряков, например, почтенного и умного, но самовлюблённого Крутовского, умел оценить людей с беспристрастием и спокойствием, привычными для него как старого судебного деятеля. И все обращались к Вологодскому при выборе сотрудников за советом, как к ходячей энциклопедии.
   Я думаю поэтому, что будущий историк признает справедливым решение Административного Совета, выраженное в следующих словах:
   
   "В ознаменование выдающихся заслуг Председателя Совета министров и министра иностранных дел Временного Сибирского Правительства Петра Васильевича Вологодского по воссозданию государственности и правопорядка в Сибири и по восстановлению мирного течения жизни в крае, а также во внимание к многолетним плодотворным, на разных поприщах, трудам П.В. Вологодского на благо и преуспеяние Сибири -- Административный Совет Временного Сибирского Правительства третьего ноября тысяча девятьсот девятнадцатого года, в день передачи Временным Сибирским Правительством Верховной власти на территории Сибири Правительству Всероссийскому, постановил:
   Председателю Совета министров и министру иностранных дел Временного Правительства и члену Временного Всероссийского Правительства Петру Васильевичу Вологодскому присвоить звание Почётного гражданина Сибири ".
   
   Я считаю себя в значительной степени виновным в том, что убеждал П.В. Вологодского остаться на своём посту и после. В роли подчинённого лица, когда ему нужно было проявлять настойчивость и твёрдость в отстаивании определённой политической линии, он оказался, как признал и сам, лицом менее удачным. Это был бы подходящий сибирский президент, но неудачный руководитель кабинета. Но уменьшаемое всё же больше вычитаемого, и я думаю, будущий историк определит разность в пользу Вологодского, а Сибирь не помянет лихом своего второго почётного гражданина, горячо любящего родину.

Передача власти

   Торжественно, но не деланно, а искренне написана последняя Грамота Сибирского Правительства о сложении им с себя верховной власти:
   
   "Приняв на себя верховную власть после свержения большевиков в Западной Сибири, Временное Сибирское Правительство с величайшим напряжением сил осуществляло свою трудную задачу дальнейшего освобождения всей Сибири и укрепления в ней начал законности и порядка.
   Тяжкое бремя выпало на долю Сибирского Правительства: ему достались народное достояние разграбленное, промышленность разрушенная, железнодорожное сообщение расстроенное. Заново приходилось строить власть, заново созидать порядок в условиях не прекращавшейся борьбы. Славное русское офицерство и казачество и самоотверженные отряды добровольцев, опираясь на братскую помощь доблестных чехов и словаков, героически боролись за освобождение страны.
   Ныне на всём пространстве Сибири действует единая власть. Вновь создана молодая, но сильная духом армия. Учреждено подзаконное управление.
   Работы по укреплению новой государственной власти в Сибири ещё далеко не закончены, но в помыслах о благе сибирского населения не могут быть забыты интересы истерзанной России.
   Наша родина истекает кровью. Она отдана большевиками на поток и разграбление немецким пленным и разнузданным бандам русских преступников.
   Приближается конец мировой войны. Народы будут решать свои судьбы, а Великая раньше Россия в этот исключительно важный момент может остаться разрозненной и заполоненной.
   Без Великой России не может существовать Сибирь.
   В час величайшей опасности все силы и все средства должны быть отданы на служение одной самой важной задаче -- воссозданию единого и сильного Государства Российского.
   Эту ответственную задачу приняло на себя Временное Всероссийское Правительство, на Государственном Совещании в Уфе избранное и верховной властью облечённое. Единой воле этого Правительства должны быть подчинены все силы и средства управления, и дальнейшее существование нескольких областных правительств представляется ныне недопустимым.
   В сознании священного для всех народов и частей России патриотического долга Сибирское Правительство, получив гарантии, что начала автономии Сибири будут восстановлены и укреплены, как только минуют трудности политического положения России, ныне во имя интересов общегосударственных постановило: в отмену декларации 4 июля 1918 года "О государственной самостоятельности Сибири" сложить с себя верховное управление и всю полноту власти на территории Сибири передать Временному Правительству Всероссийскому.
   Подписали: Председатель Совета министров, министр иностранных дел Пётр Вологодский, министр снабжения И. Серебренников, министр финансов И. Михайлов, управляющий делами Совета министров Г. Гинс".
   

Заседание 5 ноября

   В здание Совета министров прибыла Директория в полном составе. Был зачитан указ о назначениях.
   Всероссийское Правительство составили: Колчак, Ключников, Гаттенбергер, Серебренников, Михайлов, Зефиров, Старынкевич, Устругов, Сапожников, Шумиловский, Петров, Щукин и Краснов. Председателем остался член Директории Вологодский.
   Авксентьев произносит краткую приветственную речь. Члены Директории и члены Правительства обмениваются рукопожатиями.
   Начинается новая эра.
   Прежнее здание Совета министров; почти все прежние деятели; девять из четырнадцати членов Совета министров вошли в него из прежнего состава; прежняя простота... Здание всегда и для всех открыто, в то время как Директория и снаружи, и внутри охраняется караулами, а между тем повеяло что-то новое, и в заседании Совета министров впервые почувствовался осенний холод.

Банкет

   6 ноября в газетах была опубликована Грамота Всероссийского Правительства. В ней декларировались все те "условия", которые были предложены Директории при переговорах в Омске: прекращение деятельности всех областных правительств и областных представительных учреждений, допустимость их воссоздания в будущем только при условии точного ограничения пределов областной автономии, преемство власти и законодательства, единство армии, но сохранение областных наименований и областных отличительных знаков.
   В тот же день состоялся банкет. Присутствовали многочисленные представители союзных держав, уже успевшие к тому времени съехаться в Омск, было много военных, много приглашённых дам и корреспондентов.
   На правой стороне стола, почти в углу его, сидел одиноко адмирал Колчак. Его соседи не пришли, назначенные им места пустовали. Казалось, адмирала выделили из всех прочих и в то же время покинули.
   Его проницательные чёрные глаза иногда озарялись ласковым и горячим блеском. Они становились тогда лучистыми и обаятельными. Адмиралом интересовались, за ним следили, он был слишком яркой фигурой на сибирском горизонте, его имя стояло рядом с именами Алексеева, Корнилова, Деникина.
   Но часто адмирал опускал глаза, его длинные веки скрывали их, лицо становилось непроницаемым и угрюмо-мрачным.
   И вот раздается тост: "Предлагаю выпить за наше блестящее прошлое и, надеюсь, ближайшее будущее -- адмирала Колчака".
   Это сказал Авксентьев.
   Простая случайность. Каждый русский человек сказал бы то же. Но тост оказался вещим, и кто знает -- не шевельнулось ли в душе некоторых лиц заранее обдуманное намерение, и не созрело ли тогда же в этом намерении твёрдое зерно скорого решения?

Глава X.
Переворот 18 ноября

   Идея диктатуры носилась в воздухе. Её культивировал национальный центр, её признал и пропагандировал торгово-промышленный класс.
   В этой идее было здоровое начало. Единоличная власть упрощает отношения, вносит большую определённость и ясность и вместе с тем большую устойчивость. Меняются министры, меняется политика, а глава остаётся тем же, и государство не испытывает тяжёлых потрясений, не переживает судороги, охватывающей обыкновенно всю экономическую жизнь при каждом революционном перевороте, ставящем страну перед неизвестностью и загадочностью будущего.
   Германия избрала после революции президента Эберта, который пережил и Национальное Собрание, и Каппа, Чехословакия избрала президента Массарика, который остаётся на своём посту, в то время как кабинет меняется уже третий раз.
   Во главе Российского государства после февральской революции встало Временное Правительство -- коллективная верховная власть. Каждая перемена его состава -- а их было много с февраля по октябрь -- была новой революцией, была переменой самой верховной власти, и это расшатывало престиж власти, авторитет которой основывается на её незыблемости, недосягаемости.
   Сибирское Правительство было тоже коллективным носителем верховной власти -- и сколько неприятностей причиняло это и самому Правительству, и его сотрудникам, как благоприятна была почва для личных интриг и авантюр.

Политическая программа торгово-промышленного класса

   Я не знаю более ясного изложения политической программы, построенной на началах единовластия, чем те положения, которые были приняты на состоявшемся осенью 1918 г. съезде торговопромышленников в Уфе. Они построены были с внешней стороны на начале устойчивого центра, с внутренней -- на идее устранения политики.
   Вот эта политическая программа.
   I. Центральное управление.
   1) Вся власть военная и гражданская до Учредительного Собрания нового созыва вручается верховному главнокомандующему, ответственному перед этим Учредительным Собранием.
   2) Министерства военное и морское, а также государственный контроль над общегосударственными и местными финансами находятся в исключительном единоличном ведении верховного главнокомандующего.
   Управляющие министерствами военным и морским, а также Управляющие министерствами военным и морским, а также государственный контроль над общегосударственными и местными финансами назначаются верховным главнокомандующим и в Совет министров не входят.
   Законодательные меры по ведомствам военному и морскому издаются единоличной властью верховного главнокомандующего.
   3) Верховному главнокомандующему принадлежит единоличное право объявлять местность на военном или осадном положении.
   В случае объявления города или местности в прифронтовой полосе или вследствие возникших беспорядков внутри какой-либо области или даже целой области на осадном положении место это изъемлется из-под управления областного правительства на всё время осадного положения, и верховный главнокомандующий назначает туда генерал-губернатора, к которому переходит вся власть в данном месте.
   II. Совет министров.
   4) При верховном главнокомандующем учреждается Совет министров под председательством одного из них. В случае присутствия в Совете министров верховного главнокомандующего председательствует в Совете министров верховный главнокомандующий.
   5) Совет министров составляется одним из министров, которому верховный главнокомандующий поручает образовать кабинет. Министр, коему поручено образование кабинета, предлагает список членов Совета министров на утверждение верховного главнокомандующего и входит в Совет министров в качестве его председателя.
   6) Совет министров ответственен перед верховным главнокомандующим. В случае конфликта председателя Совета министров с верховным главнокомандующим весь кабинет подаёт в отставку, и верховный главнокомандующий поручает составление кабинета иному лицу.
   7) Совет министров состоит из следующих министров, каждый во главе отдельного ведомства: а) министр военного снабжения и продовольствия армии, б) министр иностранных дел, в) министр общегосударственных финансов, г) министр путей сообщения, д) министр почт и телеграфов и государственных шоссейных путей, е) министр торговли и промышленности, ж) министр внутренних дел и з) министр юстиции.
   8) Вышеперечисленные ведомства входят в исключительное управление Совета министров.
   9) Совет министров издаёт законодательные меры общегосударственного характера, предварительно испросив утверждение верховного главнокомандующего.
   10) В случае возникновения конфликта между председателем Совета министров и одним из министров последний обязан подать в отставку. Председатель Совета министров на вакантное место представляет верховному главнокомандующему кандидата на его утверждение.
   III. Областные правительства.
   11) По делам местного характера учреждаются областные правительства с согласия верховного главнокомандующего.
   12) Областные правительства состоят из председателя и членов правительства, ведающих различными отраслями управления местного характера.
   13) Каждое областное правительство ответственно перед верховным главнокомандующим. Верховный главнокомандующий поручает составление областного правительства одному лицу, которое и входит в областное правительство в качестве его председателя. Список всех членов областного правительства предлагается председателем правительства на утверждение верховного главнокомандующего.
   14) В случае конфликта областного правительства с верховным главнокомандующим все правительство подает в отставку и верховный главнокомандующий предлагает иному лицу образовать областное правительство.
   15) В случае конфликта председателя областного правительства с одним из членов правительства последний обязан подать в отставку. Председатель областного правительства на вакантное место представляет верховному главнокомандующему кандидата на его утверждение.
   16) Областные правительства сорганизовывают управление по своему усмотрению.
   17) Областные правительства издают законодательные меры местного характера с утверждения их верховным главнокомандующим.
   18) Взаимоотношения центрального и областного управления в области законодательства должны быть выработаны и определены временным законом.
   19) В сфере областного управления должно находиться городское и земское самоуправление.
   IV. В местностях, где нет областных управлений, таковые подчиняются общему государственному управлению через местные ведомства соответствующих министерств.

Основная идея военной диктатуры

   Всё -- для армии. Политики не должно быть. Совет министров -- организация административно-хозяйственного управления, выражающаяся в наиболее упрощённых формах, решающая вопросы текущей жизни, ничего не преобразующая, никаких реформ не преследующая.
   Создаётся ли этой программой устойчивая власть? Я не сказал бы этого. Главнокомандующий, принявший на себя всю ответственность за ход дел, прочен только при наличности успеха. Удобство программы в другом: в практичности политики. Политические партии должны сложить оружие, политические притязания должны улечься -- правительство занимается только вопросами снабжения, вопросами элементарного порядка.
   Но это -- идиллия, пригодная не для революционного периода, когда пробудившиеся интересы и острое недовольство прошлым заставляют искать реформ. К тому же деятельность центрального правительства, даже ограниченная узким кругом текущих вопросов, всё же не избегнет политических проблем, когда будет сталкиваться с разнородными классовыми интересами. Не наступит же сам по себе Burgfrieden (нем. гражданский мир. -- Ред. ). А иностранная политика? Устранима ли она? Возможно ли существование изолированного государства?

Пороки Директории как системы

   Что же представляла из себя Директория? Была ли она "коллективным президентом", властью, которая могла бы быть устойчивой? Или это, как указал Зензинов в своём дневнике, был коллективный монарх?
   В Уфе конструкция власти не была продумана, и результаты этого не замедлили сказаться. Член Директории Авксентьев принял на себя непосредственное руководство иностранной политикой, член Директории Болдырев стал Верховным Главнокомандующим, член Директории Вологодский -- Председателем Совета министров, то есть высшим руководителем всей внутренней политики. Заместитель члена Директории Сапожников -- в то же время министр народного просвещения. Не противоестественно ли такое совместительство?
   Можно ли быть хорошим главнокомандующим, если приходится одновременно активно участвовать в постоянных заседаниях верховной коллегии, где каждый голос на счету? Можно ли руководить деятельностью Совета министров и в то же время работать в Директории? Одна из различных функций должна была пострадать.
   Винить Директорию в неправильном конструировании власти нельзя. Правда, Сибирское Правительство стремилось создать не совет, а кабинет министров, а члены Директории, в особенности Виноградов, резко возражали против этого, но тогда ещё не вполне ясно представлялись все неудобства намечавшегося порядка, а главное, к конструкции власти подходили с точки зрения борьбы двух сторон, а не с принципиальной оценкой de lege ferenda (лат. С точки зрения законодательного предположения. -- Ред. ). Вопросы эти надо было разрешить предварительно, а не предоставлять соотношению сил.
   Неопределённость конструкции сказалась в отношении законодательства. Обязательно ли прохождение законов через Совет министров, или Директория может издавать их самостоятельно? Директория, считая себя преемницею власти Временного Всероссийского Правительства, разрешила вопрос во втором смысле.
   Одновременно с изданием акта о принятии всей полноты власти и упразднении областных правительств, Директория создала своё особое Управление делами, на которое возложила делопроизводство "по всем делам, отнесённым существующими законоположениями к ведению Временного Всероссийского Правительства как верховной государственной власти" (см. "Вестник Временного Всероссийского Правительства", No 1). Об управляющем делами сказано, что он "скрепляет своей подписью законодательные акты, издаваемые Временным Всероссийским Правительством" (ст. 7). Это положение следует понимать как утверждение Директорией и своих законодательных прав. Действительно, в первом же номере "Вестника Всероссийского Правительства" помещено было постановление "об отделе печати", которое было принято без ведома Совета министров и даже главы ведомства, в составе которого этот отдел раньше находился.
   Все эти пороки организации власти сразу парализовали деятельность Совета министров. Члены его приглашались в Директорию для докладов и изложения программы ещё до того, как они излагали свои программы в Совете: неизвестно было, кто даст им руководящие указания и как будет объединяться деятельность ведомств.

Программа Совета министров

   На основании предположений отдельных министров и главным образом министра земледелия Петрова была составлена примерная программа Правительства, которую П.В. Вологодский изложил в своём интервью.
   На первом месте была поставлена деревня.
   
   "Занимаясь до сих пор главным образом подготовительной работой по созданию Всероссийской власти, её делового аппарата и органов центрального управления, -- сказал Вологодский, -- мы не имели времени и возможности уделить должного внимания служению деревне.
   В большинстве случаев деревня управляется самыми разнообразными самочинными организациями. В одних деревнях существуют общественные комитеты, в других они называются сельскими комитетами порядка, третьи деревни управляются особыми выборными органами, коллегиально или единолично. Я знаю случай, когда в одном большом селе для управления избрано 24 человека, из среды которых выделен особый управитель села; каждый вопрос этот управитель передавал на разрешение шести лиц из указанных 24-х, причём эти шесть назначались по жребию и заседали тайно. Они выносили решение, имевшее характер приговора суда, а мерой воздействия, по большей части, служило телесное наказание. Тайно и не в полном составе управители заседали из тех соображений, чтобы не подвергаться мести осужденных, так как при отсутствии суда самосуды и самочинные расправы развиты крайне широко.
   Второй заботой Всероссийского Правительства должно быть создание суда для деревни. В деревне царит полное бессудье. В одном только округе Омской судебной палаты остаются незамещёнными 80 вакансий мировых судей. Престиж крестьянских волостных судов совершенно утрачен.
   Несмотря на пониженные требования, которые сейчас предъявляются к мировым судьям, даже голодающие беженцы из Западной России не идут на должности судей в села, боясь диких расправ, которые имели там место не только в эпоху большевизма, но даже и очищения деревни от большевиков.
   Деревня сейчас страдает от крайнего бестоварья. Вопрос в том, где взять товары. Тут на помощь должна прийти кооперация, с одной стороны, и кустарные комитеты -- с другой. Кооперация должна помочь не столько доставкой товаров, сколько организацией мелких производительных, хотя бы и кустарных, предприятий. Деревня собственными средствами должна производить всё, что ей необходимо. С этой точки зрения развитие кустарных промыслов под руководством кустарных комитетов и инструкторов должно сыграть большую роль.
   Далее должно быть обращено серьёзное внимание на рабочую политику.
   Рабочие ещё далеко не изжили навыков и настроений большевизма.
   Всероссийское Правительство должно гарантировать пролетариату все его законные права в рамках демократического режима, принимая ряд социальных реформ в области рабочего вопроса, но, конечно, при этом мы будем требовать от рабочих хорошей и добросовестной работы. Я считаю, что здесь вполне возможна совместная работа с рабочими организациями. Я всецело держусь того взгляда, что необходимо всеми силами охранять профессиональные рабочие организации от посягательств с чьей бы то ни было стороны; за последнее время, в частности, жалобы на такие посягательства нередко касаются воинских частей. Но и здесь от рабочих необходимо требовать соблюдения тех рамок, в которых только и могут существовать профессиональные организации.
   Вопрос об образовании должен крайне занимать правительство, но теперь это дело полностью в руках земств -- волостных, уездных и губернских.
   Без материальной помощи союзников нам не обойтись. Ежедневно на территории одной только Сибири расходуется 15 миллионов рублей на содержание войск, а предприятия стоят или мало работают и поступление доходов ничтожно.
   В городах чувствуется усталость интеллигентных сил. Последние выборы в городские самоуправления показали высокую индифферентность избирателя. Работы для городов много, и работы сложной, а раздаются общие жалобы на то, что нет людей. Думаю, что это -- переходное состояние, усталость пройдёт, и с новыми, бодрыми, отдохнувшими силами городские и земские самоуправления встанут на ноги".
   
   В этом интервью фактические данные об анархии деревенского управления, о нежелании и боязни интеллигенции идти в деревню, об индифферентности населения к выборам в самоуправления -- интереснее программных указаний.

Упразднение Сибирской Думы

   Первым политическим актом Директории было закрытие Сибирской Областной Думы. Оно прошло безболезненно и с овациями по адресу Всероссийского Правительства. Авксентьев сам выезжал в Томск, произнёс там речь на тему о жертвах для блага родины, и Сибирская Дума большинством 66 против 22 воздержавшихся приняла резолюцию о самороспуске.
   Выпадов по адресу Правительства не было, если не считать заявления одного социал-демократа, что Всероссийское Правительство должно "рассеять тот туман, который напустило Сибирское Правительство".
   Смысл другой речи был тот, что бояться самороспуска не следует, потому что 1 января соберётся полномочное эсеровское Учредительное Собрание и "мы" будем работать.
   Весь этот обряд самороспуска был политической комедией. Будь Дума органом действительно "народного", а не партийного представительства, объяснение перед нею целей упразднения областных правительств имело бы смысл. В действительности же всё от начала до конца было сплошным лицемерием. Роспуск Думы был предрешён, и Авксентьев огласил указ о роспуске, заготовленный ещё в Омске. Убеждать никого ни в чём не нужно было, а политическим эффектом всей этой в существе безобидной истории было только то, что во враждебных Директории кругах усилилось впечатление об Авксентьеве как ширме, за которой будет действовать "полномочное", как сказал член Думы Гольдберг, Учредительное Собрание.
   -- Не бойтесь, товарищи, мы 1 января опять появимся, -- звучало в речи Гольдберга.
   -- Слышу! -- раздался глухой и злобный ответ.

Приговор Потанина

   Много было потрачено времени на то, чтобы убедить Директорию в необходимости упразднения Думы без бутафорского заседания. Доводам членов Сибирского Правительства Авксентьев не верил. Но он не внял и всегда честному и трезвому совету Потанина. В разгар споров о судьбе Думы седой старец, член Думы и первый председатель первого правительства, Областного Совета, опубликовал в "Сибирском вестнике" большую и полную живого интереса записку, представляющую из себя обоснованный обвинительный акт против Думы и социалистов-революционеров.
   Авторитет Г. Н. Потанина и некоторые интимные подробности о деятельности Якушева, сообщённые в записке, делают небесполезным приведение из неё некоторых цитат.
   
   "При самом незначительном государственном понимании, -- говорится в записке, -- Сибирская Областная Дума должна была бы не оспаривать у Совета министров верховных прав и без шума сойти с политической сцены. Но большинство Думы отнеслось к этому иначе.
   Вся обстановка внешней и внутренней работы Думы вела к государственному перевороту.
   После указа о перерыве занятий Думы и принудительного возвращения думской делегации из Иркутска президиум Думы принял меры к информации томского представителя чехословаков доктора Глосса. С другой стороны, находившийся в Омске И. А. Якушев по прямому проводу также просил доктора Глосса вмешаться в конфликт Думы с Правительством. Такие же меры были приняты для осведомления чешского генерала Сырового. Ко времени арестов И.А. Якушева, В. М. Крутовского и М. Б. Шатилова чехословацкие войска были достаточно информированы президиумом Думы, и притом в том неверном смысле, что инициатива государственного переворота исходит от министра финансов И.А. Михайлова и товарища министра А.А. Грацианова. Вследствие такой информации чехословацкими военными властями был отдан приказ об аресте И.А. Михайлова и А.А. Грацианова. Получив свободу, председатель Cибирской Областной Думы И.А. Якушев, по его собственному заявлению, "поставил себя под защиту чехов".
   Большинство Думы представлено партией эсеров. В программе этой партии областничество занимает второстепенное место агитационного значения. Самое главное, так сказать, сердцевина программы эсеров выходит за пределы местных интересов. Партия эсеров действует во всероссийском масштабе. Как таковая она стремится к захвату центральной государственной власти для осуществления своей программы в пределах всего государства.
   С самого начала великой февральской революции партия эсеров захватила в свои руки и центральную власть, и местные самоуправления. Интеллигенцию привлекал к этой партии благородный боевой пафос, проявленный ею в борьбе с царским самодержавием. Многомиллионное крестьянство шло за этой партией, соблазняемое аграрным большевизмом, которого так преступно много в тактике её вождей, вроде В. Чернова.
   Местные эсеры с первых шагов деятельности Временного Сибирского Правительства стремились подорвать его авторитет. Краевой орган партии ежедневно подвергал беспощадному бичеванию деятельность Правительства, не брезгуя даже явным натравливанием на него населения. Из этой же среды местных эсеров в официальный орган Самарского Комитета членов Учредительного Собрания была передана информация о том, что Временное Сибирское Правительство ведёт реакционную политику, что оно оставлено демократическими элементами и т.д. Один из видных представителей этой партии, находясь на высоком посту, информировал Самарский Комитет по прямому проводу, надо полагать, настолько неблагоприятно для Временного Сибирского Правительства, что на требования последнего предъявить ленту разговора ответил уничтожением её.
   Борьба большинства Думы с Временным Сибирским Правительством есть не что иное, как стремление через его голову соединиться с Самарским Комитетом членов Учредительного Собрания и образовать единую всероссийскую власть, находящуюся под контролем названной партии. Теперь это достигнуто.
   С болью приходится отметить слова председателя Думы И.А. Якушева: "Нет худа без добра. Конфликт Временного Сибирского Правительства с Областной Думой ускорил образование всероссийской власти и ослабил позицию Временного Сибирского Правительства на Уфимском Совещании".
   Деятельность президиума Сибирской Областной Думы и её большинства мы считаем противоправительственной, противогосударственной и преступной.
   Она противоправительственна потому, что сводилась к устранению сложившейся верховной власти Совета министров.
   Она противогосударственна потому, что в исключительных условиях борьбы с большевизмом и германцами вместо создания единой, действительно всенародной власти, стремилась установить партийную диктатуру.
   Она преступна потому, что отсутствие действительно всенародной власти поведёт к анархии и откроет широкое поле для иностранной оккупации.
   Сибирская Областная Дума настоящего состава, заявившая себя противоправительственной, противогосударственной и преступной деятельностью, должна быть распущена. Она не является оплотом сибирской автономии и не имеет права на дальнейшее существование.
   Подписали: почётный председатель фракции областников и беспартийных Сибирской Областной Думы Г.Н. Потанин. Председатель фракции А.В. Адрианов. Товарищ председателя профессор Новомбергский. Член Сибирской Областной Думы В.М. Попов".
   
   Таков был суд людей, действительно близких Сибири и чуждых партийности. Какое же впечатление должны были произвести после этого возобновление работ Думы, хотя бы на один день, расшаркивания Авксентьева и "утешения" Гольдберга?

Заслуги Директории

   Благодаря Директории ускорилось объединение всех областных правительств на территории Сибири и Урала.
   На Дальнем Востоке дольше всех держались амурские сепаратисты во главе с Алексеевским. Когда делегация Сибирского Правительства была во Владивостоке, она мало интересовалась этим оригинальным государством. Ясно было, что оно неминуемо сольётся с остальной территорией из-за невозможности наладить свою финансовую и экономическую независимость. Создание Директории и пример прочих правительств ускорили это слияние.
   Директория положила конец и существованию Алаш-Орды, киргизской правительственной организации, заменив её главноуполномоченным Правительства по делам киргиз-кайсаков с подчинением ему местных органов Алаш-Орды (В. Веер. Пр., No 10). Едва ли кто-либо из членов Директории отдавал себе ясный отчёт, что такое сама Алаш-Орда и её органы. Надо знать киргиз, их родовой быт, значение, которое имеют у них султаны и аксакалы (старейшины), чтобы ясно представить себе, как много опасности для бедных масс киргизского населения таила в себе эта Алашская автономия, не определённая точными юридическими рамками. К счастью, местные органы Алаша были по большей части чистым мифом, и организация исчезла, как будто испарившись.
   При этом общем соотношении сил, которое сложилось на восточном антибольшевистском фронте, объединение власти в руках Омского Правительства было неизбежно. Но самарская группа добровольно её едва ли передала бы, и весь смысл существования Директории, в конце концов, свёлся к тому, чтобы безболезненно слить две непримиримых власти: омскую и самарскую.
   Однако Директория понимала свои задачи шире.

Интервью Авксентьева

   "Добровольное растворение областных правительств в единой всероссийской власти даст ярче всяких слов понять нашим союзникам, что русская власть является реально познаваемой силой и авторитетом. Калейдоскопическая пестрота различных правительственных образований, в особенности на Востоке, где в одном Владивостоке существовало чуть не до восьми правительств, заставляла даже тех из наших союзников, которые с глубокой симпатией относятся к русскому народу и судьбам России, несколько не доверять способности русского народа создать в настоящий момент власть авторитетную и признаваемую всеми. Такое положение не могло не отражаться и на готовности со стороны их оказать реальную дружескую помощь России -- помощь, в которой мы нуждаемся и которую мы примем от наших искренних друзей с таким же доверием, с каким мы сами приходили в прошлом им на помощь. Благодаря этому, я надеюсь, наши отношения с союзниками, которые и теперь носят дружеский характер, еще более упрочатся и оформятся. Нам это необходимо не только во время устроения нашей внутренней жизни, но и во имя тех задач, которые должны стоять перед Россией на будущем мирном конгрессе".
   
   Как видно из этих слов, Авксентьевым руководила соблазнительная перспектива признания Директории союзниками как действительно Всероссийской власти . Он мечтал даже о представительстве на конференции.
   Я помню, как волновался Авксентьев, когда в конце октября пришло известие, что Германия капитулирует.
   -- Вот тебе и на! -- только и мог проговорить он.
   Я вполне его понимаю. Продержись Германия несколько больше, союзная помощь России вылилась бы в иные формы. Как только весть о перемирии дошла до фронта, так "братья" чехи попросились в тыл.

Чешская помощь "до конца"

   На банкете 6 ноября многоречивый генерал Болдырев сообщил, что на фронте дерутся уже только русские части. Это было не вполне, но почти точно. Почти все чешские части уже ушли на отдых, и активную борьбу стали вести только русские силы, что не мешало, однако, чехам ещё долго рекламировать себя в Америке как единственную силу, выносившую на своих плечах всю борьбу.
   Ещё 15 сентября по поводу падения Казани чехословаки опубликовали воззвание, в котором красноречиво убеждали бороться против "социалистической власти -- совета народных комиссаров", которая, как говорится в воззвании, "к сожалению, всё-таки пользуется у многих из вас непонятными для нас симпатиями".
   
   "Не забывайте, -- говорится дальше, -- что несут вам на штыках своих подходящие советско-германские войска. Горе русским рабочим, горе русским крестьянам, горе русской независимости.
   Неужели мы должны сомневаться -- желает ли русский народ действительно у себя порядка, народовластия, свободы и союза с остальными демократическими и культурными народами или предпочитает советскую власть, которая является отделом берлинского правительства, с которым они заключили позорный союз.
   Мы с вами, братья, и мы вас в эти тяжёлые минуты, когда многое должно решаться, не оставим.
   Мы заявляем вам, граждане, что Казань и Симбирск в скором времени будут взяты обратно и опять будут в ваших руках, но на этот раз уже навсегда, потому что на этот раз Казань будет взята по приказу чехословацкого командования.
   На этот раз мы не остановимся перед Казанью и пойдём дальше и принесём на штыках своих матушке-Москве приветствия от всех вас, граждане, от всей уже освобождённой России".
   
   Подписано было это воззвание капитаном Медеком, доктором Власаком и генерал-майором Чечеком.
   Так рассуждали чехи тогда, когда ещё неизвестна была победа союзников. Они обращались к русскому народу, они обещали ему освобождение -- и в тот момент, когда сформировалась при их участии народная власть Директории, они первые оставили эту власть на произвол судьбы, забыв своё обещание "мы не остановимся". Они действительно не остановились, но только не на том пути, на котором их ожидали видеть.

Обращение к Америке

   Если бы союзникам нужно было Российское Правительство, они, конечно, признали бы любое из антибольшевистских. Но уже поведение чехов, отвернувшихся оттого самого правительства, которое они старались создать, как только им стало безразлично, как обстоит дело с Россией, достаточно ясно показало, насколько мало можно было положиться на союзную помощь.
   Директория решила обратиться к меценату освобождающихся народов президенту Вильсону. Обращение это интересно и в том отношении, что в нём устами демократической власти произносится то беспощадное обвинение большевизма, о котором потом многие позабыли. Привожу поэтому его полностью.
   
   "Временное Всероссийское Правительство считает своевременным довести до сведения президента Вильсона следующее касательно положения России.
   Воспользовавшись неудачами войны, усталостью от неё русской армии и революцией, большевики путём обманчивых обещании и насилий захватили власть над русской землей. Начался самый ужасный террор.
   Под видом защиты интересов рабочих и крестьян новые хозяева страны принялись за варварское истребление всех её культурных ценностей, за уничтожение её интеллигенции, за разрушение её промышленности и торговли.
   Закрыты все газеты, кроме официально большевистских, предаются огню и разрушению лучшие библиотеки и музеи, множество виднейших общественных деятелей, известных учёных, врачей, адвокатов, священников, не говоря уже о представителях крупной и средней буржуазии, схвачены и как заложники посажены в тюрьмы или расстреляны. Нет пощады ни старцам, ни женщинам, ни детям.
   Большевистская власть, исповедующая на словах демократические принципы, на деле попирает их ногами и осуществляет лишь партийную диктатуру. Всеобщее избирательное право, основа истинного демократизма, уничтожено. Разогнано избранное на основании этого права Учредительное Собрание, а также городские и земские самоуправления.
   В советы допускаются лишь члены господствующей партии, и выборы в советы обставляются таким образом, чтобы обеспечить желательный для существующей власти результат. Рабочие, не желающие склоняться под большевистское иго и стремящиеся к установлению господства демократических принципов в жизни страны, беспощадно расстреливаются, как то имело место в Петрограде, Москве, Ярославле, Колпине, Сормове и многих других городах.
   Население, доведённое до отчаяния тиранией и несправедливостями большевистской власти, стало в различных частях страны восставать против большевиков, чтобы свергнуть их ненавистный режим, и всюду падение этого режима неизменно вызывало искреннее и всеобщее ликование. Вся Россия, все слои и классы русского народа теперь против большевиков; большевизма давно уже не осталось бы в России, если бы у него не нашлось сильных и услужливых иноземных друзей. Друзья эти -- все те, кому выгоден развал России и кто хочет хищнически обогатиться на её счёт в ущерб всем остальным народам. Первые среди них -- германцы.
   Искусно пользуясь крайностями большевистской пропаганды, широко помогая большевикам деньгами, военнопленными солдатами и офицерами, грозя им и приказывая, Германия уже успела разрушить всю экономическую жизнь Европейской России обессилением русского рабочего класса и подготовить полное господство своей промышленности на русском рынке.
   Каждому ясно, что выход России из войны и распад её оказывают глубочайшее влияние на судьбу всех остальных государств. Но этого мало: вопрос о будущем России правительства и народы вселенной по справедливости должны рассматривать как вопрос об их собственном будущем.
   Россия не погибнет. Она больна, но не мертва.
   Процесс восстановления её национальных сил идёт с необычайной быстротой, и она до тех пор не перестанет стремиться к возвращению своего единства, пока вполне не добьётся этой великой цели. Без воссоздания великой и крепко спаянной в своих частях России не может быть прочного международного равновесия и порядка.
   В этом сознании Временное Всероссийское Правительство, принявшее от народов России, областных ее правительств, от Съезда и Комитета членов Учредительного Собрания, земств и городов и пр. всю полноту верховной государственной власти, обращает ныне взоры свои на союзные державы. Оно ждёт от них помощи и считает себя вправе просить о ней со всей настойчивостью.
   К президенту Великой Северо-Американской республики, признанному бескорыстному апостолу мира и братства среди народов, обращён его первый призыв. Вся прежняя помощь России со стороны её союзников окажется напрасной, если новая помощь придёт слишком поздно и в недостаточно широких размерах. Каждый час промедления грозит неисчислимыми бедствия ми для России, для самих союзников и для всего мира".
   

Щедрые обещания Жанена

   Как бы отзвуком на горячий призыв Авксентьева явилось несколько спустя не жалевшее обещаний интервью французского генерала Жанена. Этот столь "блестяще" закончивший свою карьеру в Сибири генерал тогда только что прибыл во Владивосток. Когда ему задали вопрос -- будут ли союзники активно помогать России в борьбе с большевизмом, он, не задумываясь, ответил утвердительно.
   
   "В течение ближайших 15 дней вся советская Россия будет окружена со всех сторон и будет вынуждена капитулировать".
   
   Как жаль, что у нас не принято вести для политических деятелей особый "dossier" (франц. досье).
   Вместе с Жаненом в Сибирь приехал чешский военный министр Стефанек. Он был осторожнее в своих обещаниях. "Мы имеем задачей , -- сказал он, -- вернуть чехословацкое войско домой. Но мы бы действовали против традиций наших предков, если бы не согласовали поступков с честью солдата и совестью славянина" .
   Русским генералам Стафанек, однако, заявил, что он умрёт в Сибири, но заставит чехов помочь борьбе с большевиками. В это время деморализация чешских частей при благосклонном участии членов Учредительного Собрания, убеждавших чехо-войско в "недемократичности" антибольшевистского правительства, шла полным ходом. Семена упали на благодатную почву.
   Но я не буду сейчас говорить о внешней политике Омска: она развернулась при адмирале Колчаке, и к эпохе его появления я и приурочу свои воспоминания в этой области.

Объективная действительность

   16 ноября, накануне переворота, управляющий Министерством иностранных дел Ключников подал Авксентьеву записку, в которой старался освободить Директорию от излишнего оптимизма.
   "Как самостоятельная политическая сила, Россия сумеет отстоять свои жизненные интересы только в том случае, если будет отстаивать их вся целиком" . Союзники тоже будут стремиться найти линию поведения по отношению к России в целом. Может ли Директория рассчитывать на признание её Всероссийским Правительством?
   Ключников высказывает по этому вопросу большие сомнения. "Союзники или отсрочат признание Временного Всероссийского Правительства, или вовсе откажут ему в признании ввиду притязательности его претензий и несоответствия их с реальной политической обстановкой. Вряд ли союзники в состоянии считать теперь территорию Временного Всероссийского Правительства единственным политическим центром, к которому должно направляться дело всероссийского объединения. Вместе с тем политические настроения на территории Временного Всероссийского Правительства таковы, что Правительству нельзя не считаться с весьма сильными противодействиями как справа, так и слева. Благодаря этому за границей могут прийти к убеждению, что Временное Всероссийское Правительство не вполне отражает политический облик даже и той части России, на которую распространяется его верховенство. В представлении иностранцев может получиться, что Временное Правительство держится лишь на равноденствии борющихся противоположных сил, не имея за собой самостоятельной реальной силы, и что оно окажется не в состоянии охранять себя, когда одна из двух сил получит резкий перевес над другой. Наконец, именно теперь будет особенно настойчиво обращать на себя внимание тот компромиссный по существу характер директориальной власти, который воплощает в себе Временное Всероссийское Правительство.
   При наличии всех перечисленных условий для Временного Всероссийского Правительства становится чрезвычайно трудным и может оказаться несправедливым по отношению ко всей остальной России:
   а) настаивать на признании себя подлинно всероссийской властью;
   б) заставлять подчиниться себе остальные части России;
   в) осуществить обещание собрать Учредительное Собрание в составе 250 или 170 членов к 1 января или 1 февраля и заставлять Россию подчиниться ему. Быть может, даже более: вообще теперь нельзя ставить вопрос об Учредительном Собрании таким образом, как он ставился раньше, потому что первой задачей теперь должно явиться не Учредительное Собрание, а объединение отдельных правительств в России".
   Ключников, человек в Омске совершенно новый, пришёл к тому же выводу, которым руководилось Сибирское Правительство: сначала оздоровлять окраины, потом объединить их правительства и уже затем притязать на признание.
   Ключников указал и самое больное место новой власти: искусственность её создания, компромиссный характер существования, несоответствие её стремлений общей обстановке (незначительности освобождённой территории, отсутствию правильного представительства русского национального настроения, оторванности и неавторитетности для других государственных центров). Он отметил и противоестественную зависимость Правительства от случайной группы членов Учредительного Собрания, которая претендует на признание её полномочным вершителем судеб России.

Черновская грамота

   В середине ноября членам Правительства раздавались и сообщались различные данные, свидетельствовавшие о том нажиме на Директорию, который производили приехавшие члены Учредительного Собрания во главе с Черновым. Последний вёл себя особенно вызывающе, причём не скрывал, что он считает день своего коронования весьма близким.
   Центральный комитет партии социалистов-революционеров опубликовал прокламацию, которая напомнила печальные дни революционного Петрограда. Она произвела крайне тяжёлое впечатление решительно на всех здравомыслящих людей и особенно военных, как русских, как и иностранных. Это было началом разложения армии. Министр юстиции Старынкевич поручил обер-прокурору рассмотреть прокламацию с точки зрения её уголовно наказуемого содержания.
   Чернов, как и следовало ожидать, остался недоволен результатами Уфимского Совещания, и его прокламация бросила открытый вызов Директории.
   
   "Удовлетворительного решения задачи организации власти на Государственном Совещании в Уфе достигнуто не было".
   
   Далее прокламация ставит в вину Директории "выбор резиденции, территориальное разлучение со съездом членов Учредительного Собрания, передачу важнейших общегосударственных функций соответствующим министрам Сибирского Правительства, подтверждение временного роспуска Сибирской Областной Думы, длящуюся безнаказанность вдохновителей и руководителей омского контрреволюционного заговора, восстановление погон и дисциплины старого типа, попытку ликвидации агитационно-культурно-просветительной работы в армии и целый ряд различных начинаний, отдающих армию в руки реакционных генералов и атаманов...
   "...В предвидении возможностей политических кризисов, которые могут быть вызваны замыслами контрреволюции, все силы партии в настоящий момент должны быть мобилизованы, обучены военному делу и вооружены , с тем чтобы в любой момент быть готовыми выдержать удары контрреволюционных организаторов гражданской войны в тылу против большевистского фронта.
   Работа по собиранию, сплачиванию, всестороннему политическому инструктированию и чисто военная мобилизация сил партии должна явиться основой деятельности центрального комитета, давая ему надежные точки опоры для его текущего, чисто государственного влияния" .

Экстренная телеграмма

   Возмутительная прокламация осталась как бы незамеченной со стороны Директории. Это произвело крайне тягостное впечатление. Между тем из Екатеринбурга пришла следующая телеграмма:
   
   "Омск, Зензинову, экстренная. Данное вами 23 сентября (день избрания Директории) обязательство остаётся не выполненным, напротив, осуществлено назначение, противоречащее в корне его духу. Создавшееся положение вынуждает меня задать вам двоим (Зензинову и Авксентьеву) прямой вопрос о сроке реализации обязательства. Недача вами немедленного исчерпывающего ответа общественно обяжет меня обратиться к трём членам Директории с соответствующим открытым письмом, учесть характер вашего обращения 23 сентября и смысл принятого мною на себя посредничества. В частности, на вас, Владимир Михайлович, я возлагаю личную ответственность за поведение в данном вопросе третьего члена Директории, заверения которого вы гарантировали мне, предварительно получения, вашим честным словом. Мой адрес: гостиница Атаманова. Вадим Чайкин".
   
   Здесь начинался уже шантаж. Чайкин, один из членов Учредительного Собрания, черновец, угрожает Зензинову раскрыть какие-то закулисные тайны Уфимского Совещания.

Предчувствие Зензинова

   В дневнике Зензинова имеется, между прочим, место, где он сознаётся, что временами испытывает тревожное беспокойство. Услышит шум, стук -- и ему кажется, что уже идут "арестовать".
   Он чувствовал везде врагов, переворот казался ему неизбежным. С другой стороны, в Омске упорно говорили, что переворот готовит Роговский, товарищ министра внутренних дел, который привёз с собой из Самары особую стражу, свою разведку и деньги.
   Кто из двух раньше?

18 ноября

   Рано утром меня разбудил секретарь Вологодского.
   -- Вы ничего не знаете?
   -- Нет.
   -- Директория арестована! Сейчас экстренное заседание Совета министров.
   Еду в Совет министров. По дороге встречаю Вологодского в сопровождении только что прибывшего из Томска Гаттенбергера и большого конвоя. В здании Совета ещё не все министры, многие взволнованы. Никто ничего не знает, Вологодский не осведомляет. "Подождите, -- говорит, -- сразу скажу".
   Приходит Колчак. Он только что прибыл с фронта, куда поехал сейчас же по назначении его министром. Рассказывает о тёплой встрече, которая ему была оказана, о тяжёлых условиях, в которых живут на фронте солдаты. Все стараются говорить о посторонних вещах.
   Позже других является Михайлов. Его разыскивали. Наконец все в сборе.
   Вологодский открывает заседание; рядом с ним Виноградов. Вологодский сообщает об аресте Авксентьева, Зензинова, Аргунова и Роговского, о том, что уже обнаружились очевидцы того, как полковник Красильников, один из организаторов противобольшевистских казачьих отрядов, ночью на улице спрашивал своих офицеров: "Ну что, готово?" Видели какой-то грузовик, набитый солдатами.
   Что же дальше?
   Воцарилось тягостное молчание. Я могу утверждать с полным убеждением, что для подавляющего большинства переворот был совершенно неожиданным. Я, например, только догадывался о подготовляющемся заговоре, потому что слышал как-то от одного офицера, что все военные были бы рады видеть вместо Директории одно лицо. И когда я спросил, есть ли такое лицо, которое пользовалось бы общим авторитетом, то он сказал: "Да, теперь есть".
   Могу также с уверенностью сказать, что о перевороте ничего не знал и Колчак. Мне рассказывал впоследствии один из участников переворота, покойный ныне В.Н. Пепеляев, как происходили совещания в вагоне на ветке омского вокзала, как решено было предварительно показать адмирала Колчака на фронте, где заранее подготовлена была ему встреча, как адмиралу внушили мысль поехать и выполнили весь план в расчёте, что под влиянием выслушанного там и под впечатлением встречи он не уклонится принять на себя роль диктатора.
   Совет министров был застигнут врасплох. Некоторое время в заседании царило тягостное молчание.
   Первым взял слово министр продовольствия Зефиров. "Я думаю о политике, -- сказал он, -- прежде всего с точки зрения рубля, которым оперирую как покупатель. В интересах этого рубля я желал бы, чтоб сейчас же было выяснено, кому же принадлежит теперь власть".
   После этого прения пошли по пути искания форм власти. Факт свержения Директории был признан. Восстановление Авксентьева и Зензинова казалось немыслимым. Власть могла перейти к трём оставшимся членам Директории, но это был бы суррогат директории, идея которой, как коалиции, умирала вместе с выходом левой половины. Принятие власти всем составом Совета министров было бы повторением неудачного опыта Временного Российского Правительства князя Львова и Керенского. Казалось невозможным и создание новой директории после того, как эта форма оказалась скомпрометированной примерами только что пережитой эпохи Сибирской Директории, какой по существу было Правительство Вологодского, разлагавшееся от внутренних раздоров и внешних партийных воздействий, и ещё более кратковременной и безотрадной деятельности Директории.
   -- Значит, диктатура? -- окончательно формулировал в форме вопроса Виноградов.
   Признаюсь, когда этот вопрос был задан, я пережил минуты тяжкого волнения.
   Подготовляя декларацию Вологодского для Сибирской Областной Думы, я с полным убеждением и искренностью вставил в неё фразу о диктатуре, "заранее обречённой на неудачу". Я был убеждён в этом, потому что только исключительно выдающийся и удачливый диктатор мог бы примирить с собой стихию революции, не выносящей никакого "навязанного" ей порядка, признающей только то, что сохраняет её свободу.
   Кто может быть диктатором? После теоретических рассуждений о форме власти надо было поставить и этот роковой вопрос. Тогда взоры всех обратились на адмирала Колчака.
   -- Кто? -- спросил Вологодский.
   -- Генерал Болдырев! -- ответил Розанов, начальник штаба Верховного Главнокомандующего.
   Болдырев, который уже сейчас состоит Верховным вождём армии, не может быть в настоящее время смещён без ущерба для дела. В этом смысле высказался и адмирал Колчак.
   -- Адмирал Колчак, -- назвали другие.
   "Генерал Хорват!" -- почему-то не сказал, а написал мне министр путей Устругов.
   Генерал Хорват был популярен главным образом на Дальнем Востоке, да и там благодаря тому, что он возглавлял одно из правительств, вокруг его имени создались слишком ожесточённая борьба и озлобленность. Генерал Болдырев был мало популярен в армии. Это был "новый человек", он не мог конкурировать с адмиралом Колчаком.
   Но знал ли кто-нибудь близко адмирала Колчака? В Совете министров -- никто.
   С Дальнего Востока были привезены кое-какие сведения о неуравновешенности его характера, но здесь, в Омске, его видели всегда сосредоточенным и спокойным. Устругов мог рассказать больше, но он этого не сделал.
   Колчак не отказался баллотироваться. За него были поданы все голоса, кроме одного. Один был дан за Болдырева.
   Любопытно, что из состава Совета против диктатуры возражал только Шумиловский. Все министры, ставленники Директории, оказались сторонниками единовластия.
   Так совершился переход к диктатуре. Был ли другой выход из положения, сложившегося к 18 ноября, я затрудняюсь сказать. Для меня ясно лишь то, что избрание Верховного Правителя оказалось актом вынужденным , последствием партийной борьбы и военного заговора. История знает диктатуру, сила которой покоилась на народном избрании -- этого в Омске не было. Идея диктатуры была выдвинута малочисленной группой населения. Адмиралу Колчаку предстояло завоевать себе всеобщее признание. Если бы диктатура создалась сама собой, по мере роста влияния и укрепления авторитета одного лица, то общее преклонение заменило бы тогда официальное признание. У адмирала Колчака было славное имя, оно помогло ему укрепиться, но имя его было чуждо широким народным кругам, и ему предстояло создать себе народную популярность.
   Адмирал принял избрание; но он ещё не отдавал себе ясного отчёта, как широка будет его власть. Это обнаружилось при установлении титула. Он был смущён предложенным званием "Верховного Правителя", ему казалось достаточным звание Верховного Главнокомандующего с полномочиями в области охраны внутреннего порядка. Между тем членам Правительства казалось, наоборот, что адмирал не должен быть Верховным Главнокомандующим. В его лице рассчитывали видеть устойчивую верховную власть, свободную от функций исполнительных, не зависящую от каких-либо партийных влияний и одинаково авторитетную как для гражданских, так и для военных властей.
   Однако адмирал настаивал, что именно Верховным Главнокомандующим он и должен быть, так как не иметь непосредственного влияния на ход военных дел -- значило, по его мнению, не иметь вообще ни силы, ни значения.
   Совет министров согласился, не продумав значения и последствий своего решения. На этот раз ошибка оказалась несомненной, но обнаружилась она позднее, когда выяснилось, что адмирал фактически не был и не мог быть Главнокомандующим, так как он был силён на море, а не на суше.
   Роковая неожиданность переворота поставила Совет министров перед фактом, заставила его принять решение без подготовки, избрать диктатора, недостаточно оценив его качества, определить его права, не выяснив твёрдо политических целей. Я никогда не был революционером, и опыт пережитого лишь укрепил меня в убеждении, что всякий переворот приносит больше несчастья, чем выгод. Те, кто свергнул Директорию, приняли на себя тяжкую ответственность, и, судя по тому, что произошло, они, видимо, мало продумали политическую программу будущего, сговорившись лишь на замене Директории Колчаком.

Вологодский остаётся

   После избрания Верховного Правителя Вологодский и Виноградов заявили об оставлении ими должностей Председателя Совета министров и заместителя Председателя. Виноградов при этом добавил, что он остался бы, если бы верил, что происшедшее принесёт благо стране, но он в это не верит.
   Попытка уговорить его остаться, чтобы усилить преемственность власти, не увенчалась успехом. Иначе отнёсся к этим просьбам Вологодский. Он расплакался в заседании -- до такой степени был взволнован всем происшедшим. Со свойственной ему искренностью он заявил, что ни совесть, ни рассудок не позволяют ему остаться и что он не видит в себе надобности. Но общая единодушная просьба, поддержанная и Колчаком, остаться во главе Совета министров, чтобы Сибирь, привыкшая к имени Вологодского, знала о том, что у власти остались прежние люди, повлияла на мягкого и уступчивого председателя, и он остался.

Конструкция власти

   "Значит, диктатор?" -- спросил Виноградов. По существу, это было так. Но Совет министров, не стремившийся к установлению диктатуры, искал какого-то среднего выхода, и когда Старынкевичу, Тельбергу и мне предложено было выработать основной закон, определяющий права Верховного Правителя и права Совета министров, мы остановились на мысли, что Российское Правительство составляют Верховный Правитель и Совет министров . Законодательная власть Верховного Правителя была ограничена, он стал "диктатором конституционным".
   На акте 18 ноября отразились как спешность его составления, так и двойственность настроения его авторов, и я, один из трёх авторов, сознаю, что акт этот был не вполне удачен. Мы рассчитывали на восполнение его новым Положением о Совете министров, которое было поручено разработать новому управляющему делами, профессору Тельбергу. Но он не сделал этого, а практика пошла путём зигзагов, которые в результате исказили сущность ноябрьской конституции.
   Совет министров превратился в законодательный орган, не ответственный за внутреннюю и внешнюю политику. Вся тяжесть политической ответственности пала на плечи адмирала и его ближайших советников.

Причины переворота

   Что послужило причиной переворота?
   Я думаю, основная причина -- это общая неудовлетворённость уфимским компромиссом. Директория -- креатура левых -- утратила свой престиж у эсеров, как только там появился Чернов.
   Из оставшихся после Директории материалов выяснилось, что на заседаниях эсеров, происходивших в Самаре с конца августа по начало сентября 1918 г., когда поставлен был вопрос об "ответственности власти в ультимативной форме, большинство высказалось за возможность в крайнем случае признать безответственную власть -- такое решение принято было большинством 35 голосов против 7. Затем, когда этот вопрос был поставлен не в ультимативной форме, ответственность Временного Правительства перед съездом членов Учредительного Собрания была принята большинством -- 19 против 14 при двух воздержавшихся, а вся резолюция принята была 25 против 13 при 1 воздержавшемся, на собрании фракции 4 октября".
   Первое голосование явно свидетельствовало о готовности партии принести партийные интересы в жертву государственной необходимости создать всероссийскую власть. Но стоило Чернову взять в свои руки бразды правления -- и все эсеры-максималисты закусили удила. Второй партийный съезд, состоявшийся уже после избрания Директории, постановил, что члены партии, участвующие в правительстве, должны нести ответственность за свою политику перед центральным комитетом партии . Это решение окончательно скомпрометировало Авксентьева, Зензинова и Роговского в глазах военных и буржуазных кругов.
   Левые и правые группы были настроены враждебно к Директории. Центр ещё не успел сложиться. Он ещё связан был с эпигонами Сибирского Правительства, которое имело реальную жизненную опору в умеренных элементах. Директория висела в воздухе -- некому было прийти ей на помощь.

Неизбежность решения

   Что мог сделать в такой обстановке Совет министров? Мыслимо ли было воссоздание Директории? Каков был бы её удельный вес после вынужденного путешествия главы Директории на грузовом автомобиле в загородные казачьи казармы? Какими средствами можно было бы предотвратить новые самоуправства отдельных воинских отрядов?
   Совет министров вынужден был всем ходом событий сосредоточить верховную власть в руках одного лица, одинаково авторитетного и для гражданских, и для военных кругов. Совет министров не закрывал глаз на ту грозную опасность военного самоуправства, которая создавалась справа. Он одинаково осуждал и разрушительную работу черновцев, и укреплявшуюся атаманщину.
   Эти мотивы указаны в опубликованном 20 ноября правительственном сообщении о перевороте: "Сосредоточение власти, отвечающее общественным настроениям, остановит, наконец, непрекращающиеся покушения справа и слева на неокрепший еще государственный строй
   России -- покушения, глубоко потрясающие государство в его внутреннем и внешнем положении и подвергающие опасности политическую свободу и основные начала демократического строя.
   Сосредоточение власти необходимо как для деятельной борьбы против разрушительной работы противогосударственных партий, так и для прекращения самоуправных действий отдельных воинских отрядов, вносящих дезорганизацию в хозяйственную жизнь страны и в общественный порядок и спокойствие" .
   Процесс борьбы с большевизмом, её подпольный период и бессистемность свержения большевиков, созданная чешскими выступлениями в различных местах, привели к неожиданным и крайне уродливым явлениям.
   Бывшие руководители антибольшевистских офицерских организаций в главных городах Сибири как будто поделили её между собой, учредив военные округа и став во главе этих округов. Они ввели территориальную систему, при которой каждый округ автономен, то есть он формирует у себя корпус войск из местных людей и на местные средства. Поэтому каждый округ считает своей собственностью всё войсковое имущество, находящееся на складах в округе, и не делится им с другими.
   Это и было нарождение "атаманщины", превращение государства в какое-то феодальное средневековое сожительство вассалов, мало считающихся с сюзереном. Пока Самара с Томском сочиняли заговоры и отвлекали внимание Омского Правительства от деловой работы, эти уродливые явления становились всё прочнее.
   Кто, кроме авторитетного военного человека, казалось Совету министров, мог справиться с этими местными царьками?
   Был ли другой выход?
   Можно было повернуть обратно -- созвать Сибирское Собрание и воссоздать Сибирское Правительство. Но жребий был брошен; провозгласив лозунг объединения, возвращаться к областничеству казалось уже безумием. Страна вновь распалась бы, и мучительный процесс её собирания мог бы оказаться более трудным. В момент собирания страны, при попытке создания общегосударственного центра областничество может быть только вредно. Оно хорошо как средство при освобождении окраин и как цель второй очереди, после объединения государства.

Вина Директории

   Можно ли упрекать слабых волей, недальновидных людей за то, что они не обладают характером и прозорливостью? У Директории не было другой вины перед Россией. Все вымыслы о якобы имевших место сношениях Авксентьева с большевиками, никем никогда не подтверждавшиеся, искажённо передававшиеся отзывы его об армии -- всё это тень злобы и раздражения нападавших. Неумение показать независимость от эсеров, постоянные совещания с партийными деятелями, многословие и отсутствие реальности в политике -- вот истинная вина Директории. Но если всмотреться в обстановку её работы, то приходится признаться, что Директория с первых же дней не владела событиями. Жизнь шла мимо неё: слишком искусственно было её создание, слишком далеко она стояла от реальных политических сил.

Акты государственного переворота

   18 ноября по телеграфу во все концы Сибири были переданы следующие сообщения:
   "Вследствие чрезвычайных событий, прервавших деятельность Временного Всероссийского Правительства, Совет министров, с согласия наличных членов Временного Всероссийского Правительства, постановил принять на себя полноту верховной государственной власти.
   Постановление Совета министров от 18 ноября 1918 г. Ввиду тяжкого положения государства и необходимости сосредоточить всю полноту верховной власти в одних руках, Совет министров постановил передать временно осуществление верховной государственной власти адмиралу Колчаку, присвоив ему наименование Верховного Правителя".
   

Крест власти

   Адмирал Колчак, со своей стороны, обратился к населению со следующим воззванием:
   "Всероссийское Временное Правительство распалось. Совет министров принял всю полноту власти и передал её мне, адмиралу Александру Колчаку.
   Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности.
   Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру.
   Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, к труду и жертвам.
   Верховный Правитель адмирал Колчак.
   18 ноября 1918 года. Город Омск".
   

Приложение 1 к главе VI.
Список членов Сибирской Областной Думы к 15 августа 1918 года

   1) Потанин Григорий Николаевич, от Чрезвычайного Сибирского съезда.
   2) Малахов, от Исполнительного комитета Алтайского Совета крестьянских депутатов.
   3) Борисов Сергей Степанович, от Алтайской Губернской Земской Управы.
   4) Саиев Юсуф Раадович, от Томской Губернской Земской Управы.
   5) Карпов Нурилла Мухамеджанович, от татар.
   6) Никонов Сергей Павлович, от Томского университета.
   7) Шатилов Михаил Бонифатьевич, член Учредительного Собрания.
   8) Адрианов Александр Васильевич, кооператор.
   9) Сотников Александр Александрович, от Минус, казачьего войска.
   10) Еверов Александр Мануэлевич, от Западно-Сибирского района Сионистской организации.
   11) Гайсин Зариф Савич, от татар.
   12) Шкундин Зиновий Исаакович, от Восточно-Сибирского района Сионистской организации.
   13) Вейнберг Борис Петрович, от Сибирских Высших женских курсов.
   14) Романов Александр Дмитриевич, от Союза служащих и рабочих Юго-Западного и Румынского фронта.
   15) Скуратов Иван Иванович, от Всероссийского Исполнительного Комитета крестьян-депутатов.
   16) Рудаков Михаил Петрович, от Губернской Земской Управы.
   17) Нагорный Иван Емельянович, от Акмолинской Украинской Рады.
   18) Неслуховский Сергей Константинович, от студенчества.
   19) Черемных Иван Агеевич, от Всесибирского комитета крестьянских депутатов.
   20) Никитин Валерьян Евгеньевич, от Всесибирского комитета крестьянских депутатов.
   21) Мраморное Виктор Васильевич, от Технологического института.
   22) Куксман Рудольф Янович, от объединен. Эстл.
   23) Устьяров, от фронта.
   24) Якушев Иван Александрович, от Иркутской городской думы.
   25) Усырев Павел Петрович, от Алтайского Исполнительного комитета Советов крестьянских депутатов.
   26) Обухов Павел Яковлевич, от фронта.
   27) Адмурский Меер Калманович, от Сионистской организации Средней Сибири.
   28) Монетов Александр Дмитриевич, от фронта.
   29) Барабанщиков Ефим Васильевич, от фронта.
   30) Соболев Афанасий Гаврилович, новониколаевский кооператор.
   31) Романовский Михаил Александрович, томский кооператор.
   32) Токмашев Георгий Маркелович, от Каракорумск. окр. упр.
   33) Мазан Борис Петрович, от Главного комитета Томской ж.-д.
   34) Магницкий Алексей Андреевич, от Главного комитета Томск, ж.-д.
   35) Лозовой Тимофей Сергеевич, от Омской городской думы.
   36) Марков Борис Димитриевич, член Учредительного Собрания.
   37) Суханов Павел Степанович, член Учредительного Собрания.
   38) Евдокимов Кузьма Афанасьевич, член Учредительного Собрания.
   39) Лозовой Фёдор Сергеевич, от 4-го Омского Крест, облает, съезда.
   40) Кобушко Георгий Васильевич, от 4-го Омск. Крест, съезда.
   41) Баранцев Трофим Владимирович, член Учредительного Собрания.
   42) Шапошников Акедин Иванович, член Учредительного Собрания.
   43) Мельников Фёдор Ефимович, от Исполнит, комитета старообряд.
   44) Линдберг Михаил Яковлевич, член Учредительного Собрания.
   45) Строкан Владимир Антонович, от Алтайск. губернской рады.
   46) Деев Константин Степанович, от Съезда сибир. в Киеве.
   47) Реннер Иоганн Готфридович, от Славгород. район, комитета немецкой нац.
   48) Шварц Густав Иванович, от Омск, район, комитета немецкой нац.
   49) Омельков Михаил Фёдорович, член Учредительного Собрания.
   50) Любимов Николай Михайлович, член Учредительного Собрания.
   51) Капустин Александр Михайлович, от Главн. комитета Омской ж.-д.
   52) Плюхин Константин Трофимович, от Главн. комитета Омск. ж.-д.
   53) Щевелев Яков Яковлевич, от Главн. комитета Ачин. -- Минус. ж.-д.
   54) Величанский Григорий Семенович, от Главн. комитета Ачин. -- Минус. ж.-д.
   55) Красее Николай Гаврилович, от Главн. комитета Кольчуг, ж.-д.
   56) Околович Степан Иванович, от Новониколаев. гор. управ.
   57) Ефимов Вячеслав Васильевич, от Главн. комитета Южн. -- Сиб. ж.-д.
   58) Тобоков Даниил Михайлович, от Каракор. зем. упр. от инородцев.
   59) Якушев Георгий Васильевич, от Главн. комитета Южно-Сибирск. ж.-д.
   60) Гридин Иван Максимович, от Союза Сибири.
   61) Мелентьев Семен Матвеевич, от Войсков. круга Ирк. казач. войска.
   62) Неупокоев Вячеслав Павлович, от Ирк. губ. Совета крест, депут.
   63) Куликовский Петр Александрович, от якутских крест, депут.
   64) Фрезе Франц Францевич, от Центр, комитета немецкой нац.
   65) Болып Петр Иванович, от Центр, комитета немецкой нац.
   66) Эверстов Иван Николаевич, от Якут. гор. народ, управы.
   67) Больт Генрих Генрихович, от Комитета немец, нац. Павл. уезда.
   68) Бланков Иван Моисеевич, от Якут. Совета крест, деп.
   69) Мосеенок Кирилл Емельянович, от Томск, гор. думы.
   70) Бахта Козьма Филиппович, от 4-го Омского Крест, съезда.
   71) Попов Василий Михайлович, от Якутск. Совета крест, волост. деп.
   72) Сабунаев Михаил Васильевич, от Якут, инородч. упр.
   73) Путинцев Сергей Александрович, от 20-го Сибир. стрелк. дивизии Сев. фронта.
   74) Бедро Иван Прохорович, от кредит, коопер. Минус, уез. и 2-го Всесиб. съезда кооператоров.
   75) Иванов Николай Иванович, от Главн. испол. комитета пост. Кольч. ж.-д.
   76) Сенников Николай Константинович, от прав. Союза союзов Троиц, ж.-д.
   77) Стулов Петр Лукьянович, от прав. Союза союзов Троиц, ж.-д.
   78) Клинкгоф Леонид Федорович, от Главн. дор. комит. Кольч. ж.-д.
   79) Сапожников Василий Тихонович, от профес. союза Забайк. ж.-д.
   80) Переверенко И. А., от профес. союза Забайк. ж.-д.
   81) Плахин Александр Тимофеевич, от губ. Крест, съезда.
   82) Шкабин Константин Алексеевич, от Главн. комит. Алт. ж.-д.
   83) Горохов Михаил Гаврилович, от Семипалат. союза коопер.
   84) Кроль Моисей Ааронович, член Учредительного Собрания.
   85) Соколов Кузьма Васильевич, от Семипалат. союза кооперат.
   86) Чертовских Николай Петрович, от Ирк. союза коопер.
   87) Занозин Василий Степанович, от Птавн. дор. комитета Союза служ. и раб. Алт. ж.-д.
   88) Инырев Денис Иванович, член Учредительного Собрания.
   89) Гольдберг Исаак Григорьевич, от Томск, губ. Крест, съезда.
   90) Яновицкий Вячеслав Авксентьевич, от Главной Рады Сибири.
   91) Потапенко Пётр Николаевич, от Омск. Украинск. Главной Рады.
   92) Котельников Дмитрий Павлович, член Учредительн. Собр.
   93) Ходукин Яков Николаевич, от Ирк. губ. земск. собр.
   94) Буров Козьма Семёнович, член Учредит. Собран.
   95) Соловьев Петр Николаевич, от Семипалат. области, земск. упр.
   96) Аланов Иннокентий Иванович, от Минус, туземных племен.
   97) Яницкий Евгений Иванович, от Центр. Исполн. Комитета Всесибирск. Сов. крест, деп.
   98) Воронин Николай Михайлович, от Ирк. отд. Всерос. почт. -- телегр. союза.
   99) Добрянов Матвей Петрович, от 11-й Сиб. стрелк. дивизии.
   100) Дишлер Карл Германович, от Омского Коммерч. инстит.
   101) Хомутов Порфирий Михайлович, от 3-го Томск, губернского Крест, съезда.
   102) Дурхисанов Илья Серафимович, от Ирк. губ. земск. упр.
   103) Емельянов Александр Степанович, от Иркутского Союза кред. и сберег, т-ва.
   104) Девизоров Алексей Алексеевич, член Учредит. Собрания.
   105) Ломшаков Валентин Александрович, член Учредит. Собрания.
   106) Шендриков Степан Никифорович, член Учредит. Собрания.
   107) Коган Александр Григорьевич, от студенч. старост, высш. учебн. зав. гор. Томска.
   108) Таланов Павел Николаевич, от 23-24 Сибирск. полков.
   109) Кубасов Анатолий Никитьевич, от Верхнеуд. и Читинск. кооперат. объ-един.
   110) Дивидович Николай Иванович, от Барнаульск. гор. управы.
   111) Грингоф Христофор Самуилович, от Томск, латышек, национ. совета.
   112) Новомбергский Николай Яковлевич, от 2-го Всесиб. Кооперат. съезда.
   113) Фомин Николай Валерьянович, от 2-го Всесиб. Кооперат. съезда.
   114) Колосов Евгений Евгеньевич, член Учредит. Собран.
   115) Солдатов Леонид Константинович, от губ. Сов. крест, деп.
   116) Мерхалев Владимир Николаевич, от губ. Сов. крест, деп.
   117) Станкеев Александр Гаврилович, от Союза сиб. маслодел, артелей.
   118) Патушинский Григорий Борисович, от Якутск, губ. Сов. крест, деп.
   119) Алексеев Александр Константинович, от Омск. Окружн. почт. -- телегр. союза.
   120) Дистлер Александр Григорьевич, от Томск, гор. думы.
   121) Семёнов Фёдор Фёдорович, онжеЛисиенко Арсений Павлович, член Всерос. Учредит. Собрания.
   122) Михайлов Павел Яковлевич, член Всерос. Учред. Собран.
   123) Анкудинов Сергей Иванович, от Омск, окружн. комит. почт. -- телегр. Союза.
   124) Майнагашев Степан Дмитриевич, от Минус, туземн. плем.
   125) Филашев Н.А. от Акмолинск. Облает. Земства.
   126) Сошников Иван Александрович, от Главн. комит. постр. Кольчуг, дор.
   127) Мухин Александр Фёдорович, член Всерос. Учред. Собр.

Приложение 2 к главе VI.
Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания

   Список членов Учредительного Собрания, вошедших в Комитет до 13 августа 1918 года
   1) Вольский Владимир Казимирович (Тверской губ.).
   2) Брушвит Иван Михайлович (Самарской губ.).
   3) Климушкин Прокопий Диомидович (Самарской губ.).
   4) Нестеров Иван Петрович (Минской губ.).
   5) Фортунатов Борис Константинович (Самарской губ.).
   6) Маслов Пётр Григорьевич (Самарской губ.).
   7) Белозеров Пётр Гаврилович (Самарской губ.).
   8) Абрамов Василий Семёнович (Румынский фронт).
   9) Шмелев Николай Андреевич (Румынский фронт).
   10) Былинкин Арсений Сергеевич (Румынский фронт).
   11) Богослов Яков Аркадьевич (Самарской губ.).
   12) Дутов Александр Ильич (Оренбургской губ.).
   13) Буревой Константин Степанович (Воронежской губ.).
   14) Лазарев Егор Егорович (Самарской губ.).
   15) Терегулов Гумер Хабибра-Хманов (Уфимской губ.).
   16) Подвицкий Виктор Владимирович (Смоленской губ.).
   17) Кривощеков Александр Иванович (Оренбургской губ.).
   18) Алмазов Валентин Иванович (Симбирской губ.).
   19) Николаев Семён Николаевич (Казанской губ.).
   20) Матушкин Вячеслав Александрович (Оренбургской губ.).
   21) Здобнов Николай Васильевич (Пермской губ.).
   22) Тухватулин Фатых Наборович (Пермской губ.).
   23) Филипновский Василий Николаевич (Юго-Западный фронт).
   24) Роговский Евгений Францевич (Алтайской обл.).
   25) Филатов Василий Александрович (Уфимской губ.).
   26) Минин Александр Аркадьевич (Саратовской губ.).
   27) Гендельман Михаил Яковлевич (Рязанской губ.).
   28) Раков Дмитрий Федорович (Нижегородской губ.).
   29) Зензинов Владимир Михайлович (Петроградской губ.).
   30) Марков Борис Дмитриевич (Томской губ.).
   31) Ахмеров Мухитдин Гайнетдинович (Уфимской губ.).
   32) Почекуев Кирилл Тихонович (Симбирской губ.).
   33) Фахретдинов Габдул-Ахад-Резегдинович (Оренбургской губ.).
   34) Кондратенков Георгий Николаевич (Тамбовской губ.).

----------------------------------------------------------------------------

   Впервые: Сибирь, союзники и Колчак. 1918-1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства / Г. К. Гинс. -- [Харбин]: Общество возрождения, 1921. -- 24 см.. - (Труды Русской духовной миссии)
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru