Гильфердинг Александр Фёдорович
Древнейший период истории славян

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава вторая. Венеты.


   

ДРЕВНѢЙШІЙ ПЕРІОДЪ ИСТОРІИ СЛАВЯНЪ

ГЛАВА ВТОРАЯ*).

ВЕНЕТЫ.

I.
ДРЕВНѢЙШЕЕ НАЗВАНІЕ СЛАВЯНЪ -- ВЕНЕТЫ.

   Изъ разсмотрѣнныхъ нами отношеніи славянскаго племени къ другимъ отраслямъ арійскаго поколѣнія можно сдѣлать тотъ выводъ, что предки славянъ и литовцевъ были послѣдніе изъ осѣдлыхъ арійцевъ, покинувшіе свою родину въ средней Азіи, чтобы перейти въ Европу. Здѣсь, естественно, они должны были остаться позади народовъ, предшествовавшихъ имъ въ переселенія. Но странно было бы думать, что арійскія племена, по мѣрѣ того, какъ приходили въ Европу, располагались въ ней тотчасъ по правильнымъ очертаніямъ какихъ-нибудь естественныхъ границъ. Въ такомъ передвиженіи невозможно, чтобы иныя колѣна не отстали или не сбились въ сторону отъ главнаго пути племени, подобно тому, какъ это случилось, напримѣръ, съ кельтскою вѣтвью киммеріевъ, которые остались на сѣверномъ берегу Чернаго моря и потомъ, оттуда гонимые, бросились частію въ Малую Азію, тогда какъ главный потокъ кельтскаго переселенія шелъ на западъ Европы. Могло также случиться, что нѣкоторыя колѣна опережали главную часть племени и, оставивъ ее за собою, увлекались все далѣе и далѣе впередъ. Такія явленія представляетъ намъ исторія славянъ въ VI--VIII вѣкѣ по Р. Хр., когда это племя, поднятое сильными переворотами въ своей землѣ, начало снова подвигаться на западъ и югъ Европы. Тогда нерѣдко бывали случаи, что толпы переселенцевъ-славянъ, отдѣлившись отъ своего народа, проникали въ глубь чужихъ странъ, попадались путешественникамъ того времени въ самомъ сердцѣ Германіи, шли до устьевъ Рейна или до оконечностей Греціи. Если такіе случаи были возможны въ 600-тыхъ и 700-тыхъ годахъ нашего лѣтосчисленія,-- а въ то время народонаселеніе Европы уже не было незначительно и, конечно, неохотно пропускало этихъ пришельцевъ,-- то какъ легко могли совершаться подобныя далекія странствованія отдѣльныхъ обществъ и колѣнъ, пока арійское поколѣніе только начинало водворяться въ нашей части свѣта. Не удивительно, что когда главныя толпы переселявшихся изъ Азіи славянъ должны были остановиться позади предшествовавшихъ имъ въ Европу германцевъ, а на югѣ встрѣтили преграду въ киммеріяхъ, занимавшихъ еще побережье Чернаго моря, и въ ѳракійцахъ, которые, проходя черезъ Малую Азію, распространялись отъ Архипелага къ Дунаю, -- нѣкоторыя славянскія колѣна зашли въ отдаленные края, гдѣ имя славянъ звучитъ странно и загадочно среди чужихъ населеній.
   Какое же было имя, которымъ означались славяне въ ту пору? Самое названіе славяне, или какъ слѣдовало бы писать правильнѣе, словѣне, неизвѣстно въ древнѣйшее время. На слѣдъ имени первоначальнаго наводитъ названіе, которое придавали славянамъ окрестные народы, нѣмцы, финны, греки. До сихъ поръ въ народной рѣчи нѣмцевъ, славянинъ, въ общемъ племенномъ смыслѣ, слыветъ вендомъ или виндомъ, и это имя встрѣчается въ безчисленныхъ названіяхъ мѣстныхъ, въ безчисленныхъ памятникахъ историческихъ, по всей западной границѣ славянскаго племени, гдѣ оно соприкасается или соприкасалось съ германскимъ, отъ Балтійскаго моря до Адріатическаго. Въ старинныхъ памятникахъ, кромѣ слова вендъ или виндъ, находимъ также венедъ или винидъ.
   Всѣ эти названія для славянъ свойственны собственно языку германцевъ (какъ нѣмцевъ, такъ и скандинавовъ), и если они попадаются у другихъ писателей, то именно у такихъ, которые слышали про славянъ отъ нѣмцевъ. Поэтому необходимо считать эти формы: вендъ, виндъ, венедъ, винидъ1), прошедшими сквозь струю нѣмецкаго выговора, въ которомъ буква я замѣняла всегда коренное т2), такъ, что въ своемъ коренномъ видѣ названіе это должно било звучать вентъ или венетъ, какъ писалъ правильно и Тацитъ (около 100 л. по Р. Хр.), называя венетами, veneti3), обширный народъ, занимавшій пространство между германцами и финнами.
   Между тѣмъ, какъ нѣмецъ превращалъ букву т въ д, финнъ въ этомъ словѣ не могъ выговорить ни ш ни д послѣ звука н. Имя велтъ или вендъ становилось у него венне. Такъ финны до сихъ поръ называютъ русскихъ веннелайсетъ, т. е. венны (славяне), Россію -- веннаен-маа, т. е. венская (славянская) земля4).
   Наконецъ, третье видоизмѣненіе это имя должно было получить отъ грековъ, потому что они не выговаривали звука в и обращали его, въ началѣ словъ, въ простое придыханіе, либо вовсе опускали. И дѣйствительно, въ извѣстіяхъ греческихъ, славяне, обитавшіе въ странахъ къ сѣверу отъ Чернаго моря, означаются именемъ: анты, а на среднемъ Дунаѣ 5), также какъ и въ разныхъ другихъ мѣстахъ, греческими писателями упоминается народъ энетовъ. Анты, энеты -- это ни что иное, какъ греческая форма выговора вмѣсто ванты и венетовъ.
   Таковы древнѣйшія названія, или вѣрнѣе, видоизмѣненія одного и того же названія, которыми означаются славяне отъ Финляндіи до Дуная и отъ Балтійскаго до Чернаго моря. Венеты, венеды, венды, винды, венны, банты (въ сказаніяхъ лангобардскихъ), анты, энеты, такъ развѣтвилось въ устахъ сосѣднихъ славянамъ народовъ имя, которое въ коренной арійской формѣ своей должно было звучать вантде или ванитде.
   

II.
Значеніе имени венеты.

   Это имя не могло быть чужое славянамъ. Уже и потому, что народы, столь разобщенные другъ отъ друга, какъ греки, нѣмцы, финны, одинаково означали имъ людей славянскаго племени, невозможно допустить предположенія, будто это было прозвище, данное славянамъ иностранцами. Славяне должны были нѣкогда носить это имя сами; но по мѣрѣ того, какъ они, разселившись въ Европѣ, подчинились тутъ новымъ понятіямъ и вліяніямъ, первобытное ихъ племенное имя не только вытѣснялось изъ употребленія именами мѣстными, но и въ смыслѣ общаго названія они легко могли предпочесть ему какія-нибудь новыя прозвища, возникавшія вначалѣ у той или другой отдѣльной вѣтви и съ теченіемъ времени пріобрѣтавшія общую извѣстность и популярность. Сосѣди же, и вообще иностранцы, разъ узнавъ славянъ подъ древнимъ именемъ венетовъ, не имѣли повода мѣнять установившееся для нихъ названіе на какое-нибудь новое. Такъ точно и грековъ сосѣдніе народы продолжали означать этимъ именемъ, которое дѣйствительно принадлежало имъ встарину 6), тогда какъ въ самомъ народѣ греческомъ его вытѣснили позднѣйшія и частныя названія ахеевъ, эллиновъ и т. п., такъ что имя "греки" стало впослѣдствіи для самихъ грековъ совершенно чужимъ.
   Только одна изъ вѣтвей славянскихъ пребыла вѣрна древнему племенному названію до временъ окончательнаго вступленія своего въ жизнь государственную: это была та именно вѣтвь, которая оставшись на самомъ краю славянскихъ земель къ востоку, въ отдаленнѣйшей глуши, на рубежѣ чудскихъ населеній, въ "дебряхъ" 7) около Оки, менѣе всѣхъ другихъ славянъ была доступна новизнѣ8); вѣтвь, сдѣлавшаяся по преимуществу родоначальницей великорусскаго народа -- вятичи. Имя это прямо указываетъ на то, что оно было производное отъ слова Вять9), какъ, напр., русичи (въ древнихъ нашихъ памятникахъ) отъ Руси. Коренное арійское названіе Вантае или Ванитае, указываемое сличеніемъ различныхъ формъ этого слова у сосѣднихъ славянскихъ народовъ, должно было, на нарѣчіи восточныхъ славянъ, когда обозначились въ немъ особенности, составившія отличительныя свойства русскаго языка, звучать именно такъ, какъ мы тутъ находимъ: вяты или, въ смыслѣ собирательномъ, вять и вятичи10).
   По своему значенію, это первобытное имя славянскаго племени есть то же самое, что и apjàc, арійцы, т. е. "почтенные, любезные, достохвальные". Въ языкѣ древнихъ индусовъ сохранился коренной глаголъ ваи (а также ванд) въ смыслѣ чтитъ, выражать почтеніе, хвалить и т. п.; отсюда ванитае -- почтенный, любезный, возлюбленный "). Кромѣ этой формы ванитае, употребляемой въ литературномъ языкѣ, должна была въ древнѣйшую пору существовать и другая, вантас, которая и осталась въ славянскихъ, антахъ по греческому, вендахъ или виндахъ по нѣмецкому выговору, тогда какъ форма венеты, энеты или венеды, соотвѣтствуетъ болѣе округленной формѣ этого слова: ванитас.
   Чѣмъ глубже мы восходимъ въ древность арійской рѣчи, тѣмъ большее встрѣчаемъ въ ней богатство словъ одинаковыхъ, или весьма близко сходствующихъ по значенію, и этотъ запасъ потомъ распредѣлился между арійскими племенами: у однихъ сталъ предпочтительно употребляться одинъ какой-нибудь изъ этихъ старинныхъ синонимовъ, у другихъ другой. Такъ, должно полагать, у арійцевъ первоначально существовали оба однозначащія слова apjâc и ванитâс, т. е. любезные, почтенные, какъ выраженія, съ которыми человѣкъ обращался къ своимъ собратіямъ или къ народу и которыми затѣмъ самъ народъ арійскій сталъ означать себя въ противоположность чужимъ. Изъ этихъ-то двухъ синонимовъ южныя племена и часть западныхъ (индусы, персы, ѳракійцы и, кажется, кельты12) усвоили себѣ слово apjâc, а славяне предпочли названіе вантâс или ванитâс (вяты, венеты), и это, быть можетъ, потому особенно, что первое должно бы было въ ихъ языкѣ совпасть въ звукѣ съ другимъ, совершенно противоположнымъ по смыслу словомъ,-- ярый.
   Хотя древній корень ван сталъ выходить у славянъ изъ употребленія13) (что, конечно, способствовало и тому, что самое названіе венеты или вяты такъ скоро устарѣло), однако, еще въ VI вѣкѣ его значеніе не было забыто, по крайней мѣрѣ у отрасли венетовъ, занимавшей восточный уголъ верхней Италіи. Это показываетъ готскій историкъ Іорнандъ, который, говоря о взятіи Равенны готскимъ королемъ Аларикомъ, замѣчаетъ, что "обладатели этого города назывались въ старину, по преданію предковъ, венетами, т. е. достохвальными"14). Въ книжной своей учености Іорнандъ при этомъ думалъ, можетъ быть, о подходившемъ сюда по значенію греческомъ словѣ (ἀινετός); но, конечно, въ преданіи предковъ, которое онъ слышалъ, не могло быть рѣчи о такой искусственной этимологіи, и говорилось просто, что имя древнихъ жителей этого края, венеты, значило: "достохвальные"15).
   Въ древней азіатской колыбели осѣдлому народу арійскому, носившему названіе "почтенныхъ" или "любезныхъ", противополагались, какъ намъ извѣстно, люди неосѣдлые, которыхъ называли дâсâс -- "бѣдняки" или турâс -- "быстро движущіеся, подвижные" (бродники, по старинному русскому выраженію). Съ ихъ именемъ, какъ мы уже упоминали, стало соединяться въ понятіяхъ осѣдлаго арійца представленіе о какомъ-то зломъ началѣ, о враждебной сверхъестественной силѣ. Особенно ясно виденъ отпечатокъ этого перехода понятій въ языкѣ древнихъ индусовъ, которые имя кочевыхъ племенъ дâсâс или дасjавас (т. е. бѣдняки, отъ глагола дас -- терпѣть нужду) принимали также въ общемъ значеніи враждебнаго чудовища16), а затѣмъ, въ дальнѣйшемъ развитія этого понятія, образовали слова: дасра -- чудотворный, волшебный, дасма -- чудесный и, наконецъ, въ отвлеченномъ смыслѣ дансас -- чудо.
   При переходѣ славянъ въ Европу повторилось тоже самое. Они встрѣтили здѣсь племена, не только не знавшія земледѣлія, но стоявшія еще на низшей степени развитія, чѣмъ кочевники арійскаго поколѣнія въ степяхъ средней Азіи, дасы или туры (предки скиѳовъ); на европейскомъ сѣверѣ славяне встрѣтили людей не арійской крови, бродячихъ лѣсныхъ жителей, звѣролововъ 17); и назвали они ихъ чудью, т. е. именемъ, которое значило тоже, что турае въ Азіи -- подвижные, быстрые: корень въ древне-индійскомъ глаголѣ чуд, чодами или чбдатами -- погоняю, тороплю, привожу въ скорое движеніе 18). И съ этимъ именемъ соединилось понятіе о чудовищѣ 19) и о чудѣ, какъ явленіи сверхъестественной силы, и о кудесахи волшебныхъ 20).
   Венеты или вяты 21), какъ названіе народа осѣдлаго, людей "почтенныхъ", и въ противоположность имъ чудь "подвижная", одаренная нечеловѣческими, волшебными силами, -- въ этихъ двухъ именахъ заключается первый слѣдъ исторіи славянскаго племени, слѣдъ той эпохи, когда они перенесли на сѣверъ Европы понятія своей азіятской родины, съ ея "арьями" и "турами".
   

III.
Венеты въ Италіи.-- Признаки того, что они выли дѣйствительно славяне.

   Подъ именемъ венетовъ извѣстенъ у писателей греческихъ и римскихъ народъ, который съ времени весьма отдаленнаго занималъ сѣверо-восточный уголъ Италіи, отъ Альпійскаго хребта до низовьевъ р. Пада (По) и Адріатическаго моря, и отъ Истріи до Гардскаго озера, -- и объ этихъ-то венетахъ имѣемъ мы самыя раннія историческія свѣдѣнія. Естественно, что тѣ венеты, которые жили въ Италіи, по своему положенію ближе соприкасаясь съ образованными народами древности, сдѣлались извѣстными прежде другихъ. Но были ли эти венеты на Адріатическомъ поморьѣ дѣйствительно славяне? Хотя самое имя "венеты" (чего никто не сталъ бы оспоривать) принадлежало по преимуществу племени славянскому, однако не могло ли оно здѣсь, въ Италіи, обозначать и какой-нибудь другой народъ?
   Вопросъ разрѣшился бы самъ собою, еслибы до насъ дошелъ какой-нибудь ясный памятникъ языка древнихъ италійскихъ венетовъ. Но и тѣ немногіе его слѣды, которые сохранились, показываютъ явный обливъ славянской рѣчи, и именно въ такомъ древнемъ видѣ, какой она должна была имѣть за двѣ тысячи лѣтъ.
   Главный городъ въ странѣ венетовъ назывался Патавій (Patavium, нынѣшняя Падуа), и его имя во всѣхъ древнихъ сказаніяхъ соединялось съ птицею. По одной легендѣ, онъ такъ названъ потому, что при основаніи города ворожили по полету птицъ; по другой, основатель города, Антеноръ, получилъ отъ боговъ приказаніе строить городъ тамъ, гдѣ попадетъ стрѣлою въ птицу 22). Древнѣйшая форма слова "птица" была у славянъ патъ и пата, остатки которой мы находимъ въ древнихъ памятникахъ, гдѣ пѣта употребляется въ значеніи птица23), и которая является нынѣ въ многообразныхъ уменьшительныхъ (птица, птакъ, потка, что на сѣверѣ Россіи значитъ птица, птенецъ и т. д.). Хотя корень этого слова общій арійскимъ языкамъ (пат, летать) 24), однако простыя производныя отъ него формы какъ патъ, пѣта и т. д. для обозначенія птицы25), свойственны однимъ славянамъ. Пока славяне употребляли это древнее слово патъ, они, для производства отъ него прилагательнаго въ смыслѣ "птичій", должны были, по закону языка славянскаго, сказать патовій (или съ древнѣйшимъ а вмѣсто о -- патавій), какъ мы до сихъ поръ отъ слова волъ производимъ воловій, отъ конь -- коневій и пр. И подобный способъ производства составляетъ исключительное свойство славянскаго языка. Такимъ образомъ древнее сказаніе, связывавшее названіе города венетовъ, Патавія съ птицею, не обманываетъ насъ. Патавій или Патавіе дѣйствительно значитъ "птичій", и только въ языкѣ славянскомъ могло образоваться это имя26).
   Въ Гардское озеро съ южной стороны вдается длиннымъ и довольно узкимъ горнымъ кряжемъ небольшой полуостровъ, славящійся своею живописностью. Его воспѣвалъ римскій поэтъ Катуллъ, у котораго была на немъ дача27). Этотъ прелестный полуостровъ назывался Sirmio (нынѣ Sirmione). Имя явно напоминаетъ Sirmium (по нынѣшнему славянскому произношенію Срѣмъ) на Дунаѣ, и если мы взглянемъ на положеніе дунайскаго Сирміума, то убѣдимся, что эти два сходныя имени должны были выражать одно и то же понятіе. Сирміумъ на Дунаѣ представляетъ собою, въ большемъ только размѣрѣ, чѣмъ его соименникъ въ Италіи, горную полосу, вдавшуюся въ видѣ полуострова между Дунаемъ и Савою и раздѣляющую клиномъ ихъ могучія воды передъ ихъ сліяніемъ. Еслибы мы имѣли передъ собою только полуостровъ Сирміо на Гардскомъ озерѣ или Сирміумъ на Дунаѣ, то можно бы было спорить о томъ, у какого народа возникло это имя; но только одинъ народъ обнималъ своими жилищами оба эти края, именно венеты, одна вѣтвь которыхъ въ Италіи простиралась до Гардскаго озера и даже нѣсколько далѣе, а другая еще до времени митридатовыхъ войнъ (въ началѣ I вѣка до Р. Хр.) является въ сосѣдствѣ дардановъ28), то есть именно около Срѣма на Дунаѣ. Указаніе историческое вполнѣ подтверждается языкомъ. Слово Сирмій или Сирміе (форма древнѣйшая) или Срѣмъ (форма позднѣйшая)29) имѣетъ до сихъ поръ во всѣхъ почти нарѣчіяхъ славянскихъ многочисленное родство, затемненное только тѣмъ, что нынѣшніе славяне вставляютъ тутъ, какъ обыкновенно, букву т между с и р, точно также, какъ мы вмѣсто срамъ говоримъ страми, вмѣсто осровъ -- островъ, вмѣсто всрѣтитъ -- встрѣтитъ и т. д. У ближайшихъ къ венетамъ адріатическихъ словенцевъ стермѣти (вмѣсто сермѣти) значитъ "торчать", "выдаваться впередъ"; стермъ (вмѣсто сермъ) -- "крутой", стермина (вмѣсто сермина) -- "крутизна"; у насъ стремнина (вмѣсто сремнина), стромкій (областное) высокій, крутой; стремиться, т. е., собственно, подаваться впередъ. Множество другихъ родственныхъ славянскихъ словъ мы опускаемъ; приведенныхъ достаточно: мы видимъ, что Сирмій, Срѣмъ 30) означало выдающееся крутое мѣсто. Свидѣтельство, заключающееся въ этомъ названіи, какъ и имя Патавія, особенно важно потому, что слово серм со всѣми его развѣтвленіями для означенія чего-либо крутого и выдающагося, не есть одинъ изъ тѣхъ первобытныхъ корней, которые составляютъ общую принадлежность арійскихъ племенъ, а существуетъ исключительно только въ языкѣ славянъ 31).
   На одномъ надгробномъ памятникѣ, найденномъ въ Аквилеѣ 32), мы читаемъ, что эту гробницу сдѣлала Цервонія или Червонія Тиха (Cervonia Tiehe) при жизни своей для себя и своихъ вольноотпущенныхъ 33); затѣмъ она прибавляетъ: "si quis hanc arcam sive hoc monument, vendere aut emere aut exacieclare volet, tum pœnœ nomine h. s. XX reip. aquil. dare debebit", т. е.: "если кто эту гробницу или этотъ памятникъ захочетъ продать или купить или....., то онъ долженъ будетъ въ видѣ пени заплатить 20,000 сестерціевъ 34) обществу аквилейскому" 35).
   Смыслъ латинской надписи совершенно ясенъ, но въ серединѣ ея мы находимъ слово неслыханное въ латинскомъ языкѣ, слово exacisclare, которое, очевидно, вкралось въ латинскую рѣчь аквилейцевъ изъ мѣстнаго языка. Что же это за слово? Славянскій языкъ дастъ и здѣсь разгадку. Въ нарѣчіи словенцевъ (или такъ назыв. хорутанъ) -- именно той вѣтви славянской, которая всѣхъ ближе къ краю древнихъ венетовъ и поселенія которой простираются почти до самаго мѣста, гдѣ стояла Аквилея,-- слово числати употребляется въ значеніи "чтить, уважать" 36). Въ аквилейской надписи мы видимъ это самое слово съ отрицательнымъ а (т. е. не -- ), которое составляло исконную принадлежность арійскихъ языковъ и, хотя исчезло изъ нынѣшней славянской рѣчи (за исключеніемъ немногихъ слѣдовъ), но безъ сомнѣнія употреблялось и въ ней въ ту пору, когда существовала древняя Аквилея (разрушенная въ 452 году). Такъ составилось это слово чисто-славянское, только съ латинскимъ предлогомъ и окончаніемъ: exacisclare, и значило оно "оказать неуваженіе", "обезчестить", "осквернить". Надпись Червоніи Тихи гласила, что если кто захочетъ продать или купить ея памятникъ или нарушить его неприкосновенность (по-польски можно бы сказать зневажить, и составъ этого слова, з-не-важитъ буквально воспроизвелъ бы выраженіе ex-a-cisclare), то онъ заплатитъ городскому обществу такую-то сумму. Въ томъ же совершенно смыслѣ употреблено это самое выраженіе въ другой, также аквилейской надписи, въ которой нѣкто Юлій Эпиктетъ, приготовивъ гробницу для своей умершей супруги и себя самого, назначаетъ наказаніе тому, кто бы "эту гробницу открылъ или нарушилъ ее и положилъ туда другое тѣло": si quis post dua corpora posita (т. е. послѣ погребенія тѣлъ Эпиктета и его жены) hanc arcam aperverit aut exacisclaverit et aliut corpus posuerit 37). Также какъ названіе "птичьяго города" Патавія, и слово exacisclarp потому въ особенности важно, что тутъ является не простой только корень, который могъ бы быть общій славянамъ съ другими арійскими народами, но форма производная (числати отъ корня чит, чтить), образованіе которой носитъ на себѣ отпечатокъ исключительно славянскій.
   Когда полчища гуннскаго царя Аттилы (въ 452 г.) вторглись въ Италію и прежде всего обрушились на богатую и многолюдную Аквилею, то жители этого города и его окрестностей бѣжали въ разныя стороны, и между прочимъ, ближайшимъ для нихъ убѣжищемъ былъ острововъ, возвышавшійся своими, укрѣпленіями среди окружающихъ лагунъ и связанный съ материкомъ мостовою, въ древнее время проложенною въ морѣ. Эта твердыня, этотъ островъ-крѣпость 38) названъ былъ Градъ (Gradus). Какой народъ, кромѣ славянскаго, далъ бы ему такое названіе?
   

IV.
Преданіе о приходѣ венетовъ въ Италію.-- Связь съ троянскою легендою.

   Можно бы привести и много другихъ именъ мѣстныхъ и личныхъ, относящихся бъ краю италійскихъ венетовъ и въ которыхъ слышны звуки славянской рѣчи39); но, какъ мы не имѣемъ положительныхъ свѣдѣній объ ихъ значеніи, то и толкованіе ихъ оставалось бы сомнительнымъ и не прибавило бы ничего къ тѣмъ характеристическимъ словамъ, которыя нами приведены. Достаточно и этихъ четырехъ выраженій -- Патавій, Сирмій, exacisclare и Gradue: они не оставляютъ сомнѣнія, что народъ, поселившійся на сѣверовостокѣ Италіи подъ именемъ венетовъ, были въ дѣйствительности венеты, то-есть славяне40). Когда мы видимъ, что при возобновившемся въ VI вѣкѣ по Р. Хр. движеніи славянскаго племени, оно тотчасъ же стало проникать въ сѣверовосточный уголъ Италіи41), гдѣ удерживается отчасти и донынѣ 42), то тѣмъ естественнѣе было занятіе этого края славянскимъ племенемъ при первомъ разселеніи арійцевъ въ Европѣ. Сюда, въ сѣверовосточный уголъ Италіи, лежалъ прямой путь славянамъ, двигавшимся съ востока къ западу и юго-западу. Но Итальянскій полуостровъ былъ уже заселенъ другими народами, и движеніе славянъ встрѣтило здѣсь сопротивленіе. Они принуждены были остановиться, и только передовая ихъ вѣтвь нашла тебѣ мѣсто на окраинѣ полуострова, въ нынѣшней Венеціанской области.
   Сохранялось преданіе, что венеты, поселившіеся на Адріатическомъ поморьѣ, были пришельцы съ востока, и хотя ихъ признавали народомъ весьма древнимъ43), однако помнили и то, что они были изъ послѣднихъ переселенцевъ, прибывшихъ въ Италію, и водворились въ ней силою.
   Легенда о Троянской войнѣ, сдѣлавшаяся, благодаря вліянію неподражаемыхъ рапсодій іонійскихъ, средоточіемъ, къ которому греки, а вслѣдъ за ними и еще болѣе римляне, старались пріурочить всѣ, по возможности, свои сказанія о вѣкахъ отдаленной древности, -- легенда эта втянула въ свой кругъ и повѣсти о пришествіи венетовъ въ Италію. Поводъ къ тому былъ тѣмъ ближе, что нѣкогда и въ Малой Азіи существовалъ народъ имъ соименный, и что Гомеръ приводилъ этихъ азіатскихъ энетовъ въ числѣ союзниковъ осажденной Трои "). Не трудно было поэтамъ и историкамъ греческимъ и римскимъ, занимавшимся подборомъ и обработкою древнихъ преданій, принять пришельцевъ съ востока, италійскихъ венетовъ, за потомковъ мало-азійскихъ, связать ихъ переселеніе на Адріатику съ разгромомъ Трои, причислить народнаго венетскаго вождя, основателя Патавія, къ героямъ троянской защиты. Понятно также, почему это толкованіе особенно понравилось въ Римѣ и сдѣлалось тамъ однимъ изъ самыхъ популярныхъ историческихъ сказаній. Римляне сами, съ "того времени, какъ они вошли въ сношенія съ греческимъ міромъ, старались примкнуть свою древность къ троянской; затѣмъ покореніе Греціи еще болѣе утвердило въ нихъ вѣру, что Римъ произошелъ отъ переселенцевъ изъ Трои, завѣщавшихъ своему потомству въ Италіи месть за вѣроломное разрушеніе ихъ родного города. При такомъ взглядѣ, каждая черта, соединявшая Италію съ Троей, была дорога римлянамъ, и они должны были съ радостью ухватиться за представлявшійся случай породнить съ троянцами одинъ изъ извѣстнѣйшихъ народовъ Италіи и особенно такой, какъ венеты, которые издавна и постоянно были союзниками и друзьями Рима и оказали ему однажды, въ годину наибольшей опасности, услугу неоцѣнимую.
   Но прежде, чѣмъ будемъ разбирать историческую основу примкнутаго такимъ образомъ къ Троѣ сказанія о пришествіи венетовъ въ Италію, мы должны уяснить себѣ, кто такіе были эти мало-азійскіе венеты, которыхъ выдавали за ихъ предковъ.
   

V.
Колоніи венетовъ въ Малой Азіи.

   Гомеръ, поименовывая союзниковъ Трои (исчисленіе которыхъ, замѣтимъ мимоходомъ, обнимаетъ почти всѣ вѣтви ѳракійскаго племени, европейскія и азіятскія, въ противоположность осаждавшимъ Трою народамъ племени греческаго), говоритъ, между прочимъ, что "Пафлагоновъ велъ Пилеменъ, храброе сердце, изъ энетовъ, откуда порода дикихъ лошаковъ: они же владѣли Киторомъ и обитали вокругъ Сесама, имѣли славные дома по рѣкѣ Партенію, населяли Кромну, Эгіалъ и высокіе Эритины."
   Партеній (т. е. Дѣвичья рѣка), орошающій "цвѣтистый край" 45), гдѣ энеты имѣли свои "славные дома", это нынѣ рѣка Вартанъ, впадающая въ Черное море въ Кастамунійской области. Тутъ же лежатъ упоминаемые Гомеромъ города энетовъ: Киторъ, что нынѣ Кидросъ, Сесамъ, позднѣе сдѣлавшійся цитаделью города Амистриса (нынѣ Амассера), Кромна, нынѣ развалины по сосѣдству этого послѣдняго 46); Эгіалъ (что значитъ берегъ) -- такъ называлась и деревня близъ Амистриса и вся тамошняя береговая полоса, въ 100 стадій (отъ 15 до 20 верстъ) длины 47), доходившая до мыса Карамбиса (Керемби); наконецъ "высокіе Эритины", это -- мѣсто замѣчательное двумя красными скалами, недалеко отъ Амистриса 48). Такимъ образомъ, все пространство, отводимое Гомеромъ энетамъ, составляетъ крошечный участокъ Малой Азіи, сѣверозападный уголъ области, которая извѣстна была въ древности подъ именемъ Пафлагоніи 49), а нынѣ составляетъ лишь часть Кастамунійскаго эялета.
   Точность выраженій, которыми Гомеръ опредѣляетъ положеніе энетовъ, устраняетъ всякій поводъ къ сомнѣнію, что тамъ дѣйствительно находилось такое племя, тѣмъ болѣе, что всѣ вообще показанія его о народахъ Малой Азіи, ему хорошо извѣстной, оказываются вполнѣ вѣрными. Впослѣдствіи одинъ изъ сподвижниковъ Александра Македонскаго, извѣстный Каллистенъ, повѣрявшій свидѣтельства Гомера объ этихъ краяхъ, нашелъ энетовъ на восточномъ берегу Партенія. Когда Александръ Македонскій проходилъ чрезъ Пафлагонію, то энеты присоединились къ его войску 50). Но спустя триста лѣтъ послѣ походовъ Александра, когда писалъ свою географію Страбонъ, энетовъ тутъ уже не было 51).
   Кромѣ окрестностей нынѣшняго Вартана, слѣды энетовъ являются въ двухъ другихъ мѣстахъ Малой Азіи, дальше къ востоку, на берегу Чернаго моря, около Самсуна, и среди материка, близъ границъ Арменіи. Писатель VI вѣка до P. X., Гекатей называлъ Энетой (Every) городъ Амисосъ 52), нынѣшній Самсунъ (на востокъ отъ Синопа). Что въ этой вообще мѣстности, т. е. въ приморской части Каппадокіи (нынѣшнемъ Самсунскомъ и Амазійскомъ краѣ), жили въ древности энеты, на это указывалъ одинъ изъ писателей, изъ которыхъ Страбонъ почерпалъ свои свѣдѣнія 53), а Плиній помѣщалъ тутъ же племя генетовъ (Genetae)54). Другой римскій географъ І-го вѣка по P. X., исчисляя племена, жившія на западъ отъ Арменіи, въ средиземной части Каппадокіи, называетъ между ними венетовъ (Venetae) 65).
   Всѣхъ этихъ мало-азійскихъ энетовъ или венетовъ мы считаемъ переселенцами славянскаго племени, попавшими случайно въ тотъ край. Впослѣдствіи мы увидимъ, что когда славяне, въ VI и VII вѣкѣ по P. X., стали распространяться на югъ отъ Дуная и за Балканы, то цѣлыя толпы ихъ переходили въ Малую Азію и селились тамъ, и даже проникали въ Сирію. Еще легче было зайти туда, съ востока, черезъ Кавказъ, какимъ-нибудь, сбившимся съ пути семьямъ славянскимъ во время передвиженія всего племени изъ Азіи въ Европу. Извѣстно, что часть киммеріевъ, жившихъ нѣкогда на сѣверномъ берегу Чернаго, моря, ушла этой дорогой въ Малую Азію и заняла здѣсь, между прочимъ, мѣстность, гдѣ потомъ возникъ городъ Синопъ56). Той же дорогой черезъ Кавказскій край 57) и изъ той же страны, а можетъ быть даже и вмѣстѣ съ киммеріями 58) перешли сюда, по всей вѣроятности, и славянскіе переселенцы. Существовало даже положительное сказаніе, что тѣ энеты, которые жили въ Каппадокіи, были товарищами киммеріевъ въ ихъ походахъ 59). Армянскій историкъ, писавшій въ У вѣкѣ нашего лѣтосчисленія (Моисей Хоренскій), говоритъ намъ о переселенцахъ "Булгара Венда", водворившихся въ Басіанѣ, въ Араратской области60). Судя по его выраженіямъ и по имени болгаръ, тутъ встрѣчающемуся, нельзя думать, чтобы эти поселенія возникли ранѣе того времени, въ какое жилъ Моисей Хоренскій; но они ясно указываютъ путь, какимъ славяне попадали въ Малую Азію и въ прежнее время.
   Очевидно однако, что это были одинокія колоніи, мелкіе выселки славянскаго племени, занесенные случаемъ въ среду чужихъ народовъ. Уже въ выраженіи Гомера, когда онъ говоритъ, что пафлагонцевъ велъ на помощь Трои Пилеменъ изъ энетовъ, владѣющихъ Киторомъ и т. д., мы видимъ, что энеты, обитавшіе въ Пафлагоніи, составляли нѣчто особое отъ настоящихъ пафлагонцевъ. Эта чужестранность энетовъ и объясняетъ, почему они такъ скоро исчезли въ Малой Азіи. Уже прежде Р. Хр., когда писалъ Страбонъ, самъ уроженецъ края, сосѣдняго съ Пафлагоніей, для него было вопросомъ, что за народъ были эти энеты61). Если бы они принадлежали къ одной изъ туземныхъ народностей Малой Азіи, то тамошнему уроженцу Страбону не могло бы и представиться подобнаго сомнѣнія; а коль скоро дознано, что мало-азійскіе энеты, или венеты, какъ писалъ латинскій географъ, или венда, какъ писалъ историкъ армянскій, были тамъ переселенцы изъ чужого племени, то къ кому ихъ причислить, какъ не къ племени венетскому, какъ не къ славянамъ?
   При незначительности и одинокомъ положеніи этихъ славянскихъ колоній въ Малой Азіи, онѣ не пріобрѣли никакого значенія. Венеты мало-азійскіе прожили незамѣтно для исторіи и незамѣтно слились съ окружающими населеніями62). Но все же намъ нельзя было не остановиться на нихъ, какъ на первыхъ изъ славянъ, о которыхъ осталась историческая память. Если бы славяне склонны были гордиться своими предками и своимъ прошлымъ, какъ многіе другіе народы, то они могли бы дорожить тѣмъ, что люди славянскаго племени и "храброе сердце" ихъ вождя воспѣвались Гомеромъ между защитниками Трои.
   

VI.
Значеніе легенды о троянскомъ происхожденіи венетовъ.-- Свидѣтельство Арріана о движеніи ихъ съ востока.

   Отъ такихъ дробныхъ, одинокихъ колоній, какими являются съ самаго начала венеты въ Малой Азіи, не могли очевидно произойти венеты сѣверной Италіи, составлявшіе, какъ намъ извѣстно, народъ довольно значительный. Несомнѣнно, что въ сказаніяхъ о переходѣ венетовъ изъ-подъ Трои въ устьямъ По соединились двѣ вещи: истинное, жившее въ народной памяти самихъ италійскихъ венетовъ, событіе, именно, что они пришли въ Италію съ востока, и догадка грековъ и римлянъ, читавшихъ Гомера, что пришедшіе съ востока въ Италію венеты были тѣ самые, которые сражались подъ Троею.
   Весьма знаменательно извѣстіе, уже разъ нами упомянутое, которое записалъ одинъ изъ добросовѣстнѣйшихъ историковъ древности, Арріанъ, жившій во ІІ-мъ вѣкѣ по Р. Хр., но пользовавшійся прежними источниками и особенно занимавшійся исторіею азіатскихъ народовъ63). Арріанъ говоритъ64), что энеты пострадали отъ войны съ ассирійцами; это заставило ихъ удалиться въ Европу, и тогда они поселились на рѣкѣ Падѣ (По). Къ несчастію, это извѣстіе дошло до насъ въ отрывочной выпискѣ, такъ что мы не знаемъ ни источника, откуда Арріанъ его заимствовалъ, ни обстоятельствъ, съ которыми онъ его связывалъ. Но если бы можно было, -- какъ намъ, кажется, позволяетъ общій характеръ этого писателя, весьма положительнаго и разборчиваго въ передаваемыхъ имъ свѣдѣніяхъ, -- считать его слова основанными на дѣйствительномъ сказаніи, которое онъ или нашелъ въ какомъ-нибудь старинномъ памятникѣ, или, что болѣе вѣроятно, слышалъ самъ при объѣздѣ черноморскаго края65), то это освѣтило бы намъ всю древнѣйшую исторію славянскаго племени. Мы знаемъ, что предки славянъ жили нѣкогда въ Средней Азіи. Достовѣрно также, что въ отдаленную эпоху, предшествовавшую развитію арійскихъ народовъ, ассирійцы (племя семитическое, на верхнемъ Тигрѣ, гдѣ нынѣ Мосулъ съ близлежащими развалинами ихъ знаменитой столицы Нинивіи) составляли могущественное царство, простиравшее свои завоеванія, между прочимъ, далеко на востокъ въ Прикаспійскія страны. Они покорили западную часть Ирана (землю мидянъ и персовъ) и ихъ войска проникали, по нѣкоторымъ сказаніямъ, даже въ Бактрію. Эти ассирійскіе походы и завоеванія, о которыхъ свидѣтельствуютъ не только преданія, записанныя греками, но и недавно открытыя надписи царей нинивійскихъ, начались, какъ полагаютъ, съ XIII вѣка до Р. Хр. 66) и продолжались съ разными перерывами до VIII вѣка. Къ этому-то періоду относилось бы, на основаніи извѣстія Арріана, переселеніе славянскаго племени въ Европу. Это согласовалось бы и съ выводомъ, нами сдѣланнымъ по другимъ признакамъ, что славяне послѣдніе изъ осѣдлыхъ племенъ арійскихъ покинули свою родину въ средней Азіи. Побѣды ассирійцевъ не могли не взволновать арійскаго населенія нынѣшней Персіи и сопредѣльныхъ краевъ средней Азіи, они не могли не произвести движенія въ племенахъ, которымъ тогда бъ первый разъ приходилось встрѣтиться съ иностраннымъ завоевателемъ, испытать еще небывалое для нихъ иго государственной власти. Это именно движеніе, -- такъ слѣдовало бы заключить, если бы мы рѣшились вполнѣ положиться на приведенное Арріаномъ сказаніе, -- это движеніе дало толчокъ къ выселенію предковъ славянъ, побудило ихъ пойти по слѣдамъ другихъ арійскихъ семей, прежде ихъ удалившихся на западъ. Если, такимъ образомъ, выходъ славянскаго племени въ Европу совпадалъ съ завоеваніями ассирійцевъ, то мы знали бы приблизительно и время этого событія, именно 1200--900 года до Р. Хр. То была пора, въ которую зарождалась историческая жизнь Греціи и къ которой относятся преданія о Троянской войнѣ. Въ ту самую пору, мы могли бы полагать, на сѣверъ Европы прибывали послѣдніе переселенцы арійскіе, славяне, и занявъ земли около Днѣпра и Вислы и подвигаясь вдоль Карпатскихъ горъ и вверхъ по Дунаю, отдѣлили отъ себя вѣтвь, которая направилась на югъ, въ долины восточныхъ Альпъ и къ Адріатическому морю. Альпы въ своемъ восточномъ изгибѣ не составляли такой неодолимой преграды, какъ сѣверная и западная часть хребта. Здѣсь, черезъ восточныя Альпы былъ древнѣйшій путь нашествіямъ въ Италію 67). Спускаясь съ высотъ, пришельцы видѣли передъ собой гладкую равнину, орошенную многочисленными рѣками и ручьями, на берегахъ ихъ лѣса дубовъ, тополей, южной сосны и ели68); кое-гдѣ холмы; просторные и тучные луга, а за ними тихія воды лагунъ, усѣянныхъ островами. Они вступали въ одну изъ благодатнѣйшихъ странъ Европы.
   

VII.
Столкновеніе венетовъ съ туземцами Италіи.-- Сказанія объ Антенорѣ.

   Въ Италіи венетовъ встрѣтилъ, по словамъ древняго преданія, вооруженною рукой туземный народъ эвганеевъ, который занималъ страну между Альпами и моремъ, съ своимъ царемъ Велесомъ. Но венеты остались побѣдителями, выгнали туземцевъ и основались въ странѣ, которой дали свое имя; тутъ вождь ихъ, по указанію отъ птицы, основалъ городъ Патавій69). Такова сущность разсказовъ о прибытіи венетовъ въ Италію. Народная славянская основа преданія проглядываетъ и въ имени царя, побѣжденнаго венетами. По своему чисто-славянскому звуку, названіе Велесъ, довольно употребительное у этрусковъ70) и которое, быть можетъ, дѣйствительно носилъ одинъ изъ вождей туземнаго населенія въ борьбѣ съ пришельцами -- венетами, могло врѣзаться въ память этихъ послѣднихъ. Даже имя народа, прогнаннаго венетами и принадлежавшаго, мы полагаемъ, къ тому же племени, что реты, этруски и другія населенія при-альпійскаго края71),-- это имя, мы говоримъ, весьма похоже на славянское. Эвганеи, кажется, ничто иное, какъ древняя форма произношенія слова Угоны72), составленнаго точно также какъ названіе "Ускоки", сдѣлавшееся въ позднѣйшихъ вѣкахъ столь извѣстнымъ на Адріатическомъ побережьи. Эвганеи значило, въ такомъ случаѣ, просто "прогнанные" и было лишь прозвище, данное славянами туземному племени, ими вытѣсненному къ Альпамъ-и за Гардское озеро. Любопытно, что знаменитый географъ древности, Птолемей (во ІІ-мъ вѣкѣ по Р. Хр.), исчисляя подробно всѣ племена Италіи, пропускаетъ эвганеевъ, а на томъ мѣстѣ, гдѣ были города эвганеевъ (за Адижью и на сѣверной сторонѣ Гардскаго озера), приводитъ какое-то племя Бехуновъ (Βεχουνοί73), никѣмъ кромѣ его неупоминаемое. Не слѣдуетъ-ли читать, вмѣсто бехуны -- бѣгуны, и не было ли это названіе просто синонимомъ имени эвганеевъ?
   Какъ называли венеты вождя, который привелъ ихъ въ богатые края Италіи, который сражался съ царемъ Велесомъ и выгналъ эвганеевъ, мы не знаемъ навѣрно; но, по всей вѣроятности, и они, подобно многимъ другимъ племенамъ, олицетворяли въ немъ свой народъ и придавали ему имя, которое принадлежало самому народу. Какъ вятичи на востокѣ имѣли своего героя-первоименника (эпонима) въ лицѣ Вятка, такъ, должно полагать, и у древнихъ собратій ихъ на Адріатическомъ поморьѣ былъ такой же вождь-родоначальникъ, котораго именовали Венетомъ или Бантомъ и котораго мы, по нашему нынѣшнему произношенію, назвали бы Битомъ. На это указываетъ одинъ изъ римскихъ писателей, приводя извѣстіе, что изъ Иллирика пришелъ какой-то царь Энетъ (или по другому чтенію Брнетъ), который и овладѣлъ венетскимъ краемъ, получившимъ отъ него свое названіе74). Но это извѣстіе единственное, въ которомъ венетскій вождь сохраняетъ свое народное имя и приходитъ изъ Иллирика, откуда венеты дѣйствительно должны были спуститься при вторженіи въ Италію. Во всѣхъ другихъ сказаніяхъ этотъ праотецъ венетовъ облеченъ уже въ классическій покровъ троянца Антенора.
   Въ Иліадѣ Антеноръ является чистымъ троянцемъ, и съ энетами не имѣетъ ничего общаго. Это -- родственникъ царя Пріама, одинъ изъ стариковъ, народныхъ совѣтниковъ, по преклонности лѣтъ уже неспособныхъ къ битвамъ, но говорящихъ красно, е Подобно кузнечикамъ, которые въ лѣсу, на деревѣ, куютъ сладкимъ голосомъ", сидятъ они, и между ними мудрый Антеноръ, на городской башнѣ и вмѣстѣ съ женщинами смотрятъ на сраженіе, происходящее подъ стѣнами города75). Таковъ былъ Антеноръ, какъ его изображала подлинная легенда троянская76), и въ герои, вожди народа, онъ, конечно, не годился. Если его потомъ превратили въ народнаго вождя и героя, то причина тому заключалась въ самомъ его имени: Антеноръ могло быть истолковано по-гречески аптскій человѣкъ, а, слово антъ было, какъ мы знаемъ, произнесенное по-гречески названіе славянъ, вмѣсто вантъ, тоже, что вендъ или.
   Такимъ образомъ, подъ имя Антенора, "антскаго человѣка", подходилъ тотъ народный герой венетовъ, который привелъ ихъ съ востока въ Италію, назывался ли онъ Венетомъ, Бантомъ или какъ-нибудь иначе. Вотъ, очевидно, какимъ путемъ греческіе трагики и между ними Софоклъ77) (въ V-мъ вѣкѣ до Р. Хр.), черпавшіе изъ троянской легенды предметы для своихъ произведеній, желая связать Гомеровскихъ энетовъ съ знаменитымъ въ ихъ время венетскимъ народомъ въ Италіи, пришли къ тому, чтобы сдѣлать троянца Антенора предводителемъ энетовъ, замѣнившимъ, будто бы, ихъ царя Пилемена, убитаго въ сраженіи, и превратили безоружнаго старца, какимъ Антеноръ изображенъ у Гомера, въ смѣлаго плавателя и полководца, который счастливо довелъ энетскую дружину изъ Малой Азіи въ берегамъ Адріатики. Но у грековъ эта сказка еще не укоренилась и считалась только догадкою нѣкоторыхъ поэтовъ, и хотя, конечно, геній такого художника, какъ Софоклъ, могъ доставить ей блестящую извѣстность, однако она не пользовалась большимъ довѣріемъ78). Другое дѣло римляне. Они, какъ было нами упомянуто, имѣли особенные поводы дорожить связью италійскихъ венетовъ съ Троею, и выдумка Софокла пришлась имъ какъ нельзя болѣе кстати. Для нихъ басня о троянскомъ Антенорѣ, какъ предводителѣ венетовъ, сдѣлалась непреложною истиною, и между прочими Титъ Ливій, которому, какъ уроженцу венетскаго Патавія79), особенно льстило, что онъ могъ соединить колыбель римлянъ съ колыбелью своего родного племени, -- Титъ Ливій начинаетъ свою величественную исторію Рима.повѣствованіемъ о томъ, какъ Антеноръ съ энетами покинулъ развалины Трои и нашелъ новое отечество въ Италіи80).
   При такомъ значеніи, данномъ Аятенору въ отношеніи къ венетамъ понятно, что и другія народныя ихъ сказанія стали приписываться тому же герою. Вѣроятно венеты тому вождю, который привелъ ихъ съ востока и водворилъ въ землѣ изгнанныхъ эвганеевъ, приписывали и построеніе своего главнаго, древнѣйшаго города Патавія. По толкованію римлянъ, основателемъ Патавія былъ признанъ тотъ же Антенбръ. Въ этомъ городѣ, праздновались, чрезъ каждыя тридцать лѣтъ81), какія-то старинныя игрища, которыя назывались, какъ кажется, четищами, отъ древняго славянскаго слова чета, принимавшагося первоначально не въ томъ тѣсномъ смыслѣ, въ какомъ мы его употребляемъ, а въ общемъ значеніи правильнаго собранія или отряда82). Игры эти, сопровождавшіяся пѣніемъ, которое напоминало трагедіи грековъ, соединялись, повидимому, съ памятью основателя Патавія; у римлянъ, ихъ учредителемъ считался опять-таки троянецъ Антеноръ 83).
   

VIII.
Сказанія о фаэтонѣ и янтарѣ.

   Говоря о поэтическихъ именахъ и сказаніяхъ, которыя творческая фантазія грековъ связала съ венетами, необходимо упомянуть знаменитую между миѳами классической древности басню о фаэтонѣ. Разсказъ греческихъ поэтовъ заключался въ томъ, что сынъ Солнца, фаэтонъ, т. е., рожденный отъ Климены, т. е. славной, дочери Океана, -- чтобы разсѣять сомнѣніе въ своемъ божественномъ происхожденіи, взошелъ на небо и вступивъ во дворецъ, гдѣ передъ зарею возсѣдало солнце, сталъ просить удостовѣренія, что оно его родитель. Солнце, привѣтствовавъ сына съ нѣжною любовью, поклялось удостовѣрить его чѣмъ онъ только пожелаетъ. Самонадѣянный юноша попросилъ, чтобы отецъ далъ ему на одинъ день своихъ огненныхъ коней и колесницу, которою онъ освѣщаетъ вселенную. Нехотя: солнце отдало ему свое мѣсто и вручило возжи. Кони, чуя непривычно легкую руку, понесли по небу непроложенными путями, мигомъ обожгли Африку и жителей ея сдѣлали черными. Взмолилась земля отъ невыносимаго жара и ее услышалъ верховный владыка неба, Зевесъ, собралъ тучи, освѣжилъ землю дождемъ и кинулъ молніей въ неосторожнаго возницу. Фаэтонъ упалъ безжизненнымъ трупомъ въ рѣку Эриданъ. Собрались на берегъ рѣки его сестры и плавали "надъ нимъ, плакали, пока не приросли къ тому мѣсту, превращенныя въ тополи, и слезы ихъ продолжали капать, но уже янтаремъ, въ рѣку; а братъ фаэтона, оглашавшій берега Эридана своими воплями, превратился въ постояннаго его обитателя, бѣлаго лебедя 84).
   Фаэтонъ, какъ олицетвореніе жгучей силы солнца, извѣстенъ былъ въ греческой миѳологіи и въ древнѣйшую пору 85); но связывать его съ какою-то протекающею въ венетской землѣ рѣкою и съ находимымъ въ этой рѣкѣ янтаремъ стали только позднѣе, какъ кажется, не прежде V вѣка (до Р. Хр.), т. е. съ того же времени, какъ начали пріурочивать къ венетамъ и ихъ народному герою сказаніе объ Антенофѣ троянскомъ.
   "Эриданомъ, говоритъ Геродотъ, называется у варваровъ рѣка, текущая въ море, что лежитъ къ сѣверу и откуда доставляется янтарь" 86). Очевидно, что тутъ разумѣлась рѣка, впадающая въ Балтійское море, южный берегъ котораго составляетъ, какъ извѣстно, главное мѣсто добычи янтаря. Можетъ быть, такъ дѣйствительно называлась въ то время Одра или Висла; можетъ быть, "Эриданъ" было только общее поэтическое прозвище, которое венеты придавали своимъ большимъ рѣкамъ на сѣверѣ, такъ какъ Эриданъ значитъ, кажется, просто "быстрая, рѣка" 87). Объ этомъ-то Эриданѣ и о загадочномъ произведеніи тамошняго края, янтарѣ, которому приписывались особыя цѣлебныя силы88), пошли между греками разныя сказанія, и главнымъ ихъ источникомъ были, естественно, италійскіе венеты, потому что они, пользуясь племенными связями съ жителями Балтійскаго поморья, могли сосредоточить въ своихъ рукахъ привозъ янтаря съ сѣвера, и такимъ образомъ сдѣлались поставщиками его для южныхъ странъ 89). Самое свойство янтаря, обозначенное въ его древнемъ названіи и греческомъ и славянскомъ, электронъ, латырь (т. е. свѣтящій) или свалатырь (самосвѣтъ)90) и до сихъ поръ выражаемое въ русскихъ народныхъ заговорахъ, гдѣ говорится о "бѣломъ горючемъ камнѣ алатырѣ",-- свойство это не могло не сроднить его съ солнцемъ, въ которомъ, замѣтимъ, славяне боготворили не только свѣтящую, но и жгучую силу, какъ видно изъ того, что солнце называлось у нихъ и Дажьбогомъ, т. е. Жгучимъ-Богомъ91). Но янтарь, который связывали такимъ образомъ съ солнцемъ, происходитъ изъ воды, онъ капаетъ какъ смола. По всему этому легко было въ сказочныхъ представленіяхъ объяснить его рожденіе "горючими" слезами, капавшими въ сѣверную венетскую рѣку Эриданъ. Въ такомъ видѣ, безъ сомнѣнія, сказка объ янтарѣ перешла къ грекамъ, и они пріурочили ее къ своему Фаэтому, бывшему у нихъ символомъ жгучей силы солнца."
   Сказка эта была способна къ богатому поэтическому развитію, и ее полюбили драматическіе писатели аѳинскіе 92), знакомство которыхъ съ венетскими преданіями намъ уже извѣстно по легендѣ объ Антенорѣ. Но свѣдѣнія тогдашнихъ грековъ о положеніи венетскаго края были еще весьма неопредѣленны. Слыша, что Эридапъ течетъ въ землѣ венетовъ (т. е. славянъ), что янтарь рождается въ Венетскомъ (т. е. Балтійскомъ) морѣ, они воображали, что это тѣ венеты, которые были извѣстны въ Италіи и которые дѣйствительно торговали янтаремъ. Въ ихъ понятіяхъ, Эриданомъ сдѣлалась р. По; острова, на которые море выбрасываетъ янтарь, они сочли за острова венеціанскихъ лагунъ, Янтарное море -- за Адріатику 93), и этотъ взглядъ такъ укоренился, что греки продолжали называть рѣку По -- Эриданомъ даже тогда, когда болѣе близкое знакомство съ Италіей доказало, что родина янтаря вовсе не тамъ94).
   У венетовъ, недалеко отъ Патавія, были ключи горячей минеральной воды, и теперь еще довольно значительные, хотя ихъ, съ теченіемъ времени, все болѣе и болѣе засыпало 95); въ древнооти же эти ключи, называвшіеся Апономъ96) (нынѣ Абано), составляли одни изъ самыхъ знаменитыхъ цѣлебныхъ водъ въ мірѣ, гордость и славу венетской земли97). Извѣстность ихъ восходила къ отдаленнѣйшей древности98). Изъ-подъ скалъ невысокаго пригорка, принадлежавшаго въ цѣпи такъ назыв. Эвганейскихъ холмовъ, били эти сѣрнистые ключи, клокочущіе какъ кипятокъ99) и покрытые столбами пара. Стекая ручьями горячей воды, они образовали озеро, голубое и прозрачное, надъ которымъ паръ носился облакомъ 100). Замѣчали, что на днѣ озера росла трава101). Изъ озера излишекъ воды, уже холодной, уходилъ каналомъ, орошая сосѣднія поля и сливаясь съ Брентою102).
   Весьма естественно, что эти кипящіе ключи могли соединиться, въ представленіяхъ жителей, съ тѣмъ жгучимъ божествомъ, которое греки переименовали въ фаэтона. Въ томъ видѣ, какъ слышалъ сказку о фаэтонѣ и венетскомъ янтарѣ Аристотель или авторъ приписываемой ему книги о разныхъ чудесныхъ явленіяхъ природы, фаэтонъ былъ низринутъ не въ рѣку Эриданъ, а въ находящееся-близъ нея горячее озеро (т. е. въ озеро Апонское). Янтарь, по этому сказанію, есть смола, которая капаетъ изъ тополей, окружающихъ чудесное озеро. Издаетъ оно зловредные пары и тяжелый запахъ. Никакое животное изъ него не пьетъ, и птица не смѣетъ летѣть черезъ озеро: пролетая надъ нимъ, она падаетъ мертвая103).
   Такъ раскрасила доводившая до Греціи молва простые горячіе ключи сѣрнистой воды въ землѣ венетовъ. Потомъ, когда узнали ближе эту страну, когда приглядѣлись къ ключамъ Апона и стали ѣздить даже издалека, чтобы ими пользоваться отъ болѣзней, -- дѣйствительность разсѣяла эти фантастическія представленія. Но не такъ легко было разстаться съ завѣщаннымъ древностью сказаніемъ. И вотъ, мы находимъ у грековъ позднѣйшей эпохи (т. е. временъ римскаго владычества и полнаго. знакомства съ Италіею) повтореніе той же самой басни о чудесномъ озерѣ, испаренія котораго убиваютъ пролетающую птицу: но это озеро перенесено отъ венетовъ при Адріатикѣ; его помѣщаютъ на сѣверѣ, въ Сарматіи104), т. е. въ странѣ, которая въ ту пору обнимала собою, какъ мы увидимъ впослѣдствіи, края венетовъ (славянъ) сѣверныхъ, прибалтійскихъ и приднѣпровскихъ.
   Мы видимъ тутъ другой примѣръ такого же смѣшенія италійскихъ венетовъ съ ихъ сѣверными соплеменниками, какъ въ сказаніи объ янтарныхъ островахъ, которые помѣщались греками на Адріатическомъ морѣ: но только въ этомъ случаѣ смѣшеніе произошло въ обратномъ смыслѣ. То, что относилось сперва къ венетамъ въ Италіи, было потомъ присвоено сѣвернымъ краямъ славянскимъ.
   Чтобы покончить съ преданіями о венетскомъ янтарѣ, нужно упомянуть еще объ одной баснѣ, въ которой янтарь ужъ вовсе не связывается съ миѳами о сынѣ солнца. Именно, Софоклъ выдавалъ янтарь за слезы сестеръ Мелеагра, неутѣшно оплакивавшихъ гибель этого знаменитаго героя сѣверозападной Эллады. Превращенныя въ птицъ105), утверждалъ Софоклъ, онѣ проливаютъ эти слезы гдѣ-то за Индіей 106). Очевидно, что тутъ скрывается названіе земли виндовъ т. е. тѣхъ же венетовъ (славянъ), только въ другой (преимущественно германской) формѣ произношенія этого имени; но когда названіе "Виндія" дошло до грековъ, оно было принято за Индію, ошибка, другой примѣръ которой мы увидимъ потомъ у римскаго писателя Корнелія Непота, разсказывавшаго про Индовъ занесенныхъ бурею на берегъ Нѣмецкаго моря.
   

IX.
Положеніе венетовъ въ Италія.-- Вліяніе этрусковъ.

   Изъ всѣхъ этихъ сказаній, не смотря на ихъ поэтическую и часто баснословную оболочку и на чуждыя имена, мы можемъ вывести нѣсколько положительныхъ свѣдѣній. Мы можемъ признать за несомнѣнное, что въ весьма древнюю пору, но позднѣе другихъ племенъ, составившихъ коренное населеніе Италіи, съ сѣверо-востока, черезъ Альпы, туда проникла вѣтвь венетовъ, т. е. племени славянскаго; что они встрѣтили сопротивленіе мѣстныхъ жителей (по всей вѣроятности, родственныхъ этрускамъ) и принуждены были ограничиться краемъ между Гардскимъ озеромъ, низовьями Но и Адріатическимъ моремъ; что у этихъ венетовъ сохранялись преданія о героѣ-родоначальникѣ, который привелъ ихъ съ востока и почитался основателемъ ихъ главнаго города Патавія, т. е. Птичьяго, и котораго греческая поэзія переименовала потомъ въ Антенора; что у нихъ были связи съ сѣверомъ, съ дальнимъ Балтійскимъ побережьемъ, откуда они доставали янтарь и гдѣ, по свидѣтельствамъ древнихъ писателей, жителями были тоже венеты, т. е. такіе же славяне; и что какъ главнымъ, вѣроятно, основаніемъ такихъ связей служила соплеменность славянскаго поселенія на Адріатикѣ съ славянами Балтійскаго побережья, такъ эта самая ихъ соплеменность подала грекамъ поводъ считать край венетовъ въ Италіи за мѣсторожденіе янтаря, добывавшагося у венетовъ же, но только на Балтійскомъ поморьѣ.
   Кромѣ того, приведенное выше извѣстіе Арріана, позволяетъ намъ догадку, что приходъ венетовъ въ Италію совершился при общемъ движеніи славянскаго племени, когда оно, вслѣдъ за другими арійскими племенами, выселялось изъ средней Азіи въ Европу, и что это переселеніе славянъ можно съ нѣкоторою вѣроятностью отнести ко времени между ХІІІ-мъ и Х-мъ столѣтіемъ до Р. Хр.
   Мы указали приблизительно границы, которыя заняло славянское племя въ Италіи. Къ западу предѣломъ венетскихъ поселеній было, мы сказали, Гардское озеро, къ югу -- низовье По. Однако нельзя полагать, чтобы при первомъ напорѣ вторгшихся на югъ славянъ, эти границы тотчасъ опредѣлились. Венеты проникли и далѣе на югъ за По, какъ можно догадываться по существовавшему преданію 107), что они нѣкогда владѣли Равенной; но за то городъ Атрія или Адрія, на сѣверной сторонѣ главнаго рукава По, знаменитый въ глубокой древности своею пристанью, остался въ рукахъ этрусковъ 108). Къ западу, поселенія венетовъ распространялись и за Гардское озеро и вытекающую изъ него р. Минчій 109). Вообще, западная граница Венетскаго края представляется чѣмъ-то колеблющимся 110). Ни одинъ изъ древнихъ писателей не обозначаетъ ея совершенно точно, и нѣтъ, кажется, сомнѣнія, что вся полоса отъ р. Адижи до р. Клузія (нынѣ Кьезіо), притока Ольо, -- полоса, пересѣкаемая пополамъ теченіемъ Минчія,-- заключала въ себѣ смѣсь венетскихъ поселеній съ туземцами. Такимъ образомъ Верона, лежащая на самой Адижи 111) (въ древности Athesis, Atagis, или Atison 112), оставалась въ рукахъ этрусковъ (или ретовъ) и эвгайеевъ 113), а Мантуа, находящаяся гораздо дальше въ югозападу, на Минчіи, имѣла населеніе смѣшанное изъ венетовъ и этрусковъ114). Знаменитый уроженецъ Мантуи, поэтъ Виргилій, считался венетомъ по происхожденію 115). Въ этой смѣшанной полосѣ венеты, какъ видно, получили съ теченіемъ времени преобладающее вліяніе и наложили свою печать на прочія стихіи тамошняго населенія 116).
   На сѣверѣ венеты встрѣчались съ суровыми и дикими племенами альпійскими117); къ востоку ихъ сосѣдями были истры118), крайняя съ этой стороны вѣтвь ѳракійская, а за ними тянулся рядъ народовъ того же, по всей вѣроятности, ѳракійскаго племени, которыхъ обнимали общимъ именемъ иллирійцевъ и которые владѣли всѣмъ восточнымъ берегомъ Адріатики и прилегающими къ нему островами: то были яподы, либурны, далматы и далѣе въ югу и я лиры въ собственномъ смыслѣ. Если и существовали тамъ какія-нибудь поселенія славянъ, какъ на то указываетъ, повидимому своимъ именемъ городъ Слупы (Σλοῦππι), т. е. Стлѣпи или по нашему Столпы, и община Стлупины (Stlupini)119) въ землѣ либурновъ, гдѣ-то въ средней части нынѣшней Далмаціи, то это могли быть лишь мелкія, оторванныя отъ своего корня, колоніи, занесенныя въ среду чужого племени. Весь восточный (такъ называемый Иллирійскій) берегъ Адріатическаго моря, отъ Истріи до предѣловъ Греціи, былъ въ древности чуждъ славянамъ 120). Его населяли племена горцевъ, для которыхъ главнымъ ремесломъ была война и морскіе разбои. Разсказываютъ про этихъ дикарей, что они, какъ и всѣ вообще иллиры и ѳракійцы, расписывали себѣ, для украшенія, тѣло узорами 121). Походя характеромъ совершенно на своихъ потомковъ, нынѣшнихъ албанцевъ, эти иллирійскія племена, въ своемъ дробленіи на мелкія колѣна, были мало опасны для другихъ народовъ и только изрѣдка, когда нѣсколько такихъ колѣнъ соединялись подъ однимъ пождемъ, рѣшались они на какія-нибудь значительныя предпріятія; но ихъ всегдашніе разбои дѣлали ихъ постоянными врагами ихъ сосѣдей. По замѣчанію Страбона, Иллирійскій берегъ, не смотря на его природныя богатства и превосходныя его гавани, былъ, въ прежнія времена (т. е. до завоеванія римлянами), мало посѣщаемъ по причинѣ дикости жителей и ихъ разбойничьихъ нравовъ 122).
   Имѣя на сѣверѣ и востокѣ такихъ дикихъ сосѣдей, какими были тогдашніе жители Альпійскихъ горъ и восточнаго берега Адріатики, венеты, поселившись въ богатыхъ равнинахъ верхней. Италіи, должны были естественно примкнуть ближе къ своимъ западнымъ и южнымъ сосѣдямъ, болѣе мирнымъ и образованнымъ народамъ италійскимъ. Въ началѣ, быть можетъ, они еще не были совсѣмъ оторваны отъ своихъ соплеменниковъ славянъ, населявшихъ въ ту пору Норикъ, какъ мы покажемъ въ своемъ мѣстѣ; они могли соприкасаться съ ними непосредственно на сѣверо-востокѣ своихъ владѣній. Но впослѣдствіи Норикъ завоеванъ былъ Кельтами (вѣроятно между 450 и 400 г. до Р. Хр.)123), и ближайшими сосѣдями венетовъ къ сѣверо-востоку сдѣлался галльскій народъ карновъ124), занявшій пространство между ретами (въ нынѣшнемъ Тиролѣ) съ одной стороны и истрами и я подами (въ нынѣшней Истріи и приморской Хорватіи) съ другой, т. е. приблизительно нынѣшнюю Краину и, вѣроятно, отчасти также Горицкій и Удинскій края125). Такимъ образомъ путь, по которому венеты пришли въ Италію и на которомъ лежали единственныя для нихъ возможныя точки соприкосновенія съ остальнымъ славянскимъ племенемъ, былъ отрѣзанъ. Къ тому же на этомъ пути стояла грань Альпійская, заслоняя венетовъ, ее переступившихъ, отъ жителей сѣвера. Связи, торговыя сношенія, конечно, были возможны и черезъ Альпы и черезъ земли, покоренныя кельтами; мы уже указали на несомнѣнные признаки такихъ связей; но единство жизни и историческаго развитія между вѣтвію славянъ въ Италіи и остальными частями славянскаго племени стало невозможнымъ. Все разобщало эту южную вѣтвь славянскую отъ ея соплеменниковъ на сѣверѣ, все втягивало ее въ кругъ народовъ итальянскаго полуострова. Со стороны Италіи всѣ условія благопріятствовали общенію: равнинный край, судоходные пути р. Но и его притоковъ, наконецъ, тѣ, указанныя нами, поселенія, въ которыхъ венеты непосредственно смѣшались съ своими италійскими сосѣдями. Эти сосѣди были этруски и умбры. И тѣ, и другіе достигли уже въ глубокой древности значительнаго развитія, въ особенности этруски, знаменитые своею роскошью, славившіеся своею старинною образованностью даже передъ греками 126).
   Исли и въ наше время славяне кажутся самымъ молодымъ народомъ Европы и такъ легко поддаются вліянію странъ, ихъ опередившихъ въ своемъ развитіи, то можно по этому судить, что должно было произойти 2500 лѣтъ тому назадъ, когда отъ славянскаго племени, находившагося въ совершенномъ младенчествѣ, отдѣлилась одна вѣтвь и попала въ страну, уже кипѣвшую политическою жизнію, въ сосѣдство народа, какъ этруски, который уже имѣлъ свое полное, законченное устройство гражданское и религіозное. Въ новой обстановкѣ должно было наступить у венетовъ быстрое развитіе. Этому особенно способствовала благодатная природа края, имъ доставшагося на долю, одной изъ плодороднѣйшихъ и лучшихъ по климату странъ въ Европѣ. Богатство земли венетской славилось издревле. Греческій писатель IV вѣка до Р. Хр. писалъ127), что это страна превосходная и плодороднѣйшая, такъ что скотъ тамъ рождаетъ двойни; не бываетъ ни снѣга ни зимы, но воздухъ постоянно влажный. Древній географъ Страбонъ точно также говоритъ о богатствѣ венетскаго края, съ его удивительно плодородными холмами и обильными водою низовьями Пада, которые онъ сравниваетъ съ нижнимъ Египтомъ по множеству протоковъ и сдѣланныхъ рукою человѣческою канавъ и дамбъ, окаймляющихъ пахатныя поля 128). Въ такой странѣ могли скоро накопиться избытки, умножиться населеніе, преуспѣть всѣ матеріальныя стороны жизни. И дѣйствительно, за много вѣковъ до того времени, когда у другихъ славянъ начались первыя попытки гражданственности и образованія, венеты въ Италіи успѣли сдѣлаться народомъ богатымъ, торговымъ, промышленнымъ, успѣли поровняться съ наиболѣе образованными народами тогдашней Европы; но скороспѣлость этого развитія совершенно убила, какъ видно, ихъ народный духъ и во всемъ древнемъ, мірѣ не оказалось народа менѣе самостоятельнаго въ политическомъ отношеніи, охотнѣе склонившагося подъ чужую власть и легче утратившаго свое бытіе.
   

X.
Извѣстіе Геродота о венетахъ.

   О первыхъ вѣкахъ пребыванія венетовъ въ Италіи не сохранилось историческихъ свѣдѣній, но въ эту первую пору, предшествовавшую 400-му году до Р. Хр. 129), должно было утвердиться между венетами вліяніе этрусской образованности, слѣдами котораго остаются надписи, находимыя въ странѣ венетовъ 130), и знатнѣйшія родовыя ихъ имена 131). Въ V-мъ столѣтіи до Р. Хр. они были уже настолько извѣстны, настолько занимали вниманіе грековъ, что великіе творцы греческой драмы старались, какъ мы знаемъ, связать происхожденіе этого народа съ знаменитою повѣстью Троянской войны. Римъ въ то время казался еще такъ ничтожнымъ, что тогдашній историкъ Геродотъ даже не упоминаетъ объ его существованіи: онъ приводитъ, какъ народы, которымъ принадлежала средняя и сѣверная Италія, только этрусковъ 132), умбровъ и венетовъ. Къ сожалѣнію, подробное описаніе этихъ народовъ не входило въ планъ его исторіи, сосредоточенной около борьбы грековъ съ персами и касающейся только тѣхъ племенъ, которыя имѣли къ ней прямое или косвенное отношеніе. На счетъ венетовъ Геродотъ упоминаетъ мимоходомъ лишь объ одномъ обычаѣ, въ которомъ онъ замѣтилъ у нихъ сходство съ тѣмъ, что дѣлали вавилоняне. Какъ онъ слышалъ по разсказамъ, у венетовъ въ каждомъ селеніи разъ въ году собирали и выводили вмѣстѣ всѣхъ дѣвушекъ, достигшихъ возраста, чтобы выходить замужъ; кругомъ становились мужчины, и вѣстникъ, начиная съ самой красивой изъ дѣвицъ, выкликалъ ея цѣну; когда нашелся охотникъ дать большія деньги, чтобы имѣть ее женою, глашатай переходилъ по очереди къ другой, занимавшей второе мѣсто въ ряду красавицъ, и такъ далѣе; а когда всѣ невѣсты, за которыхъ стоило дать деньги, были разобраны, наступала очередь безобразныхъ и калѣкъ, имъ обращались въ приданое деньги, полученныя за красавицъ, и глашатай, начиная въ этомъ случаѣ съ самой непригожей, спрашивалъ, кто ее возьметъ съ самой меньшей приплатой. Такъ пишетъ Геродотъ. Не заключается ли въ его нѣсколько замысловатомъ разсказѣ та простая основа, что у венетовъ, какъ мы это находимъ и у нѣкоторыхъ другихъ славянскихъ народовъ въ древнее время, да какъ вообще дѣлалось у многихъ первобытныхъ племенъ, за невѣсту давалъ вѣно женихъ, и что ихъ браки совершались въ одинъ день, при какомъ-нибудь праздникѣ или игрищѣ? Таковъ былъ, мы знаемъ, первоначальный обычай и у разныхъ вѣтвей славянскихъ на Руси; и замѣчательно, что потомки венетовъ, позднѣйшіе венеціанцы, долго наблюдали правило вѣнчать всѣ свадьбы въ одинъ день въ году 133).
   

XI.
Вторженіе кельтовъ въ Сѣверную Италію.-- Столкновеніе ихъ съ венетами.-- Венеты способствуютъ спасенію Рима.

   Вскорѣ послѣ того времени, когда писалъ Геродотъ, венеты италійскіе были вдругъ подняты изъ бездѣйствія. Имъ пришлось обороняться отъ свирѣпаго завоевателя и вмѣстѣ съ тѣмъ сослужить великую службу народу, которому суждено было сосредоточить въ своихъ рукахъ судьбы древняго человѣчества.
   Кельты, которые, безъ сомнѣнія, первые изъ арійцевъ двинулись на западъ и водворились въ Европѣ, первые тоже окрѣпли и размножились въ ней настолько, что могли начать обратное движеніе къ востоку и предпринять въ этомъ направленіи обширныя завоеванія 134). Это первое, завоевательное движеніе кельтовъ, и именно галльской ихъ отрасли, занимавшей нынѣшнюю Францію, произошло, какъ должно полагать, двумя путями: сѣверомъ, вдоль Дуная и обходя Альпы съ востока, къ восточнымъ берегамъ Адріатическаго моря и въ Иллирійскіе края, и югомъ -- въ верхнюю Италію 135). Тѣ галльскія дружины, которыя пошли этимъ послѣднимъ путемъ, однимъ натискомъ захватили нынѣшній Біемонтъ и Ломбардію, находившіеся во власти этрусковъ. Распространяясь и на югъ отъ р. По, они покорили большую часть страны умбровъ между этою рѣкою и Апеннинскимъ хребтомъ и до Адріатики. Такимъ образомъ они и съ запада и съ юга облегли венетовъ. Одновременно съ этими завоеваніями въ Италіи 136), галлы налетѣли на края въ сѣверу и востоку отъ Альпъ и съ этой стороны также овладѣли, какъ уже нами было упомянуто, ближайшими въ венетамъ странами, Карніей, Норикомъ; они водворились и между яподами въ сѣверо-восточномъ углу Адріатики 137). Отовсюду налегалъ на венетовъ "врагъ невиданный и неслыханный, поднявшійся войною отъ океана и съ оконечности земли", какъ выражался Титъ Ливій о галльскихъ завоевателяхъ 138). Но венеты устояли 139). Дѣло не обошлось, конечно, безъ борьбы, и хотя ея ходъ и событія, ее ознаменовавшія, намъ совершенно неизвѣстны, однако мы можемъ судить, какого напряженія силъ она потребовала отъ венетовъ, по тому, что разсказываетъ тотъ же историкъ о жителяхъ главнаго венетскаго города Патавія, котораго онъ былъ уроженцемъ. "Постоянно держали ихъ подъ оружіемъ сосѣдніе галлы" 140), говоритъ Титъ Ливій, и притомъ по поводу случившагося въ 303 г. до Р. Хр. нечаяннаго нападенія на венетскій край со стороны моря, нападенія, которое имъ удалось тотчасъ же отразить именно благодаря тому, что они всегда стояли во всеоружіи для отпора галламъ. Таково было ихъ положеніе, повторяемъ, въ 303 году, т. е. сто лѣтъ спустя послѣ занятія галлами верхней Италіи, а въ то время въ галлахъ уже успѣлъ остыть первый завоевательный пылъ, они успѣли расположиться какъ дома въ покоренной странѣ, да и силы ихъ были надломлены внутренними раздорами 141). Какова же была для венетовъ опасность въ началѣ, когда въ галлахъ была во всей силѣ стремительность перваго порыва, какою искони и до нашихъ дней отличалось кельтское племя! Какую стойкость нужно было имъ противоставить!
   Въ 390 году, галлы, владѣя уже всею сѣверною Италіею, кромѣ "угла венетовъ"142), предприняли походъ на югъ отъ Апеннинскихъ горъ и столкнулись съ войсками маленькой въ то время римской республики. Они разбили ихъ На-голову въ вѣчно памятный римлянамъ день 18 іюля, день аллійскаго пораженія, заняли городъ Римъ и осадили его крѣпость (Капитолій). Но тогда случилось нѣчто такое, что отвлекло ихъ въ другую сторону: венеты вторглись въ ихъ владѣнія 143).
   Это побудило галловъ согласиться на миръ, за который они, какъ извѣстно, взяли съ римлянъ тысячу фунтовъ золота, и оставить ихъ городъ. Галлы удалились, пошли сражаться съ венетами, и Римъ могъ вновь собрать свои силы и возстановить свое первенство въ латинскомъ племени 144).
   Таково свидѣтельство древнѣйшаго и наиболѣе достовѣрнаго изъ историковъ, писавшихъ объ этихъ событіяхъ, Полибія. Онъ прямо приписываетъ спасеніе Рима своевременному вмѣшательству венетовъ.
   Хотя, впослѣдствіи, народная гордость римлянъ не позволяла имъ сознаваться въ такой услугѣ и они изобрѣли причины избавленія ихъ города, болѣе лестныя для ихъ славы 145), однако съ этого, повидимому, времени установился между Римомъ и венетами союзъ, который уже не прекращался 146). Галлы оставались врагомъ одинаково опаснымъ и для венетовъ и для Рима. Ихъ связывалъ общій интересъ. Венеты немало помогли Риму въ низложеніи галловъ, служившихъ главною опорою всѣмъ противникамъ его первенства и владычества въ Италіи, и сами поспѣшили признать это владычество.
   Съ другой стороны, венеты, какъ народъ, по самому своему положенію призванный къ торговой дѣятельности, къ посредничеству между странами заальпійскими и юго-востокомъ Европы, зависѣли въ своемъ благосостояніи отъ безопасности плаванія по Адріатическому морю. По природѣ вещей, они становились друзьями всякаго, кто могъ ее обезпечить. Мы знаемъ, какимъ страшнымъ врагомъ для плавающихъ по Адріатикѣ судовъ были прибрежныя племена на восточной сторонѣ этого моря, отъ Истріи до границъ греческихъ, племена, которымъ морскіе разбои служили издревле главнымъ промысломъ и почти единственнымъ источникомъ обогащенія 147). Въ началѣ IV вѣка до Р. Хр. властитель (тираннъ) сиракузскій Діонисій попытался было освободить Адріатическое море отъ разбойниковъ: для этого онъ вмѣшался въ междоусобія иллирскихъ и эпиротскихъ племенъ и устроилъ (около 385 г.) греческія колоніи, Лиссъ на Иллирійскомъ берегу и Фаръ на одномъ изъ Далматинскихъ острововъ 148). Естественно предполагать, что для венетовъ это былъ желанный союзникъ, и мы дѣйствительно находимъ намекъ на сношенія ихъ съ сицилійскимъ тиранномъ 149). Впослѣдствіи Римъ, ставъ во главѣ Италіи, принялъ на себя очищеніе Адріатики отъ разбойниковъ и приложилъ къ этому дѣлу свою систематическую государственную силу. Вотъ другой существенный интересъ, который, вмѣстѣ съ общею опасностью отъ галловъ, привязывалъ венетовъ въ Риму. Политическій переворотъ, замѣнявшій на Италійскомъ полуостровѣ раздробленную жизнь общинъ и колѣнъ крѣпкимъ единствомъ римской власти, былъ для венетовъ сопряженъ съ прямою торговою выгодою.
   

XII.
Нападеніе спартанцевъ.

   Мы уже ссылались на разсказъ Ливія о событіи, случившемся въ 303 году и свидѣтельствующемъ о постоянной готовности венетовъ взяться за. оружіе для обороны отъ сосѣдей-галловъ. Случай этотъ былъ слѣдующій. Спартанецъ Клеонимъ, изъ царскаго рода, собравъ до 5000 человѣкъ, охотниковъ подраться и пограбить (въ ту пору упавшая нравственно и политически Греція выставляла немало такихъ дружинъ), переправился съ ними въ южную Италію, гдѣ его хотѣли нанять противники Рима; дѣло не состоялось, съ римлянами Клеонимъ побоялся вступить въ бой, и отплылъ въ Адріатическое море. Но западный берегъ не представлялъ удобнаго пристанища, а на восточномъ пришлось бы встрѣтиться съ иллирами, либурнами и истрами, народами дикими и которые сами, по большей части, промышляли морскимъ разбоемъ. Клеонимъ разсудилъ направиться въ берегу венетовъ. Онъ высадилъ нѣсколько человѣкъ, чтобы осмотрѣть мѣстность. Ему донесли, что за узкою полосою берега идутъ болота, наполняющіяся морского водою (лагуны). За ними тотчасъ видны воздѣланныя поля; въ отдаленіи холмы. Тутъ же увидали они устье большой рѣки, видѣли, какъ въ нее вводились корабли на безопасную стоянку. Рѣка эта была Медуакъ (нынѣ Брента, что у Венеціи) 150). Сюда велѣлъ Клеонимъ грести. но какъ для большихъ его кораблей тутъ было слишкомъ мелко, то онъ остался съ ними поодаль отъ берега и отрядилъ впередъ суда менѣе тяжелыя, съ вооруженными людьми для высадки. Отрядъ этотъ направился къ населенному мѣсту, гдѣ находились три приморскія селенія, принадлежавшія къ Патавію. Тутъ греки причалили, вышли на берегъ, оставивъ нѣсколько человѣкъ для охраненія судовъ, захватили селенія, зажгли дома, забрали скотъ и людей и, увлеченные поживою, стали отдаляться отъ своихъ кораблей. Какъ скоро извѣстіе объ этомъ пришло въ Патавій, тамошніе жители, которые, какъ приведено было выше, всегда готовы были въ отраженію непріятеля, раздѣлили свою молодежь на два отряда. Одинъ долженъ былъ идти на выручку въ мѣста, гдѣ происходилъ грабежъ, другой направиться окольною дорогою къ стоянкѣ кораблей, находившейся въ 14-ти миляхъ (около 20 верстъ) отъ города. Тутъ они легко справились, убили людей, оставленныхъ при корабляхъ, и заставили испуганныхъ гребцовъ переправить свои суда къ противоположному берегу рѣки. Другой отрядъ имѣлъ такой же успѣхъ. Убѣгая передъ нимъ къ кораблямъ, греки наткнулись на венетовъ, завладѣвшихъ ихъ судами. Окруженные отовсюду, они были убиты или забраны въ плѣнъ; плѣнные указали, гдѣ находится Клеонимъ, стоявшій съ своими большими кораблями въ 3-хъ миляхъ (около 4 верстъ) отъ этого мѣста. Венеты, оставивъ плѣнныхъ подъ присмотромъ въ ближайшемъ селеніи, сѣли частью на плоскодонныя суда, нарочно приспособлявшіяся у нихъ къ плаванію по лагунамъ, частью на захваченныя у грековъ, и направились къ флоту спартанскаго царевича, окружили его корабли, которые стояли неподвижно, какъ отъ овладѣвшаго всѣми испуга, такъ еще болѣе отъ незнакомства съ мѣстностью. Не смѣя вступить въ битву, греки старались уйти въ открытое море, но венеты преслѣдовали ихъ, захватили и сожгли корабли, которые въ поспѣшности бѣгства сѣли на мель. Клеонимъ спасся едва съ пятою частью своихъ кораблей. Корабельные носы доставшихся венетамъ судовъ и доспѣхи спартанцевъ помѣстили въ Патавіи въ старинномъ храмѣ богини, которую римляне означали именемъ Юноны: "еще въ живыхъ многіе, прибавляетъ Титъ Ливій, которые ихъ видѣли, а память морского сраженія ежегодно празднуется, въ день битвы, торжественнымъ состязаніемъ кораблей на рѣкѣ среди города"151).
   Таковъ первый обстоятельный разсказъ, въ которомъ славяне являются передъ нами какъ живыя дѣйствующія лица, гдѣ мы видимъ въ живомъ образѣ славянскую страну съ ея пашнями, селами, городомъ, съ ея храмомъ и праздникомъ. Записанный Титомъ Ливіемъ разсказъ носитъ на себѣ явный отпечатокъ сочувствія, которое онъ, уроженецъ Патавія, хотя уже вполнѣ римлянинъ по духу и образу мыслей, питалъ, къ своему родному племени. Къ сожалѣнію, разсказъ этотъ, какъ-то случайно внесенный имъ въ римскую исторію, остался единственнымъ, и свѣдѣнія наши о внутреннемъ состояніи и бытѣ этихъ древнихъ славянъ ограничиваются немногими отрывочными чертами и указаніями, которыя мы съ трудомъ отыскиваемъ въ сочиненіяхъ греческихъ и римскихъ писателей большею частію такого времени, когда венеты, войдя въ составъ римскаго государства, уже утрачивали свои народныя особенности.
   

XIII.
Бытъ венетовъ.-- Развитіе городской жизни.-- Судоходство.-- Торговая дѣятельность.

   Разсказъ Ливія, какъ бы ни сѣтовали мы на его краткость и отрывочность, во всякомъ случаѣ свидѣтельствуетъ о томъ, что у венетовъ общественная жизнь была довольно развита. Народъ, который въ своемъ городѣ держитъ постоянно въ сборѣ готовую вооруженную силу; народъ, который способенъ на своихъ корабляхъ состязаться не безъ успѣха съ лучшими въ то время мореходцами, греками, и устраиваетъ регаты (гонки судовъ), подобно тому, какъ это дѣлала потомъ Венеція въ лучшіе вѣка своего процвѣтанія,-- такой народъ, очевидно, не былъ чуждъ гражданственнаго общежитія. Вообще древніе писатели, отзывающіеся о другихъ народахъ сѣверной Италіи, именно о кельтахъ и лигурахъ, какъ о грубыхъ дикаряхъ и разбойникахъ, ничѣмъ не намекаютъ, чтобы венеты въ образованности уступали этрускамъ, умбрамъ, латинамъ и прочимъ образованнымъ народамъ Италійскаго полуострова. Мы уже указывали на тѣ вліянія, которыя должны были вызвать такъ рано развитіе гражданственности у этой древней отрасли славянъ. Жившій въ IV вѣкѣ до Р. Хр. писатель греческій изображаетъ цвѣтущее состояніе венетовъ чертами, которыя кажутся даже преувеличенными. У венетовъ, по его словамъ, было пятьдесятъ городовъ 152), а населеніе страны, въ которой они жили, простиралось до полутора милліона 153). На это древнее процвѣтаніе венетовъ указываетъ и то, что говоритъ извѣстный географъ Страбонъ (жившій около времени Р. Хр.) о значеніи, какое имѣлъ въ прежнее время ихъ главный городъ Патавій. Но словамъ его, Патавій въ старину выставлялъ въ поле 120.000 человѣкъ войска154). Если и должно полагать, что въ этомъ извѣстіи Страбона разумѣлось войско не изъ одного города Патавія, но изо всей вообще страны венетской, которой Патавій былъ главою, то, во всякомъ случаѣ, оно свидѣтельствуетъ объ огромномъ накопленіи силъ у этого народа: ибо и въ наше время Венеціанская область, совпадающая приблизительно съ землею древнихъ венетовъ, при самомъ большомъ напряженіи, едва ли могла бы ополчить болѣе многочисленную рать. А что извѣстіе о стотысячномъ войскѣ венетовъ не могло быть выдумано и преувеличено, въ томъ удостовѣряютъ событія: не будь у нихъ дѣйствительно весьма большой вооруженной силы, развѣ бы они, въ своей плоской, открытой съ запада странѣ, могли отразить натискъ такихъ многочисленныхъ и стремительныхъ дружинъ, какъ галльскія, сокрушившія разомъ этрусковъ, а за ними и римлянъ, и перейти даже къ наступательнымъ дѣйствіямъ противъ этого страшнаго врага, когда онъ держалъ Римъ въ своихъ рукахъ?
   Гражданское общежитіе у венетовъ, какъ и у этрусковъ, умбровъ, латиновъ, приняло преимущественно складъ городской. Городской бытъ преобладалъ въ венетскомъ краѣ, насколько мы можемъ судить, по крайней мѣрѣ начиная съ IV в. до Р. Хр. Конечно, это не лежало въ коренномъ народномъ характерѣ венетовъ, ибо славянское племя вообще отличалось всегда, сколько извѣстно, предпочтеніемъ къ земледѣлію и сельскому быту. Но могли ли они сохранить свой народный бытъ среди тѣхъ вліяній, которыя ихъ окружали? Притомъ, кромѣ вліянія сосѣднихъ народовъ, нельзя сомнѣваться, что преобладаніе городской жизни вызывалось тутъ естественно развитіемъ торговли. Нѣтъ во всей Италіи края, по природѣ своей столь благопріятнаго для дѣятельности торговой, какъ сѣверо-восточный уголъ полуострова. Изрѣзанный рѣками, несущими въ море снѣга альпійскаго хребта, и многочисленными протоками, на которые раздѣляется р. Но въ своемъ низовьи и которые легко было превратить въ цѣлую сѣть каналовъ 155), венетскій край съ своею широкою полосою берега, наводненнаго морскими "лагунами", долженъ былъ воспитать населеніе судостроителей и мореходцевъ. И тогда уже нѣкоторые изъ венетскихъ городовъ, подобно нынѣшней Венеціи, выстроились среди воды и стояли въ ней какъ острова156). Сообщенія шли по всей странѣ водою157). "Большая часть венетскаго края, мы читаемъ въ одномъ древнемъ извѣстіи 158), производитъ всѣ сношенія на лодкахъ, какъ напримѣръ Равенна и Альтинумъ, гдѣ и звѣриная ловля и охота за птицами и хлѣбопашество производятся на лодкахъ". Плиній дополняетъ это слѣдующею чертою, свидѣтельствующею, между прочимъ, и о развитіи между венетами пчеловодства: "Гостилія (Hostilia), говоритъ онъ, село, омываемое Падомъ. Его жители, когда въ окрестности недостанетъ корму (для пчелъ), ставятъ улья на суда и каждую ночь поднимаются съ ними вверхъ по рѣкѣ тысячъ на 5 шаговъ. На разсвѣтѣ пчелы вылетаютъ и потомъ возвращаются, ежедневно мѣняя мѣсто, пока грузъ судна покажетъ, что улья наполнены; тогда везутъ ихъ обратно и вынимаютъ медъ"159).
   Суда строились частью скороходныя 160), для перевозки путешественниковъ, частью грузныя, для товаровъ. Суда эти носили разныя названія, которыя дошли до насъ только въ римской передѣлкѣ: celoces, holcades, Untres; послѣднія были лодки, выдолбленныя изъ одного дерева161). Для рѣчного судоходства имѣлись сборныя мѣста, какъ-то Арилика (у нынѣшней Пескьеры) у выхода р. Минчія изъ Гардскаго озера, гдѣ существовало братство лодочниковъ162), и въ вышеупомянутой Гостиліи ниже впаденія того же Минчія въ По163). Вепетскіе гребцы содержали сообщенія и внѣ своего края, напр. по Тичину въ нынѣшней Ломбардіи 164). Что у венетовъ, кромѣ рѣчныхъ, были и большія мореходныя суда, приспособленныя къ плаванію по лагунамъ, мы видѣли изъ приведеннаго выше разсказа Тита Ливія.
   Этотъ народъ судостроителей и мореходцевъ, владѣя краемъ, составляющимъ удобнѣйшій спускъ отъ альпійскаго хребта къ морю, былъ естественнымъ посредникомъ сѣверо-восточной Европы съ Италіею и вообще странами около Адріатики165). Тому же способствовала и родственная ихъ связь съ главнымъ племенемъ сѣверо-востока Европы. Мы уже говорили о торговлѣ венетовъ янтаремъ.. Но торговая дѣятельность ихъ этимъ не ограничивалась. Ее изображаетъ намъ Страбонъ, но описаніе его относится къ тому времени, когда первенствующимъ складочнымъ мѣстомъ торговли между Адріатикой и сѣверо-восточной Европой успѣлъ сдѣлаться новый городъ, Аквилея, заложенный римлянами на восточномъ краю венетской земли, у самаго сѣвернаго угла Адріатическаго моря. Аквилея, говоритъ Страбонъ, служитъ рынкомъ для иллирійскихъ народовъ около Дуная 166). Они снабжаются тамъ предметами морского привоза, а также виномъ, которое они въ деревянныхъ бочкахъ нагружаютъ на воза, и деревяннымъ масломъ, а сами доставляютъ рабовъ, скотъ и мѣха 167).
   Чѣмъ стала Аквилея подъ римскимъ владычествомъ, тѣмъ былъ прежде, безъ сомнѣнія, старинный городъ венетовъ, Патавій. Примыкая къ покрытымъ виноградниками холмамъ 168), Патавій сообщался съ моремъ нижнимъ теченіемъ р. Медуака (нын. Брента) и лагунами, въ которыя она впадаетъ 169). Что тутъ было нѣкогда главное средоточіе венетской торговли, на это указываетъ извѣстіе Страбона объ огромномъ значеніи этого города въ древнее время. Но еще и въ ту пору, когда писалъ Страбонъ, Патавій считался лучшимъ городомъ верхней Италіи 170) и велъ съ Римомъ обширную торговлю, поставляя туда множество разныхъ товаровъ и въ особенности предметы одежды 171). Въ самомъ Патавій, по словамъ Страбона, производились издѣлія изъ шерсти 172), драгоцѣнные ковры, мохнатыя съ одной и съ обѣихъ сторонъ сукна и разныя ткани. Этой промышленности, конечно, способствовало овцеводство, особенно процвѣтавшее въ венетскомъ краѣ173).
   Послѣ Патавія, важнѣйшимъ городомъ у венетовъ былъ, кажется, Альтинумъ174) (такъ называли его римляне), лежавшій у лагуны при устьѣ р. Плависъ (Piave), недалеко къ сѣверу отъ нынѣшней Венеціи î75), и имѣвшій важное торговое значеніе. Вся окрестность этого города славилась своимъ богатствомъ 176). Въ исходѣ I вѣка по Р. Хр. римскій писатель уподоблялъ ее усѣяннымъ великолѣпными виллами берегамъ Неаполитанскаго залива177). Южнѣе Альтинума, пристани въ лагунахъ были Эдронъ и Брундулумъ178).
   Внутри страны венеты имѣли города: Атесте (нын. Este) -- къ югу, Висетія (Veicetia, нынѣ Vicenza) 179) и Атинумъ (Тіепе) къ сѣверо-западу, Акелумъ (Asolo) къ сѣверу отъ Патавія, далѣе къ востоку Опитергіумъ (Oderzo); на сѣверѣ, подъ Альпами Белунумъ (Belluno), Кѣлина или Цѣлина (Саеіша, нынѣ Zelina, деревня въ Фріульскомъ краѣ) и др. 180). Наконецъ, въ составъ Венетскаго края входила также Адріа, древнѣйшая, какъ кажется, пристань на Адріатикѣ, основанная еще этрусками на главномъ рукавѣ Пада и сохранявшая, какъ кажется, этруское населеніе 181). Сосѣдніе города умбровъ на южной сторонѣ Пада, Спина, Бутріумъ, Равенна, находились, по сообщенію каналами, въ тѣсной связи съ венетскимъ краемъ и имѣли, кажется, отчасти венетское населеніе 182).
   Но какъ бы сильно ни развилась у венетовъ городская жизнь, мы можемъ полагать, что въ нихъ не совсѣмъ изгладились свойства первоначальнаго ихъ народнаго быта, что городъ, по крайней мѣрѣ пока венеты не утратили своихъ племенныхъ особенностей подъ объединяющимъ дѣйствіемъ Рима, не пріобрѣлъ у нихъ такого полнаго преобладанія надъ селомъ, какъ у другихъ италійскихъ народовъ или у грековъ. Это замѣтилъ историкъ Полибій (жившій во II вѣкѣ до Р. Хр.). Онъ говоритъ про венетовъ, что народъ этотъ обычаями и образомъ жизни мало отличается отъ кельтовъ; а что особенно поражало грека Полибія въ кельтахъ, было то, что они живутъ въ деревняхъ, не огороженныхъ стѣнами, и что, кромѣ войны, главное ихъ занятіе составляетъ земледѣліе 183). Отъ писателя древнѣе Полибія (Ѳеопомпа, жившаго въ IV в. до Р. Хр.) мы узнаемъ черту, относящуюся къ земледѣльческому быту венетовъ, а именно, что они, трижды перепахавъ поле и приступая къ посѣву, клали на землю какіе-то пироги и лепешки изъ муки, старательно умѣшенной184). Эти лепешки и пироги были, какъ увѣрялъ Ѳеопомпъ, приношенія галкамъ185), чтобы ихъ умилостивить -- не выклевывать изъ земли посѣянныхъ зеренъ. Положивъ свое жертвоприношеніе на-земь, они отходили. Тогда птицы, которыхъ стаи уже собирались и поджидали по близости, высылали сперва впередъ двоихъ или троихъ; прилетѣвъ на мѣсто и осмотрѣвшись, эти соглядатаи возвращались къ своимъ и подавали вѣсть. Венеты наблюдали, и если оказывалось, что галки вкушали ихъ дара, то они считали это предвѣстіемъ мирнаго года; въ противномъ случаѣ, ожидали непріятельскаго нашествія.
   Быть можетъ, привычкамъ сельскаго быта, столь свойственнаго всѣмъ славянамъ, венеты въ Италіи были обязаны тѣмъ, что они признавались лучшими въ древнемъ мірѣ коневодами. Слава венетскихъ коней относится къ Y и IV вѣкамъ до Р. Хр.; потомъ она стала исчезать, конечно, по мѣрѣ того, какъ венеты, отдаваясь болѣе и болѣе городскимъ промысламъ, теряли охоту къ коневодству вмѣстѣ съ другими преданіями сельской жизни186).
   Впослѣдствіи, у другихъ славянъ, мы увидимъ, что разныя племена или колѣна, на которыя въ древности дѣлились славяне, въ свою очередь подраздѣлялись на общества, состоявшія изъ болѣе или менѣе значительнаго числа селеній (такъ-назыв. верви или жупы). Каждое подобное общество, или, чтобы выразиться болѣе наглядно, волость, имѣло свое средоточіе, городъ, т. е., какъ это было въ началѣ, огороженное мѣсто, безъ постояннаго населенія, но гдѣ жители составлявшихъ общество селеній сходились для общихъ дѣлъ, для совѣщаній, богослуженія и торга, а въ случаѣ непріятельскаго нападенія находили для себя и сталъ своихъ убѣжище и оборону. Съ теченіемъ времени, въ городѣ, когда положеніе его было выгодное, водворялись постоянные жители, а гдѣ особенно благопріятствовали обстоятельства, тамъ городъ получалъ значеніе преобладающее, дѣлался не только средоточіемъ, но и господиномъ селеній своего округа. Такой ходъ дѣлъ, примѣрами котораго изобилуетъ исторія славянъ, совершился, вѣроятно, и у венетовъ послѣ переселенія ихъ въ Италію, по мѣрѣ развитія между ними городской жизни. Сколько можно судить по скуднымъ указаніямъ, до насъ дошедшимъ, деревни у нихъ считались какъ бы принадлежностью городовъ 187); города съ своими деревнями составляли отдѣльныя общества, такъ что, напримѣръ, городъ Атесте спорилъ о границахъ съ одной стороны съ Патавіемъ, съ другой -- съ Вѣкетіей 188). Эти города находятся въ такомъ разстояніи другъ отъ друга, что тутъ не могло быть рѣчи о межахъ городской земли, а споръ шелъ, очевидно, о границахъ округовъ, принадлежавшихъ названнымъ городамъ. Но какая была форма правленія у этихъ венетскихъ обществъ -- о томъ нѣтъ никакого извѣстія. Только можно, во всякомъ случаѣ, предполагать, что общей государственной власти, а тѣмъ менѣе власти монархической, венеты не имѣли; иначе присоединеніе ихъ къ римской республикѣ не могло бы совершиться, какъ это случилось, безъ всякаго сопротивленія и переворота.
   

XIV.
Религія венетовъ.-- Ихъ семейный быть.

   Вѣрованія, которыя венеты принесли съ собою въ Италію, были, конечно, столь же неопредѣленны, столь же далеки отъ догматической системы, какъ и у другихъ славянъ въ древнюю языческую пору и у всѣхъ первобытныхъ арійцевъ вообще. Древняя религія славянъ, не чуждая понятія объ единомъ высшемъ Богѣ, заключалась, однако, во вседневной жизни, въ поклоненіи разнымъ. явленіямъ или силамъ природы. Онѣ олицетворялись какъ особыя божества, но еще не изображались истуканами, имъ не воздвигали храмовъ. Славяне искали присутствія своихъ боговъ въ таинственной тѣни лѣса или у какого-нибудь родника и т. п. Явный отпечатокъ такого именно поклоненія носитъ на себѣ святилище венетовъ, описанное Страбономъ. Это замѣчательное, по словамъ Страбона, святилище называлось Тимавомъ 189). Въ самой глубинѣ крайняго къ сѣверу залива, образуемаго Адріатическимъ моремъ, били изъ-подъ горы семь родниковъ, которые, сливаясь по близости, широкимъ и глубокимъ потокомъ несли свою воду въ море. Эти родники почитались у жителей источникомъ и матерью моря190). По близости было озеро и двѣ рощи, посвященныя богинямъ, которыхъ греки принимали одну за Геру (Юнону), какъ ее обожали въ Аргосѣ, т. е. за олицетвореніе плодородной силы природы, другую -- за Артемиду (Діану), какъ ей поклонялись въ Этоліи, гдѣ она была представительницею холоднаго свѣта луны, богинею дѣвственной чистоты и свободной жизни въ горахъ и лѣсахъ191). Въ этихъ рощахъ, увѣряли жители, и дикіе, звѣри становились смирными, волки собирались въ дружное стадо съ оленями и человѣкъ могъ подходить къ нимъ и ихъ трогать руками, собаки останавливались въ своей травлѣ, когда звѣрь уходилъ въ священную рощу192). Съ этимъ таинственнымъ святилищемъ венетовъ греческій писатель соединяетъ имя Діомеда: ему, говоритъ Страбонъ, было посвящено Тимаво (τὸ Τίμαυον); венеты воздавали ему почести и приносили въ жертву бѣлаго коня193). Діомедъ, вмѣстѣ съ Улиссомъ, были, какъ извѣстно, тѣ два греческіе героя Иліады, странствованія которыхъ связывались съ Италіей; какъ Улисса усвоили себѣ преимущественно жители западнаго побережья полуострова, такъ Діомедъ сдѣлался героемъ сказаній, относящихся къ восточнымъ берегамъ Италіи, и въ особенности къ Умбріи194). Въ понятіяхъ грековъ, ч а потомъ и римлянъ, имя Діомеда столь же тѣсно соединилось съ умбрами, какъ имя Антенора съ венетами. Отъ Умбріи легенда о Діомедѣ легко могла быть перенесена на сосѣдній съ нею венетскій край. Венеты, по словамъ Страбона, утверждали, что Діомедъ у нихъ кончилъ жизнь свою и сдѣлался богомъ195). Очевидно, что въ этомъ подразумѣвался какой-нибудь народный герой или полубогъ венетовъ, которому они поклонялись въ своемъ тимавскомъ святилищѣ и приносили въ жертву коня (дѣйствительно, и у другихъ славянъ конь считался существомъ особенно любимымъ богами); а имя Діомеда также случайно приложено къ этому полубогу или герою тимавскаго святилища, какъ имя Антенора въ баснословному родоначальнику венетовъ и основателю Патавія196).
   Скопившимся въ городъ людямъ уже негдѣ поклоняться своимъ богамъ въ таинственныхъ лѣсахъ; обликъ каждаго божества становится опредѣленнѣе и требуетъ себѣ изображенія. Сооружаются кумиры и имъ строятъ храмы. Это стали дѣлать греки и народы италійскіе; венеты не могли не послѣдовать ихъ примѣру. Титъ Ливій, какъ читатель вспомнитъ, даетъ намъ положительное указаніе, что венеты еще во время своей независимости имѣли въ Патавіи старинный храмъ, и богиню, которой посвященъ былъ этотъ храмъ, отождествляетъ опять-таки съ Юноной 197), какъ Страбонъ именемъ той же Юноны, т. е. Геры Аргивской, означаетъ одну изъ богинь тимавскаго святилища. Есть также извѣстіе, что на "Янтарныхъ островахъ" Адріатическаго моря, -- подъ этимъ именемъ, какъ мы знаемъ, греки въ древнюю пору разумѣли острова венетскаго края, -- находились два истукана, на подобіе лежачаго человѣка, одинъ мѣдный, другой оловяный. Работа ихъ была стариннаго образца или, по крайней мѣрѣ, казалась такою грекамъ и поэтому, вѣроятно, греки приписывали ихъ происхожденіе Дедалу, родоначальнику художествъ въ эллинской миѳологіи.
   Первобытная религія арійцевъ, а между ними и славянъ, не нуждалась въ особыхъ жрецахъ; старшій въ семьѣ приносилъ жертву Богу или богамъ и возглашалъ слова молитвы. Но коль скоро возникалъ храмъ, ощущалась вмѣстѣ съ тѣмъ и потребность въ богослуженіи болѣе опредѣленномъ и торжественномъ, и долженъ былъ явиться жрецъ. Жрецы были, безъ сомнѣнія, и у венетовъ198); были прорицатели199) и даже открылся у нихъ оракулъ, пользовавшійся большою славою около времени Р. Хр. Оракулъ этотъ находился вблизи Патавія у знаменитыхъ минеральныхъ ключей апонскихъ, о которыхъ мы уже говорили. Гаданье состояло въ томъ, что въ воду Апона бросали игральныя кости 200). Бросали также въ Апонское озеро копья, для гаданья ли или въ видѣ жертвоприношенія 201). Свѣдѣнія наши о существованіи оракула при Апонскомъ источникѣ относятся только ко времени римскаго владычества; потому можно бы предполагать, что оракулъ образовался подъ вліяніемъ греческихъ и римскихъ понятій, когда венеты уже утратили свою независимость202); но нѣтъ сомнѣнія, что само мѣстное населеніе, которое, какъ было упомянуто выше, связывало эти ключи съ сказаніями о низвергнутомъ сынѣ Солнца, приписывало водѣ Апона какую-то таинственную силу и способность открывать людямъ загадочное. Если кто-нибудь обвинялся въ покражѣ скотины, то испытаніе производилось кипяткомъ Апонскаго источника: жители вѣрили, что имъ не ошпаривалась шкура у краденаго животнаго 203). Вѣроятно, изъ какихъ-нибудь религіозныхъ представленій возникла также мысль не допускать женщинъ къ кунанью въ струяхъ Апона: думали, что это купанье, освѣжающее и крѣпительное для мужчинъ, напротивъ, жгло тѣло женщины 204).
   О семейномъ бытѣ венетовъ 205) мы, послѣ приведеннаго уже разсказа Геродота о способѣ заключенія ихъ браковъ, не находимъ никакихъ прямыхъ извѣстій 206). Слова Геродота мы объяснили себѣ въ томъ смыслѣ, что невѣсты покупались женихами и что браки совершались одновременно, на какихъ-нибудь "игрищахъ между селами", какъ это бывало и у другихъ славянскихъ племенъ въ древности. Но изъ этого не слѣдуетъ выводить, будто нравы венетовъ были распутны или семейный союзъ у нихъ слабъ. Нѣтъ, мы можемъ положительно сказать противное. Во времена римскихъ императоровъ, среди самаго глубокаго разврата, овладѣвшаго всѣми слоями общества въ Италіи, венетскій городъ Патавій славился чистотою своихъ нравовъ, патавинскія женщины почитались образцомъ строгости 207), застѣнчивость патавинскихъ дѣвушекъ вошла въ пословицу 208). Конечно, не подъ римскими вліяніями могли образоваться такіе нравы. При Тиберіи, Неронѣ и Домиціанѣ главный городъ венетовъ далъ Риму семейство, которое въ трехъ послѣдовательныхъ поколѣніяхъ олицетворяло собою святыню супружеской любви и самоотверженія. Дѣятельность этого доблестнаго патавинскаго209) семейства, Арріи старшей, умѣвшей простереть преданность своему мужу до героизма210), ея дочери, младшей Арріи, и зятя, знаменитаго мужествомъ гражданскимъ и добродѣтелью Трасеи Пэта211), наконецъ внучки Фанніи, "святой и цѣломудренной женщины, достойной своего отца Трасеи", какъ выразился о ней современникъ212),-- дѣятельность этихъ людей не относится къ нашему предмету, потому что жизнь ихъ протекла въ Римѣ, среди римскаго общества, въ составѣ котораго народность венетовъ въ ту пору уже исчезала. Но хотя это семейство жило въ Римѣ и дѣйствовало въ римскомъ обществѣ, однако по духу своему оно еще принадлежало своей провинціи213), своему старому венетскому корню. Конечно и самая развращенная среда (а въ тогдашнемъ Римѣ, растлѣніе нравовъ дошло до размѣровъ, едва-ли когда-либо виданныхъ въ мірѣ) можетъ произвести какія-нибудь отдѣльныя исключительныя личности, которыя въ собственной силѣ духа находятъ точку опоры, чтобы устоять во всеобщемъ нравственномъ крушеніи. Но когда, въ такое время, образецъ нравственной чистоты и доблести представляется какъ бы наслѣдственно одной семьей въ трехъ поколѣніяхъ, то очевидно, что тутъ дѣйствовала не одна только личная энергія, но и сила семейнаго союза, семейнаго преданія. Только въ такой средѣ, гдѣ еще живъ и свѣжъ былъ духъ семейный, могли выработаться преемственно въ трехъ поколѣніяхъ подобные характеры, и только такая среда могла уберечь, въ эпоху Нероновскаго разврата, чистоту нравовъ, которую прославляютъ въ патавинскихъ женщинахъ и дѣвушкахъ римскіе писатели, подкрѣпляемые въ своемъ свидѣтельствѣ живымъ примѣромъ Арріи старшей и ея дочери и внучки. Нѣтъ сомнѣнія, семейная жизнь была чиста, семейная связь сильна у древнихъ венетовъ.
   Рабство существовало у нихъ. Хотя это намъ извѣстно только по свидѣтельству, относящемуся до времени римскаго владычества, однако нельзя предполагать, чтобы и въ пору независимости своей венеты остались чужды учрежденія, которое было такъ сильно вкоренено у этрусковъ и другихъ народовъ въ ихъ сосѣдствѣ. Развитіе городской жизни, накопленіе богатствъ, торговая дѣятельность, всѣ эти условія, при господствовавшихъ въ древнемъ мірѣ понятіяхъ и привычкахъ, порождали спросъ на рабовъ и облегчали ихъ пріобрѣтеніе. Но единственное дошедшее до насъ извѣстіе, въ которомъ идетъ рѣчь о рабахъ у венетовъ, вмѣстѣ съ тѣмъ свидѣтельствуетъ о добрыхъ отношеніяхъ между ними и ихъ господами. Именно, одинъ римскій писатель разсказываетъ, что когда въ Италіи, послѣ убіенія Юлія Цезаря, кипѣла междоусобная война и одинъ изъ вождей республиканской партіи, Азиній Полліонъ, занялъ городъ Патавій (венеты были на сторонѣ приверженцевъ Цезаря), то онъ сталъ требовать отъ жителей выдачи денегъ и оружія; а какъ хозяева вслѣдствіе этого попрятались, то Полліонъ обѣщалъ свободу и награжденіе рабамъ, которые укажутъ своихъ господъ; и не нашлось между патавинскими рабами ни одного, который бы, польстясь на это, выдалъ своего господина214): -- черта нравовъ, вполнѣ согласная съ тѣмъ, что мы знаемъ о семейномъ бытѣ венетовъ.
   

XV.
Связи венетовъ съ Риломъ.-- Они добровольно подчиняются его государственной власти.

   Римляне, послѣ долгой борьбы съ самнитами за обладаніе среднею Италіей), послѣ многихъ войнъ съ галлами, часто помогавшими самнитамъ, одолѣвъ тѣхъ и другихъ и упрочивъ свое господство на южной сторонѣ Апенниновъ, въ началѣ III вѣка до Р. Хр. перенесли войну за этотъ хребетъ, въ самыя владѣнія галловъ. Они покорили ближайшіе ихъ края и, прогнавъ или истребивъ тутъ галльское населеніе, устроили на берегу Адріатическаго моря колоніи: Сеногаллію (нынѣшн. Синигалья) въ 283, Ариминумъ (Римини) въ 268 г. Такимъ образомъ границы римскаго государства приблизились къ венетской землѣ. Между венетами и владѣніями Рима оставался теперь только край галльскаго колѣна боіевъ, обнимавшій города Парму, Мутину (Модена), Бононію (Болонья). Начались съ ними столкновенія. За боіевъ вооружились другія галльскія колѣна и въ особенности сильнѣйшее изъ нихъ, инсубры, владѣвшіе нынѣшней Ломбардіей. Венеты помогали римлянамъ215), и замѣчательно, что въ этихъ войнахъ, вмѣстѣ съ венетами сторону Рима принимали и ближайшіе сосѣди ихъ къ западу, кеноманы, галльское колѣно, водворившееся около Гардскаго озера и по обѣимъ сторонамъ Минчія: объясняется ли дружба эта тѣмъ, что кеноманы успѣли уже смѣшаться съ венетами, какъ полагаетъ историкъ Моммзенъ216), или какими-нибудь другими обстоятельствами, мы не знаемъ.
   Въ 238 г. боіи, уже прежде испытавшіе на себѣ силу римскаго оружія, возобновили съ ними войну, призвавъ помощь отъ заальпійскихъ галловъ. Война велась нѣсколько лѣтъ; наконецъ, инсубры и боіи собрались нанести Риму рѣшительный ударъ. Римъ, заблаговременно отправивъ посольство къ венетамъ и киноманамъ, обезпечилъ себѣ ихъ содѣйствіе. Они собрали 20,000 человѣкъ войска, готоваго вступить въ предѣлы боіевъ, такъ что галлы принуждены были оставить дома часть своихъ силъ для защиты. Остальное, вторгнувшееся въ римскія владѣнія, войско потерпѣло совершенное пораженіе (225 г.). Римляне перенесли войну въ собственные предѣлы галловъ, утвердились въ землѣ боіевъ и за тѣмъ перешли и за р. По. Миланъ и Комо, главные города инсубровъ, были заняты (222 г.); венеты сдѣлались непосредственно сосѣдями римскаго государства. Въ то же время Римъ приступилъ къ дѣятельнымъ предпріятіямъ для уничтоженія пиратовъ, гнѣздившихся на берегахъ Далмаціи и Иллиріи (нынѣ Албаніи) и состоявшихъ подъ покровительствомъ, часто даже на службѣ, тамошнихъ князей. Въ 229 г. римлянамъ удалось сломить силу значительнѣйшаго изъ этихъ разбойническихъ княжествъ, Скодрскаго (Скодра -- нынѣ Скадаръ или Скутари, въ сѣверной Албаніи). Условія мира, наложенныя Римомъ, отняли у владѣльцевъ Скодры средства вредить торговлѣ на Адріатикѣ. Вскорѣ потомъ римляне предприняли (221 г.) походъ противъ петровъ 217), чтобы также положить конецъ ихъ разбоямъ. Мы уже указывали на то, какъ подобныя дѣйствія должны были привлекать венетовъ къ Риму. Походъ въ Истрію былъ бы невозможенъ, если бы римляне не имѣли точкою опоры землю венетовъ, и не распоряжались вполнѣ ея средствами. Это первое предпріятіе противъ истровъ не повело еще однако къ завоеванію ихъ края. Въ то время надъ самимъ Римомъ скоплялась гроза. Ему приходилось защищать свое собственное бытіе отъ смѣлаго предпріятія Ганнибала. Инсубры, боіи, впослѣдствіи и самниты и всѣ недавніе соперники Рима въ Италіи, присоединились къ геніальному карѳагенскому вождю; венеты, а съ ними и кеноманы, остались непоколебимы. Они не только поддерживали дѣло Рима въ сѣверной Италіи, но венеты доставляли, какъ кажется, и вспомогательные отряды римскому войску 218).
   Страшная борьба, называемая второю пуническою войною, кончилась, какъ извѣстно, полною побѣдою римлянъ (201 г.) и измѣненіемъ всѣхъ политическихъ отношеній. Римъ, поставлявшій себѣ цѣлію только обладаніе Италіей, сталъ теперь первенствующею державою міра219) и непреднамѣренно, нехотя, одною силой вещей, долженъ былъ подчинить себѣ поочередно всѣ страны вокругъ Средиземнаго моря.
   При самомъ исходѣ пунической войны, когда главное войско Рима сражалось въ Африкѣ, галлы сѣверной Италіи, служившіе передъ тѣмъ точкою опоры Ганнибалу, сдѣлали новую попытку къ наступательнымъ дѣйствіямъ противъ Рима. Къ боіямъ и инсубрамъ присоединились въ этотъ разъ и кеноманы. Кровопролитная война (201--193) привела къ совершенному истребленію боіевъ и къ порабощенію всѣхъ кельтскихъ колѣнъ въ сѣверной Италіи. "Такъ кончилась,-- повторимъ слова современника, грека Полибія,-- война съ кельтами: война, по отвагѣ и мужеству соперниковъ, по значительности битвъ и множеству людей въ нихъ сражавшихся и погибавшихъ, не уступающая ни одной изъ извѣстныхъ въ исторіи, но, что касается до задуманнаго плана и способа исполненія, совершенно безсмысленная; ибо не въ нѣкоторыхъ только случаяхъ, но постоянно и вообще все, что дѣлаютъ галлы, внушается страстью болѣе чѣмъ разсудкомъ" 220).
   Какъ скоро владычество Рима, съ покореніемъ боіевъ и инсубровъ и другихъ галльскихъ колѣнъ, распространилось до р. По, Гардскаго озера и Альпъ, -- венеты сами собою вошли въ составъ римскаго государства. Это совершилось такъ легко и, можно сказать, такъ естественно, что присоединеніе ихъ прошло вовсе незамѣченнымъ. Ни единымъ словомъ не упоминается о пріобрѣтеніи Римомъ столь важной и богатой области, даже въ подробномъ и часто мелочномъ разсказѣ Тита Ливія. Если бы какая-нибудь борьба или какой-нибудь переворотъ ознаменовали паденіе независимости венетовъ, то менѣе всѣхъ патавинецъ Ливій оставилъ бы ихъ безъ вниманія. Изъ хода его разсказа очевидно, что распространеніе римской государственной власти на венетскій край не потребовало никакихъ особенныхъ распоряженій и усилій, и что въ 186 г., т. е. не болѣе какъ 7 лѣтъ спустя послѣ покоренія галльскихъ владѣній въ Италіи, венеты состояли уже подъ управленіемъ римскаго начальника. Вотъ случай, который это обнаруживаетъ. Въ 186 г., по извѣстію Ливія, галлы сдѣлали новую попытку перейти изъ-за Альпъ въ Италію. Въ этотъ разъ они шли черезъ восточную часть Альпъ (вѣроятно изъ Норика или Карніи) къ Адріатическому морю и шли уже не завоевателями, а мирными переселенцами. Никого не трогая, вступили они въ землю венетовъ и расположившись въ пустой мѣстности, гдѣ потомъ возникла Аквилея, стали тутъ обстроиваться. Римскій сенатъ, при первомъ извѣстіи объ этомъ, отправилъ посольство, съ жалобою и угрозами, къ тому галльскому племени за альпами, отъ котораго вышли переселенцы. "Какъ смѣли они, говорили между прочимъ послы, прійти безъ спросу въ Италію, нарушивъ неприкосновенность альпійской границы, и безъ позволенія римскаго начальника, правившаго областью, строить городъ на чужой землѣ 221)!..." Дѣло кончилось тѣмъ, что Римъ выпроводилъ мирнымъ образомъ непрошенныхъ колонистовъ обратно изъ венетскаго края за Альпы.
   Итакъ, въ 186 году земля венетовъ была уже римскимъ владѣніемъ. Римляне были до того увѣрены въ добровольной покорности венетовъ, что не сочли даже нужнымъ обезпечить ихъ послушаніе устройствомъ колоній въ ихъ землѣ, подобно тому, какъ они это дѣлали среди всѣхъ другихъ племенъ Италіи. Колонія, которую Римъ съ перваго же раза отправилъ въ эту сторону, не только не имѣла значенія угрозы для венетовъ, а напротивъ, могла существовать только при ихъ опорѣ и предназначалась для дѣйствій противъ прилегавшихъ къ венетамъ съ востока и сѣвера враждебныхъ племенъ истровъ и карновъ. Эта колонія была Аквилея, устроенная, Но выраженію Страбона, для обороны отъ жившихъ за венетскимъ краемъ варваровъ222), въ той самой мѣстности, гдѣ хотѣли поселиться пришедшіе изъ-за восточныхъ Альпъ галлы. Она была основана тотчасъ послѣ ихъ удаленія, въ 183 году 223). За тѣмъ и всѣ дальнѣйшія извѣстія о венетскомъ краѣ подтверждаютъ полную зависимость его отъ Рима. Такъ, подъ 174 годомъ, разсказывается, что въ Патавіи произошелъ между жителями города раздоръ, дошедшій до кровопролитія. Патавинцы тотчасъ отправили посольство съ донесеніемъ объ этомъ въ Римъ, и сенатъ поручилъ консулу Марку Эмилію ѣхать на мѣсто и разобрать дѣло 224). Были также у венетовъ, какъ нами упомянуто, споры между разными городами о границахъ ихъ округовъ: городъ Атесте спорилъ съ Патавіемъ и Вѣкетіей. Постановленія римскаго сената разрѣшили эти тяжбы, и римскіе проконсулы (въ 141 и 135 гг.) утвердили межи и поставили граничные знаки: три такихъ камня, съ высѣченными на нихъ надписями на латинскомъ языкѣ, уцѣлѣли понынѣ226).
   

XVI.
Венеты исчезаютъ въ римской народности.

   Ни одинъ, даже изъ незначительнѣйшихъ народовъ Италіи, не отказался отъ своей независимости, не покорился Риму такъ легко и просто, какъ это сдѣлали венеты. Всѣ, и этруски, и умбры, и самниты, и лигуры, и кельты, даже мелкія колѣна латинскія, упорно, а нѣкоторыя до совершеннаго истощенія силъ, защищали свою свободу; добровольно, какъ венеты, никто изъ нихъ ею не жертвовалъ. Изъ новѣйшихъ историковъ иные объясняли это малодушіемъ или изнѣженностью со стороны венетовъ; другіе, не допуская возможности, чтобы они безъ борьбы подчинились чужой власти, предполагаютъ, что извѣстія объ этой борьбѣ какъ-нибудь пропущены древними писателями. Но такой пропускъ былъ бы слишкомъ невѣроятенъ, и особенно трудно ожидать его отъ патавинца Ливія 226). А что венеты, хотя природа и климатъ ихъ страны и считались располагающими къ нѣгѣ 22 7), не были лишены мужества и, когда хотѣли, умѣли храбро защищаться, доказываетъ ихъ стойкость противъ галловъ, ихъ образъ дѣйствій противъ спартанца Клеонима. Дѣло тутъ не въ малодушіи, не въ отсутствіи личной доблести, а въ общественной неразвитости. Отдѣлившись отъ славянскаго племени въ такое время, когда его политическая жизнь еще не начиналась, венеты не могли принести съ собою въ Италію никакихъ задатковъ для самостоятельнаго устройства государственнаго. Отъ галловъ, отъ спартанскихъ пиратовъ они оборонялись, потому что тѣ врывались къ нимъ какъ грабители; но когда они увидѣли передъ собою римлянъ, съ ихъ стройнымъ государственнымъ порядкомъ, съ ихъ твердыми правительственными учрежденіями, венеты поспѣшили къ нимъ на встрѣчу, добровольно къ нимъ пристали, безпрекословно поддались ихъ правленію.
   Съ этого времени судьба италійскихъ венетовъ перестаетъ принадлежать славянскому міру. Бенеты весьма скоро усвоили себѣ и латинскій языкъ и всѣ признаки римской народности. Уже въ 141 г. латинскій языкъ, какъ показываютъ надписи о разграниченіи между венетскими обществами, былъ тамъ языкомъ правительственнымъ. И въ прежнее уже время, мы видѣли, городская жизнь начинала преобладать у венетовѣ надъ сельскою. Венеты были, такимъ образомъ, совершенно подготовлены принять образъ жизни и учрежденія римлянъ. Наконецъ, и религіозныя представленія венетовъ легко было приладить къ миѳологіи римской или заимствованной римлянами греческой. Только главный народный богъ венетовъ, Бѣлинъ, который, вѣроятно, подобно Бѣлъ-богу у другихъ славянъ, былъ олицетвореніемъ свѣта,-- сохранилъ до нѣкоторой степени значеніе отдѣльнаго мѣстнаго божества, хотя и его старались слить съ греческимъ и римскимъ Аполлономъ228), да кромѣ того припоминались еще изрѣдка имена другихъ туземныхъ боговъ, какого-то "добраго бога Бронтона", въ которомъ находили сходство съ Юпитеромъ 229), какого-то бога Гаута-отца 230), бога Огня и какой-то богини, которая называлась, кажется, Бая и соотвѣтствовала, быть можетъ, римской фортунѣ231); но, за исключеніемъ этихъ немногихъ, теперь для насъ загадочныхъ, остатковъ народной миѳологіи, божествами венетской земли сдѣлались римскіе Юпитеръ, Янусъ, Плутонъ, Діана, Венера, Сильванъ, Нимфы и т. д.
   Всего болѣе ускорило сліяніе венетовъ съ римскою народностью то, что они рано получили право римскаго гражданства. Извѣстно, какія огромныя преимущества связаны были въ римскомъ государствѣ съ этимъ правомъ. Венеты заслужили его, конечно, своею преданностью Риму, но этой мѣры сталъ требовать Юлій Цезарь (въ 68 г.) изъ личныхъ видовъ, въ противодѣйствіе аристократической, консервативной партіи римскаго сената, и когда онъ достигъ господства, то осуществилъ это на дѣлѣ (49 г.). За то венеты и ихъ сосѣди, потомки римскихъ колонистовъ, занявшихъ галльскія области верхней Италіи, и смѣшавшихся съ ними туземцевъ, были главною точкою опоры Цезаря какъ для покоренія Галліи за Альпами, такъ и для завоеванія верховной власти въ римскомъ государствѣ; въ этой странѣ набиралъ онъ свои легіоны. И какая была преданность ему въ венетскихъ населеніяхъ! Вотъ тому примѣръ: въ началѣ войны съ Помпеемъ, отрядъ новобранцевъ изъ венетскаго города Опитергія (нынѣ Одерцо), плывшихъ на плохомъ суденушкѣ моремъ на соединеніе съ войсками Цезаря, случайно наткнулся на эскадру кораблей Помпеевыхъ; окруженные отовсюду непріятелемъ, они все-таки не хотѣли сдаться и оборонялись цѣлый день, падая одинъ за другимъ подъ непріятельскими копьями и стрѣлами; наконецъ, коіда наступила ночь, немногіе, оставшіеся въ живыхъ, наложили на себя руку, и такъ они погибли до единаго 232).
   Послѣдствіемъ принятія венетовъ въ число гражданъ Рима было то, что знатнѣйшіе изъ нихъ дѣлались членами римскаго сената 233) и чрезъ то вступали въ ряды римской аристократіи; другіе, менѣе знатные, но достаточно богатые, причислялись къ сословію римскихъ всадниковъ. Въ одномъ городѣ Патавіи, при народосчисленіи, бывшемъ около времени Рождества Христова, было сочтено до 500 человѣкъ, имѣвшихъ по цензу право на званіе всадниковъ, т. е. имѣвшихъ состояніе не менѣе 400,000 сестерцій (около 20,000 р. на наши деньги) 234). Но, получая римское гражданство, "провинціалъ" римскаго государства подчинялся всѣмъ условіямъ и обязательствамъ римскаго права, не только въ общественномъ, но и въ семейномъ быту, онъ обыкновенно принималъ римское имя и фамилію и считалъ бы для себя униженіемъ не быть вполнѣ римляниномъ, сохранять какія-нибудь примѣты своего не-римскаго происхожденія 235). Конечно, въ низшихъ слояхъ населенія, народные обычаи, вѣрованія и языкъ не могли скоро исчезнуть. Память о венетахъ, какъ особой народности, жила еще долго и долго еще проявлялись ея признаки подъ оболочкою римскихъ формъ 236). Вліяніе Рима шло сверху внизъ. Римъ всегда сманивалъ къ себѣ сначала мѣстную знать своихъ провинцій и вообще высшій классъ народа, и черезъ него держалъ въ рукахъ остальное населеніе, мало по малу распространяя и въ немъ латинскій языкъ и формы римской жизни. Коль скоро высшій классъ успѣлъ сдѣлаться римскимъ, вся страна была упрочена за Римомъ и казалась принадлежащею латинской народности. Такимъ образомъ, уже полтораста лѣтъ послѣ присоединенія венетскаго края къ римскому государству, географъ Страбонъ писалъ: "тамошніе жители называются венетами, но они римляне" 237). Явились въ это время изъ среды венетовъ люди замѣчательные, знаменитые: великій поэтъ Виргилій, уроженецъ Мантуи, венетъ по происхожденію 238); историкъ Титъ Ливій, патавинскій уроженецъ; Трасеа Пэтъ, осмѣлившійся хранить честность свободнаго гражданина подъ правленіемъ Нерона и имъ умерщвленный, Трасеа, уроженецъ того же Патавія и о которомъ, также, какъ о доблестномъ его семействѣ, мы уже упоминали. Это семейство и самъ Трасеа, идеалъ мужества соединеннаго съ кротостью, и поэтъ Виргилій, и историкъ Титъ Ливій, всѣ они принадлежали римскому міру; ихъ мѣсто въ римской исторіи 239).
   Наконецъ, когда, послѣ шестисотъ лѣтъ процвѣтанія и постепеннаго упадка въ составѣ римскаго государства, земля венетская сдѣлалась добычею сѣверной орды гунновъ и воинственныхъ дружинъ нѣмецкихъ, ругіевъ, готовъ, лангобардовъ, и потомки древнихъ венетовъ, спасаясь отъ насилія и истребленія, укрылись среди приморскихъ лагунъ и основали здѣсь общину рыбаковъ и мореходцевъ, которая превратилась со временемъ въ великолѣпную царицу Адріатики, -- въ этомъ новомъ росткѣ венетскаго племени, въ этихъ венеціанцахъ не оставалось слѣда славянскаго происхожденія. Люди эти по языку, по духу, по всѣмъ преданіямъ и стремленіямъ стали уже въ полномъ смыслѣ латинцами, и когда имъ впослѣдствіи приходилось имѣть дѣло съ славянскими народами, то они были имъ такіе же чужіе, какъ и прочіе жители Италіи 240).

А. Гильфердингъ.

   

ПРИМѢЧАНІЯ.

   1) Были и другія второстепенныя видоизмѣненія этого названія, напр., гвиниды, винеды, венады, weonod и т. п. Исчисленіе ихъ можно найти въ "Славянскихъ Древностяхъ" Шафарика.
   2) Коренное t у германцевъ сперва переходило въ th (какъ въ готскомъ языкѣ), а потомъ въ d (какъ въ древне-нѣмецкомъ), но очень часто уже и въ готскомъ языкѣ являлось d. См. Grimm. Gesch. des deutsch. Spr. I, 289. Schleicher, Compendium der vergl. Gramm. 327 (2-е изд.). Въ названіи, насъ занимающемъ, встрѣчаются въ древнихъ памятникахъ и формы съ th, соотвѣтствующія готскому произношенію, напр. у Павла Діак. 1, 13: Anthaib, Banthaib, о которыхъ будетъ сказано впослѣдствіи.
   3) Тас. Germ. 46. Во всѣхъ рукописяхъ читается, если же въ нѣкоторыхъ изданіяхъ печатается Venedig то это произвольная и неумѣстная поправка.
   4) Другія сходныя финскія формы этого имени см. у Шафарика (Слав. Др., пер. Бодянскаго I, 1, 154).
   5) Въ сосѣдствѣ трибалловъ и дардановъ, народовъ ѳракійскаго поколѣнія, занимавшихъ нынѣшнюю Сербію. См. Appian. de hello Mithrid. 55. Καὶ Σύλλας τὴν ἐν τοσῶδε ἀργίαν διατιϑίμενος, Ἐνετοὺς καὶ Δαρδανέας καὶ περίοικα Μακεδόνων ἔϑνη, συνεχῶς ἐς Μακεδνίαν ἐμβάλλοντα, ἐπιὼν ἐπόρϑει. Eustath. ad Iliad, β 852 ἦν δὲ κατὰ τὸν ἀναγράφεα τῶν ἐϑνικῶ καὶ ἔϑνος παρὰ Τριβαλλοῖς Ἐνετοί. Въ греческихъ книгахъ имя это пишется двояко: Ἐνετοί и Ἑνετοί.
   6) По Аристотелю, народъ додонскій назывался въ древности греками; но это имя употреблялось и съ болѣе общемъ смыслѣ; Γραῖκες δὲ παρὰ Αλκμᾶνι αἱ τῶν Ἑλλήνων μήτερες καὶ παρὰ Σοφοκλεῖ ἐν Ποιμέσιν. Steph. Byz. Евстаеій (ad II. XII. 20 р. 890 (указываетъ также, что Софоклъ, слѣдуя древнимъ, и Ликофронъ употребляли имя грековъ вмѣсто эллиновъ (геГу г) (τῶν Γραικῶν... οὓς ἡ μὲν συνήϑεια καὶ Σοφοκλῆς δὲ που κατὰ τοὐς παλαιούς, καὶ ὁ Λυχόφρων δὲ διὰ τοῦ ἐν αρχῆ γ προϕέρουσιν ἐπί Ἑλλήνων, οἱ βάρβαροι δὲ Ραικούς φασι δίχα τοῦ γ). Замѣтимъ, что это имя употребляется не только римлянами, нѣмцами, славянами, но и ближайшими сосѣдями эллиновъ, албанцами: гэркь или грек.
   7) Ср. древнюю форму имени вятицкаго города Брянска (Орловской губерніи) -- Дебрянскъ.
   8) Вятичи, какъ видно изъ первыхъ русскихъ свидѣтельствъ, были единственное, въ древнюю пору, славянское племя, жилища котораго принадлежали вполнѣ бассейну Волги (т. е. Окѣ и другимъ ея притокамъ). Медленность историческаго развитія вятичей выказывается, между прочимъ, въ томъ, что они долѣе всѣхъ другихъ славянскихъ племенъ на Руси оставались въ сторонѣ отъ возникавшей въ ней государственной жизни, долѣе сохраняли свою мѣстную особенность и свое племенное имя и послѣдніе изъ русскихъ славянъ обратились въ христіанство.
   9) Мы изумляемся тому, какъ до сихъ поръ даже самыми серьезными историками нашими (см. между прочимъ Соловьева) Исторія Россіи, т. I, пидан. 4-е, стран. 61) повторяется, какъ историческій фактъ, сказаніе древнѣйшаго русскаго лѣтописца о двухъ братьяхъ, Радимѣ и Вяткѣ, какъ родоначальникахъ радимичей и вятичей и о томъ, что племена эти пришли "отъ ляховъ",-- тогда какъ въ наше время никто уже не рѣшился бы выдать за историческій фактъ, легенду о происхожденіи греческихъ племенъ отъ братьевъ Дора и Эола, сыновей еессалійскаго царя Эллина, и племянника ихъ Іона. Г. Соловьевъ утверждаетъ даже, что "мы не имѣемъ никакого права заподозрить это преданіе" -- о происхожденіи радимичей и вятичей отъ ляховъ. Спрашивается только: есть ли какая-либо возможность, чтобы самое восточное изъ славянскихъ племенъ на Руси, какъ вятичи, происходили отъ одной изъ крайнихъ къ западу вѣтвей славянскихъ, какъ ляхи? Есть ли малѣйшая вѣроятность въ передвиженіи двухъ славянскихъ вѣтвей съ запада на дальній востокъ, когда, напротивъ, вся исторія показываетъ, что, по крайней мѣрѣ, до IX вѣка переселеніе славянъ шло всегда съ востока на западъ? Наконецъ, даже если бы какая-нибудь вѣтвь ляховъ предприняла движеніе въ обратномъ смыслѣ, то не отодвинула ли бы она скорѣе другія, ближайшія къ ней племена, вмѣсто того, чтобы пройти вширь всю славянскую землю и поселиться на краю ея? Нельзя же вятичей и радимичей, племена, занимавшія своими жилищами столь обширныя пространства (нѣсколько нынѣшнихъ губерній), принять за какія-нибудь подвижныя дружины искателей приключеній.
   10) Пока въ произношеніи восточныхъ славянъ еще удерживались носовые звуки (сохранившіеся доселѣ у поляковъ и отчасти у болгаръ), слово вятичи выговаривалось, вѣроятно, какъ-нибудь въ родѣ вантичи или унтичи, и въ этомъ видѣ мы находимъ это имя у баварскаго землеписца (см. Шафарикъ, Слав. Древи., прилож. стр. 70): Sebbirozi, Unlizi (читай Untizi), т. e. сѣверцы, вятичи. О вятичахъ землеписецъ прибавляетъ замѣчаніе, что это "народъ многочисленный", populus mul tus. Впрочемъ, объ этомъ памятникѣ, который Шафарикъ, повидимому, совершенно основательно относитъ къ концу IX вѣка, будетъ говорено впослѣдствіи.
   11) Несмотря на близкое созвучіе, имя вяты и т. п. не имѣетъ ничего общаго съ словомъ вящшій. Въ первомъ коренная согласная т, въ послѣднемъ к. Вящшій замѣняетъ коренную форму вѧкьшій (въ глагольск. памятникахъ мы и читаемъ, напр., векше вм. вяще; сравн. польск. вęкши), соотвѣтствующую точь-въ-точь древнеиндійскому бaнxûjac, сравнит.степени слова бахула -- густой, толстый, большой. Корень словъ вякьшій, вящшій и бaнxûjac заключается въ древне-индійск. баху -- обильный и, какъ нарѣчіе (очень, вполнѣ), въ древне-болгарск. памятникахъ бъхъ: вполнѣ, совершенно и др.
   12) Ѳракійцы звали свою землю Аріей. Steph. Byz. Θράκη: ἔστι δε ἡ Θράκη χώρα, ἡ Πέρκη ἐκαλεῖτο καὶ Αρία). Что касается кельтовъ, то, по мнѣнію Пикте, имя Эринъ (Ирландія), иры и т. д. происходитъ отъ корня apja.
   13) Остатки его представляются еще въ нарѣчіи штирійскихъ словенцевъ; именно въ краѣ около рѣкъ Десницы, Щавницы и Дравы, въ юго-восточномъ углу Штиріи, словенцы употребляютъ выраженія: "на мой вамъ, на твой вамъ, на вамъ Божьи", въ смыслѣ: ради меня или любя меня, ради тебя, "на волю Божью". (Novice 1859 г., No 14). Къ этому же корню относятся слова, сохранившіяся въ памятникахъ древнеболгарскихъ: оунити, оунѭ -- предпочитать; оуній, оуньши -- лучшій (собств. предпочтительный), оуне -- предпочтительно, оуньшина -- лучшее.
   14) Jord. 29. cuius (urbie Ravennæ) dudum, ut tradunt majorée, possessores Venetii (по другому чтенію Enetii), id est laudabiles, dicebantur. Въ нѣкоторыхъ изданіяхъ вмѣсто Venetii ставится греческое слово Αἰνετοί; но это произвольная поправка, неуклюжесть которой очевидна.
   15) Тоже преданіе перешло къ Павлу Діакону (Hist. Langob. II, 14) и въ древнюю венеціанскую лѣтопись, извѣстную подъ названіемъ Chronicon Altinate (Archivio stomico italiano, appendice, V, 103): "Tote iste quae supra diximus civitates.... edificavernnt ipsi Troiani, qui cum Enea illorum princeps, quos antea gentiles fuerunt, venientes de ilia antique magna Troia. Que modo, ab Enea nomine, Andreati (читай: Adreati) Enetici nuncupantur. Enetici namque laudabiles dicuntur".
   16) Въ этомъ отношеніи сохранилось оно и у славянъ: чешское дясъ или дяселъ -- злой духъ, чортъ (въ Mater. Verb, das: genius; въ старинныхъ чешскихъ памятникахъ дѣсъ -- чудовищный змѣй, левіаѳанъ), откуда дѣсити -- устрашать, ужасать и т. д. Замѣтимъ, что по формѣ своей чешское дясъ соотвѣтствуетъ древне-индѣйскому dacjy, съ переходомъ смягченія въ первый слогъ, а форма дясель (родит. дясла) представяетъ тоже слово дасjy въ расширенномъ видѣ,, при чемъ конечное и перешло въ л, какъ весьма часто бываетъ у славянъ.
   17) Бродячими звѣроловами описываютъ финскія племена всѣ древнѣйшія свидѣтельства, см. въ особенности Тацита, Germ. 46.
   18) Въ языкѣ древне-индійскомъ, подлѣ глагола чуд., погонять и т. п., стоитъ совершенно одиноко слово чôдjам, изумленіе, удивленіе. Если это слово дѣйствительный обломокъ старины, а не какое-нибудь позднѣйшее книжное порожденіе, то можно бы подумать, что названіе чуди, какъ синонима турокъ или дасовъ, существовало уже въ азіятской родинѣ арійцевъ и тамъ соединилось съ понятіемъ о сверхъестественной силѣ, и что славяне перенесли это, уже готовое, названіе на европейскихъ своихъ сосѣдей финскаго поколѣнія.
   19) Таково было первое, матеріальное значеніе слова чудо, какъ показываетъ баснословное чудо-юдо, то есть, слово въ слово, "чудовище, водяное животное": юдо соотвѣтствуетъ древне-индійскому jâдас (средн. рода: родит. jâдасас) водяное животное.
   20) Не слѣдуетъ причислять сюда слова чужой и другихъ, принадлежащихъ къ одному съ ними корню. Корень слова чудо и нераздѣльнаго съ нимъ названія чудь есть куд, какъ показываетъ русское кудесникъ и присутствіе звука ч какъ въ древне-индійскомъ глаголѣ чуд, такъ и въ формахъ древне-болгарской (чудо, чудитися, удивляться), сербской (чудо, чудитисе), и словацкой (чудъ, чудоватиса). Между тѣмъ, корень слова чужой -- тюд, и ч тутъ свойственно только русской рѣчи, а въ древне-болгарскихъ памятникахъ это слово звучитъ штуждь, щуждь (форма чуждь есть позднѣйшій руссизмъ), по-сербски -- тудь, по-словацки цузû, по-чешски цизû (древнѣе цюзû, цузû). Поляки правильно по законамъ своего нарѣчія, образовавъ форму цудзы (чужой) изъ корня тюд, смѣшали съ нимъ и слово чудо, изъ котораго сдѣлали цудъ; но это исключительная и случайная неправильность. Къ тому же корню тюд, отъ котораго происходитъ слово чужой, относится и встрѣчаемое въ древне-болгарскихъ памятникахъ выраженіе штудъ, щудъ въ смыслѣ исполинъ (γίγας); хотя иногда встрѣчается и форма чудъ, но это опять-таки позднѣйшій руссизмъ, и имя это не должно быть смѣшиваемо съ словами чудо и чудь; о происхожденіи его мы скажемъ впослѣдствіи.
   21) Читай: Ванты.
   22) Servius in Acn. I, 242: Antenor -- urbem Patavium condidit, id enim responsi acceperat eo loco condere urbem, quo sagittis avem petisset, ideo ex avis petitae auspicio Patavium nomiuatum. Idem in Aen. I, 247: Patavium autem dictum vel а Padi vicinitatc, quasi Padavium (это этимологія, придуманная, какъ видно, самимъ комментаторомъ, и нелѣпая тѣмъ болѣе, что р. Надъ течетъ совсѣмъ не близко отъ Патавія); vel'απὸ τοῦ πέτα σϑαι, quasi Petnvium, quod captato augur io dicitur condita; vel quod av e m telo petiissc dicitur et eo loco condidisse civitatem. Комментаторъ Виргилія, приводя сказанія о происхожденіи имени Патавія отъ птицы, старается подвести ихъ подъ какую-нибудь этимологію изъ греческаго или латинскаго языка и изобрѣтаетъ названіе Petavium вмѣсто Pntavium, чтобы оно подходило подъ слово πέτασϑω (летать) или petere (дѣлить), но очевидно, что это искусственный оборотъ, данный народной легендѣ.
   23) См. словарь Востокова подъ словомъ пъта. Что была и соотвѣтствующая форма въ мужескомъ родѣ, патъ или пътъ, свидѣтельствуетъ, между прочимъ, производное пътишть, т. е. птенецъ: пътишти орьли, птенцы орлиные, въ Сборникѣ 1073 года.
   24) Въ языкѣ древне-индійскомъ пат, патâми, греч.
   25) Во всѣхъ другихъ языкахъ мы находимъ производныя болѣе сложныя, напр. древне-пидійск. патага-е или патанга-е и паттрин, древне-бактр. (зендск.) перенин (вмѣсто патренин), греч. πετεινός латышск. путис.
   26) Другой "птичій" городъ, Петовій (Petovium, Poetovium, Petoyio), находится въ Панноніи, на границѣ Норика, въ странѣ тоже издревле населенной славянами, какъ мы ниже увидимъ. Это нынѣшній Реttau въ Штиріи. Тамошніе словенцы называютъ этотъ городъ Птуй, сосѣдніе хорваты Оптуй (вмѣсто Пѣтуй), сокративъ окончаніе овій точно также, какъ вмѣсто воловій мы читаемъ въ нѣкоторыхъ памятникахъ волуй.
   27) Catull. Carm. 81. Peninsularum, Sirmio, insularumque
    Ocelle.....
   Salve, о venusta Sirmio, et bero gaude и т. д.
   Другія свидѣтельства см. у Филіаси, Memorie storiche de'Veneti primi е secondi, 2-е изд. I, 165 и слѣд.
   28) См. выше, прим. 5.
   29) Извѣстно, что славяне перестановляли гласную, раздѣлявшую отъ предъидущей согласной въ началѣ словъ, и что перестановка эта происходила въ эпоху, относительно, довольно позднюю, такъ что ее въ нѣкоторыхъ случаяхъ можно прослѣдить по письменнымъ памятникамъ.
   30) Не удивительно, что собственное имя Срѣмъ сохранило чистую форму безъ вставочнаго т, вкравшагося во всѣ принадлежащія къ этому корню слова. Имена собственныя медленнѣе подвергаются звуковымъ измѣненіямъ, чѣмъ нарицательныя. Мы говоримъ теперь перенять вмѣсто переять, но городъ продолжаемъ называть Переяславомъ.
   31) Въ языкѣ древне-индійскомъ мы находимъ первоначальный, обще-арійскій корень cap въ смыслѣ двигаться, итти, течь и т. под., и производное отъ него отвлеченное слово сарма -- ходъ, движеніе. Это-то второобразное слово обращено, уже исключительно въ языкѣ славянскомъ, въ новый корень, который нами здѣсь указанъ.
   32) Аквилея была римская колонія, основанная въ 183 г. до Р. Хр. на восточномъ краю венетской земли и сдѣлавшаяся впослѣдствіи самымъ значительнымъ и многолюднымъ городомъ на Адріатическомъ поморьѣ. Нынѣ это Оглей (по-славянски) или Агларъ, мѣстечко на западъ отъ Тріеста.
   33) Таковъ былъ обычай римскій, что прахъ вольноотпущенныхъ клали въ одну гробницу съ ихъ прежнимъ господиномъ или госпожею.
   34) Около 1000 рублей на наши деньги.
   35) Вотъ полный текстъ этой замѣчательной аквилейской надписи:
                       CERVONIA. ТІСНЕ.
   V. F. SIBI. ET. LIB. LIBQ. POSTQ. EOR
   SI. QVIS. IIANC. ARCAM. SIVE. HOC
   MONVMENT. VENDERE. АVT. EMERE
   AVT. EXACISCLARE. VOLET
   TVM. POENAE. NOMINE. H. S. XX
   REIP. AQVIL. HARE. DEBEBIT
   36) Такъ и слово число въ этомъ нарѣчіи значитъ не только, какъ у насъ, но и уваженіе: корень чит -- чтить, почитать и считать. Какъ примѣръ употребленія глагола числати въ словенскомъ нарѣчіи, приведемъ заглавіе статейки, напечатанной въ Люблянскихъ "Новицахъ* 1858 года No 9: "kako Slovenci kruh čislajo", т. e. "какъ словенцы чтутъ хлѣбъ".
   37) Текстъ надписи слѣдующій:
   ATILIAE. ONESIMENI
   СУМ. QVA.УІХІ. ANNIS. XV
   CONIVGI. CARISSIMAE
   С. IVI.IVS. EPICTETVS. QVI
   ET. FATO. VIVVS POSVIT. ET. SIBI
   SL QVI8, POST. DVA (sic). CORPORA
   POSITA. HANC. ARCAM. APERVERIT
   AVT. EXACISCLAVERIT. ET. ALIVT
   CORPVS. POSVERIT. IN. F. L. EL. CO. NS. MN.
   Въ концѣ послѣдней строки, но замѣчанію издателя, буквы стерты и неправильно прочтены; по его предположенію, было написано: "inferet роепае nomine", и затѣмъ слѣдовало обозначеніе самой суммы пени, которое не уцѣлѣло. Издатель этотъ, напечатавшій въ первый разъ какъ эту надпись, такъ и другую, которая приведена выше, былъ монсиньоръ Филиппъ дель-Торре (въ Monumenta veteris Antii etc. Rom", 1700, стр. 356). Въ то время, а также когда писалъ каноникъ Бертоли (Le antichità di Aquileja profane e sacre. Venezia, 1739), памятникъ Червовіи Тихи стоялъ на площади построеннаго на развалинахъ древней Аквилеи мѣстечка, а камень съ надписью Эпиктета служилъ покрышкою гробницы какихъ-то монахинь въ церкви монастыря близъ Аквилеи. Куда дѣвался впослѣдствіи первый памятникъ, неизвѣстно; второго намъ также не удалось отыскать. Надпись Червоніи Тихи воспроизведена во многихъ изданіяхъ: у Муратори (МXXVIII, 2), Катанчича (Istri adcolaram Geogr. vêtus I, 199), Зандонати (Guida storica dell'antica Aquileja, стр. 203). Слово exacisclare останавливало ученыхъ издателей, Филиппа дель-Торре и Муратори; они производили этотъ "варварскій" глаголъ (barbaricum verbum: Муратори) отъ латинскаго ascia (топоръ, а также каменщичья лопатка), уменьшительное отъ котораго acsiola, будто бы, по глоссамъ Илидора, произносилось также acisculum или acisclum, откуда каменщикъ. То же объясненіе повторяетъ, но также бездоказательно, Фабретти въ своемъ новѣйшемъ Glossarium Italicnm, стр. 35 и 373. Переходъ asciola въ acisculum кажется слишкомъ неестественнымъ и самое существованіе подобной формы весьма сомнительно; во всякомъ же случаѣ отъ слова, обозначающаго каменщичью лопату, не могъ бы произойти глаголъ, смыслъ котораго соотвѣтствовалъ бы выраженію exacisclare въ двухъ приведенныхъ надписяхъ.
   38) Constant. Porphyrog. de themat. 7. Подробности объ этомъ укрѣпленномъ островѣ (Gradense castrum; Gradue, -- altis moenibus decorata и т. п.) читатель найдетъ у Филіаси (Memorie de'Veneti т. Ill гл. II) и у Романина (Storia documentata di Venezia I, 33 и слѣд.); тамъ же помѣщены и выписки изъ источниковъ.
   39) Напримѣръ Арonus, такъ назывался источникъ горячей минеральной воды близъ Падуи (нынѣ Abano); древніе писатели называютъ его дымнымъ (Aponus fumifer. Lucan. VII, 139), клокочущимъ и извергающимъ густые пары (Cassiodor. Var. Ep. II, 39..... salutiferi Aponi..... caeruleum fontem vidimus concavis hiatibus aestuantem, et fomaces anhclantium aquarum, [quae calidae nebulosos vapores exhalant и проч.). Въ этомъ смыслѣ, названіе Aponus есть ничто иное, какъ славянское слово апно, употребляемое нынѣ, опять-таки у словенцевъ (хорутанъ), въ значеніи известь (сербск. япно или вапно, польск. вапно, древне-болг. вапьно и т. д.). Имена рѣкъ: Plavis (нынѣшняя Piave: замѣтимъ при этомъ названіе одной мѣстности у р. Плавы -- Duplavilis: складъ этой формы, съ предлогомъ до въ началѣ и окончаніемъ на ил, совершенной славянскій); Timavas -- сравн. древне-болг. тимѣно и тинѣние -- грязь, болото. Тимавомъ называлась дѣлая болотистая мѣстность, съ озеромъ, родниками и рѣкою, такъ что объясненіе этого имени изъ корня тимъ -- древн.-инд. тим, быть мокрымъ, тêманам, сырость, откуда Тимъ, мѣстное названіе въ Россіи, тимѣно и т. д., кажется наиболѣе вѣроятнымъ. Но венетскій Тима въ славился также двумя священными ротами, и потому можно бы связать его и съ словомъ тьма въ, темный, употребительнымъ ухорутанъ, чеховъ и др.-- Города: Bekomm, сравн.: Велунь, Волынь, весьма древнее и распространенное названіе городовъ славянскихъ; Tergeste,-- т. е. Тръгиште, Торжище; Osopus (имя города или селенія лежавшаго на скалистой горѣ, см. Филіасп. I, 404): названіе происходитъ очевидно отъ глагола осыпать; Ravenna, -- Равьна; А teste, -- сравн. корень от -- отецъ; Соеіша,-- сравн., хорутанск. цѣлина, terra non avata; въ одеой Кроадіи насчитываютъ пять мѣстностей съ названіемъ Цѣлине.-- Одна изъ устроенныхъ римлянами, для перемѣны лошадей, станцій близъ Акиплеи носитъ названіе viam Belojo (Itiner. Anton.): не слышится ли въ этомъ словѣ, особенно въ окончаніи его оіо, славянская форма прилагательнаго, хотя трудно рѣшить, какъ слѣдуетъ возстановить эту форму: бѣлою, или, согласуя съ винительнымъ падежомъ женскаго рода латинскаго viam, читать бѣлѧѭ, съ опущеннымъ носовымъ звукомъ? Къ этимъ примѣрамъ, которыхъ можно бы набрать и больше, слѣдуетъ прибавить въ особенности Patavium, Sirmio и Gradue, упомянутые выше. Вообще нельзя не замѣтить, что число именъ городовъ и селеній, отзывающихся славянскимъ происхожденіемъ, сравнительно гораздо значительнѣе въ венетскомъ краѣ, чѣмъ число такихъ же именъ рѣкъ, ручьевъ и протоковъ. Это совершенно понятно, такъ какъ венеты были здѣсь завоевателями, занявшими мѣсто прежнихъ жителей; а извѣстно, что за рѣками обыкновенно остаются названія, данныя имъ первоначальными обитателями страны, тогда какъ города или селенія, возникающія вновь, получаютъ имена отъ новыхъ поселенцевъ, а и тѣ, которыя существовали прежде, нерѣдко ими переименовываются. Тоже явленіе представляютъ намъ мѣстныя имена въ земляхъ задунайскихъ, которыми славяне овладѣли въ VI и VII столѣтіяхъ, также какъ и въ средней и сѣверной Россіи, гдѣ славянское населеніе вытѣснило финское.
   Возвращаясь къ венетскинъ именамъ, приведемъ еще нѣсколько собственныхъ именъ лицъ: Miline (женщина: падуанская надпись, Katancsicb, I, 179); Priata (тоже; тамъ же 191); Visena (женское имя, четыре раза повторяющееся въ одномъ семействѣ; аквилейская надпись, тамъ же 221); Не bd anus (мальчикъ; падуанская надпись, тамъ же 191); Licovius и Ipaius Venzoi filius (на аквилейской надписи, тамъ же 203) и мн. друг.-- Замѣтимъ наконецъ, что до насъ дошло одно древневенетское названіе растенія; именно Плиній иншетъ: "Halos autem, quod Galli sil vocant: Veneti cotoneam (по другому чтенію cotonia или со ton i am), medetur lateri, item renibus convolsisque et ruptis; similis est cunilae bubulae, cacuminibus thymo, dulcis et sitim sedans, radicis alibi albae, alibi nigrae (Hist. Nat. XXVI, 7)". Но это слово не прибавляетъ ничего опредѣленнаго къ нашимъ свѣдѣніямъ о древнихъ венетахъ, потому что не вполнѣ извѣстно, о какомъ растеніи тутъ идетъ рѣчь. "Всего вѣроятнѣе (извлекаемъ изъ замѣтки, обязательно доставленной намъ барономъ Ѳ. Р. Остенъ-Сакеномъ), что cotonia есть губоцвѣтное растеніе (labiata), а именно Satureja pygmea (comiela по итальянски); но это растеніе не имѣетъ у славянъ особеннаго народнаго названія; всего ближе подходитъ къ нему Satureja hortensis, называемая въ южной Россіи чаберъ. Есть одно губоцвѣтное растеніе, Nepeta cataria, котораго народное русское названіе -- котовикъ -- казалось бы родственнымъ венетской cotonea; но его отличительные признаки не совсѣмъ сходятся съ растеніемъ, которое описываетъ Плиній". Другое венетское слово есть teea, какъ названіе коровы: Columella de re rust. IV, 21. Melius etiam in hos usus (т. e. для вскормленія телятъ). Altinae массае parantur, quas eins regionis incolae Geuas (другое, какъ намъ кажется, менѣе правильное чтеніе Cevas) appelant. Eae sunt humilis staturae, lactis abundantes etc. Это слово впрочемъ не можетъ служитъ признакомъ для опредѣленія народности венетовъ, ибо оно, очевидно, есть ничто иное, какъ общее аріЕское названіе для рогатаго скота, гаи или to, къ которому принадлежитъ и славянская уменьшительная форма гов-адо и т. д.-- Не изъ венетскаго ли языка заимствовано названіе тимавской рыбы lane us, которое приводитъ Марціалъ и надъ которымъ ломали себѣ голову коментаторы (XIII, 89)?
   Laneus Euganei lupus excipit ora Timacri -- aequo reo dulces cum sale pastas aquas. Изъ этихъ словъ видно, что laneus была рыба хищная, входившая изъ морской воды въ рѣчную. Не знаемъ, соотвѣтствуетъ ли она рыбѣ линь, какъ называется у русскихъ и хорватовъ Cyprinus tinea.
   По указанію Филіаси (III, 404), венеціанцы въ старину устроивали мельницы на особыхъ баркахъ, которыя могли передвигаться по каналамъ и ставиться тамъ, гдѣ теченіе было довольно сильно, чтобы приводить въ дѣйствіе мельничное колесо. Эти барки имѣли особое названіе -- sandoni. Не есть ли это -- славянское слово сѫдъно, наше судно, въ которомъ у замѣняетъ первоначальный носовой звукъ ан?
   Другое чисто-славянское слово мы находимъ въ названіи barene, которымъ, по свидѣтельству того же Филіаси (II, 232), означаются болота съ соляной водою, примыкающія къ лагунѣ у окрестностей древняго Альтинума. До сихъ поръ въ нарѣчіи словенцевъ бара и барина значитъ болото; у чеховъ барина употребляется въ томъ же смыслѣ; у сербовъ мы находимъ бара въ значеніи лужа, а также (въ Хорватіи) лугъ, такъ что слово это, очевидно, коренное славянское.
   Въ немногихъ названіяхъ, сохраненныхъ древними изъ края венетовъ, можно замѣтить по крайней мѣрѣ одно отличительное свойство славянской рѣчи, а именно склонность приставлять звукъ в къ словамъ, начинающимся съ гласныхъ: Плиній пишетъ: (ostium) Volane, quod ante Olane vocabatur; онъ же говоритъ: "portus qui Vatreni dicitur и Vatrenus amnis", потомъ же продолжаетъ "Atrianorum paludes.... nobili portu oppidi Tuscorum Atriae a quo Atriaticum mare ante appellahatur, quod nunc Hadriaticum".
   40) Уже Шафарикъ предполагалъ славянство италійскихъ венетовъ (Слав. Древy. перев. Бодянск. I, 2, 138--140), хотя, къ сожалѣнію, не отвелъ имъ того мѣста въ древней исторіи славянъ, какого они заслуживаютъ. Большая же часть историковъ, и особенно нѣмецкіе, не давая себѣ труда вникнуть въ вопросъ, повторяютъ до сихъ поръ другъ за другомъ фразу, что "венеты были племя иллирійское". Это основываютъ на одномъ словѣ Геродота, который, называя венетовъ, замѣчаетъ, что они "изъ иллирійцевъ" (Ἰλλυριῶν Ἐνετούς. I, 196). Но нельзя винить Геродота въ этомъ ошибочномъ опредѣленіи, потому что онъ самъ же объясняетъ, что не имѣлъ никакихъ свѣдѣній о народахъ, обитавшихъ за ѳракійцами, что земля за Дунаемъ казалась ему "пустынною и безконечною", и что онъ успѣлъ получить свѣдѣнія объ одномъ только народѣ тамъ обитавшемъ, называвшемся сигиннами и простиравшемся до венетовъ на Адріатикѣ (V. 9). Въ такомъ же мракѣ находились, для Геродота, сами иллирійцы, о которыхъ онъ упоминаетъ только мимоходомъ, не дѣлая ямъ никакой характеристики, тогда какъ всякій разъ, когда рѣчь зайдетъ о народѣ ему сколько нибудь извѣстномъ, Геродотъ на немъ останавливается и старается изобразить его подробно. Удивительно ли, что при совершенномъ отсутствіи свѣдѣній и объ иллирійцахъ и обо всѣхъ вообще странахъ и народахъ, которые находились къ сѣверозападу отъ Греціи, онъ могъ причислить венетовъ въ иллирійцамъ, которые были ихъ сосѣдями? Но на этомъ одномъ выраженіи Геродота тѣмъ менѣе слѣдовало опираться, что никто другой изъ писателей древности его не подтверждаетъ и даже не повторяетъ.
   41) Письмо папы св. Григорія I, іюля 600 г. "de Sclavornm gente conturbor, quia per Histriae aditum jam ad Italiam intrare coeperunt" (Erben, Reg. Boh. 1).
   42) Именно, въ долинѣ Резіи, въ Венеціанской области нынѣшняго Итальянскаго королевства и долинѣ Сочи (Isonzo) въ Горицкомъ краѣ, пограничномъ съ этою областью.
   43) Полибій (умершій въ 122 году до Р. Хр.), разсказывая о завоеваніи галлами принадлежавшихъ этрускамъ земель въ сѣверной Италіи, замѣчаетъ, что край, прилегающій къ Адріатическому морю, занимало другое племя, весьма древнее, называемое венетами; обычаями и образомъ жизни они не много отличаются отъ кельтовъ, но употребляютъ другой языкъ: II, 17.
   44) Иліада, II, 852:
   
   Παφλαγόνων δ᾽ ἡγεῖτο Πυλαιμένεος λάσιον κῆρ
   ἐξ Ἐνετῶν, ὅθεν ἡμιόνων γένος ἀγροτεράων,
   οἵ ῥα Κύτωρον ἔχον καὶ Σήσαμον ἀμφενέμοντο
   ἀμφί τε Παρθένιον ποταμὸν κλυτὰ δώματ᾽ ἔναιον
   Κρῶμνάν τ᾽ Αἰγιαλόν τε καὶ ὑψηλοὺς Ἐρυθίνους.
   
   Гомеръ упоминаетъ въ другомъ мѣстѣ, что этотъ Пилеменъ былъ убитъ подъ Троей Менелаемъ, и что тотъ же Менелай, въ другомъ сраженіи, убилъ и сына его Гарпаліона. (Ил. V, 576. XIII, 643).
   45) Страбонъ XII, 3, § 8: διὰ χωρίων ἀνϑηρῶν φερόμένος.
   46) Развалины эти называются Каруджачиле-бурунъ и принимаются учеными изслѣдователями за остатки г. Кромны.
   47) Болѣе 100 стадій, по опредѣленію Страбона, XII, 3, § 10. Относительно бывшей тутъ деревни Страбонъ замѣчаетъ, что вмѣсто "Эгіалъ" иные читали у Гомера "Кобіалъ" (или "Кробіалъ"). См. Eustath. ad. II. Il v. 855.
   48) Гдѣ нынѣ Чакрасъ-кой. По другимъ извѣстіямъ, Эритины былъ городъ въ Пафлагоніи: Eustath. ad. II. II v. 855: Ἐρυϑῖνοι δὲ πόλις Παφλαγονίας καὶ αὐτὴ, παρὰ τὸ ἔρεϑος, ὡς λέγει ὁ γράψας τὰ ἐϑνικὰ, ὁ δὲ γεωγράφος (т. e. Страбонъ) φησὶν ὅτι δύο εἰσὶ σκόπελοι οἱ νῦν Ἐρυϑῖνοι. λέγεται δὲ όὕτως ἀπὸ τῆς χρόας.
   49) См. Страбона XII, 3. § 5. Западный, лѣвый берегъ Партенія Каллистенъ считалъ принадлежавшимъ другому племени, а именно кавконамъ, и хотѣлъ въ этомъ смыслѣ исправить чтеніе вышеприведеннаго мѣста Иліады. Свидѣтельство Каллистена объ энетахъ на р. Партеніи особенно важно, потому что онъ, какъ участникъ походовъ Александра Великаго, который проходилъ черезъ эту страну, могъ имѣть о ней самыя точныя свѣдѣнія.
   50) Квинтъ Курцій (III, 1): Jamque ad urbem Ancyram (нын. Ангора) ventum erat, ubi numéro copiarum inito, Paphlagoniam intrat; buic iuncti erant Eneti, nnde quidam Yenetos trahere originem credunt.
   51) Страбонъ XII. 3. § 5. οὐ γάρ δείκνυσϑαί φασι νῦν Ἐνετούς ἐν τῇ Παφλαγονίᾳ. Хотя Корнелій Непотъ (современникъ императора Августа) называлъ энетами жителей г. Кромны (Plin. VI, 2), однако показаніе Страбона, что энетовъ въ его время уже не было въ Пафлагоніи, заслуживаетъ большаго вѣроятія, такъ какъ самъ онъ былъ уроженецъ сосѣдняго города Амасіи. Корнелій Непотъ, повидимому, основывался не на современныхъ данныхъ, а на словахъ Иліады.
   52) Страбонъ XII, 3, § 25. При этомъ Страбонъ замѣчаетъ (тамъ же и § 8), что ученый Зенодотъ (умершій въ 245 г. до P. X.) въ приведенномъ мѣстѣ Гомера вмѣсто ἐξ 'Ενετῶν (изъ Энетовъ) предлагалъ чтеніе: ἐξ 'Ενετῆς (изъ Энеты) и относилъ эти слова къ городу Амису. См. объ этомъ также комментаріи Евстаѳія къ Иліадѣ, β. 852.
   53) Въ этой мѣстности былъ и Генетейскій мысъ: Страб. XII, 3 § 17. ἄκρα Ἰασόνιον καὶ ὁ Γένήτης (нынѣ Вона-бурунъ). О немъ упоминается два раза и въ Аргонавтикахъ Аполлонія: Ἄγχι δὲ ναιετάουσι πολύρρηνες Τιβαρνοὶ -- Ζηνὸς Ἐΰξείνο Γενηταίην ὐπέρ ἄκρην (II 878); и Γενηταίου ἄκρην γνάμψαντες (II, 1009--1010).
   54) Plin. VI, 4: (oppida) Amazonium, Themiscyra, Sotira, Amasia, Comana, nunc Matium. Gentes Genetarum, Chalybnm, oppidum Cotyorum, gentes Tibareni etc. Впрочемъ, слѣдуетъ замѣтить, что по мнѣнію Меандрія, приводимому Страбономъ, тамошніе энеты съ теченіемъ времени слились съ каппадоками. По этому можно заключить, что Плиній, писавшій нѣсколько десятковъ лѣтъ послѣ Страбона, заимствовалъ свѣдѣніе о тенетахъ въ этой странѣ изъ какого-нибудь стараго источника, въ дѣйствительности же они не составляли особаго народа въ его время.
   55) Pomponius Mela I, 2. Medi, Armenii, Commagcni, Murrani, Veneti, Cappadoces, Gallograeci и проч. Судя по порядку этого исчисленія, венетовъ нужно помѣстить на верховьяхъ Галиса (Кизиль-Ирмака), гдѣ былъ небольшой край Муріана и область Каппадокія.
   56) Геродотъ, IV, 12.
   57) Геродотъ увѣряетъ, что киммеріи шли въ Малую Азію берегомъ Чернаго моря, тогда какъ скиѳы, въ своихъ вторженіяхъ изъ черноморскихъ степей въ западную Азію, держались средиземнаго пути, "имѣя Кавказскія горы на правой рукѣ". Нѣкоторые ученые оспариваютъ первое изъ этихъ показаній, по причинѣ естественныхъ преградъ на пути по черноморскому берегу, и полагаютъ, что киммеріи тоже должны были проходить такъ-называемыми Кавказскими воротами (см. Herodotus, by Rawlinson, I, 370. III, 11). Впрочемъ, этотъ вопросъ не имѣетъ существеннаго значенія.
   58) Киммеріи нѣсколько разъ вторгались въ Малую Азію. Если, какъ это весьма вѣроятно и какъ утверждаетъ Геродотъ, эти вторженія были въ связи съ переходомъ скиѳовъ въ Европу, то они начались еще прежде времени Гомера. Это признавали и древніе. Страбонъ прямо говоритъ, что первыя вторженія киммеріевъ въ Малую Азію случились около времени Гомера или нѣсколько прежде (I, 2, § 9. III 2, § 12), а Евсевій полагаетъ первое нашествіе киммеріевъ въ Малую Азію за 300 лѣтъ до 1-ой олимпіады, что составляетъ 1076-й годъ до Р. Хр.
   59) Страбонъ XII, 3 § 8: ἄλλοι δὲ (Ἐνετούς φασι) ϕῦλον τι τοῖς Καπηάάοξιν ὅμορον ςτρατεῦσαι μετὰ Κιμμερίων, εἶτ' ἐκπεαεῖν εἰς τὸν Ἀδρίαν.
   60) Исторія Арменіи, Моисея Хоренскаго, переводъ Эмина, стр. 81: "Отпустивъ такимъ образомъ людей западныхъ странъ, (царь армянскій) Вахаршакъ (149--127 до Р. Хр.) спускается на пастбищныя мѣста близъ владѣній Шарая, называемыя древними Верхнимъ или Безлѣснымъ Басіаномъ; мѣста, которыя впослѣдствіи были заселены переселенцами Вехёндуръ (?) Булгара Венда, и по имени его (?) названы Ванандомъ. Селенія этихъ переселенцевъ до сихи пори называются именами братьевъ и потомковъ его (Венда)." Г. Ланглуа (Collection des historiens de l'Arménie, I 45), который также признаетъ упоминаемыхъ армянскимъ историкомъ переселенцевъ за вендовъ или антовъ, т. е. славянъ, переводитъ это замѣчательное мѣсто слѣдующимъ Образомъ: "Ayant ainsi congédié les hommes de l'occident, (le roi Valnrsace) descend dans les prairies verdoyantes, pèes des domaines de Schara, que les anciens appelaient Pasène supérieure ou déboisée. Plus tard, et par suite de l'établissement dans ces lieux de la colonie de Veghentour Boulgar de Vount (Ventour Poulgar de Vent, selon quelques msc.), le pays fut appelé de son nom Vanant; et les villages sont appelés jusqu'à présent du nom de ses frères et de ses descendants".-- Все это мѣсто заключается въ той (древнѣйшей) части исторіи Арменіи, которую Моисей Хоренскій, по его собственному показанію, заимствовалъ изъ сочиненія сирійца Маръ-Апасъ-Катина, получившаго отъ упоминаемаго здѣсь царя Вахаршака порученіе изложить происхожденіе и судьбы Армянскаго народа. Книга этого сирійскаго писателя относится ко второй половинѣ II-го вѣка до Р. Хр. (она кончается царствованіемъ Аршака I, преемника Вахаршакова, 127--114 до Р. Хр.). Такимъ образомъ, если бы извѣстіе о переходѣ колоніи вендовъ въ Араратскую область принадлежало самому Маръ-Апасъ-Катинѣ, то событіе это относилось бы ко II-му в. до вашего лѣтосчисленія и могло бы быть въ связи съ образованіемъ тѣхъ поселеній венетовъ или генетовъ въ Каппадокія, о которыхъ упоминаютъ Страбонъ, Помпоній, Мела и Плиній. Но при чтеніи армянскаго историка нельзя, кажется, не прійти къ убѣжденію, что въ оригиналѣ Маръ-Аласъ-Катины говорилось просто о прибытіи царя Вахаршака въ Басіану, слова же, что впослѣдствіи этотъ край занятъ былъ переселенцами Булгара-Венда и т. д., прибавлены Моисеемъ Хоренскимъ, ибо все это мѣсто имѣетъ вполнѣ характеръ пояснительнаго примѣчанія, вставленнаго въ текстъ.
   61) Cтраб. XII, 8 § 8: ζητοῦσι δὲ, τίνας λέγει Ἐνετοὺς ὁ ποιητής.... οὐ γὰρ δείκνυσϑαί φασι νῦν Ἐνετοὺς ἐν τῇ Παϕλαγονία; οἰ δὲ κώμην ἐν τῷ Α'ιγιαλῷ φασι δεκὰ σχοίνους ἀπὸ Αμάστρεως διέχονσαν и проч. Изъ послѣднихъ словъ можно, кажется, заключить, что въ этой послѣдней деревнѣ (см. выше, примѣч. 47) всего долѣе удерживалась память объ энетахъ.
   62) Можно бы указать, въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ жили эти энеты или венеты, нѣсколько именъ, напоминающихъ славянскіе звуки, какъ напр. гомеровскую, Загору (Zάγωρον, Ζάγω ρα) въ Пафлагоніи (нынѣ гора Загра на югъ отъ Кидроса), Блаэна, названіе плодородной мѣстности въ Пафлагоніи у подошвы горы Омассиса, Страб. XII, 3. § 40, (сравн. слав. корен. блана, блѣна, равнина) и т. д., но нельзя рѣшить, не принадлежали ли эти слова и какому-либо изъ туземныхъ арійскихъ нарѣчій. Также слишкомъ опасно бы было относить къ славянскому корню тѣ имена, которыя Страбонъ (тамъ же, § 25) приводитъ въ подтвержденіе показанія Меандрія о каппадокійскихъ энетахъ (см. выше, примѣч. 53). "Съ этимъ обстоятельствомъ (т. е., что энеты нѣкогда жили въ Каппадокіи), говоритъ онъ, согласуется по видимому то, что вся Каппадокія близъ Галиса (нынѣшняго Кизиль-Ирмакъ), сопредѣльная съ Пафлагоніей, употребляетъ оба языка и полна пафлагонскихъ именъ, какъ-то Бага съ и Біасасъ и Айніатесъ, и Ратотесъ и Зардокесъ и Тибіосъ, и Гасисъ и Олигасисъ и Манесъ". Здѣсь Страбонъ, очевидно, принималъ древнихъ жителей Пафлагоніи, энетовъ, за коренныхъ пафлагонцевъ и доказывалъ прежнее присутствіе энетовъ въ Каппадокіи тѣмъ, что тамъ, кромѣ каппадокійскаго языка (принадлежавшаго, кажется, въ семитическому корню), употреблялся и пафлагонскій. Дѣйствительно, имена, которыя онъ приводитъ, большею частію сходны съ именами, встрѣчающимися у разныхъ народовъ ѳракійскаго племени, въ составъ котораго входили, безъ сомнѣнія, и пафлагонцы; впрочемъ, въ нѣкоторыхъ изъ этихъ именъ, быть можетъ, слышится и славянскій звукъ.
   63) Онъ написалъ, кромѣ извѣстныхъ намъ его сочиненій о походахъ Александра Македонскаго и объ Индіи, книги о парѳянахъ (Παρϑικά), объ аланахъ (Αλανικά), о Виѳиніи (Βιϑυνικά). Самъ онъ былъ родомъ изъ Никомидіи и при императорѣ Адріанѣ правилъ Каппадокіею.
   64) Евстаѳій въ примѣчаніяхъ къ Діонисію Періегету (стих. 378): τὴν δὲ ρηϑεῖσαν Ἐνετίαν νῦν μὲν Βενετίαν φαμέν, καϑότι καὶ Ἀρριανὸς ϕησίν ὃτι Ἐνετοὶ πονήσαντες ἐν μάχη κατὰ Ἀσσυρίους καὶ ἀποπεράσαντες εἰς Εὐρώπην, ᾠκίσϑησαν πρὸς Πάδῳ τῷ ποταμοῷ, καὶ τῇ ἐπιχωρίῳ γλώττῃ Βενετοὶ ἐς τοῦτο ἔτι ἀντὶ Ἐνετῶν κληῖξονται.... Φασὶ δὲ αὐτούς έξ Ενετῶν τινων ἀνάρῶν Ασιανῶν κατάγεσϑαι, οἴ ηονήσαντες, ὡς ἐρρέϑη ἔν τινι πολέμῳ, εἰς τὴν Εὐρώπην ἔφυγον. Ἄλλοι δὲ ἐκ τῶν κατὰ Παϕλαγονίαν Ἐνετῶν αὐτοὺς τὴν τοῦ γένους ῥίζαν ἕλκειν φασὶ φύλουἀ ξιολόγου πλανηϑέντος μετὰ τὴν τὴς Τροίας ἅλωσιν и проч.
   65) Онъ объѣзжалъ берега Чернаго моря и отдавалъ о своемъ плаваніи отчетъ императору Адріану; онъ старался между прочимъ собирать, въ видахъ политическихъ, свѣдѣнія о Воспорскомъ царствѣ по случаю кончины тамошняго царя Котиса (въ 132 г.). Вотъ, кажется, прямой источникъ свѣдѣній Арріана о венетахъ и о сказаніяхъ, существовавшихъ на счетъ перехода ихъ изъ Азіи въ Европу.
   66) 1270 годъ считается началомъ, 744 годъ концомъ великаго завоевательнаго государства ассирійскаго: см. между прочимъ: Essay on the Chronology and history of the great Assyrian empire, въ приложеніяхъ къ І-му тому Раулинсонова изданія Геродота. Его же: The five great monarchies of the ancient eastern world.
   67) Lucan. Pharsal. I.... Quotdes Romam fortnna lacessit,
             Hac iter est bellis.
   Западные Альпы, какъ извѣстно, считались непроходимыми до вторженія галловъ.
   68) Объ изобиліи лѣсовъ въ венетскомъ краѣ еще во времена римскаго владычества см. Filiasi, Memorie storiche de'Veneti primi e secondi, т. II, стр. 30 и слѣд. У Филіаси приведены всѣ свидѣтельства о разныхъ древесныхъ породахъ, упоминаемыхъ древними авторами въ этой странѣ.
   69) Serviue ad Aen. I, 242. Capto Ilio Menelaus memor se et Ulixen beneficio Antenoris servatos cum repetentes Helenam ab eo essent euscepti, ac pene а Paride aliisque iuvenibus interempti essent, parem gratiam reddens inviolatum dimisit, qui cum uxore Theano et filiis Helicaone et Polidamante ceterisque sociis in Illyricum pervenit et bell о exceptus ab Euganeis et rege Veleso, victor urbem Patavium condidit; id enim responsi acceperat и проч., (см. выше примѣч. 21) -- Liv. I, 1. Casibus variis Antenorem cum multitudine Henetum, qui, seditione ex Paphlagonia pulsi, et sedes et ducem, rege Pylaemene ad Troiam amisso, quaerebant, venisse (constat) in intimum maris Hadriatici sinum; Euganeisque, qui inter mare Alpesque incolebant, pulsis, Henetos Troianosque eas ternisse terras; et in quern primum egressi sunt locum, Troia vocatur, pagoque inde Troiano nomen, est; gens uni versa Veneti appellati. Sil. Ital. VIII, 604--606: Turn Troiana manus, tellure antiquitus orti -- Euganeâ profugique sacris Antenoris oris;-- nec non cum Venetis Aquileia superfluit armis.
   70) Въ этрусскихъ надписяхъ мы находимъ имя женское Меіева и родовое названіе Меіві, повторяющееся въ разныхъ формахъ: Velsi, Velsial, Velsis и т. д. (см. Fabretti 1918, 1919). Какой-то Velesus является и въ римской исторіи при царѣ Нумѣ (Plutarch. Numa 5).
   71) См. особенно: Liv. V. 83. (Tuscorum colonise) trans Padum omnia loca, excepto Venetorum angulo, qui sinum circumcolunt maris, usque ad Alpes tenuere. Alpinis quoque ea (т. e. отъ этрусковъ) gentibus haud dubie origo est, maxime Baetis;' quos loca ipsa efferarunt, ne quid ex antiquo, praeter sonum linguæ, nec eum incorruptum, retinerent.-- Plin. III. 19. Baetorum et Euganebrum Verona... Baetos Tuscorum prolem arbitrantur a Gallis pulsoe duce Baeto. Verso deinde Italiam pectore Alpium Latini inris Euganese gentes, quarum oppida XXXIIII enumerat Cato. Ex iis Triumpilini, venalis cum agris suis populus, dein Camuni и т. д. Тамъ же слова альпійскаго трофея Августа. Gentes Alpinae devictў Triumpilini Camuni и проч. Имена этихъ эвганейскихъ колѣнъ сохраняются до сихъ поръ въ альпійскихъ долинахъ: val di Trompia и val Camonica.
   71) Eu -- ganei: eu соотвѣтствуетъ древне-арійскому предлогу ава, позднѣе сокращенному славянами въ у; во второй части слова мы предполагаемъ арійскій корень ган, слав. гон -- ударять, гнать.
   73) Птол. III, 1. § 32. Βεχουνῶν, οἵ εἰσιν ἀπὸ δύσεως Οὐενετίας. Οὐαννία Κάῥῥακα,Βρέτηνα, Ανὼνιον (ἤ Αναύνίον). Эти мѣста нынѣ, какъ кажется, называются: Fane, Caravaggio, Brentonico и Borgo d'Egna,-- первое недалеко отъ Вероны къ сѣверу, три послѣднія въ южной оконечности Тироля (Тріентскомъ краѣ). Сравн. о тождествѣ Птолемеевыхъ бехуновъ съ эвганеями, Forbiger, Handbuch der alten Geogr. III. 560.
   74) Servius in Aen. I. 243. Antenor non Illyricum, non Liburniam, sed Venetiam tenuit. Ideo autem Virgilius dicit Illyricos sinus, quod inde venit quidam Henetus (по другимъ чтеніямъ: Enetus, Benetus) rex, qui Venetiam tenuit, а cuius nomine Henetiam dictam, posteri Venetiam nominaverunt. На этого же царя Венета указываетъ безъименный равеннскій космографъ, составлявшій въ IX в. свою книгу по разнымъ, большею частію древнимъ источникамъ: Bay. Cosmogr. IV, 30. Item in regione Veneciarum est civitae ipsa Venecia appellate, Bed veteri more Venecia nuncupate, eo quod ita a quodam rege nominata est, qum valde convicinatur cumAltino atque Tarbision civitatibus, nec non Petavio urbe vetustissima.
   75) Иліада, 3, 148-164.
   76) Этотъ характеръ выдерживается и въ другихъ мѣстахъ Иліады, а также въ эпическихъ поэмахъ, которыя потомъ писались въ ея дополненіе. См. также Euripid. fragm. apud Athen. XV, p. 665:
   
   Εἴ μοι τὸ Νίστόρειον εὔγλιοσσον μέλος,
   Αντήνορος δὲ τοῦ Φρυγὸς δοίη ϑεὸς....
   
   Здѣсь Антеноръ ставится на ряду не съ воинственными героями, а съ извѣстнымъ въ Иліадѣ краснорѣчивымъ, но уже не владѣющимъ оружіемъ, старцемъ Несторомъ.
   77) Полибій (II, 17), не придававшій еще особеннаго историческаго значенія сакванію о троянскомъ происхожденіи италійскихъ венетовъ, замѣчаетъ просто, говоря объ этихъ венетахъ, что "про нихъ составители трагедій сочинили много какихъ-то басенъ и разсказываютъ много диковиннаго". Страбонъ (XIII, 1. § 53) указываетъ на Софокла, какъ на того писателя, который въ своей (до васъ не дошедшей) трагедіи "Взятіе Иліона" представилъ, что Антеноръ съ своими сыновьями сталъ во главѣ уцѣлѣвшихъ энетовъ и спасся съ ними во Ѳракію, откуда онъ затѣмъ привелъ ихъ въ "такъ-называемую Энетику на Адріатическомъ морѣ".
   78) Сравни вышеприведенный презрительный отзывъ Полибія о "диковинахъ", разсказанныхъ сочинителями трагедій про венетовъ. Страбонъ (XII, 3, § 8) замѣчаетъ, что "по мнѣнію, наиболѣе распространенному, признается", что пафлагонскіе энеты, потерявъ своего вождя Пилемена подъ Троею, послѣ взятія этого города, перешли во Ѳракію и, скитаясь, прибыли, наконецъ, въ Италію: "нѣкоторые же, прибавляетъ онъ, говорятъ, что и Антеноръ съ своими сыновьями участвовалъ въ этомъ походѣ и поселился въ углу Адріатики". Самъ же Страбонъ (IV, 4. § 1) не считалъ вообще происхожденіе венетовъ изъ Малой Азіи вѣроятнымъ; а Діонъ Хрисостомъ (Iliac.) положительно отвергалъ, какъ нелѣпость, мнѣніе о приходѣ Автенора съ энетами изъ-подъ Трои въ Италію.
   79) Какъ извѣстно, современные пуристы упрекали Ливія въ "патавинствѣ" (раtavinitas), т. е. въ оборотахъ рѣчи, не чисто-римскихъ, въ которыхъ отзывалось его ватавинское происхожденіе. Слѣдовало бы нашимъ ученымъ латинистамъ изучить слогъ Ливія: можно сказать навѣрно, что эти чуждые обороты, которые ставились ему въ упрекъ, носятъ на себѣ отпечатокъ славянскаго склада рѣчи, и ихъ могло бы почувствовать только славянское ухо.
   80) Liv. I, 1. Судя по словамъ Плинія, Катонъ (умершій въ 149 г. до Р. Хр.) пустилъ въ ходъ между римлянами мнѣніе о троянскомъ происхожденіи венетовъ: Venetos Troiana etirpe ortos auctor est Cato (III, 19). Вслѣдъ за нимъ тоже утверждалъ Корнелій Непотъ (Plin. VI. 2). Cromna, quo loco Enetos adicit Nepos Cornelius, а quibus in Italia ortos cognomines eorum Venetos credere postulat. Затѣмъ сказанія объ Антенорѣ повторяютъ: Виргилій (Aen. I, 242 и слѣд.), Силій Италикъ (VIII, 604), Юстинъ (XX, 1), Эліанъ (Nat. Anim. XIV, 8), Аврелій Викторъ (I, 1) и др. Что, впрочемъ, и римляне не совсѣмъ забыли, что Антеноромъ былъ замѣненъ вождь, называвшійся Венетомъ, показываютъ приведенныя выше слова комментатора къ Виргилію, Сервія. Замѣтимъ еще, что въ подтвержденіе сказки о прибытіи родоначальника венетовъ изъ-подъ Трои, указывали на мѣстность венстскаго побережья, называвшуюся "Троянскою волостью"; говорили, будто имя это она получила оттого, что мѣсто, гдѣ Антеноръ ступилъ на берегъ, онъ назвалъ Троею (Ливій: in quem primum egressi sunt locum, Troia vocatur, pagoque inde Troiano nomen est). Если, какъ нѣтъ повода въ томъ сомнѣваться, была такая мѣстность на венетскомъ берегу, то имя это могло, конечно, считаться весьма убѣдительнымъ доказательствомъ троянскаго происхожденія венетовъ; между тѣмъ "трояне" есть самое обыкновенное въ славянскихъ земляхъ названіе: въ одномъ Царствѣ Польскомъ мы находимъ 8 мѣстности Трояновъ, 1 Трояново, 3 Трояны, 1 Трояновице, 1 Трояновэкъ; въ Чехіи тоже: Троя, Троянъ, Троянъ, Трояновъ и т. д.
   81) Dio Cass. LXII, 26 (Θρασέας) ἐν Παταβίῷ τῃ πατρίδι τραγῳδίαν κατά τι ηάτριον ἐν ἑορτῇ τινι τριακονταετηρίδι ὑποκρινάμενος. Замѣчательно, что изъ христіанскихъ святыхъ Падуа усвоила себѣ Антонія, который считается покровителемъ этого города и пользуется тамъ необыкновеннымъ почитаніемъ. Въ день св. Антонія бываютъ въ Падуѣ, на главной площади, конскія скачки, начало которыхъ, по разсказамъ жителей, восходитъ до глубокой древности. Нѣтъ ли въ этомъ Антоніи какого-нибудь отголоска прежняго Антенора?
   82) Въ древне-болгарскихъ памятникахъ словомъ чета переводятся: ϕάλαγξ, τάγμα, τάξις, συμμορία, ϕρατρία (см. словари Востокова и Миклошича); хорутанск. чета -- отрядъ войска, полкъ; сербск. чета -- отрядъ и т. д. Корень въ древне-индійск. глаголѣ чи, чи-нâми -- собираю, причастіе чита-с -- собранный въ рядъ (gereiht, geBchaart).
   83) Tacit. Ann. XVI, 21. Thrasea Patavi, nnde ortus erat, ludis cetastis a Troiano Antenore instituas habitu tragi со cecinerat. Это названіе ludi cetasti сильно мучило ученыхъ издателей и комментаторовъ Тацита, и они придумывали разныя чтенія, чтобы замѣнить это непонятное названіе. Обыкновенно вмѣсто "cetastis" подлинника, поправляютъ "cesticis", производя имя патавійскихъ игръ отъ кожаныхъ "цестовъ", которыми обвивали себѣ руки для кулачнаго боя. Нелѣпость толкованія очевидна: такой человѣкъ, какъ Трасеа, едва ли выступилъ бы на кулачномъ бою, да еще съ пѣніемъ "въ трагическомъ образѣ", какъ говоритъ Тацитъ. Гораздо проще объясняется дѣло, если, принявъ имя cetasti, какъ это и очевидно, за туземное венетское названіе, мы произведемъ его отъ слова чета, въ смыслѣ собранія, отряда, дружины. Подлинность чтенія "cetasti" подтверждается найденною у древняго Апона надписью, въ которой мы находимъ это слово въ сокращеніи: cetaes., и гдѣ рѣчь идетъ, очевидно, объ играхъ, хотя не все въ этой надписи понятно.
   q. magvrivs, g f. fab ferox
   las. epidbdb. et. cetaes. I. II. III. in
   greg. vetvrian quae. et. ivni
   orvm. а. а. dicavit. evras. VIII
   et. pertic. vncinor. XII. n. CCL. IX
   (Eatanceich, Geogr. epigr. I. 171. Historia di Padova di Sertorio Orsato 100).
   84) Ovid. Metam. I. 750 и слѣд.; Hygin. 154; Nonnos 38, 108--435, Послѣдній эпизодъ обязанъ былъ, вѣроятно, своимъ происхожденіемъ необыкновенному обилію лебедей на р. Но и ея рукавахъ и вообще на водахъ венетскаго края. Сравн. Serv. ad Aen. XI, 457: Padusa, pars est Padi; nam Padus licet unus sit fluvius, habet tarnen fluenta plurima e quibus est Padusa, quae quibasdam locis facit paludem, quae plena est cygnorum. Claudian. epist. ad Sevênam: olor iferi ab amoe Padi.
   85) У Гомера Фаэтонъ есть просто эпитетъ самого солнца. Гезіодъ, въ своей Ѳеогоніи, называетъ фаэтона сыномъ зари, похищеннымъ влюбленною въ него Афродитою; но въ другой, приписываемой тому же Гезіоду, поэмѣ, судя по словамъ позднѣйшаго писателя Гигина, фаэтонъ является съ чертами сходными съ тѣмъ сказаніемъ" которое потомъ установилось о немъ; но объ Эриданѣ тогда еще не было рѣчи, какъ видно изъ замѣчанія того же Гигина, что первый изъ грековъ упомянулъ объ этой рѣкѣ Ферекидъ (жившій отъ 600 до 516 г. до Р. Хр.).
   86) Herod. III. 115. Геродотъ приводитъ это мнѣніе, но объявляетъ при этомъ, что онъ съ своей стороны ему не вѣритъ, такъ какъ имя Эриданъ ему кажется греческимъ, сочиненнымъ какимъ-нибудь поэтомъ, да и онъ не встрѣчалъ никого, кто могъ бы удостовѣрить, какъ очевидецъ, что въ той сторонѣ Европы есть дѣйствительно море. Этотъ отзывъ Геродота объясняется тѣмъ, что онъ вообще не имѣлъ свѣдѣній о странахъ средней и западной Европы (ср. выше примѣч. 40).
   87) Сложеніе словъ: ара или ари, являющагося въ славянскомъ ярый и сроднаго древне-индійскому ара, быстрый, ари, жадный (т. е., собственно, стремительный), враждебный, и дан въ смыслѣ "рѣка", слово, о которымъ было говорено выше (см. гл. L).
   88) Древніе ставили янтарь на ряду съ драгоцѣнными камнями, которымъ, какъ извѣстно, приписывались разныя таинственныя и лечебныя свойства. Въ этомъ отношеніи янтаремъ особенно дорожили греки: у римлянъ (вѣроятно, вслѣдствіе ихъ близкихъ сношеній съ венетами, у которыхъ янтарь сдѣлался столь обыкновенною вещью, что янтарныя украшенія носили въ деревняхъ) онъ потерялъ значеніе и, по крайней мѣрѣ во времена Плинія, въ I вѣкѣ по Р. Хр., вышелъ изъ моды; въ силу янтаря вѣрили тогда уже однѣ женщины: см. Plin. ХXXVII, 2.
   89) Plin. XXXVII, 3. Adfertur (sucinum) a Germanis in Pannoniam maxume, etinde Veneti primum, quos Enetos Graeci vocaverunt, famam rei fecere proxumique Pannoniae et agentes circa mar e Hadriaticum. Обиліе янтаря, привозившагося къ венетамъ въ Италію, видно изъ того, что, по словамъ Плинія (тамъ же), въ его время поселянки края западомъ (т. е. венетской области и вообще верхней Италіи) носили янтарныя ожерелья преимущественно какъ украшеніе, но отчасти и какъ цѣлебное средство: янтарь считался лѣкарствомъ отъ желѣзъ и горловыхъ болѣзней, особенно распространенныхъ въ тѣхъ мѣстахъ.
   90) Тождество русскаго баснословнаго камня латыря или алатыря съ янтаремъ и греческимъ ἤλεκτρον, тождество, на которое первый, кажется, указалъ Надеждинъ, не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію. Нельзя однако считать славянскаго слова заимствованіемъ отъ грековъ. Оба произошли изъ общаго арійскаго корня радж (или ардж, арч), блестѣть, съ извѣстнымъ окончаніемъ тар, тра, означающимъ существо или предметъ, производящія какое-нибудь дѣйствіе. Въ греческомъ виденъ и префиксъ η (древне-индійск. предлогъ â), который можно бы было признать и въ русскомъ алатырь, олатырь, если бы эта форма не казалась позднѣйшимъ искаженіемъ въ выговорѣ слова, сдѣлавшагося непонятнымъ, такъ какъ въ стихѣ о Голубиной книгѣ и въ былинахъ является простая форма латырь (камень-латырь, латырь-море, о чемъ будетъ сказано въ другомъ мѣстѣ). Разница между греческимъ и славянскимъ словомъ та, что въ греческомъ сохранилась гортанная согласная корня передъ приставкою тра (ἤ-λεκ-τρον, съ которымъ, замѣтимъ кстати, совпадаетъ слово блестящій, говоря о солнцѣ), у славянъ-же эта согласная пропала: ла-тыръ вмѣсто лак-тырь, точно также какъ въ древне-индійскомъ ра-тпам вмѣсто рак-тнам, жемчугъ, драгоцѣнный камень (собств. блестящее). Что это слово латырь не было заимствовано отъ греческаго ἤεκτρον, а существовало у славянъ независимо, доказывается тѣмъ, что была и другая форма свалатырь (самосвѣтъ), сохраненная намъ Плиніемъ (ХXXVII, 2.), ссылающимся на греческаго писателя Филемона (III вѣка до Р. Хр.): "Philemon fossile esse (sucinum) et in Scythiа erui duobus locis, conditum atque cerei colons, quod vocaretur electrum, in alio fulvom quod appellaretur sualiternicum". Такъ какъ собственно въ Скиѳіи, т. е. около Чернаго моря, янтаря нѣтъ, то нельзя сомнѣваться, что это послѣднее названіе sualiternicum заимствовано было отъ славянъ или литовцевъ.
   91) Корень въ древне-инд. дах, жечь, литовское дегу, дегти, жгу, жечь. У славянъ корень дег измѣнялся въ жег, но звукъ д сохраняется еще въ словѣ деготь.
   92) Эсхилъ посвятилъ баснѣ о фаэтонѣ трагедію "Геліады", до насъ не дошедшую; Эврипидъ также пользовался этою басней для своей трагедіи "фаэтонъ", равнымъ образомъ утраченной.
   93) Эсхилъ отождествлялъ Эриданъ съ р. Роданомъ (Роной), но думалъ, что она впадаетъ въ Адріатику. Эврипидъ принималъ Эриданъ прямо за итальянскую рѣку (По). У Платона мы читаемъ имя рѣки Эридана (Critias III), но безъ всякихъ указаній на ея мѣстоположеніе. Еще болѣе двухъ сотъ лѣтъ послѣ Эврипида (около 200 г. до Р. Хр.) Аполлоній Родосскій опять-таки помѣщаетъ Эриданъ въ Италіи, а Роданъ (Рону) принимаетъ за притокъ этого Эридана (см. Argon. IV, 605--628). Аполлоній приводитъ при этомъ мимоходомъ, что кельты (безъ сомнѣнія, въ Италія, гдѣ они уже находились въ то время, когда писалъ Аполлоній, около 200 л. до Р. Хр.), считали янтарь за слезы Аполлона, несущіяся въ морской пучинѣ, слезы, которыя онъ пролилъ безъ числа, когда, прогнѣвивъ своего отца (т. е. небеснаго бога Зевса), принужденъ былъ покинуть небо и удалиться къ гипербореямъ, т. е. Жителямъ Сѣвера (Argon. IV, 611--617). И здѣсь мы видимъ ту же связь янтаря съ солнцемъ (Аполлонъ -- богъ солнца), и съ народомъ Сѣвера.
   94) См. Полиб. II, 16: Ὁ δὲ Πάδος ηοταμὸς, ὑηὸ τῶν ποιητῶν Ἠριδανὸς ϑρυλλούμένος.... τἄλλα δὲ τὰ περὶ τοὺ ποταμοῦ τούτον ἱστορούμενα παρὰ τοῖς Ἕλλησι λέλω δὴ τὰ περὶ Φαέϑοντα καὶ τὴν εκείνου πτῶσιν, ἔτι δὲ τὰ δάκρυα τῶν αἰγείρων, καὶ τοὺς μελανείμονας τοὺς περὶ τὸν ποταμὸν οἰκῦντας, οὕς ϕασι τὰς ἐσϑῆτας εἰσέτι νῦν ϕορεῖν τοιαύτας ἀπὸ τοῦ κατὰ Φαέϑοντα πένϑονς, καὶ πᾶσαν δὴ τὴν τραγικὴν καὶ ταύτν προσεοικυῖαν ὕλην -- ὑπερϑησόμεϑα. Позднѣйшіе писатели иногда переносили Эриданъ въ область басни и отождествляли это имя съ самимъ фаэтономъ: Serv. ad Aen. VI, 659: Eridanum Aratus in coelo esse dixit, hand longe а coelo. Hic et in terris est, qui in Italia, id est in Venetia, Padns vocatun qnem alii etiam ad inferos volunt tenders, alii nasci apnd inferos et exire in terras.... Fabula haec est: Eridanus Solis filins fuit. Hic a patre impetrato curru agitare non potuit, et cum eins errore mandas arderet, fulminatus in fiuvium cecidit; et tune а lace ardoris soi Phaeton appellatus est et pristinum nomen fluvio dédit. Unde mixta haec duo nomina inter solis filium et fluvium invenimus. Къ баснословному характеру Эридана относится, кажется, пословица, вошедшая въ употребленіе у Римлянъ: "de Mincio in Eridanum emigrare", въ смыслѣ "перейти отъ вѣрнаго къ невѣрному" (Mincius, или Минчіо -- притокъ р. Пада): см. Augustin, ad Dioscorum ер. 118 (Op. II, 250) Non enim sic te prohibemus in incerto famae finem ponere, ut tanquam do Mincio in Eridanum emigres.
   95) См. объ этомъ Filiasi, I, 306 и слѣд. Между прочимъ, озеро минеральной воды, о которомъ единогласно твердятъ всѣ древніе писатели, уже не существуетъ. Изъ письма у Кассіодора (II, 89) видно, что уже въ то время (т. е. въ VI столѣтіи) Апонскія воды начинали засоряться; готскій король Теодорикъ хлопоталъ объ ихъ возстановленіи.
   96) Догадка о значеніи этого имени приведена выше, примѣч. 89
   97) Lucan, Pharsal.: Venetae ex ordine gentes -- Atque Apono gaudens populue. Claudian. Idyll. Aponus:
             Salve Paeoniae largitor nobilis undae,
                       Dardanii salve gloria magna soli,
             Publica morborum requies, commune medentum
                       Auxilium, præsens numen, inempta salus.
   98) Извѣстіе объ этихъ водахъ встрѣчается уже, какъ мы увидимъ ниже, въ книгѣ Аристотеля (или ему приписываемой, и во всякомъ случаѣ весьма древней) περὶ ϑαυμασιών ἀκουσμάτων.
   99) Вода эта была такъ горяча, что жители, по словамъ Плинія, употребляли ее какъ кипятокъ, чтобы варить зелень, и она сводила шерсть со шкуры ошпаренныхъ ею животныхъ (Cassiodor. II, 89).
   100) Claudian, тамъ же: Alto colle minor, planis erectior arvis, etc. Сравни длинное описаніе этихъ минеральныхъ водъ у Кассіодора (II, 39) и повѣрку древнихъ показаній по нынѣшней мѣстности у Фидіаси (I, 290--329).
   101) Plin. II, 102: Patavinorum aquis calidis berbae virentee innascuntur. Клавдіанъ упоминаетъ о томъ же.
   102) Filiiisi I, 305.
   103) Aristotel. de mirab. auscult. 82. Ταύτας δὲ νήσους (т. е. κτρίδας) ϕαςὶ προκεΧωκέναι τὸν Ἠριδανὸν ποταμόν. Ἒτι δὲ λίμνη ἔοικε πλησίον τοῦ ποταμοῦ, ὕδωρ ἔχουσα ϑερμόν etc.
   104) Орибасій (Collection médicale V, 3, по парижск. изд.), выписывая изъ Руфа, жившаго около 100 л. по Р. Хр., говоритъ: αὐτίκα ὕδωρ ἐν Λεοντίνος ἔστιν, οὗ ἤν τις πίη, ἀποϑνῆσκει, τοῖον δὲ ἄλλο ἐν Φενεῷ τῆς Αρκαδίας ὅ καλοῦσιν ὕδωρ Στνγος, τοῖον δὲ ἄλλο ἐν Θρᾳκῃ. καὶ ἡ λίμνηἡἔν Σαυρομάταις, ἣν οὐδὲ ὄρνις ὑπερπτῆναι, ϕϑάνει. Послѣднія выраженія явно намекаютъ на сказаніе общеизвѣстное.
   105) Греки считали цыцарокъ за превращенныхъ въ птицъ сестеръ Мелеагра.
   106) Plin. XXXVII, 2. Sophocles.... (sucinum) ultra Indiam fluere dixit e lacrimis meleagridum avium Mdeagrura deflentium.
   107) Iordan. 29; см. выше. прим. 13.
   108) Plin. III 16: nobili portu oppidi Tuscorum Atriæ, a quo Atriaticum mare ante appellabatur, nunc Hadriaticum.
   109) По нѣкоторымъ указаніямъ, Венетскій край прикасался только съ востока къ Гардскому озеру; но иногда озеро это включалось въ землю венетовъ: Serv. ad Aen. X. 205. Benacus hicus est Venctiae, de quo fluvius nascitur Mincius.
   110) Оттого граница эта опредѣляется новѣйшими писателями такъ различно. Форбигеръ (Handbuch der alt. Geogr. III, 577) и др. считаютъ западною границею венетовъ р. Адижь; Филіаси (Meraorie etoriche de'Veneti, 2 изд. I 74) распространяетъ ихъ до Минчія; Маффеи (Verona illustrata) -- до Кьезія.
   111) Рѣка Адижь, сохраняющая и въ равнинѣ какъ бы характеръ горнаго потока, замѣчательна своимъ быстрымъ и шумнымъ теченіемъ, тогда какъ параллельный ей Минчій, выходящій изъ озера, течетъ совершенно тихо неспокойно. Эта противоположность двухъ сосѣднихъ рѣкъ замѣчена древними. См. въ особенности Claudian. Epithalam. Pallad. et Celerinae:
   
   Undique concurrunt volucres, quaecumque frementem
   Permulccnt Athesin cantu, quas Larius audit,
   Quas Benacus alit, quas excipit amne quietjo
   Mincius; ereptis obnuduit unda querelis
   Eridani ripas, et raucae stagna Padusae
   Diffugiens nudavit olor.
   
   112) Эти три формы употребляются древними писателями безразлично. Мы не знаемъ, произошло ли несходство ихъ отъ неодинаковаго произношенія этого имени у разныхъ туземныхъ народовъ, да и самое имя это темное; но, во всякомъ случаѣ, оно имѣетъ коренное сродство съ названіемъ другой рѣки въ Венетскомъ же краѣ, съ Натисономъ (нынѣ Nadisone, по-словенски Надижа), протекающимъ къ востоку отъ Аквилеи.
   113) Plin, III, 19. Raetorum et Enganeorum Verona.
   114) Serv. ad Aen. X, 201. Origo Mantuanorum et a Tuscis venit, qui in Mantua regnabant, et а Venetis, nam in Venetia posita est.-- Plin. III, 19. Mantua Tuscorum rana Padum sola reliqua. Sidon. Apoll. Epist. IX, 15. Venctam lacessat Mantuam. Вергилій, уроженецъ Мантуи, говоритъ, что населеніе ея составляли племени, вѣроятно венеты, этруски и кромѣ того умбры. Его комментаторъ Сервій признавалъ, кажется, первенство за венетскою стихіею въ населеніи Мантуи, потому что предводителя мантуанской рати въ Энеидѣ, Окна (Ocnus -- fatidicae Mantus et Tueci filins amnis) онъ выдавалъ за венета. Въ примѣчаніи къ словамъ поэта: "quingentos -- quos pâtre Benaco velatus arundine glanca -- Mincius infesta dncebat in aeqaora pinu" (Aen. X, 204--206) Сервій пишетъ: Beaacus lacus est Venetiae, de quo fluvius nascitur Mincius. Jure ergo dux Venetus (рѣчь идетъ о вышеприведенномъ мантуанскомъ вождѣ Окнѣ) fluv ium provinciae suae depinxit in navi, quern Benaci filium, quia ex ipso habet originem, dicit.
   115) Macrob. Saturn V. 2. Unde enim Veneto, rusticis parentibus nato, inter eilvas et fvtices edruo, vel levis Graecarum notitia literarum.
   116) Это слѣдуетъ заключить изъ теперешней разности нарѣчій, замѣчаемой между населеніемъ на востокъ отъ р. Минчіо, т. е. веронезцами, и брешіанцами, ихъ сосѣдями къ западу. "Есть поразительное различіе въ произношеніи между брешіанцами и веронезцами, пишетъ Филіаси, а также въ нарѣчіи тѣхъ и другихъ. Брешіанцы имѣютъ шероховатый и жесткій выговоръ, какъ и другіе жители Ломбардіи, а у веронезцевъ выговоръ мягкій и нѣжный, совершенно сходный съ нарѣчіемъ вичентинцевъ, падуанцевъ и остальныхъ венеціанцевъ": Filiasi, I, 77 (сравни также Maffei, Ver. ill. I, 12). По замѣчанію того же автора, пограничную черту между обоими нарѣчіями, ломбардскимъ и венеціанскимъ, составляетъ Гардское озеро и р. Минчіо.
   117) Восточная часть Альпійскаго хребта, тамъ, гдѣ онъ ограничивалъ землю венетовъ, называлась въ древнѣйшее время венетскими Альпами и впослѣдствіи, подъ римскимъ владычествомъ, получила имя юлійскихъ (Amm. Marc. XXXI, 16: Alpium Juliarum, quas Venetas appellab at antiqaitas). Венеты, какъ видно по всему, заняли только равнину до подошвы этихъ горъ, приблизительно въ предѣлахъ нынѣшней Венеціанской области. Нагорная страна осталась въ рукахъ туземнаго племени, которое обнимали общимъ именемъ ретовъ и къ которому принадлежали и эвганеи. Самое подробное исчисленіе колѣнъ этого племени на Альпійскомъ трофеѣ Августа (см. Plin. III, 20). О дикости альпійскихъ горцевъ въ древности мы имѣемъ множество свидѣтельствъ, которыя было бы лишнимъ помѣщать здѣсь. Приведемъ только одно, потому что въ немъ рѣчь идетъ о венетскомъ Антенорѣ. Serv. ad Aen. I, 243 примѣч. къ стихамъ: "Antenor potuit, mediis elapsus Acbivis -- Illyricos penetrare sinus atque intima tutus -- regna liburnorum": tutus: ideo tutus, quia Raeti Vindelici ipsi sunt Liburni, saeviesimi admodum populi.
   118) Границу между землею венетовъ и петровъ составляла, по крайней мѣрѣ во времена римскаго владычества, мѣстность, называвшаяся Тимавомъ (Страб. V, 1 § 9), между нынѣшнимъ г. Тержичемъ (а по-итал. Монфальконе) и станціей Набрежиной; о Тимавѣ см. ниже.
   119) Плин. III, 21. Conventum Scardonitanum petunt Japydes et Liburnorum civitates XIII, e quibus Lacinienses, Stlupinos, Burnistas, Olbonensis nominare non pigeat. Птолемей приводитъ въ числѣ городовъ Либурніи Σλοῦππι. Шафарикъ вполнѣ справедливо отождествляетъ этотъ городъ съ Столпомъ, Στόλπον, въ приморской Хорватіи, упоминаемымъ у Константина Багрянороднаго между Хлѣвномъ (нынѣ Ливно въ Босніи) и Тниномъ (нынѣ Книнъ въ Далмаціи); но положеніе его можетъ быть опредѣлено только приблизительно по этимъ указаніямъ.
   120) Это несомнѣнно доказывается какъ всѣмъ, что намъ извѣстно о характерѣ народовъ, обитавшихъ тамъ въ древности, такъ и совершенно не-славянскимъ типомъ именъ мѣстныхъ и личныхъ того края. Славяне, занявшіе его въ VI или VII столѣтіи по Р. Хр., передѣлали эти имена на свой ладъ; но и самая эта передѣлка показываетъ, что славяне имѣли тутъ дѣло съ словами изъ чужого языка. Наконецъ, и самыя племена, населившія этотъ край въ древности, носятъ названія совершенно чуждыя славянской рѣчи, кромѣ приведенныхъ выше стлупиновъ.
   121) Страб. VII, 5 § 4. "Ιάηοσες κατάστικοι ὁμοίως τοῖς ἄλλοις Ἰλλυριοῖ καὶ Θρᾳξί.
   122) Strab. VII. 5 § X. Ливій (X, 2) говоритъ также, по поводу событій 301 г. до Р. Хр.: Ilyrii Libumique et Ietri, gentes ferae et magna ex parte latrociniie maritimis infames. Свидѣтельствъ объ этомъ историческомъ характерѣ племенъ, владѣвшихъ восточнымъ берегомъ Адріатики, можно бы привести множество изъ всѣхъ писателей древности, которые только ихъ касались. См. въ особенности Polib. II, 8; Diodor. XV, 13; Appiav. Ilyrica.
   123) Время кельтскихъ завоеваній къ сѣверу и югу отъ Альпъ опредѣляется съ одной стороны тѣмъ, что эти завоеванія совершились послѣ времени, когда писалъ Геродотъ (450 лѣтъ до Р. Хр.) и должны были предшествовать нападенію кельтовъ на Римъ (390 или 388 г.), а также ихъ сношеніямъ съ Александромъ Македонскимъ (335 г.), когда они являются обладателями страны на сѣверъ отъ Адріатическаго моря. См. Contzen, die Wanderungen der Kelten, 102--104, гдѣ вполнѣ доказана несостоятельность извѣстія Ливія, отдѣляющаго долгимъ срокомъ (200 л.) вторженіе галловъ въ Италію отъ ихъ нападенія на Римъ. По извѣстію, сохраненному Аппіаномъ, вторженіе въ Италію случилось въ 392 году до Р. Хр. (97-я олимпіада); показанія о нападеніи на Римъ колеблются между 390 и 386 годами.
   124) О томъ, что карпы принадлежали въ кельтскому племени, мы имѣемъ свидѣтельства несомнѣнныя (см. Contzen 54). Впрочемъ самое имя ихъ кельтское и значитъ до сихъ поръ у кельтовъ: скала.
   125) Нынѣшнее населеніе альпійскаго предгорья и ближайшихъ къ Альпамъ раввинъ въ восточной части Венеціанской области (Удинскомъ или, по-славянски, Видемскомъ краѣ), отъ границъ славянскаго племени по р. Сочѣ (Изонцо) до р. Ливенцы, говоритъ особымъ романскимъ нарѣчіемъ, рѣзко отличающимся своими шероховатыми звуками отъ мягкаго, плавнаго нарѣчія венеціанскаго. Это нарѣчіе такъ называемое фріульское или фурлянское. Весьма вѣроятно, что оно обозначаетъ собою потомковъ карновъ, также какъ нарѣчіе венеціанское -- потомковъ венетовъ. Въ самой Краинѣ кельтскіе карны исчезли подъ новою волною славянскою, захлынувшею эту страну въ VI вѣкѣ по Р. Хр.
   126) Вотъ слова, какими греческій историкъ Діодоръ (писавшій въ І-мъ вѣкѣ до Р. Хр.) характеризуетъ этотъ народъ, бытъ котораго долженъ былъ имѣть самое рѣшительное вліяніе на венетовъ, вытѣснившихъ его изъ сѣверо-восточной Италіи: "Тиррены (такъ называли греки этрусковъ), въ древности отличавшіеся своимъ мужествомъ, владѣли обширною страною и построили много значительныхъ городовъ. Также обладали они большими морскими силами и долго властвовали на морѣ, давъ свое имя омывающему (западный) берегъ Италіи морю. Стараясь объ усовершенствованіи пѣшаго строя, они изобрѣли военную трубу.... чтобы возвысить власть военачальниковъ, окружили ихъ жезлоносцами (ликторами), дали имъ сѣдалище изъ слоновой кости и мантію, окаймленную пурпуромъ. Чтобы удалить отъ себя шумъ толпы служителей, придумали строить портики у домовъ.... Особенно занимались они письменностью, изученіемъ природы и боговъ (и болѣе всѣхъ людей выработали прорицаніе по молніи..... Обладая страною плодородною, они не только живутъ въ довольствѣ, но имѣютъ даже излишки, позволяющіе наслажденія и роскошь. Два раза въ день изготовляютъ они себѣ обильную трапезу и, не говоря о другихъ предметахъ роскоши, у нихъ для возлежанія ковры съ рисунками цвѣтовъ; на столъ ставится множество серебряныхъ ковшей; прислуживаетъ не малое число рабовъ, изъ которыхъ одни отличаются красотою, другіе щеголяютъ богатствомъ одежды болѣе чѣмъ пристойно рабскому состоянію..." (Diodor. V, 40).
   127) Скимнъ Хіосскій, ст. 375--390.-- Скимнъ (писавшій около 90 г. до Р. Хр.). самъ указываетъ, что онъ почерпнулъ свое описаніе Адріатическаго поморья у Ѳеопомпа (жившаго въ 374--80S г.), и потому его показанія относятся въ этомъ случаѣ по времени сего послѣдняго. Онъ прибавляетъ, на счетъ климатическихъ особенностей венетскаго края, что страна эта замѣчательна внезапными перемѣнами въ воздухѣ, особливо лѣтомъ, вихрями, грозами и смерчами. Справедливость этого наблюденія подтверждается и теперь: см. Филіаси, II, 8.
   128) Страбонъ V, 1 § 4, 5.-- Влажность и теплота климата имѣли конечно послѣдствіемъ и то, что венетскій край изобиловалъ насѣкомыми. Изобиліе это было таково, что существовало народное мнѣніе, будто сами деревья въ землѣ венетской порождали изъ себя червей. Augustinus contra Faustum VI (t. VIII, p. 150): animaliom corpora, quae non de concubitu oriuntur, sicut sunt innumerabilia genera vermium, quorum nonnullos vulgo edont quaedam Venetiæ regiones ex arboribus natos.
   129) См. выше примѣч. 123. Вторженіемъ галловъ, совершившимся около 400 г., этруски были оттѣснены далеко отъ границъ венетовъ.
   130) До сихъ поръ въ странѣ венетской, въ Патавіи, Виченцѣ, Атесте, а также въ Адріи и Веронѣ, найдено до 27 памятниковъ съ остатками письменъ неримскихъ (см. Fabretti, Glossarium italicum, inecr. Italiae superioris n.n. 13--40, и Mommsen, die nordetruekischen Alphabete). Но изъ нихъ только 7 или 8 представляютъ два или нѣсколько цѣлыхъ словъ. Слова эти писаны буквами, весьма похожими на этрусскія, и по звукамъ показываютъ, насколько можно судить при такомъ недостаточномъ матеріалѣ, сходство съ надписями, найденными въ Тиролѣ, Тессинѣ и другихъ альпійскихъ странахъ. Это заставляетъ думать, что надписи венетскаго края принадлежатъ нарѣчію первоначальныхъ, сродныхъ этрускамъ и альпійскимъ ретамъ, жителей этой страны, или такъ называемыхъ эвганеевъ. Вѣроятно, что венеты, при завоеваніи сѣверо-восточнаго угла Италіи не обладавшіе знаніемъ письменъ и на той ступени развитія, на которой они остались, не ощущавшіе особенной потребности въ грамотѣ, прибѣгали въ случаяхъ необходимости къ письменности туземцевъ. Извѣстна только одна, найденная близъ Гардскаго озера, надпись, которая вовсе отличается по характеру отъ эвганейскихъ. Первыя четыре строки представляютъ слова:

TETVMVS
SEXTI
DVGIAVA
SA X ADIS;

   затѣмъ идутъ двѣ строки, писанныя совершенно оригинальными, непонятными письменами.-- Подробности о всѣхъ этихъ надписяхъ см. въ вышеприведенномъ сочиненіи Моммзена.
   131) Такъ извѣстныя въ исторіи имена Arriue, Paetus, Caecina происхожденія этрусскаго, какъ видно по сравненію этихъ именъ съ именами на этрусскихъ гробницахъ (см. эти имена въ словарѣ Фабретти). Впрочемъ, нѣтъ причины полагать, что сами роды, носившіе ихъ, были изъ Этруріи. Имена могли быть заимствованы, какъ обычаи, наряды и т. под. Съ другой стороны замѣтимъ, что на нѣсколькихъ этрусскихъ гробницахъ встрѣчаются имена Venete, Venetia, Venetial.
   132) Подъ греческимъ именемъ Тпрреновъ.
   133) Романинъ, Storia documentata di Venezia I, 18.
   134) Прежде кельтовъ начало такого движенія съ запада на востокъ было сдѣлано греческимъ племенемъ, но не сплошными массами, а отдѣльными колоніями, выселявшимися на берега Малой Азіи, на побережье Чернаго моря и т. д.
   135) Liv. V, 34. Iustin. XXIV, 4. См. Contzen, die Wanderungen der Kelten.
   136) На одновременность указываютъ какъ разсказъ Ливія и Трога Помпея (въ извлеченіи Юстина), такъ и приведенныя выше хронологическія данныя.
   137) Страб. IV, 6 § 10.
   138) Liv. V, 87. invisitato et inandito hoste ab Oceano terrarumque ultimis oris bellum dente. Нашествіе галловъ на Италію, Норикъ и Иллирійскія земли въ IV вѣкѣ до Р. Хр. имѣетъ такъ много сходнаго съ позднѣйшимъ вторженіемъ кимбровъ и тевтоновъ, извѣстнымъ намъ по весьма подробнымъ и совершенно достовѣрнымъ описаніямъ, что всякое сомнѣніе насчетъ огромности и внезапности этого завоеванія устраняется.
   139) Полибій, V, 17.
   140) Liv. X, 2. semper autem cos in armis accolae Galli habebant.
   141) Полибій, II, 18.
   142) Excepto Venetornm angnlo, qui sinum circumcolunt maris, такъ выразился Ливій (V, 33) о владѣніяхъ этрусковъ въ верхней Италіи, доставшихся потомъ галламъ.
   143) Полиб. II, 18. (Κελτοὶ) κατέσχον αὐτὴν τὴν Ῥώμην, πλὴν τοῦ Καπιτωλίου, γενομένου δ' ἀντισπάσματος, καὶ τῶν Οὐενέτων ἐμβαλοντων εἰς τὴν χωράν αὐτῶν, τότε μὲν ποιησάμενοι συνϑήκας πρὸς Ῥωμαίους, καὶ τὴν πόλιν ἀποδόντες, ἐπανῆλϑον εἰς τὴν οἰκείαν.
   144) Полибій, тамъ же. Послѣ вторженія венетовъ, по словамъ того же историка, произошли у галловъ междоусобныя войны, и сверхъ того "нѣкоторые изъ живущихъ у Альпъ народовъ вооружались на нихъ и часто собирались противъ нихъ общими силами" (Polyb. II, 18). Въ виду того, что намъ говоритъ Ливій о постоянной враждѣ венетовъ противъ галловъ, нельзя сомнѣваться, что они принимали участіе въ этихъ предпріятіяхъ.
   145) Какъ напр. побѣду Камилла надъ галлами, которая оказывается чистымъ вымысломъ: см. Mommsen, röm. Gesch. I, 306. Contzen, 117.
   146) Память объ этой дружбѣ высказывается, между прочимъ, и въ римской поэзіи, дѣлающей венетовъ вѣрными поборниками родоначальника римлянъ Энея въ его войнахъ съ вождями этрусковъ и другихъ племенъ Италіи. См. Serv. in Acn. VII, 715; IX, 505.
   147) См. выше, § IX.
   148) Diodor. XV, 13.-- Лиссъ, нынѣ Алессіо или по-славянски Лешъ, въ сѣверной Албаніи, у впаденія въ море р. Дринъ (въ древи. Дрилонъ); Фаръ -- на островѣ того же имени, что нынѣ Лесина, по-славянски Хваръ.
   149) Страбонъ, V, 1 § 4; сравн. ниже, примѣч. 186.
   150) Рѣка эта и въ старину называлась также Brentesia (Messal. Aug. 10: Brentesin, idem ac Medoacus maior flumen Patavium urbem prmtervchens). Нѣкогда Брента текла черезъ самый городъ Патавій, находившійся, какъ) кажется, у сліянія ея съ рѣчкою Бакильоне (древн. Meduacns minor или Rctron). Въ настоящее время сліяніе это отошло ниже Патавія: теперешняя Падуа стоитъ на одномъ Бакильоне. См. топографическія подробности у Филіаси, т. II, гл. 7. По объясненію того же Филіаси, спартанцы въѣхали въ нынѣшнюю laguna di Chioggia и оттуда въ устье Бренты. Описаніе Ливія, по его словамъ, черта-въ-черту соотвѣтствуетъ этой мѣстности. Имя Медуака осталось за однимъ изъ въѣздовъ въ лагуну, въ которую втекаетъ Брента, въ формѣ Matamaucus или Mcdomaucus (въ средне-вѣковыхъ памятникахъ), нынѣ Malamocco.
   151) Ливій, X, 2.
   152) Ѳеопомпъ, изъ котораго черпалъ Скимнъ Хіосскій, см. выше примѣч. 127.
   153) Скимнъ Хіосскій, выписывающій и тутъ изъ Ѳеопомна, въ этомъ мѣстѣ (ст. 375 и слѣд.) какъ будто говоритъ вообще о населеніи края при Адріатикѣ, но тутъ же описываетъ его природу, его постоянно влажный климатъ и т. д., такими словами, которыя могутъ относиться только до венетской страны, и затѣмъ переходитъ къ извѣстію, что у венетовъ считается 50 городовъ.
   154) Страб. V. 1, § 7.
   155) Главныхъ рукавовъ или протоковъ считали семь (Mela II, 4; Plin. Ш, 16, гдѣ они исчислены). Лагуны въ мѣстности, гдѣ сѣверный рукавъ Пада, fossae Philistinae, соединялся каналами съ низовьями Аднжи, т. е. около нынѣшней Венеціи, назывались "семью морями" septem maria (Plin. тамъ же; Flerod. VIII, 7) Судя по словамъ Плинія, каналы въ этикъ мѣстахъ были сдѣланы еще этрусками, т. е. первоначальными обитателями края, предшествовавшими венетамъ: omnia ca Flavia fossa, quam primi а Sagi fecere Tusci egesto amnis impetu per transversnm in Atrianornm paludes quae septem maria appellantnr, nobili portu oppidi Tuscorum Atriae, а quo Atriaticum marc ante appellabatur quod nunc Hadriaticum. Подробную топографію низовьевъ Пада со всѣми его рукавами и каналами по древнимъ свидѣтельствамъ сравнительно съ настоящимъ положеніемъ края читатель найдетъ у Филіаси, томъ II, гл. 2, 3, 4.
   156) Страб. V, 1 § б.
   157) Страбонъ, тамъ же.
   158) Servius in Georg. I, 262 Lintres: fiuviatiles naviculas. Sane non sine ratione linrinm meminit, quia pleraque pars Venetiarum fiuminibus abundans, lintribus excrcet omne commercium, nt Ravenna, Altinum, ubi et venatio et aucupia et agrorum cultura lintribus excrcetur.
   159) Plin. H. N. XXI, 12.
   160) Sidon. Apollin. Ep. I, 5: cursoriam (sic navigio nomen) ascendi.
   161) Virgil. Georg. I, 262: cavat arbore lintres.
   162) Collegium nautarum ariliccnsium: надпись въ Веронскомъ музеѣ.
   163) См. обо всемъ этомъ подробности у Филіаси, I, 171. 202. II, 35.
   164) Такъ было по крайней мѣрѣ во время Римской имперіи. См. Сидонія Аполлинарія, который, отправляясь изъ Галліи въ Равенну, послѣ переѣзда черезъ Альпы, сѣлъ на Тичинѣ въ скороходку (cursoria) съ гребцомъ-венетомъ (venetus remex); этотъ гребецъ доставилъ его до Бриксиллы (Brixilla), гдѣ смѣнился другимъ судохозяиномъ (Sidon. Apoll, ер. I, 15).
   165) Veneti.... proxumique Pannoniae et agentes circa mare Hadriaticum, говоритъ Плиній (XXXVII, 2).
   166) Страб. V, I § 8. ἀνεῖται δ' ἐμπόριον τοῖς περὶ τὸν Ἴστρον τῶν Ίλλυριῶν ἔϑνεσιν. Здѣсь имя иллирійцевъ принято, разумѣется, не въ смыслѣ этнографическомъ, а какъ общее, употреблявшееся особенно тогдашнею римскою администраціею, обозначеніе народовъ между Альпами и среднимъ теченіемъ Дуная.
   167) Страбонъ, тамъ же.-- О цвѣтущемъ состояніи Аквилеи, которая въ эпоху римскихъ императоровъ сдѣлалась вторымъ послѣ Рима городомъ Италіи, объ ея обширной торговлѣ мы имѣемъ много свидѣтельствъ. Такъ, между прочими, Геродіанъ, по случаю осады Аквилеи Максиминомъ въ 238 г., говоритъ, что это былъ "весьма большой и многолюдный городъ, который, находясь у моря, служилъ для Италіи и всѣхъ народовъ Иллирика рынкомъ, гдѣ произведеніи материка, привозимыя сухимъ путемъ или по рѣкамъ, нагружались для отвоза за море, а къ народамъ материка отправлялись заморскіе товары и также вино, производившееся въ изобиліи окрестною страною" (Herod. VIII, 2). См. также импер. Юліана (Orat. II, р. 71). Auson. Clar. urbes. Aquilea:
   
   Nona inter clarae Aquilea cieberis urbes,
   Itala ad Illyrios obiecta colonia montes,
   Moenibus et portu celeberrima....
   
   168) Martial. X, 93, говоритъ объ Эвганейскихъ берегахъ Геликаона (Геликаонъ былъ по Иліадѣ одинъ изъ сыновей Антенора), т. е. о Патавинскомъ краѣ:
   
   Si prior Euganeas, Clemens, Helicaonis oras
   Pictaque pampineis viderie arva jngis,
   Perfer Atestinœ nondum vulgata Sabines.
   Carmina purpurea sed modo tuta toga etc. Окрестности Аквилеи доставляли много для вывоза вина къ сѣвернымъ народамъ (см. прим. 167).
   169) См. выше, примѣч. 147.-- Переходъ центра Адріатической торговли изъ Патавія въ Аквилею точь-въ-точь соотвѣтствуетъ такому же переходу, совершившемуся въ новое время -- изъ Венеціи, сосѣдки древняго Патавія, въ сосѣдство Акивлеи, Тріестъ.
   170) Страб. V, 1. § 7. Παταούιον, πασῶν ἀρίστη τῶν ταύτῃ πόλεων. Сравни Мелу II, 4: urbium opulentissimœ Fatavium etc.
   171) Страбонъ, тамъ же.
   172) Именно, онъ говоритъ, что употреблявшаяся въ Патавіи шерсть была средняго сорта, т. е. не самаго мягкаго и не самаго грубаго. О патавійскихъ тканяхъ упоминаетъ и Марціалъ (XIV, 148):
   
   Vellcra cum sumant Patavinæ milita trilices,
   Et pingues tunicas serra eecare potest (т. e.: "Хотя и много шерсти идетъ на патавійскія ткани, но пилой можно разсѣчь и самое толстое сукно").
   173) Columella de re rust. VII, 2. Nunc Gallicœ (oves) pretiosiores habentur, præcipue Altinatee. Martial. XIV, 155: Velleribus primis Apulia, Parma secundis -- nobilis; Altinum tertia laudat ovis. Tertullian. de pallio, 3: nec de ovibus dico Milesiis et Selgicis et Altinis.
   174) Альтино? Сравн. извѣстное въ древней Руси названіе рѣки Альта; Олтыня -- деревня со старинными укрѣпленіями въ Чехіи (въ Таборскомъ краѣ).
   175) Нынѣ это деревня Altino. Бѣжавшіе передъ гуннами жители Альтинума составили зерно населенія Венеціи, точно также какъ ея дворцы строились въ началѣ преимущественно изъ мрамора и камня, привозившагося изъ развалинъ этого древняго города: поэтому можно судить о населенности Альтинума и великолѣпіи его зданій. См. Филіаси т. II, гл. 7 и 9.
   176) Martial. IV, 25. Сравн. также Strab. V, 1. § 7. Mela, VI, 4. Tacit. Histor. III, 6. Herodian, VIII, 6.
   177) Martial. IV, 25. Aemula Baianis Altini litora villis.
   178) Plin. III, 16. Эдронъ -- нынѣ Chioggia, Брундулумъ -- Brondolo.
   179) Городъ этотъ упоминается, между прочими, Эліаномъ (Ουἰκετία. Nat. Anim. XIV, 8), который подробно разсказываетъ о томъ, какъ ловили угрей въ протекающей у Вѣкетіи рѣкѣ, называемой Эретеномъ (Ἠρέταινος: у другихъ писателей рѣка эта, нынѣшній Бакильоне, носитъ названіе Retron или Meduacus minor). Для этой ловли бросались въ воду прикрѣпленные къ трости куски свѣжихъ бараньихъ кишекъ, въ которые эта рыба вцѣплялась. И въ настоящее время рѣки въ той мѣстности изобилуютъ угрями: см. Филіаси, II, 185.
   180) Всѣ эти города приводятся Плиніемъ Ш, 19: in mediterraneo regionis decumæ.... Venetorum Ateste et oppida Acelum, Patavium, Opitergium, Vicetia.... dein (говоря о подгорьѣ Альпъ).... ex Venetis Atina et Caelina, Carnis Segeste et Ocra, Tauriscie Norcia.-- Встрѣчаются также въ разныхъ памятникахъ и надписяхъ имена многихъ другихъ городовъ въ венетскомъ краѣ. Читатель найдетъ ихъ перечень, между прочимъ, у Форбитера, Handb. der alten Geographie, III, 582--584.
   181) Plin. III, 16. Strab. V, I, § 8. Plutarch. Camill. 16.
   182) Strab. V, 1, § 7. Plin. III, 16. Serv. in Georg. I, 262 (см. выше примѣч. 158). lord. 29. Городъ Спина, лежавшій нѣсколько сѣвернѣе Равенны, гдѣ нынѣ сел. Spinazino, былъ нѣкогда морскою пристанью у одного изъ южныхъ рукавовъ Дада, называвшагося Ватреномъ (нын. Santemo); въ отдаленной древности жители Спины властвовали надъ моремъ. Но засореніе морского берега шло здѣсь такъ быстро, что уже во время Страбона Спина очутилась въ 90 стадіяхъ (10--18 верстъ) отъ моря и сошла до степени незначительной деревни. Основателемъ Спины почитался Діомедъ, т. е. конечно народный герой умбровъ, котораго греки отождествили съ Діомедомъ. Во время процвѣтанія этого города, онъ находился въ сношеніяхъ съ Греціею, какъ видно по богатымъ приношеніямъ спинетовъ, хранившимся въ Дельфійскомъ храмѣ (Страбонъ V, 1, § 7. IX, 3, § 8). Этимъ, вѣроятно, объясняется существовавшее во время Страбона мнѣніе, будто Спина была греческою колоніею.
   183) Polyb. II, 17.
   184) Theopomp, fragm. 143. Ψαιστὰ ἄττα καὶ μεμαγμέναι μᾶζου καλῶς τε καὶ εὖ. Разсказъ Ѳеопомпа приводится Эліаномъ и другими писателями. Сходное съ Ѳеопомпомъ извѣстіе читаемъ въ приписываемой Аристотелю книгѣ de mirab. auscult. (гл. 129), съ тою только разницею, что по этому извѣстію венеты клали галкамъ не пироги, а зерна разныхъ хлѣбовъ.-- Въ настоящее время этотъ край изобилуетъ, если не галками, то воронами, которыя, по словамъ Филіаси (I, 239), живутъ огромными стаями около лагунъ и развалинъ Альтинтма, Конкордіи и Аквилеи.
   185) τοῖς κολοιοῖς.
   186) Венетскія лошади вошли въ особенную славу въ Греціи съ того времени, какъ спартанецъ Леонъ, въ 440 г. до Р. Хр., выигралъ на нихъ призъ на Олимпійскихъ играхъ (Eustath. ad H. И, 852). Діонисій, тираннъ Сиракузскій, о которомъ мы упоминали выше (онъ властвовалъ съ 405 по 367 г. до Р. Хр.) выписалъ отъ венетовъ породу бѣговыхъ лошадей для завода (ἐντεῦϑεν ἱπποτρόφιον συνεσιήσατο τῶν ἀϑλητῶν ἵππων (Strab. V, 1. § 4). Особенно цѣнились венетскія кобылы для упряжи: Eutath. l. c. ἱστορεῖ δὲ (ὁ ἀναγραϕεὺς τῶν ἐϑνικῶν) ὃτι αἱ ϑήλειαι ἵπποι τῶν Ἑνετῶν πρὸς ξευγηλασίαν ἄρισταί). Страбонъ, свидѣтельствуя о славѣ, которою венетскія лошади встарину пользовались, утверждаетъ вмѣстѣ съ тѣмъ, что въ его время ничего такого уже вовсе не было (νῦν μὲν τελὲως ἐκλέλοιπε). (V, 1, § 4; см. также § 9).
   Впрочемъ и въ позднѣйшіе вѣка, даже при византійскихъ императорахъ, имя венетовъ играло большую роль на конскихъ ристалищахъ. Замѣтимъ, что у грековъ венетская порода лошадей называлась не только ἐνετίδες, но и ἐνδίες: Hesych. Ενδίες ἵπποι, ἐν τῶ, Ἀδρίᾳ ἵπποι. καὶ λυκοσπάδες, καὶ λυκοϕόροι, (объ этихъ двухъ послѣднихъ выраженіяхъ см. ниже, примѣч. 192). Ἐνετίδας πώλους: τεϕανοϕόρους ἀπο τῆς περὶ τὴν Ἀδρίαν Ἐνετίδος. διαϕέρουσι γὰρ εκεῖ. Названіе "эндіи" ἐνδίες любопытно, какъ примѣръ, что и къ грекамъ доходила другая форма имени венетъ, Бендъ. Мы уже видѣли такой примѣръ тамъ, гдѣ Софоклъ говоритъ объ Индахъ, у которыхъ рождается янтарь (см. выше, примѣч. 105).
   187) Liv. X, 2. tribus maritimis Patavinorum vicie colentibus eam oram.
   188) См. ниже примѣч. 225.
   189) Страб., V, 1, § 8. ἐν αὐτῷ δὲ τῷ μνχῷ τοῦ Ἀάρίον καὶ ἱερὸν τοῦ Διομήδους ἐστὶν ἄξιον μνήμης, τὸ Τίμαυον. Хотя въ латинскомъ переводѣ Страбона слова "ἱερὸν ἄξιον μνήμης" передаются "templum memorabile", однако, изъ дальнѣйшаго описанія ясно, что тутъ собственно храма никакого не было и что подъ словомъ ἱερὸν Страбонъ разумѣлъ "святилище" вообще, святилище, состоявшее, какъ онъ разсказываетъ, изъ двухъ священныхъ рощъ и священнаго родника.
   190) Это сказаніе можно признать несомнѣнно принадлежавшимъ венетамъ, потому что Страбонъ, приводя его, ссылается на Полибія, писателя весьма разборчиваго и, жившаго притомъ въ такое время, когда венеты еще сохраняли вполнѣ свои народныя особенности; см. Страб. V, 1, § 8: λιμένα γὰρ (το Τίμανον) καὶ ἀλσος ἐκπρεπὲς καὶ πηγὰς ἑπτὰ ποταμίου ὕδατος εὐϑὺς εἰς τὴν ϑάλασσαν ἐκπίπτοντος πλατεῖ καὶ βαϑεῖ ποταμῶ. Πολύβιος δ' εἴρηκε πλὴν μίας τὰς ἄλλασ ἁλμυροῦ ὕδατος, καὶ δὴ καὶ τοὺς ἐπιχωρίονς πηγὴν καὶ μητέρα τῆς ϑαλάττης ὀνομάζειν τόν τόπον. Также Плиній (III, 30): clarae ante ostia Timavi calidorum fontium cum aestu maris concrescentium (insulae) Подъ именемъ Тимава разумѣли какъ всю вообще эту священную для венетовъ мѣстность, что видно изъ приведенныхъ словъ Страбона, такъ въ частности иногда родники, иногда рѣку, иногда озеро, тамъ находившіяся. См. Liv. XLI, 5, 6: ad lacum Timavi. Virgil. Aen. I, 242:
   
   Antenor potuit, mediie elapsas Achivie
   Wyricos penetrare sinus atque intima tutus
   Regna diburnorum, et fontem superare Timavi,
   Unde per ora novem vasto cum murmure montis
   It mare prornptum et pelago premit arva sonanti.
   
   Claudian. de III Consul. Honorii, v. 120: Phrygii numerantur stagnа Timavi. Plin. III, 18 amnis Timavos Auson. Clar urb. XIV aequoreo non plenior аmne Timavus. Клавдіанъ (de VI consul. Honorii, 196), исчисляя венетскія рѣки (Venetoa amnes) говоритъ: velox Athesis tard usque meatu Mincius inque novem consurgens ora Timavus.
   Въ настоящее время не видно семи (или девяти) отдѣльныхъ родниковъ Тимава; они слились, такъ что осталось всего два, которые по-прежнему образуютъ широкій потокъ, имѣющій весьма короткое теченіе, но судоходный до самой своей вершины. Онъ находится въ 1/4 часа разстоянія отъ мѣстечка Дѣвинъ (по-итальянски Дуино), лежащаго между г. Тержичемъ (по-итал. Монфальконе) и станціею желѣзной дороги Набрежиной. Мѣстность эта совпадаетъ, въ настоящее время, съ этнографическою границею словенцевъ и италіянцевъ, у сѣвернаго угла Тріестскаго залива. У итальянцевъ, тутъ живущихъ, описанный нами потокъ сохраняетъ свое древнее наименованіе: Тимаво; словенцы обыкновенно называютъ его Штиванска вода, сокращенно вмѣсто Шентиванска вода, по церкви св. Іоанна, находящейся близъ источниковъ. Въ этой же мѣстности есть два озера, но неизвѣстно, которое изъ нихъ обозначалось у древнихъ подъ имевемъ Тимавскаго; одно, ближайшее въ потоку, но меньшее, называется теперь Езеро при Саблдругое, подальше, довольно большое -- Езеро Добердобско, отъ имени деревни Доберъ-дôбъ (т. е. Добрый-дубъ), лежащей у озера. Свѣдѣнія эти сообщены намъ уроженцемъ той мѣстности, г. Маришичемъ, профессоромъ въ Горицѣ. Сравн. также Филіаси, I, 485 и слѣд. Объясненія Катанчича (Orb. antiq. I, 425), полагавшаго Тимавъ западнѣе, близь устья Сочи (Isonzo), основаны на недоразумѣніи.
   191) Страб., V, 1, § 8. О значеніи Геры въ Аргосѣ и Артемиды въ Этоліи, см. Preller, Griech. Mythologie, I, 125, 285. И, 303.
   192) Приведемъ здѣсь сказаніе, сохраненное Страбономъ и относящееся къ священнымъ рощамъ венетовъ на Тимавѣ. Былъ человѣкъ, изъ числа знатныхъ, отличавшійся своею самонадѣянностью и подсмѣивавшійся надъ вѣрованьемъ въ священное значеніе этихъ рощъ. Онъ встрѣтился случайно съ охотниками, державшими волка въ сѣтяхъ. Они въ шутку предложили ему взять волка на поруки и обѣщали выпустить его изъ сѣтей, если онъ заплатитъ за убытки, которые волкъ сталъ бы причинять. Тотъ согласился. Тогда волкъ, получивъ свободу, загналъ къ своему избавителю на конюшню прекрасный табунъ лошадей, неимѣвшихъ тавра. Тотъ взялъ лошадей себѣ, наложилъ на нихъ тавро, изображавшее волка. Этихъ лошадей прозвали "волконосцами" и онѣ отличались не столько красотою, сколько быстротою. Наслѣдники человѣка, который ихъ такимъ образомъ пріобрѣлъ, сохраняли знакъ тавра и имя породы, сдѣлавшейся знаменитою, и, чтобы она велась только у нихъ, положили за правило никогда не отчуждать кобылъ этой породы.
   193) Страб., V, 1, § 8: см. выше примѣч. 185.
   194) См. Scylax, 16. Ὀμβριχοὶ... τοῦτο δὲ τὸ ἔϑνος τιμᾷ εὐεργετηϑὲν ὑπ άὑτοῦ καὶ ἱερόν ἐὐτιν αὐτόῦ. Есть объ этомъ и множество другихъ свидѣтельствъ.
   195) Страб., VI, 3, § 9, ἐκεῖνοι (Ἐνετοὶ) παρά αϕισί πως τὴν καταστροφὴν αὐτόῦ μυϑεύονσ ἣν ἀποϑέωσιν καλοῦσι.
   196) Изъ намековъ Марціала видно, что съ Тимавомъ соединялось также какое-то сказаніе, относимое къ Кастору и къ его коню Киллару (1У, 26):
   
   Aemula Baianis Altini litora villis
             Et Phaëtontei conscia eylva rogi;
   Quaeque Antenoreo Dryad um pulcherrima
             Fanno Nupsit ad Eugaueos Sola puella lacus;
   Et tu Ledaeo felix Aqaileia Timavo,
             Hic nbi septenos Cyllarus bansit aqnae:
   Vos eritis nostrae portas requiesqae senectae,
             Si juris fuerint otia nostra sai.
   
   Также въ другомъ стихотвореніи (VIII, 28) Марціалъ спрашиваетъ у своей тоги, "считали ли овцы, изъ шерсти которыхъ она соткана, многочисленныя русла Тимава, откуда нѣкогда пилъ звѣздоносецъ Килларъ?".
   
   An tua multifidum numeravit lana Timavum,
   Quem pius astrifero Cyllarus ore Dibit?
   
   Въ выписанномъ выше стихотвореніи, Марціалъ упоминаетъ также о какой-то Солѣ, повидимому, одной изъ нимфъ венетскаго края: "тамъ, гдѣ у Эвганейскихъ озеръ, говоритъ онъ, прекраснѣйшая изъ дріадъ, дѣва Сола сочеталась съ антеноровымъ (т. е. патавипскимъ) фавномъ". Мы ничего больше не знаемъ объ этомъ миѳѣ.
   197) Liv. X 2. Rostra navium spoliaque Laconum in aede Innonis veteri fixa, multi supersnnt qui videront Patavi.
   198) См. ниже примѣч. 202. Жрецы упоминаются въ нѣсколькихъ латинскихъ надписяхъ, принадлежащихъ венетскому краю (см. Катанчича Istri adcol. geogr. I, 259, гдѣ приведены эти надписи). Хотя встрѣчающіяся въ нихъ жреческія должности (pontifex; augur; quindecimriri sacris faciundis и т. д.) принадлежатъ іерархіи римлянъ, однако существованіе храма въ Патавіи еще задолго до римскаго владычества заставляетъ предполагать, что венеты и тогда уже имѣли своихъ жрецовъ, къ которымъ потомъ примѣнили употреблявшіеся въ Римѣ титулы.
   199) Особенно прославился жрецъ и прорицатель Апонскаго оракула Корнелій, про котораго разсказывали, будто бы онъ въ день Фарсальской битвы между Цезаремъ и Помпеемъ, находясь въ Патавіи, видѣлъ передъ собою и объявлялъ народу ходъ сраженія и наконецъ провозгласилъ побѣду Цезаря. Aul. Gell. XV, 18. Quo С. Caesar et Cn. Pompeius die per civile bellum signis conlatis in Thessalia conflixcrant, res accidit Patavi in Transpadana Italia memorari digna. Cornelius quidam sacerdos, et nobilis et sacerdotii rcligionibus venerandus et castitate vitae sanctus, repente mota mente conspicere se procul dixit, pugnam acerrinam pugnari ac deinde alios cedere, alios urgere, caedem, fugam, tela volantia instaurationem pugnae, impressionem, gemitus, vulnera, proinde ut si ipse in proelio versaretur, coram videre sese vociferatus est ac postea subito exclamavit, Caesarem vicisse. О томъ же Луканъ, Pharsal. VII:
   
   Euganeo, si vera tides memorautibus, augur
   Colle sedeus, Aponus terris ubi fumifer exit
   Atque Antenorei dispergitur unda Timavi:
   "Venit summa dies, geritur res maxima, dixit,
   Impia concurront Pompeii et Cesaris arma" etc.
   
   200) Клавдіанъ говоритъ объ Апонѣ:
   
   Publica morborom requies, commune medentum
   Auxilium, prœsens numen, inempta salue.
   
   Cp. также описаніе этого источника у Кассіодора Ер. II, 89.
   201) Claudian. Idyll. VI (Aponus):
   
   Turbidus impulsa venti quum spargitur aër,
             Glaucaque fumiferae terga serenat aquae,
   Tunc omnem liquid! vallem mirabere fundi:
             Tunc veteres hastae, regia dona, micant.
   
   202) Это видно изъ разсказа Светонія объ императорѣ Тиберіѣ, обращавшемся къ Апонскому оракулу: Suet in Tib. 14: mox, cum lllyrcium petens (Tiberius) iuxta Fatavium adisset Geryonis oraculum, sorte tracta, qua monebatur, ut de consultationibus in Aponi fontem talos aureos iaceret, evenit, nt summum numerum iacti ab eo ostendeгепц bodieque visuntur sub aqua bi tali. Мы должны упомянуть, что еще въ исходѣ III вѣка во Р. Хр., императоръ Клавдій (268--270) спрашивалъ будущее у Апонскаго оракула и получилъ отъ него, по словамъ историка (Trebell. Follio с. 10), откровеніе о судьбѣ своей, своего брата и потомства. Требеллій Полліонъ даже приводитъ эти изреченія. Другой историкъ того же времени упоминаетъ также объ "Апонскихъ жребіяхъ" (Appeniae -- читай Aponiae -- sortes), служившихъ оракуломъ императору Авреліану (270--275): см. Flav. Vopiscus in Firmo с. 3.
   Изъ выписанныхъ выше словъ Светонія видно, что Апонскій оракулъ соединялся съ именемъ Геріона. Геріономъ называли извѣстное въ греческой миѳологіи чудовище, крылатое, о трехъ головахъ, оберегавшее на дальнемъ западѣ стадо похищенное у Солнца, -- словомъ, олицетвореніе темной и враждебной силы, существо, которое, можетъ быть, слѣдуетъ отождествить съ славянскимъ Змѣемъ-Горынычемъ. По греческимъ сказаніямъ, Геркулесъ пошелъ побороть это чудовище и освободить стадо Солнца. Къ странствованію Геркулеса, когда онъ черезъ землю кельтовъ и скиѳовъ возвращался домой съ освобожденнымъ стадомъ, греки привязали много мѣстныхъ сказаній (напр. о происхожденіи скиѳскаго народа, о чемъ впослѣдствіи, и мн. друг. См. Preller Griecb. Myth. И, 202--216); такимъ образомъ можно объяснить сочетаніе имени Геріона съ оракуломъ въ Венетскомъ краѣ. Тамъ показывались какія-то борозды въ скалахъ и называли ихъ слѣдами Геркулесова плуга. Клавдіанъ (Idyll.) говоритъ объ Апонѣ:
   
   Prœtere grandes effosso marmore sulci
   Saucia longinquo limite заxa secant;
   Hercule! (sic fama refert) monstrantur aratri
   Semita, nec casus vomeris egit opus.
   
   203) Cassiodor. Ep. И, 39. Sed non bis tantum benefîciis Antenorea terra foecunda est. Infert et alia, quae multo grandius obstupescas. Corda ilia (nt ita dixerim) montium in vicemsecretarii, negotia contend osa distinguant. Nam si quis forte pecus furatum pilis nativis soli to more spoliare præsumpserit, undis ardentibus frequenter immersum, necesse est, ut antea decoquat, quam emundare prœvaleat. O vere secretarium iure reverendum! quando in bis aquie non solum sensum, sed etiam verum constat esse iudicium, et quod humana nequit altercatione dissolvi, fontium datum est aequitate definiri.
   204) Тамъ же. Sed ut ipsum quoque lavacrum mundius redderetnr, stupenda quaedam continentiæ disciplina in undam, qua viri recreantur, si mulier descendat, incenditur, Срав. Martial. VI, 48: fontes Aponi rudes puellis.
   205) О томъ, какъ одѣвались венеты и о домашней обстановкѣ ихъ быта почти ничего неизвѣстно. Историкъ Венеціи, Романинъ говоритъ, что, судя по изображеніямъ древнихъ памятниковъ, венеты носили шляпы и короткіе волосы; прочее, что разсказываетъ Романинъ (I, 16), будто ихъ костюмъ былъ похожъ на азіатскій, съ широкими шароварами и т. п., основано на чистомъ недоразумѣніи: Романинъ примѣнилъ къ венетамъ извѣстіе о сигиннахъ, вѣтви персидскаго племени, которая не имѣетъ съ ними ничего общаго. Римскій сатирикъ Ювеналъ (Sat. VIII) упоминаетъ о "жестокомъ венетскомъ куколѣ или капишонѣ" (contentusque ille Veneto duroque cucullo). Такого рода головной уборъ, по словамъ Романнна, сохраняли и впослѣдствіи жители Венеціанскихъ острововъ, гдѣ долгое время и знать и простой народъ носили капишоны. Тотъ же историкъ, ссылаясь на то, что у римлянъ слово venetus стало употребляться въ смыслѣ голубого, полагаетъ, что голубой цвѣтъ былъ любимымъ у венетовъ и находитъ тому замѣчательное подтвержденіе въ томъ, что еще въ XII вѣкѣ венеціанцы носили одежду преимущественно голубого цвѣта. Мы встрѣчаемъ у нѣкоторыхъ греческихъ писателей извѣстіе, будто жители прибрежья Эридана (р. Но) носили черное платье, въ знакъ траура по фаэтонѣ (Polyb. И, 16. Seyran, у. 400. Plutarch. Moral, de numinis vindicte, 12); но трудно рѣшить, была ли это просто выдумка греческой фантазіи, или дѣйствительно венеты любили темный цвѣтъ въ одеждѣ, и это послужило поводомъ къ баснѣ объ ихъ траурѣ. Полибій высказывается такъ, какъ будто самый фактъ ношенія черной одежды признавался имъ за вымыселъ: τἄλλα δὲ τὰ περὶ ηοταμὸν τοῦτον (Πάδον) ἱστορούμενα παρὰ τοῖς Ἕλλησι, λέγο δὴ τὰ περὶ Φαέϑοντα καὶ τἰν ἐκείνου ητῶσιν, ἔτι δὲ τὰδάκρυα τῶν ἀὴγείρων, καὶ τοὺς μελα νείμονας τοὺς περὶ τὸ ποταμὸν οἰκοῦντας, ος ϕασι τὰς ta ἐσϑὴτας εἰσέτι νῦν ϕορεῖν τοιαύτας απὸ τοῦ κατὰ Φαέϑοντα πένϑονς, καὶ πᾶσαν δὴ τὴν τραγικὴν καὶ ταύτῃ προσεοικυῖαν ὕλην... ὑπερϑήσο μεϑα.
   Переходя отъ одежды къ пищѣ, мы можемъ указать только на самыя отрывочныя извѣстія. Если вѣрить Марціалу, венеты даже при изысканномъ столѣ начинали обѣдъ съ мелкой рыбы, которой и теперь множество въ лагунахъ, въ родѣ пискаря: XIII, 88:
   
   In Venetis sint lau ta licet convivia terris,
   Principium cocnae gohius esse soi et.
   
   Сравн. Colnm. de re rust. VIII, 17: exiguus gobio. Рыбу венеты умѣли готовить какимъ-то особеннымъ способомъ, сохранявшимъ ея природный цвѣтъ: Lamprid. Heliogab. 23. Pisces semper quasi in marina aqua cum colore suo coctos conditura veneta comcdit.
   206) Можно привести только одну отрывочную черту, именно, что венеты, или во крайней мѣрѣ жители волости Andes близъ Мантуи (in pago qui Andes dicitur, qui est a Mantua non procul), гдѣ родился Виргилій, венетъ по происхожденію, садила въ землю, при рожденіи младенца, ростокъ тополя. Donat, de Viigilii vita: virga populea, more regionis in puerperiis eodem statim loco depacta.
   207) Plin. jun. Ep. I, 14. Habet Minucius aviam maternam Serranara Proculam e manicipio Patavino. Nosti loci mores. Seirana tarnen Patavinis quoque severitatis excmplum est.
   208) Martial. XI, 17.
   
   Tu quoque nequitias nostri lususque libelli
             Uda paella leges, sis Patavina licet.
   Erubuit, posuitquo meum Lucretia librum;
             Sed coram Bruto: Brute, recède, -- leget.
   
   209) Патавинское происхожденіе этой семьи несомнѣнно доказываютъ сохранившіеся надгробные памятники рода Пэтовъ и рода Арріевъ, которымъ она принадлежала съ мужской и женской стороны. Нѣсколько такихъ памятниковъ открыты въ Патавіи, одинъ въ венетскомъ же городѣ Опитергіи (Historia di Padova di Scrtorio Orsato, 55, 56). О патавинскомъ происхожденіи Трасеи Пэта свидѣтельствуютъ также Тацитъ и Діонъ Кассій. Для наглядности представляемъ слѣдующую родословную таблицу:

0x01 graphic

   210) Нѣсколько подробностей изъ жизни Арріи старшей сохранены Плиніемъ мл. (Ер. въ 16). Особенно знаменита ей смерть. Въ царствованіе императора Клавдіи (въ 41 г.) мужъ Арріи, Цецина Патъ, принадлежавшій къ числу высшихъ римскихъ сановниковъ, былъ приговоренъ къ смерти за участіе въ попыткѣ возстановитъ республиканское правленіе и древнюю свободу. По обычаю того времени, ему, какъ знатному римлянину, было предоставлено исполнить надъ собою приговоръ. Онъ уже взялъ въ руки кинжалъ, но не доставало рѣшимости, онъ колебался. Видя это, Аррія выхватываетъ у него кинжалъ, ударяетъ себя въ грудь, выдергиваетъ кинжалъ и подаетъ мужу со словами: "Пэтъ, не больно!" (Paete, non dolet). См. Plin. Ер. III, 16, Martial I, 14; Tac. Annal. XVI, 34; Dio Cass. LX, 16.
   211) Тацитъ (Annal. XVI, 21) называетъ его "virtutem ipsam". Martial IV, 54: Divitior Crispo, Thrasea constantior ipso. Плин. мл. (Ep. VIII, 22) говоритъ о немъ, тіг mitissimue et ob hoc quoque maximue. Его мужественная и честная оппозиція Нерону, кроткое спокойствіе, съ которымъ онъ принялъ приговоръ смерти, его прощаніе съ Арріей, его предсмертное возліяніе "Юпитеру-освободителю", все это столь извѣстно изъ Тацита, что мы этого здѣсь не повторяемъ.
   212) Plin. Ер. VII, 19. Тацитъ (Ann. XVI, 84) разсказываетъ, что жена Трасеи, Аррія младшая, пыталась послѣдовать примѣру своей матери и окончить жизнь вмѣстѣ съ мужемъ, но Трасеа убѣдилъ ее пощадить себя для дочери, которой она оставалась единственною опорою. Дочь ея Фаннія была выдана за Гельвидія Ириска, человѣка достойнаго вступить въ родство съ Трасеей, который нашелъ въ немъ друга по своему сердцу и послѣдователя своихъ благородныхъ убѣжденій (Тас. Hist. IV, 5). Прекрасную характеристику Фанніи и ея матери мы находимъ въ вышеприведенномъ письмѣ Плинія младшаго.
   213) Какъ сильна была связь этого семейства съ родиной, видно уже изъ того, что Трасеа, уже римскій сенаторъ и притомъ одинъ изъ знатнѣйшихъ сенаторовъ Рима, не пренебрегъ явиться въ Патавій, чтобы принять участіе въ тамошнемъ старинномъ народномъ праздникѣ (см. выше примѣч. 81, 83).
   214) Macrob. Satumal. I, 11. Aeinio Pollione acerbe cogente Patavinos, ut peconiam et arma conferrent, dominisque ob hoc latentibus, præmio servis cum libertate proposito, qui dominos snos proderent, constat servorum nullum, victum præmio, dominum prodidisse.
   215) Полибій II, 23, 24. Страб. V, 1 § 9.
   216) Röm. Gesch. I. 527.
   217) Въ нынѣшней Истріи.
   218) Sil. Ital. Punic. VIII, 590, 606. XII. 212. Въ несчастной для Рима битвѣ при Каннахъ (216 г.), съ особеннымъ геройствомъ сражался, по словамъ Силія Италика, венетскій вождь Педіанъ, "который велъ свой родъ отъ Антенора и съ которымъ среди родовъ венетскихъ (Venetae ex ordine gentes) не могъ сравниться никто, подымался ли онъ на войну или кротко предавался музамъ и уединенной жизни ученаго и пѣснопѣвца".
   219) См. Моммзена, Röm. Gesch. I. 637 и въ другихъ мѣстахъ.
   220) Полибій II, 35. Этотъ характеристическій отзывъ помѣщенъ имъ при окончанія въ 225 г. первой войны съ боіями и инсубрами въ сѣверной Италіи.
   221) Liv. XXXIX, 22, 54. "Neque illos recte fecisse, quum in Italiam venerint, oppidumque in alieno agro, nullius Romani magistratus, qui ei provinciæ praeesset, permissu, aedificare conati eint; neque senatui placere, deditos spoliari.... Alpes prope inexsnperabilem finem in medio esse".
   222) Strab. V, 1 § 8): ἐπιτειχισὲν τοῖς ὑηερκειμένοις βαρβάροις. Cp. Liv. XLIII, I: Aquileiensium.... coloniam... novam et infirmam... inter infestas nationes Istrorum et Illyriorum. Пограничное положеніе Аквилеи было причиной, что ее причисляли то къ венетскому краю (Ливій XXXIX, 22), то къ Карніи (Плин. III, 18. Птол. III 1 § 29). Но что Аквилея принадлежала точно къ владѣніямъ венетовъ, явствуетъ изъ того, что Тимавское святилище, лежавшее отъ нея дальше къ востоку, по всѣмъ безъ исключенія свидѣтельствамъ, входило въ составъ венетской земли. Потому, когда Страбонъ, который совершенно справедливо называетъ Тимавъ пограничнымъ мѣстомъ венетовъ со стороны Истріи (V, 1 § 9), тутъ же говоритъ, что "Аквилея находится внѣ венетскихъ предѣловъ" (§ 8: ἔξω δ'ἐστίν τῶν Ἑνίτικῶν ὅρων ἡ Ακυληία), то это или простое недоразумѣніе, или Страбонъ хотѣлъ выразитъ, что Аквилея въ административномъ отношеніи была отдѣлена отъ венетскаго края: послѣднее предложеніе весьма вѣроятно, какъ потому, что Аквилея составляла римскую колонію, такъ и потому, что ея значеніе, какъ большого складочнаго мѣста для торговли, могло требовать, чтобы этотъ городъ выдѣленъ былъ изъ общаго управленія венетской области.
   223) Впослѣдствіи, тоже для обороны отъ истровъ и отъ заальпійскихъ племенъ, основаны были въ восточной полосѣ венетскаго края, называвшейся также Карніею, новыя колоніи Конкордія и Forum Julii (нын. Чивидале, по-славянски Старо-мѣсто); но внутри страны венетовъ не было учреждено ни одной римской колоніи, и лишь въ царствованіе Нерона высланы почему-то римскіе поселенцы въ венетскій городъ Атину (Julii Frontini de coloniis: Atina, muro ducta, colonia: deduxit Nero Claudius Cæear).
   224) Ливій XLI, 27.
   225) Mommsen, Corpus inscript. latin. I, 153, No 547, 548 и 549.
   226) Часть исторіи Ливія, обнимающая періодъ съ 218 по 179 г., сохранилась въ цѣлости, а именно только въ продолженіи этого времени могло совершиться подчиненіе венетовъ Риму.
   227) Hor. HI. 3. in Venetia, quo fere tractu Italia molissima est.
   228) Herodian.VIII. 3: χρησμὰ δὲ τινες ἐδιδόντο τὠς δὴ τοῦ ἐπιχωρίον (рѣчь идетъ объ Аквилеѣ) ϑεοῦ νίκην ὑπισχνονμένου. Βέλιν δε καλοῦσι τοῦτον, σέβονσί τε ὕτιερϕυῶς, Ἀπόλλονα εἶναι ἐϑέλοντες. Нѣкоторые изъ новѣйшихъ ученыхъ, и въ томъ числѣ г. Георгіевскій въ своей книгѣ: "Галлы въ эпоху Кайя Юлія Цезаря" приняли этого Бѣлина за кельтскаго бога. У кельтовъ Цезарь въ числѣ второстепенныхъ боговъ приводитъ и Аполлона, замѣчая только, что онъ "отгоняетъ болѣзни" (В. G. VI, 17); но, какъ называли кельты этого бога, мы не знаемъ; въ извѣстныхъ намъ надписяхъ, принадлежащихъ кельтскому краю, имя Бѣлина или Белена не встрѣчается. Напротивъ того, многочисленныя надписи, найденныя въ Аквилеѣ, Градѣ и около нынѣшней Венеціи показываютъ, что Бѣлинъ былъ мѣстнымъ богомъ этой страны; но, конечно, никто не станетъ выдавать жителей Аквилеи, Града и венеціанскаго края за кельтовъ. Тертулліанъ называетъ Бѣлина богомъ нориковъ (Apolog. с. 24) Unicuique etiam provinci" et civitati suns deus est... ut Noricie Belenus etc. Ad Nation. II, 8. Belenum Noricum (deum). Это свидѣтельство указываетъ также не на галльское, а на славянское происхожденіе Бѣлина, ибо главное населеніе Норика, какъ мы увидимъ впослѣдствіи, составляли славяне. Единственное указаніе на то, что Бѣлинъ извѣстенъ былъ и галламъ, мы встрѣчаемъ у Авзонія, а именно: Profess. IV (Attius Patera):
   
   Tu Baiocassis Stirpe Druidarum satus
             Si fama non fallit fidem,
   Beleni sacratum ducis e templo genus.
   
   Idem, Profess. X.
   
   Nec reticebo senem
   Nomine Phoebicium,
   Qui Beleni aedituue
   Nil opts inde tulit;
   Sed tarnen, ut placitum
   Stirpe satus Druidum
   Gentis Aremoricœ,
   Burdigalæ cathcdram
   Nati opera obtinuit.
   
   Но эти слова Авзонія не опровергаютъ вышеприведенныхъ свидѣтельствъ, доказывающихъ, иго поклоненіе Бѣлину принадлежало, собственно, венетскому краю и Норику. Можно предположить только, что галлы, владѣвшіе долгое время Норикомъ, заимствовали Бѣлина отъ тамошнихъ коренныхъ жителей-славянъ и что этимъ путемъ Бѣлинъ сдѣлался извѣстенъ и въ Галліи. Или, быть можетъ, колонія венетовъ, которая, какъ будетъ показано въ своемъ мѣстѣ, переселилась въ галльскую Арморику, перенесла туда и своего бога? Храмъ Бѣлина, о которомъ говоритъ Авзоній, находился именно въ Арморикѣ (въ мѣстности, гдѣ теперь Bayeux, городъ древняго колѣна Баіокассовъ, въ Нормандіи).
   Что Бѣленъ или Бѣлинъ былъ дѣйствительно главнымъ народнымъ божествомъ венетовъ въ Италіи, подтверждается тѣмъ, что ему, судя по уцѣлѣвшимъ остаткамъ, воздвигнуто было въ ихъ странѣ наибольшее число памятниковъ. На это же указываетъ и выраженіе Геродіана, что ему особенно (или "чрезвычайно", ὑπερϕνῶς) поклоняются жители Аквилеи. Этому значенію Бѣлина, какъ высокаго бога венетскаго, не противорѣчитъ то, что римляне отождествляли его съ Аполлономъ, т. е. съ богомъ второстепеннымъ; въ этомъ отношеніи древніе руководствовались преимущественно внѣшними признаками, аттрибутами боговъ, а не значеніемъ и степенью власти, которыя имъ приписывались. Такъ, напр., Цезарь называетъ главнаго бога, которому поклонялись галлы, Меркуріемъ, хотя Меркурій былъ весьма неважнымъ лицомъ въ римскомъ сонмѣ боговъ, но потому, что Цезарь находилъ въ признакахъ высшаго галльскаго божества (Теутата) сходство съ представленіями римлянъ о Меркуріи (см. В. G. I, VI, 17). Такимъ же точно образомъ, безъ сомнѣнія, и главный богъ венетовъ сдѣлался Аполлономъ. Самое названіе Бѣлинъ или Бѣленъ указываетъ на то, что это было божество свѣтлое,-- вѣроятно тотъ же представитель свѣтлаго начала, какъ Бѣлъ-богъ, котораго мы находимъ у другихъ славянъ. Такъ какъ по основному, существенному своему значенію Аполлонъ былъ также богомъ солнца и свѣта (см. Preller, Griech. Myth. I. 182), то отождествленіе Бѣлина съ Аполлономъ еще болѣе подтверждаетъ это предположеніе.-- Кромѣ приведеннаго извѣстія Геродіана, о поклоненіи Бѣлину свидѣтельствуютъ, какъ замѣчено выше, надписи, найденныя въ венетскомъ краѣ. Вотъ тѣ, которыя напечатаны Катанчичемъ (Istri adcolarum geographia vetus т. I). Belino sacr. (на островѣ Градѣ, стр. 180); другая такая же (тамъ же стр. 208); Beleno aug. sacr. (т е. Beleno augusto sacravit; въ Аквилеѣ, стр. 200); Beleno aug. (тамъ же); Belen. aug. (тамъ же); Belin. aug. sac. (тамъ же, стр. 203); Belino aug. sacrum (тамъ же, стр. 207); Belieno aug (въ Вспеціи, стр. 185); Beleno (въ Аквилеѣ, стр. 199); другая то же Beleno (тамъ же, стр. 216); Belino (тамъ же, стр. 209); Apollini Beleno aug. (въ Венеціи, стр. 185); Apollini Beleno (въ Аквилеѣ, стр. 201); Apollini Beleno aug. (тамъ же, стр. 213); Domno В. sacrum (чит. Domno Beleno; въ Аквилеѣ, стр. 210); Funti Beleno (тамъ же, стр 208); Fonti В. (чит. Beleno; въ Венеціи, стр. 185) Замѣчательны эти двѣ послѣднія надписи, посвященныя "источнику Бѣлену". Имя Бѣлена слышно до сихъ поръ въ названіи деревни у развалинъ Аквилеи, Белинья (Beligna).
   229) Надпись въ Венеціи: bono (deo) Brontoni. Другая надпись, въ которой упоминается тоже божество, найдена въ Римѣ: Jovi sancto Brontonti (Катанч., стр. 185). Имя этого божества представляетъ нѣкоторое сходство съ албанскимъ словомъ Перендѣ или Дериди, Богъ; но ни то ни другое для насъ необъяснимы. Впрочемъ, названіе "Brontoni" сравнивали съ греческимъ βροντάω -- гремлю и съ этрусскимъ словомъ fruntac, которое въ одной двуязычной этрусско-латинской надписи, соотвѣтствуетъ, повидимому, слову fulgarator (Fabretti n. 69; см. его же подъ сл. fruntac).
   230) "Deo Gavto pat" надпись въ Джемонѣ, въ Венеціанской области. Катанч. стр. 215. Не есть ли имя это старинная форма причастія отъ корня гов-ѣть, чтить набожно, тождественнаго, кажется, съ древне-индійск. ху (вмѣсто гу) дѣлать возліяніе, жертвоприношенія, откуда причастіе хута (вм. гута) тотъ, кому приносятъ жертвы, съ которымъ сравниваютъ готское Guth, древне-нѣмец. Cot, богъ? Совершенно загадочны для васъ еще два миѳологическія названія, встрѣчаемыя на надписяхъ венетскаго края, именно: Fonio въ двухъ аквилейскихъ надписяхъ (тамъ же, стр. 214: 1) Fonioni sacr Seia. Ionis mag d. d. и 2) Annia М. f. Magna, et Scialonis. et. Cbmeiia. Ephire Magistrae. b. d. porticvm. restitvervnt ædicvlam. Fonionis), а также Cuslanus въ веронской надписи (тамъ же стр. 186 и Fabretti, Glossar. 974: Cvslano sac L. Octavivs C. f CrassvsL. C. Octavi L. f Martialis. et Macer. По звуку, имя Cuslanus напоминаетъ славянск. (чешск.) кwзло -- чародѣйство; но этимологія слишкомъ сомнительна, тѣмъ болѣе, что надпись найдена у Вероны, стало быть въ мѣстности, населенной отчасти этрусками, и потому нельзя съ увѣренностью считать это божество за венетское.
   231) Muratori II, р. 84, Vita S. Aureliani (въ AgncP.i, liber pontifical]s): De hoc denîque viro (Aureliano) non potui aliqua facta reperire, nisi tantum res quas Ursiana ecclcsiainterritorio Comaclcnsi in loco qui dicitur Ignis et Bajas, idem idоlorum nomine, non longe ubi ecclesia b. Marias de Pado vetere sita est, ipse adquisivit Здѣсь мы видимъ прямое указаніе на двѣ мѣстности (лежавшія близъ устья По, гдѣ нынѣ Комакьо), которыя были названы по языческимъ божествамъ: имя Ignis здѣсь очевидно замѣнило славянское огнь (мы знаемъ, что римляне, при боготвореніи огня, никогда не давали ему этого простаго названія); Bajas, какъ кажется, объясняется сохранившимся доселѣ въ славянскомъ (хорутанскомъ) нарѣчіи словомъ бая, въ смыслѣ жребій, чары, обаяніе, словомъ, имѣющимъ обширное родство во всѣхъ вѣтвяхъ языка славянскаго. Такимъ образомъ, можно бы полагать, что у венетовъ была богиня Бая, соотвѣтствовавшая римской фортунѣ.-- Памятникъ, въ которомъ мы читаемъ это любопытное извѣстіе, писанъ въ первой половинѣ IX вѣка; а жизнь епископа Авреліана принадлежитъ VI вѣку (онъ былъ современникомъ паны Гормиздаса, 514 -- 523 гг.).
   232) Liv. Epit. СХ. Flor. Epit. IV. Lucan. Pharsal. IV, 402.
   233) Сдѣлавшись полнымъ властителемъ Рима, Цезарь включилъ въ число сенаторовъ многихъ провинціаловъ даже изъ Испаніи и Галліи; нѣтъ сомнѣнія, что вмѣстѣ съ ними приняты были въ сенатъ и важнѣйшіе изъ гражданъ Венетскаго края. Тацитъ разсказываетъ, что когда (въ 48 г. по Р. Хр.) сдѣлано было предложеніе принять въ сенатъ знатнѣйшихъ лицъ Галліи, то римскіе консерваторы восклицали: "мало ли съ насъ еще, что венеты и инсубры вторглись въ сенатъ! Хотятъ ли насъ сдѣлать совсѣмъ плѣнниками въ толпѣ иноземцевъ" (an parum quod Veneti et Insubrcs curiam inruperint, nisi cœtus alienigenarum, nisi captivitas inferatur?). Напротивъ того, императоръ Клавдій, защищая предложеніе, говорилъ сенату, между прочимъ: "съ тѣхъ поръ именно водворилось у насъ дома прочное спокойствіе и внѣшнія дѣла наши стали процвѣтать, когда транспаданцы (т. е жители края между По и Альпами, стало быть венеты и ихъ сосѣди) приняты въ число гражданъ" (Tacit. Annal. XI, 23, 24).
   234) Страб. V, 1 § 7.
   235) Характеристиченъ въ этомъ отношеніи разсказъ Тацита о томъ, какъ жители городовъ около Пада были возмущены, когда одинъ изъ ихъ соотечественниковъ, уроженецъ венетскаго города Вицетіи (Vicenza), Цецина Аліенъ, полководецъ императора Вителлія, явился къ нимъ въ "варварскомъ" одѣяніи, цвѣтномъ плащѣ и штанахъ, и какъ они обижались, что онъ въ этомъ видѣ осмѣливался держать рѣчь передъ людьми, облаченными въ римскую тогу (Hist II, 20).
   236) Такъ мы замѣтили славянское слово въ латинской надписи, найденной въ Аквилеѣ. Въ то время, когда писалъ свою географію Помпоній Мела (въ царствованіе императора Клавдія, 41--54 г.), венеты, вмѣстѣ съ ихъ сосѣдями къ сѣверо-востоку карвами, еще не причислялись, какъ кажется, къ народамъ собственно италійскимъ: Mela II, 2: sinistra parte (Italise) Cami et Veneti colunt Togatam Galliam; tum Italici populi, Picentes Frentani, Dauni, Apuli, Calabri, Sallentini. Память о венетахъ, какъ имѣвшихъ нѣкогда особую народность и особый языкъ, можно найти еще въ IV в. по Р. Хр., въ сочиненіяхъ императора Юліана: Orat. II, р. 71.
   237) Страб. V, 1, § 10. Ср. Julian, imp. Orat. II, р. 72. Ἐδτι δὲ ἐν αὐτῃ (говоря о странѣ Приальпійской) τό τε τῶν Ενετῶν ἔϑνος καὶ Λίγυές τινες καὶ τῶν ἀλλῶν Γαλατῶν οὐ ϕαύλη μοῖρα, τὰ μὲν ἀρχαῖα οϕῶν ὀνόματα σὼζειν (οἱ Ρωμαῖοι) οὐ διεκώλυσαν, τῷ κοινῷ δὲ τῶν Ἰταλῶν ξνγχωρεῖν κατηνάγκασαν.
   238) См. выше примѣч. 92.
   239) Подробное исчисленіе извѣстныхъ въ римской исторіи лицъ, уроженцевъ венетской земли, можно найти въ IV томѣ сочиненія Филіаси, гдѣ помѣщенъ рядъ главъ объ этихъ лицахъ, подъ заглавіемъ "Veneti celebri",
   240) Что славяне, въ началѣ среднихъ вѣковъ водворившіеся въ Венеціанскомъ краѣ, считались у туземцевъ за чужихъ, видно, между прочимъ, изъ мѣстныхъ названій какъ напр. riva dei Schiavoni въ Венеціи, деревня Sclavonia, нѣсколько на югъ отъ Эсте, древняго Атесте (означена на картѣ Патавинскаго края, приложенной къ книгѣ Historia di Padova di Sertorio Orsato); villa de Slavoni, находившаяся близъ laguna di Caprula или Cacrlo; урочище Scbiavonia близъ лагуны по направленію къ Мольяно (Филіаси, V, 288); Pasian Scbiavonesco, станція желѣзной дорогина западъ отъ Удине; Sclaunico, деревня на югъ отъ Удине; Schie venin, деревня у р. Піаве на югъ отъ Фельтре и т. дал.

"Вѣстникъ Европы", No 9, 1868

   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru