Михаил Герасимов
Стихотворения
----------------------------------------------------------------------------
Антология русской лирики первой четверти XX века
М., "Амирус", 1991
----------------------------------------------------------------------------
Содержание
"Березы севера все звонче". (Железное цветение. 1923)
"В кровь зацелован топкой жаркой". (Там же)
В купели чугуна. (Там же)
Завод весенний. (Там же)
"Завод вонзил два рога". (Северная весна. 1924)
К курганам. (Железное цветение. 1923)
"Когда в душе все сновиденья". (Там же)
"Люблю часы, когда на землю". (Северная весна. 1924)
Минин. (Железное цветение. 1923).
"Море безумствует, море хохочет". (Там же)
Мы. (Там же)
"Мы кричим". (Северная весна. 1924)
Осень в окопах. (Железное цветение. 1923)
Осенью. (Там же)
Песня о железе. (Там же)
Песня утренних зорь. (Негасимая сила. 1922)
"Работы нет, брожу бродягой". (Железное цветение. 1923)
"Разбухли пашни,словно тучи". (Там же)
Таинство посева. (Негасимая сила. 1922)
"Такою радостной и хрупкой". (Железное цветение. 1923)
Труба. (Там же)
"Ты весь закованный во брони". (Там же)
Чучело. (Негасимая сила. 1922)
"Я вижу пламенные ризы". (Железное цветение. 1923)
"Я - не нежный, не тепличный". (Северная весна. 1924)
"Я, отрок, рос в железном храме". (Там же)
"Я подарю сиамского котенка". (Железное цветение. 1923)
"Я пришел с "Вешними зовами". (Северная весна. 1924)
* * *
Я, отрок, рос в железном храме,
Свечей горел стальной кристалл,
Я видел в прокопченной раме
Виденье звездного креста.
Как жертвенник неугасимый,
Доменный пылал колосс
Явился в горне лик незримый
В сиянья огненных волос
В одеждах пламени и дыма,
Шелками шлака шелестя,
Огнем и верою палима,
Мечом и знаменем блестя.
Молниевидным жалом
Проявила покой,
Неумолимо сердце сжало
Испепеляющей рукой.
Согбенную расправил спину,
Мгновенно волю закалял,
Свое я сердце с силой вынул,
В тисках железных опилил.
И с этих пор в нее влюбленный
Всей глубью тайною души,
Ее я голос слышу в звонах
Неумолкающих машин.
Ее глаза - в блистаньи стали,
Улыбка - в скачущем луче.
Тоскующее сердце стало
Калиться в пламени печен.
Ты - знаменем кроваво-красным
Благословившая меня.
Я стал баян восстаний властных,
Поэт железа и огня!
* * *
Я пришел с "Вешними зовами"
И цистерной буквенных зерн,
Громовыми песнями новыми
Вздувать потухающий горн.
Рассеял солнечное семя
В глыбы синих блуз,
"Железных цветов" беремя
Сбросил светлый груз.
Я писал на листах котельных,
Макал в вагранку трубу,
Меня лишь птицы хмельные
Звали в даль голубую.
Земля зельями тлений
Была еще напоена,
Но вот расцвел мой "Завод весенний",
Мимозой и маем душа пьяна.
Солнце светлой лапой
В ветви ржавых труб.
Железные жолуди капал
Огненный дуб.
От шлака корявые строки
Рашпилем сердца пилил,
Солнечный свиток соки
В чернила моя пролил.
Когда с "Монной Лизой"
В осенних туманах брел,
Сжигая звездные ризы,
"Октябрь" мой маем расцвел.
Я растопил кровью железной
Пласты залежалых слов.
Черпай, черпай чудесный
Колчедан чеканных стихов!
Я не один, нас много, много
С поэмами на "Фронт труда"
Выходим огненной дорогой,
Где пламенеют города.
И над полями тощими,
Где раньше чахли пустыри,
Прорастают стальными рощами
Красные богатыри.
Мельканья молний смелых
Над лесом труб и голов,
Это - стрелы
Наших огненных строф.
* * *
Я - не нежный, не тепличный,
Не надо меня ласкать.
Родила на заводе зычном
Меня под машиною мать.
Пламень жгучий, хлесткий
Надо мной свисал,
Я электрическую соек;
Губами жадно присосал.
В стальной колыбели качался,
Баюкал бодрый гудок.
У ног загорелых плескался
Неугасающий грудок.
Динамо, как волк над люлькой,
Скалил огненный клык,
Металл расплавленный булькал,
Клубился вой и рык.
Заматерелая ругань
Шестерен и валов-
В них звучал мне голос друга
И материнский зов.
Только люди в синем сыном звали,
Я запомнил навеки ласковый лик,
Смеясь, игрушки давали:
Цилиндры, шатун, маховик.
Когда подрос и с тачкой
Мог один гулять,
Дали ружье, патронов пачку -
И пошли с баррикад стрелять.
Я - не тепличный, не хрупкий,
Опален пороховым огнем,
Борьбы горящие кубки
Хлебнул октябрьским днем.
* * *
Ты весь закованный во брони,
А дымом в небо вознесен,
Туда, где заревые кони,
Где тает твой железный звон.
Зачем в варю твои зарницы
Взлетают призраком седым,
Звезд золотистые ресницы
Отравный раз'едает дым.
Гляжу на них в решетку рамы
Сквозь пыль и кружево тенет,
Как вольны золотые храмы -
Судьба к ставку их не пригнет..
Напрасно к ним горю любовью,
Горячий сдерживаю плач.
Труба - облитый ржавой кровью
И преградивший вход палач.
Моя душа - ночная искра,
Из дыма отлетев на миг,
Кружит, кружит меж звезд и быстро
Угасший опускает лик.
* * *
Работы нет, брожу бродягой
По терниям чужой земли.
А сердце колючей бодягой
В шоссейной кружится пыли.
Живое тело голод гложет,
Бьет ливень ледяной клюкой,
У замкнутых ворот прохожий
Стою с протянутой рукой.
Иду тропами неизменными,
Песок прибрежный прилипает,
Лишь море лепестками пенными
Мои лохмотья осыпает.
За гроздью винограда вором
Лезу на чужие зады,
А тут без терний и заборов
Мои раскинулись сады.
Стихов пылающих мимозами.
Серебряным звоном миндаля,
И ритмов скачущими козами
Мои усеяны поля.
Ищу ночами, в дни туманные
Какой-то небывалый клад,
А тут потоки караванные -
Богатства от моих палат.
Иду в столицы и селения,
Качаюсь в каменной волне,
И слышу золотые пения
Сокровищ, спрятанных во мне.
В плесканьи зорь н крыльях птицы,
В лепете павилик,
Ищу железные странном
Никем не зарожденных книг.
ОСЕНЬЮ.
Вот осень в шорохах и звонах
Тоскливо бродит по селу,
По перелескам красных кленов
Туман мохнатый зыбит мглу.
Рябин зализывает раны
И умирающих берез
Он окровавил лены рдяно
О раны листопадных лоз.
Осенний вечер горько сгорбил
Коленопреклоненный сад,
И сколько неизбывной скорби
В соломенных морщинах хат.
Кадимый клубами тумана,
Осин рыдает хоровод.
Лишь ярко ва груди кургана
Веселый искрится завод,
Природа всхлипывает тихо
Над блеклой плащаницей нив,
А он посвистывает лихо,
Багрянца шапку заломив.
Грозит во тьме трубы высокий
Железно-мускульный кулак,
Вагранок огненные щеки
Зыбучий раздувают мрак.
Как ярки золотые брони,
Как бодро льется стали звон,
Как пламенна на черном фоне
Резьба сияющих оков!
Огнем труда сердца согреты,
Все мускулы волнует дрожь,
Как ветерок горячим летом
В полях животворящих рожь.
Пускай туман клубится зыбкий,
Печаль полей ползет без сил,
Мы видам - огненной улыбкой
Завод ненастье опалил.
* * *
Завод вонзил два рога
В седое брюхо туч,
От раненого бога
Сочатся красный луч.
Он с облачной перины,
Пронзенный, без ребра,
Спустил свой лик старинный
В окладах серебра.
Лазоревый и горний
Упал в машинный ад,
Мы переплавим в горнах
Серебряный оклад.
Мы в шахтовых туннелях
Глухую грудь земли,
Чтоб кровью закипела,
До сердца просверлим.
Мы брызнем красной лавой
Из наших синих вен,
Вздыбим бунтарской славой
Униженных с колен.
Довольно ныть в плакать
И горбить горы спин,
С России сбросил лапоть
Советский исполин.
Мы брызнем динамитом
На тихие поля,
Пусть прогремят гранитом
Восставшая земля.
Ночей полярных оси
Пожаром обольем,
Бомбой землю бросим
С кометным фитилем.
Огнем залижем тучи.
Разбухшие в слезах.
Осколками проищем
Святые небеса.
Мы - красные пророки,
В грядущие века,
Завод железнорогнй
Вонзили в облака.
ЗАВОД ВЕСЕННИЙ.
Веет от горна вервеной,
Белый пламень - спелый лен,
Снежный пар клубится пеной,
Воздух пеньем напоен.
Волны возгласов сирены,
Хрупкий шорох шестерен.
Горн, как стог горящий сена.
Светом горным озарен.
Гроздья розовых коралл"?
Лепит застывая шлак,
В чернокаменных кристаллах
Огоньков дрожащий мак.
Грозовым пронизан током.
Вскинул крылья маховик,
В небе солнечном, высоком
Домны озаренный лик.
Звоны бронзы, медных сосен,
Воронено блещет сталь,
Тут и там мелькает просинь, -
Блуз замасленных эмаль.
Гулкий водопад приводов
Буйно засверкает вдруг,
Вскидывая к стеклам сводов
Миллионы крепких рук.
Пепел серебристой пылью
Всколосился и потух,
Горн отряхивает с крыльев
Искр златоалый пух.
Клекот меди и железа,
Смелый свист в ветвях стропил,
Крик в листах стального леса,
Песни жизни, песни сил.
Сколько звона, сколько пений,
Птица искра-мысль зовет.
Как люблю тебя, весенний,
Искропламенный завод!
В КУПЕЛИ ЧУГУНА.
От хат соломенных селений,
Где жизнь смирением горда,
На грозный зов сиренных пений
Пришли в стальные города.
Был каждый в пламя горна брошен,
Кипящей сталью опален,
Кандальным звоном обострожен,
Железным пеплом опылен.
Обвенчан факелом завода,
Его зарницей озарен,
Обласкан музыкой приводов,
Орлиной дробью шестерен.
Обрызган искрами металла,
Крещен в купели чугуна,
И вот осталенною стала
Златосоломная струна.
Как сон смиренная забыта
Преклонновыйная межа,
Душа горящая облита
Звенящим валом мятежа.
Завод как водопад жестокий,
Струится медь, чугун, руда,
Электропламенные токи
В стальные мускулы труда.
Стал каждый пламенным баяном
Кующих звонов, красных струн,
Грозововскрыленным титаном,
Зари Грядущего - трибун.
ПЕСНЯ О ЖЕЛЕЗЕ.
В железе есть стоны,
Кандальные звоны
И плач гильотинных ножей;
Шрапнельные пули
Жужжаньем плеснули
На гранях земных рубежей.
В железе есть зовы
Звеняще - грозовы,
Движенье чугунное масс;
Под звоны металла
Взбурлило, восстало.
Заискрилось в омутах глаз.
В железе есть чистость,
Призывность, лучистость
Мимозово-нежных ресниц;
Есть флейтовы трели,
Зажглись и сгорели
В улыбках восторженных лиц.
В железе есть нежность,
Игривая снежность,
В шлифованном - светит любовь;
Закатная алость,
Порыв и усталость,
В изломе заржавленном - кровь.
В железе есть осень,
Холодная просинь
В заржавленных ветках сосны,
Есть знойное лето,
Миражем одето,
Горячим цветеньем весны.
В железе есть жгучесть,
Мятежность, певучесть
У скал раздробленной волны,
Напевность сирены
В кипучести пены,
Где тела извивы вольны.
В железе есть ковкость,
Проворность и ловкость
Есть в танцах мозолистых рук;
Есть ток в наших жилах,
В звенящих зубилах,
Вагранками спаянный круг,
В железе есть сила -
Гигантов взрастила
Заржавленным соком руда;
Железною ратью
Вперед, мои братья,
Под огненным стягом труда!
МЫ.
Мы все возьмем, мы все познаем,
Пронижем глубину до дна.
Как золотым цветущим маем
Душа весенняя пьяна!
Нет меры гордому дерзанью:
Мы - Вагнер, Винчи, Тициан.
Мы новому музею-зданью
Воздвигнем купол как Монблан
В кристаллах мрамора Анжело.
И все, чем дивен был Парнас,
Не то ли творческое пело,
Что током пробегает в нас?
Воспитывали орхидеи,
Качали колыбели роз,
Не мы ли были в Иудее,
Когда любви учил Христос?
Мы клали камни Парфенона
И исполинских пирамид,
Всех Сфинксов, храмов, Пантеонов
Звенящий высекли гранит.
Не нам ли на горе Синая,
В неопалимой купине,
Как солнце Красный стяг сияя
Явился в буре и огне.
Мы все возьмем, мы все познаем,
Пронижем неба бирюзу.
Как сладко пить цветущим маем
Животворящую грозу!
ТРУБА.
Труба, как посох исполина
В его мозолистой руке,
Через моря, через долины
Он с ним шагает налегке.
Его шагов стальную силу
Ковали долгие вехе
Его порыв не угасала
Войны кровавая рука.
Рожденный под полярным кругом,
Могуч, лучист и закален,
Как водопад над вешним лугом,
Так он стремительно волен.
В пути великом многолик он,
И жезл в его руке - труба,
Его многоязыким кликом
Встречают пленники труда.
Трубой заводской искры сеет
В сердца рабочих в крестьян,
Мы знаем - пламя скоро взреет
Над далью чужеземных стран.
Разлей над миром свет рубина,
Подобно огневой реке.
Труба, как факел исполина,
В железном сжата кулаке.
МИНИН.
Как вольно над Москвой-рекою
Взлетают вешние стрижи.
А Минин с поднятой рукою
Стоит у роковой
Глядит на главы золотые,
На эти раны лобных мест,
Россия, как в года седые,
Пригвождена на красный крест.
Он слышит колокола вече
Огнемерцающий набат.
Как волны возгласы и речи
Толпы у каменных палат.
Он видит в зареве кольчуги,
Как встарь, богатыри встают
И на мечи, серпы и плуги
Стальные мускулы куют.
Народ восстал из диких хижин,
Из недр одебренных лесов,
И каждый, подвигами движим,
Летит на веча вольный зов.
Рабочих волн прибои чудесен,
Краснеет стягами земля,
И сколько силы, сколько песен
У стен зазубренных Кремля!
Грохочут труб заводских зовы.
Рабочих рек гудящий вал.
Пред каждым горном Минин новый
В железном пламени восстал.
Победно грани рабства минем.
Смелей рубинный стяг развей,
Пусть каждый будет, словно Минин
Советской родины своей
Вот солнце красный марш запело.
Звенит лучистой тетивой,
Стрижей мелькающие стрелы
Поют над каждой головой.
* * *
Мы кричим:
Нет, не легко распались
Каменные вериги Кремля!
Раны и опухоль не опали,
И в кровавых подтеках земля.
Не листопадными бульварами
Иссечено тело Москвы
И предместий,
То кнутовыми язвами старыми
Сочится до каменных костей.
Еще много безликого,
Разлагаясь,
Копошится по гранитным нарам,
И колокол Ивана Великого
В непогодь стонет о старом.
В'елась в мясо и душу гангрена
Неизлечимой болезни,
Раз'едает ржа заводскую сирену
Даже на Красной Пресне.
Нетрудно и по коже прелой
Навести румяна.
Заклеить пластырем раны
И нарывы старого тела.
Нет, довольно мазать иодом
Дома и людскую кожу,
Коммуна, четвертым годом
Бери хирургический нож!
Не бинты бумажные на раны
Ленив приклеивать станет,
Только из электрической ванны
Русь обновленной воспрянет!
* * *
Я вижу пламенные ризы,
В них дымный город облачен,
Он молниями сквозь пронизан.
Закован в орудийный звон.
Летят как демоны гранаты,
Весь город ими окрылен,
Их пляской здания об'яты
Скрипучий испускают стон.
Зияют жутко в крышах раны,
И ребра сломанных стропил.
Дома - как будто великаны,
На землю павшие без сил.
Горит и тает город мертвый,
Пустыни улиц - без людей.
Лишь сотни трупов распростерты
На красных плитах площадей.
Бушуют огненные волны,
Вздымаясь в ропоте глухом
На черный остов колокольни
С поникшим гальским петухом.
ОСЕНЬ В ОКОПАХ.
В окопах кажется печальней
Осенний златокудрый лик
И золото березки дальней
И тихий лепет павилик.
Жужжанье-шелест мушки синей
На светлом острие штыка.
И аромат могильных пиний
Как-будто льется свысока.
Над разоренною долиной,
Над кладбищем знакомых мест
Я вижу плавно журавлиный
Колышется в лазури крест.
Ласкающим благословеньем
Далекой матери родной
Их крик преображенным пеньем
Растет и тает надо мной.
Кровавый клен мне шепчет: "милый",
Он тихой грустью озарен,
Над незасыпанной могилой
Листвой осенней плачет он.
Окопы - скорбь в пустынном поле.
Чело морщинистое нив,
Я не могу смотреть без боли
На змеевидный ваш извив.
К КУРГАНАМ.
Синичка милая, бездумная
В окно влетела, как стрела,
И от стола, где книги умные,
К курганам мысли увела.
Их возвышенья, словно головы,
Уснули на степной груди.
Река извивная из олова
Орлу лепечет - не буди!
И он вскрылил в пространства синие,
Парит, от солнца изнемог,
Там облаков белеет скиния,
Смеется сам лазурный бог.
Цветами белыми оснежены
Переливают ковыли.
Весною стрепеты разнежены
Купались в голубой пыли.
Кусты черемух дароносицы
Цветов плеснули дивий мед.
Душа пчелой аз улья просится,
Стряхнула вьюг колючий лед.
Синичка светлая, бесшумная -
В окно впорхнула синева.
Я позабыл страницы умные,
Все изреченья и слова.
* * *
Люблю часы, когда на землю
Нисходит синяя роса,
Недремлющие чутко внемлют
Фиалок влажные глава.
В воздухе улыбкой стынет
Последний и прощальный луч,
А солнце - золотая дыня
На черноземе туч.
С завода вольный и без блузы
Лечу в небесные бахчи,
Где звезд серебряных арбузы
И гроздья млечные алчи.
Лечу, лечу, свободный путник.
Зарею плечи окрыля,
И все таинственней, уютней
Земля и звездные поля.
Хочу я с млечной пылью слиться,
Сиять в космических лучах.
Душа, как стрельчатая птица,
Вонзилась в небо сгоряча.
Застыв в заре, так чутко внемлю
Земли далеким голосам.
Люблю часы, когда на землю
Нисходят ясная роса.
* * *
В кровь зацелован топкой жаркой,
Измят об'ятьями котла,
Выскакиваю из кочегарки
Под палубные вымпела.
Как чудесно и напевно
Поют текучие пола.
Море - голубая царевна -
Нервно дышит у руля
Вижу косы в лунном инее,
Ресниц испуганных мельканье.
Моя возлюбленная s синем
Пришла на первое свиданье.
Мне так невыразимо сладки
Об'ятья влажные твои,
Твои светящиеся складки
Огонь зеленый напоил.
Впиваюсь в девственные губы,
Тону в бездонной глубине.
Лишь сердце трепыхалось грубо
На убаюканной волне.
Забыл я трюм и кочегарку
И угля черное лицо,
Фантазия по жилам жарко
Текла расплавленным свинцом.
* * *
Такою радостной и хрупкой
Влетела на заводский двор,
Но вот - испуганнной голубкой
Глядишь на бешеный мотор.
Он мечет голубые искры,
Рычит, как небывалый зверь,
А за тобой легко я быстро
Захлопнули стальную дверь.
С неиссякаемою верой
Рубиновый струила свет.
Горячий дым горючей серой
Все перекрасил в желтый цвет.
Поблекли пурпур и рубины,
У горнов вся завяла ты,
А некто золотой дубиной
Разбил высокие мечты.
В жилете банковом насильник
Тебя с насмешкой целовал,
Твой заревеющий светильник
Из поднятой руки сорвал.
И вот, как все, ты в клетке тоже,
Напрасна юная слеза!
Что день печальнее я строже
Твои весенние глаза.
Такая светлая и с пеньем
Ты прилетела к нам в тюрьму,
Теперь печальным привиденьем
Я не узнал тебя в дыму.
* * *
Я подарю сиамского котенка
С глазами синими, как бирюза,
Он взглянет ласково и тонко
В твои усталые глаза.
Он промурлычет песню юга,
Где зори пьяны, как вино.
Где бронзосмуглая подруга
Плетет из тубероз венок.
Где хрупким золотом мимозы
Обвита пряная земля,
Седые не скуют морозы
Благоуханные поля.
Зима в цветах, земля бесснежна,
Не хрустнет ледяной песок.
Стекает из бананов нежный,
На солнце искрящийся сок.
И выше пальм взнеслись лианы.
Мелькает стрельчатая лань,
А плющ - весь масляный и пряный,
Повис, как золотая ткань...
Люби сиамского котенка,
Но на груди не дай уснуть:
Он остро прокогтит и тонко
Твою мечтательную грудь.
* * *
Когда в душе все сновиденья
Куда - то отлетают вдруг,
Тебе внезапные моленья
Я приношу, далекий друг.
Я покидаю город звонкий,
Иду в простор немых полей,
Где образ призрачный и тонкий
Подруги плачущей моей.
Там влажною от слез щекою
Ласкаю белую кору
И прядь зеленую беру
Своею грубою рукою.
Вздрогнув весь от сладкой боли,
Молитву странную шепча,
Когда погаснет в дальнем поле
Зари венчальная свеча.
А ты затихнешь, как живая,
Немую грусть мою поймешь
И, ветку нежно нагибая,
Слезу ненужную смахнешь.
* * *
Море безумствует, море хохочет,
Грудью могучею взмыть оно хочет
К громокипящим тучам.
Волны взбегают по кручам,
Волны хватают гранит,
Камень о камень звенит.
Сотни зеленых, мелькающих рук
В безднах морских прорываются вдруг.
Рвут и когтят одинокий маяк,
Тянут огонь в леденеющий мрак.
В небе распластано черное знамя,
С блеском кровавым
Вонзается пламя -
Руки изломанных молний
Падают в небо и волны.
Рвутся знамена клубящихся туч.
Смыт с корабля потухающий луч -
Бурею сброшен последний фонарь,
Бродит во тьме он безумный,
Как встарь.
В гневе оборваны все паруса,
Клочья развеяла злобно гроза,
Струнами мачты и снасти звенят,
Волны крылатые бьют и кричат...
Маяк не смежит светлый взор,
Маяк как сеятель упорно
Бросает золотые зерна
На моря вспаханный простор.
* * *
Березы севера все звонче
Всхлипывают и рыдают.
Ветер обнаженье кончив
Лохмотья мне в лицо кидает.
Качаясь, плачут горькой песней,
Но просеки меж них чисты,
И все нежней и бестелесней
Рой отлетающей листвы.
На умирающих березах
Как остро зеленеет мох.
Как допевают птицы в лозах,-
От них бы отлететь не мог.
Моя душа подбитой птицей
На пиках вздыбленных ветвей.
В осенний перелет стремится
Под тихий посвист журавлей
* * *
Разбухли пашни, словно тучи,
Дымят горбатые поля,
И жирно смазала онучи
Как деготь черная земля.
Кричу худой, уставшей кляче -
Уперлась в грязь, хоть не кричи,
В овражках снег последний плачет,
И бродят черные грачи.
Грачи по снегу, что монахи,
Гуляют чинно и галдят,
Парнишка в продранной рубахе
Гоняет по холмам телят.
Свистит на кочке рыжий суслик,
За ним упала узко тень.
Ручьи - серебряные гусли -
Звенят немолчно ночь и день.
Светлыми весна глазами
Глядит из пашни на село,
И над горбатыми полями
Опять сиянье расцвело.
ТАИНСТВО ПОСЕВА.
Город,
Прочисть труб каменные уши
И таинство посева слушай.
Весна, весна,
Как страстно она во мне горит
Каждой веткой, каждой пушинкой.
Я чую ее огненной наседкой,-
Белое яйцо земли
Она согрела
Под красным крылом зари.
Лопается скорлупа льдов
И тает в снежнице.
Тут и там
По полям
Проклевываются
Зеленые ресницы.
Я - пыльный мужик,
Но я сильно живу.
Я вижу вскрытые жилы,
В них вскипает
Черная кровь земли,
Кипит и лижет
Мой плуг, лапти
И вороные копыта
Под солнцем вешним
Над пашнею взрытой.
Ни коня вороного ни гривы
Не вижу над черною нивой.
За взмахом взмах.
Нас взмыла и движет
Незримая сила простая.
Мы плывем
Под вздутыми парусами рубах.
Плещут чернопенные
Гребни борозд.
Все растворилось,
Все растояло -
Люди, скотина,
Птичьи стаи.
И я упорно растаял
Над бездною черной,
Растекся на миллионы десятин
Темных как ночь.
В морщинах борозд и пылинках,
В нечислимых почках,
В былинках и зародышах -
Тайное зачатие сил во мне
И каждом камне.
Так ясно и просто.
Земляные лучи по венам струятся
И птицы поют во мне.
Пузырится черноземная пена,
А в ней
Осколки огней,
Искры и звезды -
Золотые зерна
Разбрызганной пшеницы и проса, -
Огненный дождь семян!
Я весь пронизан весенним светом
И соком солнца напоен.
Хрустя в зубастых кустах,
Тает снежная кутья,
И под гребнями борон
В черных бородах борозд.
По незримым дорогам
Радостно выходит один
И многие.
Единым взмахом
По всей России
И дальше, за океаны,
Разбрызгивают лианами рук
Миллионы золотых радуг
Со вспышками мускульной силы.
Капли пота и семян.
Звени и журчи,
Зерно за зерном.
Резче капай
С мозолистой лапы
Сгущенные лучи солнца!
А кони чешут и чешут
Стальными гребнями борон
Душистые пряди
Черноземных полос
И рыжесуглинковые косы.
В голубом
Дружным голубем плещет
Ворон зимнестужных дум.
Пульс солнца чаще, чаще,
Пьяны я и оно,
Из котловинной чаши
Пьем снежное вино.
Пронизана таинством величья
И журчаньем птичьих пений,
Купалась моя душа мужичья
В черноземной пене.
То к солнцу взносила сила,
То снежинкой таяла она,
То жеребенком резвилась
В черно-золотых волнах.
Город,
Открой ушей каменные зевы
И внемли таинствам посева.
ПЕСНЯ УТРЕННИХ ЗОРЬ.
Петушиные песни -
Утренние гудки над селом,
Зорька колышет
Розовым крылом.
Песнь от насеста
Ярка и остра,
Вспыхивает лепестками костра.
Плеснул петушиный смех
В соломенную бороду
Растрепанных застрех.
Бодрой улыбкой застряла
С золотой гребенкой заря.
Гордо петушиные песни горят.
Гудки вперебой говорят:
В снах не блуждай,
Пробуждайся, народ.
Солнце выходит из огненных ворот.
Гудит величавое мычанье
Под навесами соломенных колоколов,
Подойников журчанье,
Всплески голосов и слов.
Музыка доения,
Дождь молока -
Неумолкающее пение.
Пенятся облачные крынки.
Серебряный подойник облаков
Молочные капли звезд пролил...
И все кумачевей твоя косынка
Над темной юбкою земли.
Не тебя ли ждал я, милая,
У заревешних ворот.
Пока ты огненными вилами
Вспарывала сумерек смуглый живот?
Не мои ли слезы росой
Вылились из черной ночной головы,
А теперь, перед звонко поющей косой,
гадостно смеются под ногою босой
па зеленых ресницах травы.
Нахохлившийся рыдван проснулся,
Зевнул
И сочно расхохотался в рыжей пыли,
Где пестрыми букетами
Стада расцвели,
Где озеру роскосому
Лепечет влюбленно ручей;
Вызванивают косами,
Под золотыми смолянками лучей.
Искрится сила в непомерных взмахах.
Заря, косари
И солнце в красных рубахах.
А по кудрявым кустам спозаранок,
В посконной юбке невеста,
Хлюпко месит розовое тесто
Ноздреватого тумана.
Слышим утренние песни
И петушиные гудки над селом,
Где горька колышет
Огненным крылом.
ЧУЧЕЛО.
Косое в плечах
Трепыхалось лохматое чучело на бахчах.
Птицей былинного поверья
Волоча по земле всклокоченные перья.
В ненастье и ведро,
Походкой нетвердой,
На одной ноге,
Прикованное,
Устало шагало в даль.
В тучах ухало,
Ухало на земле,
Вспугнутое, на пугало
Садилось воронье.
Грозовые тучи
Мучили чучело.
Под зловещими зарницами,
Нагруженное черными птицами дум,
Испуганное чучело
Вкось рвалось.
В бурю, когда тучи
Грозой пучило
И покалывало огненное жало,
Чучело было не страшно,
А жалко над пашней.
Привыкли твари.
В бурю пугало также дрожало
Осенним листом,
На горизонте зарев
Маяча черным крестом.
Трепыхался оратор на трибуне,
Над плешинами арбузных голов,
Они стабунились
И глотали лохмотья слов.
Слушали, но души дремали.
Баржей покачивалось
В дымных волнах зало,
Нагруженное тушами,
Те, кому голодом
Животы не вспучило,
Смеялись: - Смотрите, смотрите,
Какое глупое чучело!
В бурю лохмотья метались
Над далью,
Как прикованные птицы.
Поскрипывали деревянные ключицы.
Гром и стук,
Тысячи рук
Молитвенно к небу воздеты,
Черною пеною вскипают лохмотья.
Как душа поэта.
Никло чучело ниц
В безысходном горе -
Кто-то выколол
Соломенные глаза,
А внизу бушевало
Черноземное море,
И вверху громыхали
Телами туч
Нагруженные воза.
Но были и светлые дни.
Дни птичьего пенья,
Когда солнце горит н не стынет.
Арбузы и дыни
Зажигали огни,
Огни своего цветенья.
Июньские ночи
Не знают ненастья,
Чужда ям немочь и вьюга,
Во все безгрозное небо
Зори розовые руки
Протягивают друг к другу.
Дыни горят
Каплями застывших слез,
Золотых слез счастья,-
Их накапала утренняя заря.
Плети ползут по земле,
Они плывут
По лиловым волнам борозд.
Гребут веслами лапчатых листьев
Через камни
В палевую даль.
С деревьев свисают
Черные гроздья дроздов,
Зовет их завязь -
Зеленые бомбочки
С разорвавшимся цветом
Застывшего пламени.
Стремглавный вихрь
Из далей,
Клыки оскалив,
Рвал смело
Истощенное голодом
Лохматое тело.
Сочились соломенные раны,
Сукровицей зари
Истекая в белые дали.
Зимние бураны
Снежною солью поят.
Дни и ночи
На забытых бахчах
Черным волчонком
Стонет и бьется
Лохматая душа моя.
Мне странно видеть странников.
Что выстроились в ряд,
Подсолнухов-избранников,
Их нимбы и наряд,
Их пламень златолиственный
Над золотом голов.
Пред литургией истины
Без музыки и слов.
Торжественность не мучила,
В сердцах огонь торит,
И в черной ризе чучело
Пред алтарем зари.
Неслышно плачут стаи,
Ни возгласов, ни пений -
Лишь из кадильниц вылетают
Пламенные птицы цветений.
Косое в плечах,
Трепыхалось лохматое чучело на бахчах,
Над далью полей
И в саду души моей.
Птицей былинного поверья.
Волоча по мозгам
Всклокоченные перья,
В ненастье и ведро
Походкой нетвердой
На одной ноге,
Прикованное,
Под ритм и перебои пульса
Устало шагало в даль.
Герасимов Михаил.- Михаил Прокофьевич Герасимов - род. 30 сентября
(ст. ст.) 1889 г. в железнодорожной будке Самаро-Златоустовской ж. д., около
г. Бугуруслана.
Отец - железнодорожный рабочий, грамотный. Мать - крестьянка из
мордвов, неграмотная, служила переездной сторожихой за 3 р. в месяц.
Летом с 9 лет работал на железнодорожном полотне, одернивал насыпь у
моста, полол траву. Учился в Кинельской двухклассной школе, потом
Самарском железнодорожном техническом училище, где в 1905 г. вступил в Р.
С.-Д. Р. П. Печатал на гектографе прокламации, выступал на митингах. С осени
1906 до весны 1907. г. сидел в Самарской тюрьме, где усиленно занимался
самообразованием. По выходе работал исключительно в партии, жил с братом на
конспиративной квартире. Осенью 1907 г. квартира провалилась: арестовали с
оружием и бомбами. Г. удалось эмигрировать через Финляндию за границу.
Работал на доменных печах в Нанси - разгружая руду марганцевую и магнитного
железняка, потом в шахтах в Бельгии, около Льежа, катая вагонетки, а также и
в качестве забойщика; здесь же работал на паровозостроительном и пушечном
заводе, затем в - Монсе шахтером и на рельсопрокатном и котельном заводе.
Научившись понимать по-французски, с черной работы перешел на слесарную. В
Париже мыл окна в ресторанах, работал на автомобильном заводе у Реио
слесарем, затем электромонтером. В качестве кочегара, масленщика, угольщика
плавал по Средиземному морю, Северному, Балтийскому, по Атлантическому
океану и проч. Пешеходные рейсы: Брюссель, Париж, Лион, Марсель, Ницца,
Генуя, Флоренция, Вена, Триест, Венеция, Рим, Неаполь, Тироль, Альпы,
Сен-Готардский перевал. Сидел в тюрьмах Франции, Бельгии, Италии. В Париже,
который оставил глубокий след в душе поэта, Г. посещал кружок рабочих
писателей в клубе на Рю Рейн де Блянш, где были Ф. И. Калинин, Бессалько,
Луначарский, Гастев и др. С начала европейской войны служил волонтером во
французской армии, участвовал в боях на Марне, в Шампани, Аргонне. Был
контужен около Реймса. Осенью 1915 г. вместе с другими волонтерами был
выслан в Россию за неподчинение властям и пропаганду против войны. Весною
1916 г. был арестован и сидел на гауптвахте в Самаре. С 1917 г. занимал ряд
ответственных постов: председателя совета военных депутатов,
зампредгубисполкома, губвоенкома, командующего фронтом, члена ВЦИК 1-го
созыва, председателя Самарского Пролеткульта и др. Писать начал с 1913 г.
Первое напечатанное произведение - стихотворение "Заводской гудок",
помещенное в декабрьской книжке петербургского журнала "Просвещение" за 1913
г.
Отдельные издания: 1) Вешние зовы. Изд. "Парус". П. 1917. 2) Монна
Лиза. Поэма. Изд. Моск. Пролеткульта. М. 1918. 3) Завод весенний. Стихи.
Изд. М. Пролеткульта. М. 1919. 4) То же. 2-е изд. "Кузница". М. 1923. 5)
Железные цветы. Изд. Центрпечати. Самара. 1919. 6) Четыре поэмы. Изд. Петр.
Пролеткульта. П. 1921. 7) Черная пена. Стихи. Изд. "Кузница". М. 1921. 8)
Чучело. Стихи. Изд. "Кузница". М. 1921. 9) Электрификация. Стихи. Гос.
Изд-во. П. 1922. 10) Негасимая сила. (Стихи). Изд. "Кузница". М. 1922. 11)
Электропоэма. Изд. "Кузница". М. 1923. 12) Железное цветенье. Кн. 1-я. Гос.
Изд-во. М. 1923. 13) Северная весна. (Стихи). Кн. 3-я. Гос. Изд-во. М. 1924.
14) Дорога. Кн. 4-я. Изд. "Новая Москва". М. 1924. 15) Покос. Стихи и поэмы.
Изд. "Мосполиграф". М. 1924. 16) Стихотворения. Изд. "Красная Новь". М.
1924.
Герасимов Михаил Прокофьевич. - 30.9.1889-1939. Один из основателей
группы "Кузница". Автор многочисленных стихотворных сборников. Репрессирован
в 1937 г.
Стихотворения. М, 1959.
-----
Михаил Герасимов
Поэты - Революции. Русская поэзия первых десятилетий Советской власти
о Великом Октябре
М., "Правда", 1987
ВОЖДЮ
Философ, социолог, гений,
Рожденный меж фабричных труб,
Пророк невиданных стремлений,
Живых лесов могучий дуб.
Великий Маркс! С набатной силой
Твой голос бьет, могуч и стрему
Над буржуазною могилой,
Над дряхлым миром трубит в рог.
Твой голос там, где гул машины,
Проклятье нищенской судьбы,
Рабочих согнутые спины
Ты распрямляешь для борьбы.
Ты первый, кто взлетел над бездной,
Чей дух над фабрикой витал,
Один проник в "закон железный",
Постиг всесильный капитал.
И не проклятья, не молитвы,
Не жертвенный кадильный дым,
Зажег ты буйно пламя битвы
Над миром дряхлым и седым.
Учитель, мужественный, мудрый,
Ты другом был в тяжелый час,
Твой образ, лик твой среброкудрый
У баррикад бодрили нас.
Мы верили - за этой кровью,
За троном Биржи и Царя,
Весь мир труда одев любовью,
Взойдет вселенская заря.
1917
-----
Мих. Герасимов
Из цикла "ПЯТЫЙ ГОД"
I
В товарных -
Бред и стоны,
И отклики с родных полей:
Санитарные вагоны
Везли с Манчжурии капан.
О чем же рельсы пели?
О чем шептались мужики?
Ненавистью горели
Глаза и острые штыки.
Кто войною память выжег,
Ночью ветер пел о чем?
Опять расцвел
Пожаром рыжим
В степях качаясь Пугачев.
Как вспышки молний -
Взгляды,
Давно взведен курок.
- Вы подождите, гады'
Повыпустим жирок...
Пылает жарко осень;
Кумачом берез.
Народ уже не просит -
Дерзко сам берет.
К помещичьим усадьбам,
За золотым зерном
Едут
Как на свадьбу,
Обозы, белым днем.
Посвист не разбойный -
Всем миром народ,
Кровавый и знойный
Свой собирает пот.
Мозоли
На заботы,
Но кончен черный век,
Как золотые соты
Пшеничный сусак.
II.
В конспиративную квартиру
Тайно пробирались мы.
Коронованному кумиру
Грозили
В злобный вой зимы.
В заплесневелом подвале
Типографский станок -
Билось буйно
Сердце стали,
За листком взлетал листок.
Дрожала
Сдержанная сила,
И гнев рабочий под замком.
Железным ритмом
Сердце билось,
Единым -
Наше со станком
Полицейскими свистками
Перекликались тупики.
Гончими за нами псами
По следам
Гнались шпики.
Зимний,
Сумеречный вечер,
Окна снегом занесло.
Цвели притушенные речи
И тайный шопот
Буйных слов.
Майской,
Шелестящей лаской
Пахнула нам листвой весна..
Пахнувшие свежей краской
Она листовки принесла.
Цветущая,
Как солнце рыжая,
И пламенная, как оно. .
На грудь я спрятал,
К сердцу ближе,
Их, как любимое письмо.
Заполночь бушевали споры,
Кровь била бешено в виски.
Расклеивали по заборам
Потом мы свежие листки.
Пусть полицейская засада,
Свистящая
В участке плеть --
Сердце молодое радо
Ракетой взвиться
И сгореть.
"Литературная газета", No 62, 1930
----------------------------------------------------------------------------
Лирика 20-х годов.
Ф., 'Кыргызстан', 1976.- (Русская советская лирика).
----------------------------------------------------------------------------
МИХАИЛ ГЕРАСИМОВ
* * *
Мы всё возьмем, мы все познаем,
Пронижем глубину до дна.
Как золотым, цветущим маем
Душа весенняя пьяна!
Нет меры гордому дерзанью:
Мы - Вагнер, Винчи, Тициан.
Мы новому музею-зданью
Воздвигнем купол, как Монблан.
В кристаллах мрамора Анжело
И всё, чем дивен был Парнас,
Не то ли творческое пело,
Что током пробегает в нас?
Воспитывали орхидеи,
Качали колыбели роз;
Не мы ли были в Иудее,
Когда любви учил Христос?
Мы клали камни Парфенона
И исполинских пирамид,
Всех сфинксов, храмов, пантеонов
Звенящий высекли гранит.
Не нам ли на горе Синая,
В неопалимой купине,
Как солнце, Красный стяг, сияя,
Явился в буре и огне?
Мы всё возьмем, мы все познаем,
Пронижем неба бирюзу.
Как сладко пить цветущим маем
Животворящую грозу!
* * *
Мы победим, клокочет сила
В нас - пролетариях всех стран,
Веками скрыто, что бурлило,
Воспламенилось, как вулкан.
Мы, огнемечущая Этна,
Сорвали пыльный шлак оков.
Душа рабочая, бессмертна,
Воскресла из гробниц веков.
Зарей крылатою одеты,
Мы в небо дерзостно взлетим,
Громокипящею кометой
Прорежем млечные пути.
Космические миллионы,
Вонзимся в старый мир Стожар,
В созвездьях белых Ориона
Взвихрим восстания пожар.
Мы проведем на кратер лунный
Стальные стрелы красных рельс,
В лучисто-млечные лагуны
Вонзится наш победный рейс.
Мы рук мозолистых спаяньем
Меридианы облегли,
Солнц электрических сияньем
Полярность неба обожгли.
Взрастили под Полярным кругом
Цветущих тропиков леса,
И стали благодатным югом
Растопленные полюса.
Воздвигнем на каналах Марса
Дворец Свободы Мировой,
Там будет башня Карла Маркса
Сиять, как гейзер огневой.
Мы победим ударом взрыва
Рабочей армии всех стран.
Мы - вихрь невиданного вззива -
Воспламенились, как вулкан!