Габриак Черубина Де
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Retrato de una nina
    Благовещенье
    Братья-камни! Сестры-травы!..
    В глубоких бороздах ладони...
    В слепые ночи новолунья...
    Весь лед души обстал вокруг...
    Все летают черные птицы...
    Г. фон Гюнтеру
    Где б нашей встречи ни было начало...
    Где Херувим, свое мне давший имя...
    Горький и дикий запах земли...
    Да, целовала и знала...
    Двойник
    Замкнули дверь в мою обитель...
    Зеркало
    Иерихонская роза цветет только раз...
    Исповедь
    Ищу защиты в преддверьи храма...
    Как горько понимать, что стали мы чужими...
    Канцона
    Когда выпадет снег...
    Конец
    Красный плащ
    Крест на белом перекрестке...
    Лишь раз один, как папоротник...
    Мое сердце - словно чаша...
    Моей одной
    Наш герб
    О, если бы аккорды урагана...
    Оделся Ахен весь зелеными ветвями...
    Она ступает без усилья...
    Памяти Анатолия Гранта
    Парус разорван, поломаны весла...
    Поля победы
    Портрет графини С. Толстой
    Прислушайся к ночному сновиденью...
    Пророк
    Прялка
    Распятье
    С моею царственной мечтой...
    Савонарола
    Св. Игнатию
    Серый сумрак бесприютней...
    Сонет (Сияли облака оттенка роз и чая...)
    Твои цветы... цветы от друга...
    То было раньше, было прежде...
    Ты в зеркало смотри...
    Ты не вытянешь полным ведра...
    Успение
    Фальшиво на дворе моем...
    Цветы
    Четверг
    Чудотворным молилась иконам...
    Я - в истомляющей ссылке...
    Я венки тебе часто плету...
    Я ветви яблонь поняла...

   Черубина де Габриак
Содержание:

" Retrato de una nina
" Благовещенье
" Братья-камни! Сестры-травы!..
" В глубоких бороздах ладони...
" В слепые ночи новолунья...
" Весь лед души обстал вокруг...
" Все летают черные птицы...
" Г. фон Гюнтеру
" Где б нашей встречи ни было начало...
" Где Херувим, свое мне давший имя...
" Горький и дикий запах земли...
" Да, целовала и знала...
" Двойник
" Замкнули дверь в мою обитель...
" Зеркало
" Иерихонская роза цветет только раз...
" Исповедь
" Ищу защиты в преддверьи храма...
" Как горько понимать, что стали мы чужими...
" Канцона
" Когда выпадет снег...
" Конец
" Красный плащ
" Крест на белом перекрестке...
" Лишь раз один, как папоротник...
" Мое сердце - словно чаша...
" Моей одной
     " Наш герб
" О, если бы аккорды урагана...
" Оделся Ахен весь зелеными ветвями...
" Она ступает без усилья...
" Памяти Анатолия Гранта
" Парус разорван, поломаны весла...
" Поля победы
" Портрет графини С. Толстой
" Прислушайся к ночному сновиденью...
" Пророк
" Прялка
" Распятье
" С моею царственной мечтой...
" Савонарола
" Св. Игнатию
" Серый сумрак бесприютней...
" Сонет (Сияли облака оттенка роз и чая...)
" Твои цветы... цветы от друга...
" То было раньше, было прежде...
" Ты в зеркало смотри...
" Ты не вытянешь полным ведра...
" Успение
" Фальшиво на дворе моем...
" Цветы
" Четверг
" Чудотворным молилась иконам...
" Я - в истомляющей ссылке...
" Я венки тебе часто плету...
" Я ветви яблонь поняла...
* * *
Лишь раз один, как папоротник, я
цвету огнем весенней, пьяной ночью...
Приди за мной к лесному средоточью,
в заклятый круг, приди, сорви меня.

Люби меня. Я всем тебе близка.
О, уступи моей любовной порче.
Я, как миндаль, смертельна и горька,
нежней чем смерть, обманчивей и горче.
<1909>

Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.



* * *

"Когда выпадет снег",- ты сказал
и коснулся тревожно
моих губ, заглушив поцелуем слова,
Значит, счастье - не сон. Оно здесь.
Оно будет возможно,
Когда выпадет снег.

Когда выпадет снег. А пока пусть во взоре томящем
Затаится, замолкнет ненужный порыв.
Мой любимый! Все будет жемчужно-блестящим,
Когда выпадет снег.

Когда выпадет снег, и как будто опустятся ниже
Голубые края голубых облаков,-
И я стану тебе, может быть, и дороже, и ближе,
Когда выпадет снег.
1907, Париж

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

Мое сердце - словно чаша
Горького вина,
Оттого, что встреча наша
Не полна.

Я на всех путях сбирала
Для тебя цветы,
Но цветы мои так мало
Видишь ты.

И венок, венок мой бедный
Ты уж сам порви!
Посмотри, какой он бледный
Без любви.

Надломилось, полно кровью
Сердце, как стекло.
Все оно одной любовью
Истекло.
1907, Париж

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

Крест на белом перекрестке
Сказочных дорог.
Рассыпает иней блестки
У Христовых ног.

Смотрит ласково Распятый
На сугроб, где белый Пан
Лижет, грустный и мохнатый,
Язвы Божьих ран.
1908, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



Г. ФОН ГЮНТЕРУ

Дымом в сердце расстелился ладан,
И вручили обруча мне два.
Ах, пока жива,
Будет ли запрет их мной разгадан?

Обручем одним из двух старинным
Я сковала левой кисть руки.
Темные венки
Суждены избранным, но безвинным.

Кто несет осенние опалы
На руке, как золотистый луч,-
Тот отдаст мне ключ.
Тот введет под гулкие порталы.

Обруч мой серебряный, зловещий,-
Мой второй, запретный,- дам ему...
Скоро ли пойму,
Был ли ему слышен голос вещий?

Близок ли тот день, когда мы снова
Наши обручи звено в звено замкнем
И когда огнем
Напишу я радостное слово?
1909, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

            С. Маковскому

Твои цветы... цветы от друга,
Моей Испании цветы.
Я их замкну чертою круга
Моей безрадостной мечты.

Заворожу печальным взглядом
Двенадцать огненных гвоздик,
Чтоб предо мною с ними рядом
Из мрака образ твой возник.

И я скажу... но нет, не надо,-
Ведь я не знаю тихих слов.
И в этот миг я только рада
Молчанью ласковых цветов.
1909, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



КОНЕЦ

          С. Маковскому

   Милый рыцарь! Дамы Черной
Вы несли цветы учтиво,
власти призрака покорный,
   Вы склонились молчаливо.

   Храбрый рыцарь! Вы дерзнули
приподнять вуаль мой шпагой...
Гордый мой венец согнули
   перед дерзкою отвагой.

   Бедный рыцарь! Нет отгадки,
ухожу незримой в дали...
Удержали Вы в перчатке
   только край моей вуали.
1909, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

В глубоких бороздах ладони
Читаю жизни письмена:
В них путь к Мистической Короне
И плоти мертвой глубина.

В кольце зловещего Сатурна
С моей судьбой сплелась любовь...
Какой уронит жребий урна?
Какой стрелой зажжется кровь?

Падет ли алою росою,
Земным огнем спалив уста?
Иль ляжет белой полосою
Под знаком Розы и Креста?
1909, Коктебель

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



ПОРТРЕТ ГРАФИНИ С. ТОЛСТОЙ

Она задумалась. За парусом фелуки
Следят ее глаза сквозь завесы ресниц.
И подняты наверх сверкающие руки,
Как крылья легких птиц.

Она пришла из моря, где кораллы
Раскинулись на дне, как пламя от костра.
И губы у нее еще так влажно-алы,
И пеною морской пропитана чадра.

И цвет ее одежд синее цвета моря,
В ее чертах сокрыт его глубин родник.
Она сейчас уйдет, волнам мечтою вторя
Она пришла на миг.
1909, Коктебель

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



СОНЕТ

               Графу А. Н. Толстому

Сияли облака оттенка роз и чая,
Спустилась мягко шаль с усталого плеча
На влажный шелк травы, склонившись у ключа,
Всю нить моей мечты до боли истончая,

Читала я одна, часов не замечая.
А солнце пламенем последнего луча
Огнисто-яркий сноп рубинов расточа,
Спустилось, заревом осенний день венчая.

И пела нежные и тонкие слова
Мне снова каждая поблекшая страница,
В тумане вечера воссоздавая лица
Тех, чьих венков уж нет, но чья любовь жива...

И для меня одной звучали в старом парке
Сонеты строгие Ронсара и Петрарки.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *
Она ступает без усилья,
Она неслышна, как гроза,
У ней серебряные крылья
И темно-серые глаза.

Ее любовь неотвратима,
В ее касаньях - свежесть сна,
И, проходя с другими мимо,
Меня отметила она.

Не преступлю и не забуду!
Я буду неотступно ждать,
Чтоб смерти радостному чуду
Цветы сладчайшие отдать.
1909, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

Серый сумрак бесприютней,
Сердце - горче. Я одна.
Я одна с испанской лютней
У окна.

Каплют капли, бьют куранты,
Вянут розы на столах.
Бледный лик больной инфанты
В зеркалах.

Отзвук песенки толедской
Мне поет из темноты
Голос нежный, голос детский...
Где же ты?

Книг ненужных фолианты,
Ветви парка на стекле...
Бледный лик больной инфанты
В серой мгле.
1909, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



КАНЦОНА

Ах, лик вернейшего из рыцарей Амура
Не создали мне ни певцы Прованса,
Ни Франции бароны,
И голос трубадура
Не рассказал в мелодии романса,
Кто бога стрел всех строже чтил законы,
Кто знал любви уклоны!

Ах, все почти грешили перед богом,
Прося его о многом,
Ища наград своей любви за что-то...

Но был один - он, страстью пламенея,
Сам создал сновиденья,
Он никогда не ведал искушенья!

И лик любви - есть образ Дон Кихота,
И лик мечты - есть образ Дульцинеи.
1910, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

              Л. П. Брюлловой

Оделся Ахен весь зелеными ветвями.
Для милой Франции окончена печаль;
Сегодня отдала ей голубая даль
Любимых сыновей, не сломленных врагами.

Суровые идут, закованные в сталь,
Бароны Франции блестящими рядами,
И помнят их сердца за медными щитами
И пьяный бред побед, и грустный Ронсеваль.

Средь радостной толпы у светлого дворца
Стоит красавица близ мраморного входа,
То - гордость Франции - задумчивая Ода.

Но алый сок гранат сбежал с ее лица,
Упала на песок зеленая гирлянда...
Меж пэров Франции нет рыцаря Роланда.
1910, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



МОЕЙ ОДНОЙ

                  Л. П. Брюлловой

Есть два креста - то два креста печали,
Из семигранных горных хрусталей.
Один из них и ярче, и алей,
А на другом лучи гореть устали.

Один из них в оправе темной стали,
И в серебре - другой. О, если можешь, слей
Два голоса в душе твоей смелей,
Пока еще они не отзвучали.

Пусть бледные лучи приимут страсть,
И алый блеск коснется белых лилий;
Пусть на твоем пути не будет вех.

Когда берем, как тяжкий подвиг, грех,
Мы от него отымем этим власть,-
Мы два креста в один чудесно слили.
День всех мертвых, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

        Lumen coeli, sancta rosa!1

Иерихонская роза цветет только раз,
Но не все ее видят цветенье:
Ее чудо открыто для набожных глаз,
Для сердец, перешедших сомненье.

Когда сделал Господь человека земли
Сопричастником жизни всемирной,
Эту розу волхвы в Вифлеем принесли
Вместе с ладаном, златом и смирной.

С той поры в декабре, когда ночь зажжена
Немерцающим светом Христовым,
Распускается пламенным цветом она,
Но молитвенным цветом - лиловым...

И с утра неотступная радость во мне:
Если б чудо свершилось сегодня!
Если б сердце сгорело в нетленном огне
До конца, словно роза Господня!
До 1910

Примечания
1. Lumen coeli, sancta rosa! - Свет небес, святая роза! (лат.) Обратно

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

Горький и дикий запах земли:
Темной гвоздикой поля поросли!
В травы одежду скинув с плеча,
В поле вечернем горю, как свеча.

Вдаль убегая, влажны следы,
Нежно нагая, цвету у воды.
Белым кораллом в зарослях лоз,
Алая в алом, от алых волос.
<1909>

Серебряный век. Петербургская поэзия
конца XIX-начала XX в.
Ленинград: Лениздат, 1991.



* * *

   Братья-камни! Сестры-травы!
Как найти для вас слова?
Человеческой отравы
я вкусила - и мертва.

Принесла я вам, покорным,
бремя темного греха,
я склонюсь пред камнем черным,
перед веточкою мха.

Вы и всё, что в мире живо,
Что мертво для наших глаз,-
вы создали терпеливо
мир возможностей для нас.

И в своем молчанье - правы!
Святость жертвы вам дана.
Братья-камни! Сестры-травы!
Мать-земля у нас одна.
1917, Санкт-Петербург

Серебряный век. Петербургская поэзия
конца XIX-начала XX в.
Ленинград: Лениздат, 1991.



* * *

Где б нашей встречи ни было начало,
Ее конец не здесь!
Ты от души моей берешь так мало,
Горишь еще не весь!

И я с тобой всё тише, всё безмолвней.
Ужель идем к истокам той же тьмы?
О, если мы не будем ярче молний,
То что с тобою мы?

А если мы два пламени, две чаши,
С какой тоской глядит на нас Творец...
Где б ни было начало встречи нашей,
Не здесь - ее конец!
1921

Серебряный век. Петербургская поэзия
конца XIX-начала XX в.
Ленинград: Лениздат, 1991.



* * *

Замкнули дверь в мою обитель
навек утерянным ключом,
и черный Ангел, мой хранитель,
стоит с пылающим мечом.

Но блеск венца и пурпур трона
не увидать моей тоске,
и на девической руке -
ненужный перстень Соломона1.

Не осветит мой темный мрак
великой гордости рубины...
Я приняла наш древний знак
святое имя Черубины.
1909

Примечания
1. Перстень Соломона - по легенде, царь Соломон имел перстень с надписью "Все пройдет". Обратно

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



ИСПОВЕДЬ

В быстро сдернутых перчатках
Сохранился оттиск рук,
Черный креп в негибких складках
Очертил на плитах круг.

В тихой мгле исповедален
Робкий шепот, чья-то речь.
Строгий профиль мой печален
От лучей дрожащих свеч.

Я смотрю игру мерцаний
По чекану темных бронз
И не слышу увещаний,
Что мне шепчет старый ксендз1.

Поправляя гребень в косах,
Я слежу мои мечты,-
Все грехи в его вопросах
Так наивны и просты.

Ад теряет обаянье,
Жизнь становится тиха,-
Но как сладостно сознанье
Первородного греха...
1909

Примечания
1. Ксендз - польский католический священник. Обратно

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



* * *

Ищу защиты в преддверьи храма
Пред Богоматерью Всех Сокровищ1,
Пусть орифламма2 Твоя укроет от всех чудовищ... Я прибежала из улиц шумных, Где бьют во мраке слепые крылья, Где ждут безумных Соблазны мира и вся Севилья. Но я слагаю Тебе к подножью Кинжал и веер, цветы, камеи - Во славу Божью... O Mater Dei, memento mei!3
1909

Примечания
1. Богоматерь Всех Сокровищ - в католичестве подобного обращения к Богоматери не существует, такое обращение может быть, однако, масонским символом. Обратно
2. Орифламма - первоначально алое знамя возобновленной Римской империи (кон. 8 в.). С конца 10 в. - родовое знамя Капетингов, французских королей: раздвоенное белое полотнище с тремя золотыми лилиями и зелеными кистями. С конца 11 в. - знамя французского королевства: раздвоенный красный стяг (подробнее об этом см.: Харитонович Д. Э. Комментарий//Хейзинга Й. Осень средневековья. М.: Наука, 1988. С. 465). Обратно
3. O Mater Dei, memento mei! - О Матерь Божья, помяни меня! (Лат.) Обратно

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



* * *

Я - в истомляющей ссылке,
в этих проклятых стенах.
Синие, нежные жилки
бьются на бледных руках.

Перебираю я четки,
сердце - как горький миндаль.
За переплетом решетки
дымчатый плачет хрусталь.

Даже Ронсара1 сонеты
не разомкнули мне грусть.
Все, что сказали поэты,
знаю давно наизусть.2 Тьмы не отгонишь печальной знаком Святого Креста, а у принцессы опальной отняли даже шута.
1909

Примечания
1. Ронсар Пьер де (1524-1585) - итальянский поэт. Обратно
2. Третья строфа была выделена Цветаевой среди стихов Черубины, наряду с несколькими другими ее строками,- мотивы неотвратимой грусти, родства поэтических душ часто встречаются в ранней лирике самой Цветаевой (см. "Живое о живом"). Обратно

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



* * *

   Как горько понимать, что стали мы чужими,
не перейдя мучительной черты.
Зачем перед концом ты спрашиваешь имя
того, кем не был ты?

Он был совсем другой и звал меня иначе,-
так ласково меня никто уж не зовет.
Вот видишь, у тебя кривится рот,
когда о нем я плачу.

Ты знаешь все давно, мой несчастливый друг.
Лишь повторенья мук ты ждешь в моем ответе.
А имя милого - оно умерший звук:
его уж нет на свете.
11 сентября 1921

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



ПАМЯТИ АНАТОЛИЯ ГРАНТА

        Памяти 25 августа 1921

   Как-то странно во мне преломилась
пустота неоплаканных дней.
Пусть Господня последняя милость
   над могилой пребудет твоей!

   Все, что было холодного, злого,
это не было ликом твоим.
Я держу тебе данное слово
   и тебя вспоминаю иным.

   Помню вечер в холодном Париже,
Новый Мост, утонувший во мгле...
Двое русских, мы сделались ближе,
   вспоминая о Царском Селе.

   В Петербург мы вернулись - на север.
Снова встреча. Торжественный зал.
Черепаховый бабушкин веер
   ты, читая стихи мне, сломал.

   После в "Башне" привычные встречи,
разговоры всегда о стихах,
неуступчивость вкрадчивой речи
   и змеиная цепкость в словах.

   Строгих метров мы чтили законы
и смеялись над вольным стихом,
Мы прилежно писали канцоны
   и сонеты писали вдвоем.

   Я ведь помню, как в первом сонете
ты нашел разрешающий ключ...
Расходились мы лишь на рассвете,
   солнце вяло вставало меж туч.

   Как любили мы город наш серый,
как гордились мы русским стихом...
Так не будем обычною мерой
   измерять необычный излом.

   Мне пустынная помнится дамба,
сколько раз, проезжая по ней,
восхищались мы гибкостью ямба
   или тем, как напевен хорей.

   Накануне мучительной драмы...
Трудно вспомнить... Был вечер... И вскачь
над канавкой из Пиковой Дамы
   пролетел петербургский лихач.

   Было сказано слово неверно...
Помню ясно сияние звезд...
Под копытами гулко и мерно
   простучал Николаевский мост.

   Разошлись... Не пришлось мне у гроба
помолиться о вечном пути,
но я верю - ни гордость, ни злоба
   не мешали тебе отойти.

   В землю темную брошены зерна,
в белых розах они расцветут...
Наклонившись над пропастью черной,
   ты отвел человеческий суд.

   И откроются очи для света!
В небесах он совсем голубой.
И звезда твоя - имя поэта
   неотступно и верно с тобой.
Примечания
Анатолий Грант - Один из псевдонимов Н. С. Гумилева.

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



* * *

Да, целовала и знала
губ твоих сладких след,
губы губам отдавала,
греха тут нет.

От поцелуев губы
только алей и нежней.
Зачем же были так грубы
слова обо мне.

Погас уже четыре года
огонь твоих серых глаз.
Слаще вина и меда
был нашей встречи час.

Помнишь, сквозь снег над порталом
готической розы цветок,
Как я тебя обижала,
как ты поверить мог.
5 ноября 1925

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



* * *

   Фальшиво на дворе моем
поет усталая шарманка,
гадает нищая цыганка...
Зачем, о чем?

О том, что счастье - ясный сокол
не постучится в нашу дверь,
о том, что нам не ведать срока
глухих потерь...

Из-под лохмотьев шали пестрой
очей не гаснущий костер.
Ведь мы с тобой, пожалуй, сестры...
И я колдунья с давних пор.

Чужим, немилым я колдую
Всю ночь с заката до утра,-
кто корку мне подаст сухую,
кто даст кружочек серебра.

Но разве можно коркой хлеба
насытить жадные уста,
не голод душит - давит небо,
там - пустота.
22 сентября 1926

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



* * *

Парус разорван, поломаны весла.
Буря и море вокруг.
Вот какой жребий судьбою нам послан,
Бедный мой друг.

Нам не дана безмятежная старость,
Розовый солнца заход.
Сломаны весла, сорванный парус,
Огненный водоворот.

Это - судьбою нам посланный жребий.
Слышишь, какая гроза?
Видишь волны набегающий гребень?
Шире раскроем глаза.

Пламя ль сожжет нас? Волна ли накроет?
Бездна воды и огня.
Только не бойся! Не бойся: нас трое.
Видишь, Кто стал у руля?
1920-е годы

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



* * *

   Чудотворным молилась иконам,
призывала на помощь любовь,
а на сердце малиновым звоном
запевала цыганская кровь...

Эх, надеть бы мне четки, как бусы,
вместо черного пестрый платок,
да вот ты такой нежный и русый,
а глаза - василек...

Ты своею душою голубиной
навсегда затворился в скиту -
я же выросла дикой рябиной,
вся по осени в алом цвету...

Да уж, видно, судьба с тобой рядом
свечи теплить, акафисты петь,
класть поклоны с опущенным взглядом
да цыганскою кровью гореть...
1924, Санкт-Петербург

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



* * *

Прислушайся к ночному сновиденью,
не пропусти упавшую звезду...
по улицам моим Невидимою Тенью
я за тобой пройду...

Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
вдали от милых мест...):
вода в Неве еще осталась синей?
У Ангела из рук еще не отнят крест?
12 июля 1928

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.



САВОНАРОЛА

Его египетские губы
Замкнули древние мечты,
И повелительны и грубы
Лица жестокого черты.

И цвета синих виноградин
Огонь его тяжелых глаз,
Он в темноте глубоких впадин
Истлел, померк, но не погас.

В нем правый гнев рокочет глухо,
И жечь сердца ему дано:
На нем клеймо Святого Духа -
Тонзуры белое пятно...

Мне сладко, силой силу меря,
Заставить жить его уста
И в беспощадном лике зверя
Провидеть грозный лик Христа.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *
Я венки тебе часто плету
Из пахучей и ласковой мяты,
Из травинок, что ветром примяты,
И из каперсов в белом цвету.

Но сама я закрыла дороги,
На которых бы встретилась ты...
И в руках моих, полных тревоги,
Умирают и блекнут цветы.

Кто-то отнял любимые лики
И безумьем сдавил мне виски.
Но никто не отнимет тоски
О могиле моей Вероники.1
<1909-1910>

Примечания
1. О могиле моей Вероники - достаточно часто, причем в разные периоды творчества, в стихах Черубины упоминается могила дочери Вероники, есть стихи о ее смерти и т. п. В письме Е. Я. Архиппову от 11 января 1922 года Черубина пишет: "Там, в Париже, могила моей дочери - Вероники" (Собрание М. А. Торбин, Дом-музей Марины Цветаевой, Москва). Однако это единственное известное нам документальное свидетельство о том, что у нее действительно была дочь. Обратно

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

      Ego vox ejus!1

В слепые ночи новолунья,
Глухой тревогою полна,
Завороженная колдунья,
Стою у темного окна.

Стеклом удвоенные свечи
И предо мною, и за мной,
И облик комнаты иной
Грозит возможностями встречи.

В темно-зеленых зеркалах
Обледенелых ветхих окон
Не мой, а чей-то бледный локон
Чуть отражен, и смутный страх

Мне сердце алой нитью вяжет.
Что, если дальняя гроза
В стекле мне близкий лик покажет
И отразит ее глаза?

Что, если я сейчас увижу
Углы опущенные рта
И предо мною встанет та,
Кого так сладко ненавижу?

Но окон темная вода
В своей безгласности застыла,
И с той, что душу истомила,
Не повстречаюсь никогда.
<1909-1910>

Примечания
В стихотворении повторен мотив двойничества. Волошин в "Истории Черубины" противопоставил это стихотворение, как написанное "Лилей" о Черубине, стихотворению "Двойник" (с. 485), как написанному Черубиной о "Лиле". На заключительном этапе действа мистификации,- когда история зашла слишком далеко и в нее было вовлечено множество людей, а Маковский даже стал получать письма от некоей "псевдо-Черубины",- как пишет Волошин, "Лиля, которая всегда боялась призраков, была в ужасе. Ей все казалось, что она должна встретить живую Черубину, которая спросит у нее ответа".
1. Ego vox ejus!- Я - ее голос! (лат.) Обратно

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

С моею царственной мечтой
Одна брожу по всей вселенной,
С моим презреньем к жизни тленной,
С моею горькой красотой.

Царицей призрачного трона
Меня поставила судьба...
Венчает гордый выгиб лба
Червонных кос моих корона.

Но спят в угаснувших веках
Все те, кто были бы любимы,
Как я, печалию томимы,
Как я, одни в своих мечтах.

И я умру в степях чужбины,
Не разомкну заклятый круг.
К чему так нежны кисти рук,
Так тонко имя Черубины?
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



ПОЛЯ ПОБЕДЫ

Над полем грустным и победным
Простерт червленый щит зари.
По скатам гор, в тумане медном,
Дымят и гаснут алтари.

На мир пролив огонь и беды,
По нивам вытоптав посев,
Проходят скорбные Победы,
И темен глаз девичьих гнев.

За ними - дальние пожары,
И меч заката ал и строг;
Звучат безрадостно фанфары,
Гудит в полях призывный рог.
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



КРАСНЫЙ ПЛАЩ

Кто-то мне сказал: твой милый
Будет в огненном плаще...
Камень, сжатый в чьей праще,
Загремел с безумной силой?

Чья кремнистая стрела
У ключа в песок зарыта?
Чье летучее копыто
Отчеканила скала?

Чье блестящее забрало
Промелькнуло там, средь чащ?
В небе вьется красный плащ...
Я лица не увидала.
<1909-1910>

Примечания
В мемуарном очерке "Живое о живом" (1933) М. И. Цветаева, вспоминая историю с Черубиной, выделила две последние строки этого стихотворения, как "уцелевшие за двадцатилетие жизни и памяти". Как и прочие стихи, выделяемые Цветаевой у Черубины, эти строки имеют перекличку с мотивами цветаевской лирики: см. ее цикл "Плащ" (1918).

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



ЦВЕТЫ

Цветы живут в людских сердцах;
Читаю тайно в их страницах
О ненамеченных границах,
О нерасцветших лепестках.

Я знаю души, как лаванда,
Я знаю девушек-мимоз,
Я знаю, как из чайных роз
В душе сплетается гирлянда.

В ветвях лаврового куста
Я вижу прорезь черных крылий,
Я знаю чаши чистых лилий
И их греховные уста.

Люблю в наивных медуницах
Немую скорбь умерших фей
И лик бесстыдных орхидей
Я ненавижу в светских лицах.

Акаций белые слова
Даны ушедшим и забытым,
А у меня, по старым плитам,
В душе растет разрыв-трава.
<1909-1910>

Примечания
Как сообщает Волошин в "Истории Черубины", поводом для написания этого стихотворения была присылка Маковским Черубине огромного букета белых роз и орхидей: "Мы с Лилей решили это пресечь, так как такие траты серьезно угрожали гонорарам сотрудников "Аполлона", на которые мы очень рассчитывали". Эта прозаическая задача воплощается в ст. 15-16 стихотворения.

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



ДВОЙНИК

Есть на дне геральдических снов
Перерывы сверкающей ткани;
В глубине анфилад и дворцов,
На последней таинственной грани,
Повторяется сон между снов.

В нем все смутно, но с жизнию схоже...
Вижу девушки бледной лицо,-
Как мое, но иное,- и то же,
И мое на мизинце кольцо.
Это - я, и все так не похоже.

Никогда среди грязных дворов,
Среди улиц глухого квартала,
Переулков и пыльных садов -
Никогда я еще не бывала
В низких комнатах старых домов.

Но Она от томительных будней,
От слепых паутин вечеров -
Хочет только заснуть непробудней,
Чтоб уйти от неверных оков,
Горьких грез и томительных будней.

Я так знаю черты ее рук,
И, во время моих новолуний,
Обнимающий сердце испуг,
И походку крылатых вещуний,
И речей ее вкрадчивый звук.

И мое на устах ее имя,
Обо мне ее скорбь и мечты,
И с печальной каймою листы,
Что она называет своими,
Затаили мои же мечты.

И мой дух ее мукой волнуем...
Если б встретить ее наяву
И сказать ей: "Мы обе тоскуем,
Как и ты, я вне жизни живу",-
И обжечь ей глаза поцелуем.
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



RETRATO DE UNA NINA

В овальном зеркале твой вижу бледный лик.
С висков опущены каштановые кудри,
Они как будто в золотистой пудре.
И на плече чернеет кровь гвоздик.

Искривлены уста усмешкой тонкой,
Как гибкий лук, изогнут алый рот;
Глаза опущены. К твоей красе идет
И голос медленный, таинственно-незвонкий,

И набожность кощунственных речей,
И едкость дерзкая колючего упрека,
И все возможности соблазна и порока,
И все сияния мистических свечей.

Нет для других путей в твоем примере,
Нет для других ключа к твоей тоске,-
Я семь шипов сочла в твоем венке,
Моя сестра в Христе и в Люцифере.
<1909-1910>

Примечания
Retrato de una nina - Рассказ одной девочки (исп.).

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



ЗЕРКАЛО

Давно ты дал в порыве суеверном
Мне зеркало в оправе из свинца,
И призрак твоего лица
Я удержала в зеркале неверном.

И с этих пор, когда мне сердце жжет
Тоска, как капли теплой алой крови,
Я вижу в зеркале изогнутые брови
И бледный ненавистный рот.

Мне сладко видеть наши лица вместе
И знать, что в этот мертвый час
Моя тоска твоих коснется глаз
И вздрогнешь ты под острой лаской мести.
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



БЛАГОВЕЩЕНЬЕ

О, сколько раз, в часы бессонниц,
Вставало ярче и живей
Сиянье радужных оконниц
Моих немыслимых церквей.

Горя безгрешными свечами,
Пылая славой золотой,
Там, под узорными парчами,
Стоял дубовый аналой.

И от свечей и от заката
Алела киноварь страниц,
И травной вязью было сжато
Сплетенье слов и райских птиц.

И, помню, книгу я открыла
И увидала в письменах
Безумный возглас Гавриила:
"Благословенна ты в женах".
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



РАСПЯТЬЕ

Жалит лоб твой из острого терния
Как венец заплетенный венок,
И у глаз твоих темные тени.
Пред тобою склоняя колени,
Я стою, словно жертва вечерняя,
И на платье мое с твоих ног
Капли крови стекают гранатами...

Но никем до сих пор не угадано,
Почему так тревожен мой взгляд,
Почему от воскресной обедни
Я давно возвращаюсь последней,
Почему мои губы дрожат,
Когда стелется облако ладана
Кружевами едва синеватыми.

Пусть монахи бормочут проклятия,
Пусть костер соблазнившихся ждет,-
Я пред Пасхой, весной, в новолунье,
У знакомой купила колдуньи
Горький камень любви - астарот.
И сегодня сойдешь ты с распятия
В час, горящий земными закатами.
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



ПРОРОК

  I. Он раскрывает

Он пришел сюда от Востока,
Запыленным плащом одет,
Опираясь на жезл пророка,
А мне было тринадцать лет.

Он, как весть о моей победе,
Показал со скалистых круч
Город, отлитый весь из меди
На пожарище рдяных туч.

Там - к железным дверям собора
Шел Один - красив и высок.
Его взгляд - торжество позора,
А лицо - золотой цветок.

На камнях, под его ногами,
Разгорался огненный след,
Поднимал он черное знамя...
А мне было тринадцать лет...

   II. Он улыбается

Он долго говорил и вдруг умолк...
Мерцали нам со стен сияньем бледным
Инфант Веласкеса1 тяжелый шелк
И русый Тициан2 с отливом медным.

Во мраке тлел камин; огнем цвели
Тисненых кож и чернь и позолота;
Умолкшие слова в тиши росли,
И ждал развернутый том Дон Кихота.

Душа, убитая тоской отрав,
Во власти рук его была, как скрипка,
И увидала я, глаза подняв,
Что на его губах зажглась улыбка.

III. Он упрекает Волей Ведущих призвана в мир К делу великой страсти, Ты ли, царица, бросишь наш пир, Ты ль отойдешь от власти? Ты ли нарушишь стройный чертеж Миру сокрытых братий? Ты ли, царица, вновь не сольешь, Силой своих заклятий,- С мрачною кровью падших богов Светлую кровь героев? Ты ли, царица, жаждешь оков, Дух свой постом успокоив? Ты ли, святую тайну храня, Ключ золотой Востока, Ты ли, ребенок, бросишь меня? Ты ли сильней пророка? IV. Он насмехается Ваш золотисто-медный локон Ласкает черные меха. Вы - образ древнего греха В шелку дымящихся волокон. Ваш рот не скроет Вашу страсть Под едкой горечью сарказма, И сердце алчущего спазма Сильней, чем Вашей воли власть. Я в лабиринтах безысходных Сумел Ваш гордый дух пленить, Я знаю, где порвется нить, И как, отвергнув путь свободных, Смирив "святую" плоть постом, Вы - исступленная Химера - Падете в прах перед Христом,- Пред слабым братом Люцифера.3
<1909-1910>

Примечания
Этот цикл, возможно, отражает некие мистические этапы в "истории души" Черубины. С этой точки зрения первая часть повествует о мистическом откровении, бывшем 13-летней лирической героине и ставшем как бы посвящением ее в область тайного знания. Пророк при этом выполняет роль посвящающего. Близкие мотивы во множестве присутствуют в лирике А. Герцык. Вообще, мотивы мистического откровения и посвящения в тайное знание восходят к трудам средневековых мистиков,- например, Якоба Беме (1575-1624). Характерно, что мистическое посвящение происходит обычно именно в отроческом возрасте. Ср. это стихотворение со ст. 19-20 стихотворения "Прялка".
   Однако возможна интерпретация этого стихотворения и других стихотворений цикла в связи с реальными обстоятельствами из жизни Черубины, о которых она рассказала М. Волошину летом 1909 года: "Мне было 13 лет, когда в мою жизнь вошел тот человек. [...] Да, Макс, это было... Он взял меня" (ИРЛИ. Ф. 562, оп. 1, ед. хр. 442, л. 80).
1. Веласкес Диего (1599-1660) - испанский живописец. Обратно
2. Тициан (Тициано Вечеллио) - (ок. 1476/77 или 1489/90-1576) - итальянский живописец. Обратно
3. В отличие от предыдущих стихотворений цикла, опубликованных в 1910 году, а следовательно, написанных не позднее этого времени, для датировки этого стихотворения источников нет. Обратно

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



ЧЕТВЕРГ

Давно, как маска восковая,
Мне на лицо легла печаль...
Среди живых я не живая,
И, мертвой, мира мне не жаль.

И мне не снять железной цепи,
В которой звенья изо лжи,
Навек одна я в темном склепе,
И свечи гаснут...
О, скажи,

Скажи, что мне солгал Учитель,
Что на костре меня сожгли...
Пусть я пойму, придя в обитель,
Что воскресить меня могли

Не кубок пламенной Изольды1,
Не кладбищ тонкая трава,
А жизни легкие герольды2 -
Твои певучие слова.
<1909-1910>

Примечания
1. Кубок Изольды - кубок с любовным напитком, который Изольда, героиня средневекового предания о Тристане и Изольде, случайно дала Тристану, предварительно выпив из него сама. Предназначен же был напиток для Изольды и ее будущего супруга короля Марка. Случайность в эпизоде с любовным зельем стала причиной прекрасной и трагической любви Тристана и Изольды (см. Бедье Ж. Тристан и Изольда. Гл. 4). Обратно
2. Герольд - вестник, глашатай. Обратно

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



ПРЯЛКА

Когда Медведица в зените
Над белым городом стоит,
Я тку серебряные нити,
И прялка вещая стучит.

Мой час настал, скрипят ступени,
Запела дверь... О, кто войдет?
Кто встанет рядом на колени,
Чтоб уколоться в свой черед?

Открылась дверь, и на пороге
Слепая девочка стоит;
Ей девять лет, ресницы строги,
И лоб фиалками увит.

Войди, случайная царевна,
Садись за прялку под окно;
Пусть под рукой твоей напевно
Поет мое веретено.

...Что ж так недолго? Ты устала?
На бледных пальцах алый след...
Ах, суждено, чтоб ты узнала
Любовь и смерть в тринадцать лет.
<1909-1910>

Примечания
В очерке "Живое о живом" Цветаева неверно цитирует ст. 19-20, а затем пишет по поводу этих строк: "...магически и естественно перекликающееся с моим:

	Ты дал мне детство лучше сказки
	И дай мне смерть - в семнадцать лет!
С той разницей, что у нее суждено (смерть), а у меня дай. Так же странно и естественно было, что Черубина, которой я, под непосредственным ударом ее судьбы и стихов, сразу послала свои, из всех них, в своем ответном письме, отметила именно эти, именно эти две строки". (В этом фрагменте Цветаева цитирует заключительные строки своего стихотворения "Молитва" (1909) из сб. "Вечерний альбом".)

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



СВ. ИГНАТИЮ

Твои глаза - святой Грааль,
В себя принявший скорби мира,
И облекла твою печаль
Марии белая порфира.

Ты, обагрявший кровью меч,
Склонил смиренно перья шлема
Перед сияньем тонких свеч
В дверях пещеры Вифлеема.

И ты - хранишь ее один,
Безумный вождь священных ратей,
Заступник грез, святой Игнатий,
Пречистой Девы паладин!

Ты для меня, средь дольных дымов,
Любимый, младший брат Христа,
Цветок небесных серафимов
И Богоматери мечта.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



НАШ ГЕРБ
Червленый щит в моем гербе,
И знака нет на светлом поле.
Но вверен он моей судьбе,
Последней - в роде дерзких волей...

Есть необманный путь к тому,
Кто спит в стенах Иерусалима,
Кто верен роду моему,
Кем я звана, кем я любима.

И - путь безумья всех надежд,
Неотвратимый путь гордыни;
В нем - пламя огненных одежд
И скорбь отвергнутой пустыни...

Но что дано мне в щит вписать?
Датуры тьмы иль розы храма?
Тубала медную печать
Или акацию Хирама?
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *
О, если бы аккорды урагана,
Как старого органа,
Звучали бы не так безумно-дико;
О, если бы закрылась в сердце рана
От ужаса обмана,-
Моя душа бы не рвалась от крика.

Уйти в страну к шатрам чужого стана,
Где не было тумана,
Где от луны ни тени нет, ни блика;
В страну, где все - создание титана,
Как он - светло и пьяно,
Как он один - громадно и безлико.

У нас в стране тревожные отливы
Кладет в саду последний свет вечерний,
Как золото на черни,
И купы лип печально-боязливы...
Здесь все венки сплетают лишь из терний,
Здесь дни, как сон, тяжелый сон, тоскливы,
Но будем мы счастливы,-
Чем больше мук, тем я люблю безмерней.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *
Где Херувим, свое мне давший имя,
Мой знак прошедших дней?
Каких фиалковых полей
Касаешься крылами ты своими?

И в чьих глазах
Опять зажег ты пламя,
И в чьих руках
Дрожит тобой развернутое знамя?

И голосом твоим
Чьи говорят уста, спаленные отравой?
Кого теперь, кого ведешь за славой?
Скажи мне, Херувим.

И чья душа идет путем знакомым
Мучительной игры?
Ведь это ты зажег у стен Содома
Последние костры!
8 ноября 1925

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

Ты не вытянешь полным ведра,
Будешь ждать, но вода не нальется,
А когда-то белей серебра
Ты поила водой из колодца.

Чтобы днем не соскучилась ты,
Для твоей, для девичьей забавы,
Расцветали у края цветы,
Вырастали душистые травы.

Ровно в полночь напиться воды
Прилетал к тебе Витязь крылатый,
Были очи - две крупных звезды,
В жемчугах драгоценные латы.

Всех прекрасней был обликом он,
Красоты той никто не опишет,
И поверженный наземь Дракон
Был шелками на ладанке вышит...

Ах, без дождика жить ли цветам?
Пылью-ветром все травы примяты.
И к тебе, как тогда, по ночам
Не летает уж Витязь крылатый,

Чтоб крылом возмутить огневым
Пересохшую воду колодца...
Что ты сделала с сердцем твоим,
Почему оно больше не бьется?
9 ноября 1925

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

Я ветви яблонь поняла,
Их жест дающий и смиренный,
Почти к земле прикосновенный
Изгиб крыла.

Как будто солнечная сила
На миг свой огненный полет
В земных корнях остановила,
Застыв, как плод.

Сорви его, и он расскажет,
Упав на смуглую ладонь,
Какой в нем солнечный огонь,
Какая в нем земная тяжесть.
Июль 1926, Мальцево

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

Все летают черные птицы
И днем, и поутру,
А по ночам мне снится,
Что я скоро умру.

Даже прислали недавно -
Сны под пятницу - верные сны,-
Гонца из блаженной страны -
Темноглазого легкого фавна.

Он подошел к постели
И улыбнулся: "Ну, что ж,
У нас зацвели асфодели,
А ты все еще здесь живешь?

Когда ж соберешься в гости
Надолго к нам?.."
И флейту свою из кости
К моим приложил губам.

Губы мои побледнели
С этого самого дня.
Только бы там асфодели
Не отцвели без меня!
25 сентября 1926, Петербург

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

То было раньше, было прежде...
О, не зови души моей.
Она в разорванной одежде
Стоит у запертых дверей.

Я знаю, знаю,- двери рая,
Они откроются живым...
Душа горела, не сгорая,
И вот теперь полна до края
Осенним холодом своим.

Мой милый друг! В тебе иное,
Твоей души открылся взор;
Она - как озеро лесное,
В ней небо, бледное от зноя,
И звезд дробящийся узор.

Она - как первый сад Господний,
Благоухающий дождем...
Твоя душа моей свободней,
Уже теперь, уже сегодня
Она вернется в прежний дом.

А там она, внимая тайнам,
Касаясь ризы Божества,
В своем молчаньи неслучайном
И в трепете необычайном
Услышит Божии слова.

Я буду ждать, я буду верить,
Что там, где места смертным нет,
Другие приобщатся чуду,
Увидя негасимый свет.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *
Ты в зеркало смотри,
Смотри, не отрываясь,
Там не твои черты,
Там в зеркале живая,
Другая ты.

...Молчи, не говори...
Смотри, смотри, частицы зла и страха,
Сверкающая ложь
Твой образ создали из праха,
И ты живешь.

И ты живешь, не шевелись и слушай:
Там в зеркале, на дне,-
Подводный сад, жемчужные цветы...
О, не гляди назад,
Здесь дни твои пусты,
Здесь все твое разрушат,
Ты в зеркале живи,
Здесь только ложь, здесь только
Призрак плоти,
На миг зажжет алмазы в водомете
Случайный луч...
Любовь.- Здесь нет любви.
Не мучь себя, не мучь,
Смотри, не отрываясь,
Ты в зеркале - живая,
Не здесь...
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



УСПЕНИЕ
Спи! Вода в Неве
Так же вседержавна,
Широка и плавна,
Как заря в Москве.

Так же Ангел Белый
Поднимает крест.
Гений страстных мест,
Благостный и смелый.

Так же дом твой тих
На углу канала,
Где душа алкала
Уловить твой стих.

Только неприветно
Встретил Водный Спас
Сиротливых нас,
Звавших безответно.

О, кто знал тогда,
Что лихое горе
Возвестит нам вскоре
Черная Звезда.
1928(?)

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



* * *

Весь лед души обстал вокруг,
Как отраженная ограда,
И там совпал Полярный круг
С кругами Ада.

Там брата ненавидит брат...
В немом молчаньи стынут души,
А тех, кто обращен назад,
Змеей воспоминанье душит.

И громоздятся глыбы льда...
Но кротко над вратами Ада
Неугасимою лампадой
Горит Полярная звезда.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.



СТИХИЯ: Лучшая поэзия љ 1996-2006
Rambler's Top100TopList



Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru