Черубина де Габриак (Е. И. Димитриева)
Стихотворения
----------------------------------------------------------------------------
Царицы муз: Русские поэтессы XIX - начала XX вв. / Сост., автор вступ.
статьи и коммент. В. В. Ученова. - М.: Современник, 1989.
----------------------------------------------------------------------------
Содержание
"Замкнули дверь в мою обитель..."
Сонет
"Лишь раз один, как папоротник, я..."
"Горький и дикий запах земли..."
"В слепые ночи новолунья..."
"С моею царственной мечтой..."
Цветы
Исповедь
Прялка
Встреча
* * *
Замкнули дверь в мою обитель
Навек утерянным ключом;
И черный ангел, мой хранитель,
Стоит с пылающим мечом.
Но блеск венца и пурпур трона
Не увидать моей тоске,
И на девической руке -
Ненужный перстень Соломона.
Не осветят мой темный мрак
Великой гордости рубины...
Я приняла наш древний знак -
Святое имя Черубины.
Сонет
Моя любовь - трагический сонет.
В ней властный строй сонетных повторений,
Разлук и встреч и новых возвращений, -
Прибой судьбы из мрака прошлых лет.
Двух девушек незавершенный бред,
Порыв двух душ, мученье двух сомнений,
Двойной соблазн небесных искушений,
Но каждая - сказала гордо: "нет".
Вслед четных строк нечетные терцеты
Пришли ко мне возвратной чередой,
Сонетный свод сомкнулся надо мной.
Повторены вопросы и ответы:
"Приемлешь жизнь? Пойдешь за мной вослед?
Из рук моих причастье примешь?"
"Нет!"
* * *
Лишь раз один, как папоротник, я
Цвету огнем весенней, пьяной ночью...
Приди за мной к лесному средоточью,
В заклятый круг приди, сорви меня!
Люби меня! Я всем тебе близка.
О, уступи моей любовной порче,
Я, как миндаль, смертельна и горька,
Нежней, чем смерть, обманчивей и горче.
* * *
Горький и дикий запах земли:
Темной гвоздикой поля поросли!
В травы одежду скинув с плеча,
В поле вечернем горю, как свеча.
Вдаль убегая, влажны следы,
Нежно нагая, цвету у воды.
Белым кораллом в зарослях лоз,
Алая в алом, от алых волос.
* * *
В слепые ночи новолунья
Глухой тревогою полна,
Завороженная колдунья,
Стою у темного окна.
Стеклом удвоенные свечи
И предо мною и за мной,
И облик комнаты иной
Грозит возможностями встречи.
В темно-зеленых зеркалах
Обледенелых ветхих окон
Не мой, а чей-то белый локон
Чуть отражен, и смутный страх
Мне сердце алой нитью вяжет.
Что, если дальняя гроза
В стекле мне близкий лик покажет
И отразит ее глаза?
Что, если я сейчас увижу
Углы опущенного рта,
И предо мною станет та,
Кого так сладко ненавижу?
Но окон темная вода
В своей безгласности застыла,
И с той, что душу истомила,
Не повстречаюсь никогда.
* * *
С моею царственной мечтой
Одна брожу по всей вселенной,
С моим презреньем к жизни тленной,
С моею горькой красотой.
Царицей призрачного трона
Меня поставила судьба...
Венчает гордый выгиб лба
Червонных кос моих корона.
Но спят в угаснувших веках
Все те, кто были бы любимы,
Как я, печалию томимы,
Как я, одни в своих мечтах.
И я умру в степях чужбины,
Не разомкну заклятый круг.
К чему так нежны кисти рук,
Так тонко имя Черубины?
Цветы
Цветы живут в людских сердцах;
Читаю тайно в их страницах
О ненамеченных границах,
О нерасцветших лепестках.
Я знаю души, как лаванда,
Я знаю девушек-мимоз,
Я знаю, как из чайных роз
В душе сплетается гирлянда.
В ветвях лаврового куста
Я вижу прорезь черных крылий,
Я знаю чаши чистых лилий
И их греховные уста.
Люблю в наивных медуницах
Немую скорбь умерших фей,
И лик бесстыдных орхидей
Я ненавижу в светских лицах.
Акаций белые слова
Даны ушедшим и забытым,
А у меня, по старым плитам,
В душе растет разрыв-трава.
Исповедь
В быстро сдернутых перчатках
Сохранился оттиск рук,
Черный креп в негибких складках
Очертил на плитах круг.
Я смотрю игру мерцаний
По чекану темных бронз
И не слышу увещаний,
Что мне шепчет старый ксендз.
Поправляя гребень в косах,
Я слежу мои мечты, -
Все грехи в его вопросах
Так наивны и просты.
Ад теряет обаянье,
Жизнь становится тиха, -
Но так сладостно сознанье
Первородного греха...
Прялка
Когда Медведица в зените
Над белым городом стоит,
Я тку серебряные нити,
И прялка вещая стучит.
Мой час настал, скрипят ступени,
Запела дверь... О, кто войдет?
Кто встанет рядом на колени,
Чтоб уколоться в свой черед?
Открылась дверь, и на пороге
Слепая девочка стоит:
Ей девять лет, ресницы строги,
И лоб фиалками увит.
Войди, случайная царевна,
Садись за прялку под окно;
Пусть под рукой твоей напевно
Поет мое веретено!
...Что ж так не долго? Ты устала?
На бледных пальцах алый след...
Ах, суждено, чтоб ты узнала
Любовь и смерть в тринадцать лет.
Встреча
"Кто ты, дева?" - Зверь и птица.
"Как зовут тебя?" - Узнай!
Ходит ночью Ледяница,
С нею белый горностай.
"Ты куда идешь?" - В туманы.
"Ты откуда?" - Я с земли.
И метелей караваны
Вьюги к югу понесли.
"Ты зачем пришла?" - Хотела.
"Что несешь с собой?" - Любовь.
Гибко, радостно и смело
Поднялись метели вновь.
"Где страна твоя?" - На юге.
"Кто велел прийти?" - Сама.
И свистят, как змеи, вьюги,
В ноги стелется зима.
"Что ж ты хочешь?" - Снов и снега.
"Ты надолго ль?" - Навсегда.
Над снегами блещет Вега,
Льдисто-белая звезда.
ПРИМЕЧАНИЯ
ДИМИТРИЕВА Елизавета Ивановна (1887-1928). Вошла в историю литературы
"под маской" Черубины де Габриак.
Подборки стихов Черубины де Габриак были опубликованы в журнале
"Аполлон", 1909, No 2; 1910, No 10.
Впоследствии Е. И. Димитриева занималась педагогикой и драматургией, в
советское время участвовала в налаживании театрального дела.
"Замкнули дверь в мою обитель", "Сонет", "Лишь раз один, как
папоротник я...", "Горький и дикий запах земли...", "В слепые ночи
новолунья..." печатаются по публикациям из журнала "Аполлон", 1909, No 2.
Остальные тексты - там же, 1910, No 10.
---------------------------------------------------------------------------
"Sub rosa": Аделаида Герцык, София Парнок, Поликсена Соловьева,
Черубина де Габриак
М.: "Эллис Лак", 1999.
---------------------------------------------------------------------------
СОДЕРЖАНИЕ
Из стихотворений 1907-1910 годов
"Темно-лиловые фиалки..."
Lai
Умершей в 1781 году.
"Утром меркнет говор бальный..."
Избранные стихотворения 1915-1928 годов
"Христос сошел в твои долины...".
"Благочестивым пилигримом..."
"Последний дар небес не отвергай сурово..."
Елисавете
"В невыразимую пустыню..."
Окно
Евгению Архиппову
Любовь
Письмо
"Меч не опущен в руках Херувима..."
"Так величав и так спокоен.."
"В зеркале словно стекло замутилось..."
"И вечер стал. В овальной раме.."
"Два крыла на медном шлеме..."
"Смотри: вот жемчуг разноцветный..."
"Уж много кто разгадывал...".
"Воздух такой ароматный, что даже..."
"Я не забуду голос строгий..."
"Ты свой не любишь сад. За каменной оградой..."
"Нет, не моя весна, нет, не мои желанья.."
"В глубоком озере, под влагой голубою..."
"В твоих словах, в твоих вопросах..."
"В темном поле - только вереск жесткий..."
"Из полнозвучной старой меди..."
"Божья матерь на иконе..."
"Там ветер сквозной и колючий..."
"Ты сделай так, чтоб мне сказать: "Приемлю"..."
"Как в этом мире злых подобий..."
"Сон мой темней и короче..."
России (Поэма)
"По старым иду мостовым..."
"Все то, что а так много лет любила..."
Петербургу
"Это все оттого, что в России..."
"Около церкви березка..."
"Богоматери скорбен темный лик..."
"Каких неведомых преддверий...
"Она ведет к каким-то высям..."
"И вот опять придет суббота..."
"Поля любви покрыты медуницей..."
"Красное облако стелется низко..."
"Он сказал: "Я Альфа и Омега"
"Туман непроглядный и серый..."
"Вошла Любовь - вечерний Херувим..."
"Лесное озеро, поросшее осокой..."
Ad Lectorem
"Хочу опять. Опять хочу того же..."
"Ты не уйдешь от прожитой любви..."
- "Да, целовала и знала..."
"Как разобрать мне знаки..."
"И первое в пути - глубокий водоем..."
"Опять, как в письме, повторяю я то же..."
"Был синий вечер в небе..."
* * *
Темно-лиловые фиалки
Мне каждый день приносишь ты,
О, как они наивно-жалки,
Твоей влюбленности цветы!
Любви изысканной науки
Твой ум ослепший не поймет,
И у меня улыбкой скуки
Слегка кривится тонкий рот.
Моих духов старинным ядом
Так сладко опьянился ты,
Но я одним усталым взглядом
Гублю ненужные цветы.
LAI
Флейты и кимвалы
В блеске бальной залы
Сквозь тьму;
Пусть звенят бокалы,
Пусть глаза усталы, -
Пойму...
Губ твоих кораллы
Так безумно алы...
К чему?
УМЕРШЕЙ В 1781 ГОДУ
Во мне живет мечта чужая,
Умершей девушки мечта.
И лик Распятого с креста
Глядит, безумьем угрожая,
И гневны темные уста.
Он не забыл, что видел где-то
В чертах похожего лица
След страсти тяжелей свинца
И к Отроку из Назарета
Порыв и ужас без конца.
И голос мой поет, как пламя,
Тая ее любви угар,
В моих глазах - ее пожар,
И жду принять безумья знамя -
Ее греха последний дар.
* * *
Утром меркнет говор бальный...
Я - одна... Поет сверчок...
На ноге моей хрустальный
Башмачок.
Путь, завещанный мне с детства, -
Жить одним минувшим сном.
Славы жалкое наследство...
За окном
Чуждых теней миллионы,
Серых зданий длинный ряд,
И лохмотья Сандрильоны -
Мой наряд.
Избранные стихотворения 1915-1928 годов
* * *
Христос сошел в твои долины,
Где сладко пахнущий миндаль
На засиневшие стремнины
Накинул белую вуаль,
Где ярко-розовый орешник
Цветет молитвенным огнем
И где увидит каждый грешник
Христа, скорбящего о нем...
Но я ушла тропою горной
От розовеющих долин, -
О, если б мне дойти покорной
До белых снеговых вершин.
И там, упавшей в прах, усталой,
Узреть пред радостным концом
Цветы иные-крови алой
На лбу, пораненном венцом.
Пасха 1915
Ананур
* * *
Благочестивым пилигримом
Идти в пыли земных дорог,
Когда вся жизнь вождем незримым
Тебе намеченный урок.
Иль в лес уйти, как инок в келью,
И там, среди кустов и трав,
Молиться под мохнатой елью,
Лицом к сырой земле припав.
Но нет дорог, открытых ныне
Для тех, кто сердцем изнемог, -
В пути к небесной Палестине
Ты будешь вечно одинок.
Войди же в храм и сердцем робким
Зажги свечу у ног Христа,
И верь, что вместе с воском тонким
Души растает немота.
1916
* * *
Последний дар небес не отвергай сурово.
Дар неуемных слез - душе надежный скит,
Когда распять себя она уже готова,
Но о земных цветах, оборотясь, скорбит.
И слезы для нее - брильянтовые четки,
Чтобы в ряду молитв не сбиться ей опять,
Чтоб миг земных утех - мучительно-короткий -
Не смог преодолеть небесную печать.
И от последнего грядущего соблазна
Меня оборонит лишь слезных четок нить,
Когда все голоса, звучащие так разно,
В молчание одно в душе должна я слить.
1917
Петербург
ЕЛИСАВЕТЕ
Елисавета - "Божья клятва".
Колосится спелой рожью
Весь степной простор, -
Это к Божьему подножью
Золотой ковер.
Не бреди печальной нищей,
Не ропщи на зной,
Кто вкусил небесной пищи,
Да бежит земной.
Если Бог надел вериги,
Их снимать нельзя.
В голубой небесной книге
Есть твоя стезя.
И на ней созреет жатва
Стеблем золотым,-
Пусть свершится Божья клятва
Именем твоим.
1920
Екатеринодар
* * *
В невыразимую пустыню,
Где зноен день, где звездна ночь,
Чтоб мукой гордость превозмочь,
Послал Господь свою рабыню.
И жжет песок ее ступни,
И буря вихрем ранит плечи...
Здесь, на земле, мы все одни
И накануне вечной встречи.
Раскрыв незрячие глаза
На мир, где зло с любовью схоже,
Как нам узнать: то Ангел Божий
Иль только Божия гроза?
9.VI.1920
ОКНО
Дни идут, ползут устало...
Сердцу все равно!
Просто ты не понимала-
Распахни окно!
За зеленой скучной ставней
Сердце обретет
Для затворницы недавней
Радостный полет.
Вверх, за стаей голубиной,
Вьется легкий путь,
И себя на миг единый
В небе позабудь.
Не умеет только тело,
А душа б могла!..
Сердце! Сердце! Голубь белый!
Два больших крыла!..
8.VI.1921
ЕВГЕНИЮ АРХИППОВУ
И все зовут, зовут глухие голоса...
О камни острые изранены колени,
Еще не пройдены последние ступени
Широкой лестницы, идущей в небеса.
Широкой лестницы... Ее во сне Иаков
Взыскующей душой восторженно прозрел...
Но как мне угадать положенный предел,
И отчего мой путь с твоим не одинаков?
Весь в золоте и пурпуре твой сад
Лежит внизу, как драгоценный камень.
Деревьев осени - благоговейный пламень
И Божьим солнцем полный виноград.
Блаженны кроткие! Они приемлют землю,
С полынью горькою вдыхая сладость роз,
Они сбирают сок взращенных мудро лоз...
Но я такой земли для сердца не приемлю!
И слаще для него небесный терпкий мед
Душевной глубины в ее обличьях жадных...
Я не вкушу от гроздей виноградных,
Доколе Царство Божье не придет!
26.VI.1921
ЛЮБОВЬ
В огне душа. Но, с духом слита, плоть -
В безмерности - не хочет поцелуя...
И ангелы запели: "Аллилуйя!"
"Любовь",- сказал Господь.
14.VII.1921
Екатеринодар
ПИСЬМО
И возгласил: "Девица, встань".
Евангелие от Луки (VIII; 54)
И пришло оно в черном конверте,
На печати неровный сургуч...
Ты - Один, Ты велик, Ты могуч,
Ты сильнее обманчивой смерти!
Не давай ни открыть, ни прочесть!
Измени эти грустные строки,
Ты ведь знаешь, мы все одиноки,-
Отврати эту скорбную весть!
Помнишь, помнишь ли дочь Иаира?
Вспомни чудо свое, улыбнись!
Ты сказал ей, коснувшись: "Проснись!"
И она пробудилась для мира.
Ты не хочешь, не ведаешь зла.
Помоги нам не веровать смерти!
Распечатала... В черном конверте
Только слово одно: Умерла.
15.VII.1921
* * *
Меч не опущен в руках Херувима,
Сторожа райских ворот.
Божья обитель для грешных незрима,
Сердце, как лед.
Долгие ночи бессонного бдения...
Только никто не постиг
Долгих ночей и тоски и сомненья
Слезный, горячий родник...
Крепкой тоски нерушимы вериги...
В сердце - тяжелый обет!
Господи, в вечной, в незыблемой книге
Сердце искало ответ -
Сердце ненужное, темное, злое,
Знавшее боль от стыда.
Даже свеча пред святым аналоем
Гасла всегда!
Что же случилось? Как белая стая,
В сердце раскрылись цветы...
Келья от света совсем золотая...
Господи, Господи -Ты.
Разве я снова Тобою любима?
Разве сомненья ушли?
Крылья Господни простерты незримо...
Меч огнецветный в руках Херувима
Тихо коснулся земли.
15.VII.1921
Екатеринодар
* * *
Так величав и так спокоен
Стоит в закате золотом
У Царских Врат небесный воин
С высоко поднятым щитом.
Под заунывные молитвы,
Под легкий перезвон кадил
Он грезит полем вечной битвы
И пораженьем темных сил.
В лице покой великой страсти...
Взлетя над бездной, замер конь...
А там, внизу, в звериной пасти,-
И тьма, и пламенный огонь.
А там, внизу, мы оба рядом,
И это путь и твой, и мой;
И мы следим тревожным взглядом
За огнедышащею тьмой.
А он - вверху, голубоглазый,
Как солнце, поднимает щит...
И от лучей небесных сразу
Земная ненависть бежит...
Любовью в сладостном восторге
Печальный путь преображен...
И на коне Святой Георгий,
И в сердце побежден дракон.
19.VII.1921
* * *
В зеркале словно стекло замутилось, -
Что там в зеркальной воде?
Вот подошла и над ним наклонилась...
Господи, Боже мой, где,
Где же лицо, где засохшие губы?
В зеркале пусто стекло.
Слышу я трубы, нездешние трубы.
Сразу зажгло
Зеркало все ослепительным светом
Пламя не нашей земли.
Это ли будет последним ответом?
Господи, Боже, внемли!
Душу Ты вынешь, измучаешь тело,
Страхом его исказя.
Я ведь и в церкви молиться не смела,
Даже и в церкви нельзя!
Вынесут чашу с Святыми Дарами, -
Божьи сокрыты пути...
Вижу над чашей я черное пламя
И не могу подойти.
Стану я биться и рвать свое платье,
Плакать, кричать и стонать.
Божье на мне тяготеет проклятье,
Черной болезни печать-
Сердце не бьется. И жду я припадка,
Вижу бесовскую тьму...
Только зачем так мучительно-сладко
Мне приближаться к нему?
20.VII.1921
* * *
И вечер стал. В овальной раме
Застыла зеркала вода.
Она усталыми глазами
В нее взглянула, как всегда.
Волос спустившиеся пряди
Хотела приподнять с виска.
Но вот глядит, и в жутком взгляде
И крик, и ужас, и тоска...
Тоска, тоска, а с нею вещий,
Неиссякающий восторг,
Как будто вид привычной вещи
В ней бездны темные исторг.
И видит в зеркале не пряди,
Не лоб, не бледную ладонь,
А изнутри, в зеркальной глади,
Растущий в пламени огонь.
Душа свободна. Нет предела,
И нет ей места на земле, -
И вот она покинет тело,
Не отраженное в стекле.
Священной, непонятной порчи
Замкнется древнее звено,
И будет тело биться в корчах,
И будет душу звать оно.
Но чрез него неудержимо
Несется адских духов рой...
Пройди, пройди тихонько мимо,
Платком лицо ее закрой!
Людским участием не мучай!
Как сладко пробуждаться ей
Из темной глубины падучей
Среди притихнувших людей.
20.VII.1921
* * *
Два крыла на медном шлеме,
Двусторонний меч.
А в груди - такое бремя
Несвершенных встреч!
Но земных свиданий сладость
Потеряла власть,-
Он избрал другую радость -
Неземную страсть.
И, закованный, железный,
Твердо он прошел
Над кипящей черной бездной
Всех страстей и зол.
Сам измерил все ступени,
Не глядя назад,
Он склонил свои колени
Лишь у райских врат.
И венец небесных лилий
Возложила та,
Чьих едва касалась крылий
Строгая мечта.
Но, склонясь, как пред Мадонной,
Вспомнил он на миг
В красной шапочке суконной
Милый детский лик.
То-она еще ребенком.
Все сады в цвету.
Как она смеялась звонко,
Встретясь на мосту!
Но в раю земных различий
Стерты все черты...
Беатриче, Беатриче,
Как далеко ты!
20.VII.1921
Екатеринодар
* * *
Смотри: вот жемчуг разноцветный.
Одна жемчужина - тебе;
В ней, может быть, есть знак ответный
На все вопросы о судьбе.
И если взор твой смотрит смело,
Не отрываясь, в небеса, -
В твоей ладони жемчуг белый -
Господня чистая роса.
Но если сердцу сладко нужен
Земной любви зовущий свет, -
В улыбке розовых жемчужин
Найдешь ты радостный ответ.
А если выбраны печали
И путь намечен роковой, -
Есть черный жемчуг цвета стали
Иль облака перед грозой.
Во всех цветах сокрыта тайна...
Запомни: каждый выбор свят,
И жемчуг, взятый не случайно,
Неси, как драгоценный клад,
Без колебаний, без уступок,
Глядя без злобы на других...
Во всех руках он так же хрупок
И так же нежен, как в твоих.
31.VII.1921
* * *
Уж много кто разгадывал,
Смотрел мою ладонь...
В церквах не пахнет ладаном,
По всей земле - огонь...
Не ангельскими грозами
Пылают алтари,
А в сердце - воздух розовый
Невидимой зари...
А сердце, что орешина,
Глядится в высоту...
Была я неутешная,
А вот опять цвету...
И церкви все затворены,
Пойдешь - проходишь зря -
Моя - нерукотворная,
Закрыть ее нельзя...
Ходи по ней, как по саду,
Один или вдвоем...
Из сердца прямо к Господу
Возносится псалом.
Пускай и дым, и полымя
По всем земным церквам...
Нашла я друга-голубя,
А прилетел-то сам...
К Успенью Богородицы...
Не знала, не ждала...
Теперь и радость спорится,
Два сердца - два крыла...
Чужим-то уж не верится,
Гадать уж недосуг...
Цветет весною деревце,
А в сердце - милый друг...
8.IX.1921
* * *
Воздух такой ароматный, что даже
В сердце пролился елей.
Около церкви недремлющей стражей
Плеть золотых тополей.
Небо высокое - в розовой пряже...
И, улыбаясь, земля
Тихо отходит к ночному покою...
Как пятисвечник, горят тополя.
Господи! Сделай мне душу такою,
Чтоб не роптала она!
В небо глядят тополя, пламенея,
В небе встает тишина...
Благой вечерней святого елея
В мире омоется грех...
Господи! Пусть, о себе не жалея,
Молится сердце за всех.
26.Х.1921
* * *
Я не забуду голос строгий.
Но ты пойми мою мечту
Уйти по огненной дороге
В сияющую высоту!
Уйти туда, где только пламя!
Где, в духе все преобразив,
Живой овладевает нами
Неиссякающий порыв.
Где власти нет земным потерям,
Где смерти нет, где мудро вновь
Восторгу творчества мы верим
И отверзается любовь!
Где все в ее нетленной власти!
Где дух и плоть всегда огонь,
Где вся душа-дыханье страсти...
О, нет, мечты моей не тронь...
В осеннем холоде заката
Слепые призраки пришли...
И нет конца моим утратам,
И я устала от земли...
В тени случайного порога
Мне больно провожать зарю.
И лучше сердца ты не трогай.
Не все тебе я говорю.
27.Х.1921
* * *
Ты свой не любишь сад. За каменной оградой
Хотел ты утаить сверкающий простор...
Но разве можно скрыть осенний пурпур сада
И многоцветных роз пылающий ковер?
И грозди спелые, как красные кораллы,
И теплым золотом созревшие плоды...
О, полюби свой сад! Земной он весь и алый,
И в нем твоих путей горящие следы.
Твоих земных путей в нем тайный смысл угадан,
Тревога темная неповторимых слов...
И грустно в сумерки струится синий ладан
На яркую парчу алеющих листов...
И в вечере твоем все ярче дышит пламя,
И весь твой сад цветет в дыханьи огневом.
И звезды крупные осенними ночами,
Как слезы, падают в твой полный водоем.
Осенний звездный дождь! Больней и безысходнеи
Ог падающих звезд горит земная плоть...
О, полюби свой сад! Он сад живой, Господний...
В него придет Господь!
28.Х.1921
* * *
Нет, не моя весна, нет, не мои желанья
Во мне теперь горят.
Расплавленный огонь воспоминанья
Меня зовет назад.
Назад меня зовет неизжитой разлуки
Забытая стезя!
И снова ждет душа, но даже прежней муки
Ей пережить нельзя.
Как в зеркале, в мучительном соблазне
Душа отражена...
И ждет, и снова ждет, и снова страшной казни
Не избежит она.
Неотвратимый час! Последняя расплата,
Последний час стыда.
Нет, не моя весна! Моя весна когда-то
Угасла навсегда.
29.XI.1921
* * *
В глубоком озере, под влагой голубою,
Сокрыт от жадных глаз Господний вечный храм.
И вот моя мечта: туда придем с тобою
И вместе будем там...
Там теплятся для нас нетающие свечи,
В нетленном золоте - резной иконостас.
И только там придет обетованной встречи
Благословенный час.
Над нами в воздухе такой неторопливый,
Такой знакомый колокольный звон...
И ясно для тебя в душе моей счастливой
Твой образ отражен...
Над нами в куполе простерты Херувимы,
Над нами в куполе-горящая звезда...
Вдвоем у Царских Врат-любовь неугасима-
Мы рядом навсегда.
Тогда, тогда прильну к душе родной и милой,
Душой переступлю последнюю межу...
О, сколько я тебе еще не говорила,
О, сколько я скажу!
21.XII.1921
* * *
В твоих словах, в твоих вопросах
К живому сердцу мы идем...
И вновь цветет дорожный посох
Неувядаемым цветком.
Но вновь перед открытой дверью
Стоит, проникнуть не спеша,
Предавшись своему неверью,
Неоткровенная душа.
А там, а там все небо в звездах,
Глубокий, синий водоем,
И дышит ароматный воздух
Едва пролившимся дождем...
А там, а там - нетленных лилий
Благоуханные поля,
И роем лебединых крылий
Покрыта вешняя земля!
Когда ж прочтет небесный свиток
Неотвратимая мечта
И сердца радостный избыток
Заставит говорить уста?
* * *
В темном поле - только вереск жесткий,
Да ковыль - серебряная пряжа;
Я давно стою на перекрестке,
Где никто дороги не укажет.
Но на небе звездный путь двоится,
Чтобы снова течь одной рекою...
Научи, поведай, как молиться,
Чтоб к твоей протянутой деснице
Прикоснуться немощной рукою.
* * *
Из полнозвучной старой меди
Свое пророчество ты слил,
Ты говорил мне о победе,
О дерзновеньи слабых сил.
Не на меня, а вдаль куда-то
Смотрел печальным взглядом ты,
Ты видел алый свет заката
За гранью жизненной черты.
И с этим грустным, ясным взглядом -
О, нет, ты не был вестник зла!
И если я не встану рядом
С тобой, чтоб нить найти узла,
То все ж святым воспоминаньем
В душе останутся всегда -
Твой рот, подернутый страданьем,
И глаз глубокая вода.
* * *
Божья матерь на иконе.
Не спокоен темный лик.
И, зажатая в ладони,
Свечка гаснет каждый миг.
В сердце нет уж отголоска.
Все молитвы расточа,
Сердце тает, как из воска,
Воска желтого свеча.
Сердце тает, в сердце жалость, -
Может быть, к себе самой.
И последняя усталость
Опустилась надо мной.
Только слышу чей-то голос...
На иконе, словно мгла:
"Колосится Божий колос...
Разве ты не поняла?
Я тебя послала жницей.
Только тот, кто нерадив,
Может плакать и томиться,
Ничего не завершив.
Если ты боишься муки,
Я сама свершу твой путь".
И тогда, ломая руки,
Я шепчу ей: "Позабудь...
Позабудь мой грех невольный,
Отпусти мой тяжкий грех...
Сердцу стало слишком больно
За себя, за нас, за всех...
Я не буду малодушной,
Только снова улыбнись!.."
Пахнет воском воздух душный.
Вечереет в окнах высь...
В мягких отблесках заката
Умирают скорби дня...
Ангел грустный и крылатый
Тихо смотрит на меня.
1921
Екатеринодар
* * *
Там ветер сквозной и колючий,
Там стынет в каналах вода,
Там темные, сизые тучи
На небе, как траур, всегда.
Там лица и хмуры, и серы,
Там скупы чужие слова.
О, город жестокий без меры,
С тобой и в тебе я жива.
Я вижу соборов колонны,
Я слышу дыханье реки,
И ветер твой, ветер соленый,
Касается влажной щеки.
Отходит обида глухая,
Смолкает застывшая кровь,
И плачет душа, отдыхая,
И хочется, хочется вновь
Туда, вместе с ветром осенним
Прижаться, припасть головой
К знакомым холодным ступеням,
К ступеням над темной Невой.
Декабрь 1921
* * *
Ты сделай так, чтоб мне сказать: "Приемлю",
Как благостный предел, завещанный для всех,
Души, моей души невспаханную землю
И дикою лозой на ней взошедший грех.
Чтоб не склоняться мне под игом наважденья,
А всей, мне всей гореть во сне и наяву,
На крыльях высоты и в пропасти паденья.
- Ты сделай так, чтоб мне сказать: "Живу".
1.I.1922
* * *
Как в этом мире злых подобий
Была душа искажена!
В сомненьях, в ревности и злобе
Как долго мучилась она!
И шли часы без перемены,
И мрак, и бездна впереди!
Но вот раздвинул кто-то стены
И властно мне сказал: "Гляди!"
Мои глаза привыкли к мраку, -
Какой непостижимый свет!
Но я гляжу, покорна знаку,
И прежней боли в сердце нет.
Иль боль моя, дойдя до крика,
Уже не чувствует себя?
Нет, это Ангел светлоликий
Пришел, о грешнице скорбя.
Он говорит, что путь сомненья
И двоедушен, и лукав,
Что мы познаем воскресенье,
Лишь смертью смерть в себе поправ.
И тает прежнее неверье
В восторге видящей души...
И блещут ангельские перья,
И говорю я: "Поспеши!
Ты осенил меня победой,
Но обо мне скорбит мой друг,
К нему спеши, ему поведай,
Что мой окончился недуг!"
20.II.1922
* * *
Сон мой темней и короче...
Страшно не спать по ночам...
Ночью таинственный Зодчий
Строит невидимый храм.
Рушатся дикие скалы,
Камни дробятся в песок...
Все мы -ничтожны и малы,
Все мы не знаем дорог...
Страстью зажженная вера,
Сладость целующих губ,
Все -только скудная мера,
Каждый и жалок, и скуп.
Жадностью сердца упорной
Все попирается вновь...
Пусть же в мучительном горне
Плавится наша любовь...
Пламень желаний упрямый,
Неутоленная грусть...
Пусть будем пылью во храме,
Прахом поверженным... пусть!
Солнце поднимет до неба
Столбик ничтожной пыли -
Предуготованный жребий
Нашей Земли.
Весна 1922
Краснодар
РОССИИ
(Поэма)
Господь, Господь, путей России
Открой неведомый конец...
Наш первый храм - был храм Софии,
Твоей Премудрости венец.
Но дух сошел в темницу плоти
И в ней доселе не потух.
В языческом водовороте
Блуждает оскорбленный дух.
И восхотела стать крылатой
Землею вскормленная плоть,-
И младший брат восстал на брата,
Чтоб умереть иль побороть!
И шли века единоборства,
И невозможно сочетать
Земли тяжелое упорство
И роковую благодать.
В двойном кощунственном соблазне
Изнемогали времена,
И, вместе с духом,- лютой казни
Была земля обречена.
И мы пошли "тропой Батыя",
И нам не позабыть нигде,
Как все места для нас святые
Мы желтой предали орде...
Мы душу предали татарам
В незабываемый полон.
И был навек под Светлояром
Твой храм престольный погребен.
И мы - одни в огне и дыме
Неутоляющего зла,
И все больней, все нестерпимей
Звучат твои колокола!
Господь, Господь, наш путь - неправый.
В глазах - любовь. В ладони - нож!
Но облик наш двойной, лукавый,
Весь, до глубин, лишь ты поймешь.
Мы любим жадною любовью,
И, надругавшись до конца,
Мы припадаем к изголовью,
Целуя губы мертвеца...
Земной наш облик безобразен
И навсегда неотвратим...
Кто наш заступник - Стенька Разин
Иль преподобный Серафим?
Никто из нас себе не верен,
За каждым следует двойник...
Господь! Ты сам в любви безмерен,
В нас исказился Твой же лик!
Ты нам послал стезю такую,
Где рядом с бездной - высота,
О вечной радости взыскуя,
Твердят хуления уста.
Перед крестом смятенный Гоголь
Творит кощунственный обет
И жжет в огне, во имя Бога,
Любовь и подвиг многих лет.
Мы все из огненной купели,
Мы до конца себя сожжем.
Приди. Приди! Мы оскудели,
Скорбя об имени Твоем.
В Тебе, в Тебе спасенье наше!
В последней битве - Ты оплот.
В Твоих руках - святая чаша,-
Да каждый с миром подойдет!
Да освятится это место,
Где попирали дух и плоть...
Россия - скорбная невеста,
Ее возьмет один Господь.
Освободит от поруганий,
Целуя в грешные уста,
И браком в Галилейской Кане
Ее вернется чистота.
И станут светлыми глубины
Ее завороженных рек,
И ветви горькие рябины,
И на полях - весенний снег.
Преображенные, другие,
Пойдем за ней, не помня зла,
Когда к небесной литургии
Нас призовут колокола...
Благовещенье 1922
Екатеринодар
* * *
По старым иду мостовым...
Зеленая плесень
По стенам ползет неживым...
Он больше не тесен,
Мой город, - он пуст,
Он просторен,
И шаг мой повторен
Унылыми вздохами плит...
Пускай не срывается с уст
Твое неотступное имя,
Чтоб звук его не был убит,
Пленительный звук!
Пускай пред глазами твоими
Цветущие лягут поля,
И острая радость проснется
Грядущих, неведомых встреч,
А здесь мне тебя не сберечь,
Здесь сердце почти что не бьется,
Здесь вся умирает земля,
И город, и я...
Июнь 1922
Петербург
* * *
Все то, что я так много лет любила,
Все то, что мне осталось от земли:
Мой город царственный, и призрачный, и милый,
И под окном большие корабли...
И под окном, в тумане ночи белой,
Свинцовая и мертвая вода...
Пускай горит минутной жаждой тело,
Горит от радости и стонет от стыда...
Все то, что на земле мучительно и тленно,
Я ночью белою не в силах побороть,
И хочется сказать: она благословенна,
Измученная плоть...
Пусть жажда бытия всегда неутолима,
Я принимаю все, не плача, не скорбя,
И город мой больной, и город мой любимый,
И в этом городе пришедшего тебя.
Июнь 1922
Петербург
ПЕТЕРБУРГУ
Под травой уснула мостовая,
Над Невой разрушенный гранит...
Я вернулась, я пришла живая,
Только поздно,-город мой убит.
Надругались, очи ослепили,
Чтоб не видел солнца и небес,
И лежит, замученный, в могиле...
Я молилась, чтобы он воскрес.
Чтобы все убитые воскресли!
Бог-Господь, Отец бесплотных сил,
Ты караешь грешников, но если б
Ты мой город мертвый воскресил!
Он Тобою удостоен славы
От убийц кончину восприять,-
Но ужель его врагов лукавых
Не осилит ангельская рать?
И тогда, на зареве заката,
Увидала я на краткий миг,
Как на мост взошел с мечом подъятым
Михаил Архистратиг!
8.VII.1922
Петербург
* * *
Это все оттого, что в России,
Оттого, что мы здесь рождены, -
В этой темной стране, -
Наши души такие иные,
Две несродных стихии они...
И в них - разные сны...
И в них разные сны, только грозы,
Только небо в закате -всегда
И мои, и твои,
И не спящие ночью березы,
И святая в озерах вода,
И томленье любви и стыда,
Только больше любви...
Только больше любви! Неумелой
И мучительной мне и тебе...
Две в одну перелитых стихии,
Они в нашей судьбе -
Пламенеющий холод и белый,
Белый пламень, сжигающий тело
Без конца,
Обжигающий кровью сердца, -
И твое, и мое, и России...
8.V1U922
Петербург
* * *
Около церкви березка,
Точно свеча
Белого воска,
Неугасимо горит...
Около церкви я жду долгие годы,
Жду средь могильных заброшенных плит:
Вечер настанет.
Ангел-хранитель
Темные воды
Крылом осенит...
Божья обитель
Восстанет,
Колокола зазвонят...
Гаснет закат
В липком тумане...
Милый, не все ли равно,
Завтра, сегодня ли чудо?
Только б свершилось оно,
Только бы голос оттуда...
Август 1922
Петербург
* * *
Богоматери скорбен темный лик,
А руки Ея - в покое...
Больше не надо тяжелых вериг,
Пусть станет сердце такое,
Как у Нея было в миг
Ангельской вести.
Хочешь, помолимся вместе
Вечной Невесте.
Пусть только руку поднимет Она,
И боль утолится скорбящих,
И в сердце войдет тишина,
И солнцем оденет весна
Темные голые чащи...
В обретенную гавань придут корабли,
И время приблизится Встречи...
"Упование всех концов земли
И сущих в море далече..."
Август 1922
Петербург
* * *
Каких неведомых преддверий
Еще с тобой достигнем мы,
Друг другу данные из тьмы,
Чтоб вместе ждать, чтоб вместе верить,
Чтоб вместе обрести ковчег
Неизреченной благостыни,
Еще не явленной отныне,
Но пребывающей вовек...
И плоти душная темница
Полна нетленной красоты,
Когда со мною радом ты, -
И вместе хочется молиться.
Август 1922
Петербург
* * *
Она ведет к каким-то высям,
Твоя душа - мою любовь,
Глади, гляди, из этих писем
Сочится пламенная кровь...
И розы расцветают, розы,
В пурпурных розах весь твой путь,
И вместе с кровью льются слезы,
Прими, прими, но не забудь,
Что капли слез - лишь капли счастья,
Благословенный летний дождь, -
Что в этой благодатной страсти
Души сияющая мощь...
Август 1922
Петербург
* * *
И вот опять придет суббота,-
День наших встреч,-
Дрожа, зажжется позолота
От тонких свеч...
И вот Архангел на иконе
Поднимет меч,
И будет голос на амвоне
Дрожать от слез...
И будет в сердце тихий отдых.
И Сам
Христос
По облакам
Пойдет, прорезывая воздух,
Навстречу нам.
Осень 1922
Петербург
Церковь Спаса-на-Водах
* * *
Ирине
Поля любви покрыты медуницей,
А наверху сияет синева...
У нас с тобой замученные лица,
И сказаны все до конца слова.
Порывом налетевшей бури
Разорван благостный покров,
Твоим цветам недостает лазури,
В моей лазури нет твоих цветов.
И нам двоим здесь суждено томиться,
Земной любви нигде не утоля.
Под небом голубым покрыты медуницей
Благоуханные поля!
23.IX. 1922
Петербург
* * *
Красное облако стелется низко,
Душный и дымный огонь...
Сердце отпрянуло, сердце не близко,
Душно и стыдно,- не тронь!
Нам ли идти этой страшной дорогой,
Красным туманом дыша?
Бьется и плачет, кричит у порога
Наша душа...
Красное пламя ее ослепило,
Дьявольской бездны печать...
Только не надо, не надо, мой милый,
Так тосковать.
Нашей любви неизменная ласка
Выше соблазнов земли...
Видишь, за облаком красным вдали
Башни Дамаска?
1.XI.1922
Петербург
* * *
Он сказал: "Я Альфа и Омега".
Он замкнул нас всех в одном кругу.
За окном кружатся хлопья снега,
С этой ночи вся земля в снегу.
С этой ночи в моем сердце пламя
Тоже стало, как кусочек льда,
Ты ушел с печальными глазами,
Слезы в них, как синяя вода...
Если б знать, когда рука Господня
Снимет с душ последнюю печать...
Ты прости, что я пришла сегодня,
Ты прости, что я устала ждать.
2.XII. 1922
Петербург
* * *
Туман непроглядный и серый,
А в сердце - большая звезда,
Ты звал ее раньше Венерой,
Но ты без меня был тогда.
Тогда над путями твоими
Горели чужие огни,-
Звезды лучезарное имя
В тебе исказили они...
Но пламя и снежные бури
Не властны над нашей судьбой,
Звезды нашей имя -Меркурий
С тех пор, как мы вместе с тобой.
1923
Петербург
* * *
Вошла Любовь - вечерний Херувим,
От света крыл весь пламенем объятый,
И вспыхнули янтарные закаты
Молниеносным заревом за Ним...
Я здесь с тобой... Я увидала латы,
Небесный путь в святой Ерусалим.
Ах, кто не шел, надеждою томим,
Шел за рукой ведущей и крылатой!
Единственным и тягостным путем,
Изведав боль, быть может, слишком рано,
Мы в слепоте беспомощно бредем.
У нас в сердцах - зияющая рана,
Как жалкий дар правдивого обмана...
Идем... куда? Ужели не вдвоем?
Сентябрь 1923
Петербург
* * *
Лесное озеро, поросшее осокой...
Склонилась ты, и взор
На дно глубоко
Проник:
Там твой пленен двойник
В неверном зеркале озер...
Идут года...
И день сегодняшний похож на день вчерашний, -
Цветет зеленой яшмой
Стоячая вода...
Идут года,
Клубясь в ночном тумане...
И страх ползет
И сердце ранит...
Ты падаешь, и вот
Со дна встает двойник, -
Твой искаженный лик, -
И он живет,
И дышит,
И говорит,- и каждый слышит
Его застывшие слова...
А ты - мертва.
Осень 1924
Петербург
AD LECTOREM*
Ненужные стихи, ненужная тетрадь,
Души, больной души слепое отраженье,-
Бесплодные мечты хотела я сдержать,
Запечатлеть виденья...
Но разве так должны входить мы в этот храм,
Где чаша вечная с нетленным Божьим словом,
И разве для того, чтоб причаститься там,
Не надо стать готовым?
Поэта светлый долг - как рыцаря обет;
Как латы рыцаря, горит служенье наше,
И, подвиг восприяв ценою долгих лет,
Придем мы к вечной Чаше.
Я душу подняла, как факел смоляной,
Но ветер налетел и пламя рвет на части...
Я Господа зову, идем к Нему со мной!
Наш путь в Господней власти.
До 1925
{* К читателю (лат.).}
* * *
Хочу опять. Опять хочу того же,
Чтоб радость, чтоб испуг
Переломились в звук
И стали тем, что мне всего дороже,-
Текучей строчкою стиха...
Но я - глуха.
Мир для меня -камней немые глыбы,
Гниющих трав седые вороха,
Заснувшие в реке от зимней стужи-рыбы.
Во всем, везде тяжелого греха
Застывший лик.
И я его двойник...
Теченьем нестерпимой боли
Я сердцем поневоле
Обставшее гниенье повторяю.
И умираю.
А я хочу дрожанья бытия,
Хочу, чтобы и я
Простерла крылья рук,
Как крылья птиц.
Хочу, чтоб каждый звук
Ложился на небе в живой чертеж зарниц,
И пело все вокруг...
Хочу здесь быть опять,
Чтоб снова видеть, петь, смеяться и страдать.
3.XI.1925
* * *
Ты не уйдешь от прожитой любви.
Сожги ее, забудь,
Вступи на новый путь
И встречу юности напрасной назови, -
Но все равно, она придет и скажет
Твои забытые слова...
И снова здесь... И снова не мертва,
Стоит на третьей страже.
Прошедшая любовь...
Он спит давно в могиле...
Но вас не позабыли,
И ваши имена чужими слиты вновь...
И вижу я: в осеннем черном небе,
Как синий уголек, зажглась одна звезда.
А здесь, в воде холодного пруда,
Насмерть подстреленный, крылами плещет лебедь.
3.XI.1925
* * *
Как разобрать мне знаки
Судьбы моей?
Черные выросли маки
В саду моем...
Он поднялся, убитый,
И зовет, зовет;
Всем убитым и забытым
Наступил черед...
Все встают, дрожа и плача,
И зовут, зовут...
Понимаю я, что значит
Страшный Суд...
И теперь страданье Ваше
Стало для меня
Раскаленной полной чашей
Горького огня...
Только б не пахли маки
В саду моем,
Только б прочесть мне знаки
Судьбы моей!
8.XI.1928
* * *
И первое в пути - глубокий водоем.,
Нагнись, душа, гонимая тоской,-
Там, на земле, была ль такой
В обличиb своем?
Твой образ ангельский,- на что он стал похож?
На нем оттиснули тяжелую печать
Убийство, зло и ложь
И жадное желанье ощущать.
Искала ты себя во всех, всегда, везде...
И все прошло, как сон,
И только облик твой в воде
Отображен.
Прозрачное и черное стекло.
Смотри, какими стали сны,
Смотри, как в них отражены
Убийство, ложь и зло.
5.XI.1925
* * *
Евгению Архиппову
Опять, как в письме, повторяю я то же,
Звучащее в сердце моем,
Что в гибких стихах, в переливной их дрожи,
Я вижу хрусталь с серебром...
Мы в жизни с тобою друг друга не знаем,
Как призрак остался мне ты.
В хрустальную чашу с серебряным краем
Хочу я поставить цветы.
Хочу, чтобы нить золотая меж нами
Могла воплотиться на миг.
Пусть в чаше стихов тебе светится пламя
Невидимых черных гвоздик.
6.XI.192S
Петербург
* * *
Был синий вечер в небе,
Был смуглый профиль строг,
И в рыжих косах гребень
Придерживал цветок.
И сердце все до края
Открылось в этот час,
Горел, не отгорая,
Лиловый пламень глаз.
Я помню непокорный
Ресниц крылатый взмах,
И шали шелк узорный
На матовых плечах,
И легкий след сандалий
На розовом песке...
Как пальцы задрожали,
Прильнув к твоей руке...
Но ты сказала слово,
И это слово "нет".
От глаз твоих лиловых
Остался в сердце след.
Так, в вечер темно-синий,
Я начала союз
С мучительной богиней
Из хора светлых Муз.
8.XI.1925
ПРИМЕЧАНИЯ
Тексты Черубины де Габриак (Е. И. Дмитриевой, в замужестве Васильевой)
публикуются в основном по машинописному сборнику ее стихотворений,
составленному по рукописям и автографам автора В. Я. Архипповым в 1928 г. и
хранящемуся в РГАЛИ (Ф. 1458, оп. 1, ед. хр. 102).
Часть текстов воспроизводится по машинописному сборнику, составленному
Л. Л. Петровичем и любезно предоставленному для настоящего издания В. П.
Купченко, а также по спискам и машинописным копиям из собрания М. А. Горбин
(Дом-музей Марины Цветаевой, Москва). Источником этих копий в собрании
Торбин были, как правило, тексты, переписанные от руки и подаренные вдовой
Е. Я. Архиппова. После того как К. Л. Архиппова передала основную часть
архива на хранение в тогдашний ЦГАЛИ, у нее в г. Орджоникидзе, где жила К.
Л. Архиппова, еще оставалась некоторая часть материалов.
Тексты публикуются в основном в хронологическом порядке и сгруппированы
следующим образом: 1) Избранные стихи 1907 - 1910 годов, не вошедшие в
публикации журнала "Аполлон"; 2) Стихи, напечатанные в журнале "Аполлон" в
1909 и 1910 годах; 3) Избранные стихи 1915-1928 годов.
Настоящий раздел имеет эпиграф, которым сама Черубина де Габриак
предполагала открыть сборник своих стихотворений (см. об этом: Сборник
Архиппова. С. 345-346).
Эпиграф взят из главы ветхозаветной Книги Иова, в которой Иов, страдая,
вспоминает о достоинстве своей прежней жизни. Приводим контекст выбранной
цитаты: "И говорил я: "в гнезде моем скончаюсь и дни мои будут многи, как
песок; Корень мой открыт для воды, и роса ночует на ветвях моих; Слава моя
не стареет, лук мой крепок в руке моей". Внимали мне, и ожидали и
безмолвствовали при совете моем" (Иов. 29; 18-21).
Принятые сокращения:
СбА - Сборник Архиппова - машинописный сборник стихотворений Черубины
де Габриак, составленный в 1928 г. Е. Я. Архипповым (РГАЛИ. Ф. 1458, оп. 1,
ед. хр. 102).
СбП - Сборник Петровича - машинописный сборник стихотворений Черубины
де Габриак, хранящийся у В. П. Купченко и, по его свидетельству,
составленный петербургским коллекционером и любителем творчества Черубины де
Габриак Л. Л. Петровичем.
Новый мир - Новый мир. 1988. No 12 (с указанием страницы) - публикация
В. И. Глоцера, содержащая тексты стихотворений Черубины де Габриак, ее
письма к М. А. Волошину, "Автобиографию", составленную Е. Я. Архипповым по
письмам поэтессы, "Исповедь", а также воспоминания М. А. Волошина "История
Черубины".
Гумилевские чтения- Гумилевские чтения. Wiener Slawistischer Almanach.
1984. Sdb. 15. Wien, 1984. S. 101-122 - публикация поэтических текстов
Черубины де Габриак.
Lai - Lai ("лэ", точнее, "лай" или "лэй") - первоначально - мелодия,
музыкальный элемент поэтического произведения, во французской куртуазной
литературе слилось со значением aventure - небольшого рассказа о необычайном
приключении, фантастической "новеллы настроений". "Лэ" переносит действие в
экзотические страны, во времена короля Артура, в чудесные дворцы, замки,
города "из чистого серебра", где матери пеленают младенцев в шелка и
прикрывают их дорогими мехами и т. д. "Лэ" Черубины - это стилизация духа и
атмосферы средневековых памятников этого жанра.
Умершей в 1781 году - Стихотворение навеяно, видимо, гороскопом о
переселении душ, однако оно выглядит органично на фоне тех стихов Черубины,
где интерпретируется мотив двойничества.
"Утром меркнет говор бальный..." - Сандрильона - Золушка. Стихотворение
может быть связано со стихотворением Мирры Лохвицкой "Сандрильона" (цикл
"Сказки и жизнь", между 1900 и 1902). Об увлечении поэзией Мирры Лохвицкой
см. в "Автобиографии" Черубины.
ИЗБРАННЫЕ СТИХИ 1915-1928 ГОДОВ
"Христос сошел в твои долины..." - Публ. по изд.: Гумилевские чтения.
"Благочестивым пилигримом..." - Публ. по изд.: Гумилевские чтения. В
СбА, где стихотворение только названо, стоит дата: 1919. Наша датировка - по
источнику публикации и по СбП.
"Последний дар небес не отвергай сурово..." - Публ. впервые по СбП.
Елисавете - Публ. впервые по СбА.
Окно - Публ. впервые по СбП.
Евгению Архиппову - Архиппов Евгений Яковлевич (1882-1950) - поэт,
литературовед, педагог, библиограф, близкий друг Черубины в последние годы
ее жизни. В 1928 году составил по рукописям сборник ее стихотворений,
хранящийся ныне в РГАЛИ. В этот сборник вошли также две неопубликованные
работы Архиппова о творчестве Черубины де Габриак: "Корона и Ветвь" и
"Темный ангел Черубины". Лестница Иакова - библейский образ (Быт. 28; 12):
явившаяся Иакову во сне лестница, стоящая на Земле и достигающая Неба, по
которой восходила и нисходили ангелы и на которой стоял Господь и говорил
Иакову. Блаженны кроткие! Они приемлют землю... - цитата из Нагорной
проповеди Иисуса Христа (Мат. 5; 5). Далее, вероятно, интерпретируются
апокалиптические мотивы: о падении звезды-полыни и о том, что "воды стали
горьки" (Отк. 8; 10-11), а также о сборе спелого винограда накануне суда
Божия (Отк. 14; 18-20).
Письмо - Публ. впервые по СбА.
"Меч не опущен в руках Херувима..." - Как белая стая - вероятно, не
намеренная перекличка с названием третьей книги А. Ахматовой "Белая стая"
(1917).
"Так величав и так спокоен..." - Публ. впервые по СбА.
"В зеркале словно стекло замутилось..." - В письме Черубины к М. А.
Волошину это стихотворение имеет название "Падучая" (указание В. П.
Купченко). Вижу над чашей я черное пламя - по средневековым представлениям,
черное пламя над св. Дарами могли видеть только ведьмы.
"Два крыла на медном шлеме..." - Публ. впервые по СбП. Речь в
стихотворении идет о Данте Алигьери (1265-1321), итальянском поэте, авторе
"Божественной комедии", действие которой происходит последовательно в Аду, в
Чистилище и в Раю. Беатриче - возлюбленная Данте, героиня его ранних
сонетов. Беатриче появляется во второй части "Божественной комедии" и
сопровождает Данте до Божьего престола. В "Божественной комедии" Беатриче
является не только возлюбленной поэта, но и символизирует собою божественную
благодать.
"Смотри: вот жемчуг разноцветный..." - Публ. по изд.: Гумилевские
чтения. В списке этого стихотворения из собрания М. А. Торбин (рукою К. Л.
Архипповой) указаны варианты: ст. 5 - "И если ты посмотришь смело", ст. 7 -
"Сверкнет, ликуя, жемчуг белый", ст. 17 - "таится".
"Воздух такой ароматный, что даже..." - Публ. впервые по машинописному
экземпляру из собрания М. А. Торбин (Дом-музей Марины Цветаевой, Москва).
"Ты свой не любишь сад. За каменной оградой..." - Публ. впервые по СбА.
"В твоих словах, в твоих вопросах..." - Публ. впервые по СбП.
Стихотворение обращено к Федору Акимовичу Волькенштейну, известному до
революции адвокату, другу Черубины де Габриак. Стихотворение можно условно
датировать 1921 г. по другому стихотворению к тому же адресату.
"Из полнозвучной старой меди..." - Публ. впервые по СбА.
"Как в этом мире злых подобий..." - Публ. впервые по СбП.
"Сон мой темней и короче..." - Публ. впервые по СбА.
России - Ср. с поэмой М. А. Волошина "Россия" (1924): аналогичная
попытка осмысления исторической судьбы России и связанной с нею духовной
истории народа.
"По старым иду мостовым..." - Публ. впервые по СбА. Здесь звучит
повторяющийся в "петербургских" стихотворениях Черубины мотив "убитого"
("больного", "мертвого") города: ср. со стихотворением "Петербургу" (с.
530).
"Это все оттого, что в России..." - Публ. по изд.: Гумилевские чтения.
"Каких неведомых преддверий..." - Обращено к Юлиану Константиновичу
Щуцкому (1897-1946) - китаеведу и переводчику китайских поэтов, антропософу,
другу Черубины в 1920-е годы. Щуцкий был репрессирован в 1937 году, погиб в
лагере. Подробнее о нем см.: Русская литература. 1988, No 4. С. 200-204.
"Она ведет к каким-то высям..." - Публ. впервые по СбА.
"И вот опять придет суббота..." - Публ. впервые по СбА. Обращено к Ю.
К. Щуцкому.
"Поля любви покрыты медуницей..." - Публ. впервые по СбА. Ирине - И. В.
Карнаухова, поэтесса, участница так называемого "птичника" - объединения
молодых поэтов, которым руководили Черубина де Габриак и С. Я. Маршак.
"Он сказал: "Я Альфа и Омега..." - Обращено к Ю. К. Щуцкому. Ст. 1 :
цитируются слова Иисуса Христа из Откровения св. Иоанна Богослова (1 : 8).
Последняя печать - также апокалиптический мотив: седьмая печать с книги
Господней, которая будет снята накануне Страшного суда.
"Туман непроглядный и серый..." - Обращено к Ю. К. Щуцкому.
"Вошла Любовь - вечерний Херувим..." - Стихотворение представляет собою
сонет-акростих: начальные буквы строк составляют фразу: "Во имя нашей муки".
"Лесное озеро, поросшее осокой..." - Мотив двойничества повторялся в
поэзии Черубины со времени мистификации (см. коммент. с. 668-669).
Ad Lectorem (К читателю) - Публ. по СбА с тем названием, которое
указано Архипповым. Источником для датировки является так называемый "Черный
Альбом" Черубины (один из источников СбА), который помечен 10 января 1925
года и заключительным стихотворением в котором является этот текст. Мотив
ненужности поэзии - общий для Черубины и С. Парнок, последний поэтический
цикл которой назывался "Ненужное добро" (1932-1933), а сам мотив в поэзии
Парнок появился еще раньше (об этом см. коммент. к стихотворению С. Парнок
"Да, ты жадна, глухонемая...", с. 650). В. И. Глоцер считает, что
стихотворение посвящено С. Я. Маршаку. См.: Черубина де Габриак. Черный
ангел. М.: ИМА-пресс, 1997. С. 5.
"Хочу опять. Опять хочу того же..." - Публ. впервые по СбА.
"Ты не уйдешь от прожитой любви..." - Публ. впервые по СбА. Третья
стража - так называемая "tertia vigilia" - предпоследняя ночная стража в
Римской империи. Вся ночь делилась на четыре стражи, третья начиналась
где-то после полуночи.