Филиппов Николай Дмитриевич
Мой дар

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ПОСВЯЩЕНИЕ ("О, родина моя! О, мать моя святая...")
    ЧИТАТЕЛЮ ("Здравствуй, мой милый, любимый, желанный...")
    ОТКРОВЕНИЯ СЕРДЦА.
            Песни скорби
            Пейзажи
            Грезы
            Любовь
    ОТКРОВЕНИЯ РАЗУМА
            Истина
            Тайна смерти
            Путь жизни
    ОТКРОВЕНИЯ ВОЛИ
            Три звона.

0x01 graphic

0x01 graphic

ПОСВЯЩЕНІЕ

             О, родина моя! О, мать моя святая,
             Тебѣ я посвятилъ мой одинокій трудъ,
             Съ благоговѣйными слезами припадая
             Къ звенящимъ кандаламъ твоихъ желѣзныхъ путъ.
             О, Русь великая, ты сдавлена нуждою,
             Ты обезчещена чужимъ тебѣ кнутомъ,
             Но ты идешь -- невѣдомой тропою
             И падаешь отъ мукъ въ пути своемъ святомъ.
             Смиренная, покорная, слѣпая
             Ты подымаешься, какъ грозный океанъ,
             И вдаль грядешь, препоны размывая,
             То море слезъ, то кровь глубокихъ ранъ.
             И ты идешь, идешь: ни бредъ безумства власти,
             Ни сѣти лжи, ни лесть твой путь не преградятъ --
             Все побѣдятъ, о Русь, твои святыя страсти.
             Ужъ много пройдено, лишь оглянись назадъ.
             О, вѣрь мнѣ, вѣрь. Ты выйдешь къ солнцу, къ свѣту,
             Ты кончишь свой терновый, крестный путь,
             Къ побѣдѣ, къ радости ведетъ онъ, вѣрь поэту.
             Гляди впередъ, отшедшее забудь.
             И вижу я тебя, вѣнчанную побѣдой,
             Побѣдою надъ гордостью людей.
             Ты о страстяхъ своихъ минувшихъ все повѣдай,
             И міръ преклонится предъ повѣстью твоей,
             Провижу я великое терпѣнье:
             Предъ свѣтлой радостью грядетъ великій Судъ.
             Прими жъ, прими мое благословенье:
             Мой одинокій, мой любимый трудъ.
   

ЧИТАТЕЛЮ

             Здравствуй, мой милый, любимый, желанный,
             Я тебѣ въ даръ свое сердце принесъ,
             Сонъ многоцвѣтный, сонъ златотканный,
             Чары алмазныхъ сіяющихъ слезъ.
             О, я и щедръ, и богатъ безконечно:
             Теплое, свѣтлое счастье дарю.
             Свѣточъ возженъ и сіять будетъ вѣчно.
             Дерзай: прикоснись къ моему алтарю.
             Да, въ этой книгѣ любви и печали
             Даръ дивно цѣнный -- сомнѣнья найдешь.
             Съ нимъ ты любовь и покой обрѣтешь,
             Зовы, стремленья въ нездѣшнія дали.
   

ОГЛАВЛЕНІЕ

   Посвященіе
   Читателю

ОТКРОВЕНІЯ СЕРДЦА.

   Пѣсни скорби
   Пейзажи
   Грезы
   Любовь
   ОТКРОВЕНІЯ РАЗУМА
   Истина
   Тайна смерти
   Путь жизни
   ОТКРОВЕНІЯ ВОЛИ
   Три звона
   

ОТКРОВЕНІЯ СЕРДЦА.

0x01 graphic
0x01 graphic

0x01 graphic

             Гремятъ станки, шипятъ ремни.
             Средь мрака люди. При огнѣ
             Безсмысленно долбятъ они,
             И ноетъ боль у нихъ въ спинѣ.
             Вдругъ яркій блескъ. Вдругъ яркій крикъ.
             Изъ нихъ ужъ корчится одинъ.
             И застонали тѣни въ мигъ....
             Явился полицейскій чинъ.
             Скончался тотъ, кто обожженъ.
             И былъ онъ докторами вскрытъ,
             Былъ черезъ два дня погребенъ,
             А черезъ мѣсяцъ позабытъ.
             А въ эти дни въ своихъ дворцахъ
             Тотъ, чьи вертѣлися станки,
             На средства чьи свершалъ монахъ
             Обрядъ у гробовой доски,
             Кому служили доктора,
             Что вскрыли обгорѣлый трупъ,--
             Тотъ спалъ до девяти утра,
             Читалъ романъ и кушалъ супъ.
   

0x01 graphic

СКОРБИТЪ МОЕ СЕРДЦЕ.

             Крылья могучія, вольныя, смѣлыя
             Связаны, сдавлены кольцами змѣй леденящими.
             Холодомъ мертвымъ повѣяли призраки бѣлые,
             Стали туманами въ небо и вдаль уходящими.
             Къ каторжной тачкѣ труда
             Мы, люди живые, прикованы,
             Мы -- какъ вьючныхъ животныхъ стада.
             Наше сердце оплевано,
             Наше сердце отравлено
             Страхомъ и завистью черною.
             Сердце тисками холодными сдавлено.
             Головой мы поникли покорною.
             Въ страхѣ, въ туманѣ бредемъ
             И назадъ озираемся,,
             Встрѣтившись пасмурнымъ днемъ,
             Мы прощаемся...

0x01 graphic

РАВЕНСТВО.

             Много въ мірѣ людей. Между ними есть геніи,
             Вѣчныхъ цѣнностей мысли святые творцы,
             А другіе имѣютъ поменьше значенія.
             Есть насильники, есть хитрецы,
             Есть подъявшіе трудъ, есть развратники праздные,
             Есть и черствый дѣлецъ и мечтатель-поэтъ.
             И сердца, и умы, и наружности разныя,
             Но у всѣхъ одинаковый бѣлый скелетъ.
   
             Я ей въ очи глядѣлъ, наслаждаясь бездонною,
             Безконечно прекрасною ихъ глубиной,
             Очарованный лаской ея благовонною.
             Я влюбленъ былъ и полонъ былъ ею одной.
             Это -- музыка радости, краски пьянящія,
             Міръ весь трепетомъ страсти и нѣги согрѣтъ;
             Чары тѣла любви, жадно властно манящія,
             Отъ меня заслоняли костлявый скелетъ.
   
             Шуменъ праздникъ, проносятся пары за парами
             Подъ дразнящій, ласкающій, страстный мотивъ;
             Опьяненъ красотой и овѣянный чарами
             Я былъ точно во снѣ, все на свѣтѣ забывъ.
             Разливалася музыка лаской чарующей,
             Блескъ огней, и очей, и камней -- сладкій бредъ.
             Вдругъ я понялъ, что въ каждой красоткѣ танцующей
             Пляшетъ, скачетъ, кривляется бѣлый скелетъ.
   
             Вотъ ученый одинъ... за своею работою
             Посѣдѣлый средь опытовъ мудрый старикъ
             Надъ костьми пожелтѣвшими съ нѣжной заботою
             Своимъ славнымъ челомъ неподвижно поникъ.
             Погруженъ безраздѣльно онъ въ думу великую,
             И онъ хочетъ найти непреложный отвѣтъ,
             Какъ съ той крышкою черепа плоскою, дикою
             Долженъ онъ сопоставить свой бѣлый скелетъ.
   
             Да и ты, въ чьихъ глазахъ это все отразилося,
             Ты отдался гармоніи звуковъ и словъ;
             Предъ тобою мечта за мечтой проносилася
             Вереницею новыхъ невиданныхъ сновъ;
             Въ твоемъ сердцѣ трепещутъ мечты и желанія,
             Подыми свою руку! Что видишь на свѣтъ?
             Узнаешь ли знакомыя тутъ очертанія --
             Это твой вѣдь, твой собственный бѣлый скелетъ.
   

ЗВУКИ БУДНЯ.

             Слышишь?-- мѣрный звукъ тихій, стонъ;
             Тихій, мѣрный, вѣрный звонъ.
             Это -- скрытый, позабытый звукъ цѣпей.
   
             Люди медленно проходятъ: сотни, тысячи людей.
             Все безцѣльно и безвольно,
             Но итти, ступать имъ больно
             Въ тихій скрытый тактъ цѣпей.
   
             Проѣзжаютъ экипажи,
             Тѣло женщинъ для продажи
             Въ тактъ цѣпей везутъ.
   
             За стекломъ оконъ печальнымъ
             Этимъ днемъ многострадальнымъ
             Люди спину гнутъ.
   
             Въ магазинахъ,
             Гдѣ въ витринахъ
             Такъ красивъ товаръ продажный,
             Чуть замѣтенъ звонъ протяжный
             Денегъ и цѣпей.
   
             И сквозь грохотъ, шумъ и стукъ
             Всюду, всюду этотъ звукъ.
             Даже ходъ часовъ карманныхъ
             Полонъ этихъ звуковъ странныхъ.
   
             Что же значитъ этотъ стукъ, мѣрный стонъ,
             Мѣрный, вѣрный тихій звонъ?
   
             Посмотри: въ домахъ громадныхъ
             Съ дымогарною трубой,
             Посмотри: въ подвалахъ смрадныхъ,
             Посмотри: на мостовой
             Цѣлый міръ слѣпыхъ страдальцевъ ударяютъ молотками
   
             И привычными руками
             Все куютъ, не зная сами,
             Что повсюду слышенъ этотъ странный звукъ,
             Полный горя, полный скорби, полный мукъ.
   
             Это тайный, позабытый, заглушенный звонъ цѣпей.
             И то глуше, то звончѣй
             Этотъ мѣрный, вѣрный звонъ --
             Тихій стонъ.
   

0x01 graphic

             Ночи безумныя -- ночи безсонныя,
             Сладости тайныя, нѣжно преступныя.
             Еще утромъ не знали другъ друга,
             А теперь поцѣлуи, объятья,
             Сладость нѣги и сладость испуга
             И, быть можетъ, минута зачатья.
             И, быть можетъ, что въ мигъ обладанья
             Умерла твоя юная кровь:--
             Это -- мщенье за стыдъ и любовь,
             Но сейчасъ лишь безумье желанья,
             И скользишь ты надъ бездною тайны,
             Видишь тайны безсмысленный взглядъ.
             Но вѣдь встрѣчи, онѣ такъ случайны,
             Тѣло женщины сладостный ядъ.
             Въ мигъ объятья сквозь звукъ поцѣлуя
             Смутно слышно проклятья и плачъ
             Вѣдь быть можетъ, что ласки воруя,
             Ты зачавшейся жизни палачъ.
             Завтра -- день. Свѣтлый холодъ разлуки,
             Звонъ монетъ и толпы суета,
             А теперь къ тебѣ тянутся руки
             И къ устамъ прилипаютъ уста.
             Завтра -- день. И въ толпѣ невозвратной
             Она мимо пройдетъ, не узнавъ,
             А теперь мигъ блаженства укравъ,
             Ты о жизни забылъ необъятной.
             Но быть можетъ, безумецъ, ты правъ.
             Жизнь стремится стезей непонятной,
             Жизнь шумитъ,-- но ты вспомнишь ее,
             И на днѣ твоей совѣсти ляжетъ
             Тихо змѣйка и тихо разскажетъ
             И разскажетъ все сызнова, все.
             Ужъ было поздно. Я въ раздумьи шелъ
             Въ тѣни деревьевъ пыльнаго бульвара.
             Она не слышно подошла ко мнѣ
             И на плечо мнѣ руку положила.
             Я вздрогнулъ, оглянулся и хотѣлъ
             Сказать ей грубо: "убирайтесь прочь".
             Но эта наглая поддѣльная улыбка,
             Готовая принять всѣ оскорбленья,
             И жалкая, невзрачная фигура,
             Одѣтая въ убогіе наряды,
             Меня отъ этого безумства удержала.
             "Пойдемъ со мной; напьемся вмѣстѣ чаю",
             Она сказала. Въ голосѣ ея
             Звучала грубо и насильственно развязность.
             Я на нее взглянулъ. Въ глазахъ ея,
             Отцвѣтшихъ слишкомъ рано,
             Свѣтилась тайная, быть можетъ, безотчетная тоска.
             Мнѣ стало жаль ея: невольно сердце сжалось.
             Она какъ-будто мысль мою узнала
             И говоритъ: "Пойдемъ: ты угостишь меня,
             Я ѣсть хочу.... Я все равно.....
             Должна сегодня съ кѣмъ-нибудь...
             Потомъ прибавила: "не бойся, я здорова".
             Почти отчаянье въ словахъ ея звучало.
             Несчастное, печальное созданье,
             Забитое и втоптанное въ грязь,
             Ты можетъ быть когда-нибудь была
             Изящной дѣвочкой и, васильки сбирая,
             Ты пѣла средь родныхъ полей.
             И солнце ясное тогда тебя ласкало,
             И вѣтеръ цѣловалъ твои льняныя кудри.
   

0x01 graphic

             Русь! Святая Русь, великая,
             Ослѣпленная и дикая,
             Ты идешь своей тропой
             Вѣчно къ Богу, вѣчно къ Богу,
             Къ Свѣтлому Его Чертогу
             Понемногу, понемногу
             Пролагаешь ты дорогу
             Окровавленной стопой.
             Даль нѣмая, даль туманная
             Предъ тобой звѣзда желанная
             Предразсвѣтная зоветъ.
             Видишь, видишь свѣтъ вдали,
             Присмотрися и внемли.
             Слышишь, слышишь къ намъ дошли
             Пѣсни счастья и земли.
             Братья, милые: Впередъ.
             Сердце бьется, такъ сжимается,
             Ликъ Святой мнѣ улыбается,
             Жадно дышетъ грудь.
             Путь тернистъ идемъ въ пустынѣ,
             Гибнемъ, вязнемъ въ грязной тинѣ;
             Но отъ вѣка и понынѣ
             Все впередъ, впередъ къ Святынѣ,
             Къ свѣту держитъ путь
             Русь святая и убогая.
             Ты идешь своей дорогою
             Вдаль изъ тьмы временъ
             Этотъ путь Святой прекрасный,
             Трудъ тяжелый ежечасный,
             Путь къ звѣздѣ далекой ясной
             Съ вѣрой и молитвой страстной
             Будетъ совершенъ.
   

0x01 graphic

             Какъ по рѣчкѣ, рѣчкѣ быстрыя
             Плыла лебедь, лебедь бѣлая,
             Лебедь бѣлая, среброкрылая.
             Какъ по травкѣ, травкѣ шелковой,
             По лугамъ зеленымъ бархатнымъ
             Шла-гуляла красна дѣвица,
             Красна дѣвица, да красавица.
             Какъ пришла зима морозная,
             Какъ замерзли рѣчки быстрыя,
             Наступили вьюги зимнія,
             Вьюги зимнія, непривѣтныя.
             Какъ стряслась бѣда великая:
             Сиротой осталась дѣвица.
             Наступили дни тяжелые,
             Дни тяжелые, безотрадные.
             Улетѣла лебедь бѣлая
             За то море, море синее
             Въ чужу-дальнюю сторонушку,
             Въ край далекій, край невѣдомый,
             И пошла, пошла красавица
             Отъ могилы родной матушки
             Подъ вѣнецъ, да въ люди чуждые,
             Въ люди чуждые, незнакомые.
             Хорошо ль тебѣ, лебедушка.
             Въ сторонѣ, чужой, невѣдомой,
             Много-ль горюшка, красавица,
             Натерпѣлася ты замужемъ?
   

ЦЫГАНКА.

             Родная степь. Вы, звѣзды золотыя,
             Я вамъ повѣдаю печаль души моей.
             Я возвратилась къ вамъ. Но годы молодые
             Растрачены средь чуждыхъ мнѣ людей.
             Я такъ сильна была, когда я въ жизнь вступала;
             Казалось мнѣ, что міръ какой то-чудный садъ,
             Я наслажденія и радостей искала,
             А встрѣтила одинъ развратъ.
             Средь шумныхъ оргій, какъ въ чаду, промчалась
             Вся молодость моя... И за чужимъ столомъ,
             Наемница, я пѣла и смѣялась,
             Чтобъ эти дни оплакивать потомъ.
             Пусть черная коса по вѣтру разовьется.
             Дыши свободнѣй, грудь, рыдай, рыдай опять,
             Надъ сердцемъ въ рту ночь никто не посмѣется,
             И некому теперь меня продать....
   

0x01 graphic

УТРО.

             Разсвѣтный часъ; мучительныя грезы
             Еще смыкаютъ вспухшіе глаза;
             Живъ страхъ ночей -- ихъ тайныя угрозы
             Еще ночная жжетъ слеза.
             И вдругъ нужда холодными руками
             Меня швыряетъ въ грязь, на мостовой.....
             И мимо люди шли, всѣ съ синими губами,
             Отъ холода дрожа стоялъ городовой.
             Спѣшили: грязь ихъ ногъ въ мое лицо летѣла.
             Всѣ шли: кто воровать, кто лгать, кто спину гнуть
             А холодъ схватывалъ, сжималъ больное тѣло;
             Чахоточный плевалъ, хватался за грудь.
             А солнце въ облакахъ пурпуровыхъ вставало,
             И лужи улицы и море золотя.
             "Я ѣсть хочу" беззвучно прозвучало:
             И вижу въ золотѣ лучей дитя.....
             Какъ волны несутся года и вѣка.
             Мрутъ люди, и гибнутъ народы.
             А мудрость ихъ, какъ океанъ, глубока,
             Какъ вѣчное царство природы.
   
             Любовь ихъ прекрасна. Ихъ царственный умъ
             Царитъ безраздѣльно и властно;
             И важенъ онъ, и величаво-угрюмъ,
             И смотритъ онъ въ даль безучастно.
             На время юмористъ, немножечко жестокій,
             Одѣнетъ скоро землю въ новый пластъ
             И человѣка новаго создастъ,
             И съ новой мудростью не менѣе глубокой.

0x01 graphic

   

0x01 graphic

                                                               "Наше поколѣніе юности не знаетъ".
                                                                                                       Надсонъ.
                                                               "Печально я гляжу на наше поколѣнье".
                                                                                                       Лермонтовъ.
             Я васъ вызвалъ на бой.
             Вы стоите толпой,
             Я подобенъ скалѣ вѣковой.
             Вы простерлись въ пыли,
             Дѣти бѣдной земли,
             Вы понять не могли,
             Кто могучъ.
             Средь сверкающихъ тучъ
             Овладѣлъ мною лучъ
             Семицвѣтный: онъ властенъ и жгучъ.
             И отъ ласки луча
             Стала грудь горяча,
             Сердце, страстно стуча,
             Запылало.--
             Загоралось въ груди, какъ свѣча,
             И настали мечи,--
             Отраженье его заиграло.
             И родился въ васъ страхъ,
             И въ безумныхъ очахъ
             Загорѣлося черное пламя,
             И сквозь черный туманъ
             Сталъ мнѣ виденъ титанъ:
             Онъ дымился и былъ между вами,
             И блестящимъ мечомъ,
             Семицвѣтнымъ лучомъ
             Ослѣпилъ я глаза великану.
             И, какъ факелъ, горя,
             И свѣтясь, какъ заря,
             Я нанесъ ему тяжкую рану.
             Онъ метался межъ васъ,
             Изъ пустыхъ его глазъ
             Черный жемчугъ, дымяся, катился.
             Вы лежали въ пыли,
             Вы понять не могли,
             Кто предъ вами горѣлъ и свѣтился.
             И отъ блеска лучей
             Семицвѣтныхъ огней
             Тамъ,-- гдѣ вы
             Догнивали во прахѣ,
             Поднимались цвѣты,--
             На огни красоты
             Въ безотчетномъ глядѣли вы страхѣ.
             Поднимались цвѣты
             И въ лучахъ красоты
             Улыбались и рдѣли, какъ пламя,
             И поднялись цвѣты,--
             Васъ слѣпые кроты
             Погребли подъ своими корнями.

0x01 graphic

0x01 graphic

             Распустилась въ лугахъ голубая весна
             И усыпала берегъ рѣки
             Голубыми, лазурными блестками сна,
             И шуршатъ про любовь тростники,
             Наклонились надъ гладью таинственныхъ водъ,
             Перегнулись подъ гнетомъ алмазной росы;
   
             На узоры ихъ свѣтъ очарованный льетъ
             Мѣсяцъ, полный холодной красы;
             И танцуя, цѣлуясь съ лазурной весной
             Въ нѣжно-синихъ, туманныхъ лучахъ,
             Поднялися русалки одна за одной,
             Тая въ лунныхъ нѣмыхъ облакахъ.
   
   
             Жаръ необъятнаго лѣта
             Дышитъ животнымъ тепломъ.
             Влажная почва согрѣта
             Животворящимъ огнемъ.
   
             Катятся теплыя воды,--
             Жарки, какъ свѣжая кровь.
             Чувствуетъ царство природы,
             Жаркую силу -- любовь.
   
   
             Блѣдное небо,-- ясная даль.
             Желтые листья по вѣтру летятъ,
             И паутинки на солнцѣ блестятъ.
             Длинныя тѣни повсюду лежатъ:
             Лѣта минувшаго жаль.
             Небо блѣднѣетъ, какъ мертвая сталь,
             Въ воздухѣ носятся съ крикомъ грачи.
             Солнце бросаетъ косые лучи,
             Но ужъ ихъ ласки не такъ горячи:
             Лѣта прошедшаго жаль.
             Воды прозрачны, какъ горный хрусталь.
             Листья кувшинокъ на дно улеглись;
             Ихъ стебельки точно змѣи сплелись.
             Къ югу косой журавли понеслись:
             Съ лѣтомъ прощаться имъ жаль.
             Просится въ сердце нѣмая печаль:
             Все ужъ созрѣло и плодъ принесло,
             Поле уже сѣдиной проросло,
             Все наклонилось къ землѣ прилегло.
             Лѣта отцвѣтшаго жаль!
   

0x01 graphic

ЗИМА.

             Какъ призракъ жизни, блѣдная луна
             Встаетъ изъ облаковъ дымящихся и странныхъ;
             Предъ ней раскинулись блѣднѣе полотна
             Поля и абрисы лѣсовъ туманныхъ...
             Лишь волка стонъ,
             Мятели вой,
             Да холодъ злой
             Со всѣхъ сторонъ.
             Подъ саваномъ снѣжнымъ застыла земля;
             Спятъ сосны и ели, и дремлютъ дубы;
             Подъ снѣгомъ живутъ молодыя поля;
             И звѣрь отдыхаетъ отъ вѣчной борьбы.
             Мятели вой,
             И волка стонъ,
             И грай воронъ,
             И холодъ злой
             Для нихъ лишь сонъ.
             Но въ царствѣ зимы есть одинъ уголокъ;
             Лишь онъ яркимъ свѣтомъ мракъ ночи разсѣкъ,
             Лишь тамъ гомонъ жизни еще не умолкъ;
             Тамъ лишь живетъ человѣкъ.
             Мятели вой,
             И волка стонъ,
             И грай воронъ,
             И холодъ злой
             Ему смѣшенъ.
   

ЖАЛЬ...

             Жаль, что промчалося лѣто;
             Жаль, что осыпался лѣсъ;
             Жаль, что поблекъ сводъ небесъ;
             Жаль мнѣ, что поле одѣто
             Желтымъ осеннимъ ковромъ;
             Жаль, что такъ пусто кругомъ;
             Жаль, мнѣ что все ужъ пропѣто
             Жаркой порою любви;
             Жаль, что теперь соловьи
             Ждутъ весны за моремъ гдѣ-то...
   

0x01 graphic

0x01 graphic

СОНЕТЪ.

             Ликуетъ день. Съ лазурной высоты
             Живое солнце радостно сіяетъ;
             Льютъ ароматъ весенніе цвѣты;
             Весь міръ живетъ; весь міръ благоухаетъ;
   
             Весь міръ исполненъ нѣги, красоты;
             И вѣтеръ сладостный колышетъ и ласкаетъ
             Весенніе зеленые листы.
             Весна-красавица въ свои права вступаетъ;
   
             Ужъ птичекъ рой межъ листьями порхаетъ;
             Онѣ щебечутъ, гимнъ поютъ хвалебный
             Тебѣ, весна,-- о какъ прекрасна ты!
             И человѣкъ страданья забываетъ,
             Внимая звукамъ пѣсни той волшебной,
             Отдавшись чарамъ радостной мечты.
   

ОСЕННІЙ ДЕНЬ

             Прозрачный день, сіяетъ неба сводъ,
             Лучами солнце тихо пронизало
             И лѣсъ, и садъ. И падаетъ, идетъ
             Дождь листьевъ золотыхъ, летучекъ изъ коралла,
             И веселъ ихъ чуть слышимый полетъ,
             И сколько ихъ на землю ужъ упало,
             И сколько ихъ по озеру плыветъ,
             По озеру изъ свѣтлаго кристалла!
             И сколько ихъ на днѣ прозрачныхъ водъ!
             И тамъ лучами солнце ихъ достало,
             И тѣ лучи проникли въ сердце мнѣ
             И радостно оно, какъ листъ, затрепетало...
             Грезъ золотыхъ, воздушныхъ хороводъ...
             И падаютъ, и кружатся онѣ.
   

НА БЕРЕГУ

             Люблю я тебя, безпредѣльное море,
             Люблю я твою неоглядную даль:
             Въ ней тонетъ и таетъ души моей горе,
             Въ ней тонетъ и таетъ нѣмая печаль.
             И вотъ я стою на утесѣ прибрежномъ
             И волны шумятъ у меня подъ ногой
             И споръ безконечный ведутъ межъ собой,
             Въ скалу ударяя прибоемъ мятежнымъ.
   

0x01 graphic

ЗАКАТЪ НА БЕРЕГУ.

             Желтый яростный дискъ въ бѣло-желтыхъ лучахъ,
             Улыбаясь глядитъ съ ясно-синихъ небесъ.
             Въ голубой зыби водъ, въ блѣдно синихъ волнахъ
             Отразился мутнѣющій лѣсъ.
             Было тихо, кричалъ кое гдѣ коростель;
             Рѣдко рыба лѣниво плеснетъ въ камышахъ;
             Надо мною съ березой сплеталася ель...
             Становилось прохладно.
   
   
             Былъ чудный вечеръ. Зорька догорѣла;
             Надъ головой ужъ звѣздочки блестятъ;
             Землею ночь неслышно овладѣла;
             Усталый міръ дремотою объятъ.
             Луна надъ лѣсомъ медленно всплываетъ.
             Все гуще тѣни. Воздухъ все свѣжѣй.
             Какъ дышится легко, какъ чувство все ласкаетъ.
             Чу! засвисталъ влюбленный соловей.
   
   
             Если солнце сіяетъ въ лазури небесъ,
             Если зеленъ и ярко блеститъ
             Охмеленный, душистый задумчивый лѣсъ,
             Если лугъ, какъ узоромъ, цвѣтами покрытъ,
             Если прудъ, обрамленный зеленой листвой,
             Ярко синь и блеститъ бирюзой,
             Зноемъ дышитъ лазурь надъ твоей головой,--
             Будь готовъ любоваться грозой.
   
   
             Тѣльно-желтый берегъ грѣется.
             По каймѣ -- сосновый лѣсъ.
             А за соснами синѣется
             Голубая даль небесъ.
             Око солнца ярко свѣтится
             Изъ синѣющихъ глубинъ,
             Серебромъ въ волнахъ отвѣтится,
             Въ лонѣ блещущихъ равнинъ.
             Синева небесъ сливается
             Съ синевой блестящихъ водъ.
             Чайка плакать принимается.
             Море весело поетъ.
   
   
             Тучки плывутъ по степи бирюзовой,
             Бѣлымъ огнемъ осіянныя.
             Солнечный ликъ вѣчно-радостно-новый
             Льетъ намъ лучи столь желанные.
   
                       Листья смарагды лучами пронизаны.
                       Лѣсъ, зеленѣя, колышется.
                       Солнечнымъ блескомъ лужайки облизаны.
                       Жарко, и сладостно дышится.
   
             Только у рѣчки купальщицы голыя:
             Видны фигуры лѣнивыя.
             Тѣни такъ рѣзки въ сіяньи -- веселыя.
             Тѣни играютъ -- красивыя.
   
   
             Здравствуй, солнце! На, возьми мой поцѣлуй,
             На, ласкай мою дѣвическую грудь,
             Мое тѣло обнаженное цѣлуй...
             Полной грудью мнѣ такъ радостно вздохнуть,
   
             Межъ цвѣтовъ душистыхъ сладко мнѣ лежать,
             А на солнышкѣ такъ ярко, такъ тепло
             Надо мной блеститъ лазоревая гладь.
             Облака бѣгутъ такъ вольно. Такъ свѣтло.

0x01 graphic

   
             Лѣсъ сладко трепеталъ. И въ нѣгѣ беззаботной
             Въ лучахъ сіяющихъ купалися листы,
             И вѣтеръ, поцѣлуй роняя мимолетный,
             Ласкался къ нимъ. А яркіе цвѣты
   
             Толпились вкругъ стволовъ залитыхъ яркимъ свѣтомъ,
             Межъ травокъ грибъ лоснился и блестѣлъ;
             И вотъ на камнѣ, солнышкомъ пригрѣтомъ,
             Свернулся ужъ и сладко, сладко млѣлъ.
   

СОНЕТЪ.

             Палящій зной. Могучее свѣтило
             Согрѣло міръ горячей лаской дня
             И ослѣпительно природу озарило;
             Все было полно свѣта и огня.
             Курились, какъ священное кадило,
             Зеленый лѣсъ и сочныя поля;
             Истома лѣта въ небесахъ царила
             И въ дремѣ страстно замерла земля,
   
             Въ груди ея спитъ жизненная сила...
             Чуть плещется въ рѣкѣ заснувшая струя.
             Въ далекой синевѣ лѣниво птица рѣетъ.
   
             Жужжитъ пчела, и вѣтеръ чуть-чуть вѣетъ.
             Пахучій воздухъ опьянилъ меня,
             И лѣто жаркою рукой мнѣ грудь сдавило.
   
   
             Ночь залита изумрудной росой.
             Небо играетъ алмазами звѣздъ,
             Тонкій жемчужный туманъ полосой
             Легъ межъ алмазовъ таинственный мостъ.
   
             Въ озерѣ сонныя воды чуть рѣютъ,
             Въ нихъ отраженныя звѣзды дрожатъ,
             Вкругъ силуэты деревьевъ чернѣютъ,
             Точно гигантовъ таинственный рядъ.
   
             Къ темнымъ водамъ деревья склонились;
             Перегнулися чрезъ тростники
             У корней ихъ во мху пріютились
             И, какъ звѣзды, блестятъ свѣтляки.

0x01 graphic

   

ИГРА ВОЛНЪ.

             Синія линіи.
             Дѣвы вандиніи
             Плещутся въ ясныхъ волнахъ,
             Всплесками, блесками
             Съ волнами плоскими
             Таютъ въ лазурныхъ лучахъ.
             Мелью прибрежною
             Съ ласкою нѣжною
             Стелется пѣна волны.
             Берегъ янтарится.
             Въ берегъ ударится
             Пѣна прозрачной волны.
             И улыбаются
             И разсыпаются,
             Сине-алмазные сны.
   

ВЪ ЯЛТѢ.

             Утомительно весною пахнутъ бѣлыя сирени.
             Полны вѣтви кипарисовъ теплыхъ бѣлыхъ привидѣній.
             Полонъ сладости и лѣни
             Трепетъ ласковыхъ мгновеній.
             На вечернемъ блѣдномъ небѣ
             Блещетъ звѣздочка лучами.
             Стало сыро моей дамѣ.
             Говоримъ о бѣломъ хлѣбѣ.
             Пѣна волнъ чуть-чуть покрылась
             Блѣдно-красной позолотой.
             Море словно утомилось хлопотливою работой.
             И какъ жемчугъ розоватый
             При закатѣ сѣромъ щеки.
             Пусть смѣются адвокаты,
             Но красивы эти строки.
   

ГИМНЪ СОЛНЦУ

             О блестящій, сверкающій, яркій,
             О великій, безсмертный, смѣющійся ликъ,
             Ты разсѣкъ мою грудь, Ты мнѣ въ сердце проникъ.
             И возникъ въ этомъ сердцѣ родникъ
             Теплый, страстный, клокочащій, жаркій.
             СОЛНЦЕ, СОЛНЦЕ! Въ лазури далекой,
             Въ глубинѣ ярко-синей плывешь.
             Какъ Ты радостенъ, какъ Ты хорошъ!
             Мой любимый, меня Ты зовешь,
             А люблю я Тебя такъ глубоко.
             Ты сіяешь вверху въ глубинѣ,
             Въ безпредѣльности вѣчныхъ глубинъ,
             Ты, какъ я,-- во вселенной одинъ.
             Ты въ лазурной мечтѣ властелинъ,
             Въ голубомъ и сверкающемъ снѣ.
   
   
             Голубыми переливами
             Заблистали волны черныя,
             И блестящими мотивами,
             Серебристыми красивыми,
             Пляшутъ полосы проворныя.
             Темной мглою даль окутана.
             Огоньки горятъ далекіе.
             Блестки нѣтъ. Вотъ снова тутъ она.
             Въ плескѣ моря пѣсня спутана.
             Вздохи слышатся глубокіе.
             Спятъ деревья, мглой объятыя.
             Скалы -- точно изваянія.
             А вверху плывутъ косматыя,
             Неуклюжія, лохматыя
             Пятна темныя въ сіяніи.
   
   
             Небо голубое --
             Шелковый шатеръ.
             Море голубое --
             Шелковый коверъ.
   
             Облака грядами --
             Въ небѣ кружева.
             Пѣна надъ волнами --
             Въ моръ кружева.
   
             Свѣжій запахъ моря --
             Тонкій ароматъ.
             Плещутъ на просторѣ,
             Отбивая тактъ,
   
             Голубыя воды.
             Полонъ женскихъ чаръ
             Матери-природы
             Дивный будуаръ.
   

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

УТРЕННІЯ ГРЕЗЫ.

             Какъ кисти въ сказкѣ волшебной...
             Какъ вѣтви плакучей березы,
             Склоняются ласки-напѣвы,--
             И льются съ нихъ звѣздочки-слезы,
             Въ нихъ солнце лучами играетъ;
             Цѣлуетъ ихъ вѣтеръ привольный;
             Напѣвъ улетаетъ и таетъ,
             Какъ по полю звонъ колокольный.
             И сердце такъ радостно бьется,
             Отдавшись напѣвамъ любимымъ,
             Кругомъ вся природа смѣется,
             Сливался съ милымъ мотивомъ.
   

ЗАРЯ.

                                           "Потухавшія свѣчи тускнѣли,
                                           Какъ сердца безъ любви и прошенья".
                                                                                   Апухтинъ.
             Въ золотистой зарѣ предразсвѣтныхъ лучей
             Властью тайной очерчены грани.
             Въ ней положенъ предѣлъ волхованью ночей
             И, какъ жидкій огонь, льется голосъ ничей
             Въ бѣловатомъ священномъ туманѣ.
             Мракъ страстныхъ грезъ
             Безумный и ужасный,
             Жаръ тѣла женскаго и теплый шелкъ кудрей,
             Часъ наслажденій черный, сладострастный,
             Пьянящій образъ сладостныхъ тѣней
             Манитъ, влечетъ, лаская и чаруя...
             Стукъ сердца близкаго, дыханье поцѣлуя
             И ласки жадныхъ рукъ и трепетныхъ грудей --
             Вотъ... обладанья мигъ, мучительный экстазъ,
             Чуть слышный стонъ... Зловѣщій отблескъ глазъ,
             И ласки вновь, и бархатъ влажной кожи.
             Лишь страсть горитъ... лишь жгучей нѣги ложе,
             Истома сна, а міръ ушелъ, забытъ.
             Вотъ остатки отъ ужина -- фрукты, вино --
             Озарилися блѣдною краской стыда:
             То разсвѣтъ... вотъ зардѣлось окно,
             Стало видно тогда.
             Въ золотистой зарѣ предразсвѣтныхъ лучей
             Властью тайной очерчены грани.
             Въ ней положенъ предѣлъ волхованью ночей
             И, какъ жидкій огонь, льется голосъ ничей
             Въ бѣловатомъ священномъ туманѣ.

0x01 graphic

МЕНАДА.

             Шепчутъ пѣсню страсти, ласки
             Опьяненныя уста.
             И на солнцѣ въ сладкой пляскѣ
             Чудно блещетъ нагота.
             Мои груди нѣги полны,
             И горячъ мой поцѣлуй.
             Ароматны вѣтра волны,
             Сладокъ звонъ журчащихъ струй.
             Пляшутъ голыя менады.
             Ярче крикъ и смѣхъ свѣтлѣй.
             Жарче солнца блещутъ взгляды.
             Обними меня смѣлѣй!
             И къ губамъ моимъ горячимъ
             Поднеси еще вина.
             Мы помчимся... мы поскачемъ!
             Упадемъ на ложѣ сна.
             Въ упоеньи, въ опьяненьи
             Будетъ сладко намъ вдвоемъ.
             А потомъ... въ изнеможеньи
             Мы задремлемъ... мы уснемъ.

0x01 graphic

             Изумрудная ночь разлилася по міру,
             Замерцали но небу созвѣздья алмазныя;
             И жемчужныя тучки плывутъ по эѳиру
             Удивительныхъ формъ, точно рѣчи безсвязныя.
             И красавица ночи луна невидимкою.
             Изъ глубокихъ небесъ разливаетъ сіяніе.
             Чуть подернута тонкой летучею дымкою,
             Изумрудная ночь вся полна обаянія.
             Я лежалъ очарованъ: глазамъ открывалися
             Небеса изумрудныя, дали безбрежныя.
             Надо мной на стебляхъ своихъ гибкихъ качалися
             Лилій нѣжныхъ цвѣты бѣлоснѣжные.
             То лицо освѣжая росою душистою,
             То туда, гдѣ искрились созвѣздія чудныя,
             Подымая головки свои серебристыя,
             Навѣвали мнѣ грезы онѣ изумрудныя.

0x01 graphic

             Надъ болотомъ гнилымъ тихо флейта поетъ,
             И шипѣнье доносится змѣй.
             И поетъ, и зоветъ, и за сердце беретъ,
             И звучитъ все полнѣй и нѣжнѣй.
             И вотъ жабы и гады и змѣи ползутъ,
             Словно гости на свадебный пиръ.
             И стоитъ среди нихъ странно блѣденъ и худъ
             Старый, голый, безумный факиръ.
             Его флейта чаруетъ, манитъ и поетъ,
             Сердце жабы цѣлуетъ съ тоской,
             И влечетъ и зоветъ
             Все туда, гдѣ покой
             Безконечный, безбрежный, святой.
             И былъ сладокъ напѣвъ...
             Вотъ одна изъ тѣхъ змѣй,
             Что была всѣхъ мудрѣй и добрѣй,
             И красивѣй, ласкаясь, его обвила
             И свой ядъ въ его сердце влила.
             Онъ упалъ, не допѣвъ,
             А у гадовъ и змѣй разыгрался безпомощный гнѣвъ.
             Надругавшись надъ тѣломъ, всю злобу изливъ,
             Уползли... День былъ чудно красивъ.
   

0x01 graphic

             Любовь душистой розой расцвѣла
             Въ душѣ ея. Вскормленная мечтами
             И орошенная счастливыми слезами,
             Она цвѣла и счастлива была.
             Она росла... а дни неслись, неслись;
             И огненными стали нѣжные листки,
             И въ молніи тычинки разрослись...
             Горятъ -- цвѣтутъ, какъ пламя лепестки.
   

ПРОБУЖДЕНІЕ ВЪ ПОЛДЕНЬ.

             Солнце сіяетъ въ лазури,
             Глядитъ въ голубые глаза,
             Смолкаютъ мятежныя бури,
             Въ груди замираетъ гроза.
             И счастье свободы лучистой
             Въ душѣ отразилось моей.
             И льется напѣвъ серебристый,
             И льется сильнѣй и полнѣй.
   

БѢЛАЯ КАШКА.

             Нѣжныя ушки, изящныя, тонкія...
             Блѣдно румяныя губы...
             Взгляды наивные, милые, звонкіе...
             Изсиня бѣлые зубы...
             Шея и грудь сѣтью венъ разрисованы,
             Блѣдный, чуть синій намекъ...
             Перси и талія задрапированы,
             На плечи брошенъ платокъ...
             Падаютъ волны волосъ золотистыя,
             Нѣжно скользя по платку...
             Образъ плѣнительный. Въ звѣзды лучистыя,
             Въ пѣсни тебя перетку.
   

ИСКУССТВО.

             Про любовь, весну и грезы,
             Золотистую печаль,
             Про синѣющую даль
             Много пѣсенъ, много прозы.
             Серебрятся и сверкаютъ,
             Льютъ намъ пестрый дождь въ глаза,
             То гремятъ, то умолкаютъ,
             Какъ весенняя гроза.
             И искусными руками
             Тешутъ мраморъ, бронзу льютъ,
             Золотыми мотыльками
             И танцуютъ и поютъ.
             И чаруютъ наши взоры,
             И ласкаютъ, и манятъ,
             Стелютъ чудные узоры,
             Льютъ волшебный ароматъ.
             Мы охотно отдаемся
             Этимъ чарамъ всей мечтой
             И какъ-будто разстаемся
             Съ жизнью пошлой и пустой.
   
   
             Умчимся на крыльяхъ свободной фантазіи
             Туда, на востокъ, въ глубь таинственныхъ странъ.
             Предъ нами царитъ ночь тропической Азіи,
             У ногъ Гималаевъ заснулъ Индостанъ.
             Разсыпаны звѣзды по бархату черному,
             Глядятъ, какъ глаза; какъ алмазы горятъ,
             И, какъ фиміамъ, къ шатру Брамы узорному
             Возноситъ священная ночь ароматъ.
             Всплываетъ луна, въ серебристомъ сіяніи
             Лѣсъ дремлетъ... и вотъ, какъ сѣдой великанъ,
             Стоитъ въ непробудномъ священномъ молчаніи
             Причудливый, полуразрушенный храмъ.
             Чуть шепчутся стройныя пальмы съ бананами.
             Крикъ тигра пронесся вдали.
             И вотъ межъ колоннъ, перевитыхъ ліанами,
             Дочь этой волшебной страны.
             Прекрасна, какъ ночь, обаянія полная
             Какъ нимфа Кановы стройна,
             Стоитъ безъ движенья, какъ мраморъ, безмолвная,
             И молится звѣздамъ она.
             И вѣтеръ колышетъ одежды прозрачныя,
             Ласкаетъ роскошную грудь.
             И, кажется, съ нею развалины мрачныя
             Готовы всей грудью вздохнуть.

0x01 graphic

             О, какъ грустны напѣвы
             Этой черной земли,
             Что въ душѣ залегли,
             Отразились вдали,
             Обняли,
             Оплели.
             Золотые посѣвы
             Отцвѣли,
             Пожелтѣли,
             Созрѣли,
             Соловьи отлетѣли.
             Только темныя ели
             Стоятъ,
             Шумятъ,
             Шелестятъ.
             Вѣтерокъ шелеститъ,
             Шумитъ,
             Говоритъ:
             Грубый сынъ земли,
             Внемли.
             Небо -- синій сонъ,
             Нѣжный онъ,
             Хочетъ приласкать
             Тебя, обнять,
             Какъ мать.
             Улыбнулся я и забылъ грубый сонъ
             Земной,
             Сладкій стонъ
             Издалъ,
             Какъ больной,
             И сказалъ:
             Мой отецъ, Ты со мной.
   
   
             Свѣтлый жемчугъ волшебно-прекрасныхъ очей
             Нѣжно ласковъ и тихъ, словно воды озерныя.
             И таинственной сказкой незримыхъ лучей,
             Счастьемъ сонныхъ глубинъ свѣтятъ звѣздочки черныя.
             И какъ ленъ, золотистыя пряди волосъ.
             Тѣло блѣднѣе, чѣмъ въ Питерѣ утро туманное.
             Тонкія губы шептали неясный вопросъ.
             Блѣдныя руки тянулися въ небо пространное.
             И на ложѣ смѣющихся лилій и розъ
             Этотъ образъ поблекнетъ, слегка затуманится,
             Въ свѣтломъ облакѣ рѣющихъ, тающихъ грезъ
             Уплывающимъ въ дали навѣки останется.
   
   
             Въ тишинѣ надзвѣздной тайны
             Въ счастьи радости случайны.
             Въ переливахъ звѣздной ночи,
             Въ грезахъ горести короче.
             Въ тишинѣ нежданной встрѣчи
             Льются искреннія рѣчи.
             Въ блескахъ глазъ и въ звукахъ ласки
             Много дивной вѣчной сказки:
             Теплыхъ губъ прикосновенья.
             Запахъ тѣла и варенья.
             Блескъ свѣчи и самовара.
             Шорохъ тающаго пара.
             И на ключъ закрыта дверца.
             Блестки льются въ безднѣ сердца.
             Масло, булки, сыръ, картофель.
             Предо мной смѣется профиль.
             И горятъ, пылаютъ щеки.
             Вздохи часты и глубоки.
             Сердце бьется, грудь трепещетъ,
             Въ сердцѣ блестки тайны блещутъ.
             Въ безднѣ сердца, въ безднѣ тайны
             Блестки ночи такъ случайны.
   
   
             Сыпятся -- льются алмазы,
             Летятъ искрометнымъ дождемъ
             Изъ темной невидимой вазы.
             Блестя разноцвѣтнымъ огнемъ,
             Мчатся огнистыя змѣи.
             Льется пурпурный закатъ,
             Льется, пылаетъ сильнѣе
             Молній блестящій каскадъ,
             Лавы пылающей море
             Рушится въ бездну огня и свѣтилъ.
             Небо хрустальный огонь затопилъ.
             Міръ въ ослѣпительномъ тонетъ узорѣ.
             Синева, синева безъ предѣла.
             Безъ конца океанъ, океанъ.
             Всѣмъ лазурная даль овладѣла,
             Голубой безконечный туманъ.
             Гаснутъ и таютъ
             Въ туманѣ огни.
             Ихъ волны качаютъ,
             Чуть шепчутъ: усни...
   
   
             Этой ночью въ пляскѣ таинственной
             Эльфы-малютки рѣзвятся;
             Любо имъ на вѣтвяхъ густолиственной
             Липы сидѣть и качаться.
             Точно пологомъ, рѣку завѣсило
             Тонкимъ прозрачнымъ туманомъ.
             Имъ купаться въ туманѣ такъ весело
             И летать по росистымъ полянамъ.
             Налетаетесь вы,-- отдыхаете
             На листкахъ голубой незабудки.
             Снова кружитесь, снова порхаете,
             Счастливы эльфы-малютки.
   
   
             Пробудилася ты съ поцѣлуемъ весны,
             И растаяли сны, лучезарные сны.
             Въ кружевахъ на измятой кроваткѣ твоей
             Нагостилось за ночь много сказочныхъ фей.
   
             Разметалась во снѣ, потянулась слегка,--
             Какъ постель горяча! Какъ подушка мягка!
             Съ этой лаской весны, что тебя обняла,
             Ты хотѣла бъ растаять, какъ сонная мгла.
   
   
             Прекрасна пурпурная роза на нѣжной груди дивной Фрины,
             Прекрасна и въ кудряхъ Эзопа красою безстрастной своей.

0x01 graphic

   

РОЗА.

             Лопнулъ свѣжій бутонъ; и красавица, юная роза,
             Распустилась свѣжа, какъ весна, какъ любовь.
             Но въ ея красотѣ незамѣтная скрыта угроза:
             Никогда не расцвѣсть, никогда не раскрыться ей вновь.
   

0x01 graphic

ПIETА.

             Міръ заснулъ, задремалъ,
             Тихо все въ этотъ часъ.
             Грозно смотрятъ на насъ
             Хоры Силъ и Началъ.
             Все усѣяно сплошь
             Блескомъ Божьихъ огней.
             Ты не скоро умрешь,
             Міръ надменныхъ людей.
             Какъ волна за волной,
             За народомъ народъ
             Гибнетъ въ безднѣ нѣмой,
             Но живетъ и растетъ
             Человѣческій родъ.
             Мощный міръ, погляди:
             У тебя много силъ,
             Жизнь твоя впереди.
             Человѣкъ слабъ и хилъ,
             И ничтоженъ, и малъ,
             Но хребты гордыхъ скалъ
             Богъ изъ праха создалъ.
             Смерть тебѣ не страшна,--
             Только силы твои
             Обновляетъ она.
             Ты проснись, подыми
             Знамя вѣчной любви,
             Символъ страшный, великій, святой,
             Крестъ -- и смѣлой стопой
             Къ тайной цѣли иди.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

ОДИНОЧЕСТВО.

             Тишина отравила меня.
             Грудь наполнилъ чернѣющій ядъ.
             Я откинулся въ креслѣ стеня.
             Я почувствовалъ яростный взглядъ...
             Чьи-то блѣдные злые глаза
             Тихо свѣтятся тамъ за спиной.
             Подступаетъ къ гортани слеза...
             -- Ахъ, хохочутъ, живутъ за стѣной...
   
   
             Глухая ночь, и я одинъ...
             Какъ душно, тяжко мнѣ!
             Чуть-чуть блѣднѣй вокругъ гардинъ.
             Все въ мрачномъ полуснѣ...
             Кругомъ таинственная мгла,
             Мнѣ страшенъ каждый звукъ.
             О еслибъ ты со мной была,
             Моя мечта, мой другъ!
             Твое дыханье ощущать
             И трепетъ рукъ живой...
             Но кто ты? неужель опять
             Мечта -- обманъ пустой?
   
   
             Всѣ ли думы мои,
             Всѣ ли муки любви --
             Лишь обманъ, лишь безумье одно?
             Неужели мнѣ жить,
             Неужель полюбить
             Никогда, никогда не дано?
             Неужели же ложь,
             Что нашъ міръ такъ хорошъ,
             Какъ казался онъ мнѣ въ первый разъ?
             Неужели цвѣты,
             И любовь, и мечты --
             Лишь обманъ отуманенныхъ глазъ?
             Если все, кромѣ мукъ,
             Лишь обманчивый звукъ,
             Все -- обманъ, кромѣ горя и слезъ.
             Для чего жъ отнимать,
             Для чего разрушать
             Міръ счастливыхъ задумчивыхъ грезъ!
   
   
             Хороша ты, какъ ангелъ небесный;
             Отъ кудрявой головки твоей
             Взоръ, прикованный властью чудесной,
             Не могу оторвать... не краснѣй.
             Милый взоръ твой ребячески честный
             Итальянскаго неба синѣй.
             Мой ребенокъ наивно прелестный,
             Погляди же въ глаза мнѣ смѣлѣй.--
             Мы вѣдь связаны дружбою тѣсной.
             Но любви эта дружба сильнѣй.
             О, пускай для тебя неизвѣстной
             Будетъ мука любви сладострастной.
             Улыбнись мнѣ улыбкою ясной,
             Дѣтски чистой улыбкой твоей.
   

0x01 graphic

СОНЕТЪ.

             Въ твоихъ глазахъ всѣ радости земныя...
             Они горятъ, о счастьѣ говоря.
             Твои глаза, какъ небо голубые,
             Велятъ любить, любить одну тебя.
             Твоихъ волосъ каскады золотые
             На грудь упали, рдѣя, какъ заря.
             Тѣ локоны, какъ стружки завитые,
             Велятъ любить, любить одну тебя.
             О, сбрось скорѣй покровы дорогіе:
             Парчи роскошнѣй нагота твоя.
             Грудь нѣжная и жаркія ланиты
             Прекраснѣй, чѣмъ цвѣточки полевые...
             Кораллы губъ отъ страсти чуть открыты...
             О, все велитъ любить одну тебя.
   

СВИДАНЬЕ.

             Надвигалася ночь. Черно-красный закатъ
             Потемнѣлъ и погасъ, словно угли въ дыму.
             Угли ласковыхъ глазъ, черно-бархатный взглядъ,
             Приблшкались блестя -- я тебя обниму.
             Жарко рдѣетъ щека, грудь тепла и мягка,
             Сердце бьется, трепещетъ, и жарки уста.
             Со щекою щека, и съ рукою рука...
             Та минута сладка, та минута проста.
   
   
             Ты мой убійца; мой отравитель:
             Ты отравилъ сладкимъ ядомъ любви.
             О, какой лаской мой повелитель
             Ты мнѣ заплатишь за муки мои?
             Мой соблазнитель, мой демонъ чудный,
             Ты меня взялъ, ты опуталъ меня.
             Знай же, мой милый, мой безразсудный:
             Навѣки минула свобода твоя.
             Я -- твоя гордость, добыча коварства,--
             Чтожъ не берешь ты добычи своей?
             Нѣтъ... Ты -- мой плѣнникъ, теперь мое царство.
             Чтожъ? повинуйся, цѣлуй же скорѣй!
   

0x01 graphic

             Плѣнительны сладости женскаго тѣла,
             Плѣнительна мягкость грудей.
             И сладко мнѣ знать, что сама ты хотѣла
             И власти и ласки моей.
             И сладки и жарки твои поцѣлуи,
             И страсти священная дрожь.
             И счастье: коль съ этой минуты ликуя,
             Ты плодъ отъ меня понесешь.
   
   
             Дай въ глаза мнѣ твои, дорогая, взглянуть,
             Дай упиться мнѣ музыкой рѣчи твоей.
             И въ объятьяхъ моихъ все на свѣтѣ забудь
             И останься со мной и навѣки моей.
             Ароматныя косы твои расплету
             И ревниво сорву твой роскошный нарядъ,
             И весь міръ позабытъ, лишь твою красоту
             Буду видѣть и снова я встрѣчу твой взглядъ.
             И безумною страстью пылая, горя,
             Эту ночь мы съ тобой проведемъ,
             И когда загорится на небѣ заря,
             Мы все будемъ вдвоемъ.

0x01 graphic

   
             Весь міръ забытъ. Весь міръ не существуетъ.
             Лишь теплый поцѣлуй, лишь тѣла сладкій жаръ.
             И трепетность грудей ласкаетъ и волнуетъ.
             О, сладокъ этотъ мигъ, плѣнительный кошмаръ.
             Пусть пресѣчется жизнь въ минуту обладанья,
             Померкнетъ съ трепетомъ отдавшейся души.
             Растаютъ, какъ заря, всѣ мысли, всѣ желанья
             Во мглѣ тепла, въ ласкающей тиши.

0x01 graphic

             Сегодня сѣрый день. Одѣлась ты теплѣе.
             И легкій паръ бѣжитъ отъ красныхъ губъ твоихъ.
             Сегодня я могу сказать еще смѣлѣе,
             Что міръ весь состоитъ изъ насъ двоихъ.
             Льетъ дождь, какъ изъ ведра,
             Тоскливо и уныло.
             Но для меня такъ мило,
             Что ты со мной, какъ и вчера.
   
   
             Когда тебя я видѣлъ въ первый разъ,
             Я жизнь и радость ощутилъ впервые.
             И пошлый міръ поблекъ, унесся и погасъ,
             И обратились въ явь мечты мои живыя.
             И я вбиралъ въ себя души твоей тепло,
             Какъ ласки солнышка нежданною весной;
             И властью роковой меня къ тебѣ влекло.
             Я понялъ, что любовь овладѣваетъ мною.
             Насъ раздѣлялъ веселый чайный столъ,
             Но было все вокругъ лишь сонъ, лишь очертанье,
             Сталъ духъ мой окрыленъ и мощенъ, какъ орелъ,
             И сталъ мнѣ ясенъ смыслъ и счастья и страданья.
   

РАЗЛУКА.

             Медленно льются
             Туманные звуки;
             Трепетъ разлуки,
             Горе и муки
             Въ нихъ отдаются.
             Раздались и смолкли.
             Въ груди трудно, больно.
             И губы невольно
             Чуть шепчутъ "довольно"...
             Рѣсницы намокли.
             И руки въ пожатьи
             Слились, онѣмѣли.
             Прощай... неужели...
             Нѣтъ... мы не хотѣли...
             А въ сердцѣ проклятье.
   

ТѢНИ МИНУВШАГО.

             Откуда-то изъ блѣдно-тусклой дали
             Всплываютъ тѣни и плывутъ, плывутъ.
             Идутъ ко мнѣ, онѣ меня узнали,
             Онѣ меня съ собой зовутъ.
             Я ихъ узналъ, и, какъ туманъ,^какъ змѣи,
             Обняли, обвились... Онѣ зовутъ, скорбятъ,
             Онѣ глядятъ... Ихъ лица все блѣднѣе,
             И полонъ слезъ ихъ неподвижный взглядъ.
             И ты... ты здѣсь... Зачѣмъ ты такъ красива...
             И такъ блѣдна... Зачѣмъ она ушла...
             Блѣднѣютъ тѣни, таютъ молчаливо,
             Вокругъ одна рѣдѣющая мгла.

0x01 graphic

0x01 graphic

             Я хочу, чтобы все обновилось во мнѣ,
             Чтобы абрисъ туманный, что рѣялъ во снѣ,
             Въ переливахъ плѣнительныхъ выплылъ опять
             А съ нимъ тѣло, и могъ бы я тѣло обнять;
             Чтобъ волна та примчалася волей своей
             Въ переливахъ смѣющихся пестрыхъ огней;
             Чтобъ я зналъ, чтобъ я вѣрилъ, что это любовь;
             Чтобъ тотъ мигъ былъ возможенъ въ безбрежности вновь;
             И хочу я растаять въ тотъ мигъ навсегда,
             Не оставивъ на волнахъ лазурныхъ слѣда:
             Чтобъ въ ликующей зыби лазурной волны
             Отразилися вѣщія грезы весны.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

             Проклятье вамъ, померкнувшіе боги,
             Я ненавижу васъ всѣмъ существомъ моимъ;
             Безмолвны лики ваши сумрачны и строги.
             И стелется по васъ еще кадильный дымъ.
             И я вхожу въ вашъ храмъ безтрепетный и гордый.
             Священный вашъ алтарь повергну предъ собой,
             Одежды ветхія сорву рукою твердой,
             Я потрясу устой вашъ вѣковой,
             Да, рухнете вы подъ моимъ напоромъ
             И будете лежать безпомощно въ ногахъ,
             И посмотрѣвъ на васъ стальнымъ холоднымъ взоромъ,
             Я растопчу презрительно вашъ прахъ.
   
   
   
             Промчался день -- ночь холодно ползетъ,
             Тяжелый день: рядъ мукъ и оскорбленій,
             Я былъ одинъ,-- одинъ тащилъ свой гнетъ
             И вновь одинъ средь тягостныхъ сомнѣній.
             Что дѣлать мнѣ? Куда бѣжать отъ нихъ?
             Вездѣ со мной рой призраковъ безкровныхъ.
             О, люди, дайте же, хотя всего на мигъ,
             Мнѣ вашихъ радостей, хоть жалкихъ, хоть условныхъ.
             Напрасно. Если упаду, не совершивъ свой путь,
             Когда надломленныхъ борьбою силъ не станетъ,
             Я знаю, что руки никто мнѣ не протянетъ,
             А многіе наступятъ мнѣ на грудь.
             Что жъ дѣлать мнѣ? Мечтамъ опять отдаться,
             И знать, что всѣ мечты одинъ самообманъ.
             Понявъ ихъ пустоту, какъ глупо утѣшаться,
             Что прежде богомъ былъ разбитый истуканъ.
             Искать любви, чтобъ вмѣсто наслажденій,
             Надъ чувствомъ радостнымъ безмѣрно дорогимъ
             Увидѣть рядъ безсовѣстныхъ глумленій,
             Чтобъ та при мнѣ пошла развратничать съ другимъ.
             Мстить -- но, кому? Мстить морю за соленый вкусъ!
             Поднять святое знамя правды и смиренья
             И одному стать противъ смраднаго теченья,
             Чтобъ на кострѣ сожгли. И говорить, какъ Гусъ:
             "Святая простота", святое преступленье!
             Иль стыдъ и совѣсть растоптать,
             И руки цѣловать у жирнаго Мамона,
             Его объѣдки подбирать,
             И ящерицъ казнить за подвиги дракона?
             О, никогда!
             Уйти опять въ себя, но это мука, пытка. Нѣтъ...
             Скорѣе морфія, вина, чего-нибудь:
             Хочу забыться я, быть пьянымъ и заснуть,
             Хоть навсегда!
             Какъ счастливъ тотъ, кто тускло видитъ свѣтъ?
   
   
             Сомнѣнія ко мнѣ пришли и тутъ остались...
             Я не хотѣлъ, я ихъ просилъ уйти,
             Они усѣлись вкругъ, шутили и смѣялись;
             Хотѣлъ бѣжать, но стали на пути.
             Я приказалъ подать вина лакею,
             Они смѣяся чокались со мной;
             Я гнать велѣлъ гостей непрошенныхъ, гнать въ шею,
             Они жъ всѣ спряталися за моей спиной.
             Я ножъ схватилъ, зарѣзаться желая,
             Они зазубрили когтями лезвіе,
             И надо мной танцуя и летая,
             Дразнили сердце бѣдное мое:
             -- Безумный другъ -- они меня дразнили,
             -- Мы не враги, что ты боишься насъ?
             -- Не разъ нашъ голосъ изъ житейской гнили
             -- Тебя, нашъ другъ безумный, спасъ.
             -- Не разъ, твое безуміе карая,
             -- Мы мучили тебя безжалостнымъ огнемъ,
             -- Не убѣгай отъ насъ, безумно проклиная,
             -- Мы все равно тебя найдемъ.
             -- Но развѣ ты не заслужилъ той кары;,
             -- Но развѣ ты не прозрѣвалъ, слѣпецъ,
             -- Но развѣ наши мѣткіе удары
             -- Въ твоихъ цѣпяхъ не потрясли колецъ?
             -- Безумецъ, не гони: Когда заботы наши
             -- Полюбишь и поймешь, ты засмѣешься самъ.
             -- Не будешь ты скорбѣть о жизни -- горькой чашѣ,
             -- Не станешь смерти ждать, ждать смерти по часамъ;
             -- И станетъ дьяволъ -- смерть не властна надъ тобою.
             -- И станетъ дьяволъ -- страсть передъ тобою тѣнь.
             -- И тайна дивною затеплится звѣздою,
             -- Ты самъ взойдешь на верхнюю ступень.
             -- И сердце запоетъ. И взоръ твой просвѣтленный
             -- При блескѣ радостной сіяющей звѣзды
             -- Увидитъ міръ и путь, тобой едва пройденный,
             -- И мукъ твоихъ нетлѣнные плоды.
             -- И ты пойдешь, звѣздой руководимый,
             -- Цѣлуя тѣнь надежды золотой.
             -- Тотъ образъ дорогой, тобой всегда любимый,
             -- Теперь не мы ли застимъ предъ тобой?
             -- Не бойся насъ -- насъ нѣтъ, вѣдь мы не существуемъ:
             -- Мы призраки, но мы твои друзья,
             -- Мы въ морѣ буй; и есть маякъ за буемъ,
             -- А тамъ земля...
   

ИСТИНА.

             Одна есть истина -- та истина незнанье.
             Она тепло и свѣтъ, какъ солнце намъ даетъ
             И счастье, и любовь, и радость упованья
             Въ невѣдомую высь и къ счастью насъ зоветъ,
             Но къ этой истинѣ тернистая дорога,
             Тяжелый мрачный путь ведетъ
             Сквозь черный лабиринтъ лукаваго лжебога,
             Людскихъ наукъ, ученій и красотъ,
             Но надо ихъ пройти при заревѣ сомнѣнья,
             Ихъ надо пережить, какъ тягостный недугъ,
             Путь къ истинѣ лежитъ по топямъ заблужденья,
             Среди соблазновъ лжи, химеръ и горькихъ мукъ,
             Но, если ты прошелъ тернистою тропою,
             И, если одолѣлъ великій тяжкій трудъ,
             Тогда подымешься высоко надъ толпою
             Свободный отъ страстей и сладкой лести путъ.
             И ты найдешь въ себѣ для новой жизни силы,
             И міръ одѣнется нетлѣнной красотой;
             Съ улыбкой подойдешь ты къ таинству могилы
             И обрѣтешь покой безбрежный и святой.
   

БРАТУ.

                                                               "Другъ мой, братъ мой".
                                                                                   Надсонъ.
             Пусть лживъ твой идеалъ. Пускай слѣпая вѣра
             Сомнѣнью мудрому свой уступаетъ путь,
             Ты бойся одного, чтобъ черная химера
             Не стала на пути: сомнѣнья не забудь;
             Страшись, чтобы на смѣну заблужденьямъ
             Прекрасной юности не вышелъ пошлый чортъ
             Съ запасомъ новой лжи, съ дешевымъ обольщеньемъ.
             Ты будь насмѣшливъ съ нимъ и непреклонно гордъ.
             Пусть мертвъ твой идеалъ. Въ душѣ своей бездонной
             Воздвигни радостный и грустный мавзолей,
             Пусть тѣнью свѣтлою, любимой, благосклонной
             Съ улыбкой спитъ на днѣ души твоей.
             Не проклинай его, онъ былъ лишь отраженьемъ
             Великой радости неизъяснимыхъ сновъ.
             И вотъ онъ сталъ теперь чарующимъ видѣньемъ
             И дивной музыкой ласкающихся словъ.
             Такимъ онъ сталъ теперь въ сіяніи сомнѣнья,
             Сомнѣнья чистаго, какъ звѣзды, какъ хрусталь,
             Зовущаго впередъ безбрежность пробужденья
             Въ святящуюся высь; въ невѣдомую даль.
             Иди, или впередъ! грезъ и ученій новыхъ
             Небойся, вѣдь съ тобою сомнѣній свѣтъ святой:
             Сомнѣнье -- смрадный песъ, когда оно въ оковахъ --
             Свободное любви и радости устой.
   
   
             Люди жалки, смѣшны и несчастны,
             Потому, что ихъ вѣра съѣдаетъ,
             Призракъ смерти надъ ними витаетъ,
             И всѣ радости ихъ такъ напрасны.
             Всѣ ихъ жертвы безцѣльны, ничтожны,
             Ихъ удѣлъ: подлый страхъ и томленье.
             Наслажденья нечисты и ложны,
             Они въ ужасѣ ищутъ забвенья,
             Да. Кто въ страхѣ, кто вѣруетъ строго,
             Тотъ кумиръ въ своемъ сердцѣ слагаетъ,
             Кто по вѣрѣ отрекся отъ Бога,
             Сердце псамъ на съѣденье бросаетъ,
             Лишь сомнѣнье, одно лишь сомнѣнье
             Намъ даритъ и покой, и отраду.
             Лишь кто вѣру отвергъ, тотъ въ смиреньи
             И любви получаетъ награду.
             И вотъ видимость внѣшняго міра
             Подъ лучами сомнѣнья блѣднѣетъ.
             Съ грезъ больныхъ ниспадаетъ порфира,
             А смерть тайной великою вѣетъ.
             И чѣмъ мракъ вѣчной тайны чернѣе,
             И чѣмъ гуще мракъ таинства ночи,
             Тѣмъ горитъ наше сердце свѣтлѣе
             Въ глубинахъ разгораются очи.
   
   
             Если пройденъ сомнѣнія тягостный путь
             И разрушенъ тобой міръ повѣрій и сновъ,
             Ты у цѣли и радостно можешь вздохнуть,
             Ты разрушилъ рядъ древнихъ оковъ и основъ,
             Тутъ не дайся въ обманъ: не сочти, что ты правъ,
             Усумнись въ правотѣ заключеній твоихъ,
             Будь безстрастнымъ судьей своихъ собственныхъ правъ,
             Попытайся отбить свою жертву у нихъ.
             И, быть можетъ, во прахѣ разбитыхъ враговъ,
             Средь развалинъ покинутыхъ ихъ алтарей,
             Въ ветхомъ сердцѣ разбитыхъ и падшихъ боговъ --
             Ты отыщешь алмазъ, и рукою своей
             Грезъ туманную пыль ты и копоть сотри,
             Не осталось ли блестокъ еще поищи,
             И на солнцѣ сомнѣнія ихъ разсмотри,
             Насладись ихъ игрой, полюби ихъ лучи.
   
   
             Что къ счастью и добру единый путь -- сомнѣнье,
             Къ свободѣ и любви единая стезя,
             Что лишь низвергнувши всѣхъ истинъ заблужденья,
             Мы видимъ Бога -- то, не первый понялъ я.
             Но лишь во мнѣ восторгъ и пламенный, и яркій,
             Разъ вспыхнувъ, освѣтилъ сокрытый міръ химеръ,
             Блудъ гордаго ума, бунтъ отрицанья жалкій,
             Исчадья злыхъ, слѣпыхъ и безразсудныхъ вѣръ.
             Въ сіяніи моихъ заоблачныхъ мечтаній
             Вы таете, какъ дымъ, и стелетесь, какъ прахъ;
             Блѣднѣетъ, какъ миражъ, воздушный замокъ знаній.
             И люди чувствуютъ нѣмой и жуткій страхъ.
             Чего жъ смутились вы безпомощныя дѣти,
             Что я вамъ новой лжи и сказокъ не принесъ?
             Не подарилъ кнута въ замѣну старой плети?
             Съ презрѣньемъ растопталъ вашъ міровой вопросъ?
             Но не пугайтесь же: понявъ, что вы не боги!
             Вѣдь, я вамъ миръ принесъ, сказавъ: отвѣта нѣтъ!
             Вѣдь, вамъ дарованы и радость, и тревоги,
             И ласки, и любовь, и яркій солнца свѣтъ.
   
   
             Кому дано прочесть святую книгу эту,
             Тотъ понесетъ въ себѣ моей любви печать,
             И ляжетъ путь его къ немеркнущему свѣту,
             И онъ дерзнетъ вкусить сомнѣнья благодать.
             Да. Я зову васъ всѣхъ къ невѣдомому Богу,
             Къ паденью въ бездну тайнъ невѣдомыхъ глубинъ.
             О, я зажгу, зажгу у васъ въ душѣ тревогу,
             И каждый ощутитъ, что въ мірѣ онъ одинъ,
             Но, усумнится онъ въ своемъ существованьи
             Пойметъ, почувствуетъ, что истина -- миражъ.
             И путь назадъ, въ міръ яснаго познанья,
             Отрѣзанъ: за спиной -- сомнѣнье, вѣрный стражъ.
             Я въ васъ зажгу тоску по родинѣ надзвѣздной,
             Испепелитъ она мѣщанскихъ истинъ тлѣнъ.
             Вся наша радость въ томъ, что мы стоимъ надъ бездной,
             И наша жизнь лишь краткосрочный плѣнъ;
             И это плѣнъ любви, и ласки, и страданья,
             И это страстный мигъ восторженной борьбы
             За счастье подвига, за счастье обладанья,
             За низверженье въ прахъ владычества судьбы.
   
   
             Теперь ты воспріялъ великій этотъ даръ,
             Ты пережилъ мысль этой вѣщей книги.
             Ниспалъ съ души твоей былыхъ вѣковъ кошмаръ.
             Распались духа твоего вериги.
             И вотъ, подъявшій трудъ святого воспріятья
             Завѣта моего, глубинъ моихъ основъ,
             Ты заложилъ въ себѣ духовное зачатье.
             И стала жизнь полна, и звенья новыхъ сновъ
             Текутъ передъ тобой безмѣрной чередою;
             Ты отдаешься имъ безъ страха, безъ скорбей.
             Живи мой братъ, живи. Пусть яркою звѣздою
             Сомнѣніе горитъ надъ головой твоей,
             Дерзай мой братъ, дерзай: нѣтъ власти надъ тобою,
             А есть одна любовь, есть радостный полетъ,
             Стремленіе туда, къ безбрежному покою,
             Движеніе вѣчное, и страстное впередъ.

0x01 graphic

0x01 graphic

ПРИЗРАКЪ СМЕРТИ.

             Сегодня вошло ко мнѣ въ черномъ одѣто.
             И не было вовсе лица.
             И не было тѣни, и не было свѣта,
             А было, какъ взглядъ мертвеца.
             Оно говорило. Да, голосъ раздался,
             Вѣрнѣе -- то звукъ пропадалъ,
             Какъ будто въ бездонномъ пространствѣ терялся,
             То шепотъ на вѣкъ умиралъ:
             "Меня не боишься, безумецъ надменный?
             "Не я ли конецъ и вѣнецъ?
             "Ну что же? боишься поэтъ вдохновенный,
             "Великій художникъ -- творецъ?"
   
   
             О, проклятая ночь. Что ты мучишь меня?
             О, на что тебѣ эти терзанья!
             Какъ я жалокъ безъ свѣта могучаго дня,
             Какъ безпомощенъ въ этомъ ужасномъ молчаньи?
             О, какъ страшно мнѣ быть одному, одному...
             Всюду тѣни ползутъ, и ростутъ, и грозятъ,
             И мнѣ холодно -- мрачно, какъ въ черномъ гробу.
             И не смѣю взглянуть я назадъ,
             И лишь только усталыя вѣки сомкну,
             Разверзается черная бездна за мной,
             Точно въ зыбкомъ, зіяющемъ мракѣ тону,
             Точно таю сливаясь со мглой,
             И мнѣ кажется, лишь я забудусь во снѣ,
             И поглотитъ меня безконечная мгла.
             И я, робко прижавшись слѣжу изъ угла:
             Скоро ль утро забрежжетъ въ окнѣ.
   

КОШМАРЪ.

             Я лежалъ въ полумглѣ и не смѣлъ задремать,
             И тяжелыя думы терзали меня,
             Точно гробомъ, меня обнимала кровать:
             Мнѣ казалось, что держитъ меня западня,
             Мнѣ казалось, что дверь навсегда заперта,
             А кругомъ молчаливый таинственный склепъ,
             Что и тамъ, за дверьми, тишина, темнота,
             Мракъ нависъ, точно траурный крепъ...
             ...Все, что гнуснаго было въ пронесшійся день,
             Надо мною съ укоромъ стоитъ...
             Каждый абрисъ туманный и каждая тѣнь
             Принимаетъ чудовищный видъ...
             Вотъ... Какія то тѣни... склонились ко мнѣ...
             Наклонились... И странно глядятъ,
             И о чемъ-то киваютъ и шепчутъ онѣ...
             И опять убѣгаютъ назадъ...
             Вотъ... подходятъ опять... и все больше тѣней.
             Отовсюду онѣ поднялись,
             А все тягостнѣй мракъ, все чернѣй и чернѣй,
             Чу, глухія слова раздались...
                       "Забейся въ уголъ самый темный.
             "Не шевелись и не дыши, иначе ты пропалъ.
             "Зіяетъ подъ тобой зѣвъ пропасти бездонной,
             "А надъ тобой виситъ отравленный кинжалъ,
             "Смотри, какъ подъ тобой шатаются ступени.
             "Вездѣ темно, не знаешь ты пути.
             "Ты вязнешь, посмотри: увязъ ужъ по колѣни,
             "Напрасно ты кричишь: здѣсь некому спасти".
             Мнѣ страшно... гдѣ я? Я тону, тону!
             Спасите... гдѣ... нѣтъ, но напрасный крикъ...
             Меня схватили... вотъ... влекутъ ко дну.
             Я не хочу.!, коснѣетъ мой языкъ...
             -- И я проснулся: это былъ лишь сонъ...
             Да! Это сонъ. Ужасный голосъ лгалъ.
             Я на постели. Утро. Изъ оконъ
             Мнѣ блѣдный свѣтъ привѣтъ свой посылалъ.
             -- Какъ безумный вскочилъ, и окно распахнулъ,
             И вдругъ мнѣ на лицо и на жаркую грудь
             Свѣжій утренній вѣтеръ прохладой подулъ,
             Да, я живъ и могу полной грудью вздохнуть.
             Живъ еще... но зачѣмъ? Чтобы снова страдать...
             Между тѣмъ заалѣлъ неба сводъ голубой,
             Засіяла вверху необъятная гладь...
             Птички пѣли... и вѣтеръ шептался съ листвой.
   

СОНЕТЪ

             А знаете-ли? Въ каждомъ есть изъ насъ
             Немного Гамлета, и мы бываемъ
             Философами иногда. Не разъ
             Вопросъ избитый: быть или не быть, мы подымаемъ.
             И съ черепомъ въ рукахъ мы грустно разсуждаемъ.
             Мы что-то уловить хотимъ въ отверстіяхъ для глазъ,
             Нѣмыя челюсти напрасно призываемъ
             Повѣдать намъ печальный свой разсказъ,
             Вѣдь, любимъ мы, мечтаемъ и страдаемъ,
             А вѣдь у насъ такой же ящикъ костяной,
             И разница лишь въ томъ, что этотъ ужъ угасъ,
             А мы еще безсмысленно страдаемъ.
             И можетъ быть ужъ близокъ близокъ часъ,
             Мучительный вопросъ рѣшится самъ собой.
   
   
             Жизнь для меня не нужна,
             Но... я живу и боюсь умереть,
             Смерть для меня не страшна,
             Но въ ея тайну мнѣ страшно смотрѣть,
             Глупо бояться, чего я не знаю
             И что понять не могу,
             Каждую ночь я о смерти мечтаю:
             Вижу: на каждомъ шагу
             Передо мной умираютъ другіе,
             Память о нихъ очень скудно живетъ,
             Снова несутся напѣвы лихіе,
             Снова веселый идетъ хороводъ.
             Тѣ же на смерть обреченные гады
             Смерть мою чарой хмѣльною запьютъ.
             Ихъ же веселые жадные взгляды
             Скоро погаснутъ, а очи сгніютъ.
             Что же насъ ждетъ въ этой братской могилѣ --
             Тайная жизнь? Не пробудный-ли сонъ?
             Значитъ-ли что нибудь то, что мы жили,
             Или движенье одно лишь законъ!
             Или весь видимый образъ вселенной,
             Свойство лишь лживыхъ обманчивыхъ чувствъ,
             И всѣ созданья наукъ и искусствъ,
             Вѣра и жизнь -- все обманъ неизмѣнный...
             -- Нѣжна и прекрасна небесъ синева,
             Чуть вѣтеръ колышетъ листы,
             И тихо склоняясь, чуть шепчетъ трава,
             Киваютъ, лепечутъ цвѣты:
             То голосъ природы -- "Довѣрься ты мнѣ,
             Мой милый: ты сынъ мой родной.
             Усталъ ты. Измученъ... ты весь, какъ въ огнѣ.
             Смотри: здѣсь все дышетъ весной,
             Кругомъ тебя жизнь бьетъ кипучимъ ключемъ.
             Дары мои сердцемъ прими.
             Теперь хорошо? А что будетъ потомъ.....
             Невѣдомы дали мои".
   

ВИДѢНЬЯ.

Посвящаю нигилистамъ.

                                                     "Духъ безпокойный,
                                                     Духъ непорочный"...
                                                                         Лермонтовъ
   
                                                     "Черныя мысли, какъ мухи,
                                                     Всю ночь не даютъ мнѣ покоя"
                                                                         Апухтинъ
   
             Я сидѣлъ и мечталъ... Въ переливахъ луны
             Черной гладью сверкала мечтая рѣка,
             И кругомъ наклонились безумные сны,
             Серебрятся кувшинки и спитъ осокй
             И изъ черныхъ глубинъ, наготою блестя,
             Выплываетъ русалка навстрѣчу лунѣ,
             И беззвучно качаясь, какъ въ зыбкѣ дитя,
             Отдалася серебряно-зыбкой волнѣ,
             Вся отдавшися ласкамъ лучистымъ луны,
             Устремляя бездонную тайну очей
             Въ даль надзвѣздной, надлунной, нѣмой глубины.
             И отдавшися власти зовущихъ лучей,
             Поднялась надъ водой, потянулась къ лунѣ....
             Въ этотъ мигъ кто-то тронулъ меня за плечо;
             Да-съ, почтеннѣйшій дьяволъ представился мнѣ,
             Онъ отвѣсилъ поклонъ, и еще, и еще,
             Затѣмъ вѣжливо сѣлъ, какъ и я, на окнѣ.
             Говоря же, сталъ грубъ: "Что уставился другъ?
             "Ты не можешь понять этихъ тайнъ глубины:
             "Ты червякъ на землѣ, злой противный паукъ.
             "Нѣтъ, твой жребій не здѣсь: это грезы и сны,
             "Ты жъ пропитанный теплою кровью слизнякъ,
             "Ты облѣпленный мясомъ и слизью скелетъ".
             "Хочешь счастья, мой другъ: отправляйся въ кабакъ,
             "Возьми женщину -- ты растегнешь ей корсетъ,
             "Женскій потъ и духи -- лучшій твой ароматъ.
             "Пей вино, наслаждайся, люби и цѣлуй.
             "Соверши съ ней зачатье, будь веселъ и радъ:
             "Жизнь мой другъ коротка, насладись, попируй...
             "А вѣдь ты, милый мой, очень гадко больной!
             "Опозоренъ и брошенъ развратной женой;
             "Обезчещенъ и проклятъ родною страной.
             "Надо, надо забыться, такъ выпьемъ со мной?
             "Оглянися на прошлое: видишь мертвецъ,
             "На лицѣ черной злобы и гнѣва печать;
             "Это твой разорившійся, пьяный отецъ.
             "Вотъ твоя подъ заборомъ умершая мать.
             "Скверно быть одинокимъ больнымъ старикомъ!
             "Сознавать, что ужъ близокъ постыдный конецъ!
             "А острогъ тебѣ вѣдомъ? А голодъ знакомъ?
             "Вспомни другъ мой: ты воръ и подлецъ".
             Я вскочилъ, чтобъ ударить его по щекѣ,
             Но онъ сгинулъ во мглѣ. Ночь мрачна и черна,
             Черно -- сѣрый туманъ поднялся на рѣкѣ,
             Лѣсъ окутался тьмою и сталъ -- какъ стѣна,
             Стройной линіей врѣзался въ звѣздную даль.
             Звѣзды ярко горятъ. Вдругъ по мнѣ пробѣжалъ
             Странный холодъ, какъ будто прижалася сталь,
             Что то тихо скользитъ, словно гибкій металлъ,
             И два огненныхъ глаза горятъ предо мной.
             Слышу ласково нѣжный шипящій напѣвъ:
             Змѣй сказался чернохолодной волной,
             Такъ шепталъ: "Другъ, безсиленъ твой гнѣвъ.
             Пусть почтеннѣйшій дьяволъ немного солгалъ;
             Пусть ты даже не тотъ. Пусть ты вовсе другой.
             А что если онъ жизни судьбу предсказалъ?
             Если онъ лишь открылъ родъ затерянный твой?
             Но., пусть это все ложь. Чѣмъ же лучше тебѣ?
             Будь ты даже красивъ, и могучъ, и богатъ,
             Все равно ты падешь въ непосильной борьбѣ:
             Не себѣ, а другимъ собираешь ты кладъ.
             Что тебѣ до того. Видишь: дьяволъ былъ правъ:
             Легче въ горѣ, нуждѣ иль въ борьбѣ умирать!
             Не въ винѣ -- только въ смерти, забвенье принявъ,
             Мясо, кровь и скелетъ ты оставь догнивать.
             Самъ же сгинь и умри навсегда, безъ слѣда!
             Что же. Хочешь? Скажи: Я тебѣ это дамъ.
             Хочешь смерти, забвенья." Я чувствую ада"....
             -- Да? Да? Хочешь? Такъ вотъ: она тамъ...
             И всталъ бѣловатый холодный туманъ,
             Ледяныя объятья сжимали меня,
             Тихій голосъ мнѣ пѣлъ: "Вновь ты дался въ обманъ,
             "Въ злыя сѣти попалъ послѣ труднаго дня:
             "Смерть есть чудная тайна безбрежной любви.
             "Эту тайну не нужно, нельзя разгадать,
             "Ты ее не гони! Ты ее не зови!
             "И въ грядущемъ и въ прошломъ, какъ нѣжная мать,
             "Она вѣчно съ тобою...." И розовый свѣтъ
             Пронизалъ милый абрисъ туманной мечты,
             Стало сладко дышать. Золотился разсвѣтъ.
             Я почувствовалъ міръ полный чаръ красоты.
   

ТѢНИ

Посвящаю теософамъ

                                                     "Вошли какія то оплаканныя тѣни".
                                                                                             Надсонъ.
   
             Этой ночью, когда я остался одинъ,
             Снова блѣдная тѣнь посѣтила меня,
             Боязливо скользнувъ изъ-за темныхъ гардинъ,
             Тихо сѣла, согнувшись въ дали отъ огня,--
             То былъ нищій старикъ. Его видѣлъ вчера.
             Онъ, какъ прежде, стоялъ на углу цѣлый день,
             Гдѣ стоитъ много лѣтъ и приходитъ съ утра.
             Вотъ, ко мнѣ и пришла его робкая тѣнь.
             Долго призракъ угрюмый сидѣлъ и молчалъ.
             Наконецъ, поблѣднѣвъ, тихо началъ онъ рѣчь:
             "Ты" я слышу: "не разъ пятаки мнѣ давалъ,
             И могу я тебя малость нынче развлечь.
             Понялъ: померъ я только что -- будетъ ужъ часъ,
             Завтра ты не увидишь меня на углу,
             Господишкамъ не буду мозолить я глазъ.
             Что -- жъ. Вѣдь, это къ добру. Это, вѣдь, не ко злу.
             Я, мой бѣдный, давно ужъ примѣтилъ тебя,
             И сердечно тебя мнѣ давно было жаль,
             И на смертномъ одрѣ, объ несчастныхъ скорбя,
             Вспомнилъ я и тебя -- твою злую печаль.
             И теперь я пришелъ успокоить твой духъ,
             И, узнай, я пришелъ тебѣ тайну открыть.
             Знай, что счастливъ я былъ, хоть и слѣпъ былъ и глухъ,
             И еще мнѣ хотѣлось хоть малость пожить.
             Да, я понялъ давно: въ нашей жизни есть цѣль!
             И что цѣль эта -- смерть: понялъ ты свой удѣлъ?
             Мудрецы -- богачи, вы усѣлись на мель
             Съ полной чашей хлопотъ и безсмысленныхъ дѣлъ.
             Я былъ счастливъ -- и жить мнѣ хотѣлось еще.
             И хотѣлъ умереть, и хотѣлося жить;
             И я вспомнилъ тебя и жалѣлъ горячо,
             Что я тайну тебѣ не успѣлъ сообщить.
             Говорю я съ тобой уже мертвый теперь.
             Принялъ только-что я смерти радостный мигъ:
             Смерть открыла мнѣ къ счастью безбрежному дверь,
             Нынѣ я прошлой жизни блаженство постигъ,
             Лучше прежняго понялъ, что правильно жилъ,
             Понялъ я красоту непонятныхъ путей,
             Соотвѣтствія тайныхъ и явственныхъ силъ.
             Сколько дивныхъ минутъ въ прошлой жизни моей!
             Помнишь, какъ ты однажды цѣлковый мнѣ далъ?
             Разъ я горю бездомной дѣвчонки помогъ,
             Разъ, я помню, шарманщикъ такъ сладко игралъ,
             Помню, разъ я досталъ пару новыхъ сапогъ.
             Были радости въ жизни, и стоило жить.
             А, поживъ хорошо,-- хорошо умереть.
             Умереть, чтобъ распутать прошедшаго нить,
             Чтобъ обнять свою жизнь, чтобъ понять, чтобъ прозрѣть."
             Голосъ смолкъ. Предо мной ужъ не жалкій старикъ,
             Предо мною сидѣлъ старый другъ, Карнеадъ, *)
             И былъ призрачно бѣлъ и сіялъ его ликъ,
             И укоромъ горѣлъ его ласковый взглядъ;
             Говорилъ онъ: "ты снова повѣрилъ мой другъ,
             Милый братъ, ты запутался снова въ сѣтяхъ,
             Снова вижу въ душѣ твоей тайный испугъ,
             Снова вижу тревогу въ любимыхъ очахъ.
             Непреложно, что смерть -- тайна, тайна для насъ,
             Смерть есть подлинно тайна: разгадки ей нѣтъ!
             Ты не знаешь, кто только что былъ и погасъ,
             Говорилъ -- ли то призракъ, иль это твой бредъ?
             Ты пойми, что, быть можетъ, невыгодно знать
             Этой тайны. Ты лживой мечты не лови,
             Жизнь -- твоя безконечно прекрасная мать,
             И достойна она твоей жаркой любви:
             Въ ней такъ много красотъ, въ ней такъ много глубинъ.
             И, быть можетъ, нѣтъ смерти, и тайнъ ея нѣтъ."
             И вотъ призракъ исчезъ; я остался одинъ.
             Изъ-за темныхъ гардинъ пробивался разсвѣтъ.
   
             *) Древній философъ -- скептикъ.
   

МУКИ БУДНЯ

                                                     "Огромный городъ глухо рокоталъ"
                                                                                                       Надсонъ.
                                                     "Ты навѣрно проходилъ много шумныхъ городовъ."
                                                                                                       Бальмонтъ.
   
             Ты испуганъ, ты измученъ снами душныхъ городовъ,
             Этихъ адскихъ начертаній, злого духа наважденій,
             Мертвыхъ каменныхъ проклятій человѣческихъ трудовъ.
             Ихъ обманчивыхъ сверканій, суетливости движеній.
             Всюду стоны, всюду крики, всюду хлопанье бичей.,
             Всюду кашляютъ и ноютъ заразительно больные,
             Всюду давящія груды малокровныхъ кирпичей.
             Пахнутъ фабрики, харчевни, пахнутъ ямы выгребныя:
             Пыль, и вонь, и брань, и грохотъ, шумъ моторовъ, стукъ копытъ.
             И приходятъ арестанты, мѣрно звякая цѣпями.
             Кто то ими обокраденъ, кто то ими былъ убитъ;
             Вотъ везутъ на катафалкѣ трупъ, украшенный цвѣтами.
             Вотъ кирпичныя громады лазаретовъ и больницъ.
             Тутъ и тифъ, и скарлатина, и чахотка, и проказа.
             Есть -- съ отгнившими носами, есть слѣпцы на оба глаза,
             А вонъ въ томъ громадномъ домѣ люди близкіе къ скотамъ
             Обитаютъ, идіоты, слабоумные съ рожденья:
             Ихъ глаза безъ выраженья, къ безсловеснымъ ихъ устамъ
             Знакъ проклятія приложенъ -- ты войди въ ихъ положенье!
             А вотъ рядъ домовъ, ихъ окна ночью свѣтятся, горятъ.
             Здѣсь больныхъ и пьяныхъ женщинъ отдаютъ въ наймы мужчинамъ?
             Здѣсь дѣвченокъ растлѣваютъ, платятъ деньги за развратъ.
             Что же? Ты не присмотрѣлся къ этимъ миленькимъ картинкамъ?
             Ты отравленъ, ты подавленъ мерзкимъ смрадомъ городовъ?
             Что всего противнѣй, гаже -- большинство весьма довольно;
             Что мелькомъ увидѣть скверно -- то имъ отдыхъ отъ трудовъ:
             Вѣдь чахоточный смѣется. Идіоту жить привольно,
             Ты испуганъ. Ты измученъ пылью смрадныхъ городовъ.
             Эти жуткія картины вереницами проходятъ,
             Эти муки длятся годы -- безконечный рядъ годовъ
             Неужели нѣтъ исхода? Нѣтъ надежды навсегда
             Опозореннымъ навѣки, всѣмъ горбатымъ и слѣпымъ?
             Вѣчно та же, та же смѣна страха, боли и стыда?
             Нѣтъ -- есть смерть: и передъ нею все развѣется, какъ дымъ:
             И погаснутъ страхъ и боли, безобразный трупъ сгніетъ,
             Искаженныя болѣзнью, распадутся въ прахъ черты.
             Смерть, властительница тайны и безмолвія, придетъ:
             И страдаетъ каждый только до намѣченной черты.
   
   
             Въ моей груди мятежно рвутся силы.
             Я жить хочу, я такъ хочу любить!
             О, неужель вся жизнь лишь для могилы,
             Бороться и страдать лишь для того, чтобъ сгнить?
             О, прочь уйди, ужасный призракъ ада.
             Ко мнѣ любовь и женскій поцѣлуй,
             Отъ женскихъ ласкъ, отъ пламеннаго яда
             Я буду пьянъ, чаруй меня... чаруй!
             Я человѣкъ -- и отъ прикосновенья
             Прелестныхъ рукъ, которыя сгніютъ,
             Я буду жить... дрожать отъ наслажденья,
             Какъ все живетъ, смѣясь надъ смертью тутъ,
             Какъ роза нѣжная напоена росою,
             Какъ шелеститъ могучій юный дубъ,
             Какъ съ неба звѣздочка цѣлуется съ волною,
             И какъ червякъ спокойно точитъ трупъ.
   
   
             О, Боже мой, сокрытый въ тайнѣ чудной,
             Непостижимый бѣдному уму,
             Молюсь Тебѣ и сердце отдаю
             Я, бѣдный рабъ, я сынъ Твой блудный.
             О, Господи, къ Тебѣ простеръ я руки,
             Безпомощно глядя въ безбрежной ночи даль:
             Къ Тебѣ я шлю моихъ раздумій муки,
             Къ Тебѣ я шлю любви моей печаль.
             Я не могу къ Тебѣ, но, Господи, Ты Власть!
             О, Господи, приди -- мнѣ жутко одному:
             Мой взоръ глядитъ безпомощно во тьму.
             Отецъ мой! Страшно въ бездну ту упасть...
   

МОЕ ЗАВѢЩАНЬЕ.

             Пусть смерть моя послужитъ развлеченьемъ.
             Пускай сгоритъ скорѣй вонючій смрадный трупъ;
             А вы за шутками съ веселымъ тихимъ пѣньемъ
             Спокойно кушайте здоровый вкусный супъ.
                       И надъ безсмертіемъ и смертью веселѣе
                       Вы смѣйтесь: это глупыя слова!
                       Въ нихъ смысла вовсе нѣтъ -- беречь ихъ не умнѣе,
                       Чѣмъ мертвецовъ посмертныя права.
             Ручаюсь вамъ, что я не пострадаю.
             Обиды никакой мнѣ смерть не нанесетъ,
             Но вѣчно бытіе, и вѣрю я, и знаю,
             Что то, что есть, никакъ не пропадетъ.
                       Но вѣра та, быть можетъ, призракъ тоже,
                       И будетъ то, чего мнѣ не понять.
                       И будетъ или есть? И я молю о, Боже,
                       Что бъ стать мнѣ тѣмъ, кто бъ могъ Тебя познать.
   
   
             Тихой таинственной сказкой
             Закралась мнѣ въ душу весна
             Туманной и дѣвственной лаской,
             Покоемъ невиннаго сна,
             И свѣжимъ своимъ дуновеньемъ
             Прильнула къ горячей груди:
             Таинственнымъ радостнымъ пѣньемъ
             Наполнилось все впереди.
             Ужель это смерть? неужели
             Такъ дивно прекрасна она?
             О, если теперь я у цѣли?
             О, если бъ...-- Безуміе сна!
   
   
             Минутныя думы тѣснятся во мнѣ,
             И грезы и тайны мнѣ снятся во снѣ,
             Желать и бояться мнѣ здѣсь суждено
             И я чьей то жизни и рабъ и звено,
             Но рваться на волю мнѣ сила дана:
             Я долженъ проснуться отъ вѣчнаго сна.
             И тайна, что вѣчно паритъ надо мной,
             Останется явью и вѣчно одной.
   
   
             Эта ночь дивной тайны полна,
             Эта ночь, какъ могила темна....
             О, давно эту мглу я узналъ!
             Съ нею свыкся и съ нею мечталъ,
             И мечты уносили меня далеко,
             И мнѣ было легко, такъ легко:
             Тишина, какъ въ гробу; чуть доносится шумъ....
             Нѣту міра, нѣтъ тягостныхъ думъ....
             Все исчезло во мракѣ, одинъ я; одинъ....
             И встаютъ предо мной вереницы картинъ.
             И, смѣняясь, смѣняясь одна за другой,
             Все идутъ и идутъ предо мной....
             Я не въ силахъ позвать, не могу удержать.
             А онѣ все бѣгутъ, все летятъ:
             И, что правда, что сонъ, все смѣшалось во мнѣ,
             И мнѣ кажется, будто всегда я во снѣ....
             И мнѣ такъ хорошо: жизнь и горе -- все сонъ....
             Онъ промчался; и скоро забудется онъ,
             И смѣнитъ его быстро мечта за мечтой,
             А за ними.... неслышно наступитъ покой.

0x01 graphic

0x01 graphic

I
БЕЗСОННАЯ НОЧЬ

             Неслышно ночь подкралася опять.
             Опять одинъ, опять гнететъ тоска.
             Мнѣ давитъ грудь могильная доска.
             Мнѣ страшно... Охъ! Мнѣ тяжело дышать.
             Все тотъ же призракъ черный и нѣмой.
             Вотъ онъ... Какъ пристально онъ смотритъ на меня!
             Зачѣмъ онъ здѣсь, зачѣмъ смѣется надо мной?
             Зачѣмъ глаза его безъ жизни, безъ огня?
             Въ душѣ моей безпомощная боль.
             Все мёртво... Все молчитъ... Лишь сердце бьется въ грудь,
             О, Боже мой, позволь же мнѣ заснуть,
             Хотя на часъ забыться мнѣ позволь...
   

II

             Сны тяжелые, страхъ непонятный
             Истерзали всю душу мою;
             Сердце бьется съ тоскою невнятной,
             И мнѣ кажется: я на краю
             Ужасающей бездны могилы,
             И хоть жизнь у меня впереди,
             Я боюсь: вотъ надломятся силы,
             И замолкнетъ стукъ сердца въ груди,
             Ночью темной слетаютъ видѣнья
             И терзаютъ, и давятъ мнѣ грудь,
             И мнѣ страшно забыться -- заснуть,
             И печально мое пробужденье:
             Просыпаюсь я съ тою же думой,
             Та же боль мое сердце гнететъ,
             И сижу я больной и угрюмый,
             Не пытался сбросить свой гнетъ...
   

III

             И я позвонилъ... и ко мнѣ мое счастье вошло.
             Оно улыбалось назойливо, глупо и зло.
             -- Что ты пожелаешь?-- сказало оно -- Господинъ!
             Да развѣ что нужно тебѣ? Да вѣдь ты же одинъ!
             "О, дай мнѣ забвенья, скорѣй принеси: я молю --
             Ты видишь, что я и душею и сердцемъ скорблю".
             -- Какого забвенья ты хочешь, о, мой господинъ?
             Забыться вѣдь трудно, вѣдь ты одинокъ, ты одинъ.
             "Ты морфія дай, принеси поскорѣе вина,
             Не въ силахъ я чувствовать, что ужъ подходитъ весна".
             -- Не нужно наркоза, кошмаръ этотъ будетъ жестокъ,
             Останешься ты все равно и въ мечтахъ одинокъ.
             "Тогда принеси мнѣ сюда поцѣлуй и любовь,
             Пускай наслаждается тѣло, волнуется кровь".
             -- Забылъ ты хозяинъ, что этого нѣту у насъ,
             Лишь купленной ласки ничтожный прокислый запасъ.
             "Купи ихъ еще поскорѣй, поищи посвѣжей,
             Хочу я упиться развратомъ и ложью страстей".
             -- А гдѣ же хозяинъ на это я денегъ возьму?
             Да толку-то что? Послѣ снова сидѣть одному.
             "Поди позови поскорѣе друзей мнѣ моихъ,
             Ихъ, знаю, немного, зато ужъ увѣренъ я въ нихъ.
             -- Хозяинъ, хозяинъ, хоть самъ-то съ собою не лги,
             Да развѣ ты можешь узнать, кто друзья, кто враги?!
             "Тогда созови моихъ близкихъ пріятелей кругъ,
             Быть можетъ въ бесѣдѣ живой я на мигъ хоть избавлюсь отъ мукъ".
             -- Придутъ ли они? Да ты скоро покинешь ихъ самъ,
             Не станешь внимать ихъ разсказамъ и жалкимъ рѣчамъ-
             "Убей же меня, поскорѣе меня отрави;
             Пусть ядомъ смертельнымъ наполнятся члены мои".
             -- На это, увы, я не властенъ, о мой господинъ,
             Рѣшайся и дѣлай то самъ, совершенно одинъ.
             "Тогда отнеси меня въ тихій, таинственный храмъ,
             Хочу я отдаться всецѣло слезамъ и мольбамъ".
             -- Я демонъ земли и не знаю я къ храму пути,
             А если бъ и зналъ, то не смѣлъ бы туда я войти.
             "Ты сонъ мнѣ навѣй, ты усталость скорѣе мнѣ дай,--
             Хочу я хоть въ грезахъ увидѣть цвѣтущій и радостный май".
             -- Усталости нѣтъ, сонъ, увы, быть не можетъ глубокъ,
             А въ грезахъ ты чувствовать будешь, что ты одинокъ.
             "Скажи, неужель навсегда такъ враждебенъ мнѣ рокъ?
             Скажи, неужель я навѣкъ, навсегда одинокъ?
             -- Грядущее темно и знать не дано, господинъ,
             Теперь же, о да... ты одинъ... совершенно одинъ.
   

IV

             Мнѣ страшно самого себя,
             Я самъ себѣ смѣшонъ;
             И надъ самимъ собой скорбя,
             Я слышу свой же стонъ.
             Всегда одинъ съ самимъ собой
             И чуждый для другихъ,
             Я съ злобой черной и нѣмой
             Смотрю на счастье ихъ.
             Они, про смерть и гробъ забывъ,
             Цѣлуются, поютъ;
             Изъ миртъ и лавровъ и оливъ
             Себѣ вѣнки плетутъ...
             Вверху лазурный неба сводъ;
             Несутся облака;
             Кругомъ роскошно жизнь цвѣтетъ,
             Сильна и велика.
             За что жъ на жизненномъ пиру
             Я только обойденъ?
             Иль какъ слѣпецъ я не беру,
             Что щедро даритъ онъ?
   

V

             Никто не пойметъ моей тягостной доли,
             Никто не раздѣлитъ въ ночной тишинѣ
             Моей одинокой безпомощной боли,
             Иные безумно завидуютъ мнѣ.
             Насмѣшка природы -- почтенная внѣшность,
             Спокойный и важный корректный мой видъ,
             А дальше не смотрятъ -- смѣшная поспѣшность,
             И дѣла имъ нѣтъ, что на сердцѣ лежитъ.
             Вы жмете мнѣ руку, а если бъ узнали,
             Когда бъ вы могли мое сердце раскрыть,
             Тогда бы вы прочь, точно трусы, бѣжали,
             Но вы не могли бы меня позабыть.
             Тамъ вы увидали бъ свое отраженье
             И думы объ васъ и о вашей судьбѣ,
             И гнетъ безпощадный нѣмого сомнѣнья,
             И вы бъ ужаснулися сами себѣ,
             Да, вы бъ ужаснулись своимъ преступленьямъ,
             Увидѣли бъ раны, что вы жъ нанесли
             Своимъ святотатственно-пошлымъ глумленьемъ.
             Да, вы бы меня позабыть не могли.
   

VI

             Я разорвалъ страстей оковы,
             Низверженъ мой кумиръ любви,
             Я проклялъ дерзко и сурово
             Мечты и радости мои.
             Къ чему? Носились въ океанѣ
             Онѣ огня и знойныхъ бурь,
             Надъ ними высилась лазурь,
             Теперь все замерло въ туманѣ.
             Я силюсь разметать туманъ,
             Передо мной встаютъ миражи.
             Сомнѣнья, какъ нѣмые стражи,
             Стоятъ и шепчутъ: "Все обманъ".
             Унылый звукъ въ душѣ печальной
             Звучитъ какъ вѣчный приговоръ,
             Какъ звонъ холодный, погребальный.
             Повсюду утомленный взоръ
             Встрѣчаетъ тающія тѣни,
             Блеснетъ сонъ счастья золотой,
             И я бросаюсь на колѣни
             Предъ убѣгающей мечтой,
             И мнѣ такъ тяжко и такъ больно:
             Опять обманъ, опять обманъ...
             И стонъ, прорвавшійся невольно,
             Одинъ лишь слушаетъ туманъ.
   

VII

             Кто я? Что я? Нелѣпый вопросъ?
             Мало кто на него не отвѣтитъ.
             Я родился, жилъ, чувствовалъ, росъ.
             Вѣрилъ долго, что солнце намъ свѣтитъ,
             Вѣрилъ въ то, что я -- я, а не ты.
             Я любилъ идеалъ красоты.
             Мою гордость носилъ и лелѣялъ въ крови,
             Но я много продумалъ: и методъ наукъ
             Уносилъ мои грезы одну за другой.
             Возродившись въ горнилѣ сомнѣній и мукъ,
             На развалинахъ ветхихъ нетвердой ногой
             Я стою и гляжу въ непроглядный туманъ,
             А мятежныя страсти клокочатъ въ груди.
             Смутно голосъ мнѣ слышенъ сквозь ихъ ураганъ:
             Примирися, довѣрься, смѣлѣе иди.
   

VIII

             Духъ истины, свободы и познанья,
             Источникъ грезъ, любви и красоты!
             Я чувствую тебя. Безбрежное дыханье
             Твое живитъ усталыя мечты.
             Я немощенъ,-- ты властенъ и свободенъ,
             Ты свѣтъ и жизнь для бѣднаго ума.
             Бываешь ты, иль я тебѣ пригоденъ?
             Ты мой, иль мозгъ тебѣ тюрьма?
             Твое и ты желанны мнѣ и святы!
             Я изъ тебя, иль ты во мнѣ горишь?--
             Не знаю. Но мечты тобой объяты.
             Ты правда, свѣтъ? Иль горестный гашишъ...
             И гдѣ ты, гдѣ? Въ моемъ слѣпомъ расчетѣ,
             Въ моихъ безумныхъ, яростныхъ мечтахъ?
             Вездѣ ли спишь -- въ волхвѣ и въ идіотѣ?
             Живешь одинъ, иль въ избранныхъ сердцахъ?
   

IX

Посвящаю Декарту.

             Интересно узнать, для чего я живу.
             Для чего я родился на свѣтъ.
             Для чего вижу я эти сны на яву,
             Наконецъ, для чего я поэтъ.
             Чтобъ прочувствовать жизнь и потомъ умереть,
             Истрепавшись какъ старый сюртукъ?
             Для того, чтобъ все время дрожать и робѣть
             За остатокъ безсмысленныхъ мукъ?
             Ахъ зачѣмъ въ моемъ черепѣ сѣрый кисель?
             Отъ него всѣ страданья идутъ.
             Я бъ не зналъ, что я живъ,-- нѣтъ, не ладно и тутъ...
             Вѣдь, я въ это лишь твердо и вѣрилъ досель.
   

X

             Жизнь -- красота: вся жизнь -- въ борьбѣ,
             Въ движеніи впередъ.
             Покоренъ только рабъ судьбѣ,
             Неся безвольно гнетъ,
             Но тотъ, кто видѣлъ солнца свѣтъ,
             Тотъ не выноситъ тьмы;
             Путемъ борьбы, путемъ побѣдъ
             Онъ выйдетъ изъ тюрьмы.
             Кто жизни смыслъ понять сумѣлъ,
             Не станетъ гнить въ пыли.
             Тотъ, кто могучъ, красивъ и смѣлъ,
             Тотъ -- гражданинъ земли.
   

XI

             Я люблю красивые мотивы,
             Кружевныя, золотыя ласки,
             Я люблю, когда онъ игривы,
             Я люблю причудливыя сказки.
             Вкусный сыръ и вина мнѣ пріятны,
             Ласки волнъ и сладостны и нѣжны,
             Я люблю, что розы ароматны,
             Я люблю, что ночи неизбѣжны.
             Я отдался весь напѣвамъ нѣжныхъ скрипокъ,
             Я влюбленъ въ игру тоновъ закатнаго сіянья.
             Станъ танцовщицы плѣнителенъ и гибокъ,
             Женской груди сладко осязанье.
             А когда я весь отдамся мысли,
             И когда изъ ней родится воля,
             И несется смѣло въ ширь ли, въ высь ли,--
             Міръ весь мой. Моя прекрасна доля.
             Я тогда провижу тайну міра,
             Что есть счастье, что безмѣрно краше.
             Въ немъ краса безмолвія и мира,
             И что счастье это будетъ наше.
   

XII

             Я тону въ сіяньи ночи.
             Я живу въ сіяньи дня.
             День свѣтлѣе, день короче.
             Ночью смотрятъ на меня
             Звѣздъ плѣнительныя очи.
             Ночью ласка, ночью нѣга,
             Серебристая луна,
             Міръ серебрянаго снѣга,
             Міръ безмолвія и сна...
             Днемъ я вижу міръ реальный:
             То, что намъ сейчасъ дано,--
             Ночью въ грезѣ музыкальной,
             Въ дымкѣ нѣжной и печальной
             Все сливается въ одно.
             То, что будетъ, то, что было,
             Что даритъ одна мечта,
             Ночь волшебно оживила.
             Днемъ могучее свѣтило,
             Жизнь, природа, красота,
             Люди, горе, суета --
             Все мелькаетъ предо мною.
             Ночью -- я живу одинъ,
             И надъ этой стороною
             Я судья и властелинъ.
             Только ночью я открою
             Тайники моей души...
             Предъ Отцомъ моимъ съ мольбою
             Я паду въ ночной тиши.
   

XIII

             Настала ночь. Забылся міръ преступный.
             Усталъ страдать безумный человѣкъ.
             Но жизнь сильна въ стихіи недоступной
             Для бѣдныхъ умственныхъ и нравственныхъ калѣкъ.
             Опять со мной ты, греза дорогая.
             Искусство свѣтлое, я такъ тебя люблю.
             И вотъ міръ мой отъ края и до края,
             Я чувствую теперь всю мощь, всю власть мою.
             Передо мной владычица-природа:
             Ея красы дано мнѣ созерцать,
             И я могу свободно познавать
             Сердца людей, жизнь цѣлаго народа.
             И власть дана мнѣ пѣснею свободной
             Заблудшихъ братьевъ раны врачевать,
             И зажигать сердца на подвигъ благородный,
             И злыя чары развѣвать.
   

XIV
ПОЭТЪ

             Господь воздвигъ мнѣ памятникъ великій,
             Всевышней Волею онъ созданъ, чтобы жить,
             И духъ земли и демонъ зла безликій
             Его не потрясутъ, не могутъ подточить!
             Мой геній заблеститъ, какъ Сиріусъ во мракѣ,
             Щедрѣе солнца расточитъ тепло.
             Мой вѣщій стихъ, какъ огненные знаки,
             Въ сердцахъ сихъ малыхъ дьяволу на зло.
             И буду я любимъ и славенъ во вселенной,
             Я, рабъ Его -- Великаго Творца,
             Изъ праха взятый для судьбы мгновенной,
             Но сынъ Предвѣчнаго Отца,
   

XV
ЧЕЛОВѢКУ.

                                                               "Ты -- царь, живи одинъ."
                                                                                                       Пушкинъ.
             Заворожить весь міръ и ласковыми снами
             Причудливо разлить колдующій узоръ,
             И овладѣть любимыми мечтами,
             И ласково плѣнить твой умиленный взоръ,
             И просвѣтлить твою измученную душу,
             Найти въ ней отзвуки гармоніи міровъ --
             Вотъ счастье, вотъ любовь! Я твой кумиръ разрушу
             И выведу изъ тьмы: ты станешь безъ оковъ,
             Какъ новый человѣкъ, пришедшій къ міру снова,
             Открывшій ясные лучистые глаза,
             И на устахъ его побѣдной пѣсни слово;
             Прекрасенъ онъ, какъ солнце, какъ гроза.
             Онъ шествуетъ впередъ изъ глубины безбрежной
             Отшедшихъ въ прошлое, ушедшихъ вдаль временъ,
             И къ новой вѣчности грядущей, неизбѣжной,
             Великій путь его намѣченъ и рѣшенъ.
             И этотъ вѣчный путь, великій и прекрасный,
             Мой бѣдный другъ, узнай, свершаешь ты!
             Не вѣрь своей судьбѣ столь призрачно ужасной,
             Вѣрь зовамъ радости, любви и красоты.
             Въ тебѣ есть тлѣнъ и скорбь -- наслѣдіе былого,
             Но есть въ тебѣ тоска по радостной мечтѣ,
             И виденъ долгій путь отъ древняго Іова
             До свѣтлой радости страданій на крестѣ.
             О, вѣрь своей мечтѣ, мой другъ многострадальный:
             Ты вѣчное звено въ безбрежности огней,
             Любви бѣгущей вдаль живой и безначальной.
             Не вѣрь, не вѣрь судьбѣ обманчивой твоей!
   

XVI

             Я одинъ -- одинокъ.
             Сонъ мой вѣченъ, глубокъ.
             Безконечныя дали и сновъ, и картинъ --
             Я все вижу одинъ.
             Безпрерывно родится невѣдомый свѣтъ,
             А прошедшее -- было иль нѣтъ?
             Если не было, были ль забытые сны?
             Были мертво-черны или четко-ясны?
             Будутъ вѣчно иль нѣтъ въ неразгаданномъ снѣ?
             Но, теперь: все во мнѣ, все во мнѣ!
   

XVII

             Жизнь хороша лишь въ яркости сознанья,
             Лишь въ просвѣтленіи ликующей мечты,
             Лишь въ напряженности и глубинѣ вниманья,
             Лишь въ жаждѣ разглядѣть ликъ тайной красоты.
             Тогда рѣдѣетъ мгла предъ зоркими очами,
             И я иду впередъ въ безбрежности міровъ,
             Я чувствую Того, Кто руководитъ нами,
             И съ дивныхъ тайнъ свѣвается покровъ.
   

XVIII

             О мой дивно далекій, мой вѣчный Отецъ!
             Сердце бѣдное рвется къ Тебѣ изъ тюрьмы,
             И со мной милліоны такихъ же сердецъ:
             Всѣ мы жаждемъ Тебя, всѣ мы рвемся изъ тьмы...
             О, согрѣй насъ лучами Твоей красоты,
             Мы Тебѣ отдаемся, мы ищемъ Тебя;
             Лишь въ Тебѣ наша жизнь и любовь, и мечты;
             И съ Тобой мы всегда, Твою тайну любя,
             И мы смутно стремимся ее разгадать,
             И мы чуемъ ее въ глубинѣ своихъ сновъ,
             И, влюбленные въ тайну, идемъ мы страдать,
             И, утѣшены ей, не боимся оковъ.
             Въ мірѣ бездна иныхъ, несказанныхъ красотъ,
             Въ нихъ дыханье Твое, мой отвѣчный Отецъ
             Но прекраснѣе всѣхъ тайна горнихъ высотъ,--
             Въ ней мечта, въ ней любовь, въ ней вѣнецъ.
   

XIX
ТАЙНА.

             Несемся мы въ вѣчно прекрасную даль,
             Мы къ солнцу грядущему держимъ нашъ путь;
             Померкшаго горя и счастья не жаль:
             Отвергни прошедшее и позабудь!
             Забудь для невѣдомой цѣли борьбы,
             Для дивныхъ, далекихъ, нездѣшнихъ огней;
             Оковы разбей своей жалкой судьбы
             Для тайны прекрасной. Для ней. Все для ней.
   

XX

             Владыко Мой, хочу я быть Твоимъ рабомъ,
             Хочу Твоею волею дышать,
             Хочу познать рокочущій Твой громъ,
             И какъ дитя хочу я съ нимъ играть...
             Хочу я любить, въ безпредѣльную даль уходя,
             Несетъ меня время своей безначальной волной,
             И рвется къ Тебѣ мое бѣдное сердце -- дитя,
             Ты здѣсь, мой Отецъ. О, я вѣрю, Ты здѣсь, Ты со мной.
   

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

I
ТРИ ЗВОНА.

                                                     "Глаголъ временъ, металла звонъ."
                                                                                             Державинъ.
             Я знаю: бываютъ три звона --
             Три зова звенящихъ сердецъ.
             Въ нихъ тайно звучатъ три закона:
             Любовь, и судьба, и вѣнецъ.

*

             Первый -- звонъ серебристый,
             И веселый въ немъ смѣхъ,
             И манящій, ласкающій грѣхъ,
             Хмельный, игристый:
             На поляхъ колокольчики;
             Подъ дугою бубенчики;
             Вьются локоны-кольчики;
             Вьются локоны-вѣнчики.
   
                                           Таковъ --
                                 Первый звонъ:
                                 Въ немъ законъ
                                           Цвѣтовъ.
   
             Второй звонъ печаленъ и важенъ,
             То голоса колоколовъ:
             Онъ заунывенъ и протяженъ,
             То голосъ, то стонъ чернецовъ:
             Онъ слышенъ въ бряцаньи цѣпей,
             Онъ слышенъ въ ударахъ подковъ,
             Онъ есть въ поворотахъ ключей,
             Онъ есть въ замыканьи замковъ.
   
                                           Таковъ --
                                 Второй звонъ:
                                 Въ немъ законъ
                                           Оковъ.
   
             Третій звонъ -- ударный, набатный:
             Въ немъ зовъ, въ немъ призывъ.
             Онъ въ крови непонятный
             Зажигаетъ порывъ:
             Въ немъ зовъ похоронъ;
             Стукъ мечей о щиты;
             Наковальни стонъ;
             Зовъ нѣмой пустоты.
   
                                           Вѣнецъ --
                                 Третій звонъ:
                                 Въ немъ законъ
                                           Колецъ.

* * *

             Вотъ видишь: бываютъ три звона --
             То струны звенящихъ сердецъ
             Рокочутъ, поютъ три закона:
             Цвѣтовъ, и оковъ, и колецъ.
   

II
ЛОКОНЫ ВѢНЧИКИ.

                                                     "Колокольчики бубенчики звенятъ,
                                                     Простодушную разсказываютъ быль."
                                                                                   Скиталецъ.
             Розоватыя ручки коснулися клавишъ рояля,
             И полилися звуки, звеня и цѣлуя меня.
             И рѣзвясь, и ласкаясь, и ласково нѣжно печаля,
             И кружились, и пѣли, такъ вкрадчиво-тихо звеня.
             А кругомъ вырастали цвѣты голубые, мечтая,
             Голубые, какъ блескъ бирюзы твоихъ глазъ;
             И вилась и лилася каскадомъ волна золотая
             Твоихъ локоновъ желтыхъ, какъ ярко-лимонный алмазъ.
             И, какъ-будто по вѣтру, цвѣты голубые качались.
             И качалися лютики нѣжно-игривыхъ волосъ.
             И средь волнъ ихъ всплывали и радостно такъ улыбались
             И цвѣты, и бутоны и бѣлыхъ, и палевыхъ розъ.
             И звенѣли бокалы, янтарною полные влагой,
             И кивали, повсюду смѣясь, голубые цвѣты.
             И душа наполнялася звонкой, мятежной отвагой.
             И вездѣ улыбалась и рѣзво смѣялася ты.
             И нежданно ворвались веселыя рѣзвыя дѣти!
             И, ликуя, смѣяся, разсыпались ихъ голоса!
             И кружились они и тонули въ ликующемъ свѣтѣ!
             И струились волной золотою твои волоса.
             И опять колокольчики тихо, напѣвно звенѣли.
             Голубые они, какъ безбрежныя дали небесъ.
             Смолкъ рояль; сны цвѣтовъ поблѣднѣли,
             Звонъ любви тихо замеръ, исчезъ...
             И опять съ мостовой донеслись звуки будня уныло;
             Тѣ забытые, скрытые, тайные звоны цѣпей.
             И опять нарастаетъ призывно-горящая сила,
             И священное пламя въ душѣ возникаетъ моей.
   

III
ЗАМЫКАНЬЕ ЗАМКОВЪ.

                                                               "Только утро любви хорошо."
                                                                                             Надсонъ.
                                                               "Вотъ и тайна земныхъ наслажденій,
                                                               А такой ли ее я ждала наканунѣ!"
                                                                                             Брюсовъ.
             Если ты наливаешь ей пѣнный бокалъ,
             Чтобъ, ее обезчестивъ, бѣжать;
             Если дѣва идетъ на сіяющій балъ,
             Чтобъ мужчинамъ себя показать;
             Если дѣва сплетаетъ ужъ звенья цѣпей
             Для грядущаго грознаго дня,
             И на сердцѣ твоемъ и на сердцѣ у ней --
             Западня, западня, западня,--
             Вы безвольно вступаете въ мрачный законъ:
             Слышишь звоны оковъ и подковъ.
             И надъ вами проклятія кругъ совершенъ,
             И кармическій знакъ вашъ суровъ!
             И я вижу тебя и ее въ кандалахъ:
             Я привѣтствую васъ на крестѣ.
             И свершаетъ надъ вами безвѣстный монахъ
             Панихиду въ вѣнчальной фатѣ.
             Обовьетъ васъ шипящій мучительный змѣй,
             Будетъ сердце язвить и сосать;
             И родится нечистый змѣенышъ у ней,
             И убьетъ нечестивую мать.
             И съ тобой будетъ жить тихій, ласковый трупъ,
             Но съ больной и убитой душой.
             Ты же станешь завистливъ, и жаденъ, и скупъ;
             Ты зажжешься смертельной тоской.
             Но когда завершится проклятье цѣпей,
             Будетъ выпита чаша до дна,
             Ты услышишь призывъ, словно звоны мечей,
             И проснешься отъ чернаго сна.
             И раскроетъ глаза съ тобой связанный трупъ,
             Воскресая въ отвѣтъ на призывъ.
             И свершится нежданный и грозный порывъ,
             И подломится сумрачный дубъ,
             Дубъ, къ которому ты былъ навѣкъ пригвожденъ;
             Ты не видѣлъ зеленыхъ вѣтвей
             И не чувствовалъ ты, что онъ былъ охмеленъ --
             Поцѣлуями яркихъ лучей.
             Жизнь закончена, слышенъ кровавый призывъ.
             Вновь кузнецъ замыкаетъ кольцо.
             Ты жъ въ бездонность гляди, люкъ провала открывъ,--
             Тамъ твое отразилось лицо.
   

IV
ЗОВЪ ПОХОРОНЪ.

                                                               "Пока не требуетъ поэта
                                                               Къ священной жертвѣ Аполлонъ."
                                                                                             Пушкинъ.
             Я узналъ, что черный похоронный
             Звонъ таитъ въ себѣ призывъ побѣдныхъ грозъ;
             Это тоже звонъ, но трубный, многозвенный,
             Словно въ бездну рухнувшій колоссъ.

* * *

             Лежитъ мертвецъ съ потухшими глазами,
             Съ улыбкой скаредной на мертвенныхъ устахъ,
             И связь тоски родилась между нами;
             И у меня въ душѣ родился черный страхъ.
             И бушевала ночь, стонала, выла вьюга,
             И падалъ снѣгъ въ открытый мрачный гробъ.
             Вдругъ вспыхнулъ звонъ нежданнаго испуга,
             Разрѣзалъ мракъ, какъ лучъ, какъ молній снопъ,--
             То всталъ мертвецъ и огненный и бѣлый;
             Въ его рукахъ пылалъ, свѣтился мечъ,
             И шелъ онъ радостный, сіяющій и смѣлый,
             И пламя бѣлое съ его струилось плечъ.
             И онъ вперилъ впередъ сверкающія очи.
             Какъ солнце бѣлое, смѣялося лицо,
             И былъ онъ заключенъ и отдѣленъ отъ ночи
             Въ огнисто-свѣтозарное кольцо.
             Онъ шелъ на зовъ въ чернѣющія дали
             Глубинъ небесъ безъ звука, безъ слѣда;
             И въ безднѣ той нежданно замерцали
             Лучи его кольца, какъ новая звѣзда.
             И въ звѣздный хоръ оно влило свой звонъ лучистый:
             Зажегся новый тонъ въ созвѣздіи міровъ;
             И милое дитя своей улыбкой чистой
             Отвѣтило ему изъ юдоли оковъ.
   

V
ЛЮБОВЬ И СУДЬБА И ВѢНЕЦЪ.

                                           "И змѣинаго цвѣта отливы
                                           Волновали и мучили совѣсть,"
                                                                         А. Толстой.
   
             Гитарный звонъ, ласкающій и нѣжный;
             Звонъ поцѣлуя въ тишинѣ ночной;
             Мерцанье ясныхъ звѣздъ въ глубинахъ тьмы безбрежной,
             И облака бѣгутъ надъ полною луной,

* * *

             Тихо звенятъ эти ласки мечтанія,
             Словно бубенчикъ поетъ подъ дугой,
             Тайно въ душѣ нарастаютъ желанія;
             Но въ этотъ звонъ влился, вкрался другой,
             Чуждый, назойливый, властно-мучителный:
             Звонъ этотъ -- отзвукъ отшедшаго дня.
             Мучитъ онъ лаской своей расточительной,
             Лаской преступной тревожитъ меня.
             Тайно закралися звоны кандальные,
             Сердце сосутъ безысходной тоской,
             Звоны узывные, звоны печальные.
             Вдругъ новый звонъ, вспыхнувъ, сжегъ мой покой.
             Молнія грозно, какъ мечъ разсѣкающій,
             Міръ озарила нежданнымъ огнемъ.
             Силой нездѣшнею, все возрастающей,
             Пламя зардѣлося въ сердцѣ моемъ.
             Яркій сіяющій звонъ разгорается,--
             Звѣздныя бездны отвѣтно поютъ.
             Звѣздныя тайны сердцами познаются:
             Страсти сотлѣютъ, а звѣри умрутъ
   

VI.

                                                     "Подъ нимъ Казбекъ, какъ грань алмаза."
                                                                                                       Лермонтовъ.
             Если въ сердцѣ твоемъ звѣри всѣ умрутъ,
             Засіяетъ тамъ нежданно изумрудъ.

* * *

             Если въ мірѣ ты останешься одинъ,
             Въ твоемъ сердцѣ вдругъ засвѣтится рубинъ.

* * *

             Если счастьемъ ты наполнишь цѣлый міръ,
             Превратится онъ въ сіяющій сапфиръ.

* * *

             Если жъ три мечты свершатся вдругъ, заразъ,
             Засіяетъ блескомъ радужнымъ алмазъ.

0x01 graphic

0x01 graphic

   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru