Филиппов Александр Никитич
Правительствующая олигархия после Петра Великого

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Статья I.
    Верховный тайный совет и его правление.

   

Правительствующая олигархія послѣ Петра Великаго *).

   *) Вышеозначенное изслѣдованіе есть кратчайшее извлеченіе изъ обширнаго труда автора, носящаго наименованіе Исторія сената въ правленіе верховнаго тайнаго совѣта и кабинета и печатаемаго въ Ученыхъ Запискахъ Императорскаго Юрьевскаго университета за 1893 г.

Статья I.
Верховный тайный совѣтъ и его правленіе.

I.

   Въ исторія нашихъ высшихъ центральныхъ учрежденій XVIII вѣкъ является глубокознаменательною эпохой: падаетъ старый порядокъ учрежденій и возникаетъ новый; но едва вновь созданныя учрежденія начинаютъ дѣйствовать, какъ быстро теряютъ свой первоначальный обликъ или же вовсе вытѣсняются другими. Во весь XVIII вѣкъ, съ небольшими перерывами, идетъ какъ бы игра въ учрежденія и принципы права, положенные въ ихъ основаніе -- сенатъ, коллегіи, верховный тайный совѣть, кабинетъ, конференція,-- на ряду съ министрами и директорами отдѣльныхъ частей государственнаго управленія, становятся одинъ на мѣсто другого, оспариваютъ другъ у друга власть, спутываютъ до безконечности предѣлы взаимной компетенціи и, наконецъ, безслѣдно исчезаютъ. Сама собою напрашивается на сравненіе картина учрежденій XVII и XVIII вѣковъ. Въ то время, какъ на Москвѣ въ теченіе послѣднихъ двухъ вѣковъ передъ реформою центральныя учрежденія представляются Боярскою думой и Земскими соборами, какъ выразителями правительствующаго значенія наиболѣе вліятельныхъ классовъ общества, и такъ назыв. приказами, какъ выразителями личнаго начала въ управленіи,-- въ XVIII в. центральныя учрежденія быстро смѣняютъ другъ друга, едва считая свое существованіе однимъ-двумя десятилѣтіями. Въ организаціи центральныхъ учрежденій на Москвѣ мысль законодателей ясна и проста, въ XVIII в. она спутана и сложна: проходить цѣлое столѣтіе, прежде чѣмъ новой Россіи удается выйти изъ того хаоса, какой представляли въ XVIII в. центральныя учрежденія.
   Было бы ошибочно, какъ дѣлаютъ нѣкоторыя изслѣдователи, приписывать эту постоянную смѣну однихъ учрежденій другими, со всею путаницей, ею производимою, одной только борьбѣ партій, одному только вліянію личностей, властно стоявшихъ у кормила правленія въ то или иное царствованіе. Это вліяніе было, безспорно, весьма значительно, но имъ однимъ едва ли объяснима та неустойчивость центральныхъ учрежденій, которая такъ поражаетъ изслѣдователя, по сравненію съ московскимъ періодомъ нашей исторіи, такъ какъ эта неустойчивость выходитъ за предѣлы отдѣльныхъ царствованій и вліяній, являясь постоянною для всего XVIII и начала XIX столѣтій, когда, наконецъ, послѣ реформъ Сперанскаго, наши высшія учрежденія получаютъ тотъ видъ, который они, въ общемъ, сохраняютъ доселѣ. Вліяніе личностей едва ли было на Москвѣ меньшимъ, чѣмъ въ XVIII в., и, однако, высшія учрежденія московскія, въ цѣломъ, отличаются прямо обратнымъ характеромъ. Кажется, объясненіе этого лежитъ въ слѣдующемъ. Въ московскомъ періодѣ законодатели почти не знали иныхъ учрежденій, кромѣ тѣхъ, кои возникали и развивались органически, въ постепенномъ и послѣдовательномъ порядкѣ, изъ совокупности всѣхъ условій русской жизни. Въ большинствѣ случаевъ, этимъ органически развивавшимся учрежденіямъ они не могли, еслибъ даже и хотѣли противупоставить другихъ прихотливо созданнымъ по образцамъ иноземной практики или по теоріямъ управленія своимъ и чужимъ, на подобіе тѣхъ, кои стали возникать у насъ въ XVIII в. Во-первыхъ, вліяніе чужеземной практики и теоретическихъ построеній на устройство учрежденій вообще было на Москвѣ весьма слабо, а, во-вторыхъ, и это главное, все настроеніе народной мысли не допускало, даже сверху, тѣхъ ломокъ, прямыхъ и быстрыхъ, кои стали столь обычны у насъ въ XVIII в.
   Не безъ вліянія, и, притомъ, сильнаго, на неустойчивость высшихъ учрежденій XVIII в. было еще слѣдующее. Петровскія учрежденія, не говоря уже о сложности ихъ устройства, обиліи формализма въ ихъ дѣлопроизводствѣ и т. п., грѣшили частью самымъ принципомъ, положеннымъ въ ихъ основаніе: коллегіальный принципъ менѣе всего пригоденъ для устройства органовъ власти исполнительной {См. мое изслѣдованіе О наказаніи по законодательству Петра В., въ связи съ реформою (М., 1891 г.), стр. 25 и сл.; ср. также мою статью Значеніе Сперанскаго въ исторіи русскаго законодательства (Русская Мысль 1889 г., кн. IV).}. Неудивительно поэтому, что, съ одной стороны, въ XVIII в., какъ поправка къ этой коллегіальной организаціи, постоянно возникаютъ личные административные органы, а съ другой стороны -- коллегіальный принципъ управленія, и вообще-то парализовавшійся у насъ стеченіемъ многихъ неблагопріятныхъ условій (о нихъ см. въ только что приведенныхъ ссылкахъ), будучи поставленъ, въ управленіи административномъ, не на своемъ мѣстѣ, совсѣмъ выродился и не принесъ той пользы, какой отъ него ожидали. Весь XVIII в. Живо чувствовалъ всѣ эти недостатки "коллежскаго" управленія, какъ тогда говорили, но выходилъ изъ затрудненія средствами случайными и временными, то создавая, рядомъ съ коллегіальными органами, дѣйствительныхъ министровъ,-- хотя и не давая имъ строгой организаціи, въ видѣ министерствъ,-- то соединяя этихъ министровъ въ особые совѣты, съ Полномочіями неопредѣленными и недолговѣчными. Все это въ свою очередь не могло способствовать устойчивости учрежденій XVIII в.
   Центральною фигурой, около которой возникали и на счетъ, власти которой развивались всѣ эти временныя, малоустойчивыя учрежденія, былъ, конечно, сенатъ. На нашъ взглядъ, это также въ высшей степени характерно и даетъ нить къ объясненію тѣхъ перемѣнъ, какія происходили постоянно по отношенію къ нашимъ высшимъ учрежденіямъ XVIII в. Какъ извѣстно, сенатъ уже вскорѣ послѣ его созданія сдѣлался учрежденіемъ, исполнявшимъ въ государствѣ самыя разнообразныя и сложныя задачи. Будучи поставленъ на мѣстѣ боярской думы, онъ долженъ былъ -- если не при Петрѣ В., то послѣ него -- взять на себя ту политическую роль, какую играла когда-то, между прочимъ, боярская дума. Но сенатъ вовсе не былъ пригоденъ къ этой роли ни по своему составу, ни по своимъ основнымъ традиціямъ. Между тѣмъ, необходимость такого учрежденія, особенно при слабыхъ преемникахъ Петра В., живо чувствовалась; неудивительно, что эту роль политическаго учрежденія, въ будущемъ, стали оспаривать у сената тѣ олигархическія партіи и случайные "совѣты" министровъ (верховный тайный кабинетъ и проч.), коимъ удавалось захватить въ свои руки власть въ данное время. Въ этой борьбѣ за власть сказалось вовсе не одно желаніе "тогдашнихъ случайныхъ и припадочныхъ людей" создать (какъ писалъ гр. Н. И. Нанинъ Екатеринѣ II) изъ подобныхъ учрежденій "всегда злоключительный общему благу интервалъ между государемъ и правительствомъ", хотя, конечно, это желаніе могло имѣть громадное значеніе, но здѣсь, несомнѣнно, сказывалась еще,-- какъ справедливо, на нашъ взглядъ, замѣчено это проф. Владимірскимъ-Будановымъ,-- "постоянно сознаваемая потребность высшихъ государственныхъ учрежденій, которой удовлетворяла прежде дума, но для которой вовсе не созданъ сенатъ". Борьба съ сенатомъ со стороны тѣхъ личныхъ органовъ власти, кои возникали въ XVIII в. и дѣйствовали то раздѣльно, то объединено въ одномъ общемъ учрежденіи, была такимъ образомъ борьбою не только личною, но и принципіальною. Правда, эта борьба велась грубо неумѣло, средствами случайными и недостаточными, чтобы побороть столь легально-поставленное и на государственно-правовыхъ началахъ основанное учрежденіе, какимъ былъ сенатъ Петра В., но сама идея созданія рядомъ съ сенатомъ новаго высшаго политическаго учрежденія заслуживала вниманія и была жизненна: необходимо было дать просторъ болѣе живому дѣйствію личнаго начала въ управленіи, съ одной стороны, нужно было имѣть учрежденіе съ политическими задачами -- съ другой. Съ сожалѣнію, борьба за осуществленіе этой идеи была въ XVIII в. весьма неудачна, и неудачна, можетъ быть, потому, главнымъ образомъ, что размежеваться съ сенатомъ плодотворно могло бы лишь учрежденіе, столь же закономѣрно построенное и отлившееся въ столь же публичныя формы, какъ и самъ сенатъ великаго императора; но XVIII в. если иногда и создавалъ это, то плохо умѣлъ осуществить эту идею въ тѣхъ учрежденіяхъ, какія онъ временно ставилъ на мѣсто сената. Все это также не могло содѣйствовать устойчивости возникавшихъ въ XVIII в. высшихъ учрежденій.
   Какъ извѣстно, Петръ В., создавая сенатъ, вовсе не думалъ дѣлиться съ нимъ своею властью, а лишь хотѣлъ создать учрежденіе, хорошо функціонирующее въ качествѣ "орудія" власти. По Петру В., однако, принадлежитъ громадная заслуга въ томъ, что онъ это орудіе хотѣлъ поставить опредѣлено утвердить его закономъ, снабдить всѣми средствами для того, чтобъ оно дѣйствовало правомѣрно, энергично и сообразно съ новыми потребностями государства. Вступая въ борьбу съ сенатомъ, послѣдующія царствованія, почти до поэхи Александа I, не умѣли противупоставить сенату учрежденія такого же высокаго порядка, какимъ былъ, по сравненію съ ними, сенатъ Петра В., а потому і не создали ничего прочнаго: личное начало, необходимое въ управленіи, вырождалось въ неумѣренное господство временщиковъ, политическія идеи замыкались въ узкія олигархическія притязанія, гдѣ не было мѣста болѣе широкимъ интересамъ, наприм., сословнымъ, какъ это ясно сказалось при борьбѣ "верховниковъ" съ среднимъ многочисленнымъ "шляхетствомъ" при воцареніи Анны Іоанновны. Нашъ очеркъ имѣетъ въ виду остановить вниманіе читателей на первомъ учрежденіи, смѣнившемъ петровскій сенатъ, на извѣстномъ верховномъ тайномъ совѣтѣ. Нынѣ, какъ извѣстно, печатаются {Протоколы, журналы и указы верховнаго тайнаго совѣта въ Сборникѣ Имп. русскаго историческаго общества, т. LV, LVI, LXIII, LXIX, LXXIX и LXXXIV; при ссылкахъ на означенное изданіе документовъ верховнаго тайнаго совѣта мы будемъ указывать лишь томы изданія, не называя его самого.} любопытнѣйшіе документы, относящіеся къ дѣятельности этого учрежденія, которые вскрываютъ передъ нами весьма важныя и доселѣ неизвѣстныя черты нашего управленія послѣ Петра В., картину коихъ мы и постараемся представить въ дальнѣйшемъ изложеніи нашемъ.
   

II.

   Какъ извѣстно, 8 февраля 1726 г., въ началѣ второго года царствованія Екатерины I, учреждается верховный тайный совѣтъ сенатъ; это "любимое дѣтище" Петра лишь на годъ переживаетъ, въ неизмѣнномъ видѣ, своего великаго творца. Катастрофа, постигшая сенатъ, не была, впрочемъ, чѣмъ-либо совершенно неожиданнымъ, какъ думали нѣкоторые наши ученые, наприм., А. Д. Градовскій. Наоборотъ, о возможности созданія надъ сенатомъ высшаго учрежденія стали говорить гораздо ранѣе его появленія. Это созданіе, естественно, подготовлялось издавна силою тѣхъ личныхъ и принципіальныхъ нападеній, которыя какъ въ это время, такъ и позднѣе раздавались противъ. сената, какъ высшаго учрежденія. Еще при Петрѣ В. рядомъ съ сенатомъ какъ-то сами собою устраивались особыя, сначала малоорганизованныя, совѣщанія высшихъ сановниковъ непосредственно съ монархомъ,-- совѣщанія, которыя ясно указывали на возможность образованія въ недалекомъ будущемъ особаго комитета министровъ или ихъ "тайнаго совѣта". Это происходило, прежде всего, потому, что президенты двухъ военныхъ иностранной коллегій уже при Петрѣ В. выдѣлились изъ числа другихъ, въ виду важной роли ихъ въ то время, стояли рядомъ въ сенатомъ, сносясь съ нимъ, какъ съ учрежденіемъ имъ равнымъ. Отсюда оставался лишь одинъ шагъ, чтобы стать надъ сенатомъ, почему, прежде всего, членами новаго верховнаго тайнаго совѣта и дѣлаются именно три президента этихъ коллегій (Меншиковъ, Апраксинъ, Головкинъ). Въ этомъ, на нашъ взглядъ, сказывается не одно вліяніе названныхъ президентовъ при Петрѣ В., а затѣмъ и послѣ него, но и то обстоятельство, что сама административная практика времени выдѣляла изъ себя особые личные органы, которые не вмѣщались въ сенатѣ и отчасти конкуррировали съ нимъ уже при Петрѣ В.; послѣ его смерти, при слабыхъ преемникахъ Петра В., для этой конкурренціи открывалось, конечно, еще больше простора. Естественно, поэтому, было ожидать, что если еще при Петрѣ В. для личныхъ или министерскихъ органовъ власти, при всей любви Петра В. къ коллегіальности въ управленіи, оставалось мѣсто для дѣйствія въ общей системѣ управленія, то послѣ него они постараются объединить въ одномъ общемъ учрежденіи или совѣтѣ министровъ, гдѣ каждый, не теряя самостоятельности во ввѣренной ему области управленія, находилъ бы для себя еще больше опоры въ мнѣніяхъ товарищей и пр.
   Интересно также отмѣтить, что проекты объединенія этихъ министерскихъ органовъ въ одномъ общемъ совѣтѣ и образованія изъ этого совѣта или комитета министровъ учрежденія, стоящаго надъ сенатомъ, стали возникать еще при Петрѣ В. Въ извѣстномъ изслѣдованіи П. И. Милюкова {Государственное хозяйство въ Россіи въ первой четверти XVIII в. и реформы Петра В. Спб., 1892 г., стр. 564 и сл., стр. 674 и сл.} извлечено изъ архивныхъ и другихъ источниковъ нѣсколько такихъ проектовъ (таковы, наприм., проекты Любераса, Курбатова, Фика). Такъ практика и теорія настойчиво указывали на необходимость созданія такого важнаго органа, гдѣ бы личные элементы управленія находили себѣ не случайную, а болѣе обдуманную организацію какъ по отношенію другъ къ другу, такъ и тѣмъ коллегіальнымъ учрежденіямъ, которыя тогда дѣйствовали. Возникая случайно и быстро исчезая, они только запутывали и безъ того сложную систему учрежденій, введенныхъ Петромъ В.,-- учрежденій, которыя частью объединялись въ сенатѣ лишь внѣшне, формально, а въ дѣйствительности стояли внѣ связи съ нимъ.
   Какъ объясняли оффиціальные и частные источники причину образованія этого своеобразнаго комитета министровъ, возникшаго подъ именемъ верховнаго тайнаго совѣта послѣ Петра В. и положившаго собою начало цѣлому ряду подобныхъ учрежденій XVIII вѣка? Что касается оффиціальныхъ источниковъ, то здѣсь надо остановиться, прежде всего, на объясненіяхъ именного указа 8 февраля 1726 г., коимъ учреждался верховный тайный совѣтъ (Полн. Соб. Зак., т. VII, No 4830). Указъ этотъ вполнѣ вѣрно отмѣчаетъ тотъ фактъ, что при Петрѣ В. былъ опредѣленный составъ сенаторовъ, спеціально занятыхъ исполненіемъ текущихъ дѣлъ административнаго управленія; между тѣмъ, ко времени созданія верховнаго тайнаго совѣта такой составъ уменьшился: старѣйшіе и заслуженные его члены (дѣйствительные тайные совѣтники) хотя и продолжаютъ быть сенаторами de jure, но имъ "и кромѣ сенатскаго правленія есть немалый трудъ въ слѣдующихъ дѣлахъ: 1) они часто имѣютъ, по должности своей, яко первые министры, тайные совѣты о политическихъ и другихъ важныхъ дѣлахъ; 2) изъ нихъ же засѣдаютъ нѣкоторые президентами въ первыхъ коллегіяхъ, а именно: въ двухъ военныхъ и въ третьей -- политической (т.-е. иностранныхъ дѣлъ), отчего въ первомъ и весьма нужномъ дѣлѣ -- въ тайномъ совѣтѣ -- немалое чинится помѣшательство, да и въ сенатѣ въ дѣлахъ продолженіе отъ того, что они за многодѣльствомъ не могутъ чинить вскорѣ резолюціи на государственныя внутреннія дѣла". Указъ отмѣчаетъ фактъ, подтверждаемый и другими свѣдѣніями, что "первые министры", или просто министры, или "первые сенаторы",-- какъ еще иначе называетъ ихъ тотъ же указъ, -- еще ранѣе образованія верховнаго тайнаго совѣта составляли изъ себя особые "тайные совѣты" и не сливались всецѣло и нераздѣльно съ остальнымъ составомъ сената. Сенатъ, такимъ образомъ, состоялъ изъ двухъ частей -- первыхъ и вторыхъ сенаторовъ, изъ коихъ "первые", обычно "тайные дѣйствительные совѣтники", уже при Петрѣ В. играли роль министровъ, стоявшихъ во главѣ особыхъ частей управленія, которыя хотя и были построены коллегіально, однако, не могли мѣшать ихъ президентамъ играть роль личныхъ довѣренныхъ органовъ верховной власти, если не всегда de jure, то, во всякомъ случаѣ, de facto. Эти "первые" министры или сенаторы, по смыслу указа, не должны были входить теперь въ общій составъ сената, не должны были сливаться въ одну коллегію со "вторыми" сенаторами, какъ это фактически сложилосѣ уже раньше; наоборотъ, они должны быть свободны отъ заботь по рѣшенію мелкихъ обыденныхъ дѣлъ администраціи, которыя ведутся "вторыми сенаторами" и, въ качествѣ лицъ, вѣдающихъ "политическія и друія важныя" дѣла, должны составлять свой особый "тайный совѣть", что частью было и раньше, но лишь фактически, такъ что, въ сущности, созданіе верховнаго тайнаго совѣта, а затѣмъ и кабинета,-- отвѣчая потребности объединенія этихъ личныхъ органовъ въ одномъ учрежденіи,-- оформило de jure то, что ранѣе обозначилось какъ фактъ, въ видѣ стайныхъ совѣтовъ", главнымъ образомъ, по дѣламъ иностраннымъ и военнымъ.
   Но не одними указанными соображеніями вызывалось созданіе верховнаго тайнаго совѣта. Въ другомъ оффиціальномъ источникѣ, замѣчательномъ "мнѣніи не въ указъ", одобренномъ, однако, Екатериною I, совѣтъ уже въ началѣ своего существованія пытался опредѣлить свое положеніе и значеніе въ государствѣ (LV, стр. 93). Во 2-мъ пунктѣ этого "мнѣнія" говорится слѣдующее: "Понеже ея величество во ономъ тайномъ (верховномъ) совѣтѣ первое президентство сама управляетъ", т.-е. сама является президентомъ этого учрежденія, "и того ради тайный совѣтъ толь наименьше за особливое коллегіумъ (т.-е. за особую коллегію), или инако почтенъ быть можетъ, понеже оной токмо ея величеству ко облегченію въ тяжкомъ ея правительства бремени служитъ, всѣ дѣла скорѣе отправлены и рѣшены и болѣе, нежели отъ одного (лица), къ ея величеству безопасности и государства приращенія разсужденіе имѣть то будетъ, дабы толь безопаснѣе высокимъ ея именемъ указы выходили". Изъ этого "мнѣнія" видно, что верховный тайный совѣтъ (какъ впослѣдствіи и кабинетъ) основывается съ цѣлью имѣть учрежденіе, стоящее въ непосредственномъ отношеніи къ верховной власти. Сенату стоять въ такомъ непосредственномъ отношеніи было труднѣе, какъ вслѣдствіе его болѣе многочисленнаго и менѣе довѣреннаго состава, такъ и потому, что сенаторы имѣли свои особыя и сложныя функціи по рѣшенію текущихъ, обыденныхъ дѣлъ законодательныхъ, судебныхъ и административныхъ. Петръ В., понимая это, учредилъ должность генералъ-прокурора, назначеніемъ коего, между прочимъ, являлось (становленіе непосредственной связи сената съ верховною властью. При Петрѣ В.,-- при томъ вниманіи, которое онъ постоянно удѣлялъ дѣятельности сената,-- эта связь черезъ третье лицо была вполнѣ достаточна; послѣ Петра В. оказалось неудобнымъ,-- въ виду преимущественно личныхъ счетовъ партій, а частью и вслѣдствіе характера самихъ носителей верховной власти, -- поручить представительство этой связи одному лицу, почему должность генералъ-прокурора фактически уничтожается и знаменитый Ягужинскій получаетъ другое назначеніе. Что же касается другихъ сановниковъ, уже при Петрѣ В. и въ началѣ царствованія Екатерины I сносившихся, какъ министры, непосредственно съ верховною властью, то эти сношенія, не будучи организованными, вызывали на практикѣ большую путаницу въ дѣлахъ и являлись несогласованными одно съ другимъ.
   Поэтому, естественно, что какъ сама власть, такъ и министры могли находить для себя болѣе удобнымъ созданіе "совѣта": первая потому, что, при согласномъ дѣйствіи министровъ, "толь безопаснѣе (бы) высокимъ ея именемъ указы выходили"; второе потому, что этотъ "совѣтъ" могъ, съ одной стороны, снимать съ каждаго изъ нихъ извѣстную долю отвѣтственности за тѣ или другія рѣшенія, такъ какъ послѣднія формально исходили "болѣе, нежели отъ одного" члена, а съ другой -- не мѣшалъ каждому проводить свои взгляды и интересы, чему доказательствомъ служитъ вся дѣятельность верховнаго тайнаго совѣта, а затѣмъ и кабинета Анны Іоанновны.
   Нельзя не отмѣтить также, что члены верховнаго тайнаго совѣта въ указанномъ "мнѣніи" настаиваютъ, что это учрежденіе "наименьше за особливое коллегіумъ или иначе почтенъ будетъ",-- они не хотятъ слиться въ одно коллегіальное учрежденіе, подобное сенату, гдѣ каждый имѣетъ de jure значеніе только какъ членъ учрежденія; они не хотятъ, собираясь въ "совѣтъ", потерять свое значеніе министровъ, т.-е. лицъ, управомоченныхъ на отвѣтственныя личныя дѣйствія въ предѣлахъ ихъ компетенціи, обозначенной, впрочемъ, въ это время весьма неясно и неопредѣленно. Интересно замѣтить, что въ этомъ отношеніи верховный тайный совѣтъ нѣсколько напоминаетъ первоначальный "комитетъ министровъ", о которомъ еще Сперанскій справедливо замѣтилъ, что "сей комитетъ не былъ ни мѣсто, ни особое установленіе,-- онъ былъ только образъ доклада". То же, повидимому, хотѣли выразить вышеприведенными словами и члены совѣта, настаивая, что совѣтъ не есть особая коллегія что дѣла въ немъ будутъ подготовляться для доклада императрицѣ сообща, а не единолично, конечно, въ тѣхъ случаяхъ, когда совѣтъ придетъ къ какому-либо соглашенію.
   

III.

   Приведенныя выше оффиціальныя мотивировки относительно учрежденія верховнаго тайнаго совѣта не могутъ, конечно, считаться полными; онѣ не вскрываютъ предъ нами ни той борьбы партій, ни тѣхъ интересовъ, какіе дѣйствовали тогда, но онѣ, какъ намъ кажется, обнаруживаютъ, во всякомъ случаѣ, довольно вѣрно тѣ основные мотивы, кои повліяли, если не исключительно, то въ весьма значительной долѣ, на реализацію этой борьбы партій и интересовъ въ формѣ именно даннаго, а не иного учрежденія; чтобы пополнить пробѣлы этихъ оффиціальныхъ объясненій, обратимся къ другимъ извѣстіямъ эпохи. Довольно подробно передаютъ намъ о событіи современники-иностранцы. Иностранные агенты при русскомъ дворѣ еще до основанія верховнаго тайнаго совѣта уже сообщали своимъ правительствамъ о готовящемся событіи. Характерно отмѣтить при этомъ, что агенты эти, различно передавая о составѣ новаго учрежденія, въ то же время, довольно согласно говорятъ о его сущности, что также указываетъ, что идея учрежденія была достаточно ясна для современниковъ, если не въ подробностяхъ, то въ своемъ основаніи. Передавая различно о составѣ будущаго учрежденія, иностранные агенты, естественно, отражали этимъ ту борьбу партій, которая, прежде всего, конечно, отражалась на вопросѣ, кто войдетъ и кто не войдетъ въ составъ новаго учрежденія. Мы, впрочемъ, не будемъ касаться здѣсь вопроса о борьбѣ партій подробно; замѣтимъ лишь, что съ прежнею правящею ролью сената не могло уживаться старое родовитое боярство, привыкшее къ политической дѣятельности въ государствѣ, и то новое дворянство, въ лицѣ котораго, говоря словами кн. М. М. Щербатова, "стали не роды почтены, а чины и выслуги". Новое учрежденіе, какъ это оказалось скоро, составомъ своимъ давало нѣкоторый выходъ этой борьбѣ двухъ важнѣйшихъ элементовъ служилаго дворянства эпохи. Вновь созданный совѣтъ, отвѣчая необходимости объединить министровъ въ одномъ общемъ учрежденіи, давалъ удовлетвореніе стремленію въ власти стараго, родовитаго, и новаго, худороднаго, дворянства: то и другое теперь могло въ самомъ совѣтѣ начать рѣшительную борьбу за власть, что затѣмъ и случилось {Составъ верховнаго тайнаго совѣта, какъ извѣстно, слѣдующій: кн. Меншиковъ, гр. Апраксинъ, гр. Головкинъ, бар. Остерманъ, гр. Толстой, кн. Д. Голицынъ; позднѣе нѣсколькими днями вошелъ въ него герцогъ голштинскій Карлъ-Фридрихъ; въ царствованіе Петра II -- кн. В. Л. и А. Г. Долгорукіе; по смерти Петра В. до воцаренія Анны -- кн. М. М. Голицынъ и кн. В. Вл. Долгорукій. Изъ этого видно, что въ царствованіе Петра II и послѣ его смерти родовитое боярство получило значительное подкрѣпленіе въ совѣтѣ, между тѣмъ какъ въ царствованіе Екатерины I худородные люди, вельможи "выскочки", имѣли болѣе перевѣса надъ старымъ боярствомъ.}.
   Интересно отмѣтить, какъ объясняли сами современники сущность новаго учрежденія. Донесенія иностранцевъ сводились къ двумъ версіямъ: одни разсматривали новое учрежденіе какъ ограничивающее, другіе -- какъ укрѣпляющее власть императрицы. Въ сущности, здѣсь нѣтъ противорѣчія, а лишь высказывался различный взглядъ на то, чѣмъ должно быть новое, сильное политически учрежденіе: однимъ (старому боярству) хотѣлось перваго, другимъ (худороднымъ вельможамъ) -- второго, съ цѣлью воспользоваться этою укрѣпленною властью императрицы въ своихъ интересахъ. Французскій посланникъ Кампредонъ говоритъ, между прочимъ, въ сообщеніи своему правительству: "Имѣю честь сообщить отчетъ о событіи тѣмъ болѣе важномъ, что, подъ видомъ желанія укрѣпитъ власть и правительство царицы, оно, кажется, кладетъ новый камень того зданія, которое русскіе вельможи замыслили воздвигнуть незамѣтно, т.-е. усиленіе ихъ власти и ихъ настоящаго и будущаго широкаго участія въ управленіи здѣшнею страной". Нѣсколько ранѣе онъ же писалъ, что "есть основаніе опасаться, что тѣ, которые разсчитываютъ забрать впослѣдствіи въ руки значительную долю власти, постараются учредить правленіе на подобіе англійскаго" (Сб. Ист. Общ., т. LXIV, стр. 253, 199 и сл.). Саксонскій посланникъ Лефортъ передаетъ, что "проектъ верховнаго тайнаго совѣта былъ уже давно на разсмотрѣніи. Онъ былъ предложенъ Шафировымъ и Бассевичемъ, съ тѣмъ условіемъ, что они примутъ въ немъ участіе. Бассевичъ, думавшій въ это время держать жезлъ Аарона, предложилъ приведеніе въ исполненіе проекта кн. Меншикову, чтобъ черезъ это увеличилась власть герцога голштинскаго и его собственная. Кн. Меншиковъ далъ установиться этому проекту, чтобы извлечь оттуда всю сущность, въ особенности, чтобъ лишить Ягужипскаго всякой власти и важныхъ свѣдѣній" (ib., т. III, стр. 432 и сл.). Прусскій посланникъ Мардефельдъ считаетъ учрежденіе великаго тайнаго совѣта "замѣчательнымъ измѣненіемъ верховнаго управленія" и находить, что сенатъ превратится теперь во второстепенную коллегію" (ib., т. XV, стр. 305). Интересно, что въ одномъ изъ позднѣйшихъ своихъ донесеній Кампредонъ, повторяя свой разсказъ о созданіи великаго тайнаго совѣта съ цѣлью ограниченія власти императрицы, говорить объ участіи въ этомъ созданіи другихъ элементовъ, мечтавшихъ уже не объ этомъ. Если родовитые люди хотѣли устроить правленіе "на подобіе англійскаго", чтобы датъ политическую силу старо-дворянской партіи, то новые люди, выведенные Петромъ Великимъ, хотѣли другого: "Ловкій Толстой,-- говоритъ онъ,-- судьба коего такъ же, какъ и кн. Меншикова, зависитъ вполнѣ отъ положенія царицы, съумѣлъ извлечь существенную выгоду изъ этихъ явственныхъ признаковъ движенія (среди вельможъ). Предложивъ учрежденіе верховнаго совѣта, предсѣдательницей коего должна быть царица и совершенно равноправными членами -- главные вельможи, онъ одновременно и укрѣпилъ власть государыни въ настоящемъ, и нѣкоторымъ образомъ удовлетворилъ партіи" (ib., т. LXIV, стр. 253 сл.). Какъ это часто бываетъ въ жизни, къ новому учрежденію обращалось вниманіе людей разныхъ партій и убѣжденій, каждый надѣялся извлечь изъ него для своей партіи все, что можно. Характерно, что всѣ извѣстія эпохи показываютъ ясно, что современники отлично понимали политическое значеніе новаго учрежденія. Самъ совѣтъ, съ первыхъ до послѣднихъ шаговъ своей дѣятельности, все съ большею и большею энергіей, какъ увидимъ потомъ, развивалъ это свое значеніе, въ ущербъ иногда всему другому. Стремленіе къ политическому и верховному руководительству дѣлами страны и сосредоточеніе въ совѣтѣ, какъ выражается то же "мнѣніе не въ указъ", генеральнаго управленія и надзиранія надъ всѣми коллегіями и прочими", прямое и непосредственное отношеніе къ верховной власти, съ попыткой полнаго представительства этой власти передъ страной,-- вотъ черты этого новаго учрежденія, обозначившіяся уже въ началѣ его дѣятельности. Очень интересенъ третій пунктъ "мнѣнія не въ указъ", которое, какъ мы уже говорили, является попыткой совѣта опредѣлить свое положеніе въ государствѣ. Пунктъ этотъ гласилъ слѣдующее: гникакимъ указамъ прежде не выходить, пока оные въ тайномъ совѣтѣ совершенно не состоялись, протоколы не закрѣплены и ея величеству для всемилостивѣйшей апиробаціи прочтены не могутъ" Императрица, однако, не согласилась на это и измѣнила его въ томъ смыслѣ, что "о важныхъ дѣлахъ, поставя протоколы и на мѣрѣ и не подписавъ напередъ для апиробаціи къ ея императорскому величеству взносить одной, по случаю смотря, по важности дѣла, двумъ персонамъ, присутствующимъ отъ того великаго тайнаго совѣта, и какъ уже ея императорское величество изволить апиробовать, того подписывать и въ дѣйство производить" (ib., т. LV, стр. 97). Совѣть здѣсь, на первыхъ же порахъ, хотѣлъ лишить императрицу всякой иниціативы въ управленіи страной, предоставляя ей дѣла, повидимому, только лишь для подписи. Другой пунктъ того же мнѣнія, опредѣляя компетенцію совѣта, гласить, что совѣту подлежать, во-первыхъ, дѣла иностранныя, а, во-вторыхъ, всѣ тѣ, которыя до ея императорскаго величества собственнаго высочайшаго рѣшенія касаются; пунктъ 12-й, устанавливая порядокъ апелляцій на сенатъ и другія учрежденія, говоритъ, что апелляціи подаются "къ ея императорскому величеству и въ великомъ тайномъ совѣтѣ къ вящему разсмотрѣнію и разсужденію". Здѣсь, какъ и въ другихъ случаяхъ, совѣтъ стремится или слиться, или стать рядомъ съ императрицей, какъ величина ей равная, что отражается даже на мелочахъ. Когда, однажды, въ совѣтѣ зашла рѣчь о томъ, писать ли къ генералу-фельдмаршалу князю Голицыну и другимъ персонамъ господинъ, то было опредѣлено, "чтобы въ указѣхъ господина никому не придавать, понеже въ ономъ великомъ тайномъ совѣтѣ ея императорское величество сама присутствовать изволить и всѣ указы по аппробаціи ея величества отправляться имѣютъ" (ib., стр. 51). Совѣтъ отнимаетъ наименованіе "правительствующаго учрежденія у сената и синода, такъ какъ находить, что "слово сіе -- правительствующій -- непристойно" для нихъ, конечно, потому, что только онъ одинъ теперь, въ своемъ олигархическомъ единствѣ, является "правительствующимъ" и "верховнымъ" учрежденіемъ.
   Что совѣть былъ учрежденіемъ не юридическаго, а политическаго характера, на это указываетъ цѣлый рядъ признаковъ, къ указанію коихъ мы і обратимся въ слѣдующей статьѣ нашей.

Александръ Филипповъ.

(Продолженіе слѣдуетъ).

"Русская Мысль", кн.I, 1894

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru