Lib.ru/Классика: Филарет. Письма к светским лицам

Письма к светским лицам

Письма к родным

Письма к императору Александру II

Письмо к императрице Александре Федоровне

Письма к А. П. Ахматову

Письмо к Л. К. Боде

Письма к А. Я. Булгакову

Письмо к А. Н. Голицыну

Письмо к Д. В. Голицыну

Письма к С. М. Голицыну

Письмо к А. В. Головину

Письма к М. М. Евреинову

Письмо к А. И. Карасевскому

Письмо к А. С. Ковалевскому

Письмо к Ф. П. Литке

Письма к А. Н. Муравьеву

Письмо к С. Н. Муханову

Письма к С. Д. Нечаеву

Письмо к С. Н. Озерову

Письмо к А. Н. Оленину

Письмо к В. Д. Олсуфьеву

Письма к М. П. Погодину

Письма к А. К. Разумовскому

Письма к Ф. Я. Репнинскому

Письмо к В. Ростиславовичу

Письма к А. П. Толстому

Письмо к П. В. Хавскому

Письма к Е. Р. Вяземской

Письма к Г. Е. Головиной

Письма к Е. П. Головиной

Письмо к Е. С. Делёр

Письмо к С. С. Мещерской

Письма к Е. А. Мухановой

Письмо к П. А. Мухановой

Письма к В. М. Нарышкиной

Письма к Е. В. Новосильцевой

Письма к Е. П. Ростопчиной

Письма к неизвестной (предположительно к С. И. Баратаевой)

Письмо к матери на кончину ее дочери

Письмо к неизвестной

Письмо к N. N.

Письма к духовным лицам

Письма к митрополиту Григорию

Письма к митрополиту Иннокентию

Письмо к митрополиту Иосифу

Письма к митрополиту Исидору

Письма к митрополиту Филофею

Письма к архиепископу Алексию

Письма к архиепископу Гавриилу

Письма к архиепископу Евлампию

Письма к архиепископу Иннокентию

Письма к архиепископу Иосифу

Письма к архиепископу Кириллу

Письма к архиепископу Леониду

Письма к архиепископу Савве

Письма к архиепископу Филарету

Письма к епископу Антонию

Письма к епископу Николаю

Письма к архимандриту Антонию

Письма к архимандриту Афанасию

Письма к архимандриту Иоанникию

Письмо к архимандриту Исаакию

Письма к архимандриту Макарию

Письма к иеросхимонаху Макарию

Письма к иеромонаху Парфению

Письмо к протоиерею Ф. А. Голубинскому

Письма к священнику Г. Г. Пономареву

Письмо к игумении Антонии

Письма к игумении Аполлинарии

Письма к игумении Евгении

Письма к игумении Марии

Письма к игумении Сергии

Введение

Много благ в мире; но они все производят в душе жажду, а не утоляют ее; к сему потребно одно благо совершеннейшее - Бог. Ему же прилеплятися и в Нем пребывати благо есть!

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ

В сборник входят избранные письма митрополита Московского и Коломенского Филарета (Дроздова, 1782-1867), - выдающегося церковного деятеля, проповедника, пастыря и молитвенника Русской Церкви, почти полвека возглавлявшего московскую кафедру. Переписка великого архипастыря со своими современниками, лишь небольшая часть которой публикуется в книге, разнообразно богата духовными рассуждениями, в которых и сегодняшний читатель найдет для себя ответы на многие вопросы духовной жизни. Некоторые письма полностью публикуются впервые.

Письма приведены в алфавитном порядке имен адресатов, по хронологии и объединены в два раздела. Для удобства пользования в конце книги дается предметный указатель. Письма проиллюстрированы иконографическим материалом.

Предисловие "Неусыпающее око мысли"

Угас светильник, полстолетия светивший на всю Россию не оскудевая, не померкая, но как бы питаясь приумножением лет и выступая ярче по мере продвижения вечернего сумрака Смежилось неусыпающее око мысли

Из отклика И. С. Аксакова на кончину святителя Филарета

Родина святителя Филарета -- древний подмосковный город Коломна. Здесь 26 декабря 1782 года в семье диакона, впоследствии священника, Михаила Дроздова родился сын, нареченный Василием в память святого Василия Великого. Отец и мать будущего святителя происходили из потомственного духовенства. Много лет спустя, в 1822 году, архиепископ Филарет в Слове в Неделю всех святых, произнесенном при посещении родного города, сказал: "По неисповедимым судьбам Божиим видя себя вновь посреди сего града, в котором суждено было мне в первый раз увидеть свет.., вновь находясь посреди братий и ближних, в сообществе которых получил первые приятные ощущения жизни, желал бы я совершенно предаться сильному влечению любви к Отчизне"¹.

20 декабря 1791 года будущий святитель был зачислен в Коломенскую семинарию. Редкие природные дарования соединялись у него с отменным усердием. Вскоре, в связи с переводом Коломенской семинарии в Тулу, юноша, исполняя волю отца, направился в лаврскую школу в обители преподобного Сергия. Переселение в лавру наполнило его душу несказанной радостью.

В начале 1802 года Василий был назначен старшим над семинарской больницей. Ухаживая за больными, он учился сострадательной любви к ближним, познавал немощь и тленность телесной природы человека, его душа навыкала постоянно памятовать о смерти.

В апреле того же года на него было возложено новое послушание -- проповедование в Трапезной церкви преподобного Сергия.

На талантливого студента обратил внимание митрополит Московский Платон (Левшин, ум. 1812), в ту пору проводивший большую часть времени поблизости от лавры -- в Вифанском скиту.

По окончании курса в августе 1806 года будущий святитель был назначен на вакансию учителя поэзии.

Тогда же митрополит Платон поставил его лаврским проповедником. Сам знаменитый проповедник, он признавал превосходство проповеднического дара своего любимца над его собственным. "Я пишу по-человечески, -- говорил великодушный архипастырь, -- а он пишет по-ангельски".

Поглощенность преподавательским и проповедническим послушанием не приглушала молитвенности юного учителя. Мир тяготил его.

16 ноября 1808 года будущий святитель принял постриг с наречением имени в честь святого Филарета Милостивого (память 1/14 декабря). Через пять дней митрополит Платон рукоположил его в сан иеродиакона. Когда же жители Коломны просили определить окончившего курс семинарии Василия Дроздова в священники к одному из городских храмов, митрополит Платон сказал: "Не дам я вам его, я его берегу на свое место"².

Новопостриженный иеродиакон всю жизнь собирался провести в лавре Живоначальной Троицы. Но в связи с преобразованием духовных школ Комиссия духовных училищ затребовала в северную столицу самых способных преподавателей из разных учебных заведений. Из Троицкой семинарии вызван был иеродиакон Филарет.

В Петербурге открывалась новая, реформированная академия. Старая же академия была обращена в семинарию. Ее инспектором и бакалавром философского класса назначили отца Филарета.

В феврале 1810 года иеромонаха Филарета перевели из семинарии и училища в преобразованную Петербургскую академию бакалавром богословских наук с преподаванием и церковной истории.

С 1810 по 1817 год он разработал почти полный курс богословских и церковно-исторических наук, читавшихся в академии. Святитель Филарет первым в Петербургской академии начал читать лекции на русском языке.

В Петербурге иеромонах Филарет много проповедовал. Его проповеди обратили на себя внимание столицы; о нем заговорили в придворных кругах как о новом ярком светиле.

11 марта 1812 года Синод назначил его ректором академии и профессором богословских наук; и вскоре после этого он был определен настоятелем древней обители -- новгородского Юрьева монастыря. В 1812 году на Россию обрушились бедствия наполеоновского нашествия. Вместе со всем духовенством архимандрит Филарет жертвовал из своего жалованья на военные нужды. Через три года после окончания Отечественной войны архимандрит Филарет по поручению Синода составил благодарственное молебствие о спасении Отечества, которое стало совершаться ежегодно в день Рождества Христова.

Духовное состояние русского общества в александровскую эпоху было тревожным. С одной стороны, бедствия, пережитые Россией в Отечественную войну, углубили религиозные настроения. Но с другой стороны, в своих духовных исканиях люди, отставшие от основных начал русской жизни, нередко обращались не к вере своих предков, а к книгам западных богословов и мистиков.

Архимандрит Филарет видел заблуждения своих современников, но не верил в пользу и надежность суровых запретительных мер, не торопился вязать и осуждать. От заблуждения он всегда отличал человека заблуждающегося и с доброжелательством относился ко всякому искреннему движению человеческой души. В самих мистических мечтаниях он чувствовал подлинную духовную жажду, духовное беспокойство, которое потому только толкало на незаконные пути, что "недовольно был устроен путь законный..."

Вот почему он принял горячее участие в деле перевода Библии на русский язык, полагая, что "самое желание читать Священные книги есть залог нравственного улучшения"³.

Ответственность за перевод Библии была возложена Синодом на Комиссию духовных училищ и персонально на архимандрита Филарета. Святитель сам подобрал переводчиков. На себя он взял перевод Святого Евангелия от Иоанна. Им были составлены и "Правила" для перевода. В 1819 году перевод Четвероевангелия был завершен и напечатан. Но на этом труды святителя по переводу Священного Писания не закончились.

Он был глубоко убежден в том, что перевод нужен для утоления "глада слышания слова Божия". Но он хорошо понимал и то, что утолить этот голод может лишь полноценный доброкачественный перевод, а не скороспелые опыты.

5 августа 1817 года по постановлению Святейшего Синода в Троицком соборе Александро-Невской лавры состоялась хиротония архимандрита Филарета во епископа Ревельского, викария Петербургской епархии.

15 марта 1819 года епископ Филарет был переведен на самостоятельную тверскую кафедру с возведением в сан архиепископа и назначением членом Синода. В Твери он часто совершал богослужения -- и в соборном храме, и в приходских церквах; за богослужениями неустанно проповедовал.

Много времени он проводил в разъездах по обширной епархии. Как-то, во время одной из таких поездок, архиепископ Филарет спросил ямщика, как называется село, через которое лежала дорога. "Село Нехорошее", -- ответил ямщик. "Все же тут, чай, найдутся и хорошие люди?" -- "Вестимо, что найдутся. А не то Бог не потерпел бы и села". -- "Вот, -- промолвил он в заключение своей беседы со мной, пишет его биограф, -- я хотел поучить ямщика, а вышло наоборот -- ямщик меня наставил".

26 сентября 1820 года святитель был переведен в Ярославль, где пробыл около года. В 1821 году Промысл Божий судил архиепископу Филарету занять кафедру первосвятителей московских.

В мае 1823 года был напечатан его "Христианский Катехизис Православной Кафолической Восточной Греко-Российской Церкви". Книга расходилась нарасхват, и уже до исхода 1823 года понадобилось выпустить второе издание. Катехизис был переведен на греческий, английский и другие языки.

В 1824 году недоброжелатели святителя хлопотали о его удалении из Москвы. Когда по Москве распространился слух о предстоящем перемещении его в Тифлис (Тбилиси), он не смутился. "Монах, как солдат, -- говорил он, -- должен стоять на часах там, где его поставят; идти туда, куда пошлют". -- "Неужели, владыка, -- воскликнула одна барыня, -- вы поедете в эту ссылку?" -- "Ведь поехал же я из Твери в Москву", -- сказал ей в ответ владыка. Слух, однако, оказался ложным.

В 1826 году, во время коронационных торжеств, московский святитель был возведен в сан митрополита, но возложил на себя белый клобук только после того, как отнес его в Чудов монастырь на мощи святителя Алексия, и уже после, как бы от самого святителя, принял его⁴.

В 1836 году обер-прокурором Синода был назначен граф Н. А. Протасов, воспитанник иезуитов. Протасов усвоил убеждение во всесильных возможностях канцелярского способа управления, во всемогуществе приказов. "Когда господина Протасова сделали обер-прокурором, -- писал святитель Игнатий Брянчанинов, -- он приезжал к генерал-адъютанту Чичерину и говорил ему: "Поздравь меня; я -- министр, я -- архиерей, я -- ч... знает что". Филарет Киевский, услышав это, сказал: "Справедливо только последнее""⁵. И члены Синода скоро почувствовали на себе его тяжелую руку. "Однажды, -- вспоминал современник, -- Протасов пришел к Филарету и начал с ним говорить о чем-то весьма громко, почти криком, как это в моде у военных и начальников. Владыка сказал: "Если и потише будете говорить, Ваше сиятельство, я услышу". С тех пор перестал кричать Протасов, по крайней мере у митрополита Филарета"⁶.

Вскоре после назначения на обер-прокурорскую должность. Протасов, явившись в присутствие Синода, уселся в архиерейское кресло. Митрополит Филарет обратился к нему с вопросом: "Давно ли, Ваше сиятельство, получили хиротонию?" Протасов ничего не понял. "Давно ли посвящены в священный сан?" -- повторил святитель и объяснил, что за столом, за который он уселся, восседают члены Синода. "Где же мое место?" -- спросил Протасов. И митрополит Филарет указал ему его место: стоящий в стороне обер-прокурорский стол.

В 1832 году митрополит Филарет по поручению Синода составил "Сказание об обретении честных мощей иже во святых отца нашего Митрофана, первого епископа Воронежского, и благодатных при том знамениях и чудесных исцелениях". Святителю Филарету "даровано было, -- по его же собственным словам, -- первому подать голос о признании и прославлении сущей в нем благодати Божией", как писал об этом митрополит наместнику лавры архимандриту Антонию.

Не прекращали нападать на святителя и власть имущие люди, не только за перевод Библии на русский язык, но и даже за высказывание мысли о полезности ее чтения для всех. С прискорбием писал об этом святитель в 1829 году своему викарию епископу Иннокентию (Сельно-Кринову) из Петербурга. Серьезное столкновение между митрополитом Филаретом и обер-прокурором Протасовым произошло в 1842 году, когда Московский архипастырь вместе с соименным ему Киевским митрополитом высказались в Синоде за возобновление перевода Библии. Митрополит Серафим не поддержал своих собратий; за этим последовало увольнение от присутствия в Синоде обоих иерархов с оставлением за ними членства в Синоде. Но недоброжелательство недругов не оставляло его. "На подворье (Троицком в Петербурге -- Прим. сост.), -- писал святитель архимандриту Антонию в апреле 1844 года, -- было тайное изыскание, не заперты ли в сундуке ереси".

Пребывая после этого безотлучно в Московской епархии, митрополит Филарет продолжал, однако, участвовать в деятельности Синода, откуда ему высылались бумаги на отзыв. Более того, обер-прокурор Н. А. Протасов, виновник удаления святителя из Петербурга, сам нередко приезжал к нему в Москву за советом и постоянно вел с ним деловую переписку.

Авторитет митрополита Филарета рос и помимо его участия в решении синодальных дел. За наставлениями к нему приезжали архиереи со всей России. Посещая Москву, каждый иерарх считал своим долгом навестить "всероссийского архипастыря".

Особую заботу митрополит Филарет проявлял о людях, насильственно отторгнутых или по заблуждению самовольно отделившихся от Православия. Он принял деятельное участие в воссоединении униатов с Православной Церковью. Святитель был введен в состав комитета по униатским делам и составил записку, которая послужила руководством для проведения подготовительных мер к воссоединению.

Непреходящей печалью святителя был старообрядческий раскол, расторгший духовное, религиозное единство русского народа. В стремлении к уврачеванию печального разделения он в 1834 году составил "Беседы к глаголемому старообрядцу". Эта книга митрополита Филарета, его многочисленные записки по старообрядческому вопросу, его миссионерские усилия не остались без благих плодов. В 1865 году под влиянием его увещаний к Православной Церкви на условиях единоверия присоединились епископы Белокриницкого согласия: Браиловский Онуфрий, Коломенский Пафнутий, Тульский Сергий и Тульчинский Иустин. Как пример отношения к старообрядцам могут служить письма к епископу Евлампию (Пятницкому).

В связи с этим интересно следующее свидетельство. "Однажды, -- вспоминал епископ Леонид (Краснопевков), -- я сказал митрополиту Филарету, что было бы желательно закрепить письменно его взгляды, касающиеся расхождения со старообрядцами. Филарет ответил "Для чего?" -- "Для будущего", -- был мой ответ. Митрополит ответствовал горячо и волнуясь, что он чувствует, что будущее покрыто темным облаком и что когда буря разразится, люди, потрясенные громовыми ударами, забудут обо всем, что было до этой бури"⁷.

Святитель не оставался безучастным и к судьбе западного христианского мира. О духовном состоянии инославных Церквей он судил с мудрой осторожностью и взвешенностью, с непоколебимой верой в истину Православия и христианской любовью. Интересны в этой связи предлагаемые читателю впервые публикуемые небольшие записки, адресованные А. Я. Булгакову, в которых московский святитель высказывает свое мнение о состоянии дел в современной Европе и, в частности, во Франции.

Его биограф так передает слова, сказанные им незадолго до кончины: "Всякий во имя Троицы крещенный есть христианин, к какому бы он ни принадлежал исповеданию. Истинная вера одна -- Православная; но и все христианские верования -- по долготерпению Вседержителя -- держатся. Евангелие везде у всех одно, да не всеми одинаково понимается и изъясняется. Заблуждения отпавших от Вселенской Церкви -- не упрек от рождения воспитанным в том или другом исповедании. Простые души -- в простоте и веруют по учению, им заповеданному, не смущаясь религиозными прениями, для них недоступными. За них ответ дадут Богу их духовные руководители. Ученые богословы встречаются во всех христианских народах, и благочестивые люди бывали и будут как в Греко-кафолической, Православной Церкви, так и в Римско-Католической. Истинная веротерпимость не ожесточается средостением, разделяющим христиан, а скорбит о заблуждающихся и молится "о соединении всех"".

Великий архипастырь, столп Русской Церкви, митрополит Филарет был еще и одним из столпов Российского государства. К его опытности и мудрости прислушивались императоры и великие князья, министры и сенаторы, губернаторы и генералы. Ни одно из важных политических событий не оставляло его равнодушным.

Имя митрополита Филарета тесно связано с реформой 1861 года -- освобождением помещичьих крестьян от крепостной зависимости. Именно на него пал выбор, когда понадобилось составить обращение царя к народу -- "Манифест". Написанный святителем после неудачных попыток составления этого документа другими, "Манифест" был обнародован 19 февраля, послужив умиротворению крестьян, возбужденных ожиданием больших перемен.

Почти полвека митрополит Филарет управлял Московской епархией. Узы обоюдной христианской любви между архипастырем и паствой особенно укрепились после холеры, обрушившейся на Москву в 1830 году. Не сомневаясь в пользе медицинских средств, митрополит Филарет, однако, больше, чем на земных врачей, полагался на молитву и милосердие Небесного Врача душ и телес. Он распорядился совершать крестные ходы с молебным пением. В Кремле сам митрополит вместе с братией Чудова монастыря под открытым небом на коленях молился о прекращении моровой язвы. "Не смотрите, -- говорил Московский митрополит в одной из проповедей, -- большими глазами страха, которые обыкновенно видят то, чего нет, и не видят того, что есть: взирайте острым и мужественным оком проницания и благоразумной осторожности... Покаемся, братие, и принесем плод достойный покаяния, то есть исправления жития. Отложим гордость, тщеславие и самонадеяние. Возбудим веру нашу"⁸.

Благоговейный служитель алтаря, митрополит Филарет своей важнейшей архиерейской обязанностью считал совершение литургии. Даже в пору немощной старости он служил всякое воскресенье, если только болезнь не приковывала его к одру. Несмотря на тихий голос, его служение было исполнено молитвенности и красоты. После богослужения, сколько бы ни было в храме прихожан, он благословлял всех, осеняя каждого неспешным крестным знамением. Большую радость доставляло святителю освящение храмов; за полувековое служение в Москве он освятил не один десяток новозданных церквей. При священнослужении московский святитель всегда пребывал в спокойствии духа. М. М. Евреинов вспоминал: "В день празднования Владимирской иконы Божией Матери служил он литургию в Сретенском монастыре; во время Херувимской песни, в ту самую минуту, когда он от престола только что успел дойти до жертвенника, чтобы отпустить Святые Дары, -- огромная оконная рама, находящаяся над самим жертвенником, сорвалась и с большим треском стремглав упала, едва не коснувшись жертвенника; все предстоявшие и находившиеся в алтаре ужаснулись. Один владыка нисколько не смутился; никому ничего не сказав, начал отпускать Святые Дары и потом продолжал всю службу, как будто ничего и не было, с обыкновенным спокойствием, тогда как он перед тем на волос от смерти находился"⁹.

Почти за каждым богослужением святитель произносил проповедь. Произносил он ее тихим, слабым голосом, почти никогда не импровизировал, не говорил наизусть, а читал по бумаге. Наместник лавры архимандрит Антоний (Медведев) однажды спросил святителя: "Отчего не беседуете вы с народом в храме без приготовления? И в обыкновенном вашем разговоре каждое ваше слово хоть в книгу пиши..." -- "Смелости недостает", -- со смирением ответил великий проповедник, которому дан был от Бога редкий дар слова.

Святитель не оставлял и призывов к истинному, духовному просвещению. 12 сентября 1837 года, при освящении университетского храма во имя Святой мученицы Татианы, митрополит Филарет начал свою проповедь со слов: "Итак, вот дом молитвы под одним кровом с домом любомудрия. Святилище Таин приглашено в жилище знаний, и вступило сюда, и здесь основалось и утвердилось своими тайноводственными способами. Видно, что религия и наука хотят жить вместе и совокупно действовать к облагорожению человечества". Об этом говорит он и в своих письмах А. В. Головину и С. М. Голицыну.

В управлении епархией митрополит Филарет не придавал особенно важного значения формальным резолюциям. В судебных решениях, которые ему приходилось принимать как епархиальному архиерею, святитель всегда был справедлив и по рассмотрении -- в одних случаях снисходителен и милостив, а в других -- строг и неумолим, руководствуясь при этом не пристрастием, а заботой о благе Церкви и о пользе человеческих душ.

Особенно пристально он наблюдал за состоянием Московской духовной академии. Без его ведома в академии не совершалось никакого важного дела. По его благословению и под его надзором профессора академии принялись за исключительно важный труд -- перевод творений святых отцов на русский язык.

Любимым детищем святителя был Гефсиманский скит, устроенный в 1844 году по почину наместника лавры архимандрита Антония. При освящении скитского храма митрополит Филарет облачился в ризу преподобного Сергия. Святитель так полюбил Гефсиманию, что она казалась ему раем земным, лучшей обителью на свете.

Высокие иноческие подвиги современников, проявления святости вызывали у митрополита Филарета глубокий интерес и благоговение. Он был почитателем преподобного Серафима, об удивительном житии которого чаще всего узнавал из бесед с архимандритом Антонием, высоко ценил он духовную мудрость Саровского старца. "Прекрасен совет отца Серафима, -- писал он, -- не бранить за порок, а только показывать его срам и последствия. Молитвы старца да помогут нам научиться исполнению".

Многие изречения митрополита Филарета, сказанные в беседах с посетителями, поражают глубиной мудрости и силой слова. Один из собеседников в разговоре о частых падениях философически заметил: "Как быть? Дух бодр, да плоть немощна!" -- "Не наоборот ли бывает, -- возразил митрополит, -- плоть бодра, а дух немощен".

День святителя начинался обыкновенно задолго до рассвета утренним правилом и совершением богослужения или молитвенным участием в нем. После литургии пил чай -- и начинались служебные занятия: доклады секретаря и служащих в консистории, прием посетителей; между вторым и третьим часом легкий обед; потом час или два отдыха, который заключался в чтении книг, газет и журналов; и опять дела -- доклады, служебная переписка. О занятости своей он писал в одном из писем (от 28 февраля 1849 г.) наместнику лавры архимандриту Антонию: "Больше дают дела, нежели хочет и может сделать моя леность. Один архиерей затрудняется, носить ли двоеженцу стихарь: мне присылают указ, чтобы я отвечал ему на сие затруднение. Один губернатор заметил, что в метель замерзают люди, не находя пути в село: я должен сказать, не звонить ли в колокола. В обеих столицах хотят отдать откупщику погребение: мне приходится разбирать дело и объяснять, что будет ропот на откупщика и на начальство. Один архиерей написал историю Русской Церкви: меня спрашивают, не надобно ли ее исправить, и дабы я не ленился отвечать, прибавляют, что о сем знает государь император. А я все не умею спешить. Простите празднословие".

Домашняя обстановка его и на Троицком подворье и в лаврских покоях была проста и скромна. Людские похвалы, которые доходили до слуха святителя, он считал вредными для души и укорял тех, кто обращался к нему словами хвалы, даже и искренно сказанными. "Сделайте милость, -- писал он, -- не говорите мне о моем смирении, которого я не достиг, и не прилагайте мне имен, которые понести я недостоин".

17 сентября 1867 года митрополит Филарет по окончании ранней литургии в лаврской крестовой церкви сказал своему духовнику архимандриту Антонию: "Я ныне видел сон, и мне сказано береги 19 число". -- "Владыко святый! Разве можно верить сновидениям и искать в них какого-нибудь значения?" -- сказал отец Антоний, пытаясь отвлечь святителя от этих мыслей. Но святитель с твердой уверенностью проговорил: "Не сон я видел -- мне явился родитель мой и сказал мне те слова. Я думаю с этого времени каждое 19 число причащаться Святых Таин". 19 октября, причастившись в домовой церкви, он опять отбыл в Гефсиманию и, попрощавшись с ней навсегда, возвратился в Москву на Троицкое подворье. В эти дни он никому не отказывал в приеме, но желающим его навестить еще раз говорил, чтобы они приходили до 19 ноября.

За два дня до исхода святитель почувствовал себя бодрее обыкновенного и сам разгадал причину внезапно наступившего улучшения: "Перед кончиной, -- сказал он, -- старые люди всегда чувствуют себя свежее и легче". 19 ноября 1867 года, в воскресенье, митрополит Филарет совершил литургию в Троицком подворье. После службы принимал посетителей. Проводив гостей, архипастырь перешел в кабинет заниматься делами. Келейнику, который несколько часов спустя пригласил его обедать, он сказал: "Погоди немного. Я позвоню". Но звонка не последовало. Тогда обеспокоенный келейник вошел в кабинет Митрополита там не оказалось. Из кабинета он поспешил в боковую комнату -- и нашел его коленопреклоненным, опершимся о пол руками. Он уже не мог говорить, и через несколько часов святитель почил.

"Митрополита Филарета не стало! -- писал публицист И. С. Аксаков. -- Упразднилась сила, великая, нравственная, общественная сила, в которой весь русский мир слышал и ощущал свою собственную силу, -- сила, созданная не извне, порожденная мощью личного духа, возросшая на церковной народной почве... Обрушилась громада славы, которою красовалась Церковь и утешался народ. Отжита навек та величавая, долгая современность, что обняла собою пространство полвека, что перебыла длинный ряд событий и поколений и как бы уже претворилась в неотъемлемое, историческое достояние Москвы, в ее живую стихию. Которой, казалось, ей не избыть и вовеки... Угас светильник, полстолетия светивший на всю Россию не оскудевая, не померкая, но как бы питаясь приумножением лет и выступая ярче по мере продвижения вечернего сумрака. Смежилось неусыпающее око мысли. Прервалось полустолетнее назидание всем русским людям -- в дивном примере неустанного бодрствующего и до конца бодрствовавшего духа".

Отпевание Московского архипастыря при огромном стечении духовенства и народа совершилось 25 ноября в трапезной церкви Чудова монастыря. Его останки были упокоены в Троице-Сергиевой лавре, в церкви во имя Сошествия Святого Духа, в южном приделе Филарета Милостивого, небесного покровителя святителя.

После закрытия лавры в 20-х годах XX в придел был разрушен для "восстановления исторического облика постройки", а мощи святителя и преподобного Антония, наместника лавры, также покоившиеся в приделе, были изринуты из храма и поруганы. В 1992 году святитель Филарет был причислен к лику святых Русской Православной Церкви, дни его памяти: 19 ноября -- в день блаженной кончины, 23 мая -- в Соборе Ростово-Ярославских святых, в 3-ю Неделю по Пятидесятнице -- в Соборе Санкт-Петербургских святых и в Соборе Московских святых -- в воскресенье перед 26 августа (все даты указаны по старому стилю).

13 октября 1994 года произошло обретение мощей святителя, а 9 июня 2004 года они были торжественно перенесены в Москву и ныне покоятся в кафедральном храме Христа Спасителя.

Эпистолярное наследие митрополита Филарета очень велико и полностью не издано. Святитель состоял в многолетней и обширной переписке с представителями всех сословий России: от представителей императорских домов (российских и европейских) до простых мещан. Конечно, и письма были писаны им по разным поводам, но то, как он духовно судит о том, о чем пишет, есть пример и поучение.

В настоящий сборник вошли письма более чем к 70 адресатам. Интерес писем к родным прежде всего тот, "что по отношению к родителям и деду они показывают... сыновнюю почтительность, уважение, любовь, растворенные глубокой благодарностью за воспитание, благословение, молитвы, которым он придает особое значение во всей своей жизни. По отношению ко всем родным показывает заботливость, соединенную с беспристрастностью, когда устроение судьбы родных встречалось с обязанностями Филарета по службе", -- писалось в предисловии к изданию 1882 года писем московского святителя к родным. Совсем другие письма к собратьям архиереям, наместнику лавры преподобному Антонию, священникам и игумениям монастырей: они исполнены духовных рассуждений и часто обращают внимание адресата на то, что в повседневной жизни не сразу привлекает внимание.

Многие письма к мирянам -- это ответы на вопросы. Постигает ли кого скорбь, недоразумение, искушение -- святитель спешит к нему со словами утешения, проникнутыми теплою верою и смиренною покорностью воле Божией, и старается, помогая в скорби, извлечь из самого источника ее уроки для направления скорбящего на стезю покаяния и нравственного исправления. Дело благотворения он ставил выше заботливости об украшении и благолепии священнослужения. При этом свои мысли митрополит Филарет не делает обязательными, не насилуя волю вопрошающего, но оставляя довольно простора для мнения адресата.

"Если деяния и творения знаменитых людей вообще служат источниками для их жизнеописания, -- писалось в предисловии к первому тому переписки митрополита Филарета с наместником лавры архимандритом Антонием, -- то частные их письма, начертанные без приготовления, без всякой предвзятой мысли, без предусмотрения всеобщего оглашения, под влиянием минуты и насущных обстоятельств, без сомнения должны быть признаваемы драгоценнейшим материалом для характеристики как самих писавших, так и их времени. Таковы ныне предлагаемые письма. В них московский святитель является прежде всего мужем духовного делания, созерцателем Таин Божиих в проявлениях духовного мира, приемлемых им со смиренною верою древних святых отцов, которые столь часто удостаивались непосредственного проявления благодати Божией".

Издательство благодарит за помощь в составлении сборника преподавателя МДА, кандидата богословия В. В. Бурегу, заместителя главного хранителя научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ) О. Л. Соломину, заведующую отделом хранения РГБ О. В. Серёжину, заведующую отделом библиотечного маркетинга Государственной публичной исторической библиотеки Т. Е. Грибкову -- за содействие в работе с источниками; сотрудницу Государственной Третьяковской галереи М. В. Петрову -- за помощь в подборе иллюстраций. Особая благодарность сотрудницам издательства Сретенского монастыря Г. Г. Гуличкиной и Т. П. Пономаревой за помощь в составлении книги и поиске источников.

Письма печатаются по первым изданиям или по тем изданиям, которые были доступны для работы, с незначительными исправлениями устаревших и малопонятных слов. Некоторые письма печатаются по автографам или были сверены с автографами. Примечания святителя Филарета помещены в тексте или оговорены особо в подстрочных примечаниях. Примечания издателей даются в подстрочных примечаниях, а примечания составителей оговариваются особо. Сокращения и пропуски в тексте раскрыты в прямых скобках. Все подчеркивания в тексте принадлежат святителю Филарету. Все даты, помимо особо оговоренных, указаны по старому стилю.

Святитель исключительно глубоко знал Священное Писание, что позволяло ему свободно и широко пользоваться в письмах как выписками из священных текстов, так и цитированием по памяти, иногда указывая источник. В тех же случаях, когда цитаты приводятся точно, но ссылок на источник нет, в книге они выделены курсивом, и ссылки даются в подстрочных сносках. Те цитаты, в которых нет буквального совпадения с текстом Елизаветинской Библии, оставлены без изменений и курсивом не выделяются. В этих случаях ссылки также даются в подстрочных сносках.

Призовите Бога в помощь

Письма к светским лицам

Письма к родным¹⁰

Ваше высокоблагословение, дражайший родитель!

Получить доброе известие о Вашем здравии -- сего уже довольно было меня обрадовать. Но видеть исполнение желания -- новое доказательство нежной снисходительной попечительности -- после сего кто может быть меня довольнее? Чем же я должен ответствовать Вашей любви? Конечно исполнением Ваших наставлений, Ваших советов, Ваших желаний!

4 мая 1802 года

Ваше высокоблагословение, дражайший родитель!

Я получил Ваше трогательное письмо. Чувствую цену доверенности, с которой Вы ближе показываете мне свое положение и позволяете участвовать в своих мыслях. Они подают мне случай внимательнее размыслить о свете. Я представляю, что и я некогда должен вступить на сию сомнительную сцену, на которую теперь смотрю со стороны, где нередко невежество и предрассудок рукоплещет, освистывает злоба и зависть... И мне идти по сему пути, где мечут под ноги то камни, то золото, о которые равно удобно претыкается неопытность или неосмотрительность...

Я молю Бога, чтобы далее и долее хранил Вас для меня, дабы при руководстве Ваших советов и Вашей опытности легче мог я снискать свою. [...]

10 декабря 1802 года

Архипастырь¹¹ осчастливил нас прибытием своим, но в то же время и опечалил жалобами на свое здоровье. Сего дня он не священнодействовал; да мы совершенно не имели удовольствия и видеть его. К утешению, мы читаем его новую проповедь на прошедший Новый год, присланную нам от него, при конце коея замечательно смиренное прошение прощения пастырем у паствы. Так христианин всегда готовится к смерти: но она страшится тех, которые видят ее... Я желаю Вам видеть ее и не быть от нее видимым. [...]

2 февраля 1804 года

В одном из Ваших писем Вы различаете заботы об одном себе и заботы о многих. Сравнение, по-видимому, ясно, и перевес виден. Но для чего ни слова не сказали Вы о утешениях одного и утешениях многих? Я почитаю сие нужным к совершенному сравнению и желал бы знать Ваше мнение.

Когда я нахожу в некоторых склонность к честолюбию и даже пронырству, я спрашиваю: не хотят ли сим дополнить умеренное попечение об одном себе? Когда примечаю в иных рождающуюся жестокость характера или страсть к пьянству, я думаю: не доказывает ли сие пустоты, которую оставляет в них недостаток утешения со стороны других?

Я знаю, что состояние не дает пороков: только мне кажется, что они указывают иногда на неудовольствия, сопряженные с состоянием.

Я бы описал Вам и сии неудовольствия, сколько я замечал их: но я и так уже написал то, о чем бы только говорить должно. [...]

Май-июнь 1806 года

О себе скажу Вам, что я встречаю иногда неприятности, иногда затруднения; но более нахожу удовольствий в своем состоянии и полезных занятий. Меня затрудняет несколько будущее: но я, не могши прояснить его мрачности, успокаиваюсь, отвращая от него взоры, и ожидаю, доколе упадут некоторые лучи, долженствующие показать мне дорогу. Может быть, это назовут легкомыслием: но я называю это доверенностью к Провидению. Если я чего-нибудь желаю и мне встречаются препятствия в достижении предмета желания, я думаю, что не случай толкнул их против меня, и потому без ропота медлю и ожидаю, что будет далее. Мне кажется, что несколько лет нерешимости простительнее, нежели минута опрометчивости там, где дело идет о целой жизни. Пусть, кто хочет, бежит за блудящим огнем счастья: я иду спокойно, потому что я нигде не вижу постоянного света. Я предлагаю Вам сии мысли, ожидая им справедливого суда от Вашей опытности, и надеюсь узнать со временем Ваше мнение. [...]

21 декабря 1806 года

Не знаю точно, понравится ли Вам новость, которую скажу теперь: впрочем, если в Ваших письмах говорит Ваше сердце, надеюсь, что я не оскорбил Вас и не поступил против Вашего соизволения, сделав один важный шаг по своей воле, по довольном, смею сказать, размышлении. Батюшка! Василья скоро не будет; но Вы не лишитесь сына: сына, который понимает, что Вам обязан более, нежели жизнью, чувствует важность воспитания и знает цену Вашего сердца. Простите мне; я не думал осмелиться хвалить Вас и не знаю, как это вырвалось¹². [...]

1 ноября 1808 года

Вы желаете ведать обстоятельства моего нового состояния. Но я почти не вижу около себя нового. Тот же образ жизни; те же упражнения; та же должность; то же спокойствие, кроме того, что прежде, с некоторого времени, я иногда думал: что-то будет? Что-то выйдет? А теперь и этого не думаю. Его высокопреосвященство¹³ удостаивает меня такого благоволения, какого не смел и желать... Я редко видел начальника, чаще отца, наставника. [...]

14 декабря 1808 года

Повторяю: будьте спокойны. Можно лишиться земных благодетелей: Промысл небесный никого не оставляет. Можно расстаться с любезными: Тот, Который один любит каждого из нас более, нежели все люди вместе, всегда с нами. Он благотворит нам и тогда, когда мы не хотим. [...]

24 декабря 1808 года

Я за неизлишнее почитаю известить Вас, что я имел случай быть в здешней ризнице. Какое это собрание древнего и нового, богатства и вкуса! Какое множество серебра, золота, жемчуга, камней! Жаль, что, пробегая все сие глазами, я только растерялся, и получилось одно смешанное воображение предметов.

Древние изображения угодников шитые и плащаница показались мне странны и страшны, хотя некоторые из присутствующих и хвалили, смотря на оные, искусство предков...

Множество риз, отягченных жемчугом и золотом; полужемчужная пелена Годунова, коея жемчуг преимущественно крупен: другая пелена, на коей совершенно ничего не видно кроме жемчуга, -- все сие удивляет, но не привлекает. Сколь ни много здесь редкого и драгоценного, но утомленный взор скоро уклоняется отселе искать другого предмета.

Все уже забыто при одном взгляде на одежды престола и жертвенника, бархатные, украшенные шитьем и жемчугом. На одной из них виден Иисус Христос, несущий большой жемчужный крест. Все зрители восклицают, -- и я иду прочь едва не последний.

Изумляешься, когда между столь редкими произведениями искусства и природы видишь ризы, сделанные из простой темной китайки. Рамена, их носившие, составляют их цену. Тут же есть и сосуд деревянный с дискосом, которые употреблял преподобный. [...]

Без даты

Мы имели экзамен и получили вакацию. Мне первый опыт удался не так худо, как я, по новости, опасался. Мне одному в семинарии досталась благодарность и одобрение исключительное от их высокопреосвященств -- Новгородского и Рязанского¹⁴, присутствовавших на испытании. Я знаю, что из сего не должно делать ни хороших заключений о себе, ни худых о других. [...]

Июнь--июль 1809 года

Utinam bonum esse contingat, minus sollicitum, an bene mihi sit¹⁵!

Что жалуются на меня в л[авре], это я знаю. То правда, что я молчалив. А там нашлись люди, которые слишком говорливы. Я не писал того, что чувствую: а они говорили то, чего я не знаю. [...]

21 июня 1809 года

Не имея ничего более сказать Вам о себе, я хочу сообщить Вам то, что слышал я от одного генерала, человека, заслуживающего всякое вероятие, об одном необыкновенном человеке. Это женщина, которая более пятнадцати лет... лежит на одном месте... Следующее происшествие случилось с одною госпожою, от которой лично узнал о нем упомянутый генерал.

Сия госпожа нарочно ездила к страдалице с больною своею сестрою после того, как многие врачи отказались от нее. На просьбу о помощи страдалица сказала: "Что я могу сделать? Разве я не то же, что ты?" -- Но дай мне какое-нибудь наставление, -- продолжала просившая. -- "Молись Богу". -- Я молилась, но Бог не услышал меня. -- "Так видно мало веры". -- Наконец, по настоятельной просьбе, страдалица советовала к ране приложить березовый лист. Но теперь зима, -- сказала госпожа. Та ответила: "Глупая! У тебя есть веники. Не лекарство лечит, но Бог". Сие наставление было исполнено, и больная через три дня совершенно выздоровела.

Я пересказал Вам сие происшествие точно так, как его слышал: поскольку в подобных вещах ничто так не нужно, как верность. Мне кажется, что я вижу здесь истинные лучи света: желал бы знать Ваше мнение. [...]

20 декабря 1810 года

Напрасно говорите Вы о моих заслугах: я чувствую в глубине моего сердца, что счастлив не по заслугам. Вашим добродетелям и молитвам приписываю я и то, что Бог соделал меня отчасти орудием Вам по достоинству принадлежащего воздаяния. Не оставьте просить Бога, чтобы я не был неблагодарен к Его Промыслу, которого следы вижу и осязаю в моей жизни!

Не лишним почитаю сказать, что я был при испытании в Институте глухонемых. Они и оне говорят между собою руками, а с посетителями мелом на доске. Реша[ю]т арифметические задачи и богословские вопросы. Душа у них в глазах. Их видеть любопытно, приятно и жалко. [...]

26 февраля 1812 года

Ваше высокоблагословение! Любезнейший родитель!

В последнем письме моем, при котором посылал к Вам деньги, сказал я, что слабость Вашего здоровья занимает меня и наяву, и во сне. В сем состоянии остаюсь я доныне. Стараюсь последовать примеру преданности в волю Божию, каковый всегда видел в Вас, и лучшее утешение в настоящем положении моем есть та мысль, чxccccто твердейшее основание спокойствия и надежды Вы полагаете во Враче душ и телес. К Нему и я прибегаю в недостойных моих молитвах и, не имея возможности ближе служить Вам во время Вашей немощи, молю Его всемогущим Своим Промыслом устроить все так, чтобы внешняя скорбь Ваша растворена была внутренним утешением веры и упования и чтобы обычные ли человеческие средства или единая Его невидимая сила возвратили телесному составу Вашему крепость его, и вместе с Вами всему роду нашему дано было с новым утешением узреть в сем благая Господня на земли живых. [...]

1 февраля 1816 года

Любезная родительница!

Недоведомое нечто ознакомило меня с несчастьем, которым было угодно Богу посетить нас, еще прежде, нежели оно сбылось. Долго было бы пересказывать Вам чувствования, которые имел я по временам: благодарение Промыслу, что предварительной скорбью приготовлен я, чтобы лучше перенести совершившийся удар.

Да будет воля Его во всем! Должно и всем готовиться вслед за тем, о ком теперь проливаем слезы. Господь наш, сущий Воскресение и Жизнь, да дарует ему и нам благодать узреть друг друга в воскресении живота! [...]

Бог терпения и утешения с Вами. Возверзем на него печаль нашу. Простите.

Ваш послушный и преданный сын

а[рхимандрит] Филарет
10 февраля 1816 года

Честнейший иерей! Любезный брат!¹⁶

Владыка жизни знает, когда взять ее и кому даровать. Нам остается и отходящих из сея жизни предавать в руки Его, и приходящих в сию жизнь принимать от рук Его. Будем покорны Ему и благодарны за все!

Утешаюсь и я Вашим утешением. Имя благодати, данное новорожденному, Господь да утвердит и сохранит в душе его. [...] Будьте здоровы и благополучны, любезный брат!

Ваш покорный слуга

а[рхимандрит] Филарет
17 февраля 1816 года

Письмо твое, любезный брат¹⁷, мною получено. Что ты начинаешь чувствовать утешение в общей нашей печали, тем и я утешаюсь. Нельзя быть без печали: но предаваться ей не должно. Бог есть Отец всех, имеет ли кто или не имеет отца на земле. У Него все живы. Чего недостает тому для утешения, кто имеет отцем Бога? Надобно только, чтобы мы старались быть истинными Его детьми, через веру в Него, через упование на Него, через молитву к Нему и через исполнение заповедей Его. Вот неисчерпаемый источник утешений. [...]

28 марта 1816 года

Любезный брат!

Некоторые прискорбные вести из Вашего края, о которых нет нужды распространяться, побуждают меня сказать в остережение твое несколько слов. Берегись, сколько можно, знакомства и сообщения с людьми, коих нравы сомнительны. Когда видишь худой пример, не соблазняйся мыслью, что люди ненаказанно делают зло; зло, не наказанное вскоре, готовит большую беду тому, кто сделал оное. Старайся исполнять свое дело тщательно и верно, сколько можешь: а затем меру успеха и благосостояние свое поручай Богу, прибегая к Нему часто тайной сердечной молитвой; и Он сохранит тебя. [...]

Храни незлобие и виждь правоту, яко есть останок человеку мирну¹⁸.

Твой искренний брат
Ф[иларет], е[пископ] Ревельский
6 марта 1818 года

На вопрос о книгах скажу апостольское слово: имамы известнейшее пророческое -- и апостольское -- слово: емуже внимающе... добре творите, дóндеже день озарит, и денница возсияет в сердцах ваших¹⁹: а когда сие последует, тогда при сем свете будет видно и то, какая книга писана Христовым духом и какая антихристовым. Советую более и более читать и познавать Священное Писание, а по нем с[вятых] отцов, а из них особенно могу одобрить для Вас²⁰ Тихона Воронежского: в этой, хотя не глубокой, реке есть золотой песок.

О чужих распрях переписываться нам не полезно, чтоб и самим не впасть в подобные. [...]

12 апреля 1818 года

О споре за первостояние жалею. Не поставляю себя вправе указывать; да и поздно уже: а кажется, лучше бы уклониться от таких случаев; лучше бы говорить о сем предварительно, не через дьякона, не среди церкви и, в случае противоречия, не делать понуждения, а просить разрешения от начальства. Евангелие велит искать последнего, а не первого места. И людям кротость и терпение любезнее, нежели домогательство. Я знаю человека, который в двух случаях уступил преимущества, дарованные ему именным высочайшим указом: и дознав таким образом на опыте, что преимущества питали бы только в нем самолюбие, а в другом вражду, а отречение послужило к спокойствию и его и другого, почитает сие отречение счастьем для себя. В меньших преимуществах невзыскательность удобнее, а последствия те же. Впрочем, мне остается желать, чтобы происшедшее кончилось спокойно и не осталось жала у оскорбленного. [...]

17 декабря 1819 года

Честнейший отец!²¹ [...]

Пользуйтесь немногим, что Господь дал, с терпением и надеждой на Его же милость. Если Его будет воля, добрый случай не умедлит открыться; если Его воли не будет, наши силы никогда не могут исполнить наших желаний. [...]

Ваш усердный брат и слуга
Филарет, а[рхиепископ] Т[верской]
27 июня 1819 года

Правду пишете, что нужно спокойствие в душе; ибо Царствие Божие есть мир и радость о Дусе Святе²². Но спокойствие сие не в том, чтобы другие нас не беспокоили; ибо сие и невозможно в сем мире: но в том, чтобы сами мы не выходили из покоя за земные мелочи. Для сего надобно вооружаться терпением и молитвою с упованием на Бога. Возверзи на Господа печаль твою²³.

21 ноября 1821 года

Не смею, милостивая государыня матушка, советовать Вам: но и не осужу слез Ваших, как предрассудка; они естественны. Только, мне кажется, не наш рассудок может истинно помочь в сем, а христианское упование, как говорит апостол. Несть Бог мертвых, но Бог живых²⁴, вси бо Тому живи суть²⁵. Прибегая к Нему, становимся и друг к другу ближе, и удобнее утешаемся друг о друге. Да дарует Он Вам Свое утешение. [...]

5 апреля 1823 года

Честнейший иереи, милостивый государь дедушка!²⁶

За письмо ваше, исполненное любви и доброго наставления, сыновне благодарю. А если чем малым послужил я Вам: за то благодарности Вашей нимало не заслуживаю. Напротив того, я всегда остаюсь должным благодарностью Вам за любовь Вашу, которая от юности моей меня утешала и наставляла к добру. В Царствии Божием мне ли упредить других, обремененному и своими и других многих грехами? Да даст Вам Господь честное место на вечере Своей небесной: дабы и мне, хотя между последними, не лишиться сей чести и увидеться с Вами в радости Господа нашего, не оставляйте меня воспоминать в молитвах Ваших, что и я, елико по немощи моей, исполнять всегда желаю в отношении к Вам.

Принося Вам и бабушке усердное почтение, остаюсь Вам преданный слуга

Филарет, а[рхиепископ] Московский
28 января 1824 года

Милостивая государыня матушка!

Участвую в печали вашей и брата и невестки о младенце. Но вот что говорю я им: не случается ли, что вы берете из рук детей приятную для них вещь, и требуете от них в сем случае послушания, и не хотите, чтобы они роптали? Окажите и сами Отцу Небесному то послушание, которого требуете себе от ваших детей. О младенцах, отходящих к Богу во благодати крещения прежде, нежели познали злобу дней века сего, особенно неприлично много печалиться.

С опасного пути земного жития они, не испытав опасностей, переходят в страну безопасности. Не о них надобно плакать родителям, а над собою бдеть, чтобы верным путем идти туда, где и оплаканных детей найдут в радости. Молю Бога, чтобы укрепил и утешил сетующих.

Июль 1828 года

Бывшее сейчас у меня в руках дело дает мне случай просить братца внимательнее смотреть на дела правления. Должности поручаются, чтобы укрощать вредных людей и охранять добрых; и лучший плод исполнения должности есть благословение, которое приобретает человек каждый раз, когда охранит спокойствие невинного. [...]

20 февраля 1833 года

Милостивая государыня матушка!

Благодарю за материнское благословение, посланное Вами мне по случаю моего дня Ангела. Оно утешает меня, и верю, что подкрепляет в моих немощах, по силе, которую благословению родительскому приписывает слово Божие. [...]

Благословения Вашего и молитв паки прошу.

Филарет, м[итрополит] Московский
19 декабря 1835 года

Милостивая государыня матушка!

Очень болезненно мне было узнать о неблагоприятном состоянии Вашего здоровья и о том, что улучшению оного препятствует известная забота. Прошу Вас рассудить, что встретившееся затруднение такого рода, которое ни предвидено, ни отвращено быть не могло. Следственно это есть посещение Божие: и нам ничего не остается делать, как смиренно предаться в волю Божию. И трудности Господь посылает для блага нашего, хотя мы часто не усматриваем, какое благо и каким образом принесут они. Он не дает искуситься паче, еже мощи; и творит со искушением и избытке или освобождение от затруднений. Такими размышлениями успокаивайте дух Ваш и молитвою призывайте милосердие Божие, да преложит печаль на утешение и радость. [...]

22 октября 1841 года

Справедливо на Бога возлагать надежду о себе и детях: но сие не исключает осторожного внимания к тому, как лучше детей вести, и обязанности бдительно надзирать за ними. Любовь к ним не должна действовать независимо, а под руководством здравого рассуждения.

И доброе сердце детей может быть увлечено на неправый путь. Опытность родительская должна бодрствовать над ними²⁷. [...]

29 августа 1845 года

Милостивая государыня матушка!

Преподобный Сергий да благословит Вас: а Вы меня благословите.

От праздника его посылаю Вам благословенный хлеб. [...]

Ваш преданнейший сын

Филарет, м[итрополит] М[осковский]
25 сентября 1849 года

Скажите матушке, что я прошу ее благословения и, к утешению всех нас, прошу пользоваться советами и средствами врачебными. Бог сотворил врача и лекарство. Что прежде всего прибегла она к средствам веры, то правильно, и для нее полезно, и для нас назидательно. Затем и естественных средств, от Бога данных, пренебрегать не надобно, если я смею напоминать ей о сем. [...]

1853--1855 годы.

Письма к императору Александру II²⁸

Кто познал ум Господень? Сказал благомудрый апостол и в сем вопросе находил разрешительный ответ на трудные думы.

Кто разрешит думы, возбужденные событиями двенадцатого дня²⁹? Для чего из благолепного сада внезапно унесено младое древо, тщательно взращенное, уже готовое к плодоношению, обещавшее вожделенные плоды? Для чего невидимая рука угасила светлые надежды, которые должны были обеспечивать продолжение света для будущего России? Неужели не услышаны молитвы Благочестивейших Родителей о своем первенце, молитвы верного народа?

Не дадут на сие собственного ответа ни испытующая мысль, ни оставленное самому себе чувство скорби.

Успокоительное разрешение сих дум да ищется лучше в священном слове истины: Кто познал ум Господень? Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его (Рим.¹¹:³⁴,³³). Но при сей непостижимости, несомненно известно, что все пути Господни -- милость и истна к хранящим завет Его (Пс.²⁴:¹⁰).

Посему несомненно, что верен Господь и в услышании молитвы. Он услышал ее, принял и исполнил, только не по мысли родительской и отечественной любви, которая желала удержать Благоверного Царевича для трудных в трудные времена подвигов земного царства, но исполнила по разумению Своего Божественного ума, который предзрел, как лучшее, то, чтобы скоро призвать его в Царство Небесное. Премудрость и любовь Господня присутствовали при сем решении.

Итак, не Богу ли повинется душа (Пс.⁶¹:²) скорбящая? Пред Его непостижимою премудростию и всегда несомненною благостию да преклонится испытующая мысль, волнующиеся чувствования да утихнут, и печаль растворится чистым духовным утешением.

Молю Всеблагого Бога Отца и Воплощенного Сына Его, безмерными скорбьми искушенного, для облегчения наших скорбей, Пречистую Матерь Его, испытавшую беспримерные материнские скорби, да великая родительская печаль Ваших Императорских Величеств благодатным утешением будет растворена, облегчена, услаждена, и лишение, которое потерпела ваша родительская любовь, будет вознаграждено в благоверных чадах Ваших, которых благость Божия Вам сохраняет.

18 апреля 1865 года

Благотворно устроила Святая Церковь, что каждый член ее в своем имени носит воспоминание святого и доброго и, следственно, побуждение к доброму и святому.

В имени святого Александра заключается воспоминание великого князя, который пред лицом неверного властителя, при угрозе смерти, не поколебался исповедать свою веру, который мудростью отражал от Православия покушения неправославных, который Невскою победою предуказал из дали веков твою невскую столицу.

Несомненно, что при наречении твоего имени присутствовала также мысль о Александре I, Благословенном, который, в годину испытания, укрепился верою; и верою одолел утеснителя Европы и сделался ее руководителем.

Какие возвышающие, достойные тебя воспоминания! [...]

27 августа 1865 года

Справедливо изволите рассуждать, что событие 4 апреля³⁰ попущено на нас за оскудение веры и за расслабление нравов. Но, по милости Божией, это еще не наказание. Провидение через событие сказало нам: "Вы достойны страшного наказания, и оно было на един волос от вас; возбудитесь исправлением и милосердием, исправьтесь". Послушаемся ли мы? Тяжек заботливый вопрос. Заботливая мысль Вашего Величества о том, что N...³¹ не принадлежит к Православной Церкви, свойственна любви к Православию и к присной душе. Да принесет оную душа Ваша в молитве мирной Спасителю всех и да почиет в безмолвии пред Его премудростью и милосердием, не испытуя судеб Его. Богат Он милостью и средствами спасения верующих.

Может быть, не благовременно теперь представить вашему вниманию событие, довольно верно мне известное. Недавно жила в Москве одна больная³², искренне преданная. Православию, которой по временам виделись некоторые усопшие и с нею молились, подкрепляя ее терпение; а иные просили молитв о себе. Однажды между ними она увидела протестантского пастора, которого прежде знала в одном из южных городов России, который очень благорасположен был к Православию, но остался не присоединенным к Православной Церкви. Видящая спросила его: "Зачем ты здесь? Ты не наш". Он отвечал: "Нет, ваш, в предсмертные часы моей жизни мне явился преподобный Сергий и помазал меня Святым Миром". Можно ли утверждать, что это истина? Но и напротив, можно ли доказать, что это мечта?

В преданности переносимые страдания Ваши и болезнь да примет Господь как жертву Ему благоугодную и всеспасительную. [...]

1866 год

Письмо к императрице Александре Федоровне³³

Да утешает Тебя воспоминание, как знаменательно Господь благословил его жизнь в его последних днях и часах, в которых светлые черты царя и отца семейства, христианина, несмотря на изнеможение внешнего человека, сияли так сильно, так назидательно и благотворно!

Твоя молитва соединилась с его последнею молитвою. Над сим союзом не имеет власти смерть. Он простирается от времени в вечность.

Молитва приближает к Богу, и близ Сего средоточия существ и миров не разлучено то, что является разлучением в мире перемен.

Молитвою веры и упования возверзи на Господа печаль твою³⁴.

25 февраля 1855 года

Письма к А. П. Ахматову³⁵

Ректор академии вчера, во время служения мною литургии, украшен митрою³⁶. И ныне был со мною в сослужении литургии в Успенском соборе. Благодарение всемилостивейшему Государю, а потом и Вашему пред ним предстательству. Нам, которых доверчиво, и вместе поучительно, называют духовными, должно пещись о внутренних и духовных украшениях. Тем, которые вводили разнообразие внешних украшений, надлежало иметь проницательную и осторожную мысль. Но когда обычай установлен, неудобно сделать ненужным то, в чем прежде нужды не знали. [...]

25 декабря 1862 года

Писал я к Вашему Превосходительству об открытии Московской думы в церковном отношении. Случилось мне сказать одному из братий моих по службе, как произвольно поступили, великую святыню литургии заменили домашним богослужением, и это не в порядке; вместо того, чтоб молитвою и поучением приготовить совесть к благоговейному принятию присяги, присягу произвели прежде всего, даже прежде полного собрания, как нечто маловажное; наконец, после хождения по дому для окропления святою водою, явилось поучение, как нечто оторванное и опоздавшее. Собеседник мне отвечал: видно, за это невнимание к Церкви и наказал их Бог. Каким образом? К сей церемонии они устроили новую водосвятную чашу, украшение для иконы Божией Матери Иверской, которая имела быть принесена, и ковры. Все сие в ночь перед церемонией украдено. Так движется наша свобода, так открывается наше самоуправление! [...]

18 апреля 1863 года

Письмо к Л. К. Боде³⁷

Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь!

С искренним соболезнованием узнаю о кончине Вашего сына³⁸. Господь да дарует Вам кротость духа и кроткое послушание неисповедимым судьбам Его, дабы перенести сие посещение Божие с умеренною печалью и с утешением упования, которое и сквозь темноту гроба видит благий свет Божий.

Согласно с желанием Вашим, я разрешил положить тело его в церкви, Вами созданной³⁹.

Призывая Вам Божие благословение, подкрепление и утешение, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть

Вашего Высокопревосходительства покорнейший слуга⁴⁰

Филарет, митрополит Московский

Письма к А. Я. Булгакову⁴¹

Пока заочно, поздравляю Ваше Превосходительство на новом месте служения и призываю Вам благословение Божие.

За доставление письма покорнейше благодарю.