Фаминцын Андрей Сергеевич
Современное естествознание и психология

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава пятая (Продолжение).

   

СОВРЕМЕННОЕ ЕСТЕСТВОЗНАНІЕ И ПСИХОЛОГІЯ.

Академика А. Фаминцына.

(Продолженіе).

*) См. "Міръ Божій", No 5, май.

Глава пятая. (Продолженіе).

   Весьма желательнымъ представляется мнѣ обстоятельное разслѣдованіе слуховыхъ органовъ у насѣкомыхъ, найденныхъ пока лишь у кузнечиковъ, сверчковъ и у саранчовыхъ; въ виду разнообразныхъ звуковъ, производимыхъ насѣкомыми, предполагаютъ, что слуховые органы очень распространены между ними. Въ данномъ случаѣ изслѣдованіе это представило бы интересъ еще и потому, что, до сихъ поръ найденные слуховые органы оказались расположенными на переднемъ брюшномъ сегментѣ и на ногахъ, такъ что при обезглавливаніи они не отдѣляются отъ туловища. У кузнечиковъ и сверчковъ они оказались расположенными по двумъ сторонамъ голени (tibia) передней пары ногъ (рис. 2, td, tr), а у саранчовыхъ -- на бокахъ перваго брюшного сегмента (рис. 1, t).

0x01 graphic

   Было бы весьма интересно испытать снабженныхъ явственными органами слуха насѣкомыхъ на слуховыя впечатлѣнія, напр., произвесть опыты надъ обезглавленными самками вышеприведенныхъ насѣкомыхъ, у которыхъ, какъ говорятъ, самцы исключительно обладаютъ звуковыми органами и пользуются ими для привлеченія самокъ. Наблюденіе надъ отношеніемъ обезглавленныхъ самокъ къ зову самца могли бы дать категорическій отвѣтъ на вопросъ о томъ, на сколько обезглавленная самка чувствительна къ слуховымъ впечатлѣніямъ. Эти опыты представили бы большой интересъ въ виду діаметрально противуположнаго заявленія Леббока (по Вагнеру. "Вопросы зоопсихологіи", стр. 23) относительно пчелъ, "что никакой шумъ, никакой звукъ не обращаетъ на себя ни малѣйшаго ихъ вниманія: ни скрипка, ни свистокъ, ни камертонъ, ни крикъ, пчелами не замѣчается вовсе".
   Въ видѣ прибавленія къ изложенію локализаціи сознательной дѣятельности, считаю интереснымъ присоединить нѣсколько замѣчаній оболѣе или менѣе полномъ разъединеніи психическихъ отправленій во времени, у одного и того же недѣлимаго, а также о распредѣленіи ея, по частямъ на различныхъ недѣлимыхъ или о дробленіи психики, присущей обыкновенно одному недѣлимому, на многія особи, соединенныя болѣе или менѣе тѣсною связью въ колонію; причемъ каждая особь является одаренной только частью психики. И въ томъ, и въ другомъ случаѣ мы имѣемъ, слѣдовательно, психику дробную: частичную.
   Наглядный примѣръ дробной психики перваго вида представляютъ нѣкоторыя насѣкомыя, въ особенности бабочки. Со времени вылупленія изъ яйца, вплоть до превращенія въ куколку, психика гусеницы оказывается направленною исключительно на одну лишь функцію жизни -- на питаніе. Какъ только гусеница вылупляется изъ яйца, она устремляется на пищу, и, вплоть до построенія кокона, ни на что другое не обращаетъ вниманія. Съ момента превращенія въ бабочку, въ связи съ измѣненіемъ организаціи, прежняя психика какъ бы замѣняется новою, занятою другими интересами и руководимою исключительно почти половымъ возбужденіемъ; бабочка стремится только къ удовлетворенію этой потребности -- къ половому акту, которымъ обусловливается созиданіе новаго поколѣнія. При этомъ у многихъ бабочекъ питаніе становится даже совершенно невозможнымъ, вслѣдствіе болѣе или менѣе полнаго недоразвитія пищеварительнаго аппарата.
   Любопытный примѣръ дробной психики второго рода доставляютъ пчелы и муравьи.
   Строго научными наблюденіями констатировано, какъ извѣстно, три главныхъ вида пчелъ въ одномъ ульѣ; различаютъ царицу (матку), трутней и рабочихъ шелъ. Матка, исключительно занятая кладкой яицъ, отличима легко отъ остальныхъ большимъ размѣромъ. Она кладетъ яйца двоякаго рода, оілэд ітвэреаныя и не оплодотворенныя; изъ первыхъ выходятъ, смотря по уходу за ними, матки, или рабочія пчелы; изъ неоплодотворенныхъ -- трутни. Матка однажды въ жизнь совершаетъ брачный полетъ; воспринятое ею сѣмя трутня хранится въ ней, въ особенномъ вмѣстилищѣ, сообщающемся каналомъ съ яйцеводомъ. Этимъ запасомъ сѣмянной жидкости матка оплодотворяетъ производимыя ею яйца, во время прохода ихъ по яйцеводу, но можетъ класть яйца не оплодотворенныя, не допуская до нихъ сѣмянной жидкости. Изъ неоплодотворенныхъ яицъ выходятъ трутни. Трутни -- это самцы, обыкновенно не несущіе никакой работы и полезные для улья только во время брачнаго полета самокъ.
   Рабочія пчелы, напротивъ того, характеризующіяся недоразвитіемъ половыхъ органовъ, представляютъ воплощенное трудолюбіе; на нихъ возлагается обязанность собиранія меду, постройка ячеекъ улья, уходъ за личинками и молодыми пчелками; онѣ же охраняютъ улей отъ внѣшнихъ враговъ.
   Невольно напрашивается вопросъ: что за причина различія волевыхъ импульсовъ этихъ трехъ разрядовъ пчелъ? гдѣ кроется причина, столь поразительнаго различія ихъ психики? Эти вопросы, представляющіеся на первый взглядъ трудно разрѣшимыми, допускаютъ однако рѣшеніе не только сравнительно простое, но даже хорошо извѣстное пчеламъ, такъ какъ послѣднія по произволу выводятъ изъ яйца рабочую пчелу, трутень или матку. Пчелы знаютъ, что для произведенія рабочей пчелы или матки требуются яйца оплодотворенныя; при скудной пищѣ и маленькой ячейкѣ развивается изъ яйца рабочая пчела; для выводки же матки, яйцо помѣщается въ ячейку гораздо большаго размѣра и личинка получаетъ очень обильный кормъ. Для полученія трутней, матка, кладетъ яйца неоплодотворенныя и притомъ въ ячейки болѣе просторныя, сравнительно съ ячейкой рабочей пчелы. Трутни же выходятъ и изъ яицъ, которыя иногда кладутъ и рабочія пчелы.
   Различіе пчелъ и ихъ психики объясняется слѣдующимъ простымъ образомъ: развитіе органовъ пчелы происходитъ не одновременно; половые органы образуются позже остальныхъ; при скудной пищѣ и малой ячейкѣ личинка не доразвивается; не доразвиваются при этомъ органы, образующееся позже остальныхъ; къ послѣднимъ принадлежать половые органы и глаза; соотвѣтственно недоразвитію, отсутствуютъ у рабочей пчелы половые органы и обусловловаемыя послѣдними половыя побужденія; вся психика концентрируется на влеченіи къ непрестанному труду Соотвѣтственно этому и глаза, развиваясь тоже позже остальныхъ органовъ, являются у рабочей пчелы менѣе развитыми, чѣмъ у остальныхъ.. Развившіеся же вполнѣ у матки половые органы совершенно поглощаютъ ея психику, направленную исключительно на кладку яицъ. Доказательствомъ вѣрности этого объясненія служитъ общеизвѣстный фактъ, что пчелы, нуждаясь почему бы то ни было въ новой маткѣ, выращиваютъ ее изъ гусеницы рабочей пчелы, увеличивъ ея ячейку и снабжая ее болѣе обильнымъ кормомъ. Преобладаніемъ полового стремленія въ ущербъ трудовому, объясняется и нелюбовь къ труду трутней., за что рабочія пчелы и умерщвляютъ ихъ, по минованіи въ нихъ надобности.
   Не менѣе интересные примѣры этого же рода дробной психики представляютъ осы, шмели и муравьи. Дробной психикой одарены самцы коловратокъ; будучи гораздо мельче самокъ, они отличаются отъ послѣднихъ рудиментарнымъ строеніемъ кишечнаго канала.
   Не менѣе любопытный фактъ состоитъ въ распредѣленіи функцій, присущихъ обыкновенно одному недѣлимому, на большое число недѣлимыхъ, связанныхъ общимъ стержнемъ въ колонію. Каждому недѣлимому колоніи присуща лишь одна функція, сообразно съ которою и видоизмѣняется его строеніе и форма; развитыми являются въ каждомъ недѣлимомъ лишь опредѣленныя части его, другія же атрофируются; сообразно съ съуженіемъ или устраненіемъ всѣхъ жизненныхъ отправленіи, за исключеніемъ одного, необходимо предположить и соотвѣтственное съуженіе и психики недѣлимаго; у каждаго недѣлимаго будутъ лишь свои опредѣленныя цѣли и желанія; психика каждаго недѣлимаго будетъ слѣдовательно лишь дробною частью психики колоніи. Между тѣмъ, не смотря на разрозненность интересовъ, дѣятельность соединенныхъ въ колонію недѣлимыхъ несомнѣнно регулируется. Объясненіе же проявляющейся координаціи ихъ дѣйствій остается неразрѣшимою загадкой. Подобнаго рода колоніальныя животныя представляютъ сифокофоры (Siphonophoreae), одни изъ красивѣйшихъ обитателей моря и нѣкоторыя формы мшанокъ (Bryozoa). "Тѣло сифонофоръ,-- пишетъ Гертвигъ {Гертвигъ. Учебникъ Зоологіи, стр. 211.},-- состоитъ изъ отдѣльныхъ особей, прикрѣпленныхъ къ общему стволу (ценосарку); стволъ этотъ мускулистъ, имѣетъ внутри каналъ, одѣтый энтодермомъ и служитъ резервуаромъ питательныхъ веществъ для особей колоніи. Передній конецъ его у большинства видовъ заключаетъ пузырекъ воздуха (воздушную камеру), функціонирующій какъ гидростатическій аппаратъ, удерживающій плавающую въ морѣ колонію, въ вертикальномъ положеніи.
   Непосредствевво за воздушною камерою слѣдуетъ обыкновенно нѣсколько рядовъ плавающихъ колоколовъ,-- животныхъ, похожихъ на медузы, затѣмъ покровныя пластинки, тоже видоизмѣненныя медузы, въ видѣ плотныхъ студенистыхъ Пластинокъ; питаніемъ колоніи завѣдують особенной формы полипообразныя недѣлимыя -- питательные полипы, снабженные трубковидно-расширеннымъ ротовымъ отверстіемъ; у основанія каждаго изъ нихъ сидитъ недѣлимое, превратившееся въ хватательныя нити или шнурки, по бокамъ которыхъ расположены свѣшивающіяся тонкія нити, оканчивающіяся головчатыми и пестро окрашенными вздутіями, называемыми крапивными батареями; они состоятъ изъ тѣсно сплоченныхъ громадныхъ крапивныхъ капсулъ, производящихъ чувствительные обжоги. Нѣкоторыя недѣлимыя развиваются въ замкнутые мѣшки -- щупальца, весьма подвижныя и чувствительныя къ прикосновенію. Наконецъ, позже остальныхъ появляются половыя особи, въ видѣ мѣшковъ, въ которыхъ образуются половые продукты.
   Многія синофоры, прибавляетъ Гертвигь, производятъ впечатлѣніе не колоніи, а единичной особи, снабженной различными органами.
   Столь же поразительный примѣръ колоніальныхъ особей, съ спеціальными функціями, представляютъ нѣкоторыя мшанки.
   Психика простѣйшихъ. Разсмотрѣвъ проявленіе психики въ животныхъ, снабженныхъ нервной системой, и имѣющіяся указанія на распредѣленіе и перемѣщеніе участка сознательной психики, перехожу въ заключеніе главы, къ изложенію, вопроса, въ настоящее время еще спорнаго: о психикѣ простѣйшихъ, существъ настолько отличныхъ по своему строенію отъ остальныхъ животныхъ, что зоологи находятъ необходимымъ дѣлить животное царство на два отдѣла: Protozoa (простѣйшіе, одноклѣтные) и Metazoa (многоклѣтные), противоставляя первые всѣмъ остальнымъ представителямъ животнаго царства. У громаднаго большинства животныхъ наблюдается, по мѣрѣ развитія.и роста недѣлимаго, осложненіе организаціи; развиваются органы, т. е. участки тѣла, приспособляемые въ большей или мбныпей степени къ выполненію одной какой-либо опредѣленной функціи организма; такъ, напримѣръ, у высшихъ, отличаютъ органы пищеваренія, кровообращенія, дыханія, органъ психической дѣятельности -- нервную систему, органы движенія и пр. Дифференцировка организма на органы свойственна не только Metagoa, но и въ большей или мёныпей мѣрѣ и многимъ изъ простѣйшихъ; наиболѣе выраженною она является у рѣсничныхъ инфузорій. Послѣднія снабжены отверстіемъ рта съ приспособленіемъ для измельченія пищи, порошицей (т. е. отверстіемъ для выбрасыванія непригодныхъ твердыхъ остатковъ пищи), ритмически сокращающимися вакуолями, зачаточными элементами мышечной ткани (міонемы) и разнообразными придатками на поверхности тѣла инфузоріи, въ видѣ различнаго рода рѣсничекъ, которыя служатъ органами передвиженія. Все это вмѣстѣ взятое достаточно свидѣтельствуетъ о высокой организаціи рѣсничныхъ инфузорій. Слѣдовательно, типичные органы присущи не только Metazoa, но и простѣйшимъ и предустоять одинаковымъ функціямъ. Тѣмъ не менѣе, зоологи совершенно правильно обозначаютъ различіе между ними, оставляя названіе органовъ за обособленными частями тѣла Metagoa, и обозначая терминомъ: органоиды, органы простѣйшихъ организмовъ. Изъ нижеслѣдующаго вполнѣ выяснятся особенности органоидовъ. Здѣсь же я ограничуюсь лишь указаніемъ на наиболѣе существенную ихъ особенность.
   Эмбріологическія разслѣдованія надъ развитіемъ зародыша Metazoa (у организмовъ колоній) выяснили (см. выше), что появленію органовъ предшествуетъ дробленіе первоначальной клѣтки яйца на многія клѣтки. Происшедшій дѣленіемъ первоначальной клѣтки, однородный конгломератъ клѣтокъ дробится затѣмъ на 2 и на 3 зародышевыхъ пласта, и только позже обнаруживаются зачатки органовъ. Каждый отдѣльный органъ зачинается группою однородныхъ клѣтокъ; у простѣйшихъ (одноклѣтныхъ), эта стадія развитія выпадаетъ и органы строятся изъ участковъ клѣтки, или элементарнаго организма непосредственно.
   Одноклѣтныя представляются какъ бы первою попыткою созиданія живыхъ существъ на земной поверхности. Многоклѣтныя (Metazoa) же -- позднѣйшей попыткой -- созиданія организмовъ колоній.
   Въ этомъ послѣднемъ случаѣ индивидуальность каждаго элементарнаго организма (клѣтки) является въ большей или меньшей степени порабощенной, а каждый изъ элементарныхъ организмовъ -- обреченнымъ на служеніе организму-колоніи, и въ полной зависимости отъ потребностей послѣдняго. Вслѣдствіе этого элементарные организмы со временемъ нерѣдко оказываются видоизмѣненными до неузнаваемости, на тѣмъ не менѣе, и во взросломъ организмѣ-колоніи, элементарные организмы, его составляющіе, различимы вполнѣ ясно.
   Такъ какъ все свойственное элементарному организму должно обнаруживаться и въ его производномъ -- въ организмѣ-колоніи, то понятно почему, если бы удалось доказать присутствіе психики въ одноклѣтныхъ, элементарныхъ организмахъ, стало бы невозможнымъ отрицатьее въ любомъ изъ организмовъ-колоній какъ животнаго, такъ и растительнаго царства.
   Наиболѣе интересныя изъ относящихся сюда наблюденій собраны и изложены мною въ рѣчи: "О психической жизни простѣйшихъ представителей живыхъ существъ", произнесенной на одномъ изъ общихъ собраній восьмого съѣзда естествоиспытателей и врачей (въ Петербургѣ). Строгое обоснованіе этихъ фактовъ имѣетъ столь важное значеніе для закрѣпленія проводимаго мною взгляда о роли психики въ жизни всѣхъ живыхъ существъ, что я считаю необходимымъ вновь воспроизвесть здѣсь главнѣйшія изъ наблюденій, съ требуемою обстоятельностью. Въ одномъ только измѣню я способъ изложенія; вмѣсто повторенія текста моей рѣчи, въ виду устраненія возраженій пр. Шимкевича и утвержденія его, что приведенныя мною въ вышеприведенной статьѣ наблюденія не только устарѣли, но и даже опровергнуты, я воспроизведу тѣ же факты, воспользовавшись трудомъ извѣстнаго спеціалиста по инфузоріямъ проф. Шевякова: "Организація и систематика Infusoria Aspirotricha", напечатанномъ въ прошедшемъ году въ Запискахъ Императорской академіи наукъ".
   Примѣчаніе. Помѣщенное въ вышеуказанной рѣчи моей описаніе строенія и ловли добычи у Didinium namitum составлено было, по показаніямъ извѣстнаго французскаго зоолога, Бальбіани
   По свидѣтельству послѣдняго, инфузорія] эта въ присутствіи добычи (тоже инфузоріи), сначала выбрасываетъ большое количество трихоцистъ, которыя, попадая въ добычу, ее парализуютъ; послѣ этого Didinium nasutum выпускаетъ изо рта хоботокъ, захватываетъ имъ добычу и втягиваетъ ее внутрь себя. Это мѣста подало поводъ слѣдующему замѣчанію пр. Шимкевича: антропоморфисты (см_ А. Фаминцынъ "О психической жизни простѣйшихъ представителей живыхъ существъ", Тр. VIII Съѣзда Ест. 1890, стр. 35) не замедлили, конечно, воспользоваться этимъ наблюденіемъ.
   Въ самомъ дѣлѣ, инфузорія, съ ловкостью охотника убивающая добычу и потомъ, какъ слонъ засовывающая ее себѣ въ ротъ хоботомъ -- нѣчто поистинѣ поразительное. Затѣмъ приводится цитата изъ Бючли, изъ которой видно, что другимъ изслѣдователямъ хобота этого наблюдать неудалось и что, слѣдовательно, въ этомъ Бальбіани ошибся. Далѣе говорится, что и трихацисты, по мнѣнію Бючли, представляютъ принадлежность не Didinium naeutum, а туфельки, т. е. инфузоріи, служившей добычей. Итакъ,-- продолжаетъ пр. Шимкевичъ,-- "знаменательная инфузорія, вѣроятно, даже и не имѣетъ тѣхъ органовъ, которые ошибочно были приписаны ей Бальбіани, въ данномъ случаѣ точно также стоявшемъ на антропоморфической точкѣ зрѣнія. Это, конечно, не болѣе какъ одинъ примѣръ, но примѣръ поучительный для показанія всей вредности антропоморфическихъ пріемовъ".
   Въ своей позднѣйшей статьѣ "Сознаніе, инстинктъ и рефлексъ" (см. "Научное Обозрѣніе", на стр. 10 отдѣльнаго оттиска) пр. Шимкевичъ возвращается къ этому же предмету: "Пр. Бехтеревъ ссылается, со словъ пр. Фаминцына и со словъ Роменса,-- пишетъ пр. Шимкевичъ, на нѣкоторые факты, якобы доказывающіе сознательность движеній простѣйшихъ. Въ одной изъ своихъ статей я имѣлъ случай показать, что пр. Фамницынъ былъ введенъ въ заблужденіе старыми, я довольно давно признаваемыми за ошибочныя {Курсивъ принадлежитъ мнѣ.}, наблюденіями Бальбіани".
   Если бы оба эти замѣчанія оказались вѣрными, то онѣ. конечно, достигли бы своей цѣли -- дискредитировать въ глазахъ читателя меня, какъ ученаго, строящаго важный выводъ на единственномъ въ своемъ родѣ фактѣ, оказавшемся ошибочнымъ, а также и проводимый въ рѣчи моей взглядъ о сознаніи у простѣйшихъ.
   Но по внимательномъ разсмотрѣніи указаній пр. Шимкевича, онѣ оказываются неправильными: въ обоихъ замѣчаніяхъ говорится, будто проводимое мною утвержденіе о сознаніи у простѣйшихъ построено исключительно на наблюденіяхъ Вальбіани касательно Didinium naeutum и что, слѣдовательно, если признать эти наблюденія за старыя и ошибочныя, то падаетъ и мое утвержденіе.
   Это заявленіе не вѣрно; мнѣ не понятно, на какомъ основаніи пр. Шимкевичъэто утверждаетъ, такъ какъ въ моей рѣчи наблюденіе надъ Didinium naeutum есть только одно изъ многихъ наблюденій подобнаго же рода надъ рѣсничными инфузоріями. Отчасти онѣ и здѣсь мною приводятся.
   Невѣрно и утвержденіе пр. Шимкевича, что доказано Бючли, будто трихоцноты, наблюденные Бальбіани, принадлежатъ туфелькѣ. Въ статьѣ, появившейся позже, чѣмъ Protogoa Бючли, пр. Шевяковъ, изъ котораго приведены мною выписки дословно, относительно роли трихоцистъ Didinium naeutum, придерживается наблюденій Бальбіани: "У D. naeutum, питающагося инфузоріями, пишетъ пр. Шевяковъ, эти палочки, встрѣчающіяся въ большомъ числѣ, могутъ, по наблюденіямъ Бальбіани, выбрасываться наружу, играя, въ такомъ случаѣ, роль трихоцистъ. Попадая ими въ добычу, онѣ убиваютъ ее, послѣ чего инфузорія проглатывается хищникомъ" и прибавляетъ: "У D. balbiani я ничего подобнаго не видѣлъ вѣроятно потому, что этотъ видъ питается преимущественно водорослями" {Курсивомъ слова обозначены мною.}.
   Однимъ словомъ, я съ спокойной совѣстью, по прежнему вправѣ признавать сознаніе у простѣйшихъ.
   Для точнѣйшаго достиженія этой цѣди я буду мѣстами дословно цитировать текстъ пр. Шевякова. Изъ сличенія нижеслѣдующаго текста "съ текстомъ моей рѣчи оказывается, какъ всякій можетъ убѣдиться, что разногласіе касается лишь нѣсколькихъ частностей въ отношеніи строенія инфузоріи (Didinium nasutum), точнѣе разслѣдованной пр. Шевяковымъ,-- частностей, не имѣющихъ никакого значенія по отношенію съ проводимому мною воззрѣнію.
   Рѣсничныя инфузоріи, всѣ безъ исключенія, весьма малыхъ, микроскопическихъ размѣровъ; тѣло ихъ мягкое, нѣжное и расплывается при самомъ незначительномъ давленіи. По формѣ и очертанію своему рѣсничныя инфузоріи весьма разнообразны: онѣ легко и нерѣдко очень быстро измѣняютъ свою форму подъ вліяніемъ импульсовъ внутреннихъ и внѣшнихъ, но затѣмъ, по минованія ихъ, возвращаются, по присущей имъ упругости, къ первоначальному виду.
   Тѣло рѣсничныхъ инфузорій полое внутри; полость его сообщается съ окружающею средою двумя отверстіями: 1) посредствомъ рта и 2) порошицы, отверстія, служащаго для выбрасыванія кнаружи непригодныхъ остатковъ пищи. Ротъ остается у нѣкоторыхъ формъ постоянно открытымъ; у другихъ же раскрывается лишь въ моментъ принятія пищи. Порошица же раскрывается только во время выбрасыванія непригодныхъ остатковъ пищи изъ тѣла инфузоріи.
   Въ тѣлѣ рѣсничныхъ инфузорій отличаютъ два слоя: 1) наружный, уплотненный слой протоплазмы -- эктоплазму и 2) внутренній, заполняющій большую часть тѣла инфузорій -- эктоплазму; у нѣкоторыхъ внфузорій отличаютъ еще слой кортикальной плазмы, помѣщающійся между экто- и энтоплазмами.
   Эктоплазма представляетъ сложное строеніе: 1) поверхность ея покрыта рѣсничками, у нѣкоторыхъ инфузорій различной формы и строенія; при посредствѣ ихъ, инфузоріи передвигаются, плаваютъ или бѣгаютъ по подводнымъ предметамъ; кромѣ рѣсничекъ находятся мерцательныя перепонки, осязательныя щетинки, щупальцевые отростки, шиповидные отростки и крючья. На рисункахъ таблицы 2-й изображены различные типы рѣсничекъ.
   Въ толщѣ эктоплазмы заключены: 1) мускульныя волоконца (міонемы); 2) органы выдѣленія въ видѣ ритмически сокращающихся вокуолей, выводящіе кнаружи жидкіе конечные продукты обмѣна веществъ; сократительныхъ вокуолей можетъ быть одна или нѣсколько, Т. 2, рис. 19, cv, 20, cv, 24, cv, 26. cv. У Hoplitophrya uncinata, вмѣсто ряда сократительныхъ вокуолей, встрѣчается продольный сократительный каналъ или сосудъ, проходящій отъ передняго до задняго конца тѣла; этотъ каналъ открывается наружу нѣсколькими отверстіями.
   3) Въ эктоплазмѣ же образуются трихоцисты, особаго строенія палочки, снабженныя крючками; онѣ выбрасываются инфузоріей кнаружи и служатъ органами нападенія и защиты. Онѣ представляютъ остроконечныя палочки (Т. 2, рис. 42, А и Б), разсѣянныя въ очень большомъ количествѣ по эктодермѣ, въ промежуткахъ между ячейками; онѣ поставлены у большинства инфузорій перпендикулярно къ поверхности тѣла; у нѣкоторыхъ инфузорій онѣ развиваются въ большомъ количествѣ и въ полости глотки; при нападеніи на живую пищу, или въ случаѣ защиты отъ врага, инфузоріи выбрасываютъ ихъ кнаружи въ несмѣтномъ числѣ.
   4) Стрекательные органы. У Epistylis Umbellaria они лежатъ попарно разбросанными въ эктоплазмѣ и расположены параллельно поверхности инфузоріи. Они представляютъ изъ себя бобообразныя капсули, съ длинною, спирально свернутою нитью внутри. При раздраженіи капсула лопается и изъ нея выскакиваетъ нить, въ 8--10 разъ и восходящая своею длиною капсулу (Т. 2, рис. 89).
   Въ энтоплазмѣ заключены ядро (n и N), весьма различное по формѣ строенію у различныхъ инфузорій и одно ядрышко (я1) или нѣсколько прилегающихъ къ ядру. Т. 2, рис. 19, пп1, 20, пп1, 21, пп1, 24, пп1, 25, b, 31, пп1, 34, N, 35, N.
   Этимъ не исчерпывается, однако, сложность строенія инфузорій; замѣчательное разнообразіе представляютъ по своему строенію ротъ и глотку у нѣкоторыхъ инфузорій отличающіеся особенно интересными особенностями. Напр., у Nassula Т. 2, рис. 24. Отверстіе рта (о) ведетъ въ неглубокое мѣшкообразное углубленіе, къ которому примыкаетъ глотка, имѣющая видъ болѣе или менѣе длинной трубки; различное по формѣ у разныхъ видовъ рода Nassula, глотка является окруженной тонкими, сильно преломляющими свѣтъ палочками, тѣсно связанными между собою и образующими совокупностью своею такъ-называемый глоточный или палочный аппаратъ. У большинства, палочки расположены по винтовой или спиральной линіи. У Nassula aurea аппаратъ этотъ осложненъ тѣмъ, что близъ передняго конца обхваченъ двумя кольцами (Т. 2, рис. 23). См. описаніе сложнаго ротоваго аппарата у хищниковъ: Didinium, Ampeptus и Dileptus. Сложности строенія рѣсничныхъ инфузорій соотвѣтствуютъ и ихъ жизненныя отправленія: разнообразіе и быстрота движеній, способы нападенія и схватываніе живой добычи, обладаютъ также быстрымъ движеніемъ и, наконецъ, наблюдаемое у нѣкоторая обнаруженіе сильнаго возбужденія при наступленіи періода коньюгаціи.
   Я остановлюсь лишь на двухъ сторонахъ жизни, въ которыхъ жизнедѣятельность обнаруживается съ наибольшею интензивностью: 1) При ловлѣ жигвй добычи, которая не поддается пассивно, стремясь избѣгнуть грозящей опасности и 2) на процессѣ обновленія, называемой конъюгаціей и подходящимъ, хотя и не тождественнымъ, по физіологическому характеру, съ половымъ размноженіемъ высшихъ животныхъ и растительныхъ формъ.
   Хищныя инфузоріи добываютъ себѣ пищу весьма разнообразныхъ пріемами. Одни изъ нихъ производятъ рѣсницами, окаймляющими ротъ, сильный водоворотъ въ окружающей жидкости, причемъ ротовое отверстіе во все это время остается раскрытымъ. Съ водою вовлекаются въ ротъ плавающіе въ водѣ мелкіе организмы. Пройдя ротъ и глотку, послѣдніе проникаютъ внутрь тѣла инфузоріи и перевариваются. Примѣромъ инфузорій, ловящихъ добычу этимъ способомъ, могутъ служить трубочникъ (Т. 2, рис. 25) и сувоика (Т. 2, рис. 30, 31, 32, 33). Для разбираемаго вопроса гораздо интереснѣе хищныя инфузоріи другой категоріи, со ртомъ, открываемымъ лишь въ моменты поглощенія намѣченной добычи. Инфузорій этихъ обозначаютъ характернымъ эпитетомъ: инфузоріи-охотниковъ. Всѣ онѣ отличаются чрезвычайно быстрымъ и разнообразнымъ передвиженіемъ, главная цѣль котораго состоитъ, повидимому, въ отыскиваніи добычи. Почуявъ ее, инфузорія-охотникъ овладѣваетъ ею различными путями. Въ видѣ примѣровъ я опишу тѣхъ же инфузорій, которыя я выбралъ въ вышеупомянутой рѣчи, но съ тою лишь разницею, что воспользуюсь для этой цѣли цитатами изъ статьи проф. Шевякова.
   Didinium. Тѣло цилиндрическое, равномѣрно закругленное на заднемъ концѣ или нѣсколько съеженное; въ послѣднемъ случаѣ напоминаетъ форму наперстока или колокола. Передній конецъ прямо срѣзанъ и переходитъ въ болѣе или менѣе выдающійся конусъ или бугорокъ, закругленный на полюсѣ и снабженный ротовымъ отверстіемъ. Тѣло весьма сократимо и поэтому способно мѣнять свою форму, вслѣдствіе чего задній конецъ можетъ казаться то шире, то уже, а передній конусообразный конецъ можетъ втягиваться и выдвигаться наружу, представляясь то въ видѣ невысокаго конусовиднаго бугорка, то въ видѣ довольно значительнаго хоботка.
   Тѣло снабжено однимъ (Т. 2, рис. 34) (D. balbianii) или двумя (D. naeutum) (Т. 2, рис. 35) вѣнчиками рѣсничекъ. Одинъ вѣнчикъ помѣщается на переднемъ концѣ тѣла, какъ разъ на томъ мѣстѣ, гдѣ цилиндрическое тѣло срѣзано и переходитъ въ конусообразный бугорокъ или хоботъ, другой вѣнчикъ нѣсколько позади средины тѣла. Послѣдній вѣнчикъ встрѣчается только у D. naeutum и отсутствуетъ у D. balbianii, снабженнаго лишь одинимъ переднимъ вѣнчикомъ. Эти вѣнчики состоятъ изъ довольно длинныхъ, расширенныхъ у основанія, заостренныхъ и растепленныхъ на концѣ, плазматическихъ мерцательныхъ пластинокъ, которыя въ свою очередь, состоятъ изъ приблизительно шести прижатыхъ другъ къ другу и какъ бы склеенныхъ у основанія рѣсничекъ" {Шевяковъ, тамъ же, стр. 178--179.}.
   "Ротовое отверстіе круглое, помѣщается на переднемъ концѣ тѣла, т. е. на вершинѣ конусообразнаго возвышенія или хоботка. Въ обыкновенномъ состояніи ротъ закрытъ и бываетъ едва замѣтенъ; при принятіи пищи онъ можетъ чрезвычайно сильно расширяться, достигая подчасъ діаметра цилиндрическаго тѣла. Ротъ ведетъ, или прямо въ эктоплазму (D. balbianii), или же въ болѣе или менѣе короткую, трубчатую и тонкостѣнную глотку (D. naeutum). Вокругъ ротового отверстія или наружной стѣнки глотки находится пучекъ очень длинныхъ и тонкихъ, сильно преломляющихъ свѣтъ палочекъ, которыя не соединены между собою. Большею частью онѣ идутъ спирально и очень далеко внутрь тѣла; у нѣкоторыхъ экземпляровъ D. balbianii палочки бываютъ до того длинны, что, дойдя до задняго конца тѣла инфузоріи, снова заворачиваютъ впередъ. Эти палочки расположены совершенно неправильнымъ пучкомъ, расходящимся по направленію къ заднему концу тѣла, такъ что весь пучекъ имѣетъ конусообразную форму. Во время принятія пищи палочки расходятся, пропуская пищу довольно большого размѣра. У D. nasutum, питающагося другими инфузоріями, эти палочки, встрѣчающіяся въ большомъ числѣ, могутъ, по наблюденіямъ Balabani, выбрасываться наружу. Играя, въ такомъ случаѣ, роль трихоцистъ. Попадая ими въ добычу, онѣ убиваютъ ее, послѣ чего инфузорія проглатывается хищникомъ. У D. balbianii я ничего подобнаго не видѣлъ (вѣроятно потому что этотъ видъ питается преимущественно водорослями)" {Шевяковъ, тамъ же стр. 174 и 180.}.
   Amphileptus (Т. 2, рис. 38) "Тѣло продолговато-цилиндрическое, немного съуженное и равномѣрно закругленное на заднемъ концѣ, или же вытянутое въ хвостообразный придатокъ (А. carchesii), снабженный на концѣ небольшимъ углубленіемъ, служащимъ для обхватыванія тонкихъ предметовъ, при прикрѣпленіи къ нимъ. Передній конецъ тѣла съуживается постепенно и бываетъ, или косо срѣзанъ, или же немного перегнутъ на лѣвую сторону тѣла. Передній конецъ тѣла съ боковъ немного сплюснутъ; у нѣкоторыхъ формъ и все тѣло не цилиндрическое, а также нѣсколько сплюснутое съ боковъ".
   "Все тѣло покрыто довольно длинными, весьма тонкими и нѣжными рѣсничками, расположенными продольными рядами въ неглубокихъ бороздкахъ. Эти бороздки идутъ меридіонально отъ передняго къ заднему концу".
   "Ротовое отверстіе въ видѣ болѣе или менѣе длинной, обыкновенно замкнутой щели, находится на боковой (брюшной) сторонѣ на переднемъ концѣ тѣла. Оно занимаетъ, или весь косой передній конецъ, или же въ видѣ короткой щели лежитъ на брюшной сторонѣ передняго конца. Въ обыкновенномъ состояніи ротъ закрытъ и тогда едва замѣтенъ; во время захвата добычи, онъ сильно расширяется и выступаетъ весьма отчетливо. Глотки нѣтъ" {Шевяковъ, тамъ же, стр. 193--194.}.
   "Amphileptus встрѣчается и въ морской и въ прѣсной водѣ. Движенія его не особенно быстры и часто сопровождаются вращеніемъ вокругъ продольной оси".
   "Amphileptus типичный хищникъ и питается по преимуществу рѣсничными инфузоріями. A. incarnatus обыкновенно стремительно набрасывается на добычу, парализуетъ ея движенія выстрѣливаніемъ трихоцистъ, находящихся вблизи его ротового отверстія, и затѣмъ быстро проглатываетъ умерщвленную добычу. При проглатываніи добычи, щелевидный ротъ раскрывается широко и тогда не трудно убѣдиться въ отсутствіи глотки. Другіе виды Amphileptus (A. carchesil и A. Сіаparedii) питаются, почти исключительно, сидящими, колоніальными инфузоріями, отдавая предпочтеніе родамъ: Carchesium, Epistylis и Zoothamпіит. Плавая среди древовидныхъ колоній этихъ Varticellidinae, прожорливые Amphileptus изгибаютъ переднюю часть тѣла въ разныя стороны, какъ бы ощупывая и отыскивая подходящую добычу. Какъ только Amphileptus приходитъ въ прикосновеніе съ одной изъ Varticellidinae, послѣдняя сокращается, втягиваетъ перистому (т. е. вокругъ рта разсоложенныя рѣснички) и принимаетъ шарообразную форму. Amphileptus прикладывается къ ней своей брюшной стороной, широко раскрываетъ длинный, щелевидный ротъ и сразу обхватываетъ имъ добычу (Т. 2, рис. 37). Проглотивъ пищу, которая часто по своей величинѣ не уступаетъ величинѣ хищника, Amphileptus не покидаетъ стебелька, на которомъ сидѣло недѣлимое колоніи, и принимая болѣе или менѣе шарообразную форму, выдѣляетъ на своей поверхности тонкую оболочку, т. е. инцистируется. Въ подобномъ инцистированномъ состояніи Amphileptus покойно перевариваетъ проглоченную добычу, чтобы затѣмъ, выйдя изъ цисты, снова продолжать свои опустошительныя нападенія среди недѣлимыхъ колоніи".
   Dileptus (Т. 2, рис. 40 и 41). "Тѣло продолговато-цилиндрическое, съуженное и заостренное въ видѣ хвостообразнаго придатка на заднемъ концѣ и вытянутое, въ длинную шею и хоботъ, на переднемъ. Шея, достигающая почти 2/5 длины тѣла, нѣсколько сжата съ боковъ и перегнута на подобіе сабли на спинную сторону. Ротъ помѣщается на брюшной сторонѣ у основанія хобота. Все тѣло покрыто тонкими и относительно недлинными рѣсничками, сидящими на папиллахъ (т. е. бородавочкахъ) въ продольныхъ бороздкахъ. Послѣднія начинаются у задняго полюса и спиральными линіями направляются къ переднему концу".
   "Ротовой аппаратъ (Т. 2, рис.40 и 41 (о)) помѣщается набрюшной сторонѣ, у основанія хоботка, и имѣетъ весьма сложное строеніе. Круглое ротовое отверстіе находится въ срединѣ куполообразнаго возвышенія, окаймленнаго вздутымъ кольцомъ, поверхность котораго поперечно исчерчена, но поперечныя полоски его отстоятъ рѣже другъ отъ друга, чѣмъ радіальныя куполообразнаго возвышенія. Кольцо, не замкнутое спереди, постепенно съуживается и продолжается въ двѣ узкія, нѣсколько выпуклыя и поперечнополосатыя полоски".
   "Ротъ продолжается въ трубчатую, или, вѣрнѣе говоря, воронкообразную глотку, стѣнка которой достигаетъ весьма значительной толщины. Ротовое отверстіе и глотка способны расширяться очень сильно; при принятіи пищи, они до такой степени могутъ расшириться, что края ротового отверстія подступаютъ къ кольцеобразному вздутію, окружающему куполообразное возвышеніе.
   Непосредственно надъ этимъ вздутіемъ, т.-е. въ радіальныхъ его полоскахъ и вокругъ наружной стѣнки глотки, залегаютъ многочисленныя, длинныя, цилиндрическія палочки, образующія въ общей сложности конусообразный палочный аппаратъ и обусловливающія по всѣмъ вѣроятіямъ радіальную штриховатость вздутыхъ колецъ.
   "Dileptus живетъ на днѣ прѣсныхъ водъ, плавая въ тинѣ посреди водорослей". "Хоботъ служитъ ему, повидимому, для осязанія, такъ какъ при плаваніи онъ безостановочно поворачиваетъ его въ разныя стороны, прикасаясь къ различнымъ лежащимъ на пути предметамъ".
   "Dileptus весьма прожорливый хищникъ. Онъ питается живыми инфузоріями, захватывая ихъ подчасъ своимъ хоботкомъ и поднося затѣмъ къ ротовому отверстію. При захватѣ пищи, ротъ и глотка широко раскрываются и пропускаютъ добычу весьма значительныхъ размѣровъ {Шевяковъ, тамъ же, стр. 220--221.}.
   Въ заключеніе опишу еще одного изъ самыхъ опасныхъ хищниковъ: Coleps Т. 2, рис. 28; рис. 27 (Coleps въ дѣленіи). "Тѣло продолговато-яйцевидное, въ общемъ форма тѣла напоминаетъ боченочекъ". "Все тѣло покрыто Снаружи особымъ панциремъ, состоящимъ изъ отдѣльныхъ пластинокъ различной формы, расположенныхъ въ строго опредѣленномъ порядкѣ". "Пластинки не соединены между собою, но, прилегая непосредственно къ поверхности тѣла, болѣе или менѣе тѣсно подходятъ другъ къ другу". "На переднемъ концѣ тѣла встрѣчаются 15 (оральныхъ или ротовыкъ) четырехугольныхъ пластинокъ, расположенныхъ меридіонально и окружающихъ ротовое отверстіе на подобіе рубцовъ".
   "Рѣснички расположены продольными рядами и выходятъ наружу чрезъ отверстія, образуемыя выемками пластинокъ панцыря, причемъ въ каждой выемкѣ сидитъ всегда по одной рѣсничкѣ".
   Ротовое отверстіе помѣщается на переднемъ концѣ и лежитъ не въ самомъ центрѣ, а нѣсколько сбоку". "Ротъ большой и остается постоянно открытымъ; къ его краю прикрѣпляется вѣнчикъ щетинообразныхъ рѣсничекъ. Ротовое отверстіе ведетъ въ довольно (длинную, трубчатую, цилиндрическую глотку, доходящую подчасъ до средины тѣла".
   "Coleps принадлежитъ къ всеяднымъ инфузоріямъ, и питается бактеріями, однои многоклѣтными водорослями, и также различными простѣйшими. Животной пищи онъ оказываетъ явное предпочтеніе, и пользуется растительною лишь за неимѣніемъ первой. Coleps принадлежитъ къ самымъ типичнымъ и опаснымъ хищникамъ. Будучи защищенъ панцыремъ отъ нападенія другихъ инфузорій и отъ дѣйствія ихъ трихоцистъ, онъ избираетъ себѣ добычу не только изъ маленькихъ инфузорій, ни подчасъ и изъ организмовъ, которые разъ въ десять (Stylonychia) превосходятъ его по величинѣ. Онъ набрасывается на живую инфузрію и, если не въ состояніи проглотить ее сразу, впивается переднимъ концомъ въ тѣло добычи, которая тщетно старается отбиться отъ напавшаго хищника; Coleps вскорѣ прогрызаетъ эктоплазму добычи; энтоплазма вытекаетъ наружу и инфузорія быстро умираетъ. Coleps жадно накидывается на мертвую добычу и кусокъ за кускомъ пожираетъ ее". {Шевяковъ, стр. 166--168.}.
   Данное мною здѣсь описаніе ловли и пожиранія живой добычи инфузоріями-охотниками заимствованное, какъ выше уже было упомянуто, дословно у пр. Шевякова, котораго нельзя заподозрить ни въ пристрастіи къ проводимому мною взгляду, столь сходно, во всемъ наиболѣе существенномъ, съ фактами, приведенными мною въ вышеупомянутой рѣчи, что я могу воспроизвесть дословно сдѣланный въ ней изъ этихъ наблюденій выводъ: "Приведенные здѣсь факты, по моему мнѣнію, свидѣтельствуютъ съ чрезвычайною очевидностью о томъ, что инфузоріи-охотники проявляютъ не только сознаніе присутствія добычи, но и производятъ цѣлый рядъ послѣдовательныхъ дѣйствій, строго координированныхъ и направленныхъ къ достиженію намѣченной цѣли -- завладѣнію добычей" {А. Фаминицынъ. "О психической жизни простѣйшихъ представителей живыхъ существъ". Прибавленіе къ нумеру шестому "Дневника", стр. 15.}.
   Превосходною иллюстраціей нахожденія психики у Protozoa служатъ наблюденія Бальбіани, въ главномъ подтверждаемыя и Бючли. Вотъ что пишетъ Бючли: "Бальбіани обратилъ вниманіе на то, что конъюгація (т.-е. временное сліяніе инфузорій по парамъ, соотвѣтственное половому процессу у остальныхъ животныхъ и растеній) зачинается и сопровождается (спеціально у Paramaecium) совершенно особеннымъ поведеніемъ животныхъ. Отдѣльныя пары въ нѣкоторомъ родѣ играютъ между собою, прикасаются другъ къ другу рѣсничками, плаваютъ нѣкоторое время вмѣстѣ и затѣмъ вновь разъединяются. Эта игра продолжается, пока не наступитъ продолжительное соединеніе двухъ недѣлимыхъ. "Я самъ (пишетъ Бючли) наблюдалъ это неоднократно у Paramaecium caudatum т. 2, рис. 29; одинаково описываютъ то же самое О. Ф. Мюллеръ и Глейхенъ. Наконецъ, плаваніе парами инфузорій не всегда заканчивается дѣйствительнымъ ихъ соединеніемъ; случается, что они разъединяются и сходятся съ другими и съ послѣдними конъюгируютъ. Поэтому можно полагать, что недѣлимыя эти обладаютъ опредѣленною способностью выбора, т. е. только тѣ изъ нихъ конъюгируютъ, у которыхъ распологающія къ конъюгаціи внутреннія условія достаточно сильны".
   Способы соединенія инфузорій при конъюгаціи обнаруживаютъ значительное различіе. Не имѣя возможности входить здѣсь въ описаніе этихъ различій и деталей конъюгаціи, я ограничусь замѣчаніемъ, что конъюгацію нѣкоторые приравниваютъ (Гертвигъ) къ половому процессу, преимущественно животныхъ гермафрадитовъ. Какъ при половомъ процессѣ, копулирующія инфузоріи обмѣниваются нѣкоторыми своими частями; но въ то время, какъ слѣдствіемъ половаго акта, являются зародыши новаго поколѣнія, при конъюгаціи происходить, лишь обновленіе конъюгировавшихъ недѣлимыхъ, обрѣтающихъ способность къ дальнѣйшему размноженію дѣленіемъ. У большинства инфузорій, конъюгирующія особи совершенно одинаковы между собою; оплодотвореніе происходить обоюдное, какъ у гермафродитовъ; послѣ оплодотворенія особи являются обновленными, и, разъединившись, продолжаютъ жить по прежнему. Конъюгація продолжается нѣсколько часовъ, иногда же до нѣсколькихъ дней. При конъюгаціи, инфузоріи обнаруживаютъ особенное, отличное отъ. нормальнаго состояніе; онѣ теряютъ на все это время воспріимчивость къ внѣшнимъ раздраженіямъ Превосходнымъ примѣромъ можетъ служить Spirostomum ambiguum; на рис. (т. 2, рис. 21) онъ изображенъ въ вытянутомъ, на рис. (т. 2., рис. 22) въ сокращенномъ видѣ; въ обыкновенномъ состояніи Spirostomum до того чувствителенъ къ внѣшнимъ раздраженіямъ, что отъ малѣйшаго прикосновенія моментально съеживается. Во время же конъюгаціи остается вытянутымъ и недвижимымъ, даже если довольно сильно прикасаться къ нему стальною иглою; по минованіи конъюгаціи, чувствительность возвращается къ нему въ прежней мѣрѣ.
   Всѣ вышеприведенные примѣры относятся къ конъюгаціи частичной (partielle Conjugation), временной, по минованіи которой конъюгирующія особи разъединяются.
   Въ отдѣлѣ же инфузорій Peritricha происходить при конъюгаціи полное сліяніе индивидуумовъ, и продуктомъ конъюгаціи, является одна особь, происшедшая изъ сліянія двухъ; эту конъюгацію обозначаютъ названіемъ конъюгаціи полной или копуляціей. При этомъ копулирующія особи могутъ быть, или совершенно сходны, или же различны по величинѣ и формѣ, какъ напримѣръ, у су бойки: Vorticella nebulifera T. 2 рис., 30, 31, 32, 32, 32, рис. 30; нѣсколько сувоекъ съ вытянутыми и сократившимися въ спираль ножками; рис. 32 и 33, рис. 31-- сувойка сильнѣе увеличенная -- коньюгація маленькой сувойки съ большой; рис. 33 -- отъ маленькой сувойки, слившейся съ большой, видны лишь оставшіяся наружи пленка съ рѣсничками.
   Копуляція этой Vorticella представляетъ въ данномъ случаѣ особенный интересъ по проявленію, въ это время, сознательной дѣятельности психики у этой инфузоріи. Наблюденія, надъ ней произведенныя, состоять въ слѣдующемъ: на тѣлѣ сувойки, ближе къ нижнему концу, прикрѣпленному къ черешку, появляются маленькія выпуклины, которыя постепенно разростаются въ сувойки, по величинѣ гораздо меньшія нормальной. Наблюдая эти маленькія сувойки, удалось подмѣтить, что онѣ отрываются у основанія и уплываютъ; свободно плавающая маленькая сувойка оказалась, какъ мы сейчасъ увидимъ, играющею роль мужского недѣлимаго въ копуляціи сувоекъ. Неоднократно удавалось наблюдать, что подобная маленькая сувойка прикрѣплялась къ большей (повидимому, женской) сувойкѣ, проникала затѣмъ постепенно внутрь тѣла послѣдней и сливалась съ нею, (Т. 2, рис. 32 и 33), оставляя наружи одну лишь пленку съ рѣсничками. Для насъ, въ настоящемъ случаѣ, представляютъ интересъ лишь пріемы, къ которымъ прибѣгаетъ маленькая (мужская) сувойка, чтобы достигнуть вышеописаннаго сліянія. Какъ извѣстно, черешокъ (ножка) сувойки обладаетъ чрезвычайно быстрою подвижностью и сократимостью: по волѣ сувойки черешокъ, или выпрямляется или мгновенно свертывается въ плотно закрученную спираль. (Т. 2, рис. 30).
   Вслѣдствіе этого, а также и по присущей тѣлу сувойки способности развертываться, принимая форму колокольчика, или съеживаться въ шаръ, сліянію маленькой сувойки съ большою представляются большія затрудненія. Маленькая сувойка преодолѣваетъ эти трудности слѣдующимъ образомъ: послѣ многократныхъ, неудавшихся попытокъ прикрѣпиться къ быстро подвижной, большой сувойкѣ, маленькая сувойка выпускаетъ изъ себя тончайшую плазматическую нить, свободный конецъ которой плотно пристаетъ къ тѣлу большой сувойки. Послѣдняя, продолжая свои быстрыя передвиженія, влачитъ за собою маленькую сувойку и перебрасываетъ ее при посредствѣ ея эластическаго шнурка то въ одну, то въ другую сторону; это продолжается до тѣхъ поръ пока маленькой сувойкѣ не удастся улучить удобнаго момента, чтобы прикрѣпиться непосредственно на большой сувойкѣ; съ этой минуты уже дальнѣйшее сліяніе сувоекъ обезпечено; содержимое маленькой сувойки оказывается чрезъ нѣкоторое время внутри большой, между тѣмъ какъ снаружи остается лишь внѣшняя ея оболочка съ рѣсничками рис. 32 и 33.
   Посмотримъ, что даютъ приведенные здѣсь факты, и какіе они дозволяютъ или понуждаютъ сдѣлать выводы; другими словами, на сколько они уполномочиваютъ заключеніе о присутствіи психики у простѣйшихъ организмовъ?
   На жизненныя проявленія у простѣйшихъ смотрятъ, въ настоящее время, двоякимъ образомъ: одни видятъ въ нихъ лишь безсознательные, чисто механическіе рефлексы; въ глазахъ этихъ ученыхъ, простѣйшіе, не исключая и инфузорій, представляютъ ничто иное, какъ бездушные механизмы, отличающіеся отъ обыкновенныхъ машинъ лишь большею сложностью строенія. Никакихъ психическихъ актовъ, подобныхъ нашимъ, они не признаютъ; по ихъ мнѣнію, только съ появленіемъ зачатковъ нервной системы пробуждается сознаніе; простѣйшіе же организмы суть лишь переходныя формы отъ мертваго, не живого -- къ одушевленному. Они суть зачатки жизни, жизнь in potentia, но не самая жизнь. Однимъ изъ главныхъ аргументовъ, приверженцы этого взгляда выставляютъ отсутствіе даже зачатковъ нервной системы у простѣйшихъ. Гдѣ нѣтъ нервной системы, нѣтъ и психики, говорятъ они. Правда, это мнѣніе ничѣмъ не обосновано, но выставляется многими какъ непогрѣшимый догматъ. Кромѣ того, они, между прочимъ и Бючли, проводятъ мысль, что "если подъ свободой дѣйствій (инфузорій) понимать реакцію на раздраженія посредствомъ сознательныхъ волевыхъ актовъ, то на это не имѣется ни малѣйшаго права. Въ виду того, что даже снабженныя сложно-устроенными центральными нервными аппаратами Metazoa часто проявляютъ лишь ничтожные признаки самосознанія, невозможно (по Бючли) допустить мысль о проявленіи чего-либо подобнаго въ простой клѣткѣ Protozoa".
   Совершенно иного взгляда придерживается другая партія ученыхъ, и мнѣ кажется, что этотъ послѣдній гораздо ближе къ истинѣ и вѣри) е предыдущаго. Основой въ оцѣнкѣ жизненныхъ проявленій простѣйшихъ и здѣсь кладется теорія эволюціи, но тѣмъ не менѣе результатъ разслѣдованія получается иной. Приверженцы этого взгляда не принимаютъ, что присутствіе нервной системы есть conditio sine qua non для присутствія сознанія; придерживаясь этого воззрѣнія, слѣдовало бы, оставаясь послѣдовательнымъ, отрицать у простѣйшихъ и возможность тѣхъ функцій, для которыхъ не удалось открыть у нихъ соотвѣтственнаго спеціальнаго органа; между тѣмъ никто не сомнѣвается, что всѣ главнѣйшія функціи животной жизни: питаніе, дыханіе, размноженіе и движеніе присущи всѣмъ организмамъ, не исключая и наиболѣе простыхъ изъ простѣйшихъ, каковы, напр., амёбы, бактеріи и сродные съ ними организмы. Для квалификаціи наблюдаемой дѣятельности организма, какъ сознательной, гораздо большее значеніе имѣетъ безпристрастное и возможно обстоятельное изученіе жизни организма; и, если оказываются на лицо признаки несомнѣнной разумности, то должно признать ошибочнымъ господствующее убѣжденіе, что гдѣ нѣтъ нервной системы -- нѣтъ и сознанія. нервная система является вѣдь составною, обособленною частью лишь въ организмахъ-колоніяхъ, въ которыхъ одновременно съ нервною тканью выработываются и другія ткани, слагающіяся въ опредѣленные органы. Здѣсь появленію органовъ предшествуетъ образованіе многочисленнаго конгломерата клѣтокъ. Ничего подобнаго не наблюдается у Protozoa; соотвѣтствуя клѣткѣ колоніальнаго организма, элементарный, одноклѣтный организмъ, наоборотъ, изъ частей клѣтку строитъ свои органы, достигающіе, какъ мы видѣли, довольно высокой степени диффенцировки у рѣсничныхъ инфузорій; вышеприведенныя безпристрастныя и точныя описанія способовъ ловли живой добычи, разнообразныхъ, способовъ передвиженія, а также и полового акта съ достаточною непреложностью свидѣтельствуютъ о присутствіи въ инфузоріяхъ психическаго элемента, зачатка сознанія, дѣлающаго возможнымъ инфузоріямъ оріентироваться въ окружающей средѣ и достигать удовлетворенія ихъ жизненныхъ потребностей.
   Въ виду исключительнаго развитія органовъ (органоидовъ), изъ участковъ тѣла элементарнаго организма, особенный интересъ пріобрѣтаетъ обстоятельное изученіе ихъ возникновенія и развитія. Случаи новообразованія органовъ можно наблюдать на половинныхъ недѣлимыхъ, получаемыхъ при размноженіи одноклѣтныхъ организмовъ дѣленіемъ на два новыхъ (т. 2, рис. 27), частью при почкованіи, но всего лучше, хотя и сравнительно весьма рѣдко, при образованіи и развитіи рѣсничныхъ инфузорій изъ цистъ. Имѣются, на сколько мнѣ извѣстно, лишь наблюденія Румблера надъ развитіемъ инфузоріи Cölpoda cucüllus (см. рис. 3).

0x01 graphic

   Это маленькая инфузорія, очертаніемъ напоминаетъ бобъ (А) и покрыта по всей поверхности рѣсничками. Въ извѣстную стадію развитія она высачиваетъ вокругъ себя стекловидную, шарообразную перепонку (B), среди которой, постепенно съеживаясь превращается въ центрально расположенный шарикъ, окружающійся со временемъ другою оболочкою, плотно къ нему прилегающею (D). Чрезъ нѣкоторый періодъ времени содержимое этого шарика прорываетъ оболочку, распадается на большое число мелкихъ, тоже шаровидныхъ отдѣльностей -- молодыхъ особей этой инфузоріи Е, F, G. Разъединившіеся шарики, измѣняя свой контуръ выпусканіемъ и втягиваніемъ появляющихся отроговъ, представляютъ, слѣдовательно, маленькія амёбы (К), которыя и двигаются и питаются на манеръ типичныхъ амёбъ. Затѣмъ каждое изъ нихъ образуетъ по рѣсничкѣ и принимаетъ форму монады (M); послѣ этого изъ каждой получается вновь шарикъ N, но уже значительно большій первоначальнаго; шарикъ этотъ покрывается на поверхности рѣсничками (О) и, разростаясь, постепенно принимаетъ какъ форму, такъ и строеніе Colpoda cucullus (О, P, II, R). отличаясь отъ послѣдней лишь въ первое время своимъ сравнительно меньшимъ размѣромъ.
   Обстоятельныхъ же изслѣдованій надъ образовательными процессами, при возникновеніи органовъ различныхъ инфузорій, къ сожалѣнію, пока вовсе не имѣется.
   Итоги всего изложеннаго въ настоящей главѣ, сводятся къ слѣдующему:
   1) Человѣкъ съ его психикой и организаціей развился, по теоріи эволюціи, изъ низшихъ живыхъ существъ путемъ постепеннаго совершенствованія; по ближайшимъ разслѣдованіямъ, высшіе животные организмы, наиболѣе сложные по строенію, оказались несравненно болѣе развитыми психически, чѣмъ прежде предполагали, и,.кромѣ того, не чуждыми альтруизму, хотя проявленіе послѣдняго, соразмѣрно съ менѣе совершенною организаціею животныхъ, удалось наблюдать лишь въ сравнительно немногихъ случаяхъ.
   2) Первое положеніе подтверждается, какъ выше было уже упомянуто цѣлымъ рядомъ доводовъ; въ особенности разслѣдованіемъ строенія нервной системы въ связи съ развитіемъ психики, какъ въ филогенетическомъ ряду, такъ и въ различные періоды жизни индивидуума.
   3) Мы видѣли, что по имѣющимся наблюденіямъ и опытамъ присутствіе психики у простѣйшихъ (одноклѣтныхъ) можетъ считаться доказаннымъ.

-----

   Въ заключеніе главы я нѣсколько остановлюсь еще на разсмотрѣніи господствующихъ воззрѣній на процессы, вызывающіе и обусловливающіе эволюцію органическихъ формъ какъ животнаго, такъ и растительнаго царства. Всѣ согласны въ томъ, что процессы эти одинаковы въ обоихъ царствахъ, но истолковываютъ ихъ въ весьма различномъ смыслѣ. Преобладаетъ между естествоиспытателями признаніе теоріи эволюціи Дарвина, и многими въ настоящее время считается вреднымъ сектантствомъ не соглашаться съ нею. Борьба за существованіе, понимаемая въ самомъ широкомъ смыслѣ этого слова и обусловленный ею естественный подборъ признаются если не единственными, то главнѣйшими факторами эволюціи организмовъ. При этомъ активное участіе организма въ процессѣ эволюціи хотя и допускается, но лишь въ очень немногихъ случаяхъ, напр., въ половомъ подборѣ.
   Совершенно иной взглядъ на процессъ эволюціи принадлежитъ геніальному создателю эволюціоннаго ученія, Ламарку, не только высказавшему, но и обосновавшему его въ рядѣ своихъ трудовъ, преимущественно въ "Philosophie Zoologique", изданной въ 1809 году. Двумя нижеслѣдующими, установленными Ламаркомъ, законами исчерпываются важнѣйшіе факторы и элементы его теоріи эволюціи:
   1) Первый законъ. Въ каждомъ животномъ, не достигшемъ еще предѣла своего развитія, постоянное и усиленное употребленіе какого-нибудь органа способствуетъ укрѣпленію этого послѣдняго, его развитію, увеличенію и усиленію, пропорціонально продолжительности упражненія; наоборотъ, недостатокъ упражненія ведетъ къ ослабленію органа,поврежденію его частей, притупленію ею способностей и, наконецъ, совершенному его уничтоженію.
   2) Второй законъ. Всѣ особенности, пріобрѣтенныя и утраченныя индивидуумами подъ вляніемъ окружающихъ условій, дѣйствовавшихъ на нихъ въ теченіе продолжительнаго времени, т. е. подъ вліяніемъ усиленнаго упражненія однихъ органовъ и, наоборотъ, недостаточнаго упражненія другихъ,-- всѣ эти пріобрѣтенія и потери, при размноженіи, передаются новымъ поколѣніямъ и, такимъ образомъ, сохраняются природой въ томъ случаѣ, если эти измѣненія общи обоимъ поламъ, а именно тѣмъ особямъ, которыя оставляютъ послѣ себя потомство.
   Не только въ то время, когда Ламаркъ писалъ эти знаменательныя строки, но и около пятидесяти лѣтъ послѣ этого, законы Ламарка или вовсе игнорировались, или же возбуждали лишь насмѣшливые и непріязненные отзывы.
   Не придавалъ большого значенія главнѣйшему труду Ламарка "Philosophie Zoologique" и Дарвинъ. Тѣмъ не менѣе, однако, съ появленіемъ книги Дарвина "О происхожденіи видовъ" возобновляется вліяніе Ламарка, постепенно возрастающее вплоть до настоящей минуты. Многіе среди естествоиспытателей занялись обоснованіемъ теоріи Ламарка на данныхъ современной науки. Не имѣя возможности дольше останавливаться на этомъ предметѣ {См. по этому предмету статьи: Пр. Холодковскаго -- "Старый и новый ламаркизмъ". "Сѣверный Вѣстникъ". B. В. Половцовъ. "Ламаркъ и его ученіе".}, я ограничусь лишь замѣчаніемъ, что, на основаніи всего вышеизложеннаго, въ предыдущихъ главахъ, въ особенности же выясненнаго въ четвертой главѣ ученія о внушеніи и самовнушеніи, пріобрѣтаютъ особенный интересъ слѣдующія слова Ламарка: "Уже довольно давно подмѣчено вліяніе того или другого склада организаціи на нашъ характеръ, склонности, дѣйствія и даже мысли, но, мнѣ кажется, что пока никто не указалъ вліянія нашихъ дѣйствій и привычекъ на организацію". Оставляя въ сторонѣ неправильное, по моему мнѣнію, сведеніе Ламаркомъ вашихъ дѣйствій и привычекъ всецѣло на условія, насъ окружающія, я хочу только выставить, въ возможно яркомъ свѣтѣ, какъ понимаетъ Ламаркъ вліяніе этихъ условій на форму и организацію животныхъ; онъ положительно отрицаетъ возможность непосредственнаго ихъ вліянія на форму и организацію животныхъ, въ смыслѣ какихъ бы то ни было измѣненій. Серьезныя измѣненія условій влекутъ за собою, по Ламарку, значительныя измѣненія потребностей, а эти, въ свою очередь, непремѣнно вносятъ измѣненія въ дѣйствія. Слѣдовательно, если новыя потребности существуютъ долгое время и становятся постоянными, то въ животныхъ образуются новыя привычки, не менѣе прочныя, чѣмъ вызвавшія ихъ потребности. "Въ результатѣ явится предпочтительное употребленіе той или другой части тѣла взамѣнъ остальныхъ, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ и совершенное прекращеніе употребленія части тѣла, ставшей ненужной". Сходство во взглядѣ Ламарка относительно вліянія потребностей и привычекъ, характера, склонностей, дѣйствій и даже мыслей, т. е. психики на организацію, слѣдовательно, и на филогенетическое развитіе, съ проводимымъ мною воззрѣніемъ, выступаетъ очень рельефно, въ одномъ особенно пунктѣ, именно: въ признаніи активнаго участія психики, какъ въ филогенесизѣ, такъ и въ формованіи окончательной организаціи животныхъ и человѣка.
   Ламаркъ старался подтвердить, многими примѣрами, эти положенія, которыя онъ разсматривалъ "не какъ гипотезу или частное мнѣніе, а истины, требующія лишь вниманія и наблюденія фактовъ для того, чтобы быть принятыми, какъ очевидныя". Примѣры эти однако, допускающіе во многихъ случаяхъ весьма различныя толкованія, не оправдали его надеждъ. Ни современники, ни послѣдующіе наблюдатели не удовлетворились ими, хотя нѣкоторые изъ нихъ и приняты самимъ Дарвиномъ, въ смыслѣ и значеніи, приданными имъ Ламаркомъ, напр., потеря зрѣнія, при атрофіи глазъ у животныхъ обитающихъ глубокія, лишенныя свѣта пещеры.
   Принятіе или непринятіе теоріи Ламарка наитѣснѣйшимъ образомъ связано съ вопросомъ: передаются ли изъ поколѣнія въ поколѣніе пріобрѣтенныя индивидуумомъ, во время его жизни, особенности строенія тѣла, возникающія подъ вліяніемъ образа его жизни и главнѣйшихъ его занятій, и если передаются, то въ какой степени? По этому вопросу появилось много разслѣдованій въ послѣднее время, во удовлетворительно рѣшить его еще не удалось. Одни ученые утверждаютъ, что достигнутыя упражненіями видоизмѣненія организаціи (гипертрофія органа или его болѣе или менѣе полная атрофія) наслѣдуются потомствомъ, между тѣмъ какъ другіе (Вейсманъ) рѣшаютъ этотъ вопросъ въ смыслѣ отрицательномъ. По личному моему усмотрѣнію, Вейсману, не смотря на множество опубликованныхъ имъ по этому предмету работъ, не удалось доказать своего положенія. Нельзя не признать, что прекрасно исполненное имъ критическое разслѣдованіе имѣющихся въ литературѣ указаній относительно передачи ближайшему поколѣнію шрамовъ и поврежденныхъ членовъ, у кошекъ и собакъ -- отрубленныхъ хвостовъ, показало, что подобныя данныя не имѣютъ серьезнаго научнаго значенія. Въ виду того, что зародышъ образуется чрезъ сліяніе половыхъ клѣтокъ, мужской и женской, Вейсманъ совершенно справедливо заключаетъ, что только присущія этимъ клѣткамъ особенности могутъ быть переданы ближайшему потомству; это положеніе и мнѣ кажется неоспоримымъ. Но мнѣ представляется совершенно неправильнымъ и непозволительнымъ, на основаніи однихъ лишь теоретическихъ соображеній, отрицать измѣненія въ половыхъ клѣткахъ, подъ вліяніемъ измѣненій въ организаціи недѣлимаго, вызванныхъ различіемъ въ степени упражненія различныхъ его органовъ. Мнѣ, напротивъ того, это представляется, на основаніи всего вышеприведеннаго, въ высшей степени вѣроятнымъ. Тѣмъ не менѣе и здѣсь, какъ и въ другихъ раньше разобранныхъ мною вопросахъ, рѣшающимъ долженъ явиться опытъ. Въ превосходномъ сочиненіи о наслѣдственности: Y. Délage "Sur L'hérédité" (1895) (878 стр.), въ которомъ тщательно собраны всѣ относящіеся сюда факты. Делажъ заканчиваетъ главу объ интересующемъ насъ вопросѣ касательно передачи видоизмѣненій, пріобрѣтенныхъ упражненій словами: "не доказано экспериментальнымъ путемъ, что признаки, пріобрѣтенные упражненіемъ или отсутствіемъ его, унаслѣдовались потомствомъ; но также не доказано, чтобы они никогда не передавались" (стр. 216).
   Подождемъ же фактическаго рѣшенія этого вопроса, оставляя однако за собою право: пока только предполагать, что онъ рѣшится въ смыслѣ утвердительномъ.
   На основаніи всего вышесказаннаго я заканчиваю главу слѣдующими положеніями:
   1) Теорія эволюціи организмовъ, хотя еще и не доказанная опытнымъ путемъ, въ высшей степени вѣроятна. Признаніе ея за основу біологическихъ розысканій уже принесло громадную пользу науки.
   2) Необходимо признать, кромѣ механическихъ, физическихъ и химическихъ процессовъ, и психическіе, и признать за послѣдними большое вліяніе какъ на функціи, такъ и на строеніе тѣла животныхъ и человѣка.

"Міръ Божій", No 5, 1898

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru