Эвальд Аркадий Васильевич
Император Византии. Исторический роман в двух частях, эпохи царствования императора Александра I. Ар. Эвальда. Спб. 1881

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Императоръ Византіи. Историческій романъ въ двухъ частяхъ, эпохи царствованія императора Александра I. Ар. Эвальда. Спб. 1881.
   Пробѣжавши романъ г. Эвальда, читатель можетъ воскликнуть, на манеръ объявленій г. Кача: "дождались!!" Дѣйствительно, дождались. У насъ есть нѣсколько Вальтеръ-Скоттовъ (гг. Мордовцевъ, Саліасъ и пр.), но до сихъ поръ не было своего Александра Дюма père'а. Г. Эвальдъ удачно пополняетъ собою этотъ чувствительный "пробѣлъ" въ нашей литературѣ и даже болѣе того. Говоря языкомъ героевъ г. Лейкина, г. Эвальдъ "много превосходнѣе" знаменитаго французскаго романиста. Что такое Дюма? Веселый разсказчикъ, въ видахъ романической "занимательности превращавшій исторію въ "нелюбо -- не слушай, а врать не мѣшай" и только. Нашъ новоявленный романистъ нетолько разсказчикъ, но и психологъ, и стилистъ, и лирикъ. Какъ разсказчикъ, онъ ведетъ читателя въ такіе закоулки исторіи, которыхъ малоизвѣстность ужъ сама по себѣ служитъ достаточной приманкой и украшаетъ онъ эти закоулки такими романическими флагами, вензелями и арками, которые окончательно очаровываютъ читателя. Какой такой "императоръ Византіи" въ царствованіе императора Александра I? Исторія объ этомъ ничего не говоритъ, но г. Эвальдъ откопалъ гдѣ-то не то анекдотъ, не то дѣйствительный фактъ о нѣкоемъ грекѣ Зосимѣ, "архи-милліонерѣ", который затѣялъ, освободивши Грецію, возвести на ея престолъ своего пріемыша, "послѣдняго изъ Палеологовъ" и пр. Этотъ историческій анекдотъ г. Эвальдъ обставляетъ самыми разнообразными декораціями: тутъ и спиритизмъ, и поддѣлки императорской подписи, и цыгайе, и дуэли одного противъ восьмерыхъ, и самоубійства, и медвѣди и проч., и проч. Опаснѣйшій конкурентъ Дюма-отца являетъ свои способности во всемъ ихъ блескѣ. Но, какъ сказано, г. Эвальдъ нетолько "интересный разказчикъ" -- онъ, кромѣ того, психологъ, стилистъ и лирикъ. Не распространяясь много, мы предоставимъ г. Эвальду самому ознакомить читателя съ этими его блестящими достоинствами. Вотъ образчикъ по части психологіи: "Миша (онъ же "императоръ Византіи") выпилъ залпомъ стаканъ молока... Назадъ возвращался ужз не тотъ Миша, котирый, полчаса назадъ, ѣхалъ по этой дорогѣ. Мальчикъ превратился въ мужчину, рядовой солдатъ сдѣлался полководцемъ, ученикъ гимназіи -- философомъ. Онъ переродился" (105). Что же такое случилось въ эти "полчаса"? Представьте, читатель, что кромѣ "стакана молока" ровно ничего и не случилось. Какъ легко, подумаешь, достается людямъ "перерожденіе"! А вотъ образчикъ по части краснорѣчія и вмѣстѣ съ тѣмъ опять-таки по психологіи. Героиня романа объясняетъ императрицѣ Маріи Ѳедоровнѣ какъ она разочаровалась въ своемъ мужѣ: "представьте себѣ, ваше величество, говоритъ героиня:-- что вамъ подаютъ къ столу яйцо, когда вы голодны. Вамъ хочется ѣсть, вы берете ослѣпительно бѣлое яйцо, готовите чашку, соль, хлѣбъ, заранѣе предвкушая удовольствіе удовлетворить свой аппетитъ такимъ здоровымъ и питательнымъ кутаньемъ. Вотъ вы разбиваете яйцо и опрокидываете его въ чашку, но, къ своему ужасу, видите, что туда упалъ не янтарно-прозрачный желтокъ, а совсѣмъ сформировавшійся цыпленокъ. Развѣ вы станете ѣсть этого цыпленка?" (317). Какая обстоятельность описанія и какое изящество и, главное, оригинальность сравненія! Сравнить своего мужа съ яйцомъ -- этого, мы думаемъ, самой Ксантинѣ не пришло бы въ голову. Но въ чемъ "превосходство" г. Эвальда выражается особенно наглядно, такъ это, конечно, въ лиризмѣ. Неугодно ли прослушать: "Видите вы этотъ бѣлый гробъ, стоящій въ Москвѣ на высокомъ черномъ катафалкѣ? Въ этомъ гробу хранятся останки несчастной Наташи... Тише солдаты! Куда вы идете, примкнувши штыки и ровнымъ шагомъ, нарушая смертную тишину вокругъ гроба? Сложите ваши ружья и преклоните знамена: Наташа умерла, а съ нею развѣ не кончилась всякая жизнь? Смертная тишина опустилась на землю. Въ этой гигантской тишинѣ слышно было паденіе только одной слезы и затѣмъ все остановилось. Кончилась жизнь, кончилось счастіе, кончились всѣ радости, которыми земля могла одарить человѣка. О! зачѣмъ эта слеза не упала на землю жгучимъ ядомъ, такимъ жгучимъ, чтобы весь шаръ земной разсыпался и обратился въ пыль и прахъ! Тихо и безъ страданій перешла Наташа отсюда въ лучшій міръ и только солнечный лучъ, озарявшій ея лицо въ минуту смерти, принялъ на себя послѣдній взглядъ ея. Умирая, она возвратила солнцу блескъ своихъ глазъ, который занимала у него во время жизни. Мрачными тучами заволоклось небо и сѣрою тьмою покрылась земля, когда Наташи не стало" (483). Въ этой прелестной тирадѣ въ особенности хорошо воззваніе къ солдатамъ и это возвращеніе солнцу удивительной Наташей "блеска глазъ". Г. Эвальдъ сдѣлалъ, по нашему, ошибку, не прибѣгнувши въ этомъ экстренномъ случаѣ къ языку боговъ, но, впрочемъ, какъ глубокомысленно замѣчаетъ авторъ по другому поводу, "ошибки составляютъ главное основаніе человѣческой жизни" (111). Общее же впечатлѣніе, которое выноситъ читатель по прочтеніе романа г. Эвальда, можно резюмировать заключительнымъ восклицаніемъ "императора Византіи": "я свободенъ! наконецъ-то я свободенъ отъ этой проклятой греческой короны" (488).

"Отечественныя Записки", No 12, 1880

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru