Епифанов Сергей Алексеевич
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Призыв весны
    Поэт-юморист
    Моей нужде
    Пасхальная песнь
    "Не плачь!.. С очей печальных слезы". (Посв. П. П. Гусевой)
    В мае
    Летнею ночью
    Моей музе
    Летом
    Приближение осени
    Рождественская песнь
    В Рождественскую ночь
    В зимнюю вьюгу
    На чердаке зимой
    Пловец
    Между прочим
    Из забытой тетради
    Другу
    После Нового года
    Совет
    Современный поэт
    В грустную минуту
    В наше время
    Четыре времени года
    В конце века
    В дороге
    Тщетное мечтание
    Туда!
    В альбом многим
    1 января 1898 года
    В Новый год
    Вместо письма
    В октябре
    Памяти академика-художника А. К. Саврасова
    Столичный тип
    О tempora, о mores!
    Мои песни
    Позднею осенью
    Из жизни
    В бессонную ночь
    На смерть Л. И. Подурова
    Песня бедняка
    Песенка спета
    Моим друзьям
    Мучительные вопросы
    Последняя просьба
    Другу
    К небу
    Раздумье
    Контрасты
    Среди мрака
    Сон
    Ночью
    Весна
    В поле

   

С. А. Епифановъ

Смѣхъ и Слезы

СМѢШНЫЕ РАЗСКАЗЫ, СЦЕНЫ, ШУТКИ И ЛИРИЧЕСКІЯ СТИХОТВОРЕНІЯ

МОСКВА
Изданіе журнала "РАЗВЛЕЧЕНІЕ"
1900

   
   
   1. Призывъ весны
   2. Поэтъ-юмористъ
   3. Моей нуждѣ
   4. Пасхальная пѣснь
   5. "Не плачь!.. Съ очей печальныхъ слезы". (Посв. П. П. Гусевой)
   6. Въ маѣ
   7. Лѣтнею ночью
   8. Моей музѣ
   9. Лѣтомъ
   10. Приближеніе осени
   11. Рождественская пѣснь
   12. Въ Рождественскую ночь
   13. Въ зимнюю вьюгу
   14. На чердакѣ зимой
   15. Пловецъ
   16. Между прочимъ
   17. Изъ забытой тетради
   18. Другу
   19. Послѣ Новаго года
   20. Совѣтъ
   21. Современный поэтъ
   22. Въ грустную минуту
   23. Въ наше время
   24. Четыре времени года
   25. Въ концѣ вѣка
   26. Въ дорогѣ
   27. Тщетное мечтаніе
   28. Туда!
   29. Въ альбомъ многимъ
   30. 1 января 1898 года
   31. Въ Новый годъ
   32. Вмѣсто письма
   33. Въ октябрѣ
   34. Памяти академика-художника А. К. Саврасова
   35. Столичный типъ
   36. О tempora, о mores!
   37. Мои пѣсни
   38. Позднею осенью
   39. Изъ жизни
   40. Въ безсонную ночь
   41. На смерть Л. И. Подурова
   42. Пѣсня бѣдняка
   43. Пѣсенка спѣта
   44. Моимъ друзьямъ
   45. Мучительные вопросы
   46. Послѣдняя просьба
   47. Другу
   48. Къ небу
   49. Раздумье
   50. Контрасты
   51. Среди мрака
   52. Сонъ
   53. Ночью
   54. Весна
   55. Въ полѣ
   

ПРИЗЫВЪ ВЕСНЫ.

             Приходи къ намъ скорѣй ты, весна,
             Призови все живущее къ жизни,
             Разбуди отъ тяжелаго сна
             И сіяньемъ живительнымъ брызни!
             Въ золотистый, нарядный уборъ
             Разодѣвъ всю природу, царица,
             Изумрудный роскошный коверъ
             Ты раскинешь вездѣ, чаровница.
             Хоръ пернатыхъ раздастся въ лѣсахъ
             Въ часъ, какъ въ небѣ заря затрепещетъ,
             И роса на травѣ и цвѣтахъ,
             Какъ слеза, задрожитъ и заблещетъ.
             Въ тишинѣ ароматныхъ ночей,
             Разсыпая громъ чудныхъ созвучій,
             Вдругъ зальется баянъ-соловей
             Пѣсней нѣжной и страстной и жгучей,
             И луна съ голубой высоты,
             Тихимъ блескомъ своимъ озаряя
             Садъ и спящіе чутко кусты,
             Будетъ плыть среди неба, сверкая.
             И тогда-то усталая грудь,
             Словно птичка, опять встрепенется,
             Чтобъ легко и свободно вздохнуть, --
             И надеждой въ ней сердце забьется...
             Приходи же скорѣе, весна,
             Призови къ обновленной насъ жизни,
             Разбуди все отъ зимняго сна
             И дыханьемъ живительнымъ брызни!
   

ПОЭТЪ-ЮМОРИСТЪ.

             Ослабѣли и чувства и силы,
             И огня въ сердцѣ прежняго нѣтъ...
             Но, пока не дошелъ до могилы,
             Смѣйся ты, несчастливецъ-поэтъ!
             Плачь, рыдай ты и, скрывъ свое горе
             Въ глубинѣ истомленной души,
             Проливай слезъ хоть цѣлое море,
             А стихами насъ все же смѣши!
             Что печаль твоя, горе и муки
             Для толпы равнодушныхъ людей?
             Извлекай ей веселые звуки
             Изъ надорванной лиры своей,
             Каламбуромъ смѣши ее вздорнымъ,
             Эпиграммой смѣшной забавляй --
             И на хлѣбъ послѣ съ взоромъ покорнымъ
             Ты за смѣхъ свой гроши получай.
             Не бѣда, что съ утра и до ночи
             Льешь невидимыхъ слезъ ты ручей...
             Если жъ больше смѣяться нѣтъ мочи,
             Если даже не плачутъ и очи,--
                       Лучше ты умирай поскорѣй!..
   

МОЕЙ НУЖДѢ.

             Эхъ, нужда, ты -- подруга моя!
             Какъ живемъ-то мы дружно съ тобою!
             Знать, разстаться, такъ думаю я,
             Суждено намъ съ доской гробовою.
             Сколько разъ все тайкомъ въ тишинѣ
             Мы глодали лишь хлѣбушка корки!
             Сколько разъ по твоей я винѣ
             Изъ сапогъ обувался въ опорки!
             Но и веселъ бывалъ я подчасъ:
             Какъ царапнешь для храбрости водки,--
             Прыть откуда возьмется сейчасъ,
             Пѣсня такъ вотъ и рвется изъ глотки.
             Беззаботно мы жили тогда:
             Пили, пѣли, брянчали на лирѣ,
             Насъ Морфей обнималъ иногда
             Подъ шарами въ казенной квартирѣ.
             Но, увы! ослабѣли теперь,
             Дружбы съ Бахусомъ больше не водимъ,
             И къ Нирванѣ мы, въ тайную дверь
             Взоръ бросая, къ ней тихо подходимъ.
             Признаюся: житье мнѣ съ тобой
             Горькой рѣдьки противнѣе стало,
             И я радъ былъ бы всею душой,
             Чтобъ теперь-то хотя ты отстала.
             Отойди же, нужда, не гляди
             На меня своимъ ласковымъ взоромъ!
             Пожалѣй ты меня, пощади
             И не дай умереть подъ заборомъ!...
   

ПАСХАЛЬНАЯ ПѢСНЬ.

             Предъ отверстой дверью Гроба
             Да молчитъ людская злоба,
                       И, какъ дымъ, гордыни бѣсъ
             Да исчезнетъ между нами,
             Да сольемся мы устами,
                       Говоря: "Христосъ воскресъ!"
             Всѣ, исполнясь умиленья,
             Въ день великій всепрощенья
                       Совершимъ завѣтъ Христовъ:
             И, раскрывъ свои объятья,
             Мы обнимемъ всѣхъ, какъ братья,
                       Нашихъ ближнихъ и враговъ,--
             Чтобъ легко на сердцѣ стало,
             Чтобы радость въ немъ сіяла,
                       Чтобы мракъ души исчезъ,
             Чтобъ одна любовь царила,
             Словно яркое свѣтило,
                       Въ дни, когда "Христосъ воскресъ"...
   

РОМАНСЪ.

(посвящ. П. П. Гусевой.)

             Не плачь!.. Съ очей печальныхъ слезы
             Смахни дрожащею рукой:
             Забудь невзгоды, бури, грозы
             И не гляди на жизнь съ тоской.
   
             Къ чему о прошломъ сожалѣнье?
             Къ чему будить напрасно вновь
             Въ душѣ угасшее волненье
             И въ сердцѣ -- прежнюю любовь?
   
             Забудь!.. Весна опять вернется,--
             Она -- ранъ сердца лучшій врачъ,
             И счастье снова улыбнется...
                       Не плачь!
   

ВЪ МАѢ.

             Сводъ небесный лазурево-нѣжный,
             Свѣтлый май насъ чаруетъ опять...
             Вновь я ожилъ душою мятежной,--
             Мнѣ свободнѣй и легче дышать.
             Вновь стремлюся я въ чистое поле,
             Манить даль голубая меня,
             Вновь мнѣ хочется слышать на волѣ
             Пѣнье птичекъ въ сіяніи дня.
             Милъ мнѣ этотъ просторъ необъятный,
             Эта ширь изумрудныхъ полей,
             И я пью ароматъ благодатный
             Истомленною грудью моей.
   

ЛѢТНЕЮ НОЧЬЮ.

             Что за чудная ночь, благодатная!
             Что за нѣга разлита кругомъ!..
             Льется всюду волна ароматная
             Въ чистомъ воздухѣ, тепломъ, ночномъ.
                       Напоенная влагой росистою,
                       Спитъ земля, и травою душистою
                       Вся покрытая плотно, она
                       Отдыхаетъ средь сладкаго сна.
   
             Всюду тихо, ничто не колышится:
             Ни кусты, ни трава, ни цвѣты...
             Въ это время отрадно такъ дышится
             Послѣ знойнаго дня суеты...
                       И лечу я мечтою крылатою
                       Въ эту ночь, тишиною объятую,
                       Въ міръ невѣдомый сладостныхъ грезъ,
                       Гдѣ нѣтъ скорби, печали и слезъ.
   
             Въ эту ночь среди нѣги томительной,
             Средь безмолвья покойна душа:
             Нѣтъ въ ней зависти, злобы язвительной,--
             Жизнь мнѣ кажется такъ хороша!
                       И готовъ я тогда безъ изъятія
                       Всѣмъ открыть свои братски объятія,
                       Всѣхъ лобзать, если бъ было мнѣ вмочь,
                       Въ эту чудную лѣтнюю ночь...
   

МОЕЙ МУЗѢ.

                       Подруга дней моихъ суровыхъ
             И одинокаго житья
             Въ нуждѣ тяжелой, какъ въ оковахъ,--
             О, Муза бѣдная моя!
   
                       Не блещешь ты красой весенней --
             Всегда задумчива, грустна,
             И, какъ природа въ день осенній,
             Ты и печальна, и блѣдна.
   
                       Пусть жалокъ твой нарядъ убогій:
             Не всѣмъ же роскошью блистать
             И, жизни шествуя дорогой,
             Звѣздою яркою сіять.
   
                       Но въ томъ твоя, о Муза, сила,
             Что ты волнуешь въ сердцѣ кровь,
             Что въ чистотѣ ты сохранила
             Къ добру и истинѣ любовь...
   

ЛѢТОМЪ.

             Люблю я лѣтнею порою, въ часъ полночи,
             Сидѣть у сонныхъ струй безшумнаго ручья:
             На небѣ ангеловъ сверкаютъ звѣзды-очи,
             А здѣсь, въ тиши кустовъ, трель слышна соловья...
             Природа чутко спитъ, покоемъ вся объята;
             Долину, поле, лѣсъ объемлетъ тихій сонъ,
             И воздухъ волны льетъ повсюду аромата,
             Благоуханіемъ весь чуднымъ напоенъ.
             Тогда въ объятіяхъ крылатой, свѣтлой грезы
             Лечу съ своей мечтой въ невѣдомую даль
             Отъ суеты мірской и жизни пошлой прозы,
             Отъ разныхъ благъ земныхъ, которыхъ мнѣ не жаль.
             Тогда покой и миръ ничто мнѣ не тревожитъ,
             И въ эту тишину, въ безмолвный часъ ночной
             Тоска змѣею злой больной груди не гложетъ,
             И отдыхаю я измученной душой...
   

ПРИБЛИЖЕНІЕ ОСЕНИ.

                  Свинцовыхъ, сѣрыхъ тучъ громады
             Плывутъ день цѣлый въ небесахъ,
             И нѣтъ уже былой отрады
   
                  Въ поляхъ, долинахъ и лѣсахъ.
             Печаленъ лучъ, глядитъ безмолвно:
             Куда ни бросишь грустный взоръ,--
             Вездѣ сожгло пожаромъ словно
   
                  Земли зеленый весь уборъ.
             И солнцемъ выжженная нива
             Своимъ краснѣющимъ ковромъ
             Печально смотритъ и тоскливо,--
   
                  Просторъ безжизненный кругомъ!
             Объятый будто тайной думой,
             Веселый прежде и живой,
             Теперь сердито лѣсъ угрюмый
   
                  Порой качаетъ головой...
             Прощайте, красные денечки!
             Придется ль вновь васъ увидать
             И подъ покровомъ лѣтней ночи
   
                  Хоть въ грезахъ свѣтлыхъ оживать?
             Больная грудь на части рвется,
             И что ни день -- слабѣй она,
             И, съ грустью тяжкой, мнѣ сдается
             "Не для меня придетъ весна!!.."
   

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПѢСНЬ.

             Братья! Сольемте уста
             Въ дружномъ мы всѣ поцѣлуѣ,
             Въ праздникъ рожденья Христа
             Въ мирномъ весельѣ ликуя.

* * *

             Злобу и горечь обидъ,
             Ненависть, гнѣвъ и проклятья,--
             Братья, Рожденный велитъ
             Все намъ забыть безъ изъятья.

* * *

             Пусть наполняетъ сердца
             Радость намъ свѣтлая рая.
             Пусть славословитъ Творца
             Русь вся отъ края до края.

* * *

             Но средь веселья часовъ
             Въ день сей рожденья Христова
             Вспомнимъ и тѣхъ бѣдняковъ,
             Что безъ одежды и крова.

* * *

             Сирыхъ, убогихъ, больныхъ
             Мы осчастливимъ, какъ можемъ,
             Въ праздникъ порадуемъ ихъ
             И Христа ради поможемъ...
   

ВЪ РОЖДЕСТВЕНСКУЮ НОЧЬ.

I.

             Надъ городомъ шумнымъ спустилася ночь...
             На тверди далекой небесной
             Свѣтилися звѣзды, сверкая точь-въ-точь,
             Какъ глазки красотки прелестной.
                       По улицамъ мчались то рысью, то вскачь
                       Иль пара "съ отлетомъ", иль рѣзвый лихачъ,
                       Иль вихремъ мелькала вдругъ тройка,
                       Звеня колокольчикомъ бойко.
             Какъ сторожъ заботливый, дѣдко-морозъ
             Съ дубиной похаживалъ грозно
             И, чуждый приличій, то щеки, то носъ
             Прохожихъ щипалъ онъ безбожно.
                       На небѣ катилась въ то время луна
                       И, словно коварная, злая жена,
                       Состроивъ насмѣшливо мину,
                       Глядѣла на эту картину.
   

II.

             Въ ночь эту, бывало, какъ ходитъ разсказъ,
             Творилось неладное дѣло,--
             Всѣ черти толпою въ полуночный часъ
             Шатались по городу смѣло;
                       По воздуху вѣдьма носилась во мглѣ
                       Въ сообществѣ бѣса верхомъ на метлѣ,
                       И баба-яга съ ними вкупѣ
                       Летала, устроившись въ ступѣ.
             А нынче нечистую силу-врага
             Лишь встрѣтишь ты въ сказкахъ старинныхъ:
             Нерѣдко и вѣдьма, и баба-яга
             Теперь засѣдаютъ въ гостинныхъ.
                       Чортъ франтомъ одѣлся, купилъ бициклетъ
                       И въ гонкахъ ногами дивитъ цѣлый свѣтъ;
                       Пшютами задѣлались бѣсы --
                       Бульварные наши повѣсы.
   

III.

             Въ канунъ этотъ прежде страшилъ домовой
             Людей среди мрака ночного,
             А нынче извозчикъ, посмотришь, любой
             Страшнѣй на вершокъ домового.
                       Какъ лѣшіе прежде въ болотахъ, въ лѣсахъ,
                       Теперь ломовые вселяютъ въ насъ страхъ,
                       Да пугалы всяческой смѣси
                       Въ бюро похоронныхъ процессій...
             Въ старинное время въ ночь эту народъ
             Русалки, бывало, пугали:
             Водили онѣ при лунѣ хороводъ,
             На льду рѣкъ рѣзвились, играли.
                       Теперь же, презрѣнный металлъ возлюбивъ
                       И кафе-шантаны собой населивъ,
                       Подкрашены, тощи и жалки,
                       Поютъ шансонетки русалки.
   

ВЪ ЗИМНЮЮ ВЬЮГУ.

             Я желалъ бы, чтобъ сіяло
             Солнце въ блескѣ чудномъ дня
             И лучами освѣщало животворными меня;
             Чтобъ луга, поля пестрѣли
             Всѣ коврами изъ цвѣтовъ,
             Чтобы хоры птичекъ пѣли
             Въ чащѣ дремлющихъ лѣсовъ,
             И желалъ бы я журчанье
             Слышать соннаго ручья,
             Видѣть зорьки трепетанье
             При руладахъ соловья.
             Но... бушуетъ непогода --
             Посмотрю я у окна:
             Въ снѣжномъ саванѣ природа
             И печальна, и блѣдна.
             Въ сердцѣ холодъ, какъ зимою,
             Стонетъ, ноетъ скорбно грудь...
             Эхъ, придется ль мнѣ весною
             Сладко, радостно вздохнуть?
   

НА ЧЕРДАКѢ ЗИМОЙ.

             Въ утробу грѣшную вонзивъ косушку водки
             И хладнаго, какъ ледъ, огурчика вкусивъ
             Съ кусочкомъ хлѣбушка и хвостикомъ селедки, --
             Почувствовалъ поэтъ могучихъ силъ приливъ.
             Въ каморочкѣ его на чердакѣ подъ крышей,
             Куда залѣзть и чортъ, пожалуй, не рискнетъ,
             И гдѣ отъ холода всѣ дохнуть, даже мыши,--
             Тамъ вѣтеръ цѣлый день все пѣсенки поетъ.
             А онъ, пѣвецъ любви, лишь третъ отъ стужи руки
             И дуетъ въ кулаки да потираетъ носъ,
             И въ тихій разговоръ, убить чтобъ тяжесть скуки,
             Вступаетъ съ музою -- богиней чудныхъ грезъ.
             Въ бесѣдѣ ихъ цвѣтутъ, благоухаютъ розы,
             И соловей свиститъ среди полночной мглы,
             А на дворѣ трещатъ изрядные морозы,
             И холодъ на чердакъ ползетъ во всѣ углы.
             Но взоръ поэта сталъ совсѣмъ повеселѣвшимъ:
             Вѣдь сорокъ градусовъ тропической жары
             Прибавили въ его желудкѣ охладѣвшемъ
             Родные хмельные смирновскіе дары...
             Давно ужъ ночь царитъ. Все тихо; только глухо.
             Голодный слышенъ вой собаки вдалекѣ,
             Да въ головѣ пѣвца звенитъ шальная "муха",
             И по угламъ морозъ трещитъ на чердакѣ.
   

ПЛОВЕЦЪ.

             Море пѣнится и злится...
             На гребняхъ шумящихъ волнъ
             Вонъ мелькаетъ, словно птица,
             Одинокій утлый челнъ.
             Тьма кругомъ чернѣе ночи...
             Обезсиленный въ конецъ,
             Съ тяжкой думой, скорбно очи
             Напрягаетъ въ даль пловецъ.
             И надежда и сомнѣнье
             Колыхаются въ груди:
             Ждетъ ли тамъ его спасенье
             Или гибель впереди?..
             Оглянись, поэтъ печальный:
             Это море -- жизнь твоя,
             Волны -- путь многострадальный,
             Одиночество -- ладья.
             Ты найдешь ли въ жизни этой
             Пристань тихую себѣ?
             Или, счастьемъ не согрѣтый,
             Пропадешь съ судьбой въ борьбѣ?
   

МЕЖДУ ПРОЧИМЪ.

             Мы всѣ учить другихъ -- лихіе мастера,
                       И на словахъ -- мы гору сдвинемъ:
             Укрывшись знаменемъ и правды и добра,
             Мы лекціи читать другимъ -- профессора,
                       На дѣлѣ жъ -- пальцами не двинемъ...
   

ИЗЪ ЗАБЫТОЙ ТЕТРАДИ.

                  Хотѣлъ бы я тебя засыпать всю цвѣтами,
             Гирляндами изъ пышныхъ розъ обвить
             И, съ страстью пылкою прильнувъ къ тебѣ устами,
             Всю поцѣлуями горячими покрыть.

* * *

                  За это чудное и сладкое мгновенье
             Готовъ бы быль тогда я жизнь свою отдать
             И, предъ тобой склонясь въ нѣмомъ благоговѣньѣ,
             Молиться на тебя, и плакать, и рыдать...
   

ДРУГУ.

             Пожалѣй ты меня, протяни
             Мнѣ съ участіемъ дружески руку
             И словами любви отгони
             Мою грусть и тяжелую скуку.
             Ноетъ, стонетъ изсохшая грудь,
             Весь въ сѣтяхъ я недуга и власти,
             Мнѣ порою такъ больно вздохнуть,
             Словно грудь моя рвется на части.
             Мнѣ больнѣе еще оттого,
             Что одинъ я, тоскою убитый:
             Нѣтъ изъ близкихъ кругомъ никого,
             Я -- оставленный всѣми, забытый.
             Только бѣдную Музу мою
             Вижу я, что, припавъ къ изголовью,
             Мнѣ на сердце, облитое кровью,
             Льетъ тихонько бальзама струю...
   

ПОСЛѢ НОВАГО ГОДА.

             Тѣ же лица, тѣ же люди;
             Та же страсть волнуетъ груди,--
                       Новаго -- ни въ чемъ:
             Та же наглость, ложь, обманы
             И охота на карманы
                       За чужимъ добромъ;
             Тѣ же чудо-идеалы --
             Благородные металлы --
                       На умѣ у всѣхъ;
             Та же купля и продажа
             Изъ-за злата брата даже;
                       Тотъ же плачъ и смѣхъ.
             Умный также плакать хочетъ,
             А ему въ лицо хохочетъ
                       Тотъ же дуралей.
             Все по-старому, какъ было:
             Лишь нова одна могила
                       Для живыхъ людей...
   

СОВѢТЪ.

             Если хочешь ты на свѣтѣ
             Сладко спать и ѣсть, и пить,--
             Совѣсть, честь -- понятья эти
             Ты старайся позабыть.
             Слабыхъ жми рукой желѣзной,
             Передъ сильнымъ спину гни:
             Такъ живя, ты безмятежно
             Скоротаешь жизни дни.
   

СОВРЕМЕННЫЙ ПОЭТЪ.

             Съ юныхъ лѣтъ я думалъ, что поэтъ -- прекрасенъ,
             Величавъ и строенъ, носитъ длинный плащъ,
             Взглядъ его -- то мраченъ, то какъ солнце, ясенъ,
             И что зло людское, какъ кинжалъ иль пращъ,
             Стихъ его караетъ; золотыя грезы,
             Чудныя мечтанья у него всегда;
             Мнилось мнѣ: далекъ онъ отъ житейской прозы,
             Свѣтитъ ему счастья яркая звѣзда...
             А теперь узналъ я, други, стороною,
             Что порой несчастливъ, жалокъ такъ поэтъ
             И, какъ всѣ, не можетъ жить мечтой одною,
             Но предпочитаетъ ужинъ и обѣдъ.
             Воспѣвая звучно грезы золотыя,
             Тратя щедро чувства и сердечный жаръ,
             Онъ не забываетъ помыслы земные,
             Ждетъ себѣ не славы -- только гонораръ.
             Да и вмѣстѣ съ этимъ осенью, зимою
             Въ ветхомъ одѣяньѣ, часто безъ калошъ,
             Сей пѣвецъ свободы и любви порою
             На поэта вовсе даже непохожъ.
   

ВЪ ГРУСТНУЮ МИНУТУ.

             Мчатся дни, недѣли,
                  И за годомъ годъ.
             Приближая къ цѣли
                  Роковой расчетъ.
             Что конецъ настанетъ --
                  Мнѣ того не жаль,
             Что онъ скоро грянетъ --
                  Не о томъ печаль:
             Жаль что жизнь безъ свѣта,
                  Радости, тепла,
             Безъ любви, привѣта,
                  Тяжкимъ сномъ прошла...
   

ВЪ НАШЕ ВРЕМЯ.

             Будь ты уменъ, развитъ и образованъ,
             Имѣй въ своемъ ты лбу хотя бы семь пядей,
             Но если бѣдностью тяжелою ты скованъ,--
             Повѣрь -- все дуракомъ слыть будешь у людей.
   

ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ГОДА.

(ВЪ АЛЬБОМЪ ОДНОЙ ИЗЪ МНОГИХЪ.)

             На личикѣ нѣжномъ играетъ весна,
             И лѣто на щечкахъ -- двѣ розы,
             Душа же, какъ осень, порой холодна,
             А въ сердцѣ -- зима и морозы...
   

ВЪ КОНЦѢ ВѢКА.

             Во всемъ прогрессъ въ исходѣ вѣка,
             Все быстро движется впередъ,--
             И только совѣсть человѣка,
             Какъ ракъ, увы, назадъ ползетъ.
   

ВЪ ДОРОГѢ.

             Собратъ! Кто бъ ни былъ ты -- дай руку, помоги:
                       Итти нѣтъ больше мочи.
             Куда ни оглянусь -- не вижу я ни зги
                       Во мракѣ темной ночи.
   
             Усталъ я, тяжко мнѣ... Бреду въ потьмахъ въ глуши,
                       Претерпѣвая муку.
             Одинъ, какъ перстъ, одинъ: нѣтъ любящей души,
                       Чтобъ раздѣлить хоть скуку...
   
             Я долго шелъ уже, но гдѣ конецъ пути,--
                       Хоть очи напрягаю,
             Не вижу я совсѣмъ. А дальше мнѣ итти
                       Нѣтъ силъ -- изнемогаю...
   
             Не покидай меня! Смотри -- ослабъ я весь,
                       Не двигаются ноги...
             Не отходи, собрать! Дай умереть мнѣ здѣсь
                       Спокойно, на дорогѣ...
   

ТЩЕТНОЕ МЕЧТАНІЕ.

             Если бъ былъ я птицей беззаботной, вольной,
             Я бъ взмахнулъ крылами радостно, привольно,
             Улетѣлъ бы въ высь я, къ поднебесной дали,
             Отъ земной юдоли, отъ тоски-печали,
             Отъ неправды всякой, отъ людскихъ страданій,
             Отъ скорбей и плача, стона и рыданій.
             Не видалъ тогда бы бѣдняковъ я горя,
             Не видалъ бы слезъ я жаркихъ, жгучихъ моря;
             Мнѣ не слышенъ былъ бы вопль нужды, стенанья,
             Шумъ борьбы безсильной за существованье;
             И не видно было бъ, какъ изъ жажды злата
             Братъ безъ сожалѣнья продаетъ тамъ брата,
             Какъ иные люди съ наглостью отважной
             Щеголяютъ всюду совѣстью продажной;
             Не видать бы было ханжества и чванства,
             Гибельныхъ пороковъ, дикихъ оргій, пьянства,
             Ближняго обиды, всякаго насилья...
             Эхъ, зачѣмъ же, братцы, не даны мнѣ крылья?
   

ТУДА!

             Туда, гдѣ вѣчно ясно небо,
             Гдѣ воздухъ -- сладостный эѳиръ,
             И гдѣ не грозный вихрь Эреба --
             Журчитъ плѣнительный зефиръ;
             Гдѣ апельсины и лимоны
             Растутъ подобно огурцамъ,
             Гдѣ пищей служатъ макароны,
             Какъ каша гречневая намъ;
             Гдѣ дѣвъ плѣнительныя очи
             И косы ворона-крыла
             Чернѣй, чѣмъ нашей хмурой ночи
             Порой египетская мгла;
             Гдѣ нѣга, бѣшеныя страсти,
             И рай, и адъ -- слились въ одно,
             Гдѣ, мнится мнѣ, что лишь для счастья
             Въ природѣ все сотворено,--
             Туда! У скалъ безмолвныхъ моря
             Вздохнетъ измученный поэтъ...
             Но вотъ въ чемъ тягостное горе:
             Въ карманѣ денегъ гроша нѣтъ...
   

ВЪ АЛЬБОМЪ МНОГИМЪ.

             Если глупъ ты, человѣче,
                       Это -- не несчастье;
             Въ жизни ты уйдешь далече --
                       "Дуракамъ вѣдь счастье"...
   

1 ЯНВАРЯ 1898 ГОДА.

             Въ пространствѣ времени, въ волнахъ бездонной Леты,
             Въ хаосѣ міровомъ исчезъ нашъ Старый годъ,
             И полонъ дивныхъ чаръ, живительнаго свѣта,
             Къ намъ Новый годъ стопой неслышною идетъ.
             Съ сердечнымъ трепетомъ, раскрывъ свои объятья,
             Съ надеждой свѣтлою и радостной въ груди
             Навстрѣчу мы къ нему несемъ всѣ безъ изъятья
             Восторженный привѣтъ... Желанный гость, иди!
             Ты ярко осѣни насъ всѣхъ лучами знапья,
             И силы слабыя, и чувства обнови,
             Въ сердца пролей ручьи надежды, упованья
             И въ душу намъ вложи огонь святой любви.
             Отъ мукъ, сердечныхъ ранъ и нравственныхъ страданій --
             Отравы жизни всей -- избавь насъ, исцѣли;
             Чтобъ меньше слышалось и плача, и рыданій,
             Ты голодъ бѣдняка и жажду утоли.
             И свѣтомъ истины народа умъ свободный
             Къ познанію добра и правды просвѣти,
             Будь въ жизни для него звѣздою путеводной
             И къ счастью мирному указывай пути,--
             Чтобъ благодарное тебя все вспоминало
             Потомство нынѣшнихъ отчизны сыновей
             И съ чувствомъ гордости твое число вписало
             Въ скрижали древнія исторіи своей.
   

ВЪ НОВЫЙ ГОДЪ.

             "Новый годъ пришелъ... Ура!.."
             Всѣ ему сердечно рады:
             Ждутъ, что новая пора
             Будетъ имъ полна отрады.
             Но я грустенъ въ Новый годъ,--
             Чары мнѣ его не милы:
             Что съ собой онъ мнѣ несетъ?
             Только близкій мракъ могилы...
   

ВМѢСТО ПИСЬМА.

(отвѣтъ Ѳедѣ Дору на стихи въ No 42 "Развлеченія". 1897 г.).

             Я бы радъ смѣяться, мой коллега милый,
             Я людей смѣшилъ бы и съ такою силой,
             Что они бъ схватились всѣ за животы,
             И отъ смѣха даже лопнулъ бы и ты;
             Да смѣяться, право, мнѣ давно нѣтъ мочи:
             Грудь съ утра отъ боли рвется и до ночи,
             И куда ни брошу я свой грустный взоръ,--
             Мнѣ противенъ разный смѣхотворный вздоръ.
             Этотъ хохотъ дикій жизни пошлой прозы.
             Если жъ и смѣюсь я, это -- смѣхъ сквозь слезы...
   

ВЪ ОКТЯБРѢ.

             Голубое небо снова
             Ясно, словно майскимъ днемъ;
             Благомъ лѣта золотого --
             Вновь повѣяло тепломъ.
   
             Умирая, намъ природа
             Даръ послѣдній свой несетъ
             И до будущаго года
             Всѣмъ привѣтъ прощальный шлетъ.
   

ПАМЯТИ АКАДЕМИКА-ХУДОЖНИКА А. К. САВРАСОВА.

                  Какой талантъ, какая сила,
             Какая мощь таилась въ немъ!..
             И нѣтъ его... Все сокрушила
             Жестоко смерть, и пріютила
             Земля страдальца подъ крестомъ.
   
                  Любя природу всей душою,
             Онъ, какъ художникъ и поэтъ,
             Дышалъ и жилъ ея красою,
             Ея святою простотою
             Въ годины радостей и бѣдъ.
   
                  И сѣрый день, и утро мая
             Онъ одинаково любилъ,
             И, жизнь природы изучая,
             На полотнѣ изображая,
             Онъ кистью все животворилъ...
   
                  И вотъ въ день осени печальный
             Его укрыла гроба тьма...
             Увы! Надъ нимъ въ тотъ часъ прощальный,
             Подъ звонъ церковный погребальный,
             Природа плакала сама...
   

СТОЛИЧНЫЙ ТИПЪ.

             Вотъ она -- въ брилльянтахъ, въ шелкѣ разодѣта,
             Въ шляпкѣ новомодной -- дама полусвѣта
             Шествуетъ бульваромъ, гдѣ оркестръ гремитъ,
             Гдѣ толпа, гуляя, праздная шумитъ.
             На лицѣ прекрасномъ этой милой дамы
             Въ дорогомъ нарядѣ, словно для рекламы,
             Выложилъ на диво чудный свой товаръ,
             Разный парфюмерный, господинъ Брокеръ.
             Щечки, губки, глазки, брови и рѣсницы,
             Ангела улыбка, бюстъ, походка львицы --
             Все прельщаетъ сильный непрекрасный полъ,
             Что вкругъ дамы вьется на подобье пчелъ.
             Никому нѣтъ дѣла до того нисколько,
             Что въ ея головкѣ лишь солома только,
             Что у этой феи и души-то нѣтъ,
             Сердце же давненько задушилъ корсетъ,--
             Ни ума, ни чувства... Ну, да что за дѣло?
             Нѣтъ души и сердца,-- да за-то есть тѣло...
             Впрочемъ -- стопъ машина!
             Цензоръ строгій нашъ
             Мигомъ схватитъ грозный красный карандашъ
             Да черкнетъ по этой вольнодумной строчкѣ,--
             Лучше ужъ замолкнуть и поставить точки...
   

O, TEMPORA! О, MORES!

             Что это за время! Что это за нравы!..
             Взоръ куда ни бросишь -- прямо, влѣво, вправо,--
             Всюду лишь растраты, кражи да обманы,
             Всякій такъ и смотритъ къ ближнему въ карманы.
             Денегъ, больше денегъ!.. Жить хотимъ на свѣтѣ!..
             Мы Ваала слуги, мы порока дѣти,
             Мелкія душонки, съ наглостью отважной,
             Щеголяемъ всюду совѣстью продажной;
             Честь и убѣжденья, хоть смотрѣть и больно,
             Но на "рынкѣ жизни" идутъ тоже вольно,
             Даже душу, тѣло -- все товаръ отмѣнный --
             Тамъ купить возможно за металлъ презрѣнный!..
   

МОИ ПѢСНИ.

             Мои пѣсни печальны, унылы:
             Нѣтъ въ нихъ звучныхъ торжественныхъ нотъ,
             И аккордовъ могучую силу
             Въ этихъ пѣсняхъ никто не найдетъ.
             Мои пѣсни не могутъ волненье
             Возбудить въ охладѣвшей крови:
             Нѣтъ въ нихъ нѣги и страсти томленья
             И напѣвовъ отрадныхъ любви.
             Подъ наитіемъ горя да скуки
             Вырывались невольно они --
             Этихъ пѣсенъ печальные звуки
             Въ безотрадные, грустные дни.
             Въ нихъ души отразились мученья,
             И страданія груди больной,
             И утраченныхъ силъ сожалѣнье
             На борьбу роковую съ судьбой,
             Дней прошедшихъ и бури, и грозы,
             И надеждъ похороненныхъ слѣдъ,
             Слышны тихія, горькія слезы,
             По веселья отраднаго нѣтъ.
             Молча терпишь различныя муки,
             Ожидая послѣдняго дня...
             Оттого-то все скорбные звуки
             Льются въ пѣсняхъ всегда у меня...
   

ПОЗДНЕЙ ОСЕНЬЮ.

             Въ сумракѣ тумана поле потонувшее,
             Въ облакахъ свинцовыхъ, грозныхъ небеса,
             И стоятъ угрюмо до весны уснувшіе
             Черной полосою мрачные лѣса.
             Смотритъ такъ печально мать-земля могучая;
             Солнце очень рѣдко взглянетъ изъ-за тучъ,
             Но не шлетъ, какъ прежде, поцѣлуи жгучіе
             И стыдится словно бросить яркій лучъ.
             Близокъ часъ -- природу жалкую, раздѣтую
             Плотно всю покроетъ снѣга пелена,
             И, одеждой этой на зиму согрѣтая,
             Мирно, безмятежно будетъ спать она.
             Въ бурю, непогоду золотыми грезами
             Будетъ она грезить о прошедшихъ дняхъ --
             О садахъ, цвѣтущихъ пышно, ярко розами,
             О зеленой нивѣ, о лугахъ, поляхъ.
             Но съ весной проснется сила молодецкая --
             Мать-природа сброситъ снѣжныхъ гнетъ оковъ,
             И съ улыбкой свѣтлой, радостною, дѣтскою
             Изъ цвѣтовъ надѣнетъ пышный свой покровъ.
             А теперь лишь вѣтеръ съ пѣснею печальною
             Надъ землей летаетъ вихремъ тутъ и тамъ,
             Словно тризну правитъ нынѣ погребальную
             По минувшемъ счастьѣ, и прошедшимъ днямъ.
   

ИЗЪ ЖИЗНИ.

             "Гласъ вопіющаго въ пустынѣ"...
             Бѣднякъ почти задохся въ тинѣ,
                       Кругомъ болото,-- онъ зоветъ
                       Людей къ себѣ.-- никто нейдетъ.
             Толпа проходитъ безъ вниманья
             На зовъ и горькія стенанья;
                       Иной помочь бы и не прочь,
                       Да горе -- силы нѣтъ, не въ мочь.
             А тотъ, кого благословила
             Природа-мать съ избыткомъ силой,--
                       Тотъ на собрата-бѣдняка,
                       Свой взоръ бросая вскользъ, слегка,
             Стремится мимо, безучастный,
             И равнодушный, и безстрастный...
                       О, гдѣ же ты, что будишь кровь,
                       Святая къ ближнему любовь?..
   

ВЪ БЕЗСОННУЮ НОЧЬ.

             Ночь давно, но мнѣ не спится...
             Чу! Какъ будто кто стучится
                       Подъ моимъ окномъ...
             Что такое это значитъ?
             Словно кто-то стонетъ, плачетъ
                       Въ сумракѣ ночномъ.
             Вихрь ли рѣзвый, вѣтеръ что ли
             Разгулялся тамъ на волѣ
                       И стучитъ ко мнѣ?
             Иль какой страдалецъ бѣдный,
             Весь измученный и блѣдный,
                       Стонетъ въ тишинѣ?
             Или ночью молчаливой
             Плодъ любви тамъ несчастливой
                       Брошенъ отъ стыда?
             Иль рыдаетъ чье-то горе?
             Иль съ тоской въ молящемъ взорѣ
                       Поетъ тамъ нужда?
             Ни откуда нѣтъ отвѣта...
             Мнится -- призракъ только это
                       Не даетъ уснуть.
             То -- мечта больная, значитъ:
             Это стонетъ, это плачетъ
                       Собственная грудь.
   

НА СМЕРТЬ А. П. ПОДУРОВА.

(ум. 18 января 1898 г.)

             Бѣдный нашъ коллега! Нивою журнальной
             Много лѣтъ ходилъ ты, грустный и печальный,
             Но мотивовъ скорбныхъ ты не напѣвалъ,--
             Ты народъ здоровымъ смѣхомъ потѣшалъ.
             Обернувшись плотно юмориста тогой,
             Шелъ, на взглядъ веселый, ты своей дорогой,
             На устахъ съ улыбкой вѣчной, и для всѣхъ
             Искреннимъ казался твой поддѣльный смѣхъ.
             Но въ строкахъ игривой и шутливой прозы --
             Намъ извѣстно это -- былъ лишь "смѣхъ сквозь слезы".
             И въ твоемъ весельѣ вѣяло тоской,
             Что незримо было для толпы людской.
             Вѣдь никто не вѣдалъ, что съ тяжелымъ горемъ,
             Объ руку съ нуждою плылъ ты жизни моремъ,
             Что тебя хлестала яростно волна,
             И теперь навѣки скрыла вдругъ она.
             Спи же мирно въ хладныхъ ты ея объятьяхъ!..
             Скорбь и сожалѣнье въ пишущихъ собратьяхъ
             Вызвалъ ты нежданной смертію своей,
             Полный силъ, надежды и въ расцвѣтѣ дней.
   

ПѢСНЯ БѢДНЯКА.

                                                     Ни кола, ни двора...
                                                                         Никитинъ.
             "Ни кола, ни двора",
             Уголъ -- все жилище,
             А настанетъ вора --
             Домикъ на кладбищѣ.

* * *

             Ни купить, ни продать --
             Нѣтъ ни въ чемъ излишка,
             Лишь одна благодать --
             На плечахъ пальтишко.

* * *

             По карманамъ всегда
             Вѣтеръ только свищетъ,
             Да злодѣйка-нужда
             На просторѣ рыщетъ.

* * *

             Грудь -- сухая доска --
             Жизнью вся разбита:
             Въ ней печаль да тоска
             Отъ людей сокрыта.

* * *

             Радъ всплакнуть бы подчасъ.
             Слезъ бы вылилъ море,
             Да не льются изъ глазъ --
             Изсушило горе.

* * *

             Эхъ, крѣпись, брать, бѣднякъ
             Среди жизни пытокъ!
             Проживешь кое-какъ,
             "Умрешь -- не убытокъ!.."
   

ПѢСЕНКА СПѢТА.

             Что такъ грустно, поэтъ,
             Ты глядишь на весь свѣтъ,
             На судьбу и людей негодуя?
             Кто же въ томъ виноватъ,
             Что ты горемъ объятъ,
             Что живешь ты печально, тоскуя?
             Посмотри-ка вокругъ:
             Ни страданья, ни мукъ
             Не увидишь,-- все свѣтлыя лица;
             Жизнь вездѣ и во всемъ
             Бьетъ кипящимъ ключомъ
             И веселымъ потокомъ струится.
             Другъ! Взгляни и не ной,
             Лучше смѣйся и пой,--
             Лучше станетъ, ей-ей, на душѣ-то...--
             Эхъ, не прежняя мочь! "
             Смѣхомъ тутъ не помочь,
             Ну, а пѣсня моя уже спѣта...
   

МОИМЪ ДРУЗЬЯМЪ.

(ПО ПОВОДУ МОИХЪ ГРУСТНЫХЪ СТИХОВЪ.)

             Эхъ, зачѣмъ я стану пѣть
             Пѣсни вольныя, веселыя,
             Коль приходится скорбѣть,
             Видѣть дни одни тяжелые?
             Ноетъ грудь давно моя,
             Затрудняется дыханіе...
             До веселья ли, друзья,
             Тамъ, гдѣ жизнь -- одно страданіе?
   

МУЧИТЕЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ.

             Кто приметъ вздохъ послѣдній мой,
             Предъ смертью словомъ успокоитъ
             И сострадательной рукой
             Мнѣ очи мертвыя закроетъ?
             Найдется ль тотъ, кто въ смертный часъ
             Грѣховъ мнѣ вымолитъ прощенье
             И на бездушный трупъ изъ глазъ
             Уронитъ слезы сожалѣнья?
   

ПОСЛѢДНЯЯ ПРОСЬБА.

             Тяжело мнѣ бремя жизни,--
             Мраченъ былъ пройденный путь...
             Солнце! Разъ хоть счастьемъ брызни
             На измученную грудь!
   
             Ты не будь ко мнѣ сурово
             И улыбкой подари:
             Хоть у входа гробового
             Свѣтомъ яркимъ озари!..
   

ДРУГУ.

             Если я въ своей жизни безцвѣтной
             Рядъ ошибокъ всегда совершалъ
             И, дорогой идя незамѣтной,
             Дѣлъ великихъ творить не дерзалъ;
             Если я, съ своей музою бѣдной
             Коротая безъ радости дни,
             Стихъ слагалъ и печальный, и блѣдный,
                       Не вини ты меня, не вини.
   
             Если я -- сынъ народа безвѣстный --
             Рвался къ свѣту, добру цѣлый вѣкъ,
             Но, стремясь къ цѣли прямо и честно,
             Былъ ужъ слишкомъ прямой человѣкъ;
             Если въ тщетной о благѣ заботѣ
             Шелъ во мглѣ я, не видя зари,
             И увязъ самъ въ житейскомъ болотѣ,--
                       Не кори ты меня, не кори.
   
             Но за то, что я много мученья
             Перенесъ въ безпросвѣтной глуши,
             Что безъ ропота, полонъ терпѣнья
             Выносилъ я страданья души,
             Что я горе встрѣчалъ лишь дорогой,
             Что я слезы скрывалъ отъ людей,--
             Вотъ за это-то все, хоть немного,
                       Пожалѣй ты меня, пожалѣй.
   
                  Жизнь изломана вся и разбита,--
             Ждать ужъ нечего мнѣ впереди:
             Къ идеалу стремленье убито,
             Рой надеждъ похороненъ въ груди;
             Да и самъ я безпомощный, хилый...
             Что за жизнь! Прозябай и томись,--
             Нѣтъ энергіи, воли и силы...
                       Помолись за меня, помолись.
   

КЪ НЕБУ.

                  Я не прошу, о небо, у тебя
             Ни благъ земныхъ, ни счастья для себя,
                       Ни сердцу сладостной отрады;
             За то, что я безропотно терплю
             Всю жизнь судьбы удары,-- не молю
                       Я никакой себѣ награды.
             Ты одному прошенію внемли:
             Взамѣнъ всѣхъ благъ и радостей земли
                       Пошли духовнаго мнѣ хлѣба,
             Вдохни покой и миръ въ больную грудь,
             И чтобы я свободно могъ вздохнуть,
                       Дай силы, праведное небо!
   

РАЗДУМЬЕ.

                  Скучно въ каморкѣ моей одинокой...
             Вѣтеръ въ трубѣ грустно пѣсню поетъ...
             Грудь моя рвется отъ боли жестокой
             И ни покоя, ни сна не даетъ.
             Мнится мнѣ: скоро ли сердце замретъ,
             Разумъ потухнетъ, и слабую силу
             Люди схоронятъ въ сырую могилу?
   
                  Если не вѣдалъ на свѣтѣ я счастья,
             Радости тихой, отрады, любви,
             Если ни въ комъ не встрѣчалъ я участья,--
             Парка, нить жизни моей оборви!
             Пусть жаръ остынетъ въ горячей крови,--
             Духъ мой умчится, а слабое тѣло
             Пусть анатомъ потрошитъ послѣ смѣло.
   
                  Просто свершится обрядъ погребенья:
             Трупъ на кладбище возница свезетъ,
             Ну, а за гробомъ моимъ, безъ сомнѣнья,
             Съ взоромъ печальнымъ -- никто не пойдетъ.
             Заступъ желѣзный могильщикъ возьметъ
             И съ безучастной, холодною миной
             Прахъ мой засыплетъ тяжелою глиной.
   

КОНТРАСТЫ.

                  Кабинетъ изящный, убранный по модѣ;
             Льется въ немъ отъ лампы нѣжный полусвѣтъ,
             И о жизни въ счастьѣ, нѣгѣ и свободѣ
             Стансы сочиняетъ, вдохновясь, поэтъ.
             Все тутъ есть: и розы, и луны сіянье,
             Шелковистый локонъ, взоръ волшебный дѣвъ,
             Голубое небо, чудныхъ звѣздъ мерцанье,
             И сердецъ біенье, и любви напѣвъ.
             Грудь пѣвца по рвется отъ тоски и муки:
             Не о жизни скорбной пишетъ онъ сонетъ.
             Льются съ лиры стройной сладостные звуки,--
             Счастливъ безмятежно въ этотъ мигъ поэтъ...
   
                  Въ тотъ же часъ въ жилищѣ бѣдномъ, полутемномъ,
             Блѣдная фигура, притаясь въ углѣ,
             Пишетъ о страдальцѣ, горемъ угнетенномъ,
             Что бредетъ въ житейской и духовной мглѣ.
             Грустью непонятной вѣетъ отъ созвучій:
             Въ нихъ рыданья, стоны рвутся изъ души;
             Мысли въ пѣснѣ скорбной мчатся черной тучей,
             То замрутъ, какъ будто въ гробовой тиши!
             И, забывъ все въ мірѣ, тотъ поэтъ угрюмый
             Пишетъ вдохновенно звучный свой сонетъ
             На челѣ съ печатью невеселой думы...
             Или ты несчастливъ въ этотъ мигъ, поэтъ?
   

СРЕДИ МРАКА.

             Не теряй надежды, путникъ одинокій!
             Посмотри впередъ ты: среди тьмы глубокой
             Что-то вдругъ блеснуло, что-то засверкало
             И вдали лучами робко заиграло.
             Звѣздочки ли ясной, зорьки, что ли, это
             Отблескъ отдаленный радостнаго свѣта?
             Все равно... Вздохни ты, путникъ ослабѣвшій,
             Повольнѣй, пошире грудью наболѣвшей,
             Соберись съ силенкой и ступай въ дорогу
             Съ новою надеждой, помолившись Богу.
             Можетъ быть, тотъ робкій, слабый свѣтъ, дрожащій
             Неба край раздвинетъ и волной блестящей
             Изъ-за тучъ прольется, обратится въ море
             И кругомъ разсѣетъ мракъ, печаль и горе.
             И тогда, быть можетъ, яркое сіянье
             Въ грудь вольетъ больную радость, упованье,
             Обогрѣетъ путь твой мрачный и безмолвный
             И тебя, какъ друга, обойметъ любовно...
   

СОНЪ.

(ПОСВЯЩЕНО САМОМУ СЕБѢ.)

             Я видѣлъ сонъ... На койкѣ слабый, блѣдный
             И какъ скелетъ худой лежалъ бѣднякъ,
             И жалъ ему бока немилосердно
             Его простой, соломенный тюфякъ.
             Онъ умиралъ... Вокругъ съ тоской глубокой
             Бросалъ онъ взглядъ,-- нѣтъ близкихъ ни души:
             Онъ умиралъ забытый, одинокій,
             Какъ василекъ, замахнувшій въ глуши.
             Чахоткой злой прикованный къ постели,
             Послѣдній актъ земной онъ совершалъ:
             Сухая грудь дышала еле-еле,
             И тихо взоръ страдальца угасалъ.
             Но въ этотъ мигъ таинственно-ужасный,
             Когда борьбу со смертью жизнь вела,
             Сознанья лучъ скользнулъ вдругъ свѣтлый, ясный
             По мрамору холоднаго чела.
             Бѣднякъ вздрогнулъ подстрѣленною птицей,
             На мигъ одинъ блеснулъ потухшій взоръ,
             И передъ нимъ нестройной вереницей
             Промчался рядъ картинъ, какъ метеоръ:
             Прошедшихъ лѣтъ дни скорби и печали,
             Нѣмой тоски и тихихъ слезъ порой
             Въ больномъ мозгу, какъ тяжкій сонь, предстали
             И скрылись вдругъ, какъ грозъ внезапныхъ строй.
             Идя теперь за грань иного міра,
             Онъ понялъ то, что, маясь цѣлый вѣкъ,
             Онъ лишній былъ всегда средь жизни пира
             И никому ненужный человѣкъ;
             Участія и теплаго привѣта
             Онъ отъ людей не видѣлъ никогда,
             И жизнь влачилъ вдали отъ шума свѣта,
             Безъ радости, подъ бременемъ труда.
             И вотъ теперь, забытый, одинокій,
             Онъ умиралъ, лишенный всякихъ силъ...
             Въ послѣдній разъ бѣднякъ вздохнулъ глубоко
             И мертвымъ сномъ на вѣки опочилъ.
   

НОЧЬЮ.

(посвящ. Н. П. З--у.)

             Взгляни: въ безбрежной неба шири
             Всѣхъ ярче звѣздочка одна
             Сверкаетъ въ голубомъ эѳирѣ...
             Кому въ подлунномъ этомъ мірѣ
             Мигаетъ ласково она?
             Чье счастье тамъ плыветъ далеко
             Въ покойной, мирной вышинѣ?
             Кто онъ, избранникъ одинокій,
             Кому въ часъ полночи глубокой,
             Звѣзда сіяетъ въ тишинѣ?
             Я знаю, звѣздочка вотъ эта
             Глядитъ съ небесной высоты
             Не на печальнаго поэта:
             Его звѣзда пропала гдѣ-то
             Давно, какъ юности мечты.
             Свой взоръ, ласкающій и нѣжный,
             Она дарить тому, мой другъ,
             Кто съ жизнью незнакомъ мятежной,
             Kto въ океанъ ея безбрежный,
             Направивъ путь, не вѣдалъ мукъ.
             Пускай же счастіе звѣздою
             Сверкаетъ тѣмъ, кто полонъ силъ,
             Кто молодъ, юнъ, кто чистъ душою,
             Кто въ сердцѣ съ вѣрою святою
             Любовь святую сохранилъ.
   

ВЕСНА.

             Изъ-за синихъ морей
             Въ блескѣ солнца лучей
                       Прилетѣла весна-чаровница:
             Какъ невѣста, она
             Вся въ цвѣты убрана
                       И глядитъ величавой царицей.
             И поклонъ ей несетъ,
             И почетъ воздаетъ
                       Мать-природа, какъ феѣ прелестной,
             И, ласкающій взоръ,
             Изумрудный коверъ
                       Разстилаетъ предъ нею чудесный.
             Предъ богиней-весной
             Лѣсъ кудрявой главой
                       Наклоняется съ свѣтлой улыбкой
             И глядитъ, какъ женихъ,
             Молодъ, скроменъ и тихъ,
                       И красивый, и стройный, и гибкій.
             Передъ ней и за ней
             На просторѣ полей
                       Пѣсня звонкая, нѣжная льется,
             И среди тишины
             Въ честь красотки-весны
                       Гимнъ пернатыхъ артистовъ несется...
             Снова жизнь хороша!
             Снова проситъ душа
                       Нѣги, воли, любви позабытой!
             И съ надеждою въ даль
             Смотритъ, бросивъ печаль,
                       Бѣдный труженикъ, жизнью разбитый...
   

ВЪ ПОЛѢ.

             Поле широкое, поле безбрежное!
             Вновь я пришелъ любоваться тобой,--
             Хочется вновь мнѣ душою мятежною
             Здѣсь отдохнуть и извѣдать покой.
             Мирно цвѣтешь ты подъ сѣнью небесною;
             Днемъ тебя солнце цѣлуетъ, любя,
             Ночью же звѣздочекъ глазки прелестные,
             Словно любуясь, глядятъ на тебя!
             Легкій зефиръ, какъ дитя шаловливое,
             Съ лаской къ груди припадаетъ твоей,
             Часто дарятъ тебя вѣтры игривые
             Чудною нѣгой прохлады своей.
             Тучка ли въ небѣ нахмурится черная,
             Тѣнью обниметъ зеленый коверъ,--
             Вѣчно ты радуешь, поле просторное,
             Мой утомленный, тоскующій взоръ.
             Въ бурю ли, въ дождь ли, иль въ времячко знойное,
             Ночью ли темною, свѣтлымъ ли днемъ --
             Жизнь твоя тихая, мирно-покойная
             Вѣчно прекрасна въ просторѣ своемъ.
             Счастья безмѣрнаго ты воплощеніе,
             Ты идеалъ чистоты, красоты:
             Вотъ почему я ищу утѣшенія
             Здѣсь у тебя отъ людской суеты.
             Какъ хорошо твое ложе душистое
             Средь лучезарнаго, яснаго дня!..
             Поле широкое, поле волнистое,
             Нынче я -- твой, обойми же меня!
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru