СМѢШНЫЕ РАЗСКАЗЫ, СЦЕНЫ, ШУТКИ И ЛИРИЧЕСКІЯ СТИХОТВОРЕНІЯ
МОСКВА Изданіе журнала "РАЗВЛЕЧЕНІЕ" 1900
НА ДАЧѢ.
Съ наступленіемъ теплыхъ весеннихъ дней я, какъ и подобаетъ заправскому поэту, переселился на Парнасъ, то-бишь -- на дачу: надо же подышать чистымъ, свѣжимъ воздухомъ на лонѣ природы послѣ зимняго прозябанія въ душной конурѣ, именуемой "комнатой снебилью".
Дача моя хотя и не отличается красотой архитектуры, но за-то построена прочно и удобно. Это -- сарай, служившій раньше обиталищемъ для двухъ хозяйскихъ коровъ, но послѣ 23 апрѣля, когда эти благородныя животныя переселились "ins Grüne", превратившійся въ довольно поэтическую дачу.
Вентиляція у меня превосходная: отъ времени въ стѣнахъ сарая образовались такія щели, что въ окнахъ я не ощущаю ни малѣйшей надобности. Благодаря этимъ щелямъ, въ сараѣ у меня всегда свѣтло, а воздухъ просто разгуливаетъ на свободѣ. Въ крышѣ тоже множество отверстій, чрезъ которыя днемъ на мою кровать сыпятся цѣлые снопы золотистыхъ солнечныхъ лучей, а ночью проскальзываетъ серебристый свѣтъ кроткой луны, и мигаютъ звѣздочки, на которыя я и любуюсь чрезъ эти отверстія.
Во время дождя хотя моя дача и подвергается нѣкоторымъ образомъ наводненію, но за-то я пользуюсь безплатно превосходными душами, ничуть не уступающими таковымъ въ Сандуновскихъ баняхъ.
Вообще, надо сказать, дача моя представляетъ всѣ удобства дешевой подмосковной жизни.
Впрочемъ, на второй день или, лучше, ночь, какъ я перебрался въ это благодатное жилище, случилось происшествіе, которое нѣкоторое время заставило меня не на шутку дрожать отъ страха.
Вотъ какъ это было.
Я уже собирался спать и только что успѣлъ прочитать на сонъ грядущій прескверные стихи -- не помню, кажется, Фофанова -- и закрылъ уже книгу, а затѣмъ потушилъ и свѣчку,-- вдругъ слышу за стѣной тихій говоръ:
-- Васюха!
-- Чего?
-- Ты, слышь, не зѣвай: какъ только она. подлая, покажется близъ тебя, сейчасъ ее за горло и души; орать будетъ -- пущай оретъ: а ты ее души и никакихъ...
Я обмеръ со страха. "Кого жъ это они душить собираются?" думали я и посмотрѣлъ въ щель. На дворѣ, за курятникомъ и около входной калитки, притаились два здоровенные парня, кого-то поджидая. Одинъ лежалъ на брюхѣ около курятника, другой около калитки сидѣлъ на корточкахъ. "Надо будотъ, во что бы то ни стало, предупредить задуманное убійство", мелькнуло у меня въ головѣ, а самъ я въ это время дрожалъ, какъ въ лихорадкѣ. "А то вѣдь, чего добраго, и самъ попадешь въ соучастники... Кто они -- эти парни? Быть можетъ, разбойники какіе-нибудь? И дернулъ же меня чортъ переѣхать на эту дачу!"
Въ это время луна скрылась за облаками, и я уже не видалъ, что дѣлается на дворѣ, а потому легъ на кровать и сталъ прислушиваться.
Кругомъ все было тихо. Гдѣ-то вдали слышалась пѣсня запоздалаго гуляки да раздавался временами хриплый голосъ голодной собаки. Въ сосѣднемъ саду глухо щелкалъ соловей.
Вдругъ за стѣной послышались возня, шумъ и громкіе голоса.
-- А, стерва!.. Попалась!
-- Сцапалъ?
-- Вотъ она!
-- Бей ее!
-- Небось, теперь не уйдетъ...
-- Души ее, проклятую!
Я не вытерпѣлъ и, дрожа всѣмъ тѣломъ, выскочилъ изъ сарая, какъ сумасшедшій.
-- Братцы! крикнулъ я умоляющимъ голосомъ.-- Что вы тутъ дѣлаете? Кого хотите вы душить?
-- Кошку!-- отвѣтили сразу оба парня, -- она, проклятая, трехъ куръ у насъ заѣла...
-- Кошку?!-- переспросилъ я и расхохотался, вспомнивъ о готовившемся убійствѣ.