СМѢШНЫЕ РАЗСКАЗЫ, СЦЕНЫ, ШУТКИ И ЛИРИЧЕСКІЯ СТИХОТВОРЕНІЯ
МОСКВА Изданіе журнала "РАЗВЛЕЧЕНІЕ" 1900
"ХОДАТЕЛЬ"
(СЦЕНКА.)
Около зданія губернскаго правленія торчатъ нѣсколько субъектовъ неопредѣленнаго вида,: всѣ они -- въ сильно потертыхъ пиджакахъ и лѣтнихъ пальто, отливающихъ всѣми цвѣтами радуги; красносизые носы на загорѣлыхъ коричневыхъ лицахъ предательски свидѣтельствуютъ о сильной наклонности обладателей ихъ къ дарамъ Бахуса.
Субъекты зорко посматриваютъ во всѣ стороны, словно ожидая кого-то.
Къ одному изъ нихъ робко подходятъ два мужика, одѣтыхъ по-деревенски: одинъ уже пожилой, съ большою рыжевато-грязнаго цвѣта бородой, другой -- безусый молодой парень, бѣлобрысый, весноватый; съ виду -- отецъ и сынъ.
-- Дѣло-то, выходитъ, самое плевое... Да ты выпей еще, ваше благородіе!
-- Можно,-- согласился субъектъ.-- Эй, Прошка! Дай-ка чайный стаканъ, а то этимъ не стоить чикаться...
Прошка-половой быстро исполнилъ приказаніе.
-- Вотъ это такъ!-- говорилъ "ходатель", наливая и выпивая цѣлый стаканъ сивухи, -- Ну, разсказывай!
Мужикъ откашлялся и началъ.
-- Теперича, вотъ эфтоть самый малый -- Сынъ, стало-быть, мнѣ будетъ,-- указалъ онъ глазами на парня, глупо смотрѣвшаго по сторонамъ.
-- Такъ... Дальше что?
-- Дальше-то? Да ты выпей еще, ваше благородіе! Лучше поймешь дѣло-то...
-- Отчего не выпить?-- опять согласился субъектъ и снова "хлопнулъ" чайный стаканъ.
-- И вотъ, стало-быть, другъ любезный, теперича эфтоть самый сынъ мой въ сильнѣющей обидѣ состоитъ...
-- Кто жъ его обидѣлъ?
-- Кто обидѣлъ-то? Обнаковенно кто: Митрій, сусѣдъ, стало-быть, Корявымъ прозывается.
-- Какъ его по отечеству-то?
-- Кого?
-- Опять же Дмитрія -- сосѣда?
-- Дмитрія-то?
-- Ну, да -- Эфтого не знаю... убей -- не знаю... Неча грѣха таить -- не знаю.
-- Чѣмъ же онъ обидѣлъ?
-- Кто?
-- Да Дмитрія Корявый.
-- Кого?
-- Тьфу. Да сына твоего!
-- Сына-то? Обнаковенно чѣмъ -- кулакомъ...
-- Какъ же это?
-- Очень просто: цопнулъ его два раза по скулѣ, да разъ въ хлебово -- и все тутъ.
-- Ну, и что же?
-- Да ничего: все, какъ слѣдоваетъ: два зуба вышибъ,-- вотъ они.
И мужикъ вынулъ изъ кармана два зуба, выбитые у сына сосѣдомъ, какъ вещественное доказательство.
-- Гм... Дѣло это уголовщиной пахнетъ... Нанесеніе увѣчья... Меньше пары цѣлкачей я не возьму,-- глубокомысленно произнесъ "дровокатъ".
-- А ты уступи, да выпей послѣдки-то,-- упрашивалъ мужикъ, наливая послѣдній стаканъ.
-- Выпить я выпью, а уступить не могу: по рублю за зубъ -- цѣна рѣшительная...
-- Возьми по три четвертака, да еще сороковку и по рукамъ.
-- Ну, ладно! Выкладывай полторы бумажки...
Кліентъ отсчиталъ полтора рубля и вручилъ "ходателю" со словами:
-- Только ты, другъ любезный, похлеще его, подлеца, чтобы, значитъ, не имѣлъ онъ никакую полную праву сыну моему вышибать.
-- Насчетъ этого не безпокойся... Въ лучшемъ видѣ отдѣлаю... Законы-то я, брать, знаю какъ свои пять пальцевъ. Такую статью подведу, что онъ у меня не пикнетъ... Шалишь, не на того напалъ... Недаромъ я служилъ въ управѣ Благочинія и чинъ имѣю,-- говорилъ "ходатель", опьянѣвъ совершенно отъ выпитой водки.-- Прошка! Тащи еще сороковку! Живо!
Мужикъ съ почтеніемъ и страхомъ смотрѣлъ на чиновнаго "дровоката" и только кланялся:
-- Ужъ сдѣлай божескую милость, запеки ты его куда ни есть хуже. Опосля отблагодарю во-какъ...
"Ходатель" совсѣмъ расхорохорился.
-- Да я его, мерзавца, на основаніи 13 пункта къ 20 примѣчанію 2 части 1285 статьи 7 тома обязательныхъ постановленій Городской Думы...
-- А ты не пужай, родной, выпей лучше, -- со страхомъ промолвилъ мужикъ, наливая субъекту стаканъ изъ поданной полубутылки водки.
-- Въ бараній рогъ согну!-- крикнулъ окончательно пьяный "ходатель", стукнувъ по столу кулакомъ.
Хвативъ еще сивухи, онъ свалился на полъ и заснулъ, какъ убитый.
Половые бросились поднимать пьянаго "дровоката", а мужикъ разводилъ безнадежно руками и, чуть не плача, приговаривалъ:
-- Какъ же теперича, прошеніе-то?.. Полтора цалковыхъ слупилъ да вина на полтинникъ выжралъ и хоть бы строчку черканулъ!.. Два рубля -- какъ корова языкомъ слизнула... Вотъ такъ подвелъ статью! Плакали мои денежки!..