Елагин Владимир Николаевич
Откупное дело

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    *) Разсказъ этотъ взятъ мною изъ записокъ и замѣтокъ одного изъ близкихъ пріятелей моихъ, служившаго старшимъ чиновникомъ особыхъ порученій при нѣсколькихъ губернаторахъ и недавно умершаго. Авторъ.

   

ОТКУПНОЕ ДѢЛО.

РАЗСКАЗЪ.

   (*) Разсказъ этотъ взятъ мною изъ записокъ и замѣтокъ одного изъ близкихъ пріятелей моихъ, служившаго старшимъ чиновникомъ особыхъ порученій при нѣсколькихъ губернаторахъ и недавно умершаго. Авторъ.
   

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
СЛѢДСТВІЕ.

ГЛАВА I.

   
   -- А что, дядя? нашего откупщика на томъ свѣтѣ припекутъ?
   -- Коли-бы его-то еще не припекли! еще какъ припекутъ-то!
   Подслушанный разговоръ двухъ немного подгулявшихъ мужиковъ.
   -- Вставайте, Александръ Ивановичъ, вставайте поскорѣе, губернаторъ завами прислалъ! Такъ будилъ меня мой камердинеръ и спутникъ моей тревожной жизни, часовъ въ восемь іюльскаго утра 18** года.
   Какъ ни нехочется человѣку, только что пріѣхавшему изъ долговременной поѣздки, просыпаться и откликаться на такой кличь, сопровождаемый нецеремонными будильными средствами; но на чиновника, даже только что пріѣхавшаго съ пяти-шести кляузныхъ слѣдствій, этотъ кличь имѣетъ магически-пробуждающее дѣйствіе. Такъ и мнѣ, какъ человѣку, очень хотѣлось бы притвориться спящимъ, чтобъ отдѣлаться отъ будившаго и потомъ опять заснуть, но какъ чиновникъ, да еще особыхъ порученій, я немедленно вскочилъ, протёръ глаза и началъ понемногу входить въ дѣйствительность.
   -- Да какъ же это губернаторъ прислалъ, когда онъ хотѣлъ нынче уѣхать въ отпускъ? подумалъ я вслухъ.
   -- Да онъ можетъ и ѣхать, и все-таки прислать, очень логически отвѣчалъ мой вѣрный и неразлучный слуга.
   Логика подѣйствовала: я всталъ и чрезъ полчаса былъ у губернатора.
   -- Подождите немного, отвѣчалъ мнѣ дежурный чиновникъ губернатора, когда я его просилъ доложить о моемъ пріѣздѣ:-- у его сіятельства акцизный откупщикъ.
   Я очень любилъ своего губернатора, хотя зналъ его весьма недавно. Это былъ въ полномъ смыслѣ слова честный и хорошій человѣкъ. По рожденію, по богатству и, что не всегда случается, по личнымъ достоинствамъ графъ Надеждинъ принадлежалъ къ числу нашихъ аристократовъ, что однако не помѣшало ему блестящимъ образомъ кончить курсъ въ одномъ изъ высшихъ учебныхъ заведеній, посвятить себя службѣ гражданской и, главное не сдѣлаться въ ней Надимовымъ, а уже одно это -- огромная заслуга для аристократа. Такія качества, не говоря уже о связяхъ, доставили графу мѣсто вицъ-губернатора въ тридцать, и въ тридцать-пять лѣтъ гражданскаго губернатора нашей, нуждавшейся въ порядочномъ начальникѣ, губерніи. Самая наружность графа располагала къ нему человѣка свѣжаго: отъ нея вѣяло порядочностію и немножко наивною добросовѣстностью. Одинъ недостатокъ и былъ въ этомъ человѣкѣ: неопытность, слишкомъ свѣтлый взглядъ на жизнь и службу; но и отъ этого недостатка онъ быстро исправлялся, благодаря составу присутственныхъ мѣстъ, оставленныхъ ему, недолго впрочемъ пробывшимъ у насъ, его предмѣстникомъ, который началъ службу копіистомъ, да и получивъ пятидесятилѣтнюю пряжку, въ большомъ чинѣ все смотрѣлъ такимъ же копіистомъ.
   Изъ этого маленькаго описанія очень понятно, что все молодое, полное силъ и огня и неопытное до честности чиновничество губерніи (каковаго весьма мало имѣлось на лицо) отъ души уважало графа; весь же старый, рутинный и закаленный во взяточничествѣ чиновный людъ, котораго число въ нашей губерніи -- легіонъ, отъ души ненавидѣлъ молодаго начальника губерніи и подчасъ строилъ ему порядочные ковы.
   Не больше пяти минутъ дожидался я, какъ изъ кабинета губернатора послышались шаги и оттуда вышелъ главноуправляющій акцизнымъ откупомъ, Григорій Петровичъ Щипаковъ, чрезвычайно смущенный и, вопреки своему обыкновенію, весьма вѣжливо мнѣ поклонился (онъ былъ вѣжливъ только съ особами четвертаго, пятаго, а иногда отчасти и шестаго класса, особенно если особа шестаго класса носила мундиръ министерства финансовъ).
   Я вошелъ къ графу.
   -- Можете себѣ представить, зачѣмъ этотъ господинъ ко мнѣ являлся? сказалъ мнѣ графъ, улыбаясь. Просить, чтобы я сдѣлалъ ему милость,-- плутовалъ и поддерживалъ его мошенничества! какъ вамъ нравится? графъ засмѣялся.
   -- Что же вы ему сказали, ваше сіятельство? спросилъ я, тоже невольно смѣясь,-- такъ симпатична была веселость графа.
   -- Я ему очень серьёзно предложилъ ежегодное жалованье съ тѣмъ, чтобы онъ не грабилъ и не развращалъ народа въ здѣшней губерніи.
   -- Такъ въ глаза и предложили, ваше сіятельство?
   -- Еще бы! Je ne men fiche pas mal de ces messieurs, ихъ царство прошло, наше наступило!
   -- Однако, продолжалъ графъ, перемѣняя тонъ, я васъ за дѣломъ позвалъ. Я уѣзжаю, какъ вамъ извѣстно, сегодня и уже сдалъ должность: дѣла мои требуютъ непремѣнно моей поѣздки, но, къ сожалѣнію, я оставляю здѣсь дѣло г. Щипакова съ г. Хохловымъ. Дѣло важное, а я на своего пособника не очень надѣюсь; потому я поручаю вамъ слѣдствіе и отдалъ уже точное и строгое приказаніе ни подъ какимъ видомъ не смѣнять васъ и не назначать другаго. До моего пріѣзда вамъ тяжеленько: г. вицъ-губернаторъ падокъ до откупщиковъ; mais tenez vous ferme!-- надо, чтобы дѣло было сдѣлано по совѣсти. Я на васъ надѣюсь: вы опытны и не робкаго десятка, потому и выбираю васъ. Поѣзжайте въ почтенное губернское правленье: тамъ вамъ долженъ быть готовъ указъ, а чтобы не было вамъ очень скучно, къ вамъ назначенъ депутатомъ Иванъ Михайловичъ Баклашевскій. Затѣмъ желаю вамъ продержаться съ успѣхомъ до моего возвращенія.
   Я раскланялся и уѣхалъ, мысленно повторяя русскую поговорку: "не было печали, такъ черти накачали!"
   Въ самомъ дѣлѣ, что можетъ быть хуже, какъ производить слѣдствіе по дѣлу откупщика, какого бы ни было: акцизнаго, чарочнаго -- все равно; или продай совѣсть, или наживи себѣ такихъ враговъ и въ такомъ числѣ, что хоть ложись да умирай. А тѣмъ болѣе въ этомъ дѣлѣ слѣдователь неминуемо долженъ стоять между двухъ весьма сильныхъ огней: между предводителемъ и откупщикомъ со всѣми клевретами ихъ. Самый характеръ участниковъ этого дѣла ручался за то, что вести его будетъ весьма непріятно.
   Подполковникъ Петръ Андреевичъ Хохловъ былъ упрямѣйшій въ мірѣ, хотя и не глупый, человѣкъ; особенно въ этомъ дѣлѣ онъ долженъ былъ быть упрямымъ: онъ былъ извѣстный врагъ Щипакова и вражда эта, начавшаяся за нѣсколько времени до описываемаго мною, разгорѣлась, наконецъ, въ открытую бумажную войну. Съ другой стороны стоялъ главноуправляющій и участникъ компаніи акцизнаго откупа нашей губерніи (она была одна изъ привиллегированныхъ) Григорій Петровичъ Щипаковъ, во всеоружіи своихъ милліоновъ, окруженный самыми хитрыми въ мірѣ жидами и не жидами, которыхъ существованіе зависѣло отъ него, и, наконецъ, пользующійся материнскою нѣжностію нѣкоторыхъ административныхъ и судебныхъ мѣстъ и лицъ губерніи.
   Григорій Петровичъ началъ свою карьеру службой и самой безпутной жизнью въ одномъ изъ уланскихъ полковъ, и къ тридцати пяти годамъ своей жизни очутился маіоромъ въ отставкѣ, безъ средствъ къ существованію. Это обстоятельство побудило его, какъ Чичикова, во что бы то ни стало, сдѣлать себѣ богатство. Конечно онъ не сталъ торговать мертвыми душами, не пошелъ служить въ таможню: у него былъ планъ пообширнѣе. Милліоновъ вѣдь ни таможней, ни мертвыми душами не наживешь, а Григорью Петровичу хотѣлось непремѣнно милліоновъ. Онъ былъ человѣкъ хитрый, вкрадчивый, не стѣсняющійся средствами и весьма наблюдательный: очевидно, онъ сейчасъ же понялъ, что откупныя операціи, при ловкости,-- единственное средство скоро нажить милліоны. Оставалось рѣшить другой вопросъ: какъ изъ ничего нажить ихъ, хотя бы и посредствомъ откупа? Григорій Петровичъ рѣшилъ его очень просто. Онъ сошелся съ однимъ изъ самыхъ богатыхъ откупщиковъ, какъ говорятъ, греческаго происхожденія, который ввелъ въ откупа греческую систему торговли; а извѣстно, что греческая система торговли, по мнѣнію близко-знающихъ ее людей, хоть и не весьма благовидна, по при монополіи весьма выгодна: стоитъ только прижимать и надувать живаго и мертваго, а въ томъ числѣ и казну, -- конкуренціи-де нѣтъ, а торгую-молъ я предметомъ перваго потребленія, -- стало валяй во всю ивановскую, на грекороссійскій торговый ладъ! У этого откупщика, какъ и у всѣхъ откупщиковъ, была любовница; этому откупщику, какъ и всякому откупщику, любовница наконецъ надоѣла: на другую наскочилъ, -- стало надо было отъ старой избавиться, а избавляться отъ нея нужно было поосторожнѣе: знала что ли она многое, чего никакъ не годилось знать другимъ, или просто подняла бы такой скандалъ, что хоть святыхъ выноси -- Богъ ихъ знаетъ. Извѣстно только одно, что откупщикъ сблизился съ Щипаковымъ и что они другъ друга весьма хорошо раскусили: слѣдствіемъ этого былъ бракъ Григорья Петровича съ Еленой Анисимовной (прежде она была извѣстна молодежи подъ фамильярнымъ именемъ Алёнки) и отъѣздъ Григорья Петровича съ огромнымъ жалованьемъ и съ нѣсколькими паями въ доходахъ главноуправляющимъ акцизнаго откупа въ нашей и другихъ какихъ-то губерніяхъ.
   Я засталъ Щипакова въ милліонѣ, губернскимъ аристократомъ, съ непреодолимымъ авторитетомъ. И нельзя сказать, чтобы это счастливое положеніе дорого ему обходилось: нѣтъ! Конечно здѣсь не принимаются въ разсчетъ расходы по откупу, хотя и они сильно возвышали его значеніе, а собственно расходы на авторитетъ въ губернскомъ обществѣ были не велики: два-три бала въ годъ, изрѣдка обѣды и то болѣе потому, что Григорій Петровичъ получилъ откуда-то увѣренность въ томъ, что онъ гастрономъ, и, наконецъ, маленькія продѣлки въ родѣ слѣдующихъ: напримѣръ проѣзжаетъ черезъ городъ какое-нибудь значительное лицо. Градскій голова съума сойдетъ, сбивая кое-какъ какую нибудь иллюминацію (значительное лицо ночью проѣзжаетъ),-- наконецъ собьетъ десятка два плошекъ. Ну зажгутъ эти плошки,-- темень невообразимая! Григорій Петровичъ уже давнымъ-давно толкается между служащими и неслужащими господами и давно уже кричитъ во всё горло въ благородномъ негодованіи: какъ не стыдно этому головѣ срамиться,-- такую скаредную иллюминацію зажигать? Ну нѣтъ у города средствъ, такъ скажи мнѣ: я для такой особы съ удовольствіемъ бросилъ бы пятьсотъ цѣлковыхъ: мнѣ это ничего не значитъ, а всю улицу залили бы свѣтомъ! Ну всѣ и думаютъ: въ самомъ дѣлѣ какая скотина этотъ голова: сказалъ бы Григорью Петровичу. Вотъ уже Григорій Петровичъ и выросъ на два аршина. А городской голова только трясетъ головой и пикнуть слова не смѣетъ, хоть въ душѣ-то и знаетъ очень хорошо, что догадайся-ка онъ, предупреди желаніе Григорья Петровича бросить пятьсотъ цѣлковыхъ, то хоть онъ и приметъ его съ совершенною готовностью, даже съ благодарностію за честь, да зато такую дастъ въ контору свою записку для полученія денегъ, что начнутъ завтраками кормить и семнадцать значительныхъ особъ проѣдетъ, а все денегъ еще не выдадутъ. Тогда если посмѣетъ голова сказать, что я вотъ обращался-де къ Григорью Петровичу, да изъ конторы его денегъ не получилъ,-- завтраками кормятъ,-- такъ его же на смѣхъ подымутъ и не повѣрятъ, а послѣ и задастъ же ему Григорій Петровичъ: слово пикнетъ и нѣкоторыя власти, какъ звѣри лютые, бросятся на голову, на думу и на все купеческое общество, и бѣда головѣ!
   Итакъ мы видимъ, что власть надъ обществомъ не дорого стоила ему: больше словъ и крику, чѣмъ дѣла; больше сору и пыли въ глаза, чѣмъ чего нибудь путнаго. Но тѣмъ не менѣе Григорій Петровичъ сдѣлался опекуномъ надъ обществомъ, нравственнымъ карателемъ всѣхъ беззаконій членовъ его, законодателемъ всѣхъ общественныхъ отношеній.... мало ли какія общественныя должности онъ несъ на себѣ. Не мудрено, что и наружность Григорья Петровича получила аристократическій оттѣнокъ; онъ былъ средняго, даже небольшаго роста, полный, бѣлокурый, круглолицый мущина, лѣтъ сорока, съ усами и волосами тщательно причесанными по модѣ, съ англійскимъ проборомъ и съ бакенбардами въ видѣ занятыхъ, т. е. соединенными съ усами, что, не смотря на блистающій гордостію взглядъ Григорья Петровича, давало ему видъ эмансипированнаго моржа. Главныя черты характера г. Щипакова были: гордость и чванство непомѣрныя; при этомъ онъ имѣлъ отчасти славянофильское направленіе.
   Такихъ-то людей приходилось мнѣ разбирать.
   Въ губернскомъ правленіи указъ мнѣ, конечно, не былъ еще готовъ и была надежда, что онъ не будетъ готовъ до тѣхъ поръ, пока повѣренный изъ конторы Щипакова не побываетъ келейнымъ образомъ кой у кого изъ правленскихъ. Я не зналъ въ чемъ дѣло,-- за что идетъ война и какой благовидный предлогъ ея; узнавать въ канцеляріи губернскаго правленія было все равно, что обратиться къ самому близкому подчиненному откупщика, а совѣтникъ, завѣдывавшій отдѣленіемъ, гдѣ производилось это дѣло, надворный совѣтникъ и кавалеръ Фотій Макаровичъ Долбянскій, былъ извѣстенъ даже малымъ дѣтямъ своею непомѣрною глупостью, что, впрочемъ, не мѣшало ему смотрѣть на дѣло глазами Щипакова. Я рѣшился отправиться къ другому совѣтнику правленія Якову Матвѣевичу Миролюбову, отъ котораго хотя и скрывались по возможности многіе секреты губернскаго правленія, но тѣмъ не менѣе было всего болѣе надежды узнать правду отъ него.
   Яковъ Матвѣевичъ принадлежалъ къ числу личностей, на которыхъ поневолѣ остановится съ особою любовью взоръ всякаго наблюдателя, непріятно поражаемый цѣлымъ рядомъ особъ глупенькихъ и черненькихъ, или неглупыхъ и черныхъ. Яковъ Матвѣевичъ Миролюбовъ былъ человѣкъ лѣтъ пятидесяти, высокаго роста, съ черными съ просѣдью волосами и густыми бровями и добрѣйшимъ выраженіемъ смуглаго лица; онъ былъ отецъ восьми малолѣтныхъ дѣтей, мужъ ослѣпшей, больной жены, не имѣлъ ничего, кромѣ восьмисотъ цѣлковыхъ жалованья, и при всемъ томъ положительно никто, даже личный врагъ его вицъ-губернаторъ Михаилъ Андреевичъ Меньшовъ не осмѣливался сказать, чтобы у него въ квартирѣ видѣли когда нибудь или жида-подрядчика, или откупщика, или, наконецъ, другаго какого соблазнителя слабаго чиновничьяго сердца. Яковъ Матвѣевичъ былъ чѣмъ-то въ родѣ Катона Утическаго, не обладая только рѣзкостью и желчью его. Скажутъ, пожалуй: вотъ есть же возможность и у насъ быть честнымъ чиновникомъ! такихъ господъ я попросилъ бы взглянуть невидимкой въ житье-бытье Якова Матвѣевича; желалъ бы я, чтобы они заглянули ему въ душу, когда ему не на что позвать врача, купить лекарства больной женѣ или ребенку, когда онъ не знаетъ, чѣмъ будетъ сыто его семейство завтра, и въ тоже время твердо и хладнокровно-вѣжливо выпроваживаетъ секретаря или кого-другаго, который, какъ сатана, показываетъ ему сорванный запрещенный плодъ, въ видѣ кредитныхъ билетовъ, и дѣлаетъ это Яковъ Матвѣевичъ отнюдь не заносясь, не крича во все горло, что вотъ-де я какой, нѣтъ! а такъ, просто, какъ будто такой поступокъ былъ дѣломъ обыкновеннымъ, какъ будто у него въ карманѣ тысячи кредитныхъ билетовъ! Сколько терпѣлъ этотъ человѣкъ въ борьбѣ съ своими сочленами до вступленія новаго губернатора -- уму непостижимо! и все-таки устоялъ, не уклонился съ прямаго пути. Нѣтъ, господа, воля ваша! не желалъ бы я быть въ кожѣ Катона, а тѣмъ менѣе въ кожѣ Якова Матвѣевича. Тотъ, по крайней мѣрѣ, писалъ обличительныя, даже ругательныя письма, имѣлъ возможность отравиться; ну а Якову Матвѣевичу, ни отравиться, ни утопиться было нельзя: семья съ голоду бы умерла, а обличать и ругаться на словахъ или письменно, было не въ его характерѣ. Напротивъ, я рѣдко видалъ человѣка столько же добродушнаго. Онъ меня очень любилъ и я съ нимъ бывалъ всегда откровененъ. Бывало, узнаешь какую нибудь такую продѣлку его правленскихъ собратій, что волосъ дыбомъ становится, а въ душѣ такая злоба, что если бы воля была, такъ такъ бы, кажется, всѣхъ, кромѣ Якова Матвѣевича, и перервалъ бы въ клочки, какъ забракованную черновую, начиная съ вицъ-губернатора и кончая безтолковѣйшимъ регистраторомъ; знаешь, что ему, бѣдному, такое генеральное сраженіе пришлось бы дать и проиграть, что твой Ватерлоо,-- придешь къ нему, разговоришься, разгорячишься и всякаго по достоинству обругаешь, а онъ самымъ наивнымъ образомъ, и видно, что отъ души, увѣряетъ, что это все такъ принято, что, дескать, чиновнику нельзя многаго не извинить, наконецъ примется утѣшать, что прежде у нихъ въ правленьи еще хуже дѣлалось, а что теперь стало гораздо лучше. Взбѣсишься только на такую снисходительность и уйдешь отъ него. Обвиняли его, что онъ слабъ по службѣ, не распорядителенъ,-- да есть ли какая нибудь возможность быть хорошимъ совѣтникомъ въ такомъ губернскомъ правленіи, гдѣ срочные указы сената лежатъ по нѣскольку лѣтъ неисполненными, гдѣ распорядительные журналы по входящимъ бумагамъ пишутся иногда черезъ два года по вступленіи бумаги, гдѣ, наконецъ, ни одинъ столоначальникъ года не держится, выходитъ въ отставку, потому что ни дѣлъ онъ не могъ принять какъ слѣдуетъ, по причинѣ ихъ запущенности, ни отвѣчать за нихъ не хочетъ, потому что того и гляди, подъ судъ пойдетъ. Ну, а слабость Якова Матвѣевича происходила отъ мягкости сердца и отъ его собственныхъ страданій. Повѣрьте, человѣкъ, который терпитъ горькую участь несправедливо, не можетъ быть строгимъ, даже справедливо: онъ все будетъ примѣнять къ себѣ, ему всякое непріязненное чувство къ подчиненному будетъ казаться несправедливымъ. Да и естьли возможность быть строгимъ тамъ, гдѣ видишь, что тотъ, у кого происходитъ безпорядокъ, не только не виноватъ въ немъ, но еще можетъ быть невольной жертвой чужой вины; тамъ, гдѣ знаешь, что порядочному и дѣльному человѣку нельзя служить, потому что ему рисковать своей будущностью, конечно, нельзя,-- потому что иногда въ иныхъ губернскихъ правленіяхъ случалось, что нѣкоторые совѣтники, первѣйшіе болваны и негодяи въ мірѣ, позволяли себѣ наносить побои случайно попавшимъ къ нимъ въ отдѣленіе порядочнымъ столоначальникамъ, а послѣ того отдавать ихъ за это подъ судъ и пускать по міру ихъ несчастныя семейства. Конечно, сенатъ расправляется посвоему, строго и весьма дѣльно съ такими совѣтниками, и несмотря на то, что уголовныя палаты лишаютъ оскорбленныхъ столоначальниковъ правъ состоянія, велитъ имъ возвратить службу и мѣста; но кто же отдастъ несчастному молодому человѣку поруганную честь? кто возвратитъ ему десятокъ лучшихъ лѣтъ жизни, проведенныхъ за острожной рѣшеткой? кто, наконецъ, воскреситъ ему жену и дѣтей, убитыхъ горемъ и перемершихъ съ голоду и холоду, въ то время, когда онъ сидѣлъ въ острогѣ, и въ то время, когда оскорбитель-начальникъ преспокойно набивалъ себѣ карманы и обжирался за обѣдами откупщиковъ и прочихъ развратителей чиновничьяго цѣха?
   Было часовъ девять утра и потому я засталъ Якова Матвѣевича дома.
   -- Что, почтеннѣйшій, запрягъ васъ его сіятельство въ откупную колесницу? спросилъ Миролюбовъ, когда мы усѣлись въ его кабинетѣ.
   -- Что дѣлать, Яковъ Матвѣевичъ! А признаться еще и не везъ, а ужь тяжело! Я къ вамъ пришелъ объ немъ потолковать, отвѣчалъ я.
   -- Пожалуй, давайте, потолкуемъ! Что вамъ нужно?
   -- Да разскажите мнѣ, Яковъ Матвѣевичъ, въ чемъ тутъ дѣло? Я вѣдь почти, не имѣю понятія, за что они другъ на друга грызутъ зубы? спросилъ я его: -- такъ слыхалъ, мелькомъ, да какъ не мое дѣло было, то и не обращалъ вниманія.
   -- Исторія-то долгая: въ правленье бы не опоздать! А то, сохрани Богъ, вицъ-губернаторъ прежде пріѣдетъ.
   -- Да полноте вамъ, Яковъ Матвѣевичъ! ну какъ вамъ, человѣку честному, не стыдно бояться такого кисленькаго плута, какъ Михаилъ Андреевичъ? съ сердцемъ проговорилъ я.
   -- Вона, вона, заговорилъ! Ахъ вы, молодость, молодость! Какъ-же это такъ нашему брату начальника не бояться? посмѣиваясь отвѣчалъ Яковъ Матвѣевичъ.
   -- Во-первыхъ онъ вамъ не начальникъ, потому что вашъ начальникъ губернаторъ, а во-вторыхъ, что же бояться такого дурака!
   -- Ну хоть онъ и не настоящій начальникъ, а все-таки начальникомъ пахнетъ, повредить много можетъ, отвѣчалъ добродушный Яковъ Матвѣевичъ: -- да и какъ это вы такъ строго судите? Я знаю, что вы это мнѣ одному по дружбѣ говорите, что не станете кричать всѣмъ, выставлять себя, да вѣдь посудите, что же и ему-то дѣлать? вѣдь одному Богъ дастъ одинъ талантъ, другому два!
   -- А Меньшеву ни одного не далъ! перебилъ я его:-- неугодно ли вамъ доказать мнѣ, что я сужу несправедливо.
   Яковъ Матвѣевичъ засмѣялся и потомъ задумался.
   -- Потерпите, почтеннѣйшій, потерпите! Онъ человѣкъ добрый, стало есть надежда, что все перемѣнится къ лучшему и правленье наше лучше будетъ.
   -- Да, если сгоритъ до тла, да сначала начнутъ дѣла заводить, да другихъ членовъ и канцелярію посадятъ!
   -- Нечего сказать, хорошая у васъ система исправленія, замѣтилъ Яковъ Матвѣевичъ:-- ну такъ слушайте же откупную-то исторію.
   -- Начинайте, начинайте, Яковъ Матвѣевичъ!
   -- Лѣтъ шесть тому назадъ, началъ Яковъ Матвеевичъ, съ шумомъ понюхавъ табаку:-- былъ у губернатора, при которомъ вы начали службу, обѣдъ во время выборовъ. Ну конечно тамъ были всѣ губернскія власти, которыя побольше чиномъ да побогаче. За обѣдомъ какъ-то зашла рѣчь объ откупныхъ операціяхъ; тема, понимаете-ли, коротко знакомая Щипакову. Только, ужь не знаю-съ чего, Хохлову пришло въ голову сказать, что откупъ разоряетъ помѣщиковъ, скотоводство уничтожаетъ. Оно, конечно, если строго-то судить, такъ это и правда; ну да Григорью-то Петровичу это не понутру пришло. Положилъ онъ отплатить Хохлову. Отплатить, очень понятію, не трудно. Остались въ шинкахъ Хохлова недопроданныя питья, обыкновенно акцизный откупъ за этимъ не гонится: всего-то какихъ нибудь сто цѣлковыхъ приходится получить за остачу, на другомъ помѣщикъ имъ за это болѣше выгоды сдѣлаетъ. Вотъ привязался къ этому Щипаковъ: подай, молъ, акцизъ. Тотъ взломался въ амбицію: не хочу платить, никто не платитъ. Пошли судъ да дѣло; доходило до сената, ну сенатъ присудилъ, какъ и слѣдовало. Хохлову заплатить акцизъ. Уперся, лѣтъ шесть не платилъ, ну а Щипакову это ножъ вострый: какъ можно на своемъ не настоять? Ну, хорошенько попросилъ нашего Михайла Андреевича -- онъ тогда губерніей управлялъ, старый-то въ отставку, какъ вы знаете, вышелъ, а графъ еще не пріѣзжалъ -- да и пожертвовалъ эти деньги для какой-то благотворительной цѣли. Губернское правленіе принялось за Хохлова круто, да не помню, кажется въ маѣ, такъ въ маѣ, нынѣшняго года и взыскало съ Хохлова сто цѣлковыхъ. Ну, понятно, что Хохловъ счелъ это за тяжкое оскорбленіе: и рветъ, и мечетъ, а самъ добирается до откупщика. Нашъ акцизный откупъ, знаете, въ первые года своего существованія еще по уставу поступалъ, а какъ немного пооперился, да захватилъ въ руки своихъ чарочныхъ, такъ и принялся за дѣла не очень чистыя и не совсѣмъ позволительныя; поймать, стало; не долго. Такъ и случилось. Щипакову съ компаніей, изволите видѣть, мало показалось доходу отъ акциза; вотъ онъ и понанималъ во многихъ селеніяхъ разныя строенья овчарныя, сараи, пустыя винокурни и такъ далѣе, да и подѣлалъ въ нихъ складочные подвалы, подъ фирмою чарочнаго откупа. Купитъ партію спирту въ другой какой нибудь губерніи, провезетъ ее не указными путями, подъ именемъ чарочнаго транспорта, да и продаетъ, и оптомъ, и въ розницу въ этихъ складочныхъ магазинахъ, а казна, разумѣется, уже теряетъ акцизъ, потому что акцизный откупъ платитъ заранѣе въ опредѣленные сроки извѣстную сумму податей, а послѣ собираетъ съ чарочнаго и съ помѣщиковъ по мѣрѣ распродажи ими вина. Вы понимаете, что тутъ всѣмъ убытокъ, кромѣ его: казнѣ потому, что продается неоплаченная водка; чарочному и помѣщикамъ -- винокурамъ убытокъ потому, что они уже недопродадутъ того количества водки, которое ввезъ акцизный откупъ. Чарочные-то не смѣютъ и пикнуть противъ этого, еще помогаютъ акцизному, потому что всегда у него въ долгу по, платежу акциза. Щипаковъ нарочно такъ и кредитуетъ ихъ, чтобы они послѣ пикнуть не смѣли, а то потребуютъ немедленной уплаты долга и подорвутъ, ну а вотъ дворяне-то сильно ропщутъ; да и какъ не роптать: мало еще этому Щипакову, что такую монополію дали, давай еще мошенничать, красть изъ чужого кармана!
   Вотъ въ іюнѣ мѣсяцѣ Хохловъ и поймалъ одинъ такой транспортъ, шедшій неуказной дорогой; разумѣется, сейчасъ же потребовалъ, чтобы земскій судъ заарестовалъ его. Ну, однако, видано ли дѣло, чтобы земская полиція охотно пошла противъ акцизнаго откупа? Такъ и тутъ повертѣла, повертѣла дѣло, ничего не сдѣлала, выпустила транспортъ; его и провезли въ одинъ изъ тѣхъ подваловъ, о которыхъ я вамъ говорилъ. Взбѣсился Хохловъ да къ исправнику, а исправникъ въ подвалъ, да тамъ съ понятыми обыскъ и сдѣлалъ: нашелъ разныя бумаги и записки, которыя несомнѣнно доказываютъ, что акцизный откупъ занимается незаконной продажей водки. Ну-съ, донесли они нашему правленью: у насъ надняхъ чуть не до драки пришлось въ присутствіи. Вы понимаете, откупъ съ своей стороны ходатайствуетъ сильно, ну а съ другой-то, хоть Хохловъ началъ дѣло по личности съ Щипаковымъ, а все-таки казенный интересъ дѣйствительно страдаетъ: казна значитъ не получаетъ уже акциза съ этой секретной водки, которую еще кромѣ того продаетъ по дешевой цѣнѣ акцизный откупъ. Долго мы спорили; хотѣли ужь представлять, кому слѣдуетъ, чтобы и предводителя, и исправника подъ судъ, безъ всякаго слѣдствія, понимаете-ли, да графъ уперся: вотъ васъ и назначилъ.
   -- Отъ копѣечной свѣчки Москва загорѣлась, Яковъ Матвѣевичъ! замѣтилъ я, выслушавъ разсказъ.
   -- Да-съ, именно Москва загорѣлась; не знаю ужь чѣмъ это дѣло кончится.
   -- Ну, плохо дѣло мое, Яковъ Матвѣевичъ! чортъ знаетъ что такое! и правый, и виноватый -- всѣ виноваты, да и казенный интересъ сюда припутали!
   -- Да-съ, оно дѣйствительно такъ, и правый, и виноватый, потому что Хохловъ собственно за себя привязался къ откупу; ему до казны дѣла нѣтъ, хоть-бы акцизный откупъ ни за одно ведро не заплатилъ, такъ ему все равно.
   -- Скоро-ли въ правленіи указъ мнѣ будетъ готовъ, Яковъ Матвѣевичъ? спросилъ я его.
   -- Ну-ужь это, какъ Фотію Макаровичу будетъ угодно. Журналъ уже утвержденъ губернаторомъ и пропущенъ прокуроромъ; такъ если дѣло обыкновеннымъ порядкомъ пойдетъ, такъ мѣсяцевъ черезъ пять получите; ну а теперь, думаю, завтра дадутъ, потому что я видѣлъ акцизный повѣренный проѣхалъ,-- должно къ Долбянскому: онъ вѣдь у меня по сосѣдству живетъ. Пойдемте въ правленіе, тамъ узнаемъ что нибудь.
   Въ губернскомъ правленіи мы застали одного совѣтника Долбянскаго въ страшной суетѣ: писался указъ мнѣ по откупному дѣлу. Такъ и пахло отъ этой кипучей дѣятельности посѣщеніемъ акцизно-откупнаго повѣреннаго.
   Фотій Макаровичъ Долбянскій былъ человѣкъ, лѣтъ сорока пяти, небольшаго роста, съ брюшкомъ, не слишкомъ большимъ, но и не такъ чтобы маленькимъ, пергаменнымъ цвѣтомъ отвратительно-бѣлобрысаго и маслянаго лица, на которомъ не росло почти ни одного волоска; голову онъ носилъ вѣчно на бокъ и уши имѣлъ тонкія, огромной величины и вѣчно заложенныя ватой. Вообще Фотій Макаровичъ имѣлъ видъ турецкаго гаремнаго сторожа. Объ умственныхъ способностяхъ и нравственныхъ качествахъ его довольно будетъ сказать то, что онѣ какъ нельзя лучше подходили къ его внѣшнему виду.
   -- Вамъ указъ отъ насъ есть, сказалъ онъ мнѣ, отведя въ сторону, какъ только увидѣлъ.
   -- Знаю, по откупному дѣлу, отвѣчалъ я.
   -- Да-съ! Я вамъ скажу, вы счастливы, ей Богу, счастливы: тутъ человѣкъ семь добивались этого слѣдствія; даже, ей Богу, предлагали большую благодарность.... Фотій Макаровичъ замялся.
   -- Ну отъ меня-то ты благодарности, пожалуй, можешь и не ждать, потому что не дамъ, подумалъ я. Да не угодно-ли этимъ желающимъ, сказалъ я вслухъ:-- я передамъ имъ дѣло это за весьма дешевую цѣну, совершенно даромъ, даже еще придачи дамъ!
   -- Ихъ сіятельство ни подъ какимъ видомъ не приказали васъ мѣнять! съ сожалѣніемъ объявилъ Долбянскій.
   -- Ну тутъ ужь нечего дѣлать: такъ пусть и останется, сказалъ я, смѣясь.
   Фотій Макаровичъ задумался и уставилъ свои мутно-сѣрые глаза въ полъ.
   -- Теперь отъ васъ зависитъ ваше счастіе, вдругъ сказалъ онъ, посмотрѣвъ на меня: не оплошаете, такъ много получите! Щипаковъ за расходами не постоитъ. Смотрите, тогда чуръ и намъ гостинца привезите, добавилъ онъ въ видѣ любезной шутки.
   Якова Матвѣевича не было въ присутствіи: онъ уже давно работалъ въ отдѣленіи. Хотѣлось бы мнѣ, чтобы онъ быль свидѣтелемъ шутки г. Долбянскаго, чтобы видѣть, не поколеблется-ли его оптимизмъ.
   Я довольно сухо отвѣчалъ Фотію Макаровичу:
   -- Коли самъ возьму, такъ дамъ и вамъ что нибудь, а не возьму, такъ извините.
   -- Да вы на этотъ счетъ, отвѣчалъ съ соболѣзнованіемъ Фотій Макаровичъ, сколько уже лѣтъ я замѣчалъ, весьма нерасторопны, или лучше сказать, не имѣете вы ровно никакихъ доходовъ по своей оплошности; тогда какъ на вашемъ мѣстѣ можно получать весьма хорошее постороннее содержаніе.
   Меня разсердилъ этотъ цинизмъ и я, узнавъ, что указѣ будетъ готовъ только завтра, ушелъ, не простившись съ Фотіемъ Макаровичемъ.
   Прійдя домой, я засталъ тамъ посѣтителя: это былъ управляющій главной конторой акцизнаго откупа, Сергѣй Семеновичъ Жилкинъ, весьма приличный и неглупый молодой человѣкъ, лѣтъ подъ тридцать. Онъ уже ждалъ меня слишкомъ часъ.
   -- Извините меня, что я васъ побезпокоилъ, сказалъ мнѣ Сергѣй Семеновичъ, когда мы усѣлись, послѣ первыхъ привѣтствій, вы вѣроятно уже изволите знать, по какому дѣлу я пріѣхалъ?
   -- Вѣроятно по вашему, отвѣчалъ я ему.
   -- Дѣйствительно такъ, Григорій Петровичъ прислали просить васъ убѣдительно, чтобы слѣдствіе было произведено со всевозможною строгостью.
   -- Очень радъ, что желанія Григорья Петровича одинаковы съ моими намѣреніями, хотя и считаю излишнимъ просьбы объ этомъ: моя обязанность производить слѣдствія, порученныя мнѣ, со всевозможною строгостью, отвѣчалъ я уклончиво, притворяясь, что не понимаю о какой строгости идетъ рѣчь.
   Гость замолчалъ на минуту: моя недогадливость и какъ будто нежеланіе служить откупу останавливали его; откупные ходатаи по дѣламъ не привыкли къ недогадливости или уклончивости чиновниковъ.
   -- Позвольте мнѣ посовѣтоваться съ вами на счетъ этого дѣла, началъ онъ опять, и узнать ваше откровенное мнѣніе о немъ.
   -- Мнѣнія объ этомъ дѣлѣ я еще не имѣю никакого, отвѣчалъ я, потому что еще не видалъ его; но если бы и имѣлъ его, то не имѣю права высказывать; это не мое дѣло.
   -- Да нѣтъ-съ! Вы не такъ изволили понять меня: я спрашиваю, кто по вашему мнѣнію долженъ выиграть дѣло, то есть принимая въ соображеніе не столько обстоятельства дѣла, сколько авторитетъ и общественное мнѣніе.
   -- Выиграетъ дѣло, по моему мнѣнію, правый, отвѣчалъ я темно и неясно.
   -- Вотъ это-то Григорью Петровичу и желательно знать-съ: кто, по вашему мнѣнію, правый,-- Хохловъ или откупъ?
   -- Помилуйте, Сергѣй Семеновичъ, отвѣчалъ я, какъ-же могу я это знать? губернское правленіе должно рѣшить дѣло въ пользу Хохлова или откупа, а ужь совсѣмъ не я! Мое дѣло только собрать матеріалы для этого рѣшенія.
   -- Это я весьма хорошо понимаю-съ; но только въ этомъ-то и дѣло: противу кого изъ насъ будутъ направлены эти матеріалы?
   -- Этого я не знаю, но думаю, что они будутъ направляться, сами собою, безъ моего участія, противъ того, кто виноватъ.
   Жилкинъ подозрительно посмотрѣлъ мнѣ въ глаза. Онъ навѣрно думалъ про меня въ эту минуту: что онъ сумасшедшій, или просто глупъ, или уже не приведи Богъ, какой мошенникъ?
   Опять наступило довольно тяжелое для насъ обоихъ молчаніе..
   -- Вы не повѣрите, заговорилъ онъ наконецъ, сколько у откупа враговъ, подкапывающихся подъ его благосостояніе, такъ тѣсно связанное съ казеннымъ интересомъ.
   -- Удивительно вамъ нуженъ казенный интересъ, подумалъ я: ишь какую родственную связь нашелъ. Что-же? пусть подкапывается, кто хочетъ! сказалъ я вслухъ. Если откупъ правъ, то, конечно, ему нечего бояться никакихъ подкоповъ.
   Жилкинъ опять посмотрѣлъ на меня; въ его глазахъ можно было ясно прочесть: чортъ тебя знаетъ, что ты за человѣкъ?
   -- Да это точно, отвѣчалъ онъ, если бы всѣ были вашего мнѣнія; но, къ сожалѣнію, весьма трудно у насъ ходатайствовать по дѣламъ.
   -- Особенно въ настоящую минуту, подумалъ я.
   -- И повѣрьте, что весьма часто неправый бываетъ правъ, продолжалъ управляющій главною конторой.
   -- Особенно ваша братія, откупщики, подумалъ я.
   Разговоръ опять прервался. Посѣтитель мой видимо не зналъ, что ему дѣлать; наконецъ онъ какъ будто рѣшился.
   -- Вамъ ничего не передавалъ Фотій Макаровичъ? спросилъ онъ.
   -- Ничего, отвѣчалъ я, не краснѣя.
   Гость однако понялъ, что я лгу и продолжалъ.
   -- Такъ позвольте-же мнѣ говорить съ вами прямо, безъ обиняковъ.
   -- Сдѣлайте одолженіе, не стѣсняйтесь: говорите, какъ вамъ угодно, отвѣчалъ я.
   -- Григорій Петровичъ, принимая во вниманіе, что вы теперь должны будете ѣхать въ Туриловскій уѣздъ и что вамъ предстоятъ довольно значительныя траты по ихъ дѣлу, считаютъ себя обязаннымъ предупредить ваши издержки и поручили мнѣ передать вамъ пятьсотъ рублей серебромъ, единственно на путевыя издержки; благодарность же ихъ послѣдуетъ по окончаніи слѣдствія, поспѣшилъ добавить откупной ходатай, вынимая изъ кармана и подавая мнѣ пакетъ.
   -- Благодарите отъ меня Григорья Петровича, хладнокровно отвѣчалъ я, и передайте ему, что мнѣ, какъ слѣдователю, по его дѣлу, весьма неловко брать у него взаймы деньги, къ тому же я съ нимъ недовольно знакомъ для этого; да и не могу я занимать того, чего никогда не буду въ состояніи отдать; наконецъ, за мои поѣздки по этому дѣлу мнѣ выдадутъ прогонныя деньги.
   -- Помилуйте, какъ же можно на однѣ прогонныя деньги ѣздить? Вѣдь онѣ покрываютъ только издержки на лошадей и то не совсѣмъ, да и выдаются по окончаніи слѣдствія, то есть послѣ всѣхъ поѣздокъ. Вѣдь, кромѣ того, необходимы другія издержки. Что-же касается до вашего мнѣнія относительно займа, будьте увѣрены,(что Григорій Петровичъ никогда и не думалъ требовать отъ васъ возврата этихъ денегъ: онѣ окончательно и безвозвратно поступаютъ въ ваше распоряженіе.
   -- А когда такъ, то потрудитесь пожалуйста сказать отъ меня Григорью Петровичу, что принимать подарки я могу только отъ того, кому служу: если бы я служилъ по акцизному откупу, то принималъ-бы подарки отъ него, а такъ какъ я коронный чиновникъ, то принимать подарки мнѣ слѣдуетъ отъ одного только правительства.
   -- Если вы полагаете эту сумму для себя обидною, то я доложу Григорью Петровичу и смѣю васъ увѣрить, что онъ не постоитъ за значительной прибавкой.
   -- Положительно увѣряю васъ, отвѣчалъ я твердо, что ни суммы, никакихъ прибавокъ, я не возьму, и что подобныя предложенія меня оскорбляютъ.
   Съ этимъ словомъ я всталъ. Гость понялъ, что это значитъ, и удалился, вѣроятно, посылая меня отъ всей души къ чорту.
   Черезъ два часа послѣ его ухода я получилъ отъ Григорья Петровича Щипакова толстый конвертъ; разпечатываю -- бумажный, тоже запечатанный свертокъ съ надписью "тысяча рублей серебромъ", письма никакого.
   Я надписалъ на этомъ сверткѣ: "я ничего не возьму, нечего мнѣ и присылать, потому что эти подкупы меня сильно оскорбляютъ" и, запечатавъ въ тотъ же конвертъ, отправилъ его назадъ.
   Черезъ полчаса опять посланный съ весьма любезной запиской отъ Григорья Петровича проситъ сдѣлать ему честь -- пріѣхать на минуту къ нему. Я отговорился рѣшительнымъ недосугомъ и не поѣхалъ.
   Вечеромъ, вскорѣ послѣ выѣзда графа изъ города, прислалъ за мною г. управляющій губерніею.
   -- Вотъ несчастіе, подумалъ я.
   Вицъ-губернаторъ Михаилъ Андреевичъ Меньшевъ получилъ весьма меткое прозвище стараго плаксы (разумѣется, не по лѣтамъ, а по понятіямъ), и дѣйствительно нельзя себѣ вообразить человѣка, которому болѣе-бы шло это прозваніе.
   Я засталъ его не въ духѣ. Онъ хмурилъ свои вылѣзшія брови и быстро ходилъ по комнатѣ, заложивъ руки за спину; даже голова его, которую онъ держалъ всегда на бокъ, какъ будто нѣсколько спрямилась. У него сидѣлъ Щипаковъ.
   Вицъ-губернаторъ принялъ меня весьма сурово.
   -- На васъ жалоба есть, сказалъ онъ, какъ только я вошелъ.
   -- Отъ кого и въ чемъ, Михаилъ Андреевичъ?
   -- Григорій Петровичъ жалуется, что вы невѣжливо поступили съ управляющимъ ихъ главною конторою г. Жилкинымъ, отвѣчалъ онъ, указывая на Щипакова, который, вѣроятно, въ душѣ проклялъ его за такой неловкій приступъ.
   -- То есть Жилкинъ жаловался мнѣ, вмѣшался Щипаковъ, что г. чиновнику неугодно было сообщить ему свой взглядъ на дѣло частнымъ образомъ.
   -- Да; что это значитъ? Строго спросилъ меня Михаилъ Андреевичъ. Какое-же вы имѣете право не отвѣчать прямо на вопросъ, сдѣланный вамъ вѣжливо и тѣмъ болѣе довѣреннымъ лицомъ Григорья Петровича? Вы должны были подумать, что, при моемъ уваженіи къ Григорью Петровичу, вашъ невѣжливый поступокъ будетъ мнѣ весьма непріятенъ!
   Щипаковъ повернулся на стулѣ, какъ обожженный: его бѣсила недальновидность Михаила Андреевича.
   -- Не отвѣчать на вопросъ, какого я мнѣнія о производимомъ мною слѣдствіи, я не только имѣлъ право, Михаилъ Андреевичъ,-- отвѣчалъ я прямо и довольно рѣзко (чтобы осадить его нѣсколько),-- даже не долженъ былъ отвѣчать: законъ формально запрещаетъ подобное высказываніе слѣдователю, предоставляя это судьѣ, кромѣ того вы, вѣроятно, изволите знать, что журналъ губернскаго правленія о моемъ назначеніи по дѣлу г. Щипакова состоялся и утвержденъ весьма недавно и что, только благодаря особому попеченію г. совѣтника Долбянскаго, я получу указъ завтра, слѣдовательно, не имѣя дѣла въ рукахъ и никогда не видавъ его, я не имѣлъ возможности сказать свое мнѣніе, еслибы и имѣлъ на то право. Что-же касается до того, что я будто бы зналъ, что, не исполнивъ желанія г. Щипакова, я сдѣлаю тѣмъ непріятность вамъ....
   -- Да, конечно сдѣлаете! съ сердцемъ перебилъ меня Михаилъ Андреевичъ.
   -- Смѣю васъ увѣрить, что я думалъ совершенно противное, продолжалъ я совершенно хладнокровно свою филиппику: -- я полагалъ, что, сказавъ свое мнѣніе г. Жилкину, я навлеку на себя вашъ справедливый гнѣвъ, потому что тогда я поступилъ-бы вопреки закона яснаго и положительнаго....
   -- Что вы мнѣ толкуете!... законъ!... Михаилу Андреевичу хотѣлось что-то сказать, да не смѣлъ.
   -- Во всякомъ случаѣ, продолжалъ я самымъ серьёзнымъ тономъ, прошу у васъ извиненія, Михаилъ Андреевичъ: я при третьемъ губернаторѣ служу въ этой губерніи и уже привыкъ такъ думать про своихъ начальниковъ; впередъ же я буду знать, что точное исполненіе закона въ отношеніи Григорья Петровича можетъ иногда навлечь на меня ваше неудовольствіе.
   Щипаковъ со злости высморкался съ какимъ-то особеннымъ шумомъ; Михаилъ Андреевичъ покраснѣлъ и чрезвычайно сконфузился.
   -- То есть я вамъ замѣчаю это.... такъ.... партикулярно, заговорилъ онъ, пріискивая выраженія; частнымъ образомъ отчего-бы вамъ и не сказать.... Григорій Петровичъ всѣми, уважаемъ....
   -- Въ службѣ я боялся дѣйствовать частнымъ образомъ и притомъ прямо противно закону: я уже докладывалъ вамъ, что боялся навлечь на себя тѣмъ справедливое негодованіе ваше, Михаилъ Андреевичъ. Прошу васъ извинить меня: мнѣ неслѣдовало-бы, какъ я теперь вижу, такъ думать.
   Щипаковъ вскочилъ съ кресла, на которомъ сидѣлъ, и сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по комнатѣ, сзади Михаила Андреевича. Г. Меньшевъ совершенно потерялся: въ эту минуту онъ былъ очень похожъ на человѣка, обманутаго тонкимъ слоемъ сухой земли и зашедшаго въ праздничной одеждѣ въ непроходимую, топкую грязь. Ступивъ ногою разъ, онъ, къ удивленію своему, увязилъ ее въ вонючей грязи; чтобы освободить ее, онъ завязилъ и другую, а затѣмъ, очертя голову, шлепаетъ зря во всѣ стороны... наконецъ-то удается ему вылѣзти оттуда въ весьма неприличномъ видѣ и бѣжитъ несчастливецъ скрываться отъ взоровъ людскихъ...
   -- Вотъ вы не захотѣли даже съѣздить къ Григорью Петровичу! проговорилъ Михаилъ Андреевичъ, не зная что уже и говорить, и горячась, какъ и всякій, чувствующій себя весьма неправымъ.
   -- Я не обязанъ и не имѣю права ѣздить къ Григорью Петровичу по службѣ, отвѣчалъ я:-- а ѣхать къ нему, какъ къ знакомому, я рѣшительно не имѣлъ времени.
   Михаилъ Андреевичъ окончательно разсердился.
   -- Я не хочу знать никакихъ вашихъ оправданій, крикнулъ онъ на меня: -- я вамъ покажу, что я вашъ начальникъ!
   -- Я не оправдываюсь, Михаилъ Андреевичъ, смиренно возразилъ я: -- я только прошу у васъ извиненія въ томъ, что я поступилъ въ этомъ дѣлѣ такъ, какъ велитъ законъ.
   Михаилъ Андреевичъ прикусилъ языкъ.
   Щипаковъ подошелъ къ нему и, взявъ его подъ руку, отвелъ въ сторону и началъ что-то горячо толковать ему.
   По окончаніи конфиденціальнаго разговора, Михаилъ Андреевичъ подошелъ ко мнѣ.
   -- Можете идти, сказалъ онъ мнѣ весьма сухо: -- завтра получите указъ и сейчасъ же отправляйтесь; но помните, что акцизный откупъ тѣсно связанъ съ казною, и потому предваряю васъ, что если слѣдствіе будетъ произведено въ ущербъ казенному интересу, то вы будете преданы суду, несмотря ни на какую протекцію.
   -- Я-жь тебѣ устрою сбереженіе казеннаго интереса! думалъ я, выходя изъ кабинета Михаила Андреевича:-- откупъ продаетъ неоплаченную водку, слѣдовательно обкрадываетъ казну: постой же, любезный!
   На другой день я получилъ указъ губернскаго правленья съ надписью "весьма нужное". Предписывалось мнѣ произвести, какъ обыкновенно говорится, строжайшее изслѣдованіе при депутатахъ отъ палатъ казенной и государственныхъ имуществъ и отъ акцизнаго откупа.
   -- Чортъ знаетъ, что такое! невольно подумалъ я: -- надъ откупомъ велятъ слѣдствіе произвести при депутатѣ того же откупа!
   Я сѣлъ писать отношенія о присылкѣ депутатовъ, какъ ко мнѣ пріѣхалъ Иванъ Михайловичъ Баклашевскій.
   Иванъ Михайловичъ былъ мужчина лѣтъ тридцати семи, довольно высокаго роста, темнорусый, съ зачесанными напередъ висками и англійскимъ проборомъ на головѣ, съ необыкновенно-гордымъ, даже презрительнымъ выраженіемъ пошловатаго лица. О характерѣ Ивана Михайловича можно сказать слѣдующее: онъ былъ гастрономъ въ обширномъ смыслѣ этого слова, болтунъ и богачъ; былъ человѣкъ не злой, по помѣшанный на своемъ quant à; soi и твердо убѣжденный въ своемъ могуществѣ; ничего не понималъ въ дѣлахъ (и не мудрено: быстроты ума Богъ не далъ никакой), но совался рѣшительно всюду, обыкновенно невпопадъ и не въ тѣ дѣла, въ какія слѣдуетъ.
   -- Я пріѣхалъ вамъ сказать, что губернаторъ проситъ меня присутствовать при слѣдствіи по дѣлу Хохлова съ Щипаковымъ, сказалъ Иванъ Михайловичъ, усаживаясь на подвинутое мною кресло и безъ церемоніи разваливаясь по-домашнему.
   Я поблагодарилъ за вниманіе. Послѣ я узналъ, что этотъ визитъ былъ точное исполненіе отношенія графа: Иванъ Михайловичъ не послушаться графа не смѣлъ,-- онъ былъ человѣкъ сильный и знатный, а Баклашевскій добивался камеръ-юнкерства,-- сознаться-же мнѣ, что онъ пріѣхалъ по просьбѣ графа, ему не хотѣлось.
   -- Какая у васъ тѣсная и скучная квартира! проговорилъ онъ, быстро перебивая меня:-- я бы никакъ не могъ жить въ такой квартирѣ. Ужь что до этого касается, батюшка, то люблю комфортъ! Только три вещи и люблю на свѣтѣ: добрый столъ съ порядочнымъ виномъ, -- не съ такой кислятиной, что здѣсь продаютъ, -- комфортъ и порядочную сигару! Оно, конечно, привычка -- вторая натура! Я вотъ не могу даже жить въ своемъ уѣздномъ городишкѣ: люблю, знаете ли, общественность, а тамъ покормить пріятеля, если и заѣдетъ кто, нельзя: порядочной телятины не найдешь! вотъ и живу почти всю зиму здѣсь, а почти все лѣто въ своемъ имѣньи. А все отчего? Комфорту и общественности здѣсь больше нахожу! Мы, понимаете, не привыкли мѣщанствовать, какъ какой нибудь bourgeois-gentilhomme Щипаковъ!
   Иванъ Михайловичъ едва перевелъ духъ, такъ онъ разгорячился по поводу моей убогой квартиры.
   Я замѣтилъ ему, что Щипаковъ тоже ничего не жалѣетъ для трехъ упомянутыхъ вещей.
   -- И полноте, батюшка, не говорите! Сейчасъ видна мѣщанская кровь! Je ту connais, меня не обманешь! Самъ своими глазами видѣлъ, что у него на званомъ обѣдѣ шато-д'икемъ заигралъ! Понимаете ли, шато-д'икемъ прокисъ! стало не съ корабля прямо привезенъ: выходитъ свинья, жить не умѣетъ! Да что тутъ толковать! Я вамъ говорю, что у него часто куска порядочнаго сыру за закуской не подадутъ, не то, чтобы что нибудь порядочное, гастрономическое! Фу, какая мерзость! и Иванъ Михайловичъ плюнулъ отъ негодованія.
   Я счелъ долгомъ отмолчаться, потому что дразнить его противорѣчіемъ мнѣ не хотѣлось, а между тѣмъ я очень хорошо зналъ, что онъ вретъ, что тутъ дѣйствуетъ пикировка: Щипаковъ, дѣйствительно, и умѣлъ жить, и жилъ хорошо.
   Но Иванъ Михайловичъ и не дождался моего отвѣта -- продолжалъ-себѣ свое, какъ заведенная машина.
   -- Терпѣть не могу этой mesquinerie! Да и бѣдность прескверная вещь; правду сказалъ какой-то писатель, что она мать всѣхъ пороковъ! (г. Баклашевскій имѣлъ обыкновеніе не стѣсняться, говоря оскорбительныя вещи своему собесѣднику: ему все прощалось). А этотъ Щипаковъ до сихъ поръ еще пахнетъ мѣщаниномъ; одна эта круглая рожа чего стоитъ! Ахъ какъ онъ разъ въ клубѣ взбѣсился на меня! Вообразите, позволилъ себѣ сказать, что лучше его поваровъ здѣсь нѣтъ въ цѣлой губерніи, тогда какъ у меня такой поваръ, что извѣстный гастрономъ Берендѣевъ хотѣлъ, чтобъ я ему уступилъ, да я не отдалъ: я самъ гастрономъ! Ну и отдѣлалъ же я этого Щипакова! A propos, что это за скверное дѣло у него съ этимъ Хохловымъ?
   Я разсказалъ ему то, что прочелъ въ указѣ губернскаго правленья.
   -- Однако и Щипаковъ chenapan порядочный: имѣя такія большія льготы и такіе огромные доходы, еще мошенничать!
   Я поспѣшилъ воспользоваться случаемъ и объяснилъ Баклашевскому поступки откупа, не только какъ ущербъ казеннаго интереса и незаконный поступокъ (это не очень бы сильно на него подѣйствовало), но какъ прямой убытокъ виннымъ заводчикамъ, дворянамъ, такъ какъ ввозъ водки и незаконная продажа ея по дешевой цѣнѣ мѣшаютъ сбыту водки, выкуренной ими.
   -- А, такъ вотъ что! вскрикнулъ-Баклашевскій:-- то-то графъ въ своемъ отношеніи ко мнѣ толкуетъ все про какіе-то интересы дворянъ, замѣшанные въ дѣло. Ну, monsieur Щипаковъ, je vous en demande bien pardon,-- васъ обработать надо посвоему! Будьте увѣрены, продолжалъ онъ, обращаясь уже прямо ко мнѣ:-- что я буду за Хох.това и противъ акцизнаго откупа, который въ самомъ дѣлѣ чортъ знаетъ, что дѣлаетъ!
   Я замѣтилъ ему, что его обязанность оберегать интересы Хохлова, въ томъ случаѣ, если бы мои дѣйствія были направлены противъ нихъ несправедливо.
   -- О, я увѣренъ, отвѣчалъ Иванъ Михайловичъ:-- что вы человѣкъ хорошій! Я васъ очень люблю и считаю лучшимъ чиновникомъ при губернаторѣ; я ему это говорилъ нѣсколько разъ, -- говорилъ и бывшему губернатору, который не умѣлъ васъ цѣнить, и даже старику генералу, при которомъ вы начали службу! Я всѣмъ и каждому тоже проповѣдую!
   Иванъ Михайловичъ былъ незлопамятенъ: мы съ нимъ по службѣ часто ссорились.
   Я поклонился на его приторную любезность, подумавъ про себя: вотъ наказалъ Господь гостемъ!
   -- Что же касается до меня, продолжалъ онъ съ большимъ азартомъ и колотя себя въ грудь: -- то будьте покойны: я, батюшка, такой человѣкъ: долгъ выше всего!
   Баклашевскій битыхъ два часа сидѣлъ у меня и неумолкалъ ни на минуту; наконецъ судьба умилосердилась надо мною и онъ началъ прощаться, говоря:
   -- Ну такъ по рукамъ! Зададимъ Щипакову!
   Я молчалъ; Баклашевскій, какъ кажется, принялъ это молчаніе за знакъ согласія.
   -- Ай, ай, ай, какъ я у васъ засидѣлся! вскрикнулъ онъ, посмотрѣвъ на часы и вскакивая: -- прощайте! прощайте! Очень радъ, что ѣду на слѣдствіе съ умнымъ человѣкомъ, -- les beaux esprits se rencontrent. Прощайте! увѣдомьте, когда надо будетъ ѣхать.
   И Баклашевскій поспѣшно уѣхалъ.
   -- Одинъ союзникъ есть, да больно плохъ и слишкомъ горячъ! подумалъ я, усмѣхаясь.
   Дня три прошло въ собираніи депутатовъ; палата имуществъ назначила помощника туриловскаго окружнаго начальника, а казенная своего чиновника особыхъ порученій, какого-то губернскаго секретаря Успенскаго, котораго я и въ глаза до тѣхъ поръ не зналъ: оказался подъячимъ въ обширномъ смыслѣ этого слова. Онъ былъ у меня и запускалъ разныя иголки на счетъ чиновниковъ, которые не видятъ своей пользы; я понялъ, что онъ уже имѣлъ келейную бесѣду съ кѣмъ нибудь изъ откупныхъ и швыряетъ камни въ мой огородъ.
   Передъ отъѣздомъ я, по обыкновенію, поѣхалъ къ управляющему губерніей; Михаила Андреевича я засталъ одного. Надо было видѣть, какъ мягокъ, даже вкрадчивъ былъ Михаилъ Андреевичъ наединѣ: онъ храбрился только при свидѣтеляхъ и то болѣе въ дѣлахъ откупа. Онъ отпустилъ меня очень милостиво и хитро просилъ помнить, что акцизный откупъ связанъ съ казной и что необходимо оберегать казенный интересъ.
   

ГЛАВА II.

   Я выѣхалъ на другой день почти въ одно время съ Баклашевскимъ; онъ въ каретѣ, я въ перекладной, которую не промѣнялъ на первую, несмотря на его приглашенія ѣхать вмѣстѣ съ нимъ: я помнилъ его визитъ. Чтобы отдѣлаться отъ его обязательныхъ просьбъ, я объявилъ ему, что моя поѣздка въ его каретѣ и вмѣстѣ съ нимъ будетъ имѣть дурной видъ: какъ будто бы я уже заранѣе расположенъ въ пользу Хохлова; онъ было началъ настаивать, говоря, что онъ безъ компаньона ѣхать не можетъ, но я устоялъ на своемъ и мы съѣхались уже на первой станціи.
   Я сидѣлъ въ смотрительской и дожидался, пока запрягутъ лошадей, какъ вбѣжалъ лакей въ нарядномъ дорожномъ костюмѣ и крикнулъ, почти бросивъ смотрителю подорожную:
   -- Живѣй лошадей господину Баклашевскому, шестерикъ: двойные прогоны платимъ! да скорѣй же: баринъ гнѣваться изволятъ.
   Вся станціонная команда поднялась на ноги: такого страху задалъ лакей смотрителю.
   Я постарался скрыться въ комнату проѣзжающихъ, чтобы не быть узнаннымъ лакеемъ, и какъ только подали моихъ лошадей, вышелъ поскорѣе садиться, такъ, чтобы Баклашевскій меня неувидѣлъ и мнѣ не пришлось бы подойти къ его каретѣ: проговорилъ бы до завтра; къ счастію Иванъ Михайловичъ спалъ: должно быть, объѣлся, завтракая надорогу; это случалось съ нимъ довольно часто.
   Пріѣхавъ въ Туриловъ ночью, я немедленно послалъ за исправникомъ, приглашая его по экстренному дѣлу. Посланный пришелъ въ скоромъ времени назадъ и объявилъ, что люди исправника сказали ему, что ихъ барина будить нельзя.
   Утромъ онъ не замедлилъ явиться и видно было, что ужь опохмѣлился достаточно. Онъ былъ мужчина огромнаго роста и необыкновенной толщины, съ темнокраснымъ лицомъ и глазами, налившимися кровью. Несмотря на звѣрскій видъ, исправникъ оказался бабой и вмѣстѣ съ тѣмъ плутомъ: бываетъ иногда и это.
   -- Что у васъ тутъ по откупу надѣлалось? спросилъ я его.
   -- Да что-съ, ничего-съ! отвѣчалъ исправникъ совершенно равнодушно.
   -- Да я хочу знать, какъ транспортъ шелъ, и остановленъ, и какъ онъ выпущенъ изъ-подъ ареста.
   -- Да оно точно, говорятъ, что транспортъ этотъ былъ акцизнаго откупа; шелъ онъ, ваше высоблагородіе, не знаю изъ какихъ мѣстъ, а по бумагамъ значился принадлежащимъ чарочному откупщику; ну, его поймали и арестовали, а земскій судъ освободилъ, такъ какъ онъ по бумагамъ былъ чистъ, да и управляющій акцизный очень просилъ, а я, ваше высокоблагородіе, человѣкъ неимущій.
   -- А правда, что онъ ввезенъ въ подвалы села Мартынова? спросилъ я, невольно усмѣхнувшись откровенности исправника.
   -- Не могу знать.
   -- Да вѣдь вы тамъ дѣлали осмотръ? Чего же вы смотрѣли? вѣдь это ваша обязанность!
   -- Да какъ же быть-то мнѣ, ваше высокоблагородіе!.. жалобно заговорилъ великанъ-исправникъ; что же я могу сдѣлать противъ старшихъ? Попробуй-ка, не послушайся, такъ и простись со службой!
   -- Ну, баба! подумалъ я. Гдѣ-жь теперь дѣло? спросилъ я его.
   -- Въ земскомъ судѣ-съ.
   -- Въ какомъ оно положеніи?
   -- У столоначальника въ столѣ лежитъ, умудрился отвѣтить исправникъ.
   Я захохоталъ: не могъ удержаться.
   -- Донесено губернскому правленію, поспѣшилъ онъ поправиться, смекнувъ наконецъ, въ чемъ дѣло.
   -- Я не то спрашиваю: я хочу знать, что сдѣлано земской полиціей и что мнѣ остается сдѣлать?
   Исправникъ задумался: онъ видимо не зналъ ни своей обязанности, ни дѣла, по которому я его призвалъ, и я долженъ былъ потребовать подлинное дѣло земскаго суда, хоть и по немъ тоже не очень надѣялся добиться толку.
   -- Ну, подумалъ я, отпуская исправника, на тебя, братъ, полагаться нечего: ничего не смыслишь, -- не мудрено откупу у тебя въ уѣздѣ въ мутной водѣ рыбу ловить!
   Изъ присланнаго дѣла и изъ забранныхъ разными путями справокъ я узналъ только, что былъ свидѣтельствованъ мартыновскій овечій сарай, въ которомъ найдено около пятисотъ бочекъ водки, изъ которыхъ нѣкоторыя початыя, или уже на концѣ, и при этомъ отобраны у подвальнаго смотрителя разные счеты и книги, принадлежащіе этому подвалу и выданные отъ имени акцизнаго откупа, и нѣкоторыя вещи, служащія для продажи вина; наконецъ, у того же смотрителя найдены разныя письма и записки, писанныя акцизно-откупными служащими и доказывающія ясно незаконный ввозъ и торговлю виномъ.
   На другой день утромъ, часовъ въ семь, пріѣхалъ ко мнѣ Петръ Андреевичъ Хохловъ.
   -- Вотъ оно что значитъ нужда-то приспичила; самъ первый, да еще спозаранку ѣдетъ! подумалъ я.
   Хохловъ былъ лѣтъ пятидесяти, большаго роста, довольно полный и сутуловатый, съ длинными рыжими усами и прегрубою физіономіей.
   -- Я былъ въ деревнѣ и какъ только получилъ отъ исправника извѣстіе о вашемъ пріѣздѣ, поспѣшилъ познакомиться съ вами и вмѣстѣ съ тѣмъ передать вамъ мое мнѣніе по порученному вамъ слѣдствію надъ откупомъ, сказалъ Петръ Андреевичъ, входя въ мою комнату и весьма вѣжливо здороваясь.
   Я поблагодарилъ. Завязался разговоръ.
   -- Щипаковъ мошенникъ! вскричалъ, начиная горячиться, Хохловъ. Я его поймалъ: теперь вамъ остается только раскрыть его злоупотребленія. Я бы вамъ совѣтовалъ дать ему вопросные пункты.... выразительно добавилъ онъ.
   Я выше всего въ слѣдователѣ ставилъ самостоятельность и потому поблагодарилъ Хохлова, замѣтивъ ему, что я совѣтовъ отъ него принимать не могу, такъ какъ онъ участникъ дѣла, да и не хочу ни отъ кого имѣть совѣтовъ, предоставляя вести слѣдствіе самому себѣ.
   -- А такъ вотъ что! проговорилъ Хохловъ, мгновенно измѣняя мягкую интонацію на грубую и посмотрѣвъ на меня весьма косо. Вѣроятно, вы слушаете совѣты отъ откупа? дерзко спросилъ онъ меня.
   Я не разсердился на него, но, во всю службу, я никогда никому не пропускалъ оскорбленій.
   -- Предваряю васъ, милостивый государь, продолжалъ Хохловъ, что я за вами буду строго смотрѣть и если что замѣчу, то не прогнѣвайтесь: сей-часъ же дамъ знать губернатору, договорилъ мой гость.
   -- Позвольте мнѣ вамъ напомнить, сказалъ я довольно ѣдкимъ тономъ, что вы, пользуясь своею прикосновенностью къ дѣлу, оскорбляете совершенно незаслуженно меня, человѣка вамъ почти незнакомаго.
   -- Да я уже не разъ видѣлъ, какъ губернскіе чиновники покровительствуютъ откупамъ, назойливо продолжалъ Хохловъ.
   -- Опять-таки позвольте вамъ замѣтить, что, не видя еще моихъ поступковъ, вы не имѣете права быть обо мнѣ такого мнѣнія.
   Хохловъ увидѣлъ наконецъ, что онъ оскорбилъ меня совершенно незаслуженно.
   -- Ну вотъ ужь и разсердились! заговорилъ онъ гораздо мягче: -- вѣдь я только такъ сказалъ, одно предположеніе.
   -- Но оно оскорбительно, возразилъ я.
   -- И полноте, отвѣчалъ онъ:-- ну къ какой стати вамъ оскорбляться моими словами? Я уже человѣкъ пожилой, а вы всего лѣтъ пять -- шесть и на службѣ-то.
   Что прикажете отвѣчать на такую логику? Я промолчалъ.
   Изъ разсказа Хохлова я только то и понялъ, что онъ ловилъ и наконецъ поймалъ незаконный транспортъ, и требовалъ теперь отъ меня, чтобъ я посадилъ Щипакова въ острогъ.
   -- Его непремѣнно слѣдуетъ въ острогъ посадить: онъ воръ, казнограбитель! кричалъ Хохловъ.
   -- Да я не имѣю ни права, ни повода сажать его подъ стражу до полученія приказанія на это, отвѣчалъ я: -- потому что произвожу слѣдствіе надъ акцизнымъ откупомъ, а не надъ нимъ; если же открою преступленіе съ его стороны, то долженъ представить объ этомъ губернатору.
   Хохловъ опять нахмурился.
   -- А если я буду просить объ этомъ? сурово сказалъ онъ.
   -- Отвѣчу вамъ, что не имѣю права.
   -- Ну а если вамъ пришлютъ формальное требованіе! строго объявилъ Хохловъ.
   -- Я не послушаюсь, хладнокровно отвѣчалъ я.
   -- Какъ! вы меня не послушаетесь? Посмотримъ!
   Петръ Андреевичъ удалился, не сказавъ больше ни слова.
   Я отъ души захохоталъ ему вслѣдъ.
   На другой день пріѣхалъ депутатъ отъ казенной палаты и мы всѣ выѣхали въ село Мартиново, гдѣ уже ждалъ меня помощникъ окружнаго, пріѣхавшій туда изъ уѣзда.
   Дорогой сейчасъ можно было видѣть, кто чью руку держитъ: Хохловъ ѣхалъ съ Баклашевскимъ, который не говорилъ со мною, вѣроятно вслѣдствіе жалобы на меня его кліента; Успенскій, казенный депутатъ, ѣхалъ въ коляскѣ депутата акцизнаго откупа, кандидата коммерціи Пименова, который отправлялся съ женой, молодой и прехорошенькой женщиной, лѣтъ двадцати двухъ; я ѣхалъ съ командированнымъ ко мнѣ отъ земскаго суда сельскимъ засѣдателемъ Пѣтушковымъ, но только не оттого, чтобъ онъ былъ моимъ protégé, а по той единственно причинѣ, что я боялся его отъ себя отпустить на шагъ: онъ имѣлъ сильное сродство съ акцизнымъ откупомъ.
   Осматривать подвала, конечно, я не сталъ: все, что нужно, было уже найдено при первомъ осмотрѣ, да и въ откупахъ дураки никогда не служатъ, слѣдовательно нельзя было и ожидать, чтобы въ этомъ подвалѣ не были припрятаны, или оттуда вывезены, если бы они и были, такія улики на лицо, которыя скрылись отъ зоркаго глаза неутомимаго преслѣдователя акцизнаго откупа, г-на Хохлова.
   Написавъ приглашенія депутатамъ о прибытіи къ слѣдствію, я началъ приготовляться къ допросу, какъ ко мнѣ явился депутатъ государственныхъ имуществъ, помощникъ туриловскаго окружнаго начальника, коллежскій секретарь Прохоръ Лукичъ Мордашенко. Ему было лѣтъ подъ сорокъ; росту онъ былъ не большаго, но крѣпко сложенъ, съ большою лысиной и косыми глазами.
   -- Какъ депутатъ, имѣю честь спросить васъ, г. чиновникъ, какой оборотъ желаете вы дать означенному дѣлу? предложилъ мнѣ такой вопросъ Прохоръ Лукичъ.
   -- Какъ какой? Такой, какой оно само приметъ, отвѣчалъ я, нисколько не удивленный тѣмъ, что всѣмъ непремѣнно хотѣлось знать, какой оборотъ я хочу дать дѣлу: я вспомнилъ, что произвожу слѣдствіе надъ откупомъ.
   -- Такъ-съ, протянулъ депутатъ и покосилъ на меня глазами. А какія желаете имѣть показанія отъ государственныхъ крестьянъ! продолжалъ онъ допросъ.
   -- Какъ какія? я рѣшился похитрить, чтобы мой собесѣдникъ высказался, хотя очень хорошо понималъ, на что онъ намекаетъ.
   -- То есть въ пользу, или противъ откупа? Это все въ нашихъ рукахъ! пояснилъ свой вопросъ г. Мордашенко.
   -- Ай да молодецъ, г. депутатъ! Ишь всесильная особа какая? подумалъ я про себя.-- Какъ придется, отвѣчалъ я ему:-- мнѣ все равно, лишь-бы правду показывали.
   -- Такъ-съ!.... замычалъ опять депутатъ и вздохнулъ. Если вы желаете дѣйствовать противъ откупа, то я напередъ вамъ могу сказать, что это будетъ напрасно.
   -- Это почему?
   -- Наши крестьяне сдѣлаютъ показаніе въ пользу откупа.
   -- Вы почемъ знаете?
   Мордашенко засмѣялся.
   -- Надлежащія распоряженія уже учинены, объявилъ онъ мнѣ и сдѣлалъ такую рожу, что такъ и хотѣлось выцарапать ему глаза.-- Я съ своей стороны полагаю, продолжалъ онъ, немного помолчавъ, что вамъ слѣдовало-бы сойтись съ откупнымъ депутатомъ, а то упустите свои выгоды и все-таки откупъ правъ останется: это дѣло уже извѣстное.
   -- Ну я унижаться не хочу, хладнокровно отвѣчалъ я на это неожиданное предложеніе.
   -- Вы на счетъ амбиціи своей не безпокойтесь! Оно уже извѣстно, что вамъ неловко самимъ сближаться съ откупомъ. Осипъ Петровичъ Пименовъ просили меня узнать ваше мнѣніе и поговорить вамъ предварительно, а затѣмъ они сами къ вамъ придутъ, когда прикажете.
   -- Убирайтесь вы, батюшка, отъ меня подальше съ такими предложеніями, спокойно отвѣтилъ я ему:-- и не смѣйте оскорблять меня, подкупать мою совѣсть.
   -- Какая-же тутъ совѣсть, прервалъ меня съ усмѣшкой Прохоръ Лукичъ. Кто-же съ откупа не беретъ-съ? Вонъ его высокоблагородіе нашъ господинъ управляющій, ужь на что особа! столоначальниковъ, сударь, палатскихъ, и тѣхъ просто-напросто безъ обѣда въ палатѣ оставляетъ; совѣтниковъ, сударь, ругаетъ, да и доходу-то имѣетъ, не намъ съ вами чета, тысячь до ста, такъ такой, можно сказать, тузъ козырной и тотъ съ откупа получаетъ ежегодное содержаніе! А за что-съ? за пустяки: только лишь-бы не запрещалъ мужикамъ мірскіе сходы дѣлать въ кабакахъ, вмѣсто расправъ! Такъ вотъ какъ-съ! Гдѣ ужь намъ съ вами разбирать тамъ совѣсть еще! Она вѣдь, государь мой, пить-ѣсть не дастъ! Право не горячитесь, а подумайте-ка лучше.
   -- Убирайтесь вы къ чорту съ вашимъ управляющимъ! крикнулъ я наконецъ съ сердцемъ: -- что мнѣ за дѣло, что онъ взяточникъ? Говорятъ вамъ, вы надоѣли мнѣ; убирайтесь вонъ, а то я васъ по-просту въ шею вытолкаю.
   -- Ну это аттанде-съ; я вѣдь чиновникъ-съ: коллежскій секретарь! Руки, сударь, еще у васъ не доросли! Ишь какъ расходились! Толкать въ шею! Что вы мнѣ, управляющій палатою чтоли?... Мое почтеніе! Право подумайте, продолжалъ депутатъ, смягчая опять тонъ; и вамъ выгодно, и мнѣ не убытокъ: Пименовъ и мнѣ обѣщалъ за васъ!
   -- Что вы хотите? чтобъ я на васъ губернатору жаловался? сказалъ я, переломивъ себя и удерживаясь.
   -- Да что жаловаться-то, господинъ чиновникъ? свидѣтелей нѣтъ-съ! Просимъ прощенія..... Онъ повернулся къ дверямъ.
   Экъ какъ разсердился! ворчалъ депутатъ, выходя изъ моей квартиры, точно управляющій какой распекаетъ!
   Я дальше не разслушалъ. Обидно, досадно и смѣшно мнѣ было.... Я махнулъ рукою и принялся снова за работу.
   Послѣ обѣда начали собираться депутаты.
   Мы усѣлись: я въ серединѣ стола, какъ слѣдователь; по бокамъ: Баклашевскій, противъ него Успенскій, подлѣ перваго Мордашенко, а подлѣ втораго Пименовъ. Пришедшіе -- письмоводитель мой, два писца изъ уѣздныхъ присутственныхъ мѣстъ и прикомандированный засѣдатель -- сѣли всторонѣ, на другомъ столѣ, и играли роль канцеляріи. Пріѣхавшій съ Баклашевскимъ, неизвѣстно для чего, Хохловъ сѣлъ сзади своего депутата.
   Я нагнулся къ Ивану Михайлычу и сказалъ ему вполголоса:
   -- Иванъ Михайловичъ! вѣдь г. Хохловъ, какъ истецъ, не имѣетъ права присутствовать при допросахъ.
   Иванъ Михайловичъ, обыкновенно столь разговорчивый, не удостоилъ меня отвѣта.
   Хохловъ бросилъ на меня злобный взглядъ.
   Я пожалъ плечами.
   -- Впрочемъ, если господа депутаты, сказалъ я нарочно громко: -- согласны допустить г. Хохлова присутствовать при допросахъ, то мнѣ все равно.
   Я достигъ своей цѣли: Успенскій всталъ и мягкимъ медовымъ голосомъ объявилъ, что присутствіе Хохлова при допросахъ противно закону и потому онъ допустить его не можетъ.
   Я обратился къ Хохлову:
   -- Не угодно ли вамъ выйти отсюда: я начинаю слѣдствіе.
   Если бы не присутствіе постороннихъ, то Хохловъ и Баклашевскій, мнѣ кажется, убили бы меня,-- такъ зло они на меня посмотрѣли.
   -- Откупныя продѣлки, пробормоталъ сквозь зубы Хохловъ, прощаясь съ Баклашевскимъ, и ушелъ, не удостоивъ никого изъ остальныхъ поклономъ.
   Перваго потребовалъ я къ допросу государственнаго крестьянина Акима Свеклина.
   Свеклинъ начальствовалъ транспортомъ, пойманнымъ Хохловымъ, свалилъ его въ мартыновскій подвалъ и остался тамъ подвальнымъ смотрителемъ. У него, при обыскѣ, найдено было нѣсколько записокъ; изъ нихъ главныхъ двѣ: одна отъ управляющаго главною конторою акцизнаго откупа Жилкина, который увѣдомлялъ его, что управляющій туриловскимъ акцизнымъ откупомъ титулярный совѣтникъ Пилищинъ нанялъ у крестьянъ села Мартынова строенье подъ подвалъ, и потому приказывалъ ему, именемъ Григорья Петровича Щипакова, снять съ барокъ транспортъ, который долженъ былъ идти по рѣкѣ, и, нанявъ фурщиковъ, отвезти его въ Мартыново, гдѣ и остаться подвальнымъ смотрителемъ. Другая записка отъ Пилищина, который приказывалъ Свеклину не смѣть ни подъ какимъ видомъ называть транспорта акцизнымъ, а вездѣ говорить, что онъ чарочный.
   Только что вошелъ въ мою избу Свеклинъ, какъ депутатъ государственныхъ имуществъ Мордашенко впился въ него глазами, -- тотъ какъ-то необыкновенно кивнулъ головой.
   Я увидѣлъ, что если тутъ прямо спрашивать, то ничего не возьмешь; надобно было брать хитростію, что было весьма трудно, потому что Свеклинъ былъ мужикъ умный.
   Вмѣсто формальнаго допроса, я началъ съ нимъ сначала отдаленный разговоръ о постороннихъ предметахъ, который, однако, имѣлъ видъ форменности для гг. депутатовъ; потомъ вдругъ задавалъ ему вопросы, болѣе идущіе къ дѣлу, съ намѣреніемъ поймать его въ расплохъ,-- не тутъ-то было: не поддавался хитрый отъ природы да еще хорошо полученный служитель акцизнаго откупа. Нечего было дѣлать, надо было начать форменный допросъ.
   Въ полицейской службѣ моей я употреблялъ двѣ системы допросовъ; одна слѣдующая: прежде всего поговорить съ допрашиваемымъ, если его надо или успокоить, или отвлечь отъ главнаго предмета; потомъ въ первомъ случаѣ приступать къ допросу постепенно, а во второмъ -- предлагать главные уличающіе вопросы вдругъ, ex abrupto; во всякомъ случаѣ никогда не заготовлять форменныхъ вопросовъ заранѣе на-бѣло, а прямо на самомъ допросѣ писать нужный вопросъ, требовать немедленнаго письменнаго отвѣта и затѣмъ изъ этого отвѣта составлять новый письменный вопросъ и требовать такого же отвѣта и такъ далѣе, до тѣхъ поръ, пока не доведешь отвѣтчика до сознанія, а если онъ уже, что называется, травленный волкъ, то по крайней мѣрѣ до важныхъ уликъ, или же, если онъ правъ, до окончательнаго несомнѣннаго оправданія. Эта система допроса употреблялась мною съ успѣхомъ въ особенности противъ чиновниковъ, противъ всѣхъ слишкомъ ловкихъ мошенниковъ и въ случаѣ производства слѣдствія безъ депутата. Иногда же я употреблялъ другую манеру: спутывалъ отвѣтчика и на однихъ словахъ; но для этого необходимо имѣть хорошихъ депутатовъ, потому что отвѣтчикъ, попавшись, обыкновенно отпирается отъ своихъ словъ и послѣ съ плутоватымъ депутатомъ надо ссориться. Во всякомъ случаѣ слѣдователю необходимо обращать вниманіе на самыя мелкія, повидимому, обстоятельства и пользоваться ими при всякомъ удобномъ случаѣ.
   Долго я возился съ Свеклинымъ: на все отвѣтъ; на однѣ только записки и распоряженія своего начальника отозвался онъ весьма правдоподобнымъ незнаніемъ, а транспортъ, говоритъ, я везъ чарочнаго откупа.
   -- У кого ты служишь? спросилъ я его.
   -- У акцизнаго откупщика.
   -- Зачѣмъ же ты везъ транспортъ чарочнаго откупщика?
   -- Такъ начальство велѣло.
   -- Для чего же оно такъ велѣло?
   -- Не могу знать.
   -- Что же ты дѣлаешь здѣсь?
   -- Живу при чарочномъ подвалѣ.
   -- Зачѣмъ?
   -- Наблюдаю за продажей вина.
   -- Урокъ славно выученъ, подумалъ я.
   -- Кто же здѣсь отъ питейнаго откупа?
   -- Еврей Шмуль.
   -- Позовите сюда сейчасъ же еврея Шмуля, обратился я къ засѣдателю.
   Какъ только засѣдатель вышелъ, я оставилъ опять формальный допросъ и началъ разспрашивать о пустякахъ: о количествѣ продаваемаго вина, о томъ, выгодно ли здѣсь акцизному откупу и такъ далѣе, наконецъ пришло мнѣ въ голову спросить, какъ разсыропливается вино? Мужикъ началъ подробно описывать эту операцію. Химію-то я зналъ хорошо, физику также, потому началъ спорить съ нимъ и, сказавъ какую-то несообразность, принялся доказывать ее научнымъ путемъ. Понятно, что знающаго нельзя ничѣмъ такъ раздразнить, особенно знающаго мужика, какъ доказывая нелѣпость научными софизмами. Мужикъ сперва хитрилъ, притворялся, что соглашается со мной, подсмѣивался, говоря, что оно можетъ быть и такъ, что онъ не ученый, а по ихнему такъ, какъ онъ говоритъ. Я искусно притворился, что спорю съ жаромъ, и увлекъ тѣмъ и его: онъ началъ говорить свободнѣе. Увидѣвъ, что дѣло идетъ на ладъ и замѣтивъ, что онъ имѣетъ сильную антипатію къ жиду Шмулю, я сказалъ ему, принявъ самый презрительный тонъ:
   -- Да что ты смыслишь, любезный? вѣдь это не твое дѣло разсыропливать-то! Вонъ Шмуль другое говоритъ.
   -- Да что вы, сударь, всякаго жида слушаете, отвѣчалъ вышедшій изъ терпѣнія Свеклинъ:-- что онъ знаетъ? Я, слава Богу, не одинъ транспортъ привезъ и приготовилъ къ продажѣ! Вотъ и этотъ транспортъ весь своими руками разсыропилъ!
   -- Врешь, братъ; вонъ Шмуль говоритъ....
   -- Да что вы, ваше благородіе, его слушаете? что онъ смыслитъ въ службѣ! Такъ съ улицы на случай взятъ! Въ трое-то сутокъ никакой службы не научишься.
   -- Толкуй ты тамъ, сказалъ я, придавая своему голосу возможный тонъ сомнѣнія: -- онъ, кажется, человѣкъ опытный.
   -- Мошенникъ онъ, сударь, опытный, а по службѣ ничего не знаетъ; говорю вамъ, что онъ всего трое сутокъ и служитъ-то у насъ въ откупѣ.
   Я понялъ, что Шмуль былъ подставной: вѣдь нельзя уже было акцизному откупу сказать, что Свеклинъ служитъ чарочному откупу, -- вотъ и подставили неизвѣстное лицо, которому велѣли назваться наемщикомъ чарочнаго откупа, да для большей вѣроятности подобрали еврея, такъ какъ этотъ откупъ содержался евреями. Я продолжалъ свою роль и опять обратился къ допрашиваемому:
   -- Такъ все-таки, сказалъ я ему, другой былъ при подвалѣ; тотъ и работалъ, а ты опять-таки сидѣлъ -- ничего не дѣлалъ, да, какъ вонъ Шмуль толкуетъ, только кралъ.
   -- Я-то кралъ? нѣтъ, ваше благородіе, спросите у моего начальства: кажется, мѣсяцъ цѣлый этимъ подваломъ завѣдываю, да не кралъ, а вотъ жидъ-то вашъ три дня только прожилъ, да ужь лапу запустилъ....
   -- Стой же, любезный, сказалъ я ему вдругъ, пиши свой отвѣтъ, вотъ противъ этого вопроса.
   -- Какой.... отвѣтъ? Мужикъ остолбенѣлъ.
   -- Какъ какой? Да что ты мѣсяцъ завѣдывалъ подваломъ, а названный смотрителемъ отъ чарочнаго откупа еврей Шмуль пріѣхалъ только три дня, и что онъ также, какъ ты, служилъ акцизному откупу, медленно и внятно проговорилъ я.
   Всѣ, кромѣ Баклашевскаго, вскочили съ своихъ мѣстъ; еслибы не я, они, кажется, бросились бы на проговорившагося мужика и разорвали бы его. Баклашевскій пришелъ въ восторгъ, захлопалъ въ ладоши и закричалъ: браво, c'est charmant!
   -- Я ничего не говорилъ! нагло отвѣчалъ поправившійся мужикъ.
   -- Господа депутаты, говорилъ онъ? обратился я къ своимъ товарищамъ.
   Тѣ еще не собрались съ отвѣтомъ и только переглянулись между собою, какъ Баклашевскій крикнулъ во всё горло:
   -- Говорилъ: я свидѣтель!
   -- Говорилъ онъ? обратился я къ своему письмоводителю и писцамъ.
   -- Точно такъ, отвѣчалъ одинъ за всѣхъ письмоводитель, писецъ губернаторской канцеляріи, который хоть былъ очень не глупъ, но боялся идти противъ меня.
   -- Составьте же актъ о злостномъ запирательствѣ, по учиненіи сознанія, и пойдите за сотскимъ, чтобы привелъ караулъ и кандалы принесъ.
   -- Я тебя, любезный, беру подъ стражу.
   -- Мы не подпишемъ ни допроса, ни акта, г. слѣдователь! заговорилъ вдругъ депутатъ казенной палаты.
   -- Говорите за себя одного, г. Успенскій, строго замѣтилъ я ему. Вамъ не угодно подписывать?
   -- Противозаконно изволили допрашивать, отвѣчалъ онъ.
   -- Почему же?
   -- Да не принято-съ объ постороннихъ вещахъ на допросѣ говорить.
   -- Во-первыхъ покажите мнѣ законъ, который бы опредѣлялъ, о чемъ говорить и не говорить на допросѣ; а во-вторыхъ, если я довелъ допрашиваемаго до сознанія какимъ нибудь разговоромъ, то онъ стало отнюдь не посторонній.
   -- Про жида изволили упомянуть... сказалъ Успенскій, пріискивая выраженія: онъ былъ, очевидно, сбитъ съ толку.
   -- Чтожь такое?
   -- Да развѣ вы изволили видѣть жида? вѣдь онъ не былъ еще у допроса.
   -- А вамъ развѣ неизвѣстно, что слѣдователь, до формальнаго слѣдствія и во время его, можетъ производить секретныя дознанія и спрашивать кого ему нужно? Ну я и воспользовался этимъ правомъ.
   -- Всё же-съ!...
   -- Полноте, г. депутатъ, перебилъ я его: неугодно вамъ подписывать -- подайте мнѣніе.
   -- Охота вамъ съ этимъ господиномъ толковать! сказалъ Баклашевскій презрительно, указывая на Успенскаго.
   -- Не извольте-съ... началъ онъ заикаться, я чиновникъ-съ... я тоже имѣю право-съ....
   -- Ужь садитесь, садитесь: умнѣй ничего не выдумаете, спокойно-дерзкимъ тономъ усовѣщивалъ его Иванъ Михайловичъ.
   Пристыженный Успенскій не осмѣлился спорить долѣе и, ворча себѣ что-то подъ носъ, усѣлся на мѣсто.
   Привели жида Шмуля. Онъ струсилъ и трясся всѣмъ тѣломъ: онъ увидѣлъ въ сѣняхъ сотскаго съ кандалами и какъ совѣсть-то у него была не чиста и натура трусливая, то онъ и испугался. Дверь была отворена и я видѣлъ впечатлѣніе, произведенное на него сотскимъ.
   -- Говори правду, грозно сказалъ я ему:-- какой откупъ тебя нанималъ?
   -- Акцизный, акцизный, васе благородіе; отвѣчалъ скороговоркой Шмуль.
   -- Сколько ты дней служишь акцизному откупу при здѣшнемъ подвалѣ?
   -- Три дня, васе благородіе, ей-Богу, только три дня.
   -- На сколько времени ты нанятъ? я всталъ и какъ будто безъ намѣренія отворилъ дверь въ сѣни, притворенную евреемъ при входѣ, вѣроятно для того, чтобы избавиться отъ непріятнаго впечатлѣнія колодокъ.
   Шмуль, увидѣвъ опять сотскаго съ кандалами, еще болѣе потерялся и поспѣшилъ отвѣтить:
   -- Пока слѣдствіе здѣсь будетъ, васе благородіе, ей-Богу, пока слѣдствіе будетъ!
   -- До тебя кто завѣдывалъ подваломъ? Войди сюда, сотскій, обратился я къ тому, не измѣняя голоса.
   -- Крестьянинъ Свеклинъ, васе благородіе, я, ей-Богу, ни въ цемъ не виноватъ.
   -- Ктожь тебѣ говоритъ, что ты виноватъ? сказалъ я ему. Сотскій! заковать вотъ этого; я указалъ на Свеклина.
   -- Жидъ! съ презрѣніемъ проговорилъ попавшійся крестьянинъ -- ужь что дѣлать, господа, обратился онъ къ откупному повѣренному: служилъ я вамъ честно, а своя рубашка къ тѣлу ближе: не куйте меня, ваше благородіе, продолжалъ онъ, обращаясь уже ко мнѣ: всю правду разскажу.
   И дѣйствительно своя рубашка къ тѣлу ближе: онъ во всемъ сознался, согласно показанію Шмуля, и еще дополнилъ, что транспортъ былъ дѣйствительно акцизнаго откупа, купленъ въ другихъ губерніяхъ по приказанію начальства этого же откупа и показывался вездѣ, согласно его же распоряженію, транспортомъ чарочнаго откупа.
   -- Довольно, любезный, ступай себѣ, сказалъ я ему.
   -- Я не согласенъ подписать его сознанія, заговорилъ депутатъ откупа.
   -- У васъ и не спросятъ, согласны ли вы, отвѣчалъ я хладнокровію:-- это обвиненіе противъ вашего начальства, слѣдовательно я вамъ съ этихъ поръ не дамъ и подписывать-то ровно ничего; теперь неугодно ли вамъ присутствовать безъ всякаго права, для однихъ только объясненій.
   -- Я не согласенъ тоже подписывать, поднялся депутатъ имуществъ.
   -- Фу! какіе скоты и мошенники! проворчалъ Баклашевскій такъ, что всѣ слышали; но сочлены мои такъ были заняты борьбой со мною, что и не придрались даже къ этому нецеремонному восклицанію.
   -- Это отчего? спросилъ я хладнокровно.
   -- Оттого-съ, что онъ государственный крестьянинъ, а потому я долженъ всенепремѣнно принимать его сторону.
   -- Это не причина, а отговорка, неидущая къ дѣлу: не угодно ли будетъ вамъ объявить дѣйствительную причину вашего отказа, сказалъ я.
   -- Хотѣли заковать-съ... нерѣшительно произнесъ депутатъ палаты имуществъ.
   -- Такъ какъ крестьянинъ Свеклинъ оказалъ умышленно запирательство, то я хотѣлъ его взять подъ стражу для того, чтобы предупредить его сношенія съ другими лицами, еще не спрошенными мною; а такъ какъ онъ не освобожденъ отъ тѣлеснаго наказанія, то я, арестуя его, обязанъ былъ приказать его заковать; наконецъ, такъ какъ онъ сознался, то повода къ арестованію его болѣе нѣтъ и я отпустилъ его. Надѣюсь, что я на все это имѣлъ право; если же вы и за этимъ объясненіемъ полагаете, что я неправъ, то неугодно ли подавать мнѣніе.
   Г. Мордашенко не нашелся, что отвѣчать, и усѣлся на мѣсто.
   Такъ провозился я съ этой публикой съ четырехъ до десяти часовъ вечера и, надо правду сказать, усталъ какъ будто вынесъ на плечахъ Богъ знаетъ какую огромную тяжесть на Богъ знаетъ какую огромную гору.
   Наконецъ всѣ бумаги были написаны и подписаны, конечно, не безъ споровъ: побѣжденные сторонники откупа дали мнѣ при подписи вторичную отчаянную битву, но и тутъ при помощи Баклашевскаго, сильно державшаго мою сторону и еще сильнѣй кричавшаго, я одержалъ полную побѣду: всѣ, кому было надо, подписали.
   -- Я въ васъ не ошибся: вы умный человѣкъ! обратился ко мнѣ Баклашевскій, ей-Богу, вы молодецъ! А я уже было подумалъ, что и на васъ откупъ подѣйствовалъ.
   Я поклонился и поблагодарилъ за подозрѣніе, но Баклашевскій сарказма не понялъ.
   Депутаты и прочіе, находящіеся при слѣдствіи, разошлись по домамъ.
   -- Пойдемте ко мнѣ, тамъ Хохловъ: порадуемъ и его, сказалъ Баклашевскій.
   -- Нельзя, отвѣчалъ я, право нельзя, Иванъ Михайловичъ: депутаты сейчасъ скажутъ, что я у васъ подъ вліяніемъ.
   -- Охота вамъ обращать вниманіе на этихъ дураковъ и мошенниковъ.
   -- Да развѣ весело возиться такъ, какъ я нынче возился, да еще и безъ успѣха? Когда они не имѣютъ ни малѣйшаго основанія противиться мнѣ, да и то съ ними насилу сладишь, то что же будетъ, когда они дѣйствительно будутъ справедливы.
   -- Чортъ знаетъ, что это такое! вскричалъ Баклашевскій. Отъ-роду такихъ не видалъ! Такъ и хочется въ шею ихъ вытолкать. А знаете ли, молодой человѣкъ, продолжалъ Иванъ Михайловичъ, знаете ли, какое открытіе я здѣсь сдѣлалъ?
   -- Какое, Иванъ Михайловичъ?
   -- Видѣли вы этотъ хорошенькій плебейскій цвѣтокъ, который ѣхалъ въ коляскѣ откупнаго урода? Это прелесть, и я отъ нечего дѣлать займусь! Пожалуйста только не вздумайте помѣшать! сказалъ иронически Баклашевскій.
   -- И не думаю мѣшать вамъ, Иванъ Михайловичъ, потому что полагаю, что и вамъ будутъ непріятности, если вы за ней приволокнетесь.
   -- Мнѣ? спросилъ гордо Баклашевскій.
   -- Пожалуй, тогда Хохловъ скажетъ, что вы передались на сторону откупа, отвѣчалъ я, поддразнивая его.
   -- Кто? я? Да я его на дуэль вызову, если онъ посмѣетъ подумать, не только что сказать! А оставить женщину, которую я разъ увидѣлъ -- я не могу: женщины моя страсть, ктому-же нѣтъ въ мірѣ человѣка, который-бы ихъ такъ коротко зналъ. Женщины! Да это надо быть, какъ вы, заклятымъ чиновникомъ, чтобы ихъ не любить.
   -- Да вѣдь у васъ только три страсти? сказалъ я, смѣясь: столъ, сигары и комфортъ; женщины уже будутъ четвертою страстью: это много!
   -- Это все равно! Женщины во всѣхъ страстяхъ по немножку раздѣлены.
   -- Особенно въ гастрономической страсти: вы -- mangeur des coeurs.
   -- И то правда, отвѣчалъ на все согласный Баклашевскій. Однако прощайте, коли не хотите ко мнѣ. Прощайте, я вами очень доволенъ! вы право молодецъ!
   -- Ну а тобой, любезный, я не совсѣмъ-таки доволенъ, подумалъ я. Ай-да денекъ нынче выдался; что-то завтра будетъ?
   На другой день я призвалъ къ допросу остальныхъ двухъ служителей акцизнаго откупа, бывшихъ при подвалѣ. Этихъ мнѣ легче было довести до того, чтобы они показали на допросѣ истину, потому что я уже заручился признаніемъ ихъ начальника Свеклина.
   Баклашевскій сначала былъ въ восхищеніи отъ меня и безъ всякой осторожности, обратясь къ депутату откупа Пименову, сказалъ ему, саркастически улыбаясь.
   -- Что, господа кабачники, попались?
   Я рѣшительно испугался привязки депутата, которая былабы весьма непріятна Баклашевскому и вредна для меня, потому что я бы тогда долженъ былъ принять сторону обиженнаго и возстановилъ бы этимъ противъ себя своего единственнаго союзника; но къ счастію Пименовъ имѣлъ должно-быть свои причины не обижаться и не привязываться къ неосторожному и, надо правду сказать, чрезъ чуръ дерзкому Баклашевскому.
   Но когда допрашиваемые акцизно-откупные свидѣтели показали о побояхъ, нанесенныхъ имъ Хохловымъ, разыгралась порядочная стычка, вслѣдствіе которой я много потерялъ, хотя и не по своей винѣ.
   -- Изволите видѣть, какими противузаконными поступками и превышеніемъ власти преслѣдуютъ акцизный откупъ? сказалъ, вставая Пименовъ; я требую, г. слѣдователь, чтобы объ этомъ показаніи составленъ былъ протоколъ и, по содержанію его, начато формальное слѣдствіе о поступкахъ г. Хохлова.
   -- Что-оо? вскричалъ, вскочивъ внѣ себя, Баклашевскій; привязываться къ порядочному человѣку, за то, что онъ поколотилъ какихъ нибудь кабацкихъ мошенниковъ? Это что-то новое!
   Я сидѣлъ, какъ на иголкахъ: я чувствовалъ, что привязка сдѣлана съ тѣмъ, чтобы поставить меня въ непріятныя отношенія къ Баклашевскому и отнять у меня такимъ образомъ его поддержку; но могъ-ли я, по совѣсти, отказать депутату откупа въ его справедливомъ требованіи?
   -- А вы, обратился Пименовъ къ Баклашевскому, въ отвѣтъ на его слова: вы изволите сами позволять себѣ весьма неблаговидные поступки: вы сами называли меня кабачникомъ полчаса тому назадъ.
   Я вступился въ дѣло.
   -- Я не обратилъ вниманія на слова г. Баклашевскаго, сказалъ я Пименову, и потому не разслышалъ и не могу подтвердить ихъ. Ктому же вы должны бы были, г. депутатъ акцизнаго откупа, сейчасъ-же предъявить мнѣ свою претензію, а не привязываться спустя нѣсколько времени; слѣдовательно я не могу обращать въ серьезное вашихъ словъ г-ну Баклашевскому,-- надѣюсь, что вы-бы точно также поступили на моемъ мѣстѣ.
   -- Конечно такъ! вскричалъ ему Баклашевскій, не имѣвшій обыкновенія думать о томъ, что онъ говоритъ; еще-бы вы чрезъ годъ привязались къ моимъ словамъ!
   Я сначала было обрадовался маленькому промаху Пименова, ссорившему его съ Баклашевскимъ, но счастливый депутатъ откупа и изъ этого промаха, пользуясь опромѣтчивостью Баклашевскаго, попытался извлечь свою пользу; онъ обратился ко мнѣ съ слѣдующими словами.
   -- Извольте принять во вниманіе, что я сдѣлалъ справедливое замѣчаніе относительно г-на Баклашевскаго: его высокоблагородіе сами сознаются въ сдѣланномъ мнѣ оскорбленіи, говоря, что еще-бы я черезъ годъ привязался къ ихъ словамъ.
   Я опять былъ поставленъ въ дурное положеніе неосторожностію Баклашевскаго, тѣмъ болѣе, что воинственный духъ продолжалъ въ немъ разгораться и онъ обратился къ Пименову съ тѣмъ конечно, чтобы сказать ему еще дерзость, получше прежней. Я долженъ бы былъ въ такомъ случаѣ самъ вступиться за честь депутата и донести на Баклашевскаго, и потому поспѣшилъ предупредить новое непоправимое оскорбленіе и въ тоже время дать почувствовать Пименову, что я ни подъ какимъ видомъ не позволю ему разстроить мой союзъ съ Иваномъ Михайловичемъ.
   -- Полноте, господа, сказалъ я Пименову; что это за непріятности такія? Мало ли что у человѣка, даже весьма осторожнаго, сорвется иногда съ языка; тѣмъ болѣе вамъ не должно бы формализироваться словами почтеннаго г. Баклашевскаго, что вашъ долгъ уступить ему во многомъ. Я надѣялся, господа, найти въ васъ сильную поддержку при исполненіи мною возложенной на меня обязанности, а вмѣсто того нахожу ссору, которая парализируетъ мои дѣйствія.
   Пименовъ сейчасъ же перемѣнилъ тонъ. Онъ увидѣлъ, что этимъ путемъ ему не удастся уже поссорить меня съ моимъ союзникомъ, и потому обратился къ прежнему средству.
   -- Зная, какъ непріятно бы было начальству акцизнаго откупа, сказалъ онъ мнѣ, еслибы я позволилъ себѣ возбудить непріятный вопросъ о моей личной обидѣ и тѣмъ препятствовать производству слѣдствія, я не только оставляю свою претензію на г-на Баклашевскаго, но еще прошу у его высокоблагородія извиненія въ томъ, что я её выразилъ и тѣмъ возбудилъ справедливое опасеніе г. слѣдователя на счетъ открытія истины въ изслѣдуемомъ дѣлѣ.
   -- На этотъ разъ я васъ прощаю, но впередъ смотрите, будьте осторожнѣе! важно проговорилъ Баклашевскій, усаживаясь съ торжествующимъ видомъ на свое мѣсто.
   -- Тѣмъ не менѣе, продолжалъ Пименовъ, я возобновляю требованіе мое относительно противозаконныхъ поступковъ г-на Хохлова.
   -- Я этого никогда не допущу! вскричалъ съ негодованіемъ Иванъ Михайловичъ.
   Пименову надо было беречь по возможности Баклашевскаго, но у него была организована правильная коалиція и одинъ изъ помощниковъ его, депутатъ казенной палаты Успенскій, поспѣшилъ къ нему на помощь.
   -- Позвольте вамъ замѣтить, обратился онъ къ Баклашевскому, что вы не имѣете права не допускать чего нибудь при слѣдствіи: это предоставлено слѣдователю; вы же можете только протестовать.
   -- Что вы мнѣ тамъ поете! презрительно отозвался Баклашевскій.
   Я насилу успокоилъ его и остановилъ вновь возникавшую ссору. Пименовъ въ третій разъ повторилъ свое требованіе.
   Что мнѣ было дѣлать? Пименовъ поставилъ меня въ необходимость ссориться съ Баклашевскимъ и Хохловымъ.
   -- Ваше требованіе, какъ вполнѣ законное, будетъ исполнено, отвѣчалъ я ему: -- я составлю актъ, запрошу г. Хохлова и исправника и потомъ, получивъ ихъ отзывы, представлю копіи всѣхъ этихъ бумагъ въ губернское правленіе.
   -- Этого я не ожидалъ отъ васъ, съ сердцемъ объявилъ мнѣ Баклашевскій. Vous dérogez à la noblesse en prenant le parti de ces roturiers.
   -- Что-то за времена пришли, язвительно замѣтилъ Мордашенко, обращаясь къ Успенскому; на русскомъ слѣдствіи, при депутатахъ, которые не знаютъ чужихъ языковъ, позволяютъ себѣ подговаривать слѣдователей по-французски, или по-нѣмецки -- Богъ ихъ знаетъ по каковски! Давайте, Осипъ Кириловичъ, по-татарски учиться: не равно здѣсь заговорятъ и по-татарски.
   Я вынужденъ былъ замѣтить Баклашевскому незаконность его поступка: онъ окончательно разсердился; когда же требованныя Пименовымъ бумаги были готовы, Баклашевскій при всѣхъ объявилъ мнѣ прямо въ глаза, что я имѣю въ немъ личнаго врага.
   -- Вотъ что значитъ давать отличное жалованье, подумалъ я, окончивъ слѣдственныя занятія и оставшись одинъ:-- какихъ молодцовъ служащихъ имѣетъ откупъ!
   Дѣйствительно Пименовъ мастерски поставилъ меня, человѣка уже довольно опытнаго по слѣдственной части, въ такое положеніе, что я не могъ не оттолкнуть отъ себя единственнаго защитника моего; но хотя онъ страшно повредилъ мнѣ и сильно запуталъ опасное для его начальства дѣло, тѣмъ не менѣе я не могъ не сознаться, что онъ, въ полномъ смыслѣ слова, расторопный и отличный дѣлецъ, не могъ не пожалѣть отъ души, что такія блестящія способности достались въ распоряженіе черненькому, но богатому Щипакову. Дѣло мое дѣйствительно было плохо и я напрасно ломалъ голову, чтобы найти исходъ изъ этого непріятнаго положенія.
   Я написалъ къ исправникамъ разныхъ уѣздовъ о высылкѣ ко мнѣ крестьянъ, которые по найму Свеклина перевозили роковой транспортъ отъ рѣки, по которой онъ шелъ и долженъ былъ идти дальше, до мартыновскаго подвала; точно также я потребовалъ государственныхъ крестьянъ села Мартынова, чтобы изслѣдовать обвиненіе въ торговлѣ виномъ, производимой, вопреки акцизно-откупному положенію, Щипаковымъ и его подчиненными. Отъ главной конторы акцизнаго откупа и отъ управляющаго этимъ откупомъ въ Туриловѣ я потребовалъ объясненія смысла найденныхъ у Свеклина записокъ и причинъ, почему у него находились разныя счетныя тетради, доказывающія торговлю виномъ, также какъ и отвѣта на показанія Свеклина.
   Уставъ порядкомъ отъ усидчивой работы и даже почувствовавъ себя не совсѣмъ здоровымъ, я захотѣлъ выпить рюмку водки и велѣлъ сотскому, который былъ при мнѣ, сходить купить ее.
   -- Да у насъ нѣтъ въ селѣ шинка, ваше благородіе, отвѣчалъ сотскій, а ближнее село отсюда верстъ двадцать.
   Меня поразило это обстоятельство. Въ такомъ огромномъ селѣ нѣтъ ни одного кабака, тогда какъ въ нашихъ мѣстахъ нѣтъ почти ни одного казеннаго или помѣщичьяго имѣнія, гдѣ бы не были устроены эти увеселительныя заведенія, а чуть селеніе немного побольше, такъ ихъ найдешь два, даже иногда три. Предполагать, чтобы окружной начальникъ, заботясь о нравственности ввѣренныхъ его управленію крестьянъ, запретилъ устройство шинковъ въ Мартыновѣ, я не могъ: вѣдь всякому извѣстно, что, гдѣ личная выгода говоритъ въ пользу чарочнаго откупщика, тамъ не можетъ быть и рѣчи объ охраненіи крестьянской нравственности; притомъ во всѣхъ остальныхъ казенныхъ селеніяхъ этого округа, которыя я проѣзжалъ, я видѣлъ не только нужное, даже излишнее количество лаконическихъ надписей "питейный домъ". Думать, что сами крестьяне воспротивились водворенію у нихъ шинкаря, было точно также невозможно: мужики не посмѣютъ противиться интересамъ окружнаго, да къ тому же извѣстно, что нѣтъ соблазна, котораго не употребляли бы всякаго рода откупщики для развитія пьянства въ казенномъ мужикѣ, который не дѣлаетъ ни одного общественнаго дѣла, не произноситъ ни одного приговора, не напившись мертво пьянъ вмѣстѣ съ сельскимъ начальствомъ, изо всѣхъ силъ поощряющимъ это дурное обыкновеніе. Я подозрѣвалъ, что единственная причина отсутствія кабаковъ въ Мартыновѣ -- существованіе акцизно-откупнаго подвала, ибо Щипаковъ всесиленъ въ нашей губерніи и гдѣ онъ заведетъ свою хоть и незаконную торговлю, тамъ навѣрно не осмѣлится торговать, даже законно, ни одинъ чарочный откупщикъ. Надо было разъяснить это обстоятельство.
   Распрашивать сотскаго было бы не только напрасно, но даже, какъ всякій пойметъ, вредно: сотскій былъ, какъ всегда бываетъ, слуга становаго, а становой кліентъ Щипакова; ясно, что распросы мои возбудили бы подозрѣнія моихъ ненадежныхъ товарищей по слѣдствію. Я рѣшился произвести секретное дознаніе, то есть пойти по селу и поразспросить кой-кого частнымъ образомъ, приказавъ, конечно, моему человѣку наблюдать за сотскимъ и ни подъ какимъ предлогомъ не выпускать его изъ дома, въ которомъ я жилъ; а чтобы отклонить подозрѣніе сотскаго, я приказалъ ему караулить въ занимаемой мною избѣ казенныя бумаги; этимъ же почетнымъ арестомъ я лишалъ его всякой возможности присматривать за мною, какъ это обыкновенно водится.
   -- Смотри же, любезный, строго подтвердилъ я ему, ни на шагъ не смѣй выходить со двора: я на тебя оставляю всѣ казенныя бумаги, такъ если ты хоть носъ за ворота высунешь, такъ ужь не прогнѣвайся: велю полголовы обрить и въ острогъ посажу.
   Сотскій сильно струсилъ и я могъ быть совершенно покоенъ, тѣмъ болѣе, что мой человѣкъ, вѣрности испытанной, долженъ былъ строго смотрѣть за нимъ.
   Я вышелъ. Солнце уже садилось и возвращавшіеся съ работъ мужики спѣшили по домамъ, не обращая на меня, къ великому моему удовольствію, ни малѣйшаго вниманія. Село было очень велико и я зашелъ какъ можно подальше отъ квартиръ депутатовъ палатскихъ и откупнаго, которые были въ центрѣ села.
   На завалинѣ одной избы, пообширнѣй и покрасивѣй прочихъ, я увидѣлъ старика лѣтъ шестидесяти; по наружности его было видно, что онъ мужикъ простоватый и не принадлежитъ къ числу сельскихъ начальниковъ. Я выбралъ его для своихъ разспросовъ и подошелъ къ нему.
   -- Скажи, пожалуйста, почтенный, обратился я къ нему: -- гдѣ у васъ здѣсь шинокъ?
   -- Да у насъ нѣту, батюшка, шинка, отвѣчалъ мужикъ, вставая.
   Я его уговорилъ сѣсть, говоря, что и я тоже присяду, потому что усталъ, искавши кабака.
   -- Вотъ пятый годъ пошелъ, какъ у насъ нѣтъ и въ заводѣ шинка, продолжалъ старикъ: -- а вы кто такіе будете?
   -- Я барскій, ѣду по господскому дѣлу изъ сосѣдней губерніи, отвѣчалъ я: -- такъ отчего же это у васъ шинка нѣтъ?
   -- Да на кой намъ лядъ его?
   -- Какъ на кой лядъ? Развѣ у васъ все непьющіе живутъ?
   -- Кой чортъ, прости Господи, непьющіе! Да шинка-то все-таки намъ, малый, не надоть; потому подвалъ есть, тамъ и продаютъ, да еще дешевле, какъ въ шинкахъ.
   -- Какой же? откупной что ли?
   -- Вѣстимо, родимый, ничей, какъ откупной.
   -- Какого же откупа? вѣдь ихъ самъ дѣдъ не разберетъ: то чарочный, то, глядишь, акцизный.
   -- Да и мы-то, признаться, не знаемъ! То все акцизный былъ, такъ акцизнымъ и звали, а теперь начальство чарочнымъ велѣло звать: Богъ ихъ знаетъ.
   -- Такъ всѣ тамъ и покупаютъ?
   -- Всѣ, родимый, всѣ! Даже и сходы тамъ дѣлаютъ.
   -- И теперь продаютъ?
   -- Когда хошь, -- хоть серёдъ ночи.
   -- Да вѣдь мнѣ сказывали мужики, что здѣсь изъ губерніи какой-то баринъ пріѣхалъ, -- слѣдствіе идетъ.
   -- А что имъ? Развѣ они боятся? Вѣстимо знаютъ, что начальство застоитъ! Чего, малый! совсѣмъ отъ эвтого подвала разорился народъ, продолжалъ мужикъ, немного помолчавъ:-- водка дешевая,-- ну всякій и лѣзетъ выпить; а выпьетъ осьмушку, глядишь и шапку и рукавицы пропьетъ, а мало, такъ послѣднюю кобылу приведетъ подвальному! Охъ Господи, грѣхъ тяжкій. Мужику вздохнулъ.
   -- Чего-жь тутъ хорошаго, отвѣчалъ я, впадая въ тонъ разгоревавшагося старика: -- что же это ваше начальство не смотритъ?
   -- Да что начальство-то! Вонъ, -- мало одного подвала, -- другой, дня съ три тому, сдѣлали; старшина велѣлъ починить общественный старый магазинъ, да и отдалъ его какимъ-то жидамъ; тѣ въ одну ночь бочекъ двадцать изъ того подвала перевезли.
   -- Что же теперь и въ этомъ продаютъ? Онъ можетъ ближе отсюда, такъ я туда пойду.
   -- Тамъ не продаютъ, -- въ одномъ томъ.
   -- Такъ зачѣмъ же новый-то сдѣлали?
   -- Богъ ихъ знаетъ, -- не знаю я ихъ порядковъ; а болтаетъ народъ, что сдѣлали его для одного виду.
   -- Что такое затѣвается еще? подумалъ я.
   Поговоривъ съ мужикомъ съ полчаса и узнавъ осторожно, какъ его зовутъ, я пошелъ дальше и выбравъ другаго мужика, такого же старика, какъ и первый, я повѣрилъ показаніе этого перваго: оказались во всемъ согласны. Я спросилъ имя и прозвище и этого крестьянина.
   Новое открытіе задало мнѣ трудную задачу; я никакъ не могъ объяснить себѣ, что значило это умноженіе подваловъ. Соображая планъ моихъ будущихъ дѣйствій, я нечувствительно вышелъ изъ села и вошелъ въ небольшой, но частый лѣсокъ. Солнце уже давно сѣло, но мѣсяцъ еще не всходилъ и было довольно темно.
   Я шелъ по просѣкѣ, какъ вдругъ, подошедши къ небольшой прогалинѣ, я услышалъ довольно близко отъ себя мужской голосъ, показавшійся мнѣ знакомымъ. Я притаился за деревомъ и началъ прислушиваться; голосъ оказался Баклашевскаго.
   -- Неужели потому только, что я женатъ, а вы замужемъ, мы не можемъ любить другъ друга? говорилъ съ жаромъ Иванъ Михайловичъ.
   -- Ахъ, перестанете, боязливо отвѣчалъ очень пріятный женскій голосокъ:-- съ вами опасно говорить женщинѣ, которая хочетъ строго исполнить свой долгъ.
   -- Что за притча такая? подумалъ я.
   Между тѣмъ Баклашевскій продолжалъ съ возрастающимъ волненіемъ:
   -- Что вы сказали? Вы не знаете, какъ мнѣ пріятно слышать такія слова! Я въ васъ окончательно влюбился, вы мнѣ голову вскружили и я готовъ надѣлать глупостей -- увезти васъ отъ мужа.
   -- Что вы говорите! перебила его въ испугѣ дама: -- этого никакъ нельзя: мужъ за мной строго смотритъ и особенно возстановленъ противъ васъ. Бѣда, коли онъ узнаетъ, что я съ вами пошла гулять. Уѣзжая, онъ не велѣлъ мнѣ никуда выходить.
   -- Да за что же онъ на меня такъ злится? спросилъ Иванъ Михайловичъ.
   -- Очень понятно, возразила барыня: -- вы держите сторону Хохлова и этого чиновника, идете противъ моего мужа, а это легко можетъ лишить его службы, потому что вашъ авторитетъ такъ силенъ.
   -- Оно конечно, я имѣю.... вѣсъ и связи.... впрочемъ что же мнѣ дѣлать? я исполняю обязанность, гордо, но заикаясь отъ удовольствія, отвѣчалъ Баклашевскій на эту лесть.
   -- Я не знаю, что со мной несчастной будетъ, если онъ лишится этой службы, сказала съ глубокимъ вздохомъ его собесѣдница.
   -- Я васъ не оставлю тогда, если вы сколько нибудь будете меня любить, догадался успокоить ее Баклашевскій.
   -- Тогда я и не подумаю оставить мужа въ несчастій: я слишкомъ честна для этого; кромѣ того я васъ тогда возненавижу.
   -- Это отчего?
   -- Очень понятно отчего: погубя мужа, вы сдѣлаете мое несчастіе, а развѣ дѣлаютъ несчастіе женщинѣ, которую любятъ и которая готова забыть для васъ все!
   -- Что вы говорите? вскричалъ въ восторгѣ Баклашевскій.
   -- Ничего, отвѣчала дама голосомъ, въ которомъ слышался горькій упрекъ:-- говорю, что мнѣ жаль будетъ васъ возненавидѣть. Дама вздохнула.
   -- Я не измѣню своему убѣжденію! мрачно проговорилъ Иванъ Михайловичъ.
   Дама молчала, молчалъ противъ обыкновенія и Баклашевскій, наконецъ онъ заговорилъ съ жаромъ:
   -- За мои убѣжденія я готовъ всѣмъ на свѣтѣ пожертвовать.
   -- Даже и мной? лукаво спросила супруга откупнаго депутата: это была она.
   Баклашевскій вскочилъ, какъ укушенный.
   -- Чортъ возьми, ужасно непріятно стоять въ моемъ положеніи, вскричалъ онъ съ нетерпѣніемъ.
   -- Вотъ комедія, подумалъ я: -- попался баринъ совсѣмъ: дразнить дразнятъ, а награждать за любовь, какъ водится, не награждаютъ. Однако въ откупѣ-то и барыни, должно быть, служатъ.
   -- Намъ надо разстаться, мой добрый другъ, нѣжно проговорила акцизная дама: -- вы не любите меня! Кто любитъ, тотъ забываетъ все, даже свое происхожденіе. Нѣтъ, вы аристократъ! Я аристократамъ не вѣрю: они женщину мѣняютъ на хорошую сигару.
   Баклашевскій разсыпался въ увѣреніяхъ, говорилъ, что дѣйствительно онъ прежде тоже такъ думалъ, но что тогда онъ не любилъ ни одной женщины, а теперь дѣло другое.
   Барыня пококетничала еще немножко и Баклашевскій былъ окончательно въ ея рукахъ, хотя и не сознавался ей въ этомъ и не уступалъ въ томъ, что онъ называлъ своимъ долгомъ. Она подожгла его вопросами о большомъ свѣтѣ, о петербургской жизни и Баклашевскій затрещалъ, какъ соловей. Я пошелъ назадъ, не по дорогѣ, а между деревьями. По просѣкѣ, впереди меня, мелькнула тѣнь откупнаго депутата.
   -- Ай да дипломаты служатъ у Щипакова, проговорилъ я невольно.
   Подхожу къ квартирѣ, которая была недалеко отъ сельской расправы, вижу около крыльца ея домика толпу мужиковъ; опоздавшіе потихоньку пробирались къ толпѣ и становились сзади.
   -- Что такое? спросилъ я у одного, отошедшаго отъ расправы крестьянина; -- что это у васъ такъ поздно мірскія дѣла рѣшаютъ?
   -- Какія мірскія дѣла, отвѣчалъ парень лѣтъ двадцати; окружнаго помощникъ толкуетъ старикамъ, что къ допросу назначены, что завтра показывать и какъ говорить.
   -- Вотъ что называется впору изъ дому выйти, подумалъ я. Какъ-же, братъ, дожидайся, чтобы я сталъ завтра спрашивать твоихъ мужиковъ: пусть-ка лучше прежде позабудутъ твой урокъ; -- а тамъ посмотримъ, кого можно будетъ спросить о твоихъ продѣлкахъ,-- да подъ присягой, братъ, постараемся!
   Воротившись домой, я засталъ сотскаго на стражѣ въ моей избѣ и спавшаго на полу крѣпкимъ сномъ.
   -- Что онъ никуда не уходилъ? спросилъ я у моего человѣка.
   -- Всё здѣсь сидѣлъ, отвѣчалъ тотъ, да наконецъ и заснулъ.
   Я велѣлъ растолкать сотскаго, поблагодарилъ его за исправность и сѣлъ за работу.
   

ГЛАВА III.

   Наутро я послалъ извѣстить всѣхъ депутатовъ, что допросовъ я въ тотъ день дѣлать не буду, по причинѣ занятій письмоводствомъ. У меня дѣйствительно скопилось много бумагъ по другимъ слѣдствіямъ, такъ какъ у насъ губернское правленіе имѣетъ обыкновеніе, пославъ чиновника по важному дѣлу и требуя немедленнаго его окончанія, взваливать на него кстати всевозможный, залежавшійся хламъ, и поручать своему ревизіонному столу наблюдать за скорѣйшимъ окончаніемъ всѣхъ этихъ дѣлъ. Подтверждающая машина, иначе ревизіонный столъ, дѣлаетъ свое дѣло: каждыя двѣ недѣли присылаетъ подтвержденія, требуя донесеній о положеніи дѣла. Чиновники прекрасно знаютъ, что ихъ объяснительные рапорты съ объявленіемъ, что на такое-то подтвержденіе имѣю честь донести, что я-де занятъ такимъ-то важнымъ дѣломъ, и потому двухъ дѣлъ разомъ дѣлать не могу,-- не будутъ никакимъ образомъ приняты въ уваженіе: вѣдь надо же губернскому правленію показать хоть чѣмъ нибудь свою дѣятельность; чиновники также прекрасно знаютъ, что, получивъ такой объяснительный рапортъ, столоначальникъ губернскаго правленія броситъ его въ столъ, да и неподумаетъ сказать ревизіонному столу, чтобы онъ подождалъ подтверждать до окончанія нужнаго слѣдствія: зачѣмъ-молъ? всё вѣдь за однимъ и тѣмъ же стоитъ дѣло, ну и подтверждай ему, благо состоитъ подъ указомъ. Догадливый или опытный чиновникъ особыхъ порученій скоро находитъ прекрасное средство избавиться отъ неутомимой дѣятельности губернскаго правленія: стоить только привязаться къ какимъ нибудь пустякамъ и послать какому нибудь присутственному мѣсту или должностному лицу запросъ, а правленію донести, что вотъ-де за кѣмъ дѣло остановилось; ну и станутъ приставать къ тому до тѣхъ поръ, пока отвѣтитъ на запросъ,-- между тѣмъ мѣсяцъ и пройдетъ; а тамъ опять къ чему нибудь привязывается чиновникъ и пишетъ пустыя бумаги, такъ до тѣхъ поръ, пока у него дойдетъ наконецъ очередь до этого дѣла. Въ такомъ-то казусномъ положеніи былъ и я, имѣя на рукахъ семь дѣлъ и получивъ уже по нимъ ровно четырнадцать подтвержденій губернскаго правленія. Стало надо было отписываться. Кромѣ того я хотѣлъ посмотрѣть и пообдумать допросы мужиковъ по откупному дѣлу, и еще необходимо было дать выскочить изъ мужичьихъ головъ назидательнымъ урокамъ помощника окружнаго.
   Проработавъ часа два, я былъ развлеченъ отъ занятій приходомъ Ивана Михайловича Баклашевскаго.
   -- Чтобы это значило? подумалъ я и посмотрѣлъ на гостя довольно подозрительно.
   И тѣни прежняго неудовольствія на меня не было на лицѣ Ивана Михайловича. Онъ, по обыкновенію, сіялъ и болталъ безъ милосердія. Это меня удивило и я началъ дожидаться, что будетъ дальше.
   -- Что это вы? сказалъ мнѣ поздоровавшись, Баклашевскій,-- на нынѣшній день допросы отложили, и всё-таки сидите дома, да бумагу мараете? и не надоѣстъ это вамъ?
   -- Да чтоже дѣлать, Иванъ Михайловичъ? губернское правленіе завалило подтвержденіями; а сами видите, когда мнѣ другими слѣдствіями заняться? ну вотъ и отписываюсь, -- отвѣчалъ я, складывая бумаги.
   -- Чтобы такъ трусить губернскаго правленія, особенно нашего-то, надо быть порядочнымъ трусомъ!
   -- Вамъ хорошо, Иванъ Михайловичъ! можно и никого не бояться, ну а мнѣ....
   -- Конечно, перебилъ меня Баклашевскій; но всё-таки такъ служить, какъ вы,-- изъ страха къ губернскому правленію писать цѣлую кипу скучныхъ бумагъ, воля ваша, это ужасно!
   -- Не изъ одногб страха, Иванъ Михайловичъ;; вѣдь здѣсь отъ скуки съума сойдешь, если не работать,-- вотъ потому больше и сидишь, замѣтилъ я ему.
   -- Здѣсь-то скучно? Иванъ Михайловичъ захохоталъ.-- Да вы не знаете, любезнѣйшій, ровно ничего! вотъ что значитъ, что какъ ни зайдешь, вы всё за бумагами корпите!-- Конечно, нечего сказать: здѣсь въ Мартыновѣ не такъ весело, какъ въ Петербургѣ; однако если поискать, такъ и здѣсь найдешь развлеченье!
   -- Ужь не откупнаго ли депутата жену? спросилъ я, смѣясь.
   -- Вы почемъ знаете? возразилъ удивленный Баклашевскій.
   -- Я на то полицейскій чиновникъ, чтобы всё знать.
   -- Да хоть-бы и она? чѣмъ не занятіе отъ скуки? отвѣчалъ онъ.
   -- Я ничего не говорю, Иванъ Михайловичъ! Отчего же, можно и за ней пріударить! Вамъ счастье: и на слѣдствіе-то командируютъ, и развлеченье находится, да еще какое хорошенькое! Впрочемъ на ловца звѣрь бѣжитъ.
   -- Да ужь можно сказать, любезнѣйшій, что таки дѣйствительно я по этой части ходокъ! Не мудрено впрочемъ: я съ двѣнадцати лѣтъ началъ практиковаться! Первый мой дебютъ былъ -- не очень знатная дама,-- такъ une petite chambrière, лѣтъ четырнадцати и прехорошенькая: у меня съ малолѣтства вкусъ развитъ до тонкости. Она, знаете, было меня сначала-то прогнала, да я ужь и тогда большія надежды подавалъ по этой части, -- не давалъ ей покоя, разныя, знаете, средства употреблялъ, пока наконецъ не добился своего: я всегда былъ твердаго характера,-- захочу чего: вынь да положь! Ну однако первый мой дебютъ кончился несчастливо: узнала какъ-то маменька покойница, представила отцу это происшествіе, съ женской точки зрѣнія; тотъ былъ человѣкъ строгій, и кончилось тѣмъ, что предметъ мой подвергся взысканію, а меня распекли не на животъ, а на смерть!-- Однако я вамъ не мѣшаю ли?
   Я хотѣлъ было отвѣчать, что мнѣ напротивъ очень пріятно, или что-то въ родѣ этого, но Иванъ Михайловичъ не далъ мнѣ промолвить слова.
   -- Даже и теперь у меня осталось много прежней удали, перебилъ меня онъ: -- вотъ напримѣръ съ этой акцизной барынькой, какъ Цезарь какой, по аристократически, пришелъ, увидѣлъ и побѣдилъ, да какъ побѣдилъ-то, батюшка,-- просто на шею вѣшается! Вчера ночью, que èa reste entre nous,-- мужъ-то ея поѣхалъ кутить къ становому, а я водилъ её въ лѣсъ гулять.
   -- Чтоже, успѣшно? спросилъ я.
   -- Ну не совсѣмъ! Какъ это вы такъ скоро хотите? Она порядочная кокетка. Впрочемъ дѣло очень идетъ на ладъ и не нынче, такъ завтра я, пожалуй, могу уступить её: мнѣ женщины скоро пріѣдаются!-- Однако вѣдь я къ вамъ по дѣлу пришелъ.
   -- Что такое, Иванъ Михайловичъ?
   -- Я на васъ, надо сказать, немного посердился было за этого Хохлова: ну какъ-таки послушаться этого подлеца откупнаго и противъ кого-же? противъ своего же брата!
   -- Мнѣ самому было это очень непріятно, но чтоже дѣлать? откупъ сталъ-бы на меня жаловаться.
   -- Я-бы васъ защитилъ, вѣдь вы меня знаете.
   -- Покорно васъ благодарю, да дѣло-то въ томъ, что я не имѣю счастія пользоваться расположеніемъ Михаила Андреевича Меньшова, потому и побоялся, тѣмъ болѣе, что въ этомъ дѣлѣ онъ держитъ сторону откупа.
   -- Дрянь-то онъ дрянь, вашъ Михаилъ Андреевичъ, перебилъ меня Баклашевскій; вообразите, давалъ онъ званый обѣдъ и что-же, трюфлей не было! Такой уродъ! Я къ нему закаялся ѣздить на обѣды, которые онъ, слава Богу, рѣдко даетъ. Да не въ томъ дѣло; я на васъ немножко посердился, да потомъ мнѣ васъ жаль стало: все-таки вы здѣсь одинъ только порядочный человѣкъ, съ кѣмъ можно слово сказать; Хохловъ грубъ и глупъ, да и тѣмъ только и занимается, что Щипакова ругаетъ, или кляузныя бумаги на откупъ пишетъ; съ Машенькой этой нельзя-же цѣлый день возиться: на все свое время есть, да и мужъ только по ночамъ въ гости ѣздитъ; ну а съ остальными я, конечно, не позволю себѣ не только слово сказать, даже поклониться имъ. Это у меня еще съ прежнихъ временъ осталось! У насъ въ Петербургѣ, между молодежью, бывало, за правило постановлено, не подпускать къ себѣ даже на благородную дистанцію такихъ уродовъ. И дѣйствительно èa serait déroger à la noblesse! Мы разъ съ однимъ изъ такихъ господъ прекрасную штуку сыграли зато, что онъ осмѣлился съ кѣмъ-то изъ насъ заговорить.
   Баклашевскій опять пустился разсказывать анекдоты самаго скандальнаго содержанія. Я не зналъ, какъ отъ него отдѣлаться. Наконецъ онъ вспомнилъ, что имѣетъ до меня дѣло.
   -- Да, вѣдь я за дѣломъ къ вамъ пришелъ, проговорилъ онъ, на чемъ бишь я остановился?
   -- Вы говорили, что сердились на меня, отвѣчалъ я.
   -- Да! такъ посердился немного, наконецъ подумалъ, что вы человѣкъ еще молодой, что я могу вамъ повредить, а за кого? за какого-нибудь Хохлова, до котораго, собственно говоря, мнѣ рѣшительно никакого дѣла нѣтъ! наконецъ, прямо сказать, вы мнѣ нужны.
   -- Я и то сдѣлалъ для г. Хохлова все, что могъ, отвѣчалъ я: я поправилъ то, что онъ напуталъ, производя самъ слѣдствіе, да и открылъ мошенничество откупа; этимъ я доказалъ, что нисколько не хлопочу о томъ, чтобы Щипаковъ выигралъ дѣло; но согласитесь, Иванъ Михайловичъ, что не могъ же я отказать въ справедливости и откупу, тѣмъ болѣе, что этимъ я сдѣлалъ-бы вредъ самому Хохлову: при малѣйшей несправедливости къ откупу, слѣдствіе мое, весьма непріятное для Щипакова, было-бы признано недѣйствительнымъ.
   -- Я самъ тоже подумалъ, сказалъ Баклашевскій, и нашелъ, что я немного погорячился противъ васъ.
   Я спросилъ у Баклашевскаго, что ему будетъ угодно мнѣ сообщить?
   -- Знаете, что я нахожу? сказалъ онъ. По моему мнѣнію, лучше всего помирить Хохлова съ Щипаковымъ; пусть Щипаковъ извинится, и конецъ.
   -- Вотъ что значитъ соглашать долгъ съ волокитствомъ, подумалъ я, вспомнивъ вчерашній разговоръ моего собесѣдника съ женою откупнаго депутата.-- Это было-бы дѣйствительно очень хорошо, сказалъ я Баклашевскому, но что-же я могу тутъ сдѣлать?
   -- Поговорите Хохлову.
   -- Ну ужь на это-то я, пожалуй, и не пойду, подумалъ я; ишь ловкій баринъ: чужими руками жаръ загребать! затѣмъ знать и мириться-то пришелъ.-- Я полагаю, Иванъ Михаиловичъ, отвѣчалъ я, что мнѣ говорить объ этомъ г. Хохлову весьма неудобно. Онъ возстановленъ противъ меня, и потому и говорить со мною не захочетъ.
   -- Объ этомъ не безпокойтесь, перебилъ меня Иванъ Михайловичъ: я ему скажу, что онъ глупъ, не понимаетъ своей пользы; онъ по-настоящему не имѣетъ никакого права на васъ сердиться: вѣдь что-же ему сдѣлаютъ? ровно ничего; онъ лицо извѣстное въ губерніи, а между тѣмъ то, что. вы пошли противъ него въ этомъ обстоятельствѣ, доказываетъ справедливость слѣдствія и доставляетъ ему выигрышъ дѣла. Я самъ давно это понималъ! Въ томъ-то и бѣда, что Хохловъ насъ съ вами никогда не пойметъ вполнѣ: мы слишкомъ умны для него! Но теперь я ему поговорю серьёзно и онъ васъ выслушаетъ, будьте покойны.
   -- Кромѣ этого есть препятствія, почему я не могу ничего совѣтовать г. Хохлову....
   -- Что-же такое?
   -- Онъ прямо мнѣ скажетъ, что меня откупъ подкупилъ и подослалъ къ нему.
   -- Какъ-же онъ смѣетъ это сказать? Тогда скажите мнѣ: я его отдѣлаю порядкомъ.
   -- Покорно васъ благодарю, Иванъ Михайловичъ, отвѣчалъ я; но дѣло въ томъ, что хоть вы его и отдѣлаете послѣ, да дерзость-то онъ мнѣ все-таки уже сдѣлаетъ; наконецъ онъ не послушаетъ меня.
   -- Да вы его убѣдите хорошенько: вы человѣкъ, сколько я вижу, неглупый.
   Я поблагодарилъ за комплиментъ, но несмотря на всѣ любезности Ивана Михайловича положилъ отдѣлаться отъ его предложенія мирить ссорящіяся стороны. Я ясно понималъ, что мой собесѣдникъ потому только и сваливаетъ на меня это примиреніе, что ему самому гордость не позволяетъ сказать Хохлову: "мирись съ откупомъ"; ну а мнѣ вовсе не хотѣлось ввязываться въ это дѣло.
   -- Наконецъ тутъ есть еще препятствіе и, надо сказать, -- оно главное, снова принялся я убѣждать, немного подумавъ: -- согласитесь, что я, какъ простой чиновникъ, далеко отъ него стою и кромѣ того онъ вдвое старше меня и по лѣтамъ, а я съ малолѣтства привыкъ уважать людей пожилыхъ.
   Это подѣйствовало какъ нельзя лучше: Баклашевскій задумался.
   -- Ваша правда, молодой человѣкъ, сказалъ онъ:-- я въ васъ не ошибся; впрочемъ я никогда въ людяхъ не ошибаюсь.
   Онъ съ особымъ благоволеніемъ пожалъ мнѣ руку.
   -- Какъ-же бы это сдѣлать? продолжалъ онъ въ раздумья,-- кому бы поговорить съ Хохловымъ: j'у tiens beaucoup.
   -- Вамъ лучше всего поговорить ему, сказалъ я ему:-- вы товарищъ Хохлова.
   -- Такъ и быть, я ему поговорю, отвѣчалъ Баклашевскій,-- сейчасъ же отправлюсь къ нему и какъ нибудь стороною начну разговоръ. Я помирю ихъ -- вы увидите.
   Я пожелалъ ему успѣха и онъ отправился.
   Часа черезъ полтора Иванъ Михайловичъ возвратился ко мнѣ и въ страшномъ гнѣвѣ.
   -- Вообразите, какой уродъ этотъ Хохловъ! началъ онъ,-- слушать ничего не хочетъ! я, говоритъ, скорѣе умру, чѣмъ уступлю! Я ему, разумѣется, отвѣтилъ на это, что никто не предлагаетъ ему уступать, что напротивъ Щипаковъ извинится. Куда тебѣ! уперся на своемъ я, говоритъ, съ такимъ подлецомъ и говорить-то не хочу, доведу его,говоритъ, до острога. Я его сталъ было убѣждать, что ему надо простить Щипакова, потому что, по моему мнѣнію, насъ мараетъ всякое, даже выигранное, дѣло съ какимъ нибудь торгашемъ, что наконецъ хотя Щипаковъ и унизилъ свое достоинство тѣмъ, что пошелъ торговать, но что все-таки онъ изъ нашего сословія, хоть и parvenu, что его надо помиловать и не доводить до сраму. Кажется чего-же убѣдительнѣе и умнѣе? Нѣтъ-съ вѣдь не убѣдилъ этого осла; да мало того: мнѣ, мнѣ дерзостей, мужикъ этакой, надѣлалъ,-- прямо въ глаза мнѣ сказалъ: я, говоритъ, не прихлѣбатель его: на балахъ и на обѣдахъ не опиваю и не объѣдаю его. Вы понимаете, что онъ прямо намекнулъ на то, что я бываю у Щипакова. Это меня взорвало и я въ глаза назвалъ его скотомъ и потребовалъ отъ него благороднаго удовлетворенія. Что-же, вы думаете, онъ мнѣ на это отвѣтилъ? что онъ съ Щипаковскими посѣтителями не дерется ни на шпагахъ, ни на пистолетахъ,-- считаю, говоритъ, это унизительнымъ. Каковъ? а? Постой же, любезный, увидимъ!
   Баклашевскій въ ужасномъ азартѣ заходилъ по комнатѣ и къ счастію не видалъ, какъ я улыбнулся.
   -- Я отъ него рѣшительно отказываюсь и уѣду домой, сказалъ онъ, вдругъ остановясь противъ меня; передайте ему, пожалуйста, отъ меня, что я его на дуэль вызываю. Вы будете моимъ секундантомъ.
   Баклашевскій пожалъ мнѣ руку и, не дожидаясь отвѣта, ушелъ.
   -- Вотъ тебѣ разъ, сказалъ я самъ себѣ:-- изъ слѣдователей да въ секунданты попалъ! какъ-же, дожидайтесь, господа!
   Черезъ нѣсколько минутъ по уходѣ Баклашевскаго вбѣгаетъ ко мнѣ Хохловъ съ жалобами.
   -- Я къ вамъ обращаюсь, какъ къ слѣдователю, объявилъ онъ мнѣ, разсказавъ подробно всю стычку свою съ-Баклашевскимъ:-- пожалуйста сейчасъ же донесите о томъ, что г. Баклашевскій открыто связался съ женою откупнаго депутата, я это знаю навѣрно: онъ самъ мнѣ вчера хвасталъ, что она въ него влюблена,-- и что эта преступная связь увлекла его на сторону откупа. Слышите, -- донесите же непремѣнно!
   -- Что мнѣ за дѣло, господа, до вашихъ ссоръ? отвѣчалъ я ему на это требованіе:-- не угодно-ли вамъ справляться другъ съ другомъ, какъ знаете, и не вмѣшивать меня: я слѣдователь и совсѣмъ не обязанъ заводить скандальныя переписки объ вашихъ ссорахъ, не касающихся дѣла, мнѣ порученнаго; ктому же я и не былъ свидѣтелемъ вашей непріятности. А что касается до того, что г. Баклашевскій, по вашему мнѣнію, будто бы не годится въ депутаты, то будьте покойны, -- онъ самъ хочетъ уѣхать домой, тогда я потребую другаго на его мѣсто.
   -- И прекрасно сдѣлаетъ, что уѣдетъ, горячо крикнулъ Хохловъ, потому что если онъ попробуетъ остаться, то я его просто выгоню: скажите ему это!
   Хохловъ въ гнѣвѣ удалился.
   Мнѣ очень не хотѣлось, чтобы Баклашевскій оставилъ въ настоящую минуту свое депутатство: поссорившись съ Хохловымъ, онъ дѣлался для меня депутатомъ, лучше котораго я не могъ желать. Несмотря на то, что я былъ твердо убѣжденъ, что въ изслѣдуемомъ мною фактѣ вина на сторонѣ акцизнаго откупа, тѣмъ не менѣе я не хотѣлъ и, по совѣсти, не могъ скрывать разныхъ противозаконныхъ поступковъ Хохлова. Когда Баклашевскій былъ съ нимъ въ мирѣ, то онъ сердился на меня за всякое дѣйствіе мое противъ своего кліента и, разсердясь, не только мѣшался не въ свое дѣло, но даже, не имѣя привычки думать о томъ, что онъ дѣлаетъ, противился часто, по злобѣ на меня, такимъ распоряженіямъ моимъ, которыя клонились къ уличенію откупа. Ссорить ихъ я бы не рѣшился: слишкомъ много скандала, который бы могъ упасть и на начальника губерніи; но было бы глупо съ моей стороны не воспользоваться уже разъ возникшей ссорой для облегченія себѣ и безъ того трудной и неблагодарной работы открытія истины въ такомъ запутанномъ дѣлѣ.
   Я отправился къ Баклашевскому и, притворясь его преданнѣйшимъ почитателемъ, который оскорбляется всякимъ недобрымъ словомъ, касающимся его, передалъ ему послѣднія слова Хохлова; конечно онъ объявилъ, что онъ теперь ни зачто не уѣдетъ, чтобы доказать Хохлову, что онъ его не боится.
   Откупной дипломатъ, который думалъ выиграть ссорой Баклашевскаго съ Хохловымъ, напротивъ много проигралъ, развязавъ мнѣ руки.
   На другой день послѣ этого происшествія я призвалъ къ допросу мужиковъ.
   Хотя русскаго мужика и очень трудно допрашивать, но при большомъ числѣ подлежащихъ спросу крестьянъ, допросъ становится легче, такъ какъ многіе изъ нихъ обыкновенно показываютъ слово въ слово то, что говорили на допросѣ ихъ товарищи, и я наметался въ этомъ дѣлѣ. Ловкими допросами, дѣйствуя на кого ласкою, на кого строгостію, я добился человѣкъ отъ десяти мужиковъ истинныхъ показаній, то есть довелъ ихъ до того, что они подъ присягой показали, что они водки нигдѣ, кромѣ подвала, не покупаютъ, что подвалъ этотъ былъ все время акцизнымъ, а что только нѣсколько дней тому назадъ начальство велѣло называть его чарочнымъ. Остальные показали, что они ни объ томъ, чей подвалъ, ни объ томъ, торгуютъ-ли тамъ водкой, ровно ничего не знаютъ. Эти послѣдніе, очевидно, лгали подъ присягой, но чтоже мнѣ было дѣлать? Помощникъ окружнаго сидѣлъ тутъ-же и бросалъ на правдивыхъ мужиковъ, не солгавшихъ подъ присягой, такіе сердитые взгляды, что я пожалѣлъ остальныхъ и не очень добивался ихъ сознанія, тѣмъ болѣе, что слишкомъ довольно было и десяти свидѣтелей подъ присягой.
   Дошло дѣло до подписи показаній: отвѣтные пункты солгавшихъ на допросѣ всѣ подписали безспорно; когда же дошла очередь до отвѣтовъ, показавшихъ правду, то загорѣлась обыкновенная исторія, сопротивленіе депутатовъ.
   -- Я не могу подписать, объявилъ мнѣ депутатъ Мордашенко: пристрастно изволили допрашивать.
   Я, по обыкновенію, спросилъ въ чемъ состояло мое пристрастіе, на что, по обыкновенію, г. Мордашенко началъ придумывать мелочныя придирки, совершенно незаконныя. Это мнѣ наконецъ надоѣло и я рѣшился сосредоточить все свое вниманіе на помощникѣ окружнаго, тѣмъ болѣе, что, имѣя теперь въ рукахъ нѣсколько крестьянъ, показавшихъ на допросѣ противъ воли его и такимъ образомъ ставшихъ въ непріязненныя съ нимъ отношенія, я могъ попытаться захватить его въ свою власть.
   -- Такъ вы полагаете, г. депутатъ, обратился я къ нему совершенно хладнокровно, что свидѣтели эти солгали и что въ подвалѣ не торгуютъ водкой?
   -- Точно такъ-съ.
   -- Предлагаю, господа, призвать къ допросу еще небывщихъ здѣсь, государственныхъ крестьянъ этого села, Акима Рыбачкова и Елисѣя Густова, сказалъ я оффиціальнымъ тономъ всѣмъ товарищамъ моимъ: -- я вчера производилъ секретное дознаніе и получилъ отъ нихъ важныя показанія.
   Законный и незаконные защитники откупа переглянулись.
   Я сейчасъ же отправилъ своего письмоводителя съ засѣдателемъ, прикомандированнымъ ко мнѣ отъ земскаго суда, за крестьянами, съ которыми я наканунѣ говорилъ, и они чрезъ нѣсколько минутъ были приведены, ужасно перепуганные призваніемъ ихъ къ слѣдствію. Я, разумѣется, не далъ имъ времени одуматься и понять телеграфическіе знаки помощника окружнаго и быстро повелъ прямой словесный допросъ. Съ простыми мужиками, неиспорченными пагубнымъ вліяніемъ разнаго чиновнаго люда, нечего было хитрить: они были затяглые, то есть не имѣвшіе голоса въ мірской сходкѣ, гдѣ ихъ мѣсто заступали сыновья, и потому и не были подготовлены къ отвѣту въ качествѣ свидѣтелей. Мнѣ нечего было опасаться того, чтобы они заперлись на письмѣ, сказавши правду на словахъ. Сначала они растерялись, узнавъ въ строгомъ чиновникѣ вчерашняго двороваго человѣка, но размышлять имъ было некогда: я прикрикнулъ, чтобы не задумывались, а говорили правду, и они вполнѣ подтвердили вчерашній нашъ разговоръ. Я привелъ ихъ къ присягѣ и отобралъ письменныя показанія.
   -- Что, милостивый государь, сказалъ я помощнику окружнаго, убѣдились ли вы теперь, что акцизный подвалъ дѣйствительно торгуетъ водкой?
   -- Пожалуй, можно научить хоть кого угодно, что показывать, да послѣ и допрашивать! нагло отвѣчалъ тотъ.
   При всей привычкѣ моей къ подобнымъ выходкамъ, я вспыхнулъ.
   -- Слѣдователь имѣетъ право производить секретныя дознанія, слѣдовательно и разспрашивать инкогнито всѣхъ, кого ему угодно: въ этомъ законъ ему вѣритъ, конечно съ тѣмъ, чтобы онъ переспросилъ формально лица, открывшія ему что-нибудь новое,-- это и исполнено мною. Поэтому ваше замѣчаніе я принимаю за дерзость, которую замѣчаю вамъ теперь же, при всѣхъ, съ тѣмъ, чтобы возобновить о ней рѣчь по окончаніи болѣе важныхъ дѣлъ. А теперь, чтобы дать будущимъ судьямъ этого дѣла средства совершенно убѣдиться въ виновности или невинности откупа, я предлагаю гг. депутатамъ сдѣлать подсылъ на основаніи показанія сейчасъ допрошенныхъ крестьянъ о томъ, что подвалъ торгуетъ даже во время производства слѣдствія.
   Депутаты палатъ и откупа сильно переконфузились. Я велѣлъ письмоводителю позвать въ избу всѣхъ, бывшихъ въ сѣняхъ мужиковъ, запереть выходныя двери и строго ихъ караулить, чтобы кто нибудь не ушелъ извѣщать подвальнаго о приближающейся опасности.
   Человѣкъ, котораго можно было подослать, уже былъ у меня на примѣтѣ: это былъ сынъ хозяина дома, гдѣ я стоялъ, придурковатый парень лѣтъ восьмнадцати; я призвалъ его и привелъ къ присягѣ. Кромѣ него надо было еще одного, чтобы во-первыхъ не дать кому нибудь права сказать, что я подучилъ хозяйскаго сына и потому его посылаю, а во-вторыхъ, чтобы имѣть двухъ присяжныхъ подсыльныхъ свидѣтелей. Я выбралъ изъ бывшихъ въ избѣ крестьянъ, показавшихъ на допросѣ правду, одного по смышленѣй и далъ ему почувствовать, что ему теперь представляется случай доказать на дѣлѣ справедливость его показанія. Научивъ ихъ, какъ и что дѣлать, я далъ имъ кредитный билетъ въ рубль серебромъ, котораго нумеръ при всѣхъ записалъ и скрѣпилъ. При разговорѣ съ подсыльными я, конечно, постарался стать такъ, чтобы закрыть отъ нихъ депутатовъ, державшихъ сторону откупа, потому что эти господа, не стѣсняясь, дѣлали имъ разные знаки и ужасно сердились, убѣдившись въ томъ, что ихъ не видятъ. Мужики отправились.
   Баклашевскій, державшій все время мою сторону, вдругъ нагнулся ко мнѣ и спросилъ вполголоса:
   -- А что, не достанется Пименову, если принесутъ водку? Не выгонитъ его этотъ негодяй Щипаковъ?
   Я вспомнилъ подслушанный мною въ лѣсу разговоръ и спросилъ Баклашевскаго также вполголоса:
   -- Что это васъ такъ безпокоитъ?
   -- Да такъ мнѣ пришло въ голову, за что его губить и лишать куска хлѣба? онъ человѣкъ хорошій.
   -- А давно ли его кабашникомъ ругалъ? подумалъ я.
   Я началъ увѣрять Баклашевскаго, что депутатъ не подвергается никакой опасности, даже, по требованію его, далъ ему въ томъ слово (иногда по неволѣ приходится лгать) и Баклашевскій успокоился.
   Между тѣмъ я послалъ сотскаго собрать на случай осмотровъ и выемокъ двѣнадцать мужиковъ въ понятые.
   Черезъ полчаса воротились подсыльные и принесли четверть водки и полтинникъ сдачи, говоря, что водку они купили въ акцизномъ подвалѣ. Депутаты пришли въ неописанное волненіе.
   Я сейчасъ же составилъ два акта: одинъ о подсылѣ и результатахъ его, другой о производствѣ обыска въ акцизномъ подвалѣ и объ освидѣтельствованіи вновь открытаго подвала.
   Оставалось подписать акты и затѣмъ идти. Трое изъ депутатовъ подняли противъ меня такой крикъ и споръ, что я едва не оглохъ; Баклашевскій громко ругалъ ихъ, не стѣсняясь въ выраженіяхъ. Всякая мелочь, къ которой только можно было привязаться, хоть и незаконно, не осталась не оспоренною: я рѣшительно выбивался изъ силъ.
   -- Мы не подпишемъ актовъ, кричали наконецъ въ одинъ голосъ всѣ члены оппозиціи, дѣлайте, что хотите -- мы не подпишемъ ничего!
   Я опровергнулъ уже всѣ ихъ мельчайшія придирки; такое наглое упорство вывело меня изъ терпѣнія: я твердо рѣшился не уступать, дѣйствовать по совѣсти во что бы то ни стало и что бы меня за то ни ожидало, тѣмъ болѣе, что я надѣялся на поддержку Баклашевскаго, защищавшаго меня до сихъ поръ съ рыцарскимъ самоотверженіемъ, хотя и весьма дерзко и нелогично.
   -- Господа! говорите мнѣ законное основаніе, почему вы не согласны на мѣры, которыя предпринимаю, обратился я къ депутатамъ; иначе я не откажусь отъ нихъ ни за что на свѣтѣ? Говорите прямо, какъ слѣдуетъ честнымъ людямъ.
   -- Тутъ не объ чести идетъ рѣчь, г. слѣдователь, дерзко отвѣчалъ мнѣ Мордашенко, а просто не хотимъ подписывать и не подпишемъ; а объ причинахъ и не скажемъ вамъ, что съ вами толковать: у насъ свое начальство есть!
   -- А когда такъ, воскликнулъ я, то не извольте же безпокоиться, господа! Я принимаю отвѣтственность на себя: по закону, акты подпишу съ однимъ г. Баклашевскимъ и съ нимъ однимъ произведу обыскъ и освидѣтельствованіе! Не такъ ли, Иванъ Михайловичъ?
   -- Разумѣется! Что на такихъ господъ смотрѣть! отвѣчалъ Баклашевскій; имъ Щипаковъ и глаза, и уши, и головы начинилъ кредитными билетами, такъ чтожь тутъ удивительнаго, что они сдѣлались упрямы, какъ ослы! Я подпишу и довольно!
   Я ждалъ, что такая дерзость не пройдетъ даромъ Баклашевскому, что вся оппозиція накинется на него и что онъ такимъ образомъ еще сильнѣе привяжется къ моей сторонѣ; не тутъ-то было. Дѣйствительно Успенскій было всталъ и обратился ко мнѣ, какъ казалось, съ намѣреніемъ произнести извѣстное чиновничье "прошу прислушать", какъ сидѣвшій противъ него депутатъ откупа выразительно дернулъ его за рукавъ и, вставъ съ мѣста, подошелъ прямо къ Баклашевскому. Я изумился и ждалъ, что будетъ.
   -- Иванъ Михайловичъ! заговорилъ самымъ покорнымъ, просительнымъ голосомъ Пименовъ; за что вы меня губите? вѣдь, если сдѣлаютъ обыскъ, я послѣдняго куска хлѣба лишусь! А Щипакову что этотъ обыскъ значить? такъ ничего -- пустяки! Этимъ его не поймаете, а я несчастный погнону: онъ меня съ такимъ аттестатомъ выгонитъ, что послѣ никто никуда не приметъ. Иванъ Михайловичъ! Будьте отцомъ вторымъ: уговорите г-на слѣдователя оставить это! пощадите, если не меня, то хоть несчастную жену мою!
   Вонъ оно куда пошло! подумалъ я, и съ весьма понятной тоской ждалъ отвѣта Баклашевскаго.
   Онъ задумался и нѣсколько минутъ молчалъ; наконецъ обратился ко мнѣ:
   -- Въ самомъ дѣлѣ, неужели вамъ такъ хочется сдѣлать этотъ обыскъ, что нельзя его отмѣнить, хоть для того, чтобы спасти человѣка ни въ чемъ не виноватаго!
   Горько, досадно и обидно сдѣлалось мнѣ.
   Хорошъ гусь, подумалъ я, и громко и твердо отвѣчалъ ему:
   -- По совѣсти и по долгу присяги я не могу оставить такой важной улики не обслѣдованною.
   -- Ну полноте, началъ уговаривать меня Баклашевскій, ну я васъ прошу! За что губить его? онъ показалъ на Пименова:-- за что лишать его съ женой средствъ къ жизни? Я васъ прошу; слышите? я васъ прошу оставить это.
   -- Все, что возможно, я готовъ для васъ сдѣлать, но этого вы сами, будучи на моемъ мѣстѣ, не сдѣлали бы ни для кого, съ горечью отвѣтилъ я ему.
   -- Такъ вы не хотите исполнить моей просьбы? спросилъ Баклашевскій обиженнымъ тономъ. Говорите безъ увертокъ: не хотите?
   Желчь поднялась у меня отъ неожиданной непріятности и я горячо и рѣзко отвѣтилъ:
   -- Мнѣ нечего увертываться; я дѣйствую такъ, какъ велятъ законъ и совѣсть. Прямо говорю вамъ, что я не соглашусь не сдѣлать обыска.
   -- А когда такъ, такъ и я несогласенъ подписывать вашихъ актовъ! вскрикнулъ внѣ себя Баклашевскій.
   Это меня окончательно взорвало и я собралъ всю силу разсудка, чтобы не проговориться и не сказать чего нибудь дерзкаго, чего впрочемъ Баклашевскій былъ вполнѣ достоинъ, и сказалъ ему:
   -- Не стыдно ли вамъ, Иванъ Михайловичъ, такъ пользоваться беззащитностію слѣдователя? Посмотрите: съ кого вы берете примѣръ?
   -- Ни съ кого не беру, а дѣйствую, какъ и всегда, по своему разсудку! съ сердцемъ отвѣчалъ Башлашевскій.
   -- Нѣтъ, вы хуже ихъ поступаете, сказалъ я, не стѣсняясь присутствіемъ депутатовъ: я зналъ, что они не подумаютъ прерывать нашего спора привязкой къ моимъ словамъ, а высказать имъ свое мнѣніе мнѣ очень хотѣлось. Вы хуже ихъ поступаете! Они не понимаютъ, что дѣлаютъ, они не знаютъ ни долга, ни чести, зато по крайней мѣрѣ не кричатъ о нихъ: стоятъ себѣ за откупъ, потому что откупъ деньги платитъ, а съ меня нечего взять: но вы, у котораго долгъ безпрестанно на умѣ и на языкѣ, вы чѣмъ оправдаетесь?
   Баклашевскій, пораженный моей филиппикой, молчалъ и за неимѣніемъ отвѣта хлопалъ только глазами.
   -- Скажите мнѣ, Иванъ Михайловичъ, честное ли чувство заставляетъ васъ идти противъ меня?
   -- Ахъ отстаньте вы отъ меня! крикнулъ Баклашевскій:-- что вы тамъ выдумали нотаціи-то мнѣ читать! Я самъ знаю, что я дѣлаю! Сказалъ разъ: не подпишу, такъ и не подпишу, я человѣкъ твердый. Ужь если вы съ этими господами не можете ничего сдѣлать, онъ указалъ на депутатовъ, такъ со мною и подавно! Я вамъ докажу, что одно слово мое можетъ вамъ надѣлать тьму непріятностей! Что вы отъ меня отчетовъ-то требуете? Я никому отчетовъ не даю! слышите-ли? никому!
   -- Можете дѣлать мнѣ всевозможныя непріятности, но я все-таки прямо скажу вамъ, что я не позволилъ-бы себѣ поступить въ этомъ дѣлѣ такъ, какъ вы поступаете.
   -- Мало-ли чего вы не смѣете себѣ позволить, а я дѣлаю, отвѣчалъ Баклашевскій. Удивительное дѣло, что онъ не смѣетъ сдѣлать того, что я смѣю! обратился онъ къ кому-то изъ депутатовъ, иронически показывая на меня. Такихъ, какъ Хохловъ, продолжалъ онъ, я не намѣренъ защищать и оберегать. Хочу спасти его, онъ указалъ на Пименова, и спасу!
   Что мнѣ было дѣлать? Уступить общему сопротивленію депутатовъ было невозможно: разъ одержавши надо мною верхъ, тѣмъ болѣе въ столь важномъ обстоятельствѣ, какъ обыскъ послѣ удачнаго подсыла, они окончательно связали-бы всѣ мои дѣйствія и слѣдствіе производилось-бы не мной, а ими; наконецъ могъ-ли я, по совѣсти, не преслѣдовать и не обнаружить ясно такихъ важныхъ указаній на истину? Съ другой стороны я зналъ, что если графъ Надеждинъ не пріѣдетъ во-время, то что я буду въ полной зависимости отъ Меньшева и губернскаго правленія, которые никогда мнѣ не простятъ уличенія откупа, а я, какъ говорится, былъ человѣкъ маленькій.... Одна твердость поддерживала меня.
   -- Что-бы со мною ни было, подумалъ я, а все-таки не уступлю, по крайней мѣрѣ на душѣ будетъ покойно!
   -- Вамъ не угодно подписать актовъ? спросилъ я окончательно у Баклашевскаго.
   -- Я сказалъ нѣтъ, такъ и нѣтъ! слишкомъ дерзко просите, отвѣчалъ онъ.
   -- Я и не прошу васъ, дѣлайте что вамъ угодно, только не угодно-ли вамъ будетъ дать мнѣ ваше мнѣніе на бумагѣ.
   -- Неужели вы думаете, что вы меня этимъ испугаете? перебилъ меня Баклашевскій. Пошлю за своимъ повѣреннымъ, всего сто верстъ, онъ и напишетъ мнѣ протестъ, а когда будетъ готовъ, я велю вамъ отдать.
   -- Мнѣніе депутата должно быть готово въ извѣстный срокъ, замѣтилъ я ему.
   -- Пожалуйста не учите! съ сердцемъ крикнулъ онъ и повернулся ко мнѣ почти спиной.
   -- А вы, господа, не подпишете? спросилъ я у остальныхъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ и тысячу разъ нѣтъ! отвѣчалъ Пименовъ за всѣхъ.
   -- А когда такъ, то я, по праву слѣдователя, остаюсь при своемъ мнѣніи и, не смотря на ваше несогласіе, обыскъ и освидѣтельствованіе произведу безъ васъ. Давайте акты, сказалъ я письмоводителю; а вы понятые приготовьтесь: я сейчасъ отправлюсь.
   Депутаты, кромѣ Баклашевскаго, переглянулись.
   Я подписалъ акты съ оговоркой внизу, что депутаты не подписываютъ ихъ по несогласію и представятъ въ законный срокъ протесты.
   -- Ну, господа, прощайте, объявилъ я моимъ сочленамъ: не трудитесь пожалуйста выходить отсюда, а то, не равно, какъ нибудь подвальный узнаетъ, что я иду обыскъ дѣлать. А васъ, Иванъ Михайловичъ, я прошу извинить меня, если я вамъ сказалъ что нибудь непріятное: я не могъ скрыть отъ васъ своихъ убѣжденій.
   Я вышелъ съ засѣдателемъ, сотскимъ, письмоводителемъ своимъ и двѣнадцатью понятыми, оставивъ остальныхъ въ нерѣшимости, что имъ дѣлать. Я зналъ, что прежде, чѣмъ рѣшиться на что нибудь, они должны посовѣтоваться и сговориться, такъ какъ они дѣйствовали, очертя голову, совершенно противозаконно, и потому нарочно пошелъ поскорѣе, чтобы не дать имъ времени предупредить акцизнаго подвальнаго о готовившемся внезапномъ осмотрѣ.
   Не успѣлъ я пройти съ-полверсты, какъ слышу кто-то кричитъ изо всѣхъ силъ, чтобы я остановился; обертываюсь -- Баклашевскій догоняетъ насъ чуть не бѣгомъ. Я остановился, а полицейскаго засѣдателя съ моимъ письмоводителемъ отправилъ впередъ, арестовать подвальнаго. Баклашевскій между тѣмъ догналъ насъ.
   -- Что вамъ угодно? обратился я къ нему.
   -- Ce sont des chenapans de la première espèce, заговорилъ онъ. Вообразите, только-что вы ушли, какъ эти господа собрались въ кучку совѣтоваться, что имъ дѣлать и не помню кто-то изъ нихъ похвалился, что они знатно дѣло обдѣлали; это уже одно, откровенно сказать, мнѣ не понравилось. Какъ вдругъ помощникъ окружнаго подходитъ ко мнѣ и говоритъ, что Щипаковъ будетъ мнѣ весьма благодаренъ за поддержку. Тутъ ужь я не вытерпѣлъ: объявилъ имъ, что они всѣ подлецы, что я соглашаюсь съ вашимъ мнѣніемъ, потому что вы все-таки дворянинъ, а они сволочь, да ктому-же вы и извинились предо мною, а Пименову прямо сказалъ, чтобы онъ не думалъ, что если я ухаживаю за его женой, то чтобы я поэтому сталъ защищать его мерзѣйшій откупъ, съ канальей Щипаковымъ. Надо было видѣть, какъ онъ озлился, а я обругалъ ихъ еще разъ хорошенько, да и пошелъ поскорѣе за вами.
   Я поблагодарилъ его за то, что онъ наконецъ убѣдился въ моей справедливости.
   -- Да я всегда зналъ, что они мошенники, отвѣчалъ Иванъ Михайловичъ; только мнѣ досадно было, зачѣмъ вы не исполнили моей просьбы объ Пименовѣ.
   -- Да какое-же средство было на это, Иванъ Михайловичъ? возразилъ я ему; вѣдь вы требовали, чтобы я не дѣлалъ обыска.
   -- Ахъ Боже мой! Все-таки вамъ надо-бы было хоть для приличія согласиться, а тамъ бы я самъ подписалъ все, что вамъ надобно. Вѣдь поймите наконецъ, что я не хочу унижаться передъ этими плебеями; не хочу, чтобы они смѣли сказать, что моя просьба недѣйствительна. Ну довольно объ этомъ: я всегда былъ увѣренъ, что вы честный человѣкъ и если теперь сдѣлалъ вамъ немного рѣзкое замѣчаніе, то это для вашей-же пользы: надо умѣть цѣнить людей. Надѣюсь, что этого впередъ не будетъ. Я потому только и пошелъ къ вамъ, что убѣдился, что я слишкомъ строго съ вами поступилъ: вы вѣдь не простой чиновникъ, а дворянинъ, я же люблю быть справедливымъ. Вы извинились -- и довольно, я удовлетворенъ!
   Я невольно усмѣхнулся, но Баклашевскій къ счастію не замѣтилъ этого и продолжалъ.
   -- Ну пусть эта барыня сердится, какъ ей угодно, я ей прямо скажу, что мои убѣжденія мнѣ дороже ея и что мужъ ея мошенникъ! Да мнѣ ужь, признаться, и надоѣла она!
   -- Что такъ скоро? спросилъ я невольно: всего недѣлю, какъ вы ее знаете!
   -- Ахъ Боже мой! отвѣчалъ довольно презрительно Иванъ Михайловичъ, развѣ я могу серьёзно полюбить какую нибудь женщину, а особенно не изъ нашего круга? Ну добился чего хотѣлъ, да и будетъ! Женщинъ, молодой человѣкъ, надо любить понемногу: излишняя любовь ихъ балуетъ. On doit aimer une femme entre deux vins, mon cher! а такъ какъ я не столько пьяница, какъ гастрономъ, то я ихъ люблю послѣ обѣда, или лучше всего послѣ ужина.
   Онъ попалъ на любимаго конька и сдѣлался очень милъ, любезенъ и разговорчивъ до такой степени, что ужь я и не зналъ, какъ отъ него избавиться: мнѣ надо думать объ томъ, какъ дѣлать обыскъ, а онъ тутъ подъ ухомъ болтаетъ, разсказываетъ скандальныя продѣлки свои съ Пименовой и хоть отвѣтовъ не требуетъ, даже на вопросы свои, о которыхъ вслѣдъ-же забываетъ, тѣмъ не менѣе мѣшаетъ безъ милосердія и безпрестанно прерываетъ нить размышленій.
   Я нашелъ подвальнаго уже арестованнымъ; это былъ одинъ изъ помощниковъ Свеклина, которыхъ я допрашивалъ послѣ него. Свеклинъ, какъ видно, былъ смѣненъ за излишнюю боязливость при допросѣ.
   Арестованный крестьянинъ не успѣлъ еще опомниться, потому что передовые мои пришли не болѣе пяти минутъ.
   Я сейчасъ-же сдѣлалъ обыскъ въ его домикѣ и нашелъ ящикъ съ отверстіемъ въ серединѣ, куда опускается звонкая монета, и другой съ ассигнаціями; рублевый билетъ, посланный мною, былъ тутъ же.
   -- Откуда ты взялъ этотъ билетъ? строго началъ я его допрашивать.
   Мужикъ замялся: ему видимо хотѣлось солгать; но я не далъ ему времени.
   -- Говори правду: этотъ билетъ мой и вотъ его номеръ; онъ украденъ у меня.
   Я обманулъ его, но дѣлать больше было нечего, надобно было.какъ нибудь вертѣться: откупные служители всѣ народъ хитрый.
   Опасность быть замѣшаннымъ въ воровство испугала допрашиваемаго и онъ сознался, что продалъ четверть водки подосланнымъ отъ меня крестьянамъ; это признаніе необходимо повлекло за собой другія, потому что мужикъ не захотѣлъ быть обвиненнымъ въ корчемствѣ. Послѣ короткаго и быстраго допроса онъ открылъ, что акцизный откупъ постоянно торгуетъ виномъ и что за увольненіемъ Свеклина онъ сдѣланъ подвальнымъ и продажа поручена ему.
   Я послалъ за депутатомъ палаты государственныхъ имуществъ, чтобы при немъ отобрать письменное показаніе подвальнаго смотрителя. Показаніе было отобрано и написано при депутатѣ, но, какъ и надо было ожидать, онъ началъ отказываться отъ подписи.
   -- Вы вѣрно помните дерзость, которую вы позволили себѣ мнѣ сдѣлать? сказалъ я ему.
   -- Какая дерзость? Я не дѣлалъ никакой дерзости! безъ зазрѣнія совѣсти объявилъ Мордашенко.
   -- Какъ не дѣлалъ? вскрикнулъ ему Баклашевскій; трусить теперь? не сознаваться? Я свидѣтель! Что: попробуй, любезный, отказываться еще?
   -- Не извольте тыкаться, съ достоинствомъ отвѣчалъ ему депутатъ:-- я не мужикъ, я чиновникъ, я не хуже васъ.
   -- Ты? заоралъ на него Баклашевскій громовымъ голосомъ, такъ что несчастный депутатъ попятился отъ него назадъ. Ты смѣешь говорить, что ты такой-же, какъ и я?...
   Я увидѣлъ, что дѣло плохо, что Баклашевскій, пожалуй, не задумается поколотить депутата при мнѣ и при понятыхъ и поспѣшилъ вмѣшаться въ дѣло. Взявъ за руку черезъ-чуръ горячаго Ивана Михайловича, я отвелъ его въ сторону и сказалъ по-французски.
   -- Охота вамъ сердиться на такую дрянь! Вамъ стоитъ только слово сказать управляющему палатой и его сейчасъ-же выгонятъ вонъ изъ службы.
   Баклашевскій ничего такъ не любилъ, какъ показывать свою власть и потому сейчасъ-же смягчился и величественно-строго объявилъ виновному.
   -- Мнѣ съ вами объясняться не приходится,-- это значитъ марать себя; но знайте, что какъ только я увижу вашего управляющаго, то скажу ему объ вашей дерзости.
   На депутата эта угроза не произвела никакого дѣйствія: онъ зналъ, что Баклашевскій такъ надоѣлъ губернскимъ властямъ, что его жалобъ никто никогда не слушалъ.
   -- Если вы не помните своихъ словъ, началъ я опять свой разговоръ съ депутатомъ, прерванный Баклашевскимъ, то я вамъ ихъ напомню. Успокойтесь, добавилъ я, увидя, что онъ хочетъ возражать, успокойтесь: я напоминаю вамъ объ этомъ совсѣмъ не съ тѣмъ, чтобы преслѣдовать васъ за оскорбленіе. Вы изъявили, впрочемъ совершенно незаконно, подозрѣніе въ томъ, что я подучилъ двухъ крестьянъ этого села; а я съ своей стороны не только подозрѣваю, а уже имѣю прямое доказательство того, что вы вчера вечеромъ собрали у расправы большую половину домохозяевъ и учили ихъ показаніямъ въ пользу акцизнаго откупа.
   -- Этого никогда не было! поспѣшилъ отвѣтить г. Мордашенко.
   -- Будто бы и не было, г. депутатъ? возразилъ я совершенно хладнокровно и улыбаясь. А если я самъ видѣлъ?
   Мордашенко было перемѣнился въ лицѣ, но, узнавъ, что видѣлъ его я, а не постороннія лица, совершенно успокоился и отчаянно нагло отвѣчалъ мнѣ:
   -- Никогда не было! Я не знаю, г. слѣдователь, за что вы на меня сердитесь и придираетесь ко мнѣ? У меня совѣсть спокойна, потому что я ничего такого не дѣлалъ; вольно всякому выдумывать!
   -- Ну положимъ, я выдумываю; а зачѣмъ же мужики тоже показываютъ?
   -- Какіе.... мужики-съ? Депутатъ сильно сконфузился.
   -- Послушайте, г. депутатъ, вы очень хитрый чиновникъ, но я хоть человѣкъ и не очень быстрый, по вашему мнѣнію, однако на этотъ разъ поймалъ васъ достаточно для того, чтобы васъ отрѣшили отъ должности и впредь никуда не велѣли принимать....
   Мордашенко то краснѣлъ, то блѣднѣлъ.
   -- Да еще и подъ судъ отдадутъ, продолжалъ я съ разстановкой, вотъ и придется раздать то, что съ откупа взяли.
   -- Что же такое-съ? едва проговорилъ потерявшійся депутатъ.
   -- Да больше ничего, какъ то, что я вчера ходилъ вечеромъ гулять и видя, какъ вы распоряжались у расправы, остановилъ человѣкъ съ пять мужиковъ и разспросилъ ихъ; а какъ они мнѣ сказали, что вы тамъ дѣлали, то я и взялъ съ нихъ показанія... Не безпокойтесь: присяжные листы за ихъ безграмотствомъ тоже подписаны, поспѣшилъ я добавить, увидя, что у депутата лицо проясняется.
   Опять депутатъ поблѣднѣлъ.
   -- Я-бы вамъ ихъ показалъ, продолжалъ я совершенно покойно, да будете мстить крестьянамъ, а завтра вотъ я представляю ихъ въ губернское правленіе и для большей вѣрности копіи ихъ отошлю прокурору, а третью оставлю для губернатора, какъ онъ воротится.
   -- Давайте я подпишу показаніе подвальнаго и акты! рѣшительно объявилъ депутатъ.
   -- Вотъ такъ-то лучше, г. депутатъ, сказалъ я ему, подавая бумаги и перо: теперь мы уже съ вами будемъ друзьями.
   -- Такъ ты такой мошенникъ, любезный? накинулся Баклашевскій на потерявшагося депутата; постой, вотъ я скажу управляющему! Постой, ужь я тебѣ удружу!
   Депутатъ, видя, что дѣло плохо, что Баклашевскій, крѣпко ненадежный на языкъ, можетъ дѣйствительно разболтать о продѣлкѣ его и сослаться на меня, рѣшился очень униженно просить у него прощенія, и Баклашевскій смиловался, простилъ его съ тѣмъ, чтобы впередъ онъ былъ уважительнѣе къ нему Баклашевскому.
   Послѣ того я отправился свидѣтельствовать вновь устроенный подвалъ; оказалось въ немъ двадцать бочекъ водки,-- изъ нихъ нѣкоторыя неполныя,-- и два жида, которые объявили, что подвалъ принадлежитъ чарочному откупу, и дѣйствительно представили книги, выданныя изъ этого откупа, но только совершенно чистыя.
   Возвратясь домой, я сейчасъ-же призвалъ хозяина моей квартиры, попросилъ привести ко мнѣ еще человѣкъ пять мужиковъ, заранѣе замѣченныхъ мною изъ числа бывшихъ уже у допроса и солгавшихъ мнѣ подъ присягой, за что далъ ему на водку. Мужики выбраны всѣ, какъ можно, поглупѣе. Поговоривъ съ ними, я довелъ ихъ до того, что они разсказали, какъ помощникъ окружнаго научалъ ихъ лгать на допросѣ. Поймавъ ихъ на словѣ, я послалъ за попомъ, привелъ ихъ къ присягѣ и отобралъ показанія, какъ объ этомъ обстоятельствѣ, такъ и по откупному дѣлу; причемъ на бумагахъ, направленныхъ противъ помощника окружнаго, я не означилъ числа... Кромѣ того я составилъ актъ о добровольномъ сознаніи этихъ крестьянъ и положилъ подсунуть его непремѣнно завтра же Баклашевскому къ подписи, такъ, чтобы онъ не догадался; это было легко сдѣлать, потому что Иванъ Михайловичъ не имѣлъ обыкновенія читать то, что онъ подписываетъ: онъ говаривалъ обыкновенно, что это дѣло письмоводителя, а никакъ не его. А подписи одного депутата съ меня было довольно: Мордашенко и откупной не имѣли права подписывать.
   Такимъ образомъ депутатъ государственныхъ имуществъ былъ у меня въ рукахъ и я уже надѣялся его не выпустить.
   Это ясно видно было при занятіяхъ слѣдующаго дня: г. Мордашенко держалъ во всемъ мою сторону, несмотря на то, что я допрашивалъ оставшихся еще не спрошенными казенныхъ крестьянъ, а Успенскій и особенно Пименовъ, видя, что большинство на моей сторонѣ, сильно упали духомъ. Баклашевскій потѣшался надъ ними безъ милосердія: я ему объяснилъ непріятность ихъ положенія.
   Дѣло мое шло отлично: крестьяне, спрошенные въ этотъ день, всѣ до одного показали правду; откупъ висѣлъ на ниточкѣ. Оставалось спросить только фурщиковъ, которые начали понемногу сходиться.
   

ГЛАВА IV.

   На другой день около полудня я сидѣлъ одинъ и не помню чѣмъ былъ занятъ, какъ человѣкъ мой подалъ мнѣ записку, писанную очевидно женской рукой, которую старались по возможности измѣнить. Бумага была тонкая и надушенная слегка.
   -- Что такое? спросилъ я, окончательно сбитый съ толку.
   -- Письмо къ вамъ.
   -- Отъ кого это? ей-Богу не знаю! отвѣчалъ я ему совершенно невинно. Въ самомъ дѣлѣ у меня на душѣ такихъ грѣховъ не бывало.
   Я распечаталъ записку.
   "Приходите, нынче въ 9 часовъ вечера, въ лѣсокъ" писали мнѣ, "васъ будутъ ждать съ нетерпѣніемъ, потому что имѣютъ сообщить вамъ важный секретъ, касающійся вашей службы."
   Подписи никакой не было.
   -- Кто принесъ? спросилъ я.
   -- Деревенскій мальчикъ; а отъ кого онъ взялъ -- я не могъ добиться, отвѣчалъ человѣкъ.
   Я прекрасно понялъ, что это штуки откупной барыни и, конечно, не пошелъ на свиданіе.
   Часовъ въ 11 ночи я давно уже сидѣлъ за работой, какъ эта прекрасная особа явилась въ мою квартиру и требовала свиданья со мною. Человѣкъ увѣрялъ ее, что я уже сплю, но я совершенно забылъ, чтобы это могла быть она, и спросилъ кто тамъ, человѣкъ долженъ былъ впустить ее въ избу.
   Я обернулся и остолбенѣлъ: молодая депутатша бросилась ко мнѣ и чуть-чуть не на колѣняхъ умоляла не губить ея мужа, перервать всѣ бумаги, которыя служатъ къ обвиненію откупа.
   Я смекнулъ, что со мной хотятъ сыграть штуку въ родѣ той, на которой поймали Баклашевскаго, и потому, нисколько не трогаясь мольбами откупной соблазнительницы, я очень хладнокровно спросилъ у ней, сколько она получила за этотъ фарсъ.
   Барыня сейчасъ-же догадалась, что ее поняли и тутъ-же начала вывертываться, говоря, что ей было ужасно совѣстно идти ко мнѣ, что она знала, что я человѣкъ умный и живавшій съ людьми, но что мужъ ея -- извергъ, эгоистъ -- для своего спасенія послалъ ее ко мнѣ.
   Я насмѣшливо поблагодарилъ за довѣріе ко мнѣ и доброе мнѣніе о моихъ умственныхъ способностяхъ.
   -- Ахъ если-бы вы знали, какъ тяжело выносить презрѣніе человѣка, котораго любишь.... уважаешь, поправилась депутатша.
   -- Покорнѣйше васъ благодарю, подумалъ я.
   -- Я знаю, продолжала она, что, по наружности, мой поступокъ дѣйствительно стоитъ презрѣнія: мое поведеніе такъ необыкновенно: ночью я прихожу къ вамъ, человѣку совершенно мнѣ незнакомому.... но выслушайте меня ради Бога и вы оправдаете меня.
   -- Врядъ-ли я оправдаю васъ, рѣзко отвѣчалъ я, вышедши изъ терпѣнія, такъ гадка она мнѣ была; вы не на таковскаго напали, меня не обманете, я знаю, что это продѣлка вашего мужа. Онъ положилъ или опутать меня также, какъ опуталъ-было Баклашевскаго, или поймать меня на свиданіи съ вами и сказать послѣ того, что я былъ пристрастенъ къ откупу, мстя его депутату зато, что онъ вашъ мужъ. Вы удивляетесь, откуда я это знаю? очень просто: я бывалъ во многихъ передѣлкахъ, отъ которыхъ едва спасался, слыхалъ также не разъ, какъ плуты губятъ честныхъ слѣдователей, открывающихъ ихъ мерзости; я человѣкъ опытный и такъ какъ я видѣлъ вашего мужа въ лѣсу, въ двухъ шагахъ отъ того мѣста, гдѣ вы имѣли свиданіе съ Баклашевскимъ, то, конечно, видя васъ у себя, я имѣю полное право предполагать, что мужъ вашъ гдѣ нибудь поблизости, ждетъ благородныхъ свидѣтелей.
   Пойманная барыня не знала, что ей дѣлать.
   -- Это значитъ, продолжалъ я, что вашъ мужъ жертвуетъ супружескими правами служебнымъ обязанностямъ, а для того, чтобы при этомъ не случилось худа, присматриваетъ за женой! Видимо, что вашъ мужъ человѣкъ практическій! Вы опасаетесь, что его могутъ лишить мѣста; будьте покойны: я сочту долгомъ передать Григорью Петровичу дѣятельность и преданность ему, какъ ваши, такъ и вашего супруга. А затѣмъ, не угодно ли вамъ удалиться, я вотъ сейчасъ сотскаго позову: съ вами сидѣть опасно! Сотскій! кликнулъ я, проводи эту даму на квартиру къ откупному депутату. Прощайте-съ, онъ васъ проводитъ до дому, если-же вы захотите зайти къ Баклашевскому, то укажетъ вамъ домъ.
   -- Вы перехитрили насъ, проговорила молодая женщина; но берегитесь, будетъ и на нашей улицѣ праздникъ; вѣдь и у васъ есть начальство -- губернское правленіе.
   -- Въ самомъ дѣлѣ я совѣтую вамъ посѣщать правленіе. Прощайте-съ.
   Депутатша бросила на меня злобный взглядъ и удалилась.
   -- Ну, слава Богу, дешево отдѣлался, подумалъ я, а часто нашего брата такъ хитро ловятъ, что и не успѣешь оглянуться. Славно служатъ Щипакову, хоть немножко и подло, впрочемъ tel maître -- tel valet.
   Дня три я не производилъ слѣдствія, дожидаясь прибытія фурщиковъ, которымъ я велѣлъ собраться въ уѣздномъ городѣ, подъ частнымъ надзоромъ судьи, исправлявшаго должность предводителя: надо было избѣгнуть вліянія Пименова и другихъ акцизно-откупныхъ служащихъ. Въ эти дни я написалъ всѣ, нужные по поводу послѣднихъ открытій, запросы въ конторы обоихъ откуповъ.
   На третій день утромъ приходитъ ко мнѣ незнакомый человѣкъ и говоритъ, что баринъ его, пріѣхавшій изъ губернскаго города, проситъ позволенія придти ко мнѣ.
   -- Какъ же фамилія твоего барина? спросилъ я его.
   -- Не велѣли сказывать, сами, говорятъ, изволите увидать.
   Изъ того, какъ это было мнѣ сказано, я заключилъ, что кто нибудь изъ товарищей, которыхъ я давно не видалъ, хочетъ сдѣлать мнѣ, какъ говорится, сюрпризъ и потому велѣлъ человѣку сказать его барину, что я очень радъ его видѣть.
   Черезъ полчаса отворяется дверь и входитъ Сергѣй Семеповичъ Жилкинъ. Я не зналъ уже что и подумать и какъ принять посѣтителя.
   -- А вотъ мы всё къ вамъ, да къ вамъ, проговорилъ съ сладенькой улыбкой Сергѣй Семеновичъ, пожимая мнѣ руку, которую я подалъ ему совершенно машинально.
   -- Что вамъ угодно? спросилъ я его.
   -- Григорій Петровичъ приказалъ вамъ кланяться и попросить васъ сказать прямо и откровенно, справедливо ли то, что намъ доноситъ Пименовъ?
   Онъ подалъ мнѣ письмо; я развернулъ его и прочелъ. Пименовъ извѣщалъ обо всѣхъ собранныхъ мною противъ акцизнаго откупа прямыхъ доказательствахъ и уликахъ.
   -- Я обращаюсь къ вамъ, не какъ частный человѣкъ, но какъ служащій въ откупѣ, слѣдовательно участникъ въ дѣлѣ, пояснилъ мнѣ Жилкинъ, зная, вѣроятно, мою нелюбовь къ откупамъ вообще и къ Щипакову и его клевретамъ въ особенности.
   -- Очень вѣрю, что вы спрашиваете не какъ частный человѣкъ, отвѣчалъ я, обдумывая въ тоже время, что мнѣ ему отвѣчать на вопросъ, -- вы знаете, что, какъ частному человѣку, я бы не открылъ вамъ слѣдственной тайны.
   -- Ну-съ, а какъ участнику въ дѣлѣ, что вы мнѣ изволите сказать?
   -- То, что г. Пименовъ пишетъ дѣйствительную правду.
   -- То-есть, что противъ откупа безприсяжныя показанія Свеклина, двухъ его помощниковъ и еврея Шмуля, показанія подъ присягою пятнадцати государственныхъ крестьянъ этого села, подсылъ и внезапный обыскъ? спросилъ Жилкинъ.
   -- Не могу судить въ пользу ли это откупа, или противъ него -- это дѣло суда, скажу только, что дѣйствительно всѣ перечтенныя вами обстоятельства доказываютъ, что акцизный откупъ занимается незаконной торговлей водкой.
   -- Послушайте, Александръ Ивановичъ, началъ г. Жилкинъ, вы человѣкъ умный и потому я буду говорить съ вами откровенно.
   Я поклонился на такой лестный отзывъ.
   -- Положимъ, что акцизный откупъ въ самомъ дѣлѣ виноватъ, что ваше слѣдствіе докажетъ это, -- что вы этимъ выиграете?..
   -- Я ровно ничего ни выиграю, ни проиграю, -- я исполню только возложенное на меня порученіе, отвѣчалъ я.
   -- Послушайте, Александръ Ивановичъ, что вамъ хитрить со мною? перебилъ меня Жилкинъ; неужели вы серьёзно думаете, что ваше слѣдствіе, хотя бы оно доказывало ясно, какъ день, наши противузаконныя дѣйствія, можетъ быть намъ опасно?
   -- На этотъ вопросъ позвольте мнѣ вамъ не отвѣчать, Сергѣй Семеновичъ: это дѣло не мое, а губернскаго правленія.
   -- Къ этому-то я и веду рѣчь; не могу повѣрить, чтобы вы, при вашемъ умѣ, думали, что губернское правленіе приметъ сторону вашу и Хохлова противъ насъ: вѣдь вы знаете, что графа нѣтъ и долго не будетъ! Наконецъ не могу повѣрить, чтобы вы разсчитывали въ этомъ дѣлѣ на обыкновенную медленность губернскаго правленія, которое бы протянуло дѣло до возвращенія губернатора; повѣрьте, что это дѣло не залежится до пріѣзда его сіятельства: что для обыкновенныхъ людей дѣлается полгода, то для насъ кончается въ сутки, да и Михаилъ Андреевичъ не допуститъ дѣлу тянуться до графа,-- онъ уже обѣщалъ Григорью Петровичу.
   -- Я ничего не думаю, Сергѣй Семеновичъ, отвѣчалъ я хладнокровно, хотя внутри меня страшно волновалась желчь отъ этой наглой увѣренности въ непобѣдимомъ авторитетѣ откупа;-- я ничего не думаю, ни на что не разсчитываю; повторяю вамъ, мнѣ дѣла до всего этого нѣтъ: губернское правленіе можетъ судить, какъ ему угодно, а я произвожу и буду производить не только это, но и всѣ слѣдствія, какъ надо, и затѣмъ я не отвѣчаю ни за что.
   -- Напрасно вы думаете, что не отвѣтите въ нашемъ дѣлѣ ни за что, замѣтилъ Жилкинъ: -- напротивъ Михаилъ Андреевичъ никогда вамъ не проститъ неисполненія своего желанія.
   -- Я имѣю формальный указъ губернскаго правленія изслѣдовать строжайшимъ образомъ, справедливы ли обвиненія г. Хохлова, я исполняю его въ точности,-- мнѣ кажется, что этимъ самымъ я исполняю и желаніе Михаила Андреевича, подписавшаго журналъ.
   -- Вы все хитрите и какъ будто опасаетесь меня, почтеннѣйшій Александръ Ивановичъ, проговорилъ Жилкинъ самымъ добродушнымъ тономъ; видно мнѣ приходится высказаться до конца, чтобы вызвать и васъ на откровенность. Выслушайте же меня терпѣливо.
   -- Сдѣлайте одолженіе, говорите: я давно жду этого, отвѣчалъ я съ маленькимъ нетерпѣніемъ.
   Но гость не показалъ и вида, что замѣтилъ это непріязненное чувство и продолжалъ:
   -- Я долженъ вамъ сказать, что бы вы ни открыли здѣсь, дѣло это будетъ рѣшено губернскимъ правленіемъ до пріѣзда графа и непремѣнно въ нашу пользу: вы понимаете, что Григорій Петровичъ хлопоталъ и будетъ хлопотать, а его хлопоты, какъ вамъ извѣстно, никогда не бываютъ неуспѣшны. Затѣмъ, какъ только дѣло рѣшится въ нашу пользу, то изъ этого рѣшенія, какъ непремѣнное послѣдствіе, произойдутъ весьма многія непріятности для васъ, -- непріятности, которыя, прямо вамъ скажу, могутъ имѣть весьма вредное вліяніе на вашу будущую службу: вотъ какіе шансы вы имѣете противъ себя!
   -- Чтожь дальше? спросилъ я оратора съ весьма замѣтнымъ презрѣніемъ.
   -- Стало не лучше ли было бы вамъ не рисковать ничѣмъ,-- сойтись съ Григорьемъ Петровичемъ? Я предлагаю вамъ чисто-коммерческую сдѣлку, выгодную и намъ и вамъ. Намъ она вотъ почему выгодна: если вы произведете слѣдствіе противъ насъ, то Григорій Петровичъ ассигновали: управляющему губерніей, г. вице-губернатору -- три тысячи рублей, губернскому правленію, всѣмъ вообще,-- четыре тысячи и прокурору -- двѣ, всего девять тысячъ рублей серебромъ; если же ваше слѣдствіе будетъ вполнѣ въ нашу пользу, то Григорій Петровичъ полагаютъ дать: вамъ за труды тысячу рублей, вице-губернатору -- четыре тысячи, правленію -- тысячу и прокурору пятьсотъ, всего шесть тысячъ пятьсотъ рублей серебромъ; -- вы видите, что мы выгадываемъ ровно двѣ тысячи пятьсотъ рублей. Чтоже касается до вашихъ выгодъ -- онѣ очевидны: и значительныя деньги, и благодарность Михаила Андреевича, который потому получитъ отъ насъ болѣе, что тогда съ откупа будетъ снята даже тѣнь подозрѣнія и Григорій Петровичъ получитъ возможность преслѣдовать г. Хохлова. Поэтому я прямо и откровенно предлагаю вамъ получить отъ меня сумму, которую назначилъ вамъ Григорій Петровичъ, уничтожить всѣ бумаги, вредныя для откупа, и замѣнить ихъ другими, которыя бы оправдывали насъ.
   Это безсовѣстное предложеніе вывело меня изъ терпѣнія.
   -- Скажите вашему господину Щипакову, что онъ подлецъ! Скажите ему отъ меня, что я никогда не позволю себѣ торговать совѣстью, что я скорѣе буду питаться кускомъ черстваго хлѣба съ тѣмъ, что мнѣ даетъ правительство, чѣмъ получать награды отъ откупа за подлости; скажите Щипакову, что, чтобы со мной ни сдѣлали за открытіе правды, я отъ нея не откажусь: мнѣ дороже всего честное имя и спокойная совѣсть! Слышите,-- передайте ему моимъ именемъ, что онъ подлецъ!
   -- Осторожнѣй, милостивый государь! Будьте осторожнѣй въ своихъ выраженіяхъ, гордо произнесъ г. Жилкинъ:-- помните, что вы говорите съ помощникомъ Григорья Петровича, помните и то, что, въ отсутствіе графа Надеждина, одного слова Григорья Петровича довольно для того, чтобы васъ погубить.
   -- Пусть будетъ, что будетъ, сказалъ я, едва удерживаясь отъ злобы: -- а пока передайте вашему Щипакову, что онъ не одинъ разъ, а милліонъ разъ негодяй, -- передайте ему по негодяю за каждый награбленный или украденный рубль, что у него въ карманѣ; если же хотите, то и себѣ можете взять какую нибудь долю этого прозвища!
   -- Не пѣняйте же послѣ этого, вскричалъ Жилкинъ въ бѣшенствѣ: -- я вамъ отвѣчаю, что Григорій Петровичъ ничего не пожалѣетъ, чтобы васъ погубить.
   -- Богъ не безъ милости, отвѣчалъ я ему: -- а пока не угодно ли вамъ выйти вонъ, а то я васъ въ острогъ засажу!
   Посѣтитель ушелъ отъ меня въ ужасномъ гнѣвѣ.
   -- Ну, подумалъ я:-- плохо дѣло! Хорошо кричать: будь, что будетъ,-- не боюсь, а какъ подъ судъ-то за Щипакова отдадутъ, такъ, пожалуй, по міру пойдешь.
   Я дурно сдѣлалъ, что разсердился и разругалъ Щипакова,-- каюсь въ этомъ; но съ другой стороны могъ ли я вытерпѣть хладнокровно, когда ужь не невѣжа-проситель, или нищій-чиновникъ приторговываютъ мою совѣсть для своего спасенія, а человѣкъ, считающійся порядочнымъ, предлагаетъ мнѣ сдѣлать подлость также обыкновенно, какъ предложилъ бы выпить рюмку его кабацкой микстуры.
   На другой день пришли фурщики и я ихъ допросилъ: почти всѣ показали, что, нанимая, Свеклинъ говорилъ многимъ изъ нихъ, которые не имѣли и не могли получить паспортовъ, чтобы они объ этомъ не думали и не боялись наниматься, что онъ ведетъ транспортъ акцизнаго откупщика Щипакова и потому никакое начальство не посмѣетъ привязаться къ нимъ; двое или трое изъ числа фурщиковъ отозвались незнаніемъ.
   Оппозиція противъ меня, оставшаяся въ меньшинствѣ по той причинѣ, что депутатъ палаты государственныхъ имуществъ былъ у меня на привязи, не рѣшалась ни на какое противодѣйствіе мнѣ. Мордашенко былъ совершенно убитъ горемъ: чрезъ свою невольную измѣну откупу онъ лишался дохода, и потому молчалъ или отвѣчалъ какъ-то отрывисто на все, что я ему предлагалъ. Одинъ Баклашевскій былъ въ восторгъ: онъ еще сильнѣе возненавидѣлъ и Щипакова, и всѣхъ защитниковъ его съ тѣхъ поръ, какъ они чуть-чуть не довели его до грѣхопаденія.
   Когда кончились допросы фурщиковъ и уже некого было больше допрашивать, онъ остался у меня поболтать, такъ какъ, разсорившись съ женой откупнаго депутата, онъ лишился послѣдняго рессурса для разговоровъ и постился уже нѣсколько дней. И разговѣлся же языкъ у Ивана Михайловича! Часа два битыхъ болталъ! Наконецъ разговоръ перешелъ на откупное дѣло.
   -- Ну, слава Богу! кончили мы это проклятое дѣло, сказалъ онъ такимъ тономъ, какъ будто кончилъ громадное государственное дѣло.
   -- Да почти, отвѣчалъ я: -- осталось только получить отзывы откуповъ.
   -- Ну, это пустяки -- канцелярская переписка: это ужь ваше дѣло, а мое кончилось. А вѣдь Щипаковъ взбѣсится! Я очень радъ: впередъ наука, а то ужь такъ зазнался, что мочи нѣтъ.
   -- Вамъ хорошо радоваться, Иванъ Михайловичъ, замѣтилъ я: -- а вотъ мнѣ-то скверно.
   -- Чтожь такое?
   -- Какъ что? Да вѣдь дѣло-то будетъ разсматривать губернское правленіе, а оно, извѣстно всѣмъ, предано Щипакову.
   -- Какъ оно смѣетъ! Будьте покойны -- я васъ защищу: вы человѣкъ порядочный, а этотъ Щипаковъ -- дрянь! Я до сихъ поръ не могу забыть, какъ онъ осмѣлился поднять со мной пикировку зато, что я отбилъ отъ его скареднаго обѣда предсѣдателя казенной палаты. Вотъ, я вамъ скажу, бѣсился-то онъ тогда! Я думалъ, что онъ лопнетъ со злости, потому, вы понимаете, не то что привязаться ко мнѣ, а и говорить-то со мной, если я самъ не начну, не смѣетъ, а на сердцѣ-то кошки скребутъ.
   -- Вамъ ничего, -- вы человѣкъ сильный, Иванъ Михайловичъ, замѣтилъ я: -- а мнѣ что Меньшевъ-то скажетъ!
   -- Говорятъ вамъ, я вашъ защитникъ! Я прямо въ глаза скажу этому Меньшеву, что онъ дрянь: тухлымъ масломъ на званыхъ обѣдахъ отравляетъ! Тьфу какая гадость,-- вспомнить тошно! Однако мнѣ надо поспѣшать домой: жена пишетъ, что мнѣ изъ Петербурга устрицъ прислали. Итакъ прощайте, -- будьте покойны: я за васъ глаза всѣмъ выцарапаю.
   Баклашевскій ушелъ и черезъ часъ проскакалъ, сломя голову, мимо моей квартиры: онъ, не жалѣя боковъ, спѣшилъ домой -- къ устрицамъ. Я былъ покоенъ, что онъ вездѣ будетъ трубить о моей правотѣ противъ Щипакова и Меньшева.
   Въ тотъ же день я получилъ отзывы откуповъ чарочнаго и акцизнаго.
   Акцизный откупъ во всемъ запирался; записки Жилкина и Пилищина и прочія улики, противныя ему, объяснялъ такимъ образомъ:
   "Дѣйствительно, писала главная контора этого откупа, Свеклинъ находился въ службѣ акцизнаго откупа, но по просьбѣ чарочнаго откупщика, у котораго не было на тотъ разъ вѣрнаго человѣка, онъ, Свеклинъ, былъ посланъ за транспортомъ и притомъ отъ имени одного акцизнаго откупа, для того, что онъ, не служа питейному, не такъ бы ревностно исполнилъ порученіе, если бы оно не было поручено его начальствомъ, какъ свое собственное дѣло; а Пилищинъ писалъ уже по приводѣ транспорта въ Мартыново и приказывалъ Свеклину не называть болѣе (этого слова въ запискѣ и не было) транспорта акцизнымъ, потому что порученіе его кончилось и скрывать отъ него правду надобности болѣе не было. Что Свеклинъ оставался при подвалѣ надзирателемъ отъ акцизнаго откупа за торговлею, производимою чарочнымъ, такъ какъ этотъ послѣдній вноситъ акцизъ по мѣрѣ распродажи вина; по этой же причинѣ у Свеклина найдены и книги и счеты по этой распродажѣ. Смотритель отъ чарочнаго откупа при подвалѣ этомъ былъ, но куда онъ дѣвался во время обоихъ осмотровъ, того акцизно-откупное начальство не знаетъ." Наконецъ откупъ добавлялъ, что показаніямъ Свеклина, его помощниковъ и Шмуля вѣрить нельзя, потому что они за нерадѣніе и воровство-мошенничество выгнаны изъ службы, что крестьяне, покупавшіе водку, не могли знать, кому принадлежалъ подвалъ; что же касается до фурщиковъ, то они были обмануты Свеклинымъ, который самъ не зналъ правды.
   -- Народъ, видно, не глупый, подумалъ я, прочтя акцизнооткупную бумагу:-- славно красятъ изъ чернаго въ бѣлое, только пятнышки проглядываютъ. Посмотримъ, что чарочные жиды пишутъ?
   По всему было видно, что чарочный откупъ въ рукахъ Щипакова: онъ подтверждалъ показаніе акцизнаго и добавлялъ: 1) что въ Мартыновѣ у чарочнаго откупа было два подвала: одинъ для оптовой, другой для розничной продажи (мнѣ стало понятно для чего былъ устроенъ наскоро другой подвалъ); 2) что Хохловъ неизвѣстно откуда выдумалъ, что розничный подвалъ принадлежитъ акцизному откупу, бросился туда съ полиціей и началъ бить служителей, -- видя это, смотритель отъ чарочнаго откупа бѣжалъ изъ ввѣреннаго ему подвала въ оптовой; тоже самое онъ сдѣлалъ и при второмъ осмотрѣ, будучи уже испуганъ разъ Хохловымъ; оттого его при обоихъ осмотрахъ не находили; 3) что еврей Шмуль служилъ чарочному откупу и былъ только приставленъ къ Свеклину смотрѣть за вѣрностію записки имъ распродажи, а что Шмуль былъ при подвалѣ только три дня, то это неправда и онъ показалъ это, вѣроятно, по причинѣ пристрастія допросовъ. Въ заключеніе чарочный откупъ исчислялъ всѣ убытки, понесенные имъ отъ вмѣшательства Хохлова.
   На другой день я возвратился въ губернскій городъ.
   Являюсь къ Меньшову -- не принимаетъ: велѣлъ пріѣхать черезъ два часа. Пріѣзжаю во второй разъ -- говорятъ, что у него Щипаковъ и что онъ зоветъ меня въ кабинетъ.
   Только-что я вошелъ, какъ Михаилъ Андреевичъ бросился на меня, какъ дикій звѣрь.
   -- Что вы тамъ надѣлали? грозно крикнулъ онъ.
   -- Производилъ слѣдствіе, отвѣчалъ я, какъ можно хладнокровнѣе.
   -- Не смѣйте вертѣться, слышите? не смѣйте! Я все знаю, кричалъ вицъ-губернаторъ: -- такъ-то вы исполняете мои приказанія? Я васъ выучу! Я не посмотрю, милостивый государь, на то, что графъ Надеждинъ васъ балуетъ, -- я вамъ покажу, каково меня не слушаться!
   -- Я исполнилъ въ точности ваше приказаніе, Михаилъ Андреевичъ, отвѣчалъ я: вы приказывали наблюдать мнѣ за сохраненіемъ казеннаго интереса, я и открылъ, что акцизный откупъ сдѣлалъ казнѣ большой убытокъ.
   -- Что вы мнѣ толкуете? яростно перебилъ меня Михаилъ Андреевичъ. Что? не поняли, что ли, вы меня? Я вамъ русскимъ языкомъ сказалъ, что откупъ связанъ съ казеннымъ интересомъ, а вы противъ откупа пошли? Не пѣняйте же: я съ вами поступлю безъ всякой пощады!
   -- Вотъ что значитъ, молодой человѣкъ, вмѣшался Щипаковъ, не имѣть уваженія къ людямъ, которыхъ всѣ уважаютъ: вы надѣлали непріятностей и мнѣ лично, и два раза моему посланному Жилкину, а теперь вамъ достается за это совершенно справедливо.
   Эта поучительная выходка меня взорвала.
   -- Прошу васъ, г. Щипаковъ, горячо заговорилъ я, совершенно забывъ о присутствіи Меньшева, прошу васъ приберечь ваши замѣчанія для вашихъ подчиненныхъ! Я сдѣлалъ вамъ и Жилкину непріятности зато, что вы хотѣли меня подкупить; наконецъ прошу васъ не позволять себѣ даже говорить со мною здѣсь: вы мнѣ не начальникъ.
   -- Изволите видѣть, Михаилъ Андреевичъ, какъ г. Горевъ третируетъ меня, даже при васъ, замѣтилъ Щипаковъ, указывая на меня. Я прошу, чтобы эта дерзость не осталась ненаказанною.
   -- Вы осмѣливаетесь еще наносить оскорбленіе при мнѣ, у меня въ домѣ, человѣку, котораго я столько уважаю?-- Григорью Петровичу дерзость! накинулся на меня Михаилъ Андреевичъ. Нѣтъ, любезнѣйшій, я съ васъ спѣси-то графской пособью!-- Извольте просить сейчасъ прощенье у Григорья Петровича!
   -- У кого? у него? Боже меня избави! вскрикнулъ я, въ самомъ дѣлѣ довольно дерзко указывая на Щипакова.
   -- Вы раскаетесь, молодой человѣкъ, въ вашей безразсудной дерзости, прошипѣлъ Щипаковъ. Я при Михаилѣ Андреевичѣ говорю вамъ, что я тысячъ не пожалѣю для того, чтобы васъ погубить, и если Михаилъ Андреевичъ не дастъ мнѣ на васъ управы -- я найду дорогу!
   -- Будьте покойны, многоуважаемый Григорій Петровичъ, началъ утѣшать его Меньшевъ, -- я этого никакъ не прощу: я его арестую.
   -- Не хочу я его ареста, гордо отвѣчалъ Щипаковъ; я сказалъ, что я его уничтожу и сдѣлаю это!
   -- Извольте отвезти дѣло въ губернское правленіе и дожидаться моихъ приказаній, крикнулъ на меня Михаилъ Андреевичъ. Я васъ выучу слушаться и уважать людей, которыхъ я уважаю! Извольте идти вонъ!
   Я вышелъ и отвезъ дѣло въ губернское правленіе; оттуда же я отправился съ горя къ Миролюбову.
   -- Ай, ай, ай, что вы надѣлали! сказалъ, качая головой Яковъ Матвѣевичъ, когда я ему передалъ сцену у вицъ-губернатора. Ишь какъ вы ихъ обоихъ разсердили! Ну и Михаилъ-то Андреевичъ въ самомъ дѣлѣ слишкомъ уже расходился! Вотъ что, батюшка, значитъ откупщиково дѣло-то! Вѣдь Михаилъ Андреевичъ всегда тихъ и скроменъ, даже, между нами будь сказано, трусъ страшный, а подите-ка коснитесь откупщика, такъ звѣрь-звѣремъ: ничего не боится! Что-же вамъ теперь дѣлать? И на что это вы противъ этого Щипакова пошли? взяли-бы деньги и цѣлы-бы были!
   -- А отчего-же вы-то не берете, съ сердцемъ возразилъ я ему: -- вамъ-то скорѣе-бы взять: у васъ жена, да восемь человѣкъ дѣтей! Вѣдь вы не боитесь-же въ этомъ случаѣ Меньшева? не берете, хоть ругайся онъ, хоть нѣтъ?
   -- Да ужь я загрубѣлъ, притерпѣлся ко всему, добродушно отвѣтилъ Яковъ Матвѣевичъ, а вы еще молоды!
   -- Ну и я притерплюсь и загрубѣю, если еще нѣсколько времени при Михаилѣ Андреевичѣ послужу, съ усмѣшкой отвѣчалъ я ему.
   Яковъ Матвѣевичъ какъ-то уныло покачалъ головой и задумался.
   

ЧАСТЬ ВТОРАЯ И ПОСЛѢДНЯЯ.

СУДЪ.

(*) Записки моего умершаго пріятеля кончаются первою частью этого разсказа, вторая же часть передается лично мною. Авт.

Кабы на горохъ да не морозъ,
Такъ бы онъ и тынъ переросъ!
Народная послооица.

ГЛАВА I.

   -- Нѣтъ, что ни толкуютъ иныя матери семействъ, но я утверждаю, что выборъ книгъ главное основаніе женскаго воспитанія! говорила съ большимъ жаромъ предсѣдательша казенной палаты своему собесѣднику, юному чиновнику губернской администраціи Коко Кобелькову, видимо изнывавшему подъ бременемъ педагогическихъ разсужденій.
   Изъ этого назидательнаго разговора предсѣдательши съ человѣкомъ, пріѣхавшимъ съ воскреснымъ утреннимъ визитомъ, читатель легко можетъ догадаться, какая личность представляется его суду. Вѣра Николаевна Бандуревская, была провинціальнымъ синимъ чулкомъ въ полномъ смыслѣ этого слова. Наружность ея какъ нельзя яучше отвѣчала этой спеціальности: предсѣдательша была высокая, сухая женщина, лѣтъ подъ сорокъ, съ приличнымъ, но весьма суровымъ лицомъ желтоватаго цвѣта. Кромѣ главной отличительной черты, высказанной мною, въ характерѣ Вѣры Николаевны было много сторонъ, можетъ быть, дѣлающихъ ей честь по стремленіямъ: но навѣрно нестерпимыхъ для всякаго свѣжаго человѣка. Она была помѣшана на двухъ пунктахъ: на воспитааніи дѣтей и на назначеніи женщины. Не надо однако думать, что она допускала въ этомъ назначеніи какую нибудь либеральную мысль, напримѣръ участіе женщины въ общественной жизни, нѣтъ, Боже избави! Вѣра Николаевна ненавидѣла такъ называемыхъ эмансипированныхъ дамъ; но зато значеніе жены въ семейномъ быту она развивала до деспотизма и сдѣлала этимъ изъ мужа своего, добрѣйшаго хранителя губернскихъ финансовъ, нѣчто въ родѣ стараго своего башмака, а изъ дѣтей -- прекрасныхъ автоматовъ, въ родѣ Вокансоновой утки.
   Собесѣдникъ Вѣры Николаевны, Николай Александровичъ Кобельковъ, женоподобный молодой человѣкъ лѣтъ двадцати семи, былъ первое и необходимое украшеніе всѣхъ губернскихъ баловъ, что весьма дурно отзывалось на его служебной дѣятельности; впрочемъ объ этомъ занятіи онъ не имѣлъ времени сильно заботиться: онъ влюблялся еженедѣльно во всѣхъ выѣзжающихъ въ свѣтъ дѣвицъ и, надо отдать ему справедливость, не обижалъ ни одной изъ нихъ, плясалъ до упаду со всѣми поочередно и страдалъ по каждой изъ нихъ по немногу. Коко, какъ звали его дамы, не былъ вовсе уменъ, но имѣлъ способность говорить весьма нелюбезныя остроты людямъ, не быстрымъ на отвѣтъ, и подсмѣиваться надъ тѣми, которые не хотѣли съ нимъ связываться и, какъ выражаются въ провинціи, отдѣлывать его; эта способность доставила ему репутацію умницы и остряка между всѣми губернскими невинностями, изъ которыхъ многія весьма томно поглядывали на него, и втайнѣ вздыхали по немъ такъ, что трещали корсеты губернскаго производства. Эти нѣжныя ощущенія, конечно, зависѣли не столько отъ ума mr. Кобелькова, сколько отъ его свѣжей красноватой наружности вербнаго херувима, только не брюнета, какъ ихъ обыкновенно дѣлаютъ въ Москвѣ, а блондина. Губернскія барышни имѣютъ самыя превратныя понятія о мужеской красотѣ. Имѣя нѣкоторыя львиныя замашки, mr. Кобельковъ не принадлежалъ, собственно говоря, къ губернской аристократіи и хотя вездѣ былъ принятъ, но только на правахъ и съ обязанностями неутомимаго танцора. Вслѣдствіе этого, чувствуя, что онъ простой прививокъ къ аристократическому дереву, Николай Александровичъ немного подличалъ передъ сильными міра сего. Ужь чего-чего не дѣлалъ онъ, чтобы привиться покрѣпче къ вождѣлеиному кружку: и въ карты-то проигрывалъ охотницамъ до преферанса, и танцовалъ до поту, а службой неглижировалъ, и обязательно соглашался со всѣми сентенціями строгаго ареопага въ юбкахъ, и сплетничалъ исправно, и визитныя-то карточки свои напечаталъ славянскими литерами, даже подружился съ однимъ изъ губернскихъ учителей музыки и подъ тридцать лѣтъ уроки у него сталъ брать -- все-таки не выходилъ изъ утомительной должности губернскаго танцора.
   Очень естественно, что педагогическій разговоръ наводитъ сильное желаніе зѣвнуть на игриваго Кобелькова; во избѣжаніе такого скандала, онъ ущипнулъ себя хорошенько, прикрывшись шляпой, чтобы прогнать неумѣстную сонливостк и счелъ долгомъ отвѣтить на восклицаніе ея превосходительства легкимъ, одобрительнымъ мычаньемъ.
   -- Классики, геніальные нѣмецкіе писатели, вотъ естественная пища для юнаго женскаго ума, продолжала съ горячностію предсѣдательша; только они способны внушить истинное чувство женщинѣ, этому нѣжному существу, сотканному исключительно изъ однѣхъ идей и чувства.
   Кобельковъ опять помычалъ и повертѣлся на креслѣ, какъ казалось съ намѣреніемъ улизнуть, но отъ синяго чулка не улизнешь -- и онъ остался на мѣстѣ.
   -- Иные говорятъ, проповѣдывала ея превосходительство, что женщина неспособна понимать генія; какое нелѣпое обвиненіе! Между женщиной и геніемъ неразрывная связь; они оба идеальны. Другіе ошибаются, думая, что геніальные писатели могутъ повредить нравственному развитію дѣвочки; классики вредятъ нравственности! C'est absurde!
   Кобельковъ весьма презрительно улыбнулся.
   -- Напримѣръ я считаю Вертера самой нравственной книгой, сказала ученая генеральша.
   -- Я перевожу Вертера-съ! поспѣшилъ донести Николай Александровичъ, у котораго дѣйствительно уже два года лежалъ переводъ Вертера, остановившійся на девятой страницѣ.
   -- Ааа, протянула одобрительнымъ тономъ его собесѣдница.
   -- Ecoutez, ma chère, quel procédé affreux, какой ужасный поступокъ! раздался вдругъ изъ сосѣдней комнаты громогласный, носовой голосъ предсѣдателя и въ дверяхъ явился высокій, благообразный мущина, лѣтъ пятидесяти, съ небольшой лысиной, узенькими бакенбардами, голубыми глазами и нѣсколько глуповатой физіономіей.
   -- Аркадій Аполлоновичъ! проговорила съ величіемъ театральной королевы предсѣдательша, гнѣвно взглянувъ на супруга, который такъ некстати перебилъ ея ученый разговоръ.
   Предсѣдатель заикнулся, повернулся и быстро убѣжалъ обратно въ кабинетъ; вслѣдъ за тѣмъ предсѣдательша услыхала, какъ щелкнулъ кабинетный замокъ ц, успокоившись, возобновила прерванный разговоръ.
   -- Такъ я говорила, начала она.... Но судьба, наконецъ, сжалилась надъ злополучнымъ Кобельковымъ и недопустила продолженія разговора: въ гостиную вошелъ совѣтникъ губернскаго правленія Фотій Макаровичъ Долбянскій, Кобельковъ воспользовался случаемъ, вскочилъ съ кресла и началъ было раскланиваться.
   -- Имѣю честь представиться вашему превосходительству, проговорилъ оффиціальнымъ тономъ Долбянскій.
   -- А, здравствуйте, prenez place, небрежно отвѣтила ему Вѣра Николаевна.
   -- У насъ въ губернскомъ правленіи.... началъ было Фотій Макаровичъ.
   -- Ахъ перестаньте, пожалуйста, перебила его хозяйка: будто намъ пріятно слышать, что тамъ у васъ въ какомъ нибудь правленіи дѣлается? Ступайте къ Аркадію Аполлоновичу, ему и разскажите.
   Фотій Макаровичъ, окончательно сконфуженный, пробормоталъ какое-то невнятное извиненіе и отправился въ кабинетъ. Хотя дверь туда и была заперта, но Аркадію Аполлоновичу до того наскучило добровольное заключеніе, что онъ, услыхавъ первое прикосновеніе гостя къ замку, впустилъ его немедленно.
   Оставимъ на время гостиную дома Бандуревскихъ и перейдемъ въ кабинетъ.
   -- Какой поступокъ! Quel procédé! заговорилъ предсѣдатель казенной палаты, поздоровавшись съ Фотіемъ Макаровичемъ.
   -- Чего изволите, ваше превосходительство? отозвался тотъ, не понимая французскаго языка.
   -- Такой ужасный поступокъ! Молодой человѣкъ, un jeune homme, при управляющемъ губерніею, en présence du gouverneur... весьма дерзкій молодой человѣкъ!
   -- Ваше превосходительство, вѣроятно, объ вчерашнемъ случаѣ изволите упоминать?
   -- Да да! Quel procédé! Какой поступокъ! Григорій Петровичъ человѣкъ всѣми уважаемый и при вицъ-губернаторѣ, en présence du vice-gouverneur! Это ужасно!
   -- Вольнодумство нынѣ въ молодыхъ людяхъ сильное, ваше превосходительство! Все оттого, ваше превосходительство, что никакой религіозности, такъ сказать, не имѣютъ-съ, пояснилъ Фотій Макаровичъ, потирая ляшки и какъ-то грустно качая головой.
   -- Оскорбленіе, почти публичное! Ce mr. Goreff должно быть un homme terrible, un vaurien! ужасный человѣкъ, негодяй! При губернаторѣ, можете себѣ представить, оскорбленіе! Негодяй!
   -- Негодяй, ваше превосходительство! храбро поддакнулъ Долбянскій.
   -- Вѣроятно теперь графъ Надеждинъ не будетъ принимать сторону de ce polisson!
   -- Да-съ, ваше превосходительство, все ихъ сіятельство! насплетничалъ Фотій Макаровичъ немного не впопадъ, не понимая Аркадія Аполлоновича.
   -- Вѣроятно Михаилъ Андреевичъ, le vice gouverneur, emploiera des moyens sévères.
   -- Чего изволите, ваше превосходительство?
   -- То есть, такъ сказать, употребитъ строгія moyens, moyens; предсѣдатель защелкалъ пальцами, позабывъ русское названіе слова moyen.
   Фотій Макаровичъ все-таки не понималъ его превосходительства и отчаянно захлопалъ глазами.
   -- То есть, такъ сказать, cet imposteur, этотъ оскорбитель вѣроятно.... будетъ строго, такъ сказать, наказанъ.
   -- Какже-съ, какже-съ, ваше превосходительство! Завтра будемъ имѣть разсужденіе въ губернскомъ правленіи-съ: Михаилъ Андреевичъ сильно возстановлены-съ.
   -- Мой депутатъ мнѣ доноситъ: ничего не могъ сдѣлать!... Et en présence du vice-gouverneur, и при вицъ-губернаторѣ.... c'est horrible!
   -- Говорили, говорили этому Гореву много разъ-съ, ваше превосходительство, сказалъ Долбянскій, не разслышавъ и не понявъ Аркадія Аполлоновича; я, ваше превосходительство, лично ему говорилъ-съ!...
   -- Это въ родѣ того случая, что на Кавказѣ былъ: un peuple sauvage et sanguinaire -- народъ дикій и кровожадный.... такъ сказать, климатически кровожадный.... un circassien cruel -- жестокій черкесъ.... и убилъ генерала, такъ-таки кинжаломъ и убилъ! avec un poignard, перевелъ его превосходительство, производя при этомъ легкое движеніе рукою, какъ будто убивалъ кого нибудь кинжаломъ. C'est affreux, это ужасно!
   -- Ужасно, ужасно, ваше превосходительство! Григорій Петровичъ чрезвычайно огорчены.
   -- Огорченъ? Сейчасъ ѣду провѣдать его; pirai à l'instant le voir! Ѣдемъ вмѣстѣ.
   -- Съ большимъ удовольствіемъ, ваше превосходительство.
   Чрезъ нѣсколько минутъ собесѣдники выходили уже на парадное крыльцо и велѣли везти себя къ Щипакову.
   Между тѣмъ у Григорія Петровича сидѣлъ Брылдинъ и точно также приходилъ въ ужасъ отъ сдѣланнаго Григорію Петровичу оскорбленія.
   Не послѣднее лицо въ городѣ по чину и вліянію Кириллъ Осиповичъ Брылдинъ, старикъ лѣтъ шестидесяти пяти, съ краснымъ лицомъ и багровымъ носомъ, довольно большой лысиной на срединѣ головы и съ торричелліевой пустотой внутри ея, былъ мужъ прехорошенькой губернской аристократки, лѣтъ двадцати пяти, и, къ довершенію бѣды, мужъ которой былъ твердо убѣжденъ въ томъ, что онъ носитъ рога. Несчастіе это, существовавшее только въ его воображеніи, повидимому должно бы считать весьма обыкновеннымъ въ сей юдоли измѣнъ и всевозможныхъ опасностей, а въ томъ числѣ и холостыхъ молодыхъ людей, изъ вреднаго класса которыхъ, на долю несчастнаго города Краснорѣцка, досталось экземпляровъ двадцать самаго опаснаго вида инженеровъ путей сообщенія; но тѣмъ не менѣе увѣренность въ этомъ несчастіи была причиной того, что Брылдинъ, несмотря на врожденное добродушіе свое и склонность къ мягкимъ ощущеніямъ, иногда ревѣлъ, какъ тигръ, на весь бѣлый свѣтъ. Естественное же добродушіе Брылдина было умилительно. Такъ, напримѣръ, зашла между сильными міра сего рѣчь о возстановленіи въ г. Краснорѣцкѣ публичной библіотеки, которая, бывъ основана въ допотопныя времена, въ описываемое время имѣла миѳическое существованіе въ отчетахъ, а на дѣлѣ была раздѣлена на двѣ, равно невидимыя для публики, части: на чердакѣ губернаторской канцеляріи тысячи двѣ, разрозненныхъ и полусъѣденныхъ мышами книгъ, въ числѣ коихъ по каталогу значилась даже Дантова Божественная Комедія, наивно причисленная составителями каталога, утвержденнаго однимъ изъ допотопныхъ губернаторовъ и директоромъ мѣстной гимназіи, къ числу театральныхъ пьесъ; а другая часть, болѣе полезная, какъ-то: шкапы и прочая мебель -- въ квартирѣ правителя канцеляріи Алоизія Целестиновича Кобзича. Проэктъ возстановленія библіотеки былъ встрѣченъ единодушнымъ, живѣйшимъ сочувствіемъ просвѣщенной публики (такъ неоднократно гласилъ одинъ изъ мѣстныхъ литераторовъ въ пустынѣ губернскихъ вѣдомостей); во время обѣденныхъ столовъ, какъ говорятъ въ провинціи, по поводу этого проэкта, сказано было нѣсколько задушевныхъ рѣчей, изъ коихъ одна, уголовныхъ дѣлъ стряпчаго, могла бы произвесть фуроръ, если бы была выслушана и понята присутствовавшими на обѣдѣ: стряпчій былъ отчасти мистикъ и утопистъ. Рвеніе дошло даже до того, что одинъ изъ просвѣщенныхъ любителей поспѣшилъ принесть библіотекѣ въ даръ какой-то русскій учебникъ политической экономіи изданія начала тридцатыхъ годовъ. Уже одно прилагательное "политическая" возбудило подозрѣніе выбраннаго въ число попечителей еще несуществовавшей библіотеки, Брылдина. Онъ взялъ учебникъ къ себѣ на домъ и рѣшился прочесть его, въ видахъ охраненія общественной нравственности отъ политико-экономической заразы. Сначала Кириллъ Осиповичъ уснулъ раза три сладкимъ сномъ надъ ученіями Смита и Сея, но въ проклятомъ учебникѣ, какъ въ лѣсу, было чѣмъ дальше, тѣмъ больше дровъ. Кириллъ Осиповичъ пришелъ въ неописанный ужасъ и съ сладкимъ чувствомъ общественнаго дѣятеля повторялъ женѣ своей по поводу каждой, одолѣваемой имъ, страницы.
   -- Слава Богу, Сашетъ, что я человѣкъ умный, что меня трудно провесть! Господинъ сочинитель опасный человѣкъ! добавлялъ онъ шопотомъ, озираясь во всѣ стороны, на что супруга наивно отвѣчала: "Ахъ Кики! какой муаръ-антикъ Щипакова выписала себѣ изъ Одессы!" и приводила супруга въ восторгъ непорочностію своего направленія, неспособнаго даже и понимать въ чемъ тутъ опасность. Но ужасъ Кирилла Осиповича превратился въ неописанную ярость, когда сочинитель учебника имѣлъ неосторожность слегка коснуться системы унитаріевъ. Нравственно-чистый Кириллъ Осиповичъ плюнулъ и недочелъ соблазнительной книги и на этотъ разъ тщательно остерегся объяснять женѣ основныя положенія и тенденціи унитаріевъ. Книга была осуждена, какъ грозившая общественной нравственности, на вѣчное заточеніе между сокровеннѣйшими секретами, въ сокровеннѣйшемъ, вѣчно запертомъ мѣстѣ его письменнаго стола. Осужденъ былъ во мнѣніи Кирилла Осиповича и жертвователь развратной книги, какъ общественный развратитель! Но тѣмъ и кончилось дѣло.
   Однакожь, на добродушіе Брылдина нельзя было полагаться всегда, особенно если чорная ревность кипѣла въ груди Кирилла Осиповича и наполняла его торричелліеву пустоту самыми ужасными планами мщенія. Однажды Сашетъ, какъ звалъ её супругъ, гуляя по бульвару, привела съ собою домой цѣлую толпу молодыхъ людей и дамъ, съ самымъ невиннымъ намѣреніемъ напоить ихъ чаемъ. Кажется, чего бы пріятнѣе самому Кириллу Осиповичу, славившемуся своимъ радушіемъ; но между приведенною молодёжью, онъ увидѣлъ своего злѣйшаго врага, инженера, созидавшаго по мнѣнію Брылдина публичныя украшенія на его лысомъ лбу, чего, впрочемъ, въ дѣйствительности никогда не было. Одинъ видъ дерзновеннаго рѣшилъ участь всѣхъ гостей, прошедшихъ въ ожиданіи чая на балконъ, выходившій въ садъ Брылдина. Оскорбленный супругъ доказалъ всему обществу, что провести его разными пустыми предлогами, въ родѣ чая, никакъ нельзя: онъ заперъ балконную дверь на ключъ и тѣмъ заставилъ гостей, со срамомъ, чрезъ грязнѣйшій задній дворъ, удалиться изъ своихъ владѣній. Вотъ каковъ былъ бесѣдовавшій съ Григоріемъ Петровичемъ Брылдинъ.
   -- Да, Григорій Петровичъ, ужь будьте покойны, я это коротко знаю, нравственность юношества сильно поколебалась въ послѣднее время, говорилъ Кириллъ Осиповичъ, самодовольно ероша волосы съ затылка на лысину (это былъ его любимый жестъ, когда онъ хотѣлъ показать обширность своего ума, или свѣтскую развязность).
   -- Я этого никогда незабуду, злобно повторялъ уже въ сотый разъ Григорій Петровичъ, который подъ предлогомъ нездоровья, вслѣдствіе огорченія, принялъ гостя въ роскошномъ шалевомъ халатѣ.
   -- Я ли не благодѣтельствую всѣмъ и каждому въ этомъ мерзкомъ городишкѣ, продолжалъ Григорій Петровичъ: -- я ли не ласкалъ этого низкаго человѣка, и что же? когда ему представился единственный, можетъ быть, во всей жизни случай отблагодарить меня, сдѣлавъ угодное мнѣ въ этомъ проклятомъ дѣлѣ съ Хохловымъ, этотъ неблагодарный Горевъ не только дѣйствуетъ противъ меня при слѣдствіи, но еще осмѣливается при вицъ-губернаторѣ дѣлать мнѣ дерзости! Согласитесь, что это чорная неблагодарность, доказывающая совершенное развращеніе сердца!
   -- О, я вполнѣ это понимаю, достойнѣйшій Григорій Петровичъ!
   -- Я требую вашего содѣйствія, и повѣрьте, что я съумѣю наградить ваше безпристрастіе, строго и гордо произнесъ Щипаковъ.
   -- Съ особымъ удовольствіемъ, достойнѣйшій Григорій Петровичъ, исполню ваше желаніе, но дѣло въ томъ, что я сомнѣваюсь, будетъ ли польза?
   -- Этого пустаго мальчишки -- графа нѣтъ теперь здѣсь и я попрошу Михаила Андреевича назначить такого слѣдователя, который бы не смѣлъ рта разинуть.
   -- Отъ души благодаренъ вамъ, добрѣйшій Григорій Петровичъ, заговорилъ ужасно честолюбивый Брылдипъ.
   -- Кого бы назначить? думалъ вслухъ Григорій Петровичъ:-- надо необходимо кого нибудь поглупѣе, потому что я хочу, чтобы слѣдствіе было произведено по моему! Да, рѣшилъ онъ наконецъ, глупѣе Долбянскаго никого нѣтъ! Долбянскій будетъ назначенъ слѣдователемъ, прибавилъ онъ, обратясь къ Брылдину.
   -- Ужь извѣстно, кого вы пожелаете, Григорій Петровичъ, того Михаилъ Андреевичъ и назначитъ, отвѣчалъ Брылдипъ: -- а я, будьте покойны, нынче же скажу Меньшеву о томъ, что я хочу находиться при слѣдствіи.
   -- Ну а за хлопоты ваши, нечего и говорить, вы будете вознаграждены, -- я не люблю оставаться въ долгу, и нынче же прикажу Жилкину прислать вамъ пятьсотъ рублей въ видѣ задатка.
   Брылдинъ разсыпался въ благодарностяхъ.
   -- Генералъ Бандуревскій, г. Долбянскій, доложилъ вошедшій лакей въ красномъ жилетѣ и голубыхъ штанахъ.
   -- Проси, важно проговорилъ Щипаковъ.
   Оставимъ этихъ господъ совѣщаться о погибели человѣка, дерзнувшаго почесть себя равнымъ самому сильному изъ нихъ, и посмотримъ, что за человѣкъ виновникъ всей этой кутерьмы, взволновавшей однообразную, зловонную тину служебнаго и неслужебнаго обществъ города Краснорѣцка.
   Александру Ивановичу Гореву было въ это время двадцать шесть лѣтъ, онъ былъ небольшаго роста, слабый, тщедушный, съ весьма некрасивымъ, но умнымъ лицомъ.
   Съ самаго дѣтства Александръ Ивановичъ, казалось, былъ обреченъ на горе и лишенія. Отецъ его, бѣдный чиновникъ, умеръ, когда ему было лѣтъ семь, а мать, принадлежавшая къ числу самыхъ простыхъ и неразвитыхъ женщинъ, кромѣ того не имѣла никакой природной деликатности и по смерти мужа пропитывала себя и семейство свое средствами самыми неблагородными. Александръ Ивановичъ принадлежалъ къ числу тѣхъ немногихъ людей, которые оттого именно и выходятъ хорошими, что въ дѣтствѣ имѣютъ передъ глазами ежедневный, наглый порокъ. Онъ получилъ образованіе по милости благодѣтелей, опредѣлившихъ его въ уѣздное училище, а потомъ въ гимназію, за разныя неблаговидныя услуги, оказанныя имъ его матерью, которая спала и видѣла разсовать куда нибудь своихъ дѣтей. Конечно, въ гимназіи, куда благодѣтелю надо было платить деньги, благодѣяніе продолжалось всего только годъ, но на другой годъ, благодаря блестящимъ способностямъ и успѣхамъ, маленькій Горевъ былъ принятъ на казенный счетъ. Кончивъ университетскій юридическій курсъ однимъ изъ первыхъ кандидатовъ, онъ вступилъ на службу въ здѣшнюю губернію и къ счастію попалъ на начальника добраго и отличнаго человѣка. Губернаторъ вскорѣ сдѣлалъ его чиновникомъ особыхъ порученій и съ этихъ поръ началась для Горева трудовая жизнь слѣдователя, окончательно сформировавшая его характеръ. Имѣя ежедневныя столкновенія съ самымъ наглымъ порокомъ, онъ вспомнилъ свое дѣтство, анализировалъ личности людей близкихъ, окружавшихъ его тогда, и воспоминанія эти сдѣлали то, что онъ не возненавидѣлъ людей дурныхъ, что онъ чувствовалъ къ нимъ только глубокое состраданіе, если не они сами были виноваты въ томъ, что они дурны, даже прощалъ многое и тѣмъ, которые были злы по страсти ко злу. Но зато тотъ, кто обстоятельствами былъ поставленъ на высокое мѣсто, кто бы іъ вполнѣ обезпеченъ отъ нищеты, этой единственной причины многихъ нравственныхъ паденій, тотъ могъ быть увѣренъ, что онъ встрѣтитъ безпощадно-рѣзкое обвиненіе со стороны Александра Ивановича. Горевъ жилъ въ чиновничьемъ мирѣ и не выходилъ изъ него; понятно, что несмотря на его отвращеніе отъ чиновничества, онъ не могъ не подвергаться вліянію его, не могъ не заимствовать отъ окружающей его среды нѣкоторыя черты, составлявшія темныя стороны его характера, еще рѣзче выдававшіяся при яркости свѣтлыхъ сторонъ. Онъ былъ страшно самолюбивъ съ высшими себя и не прощалъ имъ никогда оскорбленій -- это, положимъ, похвально; но онъ часто употреблялъ чиновничье, канцелярское мщеніе. Уколоть сильнаго человѣка, попавшагося въ просакъ при служебныхъ контрахъ съ нимъ, дѣльнымъ чиновникомъ, Горевъ считалъ чуть ли не добродѣтелью: "надо, говаривалъ онъ, ихъ учить, а то они больно зазнаются, да и мѣшаютъ только!" Слѣдить за всякимъ поступкомъ сильно оскорбившаго его, или очень мѣшающаго ему лица высшаго и при удобномъ случаѣ заводить его нечувствительно въ какое нибудь служебное болото, изъ котораго чистымъ и правымъ выбраться уже никакъ нельзя, онъ считалъ дѣломъ совершенно позволительнымъ.
   Поэтому Александръ Ивановичъ былъ отъ души ненавидимъ всѣми почетными лицами города и существовалъ только поддержкой молодаго начальника губерніи графа Надеждина. При предшественникѣ же графа, старомъ и тупоумномъ чиновникѣ, онъ едва не лишился мѣста вслѣдствіе многочисленныхъ интригъ; къ счастію его, старикъ показалъ явную неспособность къ многосложной губернаторской службѣ и вѣжливымъ образомъ уволенъ въ отставку. Но и при графѣ, каждый, власть имѣющій, съ жадностію пользовался всякимъ случаемъ, чтобы повредить Гореву. Мы застаемъ его въ одну изъ такихъ критическихъ минутъ, когда онъ пошелъ противъ вицъ-губернатора и акцизнаго откупщика и отвѣчалъ послѣднему на его дерзости слишкомъ рѣзко, ставя себѣ этотъ поступокъ въ особенную честь. Онъ зналъ, что если графъ не пріѣдетъ во время, то онъ погибъ; но тѣмъ не менѣе онъ былъ совершенно спокоенъ и, повидимому, обращалъ весьма мало вниманія на грозные крики, раздававшіеся со всѣхъ сторонъ противъ него. Это презрѣніе къ опасности происходило не только оттого, что чистая совѣсть и сознаніе исполненія долга доставляли ему спокойствіе духа, но еще и оттого, что гордость и самолюбіе поддерживали его по наружности, хотя горе по временамъ сильно хватало его за сердце.
   Вечеромъ того дня, какъ начался нашъ разсказъ, онъ сидѣлъ въ бѣдной своей комнатѣ съ извѣстнымъ уже читателю, совѣтникомъ Долбянскимъ, присланнымъ къ нему самимъ вицъ-губернаторомъ.
   Меньшевъ чувствовалъ по временамъ нѣкоторую неловкость, даже боязнь начать формально преслѣдовать Александра Ивановича за дерзость, сдѣланную имъ откупщику; онъ зналъ, что графъ Надеждинъ взглянетъ на это преслѣдованіе съ другой точки зрѣнія, непріятной для Меньшева. Что касалось до откупнаго дѣла, то онъ не опасался идти противъ графа и противъ справедливости: оно могло быть кончено до пріѣзда графа постановленіемъ губернскаго правленія, которое можно было написать такъ, что привязки, слѣдовательно и передѣлки его, не могло быть, такъ какъ постановленія присутственнаго мѣста нельзя измѣнять безъ разрѣшенія высшей инстанціи, а чтобы получить это разрѣшеніе, надо найти предлогъ, -- какое нибудь упущеніе. Губернское правленіе можетъ постараться и рѣшить дѣло безъ привязокъ, а тамъ хоть сердись графъ, или не сердись, -- все равно не поправитъ. Дѣло же объ оскорбленіи откупщика, не могло быть кончено до пріѣзда графа -- слѣдовательно его было опасно начинать. Въ такой крайности Меньшевъ хотѣлъ испытать послѣднее средство, уладить дѣло; но для этаго улаживанія, будучи самъ человѣкомъ недалекимъ, онъ выбралъ изъ своихъ клевретовъ, дурака первокласснаго Фотія Макаровича Долбянскаго.
   -- Гордымъ Богъ противится, Александръ Ивановичъ, такъ приступилъ къ улаживанію дѣла Долбянскій, -- да и дерзость такой особѣ, какъ многоуважаемый Григорій Петровичъ, вещь опасная.
   -- Ну не думаю, чтобы Богъ сталъ мнѣ противиться за такого подлеца, какъ Щипаковъ, а что касается до опасности, въ которой я нахожусь, то я слѣдую русской пословицѣ "смѣлымъ Богъ владѣетъ", отвѣчалъ съ усмѣшкой Александръ Ивановичъ.
   Долбянскій не зналъ, что на это отвѣчать.
   -- Начальниковъ всякій обязанъ уважать! проговорилъ онъ наконецъ.
   -- Какой же мнѣ начальникъ Щипаковъ?
   -- Хоть не прямой начальникъ-съ, а все-таки особа сильная...
   -- Да по мнѣ чортъ его возьми, что онъ особа сильная!
   -- Ай, ай, ай, какъ можно! Дойдетъ неравно до нихъ, проговорилъ въ испугѣ Долбянскій.
   -- Вотъ надоѣлъ-то, подумалъ Горевъ.
   -- Да и Михаилъ Андреевичъ осердятся, если узнаютъ, продолжалъ совѣтникъ.
   -- Да мнѣ-то что за дѣло? передавайте, если хотите.
   -- Какъ можно-съ! Я не то, что ссорить -- помирить васъ желаю!
   -- Съ кѣмъ это?
   -- Съ Михаиломъ Андреевичемъ.
   -- Да что же мнѣ съ нимъ мириться? Я противъ него не виноватъ.
   -- Они на васъ изволятъ гнѣваться.
   -- Ну и пускай себѣ гнѣвается, я правъ.
   -- Да помилуйте, какая тутъ правота? Развѣ вашу правоту будутъ спрашивать? Вѣдь они начальникъ.
   -- Ну такъ чтожь!
   -- Начальству повиноваться слѣдуетъ, отвѣчалъ Долбянскій, который никакъ не могъ вести разговоръ логично, да кромѣ того, находясь въ сильномъ смущеніи вслѣдствіе рѣзкихъ отвѣтовъ Горева, самъ не зналъ хорошо, что говорить.
   -- Да я по службѣ въ чемъ слѣдуетъ и повинуюсь буквально, сказалъ хладнокровно Горевъ -- чего-жь еще больше отъ меня требовать?
   -- Кромѣ службы-съ! служба, батюшка, само по себѣ, а повиноваться начальству надо во всемъ, если хотите себѣ счастья.
   -- Счастья кто себѣ не хочетъ, Фотій Макаровичъ? только ужь своей личной свободы частнаго человѣка я не отдамъ ни за что, потому что свобода-то и есть счастье.
   Долбянскій опять задумался.
   -- Чего онъ хочетъ отъ меня? подумалъ Горевъ, страшно соскучившійся съ своимъ собесѣдникомъ.
   -- Вамъ вѣрно надо что нибудь мнѣ сказать? спросилъ онъ у него наконецъ.
   -- Да, надо-то, надо!
   -- Что же такое?
   -- Да я не знаю, какъ вамъ сказать: видите, какой вы горячій!
   -- Да я нисколько не горячусь.
   -- Какъ же не горячитесь? про начальство такъ выражаетесь.
   Горевъ захохоталъ. Долбянскій обидѣлся.
   -- Вонъ видите, -- вы смѣетесь! не хорошо-съ! я постарше васъ и лѣтами, и чиномъ, и должностью: я совѣтникъ. Кромѣ того вамъ же желаю добра, проговорилъ онъ обиженнымъ голосомъ. Кабы я зналъ, что вы такой, прямо бы сказалъ Михаилу Андреевичу, чтобы онъ сдѣлалъ милость -- уволилъ меня отъ своего порученія.
   -- Что же это за порученье такое?
   -- Не скажу, отвѣчалъ отрывисто Фотій Макаровичъ.
   -- Если не скажите, то зачѣмъ же было и пріѣзжать ко мнѣ?
   -- Я не зналъ, что вы такой! я думалъ, что съ вами можно говорить.
   -- Если вы боитесь сказать мнѣ то, зачѣмъ нарочно пріѣхали, то это значитъ что нибудь дурное, замѣтилъ Горевъ.
   -- Чего-жь тутъ дурнаго, напротивъ для васъ же хорошо будетъ! Помиритесь ст Щипаковымъ.
   -- Да я съ нимъ не ссорился, чего-жь мириться?
   -- Какъ не ссорились? а вчера у Михаила Андреевича?
   -- Что-жь это за ссора? онъ вмѣшался не въ свое дѣло, а я его обрѣзалъ, -- вотъ и все.
   -- Григорія Петровича вѣдь обрѣзали, не кого другаго! убѣждалъ Фотій Макаровичъ.
   -- Да чтожь за птица Григорій Петровичъ? Что онъ денегъ-то наворовалъ, да награбилъ?
   -- Ахъ молодой человѣкъ, молодой человѣкъ! заговорилъ наставительнымъ тономъ Долбянскій, оставьте вы свою фанаберію: не доведетъ она васъ до пути!
   -- Оставьте, пожалуйста, нравоученія, Фотій Макаровичъ, отвѣчалъ съ неудовольствіемъ Александръ Ивановичъ, -- я уже не мальчикъ!
   -- А когда вы такой, Богъ съ вами! мое дѣло только передать вамъ приказаніе господина управляющаго губерніею.
   -- Да передавайте, сдѣлайте одолженіе: я этого цѣлыхъ два часа добиваюсь.
   -- Михаилъ Андреевичъ приказали вамъ сказать, чтобы вы попросили прощенія у Щипакова, быстро проговорилъ Фотій Макаровичъ и посмотрѣлъ прямо въ глаза Гореву, какъ будто желая поскорѣе узнать его отвѣтъ.
   -- Я? извиняться предъ Щипаковымъ? вспыхнувъ вскричалъ Александръ Ивановичъ.
   -- Да, ну такъ что-жь?
   -- Никогда!
   -- Какъ-съ? Долбянскій не вѣрилъ своимъ ушамъ.
   -- Скажите Меньшову, что я передъ такимъ мерзавцемъ, какъ Щипаковъ, не хочу извиняться, тѣмъ болѣе, что я чувствую себя совершенно правымъ, сказалъ рѣзко и твердо разсердившійся Горевъ.
   -- Одумайтесь, молодой человѣкъ! что вы? что вы? говорилъ испуганный Фотій Макаровичъ: онъ подозрѣвалъ, что Горевъ совсѣмъ помѣшался.
   -- Какъ же можно такъ начальнику отвѣчать? продолжалъ онъ.
   -- Да вамъ-то что за дѣло? такъ и отвѣтьте моимъ именемъ.
   -- Это вы не шутя говорите?
   -- Какія-жь тутъ шутки!
   -- А не откажетесь послѣ отъ своихъ словъ! Вѣдь пожалуй меня въ бѣду введете, сказалъ подозрительно Долбянскій.
   -- Я отъ своихъ словъ не отказываюсь, отвѣчалъ Александръ Ивановичъ, съ едва замѣтнымъ презрѣніемъ.
   -- Честное слово, не откажетесь?
   -- Да, да, тысячу разъ да!
   -- Подумайте, молодой человѣкъ; вѣдь Михаилъ Андреевичъ хотѣли завтра предписаніе мнѣ дать о производствѣ вмѣстѣ съ Брылдинымъ надъ вами слѣдствія.
   -- Ну и слѣдуйте съ Богомъ!
   -- Господи, что съ вами? Да вѣдь васъ подъ судъ отдадутъ! Вѣдь Михаилъ Андреевичъ хочетъ привязаться къ тому, что вы обругали Щипакова у него въ домѣ, при немъ, и оскорбили тѣмъ и его самаго.
   -- Ну и чортъ съ нимъ! Пусть подличаетъ вашъ Михаилъ Андреевичъ, а я отъ своихъ словъ не отопрусь, добавилъ Горевъ.
   -- Жаль мнѣ васъ, Александръ Ивановичъ: вѣдь за это выгонятъ изъ службы.
   -- Нельзя-ли вамъ не жалѣть меня, Фотій Макаровичъ?
   -- Какъ угодно-съ! Больно гордый! я для васъ же! бормоталъ сконфуженный Фотій Макаровичъ.
   -- Такъ прощайте, сказалъ онъ наконецъ.
   -- Будьте здоровы и счастливы, отвѣчалъ Александръ Ивановичъ, шутливымъ тономъ, а вицъ-губернатору скажите, что онъ, связавшись съ Щипаковымъ, замараетъ и себя!
   Фотій Макаровичъ поскорѣе убрался, чтобы не слушать дольше такихъ вольностей. Изъ передней онъ закричалъ было еще разъ, не передумали-ли? и, получивъ суровый отрицательный отвѣтъ, уѣхалъ.
   

ГЛАВА II.

   Утро, часовъ восемь. Въ огромномъ каменномъ домѣ оффиціяльнаго желтаго цвѣта, расположенномъ почти въ центрѣ губернскаго города, начинается сильный говоръ и шумъ, неизбѣжный при многочисленномъ сходбищѣ людей, тѣмъ болѣе людей въ форменныхъ вицъ-мундирахъ и полукафтанахъ: это Краснорѣцкое губернское правленіе. Войдемъ и мы туда, вслѣдъ за многими чиновниками, поднимающимися вверхъ по вонючей каменной лѣстницѣ. Въ такъ называемой швейцарской уже цѣлая толпа просителей по-проще, то есть мѣщанъ и мужиковъ; просители привеллигированныхъ классовъ еще не показывались и потому пріемная комната пуста. Всѣ простонародные просители стоятъ съ подобающимъ почтеніемъ и угрюмо смотрятъ въ полъ въ ожиданіи нужныхъ имъ чиновниковъ, а нѣкоторые какъ-то судорожно переминаются съ ноги на ногу и считаютъ что-то по пальцамъ. Въ этой толпѣ нѣтъ ни одного веселаго лица: на всѣхъ наложила свою безкорыстную (повидимому) длань слѣпая Ѳемида.
   Въ канцеляріи напротивъ страшный шумъ: писцы и канцелярскіе чиновники уже сошлись, а обуздывающихъ ихъ говорливость столоначальниковъ, секретарей и экзекутора еще нѣтъ. Объ чемъ, объ чемъ тутъ нѣтъ разговоровъ! и объ подвигахъ полицейскихъ чиновниковъ, которые разсказываются чуть чуть не съ упоеніемъ, и о томъ, что въ казенной палатѣ и палатѣ имуществъ служить не въ примѣръ выгоднѣе, что тамъ доходы уже опредѣлены разъ на всегда, и что туда много мужиковъ дураковъ ходитъ; и о томъ, кто изъ столоначальниковъ лучше и добрѣе съ своими подчиненными, и о карточномъ вечерѣ у кого нибудь изъ правленскихъ.... короче обо всемъ, кромѣ дѣла и службы. Но вотъ бьетъ девять часовъ и начинаютъ появляться столоначальники; говоръ утихаетъ, по мѣрѣ ихъ появленія, зато поднимается скрипъ перьевъ невообразимый. Угрюмые столоначальники перелистываютъ дѣла, роются въ шкафахъ, наводятъ справки и безпрестанно бѣгаютъ въ швейцарскую, гдѣ имъ предстоитъ непремѣнная получка, хоть по-немногу за каждый номерокъ, или за каждый совѣтъ. Въ десять показываются секретари, а съ ихъ приходомъ начинаетъ наполняться пріемная посѣтителями купеческаго класса. За тѣмъ чиновничій приливъ останавливается до появленія лицъ, засѣдающихъ въ присутствіи. Эта храмина еще пуста, если не считать старшаго секретаря губернскаго правленія, сидящаго тамъ всторонѣ; впрочемъ старшій секретарь Прокопій Назаровичъ Трищенко никогда почти не принимался въ счетъ: онъ былъ скорѣе необходимая мебель губернскаго правленія, чѣмъ настоящій чиновникъ.
   -- Порфирій Петровичъ! взываетъ секретарь отдѣленія совѣтника Долбянскаго къ одному изъ престарѣлыхъ столоначальниковъ своихъ, получили ли вы изъ регистратуры дѣло Щипакова съ Хохловымъ?
   -- Нѣтъ еще, Семенъ Назаровичъ, не получилъ, слышится хриплый, надорванный голосъ.
   -- Какъ же это вы до сихъ поръ не позаботились? вѣдь вчерашняго дня представлено,-- дѣло-то не чье нибудь, а Григорія Петровича!
   -- Да что-жь что Григорія Петровича? вчера воскресенье было, да у меня есть старше бумаги и дѣла мѣсяца за три.
   Семенъ Макаровичъ смѣкаетъ, что откупной ходатай по дѣламъ еще не имѣлъ свиданія съ столоначальникомъ и, подозвавъ его къ себѣ, шепчетъ ему что-то на ухо.
   Столоначальникъ поспѣшно отправляется въ регистратуру и чрезъ полчаса возвращается оттуда превеселый: онъ случайно увидѣлся тамъ съ откупнымъ ходатаемъ.
   -- Чортъ его возьми этого регистратора, бормочетъ онъ, усаживаясь писать журналъ:-- ужь такого-то дѣла положить особо не могъ, насилу сыскали.
   Порфирій Петровичъ забывалъ, что регистраторъ тоже человѣкъ и потому тоже желалъ предварительнаго свиданія съ ходатаемъ.
   -- Долго не пріѣзжаютъ что-то члены! замѣчаетъ слишкомъ ревностный экзекуторъ.
   -- Нашли о чемъ горевать! Мѣшать-то еще здѣсь не кому! отвѣчаетъ одинъ изъ столоначальниковъ, считавшійся большимъ весельчакомъ и либераломъ.
   Въ самомъ дѣлѣ пробило уже полдень, а въ присутствіи еще нѣтъ никого. Уже много бумаги было исписано и дожидалось необходимыхъ подписей, уже секретари успѣли сбѣгать по два, по три раза къ своимъ совѣтникамъ, а ихъ все еще не было. Въ прихожей послышался шумъ и въ канцелярію вошелъ прокуроръ, статскій совѣтникъ Алексѣй Ивановичъ Сурковъ.
   Губернскому прокурору лѣтъ подъ пятьдесятъ, человѣкъ онъ толстый, средняго роста, съ Анной на шеѣ, ходитъ нѣсколько задравши голову и откинувъ корпусъ назадъ и на ходу помахиваетъ лѣвой рукой, не сгибая ея.
   Прокуроръ, принявъ поклоненіе канцеляріи, отправился въ присутствіе.
   -- Что же это членовъ до сихъ поръ нѣтъ? строго спросилъ онъ старшаго секретаря.
   -- Не могу знать, отчего это они изволили запоздать, Алексѣй Ивановичъ, отвѣчалъ, смиренно вставая, старшій секретарь.
   -- Пошлите же имъ сказать, что молъ прокуроръ обѣдать хочетъ, такъ дожидаться глупыхъ журналовъ вашихъ не будетъ!
   -- Слушаю-съ, Алексѣй Ивановичъ.
   -- Да какъ сойдутся, скажите имъ, что я впередъ въ журналъ велю записать, что они такъ поздно сходятся! Слышите? такъ и скажите.
   -- Помилуйте, Алексѣй Ивановичъ, зачѣмъ же записывать-съ?
   -- Ну ужь со мной прошу не разсуждать, а то, батюшка, ни одного плутовства вамъ даромъ не пройдетъ.
   Старшій секретарь сконфузился.
   -- А что пишется журналъ по дѣлу Щипакова? продолжалъ прокуроръ.
   -- Не знаю-съ, Алексѣй Ивановичъ, сейчасъ пойду справлюсь.
   Чрезъ пять минутъ старшій секретарь возвратился съ утвердительнымъ отвѣтомъ.
   -- А когда будетъ готовъ?
   -- Послѣ завтра къ докладу пойдетъ-съ.
   -- Ну такъ вотъ что, заговорилъ прокуроръ: -- послѣ присутствія съѣздите вы въ контору Щипакова и скажите тамъ отъ меня, что я не люблю, чтобы меня не уважали, -- понимаете?
   Старшій секретарь въ ужасѣ молчалъ и только смотрѣлъ, разиня ротъ, на прокурора.
   -- Щипаковъ думаетъ, что онъ богатъ, такъ и довольно! Такъ скажите Жилкину моимъ именемъ, что я почетъ люблю! Имѣешь до меня дѣло, такъ и поклонись хорошенько! Такъ передайте ему, что если Щипаковъ не пріѣдетъ меня завтра просить, такъ я напакощу ему! Слышите? Съѣздите же непремѣнно.
   -- Слушаю-съ! отвѣчалъ Трищенко, а самъ подумалъ: ну характерный человѣкъ Алексѣй Ивановичъ, нечего сказать.
   -- Да и Фотію Макаровичу Долбянскому тоже передайте: пусть и онъ знаетъ, что я у себя на головѣ плясать никому не позволю.
   Съ этимъ словомъ прокуроръ величественно удалился, а старшій секретарь разослалъ гонцовъ за совѣтниками.
   Первый является совѣтникъ Миролюбовъ, который, узнавъ, что никого еще нѣтъ, отправляется прямо въ свое отдѣленіе, при чемъ весьма вѣжливо раскланивается со всѣми чиновниками и даже писцами. За нимъ приходитъ Долбянскій, который уже никому, кромѣ секретарей, не кланяется. Скоро присутствіе наполняется, ждутъ управляющаго губерніей и господа совѣтники между дѣломъ разсуждаютъ о разныхъ постороннихъ предметахъ, какъ-то: о производствахъ, о геморроѣ, о сокращеніи штатовъ и переписки и такъ далѣе. Пріѣздъ вицъ-губернатора, управляющаго губерніей, прерываетъ всѣ разговоры.
   Михаилъ Андреевичъ пріѣхалъ сумраченъ, даже нѣсколько грозенъ для людей, незнающихъ его трусливой натуры и обыкновеннаго плаксиваго вида. Онъ усаживается на губернаторское кресло.
   -- Вы, я думаю, уже всѣ слышали, господа, о неблагородномъ поступкѣ старшаго чиновника особыхъ порученій Горева? началъ онъ, обращаясь къ членамъ.
   -- Слышали-съ, Михаилъ Андреевичъ, какъ же слышали-съ! Ужасный, дерзновеннѣйшій, можно сказать, поступокъ, поспѣшилъ отвѣтить Долбянскій, привставая съ креселъ.
   -- Жалѣя молодость и неопытность Горева, я хотѣлъ кончить дѣло миромъ, продолжалъ Михаилъ Андреевичъ; -- и посылалъ къ нему вчера Фотія Макаровича съ приказаніемъ попросить прощенія у достойнѣйшаго Григорія Петровича, но и тутъ, вмѣсто послушанія и исполненія воли начальства, я встрѣтилъ одну строптивость.
   -- Обругалъ, Михаилъ Андреевичъ, такъ-таки и обругалъ-съ, объявилъ Фотій Макаровичъ.
   -- Ну-съ, господа, по сей причинѣ я велѣлъ произвесть слѣдствіе о поступкѣ г. Горева: слѣдователемъ я назначаю Фотія Макаровича.
   -- Смѣю вамъ доложить, Михаилъ Андреевичъ, что слѣдствія о личныхъ оскорбленіяхъ назначаются неиначе, какъ по прошенію обиженнаго, робко возвысилъ голосъ Миролюбовъ.
   -- Вы вѣчно мнѣ противоречите, вскрикнулъ съ гнѣвомъ Михаилъ Андреевичъ:-- я знаю, что вы готовы покровительствовать всевозможнымъ преступленіямъ, только чтобы противиться мнѣ!
   Всѣ члены накинулись на добраго, но весьма не быстраго на отвѣтъ, Якова Матвѣевича и онъ умолкъ.
   -- Воля начальника должна быть священна! заключилъ наконецъ Долбянскій.
   -- Именно такъ! отвѣчалъ Меньшевъ, бросая на него взглядъ, исполненный благоволенія: -- теперь, господа, я перехожу къ главному дѣлу. Какъ вы полагаете, въ чью пользу должно рѣшиться откупное дѣло?
   -- Конечно, въ пользу многоуважаемаго Григорія Петровича, конечно они правы, закричали въ одинъ голосъ всѣ члены, кромѣ Якова Матвѣевича, который одинъ осмѣлился возвысить голосъ въ пользу справедливости.
   -- По моему мнѣнію слѣдуетъ прежде разсмотрѣть хорошенько обстоятельства дѣла, а тамъ уже и рѣшать его, весьма основательно замѣтилъ онъ.
   -- Такъ вы мнѣ не вѣрите, когда я говорю, что правъ акцизный откупъ? строго спросилъ Меньшевъ.
   -- Такъ вы не вѣрите своему начальнику, съ ужасомъ повторили члены.
   И началась одна изъ тѣхъ бурныхъ ссоръ, которыми было такъ богато краснорѣцкое губернское правленіе.
   -- Да что вы спорите, г. Миролюбовъ? сказалъ ему наконецъ вицъ-губернаторъ: -- что вы можете сдѣлать противъ всѣхъ насъ?
   -- Дѣлайте, что вамъ угодно, Михаилъ Андреевичъ, а я не согласенъ обвинять Горева и Хохлова и подамъ особое мнѣніе.
   -- А! такъ вы мнѣніе хотите противъ меня подавать? злобно спросилъ его Меньшевъ.
   -- Мнѣніе хотите подавать? накинулись прочіе члены.
   Яковъ Матвѣевичъ чуть-чуть не оглохъ.
   Дверь съ шумомъ распахнулась (вахтеръ отщелкнулъ задвижку и отворилъ обѣ половинки) и въ присутствіе вошелъ Григорій Петровичъ Щипаковъ.
   -- А, драгоцѣннѣйшій Григорій Петровичъ! вскрикнулъ въ припадкѣ особой радости вицъ-губернаторъ и, съ шумомъ отодвинувъ кресло, бросился ему на встрѣчу. Члены не осмѣлились встрѣчать Григорія Петровича, но спѣшили наперерывъ удостоиться его рукопожатія. Одинъ Яковъ Матвѣевичъ только поклонился ему вѣжливо, не показывая особаго удовольствія видѣть откупщика.
   Щипаковъ подозрительно посмотрѣлъ на него.
   -- Ну что, какъ мои дѣла идутъ? спросилъ онъ довольно грубо у вицъ-губернатора.
   -- Слѣдствіе надъ Горевымъ я уже назначилъ, согласно вашей просьбѣ, достойнѣйшій Григорій Петровичъ, а по дѣлу съ Хохловымъ всѣ члены согласны рѣшить его въ вашу пользу, кромѣ вотъ г. Миролюбова.
   -- Будто г. Миролюбовъ позволяетъ себѣ идти противъ меня въ этомъ дѣлѣ? гордо спросилъ Григорій Петровичъ у сильно сконфузившагося Якова Матвѣевича.
   Но смущеніе его продолжалось недолго; онъ оправился и твердо объявилъ Щипакову, что онъ пока еще не идетъ противъ него, но что хочетъ прежде выслушать обстоятельства дѣла, а потомъ уже рѣшать его.
   -- А! вы хотите прежде слушать!... процѣдилъ сквозь зубы Щипаковъ и дерзко отвернулся отъ Якова Матвѣевича.
   Миролюбовъ вспыхнулъ, но промолчалъ.
   -- Вотъ мое послѣднее слово, Михаилъ Андреевичъ, сказалъ Щипаковъ, обращаясь къ Меньшеву: -- я твердо рѣшился выиграть оба дѣла во что бы то ни стало. Теперь зависитъ отъ самого губернскаго правленія не упускать своихъ выгодъ, а то прошу не пѣнять на меня. Щипаковъ быстро всталъ и ушелъ, не удостоивъ никого, кромѣ вицъ-губернатора, поклономъ.
   -- Ну вотъ видите-ли, что по вашей милости дѣлается? бросились выговаривать Якову Матвѣевичу всѣ члены. Что вы хотите насъ по міру пустить? Не безпокоитесь, ни одинъ изъ насъ не позволитъ себѣ идти противъ Григорія Петровича.
   -- Что тутъ толковать, рѣшилъ наконецъ Михаилъ Андреевичъ,-- я сказалъ, что Щипаковъ выиграетъ дѣло и повторяю -- выиграетъ! Я знать ничего не хочу.
   -- Иванъ Михайловичъ Баклашевскій, доложилъ вошедшій вахмистръ.
   -- Вотъ еще нелегкая принесла! проговорилъ съ сердцемъ Меньшевъ. Проси.
   -- А я былъ у васъ, Михаилъ Андреевичъ, не засталъ васъ дома и пріѣхалъ сюда! громогласно объявилъ Иванъ Михайловичъ, входя въ присутствіе. Ему обѣихъ половинокъ двери не растворили.
   -- Милости просимъ; что вамъ угодно? все къ вашимъ услугамъ, мягко, кошачьимъ голосомъ, отвѣчалъ Михаилъ Андреевичъ, обязательно придвигая посѣтителю стулъ.
   -- Вотъ что, господа! сказалъ Баклашевскій, я пріѣхалъ спросить у васъ, въ чью пользу вы хотите рѣшить откупное дѣло?
   -- А право еще не знаемъ сами, Иванъ Михайловичъ, отвѣчалъ осторожный вицъ-губернаторъ; дѣло еще не слушано.
   -- Какъ-же во всей губерніи говорятъ, что вы держите сторону Щипакова? брякнулъ Баклашевскій, дерзко посматривая на своихъ собесѣдниковъ. Я затѣмъ и пріѣхалъ сюда, чтобы слѣдить за дѣломъ и пробуду здѣсь до его окончанія.
   -- Очень рады, очень рады, почтеннѣйшій Иванъ Михайловичъ, что будемъ имѣть удовольствіе васъ видѣть, впрочемъ не надолго: дѣло послѣ завтра будетъ слушано, отвѣчалъ весьма любезно Меньшевъ.
   -- Я долженъ вамъ сказать, Михаилъ Андреевичъ, продолжалъ Баклашевскій, что Щипаковъ негодяй и кругомъ виноватъ въ этомъ дѣлѣ.
   -- Посмотримъ, посмотримъ, достойнѣйшій Иванъ Михайловичъ!
   -- Тутъ смотрѣть нечего, Михаилъ Андреевичъ, онъ кругомъ виноватъ!
   -- Все-же нельзя не посмотрѣть и не обсудить, Иванъ Михаиловичъ.
   -- Ну смотрите и судите, какъ хотите, господа -- не мое дѣло, но только помните, что я противъ Щипакова, гордо объявилъ Баклашевскій.
   -- Помилуйте, Иванъ Михайловичъ, неужели вы не довѣряете мнѣ? замѣтилъ съ укоризной Михаилъ Андреевичъ.
   -- Нѣтъ я еще ничего не говорю, но только замѣчаю вамъ, что меня трудно провести, я человѣкъ опытный! сказалъ Баклашевскій. Да, кстати! продолжалъ онъ; за что вы, говорятъ, хотите отдать чиновника Горева подъ судъ?
   -- Я приказалъ еще только произвесть надъ нимъ слѣдствіе, отвѣчалъ вицъ-губернаторъ.
   -- Все равно, слѣдствіе, судъ -- это рѣшительно все равно! За что-же слѣдствіе?
   -- Онъ надѣлалъ при мнѣ дерзостей г. Щипакову, отвѣчалъ вицъ-губернаторъ.
   -- Что-жь за важность такая?
   -- Какъ что за важность, Иванъ Михайловичъ? дерзость-то?
   -- Да кому дерзость? какому нибудь скоту Щипакову! И за это производить слѣдствіе надъ дворяниномъ! Это нелѣпо! вскричалъ Баклашевскій.
   Членовъ губернскаго правленія передернуло отъ этой любезности.
   -- Онъ и меня оскорбилъ этимъ, замѣтилъ вицъ-губернаторъ.
   -- Охота вамъ оскорбляться тѣмъ, что говорятъ Щипакову! Я-бы на вашемъ мѣстѣ прибавилъ еще съ своей стороны: Щипаковъ разбойникъ, а Горевъ дворянинъ. Ну да во всякомъ случаѣ я надѣюсь, что онъ оправдается.
   -- Богъ вѣсть, замѣтилъ Фотій Макаровичъ.
   Баклашевскій искоса посмотрѣлъ на дерзкаго, который осмѣлился съ нимъ заговорить.
   -- И Богъ знаетъ, и я знаю, что онъ правъ, сердито отвѣчалъ Баклашевскій. Да не въ томъ дѣло! Я требую, чтобы откупное дѣло было рѣшено по правдѣ! Слышите, Михаилъ Андреевичъ?
   -- О! будьте покойны, Иванъ Михайловичъ.
   Долго приставалъ Баклашевскій. Члены правленія насилу отъ него избавились.
   -- Пустая балалайка! съ сердцемъ сказалъ Михаилъ Андреевичъ, когда Баклашевскій вышелъ.
   -- Однако пора кончать присутствіе, замѣтилъ онъ, посмотрѣвъ на часы;-- подайте журналы къ подписи и мнѣ къ утвержденію, обратился онъ къ старшему секретарю.
   Чрезъ полчаса закрыто присутствіе губернскаго правленія и въ журналѣ того дня записано, что члены пришли въ 8 часовъ по полуночи, а вышли въ 2 по полудни и слушали дескать то-то и то-то.
   По окончаніи присутствія, Трищенко объявилъ совѣтнику Долбянскому объ претензіи прокурора и посовѣтовалъ ему немедленно отправиться и похлопотать объ томъ, чтобы Щипаковъ поѣхалъ къ Суркову попросить его, но избѣжаніе разныхъ каверзъ.
   -- А я, добавилъ старшій секретарь, поѣду къ Гореву; что на него смотрѣть-то? нельзя-ли и съ него поживиться чѣмъ нибудь? вѣдь онъ подъ судъ идетъ, а съ подсудимыхъ намъ прямой доходъ!
   Долбянскій сейчась-же согласился и каждый отправился по своему дѣлу: совѣтникъ къ Жилкину, а секретарь къ состоящему подъ слѣдствіемъ.
   Жилкинъ выслушалъ Долбянскаго съ видимымъ неудовольствіемъ.
   -- Я полагаю, Григорію Петровичу надо будетъ съѣздить хоть нынче вечеромъ къ этой собакѣ, сказалъ Долбянскій, окончивъ разсказъ.
   -- Да я и самъ тоже думаю, да вѣдь Григорія-то Петровича не скоро уломаешь: гордъ онъ очень!
   -- Да какъ-же быть-то? вѣдь прокуроръ необходимъ.
   Жилкинъ задумался.
   -- Поѣдемте вмѣстѣ къ Григорію Петровичу, сказалъ онъ наконецъ,-- разскажите все ему самому. Эй, человѣкъ, карету! крикнулъ Жилкинъ и новые союзники скоро уѣхали.
   Щипаковъ, какъ читатель вѣроятно догадывается, жилъ въ настоящемъ дворцѣ, охраняемомъ швейцарами и многочисленными толпами служащихъ и слугъ. Доступъ былъ къ нему трудный, но передъ Жилкинымъ растворялись всѣ двери. Оставивъ Долбянскаго въ пріемной дожидаться, когда его позовутъ, Жилкинъ прошелъ такъ называемыя парадныя комнаты и шелъ уже мимо будуара хозяйки дома, какъ оттуда послышался ея голосъ.
   -- Serge, подите сюда!
   -- Некогда, Елена Онисимовна, невѣжливо отвѣтилъ Жилкинъ.
   -- Serge, я этого хочу!
   -- Ахъ Боже мой, что это за наказаніе, проговорилъ несчастный управляющій главной конторой и вошелъ въ будуаръ.
   Елена Онисимовна Щипакова сидѣла, развалясь покупечески, въ этой великолѣпно-убранной комнатѣ, въ костюмѣ, отвѣчавшемъ убранству, хотя нѣсколько безвкусномъ и пестроватомъ.
   Елена Онисимовна была женщина лѣтъ подъ сорокъ, съ пожелтѣвшимъ лицомъ и совершенно увядшими прелестями, тѣмъ не менѣе я не встрѣчалъ сорокалѣтней бабы, которая была-бы болѣе ея падка на любовныя интриги самаго неплатоническаго свойства. Тонкій длинный носъ ея такъ и нюхалъ, гдѣ-бы отыскать достойное passe-temps.
   Въ послѣднее время Елена Онисимовна приблизила къ себѣ Жилкина и надоѣдала ему своею любовью немилосердно, да и надо правду сказать, какъ-бы доходна не была любовь старой бабы, ревнивой и неугомонной до безумія, все-таки вещь весьма непріятная -- состоять одному при женщинѣ, которая привыкла имѣть по десятку обожателей заразъ. Елена Онисимовна, видя равнодушіе Жилкина къ себѣ, привязалась къ нему не на шутку и жестоко мучила его своею ревностію. Самъ Щипаковъ зналъ все, но, будучи въ рукахъ своей супруги и своего управляющаго, смотрѣлъ на все сквозь пальцы. Оно-же и было какъ-то аристократичнѣй, по его мнѣнію! Григорій Петровичъ былъ убѣжденъ, что тотъ мужъ не аристократъ, который не носитъ роговъ.
   -- Тебя уже не дозовешься нынче, Serge? встрѣтила его такимъ упрекомъ сорокалѣтняя дама.
   -- Некогда, рѣшительно некогда, chère Hélène, отвѣчалъ обожатель, порядочно разсерженный:-- у насъ важное дѣло и я спѣшилъ къ твоему мужу.
   -- Что мнѣ за надобность до твоихъ несносныхъ дѣлъ, до мужа, до всего на свѣтѣ? я хочу владѣть тобой безраздѣльно!
   -- Ну а я-то куда бы какъ радъ подѣлиться тобой съ кѣмъ нибудь, подумалъ Сергѣй Семеновичъ.
   -- Чтоже ты молчишь? допрашивала Елена Онисимовна.
   -- Чтоже мнѣ говорить?
   -- Что говорить? вскричала она обиженнымъ тономъ:-- когда такъ, то ступайте, я васъ не удерживаю.
   Жилкинъ равнодушно повернулся къ дверямъ.
   Елена Онисимовна вскочила съ своего мѣста и бросилась къ нему.
   -- Ты уходишь? спросила она.
   Жилкинъ въ отвѣтъ пожалъ только плечами.
   -- Низкій, неблагодарный человѣкъ, заговорила она, горячась: -- кто тебя вывелъ въ люди?
   Жилкинъ отмалчивался.
   -- А если на то пошло, то вспомни, что я тебя могу уничтожить; хоть Григорій Петровичъ и у тебя въ рукахъ, но директоры компаніи не будутъ противъ этого, когда я имъ кое-что напишу!
   -- Hélène, ради Бога, успокойся: я люблю тебя больше всего на свѣтѣ! поспѣшилъ успокоить её Жилкинъ.
   Елена Онисимовна подозрительно посмотрѣла ему въ глаза.
   -- Я тебя жду сегодня, въ моей комнатѣ, объявила она ему: попробуй не придти!
   -- Можешь ли ты думать это, Hélène? отвѣчалъ Жилкинъ.
   -- Теперь ступай, сказала Елена Онисимовна:-- но берегись, я тебя не отдамъ никому.
   Пройдя множество комнатъ и переходовъ, Жилкинъ подошелъ къ двери кабинета Григорія Петровича, постучался и былъ немедленно впущенъ.
   Григорій Петровичъ диктовалъ домашнему секретарю письмо къ директорамъ своей компаніи; при входѣ Жилкина, секретарь былъ высланъ изъ кабинета.
   -- Что новаго? обратился къ Жилкину Григорій Петровичъ.
   -- Прокуроръ желаетъ, чтобы вы изволили къ нему съѣздить попросить его объ нашемъ дѣлѣ, отвѣчалъ тотъ.
   -- Это зачѣмъ? чего еще ему нужно?
   -- Почета, Григорій Петровичъ.
   -- Что? чтобы я поѣхалъ кланяться прокурору? Что же развѣ онъ губернаторъ? Я и Меньшеву-то не кланяюсь, а просто, чуть-чуть не приказываю! Ишь чего захотѣлъ! съ сердцемъ и презрѣніемъ кричалъ Щипаковъ.
   -- Нельзя, Григорій Петровичъ, теперь и не уважить: нашъ интересъ требуетъ.
   -- Что мнѣ интересъ! я личную гордость имѣю.
   -- Въ торговлѣ нашей какая гордость, Григорій Петровичъ? Вотъ Долбянскій пріѣхалъ, -- говоритъ, что прокуроръ сильно разсердился и хочетъ отомстить вамъ; а коли дѣло-то проиграемъ, то что скажетъ компанія? Вамъ вѣдь извѣстно, что на васъ ужь и такъ сѣтуютъ за малость доходовъ.
   -- Позовите Долбянскаго: я распрошу его, что тамъ случилось.
   Жилкинъ вышелъ.
   -- Чортъ возьми, всякая дрянь смѣетъ забываться, требовать отъ меня почета! Это забавно! размышлялъ Григорій Петровичъ.
   Долбянскій вошелъ въ кабинетъ Григорія Петровича, какъ въ кабинетъ какого нибудь начальника, отъ котораго зависѣла его участь. Григорій Петровичъ въ благодарность даже не попросилъ его садиться.
   -- Что тамъ у васъ прокуроръ еще затѣялъ? сердито спросилъ онъ у него.
   -- Богъ его знаетъ, Григорій Петровичъ, совсѣмъ непонятное дѣло! отвѣчалъ Фотій Макаровичъ и передалъ весь разговоръ свой со старшимъ секретаремъ.
   -- Какого тамъ ему почета отъ меня надо?
   -- Да Богъ его знаетъ, Григорій Петровичъ, отвѣчалъ Долбянскій; это его купцы избаловали, -- вѣчно въ ногахъ у него валяются.
   -- Ну я ему не купецъ достался! вскричалъ Щипаковъ:-- ужь отъ меня поклона не дождется!
   -- Какъ вамъ угодно, Григорій Петровичъ, замѣтилъ Жилкинъ, а я того мнѣнія, что вамъ надо съѣздить.
   -- И я также полагаю-съ! поддержалъ его Долбянскій.
   Щипаковъ довольно презрительно посмотрѣлъ на Долбянскаго, какъ будто бы хотѣлъ ему сказать: и ты туда же съ совѣтами мѣшаешься!
   -- Извольте выбирать, Григорій Петровичъ, что вамъ угодно: или выиграть дѣло съ Хохловымъ, съѣздивъ къ прокурору, или проиграть его не ѣздя?
   Щипаковъ задумался.
   -- Да и дѣло съ Горевымъ тоже зависитъ много отъ прокурора, замѣтилъ хитрый Жилкинъ.
   -- Дѣло съ Горевымъ я не хочу проиграть; чтобы отомстить ему, я ничего не пожалѣю и потому я буду вечеромъ у прокурора, рѣшилъ Щипаковъ, немного подумавъ.
   -- Да, любезный, давно знаю, что ты мстителенъ, какъ никто, подумалъ Жилкинъ, прощаясь со своимъ начальникомъ.
   -- Кстати, сказалъ Щипаковъ:-- Бандуревскому послано, что я назначилъ?
   -- Послано, Григорій Петровичъ, а все-таки не мѣшало бы вамъ самимъ къ нему съѣздить.
   -- Это еще зачѣмъ?
   -- Во-первыхъ онъ предсѣдатель казенной палаты и глупъ, слѣдовательно и гордъ, потому и не мѣшаетъ его по головкѣ погладить, а во-вторыхъ, нужно, чтобы казенная палата завтра же прислала свое мнѣніе въ губернское правленіе: надо спѣшить, а то графъ можетъ пріѣхать.
   -- Вотъ еще невидаль, предсѣдатель! съѣздите къ нему сами: вашъ долгъ ходатайствовать по дѣламъ, а не мой, проговорилъ, горячась, Щипаковъ:-- вы уже слишкомъ лѣнивы!
   Жилкинъ, какъ видно, не прирыкъ къ тому, чтобы его начальникъ возвышалъ съ нимъ голосъ, и не взирая на присутствіе лишней мебели -- Долбянскаго, а можетъ быть именно вслѣдствіе его присутствія, онъ быстро подошелъ къ Щипакову и сказалъ ему притворно-почтительнымъ тономъ:
   -- Не прикажете ли, Григорій Петровичъ, представить директорамъ компаніи ваши секретныя приходо-расходныя книжки и тетради?
   Щипаковъ такъ сильно сконфузился, что даже Долбянскій замѣтилъ это и уставилъ на него свои мутные глаза.
   -- Ну, полноте, полноте, любезный Сергѣй Семеновичъ, отвѣчалъ смущенный Щипаковъ,-- я знаю, что вы заботитесь объ интересахъ компаніи. Въ награду за ваше усердіе велите кассиру выдать вамъ три тысячи рублей серебромъ.
   -- Покорно васъ благодарю, сказалъ равнодушно помощникъ Григорія Петровича: -- а къ Бандуревскому-то извольте съѣздить сами, потому что я не поѣду: онъ мнѣ послѣдняго визита еще не заплатилъ.
   -- Хорошо, хорошо, поспѣшилъ отвѣтить Щипаковъ, выпроваживая обоихъ посѣтителей. Жилкину онъ подалъ при прощаньи руку.
   -- Чтобы это такое было? подумалъ Долбянскій вслухъ, идя съ Жилкинымъ. Чего это онъ такъ испугался?
   Жилкинъ пристально посмотрѣлъ на совѣтника и сейчасъ же разсчелъ, что на всякій случай не дурно имѣть свидѣтеля испуга Щипакова и потому отвѣчалъ:
   -- А то, что онъ обкрадываетъ компанію, что наши книги настоящія не похожи на бѣловыя, которыя мы представляемъ собранію акціонеровъ.
   -- Такъ вотъ что! проговорилъ удивленный Долбянскій.
   -- Только вы не позволяйте себѣ этого разбалтывать, строго объявилъ ему Жилкинъ: -- а то ни копѣйки не получите!
   -- Помилуйте, жалобно завопилъ Долбянскій, да я ничего не знаю и не помню, добрѣйшій Сергѣй Семеновичъ.
   -- Ну помнить-то помните, потому что я могу каждую минуту разсориться съ Щипаковымъ, и тогда и вы можете быть свидѣтелемъ, за что я конечно заплачу, только теперь молчите.
   Фотій Макаровичъ разсыпался въ клятвахъ и увѣреніяхъ.
   Между тѣмъ старшій секретарь Трищенко отправился попытать счастія, нельзя ли сорвать что нибудь съ Горева, котораго судьба предала въ руки губернскаго правленія. Конечно, онъ былъ совершенно невиненъ, но что же до этого за дѣло г. Трищенкѣ? все равно, виновный или нѣтъ, онъ составлялъ источникъ прямаго дохода правленія.
   Вообразите себѣ человѣка средняго роста и лѣтъ около сорока, съ большимъ животомъ, совершенно плоскимъ лбомъ и вѣчно улыбающимся лицомъ, окаймленнымъ узенькою полоской бакенбардъ,-- это г. Трищенко. Глупость и самодовольство ясно выражались во всей его наружности, во всякомъ его движеніи. Яркихъ чертъ въ характерѣ старшаго секретаря правленія не было,-- секретарь, какъ секретарь; развѣ только одну характерную особенность можно было замѣтить въ немъ: онъ всегда носилъ круглую чорную шляпу и, кланяясь кому нибудь, никогда не снималъ её за переднюю часть полей, а за боковую и всегда лѣвой рукой. При поклонѣ лицо его принимало медовое выраженіе, а ротъ расширялся до ушей подъ предлогомъ улыбки.
   Горевъ сидѣлъ дома, сильно потрясенный незаслуженнымъ преслѣдованіемъ и не ожидалъ незванаго гостя.
   Гость усѣлся противъ хозяина и долго пыхтѣлъ, не зная, чѣмъ начать щекотливый разговоръ.
   Горевъ, тяготившійся молчаніемъ, предложилъ ему сигару.
   -- Не употребляю, отвѣчалъ Трищенко и замолчалъ опять.
   -- Вамъ, можетъ быть, угодно что нибудь мнѣ сообщить, рѣшился наконецъ спросить Горевъ.
   -- Да-съ, отвѣчалъ отрывисто Трищенко.
   -- Что же такое!
   Гость переминался.
   -- Да что же такое? переспросилъ Горевъ, встревоженный молчаніемъ секретаря. Опять несчастіе мнѣ что-ли какое?
   -- Нѣтъ-съ, Александръ Ивановичъ, напротивъ... я спасать васъ пришелъ.
   -- Отъ какой бѣды?
   -- Да вѣдь васъ суду хотятъ предать!
   -- Знаю, что же вы-то тутъ можете сдѣлать?
   -- Хе, хе, хе! все въ нашихъ рукахъ, проговорилъ Трищенко, лукаво усмѣхаясь и потирая руки.
   -- Я не вижу, что бы вы могли тутъ сдѣлать, когда это желаніе управляющаго губерніей.
   -- Протянуть дѣльце можно, а тамъ графъ подъѣдетъ. И не дорого бы взялъ-съ, ей-Богу, таинственно проговорилъ Трищенко.
   -- Денегъ нѣтъ, отвѣчалъ Горевъ.
   -- Помилуйте, у кого же и быть имъ, какъ не у васъ? На то по особымъ порученіямъ....
   -- Ну если бы я бралъ взятки, то не былъ бы подъ судомъ.
   Секретарь задумался.
   -- Такъ не угодно? спросилъ онъ, помолчавъ.
   -- Говорю вамъ, денегъ нѣтъ.
   -- Я бъ для васъ не дорого взялъ: рублей триста!
   -- Да откуда же я ихъ возьму.
   -- Заняли бы.
   -- Во-первыхъ никто не дастъ, во-вторыхъ, если бы кто и далъ, то я не взялъ бы взаймы: нечѣмъ будетъ отдавать.
   -- Какъ угодно-съ.... я жалѣючи.
   -- Чтожь дѣлать.
   -- Да вѣдь въ уголовной палатѣ вамъ, пожалуй, дороже обойдется.
   -- Полноте объ этомъ толковать: никому ничего не дамъ.
   -- Какъ угодно-съ, послѣ не пѣняйте; секретарь вздохнулъ. Завтра откупное дѣло будемъ слушать, да должно быть и рѣшимъ, сказалъ онъ, помолчавъ.
   -- Поздравляю, что же изъ этого?
   -- Да вамъ глядишь опять достанется.
   -- Что дѣлать, -- видно, такая моя участь.
   -- Михаилъ Андреевичъ ужасть какъ на васъ гнѣваются.
   -- Пускай себѣ гнѣвается, чтожь мнѣ тутъ дѣлать?
   -- Напрасно тогда не сошлись со Щипаковымъ, съ соболѣзнованіемъ замѣтилъ Трищенко.
   -- Ну я съ плутами и разбойниками не схожусь.
   -- Что вы, что вы? съ испугомъ перебилъ его секретарь, -- какъ можно Григорія-то Петровича такъ обзывать! Онъ оглянулся во всѣ стороны, не подслушиваетъ-ли гдѣ какой нибудь клевретъ Щипакова.
   -- Ну ужь какъ хотите, хоть бойтесь, хоть не бойтесь, а все Щипаковъ негодяй, замѣтилъ Александръ Ивановичъ.
   -- Напрасно вы такъ горячитесь.
   -- Кто вамъ сказалъ, что я горячусь? Просто и очень хладнокровно говорю, что онъ мошенникъ.
   -- Будетъ, будетъ вамъ! Что же на счетъ того, что я вамъ говорилъ, -- подумаете?
   -- И думать нечего, потому что дать нечего.
   -- Вѣдь Михаилъ Андреевичъ круто повернутъ.
   -- А пусть его вертитъ, какъ хочетъ.
   -- Жаль мнѣ васъ; даже всё правленіе сожалѣетъ.
   -- Ну не думаю я, чтобъ меня жалѣли правленскіе чиновники: вѣдь съ меня вамъ взятки гладки.
   Секретарь замолчалъ и только какъ-то неистово сопѣлъ.
   -- Прощенья просимъ, проговорилъ онъ наконецъ, вставая.
   -- Прощайте, очень жалѣю, что не могу купить своего спасенья.
   Трищенко ушелъ въ совершенномъ недоумѣніи: въ попыткѣ своей -- сорвать что нибудь съ ГОрева -- онъ не успѣлъ и злился на него за это; съ другой стороны жалость къ человѣку, совершенно невинно-страдающему, невольно стучалась въ его секретарское сердце. Долго ломалъ онъ голову, какъ тутъ поступить: протягивать дѣло, или покориться волѣ начальства? Наконецъ онъ заключилъ, что жалость совершенно неумѣстна, что она синонимъ глупости, что если пожалѣть и спасти за даромъ одного, то избалуешь другихъ, и пошелъ въ правленіе писать журналъ о производствѣ слѣдствія надъ Горевымъ.
   

ГЛАВА III.

   Часовъ въ шесть того же вечера карета Щипакова остановилась у квартиры прокурора.
   Алексѣй Ивановичъ Сурковъ нарочно пораньше возсталъ отъ послѣобѣденнаго сна, чтобы подождать Щипакова и уже давно расхаживалъ, съ трубкой въ зубахъ, по параднымъ комнатамъ своей квартиры и посматривалъ на улицу -- такъ сильно было его нетерпѣніе; но тѣмъ не менѣе, для поддержанія своей важности, онъ тотчасъ же скрылся въ свою спальню, какъ завидѣлъ издали карету Щипакова.
   Григорія Петровича приняла прокурорша въ гостиной съ неизбѣжными: диваномъ и круглымъ столомъ въ глубинѣ, диванами по бокамъ и креслами посереди комнаты.
   Прокурорша бальзаковская женщина, весьма высокаго роста, съ очень некрасивымъ лицомъ и угловатыми манерами, но съ величайшими претензіями на аристократизмъ, и помѣшанная на авторитетѣ своего мужа. Барыня эта вѣчно ссорилась съ тѣми и съ женами тѣхъ, кто имѣлъ съ ея мужемъ служебныя непріятности и ругала ихъ на чемъ земля стоитъ. Напримѣръ мужъ ея пикировался, по случаю острожныхъ столкновеній, съ полиціймейстеромъ,-- она ругала полицію и изъ себя выходила, хваля и прославляя графа Надеждина, который сильно преслѣдовалъ городскую полицію. Понятно, что она въ послѣдней похвалѣ не могла встрѣтить сочувствія со стороны г. Щипакова.
   -- Какъ давно мы не имѣли удовольствія васъ видѣть, сочла долгомъ такъ привѣтствовать гостя Анна Петровна Суркова, хотя гость бывалъ у нихъ, обыкновенно, раза два въ годъ для того, чтобы оставить визитную карточку и до тѣхъ поръ ни разу еще не былъ въ прокурорскомъ домѣ.
   Щипаковъ пробормоталъ какой-то невнятный отвѣтъ.
   Началось молчаніе, весьма обыкновенное въ провинціальныхъ аристократическихъ разговорахъ.
   -- А Алексѣй Ивановичъ? рѣшился наконецъ спросить Щипаковъ.
   -- Благодарю васъ, онъ здоровъ, я послала его разбудить. Собесѣдники еще нѣсколько минутъ кой объ чемъ помолчали.
   -- Какъ вамъ нравится нашъ новый губернаторъ? не правда-ли, отличный человѣкъ? спросила прокурорша.
   -- О помилуйте! Лучше губернатора и нельзя желать! поспѣшилъ отвѣтить Щипаковъ, отъ души посылая прокуроршу къ чорту.
   -- И какой распорядительный, продолжала Суркова:-- ужь какъ онъ, говорятъ, отдѣлалъ полиціймейстера и всю полицію! впрочемъ давно было пора принять ихъ въ руки.
   Щипаковъ не зналъ, куда ему дѣваться: барыня завела длинную матерію о слѣдственныхъ преступленіяхъ краснорѣцкой полиціи, даже коснулась фальши, которую будто бы творилъ полиціймейстеръ въ содержаніи своихъ острожныхъ пансіонеровъ. Къ счастію, прокуроръ нашелъ, что полчаса промедленія довольно для его важности, и спасъ Щипакова своимъ приходомъ.
   Въ провинціи никто не рѣшится, пріѣхавъ къ человѣку по дѣлу, сейчасъ же заговорить о немъ безъ дальнѣйшихъ разсужденій -- это сочли бы невѣжествомъ: надо непремѣнно поговорить сперва о вещахъ совершенно постороннихъ, не идущихъ къ дѣлу и ни для кого не занимательныхъ, а потомъ уже приступить къ настоящей цѣли посѣщенія. Такъ долженъ былъ поступить и Щипаковъ, несмотря на то, что онъ не любилъ подчиняться какимъ нибудь законамъ и условіямъ; долженъ былъ потому, что прокуроръ былъ человѣкъ легко обижавшійся и формалистъ до nec plus ultra.
   -- Какую жару Богъ даетъ, начинаетъ прокуроръ занимать рѣдкаго гостя.
   -- Да, ужасная жара, отвѣчаетъ гость; вы не повѣрите, какое огромное вліяніе эта сухая, жаркая погода имѣетъ на торговлю чарочныхъ откупщиковъ: совсѣмъ нѣтъ почти торговли и акциза совсѣмъ почти не вносятъ!
   -- Въ сорокъ девятомъ году еще жарче было, замѣчаетъ прокуроръ:-- а вѣдь торговали же чарочные хорошо!
   -- Тогда, по волѣ Божіей, край нашъ посѣтила холера. Откупщикъ чуть-чуть не сказалъ по милости Божіей.
   Въ такомъ духѣ и съ такою занимательностію разговоръ тянулся съ четверть часа; наконецъ Григорій Петровичъ увидѣлъ, что приличіе соблюдено, что и гость и хозяинъ раза по два зѣвнули отъ занимательности бесѣды, а потому рѣшился коснуться дѣла, по которому пріѣхалъ.
   -- А я къ вамъ съ просьбой, Алексѣй Ивановичъ, началъ онъ.
   -- Что вамъ будетъ угодно? все, что зависитъ отъ меня.... отвѣчалъ любезный прокуроръ.
   -- У меня дѣла въ губернскомъ правленіи.... продолжалъ Щипаковъ, придвигая кресло къ собесѣднику, такъ какъ бесѣда принимала интимный характеръ.
   -- Знаю.
   -- Я увѣренъ, что Михаилъ Андреевичъ съ своей стороны сдѣлаетъ все, что мнѣ нужно, но кромѣ того необходимъ строгій надзоръ за дѣйствіями канцелярскихъ чиновниковъ правленія и я хочу обратиться къ вамъ, Алексѣй Ивановичъ, какъ къ ближайшему начальнику ихъ.
   Эти слова весьма понравились Суркову, который былъ закадычный другъ вицъ-губернатора и въ тоже время любилъ, чтобы его считали начальникомъ, и потому Щипаковъ скоро добился отъ него положительнаго увѣренія, что все будетъ сдѣлано въ его пользу и что журналъ по откупному дѣлу будетъ пропущенъ въ тотъ же день, какъ состоится.
   Щипаковъ раскланялся и отправился къ предсѣдателю казенной палаты.
   Было уже часовъ восемь вечера, когда его попросили въ будуаръ предсѣдательши, гдѣ находился и самъ Аркадій Аполлоновичъ.
   -- Quel procédé ignoble!.... какой безнравственный поступокъ.... этотъ Горевъ est un polisson.... шалунъ!...
   -- Ахъ, monsieur Schtipakoff, какую прекрасную статью о женскомъ воспитаніи я только что кончила! Я вамъ непремѣнно прочту; у васъ есть дочь -- это вамъ необходимо.
   Такъ заговорили въ одно время, перебивая другъ друга, ихъ превосходительства.
   Бѣдный Щипаковъ не зналъ, кому изъ нихъ отвѣчать.
   -- Это мнѣ напоминаетъ случай съ однимъ моимъ знакомымъ: imaginez-vous.... вообразите.... devant toute l'aristocratie.... un pauvre tschinovnick.... незначительный эдакой.... далъ un soufflet.... пощечину: impertinence affreuse!... говорилъ Аркадій Аполлоновичъ.
   Какъ бы ни былъ польщенъ Щипаковъ сравненіемъ себя съ человѣкомъ, получившимъ публичную пощечину, но тѣмъ не менѣе отвѣчать на это сравненіе онъ никакъ не могъ: Вѣра Николаевна трубила ему въ тоже время въ другое ухо.
   -- Я взглянула на женщину, monsieur Schtipakoff, и проч....
   -- Господи, подумалъ Щипаковъ: все Ты зришь и все-то Ты терпишь!
   -- Говорятъ, что этотъ Горевъ est sous la tutelle, подъ особымъ покровительствомъ du comte Nadiejdine; это непростительная женская слабость!... c'est une....
   -- Ärcadius! строго замѣтила Вѣра Николаевна, которой не понутру пришло выраженіе "женская слабость".
   Аркадій Аполлоновичъ подавился начатымъ словомъ и замолчалъ.
   -- Пора окончательно освободить женщину отъ оковъ допетровскаго рабства, пора указать ей настоящее мѣсто въ общественной дѣятельности, разумѣется исключительно въ отношеніи приготовленія государству полезныхъ членовъ, и вотъ это-то я и хотѣла доказать; объ этомъ воспитаніи, которое дало бы государству женщину, способную къ такой общественной дѣятельности, я и писала въ своей брошюрѣ! Ахъ, monsieur Schtipakoff, я вамъ сейчасъ прочту.
   Щипаковъ увидѣлъ бѣду неминучую и употребилъ отчаянное усиліе, чтобы избавиться отъ нея.
   -- Нѣтъ, я васъ прошу, не читайте, поспѣшилъ онъ перебить предсѣдательшу: -- такія капитальныя вещи надо самому читать со всѣмъ вниманіемъ, да не одинъ, а двадцать разъ; если же вы что нибудь прочтете мнѣ теперь, Вѣра Николаевна, то только возбудите и не удовлетворите моего любопытства.
   -- Ну, такъ, принесу вамъ мое сочиненіе: прочитайте его внимательнѣе!
   Вѣра Николаевна вышла изъ комнаты и Щипаковъ воспользовался этой минутой, чтобы передать предсѣдателю просьбу, чтобы казенная палата завтра же послала въ губернское правленіе мнѣніе въ защиту акцизнаго откупа.
   -- Конечно, конечно, отвѣчалъ поспѣшно предсѣдатель:-- c'esi un affaire depuis longtemps connue!... это дѣло извѣстное! казенная палата должна защищать откупъ, d'autant plus un fermier général comme vous et votre compagnie.... какъ вы и ваша компанія.
   Черезъ нѣсколько минутъ вошла предсѣдательша съ драгоцѣнною рукописью, которую аккуратно и бережно увернула въ бумагу, завязала розовой ленточкой и торжественно передала Щипакову, а Щипаковъ принялъ её какъ какую нибудь святыню, давая себѣ внутренно честное слово ни за что на свѣтѣ не читать её. Онъ былъ тонкій дипломатъ.
   Зато, когда онъ уѣхалъ, Вѣра Николаевна обратилась къ своему супругу съ слѣдующимъ замѣчаніемъ:
   -- Какой прекрасный и умный человѣкъ этотъ Щипаковъ! Надо непремѣнно, Arcadius, чтобы ты содѣйствовалъ ему въ его дѣлѣ.
   -- Да, да конечно, отвѣчалъ Аркадій Аполлоновичъ: -- его непріятность напоминаетъ мнѣ ужасный случай.... un évènement terrible.... devant toute l'aristocratie.... и вдругъ пощечина! C'est affreux....
   Пріѣхавъ домой, Щипаковъ нашелъ повѣстку отъ Брылдина и совѣтника Долбянскаго о начатіи ими на другой день утромъ слѣдствія о нанесеніи ему тяжкаго оскорбленія чиновникомъ особыхъ порученій Горевымъ.
   Григорій Петровичъ сейчасъ же написалъ Брылдину записку о томъ, что завтра, до начатія слѣдствія, онъ хочетъ повидаться съ нимъ и Долбянскимъ.
   Дѣйствительно, на слѣдующій день часу въ десятомъ утра, Щипаковъ поѣхалъ къ Брылдину, гдѣ засталъ и Долбянскаго.
   Слѣдственная коммиссія приняла его съ распростертыми объятіями.
   -- А! дорогой гость, вскрикнулъ Брылдинъ, бросаясь на встрѣчу Щипакову: -- добро пожаловать.
   Долбянскій бросился придвигать Щипакову кресло, за что послѣдній едва кивнулъ ему головой.
   -- А вотъ я здѣсь разбираю бумаги по вашему дѣлу, Григорій Петровичъ, сказалъ Брылдинъ:-- Меньшевъ написалъ отличныя бумаги: пишетъ, что вамъ нанесено тяжкое оскорбленіе въ его присутствіи и что Горевъ надѣлалъ дерзостей также и ему; будьте покойны, я такъ прижму этого негодяя, что всю жизнь будетъ помнить.
   Щипаковъ безъ церемоній взялъ лежавшія противъ Брылдипа бумаги и со вниманіемъ прочиталъ ихъ.
   -- Я въ этомъ ничего не понимаю, сказалъ онъ, кончивъ чтеніе:-- но смотрите, господа, -- Горевъ человѣкъ очень умный.
   -- Ха, ха, ха! захохоталъ Брылдинъ:-- теперь ужь нечего толковать: уменъ ли онъ, не уменъ ли, все равно я его такъ скручу, что онъ своихъ не узнаетъ.
   -- Помилуйте-съ, Григорій Петровичъ, робко проговорилъ Долбянскій: -- это можно сказать дѣло рѣшеное, что Горевъ попалъ, такъ сказать, какъ куръ во щи!
   -- Ну я тамъ не знаю, какъ и что вы хотите дѣлать, но только помните, господа, что если вы мнѣ выпустите Горева, моего личнаго врага, то не только вы не получите обѣщаннаго, но еще и хуже, пожалуй, будетъ: помните это!
   -- Будьте покойны, будьте покойны, добрѣйшій Григорій Петровичъ, началъ успокоивать его Брылдинъ; а теперь вотъ надо отъ васъ отзывъ взять о томъ, какъ произошло оскорбленіе вамъ со стороны Горева.
   -- Что же писать? спросилъ Щипаковъ.
   -- Фотій Макаровичъ! напишите имъ черновой отзывъ; вотъ отношеніе и предписаніе Меньшева: спишите изъ нихъ, чтобы разницы не было, сказалъ Брылдинъ Долбянскому.
   Долбянскій принялся писать и, кончивъ черновую, уступилъ свое мѣсто Щипакову. Брылдинъ послалъ за отвѣтчикомъ. Чрезъ нѣсколько минутъ послѣ окончаніи Щипаковымъ отзыва, пріѣхалъ, заранѣе обреченный на гибель Горевъ. Онъ вошелъ совершенно спокойно, увѣренный въ себѣ, съ довольно дерзкой улыбкой. Войдя, онъ вѣжливо поклонился Долбянскому и Брылдину, но они не отвѣтили ему тѣмъ же: едва замѣтное облачко пробѣжало по его лицу, да губы судорожно задрожали. Щипаковъ посинѣлъ отъ злости, видя такое пренебреженіе къ себѣ.
   -- Вы знаете, что вы подъ слѣдствіемъ, сказалъ Брылдинъ чиновнику:-- я призвалъ васъ къ допросу.
   -- Предъявите мнѣ бумаги, на основаніи которыхъ вы дѣйствуете, отвѣчалъ хладнокровно Горевъ.
   Брылдинъ подалъ ему бумаги, полученныя отъ вицъ-губернатора.
   Александръ Ивановичъ прочелъ ихъ и возвратилъ не Брылдину, а Долбянскому.
   -- Начинайте, господа, слѣдствіе, если вамъ угодно, сказалъ онъ.
   Брылдинъ всталъ, прошелся по комнатѣ, потеръ себѣ съ озабоченнымъ видомъ лобъ и, усѣвшись на свое мѣсто, уставилъ тусклые глаза свои на отвѣтчика.
   -- Скажите мнѣ прямо и безъ увертокъ, важно проговорилъ онъ, что побудило васъ нанести тяжкое оскорбленіе маіору Григорію Петровичу Щипакову?-- Я прежде буду вести словесный допросъ, пояснилъ онъ.
   -- Позвольте, позвольте, отвѣчалъ, ударяя на каждое слово, Александръ Ивановичъ:-- я вамъ допрашивать себя не позволю.
   Щипаковъ покраснѣлъ отъ злости и пристально посмотрѣлъ на молодаго человѣка.
   -- Это что еще значитъ! Какъ вы смѣете оказывать упорство въ дачѣ отвѣтовъ? вскричалъ Брылдинъ.
   -- Никакого упорства я не оказываю, а просто не буду вамъ отвѣчать, потому что вы не смѣете меня спрашивать.
   -- Что вы тутъ выдумываете? Какъ я не смѣю спрашивать?
   -- Да такъ; покажите мнѣ предписаніе и я буду вамъ отвѣчать, но только въ такомъ случаѣ, а неиначе, объявилъ наотрѣзъ отвѣтчикъ.
   -- Да что вы съума сошли? закричалъ разсердившійся Брылдинъ. Сколько разъ я производилъ слѣдствія!
   -- Очень жалѣю о слѣдователяхъ, которые вамъ это позволяли; я бы не допустилъ васъ мѣшаться въ мои дѣла. Что же касается до теперешняго слѣдствія надо мною, то я положительно васъ увѣряю, что я отвѣчать вамъ не буду.
   Щипаковъ вскочилъ и заходилъ въ волненіи по комнатѣ, Брылдинъ смотрѣлъ, разиня ротъ, на Горева и не зналъ, что ему говорить: онъ чувствовалъ, что отвѣтчикъ ему не по силамъ и съ самаго начала слѣдствія разбилъ его, что называется, на-голову. Долбянскій въ испугѣ смотрѣлъ во всѣ глаза и ничего не понималъ.
   -- Чортъ знаетъ, что такое! этакіе олухи! проворчалъ Щипаковъ, не стѣснявшійся никогда въ выраженіяхъ; впрочемъ ни Брылдинъ, ни Долбянскій и не подумали спросить его о комъ онъ такъ отзывается, только на перваго изъ нихъ восклицаніе Щипакова имѣло возбуждающее дѣйствіе. Онъ грозно закричалъ на Горева.
   -- Да какъ вы смѣете со мной шутить? Я не мальчишка, милостивый государь! Я васъ въ острогъ посажу, я актъ составлю! Но не на того напалъ почтенный Брылдинъ: Горевъ былъ не робкаго десятка.
   -- Потише, м. г.! рѣзко отвѣтилъ онъ ему: кричать на меня вы не смѣете, потому что это будетъ пристрастіе, -- я отвѣтчикъ.
   Брылдинъ съ разу понизилъ голосъ.
   -- Какъ же вы позволяете себѣ шутить со мной? проговорилъ онъ.
   -- Я съ вами не шучу, а говорю очень серьёзно, что слѣдствія вамъ не позволю производить, возразилъ Горевъ: -- и въ острогъ вы меня сажать не смѣете, да и актовъ составлять вамъ законъ не позволяетъ. Все это дѣло слѣдователя, прибавилъ онъ, указывая на Долбянскаго.
   -- Никогда этого не будетъ! Я самъ буду производить слѣдствіе! Я настою на этомъ! кричалъ Брылдинъ.
   -- Какъ вамъ угодно, отвѣчалъ хладнокровно чиновникъ особыхъ порученій: -- а я не только не буду вамъ отвѣчать, да еще жаловаться на васъ буду.
   Сказавъ это, Александръ Ивановичъ преспокойно подвинулъ кресло и усѣлся.
   -- Какъ вы смѣете садиться при мнѣ? привязался къ нему Брылдинъ.
   -- Что это у васъ за выраженіе "какъ вы смѣете"? Смѣть-то я имѣю все, что ни дѣлаю, потому что законы знаю твердо, съ усмѣшкой сказалъ хитрый чиновникъ: -- а вотъ у васъ-то есть противузаконныя замашки; только и знаете, что своимъ чиномъ величаться! благо дожили!
   -- Какъ вы смѣете дерзости мнѣ дѣлать?
   -- Чортъ знаетъ, что такое, вскричалъ Щипаковъ: -- да начинайте же слѣдствіе, Кириллъ Осиповичъ.
   -- И не трудитесь начинать, Кириллъ Осиповичъ: -- это не ваше дѣло! сказалъ неподатливый отвѣтчикъ.
   -- Я уже потерялъ терпѣніе! Это чистая кукольная комедія, вскричалъ Щипаковъ, пристально посмотрѣвъ на своего врага:-- начинайте вы, Фотій Макаровичъ.
   Брылдинъ проворчалъ что-то себѣ подъ носъ, но идти противъ Щипакова не осмѣлился.
   Фотій Макаровичъ безсмысленно посматривалъ то на того, то на другаго.
   -- Да ну же, Фотій Макаровичъ, начинайте, нетерпѣливо повторилъ Щипаковъ.
   -- Что побудило васъ нанести оскорбленіе почтеннѣйшему Григорію Петровичу? казеннымъ тономъ спросилъ Долбянскій.
   -- А вамъ что за дѣло до этого? переспросилъ съ улыбкой Горевъ, который никакъ не могъ пропустить случая потѣшиться надъ врагами.
   Брылдинъ и Долбянскій переглянулись со Щипаковымъ, который вскочилъ со злости.
   -- Да что вы смѣетесь-то надъ нами? вскрикнулъ онъ, не подумавъ, сгоряча.
   -- Ступайте вонъ отсюда! строго сказалъ Горевъ:-- что вамъ здѣсь угодно? Г. слѣдователь! что это за человѣкъ присутствуетъ при слѣдствіи и вмѣшивается въ дѣлопроизводство?
   Щипаковъ покраснѣлъ и бросилъ на чиновника взглядъ, въ которомъ блистала непримиримая злоба.
   -- Да что же это вы? заговорилъ Брылдинъ:-- то мнѣ, то совѣтнику не хотите отвѣчать?
   -- Никому не буду отвѣчать, сказалъ Горевъ.
   -- Отчего? вскрикнули въ одинъ голосъ противники его.
   -- Слѣдствіе незаконно начато, медленно и внятно отвѣтилъ чиновникъ особыхъ порученій.
   -- Какъ незаконно? спросилъ Брылдинъ.
   -- Да такъ: дѣла объ оскорбленіяхъ начинаются исковымъ порядкомъ, а не по предписанію губернаторовъ. А что касается до дерзостей, сдѣланныхъ будто бы мною г. вицъ-губернатору, то во-первыхъ это неправда и нѣтъ на это доказательствъ; во-вторыхъ, вицъ-губернаторъ по своему дѣлу давать предписаній не можетъ; а въ третьихъ, онъ самъ поступаетъ совершенно противузаконно: взводя на меня свое личное оскорбленіе, онъ въ то же время выставляетъ себя свидѣтелемъ оскорбленія, нанесеннаго мною г. Щипакову.
   Никто не зналъ, что на это отвѣчать.
   -- Затѣмъ прощайте, господа, сказалъ Александръ Ивановичъ, вставая: -- начинайте законное слѣдствіе законнымъ порядкомъ и получите отъ меня отвѣтъ.
   -- Арестуйте его, шепнулъ Щипаковъ Брылдину.
   -- Я васъ арестую, сказалъ тотъ Гореву.
   Горевъ спокойно посмотрѣлъ на него и отвѣчалъ:
   -- Меня не запугаете, я вѣдь вамъ не мужикъ несчастный достался, я знаю законы лучше васъ. Вы можете арестовать одного себя и больше никого.
   -- Да помилуйте, Александръ Ивановичъ, какъ же это вы такъ безъ ничего уходите? вѣжливо заговорилъ Долбянскій.
   -- Чего жь вамъ отъ меня хочется?
   -- Да мнѣ достанется, добрѣйшій Александръ Ивановичъ:-- дайте хоть отзывъ.
   Горевъ улыбнулся, подошелъ къ столу, написалъ, что было нужно, и подалъ написанное Долбянскому.
   -- Вотъ вамъ отзывъ, г. совѣтникъ, сказалъ Александръ Ивановичъ:-- можете начинать дѣло законнымъ порядкомъ, тогда и я вамъ что нибудь скажу, но только помните, что я терпѣлъ присутствіе этого господина, -- онъ указалъ на Щипакова,-- потому что зналъ, что это слѣдствіе -- не слѣдствіе, а такъ для шутки, ну а впередъ я присутствія его въ неуказное время не потерплю!
   Горевъ поклонился и вышелъ.
   Брылдинъ и Долбянскій сидѣли, потупивъ головы, и не смѣли взглянуть на Щипакова, который стоялъ противъ нихъ и иронически улыбался.
   -- Ну-съ, господа, скрутили вы Горева? спросилъ онъ ихъ саркастически.
   Ошеломленные нечаянной развязкой ихъ воинственныхъ намѣреній, слѣдователи сидѣли молча, не рѣшаясь заговорить.
   -- Несчастный Горевъ, продолжалъ допекать ихъ Григорій Петровичъ:-- на какихъ опытныхъ мастеровъ-слѣдователей онъ попалъ! Это удивительно! Въ одинъ допросъ кончили все слѣдствіе!
   -- Еще можно поправить-съ! робко произнесъ Долбянскій.
   -- Любопытно знать, какимъ образомъ?
   -- Можно актецъ написать, продолжалъ Долбянскій.
   -- Объ чемъ? объ томъ, что вы слѣдствій производить не умѣете.
   -- Помилуйте-съ, Григорій Петровичъ, вы все шутить изволите.
   -- Что же прикажете, послѣ нынѣшней продѣлки, говорить съ вами, какъ съ людьми -- серьёзно? замѣтилъ дерзкій Щипаковъ.
   Долбянскій замолчалъ.
   -- Объ чемъ же актъ-то хотѣли писать? спросилъ откупщикъ.
   -- Что г. Горевъ намъ съ Кириломъ Осиповичемъ дерзости учинилъ.
   -- Ну, господа, я вамъ ни на грошъ не повѣрю, сказалъ Щипаковъ:-- и марать бумаги вамъ не позволю, не посовѣтовавшись съ людьми умными. Съѣздите, Фотій Макаровичъ, къ прокурору, попросите его моимъ именемъ сюда.
   Долбянскій бросился исполнять приказаніе Григорія Петровича.
   Брылдинъ, долго сидѣвшій молча, вдругъ вскочилъ съ своего мѣста и быстро заходилъ по комнатѣ.
   -- Не уважать меня, не позволять мнѣ производить слѣдствія. Этотъ молокососъ дорого мнѣ за это заплатитъ! Ужь я же ему!
   Щипаковъ насмѣшливо смотрѣлъ на него.
   -- Посмотримъ, посмотримъ, что будетъ! сказалъ онъ.
   Черезъ нѣсколько минутъ Долбянскій привезъ прокурора.
   -- Сдѣлайте милость, Алексѣй Ивановичъ, растолкуйте намъ, какъ распутать то, что напутали эти господа, сказалъ ему Щипаковъ, пожимая благосклонно прокурорскую руку.
   -- Что такое? спросилъ прокуроръ.
   Слѣдователи оба въ одно время начали было разсказывать случившееся съ ними, но Щипаковъ грубо заставилъ ихъ замолчать и самъ передалъ Суркову все, что нужно.
   -- Тутъ ужь дѣлать нечего! отвѣчалъ на это прокуроръ:-- молодецъ этотъ Сашка Горевъ!
   -- Что же мнѣ дѣлать? спросилъ Щипаковъ. Это мой личный врагъ и оставить дѣла я не хочу.
   -- Подавайте просьбу въ городскую полицію, отвѣчалъ Алексѣй Ивановичъ.
   -- Да вотъ эти господа хотятъ актъ написать о томъ, что онъ имъ дерзостей надѣлалъ, а Кириллъ Осиповичъ донести объ этомъ хочетъ. Какъ вы думаете объ этомъ, Алексѣй Ивановичъ?
   -- А вы ужь донесли объ происшествіи и присутствіи своемъ при слѣдствіи? быстро спросилъ прокуроръ у Брылдина.
   -- Нѣтъ, еще только хочу....
   -- Сохрани васъ Богъ доносить! перебилъ его прокуроръ; слѣдствіе незаконно назначено, незаконно начато. А что касается до акта, то пожалуй пишите, но только васъ подъ судъ за него отдадутъ, досказалъ онъ Брылдину.
   -- Какъ такъ? вскричалъ послѣдній въ испугѣ.
   -- Да такъ: составивъ актъ вашъ, надо будетъ доносить обо всемъ, ну а начальство это вамъ не пропуститъ: вы и въ дѣло-то не должны были ввязываться, а не то что еще сами слѣдствіе производить.
   -- Да я всегда ихъ производилъ самъ, сказалъ въ недоумѣніи Брылкинъ.
   -- Съ дураками дѣло имѣли, хладнокровно отвѣчалъ прокуроръ, такъ Богъ и спасалъ.... надъ дураками и съ дураками слѣдствія-то вы производили, добавилъ, немного помолчавъ, Алексѣй Ивановичъ:-- такъ и проходило даромъ. Говорятъ вамъ, бросьте дѣло: Горевъ все равно жаловаться будетъ,-- вѣдь онъ не лѣвымъ рукавомъ утирается-то! Возвратите всѣ бумаги Меньшову, а я ему съ своей стороны поговорю; вы же, Григорій Петровичъ, подавайте просьбу въ полицію. А затѣмъ прощайте, Григорій Петровичъ, вамъ пора: въ правленіи ваше дѣло нынче слушаютъ.
   Долбянскій незамѣтнымъ образомъ вышелъ изъ комнаты и бросился въ губернское правленіе, такъ что когда Щипаковъ оглянулся, то его уже не было.
   -- А улизнулъ, голубчикъ, сказалъ Григорій Петровичъ; ну да все равно: благодаримъ васъ покорнѣйше, Кириллъ Осиповичъ, заговорилъ онъ злобно Брылдину: -- прошу и впредь не оставить вашей милостію, въ мои дѣла вашего носа не совать!
   Брылдинъ въ смущеніи не зналъ, что ему дѣлать, и кусалъ со злости ногти.
   Щипаковъ уѣхалъ съ прокуроромъ и, завезши его домой, поѣхалъ въ правленіе.
   

ГЛАВА IV.

   Въ губернскомъ правленіи Щипаковъ засталъ всѣхъ членовъ и управляющаго губерніей, которые приняли его, по обыкновенію, съ великимъ почетомъ. Григорій Петровичъ вошелъ въ присутствіе правленія сильно не въ духѣ: съ давняго времени въ первый разъ дѣло его пошло не такъ, какъ ему хотѣлось.
   -- Благодарю васъ, Михаилъ Андреевичъ, за назначеніе слѣдствія по дѣлу моему съ этимъ мальчишкой Горевымъ, съ сердцемъ сказалъ онъ вицъ-губернатору. Нечего сказать, обязали!
   -- Долбянскій мнѣ сказывалъ, Григорій Петровичъ, -- да чѣмъ же я-то тутъ виноватъ? кажется, и слѣдствіе и слѣдователя назначилъ по вашему желанію, началъ оправдываться Михаилъ Андреевичъ.
   -- Кому же знать чиновниковъ губернскаго правленія, вамъ, или мнѣ? продолжалъ откупщикъ.
   Меньшевъ сконфузился и не зналъ, что отвѣчать.
   -- Я вамъ подамъ просьбу, по совѣту прокурора, или нѣтъ, поправился Григорій Петровичъ, нѣтъ, не вамъ, а въ полицію, а уже вы настойте хорошенько, чтобы построже слѣдствіе было произведено.
   -- Всё будетъ исполнено, что вамъ угодно, отвѣчалъ Меньшевъ: -- впрочемъ не скрою отъ васъ, Григорій Петровичъ, что ваше одно слово больше будетъ имѣть вліянія на полицію, чѣмъ предписанія; слѣдовательно, если вамъ угодно весть дѣло побыстрѣе, то....
   -- То дайте полиціи денегъ, сердито перебилъ его Щипаковъ. Нѣтъ, покорнѣйше васъ благодарю: даромъ давать мнѣ надоѣло! Мошенниковъ не накормишь никогда!
   И пошелъ откупщикъ позорить всѣхъ чиновниковъ, и до того были замараны хвосты, и у вицъ-губернатора, и у прочихъ присутствовавшихъ чиновниковъ, что никто не осмѣлился зажать рта разжившемуся и разжирѣвшему негодяю. Одинъ только Яковъ Матвѣевичъ, какъ честный человѣкъ, не вытерпѣлъ, вломался въ амбицію и пошелъ было на объясненія, но и тотъ, по причинѣ крайняго добродушія своего и неумѣнія вести дѣла такого рода, сильно сконфузился и скоро замолчалъ, по приказанію вицъ-губернатора.
   -- Ну-съ, теперь поговоримъ на счетъ моего дѣла съ Хохловымъ, сказалъ Григорій Петровичъ вицъ-губернатору:-- что же, скоро вы его рѣшите?
   -- Сейчасъ слушать будутъ; я нарочно пріѣхалъ, чтобы повернуть какъ слѣдуетъ рѣшеніе, а ужь я-то, будьте покойны, утвержу!
   -- Что же мнѣ-то можно будетъ присутствовать при слушаніи и рѣшеніи? спросилъ Щипаковъ, заранѣе зная, какой онъ получитъ отвѣтъ.
   -- Помилуйте, Григорій Петровичъ, отвѣчалъ Меньшевъ, почтительно пожимая его руку.
   Щипаковъ усѣлся подлѣ Меньшева, призвали секретаря и велѣли ему читать заранѣе приготовленное рѣшеніе.
   "Губернское правленіе приказали (гласило рѣшеніе): изъ откупнаго дѣла видно, что транспортъ, остановленный Хохловымъ, принадлежалъ, какъ сознался чарочный откупъ, сему послѣднему, что подвалъ, осмотрѣнный Хохловымъ и чиновникомъ Горевымъ, тоже принадлежитъ чарочному откупу, а потому и торговля, производившаяся въ немъ, совершенно законна; одно неисполнено чарочнымъ откупщикомъ: не заплаченъ акцизъ акцизному, а потому присудить первому заплатить второму столько-то тысячъ рублей серебромъ (свои-молъ люди, сочтетесь). Затѣмъ губернское правленіе переходитъ къ разсмотрѣнію поступковъ Хохлова и находитъ, что онъ виноватъ въ незаконномъ присвоеніи полицейской власти, въ нанесеніи побоевъ смотрителямъ и рабочимъ подвала и въ неправильномъ запечатаніи подвала, за что представить, кому слѣдуетъ, о преданіи суду Хохлова и присудить ему заплатить чарочному откупщику вычисляемые имъ убытки всего около пяти тысячъ. Наконецъ такъ-какъ акцизный откупъ и казенная палата въ своемъ мнѣніи жалуются на пристрастное производство слѣдствія старшимъ чиновникомъ особыхъ порученій коллежскимъ ассесоромъ Горевымъ, губернское правленіе принимаетъ въ разсмотрѣніе и поступки этого чиновника, и найдя нѣсколько показаній различныхъ лицъ, снятыхъ Горевымъ, неподписанными нѣкоторыми депутатами, а также отсутствіе объясненій ихъ о причинахъ неподписанія, которыя (объясненія), по мнѣнію правленія, должны быть непремѣнно умышленно скрыты имъ Горевымъ, какъ обличающія его дѣйствія, и что для покрытія слѣдовъ этой утайки правленіе думаетъ, что имъ фальшиво составлены находящіеся въ дѣлѣ акты о непредставленіи депутатами этихъ объясненій; а хотя депутатъ Баклашевскій и подписалъ эти акты, но ему вѣрить нельзя, ибо на него также падаетъ обвиненіе въ потворствѣ Гореву. Кромѣ этихъ противузаконныхъ поступковъ въ дѣлѣ, производимомъ Горевымъ, видно огромное число слѣдственныхъ преступленій его, которыя перечесть весьма трудно и потому губернское правленіе полагаетъ: предписать указомъ совѣтнику Долбянскому произвесть слѣдствіе о поступкахъ Горева при производствѣ имъ этого дѣла и предоставить ему Долбянскому, при малѣйшемъ указаніи на виновность означеннаго чиновника, представить губернскому правленію объ отрѣшеніи его отъ должности. Наконецъ акцизному откупу предоставить взыскивать съ Хохлова штрафъ за напрасное обвиненіе въ воровствѣ-мошенничествѣ."
   -- Браво, прекрасно! вскрикнулъ Щипаковъ, внимательно слушавшій чтеніе секретаря.
   -- Г. исправляющій должность вицъ-губернатора, не угодно ли вамъ подписать опредѣленіе, сказалъ Михаилъ Андреевичъ старшему совѣтнику, безгласному старичку, съ огромнымъ краснымъ носомъ и вѣчно дрожавшими руками.
   Старичокъ почмокалъ губами, понюхалъ табаку и хотѣлъ было сдѣлать какое-то возраженіе, да не посмѣлъ, взялъ перо и подписалъ.
   -- Теперь вамъ, г. Долбянскій, какъ совѣтнику отдѣленія, гдѣ производится дѣло, объявилъ вицъ-губернаторъ.
   -- Сію секунду, Михаилъ Андреевичъ, отвѣчалъ Фотій Макаровичъ, опрометью схватывая перо и тыкая его, въ торопяхъ, вмѣсто чернильницы въ песочницу. Я, можно сказать, денно и ночно молилъ Бога за успѣхъ въ этомъ дѣлѣ многоуважаемаго Григорія Петровича.
   -- Благодарю и даже забываю давишній промахъ съ Горевымъ, важно проговорилъ Щипаковъ.
   -- Будьте благонадежны, Григорій Петровичъ, поспѣшно перебилъ его Долбянскій; теперь этотъ дерзкій мальчишка не отвертится.
   -- Посмотримъ, посмотримъ! сказалъ Щипаковъ.
   -- Да ужь не пройдутъ ему даромъ всѣ его преступленія-съ! Не даромъ Кириллъ Осиповичъ назвали этого Горева коммунистомъ!
   -- Полно вамъ толковать объ всякой дряни, перебилъ его съ неудовольствіемъ Меньшевъ: подписывайте скорѣе.
   -- Готово-съ, Михаилъ Андреевичъ: подмахнулъ-съ! У насъ живо, когда начальству угодно, весело проговорилъ Фотій Макаровичъ, трепля себя по колѣнамъ и даже позволяя себѣ значительно подмигнуть Щипакову.
   Дошла очередь до Миролюбова.
   -- Подписывайте, сухо, начальническимъ тономъ приказалъ ему Михаилъ Андреевичъ.
   -- Я не подпишу, Михаилъ Андреевичъ, кротко, но твердо объявилъ Яковъ Матвѣевичъ.
   -- Это что за выдумка? крикнулъ Щипаковъ, покраснѣвшій отъ злости.
   -- Что? вы смѣете не слушаться моего приказанія? едва проговорилъ вицъ-губернаторъ, задыхаясь отъ неожиданнаго удара. Онъ думалъ, что Миролюбовъ уже образумился со вчерашняго дня, или что онъ, по обыкновенію, не осмѣлится вступить въ открытую борьбу при самой развязкѣ дѣла.
   Яковъ Матвѣевичъ сначала немного смутился, но скоро поправился и отвѣчалъ съ такою безпощадною рѣзкостію, какой отъ него нельзя было никакъ ожидать.
   -- Я полагаю, что акцизный откупъ слѣдуетъ обвинить въ незаконной торговлѣ водкой и, несмотря ни на какія личныя отношенія, приговорить г. главноуправляющаго имъ Щипакова и его компаньоновъ къ уплатѣ штрафовъ казнѣ и чарочному откупу, а за преступленіе противу акцизно-откупныхъ правилъ предать гг. Щипакова и Жилкина уголовному суду.
   -- Меня подъ судъ! вскрикнулъ въ бѣшенствѣ Григорій Петровичъ. Меня равнять съ какимъ нибудь становымъ!
   -- Преступленія равняютъ всѣхъ, вѣжливо отвѣтилъ Яковъ Матвѣевичъ.
   -- Вы съума сошли, строго заговорилъ ему вицъ-губернаторъ:-- развѣ вы не видѣли, что противъ акцизнаго откупа никакихъ уликъ нѣтъ, а всѣ показанія, отобранныя Горевымъ, доказываютъ только его пристрастіе, потому что депутаты казенной палаты и акцизнаго откупа не подписали ни одного изъ нихъ, а депутатъ палаты имуществъ большей половины.
   -- Депутаты могли не подписывать по личнымъ интересамъ, я остаюсь при томъ-же мнѣніи.
   -- Такъ вы все-таки хотите мнѣніе? допрашивалъ Михаилъ Андреевичъ.
   -- Хочу и въ законный срокъ подамъ, отвѣчалъ Миролюбовъ.
   -- Берегитёсь! вамъ житья послѣ этого въ правленіи не будетъ.
   -- Надѣюсь на Бога и на великаго Государя, твердо выговорилъ Яковъ Матвѣевичъ, поблѣднѣвшій какъ полотно.
   -- Одумайтесь!
   -- Нечего думать, Михаилъ Андреевичъ; я подамъ мнѣніе.
   -- Нѣтъ ужь это слишкомъ! вскричалъ Щипаковъ, вскочивъ съ мѣста и бросаясь къ Миролюбову. Вы забыли вѣрно, что я во сто разъ сильнѣе васъ, что за оскорбленіе меня и сопротивленіе моей волѣ, я могу раздавить васъ, какъ послѣдняго червя, что мнѣ довольно захотѣть -- и семья ваша умретъ съ голоду! Я добръ, но, смотрите, съумѣю отомстить за себя.
   У Якова Матвѣевича слезы навернулись на глазахъ, лѣтъ сорокъ уже не плакавшихъ, губы его судорожно подергивало; тѣмъ не менѣе онъ переломилъ свое волненіе и отвѣчалъ Щипакову, смотря ему прямо въ глаза:
   -- Дѣлайте что хотите, вы сильнѣе меня; губите меня и дѣтей моихъ, но я совѣсти не продамъ, не подпишу неправаго рѣшенія, которое губитъ двоихъ невинныхъ людей!
   -- А! заревѣлъ Щипаковъ, забывая всякое уваженіе къ мѣсту, гдѣ онъ находился:-- когда такъ, то вы скоро узнаете, что значитъ идти противъ моего желанія! На самомъ концѣ дѣла -- неудача, и отъ кого-же! злобно говорилъ откупщикъ.
   Григорій Петровичъ такъ привыкъ считать волю свою закономъ для другихъ, что сопротивленіе Миролюбова вывело его сейчасъ-же изъ терпѣнія, ибо хотя графъ Надеждинъ и осаживалъ его сильно, но графъ пріѣхалъ въ Краснорѣцкъ весьма недавно, всего мѣсяца два-три, при томъ эти обузданія были только общественныя, а не оффиціальныя: до сихъ поръ Щипаковъ не имѣлъ еще, при молодомъ губернаторѣ, дѣлъ въ губернскомъ правленіи.
   Михаилъ Андреевичъ поспѣшилъ успокоить Щипакова.
   -- Не безпокойтесь, Григорій Петровичъ, сказалъ онъ ему: еще можетъ быть и уладимъ дѣло.
   -- Секретарь! продолжалъ Меньшевъ:-- котораго числа рапортъ Горева съ представленіемъ дѣла?
   -- Нынче пятые сутки-съ, поспѣшилъ доложить Фотіи Макаровичъ, не давъ секретарю слова промолвить.
   -- А, ну хорошо, задумчиво произнесъ вицъ-губернаторъ, считая что-то по пальцамъ.
   -- Такъ вы не согласны на рѣшеніе? переспросилъ онъ Миролюбова.
   -- Не согласенъ, отвѣчалъ тотъ.
   -- Я не позволю измѣнить его, подавайте мнѣніе, сказалъ Меньшевъ.
   -- Слушаю, Михаилъ Андреевичъ: я подамъ его въ узаконенный срокъ.,
   -- Подпишите-же журналъ при особомъ мнѣніи, надо дѣлать все законно, сказалъ вицъ-губернаторъ такъ ласково, что Миролюбовъ удивился, и посмотрѣлъ на него подозрительно.
   Михаилъ Андреевичъ не моргнулъ глазомъ. Миролюбовъ подписалъ, какъ ему было приказано, и передалъ журналъ вицъ-губернатору.
   Послѣ него подписалъ ассесоръ Красногубовъ, конечно безъ всякихъ возраженій: онъ былъ клевретъ, или лучше сказать, что-то въ родѣ лакея вицъ-губернатора.
   По окончаніи всѣхъ подписокъ, Михаилъ Андреевичъ взялъ журналъ, выставилъ на заголовкѣ число слушанія его четырьмя днями назадъ и, написавъ наверху губернаторское "утверждаю", прехладнокровно сказалъ старшему секретарю:
   -- Сдѣлайте надпись, что совѣтникъ Миролюбовъ въ установленный срокъ мнѣнія не подалъ.
   Этой продѣлки не вынесъ даже добродушный Яковъ Матвѣевичъ: онъ вскочилъ и смотрѣлъ во всѣ глаза на Меньшева, не зная, что ему говорить; Щипаковъ съ торжествующимъ видомъ обратился къ обманутому совѣтнику и какъ будто говорилъ ему глазами: "что взялъ?"
   -- Что вамъ угодно? спросилъ равнодушно вицъ-губернаторъ у вставшаго Миролюбова.
   -- Такъ не дѣлается, Михаилъ Андреевичъ, едва могъ проговорить тотъ.
   -- Что не дѣлается?
   -- Какъ-же можно заднимъ числомъ журналъ помѣчать?
   -- Кто вамъ сказалъ, что я помѣтилъ его заднимъ числомъ? гдѣ свидѣтели? докажите! строго прикрикнулъ Михаилъ Андреевичъ.
   Миролюбовъ, видя, что дѣло его проиграно безвозвратно, опустился на кресло и глубоко вздохнулъ.
   -- Ну, Михаилъ Андреевичъ, отъ души васъ благодарю: вы оказали мнѣ братскую услугу, сказалъ Григорій Петровичъ, протягивая руку Меньшеву.
   -- Не стоитъ благодарности, Григорій Петровичъ: для васъ все можно сдѣлать! обязательно отвѣчалъ Михаилъ Андреевичъ. А вамъ-бы теперь взять журналъ, да съѣздить къ прокурору попросить его: онъ пропуститъ и дѣло въ шляпѣ!
   -- Да, да, и то правда! Поѣду сейчасъ-же.
   Григорій Петровичъ схватилъ журналъ и сейчасъ-же уѣхалъ къ прокурору. Черезъ полчаса онъ возвратился назадъ: дѣло его было дѣйствительно въ шляпѣ.
   -- Ну что взяли, почтеннѣйшій? обратился онъ съ иронической улыбкой къ Миролюбову. Гдѣ-же ваше мнѣніе?
   -- Не хорошо-съ, угрюмо отвѣтилъ Яковъ Матвѣевичъ, которому было совсѣмъ не до шутокъ.
   -- Сдѣлайте одолженіе, молчите, гордо промолвилъ Щипаковъ:-- вы здѣсь не одни,-- остальные вѣдь ничего не говорятъ.
   Миролюбовъ молчалъ, ему было слишкомъ тяжело.
   -- Вотъ, то-то бы не забирать себѣ въ голову разныхъ глупостей, такъ были бы и съ деньгами и съ почетомъ, а то вотъ и сидите, какъ отверженный, продолжалъ неумолимый Щипаковъ.
   -- Начальству всегда повиноваться слѣдуетъ, вмѣшался въ разговоръ Долбянскій, въ видахъ вящшей заслуги передъ откупщикомъ.
   -- Именно, именно, Фотій Макаровичъ, сказалъ поучительнымъ тономъ Меньшевъ; мы вѣдь, слава Богу, не нѣмцы какіе нибудь: у насъ дисциплина главное! Велитъ начальство въ огонь?-- въ огонь и полѣзай безъ разсужденій,-- въ воду?-- и туда отправляйся. Такъ-то, Яковъ Матвѣевичъ,-- гордымъ Богъ противится: вотъ и васъ Онъ наказалъ....
   Яковъ Матвѣевичъ грустно посматривалъ на шитье вицъ-губернаторскаго мундира; онъ уже забылъ о перенесенныхъ имъ оскорбленіяхъ и сдѣланной съ нимъ подлости: онъ думалъ въ эту минуту о томъ, будетъ ли у его семьи обѣдъ.
   -- Ну ужь Богъ его проститъ, шутливо перебилъ Щипаковъ вицъ-губернатора: я не злопамятенъ. Господа, обратился онъ ко всѣмъ сидѣвшимъ за присутственнымъ столомъ, -- завтра милости прошу ко мнѣ на балъ: надо поблагодарить общество за участіе, выраженное имъ мнѣ! Надѣюсь, что и вы не откажетесь? спросилъ онъ весьма вѣжливо Якова Матвѣевича; но подъ этою вѣжливостію ясно была видна жестокая колкость. Бѣдный Яковъ Матвѣевичъ не смѣлъ отвѣчать и только низко поклонился.
   Простившись еще разъ съ вицъ-губернаторомъ и въ видѣ особой награды поклонившись всѣмъ остальнымъ членамъ правленія, Щипаковъ уѣхалъ очень довольный своею судьбой: онъ отстоялъ свой откупщичій авторитетъ и разомъ губилъ двухъ заклятыхъ враговъ своихъ -- Хохлова и Горева. Чтобы до конца утѣшить себя, онъ заѣхалъ къ Ивану Михайловичу Баклашевскому и пригласилъ и его на балъ, съ цѣлью подразнить его выигрышемъ своего дѣла съ Хохловымъ. Его отношенія съ Баклашевскимъ были весьма странны: оба были горды до безконечности, оба ненавидѣли другъ друга и между тѣмъ бывали другъ у друга весьма часто; въ городѣ Краснорѣцкѣ не рѣдко встрѣчаются подобныя явленія.
   Въ это время было уже около двухъ часовъ дня и madame de Schlipakoff принимала утренніе визиты, сидя въ своей роскошной гостиной. У ней было нѣсколько молодыхъ людей, въ томъ числѣ, конечно, Коко Кобельковъ, а изъ пожилыхъ генералъ Аристархъ Гавриловичъ Бранченко.
   Генералъ Бранченко былъ очень умный и образованный человѣкъ, лѣтъ 60-ти, и въ добавокъ безпощадно злой на языкъ, избалованный старикъ, бывшій страшною грозою всѣхъ краснорѣцкихъ патриціевъ и всадниковъ. Всѣмъ доставалось отъ неумолимаго генерала, который, подъ видомъ остроты, или шутки, высказывалъ своему собесѣднику, хриплымъ голосомъ и покашливая, такія горькія истины, что у собесѣдника лицо вытягивалось на три аршина.
   Кромѣ того, въ гостиной Елены Онисимовны засѣдалъ еще краснорѣцкій ci-devant, инженеръ-подполковникъ Людвигъ Карловичъ Лангдоре [Langue-dorée].
   Людвигъ Карловичъ, пустѣйшій изъ самыхъ пустыхъ французовъ, бросившихъ свое отечество pour ce pays des barbares, былъ бѣлокурый баринъ высокаго роста, лѣтъ 45, съ тщательно примазанными волосами и усами и бакенбардами, причесанными волосокъ къ волоску и проведенными къ самымъ усамъ.
   Судьба создала подполковника Лангдоре не болѣе, какъ самымъ отчаяннымъ лгуномъ, а онъ уже воображалъ себя аристократомъ dans toute la force du terme, избалованнымъ дамскимъ любимцемъ и самымъ свѣтскимъ львомъ. Ко всему этому судьба наградила его скупостью, и капиталомъ тысячъ въ восемьсотъ. Этотъ человѣкъ зналъ на словахъ все, что доступно и не доступно человѣческому уму, но на дѣлѣ всегда тщательно остерегался попасть на доку, по какой нибудь части -- и тогда умолкалъ, поджавши хвостъ. Аристократизмъ г. Лангдоре выражался знаніемъ наизусть (конечно со враньемъ пополамъ) именъ и отчествъ всѣхъ аристократокъ и аристократовъ, и непремѣннымъ называніемъ полуименемъ всякаго юнаго или не стараго титулованнаго снобса. Свѣтскость Людвига Карловича видна была изъ того, что онъ не стѣснялся рѣшительно ни чьимъ присутствіемъ и болталъ безъ зазрѣнія совѣсти все, что взбредетъ въ его пустую голову. Забавны были также его отношенія къ женскому полу. Онъ всегда бывало смотрѣлъ съ самой оскорбительной улыбкой на человѣка, который позволялъ себѣ говорить съ женщиной почтительно и безъ сальностей, и сейчасъ же, чтобы научить неопытнаго свѣтскому обращенію, онъ подсаживался къ обреченной на бесѣду съ нимъ и начиналъ обыкновенно какой нибудь оскорбительной или неприличной выходкой.
   Наконецъ гостиную госпожи Щппаковой украшала еще одна личность: брюнетъ виконтъ Vilain de Vilenie, съ французской бородкой и съ ленточкой почетнаго легіона, неизвѣстно за что полученнаго. Въ характерѣ виконта Вилень де Вильни можно указать одну черту, но эта черта опредѣляетъ его вполнѣ: онъ увѣрялъ всѣхъ и каждаго, даже и самъ отчасти вѣрилъ тому, что онъ близкій родственникъ австрійскихъ императоровъ (да не почтетъ читатель этой черты авторскимъ изобрѣтеніемъ). Онъ занималъ какую-то ничтожную должность въ главной конторѣ у Щипакова.
   Въ гостиной Елены Онисимовны главныя дѣйствующія лица были расположены слѣдующимъ порядкомъ: въ одной группѣ Щипакова и Кобельковъ, который, увидя юпку, не могъ упустить благопріятной оказіи поволочиться за ней, что и исполнялъ весьма ревностно, хотя и осторожно, даже подобострастно: Елена Онисимовна была краснорѣцкая аристократка. Подлѣ этой группы съ правой стороны сидѣли Лангдоре и Вилень де Вильни и, повидимому, занимались разговоромъ между собою, толковали о какомъ-то ученомъ предметѣ, въ которомъ оба ничего не смыслили, но опытный наблюдатель сейчасъ бы замѣтилъ, что ученый разговоръ одна маска, что оба они прислушиваются къ рѣчамъ Кобелькова и Щипаковрй и вмѣшиваются въ ихъ бесѣду: Лангдоре завидно, что не онъ, а другой, говоритъ съ единственной дамой въ гостиной, виконтъ Вилень де Вильни мѣшалъ Кобелькову изъ разсчетливой ревности: онъ зналъ, что любовь Елены Онисимовны драгоцѣнна и въ духовномъ, но и въ денежномъ отношеніи, и добивался этого пылкаго чувства. Генералъ сидѣлъ по другую сторону Кобелькова и вмѣшивался во всѣ разговоры съ цѣлью говорить колкости кому попадется.
   -- Жизнь требуетъ идеальности; идеалъ жизни -- любовь, отпустилъ отчаянную любезность г. Кобельковъ.
   -- Это правда: за это я ничего неговорю; но вспомните, что чѣмъ женщина выше поставлена въ обществѣ, тѣмъ меньше можетъ покоряться своимъ чувствамъ: это-то и составляетъ мученье свѣтской дамы! сантиментально поглядывая на Кобелькова, проговорила откупщица, обладавшая рѣзкимъ непріятнымъ голосомъ и всегда говорившая, для большей важности, нѣсколько въ носъ.
   -- Я дружески былъ знакомъ съ барономъ Брукомъ, когда еще онъ былъ директоромъ Ллойда; j'habitai alors la cour d'un de mes parents, l'archiduc d'Autriche, сказалъ виконтъ, продолжая ученый разговоръ.
   Но Людвигу Карловичу было не до ученаго разговора: онъ замѣтилъ, что ухаживанье Кобелькова дѣлаетъ впечатлѣніе на его собесѣдницу и почелъ долгомъ помѣшать ихъ разговору, принимавшему опасный оборотъ.
   -- А гдѣ notre honorable mr. Schtipakoff? обратился онъ къ Еленѣ Онисимовнѣ.
   -- Не знаю право; что мнѣ до этого за дѣло? небрежно отвѣчала Щипакова:-- вѣроятно ѣздитъ по присутственнымъ мѣстамъ.
   -- Я слышалъ, у него была непріятная исторія съ какимъ-то чиновникомъ! Охота имѣть дѣло съ какою нибудь дрянью: я бы на мѣстѣ Григорія Петровича не позволилъ себѣ слова сказать съ человѣкомъ низшаго круга, говорилъ подполковникъ.
   -- Да я ему уже говорила это, замѣтила Елена Онисимовна:-- жаль, что этотъ Горевъ не попался мнѣ въ руки: я-бъ его отлично отдѣлала!
   -- Но чтобы отдѣлать кого нибудь, надо, чтобы онъ былъ глупъ и трусъ, ввязался въ разговоръ генералъ: -- а то, пожалуй, и самъ онъ отдѣлаетъ!
   -- Кого? меня? какой нибудь Горевъ меня отдѣлаетъ? Щипакова насильственно захохотала.
   -- Да онъ, какъ видно, не стѣсняется: вашъ супругъ тому примѣръ.
   -- Оскорбленіе можно нанести всякому, самому сильному лицу, ваше превосходительство, заговорилъ Кобельковъ: -- но послѣдствія бываютъ весьма различны. Говорятъ, вицъ-губернаторъ намѣренъ строго взыскать съ Горева за дерзкій отвѣтъ Григорію Петровичу-съ!
   -- Да хорошо тому жить, кому бабушка ворожитъ! сказалъ генералъ.
   -- И Меньшевъ прекрасно сдѣлаетъ, если накажетъ, какъ можно строже, этого Горева! съ жаромъ принялся проповѣдывать Лангдоре. Какъ можно позволять какому нибудь mauvais genre'у, не только дѣлать дерзости, но даже говорить съ людьми высшаго круга.
   -- Оно конечно, замѣтилъ генералъ, на службѣ не накралъ тысячъ восьмисотъ, ну и mauvais genre, не смѣй съ нами аристократами и говорить!
   -- Эээ.... exellence.... хотѣлъ что-то сказать г. Лангдоре, но сильное смущеніе не позволило ему продолжать.
   -- Quand je serval à la cour de mon cousin l'empereur d'Autriche, я ежегодно получалъ и проживалъ не восемьсотъ тысячъ, mais des millions, des millions, madame! сказалъ виконтъ, обрадовавшись случаю поговорить о себѣ.
   -- Тамъ бы и оставались, виконтъ, замѣтилъ неумолимый генералъ:-- а то послѣ императорскихъ милліоновъ-то куда я думаю непріятно получать четыреста цѣлковыхъ отъ откупщика.
   Виконтъ тщательно скрывалъ количество получаемаго имъ жалованья, а потому мѣткое замѣчаніе генерала заставило и его прикусить болтливый языкъ.
   Въ гостиной все смолкло. Щипакова не знала, сердиться ли ей, или смѣяться; во всякомъ случаѣ на генерала сердиться она боялась. Кобельковъ поспѣшилъ къ ней на выручку.
   -- Положимъ, ваше превосходительство, что мущина мущинѣ равный бой, но дама, тѣмъ болѣе свѣтская дама, найдетъ всегда защитниковъ!
   -- Comme de raison! Я первый бы послалъ пулю всякому, кто позволилъ бы себѣ манкировать женщинѣ высшаго круга! Il faut avoir l'esprit de caste avant tout, заговорилъ, уже оправившійся отъ смущенія, Лангдоре.
   -- Ну да вѣдь это опять на кого нападешь: иной и самъ пулю-то съумѣетъ влѣпить!
   -- О мнѣ это не опасно! вскричалъ Лангдоре: я изъ пистолета сажаю сто пуль одна въ другую!
   -- Можетъ быть, въ упоръ? да и то пистолетъ разорветъ!
   -- Нѣтъ, нѣтъ, exellence, какъ можно! Нѣтъ! въ тридцати шагахъ сажаю сто пуль одна въ другую.
   -- Ну на это надо особенное счастье, возразилъ недовѣрчивый Бранченко.
   -- Конечно надо и счастье, mon général, но надо имѣть и умѣнье; впрочемъ я на дуэляхъ бывалъ всегда особенно счастливъ! А ужь я имѣлъ ихъ достаточно! Mon Dieu en ai-je eu! воскликнулъ Людвигъ Карловичъ, искоса поглядывая на Щипакову, которая, развалясь на кушеткѣ, слушала сентиментальные напѣвы Кобелькова.
   -- Во Франціи, когда я еще служилъ въ военной службѣ, я разъ имѣлъ двѣнадцать дуэлей въ одинъ день! объявилъ виконтъ, хотѣвшій во чтобы то ни стало привлечь на себя вниманіе хозяйки, въ чемъ и успѣлъ.
   -- Ахъ ужасти! вскричала Елена Онисимовна: -- и вы остались живы, виконтъ!
   -- Comme vous voyez, madame!
   -- Да вѣдь, можетъ быть, дуэли-то эти кончались шампанскимъ? спросилъ Аристархъ Гавриловичъ Бранченко.
   -- О нѣтъ, генералъ, формальныя дуэли, отвѣчалъ виконтъ. Я убилъ восемь человѣкъ!
   -- Ну это опять-таки особенное счастье, замѣтилъ, качая головой, генералъ; дуэль тотъ же штосъ: выиграть двѣнадцать картъ сряду мудрено.
   -- Я, ваше превосходительство, разъ выигралъ сряду семнадцать картъ, сболтнулъ словоохотный инженеръ -- подполковникъ.
   -- Вы? спросилъ генералъ такимъ тономъ, какъ будтобы говорилъ: "врешь, братъ, ты вѣдь лгунъ извѣстный -- не выигралъ ты семнадцати картъ сряду".
   -- То есть не я собственно, сказалъ Лангдоре. Вотъ какъ это было: у одной близкой моей пріятельницы княгини Marie Обаідуевой былъ вечеръ. Князь Pierre Шелешпанскій игралъ со мною и съ двумя другими въ ералашъ. При разсчетѣ у насъ завязался пустой штосъ и князь Петръ металъ. Мы проиграли ему втроемъ пустяки, рублей двадцать пять серебромъ. Какъ вдругъ къ столу подходитъ одна изъ близко мнѣ знакомыхъ дѣвицъ, бывшихъ на вечерѣ, графиня Варинька Крутолобова. Я, шутя, предложилъ ей понтировать и вызвался руководить её. Она, шутя, поставила гривенникъ и шла все на-пе; Шелешпанскій далъ ей семнадцать картъ сряду и она шутками выиграла сто рублей серебромъ. Разумѣется, я сейчасъ же забастовалъ за нее! Вотъ это называется счастье!
   -- И она сряду выиграла семнадцать картъ отъ гривенника на-пе? переспросилъ Бранченко.
   -- Да; и шутками выиграла сто рублей серебромъ, подтвердилъ Лангдоре.
   -- Ну въ семнадцать разъ отъ гривенника она должна была выиграть больше, замѣтилъ генералъ, приготовляясь изловить безсовѣстнаго лгуна.
   -- Можетъ быть тамъ нѣсколько и больше, такъ сто, сто двадцать цѣлковыхъ, около того, сказалъ инженеръ.
   -- Ну не сто двадцать,-- здѣсь тысячами пахнетъ, настаивалъ Бранченко.
   -- О помилуйте, генералъ, какъ же мнѣ не знать! заговорилъ Людвигъ Карловичъ. Я вѣдь ей и карты выбиралъ и разсчитывался за неё! Я знаю навѣрно: что сто или сто двадцать рублей -- непомню, что-то въ родѣ этого!
   -- Это можно сейчасъ счесть, сказалъ, скорый на расправу, генералъ, вынимая изъ кармана бумажникъ и приготовляясь считать.
   -- Пожалуй, считайте, генералъ, отозвался нѣсколько иронически Лангдоре:-- я вамъ говорю, что я самъ бралъ деньги сто или сто двадцать рублей,-- не помню хорошенько, но никакъ не болѣе!
   Генералъ принялся считать, попросивъ присутствовавшихъ смотрѣть за счетомъ, чтобы онъ какъ нибудь не ошибся.
   -- Шесть тысячъ пятьсотъ пятьдесятъ три рубли шестьдесятъ копѣекъ, громогласно объявилъ Бранченко. Вашу protégé, должно быть, надули, добавилъ онъ, обращаясь къ смутившемуся Лангдоре.
   -- Быть не-можетъ, я самъ получалъ деньги, храбро заспорилъ онъ.
   -- Здѣсь доказательство на лицо: неугодно ли перечесть.
   Перечли и все-таки вышло тоже. Всѣ замолчали и кусали себѣ губы, чтобы не захохотать; одинъ генералъ, съ невозмутимымъ хладнокровіемъ, продолжалъ дразнить то краснѣвшаго, то блѣднѣвшаго Лангдоре.
   -- Надули вашу protégé, говорилъ, серьезно покачивая головой, генералъ; да ее-то надуть неудивительно: женщины ариѳметики не смыслятъ, только не вы, Елена Онисимовна, добавилъ онъ, обратясь къ Щипаковой: вы знаете ариѳметику,-- по откупамъ занимаетесь,-- такъ барышню-то, говорю я, надуть не мудрено; ну а вотъ васъ-то, инженеръ -- подполковника, математика, обманули! вотъ что удивительно! Эти аристократы прехитрый народъ!
   Лангдоре, при всей своей необыкновенной наглости, не зналъ куда ему дѣваться, тѣмъ болѣе, что генералъ Бранченко былъ человѣкъ, отъ котораго скоро отдѣлаться было совершенно невозможно.
   Онъ вырвалъ изъ записной книжки листокъ, на которомъ дѣлалъ счетъ, и преспокойно передалъ его откупщицѣ.
   -- У васъ часто въ карты играютъ, сказалъ онъ ей: -- такъ возьмите листокъ этотъ себѣ: неравно подполковнику придется выиграть еще разъ семнадцать картъ сряду отъ гривенника, такъ чтобъ его еще разъ не обманули!
   Елена Онисимовна взяла листокъ.
   -- Ахъ какія ужасти, заговорила она, я это никогда не забуду! Ха ха ха!
   Смѣхъ хозяйки подѣйствовалъ заразительно на всѣхъ гостей и въ гостиной раздался продолжительный, громкій хохотъ.
   Лангдоре нахмурился, какъ туча.
   -- Mon cousin l'archiduc Charles d'Autriche тоже разъ обчелся... бросился было выручать уличеннаго инженера геніальный родичъ австрійскихъ царей.
   Неистовый хохотъ покрылъ его голосъ.
   -- Ахъ прелести, ахъ ужасти! слышался пискъ Щипаковой. Я умру со смѣху, пощадите!
   Появленіе Щипакова въ гостиной было предлогомъ возобновленія потѣхи съ изстрадавшимся подполковникомъ: Григорію Петровичу разсказали исторію семнадцати картъ.
   -- Ну, душа моя, Héléne, сказалъ Щипаковъ, подходя къ женѣ и цалуя ея руку, когда волненіе утихло: -- завтра у насъ балъ!
   -- Ахъ, Грегуаръ, на что это? отвѣчала съ легкимъ упрекомъ откупщица. Эти балы такъ меня утомляютъ; я такъ страдаю нервами.
   -- Нельзя, нельзя, mon ange, наставительно произнесъ Щипаковъ:-- приличія этого требуютъ: надо поблагодарить общество за то, можно сказать, искреннее сочувствіе, которое оно мнѣ выказало въ моемъ дѣлѣ съ Хохловымъ и этимъ мальчишкой Горевымъ. Дѣло рѣшено въ мою пользу, господа, обратился онъ ко всѣмъ присутствовавшимъ, а надъ Горевымъ назначено слѣдствіе.
   Всѣ, кромѣ генерала, поспѣшили принести поздравленіе своему откупщику и повелителю.
   -- Прошу васъ завтра на балъ, говорилъ каждому изъ нихъ Щипаковъ, весьма милостиво пожимая его руку.
   Между тѣмъ Лангдоре, необладавшій большимъ запасомъ совѣстливости, уже оправился отъ пораженія и осмѣлился возвысить голосъ.
   -- Ну-съ и прекрасно, Григорій Петровичъ, сказалъ онъ Щипакову, добродѣтель торжествуетъ, порокъ наказанъ, а мы повеселимся у васъ на балѣ!
   Но генералъ былъ не такой человѣкъ, чтобы простить такое отсутствіе совѣсти.
   -- Кстати, Григорій Петровичъ, для бала вамъ нужны кавалеры, такъ, предупреждаю васъ, не поручайте Людвигу Карловичу приглашать ихъ, сказалъ онъ во всеуслышаніе.
   -- А отчего, ваше превосходительство? спросилъ Щипаковъ.
   -- А оттого, что онъ съ вами сдѣлаетъ тоже, что сдѣлалъ съ Хотмаревыми, продолжалъ генералъ: тѣ давали, какъ вамъ извѣстно, балъ и, конечно, хотѣли имѣть у себя какъ можно болѣе танцующихъ молодыхъ людей. Людвигъ Карловичъ вызвался позаботиться объ этомъ и обязательно обѣщалъ, что онъ прикажетъ всѣмъ здѣшнимъ инженерамъ быть на балу. Почтенный подполковникъ, изволите видѣть, немного ошибся, принявъ господъ инженеровъ за своихъ подчиненныхъ, ну и дѣйствительно приказалъ имъ явиться на балъ. Только начался балъ, нѣтъ инженеровъ; Людвигъ Карловичъ увѣряетъ хозяйку, что мои-де офицеры сейчасъ будутъ.... ну ждали, ждали ихъ, не пріѣхали,-- ослушались приказа; подполковнику-то ничего, а у Хотмаревыхъ на сорокъ дѣвицъ оказалось всего восемнадцать кавалеровъ.
   Опять смѣхъ и опять пришлось г. Лангдоре хмуриться и молча глотать генеральскую пилюлю.
   Щипаковъ поспѣшилъ перемѣнить разговоръ, чтобы дать ему время поправиться и обратился къ женѣ:
   -- И такъ, ma toute bonne, завтра у насъ балъ? не такъ-ли?
   -- Пожалуй, нехотя отвѣчала Елена Онисимовна. Ахъ какъ иногда тяжело быть аристократкой! съ особымъ сожалѣніемъ воскликнула она, немного помолчавъ.
   -- Чтожь тутъ мудренаго? подхватилъ неугомонный генералъ. Въ нынѣшній вѣкъ немудрено сдѣлаться аристократкой: стоитъ завесть синюю карету на лежачихъ рессорахъ, да пару сѣрыхъ жеребцовъ, да ливрею лакейскую подложить краснымъ сукномъ вотъ и будетъ всякая аристократкой.
   Замѣтимъ здѣсь кстати, что черезъ недѣлю синяя карета Щипаковой превратилась въ коричневую, сѣрые жеребцы ея замѣнены караковыми, а лакейская ливрея измѣнила красную подкладку на голубую.
   

ГЛАВА V.

   Видали-ли вы, читатель, балъ въ губернскомъ городѣ, да не просто балъ, а танцовальный вечеръ, какъ говорятъ въ провинціи, у откупщика, притомъ откупщика образованнаго? Если не видали, то я вамъ ручаюсь, что вы много потеряли.
   Начнемъ сначала, то есть съ приготовленій губернскаго общества къ танцовальному вечеру Григорія Петровича Щипакова.
   Какъ только прошелъ слухъ о томъ, что на другой день у Щипакова балъ, городъ пришелъ въ неописанное волненіе, которое было тѣмъ сильнѣе, что Щипаковъ дѣлалъ балъ сюрпризомъ, и времени до него оставалось весьма немного, всего полтора дня. Григорій Петровичъ вообще любилъ изрѣдка поражать простыхъ смертныхъ, то есть непринадлежащихъ къ акцизно-откупному раю, такими нечаянностями, -- пусть молъ говорятъ: вотъ такъ богачъ Щипаковъ, нынче захотѣлъ дать балъ, завтра же и даетъ!
   Въ два часа Щипаковъ сказалъ быть балу, а уже въ три мостовая, варварская мостовая города Краснорѣцка гудѣла и стонала подъ огромнымъ количествомъ всевозможныхъ экипажей, начиная съ щегольской кареты на лежачихъ рессорахъ, показывающей, по мнѣнію генерала Бранченко, аристократизмъ ея владѣльца, до колесницъ фараоновскаго фасона, отъ тысячныхъ жеребцовъ до хромыхъ и запаленныхъ клячь; барыни города Краснорѣцка бросились въ ряды хлопотать о костюмахъ.
   Въ модныхъ лавкахъ, справедливо осужденныхъ блаженной памяти Фамусовымъ, сдѣлалась давка непомѣрная, особенно съ того времени, какъ выскочившіе изъ присутственныхъ мѣстъ юные птенцы Ѳемиды, удостаивавшіеся чести бывать у Щипакова, торопливо бросились въ ряды покупать бѣлыя перчатки. Смѣтливые жиды воспользовались такимъ рвеніемъ общества, накинули на всѣ модные товары, необходимые для бала, по двадцати пяти процентовъ и прославляли Григорія Петровича чуть-чуть не наравнѣ съ праотцемъ Авраамомъ. Иногда конкурренція покупателей доходила до чудовищныхъ размѣровъ; въ одной лавкѣ встрѣтились въ своихъ желаніяхъ двѣ дамы весьма неуступчиваго характера: полиціймейстерша и совѣтница питейнаго отдѣленія. Предметомъ распри былъ кусокъ какой-то драгоцѣнной ткани, сдѣланной чуть-чуть не изъ эфира, или по крайней мѣрѣ изъ паутины и самаго комъ-ильфотнаго цвѣта. Обѣимъ дамамъ понравился товаръ, хотя ему и была назначена непомѣрно дорогая цѣна; когда-же вопросъ о пріобрѣтеніи яблока раздора тѣсно связался съ вопросомъ объ авторитетѣ и гордости и поддержаніи своего достоинства, то дамы начали набавлять цѣну такъ быстро, что жидъ -- купецъ только кланялся обѣимъ имъ и, разинувъ ротъ, хлопалъ глазами отъ удовольствія. Полиціймейстерша никакъ не хотѣла уступить, потому что она была все-таки начальница города и всѣхъ купцовъ, совѣтница, озаренная отблескомъ откупной славы и пользовавшаяся крохами откупныхъ операцій, никакъ не могла забыть, что она особа шестаго класса (полиціймейстерша состояла въ седьмомъ), притомъ питейная особа. Дѣло кончилось непріятностями между дамами и взаимными клятвами въ вѣчной враждѣ, а когда совѣтница, заплативъ черезъ-чуръ, овладѣла спорнымъ предметомъ, то полиціймейстерша торжественно объявила негодному жиду, что онъ будетъ непремѣнно посаженъ въ острогъ и неминуемо потерпитъ десятка два тысячъ убытку.
   Когда всѣ дамы перекупили все, что имъ было нужно, на улицахъ появилась ободранные жиды -- женскіе портные, сновавшіе взадъ и впередъ по всѣмъ улицамъ и шнырявшіе почти во всѣ ворота. Наконецъ, счастливцы по профессіи, жиды женскіе портные перетрогали при сниманіи мѣрокъ своими грязными пальцами всѣ разцвѣтающія, цвѣтущія и увядшія женскія прелести Краснорѣцка, и въ городѣ, какъ будто по мановенію волшебника, воцарилась мертвая тишина -- совершалось таинственное шитье дамскихъ нарядовъ, таинственное для избѣжанія, свойственнаго слабому полу, подражанія.
   Вотъ и балъ во всемъ разгарѣ. Въ залѣ, посвященной танцамъ, собрался цвѣтъ краснорѣцкой молодежи и тѣхъ, которые вообразили, что они принадлежатъ къ этому счастливому возрасту. Первою бросается въ глаза высокая фигура Людвига Карловича Лангдоре. Отставной подполковникъ стоитъ, нѣсколько нахмуря брови, и улыбается самымъ презрительнымъ образомъ; на носу у него pince-nez, Богъ знаетъ зачѣмъ, ибо не только личности, но и всѣ пятнышки на личностяхъ гостей ему давнымъ давно извѣстны; онъ слушаетъ кадрильный разговоръ Коко Кобелькова (танцуютъ кадриль паръ въ двадцать) съ дѣвицей, занимавшей въ настоящую минуту его, размягченное нѣжными ощущеніями, сердце, Анной Ѳедоровной Голубогорской. Анна Ѳедоровна особа девятнадцати лѣтъ (по словамъ родителей; по метрикамъ надо прибавить, по обыкновенію, лѣтъ шесть по крайней мѣрѣ), идеальнаго направленія и лимфатическаго тѣлосложенія. Николай Александровичъ, по своему характеру, никакъ не могъ быть слишкомъ развязенъ съ женщинами вообще, а тѣмъ болѣе съ Голубогорской, въ которую онъ былъ влюбленъ. Эта почтительность и не нравилась Людвигу Карловичу.
   -- Почему-же вы не хотите подѣлиться со мною хоть однимъ цвѣткомъ изъ вашего очаровательнаго букета? говорилъ Кобельковъ, наскоро и украдкой отирая раздушеннымъ платкомъ, градомъ катившійся со лба, потъ.
   -- Ахъ, какъ можно! воскликнула въ отвѣтъ невинная дѣвица, -- мамаша узнаетъ: она говоритъ, что это неприлично.
   -- Почему-же неприлично? настаиваетъ Николай Александровичъ.
   Но ему очередь дѣлать какой-то шэнъ, или балансе и онъ прерываетъ на время разговоръ.
   -- Что-же можетъ быть неприличнаго, продолжаетъ онъ, въ томъ, что вы вознаградите меня за все уваженіе мое, за глубину чувства?... Кобельковъ замялся: онъ почувствовалъ, что начинаетъ запутываться въ сѣти, разставленныя ему догадливою матерью Анны Ѳедоровны.
   -- Ахъ не говорите, отвѣчаетъ дѣвица, томно покачивая головкой: всѣ мущины такіе измѣнщики....
   Кобельковъ даже покраснѣлъ отъ удовольствія: ему всегда ужасно хотѣлось быть милымъ измѣнникомъ.
   -- Пффф!... презрительно зашипѣлъ Людвигъ Карловичъ и, замѣтивъ самую миловидную изъ краснорѣцкихъ звѣздочекъ средней величины, супругу нѣмецкаго учителя мѣстной гимназіи г. Лобе, танцующую съ юношей, еще не имѣвшимъ права сердиться на женщинъ -- съ семнадцатилѣтнимъ гимназистомъ, сыномъ Щипакова, Людвигъ Карловичъ чрезвычайно развязно подошелъ къ madame Лобе и развалился подлѣ нея черезъ-чуръ непринужденно.
   -- Какъ вы потолстѣли, madame Лобе, началъ свой свѣтскій разговоръ г. Лангдоре. Je parie ma tète, что это не спроста! тутъ скрывается маленькое приращеніе семейства.
   -- A dire franchement votre perspicacité nest pas faite pour plaire, monsieur, отвѣчала иностранка, очень любившая вольности на дѣлѣ и ненавидѣвшая ихъ на словахъ.
   -- Правда не нравится никогда, отвѣчалъ левъ.
   -- Пусть это правда, что-жь дальше? спросила т-те Лобе.
   -- А то, что я хотѣлъ-бы быть причиной этого embompoint.
   -- Не думаю, чтобы это было когда нибудь возможно, сказала дама съ насмѣшливой улыбкой.
   -- Pourquoi donc, madame? спросилъ Лангдоре, предполагавшій, что ему скажутъ какую нибудь тонкую любезность, въ родѣ того, что онъ опасенъ и потому съ нимъ осторожны.
   -- Car je и aime pas les fats, monsieur, равнодушно отвѣчала хитрая учительша.
   Лангдоре готовъ былъ отвѣтить дерзостью, какъ совершенно неожиданно сзади него раздался голосъ генерала Бранченко.
   -- Подѣломъ вору и мука: не суйся въ воду, не спросяся броду!
   Лангдоре хотѣлось сорвать на комъ нибудь зло и онъ сгоряча привязался къ генералу.
   -- Кого вы называете воромъ, генералъ? спросилъ онъ свысока.
   -- Мало-ли кого я называю воромъ, отвѣчалъ ничуть не потерявшійся генералъ; напримѣръ я назову такъ какого нибудь молодца, который изъ ничего нажилъ восемьсотъ тысячъ.
   Лангдоре покраснѣлъ и, вскочивъ со стула, быстро отошелъ отъ опаснаго мѣста.
   -- Ты привязываться, любезный? ворчалъ про себя генералъ:-- постой же я тебѣ насолю! и поплелся себѣ въ другія мѣста, на новые подвиги.
   Не успѣлъ онъ сдѣлать нѣсколькихъ шаговъ, какъ судьба столкнула его съ только что пріѣхавшимъ Аркадіемъ Аполлоновичемъ Бандуревскимъ.
   -- Ээ! мое почтеніе, генералъ, j'ai l'honneur de vous saluer, сказалъ ему предсѣдатель. Вы вѣрно удивляетесь тому, что я такъ поздно пріѣхалъ! Il m'est arrivé un accident extrêmement dangereux.... со мною случилось чрезвычайно опасное происшествіе: ces tartares ignorants.... эти невѣжественные татары.... привезли разныя мерзости.... des vilenies, орѣшки.... стручки.... Верблюдъ животное глупое и très -- effrayant, лошади молодыя и пугливыя и я и ma femme едва живы.... à peine vivants.
   -- Аза! Скажите, пожалуйста, какое несчастіе! отвѣчалъ уклончиво Бранченко и поспѣшилъ сейчасъ же улизнуть отъ дальнѣйшаго разговора съ Бандуревскимъ.
   Въ одной изъ ближайшихъ къ Бандуревскому кадрилей танцовалъ студентъ одного изъ провинціальныхъ университетовъ Бармановъ, молодой человѣкъ съ умомъ не безъ юмора и притомъ очень недурной собой, несмотря на излишнюю полноту, которая впрочемъ шла къ нему. Изъ-Барманова могъ сдѣлаться современемъ отличный Бранченко. Онъ танцовалъ съ дѣвицей купеческаго происхожденія, буквально залитой съ ногъ до головы въ золотой окладъ, усыпанный брилліантами, и въ костюмѣ, свойственномъ дочери богатаго купца, не видавшаго и не знавшаго ничего лучше денегъ и пудовыхъ медалей на шеѣ. М-lle Sivolapoff, какъ звали дѣвицу эту искатели невѣстъ, или Груня, какъ звали её отецъ и мать, воспитаніе получила въ одной изъ краснорѣцкихъ нравственныхъ боень, пансіонѣ для благородныхъ дѣвицъ; вслѣдствіе вліянія на нее этого милаго заведенія купеческая дочка, вообще неимѣвшая большаго ума, превратилась въ совершенную дуру, и въ добавокъ дуру съ претензіями.
   Бармановъ попался къ купеческой дочкѣ въ кавалеры по милости Щипаковой: у Григорія Петровича съ Сиволаповымъ были свои дѣла, слѣдовательно надо было подсылать дочери его кавалеровъ.
   -- Не правда ли здѣсь весело? сказалъ студентъ своей собесѣдницѣ, чтобы сказать что нибудь.
   -- Вы думаете? возразила купеческая дочь ѣдкимъ тономъ, дѣлая студенту глазки. Свѣтскость, по ея мнѣнію, почерпнутому изъ пансіонскаго воспитанія, состояла въ обязательныхъ лукавствѣ и ѣдкости, даже въ пустѣйшихъ разговорахъ и въ дѣланіи глазокъ. (Давно пора бы уничтожить краснорѣцкіе пансіоны).
   Бармановъ пристально посмотрѣлъ на свою даму.
   -- Какъ много на балу хорошенькихъ женщинъ и дѣвицъ, перемѣнилъ онъ разговоръ.
   -- Вы находите? спросила дама прежнимъ тономъ, но еще болѣе свѣтскимъ образомъ.
   Студентъ отчаялся добиться отъ своей дамы чего нибудь болѣе умнаго и замолчалъ.
   Бандуревскій стоялъ во все время разговора за стуломъ Барманова, все слышалъ и, какъ старожилъ, прекрасно зналъ, кто такая танцующая. Но тѣмъ не менѣе онъ нагнулся къ студенту и проговорилъ ему съ обыкновенною своею апатіею:
   -- У вашей дамы кольцы сверхъ перчатокъ надѣты: c'est impayable. Вѣрно это дочь купца?
   -- Да-съ.
   -- Ça ce voit... Это видно сейчасъ!...
   Судьба готовила Барманову испытаніе, и все по милости купеческой дочки: при началѣ кадрили онъ поставилъ своей дамѣ стулъ, нисколько не подозрѣвая, что стулъ будетъ яблокомъ раздора между имъ и гусарскимъ офицеромъ Пшиквальскимъ, придурковатымъ героемъ (только на словахъ) съ двумя опредѣляющими его личность характерными чертами: гусаръ былъ убѣжденъ, что онъ бретёръ и хвалился во всеуслышаніе тѣмъ, что онъ ни во что не вѣритъ. Пшиквальскій танцовалъ съ своимъ предметомъ -- толстенькою дѣвицею, которую шалуны прозвали куропаткой. Пшиквальскій, надо замѣтить, занимался систематически ея умственнымъ развитіемъ. Можно вообразить его злобу, когда онъ увидѣлъ, что стулъ, приготовленный имъ для его предмета, украденъ Бармановымъ.
   -- Будьте покойны, вы получите должное удовлетвореніе, мрачно объявилъ онъ дѣвицѣ куропаткѣ.
   -- Ахъ Боже мой, monsieur Пшиквальскій, что вы хотите дѣлать? запищала она въ отчаяніи.
   -- Убить дерзкаго, который укралъ вашъ стулъ, еще мрачнѣе сказалъ свирѣпый гусаръ.
   -- Ахъ Боже мой! Убійство страшный грѣхъ, увѣщавала куропатка, неимѣвшая ясныхъ понятій о дуэли.
   -- Грѣхъ? что такое грѣхъ? понесъ свой обычный бредъ просвѣтитель невинной дѣвицы, саркастически улыбаясь. Грѣхъ вещь относительная. Я его не боюсь, потому что слишкомъ уменъ для того, чтобы вѣрить въ такія вещи. Я человѣкъ развитый, не могу признавать этого.
   -- Ахъ, monsieur Пшиквальскій, что вы говорите? Мнѣ страшно! Мамаша находитъ, что такіе разговоры могутъ повредить моей невинности.
   -- Ваша мамаша женщина отсталая, не дальняя, а вы, къ несчастію, развивались по ея принципамъ: вотъ почему вы никогда не будете въ состояніи понимать человѣка развитаго, возразилъ mr. Пшиквальскій.
   Кончивъ третью фигуру, гусаръ вспомнилъ о Бармановѣ и подошелъ къ нему въ то время, какъ Бандуревскій отходилъ отъ него:
   -- Вы сдѣлали моей дамѣ невѣжество, сказалъ гусаръ, нахмуривъ брови.
   -- Что такое? Я ничего не помню, отвѣчалъ студентъ, тщетно вспоминая свой проступокъ.
   -- У васъ страхъ память отбилъ, иронически замѣтилъ бретёръ, постукивая шпорами.
   -- Можетъ быть у меня дурная память, зато у васъ дурной разсудокъ.
   -- Какъ? вы у меня стулъ утащили, да еще смѣете дерзости мнѣ дѣлать? О вы мнѣ дорого заплатите! Ваша жизнь на волоскѣ! Извольте сейчасъ же идти со мною просить прощенья у моей дамы, рѣшилъ Пшиквальскій, хватая противника за руку.
   -- Оставьте меня, пожалуйста, въ покоѣ, отвѣчалъ Бармановъ:-- прощенья просить я не буду у вашей дамы, потому что если она умна, то захохочетъ мнѣ въ глаза за извиненія по поводу щипаковскаго стула, а если она глупа, то съ дурами я толковать не люблю.
   -- А когда такъ, то я васъ завтра поутру убью! Ваша фамилія?
   Надо замѣтить, что mr. Пшиквальскій прекрасно зналъ его фамилію: это была бретёрская формальность.
   -- Не думаю, чтобы она была вамъ интересна: я, по крайней мѣрѣ, не желаю знать вашей.
   -- Это отговорки, трусость.
   -- Пусть такъ, но убирайтесь отъ меня, потому что я о пустякахъ говорить не люблю.
   Бармановъ оборотился къ бретёру спиной.
   Пшиквальскій обозрѣлъ почтенные размѣры Барманова и поплелся-было на свое мѣсто; но, къ его несчастію, генералъ Бранченко, чуявшій всякій скандалъ за нѣсколько комнатъ, былъ свидѣтелемъ его неудачи.
   -- Пріятно умирать за отечество, говорилъ храбрый воинъ, убѣгая съ поля сраженія, улыбаясь сказалъ старикъ.
   Пшиквальскій обернулся, хотѣлъ было поразить насмѣшника грознымъ взглядомъ, но, наткнувшись глазами на генеральскіе эполеты, поспѣшилъ скрыться въ толпѣ.
   Генералъ, покашливая и крехтя, поползъ въ гостиную.
   Въ гостиной сидѣла и, по нежеланію мѣшаться съ простыми людьми, танцовала краснорѣцкая аристократія.
   На серединѣ гостиной красовалась кадрильная группа: уголовныхъ дѣлъ стряпчій Кащеевъ съ предсѣдательшей палаты имуществъ Подъярышниковой, vis-à-vis ему казенныхъ дѣлъ стряпчій Разлетаевъ со Щипаковой, Брылдина съ инженеромъ Главянскимъ, bêle noir Кирилла Осиповича, противъ нихъ Лангдоре съ молодой женой пріѣзжаго помѣщика князя Кабардинскаго. Генералъ Бранченко похаживалъ около танцующихъ и не танцующихъ.
   Уголовныхъ дѣлъ стряпчій Кащеевъ блѣдный и исхудалый джентльменъ тридцати лѣтъ, эксцентрикъ и пропагандистъ разныхъ мистическихъ утопій; предсѣдательша палаты имуществъ женщина подъ тридцать, гризетка, невольно введенная судьбой въ сонмъ краснорѣцкихъ олимпійцевъ. Разлетаевъ губернскій квазимодо съ огромной головой, кривыми ногами, насмѣшливымъ умомъ и страстный охотникъ до женскаго пола. Брылдина хорошенькая пансіонерка лѣтъ двадцати съ небольшимъ, по несчастію замужемъ за ревнивымъ старикомъ,-- вообще губернская дама весьма пріятная, любящая слегка подразнить дурака-супруга, впрочемъ не доходя до художествъ. Главянскій, что называется, славный малый, въ полномъ смыслѣ этого, нѣсколько отзывающагося пустотой, свѣтскаго названія. Княгиня Кабардинская, юная и неопытная особа, въ восхищеніи отъ недавно надѣтаго чепчика.
   У стѣнъ разсѣлись остальныя краснорѣцкія знаменитости: предсѣдательша казенной палаты въ горячемъ разговорѣ съ директоромъ гимназіи Яковомъ Ивановичемъ Сципіоновымъ, г-жа Баклашевская рядомъ съ генеральшей Брикманъ.
   Директоръ, бывшій смотритель какого-то ученаго музеума, невѣжественнѣйшій мужъ, отъ котораго такъ и несетъ березовой кашей; смотрѣніе за чистотой въ музеумѣ и нещадное поронье гимназистовъ твердо увѣрили его въ томъ, что онъ ученый педагогъ. Баклашевская -- пустота въ юпкѣ, съ счастливой физіономіей и сильно развитымъ станомъ. Генеральша Брикманъ -- мартышка въ женскомъ платьѣ, но мартышка не шаловливая, а нѣсколько ханжа.
   -- Что хороша я нынче? вздумала пококетничать съ своимъ кавалеромъ предсѣдательша палаты имуществъ.
   -- Вы нынче настоящая вакханка, отвѣчалъ Кащеевъ.
   Барыня захохотала: ей очень понравилось, что она вакханка.
   -- N'allez pas vous engriser et faire des debauches, madame, en. votre qualité de bacchante, раздался насмѣшливый голосъ казенныхъ дѣлъ стряпчаго, охотника до двусмысленностей:-- èa pourrait, rien qu'à le voir, me faire venir l'eau à la bouche!
   Барыня покраснѣла.
   -- Ну ужь этотъ вѣчный форрейторъ,-- безпрестанно остритъ, такъ и разсыпается мелкимъ бѣсомъ, проворчалъ Бранченко, намекая на маленькій ростъ и кривыя ноги Разлетаева, непремѣнныя, какъ извѣстно, принадлежности форрейторовъ. Генералъ отправился къ своей всегдашней жертвѣ отставному подполковнику Лангдоре.
   -- Великій Наполеонъ правъ, говорилъ Лангдоре своей дамѣ молоденькой княгинѣ, ухарски отхватывая какое-то на при звукѣ чрезвычайно-звонкихъ серебряныхъ шпоръ:-- женщины, сказалъ онъ madame de Staël, годны только для произведенія и воспитанія дѣтей!
   Княгиня сконфузилась и не знала, что отвѣчать.
   -- Это трудъ весьма производительный, замѣтилъ услыхавшій громогласно сказанную сентенцію инженера уголовный стряпчій, однимъ изъ пунктовъ помѣшательства котораго была политическая экономія.
   -- И это заслуга великая! Этой заслугой женщина становится рядомъ съ самыми полезными общественными дѣятелями, вмѣшалась въ разговоръ Вѣра Николаевна Бандуревская, которая не могла слышать равнодушно слова "воспитаніе".
   -- Оно конечно, это заслуга великая, сказалъ Бранченко, обращаясь къ Лангдоре, да жаль только, что она сильно уменьшается тѣмъ, что женщины же иногда производятъ на свѣтъ лгуновъ, хвастуновъ, людей безъ стыда и мѣдныхъ лбовъ.
   Лангдоре нахмурился и замолчалъ; хорошенькая княгиня отъ души поблагодарила строгаго генерала.
   Кадриль кончилась и наступило время отдохновенія танцоровъ и музыкантовъ; первымъ начали подавать оршадъ и лимонадъ, а вторымъ водку. Барышни толпами возвращались подъ крылышко маменекъ разсказывать кадрильныя впечатлѣнія и притомъ непремѣнно потихоньку (должно быть хороши были впечатлѣнія).
   -- Я здѣсь въ городѣ, согласитесь, первая дама, говорила вполголоса генеральша Брикманъ сидѣвшей съ ней рядомъ Баклашевской, давно уже зѣвавшей отъ скуки (она была въ траурѣ и не танцовала, а говорить объ чемъ нибудь путномъ Богъ не далъ дара, да и не съ кѣмъ было). Я первая дама: губернаторъ не женатъ, вицъ-губернаторша -- это Богъ знаетъ что такое, -- торговка какая-то, Бандуревская моложе меня: она статская генеральша и вдругъ, вообразите, въ прошедшее воскресенье я пріѣхала къ обѣднѣ, служилъ самъ владыко, и полиція меня не встрѣтила и не растолкала для меня чорнаго народа, а пріѣхала Бандуревская, такъ десять квартальныхъ сунулось! Я непремѣнно буду жаловаться графу Надеждину! Не правда ли, что я совершенно справедливо претендую?.
   -- Да, нехотя отвѣчала Баклашевская: -- ахъ, madame Брикманъ, вообразите, мнѣ пишутъ изъ Парижа, что начали носить кринолины въ три метра поперегъ: это ужасно! Я себѣ уже заказала.
   -- Ну тѣсненько же будетъ нашему брату на бѣломъ свѣтѣ, перебилъ всюду поспѣвавшій генералъ Бранченко: Баклашевская отличалась своей полнотой, хоть и представляла разъ въ живыхъ картинахъ идущую на казнь Марію Стюартъ (въ Краснорѣцкѣ то ли еще бываетъ!):-- только вы уже не дѣлайте себѣ этихъ кринолиновъ, Елена Онисимовна, продолжалъ генералъ, обращаясь къ только-что подошедшей Щипаковой, на которую онъ давно грызъ зубы за какую-то выходку.
   -- А! вы за кринолины говорите? отвѣчала Щипакова. Отчего же мнѣ не дѣлать ихъ? Напротивъ я уже заказала; я все модное сейчасъ же заказываю: въ высшемъ кругу иначе нельзя жить!
   -- Не надѣвайте ихъ, настаивалъ генералъ:-- въ нихъ женщины похожи на сорокаведерныя бочки,-- такъ остряки, пожалуй острить станутъ.
   Щипаковой хотѣлось разсердиться и, какъ говорятъ провинціальныя артистократки, отдѣлать генерала, но она очень хорошо чувствовала, что это будетъ для нея весьма опасно и сейчасъ же ушла отъ него, озираясь во всѣ стороны и ища на комъ бы сорвать зло.
   Николай Александровичъ Кобельковъ пробирался въ это время съ завоеваннымъ цвѣткомъ въ рукѣ, счастливый, беззаботный; его-то и выбрала своей жертвой madame Schtipakoff.
   -- Подите сейчасъ же, ангажируйте Сиволапову, на слѣдующую кадриль, приказала она ему съ сердцовъ.
   -- Я танцую-съ, Елена Онисимовна, почтительно доложилъ Коко Кобельковъ.
   -- Что мнѣ за дѣло? Неужели вы думаете, что васъ принимаютъ въ высшемъ кругу единственно для вашего удовольствія. Совсѣмъ нѣтъ: извольте слушаться, а то я для васъ двери свои запру! продолжала откупщица, въ которой глупая наглость была чуть ли не больше и уже навѣрно равна подлой наглости ея супруга.
   -- Mademoiselle Sivolapoff не хорошо танцуютъ-съ, Елена Онисимовна, лепеталъ совершенно сконфуженный Кобельковъ:-- съ ними никто не идетъ-съ танцовать.
   -- Мнѣ что за дѣло? почти вскрикнула Щипакова. Это мой капризъ: я хочу, чтобы она танцовала съ вами.
   -- У меня уже есть дама, въ отчаяніи вскрикнулъ Кобельковъ: -- m-lle Голубогорская.
   -- Очень мнѣ нужна всякая дрянь, такъ отозвалась о своей гостьѣ откупщица:-- танцуйте съ Сиволаповой; а той скажите, что я приказала вамъ, или пожалуй скажите, что забыли, перепутали кадрили; это еще лучше: вамъ отъ нея достанется.
   Кобельковъ прекрасно понималъ, что ослушаться деспотической воли законодательницы Краснорѣцкаго большаго свѣта -- значитъ быть изгнаннымъ изъ этого завѣтнаго эльдорадо и потому отрекся отъ своей дульцинеи и поплелся отыскивать купеческую дочку, въ золотомъ окладѣ.
   -- Что можетъ быть пустѣе и безполезнѣе бала? разсуждала Вѣра Николаевна Бандуревская съ своимъ собесѣдникомъ директоромъ гимназіи.
   -- Вреднѣе, ваше превосходительство! что можетъ быть вреднѣе бала? перебилъ директоръ чистѣйшимъ семинарскимъ тономъ. Вредъ сей не только нравственный, но и физическій: балъ развращаетъ нравственность и утомляетъ, даже разрушаетъ не только юное, но и болѣе крѣпкое тѣло.
   -- О это святая истина, -- съ этимъ ни одинъ философъ не споритъ!
   -- А зачѣмъ же вы, г. директоръ, пріѣхали сюда? спросилъ давно уже вслушивавшійся въ ученый разговоръ генералъ Бранченко.
   Директоръ замялся.
   -- Уваженіе къ хозяину дома, ваше превосходительство, бормоталъ онъ въ видѣ извиненія.
   -- То есть потворство его ошибочному взгляду, низкопоклонничество, такъ сказать, г. директоръ, пояснилъ неумолимый генералъ.
   Сципіоновъ совершенно потерялся, не зналъ, что отвѣчать, и только тогда оправился и возобновилъ разговоръ, когда, поражавшій всѣхъ и каждаго, генералъ отправился въ залу опять поискать тамъ пищи злому языку. Уходя отъ директора, его превосходительство ворчалъ во всеуслышаніе:
   -- И такіе господа воспитываютъ сотни дѣтей!-- Чортъ знаетъ, что такое!
   -- Изволите видѣть, ваше превосходительство, ни одинъ философъ не упоминаетъ съ похвалою не только объ балѣ, но даже и объ танцахъ вообще! поспѣшилъ заговорить какъ можно громче директоръ, обращаясь къ Бандуревской, чтобы сколько нибудь заглушить слова Бранченко.
   -- Какое же физическое развлеченіе вы считаете лучшимъ для дѣтей, говоря съ педагогической точки зрѣнія? Согласитесь, что развлеченіе необходимо учащемуся ребенку, даже въ видѣ вознагражденія за трудъ.
   Отвѣчать прямо на вопросъ не было въ привычкѣ директора: для этого вообще надо имѣть нѣкоторую сообразительность, а потому онъ часто привязывался къ малѣйшему намеку для того, чтобы перемѣнить разговоръ и такимъ образомъ избѣгнуть прямаго отвѣта на вопросъ.
   -- Награды воспитанникамъ? съ ужасомъ говорилъ директоръ. Помилуйте, ваше превосходительство, это одно баловство, развращеніе нравовъ! Я опытомъ, можно сказать, дошелъ до убѣжденія, что одна только неумолимая строгость, дисциплина, должны служить основаніемъ воспитанія. Розги, ваше превоскодительство, -- вотъ моя система.
   И гроза гимназистовъ злобно засверкалъ глазами; директоръ впрочемъ забылъ еще одну сторону своей системы: взяточничество и несправедливость.
   Предсѣдательша со страхомъ и уваженіемъ смотрѣла на страшнаго педагога, считавшаго несчастныхъ воспитанниковъ гимназіи своими рабами: она сама была сторонницей палочной педагогіи.
   Между тѣмъ въ залѣ раздались звуки очаровательной польки, какъ говорили туземные снобсы обоего пола. Все бывшее въ залѣ, кромѣ окончательной древности, запрыгало и завертѣлось, какъ дервишь, обожравшійся опіума. Вотъ Кобельковъ, граціозно согнувъ лѣвую руку подъ угломъ 45о и прижавъ ее къ плечу вмѣстѣ съ рукою своей дамы, сѣменитъ ножками подъ тактъ музыки и трясетъ хвостиками своего фрака; вотъ громовой танцоръ Думкопфъ, офицеръ нѣмецкаго происхожденія, съ меленькими чертами глупенькаго лица и съ бакенбардами чудовищной величины, весьма похожими на помело, схвативъ въ охапку свою жертву, изъ числа туземныхъ весталокъ, треплетъ несчастную по всѣмъ концамъ откупщичьей залы, такъ что только трещатъ нѣжныя кости благовоспитанной барышни и она сама буквально таетъ отъ упоенія; вотъ другой офицеръ Рострепаевъ, заложилъ руку своей дамы для форсу, чуть чуть не въ лѣвый карманъ своихъ панталонъ, дрыгаетъ ногами и стучитъ каблуками, думая, что онъ танцоръ... да мало ли курьозныхъ юношей бросились съ рвеніемъ, достойнымъ лучшей цѣли, портить паркетъ, единственный въ городѣ Краснорѣцкѣ. Были, однако, и такіе, которые танцовали безъ азарта и не портили пола: къ этому числу несомнѣнно принадлежитъ прекрасный полъ, краснорѣцкія танцующія дѣвственницы и не дѣвственницы. Посмотрите, читатель, какъ эта дѣвица лѣтъ въ двадцать слишкомъ сантиментально, небрежно почти легла верхнею частью стана на руку очаровательнаго и могучаго Думкопфа, а нижнюю оттопырила назадъ, для окончательнаго доказательства своей граціозной свѣтскости, и порхаетъ себѣ, почти не касаясь нашей презрѣнной планеты? Это m-lle Барбосевичъ, дщерь медвѣдеобразнаго учителя латинскаго языка, который стоитъ тутъ же въ форменномъ фракѣ и круглыхъ очкахъ и, разинувъ ротъ, любуется своимъ лучшимъ произведеніемъ. Вотъ сорокалѣтняя мать, довольно большаго семейства, командирша мѣстной внутренней стражи, имѣющая всего только двѣ слабости: въ сорокъ лѣтъ пищать на всѣхъ балахъ, закатывая глазки, неизмѣнное "ахъ какъ весело!" и носить круглыя шляпки, подбитыя непремѣнно розовымъ (впрочемъ это слабость всѣхъ краснорѣцкихъ барынь въ критическомъ возрастѣ); мать семейства солидно попрыгиваетъ, весьма мило и невинно улыбаясь съ юнымъ военнымъ врачемъ Розмариновымъ, который, за неимѣніемъ практики, поступилъ въ снобсы, жаждущіе веселостей... всѣхъ не перечтешь!
   Такъ называемые, по-театральному, гости безъ рѣчей или народъ съ весьма глупыми рѣчами составили нѣчто въ родѣ забора около танцующихъ; въ серединѣ этого забора рѣзко выдается фигура генерала Бранченко, который, по пословицѣ -- рыбакъ рыбака въ плесѣ видитъ, подхватилъ своего достойнаго, по злому языку, pendant, студента Барманова и ругаетъ вмѣстѣ съ нимъ всякаго, кто на глаза попадетъ, не чувствуя ни малѣйшаго сожалѣнія даже къ тѣмъ юношамъ, которые дотанцовались до того, что дышать не могутъ.
   -- Чортъ знаетъ, что такое, прохрипѣлъ генералъ, который, говоря злыя остроты, нечувствительно разозлился не на шутку:-- чортъ знаетъ, что такое! Весь умъ у этихъ дураковъ въ ногахъ!
   -- И въ ногахъ-то его нѣтъ, mon général, отвѣчалъ Бармановъ:-- ни одинъ порядочно танцовать не умѣетъ, точно съ цѣпей посорвались.
   -- Ахъ кабы воля, всѣхъ бы въ сумасшедшій домъ заперъ, проговорилъ генералъ: -- чего тутъ стоять? обратился онъ къ своему спутнику: пойдемъ въ кабинетъ старыхъ звѣрей смотрѣть, -- молодые никуда не годятся.
   И зоилы отправились въ кабинетъ смотрѣть старыхъ звѣрей и дразнить ихъ по мѣрѣ силъ и возможности.
   Парадный кабинетъ Щипакова (у него было два кабинета: одинъ парадный, другой рабочій) и двѣ сосѣднія съ нимъ комнаты были уставлены карточными столами, на которыхъ подвизались губернскія власти. За первымъ столомъ играли: Меньшевъ, Щипаковъ, Баклашевскій и Брылдинъ, то есть la plus fine fleur de l'aristocratie; за остальными столами остальные менѣе значительные, по старшинству занимаемыхъ должностей; наконецъ по стѣнамъ на мягкихъ диванахъ сидѣли немногіе неигравшіе.
   -- Уговоръ лучше денегъ, г. Бармановъ, говорилъ генералъ своему спутнику по дорогѣ въ кабинетъ:-- увидите Бандуревскаго, такъ толкните меня; а то я слабъ глазами, такъ сейчасъ же попадусь ему! Шутить этимъ нечего: онъ, батюшка, разскажетъ анекдотъ о верблюдахъ.
   -- Хорошо, ваше превосходительство, будьте покойны; однако куда же мы пріютимся?
   -- Пойдемте самыхъ страшныхъ звѣрей смотрѣть; тамъ они на одномъ столѣ всѣ вмѣстѣ потѣшаются.
   -- Что это васъ не видать, ваше превосходительство? обратился съ вопросомъ Щипаковъ къ генералу, завидѣвъ издали его приближеніе.
   -- Давайте для дебюта раздразнимъ Брылдина, шепнулъ Бранченко своему молодому пріятелю.
   -- Смотрѣлъ на вашъ балъ, Григорій Петровичъ, -- великолѣпный балъ! отвѣчалъ онъ вслухъ.
   -- Ну жаль, что васъ не было здѣсь, ваше превосходительство, весело сказалъ Щипаковъ: -- а мы здѣсь Кирилла Осиповича безъ двухъ восемь въ червяхъ оставили!
   Партнеры, не исключая самого Брылдина, добродушно захохотали, при чемъ Меньшевъ дружески въ избыткѣ веселости потрепалъ Брылдина по спинѣ.
   -- Скажите пожалуйста, сказалъ хитрый генералъ: -- какая симпатія между мужемъ и женой: я видѣлъ супругу Кирилла Осиповича,-- она тамъ съ инженеромъ Главянскимъ танцовала,-- какой красавецъ, этотъ Главянскій,-- и все была такая веселая, а то вдругъ и задумалась; это выходитъ по сочувствію: Кириллъ Осиповичъ здѣсь тридцать ремизовъ поставилъ!
   Брылдинъ быстро вскочилъ, извиняясь сунулъ карты Барманову и не слушавъ его отговорокъ бросился вонь изъ кабинета, ероша себѣ волосы съ затылка на лысину.
   -- Ну достанется теперь Брылдиной, замѣтилъ Меньшевъ.
   -- А все вы, ваше превосходительство, сказалъ добродушно Щипаковъ.
   -- Ничего, это ему маленькая шпилька за бѣднаго Горева, возразилъ сердитый генералъ, съ намѣреніемъ кольнуть хорошенько Щипакова и вицъ-губернатора.
   Дѣйствительно ихъ обоихъ какъ-то судорожно передернуло и лица ихъ вытянуло на три аршина; вообще они такъ сконфузились, что не слыхали восклицанія Баклашевскаго; ахъ какой mauvais genre такъ ревновать! Это ни на что непохоже!
   -- Почему же Горевъ возбуждаетъ такое сильное сочувствіе вашего превосходительства, что вы не щадите за него даже человѣка почтеннаго! спросилъ нѣсколько свысока откупщикъ, который хоть и не терпѣлъ противорѣчій, но генеральскаго языка боялся, какъ огня.
   И напрасно Григорій Петровичъ потребовалъ объясненія отъ генерала: его превосходительство разсердился, а подъ сердитую руку онъ не ограничивался однѣми насмѣшками -- рубилъ прямо правду въ глаза, кому бы то ни было.
   -- Въ томъ-то и дѣло, любезнѣйшій Григорій Петровичъ, что я никогда не считалъ и не считаю Брылдина человѣкомъ почтеннымъ; а дуракамъ и мошенникамъ, было бы вамъ извѣстно, я спуску не даю, отрѣзалъ разсердившійся генералъ.
   Щипаковъ покраснѣлъ и замолчалъ.
   Меньшевъ поспѣшилъ къ нему на выручку.
   -- Горевъ совершилъ преступленіе, важно проговорилъ онъ:-- и потому достоинъ наказанія.
   -- Ну Богъ знаетъ, Михаилъ Андреевичъ, назоветъ ли графъ Надеждинъ его дѣйствія преступленіями!.
   Пришла очередь Меньшеву заикнуться и покраснѣть.
   -- Хоть Горевъ и плебсъ отъявленный, пробасилъ Баклашевскій: -- а все-таки хорошій молодой человѣкъ.
   Разозлившійся Бранченко не преминулъ накинуться даже и на Баклашевскаго.
   -- Конечно, Горевъ плебсъ, сказалъ онъ, смотря прямо на Баклашевскаго: -- за обѣдами онъ не обжирается, доходовъ своихъ, если бы они у него и были, не сталъ бы проѣдать на разныхъ мерзостяхъ, наконецъ преступленій своихъ друзей онъ не покрывалъ бы зато только, что они его друзья.... совсѣмъ дрянь этотъ Горевъ, никакого аристократизма не имѣетъ.
   Неизвѣстно, чѣмъ бы кончилъ Бранченко: возвращеніе Брылдина, въ величайшемъ смущеніи, прекратило разговоръ. Бармановъ поспѣшилъ отвести отъ стола расходившагося генерала и для успокоенія его, а больше по внушенію своего саркастическаго направленія, навелъ его прямо на Бандуревскаго, который тутъ же принялся разсказывать ему о верблюдахъ, о климатически-кровожадныхъ черкесахъ, о полученіи кѣмъ-то публичной пощечины, словомъ, весь свой давно извѣстный репертуаръ анекдотовъ.
   Бармановъ, выдержавъ совершенно хладнокровно яростный взглядъ, брошенный на него преданнымъ генераломъ, направился къ дверямъ звѣринца, какъ называлъ это собраніе почетныхъ особъ злой критиканъ, какъ выражались объ немъ провинціальныя дамы.
   Студентъ уже проходилъ мимо самой сильной партіи, недавно имъ покинутой, какъ Меньшевъ подозвалъ его къ себѣ.
   -- Чрезвычайно горько мнѣ, молодой человѣкъ, видѣть васъ въ обществѣ генерала Бранченко, заговорилъ съ особымъ сожалѣніемъ вицъ-губернаторъ, совершенно наклонившій голову на бокъ (знакъ особой живости у старыхъ чиновниковъ). Берегитесь его: онъ человѣкъ опасный! Не правда ли? подумайте сами.
   -- Вѣрьте мнѣ, молодой человѣкъ, продолжалъ наставительно вицъ-губернаторъ:-- я человѣкъ бывалый и, слава Богу, умный, не правда ли?
   -- Ааа, протянулъ совершенно непонятно Бармановъ.
   -- То-то же, слушайтесь насъ: мы всѣ вашего батюшку покойника знали, кого же вамъ и слушаться, какъ не насъ.
   -- О конечно, конечно, Михаилъ Анреевичъ, отвѣчалъ студентъ самымъ серьезнымъ тономъ; кого же мнѣ слушать, какъ не васъ: вы батюшку моего знали!
   Странная сцена эта была прервана приходомъ лакея, который доложилъ Михаилу Андреевичу, что чиновникъ особыхъ порученій Горевъ пріѣхалъ къ нему по весьма важному дѣлу и проситъ свиданія.
   Это извѣстіе сначала привело въ сильное недоумѣніе Меньшова и всѣхъ партнеровъ его, но когда Брылдинъ выразилъ мысль, что Горевъ явился приносить публичное извиненіе Щипакову, то всѣ просили и такъ на томъ и положили, что Горевъ пріѣхалъ просить прощенія. Одинъ Щипаковъ сомнительно покачалъ головою.
   -- А вотъ мы сейчасъ это узнаемъ, сказалъ вицъ-губернаторъ. Человѣкъ! приведи его сюда; вы позволите, Григорій Петровичъ.
   Горевъ въ форменномъ вицъ-мундирѣ вошелъ въ кабинетъ и, вѣжливо поклонившись всѣмъ присутствовавшимъ, подошелъ къ Меньшеву.
   Его неожиданное появленіе возбудило общее любопытство: играющіе позабыли свои карты и обратили свои головы на молодаго чиновника.
   -- Его сіятельство, начальникъ губерніи, изволилъ пріѣхать два часа тому назадъ и проситъ васъ пожаловать къ нему завтра въ восемь часовъ утра: онъ васъ будетъ ожидать, проговорилъ Горевъ оффиціальнымъ тономъ вицъ-губернатору.
   Это извѣстіе произвело на всѣхъ магическое дѣйствіе. Меньшевъ вскочилъ съ кресла и вытаращилъ глаза, -- голова у него даже спрямилась въ эту минуту; Брылдинъ, ерошившій свой затылокъ, въ ожиданіи изобрѣтеннаго имъ извиненія Горева, въ смущеніи выдернулъ у себя клокъ сѣдыхъ волосъ и безсознательно держалъ его въ рукѣ; Баклашевскій насупился и задумчиво приглаживалъ напередъ свои виски; Щипаковъ гнѣвно и укоризненно смотрѣлъ на оторопѣвшаго вицъ-губернатора. Изъ-за остальныхъ столовъ повскакивали всѣ игроки и, оглушенные неожиданнымъ извѣстіемъ, разинули рты и безсмысленно хлопали глазами; а Долбянскій, мирно игравшій въ префераисъ, вскочилъ, блѣдный какъ полотно, и выронилъ изъ рукъ свои карты; постоявъ такимъ образомъ нѣсколько секундъ, онъ вдругъ выскочилъ изъ кабинета: онъ занемогъ отъ испуга.
   -- Не все коту масляница, придетъ и великій постъ, сказалъ генералъ Бранченко.
   Вицъ-губернаторъ, спустя пять минутъ, уѣхалъ домой, а черезъ часъ Щипаковъ, сумрачный и гнѣвный, выпроваживалъ довольно невѣжливо послѣднихъ гостей изъ своего дома.
   

ГЛАВА VI.

   На другой день въ 7 часовъ утра, за часъ до назначеннаго времени, въ домъ губернатора явился Михаилъ Андреевичъ Меньшевъ. Надо было видѣть, какъ съежился и притихъ такъ сильно расходившійся въ послѣднее время вицъ-губернаторъ; надо было видѣть, какъ вѣжливо, даже немного подобострастно, поклонился онъ бывшему въ графской пріемной Александру Ивановичу Гореву, котораго, не дальше какъ наканунѣ, хотѣлъ погубить безпощадно. Горевъ имѣлъ сильное желаніе уколоть падщаго врага починовничьи, но, къ чести своей, удержался отъ всякой выходки и велъ себя безукоризненно въ отношеніи къ Меньшову.
   Несчастный вицъ-губернаторъ не зналъ, что ему дѣлать: страшна минута расплаты за прошлые грѣхи!
   Ровно въ 8 часовъ утра Михаилъ Андреевичъ вошелъ въ кабинетъ графа Надеждина.
   -- Ну что безъ меня здѣсь новенькаго было? спросилъ самымъ обыкновеннымъ тономъ графъ, очень любезно усаживая вицъ-губернатора.
   -- Во ввѣренной управленію вашего сіятельства губерніи все обстоитъ благополучно и новаго ничего нѣтъ, оффиціально отвѣчалъ Меньшевъ.
   Графъ чуть замѣтно улыбнулся.
   -- Я слышалъ, что губернское правленіе предаетъ суду одного изъ моихъ старшихъ чиновниковъ особыхъ порученій, продолжалъ допрашивать молодой губернаторъ.
   -- Дѣйствительно-съ, ваше сіятельство, такъ сказать.... въ видахъ предупрежденія безпорядковъ.... губернское правленіе обязано.... Михаилъ Андреевичъ окончательно потерялся и говорилъ, страшно заикаясь и пріискивая выраженія.
   -- Меня радуетъ, что губернское правленіе, наконецъ, начало такъ сильно заботиться о предупрежденіи безпорядковъ, что не щадитъ даже моихъ чиновниковъ, продолжалъ графъ съ едва замѣтнымъ сарказмомъ. Кто же изъ чиновниковъ преданъ слѣдствію и суду?
   -- Коллежскій ассесоръ Горевъ, ваше сіятельство, почти шопотомъ проговорилъ вицъ-губернаторъ.
   -- По какому же это дѣлу? неужели по откупному?
   -- Точно такъ, ваше сіятельство.
   -- Что же такое онъ сдѣлалъ?
   Меньшевъ началъ объяснять причины такихъ строгихъ мѣръ губернскаго правленія въ отношеніи къ Гореву, запутался на этомъ объясненіи и едва-едва могъ докончить: страхъ сильно заговорилъ въ душѣ его и онъ съ безпокойствомъ дожидался отвѣта губернатора.
   -- Стало быть, губернское правленіе предаетъ этого чиновника суду не на основаніи положительныхъ доказательствъ его проступковъ, а просто на основаніи гадательныхъ предположеній, что онъ можетъ быть виноватъ: это несправедливо!
   Меньшевъ молчалъ.
   -- Какъ же вы допустили такую вопіющую несправедливость? строго спросилъ графъ, вставая съ своего кресла и заставляя такимъ образомъ и Меньшева говорить съ нимъ стоя.
   -- Я, ваше сіятельство, по мѣрѣ силъ и разумѣнія.... робко отвѣчалъ сконфуженный Меньшевъ:-- кажется, я жизни не щадилъ для службы.
   Графъ нахмурился и глаза у него засверкали совершенно недружелюбно.
   -- Съ глазу на глазъ вамъ скажу откровенно причину такого распоряженія, рѣзко объявилъ графъ: -- нѣкоторые губернскіе чиновники подкуплены Щипаковымъ! Желалъ бы отъ души не имѣть права сказать того же самаго про васъ, моего ближайшаго помощника.
   -- Да что же такого я сдѣлалъ, ваше сіятельство?
   -- Что вы сдѣлали? вскрикнулъ разсердившійся графъ: -- вы, управляя губерніей, взяли взятку за покрытіе воровства-мошенничества и за напрасную гибель вашего совершенно-невиннаго подчиненнаго! Вотъ что вы сдѣлали, г. вицъ-губернаторъ! Какъ прикажете назвать вашъ поступокъ?
   -- Всѣ берутъ съ откупа, ваше сіятельство, догадался оправдаться дальновиднѣйшій Михаилъ Андреевичъ.
   -- А! всѣ берутъ! То есть становые и квартальные берутъ и съ ними вмѣстѣ беретъ вицъ-губернаторъ за то, чтобы сдѣлать, извините меня, низость! Прекрасно, Михаилъ Андреевичъ, -- можно поздравить нашу губернію съ такимъ вицъ-губернаторомъ, какъ вы!
   -- Не могу понять за что, ваше сіятельство, изволите гнѣваться:-- не я первый, нея послѣдній! Съ кого же и брать, какъ не съ откупщиковъ: въ числѣ ихъ есть мошенники, мало честныхъ-то людей, а плутовать имъ запретить ни одинъ губернаторъ не въ силахъ, -- приходится брать съ нихъ деньги.
   -- Такъ вотъ какъ вы разсуждаете, милостивый государь! вскричалъ графъ внѣ себя отъ гнѣва: -- я нынче же донесу объ васъ министру: я не хочу служить съ людьми, которые такъ нагло, извините меня за рѣзкость выраженій, оправдываютъ свои низости!
   -- Ваше сіятельство, простите меня, не погубите! всю жизнь изъ вашего повиновенія не выйду! униженно заговорилъ Михаилъ Андреевичъ, блудливый какъ кошка, а трусливый какъ заяцъ.
   Графу сдѣлалось и больно, и досадно смотрѣть на это униженіе.
   -- И то сказать, подумалъ онъ: -- этотъ по крайней мѣрѣ трусъ непомѣрный, и если храбро подличаетъ, то только въ откупныхъ дѣлахъ, да и то на расправу плохъ!
   -- Слушайте, милостивый государь, сказалъ онъ вслухъ: -- я согласенъ простить вамъ ваше преступленіе, но съ тѣмъ, чтобы вы во-первыхъ честно помогли мнѣ поправить это дѣло, во-вторыхъ, чтобы не покрывали, по крайней мѣрѣ, вопіющихъ преступленій г. Щипакова, и въ-третьихъ, чтобы не губили невинныхъ и честныхъ людей въ угодность этому негодяю! Помните, что я за вами буду строго смотрѣть, и при первомъ уклоненіи вашемъ насъ разсудитъ министръ.
   Радъ, радъ былъ Михаилъ Андреевичъ, что отдѣлался такъ дешево; исправится ли онъ -- это вопросъ нерѣшенный и даже крайне сомнительный: закоренѣлые рутинисты-чиновники рѣдко исправляются, по крайней мѣрѣ онъ далъ себѣ слово быть впередъ осторожнѣе.
   Вслѣдъ за уходомъ Меньшева графу Надеждину доложили о пріѣздѣ Щипакова.
   Щипаковъ смѣло вошелъ въ кабинетъ графа, какъ будто короткій знакомый: вообще у Григорія Петровича былъ мѣдный лобъ.
   -- Что вамъ угодно? сухо спросилъ его графъ, принимая его, по петербургскому обыкновенію, стоя.
   -- Я пріѣхалъ поздравить ваше сіятельство съ пріѣздомъ, развязно отвѣчалъ Григорій Петровичъ.
   -- Я нахожу это совершенно лишнимъ, г. Щипаковъ, отвѣчалъ тѣмъ же тономъ губернаторъ:-- я принимаю визиты только людей знакомыхъ.
   -- Я имѣю дѣло до вашего сіятельства, смѣло вывернулся Щипаковъ.
   -- А, это дѣло другое; что вамъ угодно?
   -- Я слышалъ, что вы, ваше сіятельство, претендуете на меня по дѣлу моему съ Хохловымъ, даже будто бы хотите дать этому дѣлу оборотъ, противный моимъ интересамъ.
   -- Мнѣнія моего по вашему дѣлу никто знать не можетъ, а претендовать на такихъ людей, какъ вы, г. Щипаковъ, я не имѣю привычки; что же за надобность мнѣ, губернатору, претендовать на человѣка, совершившаго хорошо извѣстное мнѣ преступленіе? Я могу только преслѣдовать это преступленіе именемъ закона и по долгу службы, что я, конечно, непремѣнно сдѣлаю.
   Щипаковъ поблѣднѣлъ отъ злости.
   -- Это ваше послѣднее слово, графъ? гордо спросилъ онъ. Графъ вспыхнулъ.
   -- Я не обязанъ давать вамъ отчета, г. откупщикъ, въ моей окончательной волѣ, строго замѣтилъ онъ ему, и впередъ приказываю вамъ помнить, что я для васъ не просто графъ Надеждинъ, а начальникъ губерніи.
   -- А, такъ-такъ! глухо проворчалъ откупщикъ. Такъ знайте-же, ваше сіятельство, что я ничего не пожалѣю для того, чтобы доказать вамъ, что со мною бороться трудно, дерзко проговорилъ Щипаковъ.
   Графъ дорого-бы далъ, чтобы быть въ эту минуту не губернаторомъ, чтобы имѣть право имѣть дѣло съ откупщикомъ, какъ частному человѣку.
   -- Вонъ! грозно крикнулъ онъ на него. Вонъ, или я васъ сейчасъ-же отошлю подъ арестъ!
   Щипаковъ внѣ себя отъ злости, кусая до крови губы, принужденъ былъ удалиться.
   Графъ послалъ въ губернское правленіе за журналомъ по откупному дѣлу и сѣлъ за работу; черезъ два часа онъ былъ въ присутствіи правленія.
   Все правленіе было въ ужасномъ страхѣ: молодой губернаторъ шутить не любилъ, а плутовство гг. чиновниковъ было явное.
   Меньшевъ былъ совершенно убитъ горемъ, а Долбянскій чуть было не умеръ со страху.
   -- Я не согласенъ съ вашимъ рѣшеніемъ по дѣлу Щипакова и Хохлова, господа, сказалъ графъ Надеждинъ, по открытіи присутствія, членамъ правленія:-- я нахожу слѣдствіе, отвергаемое правленіемъ, совершенно правильнымъ и акцизный откупъ виновнымъ. Вотъ мое предложеніе, присовокупилъ онъ, отдавая старшему секретарю бумагу: сейчасъ-же представить правительствующему сенату о перерѣшеньи дѣла.
   Морозъ подралъ по кожѣ членовъ.
   -- Затѣмъ, господа, продолжалъ графъ: -- обращаясь къ вашему поведенію въ этомъ дѣлѣ, я долженъ, къ прискорбію моему, сказать, что оно было недостойно честныхъ слугъ Царя и отечества. Взятка неизвинительная, само по себѣ, дѣлается преступленіемъ, когда берется за то, чтобы пропустить сильному безъ должнаго взысканія угнѣтеніе слабыхъ, даже гибель невинныхъ людей, а въ этомъ-то вы и виновны, господа. Я не могу терпѣть такого злоупотребленія, и потому просилъ-бы всякаго изъ васъ, кто не надѣется на себя въ будущемъ, удалиться изъ службы!
   -- Ваше сіятельство, заговорилъ вицъ-губернаторъ жалобнымъ голосомъ, я ей-Богу не виноватъ ни въ чемъ; это г. Долбянскій меня втянулъ, -- я человѣкъ неопытный.
   -- Стыдитесь, Михаилъ Андреевичъ, говорить такія вещи: вы вицъ-губернаторъ. А вы, г. Долбянскій, уже прежде этого слышали отъ меня обѣщаніе не служить съ вами при первомъ вашемъ плутовствѣ; вы хуже всѣхъ, вамъ я простить не могу: подавайте въ отставку; на ваше мѣсто я буду просить назначить коллежскаго ассесора Горева.
   Члены правленія переглянулись между собою, а Долбянскій бросился умолять о пощадѣ; но графъ остался неумолимъ.
   -- Васъ, г. Миролюбовъ, я отъ души благодарю: вы одни исполнили свой долгъ. Впрочемъ мнѣ жаль васъ: васъ здѣсь загрызутъ.
   -- Я, ваше сіятельство, хотѣлъ просить у васъ позволенія перейти въ другую губернію, сказалъ Миролюбовъ.
   Графъ задумался.
   -- Проситесь въ переводъ, отвѣчалъ онъ наконецъ: -- вамъ здѣсь служить нельзя: вы слишкомъ хороши для насъ: будьте увѣрены, что мнѣ отъ души жаль васъ, -- вы лучшій изъ всѣхъ губернскихъ чиновниковъ: вы, по крайней мѣрѣ, честный человѣкъ.
   -- Затѣмъ, господа, прощайте, сказалъ графъ, обращаясь къ членамъ:-- желаю вамъ впередъ побольше честности и разсудка.
   Графъ вышелъ.
   -- Все вы виноваты, Фотій Макаровичъ, сказалъ Меньшевъ, по выходѣ графа:-- говорилъ я вамъ: пишите такъ рѣшеніе, чтобы привязокъ не было.
   Въ этотъ день не было между членами правленія никакихъ назидательныхъ разговоровъ о производствахъ, о геморроѣ и такъ далѣе: всѣ угрюмо разошлись по домамъ.

-----

   Щипаковъ сталъ гораздо потише. Онъ боится графа, какъ огня; впрочемъ не оставляетъ своего твердаго намѣренія выиграть дѣло съ Хохловымъ и сильно, сильно хлопочетъ. Чѣмъ-то это кончится?

В. ЕЛАГИНЪ.

   1 іюля 1858 года.

"Современникъ", NoNo 9--10, 1858

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru