Эйзенштейн Сергей Михайлович
Цвет

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Эйзенштейн С. М. Мемуары: В 2 т.
   М.: Редакция газеты "Труд", Музей кино, 1997 (Живая классика) Т. 2. Истинные пути изобретения. Профили.
   

Цвет[i]

   Цвет. Чистый. Яркий. Звонкий. Звенящий.
   Когда я полюбил его? Где?
   Пожалуй, в Вологде.
   Точнее, в Вологодской губернии.
   Еще точнее, в местечке Вожега.
   Там, куда меня закинула гражданская война.
   Ослепительный снег.
   На снегу бабы.
   На бабах медового цвета полушубки с выпушками.
   Валенки.
   Между полушубком и валенками -- полоса сарафана.
   Шерстяного. Полосатого.
   В беспощадно цветастых вертикальных полосах.
   Лиловый. Оранжевый. Красный. Зеленый.
   Перебивка -- белый.
   И снова.
   Голубой. Желтый. Фиолетовый. Малиновый.
   Истертые. Выгоревшие. Поеденные молью.
   Подушкой на плетеном кресле.
   Скатертью на столе.
   Четверть века спустя образцы их все еще рядом со мной.
   С ними сплелись не менее беспощадные полосы мексиканских сарап.
   В них горит неиссякаемый жар тропиков, [в то время] как фоном к тем искрились кристаллы белых морозов.
   Плотоядно-розовый сплетается с голубым. Желтый сцепляется с зеленым. Зигзагами бежит коричневый, отделяясь ступенчатым белым от глубокого индиго.
   Может быть, прелюдией к варварской радости от чистых красок вологодских сарафанов были когда-то чистые краски иконных досок.
   И может быть, пронзительный хор живых розовых фламинго на голубом фоне Мексиканского залива лишь допел аккорды, задетые гаагским музеем Ван-Гога и цветовым вихрем арлезианских холстов великого безумца с отсеченным ухом[ii].
   Все равно: зеленый квадрат скатерти в лимонной, залитой солнцем комнате,
   темно-синий чайник среди красных чашек,
   золотой Будда на фоне лазурной раскраски стены или оранжевый с черным переплет книги на зеленой с золотом парче круглого стола.
   В кругу подобных пятен я вращаюсь неизменно. И неизбежным вологодским сарафаном вертикальных цветных полос все туже и туже опоясывают мои комнаты книжные корешки на полках моих стен: золотой рядом с пунцовым.
   Синий, белый, белый, оранжевый.
   Красный, голубой, оранжевый.
   Красный, голубой, зеленый.
   Красный, красный, снова белый.
   Черный. Золотой...
   Мне скучно, когда на столе не горят рядом синий и желтый карандаш, когда не красная в зеленых полосах подушка ложится на голубой диван, когда не слепит пестротой халат,
   когда по занавескам не бегут желтые полосы, пересекаясь голубыми или перерезаясь малиновыми...
   И мне приятно, когда пестрая лента филиппинской вышивки змеится, ложась поперек узбекского сюзане. Или шитый монгольский узор распластывается по тускло-малиновому фону стенки, так выгодно отбрасывающей белизну картонных мексиканских эмблем "Дня смерти" и черные в кровавых ранах маски морисков, так неожиданно перекочевавшие в полуритуальные пляски мексиканского индио, символизируя для него уже не покорение Испании маврами, но собственное порабощение испанскими полчищами Кортеса[iii].

* * *

   Мы давно стремились друг к другу.
   Цвет и я.
   Наконец впервые встретились.
   Вот краткие впечатления вокруг этой встречи.

-----

   [i] Текст создавался, вероятно, в первых числах августа 1946 г.
   Последние предложения написаны на отдельной странице (под заголовком "Первая встреча") и в другое время -- возможно, как связка этого текста с циклом глав об "освоении цвета". Здесь дано очень точное цветовое описание трех комнат квартиры Э. на Потылихе, стены которых были покрашены в желто-лимонный (кабинет), синий (библиотека) и малиновый (спальня) цвет.
   [ii] Э. посетил музей Ван-Гога в Амстердаме (а не Гааге, как он ошибочно пишет) во время своей поездки в Голландию с лекциями 14 -- 20 января 1930 г. Однако холсты, созданные "великим безумцем" во время его жизни на юге Франции, в Арле (с февраля 1888 по май 1889 г.), он мог видеть в разных городах Европы и США, в том числе в Лондоне, где находится знаменитый "Автопортрет с отрезанным ухом" (на фоне японского эстампа), и в Чикаго, где хранится его вариант ("с трубкой").
   [iii] Мориски -- испанские мусульмане-сарацины, в XVI в. насильно обращенные в католицизм. Во время съемок фильма "Да здравствует Мексика!" Э. обнаружил, что некогда завезенная колонизаторами полукарнавальная "мистерия", которая изображала битву испанцев и сарацинов за господство на Пиренеях, переосмыслена индейцами: "сарацины" представлены в облачении ацтеков и майя, которые цветами и танцами встречают вооруженных мечами "испанцев" в масках. Эти "полуритуальные пляски" были сняты Э. как одна из трех народных мистерий ("Страсти Господни", "Битва испанцев с сарацинами" и "Коррида") для новеллы "Фиеста" его мексиканского фильма. Маску одного из "испанцев" Э. привез в Москву.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru