Ефименко Александра Яковлевна
Крестьянская женщина

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

КРЕСТЬЯНСКАЯ ЖЕНЩИНА.

ЭТНОГРАФИЧЕСКІЙ ЭТЮДЪ.

I.

   Собственно, мнѣ надо было-бы озаглавить свой очеркъ такъ: "женщина по обычному праву нашего крестьянства", но, признаюсь, побоялась я названія, звучащаго такъ тяжеловѣсно. Дѣлаю-же объясненіе на первыхъ порахъ, чтобъ не ввести въ заблужденіе читателя, который-бы приступилъ къ статьѣ совсѣмъ не съ тѣми требованіями, какимъ она имѣетъ претензію удовлетворить, и разочаровался-бы, найдя не то, чего ожидалъ. Я, дѣйствительно, намѣрена посмотрѣть на вопросъ о нолоэіепіи крестьянской женщины почти исключительно съ той стороны, съ которой онъ опредѣляется понятіями крестьянъ о справедливости, ихъ обычнымъ правомъ.
   Крестьянское обычное право только очень недавно обратило на себя вниманіе нашихъ изслѣдователей народнаго быта, и тѣ немногія попытки, какія сдѣланы въ этомъ направленіи, еще но успѣли возбудить сочувствія публики къ предмету. Для большинства. читателей обычное право можетъ просто-на-просто представляться такою-же отталкивающею и скучной матеріей, какъ и всякія другія права, какъ-то римское, византійское, германское и т. и, съ ихъ юридическими крючками и тонкостями, со всѣми атрибутами сухой, безплодной казуистики, которая отталкиваетъ всякое свѣжее чувство. Если законы существуютъ для того, чтобъ удовлетворять извѣстнымъ потребностямъ общества, то они, казалось-бы, прежде всего должны имѣть въ виду эти потребности, должны во всемъ согласоваться съ ними, однимъ словомъ, должны вполнѣ выражать извѣстныя стороны общественнаго сознанія, общественнаго духа, должны развиваться и измѣняться руку объ руку, шагъ за шагомъ, съ развитіемъ общества и измѣненіемъ его понятій. Между тѣмъ почти всѣ юридическіе кодексы въ своихъ основаніяхъ являются не выраженіемъ національныхъ понятій о справедливости, а заимствованіемъ изъ чужихъ законодательствъ, при чемъ кореннымъ источникомъ, изъ котораго черпались готовыя юридическія опредѣленія, было римское право; въ дальнѣйшемъ развитіи своемъ законодательства такъ часто подчинялись вліянію личнаго произвола юристовъ и законодателей, что въ нихъ нельзя искать настоящаго выраженія общественнаго духа. Многіе пункты положительнаго права можно объяснить, обращаясь къ исторіи, которая можетъ доказать, что то, или другое положеніе закона не есть результатъ безсмысленной случайности, а имѣло свое raison d'être въ положеніи вещей, существовавшемъ нѣсколько вѣковъ тому назадъ, а инымъ пунктамъ нельзя найти даже и такого объясненія. Оттого законодательство, въ большинствѣ случаевъ, представляется чѣмъ-то внѣшнимъ по отношенію къ обществу, неимѣющимъ съ нимъ органической связи; оттого изученіе положительнаго права почти ничего не объясняетъ во внутренней жизни современнаго человѣчества. Если-бы кто-нибудь вздумалъ, напр., изучать положеніе женщины въ извѣстной странѣ только но законодательству этой страны, не имѣя никакихъ другихъ данныхъ, то онъ, конечно, пришелъ-бы къ выводамъ совершенно ложнымъ. По законамъ Англіи онъ составилъ-бы себѣ понятіе не о теперешнемъ положеніи англійской женщины, а о томъ, какое она занимала, можетъ быть, тысячу лѣтъ тому назадъ, или какое занимала женщина у древнихъ римлянъ, а ужь никакъ не въ современномъ англійскомъ обществѣ. Изучая русскіе законы также нельзя составить себѣ ни малѣйшаго понятія о положеніи русской женщины, о взглядахъ на нее общества, рядомъ съ какимъ-нибудь льготнымъ для женщины закономъ, обязаннымъ либерализму Екатерины II, стоитъ законъ, основанный на уставѣ благочинія, заимствовавшемъ свои принципы у Домостроя и т. п. Такимъ образомъ, жизнь идетъ своей дорогой, независимо отъ рамокъ, представляемыхъ законодательствомъ, хотя нельзя сказать, чтобъ эти рамки не вліяли на жизнь, не стѣсняли ея хода, не уродовали ея проявленій.
   Совсѣмъ другого рода явленія представляются обычнымъ правомъ. Тутъ мы имѣемъ дѣло не съ какой-нибудь отвлеченной схемой, частью составленной на основаніи фактовъ чужой жизни и искуственно пригнанной къ нашимъ порядкамъ, частью являющейся результатомъ личнаго усмотрѣнія; тутъ мы имѣемъ дѣло съ жизненными явленіями. Народное обычное право прямо вытекаетъ изъ жизни; оно является результатомъ совокупности какъ умственнаго и нравственнаго развитія народа, такъ его исторіи, его экономическаго положенія и разнообразныхъ внѣшнихъ условій. Если иногда обычное право и отражаетъ на себѣ постороннія вліянія, то все-таки въ главныхъ, основныхъ чертахъ оно совершенно своеобразно и потому заслуживаетъ нашего глубокаго вниманія и изученія. Изучая обычное право, мы изучаемъ духъ народа въ одномъ изъ самыхъ выразительнѣйшихъ его проявленій. Обычное право, естественно, лишено той случайности и произвольности, которыя составляютъ характеристическую черту юридическихъ кодексовъ; оно развивается и видоизмѣняется соотвѣтственно измѣненію его бытовыхъ условій; однимъ словомъ, всякій новый элементъ, входящій въ жизнь народа, находитъ свое отраженіе и въ обычномъ нравѣ. Поэтому, если мы будемъ изучать положеніе женщины у народа по его юридическимъ воззрѣніямъ, т. е. обычному праву, то можемъ быть увѣрены, что по нимъ будемъ имѣть полное основаніе заключать и о дѣйствительномъ положеніи вещей.
   Итакъ, разсматривая вопросъ о крестьянской женщинѣ въ его зависимости отъ обычнаго крестьянскаго права, мы не выдвигаемъ нашего предмета изъ ряда жизненныхъ вопросовъ, напротивъ, проникаемъ въ самый источникъ народной жизни.
   Когда начинаешь углубляться въ данныя, представляемыя изученіемъ обычнаго крестьянскаго права,-- чувствуешь, какъ, мало-по-малу, измѣняются или, вѣрнѣе сказать, проясняются твои взгляды на народъ. Однообразная, безразличная, неподвижная народная масса превращается въ общество, съ своеобразною жизнью, съ своеобразными понятіями и интересами, а главное -- общество, хотя и едва замѣтно, но несомнѣнно движущееся впередъ. Подъ внѣшнимъ покровомъ застоя совершается процессъ развитія: мы можемъ видѣть, какъ однѣ формы жизни начинаютъ изживать свое содержаніе, какъ на смѣну ихъ выступаютъ новыя, какъ эти новыя, сначала робко, потомъ все смѣлѣе, ведутъ свою борьбу за существованіе, пока совершенно не вытѣснятъ старыхъ съ того поля, которое уже не принадлежитъ болѣе этимъ послѣднимъ, но на которомъ онѣ, тѣмъ не менѣе, еще упорно держатся. Борьба формъ есть вмѣстѣ съ тѣмъ борьба и идей, воплощеніемъ которыхъ являются эти формы, и результатъ борьбы -- измѣненіе взглядовъ личности на окружающее и на отношеніе къ себѣ этого окружающаго не замедлитъ дать себя звать. Но эти процесы развитія совершаются крайне медленно, и вотъ почему народная жизнь, наблюдаемая относительно въ короткій періодъ времени, производитъ такое впечатлѣніе застоя и неподвижности.
   Все, что было сейчасъ сказано вообще о народѣ, приложимо вполнѣ и къ крестьянской женщинѣ. Съ теченіемъ времени происходили измѣненія и въ ея судьбѣ,-- измѣненія, направленныя въ ея пользу. Можетъ быть, читатель, знакомый съ жалкимъ положеніемъ современной крестьянки, сочтетъ парадоксомъ это положеніе, но я надѣюсь его доказать. Но гдѣ-же взять необходимые матеріалы, чтобъ воспроизвести картину того процеса, который мы назвали процесомъ развитія, процесомъ медленнаго поступательнаго движенія въ жизни нашего крестьянства? Наша писанная исторія всегда такъ акуратно обходила народъ, что напрасно было-бы искать въ лей указаній или хотя-бы даже намековъ на древнѣйшія судьбы женщины. Какъ-же быть въ такомъ случаѣ? Ничего не остается, какъ обратиться къ изученію настоящаго, которое, въ разнообразныхъ своихъ проявленіяхъ, сохраняетъ формы различныхъ періодовъ прошлаго, сохраняетъ иногда цѣликомъ, иногда въ измѣненномъ видѣ, но часто такъ, что по нимъ смѣло можно составлять заключенія о предъидущемъ, когда эти формы были не архаизмомъ, а естественною и органическою частью цѣлаго. Важнымъ пособіемъ для воспроизведенія древнѣйшихъ формъ народнаго быта можетъ служить изученіе родственныхъ вамъ народовъ, особенно юго-западныхъ славянъ. Посмотримъ-же, какъ измѣнялось положеніе крестьянской женщины.
   

II.

   Общепринятое положеніе, что чѣмъ примитивнѣе какое-либо человѣческое общество, тѣмъ меньше значенія имѣетъ въ немъ каждая отдѣльная личность, которая совершенно подавляется коллективностью, будь эта коллективность родъ, семья или какой другой видъ совмѣстной жизни. Свобода, личности, возможно большая ея индивидуализація -- вотъ одна изъ формулъ человѣческаго прогресса. Чѣмъ больше общество допускаетъ индивидуальности въ своихъ членахъ, тѣмъ выше это общество; наоборотъ, чѣмъ ниже спускаешься по лѣстницѣ цивилизаціи, тѣмъ болѣе стадный, безличный характеръ принимаетъ общество. Въ первобытныхъ общественныхъ единицахъ, родѣ и семьѣ, личность имѣетъ значеніе, только какъ членъ этого рода или семьи; внѣ ихъ она теряетъ почву для своего существованія, теряетъ всякій смыслъ. Да это и понятно; во времена отсутствія гражданственности, произвола и господства физической силы личность можетъ чувствовать себя болѣе или менѣе безопасной единственно подъ защитой той коллективной среды, къ которой принадлежитъ. Если родъ или семья поглощали личность мужчины, то тѣмъ болѣе они поглощали личность женщины, которая, вслѣдствіе естественныхъ своихъ условій, еще гораздо меньше шансовъ имѣла на то, чтобъ существовать внѣ той коллективной единицы, которой она была членомъ. Почти всегда и вездѣ женщина являлась, только какъ членъ рода или семьи. Да надо сказать, что она и до сихъ поръ сохраняетъ то-же положеніе.
   Такъ какъ женщина всегда является, только какъ членъ семьи, то и измѣненія въ ея положеніи связаны тѣсными и неразрывными узами съ измѣненіями, какія происходили въ средѣ самой семьи. Поэтому мы прослѣдимъ, какія фазы развитія прошла крестьянская семья, прежде чѣмъ она достигла, да и то еще далеко не вездѣ, той формы, которая принята всѣми цивилизованными народами.
   Всѣ согласны въ томъ, что настоящему общественному устройству предшествовало устройство родовое. Немного вопросовъ удостаивалось такого вниманія со стороны нашихъ ученыхъ, какъ вопросъ о родовомъ бытѣ и о томъ, въ какомъ порядкѣ застала исторія нашихъ предковъ -- въ родовомъ или семейно-общинномъ. Много было исписано бумаги, много перьевъ было со славою переломлено на ученыхъ турнирахъ, а вопросъ все-таки остается, какъ былъ, вопросомъ открытымъ. Безплодность изысканій нашихъ ученыхъ зависитъ главнымъ образомъ отъ того, что они подступали къ предмету не съ той стороны, съ которой онъ единственно доступенъ. Они не стараются уяснять то или другое выраженіе лѣтописи или законодательнаго памятника посредствомъ изученія жизни, какъ своего народа, такъ и родственныхъ ему другихъ народовъ изъ находящихся на низшихъ ступеняхъ культуры,-- жизни, которая часто сохраняетъ остатки древнѣйшихъ формъ. Изъ отвлеченныхъ соображеній выводятъ они ту или другую теорію,-- теорію-ли родового быта или общинно-семейнаго,-- и подводятъ подъ нее всѣ факты, какіе только можно подтянуть, причемъ одни и тѣ-же факты, одни и тѣ-же выраженія лѣтописей и др. памятниковъ служатъ для подтвержденія и того и другого положенія, сообразно точкѣ зрѣнія, на какой стоитъ его авторъ. А между тѣмъ стоило-бы обратиться къ изученію народной жизни глухихъ мѣстностей Россіи,-- и много пунктовъ, возбуждающихъ ученые споры, разъяснилось-бы какъ нельзя легче. Очень важно также для нашей древней исторіи и для вспомогательныхъ къ ней наукъ, какъ, напр., бытовой археологіи, изученіе юго-западныхъ славянскихъ племенъ. Начавъ свою историческую жизнь вмѣстѣ съ нашими предками, они на дальнѣйшемъ пути были застигнуты такими неблагопріятными условіями, которыя заставили ихъ, во многихъ отношеніяхъ, какъ? бы окаменѣть въ древнѣйшихъ бытовыхъ формахъ. Напр., Черногорія до сихъ поръ сохраняетъ раздѣленіе на роды и такіе слѣды родового быта, которые могутъ дать лучшее понятіе о родовомъ бытѣ нашихъ предковъ, чѣмъ многіе томы ученыхъ изслѣдованій, исходной точкой для которыхъ были не факты, а собственныя измышленія ихъ авторовъ.
   Для насъ нѣтъ надобности снова встряхивать вопросъ о томъ, въ какихъ бытовыхъ формахъ застала нашихъ предковъ исторія, а недостатокъ матеріаловъ не позволяетъ возстановить полную картину родового быта, изъ котораго они несомнѣнно вышли: былъ-ли то бытъ, подобный быту нашихъ инородцевъ финскаго и тюркскаго племени, или другой какой видъ родового общежитія? Одно несомнѣнно, что у юго-западныхъ славянъ есть такая форма семейнаго устройства, которая держится на чисто-родовыхъ началахъ, носитъ на себѣ всѣ слѣды древнѣйшаго происхожденія рода. Это такъ называемая задруга. Русское общество очень мало знакомо съ жизнью нашей близкой родни -- юго-западныхъ славянъ, а между тѣмъ эта жизнь представляетъ такія поразительныя аналогіи съ жизнью нашего крестьянства, что необходимо должна остановить на себѣ вниманіе изслѣдователя наводнаго быта. Вотъ хоть-бы такое явленіе, какъ задруга,-- явленіе, которое въ общеевропейской жизни могло имѣть мѣсто развѣ тысячи лѣтъ тому назадъ. Какъ не остановиться на этомъ археологическомъ образчикѣ, представляющемъ такую аномалію въ общемъ строѣ цивилизованной жизни, какъ не остановиться особенно намъ, кровно связаннымъ съ этимъ образчикомъ? Совсѣмъ тѣмъ, у насъ знаютъ о задругѣ кое-что лица, знакомыя съ спеціальной юридической литературой; для большинства-же публики самое названіе звучитъ, надо полагать, довольно дико.
   Что-же такое задруга? Это маленькое общество, состоящее изъ нѣсколькихъ семей, тѣсно связанныхъ между собою родствомъ. Держится это маленькое общество на началахъ до такой степени противоположныхъ тѣмъ, съ которыми мы сроднились въ качествѣ участниковъ европейской цивилизаціи, что необходимо нѣсколько отрѣшиться отъ привычныхъ воззрѣній, чтобъ понять сущность устройства задруги. Краеугольные камни современнаго общественнаго устройства цивилизованныхъ странъ -- личность и частная собственность находятся въ задругѣ въ зародышевомъ состояніи. Въ сферѣ отношеній личныхъ -- основной принципъ задруги есть поглощеніе отдѣльнаго'лица коллективнымъ лицомъ задруги, представителемъ которой является старѣйшина; въ сферѣ отношеній имущественныхъ -- полная нераз дѣльность, принимающая не только общее производство и общее, пользованіе орудіями труда, но и общность потребленія.
   Число членовъ задруги очень различно у различныхъ славянскихъ племенъ, въ различныхъ мѣстностяхъ. Большій или меньшій объемъ задруги зависитъ отъ большей или меньшей склонности того или другого племени къ задружному устройству, а главное, отъ мѣстныхъ экономическихъ условій. Задруга вполнѣ развивается только въ такихъ мѣстностяхъ, гдѣ жители могутъ существовать воздѣлываніемъ земли, а потому въ благопріятныхъ для земледѣлія мѣстахъ; напр., въ Славоніи число членовъ задруги доходитъ до 100 человѣкъ; гдѣ земли мало и вообще кормиться отъ нея трудно, гдѣ, слѣдовательно, жители должны расходиться по чужимъ сторонамъ, отыскивая себѣ занятіе, напр., въ Хорватіи, тамъ человѣкъ 20-- наибольшее число, которое можетъ жить въ одной задругѣ. Въ большую задругу входитъ до десяти и болѣе отдѣльныхъ семей. Помѣщаются онѣ или въ одномъ общемъ домѣ, или въ отдѣльныхъ маленькихъ пристройкахъ, въ родѣ сараевъ, группирующихся около главнаго дома, гдѣ живетъ въ такомъ случаѣ глава задруги съ несемейными ея членами: по на зиму всѣ перебираются обыкновенно въ общій домъ, такъ какъ въ отдѣльныхъ помѣщеніяхъ не дѣлается даже и печей. Уже изъ этого факта видно, какъ мало мѣста отводится задругой для семейнаго элемента: отдѣльныя помѣщенія служатъ только временнымъ убѣжищемъ семьи, главнымъ образомъ спальней, вся-же жизнь и дѣятельность членовъ задруги сосредоточивается въ общемъ домѣ. Задруга совершенно поглощаетъ семью, и это поглощеніе сказывается во всѣхъ мелочахъ внѣшней жизни.
   Въ благопріятныхъ условіяхъ задруга иногда такъ разростается, что члены ея безъ церковнаго разрѣшенія могутъ вступать между собою въ брачные союзы,-- такъ отдаленно между ними, родство. Но, несмотря на то, цементомъ, сплачивающимъ задругу, все-таки считается родство. Только родство это понимается задругой очень широко, далеко переходя за предѣлы родства исключительно кровнаго. Наймется, напр., въ задругу слуга или служанка, отдадутъ въ задругу изъ города незаконнорожденнаго ребенка на воспитаніе,-- новые члены тотчасъ входятъ въ кругъ родственныхъ отношеній задруги, такъ-какъ внутри себя она иныхъ отношеній не знаетъ. Такое лицо, вошедшее въ задругу,-- лицо совершенно постороннее -- получаетъ нрава и беретъ обязанности настоящаго члена-родственника, и связь его съ задругой закрѣпляется тѣмъ, что оно принимаетъ какъ-бы фикцію родства, называя членовъ задруги дядюшками, тетушками и т. п. родственными именами.
   Задруга страшнымъ гнетомъ лежитъ на личностяхъ своихъ членовъ. Ни малѣйшаго проявленія индивидуальности по допускаетъ она и не можетъ допустить, такъ-какъ эта свобода нарушала-бы ея единство и была-бы покушеніемъ на ея цѣлость. Каждая отдѣльная часть этого маленькаго общественнаго организма почти только и живетъ, что стремленіями и интересами цѣлаго; все, что только ни дѣлается, все дѣлается въ видахъ этого цѣлаго, которое рѣшительно не знаетъ и не хочетъ знать, что каждая изъ его частей есть живое существо, имѣющее свои желанія и стремленія, можетъ быть, идущія въ разрѣзъ съ желаніями и стремленіями другихъ. Часть тутъ подчиняется цѣлому до совершеннаго поглощенія, до полнѣйшаго обезличенія. Что за жалкую, пассивную роль играетъ въ задругѣ каждый изъ ея членовъ (кромѣ старѣйшины)! Работаетъ онъ не тогда и не такъ, какъ-бы ему хотѣлось, а тогда и такъ, какъ приказано старѣйшиной, какъ того требуютъ интересы задруги. Работаетъ онъ, зная, что не можетъ распорядиться ни малѣйшей долей изъ продуктовъ своего труда. Правда, онъ будетъ сытъ и одѣтъ, но не такъ, какъ онъ нашелъ-бы наилучгаимъ, а такъ, какъ находятъ другіе, какъ находитъ задруга. Почувствуетъ онъ стремленіе вырваться изъ задруги, уйти, напр., на чужую сторону, задруга можетъ не отпустить его. если находитъ его руки не лишними. Даже въ такомъ дѣлѣ, какъ бракъ, гдѣ-бы, казалось, такъ безусловно необходимо было принимать въ соображеніе желаніе личности, даже въ ятомъ случаѣ онъ совершенно подчиняется задругѣ. Ей выгодно, чтобъ члены ея женились какъ можно раньте, доставляя, такимъ образомъ, лишнихъ работницъ въ задругу. Поэтому, какъ только юноша достигнетъ совершеннолѣтія, лѣтъ восемнадцати, спѣшатъ его женить, хотя-бы онъ и не имѣлъ ни малѣйшаго желанія жениться. Выборъ невѣсты также зависитъ отъ задруги, которая соображается не со вкусами жениха, а прежде всего принимаетъ въ разсчетъ, достаточно-ли богата и почтенна та задруга, гдѣ намѣчена невѣста, а затѣмъ уже обращаетъ вниманіе и на достоинство невѣсты, т. е. на то, что задруга считаетъ достоинствами дѣвушки,-- на ея трудолюбіе и поведеніе. Такъ-какъ въ интересахъ задруги, чтобъ женились, по возможности, всѣ, то установился въ ней строго-соблюдаемый обычаи очереди, въ какой должны вступать въ бракъ ея члены; напр., если въ задругѣ живетъ нѣсколько братьевъ съ семействами, то сначала женятъ старшаго сына старшаго брата, затѣмъ старшаго сына второго брата и т. д.; потомъ идутъ вторые сыновья, начиная опять съ старшаго брата. Очередь наблюдается такъ строго, что если очередной рѣшительно не можетъ жениться почему-либо, напр., если онъ уродъ или неизлечимо-болѣнъ, то право очереди все-таки остается за нимъ и онъ можетъ не позволить жениться слѣдующему очередному, если тотъ не вступитъ съ нимъ въ сдѣлку, не пріобрѣтетъ отъ него позволенія. Этотъ формализмъ обычая, очевидно, выгоденъ задругѣ, такъ какъ заставляетъ каждаго члена смотрѣть на женитьбу въ одно и то-же время и какъ на свое неотъемлемое право, и какъ на обязанность или повинность, которую онъ во что-бы то ни стало долженъ нести для общей пользы.
   Да, тяжело съ нашей точки зрѣнія такое зависимое, пассивное положеніе человѣка въ задругѣ. Но надо сказать, что не на всѣхъ оно лежитъ одинаковымъ гнетомъ. Старшіе, естественно, страдаютъ отъ него меньше, чѣмъ младшіе, мужчины меньше, чѣмъ женщины, и, наконецъ, есть въ задружной іерархіи одно положеніе, которое, повидимому, не только освобождаетъ отъ какого-либо гнета съ чьей-нибудь стороны, но даетъ человѣку возможность соединить въ своемъ лицѣ тѣ гнетущія силы, отъ которыхъ страдаютъ другіе. Это положеніе главы задруги -- старѣйшины.
   Старѣйшина -- старшій въ родѣ, старшій по лѣтамъ и степени родства; въ видѣ исключенія бываетъ, что вслѣдствіе какихъ-либо особыхъ обстоятельствъ старѣйшиной дѣлается не паистаршій, а кто-нибудь изъ остальныхъ членовъ рода, чаще -- второй но старшинству. Власть старѣйшины надъ личностями членовъ имѣетъ чисто-патріархальный характеръ. Надо видѣть главу задруги въ кругу его домочадцевъ, напр., передъ началомъ трапезы, когда онъ окуриваетъ ладаномъ поочередно всѣхъ домашнихъ, благоговѣйно наклоняющихъ передъ нимъ свои головы, или когда начинаетъ и оканчиваетъ общую молитву: такъ и вѣетъ отъ него древнимъ патріархомъ, который былъ вмѣстѣ съ тѣмъ и жрецомъ своего рода. Какъ истый патріархъ, держитъ онъ судъ и расправу,.миритъ ссорящихся, наказываетъ виновныхъ, причемъ младшимъ достаются отъ ясго и побои, и удары плетью, распредѣляетъ трудъ между всѣми членами задруги. Какъ патріархъ, представитель своего рода, является онъ и во внѣшнихъ сношеніяхъ этого маленькаго общества по отношенію, напр., къ государственной власти, которая знаетъ только его одного, только съ нимъ однимъ имѣетъ дѣло. Его власть надъ личностями членовъ задруги очень обширна, но тѣмъ не менѣе его нельзя вполнѣ назвать деспотомъ. Надъ нимъ стоитъ сила, которая такъ-же гнететъ его, какъ и всѣхъ другихъ, низводя личность на степень простого исполнителя своихъ велѣній, своего слѣпого орудія. Сила эта -- обычай. Трудно представить себѣ, какую страшную силу имѣетъ въ патріархальномъ обществѣ обычай. Въ данномъ случаѣ сила обычая сдерживаетъ въ извѣстныхъ предѣлахъ никѣмъ и ничѣмъ кромѣ нея несдерживаемый произволъ старѣй шипы, и этотъ фактъ достаточно выразительно показываетъ, какъ велика эта сила. Въ задругѣ вліяніе обычая направлено къ тому, чтобы охранять ея интересы, чтобы дать безусловный перевѣсъ обществу надъ отдѣльной личностью, которая должна отойти на самый задній планъ, и старѣйшина, слѣпо повинуясь обычаю, сообразуетъ свои дѣйствія исключительно съ интересами задруги, хогя-бы они и не гармонировали съ его личными интересами.
   Такимъ образомъ, видно, что личность каждаго изъ обыкновенныхъ членовъ задруги почти совершенно подавлена коллективнымъ лицомъ, которое то властью старѣйшины, то силою обычая уничтожаетъ въ зародышѣ всякую самостоятельность, всякое стремленіе къ индивидуальности въ своихъ членахъ. Старѣйшина представляется единственною личностью, но и въ немъ личное начало не развертывается въ той ширинѣ, какая открывается ему его исключительнымъ положеніемъ. Вліяніе обычая, сдерживающаго проявленія произвола со стороны старѣйшины, сказывается особенно рѣзко въ имущественныхъ отношеніяхъ задруги.
   Имущественныя отношенія задруги устроены очень оригинально. Все задружное имущество составляетъ собственность не отдѣльныхъ лицъ, даже не общую собственность всего ряда лицъ, составляющихъ въ данный моментъ задругу, а собственность задруги въ лицѣ всѣхъ ея настоящихъ, прошедшихъ и будущихъ членовъ. Каждое поколѣніе членовъ задруги только пользуется имуществомъ; глава задруги и ребенокъ послѣдняго изъ ея членовъ имѣютъ равное и неотъемлемое право пользованія -- не болѣе. Право это дается просто тѣмъ, что извѣстное лицо принадлежитъ къ задругѣ; передаваться отъ одного человѣка къ другому оно не можетъ. Поэтому наслѣдство въ задружномъ имуществѣ не имѣетъ смысла: членъ, выходя изъ задруги, совершенно теряетъ всякія права на общее имущество; дѣти, родившіяся въ задругѣ, получаютъ право пользованія не какъ наслѣдники своихъ отцовъ, а какъ самостоятельные члены. Надо сказать, что это характеристическое свойство имущественныхъ отношеній не составляетъ исключительной особенности задруги: оно -- принадлежность всѣхъ бытовыхъ формъ, построенныхъ на чисто-родовыхъ началахъ.
   Такимъ образомъ, старѣйшина, по отношенію къ задружному имуществу, только его управитель -- и ничего больше. Онъ не имѣетъ права на самостоятельное распоряженіе и малѣйшей его частью. Какъ управитель, глава хозяйства, онъ производитъ разные хозяйственные обороты, покупаетъ, продаетъ -- словомъ, дѣлаетъ все, что требуется общими интересами, но и то дѣлаетъ не иначе, какъ съ вѣдома и совѣта тѣхъ членовъ задруги, которые считаются достаточно компетентными въ этомъ дѣлѣ, именно всѣхъ совершеннолѣтнихъ мужчинъ. Очевидно, что власть, такъ стѣсненная обычаемъ въ имущественномъ отношеніи, не можетъ быть вполнѣ деспотическою, несмотря на весь свой видимый патріархальный абсолютизмъ.
   Вотъ въ главныхъ чертахъ сущность устройства задруги. Устройство это показываетъ, что жизнь, которая могла уложиться въ тѣсныя рамки задруги, еще насквозь пропитана родовыми началами. Родство, какъ основа общежитія, полное подавленіе личности родомъ, патріархальное управленіе, особенность имущественныхъ отношеній -- все это существенныя свойства быта, основаннаго на родовыхъ принципахъ, и задруга является полнѣйшей представительницей этихъ принциповъ. Тысячи лѣтъ прешли съ тѣхъ поръ, какъ другіе народы утратили подобныя формы семейнаго устройства, а славянская задруга все стоитъ,-- стоитъ, какъ какой-нибудь древній памятникъ, говорящій объ иныхъ, давно-прошедшихъ временахъ. Но отчего-же духъ новаго времени, сметающій старое во всѣхъ закоулкахъ, куда онъ успѣетъ проникнуть, отчего онъ не произвелъ никакого вліянія на задругу? Дѣло въ томъ, что хотя славянскіе народы, сохранившіе задругу, и мало удалены по своему географическому положенію отъ вліянія Запада, тѣмъ не менѣе историческія условія совершенно замкнули ихъ отъ этого вліянія, а тяжелый иноземный гнетъ мѣшалъ самобытному развитію, заставляя крѣпко держаться за все національное, даже въ его мелочныхъ, случайныхъ и уродливыхъ проявленіяхъ, и увеличивая, такимъ образомъ, силу рутины, и безъ того страшно развитую у всѣхъ первобытныхъ народовъ. Кромѣ того, при хищническомъ владычествѣ турокъ, задруга представляла для человѣка извѣстныя гарантіи безопасности, какихъ была лишена отдѣльная семья. Въ настоящее время въ княжествѣ Сербіи задружная форма задерживается еще искуственно правительствомъ, которое находитъ, что эта форма выгоднѣе для государства, чѣмъ обыкновенная семья, такъ-какъ, соединяя капиталъ и трудъ отдѣльныхъ лицъ въ большія семейныя ассоціаціи, какова задруга, она увеличиваетъ благосостояніе народа. Это соображеніе имѣетъ свою долю правды, но правительство вотъ что упускаетъ изъ виду: пока отношенія человѣка къ окружающему будутъ держаться на началахъ, выработанныхъ патріархальными, родовыми порядками, пока личность будетъ подавлена родомъ, недопускающимъ и тѣни индивидуальности въ своихъ членахъ, пока жизнь будетъ заключена въ тѣсныя рамки родовой семьи,-- никакой шагъ впередъ невозможенъ для паро" да. Народъ обреченъ на вѣчную неподвижность во всѣхъ сферахъ жизни, обреченъ быть муміей среди живыхъ людей; какъ для сказочной царевны въ заколдованномъ спѣ, будутъ для него проходить годы, столѣтія, не производя въ немъ ни малѣйшихъ перемѣнъ, а кругомъ будетъ кипѣть и волноваться жизнь, разрушая и сметая старое и постоянно созидая новое. Вотъ какую участь готовитъ сербское правительство своему народу, удерживая искуственно форму, рѣшительно непригодную для вашего времени. Но, къ счастію, ни одно правительство не имѣетъ достаточно силы, чтобъ сдержать то, непригодность чего входитъ въ народное сознаніе, чтобъ заставить личность отказаться отъ того, что начинаетъ чувствоваться ею, какъ сильная естественная потребность. Задруга начинаетъ отживать свой вѣкъ и у юго-западныхъ славянъ.
   Очень нерѣдки раздѣлы задруги, т. е. распаденія на составные элементы семьи, какъ въ княжествѣ Сербіи, гдѣ этому противодѣйствуетъ правительство, такъ и въ другихъ славянскихъ земляхъ. Но еще замѣчательнѣе то, что въ задругу, гдѣ она существуетъ и, повидимому, еще крѣпко держится, начинаютъ проникать враждебные элементы, грозящіе ей разрушеніемъ въ близкомъ будущемъ и, вообще, служащіе симптомами явленій совсѣмъ иного порядка, чѣмъ тѣ, какія положены въ основаніи задруги. Къ числу наиболѣе рѣзкихъ изъ этихъ симптомовъ принадлежитъ развитіе въ задругѣ частной собственности. Въ зародышѣ мы встрѣчаемъ ее въ каждой задругѣ, такъ какъ вездѣ предоставляется члену право имѣть что-либо свое, совершенно независимое отъ общаго: но размѣръ этой частной собственности очень незначителенъ. Въ тѣхъ-же мѣстахъ, гдѣ задруга начинаетъ предчувствовать возможность своего разложенія, тамъ члены начинаютъ сильно стараться пріобрѣсть побольше въ свою частную собственность, чтобъ обезпечить себя на случай раздѣла: частная собственность члена идетъ ему сверхъ того пая, который онъ, при раздѣлѣ, получаетъ изъ общаго задружнаго имущества, дѣлящагося поровну между всѣми кровными родственниками безъ всякаго различія. Средства для пріобрѣтенія чего-либо въ свою частную пользу членъ задруги находитъ въ постороннихъ заработкахъ. Кончитъ онъ свою обязательную работу на задругу, "останется свободное время,-- онъ работаетъ что-нибудь на сторону и деньги, полученныя за трудъ, есть его частная собственность. А то онъ можетъ идти куда-нибудь на чужую сторону и часть заработковъ отдаетъ задругѣ, часть беретъ себѣ; если-же задругѣ нуженъ его трудъ, онъ можетъ нанять вмѣсто себя работника. Такъ сколачиваетъ онъ нѣсколько денегъ, на которыя можетъ пріобрѣсти и свой собственный кусокъ земли; по пользоваться этою землею отдѣльно онъ не можетъ, а долженъ отдать его въ пользованіе задруги и только при раздѣлѣ получаетъ его сверхъ того пая, какой слѣдуетъ изъ общаго семейнаго имущества. Частную свою собственность членъ задруги можетъ передать въ наслѣдство и, вообще, распоряжается ею безъ вѣдома и согласія прочихъ.
   Другимъ явленіемъ, противорѣчащимъ основнымъ принципамъ задруги, служитъ выборъ старѣйшины членами рода, причемъ избраннымъ бываетъ иногда и кто-либо изъ младшихъ членовъ, если онъ пріобрѣлъ довѣріе и расположеніе задруги какими-нибудь качествами ума или характера. Выборная власть, конечно, не можетъ отличаться тѣмъ патріархальнымъ характеромъ, который составляетъ характеристическую черту задружнаго управленія.
   Но зачѣмъ-же мы такъ долго останавливаемся на задругѣ? спросятъ, можетъ быть.
   Всякій, кто присматривался къ той характерной формѣ семейнаго устройства, которую такъ неопредѣленно называютъ великорусской или большой крестьянской семьей, замѣтитъ рѣзкія черты сходства между нею и задругой. Въ иныхъ отношеніяхъ сходство такъ велико, что заставляетъ почти отожествлять эти двѣ формы, какъ и дѣлаетъ проф. Богишичъ въ своей книгѣ: Pravni obicaji и Slovena. Но такое полное отожествленіе есть ошибка, и замѣтить ее нетрудно, если подойти къ фактамъ безъ предвзятой идеи и остеречься отъ увлеченія тѣми чертами сходства, какія представляетъ великорусская семья и задруга. А черты сходства дѣйствительно поразительны. Великорусская семья,1 какъ и задруга, есть соединеніе нѣсколькихъ родственныхъ семей съ общимъ управленіемъ и общимъ имуществомъ: какъ тамъ, такъ и тутъ на первомъ планѣ стоитъ общій интересъ, интересъ цѣлаго, которымъ поглощаются совершенно интересы отдѣльныхъ частей. Задружному старѣйшинѣ соотвѣтствуетъ великорусскій большакъ, набольшій, хозяинъ. Совершенно такъ-же, какъ старѣйшина, большакъ является представителемъ своей семьи во всѣхъ ея внѣшнихъ сношеніяхъ. По отношенію къ личностямъ членовъ семьи его управленіе отличается тѣмъ-же неограниченно патріархальнымъ, а по отношенію къ имуществу тѣмъ-же почти исключительно распорядительнымъ характеромъ. Обычай и тутъ является тою-же верховною и подавляющею силою. Большакъ есть глава двора; онъ отвѣчаетъ за свой дворъ относительно исправной уплаты повинностей, выполненія работъ и обязательствъ, и съ нимъ заключаютъ всѣ условія. Всѣ члены двора подчинены большаку; онъ имъ назначаетъ работы въ домѣ; онъ-же можетъ отдавать ихъ и въ работники. Большакъ есть полный распорядитель надъ деньгами и имуществомъ двора въ извѣстныхъ предѣлахъ, обусловливаемыхъ обычаемъ и міромъ: онъ не можетъ совершенно произвольно растрачивать общее имущество, между прочимъ, и потому, что если онъ употребитъ во зло свою власть, то міръ остановитъ его, по жалобѣ прочихъ членовъ. Большакъ получаетъ нетолько всѣ деньги, вырученныя отъ продажи продуктовъ хозяйства, но и тѣ, которыя заработаны кѣмъ-бы то ни было изъ остальныхъ членовъ. Имущество есть общая принадлежность семьи, находящаяся въ завѣдываніи домохозяина; отдѣльной личной собственности у членовъ, семьи почти нѣтъ, и потому по смерти ихъ наслѣдство не открывается. Имущество это не составляетъ также личной собственности и самого большака, и потому, хотя при жизни его и находится въ его распоряженіи, но по смерти его, въ большей части губерній, оно обыкновенно по дѣлится, а, продолжая быть общимъ достояніемъ семьи, переходитъ въ хозяйственное распоряженіе его преемника. Преемникомъ-же бываетъ или братъ, т. е. дядя оставшимся сыновьямъ умершаго, или старшій изъ его сыновей. Если случаются раздѣлы, то имущество въ такихъ семьяхъ чаще всего дѣлится поколѣнно.
   Все вышеприведенное есть ничто иное, какъ проявленіе тѣхъ-же родовымъ началъ, которыя управляютъ и задругой, слѣдовательно, общихъ съ лею. Что-же въ великорусской семьѣ особеннаго, отличающаго ее отъ задруги? Есть одна особенность, и очень существенная, хотя и не бросающаяся рѣзко въ глаза; все прочее, отличающее великорусскую семью отъ задруги, есть простое слѣдствіе этой основной причины (разумѣется, внѣшнія, несущественныя различія,-- результатъ различныхъ внѣшнихъ условій -- остаются сами по себѣ).
   

III.

   Задруга -- чистѣйшая представительница родовыхъ началъ, которыя управляютъ всѣми проявленіями задружной жизни. Тѣже начала, какъ мы уже видѣли, господствуютъ и въ великорусской семьѣ; но тутъ ихъ господство далеко не такъ безусловно, какъ въ задругѣ. На борьбу съ ними выступаетъ новая сила, въ видѣ начала экономическаго, трудового. Пока борьба, эта ведется не за господство, а за право существованія; по тѣмъ не менѣе новый элементъ, вводимый этою борьбою, нѣсколько ограничиваетъ власть старыхъ началъ и кладетъ свой характеризующій отпечатокъ на великорусскую семью. Надо замѣтить, что великорусская семья на огромномъ пространствѣ Великой Россіи и отчасти Сибири не представляетъ одной, прочно установившейся формы; начала, заправляющія ею, вездѣ одни и тѣ-же, но степень ихъ относительнаго значенія различна въ различныхъ мѣстностяхъ. Одни виды великорусской семьи ближе къ задругѣ, потому преобладаніе родовыхъ началъ въ нихъ безусловнѣе; другіе дальше отъ нея уклоняются и начало экономическое въ нихъ проявляется сильнѣе. Возьмемъ одну изъ формъ послѣдняго рода и посмотримъ, какую роль играетъ въ ней то, что мы называемъ началомъ экономическимъ.
   Въ такой семьѣ право ни власть дается не исключительно преимуществомъ старшинства, но. вмѣстѣ съ тѣмъ способностью къ труду, къ наживѣ. Старшій по лѣтамъ или степени родства стоитъ во славѣ семьи обыкновенно только до тѣхъ поръ, пока онъ можетъ работать, если не впереди другихъ, то, по крайней мѣрѣ, наравнѣ съ другими; какъ только онъ одряхлѣетъ или, вообще, лишается способности къ работѣ, его мѣсто замѣняетъ другой, болѣе способный. Также часто бываетъ, что во главѣ такой семьи, становится болѣе способный къ наживѣ, отстраняя другихъ, имѣющихъ родовыя преимущества. Наживщики, и почти только одни наживщики, имѣютъ вѣсъ и значеніе въ такой семьѣ; имъ принадлежитъ семейное имущество, а не роду, какъ въ задругѣ. Если членъ семьи, работникъ, берется, напр., въ солдаты, онъ имѣетъ право получить свой пай изъ того имущества, въ пріобрѣтеніи котораго онъ участвовалъ; но изъ того, что было нажито послѣ него, слѣдовательно, безъ его участія, онъ не получитъ уже ни малѣйшей доли. Когда семья распадается, имущество дѣлится не по числу членовъ рода, какъ въ задругѣ, а по числу лицъ, участвовавшихъ въ пріобрѣтеніи этого имущества, по числу наживщиковъ, и при этомъ право крови не имѣетъ почти никакого значенія, между тѣмъ какъ въ задругѣ имущество дѣлится только между кровными родственниками. Родной сынъ хозяина, т. е. главы семьи, устраняется отъ участія въ дѣлежѣ, если онъ жилъ гдѣ-нибудь на чужой сторонѣ и не помогалъ семьѣ, между тѣмъ, какъ совершенно посторонній, напр., пріемышъ, работавшій на семью, выступаетъ полноправнымъ членомъ и получаетъ настоящую долю. Если въ семьѣ, по какому-либо случаю, останутся одни малолѣтнія, неспособныя къ работѣ. и кто-нибудь изъ постороннихъ беретъ на себя какъ-бы роль опекуна,-- ведетъ хозяйство, распоряжается всѣмъ и воспитываетъ малолѣтнихъ, то, когда эти послѣднія выростутъ, они не могутъ взять въ свои руки хозяйство и свое имущество, пока не умретъ опекунъ или по передастъ его самъ въ ихъ руки; по понятіямъ крестьянъ, онъ своимъ трудомъ на пользу наслѣдниковъ во время ихъ малолѣтства пріобрѣлъ право старшинства, право считаться настоящимъ распорядителемъ дома и имущества, помимо законныхъ наслѣдниковъ. И это понятно. Крестьянское хозяйство, только не изъ самыхъ бѣдныхъ, состоитъ обыкновенно изъ дома, скота, платья, домашней утвари и хозяйственныхъ орудій; все это въ извѣстныхъ, очень умѣренныхъ, размѣрахъ. Очевидно, что такое имущество не можетъ быть капиталомъ, процентами съ котораго могли-бы существовать малолѣтнія. При незначительности капитала первенствующая роль въ экономическихъ процессахъ принадлежитъ труду; поэтому немудрено, что въ случаѣ, разсмотрѣнномъ выше, крестьяне отдаютъ преимущество опекуну, представителю труда, передъ законными наслѣдниками -- представителями капитала.
   Мы взяли изъ жизни великорусской семьи нѣсколько фактовъ, служащихъ проявленіемъ въ ней того, что мы назвали началомъ экономическимъ. Эти факты касаются главнымъ образомъ имущественныхъ отношеній членовъ: въ этой сферѣ экономическія начала естественно находятъ себѣ болѣе удобную почву. Отношенія личныя также не остались совершенно внѣ вліянія этихъ началъ, доказательствомъ чего служитъ выборъ въ хозяева самого способнаго къ наживѣ изъ членовъ семьи, какъ это бываетъ въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ. Но вообще надо сказать, что личныя отношенія членовъ семьи сильнѣе подчинены господству родовыхъ, патріархальныхъ началъ, чѣмъ отношенія имущественныя. Откуда-же взялись эти экономическія начала, медленно подтачивающія основы патріархальныхъ порядковъ?
   Увы, не какимъ-либо идеальнымъ свойствамъ русской натуры, не чувству уваженія къ труду, будто-бы спеціально-свойственному нашему крестьянину, должно приписать это явленіе: причина его въ крайне тяжелыхъ матерьяльныхъ условіяхъ, которыми обставлена жизнь нашего крестьянства, въ той упорной вѣковой борьбѣ за существованіе, которую оно должно вести съ природой и себѣ подобными, вести подъ страшнымъ гнетомъ физическихъ и общественныхъ преградъ. Въ этой борьбѣ изъ-за куска хлѣба народъ утратилъ много изъ такъ-называемыхъ патріархальныхъ добродѣтелей, не замѣнивъ ничѣмъ потеряннаго; въ этой борьбѣ погибло много изъ того, что составляетъ поэзію въ міросозерцаніи первобытныхъ народовъ, которою дышутъ пѣсни всѣхъ патріархальныхъ славянскихъ народовъ,-- все это потеряно великорусскимъ народомъ въ погонѣ за кускомъ хлѣба, за наживой. Потеря велика; но за то цѣлостность патріархальнаго міровоззрѣнія разрушена; въ него закрался новый элементъ, прямо ему враждебный; личность начинаетъ сознавать себя, какъ нѣчто самостоятельное. Если въ сознаніе человѣка вкрадывается мысль, что несправедливо отдавать преимущество происхожденію, зависящему единственно отъ слѣпого случая, передъ личными заслугами и достоинствами, въ значительной степени зависящими отъ самого человѣка,-- это уже большой шагъ впередъ. Великорусская семья сдѣлала этотъ шагъ, оставивъ позади себя задругу, вращающуюся въ заколдованномъ кругу исключительно родовыхъ отношеній и понятій. Такимъ образомъ, великорусскую семью такого рода можно разсматривать по сравненію съ задругой, какъ форму прогрессивную.
   Примѣромъ того, какъ рѣзко проявляются иногда въ жизни нашего крестьянства экономическія начала, можетъ служить одинъ видъ семьи: это, такъ сказать, семья фиктивная. Особенность ея въ томъ, что она состоитъ изъ лицъ, вовсе не связанныхъ между собою родствомъ, совершенно постороннихъ. Баронъ Гакстгаузенъ, который обратилъ вниманіе и на семейное устройство у русскихъ крестьянъ, такъ описываетъ одну такую семью, замѣченную имъ въ селеніи ярославской губерніи: "Главой семейства былъ бездѣтный старикъ, уже болѣе двадцати лѣтъ лишившійся жены, а большухой -- вдова, его дальняя родственница, имѣвшая пятнадцатилѣтнюю дочь; мужъ покойной дочери большухи былъ женатъ въ другой разъ, и онъ-то съ своей женой и съ пятью дѣтьми исполнялъ главныя обязанности по хозяйству". Но въ этой семьѣ все-таки есть нѣкоторая родственная связь, хотя, очевидно, не она сплачиваетъ эту семейную ассоціацію, а экономическій разсчетъ; мнѣ случалось видѣть семьи еще болѣе удивительныя. Напр.. бездѣтный крестьянинъ приглашаетъ къ себѣ на житье женатаго крестьянина изъ большой семьи. Этотъ крестьянинъ умираетъ, остается его бездѣтная жена, которую старикъ выдаетъ снова замужъ, принимая ея мужа опять къ себѣ въ домъ, какъ-бы зятя къ дочери. У этой четы опять нѣтъ дѣтей, онъ беретъ чужую дѣвушку вмѣсто дочери и выдаетъ замужъ, въ свою очередь, принимая въ домъ ея мужа. Такимъ образомъ, оказывается, что въ одномъ домѣ живутъ три поколѣнія чужихъ: старикъ, замѣняющій дѣда, первая чета -- второе поколѣніе, и вторая чета -- третіе. И живутъ они себѣ не лучше и по хуже другихъ семей чисто-кровныхъ, и никто не удивляется такой странной семьѣ, такъ какъ она вовсе не рѣдкость въ крестьянствѣ. Такой союзъ людей, конечно, вынуждается экономической необходимостью, но отчего принимаетъ онъ не форму свободной ассоціаціи, а рѣшительно не соотвѣтствующую ему форму семьи? Вѣроятно, отъ того, что крестьяне, находясь подъ вліяніемъ родовыхъ понятій, только съ союзомъ, имѣющимъ видъ семейный, кровный, соединяютъ понятіе о прочности, гарантирующей цѣлость такого союза и исполненіе членами ихъ взаимныхъ обязательствъ.
   Но если задруга, форма цѣльная, не можетъ болѣе сопротивляться духу времени и распадается, тѣмъ менѣе устойчивой должна быть старая великорусская семья, въ самой себѣ носящая зародыши своего разложенія. Законъ старается искуственно задержать великорусскую семью, какъ задерживаетъ онъ и сербскую задругу; но что значитъ сила закона передъ естественною силою вещей? Большая семья крѣпко держится лишь въ тѣхъ мѣстностяхъ, которыя болѣе замкнуты отъ внѣшнихъ вліяній; лишь только проникнутъ туда какимъ-нибудь образомъ эти вліянія, семья начинаетъ дѣлиться съ неудержимою силою. Особенно гибельны оказываются для большой семьи отхожіе промыслы, и на это есть двѣ причины: во-первыхъ, крестьянинъ, знакомясь во время пребыванія въ чужихъ мѣстахъ съ иными порядками, инымъ семейнымъ устройствомъ, начинаетъ сильнѣе сознавать недостатки своихъ домашнихъ порядковъ; во-вторыхъ, большіе заработки на отхожихъ промыслахъ пробуждаютъ въ крестьянинѣ эгоистическое стремленіе не вносить заработаннаго въ общее семейное имущество, гдѣ это заработанное перестаетъ уже быть его частной собственностью, а пользоваться имъ самому, отдѣльно. Подобнымъ сепаративнымъ стремленіямъ трудно пробудиться между членами семьи, которые остаются дома и занимаются земледѣліемъ, гдѣ удача гораздо меньше зависитъ отъ личныхъ качествъ работника. Вообще, земледѣльческія занятія болѣе, чѣмъ промышленныя, благопріятствуютъ существованію какъ задруги, такъ и великорусской семьи. Въ земледѣльческихъ частяхъ архангельской губ., напр., большая семья еще сохранилась, между тѣмъ, какъ въ промышленныхъ -- ея почти вовсе нѣтъ: родъ занятій есть одна изъ главныхъ, хотя, конечно, но единственныхъ причинъ, обусловливающихъ склонность народа къ той или другой формѣ семейнаго устройства, къ большей или малой семьѣ.
   Малой семьѣ принадлежитъ будущее. Уже и теперь она изъ нѣкоторыхъ мѣстностей совершенно вытѣснила большую или составляетъ преобладающую форму. Распространяется она чрезвычайно быстро: тамъ, гдѣ еще недавно, на памяти старыхъ людей, господствовала большая семья, теперь уже ея почти нѣтъ; надо думать, что съ развитіемъ промышленности, съ уничтоженіемъ остатковъ крѣпостного права и съ новыми экономическими условіями великорусская большая семья скоро совершенно исчезнетъ или будетъ попадаться только какъ рѣдкое исключеніе.
   Крестьянская малая семья, по своей внѣшности, совершенно тожественна съ общеизвѣстною формою семьи, принятой всѣми цивилизованными народами; по одинаковый внѣшній видъ прикрываетъ, въ данномъ случаѣ, различное содержаніе, и наша крестьянская малая семья представляетъ нѣкоторое различіе даже съ семьей другихъ сословій русскаго народа. Образовавшись непосредственно изъ большой семьи, она унаслѣдовала многія ея понятія и принципы; но они, сформировавшись въ новую форму, естественно нѣсколько видоизмѣнились. Этотъ-то процессъ взаимодѣйствія старыхъ началъ и новой формы и производитъ особенности, отличающія крестьянскую малую семью, какъ отъ большой крестьянской семьи, такъ и отъ семьи другихъ сословій. Ниже, разсматривая отношенія между супругами въ крестьянской малой семьѣ, мы увидимъ, въ чемъ заключаются эти особенности.
   Такъ развивались и измѣнялись тѣ рамки семейнаго устройства, въ которыя укладывалась жизнь женщины. Вмѣстѣ съ тѣмъ измѣнялось, конечно, и ея положеніе, но измѣнялось гораздо меньше, чѣмъ можно было-бы предположить, судя по перемѣнамъ во всемъ остальномъ. Великорусская большая семья, по отношенію къ женщинѣ, усвоила почти цѣликомъ патріархальныя понятія задруги; малая-же семья многое заимствовала у большой. Такимъ образомъ, даже въ малой крестьянской семьѣ положеніе женщины въ значительной степени опредѣляется понятіями, вынесенными изъ родового быта.
   Каково-же положеніе женщины при господствѣ родовыхъ понятій? Каждый знаетъ, насколько оно не завидно у славянскихъ народовъ, сохранившихъ патріархальные порядки. Обратился къ фактамъ, которые будемъ брать какъ изъ жизни задруги, такъ и великорусской семьи: обѣ эти формы, какъ увидимъ ниже, не отличаются существенно ничѣмъ по отношенію къ женщинѣ, такъ-какъ экономическія начала великорусской семьи обходятъ женщину, которая почти никогда не бываетъ пріобрѣтателемъ въ полномъ смыслѣ этого слова. Какое-же мѣсто занимаетъ женщина въ родовой семьѣ?
   Если она дѣвушка,-- ея назначеніе, весь смыслъ ея существованія заключается въ томъ, чтобы уйти изъ своей семьи въ чужую, выйти замужъ. Если она замужняя, взята, значитъ, изъ чужой семьи, она привязана къ настоящей семьѣ только своимъ мужемъ; умри онъ, она можетъ возвратиться назадъ въ свой родъ, но, можетъ, конечно, и остаться въ родѣ своего мужа, въ томъ и другомъ случаѣ, чтобъ работать, сколько есть силъ и за то получать содержаніе. Значитъ, прежде всего въ положеніи женщины нѣтъ прочности, нѣтъ органическихъ узъ, которыя связывали-бы ее съ семьей, и это одна изъ причинъ, почему женщина занимаетъ въ родовой семьѣ послѣднее мѣсто. Все ея значеніе въ подобной семьѣ заключается въ томъ, что она должна исполнять всевозможныя работы по хозяйству и доставлять роду новыхъ членовъ, главнымъ образомъ, сыновей, какъ настоящихъ его представителей; дѣвочки только допускаются, какъ необходимое зло. Если у черногорца родится сынъ, объ этомъ радостномъ событіи даютъ знать ружейными выстрѣлами; появленіе дѣвочки, разумѣется, никто не думаетъ салютовать -- никто не радуется ей.
   Что родовые порядки не признаютъ за женщиной никакого человѣческаго достоинства,-- показываютъ самые обычаи, обусловливающіе заключеніе брачнаго союза. Въ старину, при отсутствіи центральной государственной власти или ея слабости, при распряхъ между родами, которые тогда были естественно сильнѣе и значительнѣе, чѣмъ теперь, такъ-какъ только въ родовомъ союзѣ личность находила защиту отъ произвола и насилія, въ то время славяне добывали себѣ женъ похищеніемъ. Распространяться на эту тему нѣтъ необходимости, такъ какъ объ этомъ довольно было говорено историками. Скажемъ только, что у морлаковъ до сихъ воръ сохранилось обрядовое похищеніе повѣетъ. Когда водворились болѣе мирные порядки, такой способъ заключенія брачныхъ союзовъ со всѣми его неудобными послѣдствіями сдѣлался неумѣстнымъ; его смѣнила покупка, женъ, которая и до сихъ поръ держится почти у всѣхъ славянскихъ племенъ; у однихъ она сохранилась въ полной силѣ, у другихъ, болѣе развитыхъ, держатся слѣды ея въ свадебныхъ обрядахъ, слѣды, настолько ясные, что по нимъ можно заключить, какъ подавно еще пошатнулась эта форма совершенія брачныхъ союзовъ. Есть писатели, и между прочимъ г. Богишичъ, которые во что-бы то ни стало желаютъ прикрыть рѣзкую наготу того факта, что славяне до сихъ поръ стоятъ на ступени развитія, допускающей покупку женъ, и объясняютъ этотъ дикій обычай то такъ, то иначе, то турецкимъ, то финскимъ, то татарскимъ и Богъ знаетъ еще какимъ вліяніемъ. Страненъ -- этотъ квасной патріотизмъ! ТІоможетъ-ли дѣлу то, что мы будемъ всякими возможными и невозможными средствами доказывать, что славянскому племени присуще предпочтительно передъ всякими другими племенами высокое уваженіе къ женщинѣ, что славянка всегда пользовалась большею свободой сравнительно съ женщинами другихъ народовъ; потомъ, видите-ли, какъ-то затерлись эти высокія свойства славянской натуры, которая, вѣроятно, по своей мягкости отпечатлѣла на себѣ всѣ шероховатости и угловатости другихъ народовъ, приходившихъ съ нею въ соприкосновеніе. А тамъ, ужь конечно, сброситъ она съ себя эти внѣшнія шероховатости и воспрянетъ во всемъ блескѣ своихъ прекрасныхъ природныхъ свойствъ. И эти qnasi-патріотичеспія и ученыя галлюцинаціи выдаются за историческіе факты.
   Въ своемъ первобытномъ пеподкрашепномъ видѣ обычай покупки невѣстъ сохранился въ Славоніи, Далмаціи, Черногоріи, княжествѣ Сербіи, въ нѣкоторыхъ великорусскихъ губерніяхъ. Въ началѣ нынѣшняго вѣка въ княжествѣ Сербіи произошелъ интересный экономическій феноменъ: спросъ на невѣстъ превысилъ предложеніе. Такъ-какъ невѣсты -- такой товаръ, количество котораго не можетъ быть увеличиваемо по произволу, и цѣнность котораго, слѣдовательно, всегда опредѣляется уравненіемъ запроса и удовлетворенія, то явился естественный результатъ такого положенія вещей -- цѣнность невѣстъ поднялась. Невѣсты такъ вздорожали, что бѣдному человѣку стало рѣшительно не по средствамъ покупать этотъ необходимый товаръ. Тогдашній сербскій князь Георгій Черный сжалился надъ бѣдными людьми и издалъ законъ, опредѣлявшій таксу на невѣстъ,-- по больше дуката за штуку. Очевидно, храбрый князь нисколько не зналъ политической экономіи, а то не издалъ-бы такого закона въ виду его совершенной безполезности передъ естественными законами вещей. Впрочемъ, намъ неизвѣстны практическіе результаты этой забавной экономической мѣры. Ну, какъ отнестись къ порядку, допускающему такія явленія!
   Впрочемъ, въ большинствѣ случаевъ цѣна на невѣстъ опредѣляется обычаемъ, стѣсняющимъ проявленія свободной конкурренціи. Въ Далмаціи за дѣвушку платится отъ десяти до двѣнадцати золотыхъ дукатовъ. Въ Славоніи плата распредѣляется слѣдующимъ образомъ между членами задруги, изъ которой продается въ замужество дѣвушка: старѣйшинѣ дается 12 флориновъ, отцу дѣвушки 19, матери 2, каждому изъ братьевъ по 6, остальнымъ членамъ задруги по 7. Въ Великороссіи во многихъ мѣстахъ сохранился обычай платы за невѣсту, только, къ сожалѣнію, юридическіе народные обычаи такъ мало обращали на себя вниманія, что намъ извѣстно очень немного подробностей по этому предмету. Въ мыщевскомъ уѣздѣ калужской губерніи родители невѣсты уговариваются о томъ, сколько денегъ женихъ долженъ заплатить за невѣсту и останавливаются обыкновенно на суммѣ отъ 55--70 рублей, если позволяютъ средства; тоже въ малоярославскомъ, мосальскомъ и тарусскомъ уѣздахъ. Въ лукоянскомъ уѣздѣ нижегородской губерніи и въ другихъ мѣстахъ той-же губерніи отецъ невѣсты уговаривается съ отцомъ жениха насчетъ того, сколько женихъ долженъ заплатить деньгами и одеждой. Въ моложскомъ уѣздѣ ярославской губерніи плата за дѣвушку бываетъ 20, 30 и 40 рублей и болѣе, смотря по средствамъ. Въ шадринскомъ уѣздѣ пермской губерніи отецъ жениха платитъ за невѣсту для сына 3--30 рублей и т, д. Если не ошибаемся, тоже и въ петрозаводскомъ и повѣнецкомъ уѣздахъ олонецкой губерніи. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ костромской губерніи и въ особенности въ Нерехтѣ, по словамъ Терещенки, не только бѣдные, но и богатые поселяне считаютъ за безчестье отдать дочь даромъ. Чѣмъ выше цѣна, тѣмъ больше чести для дѣвушки, и о величинѣ платы тотчасъ провозглашается по всей деревнѣ. Въ Усть-Цыльмѣ, архангельской губерніи, въ одномъ изъ отдаленнѣйшихъ уголковъ этой губерніи самымъ безцеремоннымъ образомъ рядятся о цѣнѣ невѣсты. Обряды при этомъ совершенно тѣ-же, что и при всякой куплѣ-продажѣ: бьютъ другъ друга по рукамъ, запиваютъ, передаютъ изъ полы въ полу, какъ и всякій другой товаръ. Въ нѣкоторыхъ юго-восточныхъ степныхъ губерніяхъ плата за невѣсту опредѣляется простою конкурренціею: кто больше дастъ кладки (такъ называется плата за невѣсту), за тѣмъ и остается дѣвушка. Если ужь ей через-чуръ противенъ покажется ея суженый и она, паче чаянія, заявитъ какой-либо протестъ, то ее выталкиваютъ просто-на-просто въ шею къ сватамъ, отъ которыхъ она, для соблюденія формальности, обязана принять паляницу, выталкиваютъ подъ угрозою жестокаго наказанія за непослушаніе. Семья такъ твердо вѣритъ въ непреложность своихъ правъ на личность дѣвушки, что ни слезы несчастной, ни угрозы ея сжить себя со свѣту не имѣютъ никакого вліянія на рѣшеніе. Сдѣлка заключена, деньги получены; чего-же еще? Вѣдь и корова, которую ведутъ со двора, можетъ заортачиться въ воротахъ, такъ неужто-жь нарушать изъ-за этого сдѣлку? И. странное дѣло, этотъ дикій обычай, вмѣсто того, чтобъ ослабѣвать, распространяется въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ его прежде вовсе не было; напримѣръ, въ казанской губерніи, между бывшими крѣпостными, возникъ этотъ обычай послѣ освобожденія. Въ замѣткахъ одного мирового судьи встрѣчаемъ мы слѣдующее любопытное мѣсто, передающее собственныя мнѣнія крестьянъ объ этомъ предметѣ. Теперь пошло заведеніе на кладку, это, какъ лошадь продаютъ, торгуются, какъ хорошіе цыгане, съ недѣлю торгуются, разъ-другой изъ избы-то выдутъ, да помаленьку, по гривенкѣ сбавляютъ, а женихъ-то зачастую и не видитъ невѣсты. Одинъ у насъ эдакимъ манеромъ взялъ чистую дуру: загнетъ палецъ въ ротъ, да и сосетъ. Прежде безъ кладки отдавали, да лучше было; я самъ въ бѣленькой рубашкѣ женился, а нынѣ все красныя рубахи пошли, а кладки менѣе 25 или 50 рублей и не думай. Мы своего женили, такъ одной кладки 75 р. отдали, да шелки, да кумачи -- сотъ семь уложили на разные подарки и угощенья: одно раззоренье и грѣхъ! Сейчасъ и говоритъ свекровь-ли, деверь-ли: "ты и сама того не стоишь, что мы за тебя заплатили" и дальше и больше -- словомъ-то ей въ лобъ, да въ лобъ, глядишь и до святыхъ волосъ дошло, а тутъ и къ мировому приспѣло. ("Вѣстникъ Европы" 1872 г., No 2, ст. "Современная глушь").
   Мы привели тѣ изъ извѣстныхъ намъ фактовъ, гдѣ обычай покупки невѣстъ сохранился еще въ своей почти первобытной прелести. Но можно сказать положительно, что едва-ли есть хотя одна мѣстность въ славянскихъ земляхъ, гдѣ, въ свадебныхъ обрядахъ, не сохранились-бы болѣе или менѣе рѣзкіе слѣды, остатки этого обычая. Какое другое значеніе могутъ имѣть всѣ эти дары и выкупы, которые женихъ долженъ давать то за косу невѣсты, то за приданое, за сундуки съ имуществомъ невѣсты и т. п.: въ какомъ-бы-то ни было видѣ, а женихъ непремѣнно долженъ поплатиться, и это господствующій обычай, какъ въ нашихъ русскихъ крестьянскихъ свадьбахъ, такъ и въ свадьбахъ прочихъ славянъ.
   Въ Болгаріи, по крайней мѣрѣ, въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ прямо опредѣляется, за что именно идетъ плата на этотъ разъ въ видѣ цѣннаго подарка, дѣлаемаго невѣстѣ передъ вѣнчаніемъ: это цѣна дѣвичества. Не только женщина получаетъ такую плату, но и мужчина въ нѣкоторыхъ случаяхъ; напр., если вдова выходитъ за мужъ за юношу, то должна подарить ему что-нибудь.
   Изъ всего приведеннаго выше прямо вытекаетъ заключеніе, что въ нравахъ славянскихъ племенъ не можетъ быть никакого уваженія къ женщинѣ, къ ея человѣческому достоинству. Въ цивилизованномъ обществѣ возможно покупать женщину и толковать въ то-же время объ уваженіи къ ней; но такія первобытныя общества, какъ тѣ, о которыхъ идетъ рѣчь, руководствуются вполнѣ своими непосредственными естественными чувствами, и не доходятъ до такихъ тонкостей, посредствомъ которыхъ совмѣщаются вещи несовмѣстимыя. И, разумѣется, морлакъ, который обращается съ своей женой, какъ съ существомъ низшей породы, какъ съ животнымъ, поступаетъ искреннѣе и логичнѣе, чѣмъ какой-нибудь цивилизованный человѣкъ, покупающій женское тѣло, и въ то-же время проповѣдующій прекрасныя вещи о правахъ женщины и т. п.
   Да, надо быть очень развращеннымъ, чтобъ уважать то, что можно купить, чтобъ уважать человѣческое достоинство въ товарѣ, въ вещи, которую всегда можно получить въ обмѣнъ за извѣстную сумму денегъ или вещей. Славянинъ, человѣкъ вовсе не хитроумный, прямо и просто смотритъ на дѣло. Купилъ, ну и значитъ властенъ дѣлать, что хочу: хочу съ кашей ѣмъ, хочу съ масломъ пахтаю. А то еще захотѣли какого-то уваженія.
   Изъ всѣхъ юго-западныхъ славянъ черногорцы наиболѣе сохранили свою первобытную непосредственность; остатки родового быта у нихъ рѣзче, чѣмъ у другихъ славянскихъ племенъ -- и женщины въ Черногоріи пользуются меньшимъ уваженіемъ, чѣмъ гдѣ-либо. Трудно представить себѣ болѣе униженное положеніе. Если черногорка идетъ и увидитъ, что какой-нибудь мужчина хочетъ перейти черезъ ея дорогу, она должна остановиться и ожидать, цока онъ пройдетъ: она не смѣетъ пройти раньше. Когда мужчина идетъ мимо нея, она должна подойти къ нему, поклониться, поцѣловать его руку, затѣмъ уже идти дальше. Если мужчины приходятъ въ домъ, женщина должна ихъ привѣтствовать, цѣлуя имъ руки. Вотъ еще одинъ очень характеристическій обычай, существующій у черногорцевъ, далматинскихъ морлаковъ, хорватъ и прочихъ сербскихъ племенъ. Если мужу приведется заговорить о женѣ, то онъ употребляетъ при этомъ оговорку: "da prostite", т. е. извиняется въ томъ, что завелъ рѣчь о такомъ пошломъ предметѣ. Вукъ Караджичъ, извѣстный собиратель сербскихъ пѣсенъ и проф. Богишичъ объясняютъ этотъ обычай стыдливостью поселянина, которому при словѣ жена приходитъ въ голову мысль о его тайныхъ отношеніяхъ къ ней. Объясненіе нѣсколько натянутое: странно предполагать щекотливость, развитую до такихъ неестественныхъ размѣровъ въ обществѣ, допускающемъ покупку невѣстъ, плату за дѣвичество и пр. Но пусть это объясненіе будетъ и справедливо; все-таки какъ долженъ мужъ относиться къ женѣ, если онъ стыдится даже и говорить объ ней прямо, безъ оговорокъ? Гдѣ тутъ мѣсто какой-либо тѣни уваженія?
   

IV.

   Изъ соображеній, изложенныхъ выше, о сущности устройства родовой семьи, а также и изъ того взгляда, какой въ ней мужчина имѣетъ на женщину, вытекаетъ само собой, что роль женщины въ такой семьѣ должна быть крайне незавидна. Правда, женщина есть членъ рода, такъ-же какъ членъ ея всякій ребенокъ, только-что явившійся на свѣтъ, какъ членомъ его считается и слуга, и служанка. Но женщина не можетъ быть полноправнымъ членомъ, какъ мужчина, но можетъ имѣть никакого голоса въ дѣлахъ управленія семьей. Она должна только работать, работать и работать. Всякій мужчина въ семьѣ старше ея. Въ задругѣ она не смѣетъ даже сѣсть за трапезу вмѣстѣ съ мужчинами, а должна прислуживать имъ. Изъ этого, въ высшей степени подчиненнаго и зависимаго, почти рабскаго положенія женщины естественно слѣдуетъ, что она должна быть обременена работой. Станетъ-ли высшій работать, если имѣетъ возможность передать трудъ нисшему? И дѣйствительно вездѣ, какъ въ задругѣ, такъ и въ великорусской семьѣ, женщина работаетъ едва-ли не больше мужчины, работаетъ, сколько позволяютъ ей выносить ея физическія силы. Въ княжествѣ Сербіи, по словамъ Миличевича, писавшаго о сербской задругѣ, трудно представить себѣ, сколько разнообразныхъ обязанностей лежитъ на женщинѣ, что за каторжная жизнь ея въ семьѣ! Она няньчится съ дѣтьми, одѣваетъ съ головы до ногъ себя, своего мужа и своихъ дѣтей, а иногда и нѣкоторыхъ изъ остальныхъ членовъ задруги; коноплю для одежды она также должна выростить и обработать сама. Она готовитъ пищу и на своихъ плечахъ относитъ ее работающимъ на полѣ, иногда очень далеко. Наблюдать за скотомъ, кормить и поить его, доить, дѣлать масло, сыръ, носить воду, дрова -- все это ея дѣло; да мало-ли еще какихъ найдется домашнихъ работъ. Часто женщины помогаютъ мужчинамъ и въ. работахъ, считающихся спеціально мужскими, напр. полевыхъ, иногда даже вполнѣ замѣняютъ мужчину въ этихъ работахъ. Но мужчина никогда ни въ чемъ не замѣнитъ женщину, если-бы она даже была больна, считая женскую работу унизительною для себя.
   Въ Черногоріи, Герцеговинѣ, Босніи и Сербіи, какъ и въ Великороссіи, женщина не измѣняетъ образа жизни, даже когда бываетъ беременна. Случается нерѣдко, что гдѣ-нибудь, паир., въ лѣсу, куда она идетъ рубить дрова, почувствуетъ она муки родовъ, тутъ-же рожаетъ безъ всякой посторонней помощи и относитъ ребенка домой. Сколько разсказовъ слыхали мы и въ архангельской губерніи, какъ женщины родятъ или на полѣ и на пожнѣ, такъ-какъ имъ некогда лежать въ горячую страдную пору, или въ лѣсу, куда идутъ за ягодами и грибами, стараясь сдѣлать запасъ провизіи на зиму.
   Въ Черногоріи у мужчинъ такъ развито сознаніе своего превосходства и господства надъ женщиной и вытекающаго изъ этого сознанія права возлагать на женщину наиболѣе тяжелыя работы, что тамъ не рѣдкость видѣть такую картину: жена, обремененная тяжелою пошей, едва идетъ по скаламъ и горамъ, а мужъ слѣдуетъ за ней налегкѣ, съ ружьемъ за плечами и съ чубукомъ въ рукѣ. Вотъ картина, хорошо характеризующая отношеніе мужчины къ женщинѣ у славянскихъ племенъ.
   Извѣстная чешская писательница Божена Нѣмцова говоритъ о словакахъ, живущихъ въ Венгріи, что и у нихъ женщина обременена работой. Словачки гораздо больше работаютъ, чѣмъ ихъ сосѣдки мадьярки. Вотъ тутъ и говорите о вредномъ вліяніи финскаго элемента на мягкіе и кроткіе нравы славянъ: извѣстно, что венгры -- одна изъ отраслей финскаго племени.
   Излишне, кажется, даже и говорить о томъ, что вездѣ женщины обязаны безпрекословно повиноваться мужчинамъ. Такъ-то
   
   Вѣка протекали, все къ счастью стремилось,
   Все въ мірѣ по нѣскольку разъ измѣнилось,
   Одну только Богъ измѣнить забывалъ
   Суровую долю славянки... "
   
   Чѣмъ-бы женщина ни была, въ какомъ-бы отношеніи она ни стояла къ членамъ родовой семьи,-- одно для нея неизбѣжно,-- необходимо работать, сколько есть силъ, и повиноваться безпрекословно мужчинѣ. Этотъ страшный гнетъ до такой степени ровно и постоянно тяготѣлъ надъ женщиной, что притупилъ въ ней всякую чувствительность; вѣдь прелесть свободы, какъ и все, познается по сравненію, а для славянской женщины нѣтъ никакой возможности сравнивать, такъ-какъ ни въ какомъ положеніи не чувствуетъ она облегченія. Вотъ причина того явленія, о которомъ говоритъ проф. Богишичъ, что черногорка, какъ и всякая сербка и хорватка обыкновенно весела и при самой трудной работѣ не перестаетъ распѣвать свои милыя пѣсни.
   Въ Болгаріи, около Тернова, женщинамъ случается иногда вкушать отъ запрещеннаго имъ древа свободы. Это бываетъ тогда, когда мужчины всѣ поголовно уходятъ для занятій огородничествомъ (баштованство). Каждый годъ на нѣсколько мѣсяцевъ женщины остаются однѣ и полновластно заправляютъ домомъ; но это явленіе до такой степени частное, что оно не можетъ имѣть ни малѣйшаго вліянія на общее положеніе славянской народной женщины.
   Изъ всѣхъ положеній женщины въ задругѣ есть одно, которое, повидимому, даетъ ей большія преимущества: это положеніе старшей, въ великорусской семьѣ большухи. Но въ чемъ-же ея власть? Она распоряжается женщинами, распредѣляетъ между ними работу, держитъ ключи отъ кладовыхъ и амбаровъ и вообще наблюдаетъ за домашнимъ хозяйствомъ. Несмотря однако на всю свою видимую власть и значеніе, она, по отношенію къ семьѣ, ничѣмъ не отличается отъ прочихъ женщинъ. Она не можетъ принимать участія въ управленіи общими дѣлами, между тѣмъ какъ право на такое участіе имѣетъ каждый мужчина, достигшій совершеннолѣтія; она все-таки считается ниже всякаго совершеннолѣтняго.
   Затѣмъ положеніе остальныхъ женщинъ разнится очень мало, почти по разнится по тягости обязанностей, возлагаемыхъ на каждую изъ нихъ, и по равенству или, вѣрнѣе, отсутствію всякихъ правъ, кромѣ права быть накормленной и одѣтой. Дѣвушкѣ вігчтоей родной семьѣ почти по Лучше, чѣмъ и чужой, взятой замужъ въ ту-же семью. Правда, родители дѣвушки, особенно мать, по естественному чувству родительской любви, стараются дѣлать, что могутъ, для дочери; но на первомъ планѣ стоитъ родъ, а для него дѣвушка не дочь, а такой-же членъ, какъ и другіе. Поэтому на дѣвушкѣ, какъ и на замужней лежатъ тягости общей семейной работы. У ней нѣтъ мужа и дѣтей, которыхъ она должна одѣвать, ей поручаютъ брата или, вообще кого-либо, неуспѣвшаго обзавестись женой. А кромѣ того у нея есть большая дума и забота. Она знаетъ, что не нынѣ -- завтра придетъ и ея очередь быть проданной въ чужой родъ (дѣвушки и въ задругѣ, и въ великорусской семьѣ отдаются замужъ поочередно), идти-же съ пустыми руками въ чужой домъ ей нельзя. Надо напрясть, наткать себѣ приданого, чтобъ видѣли будущіе ея родные, что она съумѣетъ исполнять, какъ слѣдуетъ, свои обязанности, будетъ одѣвать мужа и дѣтей; да и для себя надо заготовить побольше одежды, а тамъ въ чужомъ домѣ, уже некогда будетъ о себѣ заботиться: и безъ того найдется много дѣла. При свадьбѣ-же приведется обдаривать будущую родню, чтобъ глядѣла ласковѣе, какъ придетъ она невѣсткою, а на подарки надо заработать средства. Дѣвическая жизнь коротка, а сдѣлать надо много. Одной дѣвушкѣ никакъ не управиться, и мать, разумѣется, помогаетъ ей чѣмъ можетъ, и тайно, и явно тянетъ въ ея сторону. Задруга но мѣшаетъ дѣвушкѣ работать на себя, такъ какъ сознаетъ, что но хорошо отпустить своего члена въ чужую семью безъ приличнаго приданаго, отъ этого страдала-бы ея гордость. Не только не мѣшаетъ задруга дѣвушкѣ, но даже помогаетъ ей заработать что-либо въ ея частную пользу. Такъ въ иныхъ мѣстахъ назначаются для дѣвушекъ дни, когда онѣ могутъ сбирать плоды изъ общихъ задружныхъ садовъ, и собранные плоды дѣвушки относятъ на продажу въ городъ; въ другихъ мѣстахъ онѣ носятъ на продажу дрова. Иногда дѣвушки на свой счетъ, разводятъ шелковичныхъ червей, или имѣютъ свой собственный огородецъ: также могутъ ткать, прясть, вязать, шить на сторону. Заработки дѣвушки, конечно, обращаются въ приданое. При выходѣ дѣвушки замужъ семья пополняетъ, если у ней чего недостаетъ изъ приданаго, и беретъ на себя свадебные издержки. Но затѣмъ дѣвушка выходитъ замужъ, и всѣ ея разсчеты съ родною семьей кончены. Она уже чужая, членъ чужого рода, и ни на что но можетъ болѣе расчитывать отъ своего рода. Пусть умрутъ ея родители, пусть распадется -- раздѣлится родная семья, она не больше можетъ надѣяться на участіе въ наслѣдствѣ, какъ всякое постороннее лицо. Единственный случай, когда-бы могло къ ней перейти имущество ея родныхъ это, еслибъ-вымерли всѣ до одного члена семьи, какъ мужескаго пола, такъ и женскаго. Нельзя сказать, чтобъ для женщины невозможенъ былъ возвратъ въ родную семью. Если-бъ у ней умеръ мужъ и не осталось дѣтей, то она можетъ возвратиться домой. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ при свадьбѣ пересчитывается все приданое невѣсты передъ свекромъ и свекровью, чтобъ она могла привести его въ цѣлости, если случится ей возвратиться назадъ. Значитъ, женщина иногда и пользуется правомъ возврата, по рѣдко. Въ родной семьѣ она потеряла свое естественное мѣсто, и возвращайся -- не возвращайся, и какъ ни дурно ей въ семьѣ мужа, не лучше будетъ и въ своей родной. Положеніе вдовы самое жалкое, дѣвушка все-же имѣетъ естественныхъ покровителей въ родителяхъ, замужняя въ мужѣ; вдовѣ-же не откуда ждать ни защиты, ни помощи.
   Теперь посмотримъ, каково-же положеніе въ родовой семьѣ замужней женщины, положеніе, къ которому служитъ подготовленіемъ вся жизнь дѣвушки. Положеніе замужней женщины опредѣляется, во-первыхъ, отношеніями ея къ роду, во-вторыхъ, отношеніями къ собственной ея семьѣ, къ мужу.
   По отношенію къ роду, какъ въ задругѣ, такъ и въ великорусской семьѣ, замужняя женщина прежде всего невѣстка, сноха, Кто знакомъ сколько-нибудь съ народной жизнью, съ народной поэзіей, у того слово "невѣстка" всегда вызоветъ цѣлый рядъ представленій, гнетущихъ душу. Чужая дальняя сторона, которая всюду горемъ посѣяна, и печалью загорожена, и слезами полизана, и тоскою покрывана, что тоскою-кручиною "лютый свекоръ со свекровью," что медвѣдь со медвѣдицей, "лихія золовки" -- все это въ сознаніи народа, выражаемомъ его поэзіей, неразрывно связано съ понятіемъ "невѣстки".
   
   А жиночкамъ та не-ма волі:
   У за пічку та воркунъ ворчитъ,
   У колысці та дитя кричитъ,
   Підъ порогомъ та свиня хрючать,
   А у печі та горщокъ бежитъ.
   Дитя каже, "Похитай мене!"
   Горщокъ каже, "Поминай мене!"
   Свиня каже, "Погодуй мене!"
   Воркунъ каже, "Поцілуй мене!"
   
   У малороссовъ волынской губерніи есть одна поговорка, очень характеристичная. "А хто воды принесе? Невістка. А кого бьютъ? Невістку. А за то бьютъ? За то, то невістка".
   Можно было-бы привести цѣлую массу народныхъ пѣсенъ, пословицъ, поговорокъ, показывающихъ отношенія, существующія между родовой семьей и чужой женщиной, вошедшихъ въ нее въ качествѣ невѣстки.
   Вся тяжесть домашнихъ работъ, о которыхъ было говорено выше, лежитъ главными, образомъ на замужнихъ женщинахъ, т. е. на невѣсткахъ! Онѣ должны работать и на родъ, и на свою семью. Что касается ихъ обязанностей по отношенію къ роду, то между ними существуетъ строгое раздѣленіе труда, основанное на извѣстныхъ правилахъ, освященныхъ временемъ и получившихъ силу закона. Положимъ въ семьѣ 5--10 замужнихъ женщинъ. Каждая изъ нихъ должна въ свою очередь, въ опредѣленной!, порядкѣ, наблюдать годъ за скотомъ, сбирать молоко, приготовлять масло и пр. Это въ княжествѣ Сербіи. Въ великорусской семьѣ бываетъ, что къ скоту приставляется та изъ невѣстокъ, которая отличается большей физической силой и не годится на другія работы; въ тѣхъ семьяхъ, гдѣ старшимъ отецъ свекоръ, онъ можетъ приставить къ скоту, какъ къ работѣ болѣе трудной и непріятной, ту невѣстку, къ которой меньше расположенъ. Остальныя женщины должны поочереди исполнять всѣ дѣла по кухнѣ, обряжаться, т. е. мѣсить хлѣбъ, стряпать кушанье и носить его работающимъ на полѣ. Каждая изъ женщинъ обряжается по недѣльно, съ утра понедѣльника до вечера слѣдующаго воскресенья. Изъ невѣстокъ освобождается отъ обязанности обряжаться только та, которая еще первый годъ замужемъ, да и то не во всѣхъ семьяхъ, а только въ тѣхъ, гдѣ между членами господствуетъ согласіе и любовь. Въ большихъ задругахъ, если невѣстка обряжается, то она не обязана идти на полевую работу, въ малыхъ это не соблюдается.
   Кромѣ обычныхъ работъ по общему хозяйству каждая замужняя женщина должна еще работать на свою семью. А работы и на свою семью очень немало: ей надо съ головы до ногъ одѣвать мужа и дѣтей, а то еще дадутъ одѣвать свекра или неженатаго деверя или какого-нибудь другого члена семьи изъ холостыхъ. Даже матеріялы для одежды она отчасти должна сама припасти. Напр., какъ у задруги, такъ и у великорусской семьи бываетъ общій конопляникъ, который орется общимъ плутомъ. Затѣмъ каждому изъ отдѣловъ семьи, который одѣваетъ одна женщина, отдѣляется часть конопляника. Участокъ этотъ поступаетъ въ распоряженіе женщины и она должна его сама обработать, засѣять, взростить коноплю, сжать ее, отдѣлить часть сѣмянъ на посѣвъ слѣдующаго года, затѣмъ приготовить изъ растенія прядиво, соткать я сшить одежду.
   Кромѣ работъ внутри дома на женщинъ возлагается значительная часть работъ, общихъ съ мужчинами, напр., полевыхъ. У малороссовъ, переселившихся въ степныя юго-восточныя губерніи и принявшихъ, подъ вліяніемъ великороссовъ, большую семью, хотя, вообще малороссы не склонны къ этой формѣ, женщины обременены работой до невозможности. "Лѣтомъ онѣ вовсе не живутъ дома, а постоянно кочуютъ въ степи, пася скотъ; при ягненіи овецъ цѣлыя ночи должны онѣ сидѣть на морозѣ, оберегая ягнятъ отъ собакъ. Кромѣ того, онѣ косятъ сѣко и жнутъ хлѣбъ, ѣздятъ по дрова. Женщины должны также ходить караулить хлѣбъ: и для этого онѣ отправляются верстъ за 5 въ хутора, часто оборванныя и голодныя, съ дѣтьми на рукахъ и съ люлькой, и тамъ, подъ палящимъ солнцемъ, просиживаютъ цѣлые дли. Нерѣдко случается, что то ту, то другую женщину привозятъ со степи заболѣвшею или даже мертвою." Эти факты касаются лишь одной мѣстности, но они не лишены значенія для характеристики той тяготы, до которой доходитъ положеніе женщины въ родовой семьѣ.
   Да нельзя даже приблизительно перечислитъ всего, что относится къ женскимъ обязанностямъ въ семьѣ. Мужчина оканчиваетъ свои работы и отдыхаетъ; для женщины, особенно замужней, нѣтъ отдыха. Тысячи мелкихъ, невидныхъ работъ напрашиваются, лѣзутъ въ глаза, держатъ ихъ въ состояніи постояннаго напряженія силъ, истощаютъ преждевременно ихъ здоровье, лишая всякой возможности отдохнуть, очнуться отъ этого безпрерывнаго, отупляющаго метанья изъ стороны въ сторону.

А. Ефименко.

(Окончаніе слѣдуетъ.)

"Дѣло", No 2, 1873

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru