Дьяченко Виктор Антонович
Луцио

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Драматический отрывок.

   

ЛУЦІО.

ДРАМАТИЧЕСКІЙ ОТРЫВОКЪ.

СЦЕНА I.

Мастерская. Около стѣнъ нѣсколько неоконченныхъ картинъ; на право работаетъ Луціо;. возлѣ него разложены краски и кисти.

Луціо.

             Зачѣмъ нашъ духъ всегда въ борьбѣ ужасной
             Съ тѣломъ? Зачѣмъ, изъ міра темнаго, всегда
             Умомъ паримъ мы къ небесамъ далекимъ?
             Какъ намъ постичь законовъ Божьихъ
             Чудесное значенье?....
             Нашъ черепъ малъ; въ груди нѣтъ воли чувству;
             Мысль рвется къ облакамъ, а мы грыземъ оковы.
             Не разгадавъ творенья дивный смыслъ!
             О море! такъ и ты, въ утробѣ затаивъ
             Мысль черную, до времени молчишь,
             Но вотъ глаголъ небесъ -- раската, громовъ,
             Вотъ Божій персть чертитъ златой узоръ
             На грудахъ тучь,-- трепещетъ цѣлый міръ!
             Еще ударъ и буйный вѣтръ завылъ,
             Проснулась хлябь, шатромъ нависла мгла,
             Волна тѣснить волну, клубится пѣна,
             Гордится валъ одинъ передъ другимъ
             И берега скорѣй достигнуть хочетъ,
             Чтобъ первому взойти на приступъ грозный
             И первому надѣть вѣнецъ побѣдный",
             Вотъ двѣ волны сошлись, начался бой,
             Кипятъ, ревутъ и рвутся къ облакамъ --
             Но вдругъ ударъ! Межъ грозныхъ тучъ сверкнулъ
             Огонь, обвилъ змѣей измученныхъ бойцовъ,
             И водянымъ столбомъ помчалъ въ чертогъ эѳирный!
             Помчалъ -- но не домчать до свода голубаго --
             Таковъ завѣтъ Творца, и съ воплемъ грозный столбъ
             Въ пучину низпадеть!
             Все кончено! Такъ намъ нельзя у неба,
             Какъ нищимъ вымолить его высокихъ тайнъ!...
             Зачѣмъ же жизнь? Зачѣмъ гублю я время,
             И краски мертвыя кладу на полотно?
             Зачѣмъ? А Рафаэль.-- моя святыня,
             Ты высказалъ въ Мадонѣ все! А мы,
             Безумные, прочесть не можемъ....
             Вотъ двадцать лѣтъ -- ужасно и подумать --
             Ползу, какъ черпь, искусства не подвинувъ
             И тайнъ его не разгадавъ.
             Вся наша жизнь -- простая драма,
             А мы -- не больше, какъ актеры;
             Тотъ Моцартъ, тотъ Наполеонъ,
             Тотъ Гильдебрандъ, тотъ глупый шутъ придворный;
             Иной постигъ, иной не понялъ роли...
             А все живутъ. Другой бѣднякъ ошибся
             И не свою взялъ роль...
             Смѣшно и больно!..
   

СЦЕНА II.

Луціо и Джакобо.

Джакобо.

             Ну, полно, Луціо, пора вѣдь перестать!
             Чуть свѣтъ, а ты за кисть, и до сихъ поръ,
             Какъ вкопаный, сидишь. Пойдемъ въ соборъ.
   

Луціо.

                       Въ соборъ?
   

Джакобо.

             Пойдемъ! Сегодня праздникъ.
   

Луціо.

                                                               Я не могу.
             Сегодня графъ Алфьери
             Хотѣлъ ко мнѣ заѣхать,
             И взять портретъ, а онъ еще не конченъ.
             Притомъ, ты знаешь вѣдь, Джакобо,
             Я не изъ тѣхъ, которые съ утра
             До вечера твердятъ: "Господь помилуй!"
             А думаютъ о Богѣ меньше всѣхъ.
             Пожалуй, можно, сколько хочешь
             Устами бормотать, креститься,
             Безъ мысли, вѣры и безъ чувства,
             Но это ли молитва?
             Нѣтъ! Люди слишкомъ суетливы,
             Они къ молитвѣ не всегда готовы.
                       Поэта стихъ гармоніей звучитъ
                       И блещетъ мыслью лишь тогда,
                       Когда пѣвецъ въ порывѣ вдохновенья --
                       Молитва тоже вдохновенье,
                       Святой восторгъ души. Онъ труденъ,
                       И никогда иному недоступенъ!
             Я въ жизнь свою молился только дважды:
             Когда увидѣлъ въ первый разъ
             Мадону Рафаэля --
             Я палъ предъ ней и плакалъ, какъ ребенокъ;
             Я утонулъ тогда въ слезахъ восторга,
             Я изнемогъ отъ упоенья --
             О, вотъ тогда моя душа
             Была настроена въ молитвѣ!...
             Я умолялъ Творца подать мнѣ силы,
             Языкъ и память сохранить...
             Благодарилъ его за жизнь, за все,
             И въ умиленіи оставилъ храмъ, тогда,
             Когда ключарь церковный
             Его ужъ запирать сбирался....
             Потомъ молился я надъ гробомъ Вероники.
             Какъ я желалъ, чтобы земля разверзлась
             И бѣднаго страдальца поглотила --
             Я слезъ не лилъ и не просилъ участья;
             Прижалъ къ груди безмолвный, хладный трупъ
             И сжечь его хотѣлъ опіемъ лобзаній,
             Чтобъ не отдать землѣ моей отрады...
   

Джакобо.

             Ты плачешь, Луціо?
   

Луціо.

             Да, слезы -- благодаренья слезы....
             Джакобо! вотъ тебѣ урокъ: ты молодъ --
             Еще не испыталъ ни радостей, ни горя,
             А впереди ихъ будетъ много...
             Но не ропщи на благость Провидѣнья.
             Въ рукахъ Творца развязка дивной драмы;
             Испей до дна страданій чашу,
             А тамъ и оглянись, повѣрь разсудкомъ
             Всѣ радости и горе. Свѣсь ихъ, свѣсь,
             Хоть на вѣсахъ разсудка.
             Потомъ скажи, что перевѣсить?
   

Джакобо.

             Ты мой учитель, Луціо,
             Люблю твои я рѣчи.
             Въ нихъ видны умъ и опытъ. Трудно
             Ихъ пріобрѣсть, проживъ на свѣтѣ мало.
             Скажи: любя такъ пламенно искусство,
             Зачѣмъ меня не хочешь посвятить
             Въ его святыя тайны?
   

Луціо.

             Затѣмъ, что я въ тебѣ, какъ въ зеркалѣ, все вижу...
             Ты можешь понимать и уважать искусство,
             Но быть жрецомъ его не можешь.
             Въ тебѣ нѣтъ силъ себя пересоздать;
             Не достаетъ терпѣнья,
             А безъ него художникъ жалокъ.
             Въ твоихъ глазахъ не блещетъ вдохновенье,
             Ты не кипишь безумной жаждой славы,
             Ты не дрожишь, не чувствуешь восторга
             При видѣ полотна и красокъ.
                       Художникъ и поэтъ не люди --
                       Посланники небесъ, скитальцы на землѣ!
                       Достигнуть совершенства трудно,
                       А цѣлый вѣкъ корпѣть надъ полотномъ,
                       Губить и полотно и время,
                       Божусь тебѣ, не стоитъ --
                       Посредственность легка, легка, но и смѣшна!
             Взгляни кругомъ -- вотъ три мои картины:
             Гора Синай... здѣсь Моисей дастъ законы;
             Онъ поднялъ жезлъ и смотритъ къ небесамъ;
             Какъ ясная заря свѣтла его одежда.
             По гранямъ тучъ, изломанной чертой.
             Сверкаетъ молнія. Горитъ чело Синая,
             Смутилась твердь и стонетъ море!
             Потомъ взгляни сюда: ребенокъ умираеть;
             Не можетъ высказать своихъ страданій, плачетъ,
             И къ матери протягиваетъ руки,
             А мать, въ отчаяньи, себѣ ломаетъ руки
             И взоромъ небо упрекаетъ!
             Картина-третья -- Альфіери....
             Смотри -- но слышишь ли ты грома грохотанье?
             Понятна ли тебѣ торжественность природы,
             И святость на челѣ святаго Монсея?
             Смѣешь ли прочесть во взорахъ
             Матери упрекъ и тайную надежду?
             Ты не прочелъ? Тому виной я самъ --
             Я не рожденъ быть геніемъ искусства,
             Въ моей душѣ нѣтъ Божьяго призванья,
             Я управлялъ не вдохновенной кистью,
             Я не умѣлъ похитить блескъ у неба
             И передать на полотно весь пылъ
             Моихъ страстей.. Такъ вотъ плоды ученья!
             Ребенкомъ будучи я полюбилъ искусство.
             "Вотъ," думалъ, "философскій камень,
             Источникъ славы и богатства!"
             Теперь я вижу, что ошибся....
             Ребенокъ глупъ.-- Ему наставникъ нуженъ,
             А безъ него легко съ дороги сбиться.
             Я испыталъ превратности судьбы --
             Люблю искусство больше жизни,
             Но славы не ищу -- я сдѣлалъ все, что могъ!..
   

Джакобо.

             Ты правь, но слишкомъ скроменъ.
             Ужели мать не торжество искусства?
             Неужли облака и молніи, вокругъ
             Чела пророка, здѣсь не стоять удивленья?
             А Графъ -- онъ самъ на полотнѣ,
             Съ его улыбкой ядовитой
             И съ глупой чванностью въ лицѣ...
             А колоритъ, а вѣрность тѣней?
             Помилуй, Луціо, и ты не хочешь славы?
   

Луціо.

             Не говори. И какъ ее сыскать?
             На долго ли?... Пока проснется зависть?
             Повѣрь, мой другъ, что честь и слава,
             Непродолжительны -- какъ женская любовь!...
             Здѣсь на землѣ одно прямое благо --
             Святая истина -- ее боготвори,
             Люби, какъ свою мать и ей не измѣняй.
             А прочее -- все вздоръ, мечта, слова пустыя!
   

Джакобо.

             Но мнѣ пора -- съ тобой заговорился....
             Прощай!--
   

СЦЕНА III.

Луціо (подходитъ къ портрету).

             Онъ правъ -- разительное сходство!
             Алфьери -- какъ живой!.. Тѣмъ лучше,
             Авось еще работа будетъ...

(убираетъ краски, и потомъ ставитъ портретъ къ стѣнѣ)

             Да, Графъ, мы сдѣланы не дурно,
             И Луціо поздравьте -- вотъ и онъ!
   

СЦЕНА IV.

Луціо, Графъ Алфьери и синьоръ Манчини.

Графъ.

             День добрый, Луціо. Готовъ ли мой портретъ?
             Пора вѣдь, кажется, окончитъ.
   

Луціо.

             Портретъ готовъ. Я сожалѣю, Графъ,
             Что васъ заставилъ ждать. За то я сдѣлалъ все,
             Что только могъ. Вотъ онъ!
   

Графъ.

             Взгляни, синьоръ. Какъ ты находишь?
             Мнѣ кажется -- немного сходства....
   

Манчини.

             Да, Графъ.-- Я думаю... вы сдѣланы такъ стары,
             Однакожь есть...
   

Графъ.

             Старъ? Вотъ забавно!
             Да, кто его просилъ мудрить?
             Старъ! Что ты? мало --
             На полотнѣ уродъ -- совсѣмъ не я.
             Да, что же ты молчишь, синьоръ?
             Я взялъ тебя, чтобы сказать
             Годится ли портретъ?....
   

Манчини.

             Кто я? Портретъ?... Онъ просто дуренъ,
             Ни капли не похоже.
             У васъ въ глазахъ просвѣчиваютъ умъ,
             И доброта, и благородство --
             А тутъ -- помилуй Луціо, помилуй!
             Таковъ ли Графъ Алфьери?
   

Луціо.

             Великій Боже! вотъ цѣнитель моего таланта!..
   

Графъ.

             Могу ль такую дрянь послать я Ангеликѣ!
             Синьорь! ты знаешь -- все зависитъ отъ портрета.
   

Луціо.

             Позвольте, Графъ, когда я дѣлалъ вашъ портретъ,
             Моей рукою лесть не управляла.
             Вы не довольны имъ?
             Красавца вамъ хотѣлось?
             Смѣшно -- зачѣмъ же не велѣли
             Вы мнѣ писать съ стариннаго портрета,
             Когда вы красотой извѣстны были!
   

Графъ.

             А сто цехиновъ? Деньги -- Ну положимъ,
             Положимъ, что ты правь,
             И что портретъ похожъ --
             Да, то ли нужно?
             Художникъ долженъ видѣть,
             Что, какъ и гдѣ исправить....
             Глупа природа, будь умнѣй искусство --
             Вѣдь подражанье лишь изящному оно?
   

Манчини.

             Нѣтъ, Графъ, да чѣмъ ему, портретъ
             Вамъ лучше-бъ заказать
             Джакобу Чинто... Онъ кардинала
             Писалъ прошедшій годъ --
             И многіе находятъ сходство...
   

Луціо.

             Безъ подписи нельзя и угадать....
   

Графъ.

             Соперничество, зависть!..
             Синьоръ, и въ самомъ дѣлѣ --
             Теперь же Чинто въ модѣ.
             Вотъ истинный художникъ!
             Чего природа не сумѣла,
             То сдѣлаетъ искусство --
             Онъ твердо дѣло знаетъ.
             И посмотри, онъ въ, славѣ,
             Любимъ, богатъ, какъ Крезъ;
             А ты -- здѣсь негдѣ сѣсть...
             Какая бѣдность!
   

Луціо.

             Я бѣдностью горжусь, Графъ Алфьери!
   

Графъ.

             Онъ геній!..
   

Луціо.

                                 Въ глазахъ невѣждъ!..
   

Графъ.

             Смотри, синьоръ, какая дерзость?
             Но мнѣ смѣшно сердиться --
             Я очень понимаю...
             Художникъ Луціо,
             Поборникъ глупой правды --
             Бѣдняжка! заблудился,
             Какъ юноша, когда онъ вѣрить
             Въ смѣшную, чистую любовь.
             Все правда, да старо
             И нынѣ поистерлось....
             Вопросъ: далеко ль онъ уйдетъ?
   

Луціо.

             Не намъ его рѣшать --
             Я сбился съ толку, ваша правда,
             Пошелъ не той дорогой,
             Какой идетъ синьоръ вашъ Чинто!
   

Графъ.

             Но, кажется, разсчетъ нашъ конченъ?
             Портретъ мой остается здѣсь --
             Мнѣ не за что платить...
   

Луціо.

             Синьоръ! мое почтенье....
   

СЦЕНА V.

Луціо (подходитъ къ портрету).

             Онъ правъ: портретъ не годенъ.
             Тутъ слишкомъ много сходства --
             Я выразилъ въ немъ все:
             Характеръ, умъ и душу,
             А онъ ихъ причетъ -- да портретъ
             Негоденъ точно...
             Есть въ жизни, есть минуты
             Ужаснѣе могилы --
             Минуты горести...
             Но есть еще минуты,
             Когда нашъ умъ такъ изсушенъ,
             Когда прошедшее такъ горько,
             Когда намъ будущаго пѣть,
             А настоящее такъ явственно и страшно,
             Что мы ужь не живемъ,
             А движемся -- безъ цѣли, безъ желанья....
             Минуты страшныя,
             Когда мечты, надежды цѣлой жизни
             Разрушены, убиты....
             Негодный льстецъ богатъ, какъ Крезъ....
             А ты -- "тутъ негдѣ сѣсть --
             "Художникъ Луціо, поборникъ глупой правды,
             "Бѣдняжка! заблудился!!..."

(задумывается)

             Великій Рафаэль погибъ во цвѣтѣ лѣтъ....
             За то онъ создалъ міръ, прекрасный міръ,
             А я?....
             Теперь я разгадалъ всю тайну --
             Съ людьми природа въ заговорѣ.
             Прочь, кисть! я больше не художникъ...

(Хватаетъ ножъ и рѣжетъ портретъ)

             Я не художникъ -- нѣтъ!
             Презрѣнный кротъ, подавленный землей,
             Нѣтъ! Я паяцъ, простой плясунъ,
             Паяцъ... Но не Манчини -- и нн Чинто!
                                                                                   ВИКТОРЪ ДЬЯЧЕНКО.

"Сынъ Отечества", No 12, 1838

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru