Дуроп Александр Христианович
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Гранитный Утес и Море
    Свеча и Щипцы
    Воспоминание
    Весна
    Волчья клятва
    Гора, долина и солнце
    Две ласточки
    К Эрминии
    К другу
    К лавру над могилою Виргилия
    К моему Гению Хранителю
    К моему колокольчику
    Львиное правосудие
    Мадригал
    Менура и coя
    Моя молитва
    Отважность любви
    Песнь индейца изгнанника
    Песнь умирающего Терамена
    Призывание Лилы
    Приятное сновидение
    Разбогатевший Тирсис
    Романс. (Среди нагорной высоты...)
    Свинья и кабан
    Сновидение Петрарка
    Соловей в клетке
    Торквато Тасс в изгнании
    Тоска араба по милой
    Тоска по Алине
    Увещание
    Философ и медведь
    Эпитафия Эмилии
    Эпохи моей жизни

   
   Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
   Л., "Советский писатель", 1977
   Русская басня. XVIII--XIX веков
   

А. Х. Дуроп

   460. Гранитный Утес и Море
   461. Свеча и Щипцы
   462. Воспоминание
   

460. ГРАНИТНЫЙ УТЕС И МОРЕ

                                           Над бездною морской
                                 Утес гранитный возвышался
                                           И гордою главой
                                 Чуть сводов неба не касался.
                                 Надменно, гордо он взирал
             На море, что под ним спокойно протекало.
                                 "Счастливо ты, -- утес сказал, --
             Что между ребр моих убежище сыскало,
                       Где вод твоих корабль не тяготит,
             Узрев меня вдали, со страхом прочь бежит,
             Мое величие и степень уважает;
             Где спорить самый ветр с тобою не дерзает!"
             Так о могуществе мечтал безумец сей,
                                 Но море скромное молчало
                                 И хвастуну не отвечало.
             Вдруг грянул страшный гром, сорвался ветр с цепей,
                                 Ужасна буря заревела,
                                 Пучина, пенясь, закипела,
                                           И гордый сей утес
                                           Рассыпался, исчез!
             Что ваш надменный взор, вельможи величавы?
                       Ударит гром судьбы -- и вас уж нет,
                                 И на земле исчезнет след
                                 Величья вашего и славы!
   
             <1818>
   

461. СВЕЧА И ЩИПЦЫ

             "Что вашей участи несносней может быть! --
                       Горящая Свеча Щипцам сказала.--
                       Вы созданы на то, чтоб мне служить
             И всё то исполнять, чего б ни пожелала.
             Ну, словом, созданы для прихотей моих!"
                                 Щипцы, которые смиренно
                                 Лежали близ Свечи зажженной,
             Ни слова не сказав, приподнялись -- и вмиг
                                 Хвастунью Свечку загасили.
   
                                           О, если б хвастунов
                                           Так завсегда учили,
                       То, верно бы, они скромнее были
                                 И цену знали бы Щипцов.
   
             <1818>
   

462. ВОСПОМИНАНИЕ

             Поутру в летний день у хижины своей
             Сидел расслабленный старик, лишенный зренья,
             И о приятностях мечтал минувших дней,
                                 "Ах! за какие прегрешенья
                                 Тебя всевышний наказал? --
                                 Прохожий бедняку сказал. --
                                 Увы! -- примолвил он. -- Несчастный!
                                 Тебя сей мир не веселит;
             Природы красоты ничто не заменит,
                       А для тебя повсюду мрак ужасный!
                       И блеск зари на тверди голубой,
                                           И солнца пробужденье,
                                 И луг, цветущий пред тобой,
                                           Тебе не наслажденье;
                                 Такая жизнь -- не жизнь, мученье.
                       По-моему, так лучше умереть,
                       Чем заживо сидеть перед могилой,
                                 Всю тяжесть бытия терпеть
                                 И ждать конца сей жизни хилой".
                                 -- "Мой друг! -- старик ему в ответ.--
                       То правда, что слепцу не красен свет,
                       Что жизнь ему не может быть отрадой;
             Но что он должен ввек снедаем быть досадой,
                       Что радостей не может он вкушать,
                                 Того со всем своим познаньем
             И самый мне мудрец не в силах доказать:
                       Я жить еще могу воспоминаньем".
   
             <1819>
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Александр Христианович Дуроп (даты жизни не установлены) в 1813 г. окончил курс в Демидовском училище высших наук в Ярославле и на протяжении 1810--1830-х годов служил в Петербурге в Департаменте горных и соляных дел. Он и его брат Андрей (1783--1846), также поэт, были в числе первых действительных членов "Вольного общества любителей российской словесности" (с 25 января 1816 г.) и принимали деятельное участие в "Соревнователе просвещения и благотворения". Среди других стихотворений Дуропа басни количественно занимают первое место. Написанные в духе общепросветительских идей, они являются весьма типичными для круга нравоучительных и моралистических жанров, культивировавшихся умеренной частью членов Общества.
   460. ТВОЛРС, 1818, ч. 2, кн. 1, с. 107.
   461. ТВОЛРС, 1818, ч. 4, кн. 2, с. 225.
   462. ТВОЛРС, 1819, ч. 5, кн. 2, с. 223.
   
   ТВОЛРС -- "Труды Вольного Общества любителей российской словесности при Московском университете".
   

-----

Весна.

             О сколь любезна мне Весна,
             Сопутница веселья, наслаждений!
             Сколь сладостна душе она
             В часы прелестных сих явлений,
             Когда на своде голубом
             Вдруг искра солнца загорится:
             И небо озарится
             Златым его лучом!
             Тогда в каком я восхищенье
             Встречаю солнца восхожденье!
             Весна любезна также мне,
             Когда полдневною порою,
             Томимый жаром и тоскою
             Иду я отдохнуть в отрадной тишине
             Под ивою ветвистой,
             Где вьется ручеек сребристой;
             И песни соловей поет.
             Тогда прохладой оживленный;
             Я забываю шумный свет,
             Восторгом сладким упоенный.
             Но во сто раз Весна милей
             Для сердца, для души моей,
             Как солнце сядет за горою,
             Потухнет светлый день:
             И в сумраке вечерня тень
             Протянется по полю пеленою,
             Горящим пурпуром зардеют небеса
             И ляжет на праву блестящая роса.
             Тогда, какое восхищенье
             Свирели пастуха внимать;
             И стада видеть возвращенье!
             Но можно ль все то описать,
             Что чувствуешь в приятном упоенье?
   
             О сколь еще мила Весна
             И тем, что первая она
             Мне сердце к радостям раскрыла;
             И редким счастьем наградила.
             Весной я Лизу повстречал,
             Весною я любовь узнал,
             Весною первое признанье
             И в верности обет я дал;
             Тогда и сердца трепетанье
             Почувствовал в груди моей.
             Но ах! Прошла. Весна моих счастливых дней;
             Угрюма осень наступила;
             Меня всех радостей и счастия лишила.
             Теперь один с своей мечтой
             На все минувшее взираю я с тоской,
             И жду Весны опять.... Свершится ль ожиданье.
             Придет ли гость желанный сей,
             Чтоб облегчить страданье
             Души моей?....
                                                               Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1819 г. Часть 7

   

Волчья клятва.

Баснь.

             Волк по полю шатался, да шатался;
             Да как-то в западню попался
             И всем, что свято есть, пред мужиком он клялся,
             Что впредь уж ни куском
             Скоромнаго не поживится,
             Когда б из западни ему освободиться;
             Что только лишь травой,
             Да рыбою одной
             И будет он кормиться.
             Мужик недальновиден был,
             Простого толка,
             Божбе поверил волка
             И плуту западню раскрыл;
             А тот таков и был,
             Каким быть обещался!
             И двадцати шагов он сделать не успел,
             Как тут же искусил пострел! --
             Нечаянно с свиньей в болоте повстречался:
             "Ведь этот зверь
             "В воде теперь,
             "А что в воде, то рыбою зовется,
             Волк сам с собою рассуждал,
             И взорами ее, за раньше пожирал:
             "То тут греха не приведется
             "И не нарушится обет ничем,
             "Когда я эту рыбу съем."
             Сказал и ухватил свинью за шею.
   
             Не должно доверять злодею.
                                                               Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 3

   

Гора, долина и солнце.

Басня.

             Скрываясь в облаках огромною вершиной,
             Кавказская гора пред злачною долиной
             Гордилась высотой,
             Окрест кидая взор презренья
             "Кичливость тщетная достойна сожаленья!"
             Сказало солнце ей, бросая луч златой
             Над дикими горами.
             "Напрасно ты своей гордишься высотой,
             "Стоя под облаками,
             "Где ужасов одних являешь вид
             "И мрачную для глаз картину.
             "Взгляни на скромную долину,
             "Что пред тобой лежит
             "И взоры странника манит.
             "Она в безвестной низкой доле
             "Приятней для моих очей;
             "Там ручейки ветров по воле;
             "Сливаяся в один, струятся средь полей
             "И жатвы влагою прохладной окропляют;
             "Там тучные стада рассеянно гуляют,
             "Питаясь мягкою травой;
             "Поселянин, в кругу семьи родной
             "Там ниву пожинает
             "И плод обильный собирает
             "Рачительной рукой!
             "Взгляни и не гордись своею высотой!"
                                                                         Ал. Дуроп

Труды высочайше утвержденного Вольного общества любителей российской словесности: Часть V., 1819 год

   

Две ласточки.

Басня.

             Две ласточки, одна перед другою,
             Хвалились пением своим.
             "Ну можно ли тебе со мною
             Равняться голосом твоим,
             Соседка дорогая?
             Призительно сказать, певица ты плохая:
             Ни голосу, ни складу нет!"
             -- И полно хвастаться, мой свет!
             Оставь хотя других в покое.
             Что у самой за пение такое!
             На месте я твоем.
             С утра б до вечера молчала
             И добрым людям не скучала. --
             "Но что нам спорить о пустом?"
             Другая ласточка сказала:
             "Как можно о себе самим нам говорит?
             Вот лучше рассудить
             -- О нашем пенье
             Малиновку мы позовем
             И обе ей споем;
             А после будем ждать мы от нее решенья,
             В ком больше есть уменья."
             И так оне судьей
             Малиновку избрали,
             А сами между тем защебетали
             Наперерыв одна перед другой,
             И похвалы себе нелестной ждали.
             "Напрасно вы перекричать
             Стараетесь друг друга,
             Ответствовала им подруга,
             По истине сказать,
             От крика вашего спешу отсель убраться.
             Еще прибавлю я:
             Кто слышал соловья,
             Тот пеньем ласточек не будет восхищаться."
                                                                         Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1819 г. Часть 6

   

К Эрминии.

             Что значит изумленный взор?
             Эрминия, скажи, что дух твой  возмущает?
             Ужель не узнаешь ты сих пустынных гор
             Где нас блаженство ожидает?
             Уже ли не знаком тебе их дикий вид?
             Ужель развалины сих мест тебе не милы?
             Нет памятников здесь, нет грозных пирамид:
             Одне вдали унылые могилы --
             Свидетели пропекших лет,
             И радости игривой!
             Тебе ужасен сей предмет
             Пустынной, молчаливой!
             Эрминия, мы в сих местах
             Для жизни сладостной впервые свет узрели;
             На сих пригорках и лугах
             Светилу вечному мы гимн с тобой воспели!
             Здесь в первый раз познали мы любовь,
             Здесь для любви с тобой нашли мы верный  кров,
             Здесь первый памятник мы ей соорудили --
             В своих сердцах!..
             Мы снова в сих местах,
             Где прежде счастье находили!
             Предметы те же; -- мы не по, что прежде были:
             Потух в нас юности кипящий жар;
             С летами все прошло; во всем, мой друг,  измена!
             Ужели и в любви жестокая премена
             Готовит гибельный удар?...
             Ты здесь встречаешь запустенье;
             Но дикие все те же красоты:
             Не истребит их мощное забвенье; --
             Их оживят во мне мечты! --
             Мечты!... пускай сии волшебницы крылаты
             Нам возвратят с тобой восторги прежних лет,
             И мы, любовию богаты,
             Эрминия, с тобой забудем шумный свет
             В местах забвенью посвященных,
             Но для любви неоцененных!
   
   
                                                                         А. - Д.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1821 г. Часть 13

   

К другу.

             Дней наших блаженство не вечно,
             Не вечна в сем мире и радость для нас:
             Давно ли, о друг мой сердечной,
             С восторгом внимали знакомый нам глас?
             Давно ль восхищались красою
             Прелестных и розе подобных ланит?
             Давно ль упивались мечтою,
             Что нежная Лиза к нам страстью горит?
             Украдкою взор изумленный
             К прелестной склоняли не тщетно мы свой;
             И пламень в груди потаенный
             Любовью не льстил ли, о друг, нам с тобой!
             Но жили одно мы мгновенье,
             Блаженство сокрылось за тучи от нас;
             Осталось одно обольщенье,
             Мечта, -- милый призрак нам льстящий на час!
             Ах, скоро цветок, ароматный,
             На стебель главою склонившись, завял;
             Не слышен стал запах приятный,
             Который он прежде в лугах разливал!
             И Лиза простилась с весною,
             Надежда и радость души отцвела;
             С отрадною сердцу мечтою
             Прелестная в мире не долго жила.
             Что ж в мире печальном, унылом
             Осталося делать, о друг, нам с тобой?
             Лишившись всего, что нам льстило,
             Чего ожидать нам от дружбы одной:
             Приятных надежд, уверений,
             Которыми б слёзы любви отереть?
             Не лучше ль не знать обольщений,
             И их предваривши, без слёз умереть!
                                                                         Ал. Д.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 9

   

К лавру над могилою Виргилия.

             Бессмертный лавр бессмертного певца!
             Тебе-ли ждать конца.
             И общей участи -- забвенья?
             Тебе не быть добычей тленья!
   
             Цвети над урной роковой,
             Где прах великого под хладною доской.
             Могила все взяла; но дух его творений --
             Бессмертного бессмертный гений
             В потомстве не умрет:
             Он с каждым веком оживет!
   
             Цвети, о Лавр! над холмом вознесенный;
             Прохладным сумраком могилу осеняй;
             Оставя родины далекий, мирный край,
             Придут, сюда взглянуть на памятник священный
             Пастух с подругой молодой,
             И холм могильный сей гирляндой увенчают,
             И детям указав рукой:
             "Здесь Мантуи певца остатки почивают!"
             "Виргилий нас воспел,
             Под пению дубов, в веселом хороводе,
             С любовью, с дружбою в свободе;
             О счастливый удел!
             Воспел,-- и мы, пред целым светом,
             Мы спали зависти предметом
             И Мантуя, певец! прославилась тобой!
             Любимец Августa и трона,
             Друг Варрия и Поллиона
             Лежит в земле сырой,
             Далеко от холмов, равнин осиротелых,
             Где Минций протекал беспечно в берегах;
             И теней не слыхать веселых
             На злачных пажитях, на радостных лугах:
             С певцем умолкло песнопенье!
   
             Бессмертный Лавр бессмертного певца!
             Тебе ли ждать конца
             И общей участи -- забвенья?
             Тебе не быть добычей тленья!
                                                               Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 11

   

К моему Гению Хранителю.

             Куда мой Гений утешитель,
             Куда летишь ты от меня,
             Не давши сладость бытия
             Возчувствовать, о мой хранитель,
             О Гений мой!
   
             Помедли час еще, не боле
             Тобой мне насладиться дай:
             В тебе я находил мой рай,
             С тобой я жил в счастливой доле;
             О Гений мой!
   
             Когда я первое дыханье,
             На свет явяся, испустил;
             В меня ты бодрость духа влил,
             Ты первое мне дал лобзанье,
             О Гений мой!
   
             С тех пор, тобой руководимый,
             На свет я с прелестью взирал
             И первый гимн -- тебе бряцал,
             Тебе, в душе моей всечтимый,
             О Гений мой!
   
             Я жил с тобой одно мгновенье, --
             Еще продлить его хотел;
             Но час ужасный вдруг приспел --
             И я оставлен без призренья,
             О Гений мой!
   
             Оставлен средь волнений в море;
             Меня хранит лишь утлый чолн,
             И тот погибнет среди волн;
             Тогда конец моей опоре,
             О Гений мой!
   
             Но ты мне явишься в волненьи
             И руку помощи пострешь,
             Меня из бездны извлечешь,
             В сие ужасное мгновенье,
             О Гений мой!
   
             Лепи же добрый мирожитель,
             Лепи других ты охранять,
             Крылом от бедствий осенять;
             Лети несчастных утешитель,
             О Гений мой!
   
             Когда ж вечернею порою
             Освободясь от уз своих,
             На час покинешь бремя их;
             Тогда ко мне пустись стрелою,
             О Гений мой!
   
             Ко мне в обитель ты Природы;
             Тобой хранимую от бед,
             И проложа мне к счастью след,
             Воспользуйся часом свободы,
             О Гений мой!
   
             Тогда в восторге умиленья
             Пролью невольно слезы я
             И, бросив иго бытия,
             Засну на век от услажденья,
             О Гений мой!
                                                     Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 4

   

К моему колокольчику.

             Колокольчик звонкий, верный,
             Бдитель, страж нелицемерный,
             Друг покоя моего,
             Ты прими здесь наставленье,
             Нашей дружбы в довершенье,
             От любимца своего!
             Если с утренним рассветом:
             Под прозрачнейшим наметом,
             Подойдет к твоим дверям,
             Лиза милая легонько,
             Чтоб пройти любви во храм:
             Зазвени ты потихонько,
             Так, чтоб слышал только я;
             Разбуди тотчас меня;
             Сладко будет пробужденье,
             Но приятней усыпленье
             С милой Лизою моей!
             Если ж с важностью суровой
             Постучит чуть у дверей
             Кредитор: тогда нескоро
             Исполняй его приказ;
             Зазвени ты хриплым тоном,
             Чтоб узнать я мог тот-час,
             Кто пришел ко мне с поклоном,
             И в приеме отказать.
             Если ж с солнечным восходом,
             Станет Опекун стучaть,
             И нечаянным приходом
             Меня мучить и терзать:
             Зазвени тогда сильнее,
             Будто с башни городской,
             Чтоб услышал я скорее
             Звон ужасный, роковой,
   
             И от скучных наставлений
             Я отделаться б успел.
             Если ж зол всех в довершенье
             Вдруг к тебе бы подошел,
             Всех поэтов искушенье,
             Трагик Сумбуров пустой:
             Пусть тогда осиплым звоном,
             Схожим с лирным его тоном,
             Зазвенишь, о друг ты мой!
             Я тогда всех чувств лишенный,
             Но тобою пробужденный,
             За камином уберусь;
             И день целый там без скуки
             Лучше высидеть решусь,
             Чем все вытерпеть мне муки
             От Поэта не в попад.
             Вот тебе, мой друг и брат
             Наставленье небольшое!
             Береги ж меня в покое,
             Колокольчик дорогой,
             И мы будем век с тобой
             Провождать все дни златые,
             Если будешь исполнять
             Сии правила пустыя
             И пришельцов различать!
                                                     Александр Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1819 г. Часть 7

   

Львиное правосудие.

Баснь.

             Пред Львом могущим, правосудным,
             Был Волк представлен молодой,
             Который бегством безразсудным
             Окончил с Леопардом бой.
             Изрек монарх над ним определенье:
             От всех отставя дел,
             Отрезать ухо повелел,
             Да двадцать дать ударов в заключенье.
             О Царь!.. тут Волк ко Льву в отчаяньи взревел,
             О Царь! над мною ли такое наказанье
             Должно свершиться в поруганье?..
             Над мной, -- которого отец вельможей был
             И трона твоего паденье отвратил,
             Тогда как страшным пораженьем
             Тебе ужасный враг грозил
             И царству твоему всеобщим разрушеньем?
             Вельможи сын того ль ждать должен от Царя!
             ,, О! извини меня,
             "Что позабыв твое происхожденье;
             ,,Пред прочими тебе не сделал уваженье."
             Так Волку Лев с усмешкою сказал,
             И тут же приказал:
             Вельможи сыну
             Не двадцать дать ударов в спину,
             А вдвое больше наказать, --
             И оба уха окорнать.
             В позор за преступленье.
             О если б и для всех Волков
             Толь знаменитого рожденья
             Был Царский приговор всегда таков!..
                                                               Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 3

   

Мадригал.

             Едва узрел тебя -- пленился
             Небесной красотой твоей;
             Когда ж услышал я звук сладостных речей,
             Гармонией твоей приятной восхитился;
             Тогда еще ты мне любезнее была:
             Я видел прелестей в тебе очарованье,
             Души, ума образованье,
             И если б знал, что так ты будешь мне мила,
             Что буду так тебя, мой друг, любишь сердечно,
             Я не пленился б вечно.
                                                                                   Ал. Дуроп

Соревнователь просвещения и благотворений, 1819 г. Часть 5

   

Мальчик и голубок.

             "Куда, мой голубок! куда ты улетаешь;
             Меня в печали покидаешь?
             Ах! выслушай, помолчи хоть часок;
             Скажи, за что так рассердился,
             За что со мною раздружился,
             Чем недоволен, мой дружок?
             Пшенички ль было мало?
             Питья ль тебе не доставало?
             Или тебя я не любил?...
             Неблагодарной! -- все забыл:
             Мою к тебе любовь, все ласки, уверенья
             И нежны попеченья!...
             Прощай - ин Бог с тобой!
             Так мальчик голубка увещевать старался
             И старого дружка манил к себе рукой:
             Уж тот растрогался, разгоревался,
             От ласковых растаял слов,
             Уж был лететь к нему готов;
             Как мальчику пришла вдруг мысль иная,
             Чтобы товарища скорее заманить,--
             "Послушай, у меня и клетка золотая;
             Как право весело в ней жить! --
             Тут голубок вспорхнул и, воздух рассекая,
             Проворковал ответ такой:
             "Ах! может ли свобода дорогая
             "С тюрьмой сравниться золотой?"
                                                                         Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворения. Труды вольного общества любителей российской словесности, 1818 г.

   

Менура и coя. (*)

Басня.
(С Французского.)

             Соскучивши сносит обиды
             От кровожадных птиц, летавших по лесам,
             С равнин безоблачной Флориды
             Вдруг к Мешашебским берегам
             Великолепная Менура преселилась.
             "О чем тоскуешь ты? зачем уединилась?
             У странницы залетной сей
             Спросила Соя голубая;
             "Уже ль нет здесь лесов, теней?
             "Иль зелень для тебя не нравится младая?
             "Иль не свежа вода, не ясен неба свет?
             "Иль корм со всем другой, какой у вас в долине?".
             Всего довольно здесь, Менура ей в ответ:
             Но, ах! -- гнездо мое осталося в ясмине!
                                                                         Ал. Дуроп.
   (*) Менура -- Лунохвостка

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 12

   

Моя молитва.

             Трепещущей рукой,
             Печальную я лиру повергаю
             На жертвенник, который посвящаю
             Богиням -- Фуриям и Смерти роковой.
             На ней я воспевал любовь моей Темиры:
             И эхо вторило по рощам и лугам
             Веселый звук знакомой лиры.
             Но Боги к мрачным берегам
             Темиру вдруг переселили;
             И с ней меня лишили
             Последней радости счастливых дней.
             'О Боги! Сжальтесь, возвратите
             Темиру для любви моей;
             Иль с нею и меня к себе переселите!,,
                                                               Ал. Дуроп

Соревнователь просвещения и благотворений, 1819 г. Часть 8

   

Отважность любви.

(Подражание Немецкому).

             "О! Как бы с тобою
             "Быть вместе я, Лила, хотел!"
             "Но бурной рекою
             "Меж нами положен предел!
   
             "Вздымаются волны,
             "Седая пучина кипит,
             "И горестью полный ,
             "Над бездною друг твой стоит!"
   
             -- Все тихо, мой милый!
             Лишь ветер играет в листах,
             В объятиях Лилы ,
             Ты сладко уснешь на цветах! --
   
             "Завесою бури
             "Покрылися своды небес;
             "Ни звезд, ни лазури,
             "И месяц во мраке исчез!" --
   
             -- Нет! месяц за тучей
             Сокрывшися, тихо плывет;
             Над бездной зыбучей
             Он скоро в сияньи взойдет.--
   
             "Ты слышишь, раздался
             "На башне полуночный звон;
             "Внезапно прервался
             "По хижинам сладостный сон."
   
             -- Ах, нет! то сзывают
             В часовню к молитве, святой,
             И в поле играют
             Пастушки вечерней порой.
   
             -- Спеши же, мой милый!
             И страх свой напрасный оставь;
             К подруге унылой
             Ты путь свой скорее направь! --
   
             Любовник внимает,
             И, севши без страха в свой чолн,
             Веслом рассекает
             Громады кипящие волн.
   
             Отважно над бездной
             Плывет далеко от брегов,
             И голос любезной
             Он слышит в плесканьи валов.
   
   
             Но вдруг раздалися
             Перуны, и вихрь заревел,
             И тучи зажглися
             От огненных молнии стрел.
   
             И волны ужасно
             Клубятся и плещут в ладью;
             Бледнея несчастный
             В них видит погибель свою.
   
             "О Лила! о Лила!
             "На век расстаются с тобой!
             "Я вижу, могила
             "Разверзлась уже предо мной!
   
             "Прости! погибаю
             "В угодность жестокой судьбе;
             "Но знай, умираю
             "Я верным, о друг мой! тебе."
   
             Сказал -- и в пучине
             С ладьею сокрылся из глаз;
             И Лилы в долине
             Напрасно разносится глас:
   
             -- Тебя погубила,
             Мой друг! я любовью своей;
             -- Пусть паже могила
             Могилою будет моей! --
   
             И с сими словами
             Низверглась в пучину она;
             И вдруг над волнами
             Простерлась везде тишина!
                                                     Ал. Дуроп.

Труды высочайше утвержденного Вольного общества любителей российской словесности: Часть V., 1819 год

   

Песнь индейца изгнанника

             Как счастлив тот, чей взор
             Не видел праздника курений иноземных;
             Кто в недре неприступных гор
             Вокруг стола сидит отцев и соплеменных!
             Ах, тщетно блуждает изгнанник в пустыне!
             Повсюду сретает он кровы людей;
             Нет крова ему одному на чужбине;
             Не сыщет покоя главе он своей.
             Он в хижину робкой рукою стучится
             И лук свой тяжелый за дверью кладет;
             Он просит на час, лишь на час приютиться, --
             Но, ах! там суровый отказ его ждет:
             И странник с порога свой лук поднимает,
             И с горестью новой в пустыню вступает!
   
             Он страждет, он плачет в безвестной пустыне,
             Где жизнь для него, как степь, не мила:
             Все радости жизни в родимой долине,
             Где путницей к счастью надежда была.
             Там гробы, покрыты родною землею,
             Омыты слезами любезных друзей;
             Там солнце светлее горит над водою,
             И звезды там блещут на небе ярчей!
             Ах, странник, изгнанный из родины  милой,
             Нигде не найдет себе теплой могилы!
             Как счастлив тот, чей взор
             Не видел праздника курений иноземных,
             Кто в недре неприступных гор
             Сидит вокруг стола отцев и соплеменных!
                                                                         Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 11

   

Песнь умирающего Терамена.

(Терамeн, Афинский стихотворец, отличившийся в легком Анакреонтитеском роде поэзии, был осужден на смерть жрецами и софистами, как сообщник Алцибиада, за ниспровержение статуй Гермecoвых. В тот самый вечер, когда должен был исполниться страшный приговор Афинских судей, он велел приготовить большой ужин и, созвав всех друзей своих и свою подругу, беседовал с ними, не помышляя о близком конце своем. Наконец, когда запел он следующую песнь, вдруг тюремщик приносит ему роковой напиток. Друзья его бледнеют, но он с неустрашимостию принимает чашу, и окончив песнь свою, с спокойным духом выпивает яд.)

Песнь.

             Простите прелести мирские,
             Забавы, радости драгие!
             Прости любовь! -- ударит час,
             И Терамен оставит вас.
             Я пью из чаши роковой,
             Друзья, и Вакх теперь со мной!
             Теперь я вами утешаюсь,
             Наступит вечер *) -- распрощаюсь,
             Наступит вечер -- и ваш друг
             Сойдет на век в подземной круг,...
             С Плутоном пить, с ним веселиться.
             И жизнью новой насладиться,
             А ты, прелестная Наяда,
             Друг верной мой, моя отрада,
             Приди и окропи слезой
             Мой прах, сокрытый под землёй!
             Когда же утрення роса
             Спадет на долы, на леса,
             Растанься ты с моей могилой,
             Забудь меня, мой гений милой,
             И искренних себе друзей
             Найди между живых людей:
             Безумной страстью тот пылает,
             Кто к праху верность сохраняет!
             Ужель простишься ты с красою,
             Как нежна лилия с весною?...
             Уже ли на заре своей
             Не узришь больше красных дней? --
             Еще наполню кубок свой;
             Друзья, не отставать, за мной!
             До дна вы чаши осушайте,
             За здравие жрецов вкушайте.
             Пусть к Стиксу гонят все меня;
             Сего дня же там буду я,
             Взойдет лишь месяц со звездами;
             Но завтра -- очередь за вами!
             Друзья! еще одно желанье;
             Наступит скоро раставанье,
             Пробьет, пробьет последний час --
             И я на век оставлю вас:
             В знак искренней любви своей,
             Над урной хладною моей,
             На месте том сооруженной,
             Куда я мраком покровенной,
             Сойду сном беспробудным спать,
             Сей стих велите написать:
             "Умел он жизнью наслаждаться,
             "Умел и с жизнию растаться!" --
             В последний раз сию златую
             Наполню чару круговую;
             В честь Вакха, в честь моих друзей
             Я стану пить теперь из ней.
             А ты, о друг бесценный мой,
             Наяда -- радость и покой!
             Моим восторгам улыбнися
             И к сердцу страстному прижмися;
             В объятьях пламенных твоих,
             Свершив последний в жизни миг,
             Плющем и миртами венчанный,
             Я сниду в край давно желанный.
                                                               Ал. Дуроп.
   *) У древних осужденным на смерть давали выпивать яд обыкновенно вечером, дабы они могли еще воспользоваться целым днем своей жизни.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 3

   

Призывание Лилы.

             О ты; которую люблю
             И в сердце лишь одну имею;
             Но пламенную страсть мою
             Досель еще открыть не смею; --
             Приди, о друг души моей,
             Моя Лилета дорогая!
             Приди под тень дубравы сей!
             Здесь ждет тебя любовь святая;
             Ты здесь ее услышишь глас,
             Узнаешь тайну ту священну,
             Что в сердце страстном сокровенну
             Ношу с собою всякой час.
             Приди, о Лила дорогая!
             Приди ко мне в зеленый сад:
             В нем для тебя цветы алеют,
             В нем сочный, сладкий виноград,
             И яблоки наливны зреют;
             В нем пригласят тебя под пень
             Столетний дуб и клен ветвистый;
             Прохлада в ясный жаркий день;
             Струится там ручей сребристый,
             И зелень мягкая, как пух,
             Лежит по брегу пеленою;
             Приди ж сюда, мой друг; тобою
             Украсится зеленый луг. --
             Приди, о Лила дорогая!
             Приди вечернею порой,
             При тихом месяца мерцаньи,
             Приди с ночною темнотой,
             В час сладкого душе свиданья!
             Приди скорей под мой ты кров;
             Да вкусим верности награду,
             Познаем нежную любовь --
             Сей жизни горестной усладу;
             Да встретим солнца мы восход
             И утра первое явленье
             Среди приятна усыпленья,
             В забвеньи горестей, забот,
             Приди, о Лила дорогая!.
                                                               С Немецк. Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 3

   

Приятное сновидение.

             Два путника, устав от дальных переходов,
             Задумали взять роздых на пути
             И на ночлег в трактир зайти.
             Туп первый был вопрос усталых пешеходов:
             Хозяйка, нет ли чем нам голод утолить?" --
             А у нея -- случись несчастью быть --
             Пред тем все сел злодей судья на место взятки
             И кроме куропатки
             Ей было трудно что найтить.
             ,, И рада бы вас угостить,
             В ответ хозяйка им: но куропатки мало
             Для двух таких гостей, --
             И стало
             Один из вас, друзей,
             Быть должен сыт; другой же попоститься!"
             Кому ж голодным быть, товарищ подхватил?...
             "А вот кому, сопутник возразил:
             Мы оба ляжем спать; кому ж приснится
             Приятней сон, за тем и куропатке быть
             Без жеребья и спора!" --
             На исполнение такого уговора
             Согласен я; чур же, товарищ, не забыть!
             Условились друзья, и оба во светлицу
             Отправились сном мирным почивать.
             Но странников Морфей не думал навещать:
             Голодные без сна приветствуют денницу;
             Занявшися мечтой, слагают небылицу,
             Чтобы за выдумку награду получишь.
             Сошлися наконец друг друга изумить,
             И первый стал с восторгом умиленья
             Расказывать свои волшебны сновиденья:
             Мне снилось, говорил, что будто бы судьбой
             Благой, непостижимой
             Я взят был от земли; что будто предо мной
             Предстал вдруг новый мир, никем досель  незримой,
             И растворилися чудесные врата,
             И я узрел Эдем, жилище правоверных.
             Я видел Гурий там, которых красота
             Пленила взор мой изумленный.
             Я вне себя забыл
             И пестрые луга, и пажити с спадами,
             И селы, и града с богатыми дворцами,
             И в райскую сию обитель поспешил!...
             "Так, так, я видел сам, товарищ под хватил,
             "Как друг и спутник мой в Эдем переносился;
             ,, И это мне,
             'Как наяву, все виделось: во сне
             ,,В восторге радости совсем я позабылся:
             "Счастливец, думал я, навек там поселился;
             "Не возвратится к нам Эдема мирный  сын,
             Мечтал я о тебе в час сладкого забвенья;
             "И, пробудясь от усыпленья,
             ,, Всю куропатку съел один!
                                                               Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1822 г. Часть 18

   

Разбогатевший Тирсис.

Сказка.

             На злачных берегах морских
             Жил некогда Тирсис в покое,
             И пас на них
             Он стадо небольшое
             Своих овечек и ягнят,
             Которые его богатство составляли;
             Он с ними счастлив был стократ,
             И время проводил, не знав совсем печали.
             Но счастье кратко под луной!
             И кто своей судьбой
             В сей жизни может похвалиться?
             Тирсису вздумалось по морю прокатиться,
             Пуститься в торг, разбогатеть.
             Задумал -- и лететь,
             Продавши стадо небольшое.
             Исполнилось его желание пустое:
             Уже Тирсис богат, и к прежним берегам
             Спешит с добычей возвратиться,
             И там
             Своим богатством насладиться...
             Уж взор его заране веселится,
             Знакомые встречая берега;
             Уже пестреются пригорки и луга
             Его страны родимой;
             Но вдруг незримой
             Грозы предвестник налетел,
             Вдруг ветр ужасный засвистел
             И солнце ясное сокрылось;
             Мгновенно тучами все небо обложилось,
             Ударил гром с небес, три хват
             По сводам мрачным раздробился,
             И Тирсис с кораблем в пучине погрузился,
             Оставя в ней своих барашков и ягнят
             И все свое стяжание большое.
   
             О вы, которые живя в покое
             Довольны быть своей не можете судьбой
             Страшитеся морей, себя им не вверяйте
             И родину свою всему предпочитайте:
             В ней ваше счастие, богатство и покой!
                                                                         Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1819 г. Часть 6

   

Романс.

             Среди нагорной высоты
             Проходит жизнь уныло;
             Со мной живут одне мечты
             И только образ милой.
   
             Напрасно там журчит ручей
             И кедр шумит ветвями:
             Всё мрачно для души моей,
             Колеблемой мечтами.
   
             Мой взор стремится к высоте,
             Исполненный желанья;
             Я вижу радости в мечте,
             Приятность в ожиданьи.
   
             И скоро ль, рано ли оно
             Свершится роковое;
             Но сердце мне твердит одно,
             Надейся на благое.
   
             Оно пошлет тебе покой
             И в мире услажденье;
             Живи доколь одной мечтой,
             Но веруй в Провиденье.
   
             Живу один в лугах средь гор
             С подругою -- печалью,
             Сливая свой туманный взор
             С безоблачною далью!....
                                                     Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 10

   

Свинья и кабан.

(Басня).

             В поместьях барина на званый пир большой
             Кормили свинью на убой,
             Держа её в довольстве, в холе.
             В такой блаженной доле
             Свинья разъелась так, что страх!
             Однажды с голоду забрел к клеву свиному
             Кабан, зверей ужасный враг.
             Почтение отдав посланнику лесному,
             И пригласив его за стол прежирный свой,
             Расхвасталась пред ним свинья своей судьбой.
             "Взгляни, какое мне приволье,
             Она речь с гостем завела;
             "Не правда ли, что жить у бар -- куда раздолье?
             "Я вся от жиру расплыла!
             "Да что я ем, взгляни; -- не тaк, как ты голодной
             "Всё рыщешь по полям,
             "И рад, коль по зубам
             "Найдешь себе кусок свободной.
             "Послушайся меня, оставь свой дикий бор,
             "И в клев ко мне переберися
             На барский двор;
             "Да с нами уживися:
             "Так в радости такой
             "Ты будешь сам не свой!"
             Благодарю за честь сию, за приглашенье,
             Кабан свинье в ответ:
             Лесную жизнь мою и бедный мой обед
             Не променяю я в клеву на заточенье.
             Ах! Если б знала ты свое предназначенье,
             То верно бы теперь не хвасталась судьбой:.
             Тебя, друг мой,
             Готовят на убой,
             И для того-то так поят и жирно кормят,
             И в холе берегут до праздничного дня;
             Когда ж убьют, -- поверь, не вспомнят
             Была ль когда в клеву свинья!
   
             Как часто иногда фортуна нас ласкает,
             Чтоб после нанести удар свой роковой!
             И счастлив в жизни пот судьбой,
             Фортуны замысл кто узнает! --
                                                                         Ал. Д.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 9

   

Сновидение Петрарка.

             Зеленым лавром Капитолий
             Чело Петрарка увенчал;
             Но в горести певец мечтал:
             "Увы! моей злосчастной доли
             Ничто, ничто не усладит;
             Ни время быстрых наслаждений,
             Ни вихрь любовных упоений
             Минувшего не возвратит!"
   
             Его предчувствие тягчило;
             Он дни в печали провождал;
             Под небом ясным он страдал,
             Быв отлучен от Лоры милой. --
             И тщетно думал он в мечтах,
             То время исцелит мученье:
             Увы! несчастному терпенье
             Уделом было в тех местах.
             Однажды мраком окруженный,
             Во сне он милую узрел
             И к ней с любовию летел
             При блеске, молний разъяренных;
             Призывный глас ея внимал,
             Встречая Лоры взор унылой;
             Уже он расставался с милой
             И вздох прощальный принимал.
             Власы грудь Лоры прикрывали;
             Печальный друг, сосед могил --
             Их мрачный кипарис обвил;
             В руке ея часы сверкали:
             Песок катился с быстротой,
             И угасающи прелестной Лоры
             Стремились к небу томны взоры
             С последнею на них слезой.
             Увидя призрак драгоценный,
             Петрарк от сна был пробужден;
             Любви восторгом упоен,
             Одной надеждой оживленный,
             Он Лору зреть еще желал:
             Умчались с призраком надежды,
             Ея на век сомкнулись вежды
             В ту ночь, как он об ней мечтал.
                                                               Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 12

   

Соловей в клетке.

(Басня).

             Кто что ни говори, тюрьма всегда тюрьмою
             Покажется для всех,
             Хотя б на смех
             Ее украсили резьбою золотою. --
             Однажды соловей,
             Соскучив жить в лесу и песнию своей
             Пленять лишь филинов, сычей,
             Оставить вздумал край лесистой,
             В столице побывать,
             И там свой голос нежной, чистой,
             Не птицам -- людям показать,
             Которые б ценить искусство в нем умели,
             Решился, полетел,
             Достиг желанной цели
             И только что запел,
             Как вдруг какою-то судьбою
             Попался в клеточку с решеткой золотою:
             О чем ему тужишь, хоть в клетку и попал?
             Певец забыл свой лес и тотчас стал
             Из тона в тон переливаться,
             То счелкать, то свистать,
             И счастье воспевать,
             Которым он мечтал в чей доле наслаждаться.
             "Вот подлинно, что жизнь, он думал сам с собой,
             'Не то что жить в лесу на ветке;
             "Сиди спокойно в клетке
             "Да песенки лишь пой;
             "А тут тебя поят, да кормят,
             "В лесу же птицы и не вспомнят.
             "Что есть меж ними Соловей?"
             Так думал он, но долго ль наслаждался
             Такою участью счастливец сей?
             Прошло шесть дней --
             И он уж стосковался
             Все в клетке жить одной;
             Уж полно голосом гордиться
             И славить жребий свой:
             Как без свободы веселиться! --
             Ему на ум ничто нейдет;
             Он пищи больше не клюет,
             Лишь только о своей горюет прежней воле,
             Горюет день, другой, и наконец
             Певец
             Кончает дни свои в довольстве, но -- в неволе!
                                                                                   Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1819 г. Часть 6

   

Торквато Тасс в изгнании.

   
             Соренто! как люблю, под сению дубравы,
             Внимать и шум и рев твоих священных вод,
             При блеске молний величавых,
             Разящих твердый твой оплот!
             Люблю и бури гром; в ней жизнь я обожаю,
             И горестию полн,
             Твой брег я в бурю посещаю.
             Внимая шуму волн.
   
             Люблю зреть пропасти и мрачные пучины,
             Под страшным заревом разлившихся огней,
             Смотреть, как вечный враг Судьбины,
             Пловец, дерзает спросить с ней;
             И как в дали седой летят суда крылаты
             Бесстрашно по волнам,
             И грома сильные раскаты
             Внимать по облакам!
   
             Люблю еще взирать, когда перед грозою
             Чрез бурный твой залив, Соренто, от морей
             Летит воздушною страною
             Вдруг стая белых лебедей,
             Как облако вдали, и криком нарушает
             Брегов твоих покой,
             И крылья с шумом простирает
             Над пенистой волной!
   
             Постой! Куда спешишь, о лебедь сановитый?
             Останови полет на сих ты берегах,
             Слезами горести омытых:
             Поведай мне о тех местах,
             Где некогда Торкват вел дни свои блаженны
             Средь радостей, забав;
             Где он, любовью упоенный,
             Не знал ее отрав!
   
             Где бури вид один Торквату был ужасен,
             Где каждый светлый день -- днем счастия считал,
             И где он, славою украшен,
             Как месяц в полноте блистал.
             Поведай, лебедь, мне, что стало с той страною
             И с милою моей;
             Скажи, живет ли под луною
             Предмет любви моей?
   
             С тех пор, как я на век от мест тех отчужденный,
             Сорента на брегах скитаюся один,
             С любовью, дружбой разлученный,
             Каких не претерпел судьбин!
             И самый гений мой, в дни счастия расцветший,
             Превратность испытал:
             Увы! как цвет полей поблекший,
             Он живость потерял!
   
             Теперь и бури гром и ветра завыванье
             Для злополучного не могут страшны быть:
             Ах! с ними самое страданье
             Меня не столько тяготит!
             Под ревом волн твоих, Соренто, забываю
             Минувших радость дней,
             И с шумом вод твоих сливаю
             Глас горести моей!
                                                               Ал. Дуроп

Благонамеренный, Ноябрь. 1819. No XXII.

   

Тоска араба по милой.

             Ах, Зара, в разлуке с тобой
             Мне долго ль страдал?
             Поведай, какою судьбою
             Тебя мне сыскать!
   
             Сразиться ли должно с зверями,
             И степь перейти,
             И солнца, паляща лучами,
             Зной полдня снести?
   
             Чрез поле, врагами покрыто,
             Твой друг полетит;
             Земля задрожит от копыта все
             И конь мой вскипит.
   
             На смерть полечу я с отрадой,
             Свой меч обнажив;
             И смерть мне да будет наградой  --
             С тобой съединив! --
   
             На веки смежая ресницы,
             Твой образ узрю,
             И с тихим закатом денницы
             Тебя предварю.
   
             Быть может в час полночи ясной,
             Как месяц взойдет,
             Тень друга в печали ужасной
             К тебе низойдет,
   
             И с сумраком сизым сольется
             В дали пред тобой;
             Ты взглянешь -- и сердце забьется.
             Пред тенью драгой.
   
             Все, все тебе скажет, друг милый,
             Что друга уж нет;
             В печали, со взором унылым
             Ты вспомнишь обет; --
   
             И к дружней, знакомой сей тени
             Объятья прострешь,
             И в тихой таинственной сени,
             Мечту обоймешь. --
   
             Ах, Зара, в разлуке с тобою
             Мне долго-ль страдать!
             Поведай, какою судьбою
             Тебя мне сыскать?...
                                                     Ал. Дуроп

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 10

   

Тоска по Алине

             Всюду милой
             Образ носится пред мной;
             Взор унылый
             Вижу я перед собой:
             Ах, то взор моей Алины!
             Пламень страстный
             На щеках моих горит,
             И ужасно и\
             В моих жилах кровь кипит,
             Когда вспомню об Алине.
   
             Я с денницей
             Пробуждаюся всегда,
             Бледнолицой
             Думаю о ней тогда --
             Думаю я об Алине!
   
             Солнце ль красно
             Из за синих выйдет гор,
             И я страстный
             Уж ее встречаю взор
             Кроткий взор моей Алины!
   
             Лишь унылый
             Месяц на небе взойдет,
             Образ милой
             Мне на ум тотчас придет
             И я вспомню об Алине.
   
             Голос нежный
             Лишь раздастся соловья:
             То прелестный
             Голос кажется ея
             Голос милыя Алины.
   
             Слышу ль ропот
             По долине ручейка,
             Или шепот,
             Между листьев, ветерка: --
             Все мечтаю об Алине!
   
             Где ж Алина,
             Где ж любезная моя?
             Зла судьбина
             Разлучила с ней меня --
             Навсегда с моей Алиной!
   
             Пусть ужасный
             Там в дубраве ветр шумит:
             Ежечасно,
             Пусть дубраве он твердит,
             Что лишился я Алины.
   
             Пусть унылый
             Месяц светит из за туч:
             Над могилой
             Прояснится скоро луч --
             Здесь над свежею могилой!..
                                                               Ал. Дуроп

Труды высочайше утвержденнаго Вольнаго общества любителей российской словесности: Часть VIII., 1819 год

   

Увещание.

             Что ты, Лиза, друг мой милый,
             Все возводишь взор унылый
             К небу с горькою слезой:
             Что же стало, друг, с тобой?
   
             Знать на сердце есть кручина;
             Знать угрюмая судьбина
             И тебе велит страдать,
             В жизни счастья не видать.
   
             Не грусти, мой друг любезный!
             Не ропщи на век железный!
             Участь нам одна с тобой:
             Горевать и жить тоской!
   
             Я и горю рад душою,
             Коль делить могу с тобою
             Все, друг милый, пополам:
             Наше сердце -- радость нам!
   
             Пусть ужасный рок, суровый
             Все сулит нам бедства новы;
             Не страшись их, Ангел мой!
             Не одна ты, я с тобой!
   
             Я с тобой -- и все забыто;
             Сердце к радостям открыто;
             В самый лютый скорби час
             Вдруг забьется страстно в нас.
   
             Взор твой, грустью омраченный,
             Встретит друга взор смущенный
             И прочтет в душе моей:
             "Будем ждать счастливых дней!"
   
             Грудь подымется высоко,
             И тяжелый вздох, глубокой
             Вместе с горем улетит;
             Луч блаженства вновь блестит!
   
             Я в восторге, в упоенье,
             Позабуду огорченье,
             Позабуду, что страдал,
             Горьки слезы проливал!
   
             И тогда счастливей втрое
             Солнце встречу золотое
             Я на тверди голубой,
             В полной радости с тобой.
   
             Не грусти же, друг бесценный;
             Мы с тобой еще блаженны!
             На Судьбу роптать нам грех:
             В нас есть сердце для утех!
                                                               Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1819 г. Часть 6

   

Философ и медведь.

(Басня.)

             Какой-то Дровосек, друг истинный природы,
             В лесу Медведя изловил;
             Да на цепь посадил,
             Кормил,
             Поил;
             Но что за жизнь, коль нет свободы?
             Без ней уж лучше и не жить!
             Хоть и доволен был своей Мишутка долей;
             Но все не так, как бы на воле,
             Всего бедняжечка дрожит:
             То цепь на шее зазвучит,
             То лапки протянуть не можно;
             То не зевается во весь роток,
             И словом все не так, как должно:
             Таков-то Мишинькин был рок!
             Сносить едва имел терпенье,
             Соскучив наконец он жизнию такой,
             Пришел в остервененье
             И страшный поднял вой.
             Сбежалися Мишутку утешать
             В такой печали,
             Кто с вилой, кто с дубьем - и стали,
             Как знали,
             Его по свойски унимать.
             Нет, нет вдруг голос тут раздался,
             Не так с ним должно поступать
             И тотчас из толпы Философ показался,
             За что свободу похищать?
             Пусть благом сим он будет наслаждаться.
             Сказал --
             И с Мишиньки ошейник снял.
             Свободней Миша мог по травке поваляться,
             Свободней стал зевать
             И лапкою того, другого задевать.
             Смекнул тут Философ, что худо дело
             И ну к Мишутке смело
             С своей моралью подступать
             И правила ему свободы толковать.
             Но он не очень им внимая,
             Лишь пасть огромну растворяя,
             С своей к Философу моралью подступил
             И мудреца скорее убедил,
             Чем все ученые доводы,
             Как лапою его за горло ухватил.
   
             Таким зверям давать не должно бы свободы.
                                                                                   Ал. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1818 г. Часть 2

   

Эпитафия Эмилии.

(из Вольтера.)

             С сим миром навсегда Эмилия рассталась!
             Напрасно всем она прелестною казалась;
             Напрасно от Богов ей было в дар дано:
             Ум, сердце с кроткою душою; --
             Всем Боги наградив прелестную собою,
             Оставили себе бессмертие одно!
                                                                         Ал. Дуроп

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 10

   

Эпохи моей жизни.

             Я пел весну в цветущи годы;
             Любовь и прелести. Природы,
             Пел счастье -- радость юных дней;
             Я пел потом войну кроваву,
             Героев доблести, их славу,
             И стук щитов и треск мечей
             И стон на поле пораженных;
             Я пел веселый клик побед,
             Вождей, триумфом освященных,
             Я пел -- и им дивился свет.
             Я прелесть пел уединенья,
             Безвестности счастливый кров,
             Где сердце билось с восхищенья,
             Где дружба верная, любовь
             Моими спутниками были,
             Со мною радости делили,
             И чашу бедствий по полам. --
             До дна со мною испивали;
             Я пел веселый Гимн друзьям;
             И мы в блаженстве ликовали!
             Но вдруг замолк веселья глас,
             Не слышно прежних песнопений,
             И предсказав мне смерти час,
             Сокрылся утешитель -- Гений! --
             Стою над бездной роковой
             И жду с вечернею зарей
             Посланника Небес -- кончины,
             Когда меня рука судьбины
             На век переселит в тот свет,
             Где ждет меня мой Ангел милый,
             Где верный друг и из могилы
             Ко мне объятия прострет!
                                                               А. Дуроп.

Соревнователь просвещения и благотворений, 1820 г. Часть 9

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru