Драгоманов Яков Акимович
Наследственная кукла

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

НАСЛѢДСТВЕННАЯ КУКЛА.

Разсказъ.

   Докторъ Медепдусъ необыкновенно веселъ возвращался домой. Два безнадежные больные, къ удивленію Эскулапа, въ продолженіе ночи, оправились отъ болѣзни и избѣгли близкой смерти. За то нѣжные родители одного, и милыя сестрицы другаго наперерывъ величали Доктора существомъ необыкновеннымъ, спасителемъ страждущаго человѣчества, великимъ геніемъ своей науки.-- Теперь этотъ геній подходитъ къ окну, у котораго стояла его дражайшая половина, Госпожа Докторша, и передразнивая ее, смотритъ на противолежащій рынокъ, и говоритъ:
   -- "Ты-таки, жена, слывешь всезнайкою: скажи мнѣ, какъ зовутъ этаго карлу, полновластнаго обладателя кукольной лавочки, и кто эта опрятная, милая дѣвушка, почти такъ-же прекрасная, какъ ты? Вотъ она нанизываетъ теперь на нитку свои бумажные арлекины."
   Ясные глазки Юліи обратились къ указанному мѣсту. Она отвѣчала "въ самомъ дѣлѣ я знаю этихъ сиротъ Маша несравненно прекраснѣе меня; а ея арлекины послушнѣе моего."
   Въ наказаніе за колкій отвѣтъ мужъ поцѣловалъ милую насмѣшницу, которая, хотя не слишкомъ хладнокровно, выдержавъ нападеніе небритой бороды Докторской, продолжала свой разсказъ:
   "Мальчика зовутъ Алёшей. Бѣдняжку изуродовала Англійская болѣзнь; впрочемъ онъ читаетъ и пишетъ очень хорошо; съ нимъ стоитъ его сестра. Мать ихъ дѣлала куклы; дочь шила бѣлье. Этимъ питалось бѣдное семейство; -- но старушка померла -- и сироты хотятъ оставшіеся труды покойницы перевесть на чистыя деньги. Ну, теперь все ли тебѣ извѣстно?"
   -- "Не все," отвѣчалъ Докторъ: "братъ смѣется; а сестра плачетъ какъ это согласить?"
   "Калѣки всегда веселаго нрава; а женихъ дѣвушки утонулъ, назадъ тому года два: вотъ причина смѣха и слезъ."
   Юлія ошибалась. Добрый Алёша съ нѣкотораго времени жилъ еще бѣднѣе прежняго.-- Къ вѣнцу сестры скропали новый капотъ; но обстоятельства измѣнились: женихъ утонулъ, невѣста подросла. Тогда было лѣто, а теперь зима; капотъ подложили ватой, отъ чего онъ сдѣлался такъ узокъ, что бѣдная Маша, не смотря, что весьма боялась холода, принуждена была безполезную обнову оставить безъ употребленія. Вотъ, я думаю, настоящая причина слезъ дѣвушки.

-----

   -- Ты глупа, Маша, право глупа; это всякой не грѣша можетъ тебѣ сказать" -- возразилъ Алексій, относя причину ея слезъ къ воспоминанію о смерти жениха "о чемъ тутъ плакать? Правда, всѣ мы по-уши въ грѣхахъ; но вѣдь Богъ милостивъ, Маша! Я, какъ Христіанинъ, твердо увѣренъ, что женихъ твой разгуливаетъ въ раю, гдѣ, говорятъ, золотые яблочки, да запиваютъ свѣтлымъ медомъ. Но гляди-ка, Машинька, какая бѣда приключилась! Александръ Великій, Богъ вѣсть гдѣ, затерялъ свои бумажные лавры. Онъ велитъ тебѣ сыскать другіе, да надѣть ему на голову; это, говоритъ оцъ, будетъ лучше твоихъ слезъ."
   Маша открыла коробочку, наполненную разными кукольными украшеніями бумажными вѣнками, коронами, мишурными орденами и тому подобными драгоцѣнностями. "Шалфей занялъ мѣсто всѣхъ сокровищъ!" сказала она. "Нашъ пріятель, садовникъ, далъ мнѣ его, чтобъ пить отъ кашля." -- Сдѣлавъ изъ этой травы нѣкоторое подобіе лавроваго вѣнка, Маша украсила имъ знаменитое чело героя Македонскаго.-- "Бѣдныя дѣтки!" продолжала она, обратясь къ своимъ кукламъ:-- " "вѣрно вамъ не разлучаться другъ съ другомъ, пока мыши не догадаются васъ переглодать! Съ тѣхъ поръ, какъ мы лишились маменьки, нѣтъ намъ ни въ чемъ счастья! У чужихъ лавокъ поминутно толпятся покупщики, а у нашей пусто, какъ на великопостной проповѣди!"
   -- "Потому что мы степенны, -- возразилъ братъ; потому что мы, какъ ювелиры, не даемъ воронамъ зѣвать на наши сокровища! Не унывай, Машинька! Тотъ, Кто питаетъ птенцовъ, не забудетъ и сиротъ. Развѣ мы хуже пшенцовъ? Или хуже всѣхъ Лейпцигскихъ рябчиковъ, изъ которыхъ ни одинъ еще не попадалъ мнѣ на зубы?"
   Въ продолженіе этаго утѣшительнаго разсужденія вынулъ онъ изъ ящика большую куклу, представлявшую могильщика, въ обыкновенномъ его черномъ похоронномъ плащѣ и того же цвѣта шляпѣ, съ огромными висячими полями.

-----

   Подъ квартирою Доктора Медендуса жилъ богатый купецъ, Коммерціи Совѣтникъ Дорнлейнъ, въ безмятежной тишинѣ скромно пожиравшій плоды своихъ торговыхъ оборотовъ. Это былъ человѣкъ вздорливый, скряга примѣрный, кощунъ, охотно любившій посмѣяться на чужой счетъ. На этотъ разъ Коммерціи Совѣтникъ, подобно другимъ, сквозь окно своей квартиры глазѣлъ на рынокъ, высматривая преузорочные плоды игривой фантазіи Алексѣя, и умственно приспособляя каждому изъ своихъ застольныхъ друзей приличный, по его мнѣнію, подарокъ. Но, не полагаясь на собственный выборъ, нашъ мытарь выслалъ своего дворецкаго, великорослаго Эбергарда, приказавъ ему купить первое, что попадется на глаза.
   Еще пестрое семейство куклъ стояло неприкосновенно, оглядываемое и пересмѣхаемое лишь праздною толпою зѣвакъ. Но вотъ подходятъ двѣ полувзрослыя барышни, съ своею нянькою, во всемъ имъ угождающею. Онѣ хватаютъ и пересмѣхаютъ ломанымъ Французскимъ языкомъ скромныя издѣлія искуства, шутя сулятъ Алёшѣ цѣну, спрашиваютъ въ насмѣшку такіе товары, которыхъ въ кукольной лавкѣ никогда не бывало -- и уступаютъ наконецъ мѣсто колоссальной фигурѣ Эбергарда. Особенное благоволеніе великана пало на могильщика, который до того приглянулся его затѣйливому вкусу, что проказникъ тутъ же возопилъ, или лучше сказать прохрипѣлъ голосомъ, крайне походившимъ на звукъ разбитаго фагота:
   -- "Эй, ты! маленькая моська! дорогъ-ли у тебя этотъ черный большой котъ?"
   Огорченный Алёша отвѣчалъ между надеждой и досадой: "изъ маленькихъ мосекъ часто выходятъ большіе господа; а черный кошъ лучше черной души. Вы за него заплатите мнѣ столько-то и столько-то, потому сударь, что онъ сдѣланъ на суставахъ, и противъ остальной своей братьи идешь за двойную цѣну. Ну, да что толковать по пустому; давай-ка, Маша, убирать товары въ лавку."
   Уже Эбергардъ начиналъ откашливаться, чтобъ захрипѣть проклятіями и продавцу и его товарамъ, какъ милое, кроткое личико Маріи, ея трогательный голосъ, ея убѣдительный взглядъ, мгновенно исцѣлили бѣснующагося, и онъ, превращенный въ смиреннаго агнца, если не въ самаго Валаамова осла, безпрекословно отсчиталъ деньги, и въ полномъ самодовольствіи оглядывалъ купленную имъ куклу.
   "А это что у тебя такое? что за пышная барыня?"
   -- "Понюхайте только!" воскликнулъ оживающій карло -- и поднесъ къ самому носу великана другую пеструю куклу. "Понюхайте, сударь, какъ пахнетъ эта барыня, какъ душистъ мускусъ и выхухоль! То-то духи! Право, ни отъ одной Графини такъ не пахнетъ! Это укрѣпляетъ сердце и развеселяетъ нравъ!"
   "Чудо! чудо!" ворчалъ Эбергардъ, нюхалъ наперерывъ съ Длётей, въ заключеніе чихнулъ, опять отсчиталъ деньги, и только, по усильному настоянію Алёши, согласился взять на придачу желтенькаго Мефистофеля.
   "Сестрица! сестрица!" повторялъ восхищенный братъ, по уходѣ дворецкаго: вѣришь-ли теперь въ Отца птенцовъ? Не видишь-ли въ этомъ Эбергардѣ тайнаго духа спасителя, ниспосланнаго на помощь сиротамъ? Тутъ чистыя денежки, Маша! чистыя, серебренныя денежки! Послушай-ка, какъ весело они поговариваютъ!" продолжалъ онъ, потрясывая маленькимъ своимъ кошелькомъ. "И я, Машинька, съ ними веселюсь, да хвалю Отца Небеснаго!"
   Двѣ слезы, блеснувшія въ скромныхъ глазахъ Маріи, еще достойнѣе восхвалили Его.-- "Прасковьюшка!" закричала она бѣдняжкѣ, тащившейся мимо ихъ лавки: "каково поживаешь, голубушка моя?"
   Это была сама нищета и горесть въ человѣческомъ образѣ. Не смотря на Декабрьскую стужу, полуприкрытая лѣтнимъ платьемъ, или лучше сказать лохмотьемъ, испещреннымъ безчисленными заплатками, она едва тащилась по улицѣ. Ей было около 16 ти лѣтъ. Истощенная нищетою и продолжительною лихорадкой, эта страдалица, при собственной ужасной крайности, трудами своими и подаяніемъ другихъ отсрочивала смерть престарѣлой больной своей матери и трехъ малолѣтныхъ сестеръ. Она отвѣчала на участіе Маши горькою, но благодарною улыбкой, и когда сія послѣдняя изъявила состраданіе къ ея бѣдствіямъ, несчастная, вся дрожа отъ мороза, взглянула на небо съ видомъ совершенной покорности и самоотверженія, и дрожащимъ, но выразительнымъ голосомъ пропѣла:
   
   О бѣдный жребій человѣка!
   Мгновенный госшь земныхъ садовъ!
   Зачѣмъ родишься ты?... для муки!
   Едва возникнешь; какъ цвѣтокъ,
   Едва распустишься.... ужь видишь
   Размахъ погибельной косы,
   Готовой срѣзать гостя жизни....(*)
   (*) Изъ Преложеній изъ Іова, Ѳ. Н. Глинки.
   
   Маша, тронутая до глубины души, взглянула на брата и сказала сквозь слезъ: "Ахъ, братецъ! еслибъ ты зналъ, что я думаю!"
   -- "Знаю, знаю, добрая Машинька, отвѣчалъ Алёша; да и ты знаешь мой отвѣтъ. Я также былъ нагъ; но Онъ одѣлъ меня!"
   Не имѣя силъ говорить, Маша съ чувствомъ пожала руку брата, схватила свой зимній капотъ и отдала его, дрожащей отъ стужѣ Прасковьѣ. Бѣдной дѣвушкѣ подарокъ этотъ казался княжескою мантіею -- "Нѣтъ, нѣтъ, Прасковьюшка! благодарить должны мы" -- возразилъ Алёша: "ты сестрѣ моей доставила небесною радость."

-----

   Когда Докторъ Медендусъ, наканунѣ праздника Рождества Христова, съ обыкновенною своею веселостью возвращался подъ кровъ домашнихъ пенатовъ, Юлія выбѣжала ему навстрѣчу, сердитая и ожесточенная. "Знаешь-ли, что сдѣлалъ мерзкій Дорилсйнъ?" вскричала она съ явною досадою: -- "онъ прислалъ тебѣ въ подарокъ того самаго могильщика, котораго мы видѣли вчера въ лавкѣ Алёши. Своему домашнему Доктору прислать въ подарокъ могильщика! Можетъ ли быть насмѣшка злѣе этой? Даже дворецкій его, Эбергардъ, хохоталъ сатанинскимъ смѣхомъ, представляя мнѣ подарокъ; а Эбергардъ зеркало своего господина!"
   Докторъ пожалъ въ изумленіи плечами. "Милый другъ!" отвѣчалъ онъ раздраженной женѣ: "въ выборѣ этаго, по твоему мнѣнію, обиднаго подарка; есть нѣчто соотвѣтственное тому, что съ нами ежедневно случается.-- Журналы, Вѣдомости, Сатиры, Комедіи, Водевили, всѣ возможные роды сочиненій жужжатъ противъ нашей братьи Докторовъ; но едва насмѣшникъ занеможетъ, тотчасъ обращается къ намъ съ похвалой, съ лестью, съ просьбами и мольбами, со всѣми панегириками и Мадригалами, умоляя спасти жизнь того, кто насъ поносилъ и презиралъ. Къ несчастью, съ возвращеніемъ прежняго здоровья возвращается и прежній предразсудокъ; вѣра же и любовь умираютъ. Не Лекарь, во благотворная природа, но случай, но судьба обновили этаго дряхлаго Адама; а онъ въ должной наградѣ, которую я пріобрѣлъ отъ него съ трудомъ и беспокойствомъ, полагаетъ Турецкую насильственную дань."
   Докторъ вошелъ въ свой кабинетъ; а Юлія, меньше прежняго спокойная и снисходительная, помышляла только о равномѣрномъ отмщеніи.-- Движимая симъ пылкимъ чувствомъ, Докторша сняла со стѣны козій мѣхъ, пожертвованный вчера мужу ея однимъ выздоровѣвшимъ лѣсничимъ, въ благодарность за спасеніе отъ болѣзни, и намѣревалась, превративъ честнаго могильщика въ самаго гнуснаго сатира, переслать его въ видѣ взаимнаго подарка, дерзкому насмѣшнику, Дорнлейну. Новый сатиръ долженъ былъ имѣть точно такое жъ толстое брюхо, какое было у Коммерціи Совѣтника, для чего Юлія ревностію спѣшила разоблачишь подаренную куклу. Но едва распорола она набивку этой куклы, какъ вдругъ -- чудо неслыханное, неожиданное!-- показался оттуда небольшой свертокъ бумаги, а въ бумагѣ -- облигація на 16 т. рублей! Ножницы выпали изъ рукъ Юліи. Послѣ нѣсколькихъ минутъ нѣмаго изумленія, она бросилась опрометью въ кабинетъ своего мужа. "Правосудное небо!" вскричала она, вбѣгая: "какъ слѣпъ человѣкъ и какъ неисповѣдимо милосердіе Всемогущаго, превращающаго мнимое зло въ неожиданное счастіе! Другъ Дорнлейнъ! въ которомъ я такъ обманывалась! ты являешься благороднѣйшимъ изъ богачей! ты уподобляешься дождю, котораго разлитіе истребляетъ нѣсколько цвѣтковъ, но проливаетъ благословеніе на всю землю! Медендусъ! милый другъ! взгляни на счастливѣйшею женщину!" -- Тутъ, задыхаясь отъ радости, Юлія разсказала ему о своей находкѣ.
   -- "Ты вѣчно волнуешься, какъ бурное море!" -- отвѣчалъ Докторъ, хладнокровно осмотрѣлъ связку? заключавшую благородное доказательство счастія, и въ раздумья началъ ходить взадъ и впередъ по комнатѣ.
   "Какъ можешь ты предполагать высокое чувство добродѣтели въ этомъ бездушномъ мытарѣ, въ этомъ закоснѣломъ сребролюбцѣ? Въ подобномъ случаѣ, милый другъ, трудно довѣрить и человѣку порядочному; если же сдѣлалъ это Дорнлейнъ, то вѣрно здѣсь кроется какое нибудь коварное намѣреніе.-- Онъ расчитываетъ, что я, злобный, подобію ему, не зная того, что заключается въ этой куклѣ, возвращу ему съ презрѣніемъ подарокъ его, и тогда скажетъ онъ "смотри надмѣнный Докторъ! намѣреніе мое было доброе!" и получивъ обратно свой подарокъ, приведетъ насъ тѣмъ въ отчаяніе и досаду.
   -- "О! не опасайся," -- возразила Юлія: "что намъ сдѣлаетъ этотъ злой испытатель, если мы равнодушно перенесемъ его насмѣшку? Однако жъ, прежде всего, не худо бы развѣдать: какимъ образомъ досталась эта кукла Алёшѣ, и не остатокъ-ли это наслѣдства, послѣ его матери?"

-----

   "Ради Бога скорѣе, Г. Докторъ!" вскричалъ старый Эбергардъ, вбѣгая въ комнату. "Лондонская почта привезла намъ роковую вѣсть: Дудлей и компанія обанкрутились -- и мы на 400 т. рублей понесли раззореніе. Баринъ мой теперь блѣденъ, какъ воскъ; онъ оглохъ и онѣмѣлъ: ему не пережить этаго удара!"
   Медендусъ немедленно вышелъ.-- Пораженный Дорнлейнъ, подобно кающемуся разбойнику, стоялъ у письменнаго стола. Онъ устремилъ на Доктора блуждающіе взоры, и наконецъ пробормоталъ дрожащимъ, измѣнившимся голосомъ: "другъ истинный и великодушный! Какъ вы меня пристыжаете! Моя безразсудная шутка была тайнымъ предчувствіемъ: я послалъ къ вамъ могильщика -- онъ предсказалъ мою собственную смерть! О, бросьте зловѣщаго въ огонь!"
   Докторъ прописалъ нужныя лекарства ласково и съ искреннимъ участіемъ, ободрилъ бездушнаго богача, и вышелъ, желая посѣтить семейство бѣднаго Алёши.

-----

   Обрадованные неожиданною продажею двухъ куколъ, сироты уложили остальные свои товары, и, веселые и безпечные, спѣшили домой, чтобъ скорѣе раздѣлить свою прибыль и въ безмятежной тишинѣ праздновать святой сочельникъ. На столѣ была вареная картофель, изъ которой еще клубился паръ; на разбитой тарелочкѣ лежала старая сельдь; а за столомъ сидѣли хозяева и молодой садовникъ, поставщикъ шалфея. Сей послѣдній, повидимому дорогой гость, быль школьный товарищъ Алёши и нареченный женихъ Маріи, казалось забывавшей для него прежняго утраченнаго жениха. Ей недоставало только приданаго и пропитанія; и онъ также не могъ похвалиться богатствомъ, принявъ на себя уплату долговъ покойнаго своего учителя и благодѣтеля, который его, безроднаго сироту, вскормилъ и воспиталъ. Такимъ образомъ вѣнецъ желанной цѣли висѣлъ по ту сторону мрачной пропасти.
   Въ это время вошелъ Медендусъ. Объявивъ свое имя, онъ далъ замѣтить, что желалъ бы поговорить съ Алёшей глазъ на глазъ. Желаніе Доктора произвело всеобщее замѣшательство: братъ видѣлъ, что кромѣ этой комнатки, гостю и сестрѣ можно было итти только за перегородку, гдѣ Маша обыкновенно спала; но это значило оставить дѣвушку наединѣ съ мужчиной. Однако жъ дѣлать было нѣчего; проворный садовникъ схватилъ руку дѣвушки и хотѣлъ проводишь ее за перегородку. Хотя Маша, за недостаткомъ другой свѣчи, должна была оставаться тамъ въ потьмахъ одна; однако жъ при всемъ томъ, преодолѣвъ боязнь, она, хотя не безъ внутренняго сожалѣнія, смѣло и рѣшительно привела сама жениха своего къ дверямъ комнатки. Намѣреніе было понято бѣднякъ глубоко рздохнулъ и скрылся. По уходѣ его Докторъ подошелъ къ Машѣ и съ видомъ искренняго участія сказалъ ей: "Ради Бога не беспокойтесь я могу говорить съ вашимъ братомъ при васъ."
   -- "Боже мой! выслать жениха?" думала огорченная дѣвушка. Братъ ея неменьше беспокоился, что другъ его принужденъ былъ лишиться и картофеля, и сельди, и даже можетъ быть своей Маши. Самъ Докторъ сожалѣлъ, видя, что былъ причиною ухода домашняго друга и разстроилъ мирную трапезу сиротъ.
   "Что дѣлать, Г. Докторъ!" возразилъ Алёша; которому присутствіе и благосклонность столь знатной особы внушали довѣренность и почтеніе "не такъ бы мы встрѣтили Святое Рождество Христово; если бъ покойница матушка была жива, и есдибь неожиданная горестная кончина ея не лишила насъ всего достатка, нажитаго тяжкими и честными трудами."
   -- "Какъ-такъ?" спросилъ тронутый Докторъ.
   "Ничего нѣтъ вѣрнѣе, Г. Докторъ" -- отвѣчалъ сирота. "Въ то время бѣжали изъ Россіи Французы; за ними гнались Козаки. Мы и сами-то кочевали тогда прямо по походному, запрятавшись въ пустой избушкѣ на краю раззореннаго форштата. Я лежалъ при смерти болѣнъ; Маша ушла къ знакомой намъ доброй барынѣ, жившей въ дальнемъ своемъ помѣстьѣ. Вдругъ несмѣтная орда нахлынула, словно съ неба свалившись; выстрѣлы посыпались за выстрѣлами; бѣдная матушка вскочила отъ моей постели, при которой сидѣла безпрестанно, и бросилась припрятать денжонки и другіе свои пожитки.-- Но, Боже милосердый!-- она не возвращалась больше назадъ! Я остался одинъ, безъ присмотра, безъ лекарствъ;-- и когда подъ вечеръ увидѣлъ знакомую женщину и спросилъ ее о матушкѣ, то узналъ, что ее нашли на полу, плавающею въ своей крови: ядро, пролетѣвшее сквозь окно, раздробило ее. Она лежала передъ самою дверью комнатки, наполненной собственнымъ рукодѣльемъ покойницы, нѣсколькими запасными куклами и сундуками, въ которые хотѣла она спрятать свое имущество.-- Напрасно перерыли мы весь домъ, даже колодцы и погреба: Богу не угодно было, чтобъ сироты воспользовались родительскимъ наслѣдствомъ; а оно такъ нелегко досталось, Г-нъ Докторъ! Это былъ многолѣтній плодъ трудовъ и бережливости покойника батюшки: 16 т. рублей! Номера бумажекъ до сихъ поръ еще хранятся у насъ."
   Желая оправдать слова свои, Алёша отворилъ шкафикъ, и доставъ изъ него бумагу, содержавшую въ себѣ сказанные номера, отдалъ ее Доктору.
   Нѣсколько минутъ стоялъ Медендусъ, неподвижный отъ восхищенія; наконецъ, сквозь слезы умиленія, сказалъ онъ сиротамъ:
   "Небесный Отецъ не оставляетъ дѣтей своихъ и даруетъ мнѣ счастіе быть свидѣтелемъ и орудіемъ Его неисповѣдимаго милосердія! Могильщикъ, котораго вы недавно продали, теперь, какъ Ангелъ жизни, возвращается къ бѣднымъ сиротамъ и приноситъ имъ съ собой ихъ родительское достояніе." -- Тутъ разсказалъ онъ, кратко и ясно, какимъ образомъ попала къ нему эта кукла, и какой случай открылъ то, что въ ней скрывалось. Онъ вынулъ облигацію, и написанные на оной номера, бывъ сличены, доказали справедливую ихъ принадлежность нашимъ сиротамъ. Ясно было, что мать Алексѣя и Маши, за минуту до гибельнаго конца своего, успѣла благоразумно скрыть свое имущество.
   Рыдая, обнялъ бѣдный карло колѣни Доктора. Восхищенная Маша воздѣла руки къ небу и молила его за добродѣтельнаго человѣка, котораго великодушный подарокъ объяснилъ причину посѣщенія. Дѣвушка бросилась на благородную грудь Доктора, подобно брату своему заливаясь слезами радости и благодарности.
   Даже Юлія, по возвращеніи супруга своего домой, обняла его такъ искренно, какъ будто-бы находка ея оставалась при ней, и съ того времени не сердилась болѣе на Коммерціи Совѣтника Дорнлейна.

Съ Нѣмъ. Я. Д -- въ.

"Гирлянда", No 6, 1831

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru