Из почтения к смерти даём сегодня место запискам одного самоубийцы
Самоубийца -- жилец, недавно переехавший с дачи на квартиру.
Это придаёт его запискам злободневный интерес.
Сначала идёт эпиграф в стихах:
Снял я себе небольшую квартиру,
Чтоб дня занятий иметь уголок.
Ну, и схожу я за это в могилу!
Повесть читая, готовьте платок...
Из каких-то старых куплетов.
Затем следует дневник.
22 августа.
Квартирка -- рай.
Правда, сейчас она напоминает "драматическую" декорацию Городского театра.
Стены замазаны пальцами. Кой-где заплёваны. Кой-что облупилось. Обои оборваны.
Но хозяин обещал кой-где подмазать, кой-где подклеить, -- и будет рай.
Главное -- свой уголок. А то что это?
Живёшь по гостиницам, -- и сам себя презираешь.
Стул, на котором сидишь, и тот хозяйский.
То ли дело своя квартира: уголок, тишина, спокойствие, обед домашний.
На службу от радости не ходил.
24 августа.
На службу не ходил: покупал мебель.
Одесские мебельные торговцы -- милейший народ.
Узнавши, что я обзавожусь обстановкой, приняли во мне самое горячее участие.
Вещи накупил все "случайные".
Комод, например, был заказан известным миллионером X., но не взят им по каким-то посторонним соображениям. Гардероб предназначался для г-жи Y., да не взят, потому, что она ещё больший себе заказала.
Что ни вещь, то каким-нибудь миллионером для себя была заказана.
Знай теперь Ивана Ивановича Курицына, -- какая у него обстановка!
Миллионеры для себя готовили, а я на этом сидеть буду!
26 августа.
Сегодня утром надел чистое бельё, попрощался с детьми, со слезами обнял жену и пошёл подписывать с домовладельцем контракт.
Нельзя же! Подписание контракта, лишение, так сказать, себя всех прав, -- в некотором роде, "гражданская смерть"!
Об этом я много в газетах читал.
Газеты, однако, по обыкновению, врут.
Контракт, оказывается, совсем уж не такая страшная вещь. Где ж там "лишение всех прав". Вечно преувеличивают! Так, -- лишение некоторых особых прав и преимуществ, как за мошенничество на сумму менее 300 рублей.
Не более!
В контракте 127 пунктов и каждый из них начинается словами:
"Я, наниматель, обязуюсь".
Немножко смутил меня только один пункт:
"Г. домовладельцу или доверенному его лицу предоставляется право постоянного доступа во все нанятые мной помещения, с целью осмотра, согласно ли сему контракту и в должной ли чистоте и исправности таковые содержатся".
"Постоянного доступа". Гм...
-- Но ведь, надеюсь, не пойдёте же вы, например, ночью в спальню моей супруги, посмотреть, чисто ли?
Г. домовладелец поморщился:
-- Гм... Оно, положим, интересно бы, но, пожалуй уж так и быть, не пойду!
Очень снисходительный человек!
27 августа.
Домовладелец -- человек гуманный.
Увидал, когда мы переезжали, что рояль везут, -- приказал немедленно рояль продать.
-- Я, -- говорит, -- этой гадости у себя в доме не допускаю -- других жильцов беспокоить будете.
Какая заботливость о жильцах!
Продал за бесценок.
Жена, конечно, плакала: она у меня музыкантша и отлично Шопена играет. Рояль за нею в приданое был дан. Очень рыдала
Но что мне на жену обращать внимание. У меня есть домовладелец.
Я теперь не жены должен слушаться, а домовладельца.
28 августа.
Домовладелец наш -- светлая личность.
Немножко строг.
Но это мне, знаете ли, даже нравится.
Это хорошо, когда над собой строгость чувствуешь. А то живо распустишься!
А тут всё-таки и дома над тобой начальство есть. Спокойнее.
Собаку у меня увидал, -- воспретил:
-- У меня, -- говорит, -- собак держать не дозволяется.
Собаку немедленно отравил стрихнином.
Кошки тоже не позволил.
Кошку взял, посадил в мешок, отнёс на Молдаванку. Там три раза мешок в воздухе перевернул, чтоб дорогу забыла, подлая, -- и бросил.
Взял извозчика и поскорее уехал
Детей тоже хозяин велел убрать.
Жена, правда, начала было протестовать:
-- Этого в контракте нет
-- Мало ли, -- говорит, -- madame, жильцы какую гадость начнут делать, -- нельзя же всё в контракте предусмотреть.
Такой вежливый: жену всё-таки "madame" назвал.
А детей посоветовал кому-нибудь подкинуть...
-- Дети, -- говорит, -- стены пачкают.
Так и сделали.
Детей развёл по разным улицам и бросил.
Пусть их в городской приют возьмут.
Оно без детей даже лучше.
Зачем мне дети? У меня домовладелец есть.
На службу, занятый всеми этими делами, не ходил.
30 августа.
На службу не ходил снова: голова болит, всю ночь не спал.
Всю ночь мне снилось, будто я журналистом сделался и меня газета, из конкуренции, на остров Крит корреспондентом отправила.
Я будто бегу, а в меня инсургенты стреляют.
Просыпаюсь, -- пальба. "Бац! Бац! Бац!"
Думал, что случилось на Одессу нашествие неприятелей и наш дом приступом берут.
Оказывается -- нет.
Это мебель, для миллионеров сделанная, рассыхается и трескается.
И ведь как громко: совсем как из ружья:
-- Бац!
Хорошо ещё, что эта мебель к миллионерам не попала. Все бы миллионеры в Одессе от страха перемёрли: подумали бы, что к ним разбойники забрались.
2 сентября.
Странные вещи делаются с газетой.
То газету в 6 часов вечера подадут, а то и совсем нет.
-- Где, -- спрашиваю, -- газета?
-- А её, -- горничная говорит, -- дворник выкурил. "Всё одно, -- говорит, -- ничего антиресного Дрейфусовское дело в том же положении".
Оказывается, газета потому запаздывает, что её сначала дворник, потом хозяйский кучер, затем соседский лакей читают. Все Дрейфусовским делом интересуются.
-- То-то мне её всегда в масляных пятнах подают.
-- Так точно, -- горничная поясняет, -- это куфарка пальцами. Дрейфусовским делом антиресуется, потому и пачкает.
Скажите, какая интеллигентная женщина.
Да и у горничной лицо тоже не совсем обыкновенное. И притом где-то я её видел. Где только? Не припомню.
-- Акромя того, -- горничная говорит, -- куфарка приказала вам сказать, чтобы вы газету переменили. Она другую любит читать: "Та, -- говорит, -- антиреснее, там пишут, как в Париже Мазепу поймали. Ишь, где очутился". И дворник тоже подтвержает, что та газета антиреснее.
Решил для кухарки, кучера, лакея и дворника и ту газету, где про Мазепу пишут, выписать.
Пусть, так сказать, собственный орган имеют а моей газеты не задерживают.
5 сентября.
Горячего третий день не варили. Питаемся колбасой.
У хозяина там что-то с городской управой вышло. Спор. Управа говорит:
-- Вам столько-то за воду заплатить нужно.
А хозяин говорит: "столько-то".
-- Не сдамся, -- говорит, -- управе! На своём поставлю.
Ну, краны и заперли. Жена сегодня три часа в обмороке лежала, а отлить было нечем.
7 сентября.
Сегодня так пить захотелось, даже на службу пошёл: напьюсь, мол.
Оказывается, что меня со службы давно уж выгнали.
Я тут со всеми этими квартирными делами на службу не ходил, меня и выгнали. Пошёл начальство упрашивать, -- велели вон идти.
-- Вы, -- говорят, -- на себя посмотрите: на что вы похожи стали. Пьёте всё!
Хорошо "пьёте"! У человека воды капли во рту не было, а они "пьёте".
Просто не умывался.
"Неумытого от пьяного не умеют отличить!" Публика!
Хотя лицо у меня, действительно, того... На арапа стал похож.
11 сентября.
Делать нечего. Так жажда проклятая замучила, -- кой-что из жениных вещей заложил, пошёл в городскую управу, за домохозяина 172 рубля заплатил.
Воду в краны пустили.
Однако горячего опять не ели. Кухарка в суп, кроме мяса, ещё и рыбу положила. Чёрт знает что.
-- Вы на неё, -- горничная говорит, -- барин, не сердитесь. Это она от огорчения сама не помнит, что делает.
От какого огорчения?
-- Господина Пикара в тюрьму посадили. Очень это на неё подействовало.
Но где я раньше нашу горничную видал!
12 сентября.
Объяснилось!
Горничная сегодня жене такой скандал закатила:
-- Я, -- говорит, -- не посмотрю, что вы барыня! Я сама барыня. Я цельное лето в кафешантане служила и шинтанетки пела!
-- Как "шинтанетки"?
-- А так, -- говорит, -- где в кофешантаны шинтанеток берут? Известно, в рекомендательном бюро! Мы завсегда так: летом в шинтанетках, зимой в цирке в балете танцуем, а в промежутках своим делом занимаемся: горничными служим.
И тут же, для доказательства, такую шансонетку спела, что жена в обморок упала, да и я покраснел.
-- Я, -- говорит, -- по-французски могу, "сразы Нельсон" есть умею. У меня все господа, которые у вас теперь бывают, ручки целовали. Да и муж ваш мне букет поднёс.
-- Д-да! Вон оно, где я горничную раньше видал...
Мартобря, неизвестного дня.
Жена уехала. Горничная ушла: балетные репетиции, говорит, начались. Домовладелец иск подал: как я смел за него в управу платить. Судебный следователь к суду привлекает "за подбрасывание детей".
Finita la comedia.
На этом дневник прекращается: автор покончил с собой.
Он пал жертвой квартиры и прислуги.
Так сказать, застрелился на самую злободневную тему.