Театральная критика Власа Дорошевича / Сост., вступ. статья и коммент. С. В. Букчина.
Мн.: Харвест, 2004. (Воспоминания. Мемуары).
-- Тебя, болвана, не спросились! Ты душу из меня, негодяй ты этакий, вынуть хочешь? Душу? -- кричал Иван Иванович.
Петр Сидоров, сапоги бутылками, стоял -- к-к-ка-налья! -- отставив ногу и "довольно спокойно" говорил:
-- Ругаться есть воля ваша, потому как вы губернаторы и человек военный. А только и я, как, стало быть, председатель местного отдела "Союза русского народа", дозволить не могу...
-- Я "Анатэму" тебе запретил. Сделал удовольствие. Теперь ты до "Демона" добираешься, борода твоя...
-- Да Бога-то, твое превосходительство, помнить надоть. Аль его совсем из Рассей выселить?
-- Ты голоса не возвышай!
-- И возвышу, потому я говорю по-Божьему. Черное слою поминать грех али нет? А тут черт, --прости меня Господи, --цельный вечер перед глазами торчит. И какие слова говорит! Андрееву в лоб не влетит. Вы поглядеть извольте!
Петр Сидоров помуслил палец и открыл либретто.
-- "И будешь ты царицей мира". Нешто возможно?
-- Ну, это переделать можно. "И будешь ты губернаторшей мира", --петь будут.
-- "Ты хочешь послушанья, а не любви. Любовь горда, горда, как знанье". На галерке гимназисты сидят. А вы им этакие мысли во все горло внушаете? Да он, постреленок, пойдет завтра классному наставнику нагрубит. Почему? В театрах пели, чтоб не слушаться. Вы этаким манерам, ваше превосходительство, юношество воспитываете? Вы что же? Бомбу на себя готовите?
-- Гимназистам можно запретить посещение оперы.
-- А ангела куда вы денете? Ангела можно на посмешище выводить? Чтоб их демоны переспаривали.
-- Ангела нет. Врешь. Есть "добрый гений"!
-- В газетах пишут: "Г-жа Толстоногою -- приличный ангел". А? "Приличный ангел"! Да ведь за этакие слова повесить мало!
-- Газету можно закрыть!
-- Ангела не закроете. Баба лет сорока. Ей бы по всему, что у ее видать, в купеческом доме в кормилицах быть. А она в этаком виде
ангела представляет. Через это большой поворот в религии может выйти.
-- Надо сказать, чтоб передали певице потоньше.
-- Да ведь как тонка ни будь, все же женскую прелесть видать будет у подлой! Дальше взглянуть извольте. Действие второе. Князь только что угоднику помолился, а его татары и зарезали.
-- Да ведь кавказский князь! Что тебе? Революционеров жалко?
-- Не в князе дело. А что ж это? Помолился, и зарезали? Бесполезность молитвы святым угодникам доказывается? А желаете вы, мы сейчас на представление всем отделом явимся? Патриотическую манифестацию сделаем. "Не сметь убивать князя! Потому он угоднику помолился!"
-- Ну, ну!
-- Опять на фамилью извольте внимание обратить. Куда гнут! "Си-нодал" -- фамилия. Это какие же такие намеки? Синодальная молитва, стало быть, до Бога не доходит, позвольте вас спросить?
-- Фамилия действительно опрометчивая. Мы его в Гегечкори переделаем.
-- Чтоб Гегечкори Богу молился? Нешто возможно? Опять, последнее действие. Где? Женский монастырь! Обитель! И вдруг -- мужчина! Целуются! Нет, уж как вам будет угодно. Этакой морали на обители допущать не можем. Пущай Тамара эта на курсы идет, -- там и целуется. А обители на смех выставлять не дадим.
-- Да ведь классическое произведение! Черт!
-- А нам наплевать.
-- Да ведь кто написал?!
-- И это нам довольно известно. Что господин Лермонтов Столыпиным родственником приходился. Потому и написал. Ежели он министру сродственником приходится, так ему и этакие вещи писать возможно? А Бог? -- "На нас не кинет взгляда: он занят небом, не землей". К министрам-то прислуживаетесь, а про Бога забыли, ваше превосходительство? Оченно даже хорошая корреспонденция в "Русское знамя" может выйти: "До чего дошло при Столыпине прислуживанье господам министрам".
-- Да ведь на казенной сцене играют! Дуботол! Идол! Ведь там директора для этого!
-- Это нам все единственно. Нам еще неизвестно, какой эти самые директора веры. Тоже бывают и министры даже со всячинкой!
-- Ты о министрах полегче!
-- Ничего не полегче. Министры от нас стерпеть могут. Потому, ежели какие кадюки или левые листки, -- тем нельзя. А нам можно. Наши чувства правильные. Мы от министров чего? Твердости! Ну, и должон слушать. А только я вам прямо говорю. Ежели, как мы, стало быть, постановили, "Демона" вы не снимете, -- извините, ваше превосходительство, в "Земщине" вас процыганить придется.
-- То есть как это?
-- Оченно просто. Вот, мол, и губернатор! С немкой в незаконной связи находится, и сам в хлысты перешел. Толстых баб ангелами выставляет.
-- Запрещу. Иди. Ска-а-тина!
-- Прощенья просим. Премного благодарствуйте.
Через два часа его превосходительство говорил очень худому человеку, оперному антрепренеру.
Говорил сердито, но стараясь на него не смотреть:
-- Ну, время ли теперь "Демона" петь? Ставьте "Аскольдову могилу". Чем не опера?
-- Слушаю, ваше превосходительство.
-- Удивляюсь я вам, господа! Откопаете вы всегда что-нибудь этакое... несовременное!
На афишных столбах висели анонсы:
"По непредвиденным обстоятельствам вместо объявленной оперы "Демон" дана будет известная, знаменитая опера "Аскольдова могила".
А в первом же акте...
Неизвестный, выйдя из лодки, орал, махая руками:
Люди ра-а-атные не смели
Брать все да-а-ром на торгу...
В партере раздался звон шпор.
Ротмистр расквартированного в городе драгунского полка Отлетаев, звеня шпорами и гремя шашкой, демонстративно вышел из театра.
-- Оскорбление чести мундира.
Опера "Аскольдова могила" была снята с репертуара:
-- Ввиду того, что в ней затрагивается военное сословие. В театре открылся кинематограф.
А местная газета уведомила:
"В следующем году наш оперный театр будет сдан интендантству и переделан на вещевой склад".
КОММЕНТАРИИ
Театральные очерки В.М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том "Сцена" девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И.Д. Сытина в 1905--1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы.
Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А.Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве "Петроград" небольшую книжечку "Старая театральная Москва" (Пг.--М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы -- очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания ("Рассказы и очерки", М., "Московский рабочий", 1962, 2-е изд., М., 1966; Избранные страницы. М., "Московский рабочий", 1986; Рассказы и очерки. М., "Современник", 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти "возвраты" вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М.Г. Савиной повторяется "история с полтавским помещиком". Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, "швов" не только не видно, -- впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: "Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми; все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований... Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге -- сам Дорошевич, как журналист и литератор".
В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран "средний вариант" -- сохранен и кугелевский "монтаж", и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях.
Тем не менее за пределами и "кугелевского" издания осталось множество театральных очерков, фельетонов, рецензий, пародий Дорошевича, вполне заслуживающих внимания современного читателя.
В настоящее издание, наиболее полно представляющее театральную часть литературного наследия Дорошевича, помимо очерков, составивших сборник "Старая театральная Москва", целиком включен восьмой том собрания сочинений "Сцена". Несколько вещей взято из четвертого и пятого томов собрания сочинений. Остальные произведения, составляющие большую часть настоящего однотомника, впервые перешли в книжное издание со страниц периодики -- "Одесского листка", "Петербургской газеты", "России", "Русского слова".
Примечания А.Р. Кугеля, которыми он снабдил отдельные очерки, даны в тексте комментариев.
Тексты сверены с газетными публикациями. Следует отметить, что в последних нередко встречаются явные ошибки набора, которые, разумеется, учтены. Вместе с тем сохранены особенности оригинального, "неправильного" синтаксиса Дорошевича, его знаменитой "короткой строки", разбивающей фразу на ударные смысловые и эмоциональные части. Иностранные имена собственные в тексте вступительной статьи и комментариев даются в современном написании.
Литераторы и общественные деятели. -- В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1905.
Сцена. -- В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. VIII. Сцена. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1907.
ГА РФ -- Государственный архив Российской Федерации (Москва).
ГЦТМ -- Государственный Центральный Театральный музей имени A.A. Бахрушина (Москва).
РГАЛИ -- Российский государственный архив литературы и искусства (Москва).
ОРГБРФ -- Отдел рукописей Государственной Библиотеки Российской Федерации (Москва).
ЦГИА РФ -- Центральный Государственный Исторический архив Российской Федерации (Петербург).
ДЕМОН
Впервые -- "Русское слово", 1909, 7 ноября, No 256. Печатается по изданию -- В.М. Дорошевич. На смех. СПб., 1912 ("Юмористическая библиотека "Сатирикона").
Теперь ты до "Демона" добираешься... -- Имеется в виду опера А.Г. Рубинштейна.
Гегечкори Евгений Петрович (1879--1954) -- адвокат, депутат 3-й Государственной думы, один из лидеров социал-демократической фракции.
Что г-н Лермонтов Столыпиным родственником приходился... при Столыпине... -- Столыпины -- представители старинного дворянского рода, родственники М.Ю. Лермонтова с материнской стороны. Столыпин Петр Аркадьевич (1862--1911) -- русский государственный деятель, с 1906 г. министр внутренних дел и председатель Совета министров.
Кадюки -- кадеты.
"Русское знамя" -- черносотенная газета, орган "Союза русского народа", выходила в Петербурге в 1905--1917 гг.
"Земщина" -- газета, орган крайне правых депутатов Государственной думы, выходила в Петербурге с 1909 по 1917 гг.
Хлысты -- религиозная секта в России, возникшая в конце XVII в.