Дорошевич Влас Михайлович
Макбет или Жертва ведьм

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Трагедия. Соч. А.И. Южина

В. Дорошевич

Макбет.

или

Жертва ведьм

Трагедия. Соч. A.B. Южина

  
   Театральная критика Власа Дорошевича / Сост., вступ. статья и коммент. С. В. Букчина.
   Мн.: Харвест, 2004. (Воспоминания. Мемуары).
   OCR Бычков М. Н.
  
   Оказывается, никакого Макбета никогда и на свете-то не было.
   Был очень мягкий человек, которого погубили четыре ведьмы.
   Трех он встретил в степи, четвертая -- его собственная жена.
   Конечно, это тоже трагедия.
   Но не та, которую написал Шекспир.
   Мне вспоминается другое представление "Макбета".
   Театр Парадиза.
   Слежавшееся небо в пятнах.
   За кулисами возят какую-то тачку, и никто не думает, что это гром.
   От времени до времени вспыхивает бенгальский огонь и ярко освещает морщины на небе.
   Трое итальянских лаццарони ломаются и коверкаются, изображая ведьм.
   Выходит Росси.
   Макбет.
   Погруженный в глубокую задумчивость.
   Какие-то мрачные и тяжелые думы бродят в его голове и глядят из его глаз.
   Мне первый раз пришла в голову мысль:
   -- А что, если бы Макбет не встретил ведьм, произошла бы трагедия?
   И тяжелый взгляд Росси ответил:
   -- Да.
   Макбет дарует победы.
   Он чувствует, сознает, что выше всех.
   "Тан Гламиса" -- это слишком мало для него, для его подвигов.
   В Гламисе ему уже тесно.
   Шотландия...
   Тяжелые, еще неопределенные мысли ворочаются в его голове.
   Ведьмы только формулируют его мысли.
   И он вздрагивает, потому что в голосах трех ведьм он слышит голос своего сердца, своей души, своего ума.
   Ведьмы только ускорили трагедию.
   По Южину, ведьмы -- все.
   Если театр -- суд, а рецензенты -- присяжные заседатели театра, Макбет Южина говорит:
   -- Господа судьи! Это меня неизвестные старухи подучили! Ей-богу, я тут ни при чем.
   И добавляет:
   -- Обратите тоже внимание, какая у меня жена. Все она!
   И говорит это, чуть не плача.
   Макбет Южина только и делает, что "чуть не плачет".
   Он чуть не плачет, когда жена уговаривает его убить короля.
   Чуть не плачет, когда убил.
   Говорит плаксивым тоном и прижимаясь к жене.
   Немножко муж под башмаком.
   Сколько приходится этой леди биться с таким плаксой.
   И ведьмы знают, что на этого плаксу полагаться нельзя.
   Не упускают его из виду.
   Сейчас начнется монолог о кинжале.
   Ведьмы появляются в замке Макбета, на сцене налево.
   Сейчас пойдет убивать.
   Ведьмы появляются на сцене направо.
   Каждый раз, как заговорят об убийстве, словно у Вагнера лейтмотив, на сцене появляются ведьмы.
   "Злые мысли бродят в замке Макбета".
   Боже, какая тонкость!
   Это разные Росси да Сальвини натолковали, будто Макбет железный человек.
   Последняя ступень человеческой смелости.
   -- Все, что может человек, могу и я!
   И гибнет потому, что захотел быть:
   -- Сверхчеловеком.
   Ничего подобного!
   Вы посмотрите, как он прижимается к жене, -- словно перепуганный ребенок к маме.
   -- Мама, я боюсь.
   Послушайте, каким плаксивым тоном говорит.
   Тряпка! Настоящая тряпка!
   Макбет сделался королем.
   Г-н Южин умеет быть величественным.
   Правда, это скорее величие директора театра.
   Мы помним точно такое же величие г. Южина в Кине.
   Когда г. Южин играет короля, -- кажется, что его сделали директором казенных театров, он принимает актеров и делает им:
   -- Указания.
   -- Вы чего это, господа, все загримировались восточными человеками? А? Вы, например, господин убийца? Какой вы шекспировский, -- вы бакинский наемный убийца за пять целковых!
   В короле г. Южин величествен и спокоен.
   -- Слава богу, получил хорошее место.
   Вот никак не думали!
   Мы полагали, что:
   -- Макбет зарезал сон. Что трон для него Голгофа. Только он-то разбойник.
   И что он мучится, как распятый разбойник.
   Мы думали, что с тех пор, как "коготок завяз", эта хищная птица бьется в смертельном ужасе.
   И от ужаса идет от преступления к преступлению.
   И что в этом трагедия.
   Нарастание трагедии!
   Г-н Южин дает антракт, перерыв, отдых.
   Тысяча извинений! Поезд идет все быстрее и быстрее к катастрофе. Тут остановки не полагается.
   Сын Банко жив.
   Откуда же это спокойствие, спокойная величавость и благополучие директора банка?
   Г-н Южин объявляет:
   -- Остановка! Буфет!
   Лакомится королевским благополучием. Получается среди трагедии картина:
   -- Мещанского счастья короля Макбета.
   В самом преступлении есть уже наказание. Этого трагизма жизни г. Южин не дает.
   Но вот все преступления совершены. Началось одно:
   -- Наказание.
   И Макбет снова плакса.
   Ему приходят сказать, что его жена умерла.
   Макбет, борец, боец, вызвал на бой судьбу. Перед ним последний бой. И победа! Бирнамский лес не может пойти на Донзинан, и нет еще на свете человека, который не был бы рожден женщиной. Его некому победить!
   И в эту минуту ему говорят "под руку", что жена умерла.
   Росси скажет с раздражением:
   -- Она могла бы подождать!
   Но у г. Южина Макбет, извините, не таков. Он расплачется.
   Он будет говорить вот эти именно жесткие и жестокие слова плаксивым тоном.
   Словно человек, обвиняемый в убийстве отца и матери:
   -- Господа присяжные! Пожалейте меня: я круглый сирота!
   Этот Макбет был все-таки хороший муж.
   Ярости в этом мягком, милом человеке не проснется даже в минуту последнего боя.
   Перед нами не пловец, переплывающий "море крови" и яростно борющийся с волнами, которые его захлестывают.
   Известие о том, что противник не рожден женщиной, а вырезан из чрева матери, не наполнит Макбета безумием ужаса и ярости.
   Оно просто подрежет его.
   Но когда же, когда же мы увидим ярость этого "мужа кровей"?
   А в сцене с вестником.
   Посмотрите, как он начнет его душить!
   Как будет на него сверкать глазами! Страшно смотреть!
   Как рычать!
   О, боже! Приколотить вестника! Какая "ярость" для Макбета!
   Уж, действительно, момент -- в сцене с беззащитным, злосчастным вестником показывать:
   -- Что такое Макбет.
   Как он может быть страшен! Г-н Южин сыграл драму. Драму-с, а не трагедию. Что такое трагик? Это чувствуется.
   Когда я в первый раз увидел Мунэ Сюлли в Гамлете, в сцене с тенью, мне стало страшно. Не призрака, а Гамлета. Гамлет почему-то был страшнее призрака. Это трагик.
   Макбет еще ничего не сделал. Росси только еще вышел. А было уже жутко.
   Что-то у этого человека в голове страшное. На что-то он обречен ужасное. Это трагик. Сальвини выходил в Отелло счастливый и радостный.
   А сразу вас захватывало трагическое ощущение. Этот человек тяжело кончит. Он слишком велик и значителен для окружающих. Это человек обреченный.
   В жизни разве вам не случается, -- очень редко, -- встречать людей с такими лицами, что вас жуть берет за них. Вы сразу видите:
   -- Этот человек так не кончит! Что-то есть в них.
   Какая-то печать лежит на них.
   Трагик...
   Так от разрытой земли веет могилой.
   А бывает, что и не веет.
   Г-н Южин прекрасный актер драмы, превосходный, умный актер комедии, режиссёр со здоровой любовью к здоровому искусству, администратор мужественный и честный, не следующий модам, чтобы понравиться сегодняшней публике, интересный драматург, в комедии автор "Джентльмена", в драме "Измены".
   Но нельзя же всего.
   И богам не было дано:
   -- Все.
   И боги имели свои специальности.
   Афродита обладала красотой, но мудрость оставляла Афине-Палладе.
   Я смотрел г. Южина в Макбете и все думал:
   -- Кого он мне напоминает?
   Но что-то очень знакомое. И милое!
   -- Ба! Да это М.В. Лентовский в роли Нэна-Саиба. Актер удивительно красивой "внешности". Красивых поз.
   Красивого жеста.
   Всевозможнейших внешних эффектов.
   Но по чувству:
   -- Вы, сударь, камень! Сударь, лед!
   У г. Южина нет трагического темперамента.
   Который подсказывал бы ему настоящий трагический тон и ноты.
   Он старается играть:
   -- Как можно сильнее.
   И переигрывает.
   Когда хочет изобразить колебание, -- становится плаксив. Когда хочет быть страшным, кричит, рычит или "страшно шепчет". А нам не страшно.
   Мы смотрим на его широко раскрытые "от ужаса" глаза, в первый раз любуемся и говорим:
   -- Какой этот человек ощущает ужас! Но сами никакого ужаса не чувствуем.
   А когда этот "эффект" повторяется в десятый раз, в двадцатый раз, мы говорим:
   -- И как этот человек не устанет целый вечер таращить глаза!
   Мы подошли к технике.
   А.И. Южин, я -- тот самый гимназист, который аплодировал вам в селе Богородском, когда вы играли вместе с Андреевым-Бурлаком, Писаревым, Гламой-Мещерской в "Иудушке".
   Сына Головлева.
   Помните, как очаровательна была Глама? Недаром в "Пушкинском театре" ею залюбовался сам Тургенев и целый вечер не отрывал глаз от ее ложи!
   А как хорош был Бурлак! А Писарев в роли его брата. И "обстановки" никакой. Вы правы: первое в театре актер, он все.
   Но это в сторону!
   В последнем акте "Иудушки" вы должны застрелиться.
   Вы выхватываете пистолет. К виску. Спускаете курок. Осечка! Ничего.
   Надо же умереть как-нибудь.
   Вы подбегаете к комоду, где стоит посуда. Ни одного ножа.
   В отчаянии вы... вы режетесь пальцем.
   Проводите пальцем по горлу и падаете:
   -- Мертвый.
   В публике хохот.
   В таких случаях за сценой у сценариуса другой заряженный пистолет. Он стреляет одновременно, -- только одновременно! -- с тем, как спускают курок на сцене. Выстрел. И публика ничего не замечает.
   Но в те времена техника в театре хромала.
   Хромает она и сейчас.
   О, русский актер, русский актер! Все, что касается техники, голоса, -- до такой степени у него все в пренебрежении! Вы не слышите, как это отдается в зале.
   В Макбете, когда вы пугаетесь какой-нибудь неожиданности, вы вскрикиваете:
   -- Коротким криком.
   Вам кажется, что это:
   -- Ужасно.
   Это, действительно, ужасно: в зрительном зале кажется, что вы икаете. И эта икота повторяется у вас несколько раз и мучит публику.
   Публика, ведь, может и рассмеяться.
   В трагедии-то!
   Вот то, что я хотел сказать о г. Южине в Макбете, и что сказал без всякого удовольствия.
   Был ли я к нему несправедлив?
   Чересчур.
   Это большой актер.
   И оскорблением для него было быть к нему "снисходительным".
   Я вспоминал Росси...
   Сравнение -- не доказательство.
   Но нужен же аршин, чтобы мерить.
   На настоящий большой трагический аршин Южин-трагик невелик.
   Но если мерить на "художественный" аршин, на трагические вершки Художественного театра, -- этого странного театра, который делает трагедию, настоящую трагедию, из "Ревизора" и уничтожает всякую трагедию в "Юлии Цезаре", -- то г. Южин окажется колоссом.
   Колоссом-трагиком в сравнении с "опрощенным" Брутом г. Станиславского или кричалой Кассием г. Леонидова.
   Он хорош в сравнении с тем, что у нас сейчас есть, и недостаточен в сравнении с тем, чему следовало бы быть.
   Да еще:
   -- На образцовой сцене.
   О г-же Смирновой мы уже достаточно говорили вчера.
   Когда в пятой картине поднялся занавес, мы увидели на ступеньках лестницы женщину с очень злым лицом, злым выражением глаз, злыми тонкими губами.
   С прямыми, почти сросшимися бровями.
   Она провела белую полосу вдоль носа, -- это делается для прямизны, -- и даже у нее получилось армянское лицо в этой пьесе из кавказской жизни!
   Ах, до чего зла, каждую минуту зла эта леди Макбет!
   И до чего она старается это показывать.
   Чтобы публика не забыла, избави Бог!
   Очень хороши злые взгляды "мельком" при приеме короля Дункана.
   Но потоньше! Ради Бога, немного потоньше!
   До публики и так эти взгляды доходят.
   Не надо отправлять их "заказными".
   Мы и так видим, что вы играете, много играете.
   Переиграли самого Макбета.
   Вот победа феминизма!
   Настоящим-то Макбетом оказался не он, а леди Макбет.
   Это у нее при появлении на сцене готовы честолюбивые замыслы и планы преступлений.
   Это она письмо читает, как выражение своих собственных мыслей.
   Не письмо зажгло в ней честолюбивые мечты.
   Чрезмерные слова о том, как она поступила бы с ребенком, -- это говорится не в увлечении, не в порыве страсти честолюбия.
   Все это холодно и злобно обдумано.
   Вот железная женщина!
   И артистка с фантазией.
   Ей дали роль леди Макбет.
   А она сыграла Макбета. Только злющего.
   Очень сильны ее сцены притворного ужаса.
   И она показалась нам слишком опрощенной королевой.
   Вряд ли так уж широко размахивает руками королева Шотландии, говоря:
   -- Гости дорогие!
   Пир суровых танов -- не студенческая пирушка.
   Королевы, вероятно, в те суровые времена были сдержаннее. А леди Макбет, -- она-то наслаждается властью, -- и величественнее.
   Мы поблагодарили г-жу Смирнову за то, что она избавила нас от "традиционной" заунывной, однотонной декламации в сцене сомнамбулизма.
   Благословен всякий артист, не соблюдающий традиций!
   Это спасает публику от шаблона.
   Но лепет, бормотанье, отрывистые слова "сквозь сон" были бы превосходны для всякой женщины, у которой неспокойна совесть.
   Раз г-жа Смирнова играет "самого Макбета", -- ей следовало бы для этой сцены найти интонации более тяжкого кошмара, полные:
   -- Более трагического ужаса. Силы, трагической силы нет!
   Драма, а не трагедия.
   Остальные исполнители в "Макбете" никогда никого не интересуют. И справедливо. Фон картины.
   Который резал глаза только тем, что шлемы на танах блестят, как вычищенные самовары. Война, а не парад! Изрубленные шлемы, щиты и разорванные плаши больше соответствовали бы мрачной картине.
   Ведьмы, которым у г. Южина отводится главное место, лучшие из ведьм, каких мы видели.
   Г-н Коровин выдумал хорошо.
   Ведьмы сливаются с утесами, со стенами.
   Словно в морском аквариуме спруты, которые сливаются с камнями. Сразу его и не разглядишь, и вдруг, страшный и отвратительный, он протянет свои серые шупальцы.
   Музыка, какая-то далекая, заунывная, странная, придает таинственный и мистический колорит трагедии, в которой, по мысли Малого театра, так много места уделено "потустороннему миру".
   По нашему мнению, это излишне.
   Но раз так задумано, -- настроение получается.
   Веет потусторонним миром.
   Жутковато.
  

КОММЕНТАРИИ

  
   Театральные очерки В.М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том "Сцена" девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И.Д. Сытина в 1905--1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы.
   Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А.Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве "Петроград" небольшую книжечку "Старая театральная Москва" (Пг.--М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы -- очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания ("Рассказы и очерки", М., "Московский рабочий", 1962, 2-е изд., М., 1966; Избранные страницы. М., "Московский рабочий", 1986; Рассказы и очерки. М., "Современник", 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти "возвраты" вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М.Г. Савиной повторяется "история с полтавским помещиком". Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, "швов" не только не видно, -- впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: "Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми; все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований... Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге -- сам Дорошевич, как журналист и литератор".
   В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран "средний вариант" -- сохранен и кугелевский "монтаж", и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях.
   Тем не менее за пределами и "кугелевского" издания осталось множество театральных очерков, фельетонов, рецензий, пародий Дорошевича, вполне заслуживающих внимания современного читателя.
   В настоящее издание, наиболее полно представляющее театральную часть литературного наследия Дорошевича, помимо очерков, составивших сборник "Старая театральная Москва", целиком включен восьмой том собрания сочинений "Сцена". Несколько вещей взято из четвертого и пятого томов собрания сочинений. Остальные произведения, составляющие большую часть настоящего однотомника, впервые перешли в книжное издание со страниц периодики -- "Одесского листка", "Петербургской газеты", "России", "Русского слова".
   Примечания А.Р. Кугеля, которыми он снабдил отдельные очерки, даны в тексте комментариев.
   Тексты сверены с газетными публикациями. Следует отметить, что в последних нередко встречаются явные ошибки набора, которые, разумеется, учтены. Вместе с тем сохранены особенности оригинального, "неправильного" синтаксиса Дорошевича, его знаменитой "короткой строки", разбивающей фразу на ударные смысловые и эмоциональные части. Иностранные имена собственные в тексте вступительной статьи и комментариев даются в современном написании.
  

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ

  
   Старая театральная Москва. -- В.М. Дорошевич. Старая театральная Москва. С предисловием А.Р. Кугеля. Пг.--М., "Петроград", 1923.
   Литераторы и общественные деятели. -- В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1905.
   Сцена. -- В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. VIII. Сцена. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1907.
   ГА РФ -- Государственный архив Российской Федерации (Москва).
   ГЦТМ -- Государственный Центральный Театральный музей имени A.A. Бахрушина (Москва).
   РГАЛИ -- Российский государственный архив литературы и искусства (Москва).
   ОРГБРФ -- Отдел рукописей Государственной Библиотеки Российской Федерации (Москва).
   ЦГИА РФ -- Центральный Государственный Исторический архив Российской Федерации (Петербург).
  

МАКБЕТ, или ЖЕРТВА ВЕДЬМ

Трагедия. Соч. А.И. Южина

  
   Впервые -- "Русское слово", 1914, 23 января.
   Фельетон написан в связи с возобновлением в Малом театре спектакля по трагедии В. Шекспира "Макбет", премьера которого состоялась 21 января 1914 г. Режиссером постановки был И.С. Платон (1870--1935).
   Лаццарони (итал. lazzaroni) -- бедняк, живущий нищенством или случайным заработком.
   Выходит Росси. -- В московском театре "Парадиз" Э. Росси выступал в роли Макбета во время гастролей в 1890 г.
   ...Макбет Южина... -- Впервые А.И. Южин выступил в этой роли в постановке Малого театра в 1890 г., затем в сезоне 1895--1896 гг.
   Это разные Росси да Сальвини натолковали, будто Макбет железный человек. -- Свое понимание образа Макбета Э. Росси подробно изложил в воспоминаниях: "Макбет -- счастливый человек: гордый богатством, доблестью и славой, он все больше укрепляется в своем эгоизме и живет лишь им одним. Он стремится к тому, чтобы стяжать еще большую славу и добиться больших почестей, о которых прежде лишь мечтал. Теперь ему мнится, что он достиг очень многого и что от природы ему отпущены недюжинные физические силы и умственные способности. Непомерно высокая самооценка распаляет его воображение и порождает в сердце страсть, кот орую любой благоразумный и честный человек называет тщеславием. Макбет даже не желает над этим задумываться.
   Внимательно поразмыслив над трагедией, я без колебания отверг совершенно неправильную и притянутую за уши мысль о том, что будто Макбет -- игрушка в руках сверхъестественных сил, которые у трагических поэтов древности выступали в обличье рока. Будь это так, Шекспир изменил бы самому себе" (Эрнесто Росси. Сорок лет на сцене. Л., 1976, с. 210). Роль Макбета входила в шекспировский репертуар Т. Сальвини с 1877 г. Французский критик Огюст Витю писал о Сальвини в этой роли: "В образе Макбета во всем ужасе, со всею логикой и полнотой воплощено преступление. Роль эта для трагика -- одна из самых трудных и желанных. Опасность быть однообразным подстерегает исполнителя, если он не обладает достаточными средствами, чтобы от акта к акту передать нарастание кровавого неистовства и страх, овладевающий гламисским таном. Величайшей похвалой г-ну Сальвини служит то, что что ему это полностью удалось" (Чельсо Сальвини. Томмазо Сальвини. М., 1971, с. 241).
   ...величие г. Южина в Кине. -- В главной роли в спектакле Малого театра по пьесе А. Дюма-отца "Кин, или Гений и беспутство" Южин выступил в сезоне 1900--1901 гг.
   ...бакинский наемный убийца за пять целковых. -- Образ связан с беспорядками в Баку, о которых писала тогда пресса.
   ...увидел Мунэ-Сюлли в Гамлете... -- См. "Мунэ-Сюлли".
   ...в комедии автор "Джентльмена", в драме -- "Измены". -- "Джентльмен" (1896), "Измена" (1903) -- пьесы А.И. Южина, имевшие успех у публики и критики, шли во многих театрах.
   Афина-Паллада -- в греческой мифологии богиня войны и победы, а также мудрости, знаний, искусств и ремесла.
   Вы, сударь, камень! Сударь, лед! -- Цитата из комедии A.C. Грибоедова "Горе от ума".
   ...в селе Богородском, когда вы играли... в "Иудушке". -- Богородское -- см. "Уголок старой Москвы". "Иудушка" -- инсценировка Н.Н. Куликова по роману М.Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы" (1875--1880). В спектакле по этой пьесе Южин принимал участие вместе с актерами Пушкинского театра A.A. Бренко, в который он поступил в 1881 г.
   ..Художественного театра, который делает трагедию... из "Ревизора" и уничтожает всякую трагедию в "Юлии Цезаре"... -- Имеются в виду постановки комедии Н.В. Гоголя "Ревизор" (1908 г.) и трагедии В. Шекспира "Юлий Цезарь" (1903 г.).
   ...с "опрощенным" Брутом г. Станиславского или кричалой Кассием г. Леонидова. -- К.С. Станиславский играл в "Юлии Цезаре" роль Брута. Леонидов (настоящая фамилия Вольфензон) Леонид Миронович (1873--1941) -- русский актер. Играл в театрах Соловцова и Корша, с 1903 г. работал в Художественном театре. Был мастером, сохранявшим яркую характерность в ролях разнообразного репертуара -- от остросатирических до трагедийных. В "Юлии Цезаре" играл Кассия.
   Остальные исполнители в "Макбете"... -- В роли Малькольма выступил В.В. Максимов, Дункана -- С.А. Головин (1879--1941), Макдуфа -- Е.А. Лепковский, Банко -- С.В. Айдаров.
   Ведьмы... лучшие из ведьм, каких мы видели. -- В этих ролях выступили Е.Д. Турчанинова, В.О. Массалитинова (1878--1845) и экстерн (сдавал экзамены за курс театрального училища, в котором не учился) Скрябин.
   Г-н Коровин выдумал хорошо. -- Художественное оформление спектакля осуществил К.А. Коровин.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru