Долинов Михаил Анатольевич
Радуга

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

МИХАИЛЪ ДОЛИНОВЪ

РАДУГА

Элегіи, идилліи, буколики, оды и мадригалы.

   

ПЕТРОГРАДЪ
1915

Вѣрѣ Владиміровнѣ
АЛПЕРСЪ,

   
                                                                         Воздушная воздвиглась арка
                                                                         Въ своемъ минутномъ торжествѣ.
                                                                                                                 Ѳ. Тютчевъ.
   

ОГЛАВЛЕНІЕ.

   Радуга
   Стансы
   Нагорный ключъ
   Идиллія
   У ограды
   Эротъ и Элеонора
   Къ Элеонорѣ
   Я заколдованъ небылицами
   Прелеста
   Дѣва-новь
   Ручей
   Юпитеръ Плювій
   Утро
   Полдень
   Цистерна
   Утро
   Шесть этюдовъ:
        Дождь
        Встрѣча друга
        Сосѣдка
        Памятникъ
        Фонтанъ
        Дубъ
   Три этюда:
        1. Если влѣзть на верхушку дуба
        2. Я, купаясь въ горномъ источникѣ
        3. Сыръ овечій въ глиняной чашкѣ
   
   Геній
   Парни
   Сонетъ
   Тріолетъ
   Рондель
   Мадригалъ
   Рондель
   Флаконъ
   Мадригалъ
   Артезіанцы
   Къ Элеонорѣ
   Ода
   Баллада
   Фантазія
   Рондель
   Парафразъ
   Парусъ
   * * * Когда межъ сѣрыхъ скалъ
   

РАДУГА.

             Я вижу радугу на взморьѣ;
             Крѣпчаетъ вѣтра злая мощь.
             Недолго ждать -- на плоскогорье
             Польетъ въ упоръ тяжелый дождь.
   
             Но блескъ огня, и громъ безплодный
             Запомнить трудно и нельзя --
             И только радуги холодной
             Въ душѣ останется стезя.
   

СТАНСЫ.

             Уже на солнцѣ много мухъ,
             И звуки пѣсни трехколѣнной
             Свирѣлью сладостной и плѣнной
             Выводитъ радостный пастухъ;
   
             Уже за рощей отзвенѣлъ
             Струистый дождь и стынутъ капли,
             И съ паѳосомъ гуляютъ цапли,
             Какъ будто Богъ имъ такъ велѣлъ.
   
             Рогатымъ Фавномъ сталъ я вновь,
             Прыжкомъ спѣшу на лугъ зарѣчный,
             И каждой дѣвственницѣ встрѣчной
             Готовлю розы и любовь!
   

НАГОРНЫЙ КЛЮЧЪ.

             Нагорный ключъ благословенной лѣни!
             Я преклонилъ косматыя колѣни,--
             О козлоногомъ въ тишинѣ полночной
             Не ты ли пѣлъ, о соловей восточный?
   
             Не ты ли пѣлъ? Меня ли возлѣ урны
             Межъ желтыхъ листьевъ встрѣтилъ дождикъ бурный?--
             Уже не помню, скрылась эта нѣга,
             И ключъ застылъ подъ пеленами снѣга...
   

ИДИЛЛІЯ.

             Мнѣ такъ отрадно, маленькому Фавну,
             Изъ кущи розъ услышать голосъ твой:
             Порою мнится -- слышу Ярославну...
             Иль это лѣсъ прошелестѣлъ листвой?
   
             Брожу печаленъ по лѣсной дорожкѣ,
             И все боюсь, чтобъ нѣкій дровосѣкъ
             Не отпилилъ мнѣ маленькіе рожки,
             И топоромъ мнѣ сердце не разсѣкъ.
   

У ОГРАДЫ.

(Чертенокъ).

             Хрустъ! Хрустъ! Кто-то по дорожкѣ,
                       Кто-то по песочку -- скачетъ, скачетъ...
             Хрустъ! Хрустъ! Маленькіе рожки:
                       Маленькій чертенокъ плачетъ, плачетъ.
   
             Дзинь-бомъ! Колоколъ вечерній,
                       Колоколъ вечерній плавно плачетъ;
             Дзинь-бомъ! Колоколъ вечерній,
                       Маленькій чертенокъ рожки прячетъ.--
   
             Хрустъ, хрустъ... тихо по дорожкѣ
                                 Замелькали рожки.
                                 Миръ кругомъ...
   
                                           Дзи-инь-бо-омъ!
   

ЭРОТЪ И ЭЛЕОНОРА.

                                                     Tu Fas connu, ma chère Eléonore,
                                                     Ce doux plaisir...
                                                                                   Parny ("Elégies").
   
                       Отселѣ виденъ гротъ.
             Когда плѣненный розой тайной,
             Сюда вбѣгалъ Эротъ,--
             Его преслѣдовалъ зефиръ случайный
                       И легкія одежды совлекалъ.
   
             И дѣва Франціи, незримая для взора,
                       Его искала между скалъ:
             "Эротъ!.. Эротъ!.."
                                 -- Я здѣсь, Элеонора!--
                                           -- онъ отвѣчалъ.
   

КЪ ЭЛЕОНОРѢ.

             Ни трель твоей струны, Віоль-ди-Гамба,
             Ни звонкій смѣхъ, Элеонора, твой,
             Ни ровный токъ плѣнительнаго ямба --
             Я не сравню съ полуденной листвой!
   
             Оврагъ широколиственно играетъ..
             Я въ музыкѣ тону и сладокъ плѣнъ...
             О, пусть любовь воздушно умираетъ, --
             Но смерти день и часъ -- благословенъ.
   
             И мнѣ приснится: прахъ почіетъ въ розахъ,
             А ты для гроба лавры приготовь,
             И, гдѣ играетъ вѣтеръ на березахъ, --
             Мы похоронимъ мертвую любовь.
   

* * *

             Я заколдованъ небылицами,
             Я вижу сонъ по волѣ Феба:
             Какъ будто розы стали птицами
             И быстро улетѣли въ небо.
   
             О, дѣва, -- время предразсвѣтное,
             Спѣши скорѣе на свиданье,
             Летитъ мгновенье незамѣтное,
             И я страдаю въ ожиданьи.
   
             И выйдетъ Эосъ неувѣренно,
             И заплететъ на небѣ лозы,
             А я спою тебѣ размѣренно:
             "Заря съ востока мечетъ розы".
   

ПРЕЛЕСТА.

             Полуденные берега
             Рѣки разливной въ синей дымкѣ.
             Кто не мечталъ о невидимкѣ,
             Она -- кому не дорога?
   
             И кто, склонившись на пескѣ,
             Не начерталъ въ сознаньи грозы,
             Когда въ рѣкѣ румянецъ розы,
             Зари весенней, -- плылъ въ рѣкѣ?
   
             Такъ, мысли -- плоть моя язвитъ,
             И вотъ явился ликъ невѣсты:
             Изъ-за кустовъ нагой Прелесты
             И тайныхъ розъ открылся видъ.
   

ДѢВА-НОВЬ.

             По вечерамъ брожу дозоромъ
             На кладбищѣ, межъ бѣлыхъ плитъ,
             И странной грустью вѣетъ взорамъ
             Прелестный и печальный видъ.
   
             Сюда, пастухъ угнавшій стадо,
             Въ траву закинувшій дуду,
             Къ тебѣ, полночная прохлада,
             Съ тоскою нѣжною иду.
   
             Мнѣ пряха прясть не перестала
             Испепелившуюся пить:
             Люблю на мраморъ пьедестала
             Неслышно розу уронить,
   
             И, нѣчто сердцемъ уловляя,
             Повѣрить, вдругъ, что Дѣва-Новь
             Ко мнѣ ласкается, являя
             Необычайную любовь!
   

РУЧЕЙ.

             Въ клещахъ гранита розовый источникъ,
             Кристальной влаги стойкая купель.
             Изъ кущи розъ бреду къ тебѣ, заточникъ,
             Плести стихи -- безшумную кудель.
   
             Доколь кустарникъ зеленъ въ рощѣ дикой,
             Живетъ въ мозгу воспламененный стихъ.
             Греми, ручей, мечтательной музыкой
             Причудъ пастушескихъ и грезъ моихъ.
             О вы, благословенныя березы,
   
             Украсьте легкой тѣнью путь къ прудамъ --
             А я, какія только встрѣчу розы,
             И тѣ, что были, -- дѣвушкамъ раздамъ!
   

ЮПИТЕРЪ ПЛЮВІЙ.

             Неотразимой новизною
             Повѣялъ дождикъ и добромъ,
             Нанесъ ударъ послѣдній зною,
             Какъ мягкій кашель -- первый громъ.
   
             И, мимолетнымъ вѣтромъ брошенъ
             Съ высотъ горячихъ, клювъ раскрылъ --
             Барахтается въ небѣ коршунъ,
             Уже не вѣря въ крѣпость крылъ.
   
             Юпитеръ Плювій дунулъ въ трубы,
             Птенцы тревожатся въ гнѣздѣ,
             Широколиственные дубы,
             Смѣясь, купаются въ дождѣ.
   
             Струисто мысли побѣжали,
             Но, возрожденъ и сердцемъ новъ,
             Я разогналъ мои печали
             И слушалъ музыку громовъ,
   
             И думалъ: вечеромъ навѣрно
             Польется стихъ при свѣтѣ лампъ...
             А дождикъ падалъ равномѣрно,
             Слегка выстукивая ямбъ.
   

УТРО.

             Заря узоры въ небѣ вяжетъ,
             На горы смотритъ близкій день,
             И неувѣренная ляжетъ
             На землю утреннюю -- тѣнь.
   
             Туманы розовые вьются
             И пахнетъ въ воздухѣ рѣкой,
             А звуки радостные льются;
             Гонимы нѣжною рукой:
   
             Такъ неуроченъ звонъ клавира --
             Онъ гонитъ прочь крылатый сонъ,
             Когда, смѣясь надъ грустью міра,
             Звенитъ пѣвучій Мендельсонъ.
   
             Когда безъ нотъ и безъ пюпитра
             Встрѣчаетъ клавишу рука.
             Когда ручей звенитъ какъ цитра
             И какъ віоль поетъ рѣка;
   
             Когда румянецъ кожи смуглой
             И сдержанный дѣвичій визгъ --
             Встрѣчаетъ медленный и круглый
             Восхода утренняго дискъ;
   
             И поднимается и страждетъ,
             Не въ силахъ пронизать лазурь,--
             Такъ сердце дѣвственницы жаждетъ
             Еще не выраженныхъ бурь!
   

ПОЛДЕНЬ.

             Веселый громъ приводитъ въ трепетъ
             Листву полуднемъ разогрѣтую,
             И близкій дождикъ благодарно
             Вспоитъ мечтательную рощу.
   
             Окно открыто въ палисадникъ;
             Окончивъ трель, артезіанка
             Глядитъ на радугу, и веселъ,
             Немного душный, лѣтній день.
   
             Бѣжитъ съ ведромъ къ колодцу прачка
             И снять бѣлье скорѣй торопится,
             Она боится: вотъ нагрянетъ
             Гроза пѣвучая.-- Спѣшу
   
             На предпослѣднее свиданье --
             Услышать милое признанье
             И нѣжно цѣловать ладони
             Подъ сѣнью липы вѣковой.
   

ЦИСТЕРНА.

             Пусть были всѣ слова невѣрны,
             Но, мысля сердцу угодить,
             Мы все стояли у цистерны
             И не хотѣли уходить.
   
             Послѣдній лучъ, въ заливѣ канувъ,
             Боролся съ вечеромъ моимъ
             И прелесть свѣтовыхъ обмановъ
             Повисла въ воздухѣ, какъ дымъ.
   
             Потомъ простились. Нашей рѣчи
             Уже не слышно возлѣ дачъ.
             Но раздавался издалече
             То тихій смѣхъ, то громкій плачъ.
   

УТРО.

             Уже запѣли пѣтухи,
             По временамъ кудахчутъ куры,
             А я не сплю, пишу стихи
             Для пьесы "Розы и Амуры".
   
             Поэтъ на утрѣ -- фантазеръ:
             "Зеленый лугъ, стада овечекъ
             "По берегамъ большихъ озеръ,
             "Гдѣ въ муравѣ поетъ кузнечикъ".--
   
             И мирно длится до утра
             Моя не трудная работа,
             Какъ будто вечеромъ, вчера,
             Я нѣжно полюбилъ кого-то.
   

ШЕСТЬ ЭТЮДОВЪ.

Юрію Метт.

ДОЖДЬ.

1.

             Я лѣтній дождь привѣтствовалъ всегда,
             Гдѣ на лугу, недалеко отъ дома,
             Бѣгутъ въ тревогѣ отъ грозы и грома
             Подъ сѣнь дубравъ пугливыя стада.
   
             И поселянинъ не возьметъ сохи
             Въ грозовый часъ, когда восходятъ розы..
             И ты, поэтъ, уже не слышишь прозы,
             Когда прольются первые стихи.
   

ВСТРѢЧА ДРУГА.

2.

             Мой милый другъ, я ждалъ тебя давно,
             Гляжу въ окно и вижу -- ѣдетъ всадникъ;
             Я дверь открылъ и вышелъ въ палисадникъ:
             Намъ въ кущѣ розъ обняться суждено!
   
             Твои года -- пустынные пески,
             И я одинъ: ушла моя подруга.
             И въ этомъ домѣ только другъ для друга
             Мы проживемъ "до гробовой доски".
   

СОСѢДКА.

3.

             Уютный домикъ съ липами кругомъ,
             Гдѣ мы встрѣчались въ дружеской бесѣдѣ...
             Ты позабыла о твоемъ сосѣдѣ
             И не грустишь о другѣ дорогомъ.
   
             А я гляжу на желтые листы
             И вспоминаю дѣвушку больную...
             И все еще сквозь слезъ тебя ревную,
             Въ мечтахъ цѣлуя легкіе персты.
   

ПАМЯТНИКЪ.

4.

             Твой бѣлый мраморъ розами увитъ
             И цѣпью связаны четыре тумбы,
             И каждый разъ нетронутыя клумбы
             Являютъ взору благородный видъ.
   
             Покойся мирно, старый дворянинъ,
             Тебя забыли дѣвы и вельможи
             И только я, невѣдомый прохожій,
             Узналъ тебя въ безмолвіи равнинъ.
   

ФОНТАНЪ.

5.

             Вдали села, надъ зыбкой крутизной.
             Въ тѣни деревъ дубравы неизвѣстной
             Стоитъ фонтанъ и влагою прелестной
             Журчитъ и бьетъ, смиряя лѣтній зной.
   
             Такъ сердце дѣвы въ трепетѣ своемъ
             Роняетъ слезы на родную сушу,
             И счастливъ тотъ, кто заглянулъ ей въ душу,
             Какъ я теперь -- въ румяный водоемъ.
   

ДУБЪ.

6.

             Ты одиноко дремлешь у рѣки,
             Какъ старый дѣдъ у мельницы разбитой,
             И оба вы -- надъ очастью сердитой
             Упорные, живете, старики.
   
             И крѣпкій вѣтеръ, сѣверный гонецъ,
             Надъ головами вашими гарцуетъ,
             А сердце старое дрожитъ и чуетъ
             Глубокій холодъ возгласа: Конецъ!
   

ТРИ ЭТЮДА.

1.

             Если влѣзть на верхушку дуба
             И скрючившись, тамъ просидѣть до вечера,
             Можно встрѣтить тѣхъ влюбленныхъ,
             Что ходятъ вдвоемъ каждый день сюда.
   
             Только... стоитъ ли? Ихъ не видно --
             Укрыты листвою они развѣсистой,
             Словъ же тратить они не любятъ,
             Къ тому же губы заняты ихъ.
   

2.

             Я, купаясь въ горномъ источникѣ,
             Изъ-за рощи видѣлъ странное зрѣлище:
             Пастухъ прицѣпилъ на шею козочкѣ
                                           Алую розу.
   
             А послѣ онъ заигралъ на дудкѣ
             Необычно нѣжно грустную пѣсенку
             Словно сказать хотѣлъ кому-то:
                                 Нѣту любимой!..
   

3.

             Сыръ овечій въ глиняной чашкѣ
             Спряталъ онъ у ручья студенаго,
             А кувшинъ съ винограднымъ сокомъ
             Опорожнилъ, не дождавъ полудня.
   
             Такъ иной пастухъ терпѣливый
             Въ домъ къ женѣ идти не торопится:
             Дочь сосѣда въ полѣ завидя,
             Онъ утолитъ желанье хмелемъ.
   

ГЕНІЙ.

             Какой мечтательный философъ
             Меня увлекъ на берегъ вашъ
             Глядѣть на чаекъ и матросовъ
             Сквозь зеленѣющій трельяжъ?
   
             Подъ аркосводомъ черной башни
             Любить луну за ровный свѣтъ;
             И, прогоняя день вчерашній,
             Встрѣчать съ ироніей разсвѣтъ!
   
             Вы геніальны, Роза-Дѣва;
             Меня философъ бросилъ къ вамъ-
             Взгляните: тѣнь его -- налѣво,
             Направо -- духъ, а вотъ онъ самъ.
   
             Быть можетъ геній вашъ безпечный
             Любившій мало и давно --
             Мой день любовный и сердечный
             Какъ якорь опустилъ на дно?
   
             И, улетая, духъ свободный
             Глядитъ на башню сверху внизъ,
             Гдѣ вы -- чужая, я -- холодный,
             Зачѣмъ-то нѣжно обнялись.
   

ПАРНИ.

             Увы, не помню майской даты,
             Весь день валяюсь, какъ чурбанъ.
             На полѣ Марсовомъ солдаты
             Опять забили въ барабанъ.
   
             Питомецъ музы и бездѣлья,
             Кому промолвлю я: "Верни
             Дни благороднаго веселья
             Благословеннаго Парни?" --
   
             Чтобъ затрубили вновь горнисты
             И маршалъ на литомъ конѣ,
             И дѣвушка, и садъ вѣтвистый,--
             Опять по утру снились мнѣ.
   
             Но съ возвращеньемъ легкой музы
             Ложно-классическихъ временъ,
             Я вновь повѣрилъ, что французы
             Не отдаютъ своихъ знаменъ,
   
             Что ихъ военные герои
             Въ поэзіи рождали бунтъ!
             О, да, французъ не рушитъ Трои,
             Но онъ до тла сожжетъ Сагунгъ.
   
             А дни свободные отъ битвы,
             Вдали отъ крови и химеръ,
             Въ тиши селеній и молитвы
             Проводитъ галльскій офицеръ;
   
             Или въ сырой тѣни боскетовъ,
             Съ любимой дѣвушкой вдвоемъ,
             Читаетъ признанныхъ поэтовъ,
             Глядясь въ глубокій водоемъ...
   
             О, господинъ Парни, я вѣрю,
             Не лжете вы, прелестный галлъ:
             Не можетъ быть, чтобъ ангелъ звѣрю
             Такъ упоительно солгалъ!
   

СОНЕТЪ.

В. Садовскому.

             И вотъ опять на берегахъ Невы
             Я вижу васъ, александріецъ строгой,
             Готовый встрѣтить сѣверной эклогой
             И Митилены, и призывъ совы!
   
             Надолго-ль къ намъ? Давно ли изъ Москвы?
             Что видѣли въ деревнѣ и дорогой?..
             Въ нашъ хилый вѣкъ поэзіи убогой
             Минувшихъ дней слѣды храните вы:
   
             Годовъ тридцатыхъ чую ароматъ,
             Адмиралтейскій шпиль и Лѣтній садъ,
             Раскатный шумъ полуденной дубровы,--
   
             Одесскихъ волнъ безудержный прибой...
             И странно вѣетъ Пушкинымъ -- суровый
                       Моей Невы гранитъ береговой!
   

ТРІОЛЕТЪ.

Н. Г. Блюменфельдъ.

             Любимцу музы своенравной
             Не подаритъ надежда розъ
             И въ мірѣ нѣтъ печали равной
             Любимцу музы своенравной.
             Но я въ Надеждѣ равноправной,
             Увы, не жду метаморфозъ:
             Любимцу музы своенравной
             Не подаритъ Надежда розъ!
   

РОНДЕЛЬ.

В. А. Вертеръ.

             Я полюбилъ на утрѣ лѣтъ
             Твои причуды, Роза-Вѣра!
             Но сердце бѣднаго трувера
             Печалитъ поясъ и браслетъ.
   
             И нѣтъ романсовъ и баллетъ,
             И не найти для нихъ размѣра.
             Я полюбилъ на утрѣ лѣтъ
             Твои причуды, Роза-Вѣра!
   
             Моя рондель! Родной куплетъ!
             Тебѣ-ль не родина Ривьера,
             Гдѣ тѣнь другого кавалера
             Сказала мнѣ: надежды нѣтъ,
             Я полюбилъ на утрѣ лѣтъ.
   

МАДРИГАЛЪ.

М. А. Ведринской.

             Какъ легкій вѣтеръ, дикъ и розовъ,
             Не убѣгаетъ синевы,
             Такъ изъ мятелей и морозовъ
             Къ намъ въ гости прилетѣли вы.
   
             Мои карандашъ въ спокойномъ метрѣ
             Чертитъ узоръ -- который разъ?
             Люблю писать стихи о вѣтрѣ
             И, гостья милая, о Васъ.
   
             Отъ Теріокъ къ Александріи
             Направитъ вѣтеръ вольный бѣгъ
             И имя Ведринской Маріи
             Застынетъ въ воздухѣ -- навѣкъ.
   

РОНДЕЛЬ.

Н. Г. B.

             Благословенная рондель,
             Отмѣть вечернее мгновенье,
             И розы легкое цвѣтенье,
             И разговорную кудель.
   
             Еще не умеръ давній хмель,
             На утрѣ лѣтъ живетъ видѣнье...
             Благословенная рондель,
             Отмѣть вечернее мгновенье!
   
             Пусть холодъ міра -- колыбель,
             Гдѣ спитъ померкшее волненье,
             Любовь, сердечное біенье...
             Но мнѣ поетъ не о тебѣ-ль
             Благословенная рондель?
   

ФЛАКОНЪ.

Ж. А. B. Л.

             Моя сестра на Геликонѣ,
             Творя невѣрные стихи,
             Въ граненомъ розовомъ флаконѣ
             Смѣшала розные духи.
   
             И такъ удушливъ запахъ странный
             Душистой вольности твоей...
             Будь осторожна: многогранный
             Флаконъ случайно не разбей.
   
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
             . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   
             Но если черпать вдохновенье
             Ты возлетишь на Геликонъ --
             Въ пылу сердечнаго біенья
             Припомни розовый флаконъ!
   

МАДРИГАЛЪ.

Вѣрѣ Владиміровнѣ Алперсъ.

             Забывъ луга и вертограды,
             Глядимъ безъ Вѣры на Парнассъ,
             И сѣверные винограды
             Уже не опьяняютъ насъ!
   
             И нѣтъ конца тоскѣ и зною,
             По встрепенулся я вчера,
             Когда съ прелестной новизною
             Вы развернули вѣера!
   
             И этотъ вѣеръ Вы таили
             Въ такіе душные года.
             Храните Вѣру въ звукахъ... или
             Не будьте Вѣрой -- никогда.
   

АРТЕЗІАНЦЫ.

Александру Конге.

             Уже закрылся водолей,
             Щебечутъ шпагами валеты,
             И убѣгаютъ эполеты
             Поголубѣвшихъ тополей.
   
             Ненарушимъ села уютъ
             И вечеръ стелется не вѣя,--
             Такъ легкой кровью розовѣя
             Артезіанцы влагу пьютъ!
   

КЪ ЭЛЕОНОРѢ.

Рондо.

             Элеонора! Зелень косогора,
             И лѣтній дождь, и лугъ; изъ Лабрадора
             Фигуры грацій, ангеловъ и музъ --
             Тебя не здѣсь ли полюбилъ французъ,
             Почетный академикъ изъ Бельфора?
   
             Виталъ амуръ, ликующій бутузъ,
             Надъ головами трехъ богинь раздора,
             Но Эваристъ въ любви не зналъ укора,
                                 Элеонора!
   
             Въ тринадцать лѣтъ, не слыша разговора
             О горестяхъ любви, не зная спора,
             Ты заключила съ музами союзъ;
             И, брачныхъ не узнавъ доселѣ узъ,
             Ты, дѣвочка, ему была опора,
                                 Элеонора!
   

ОДА.

В. А. Кошарновской.

             Пою подругу Черубини
             На лирѣ вздоховъ -- вѣщъ и юнъ.
             Поникни розою, рубины --
             Глаза вонзая, гамаюнъ.
   
             Пѣвунья Сѣвернаго края
             За гроздьемъ вѣрнаго силка,
             Заплачь, незримо умирая,
             Подъ вальсъ волшебнаго стрѣлка,
   
             И, улетѣвъ на брегъ Тавриды,
             Въ груди лелѣя лирный строй,
             Гдѣ три сестры прядутъ обиды --
             Четвертой не вернись сестрой,
   
             Затѣмъ, что вольностью крылатой
             И ты въ мой кругъ одѣлена --
             Когда за горестной утратой
             Обитель новая дана.
   

БАЛЛАДА.

             Листы дубовъ глубокой дрожью
             Поютъ мечтательно: владѣй
             На утрѣ лѣтъ широкой рожью
             И вереницей лебедей,
             А я -- гадатель и злодѣй --
             Тревожу маленькую ранку:
             Среди невѣдомыхъ людей
             Ищу (влюбленъ!) артезіанку.
   
             Кто не повѣритъ многобожью,
             Не видя розы и лилей,
             И упоительною ложью
             Садамъ Артезіи милѣй --
             Но ты ли, авторъ "Лорелей",
             Не я ль, мечтатель, на полянку
             Идя рядами тополей,
             Ищу (влюбленъ!) артезіанку.
   
             Любовь? Привычному двусложью
             Навстрѣчу, сердце, онѣмѣй!
             По голубому бездорожыо
             Встрѣчай наѣздницъ и камей.
             О, побѣжденный Гименей,
             Не проклинай мою бѣглянку;
             Я провинился передъ ней:
             Ищу (влюбленъ!) артезіанку.

(Обращеніе).

             О, дѣва-статуя, пролей
             Слезу причуду, орфеянку;
             Пока не высохъ водолей --
             Ищу (влюбленъ!) артезіанку.
   

ФАНТАЗІЯ.

             Изъ кущи розъ и сѣнокосовъ
             Выглядывая на луга,
             Мой сатиренокъ и философъ,
             Ты показалъ свои рога.
   
             Но омывается бореемъ
             Твоя безгрѣшная душа.
             Мой другъ, мы сердца не согрѣемъ
             За тонкой сѣткой камыша.
   
             И пахнутъ сѣномъ полурозы,
             И сѣно розами пьяно,
             Когда прядутъ метаморфозы
             Фантазіи веретено.
   

РОНДЕЛЬ.

             Сегодня я нарѣзалъ розъ
             И подарилъ зарѣчнымъ козамъ.
             Плѣнительные взоры козъ --
             Улыбки пожелтѣвшимъ розамъ.
   
             Въ александрійскомъ дымѣ прозъ
             Душа подернулась морозомъ.
             Сегодня я нарѣзалъ розъ
             И подарилъ зарѣчнымъ козамъ.
   
             Причуды вольности и грезъ
             Замкнулъ ритмическимъ курьезомъ
             И, давъ безсмертье строгимъ позамъ,
             Вѣнчая козъ, ловя стрекозъ,
             Сегодня я нарѣзалъ розъ.
   

ПАРАФРАЗЪ.

             Лови мечтательныхъ грачей
             Въ береговой лагунѣ, вѣтра
             Пэанъ, торжественнаго метра
             Недобѣгающій ручей.
   
             О, тишина пугливыхъ строфъ,
             Предвѣстье радости пѣвучей!
             Надъ колокольчикомъ созвучій
             И вольный лугъ, и тѣсный кровъ.
   
             Еще за рощей не слышна,
             Въ туманѣ утренняго свѣта,
             Проходишь ты, Елисавета,
             Возлюбленная тишина!
   

ПАРУСЪ.

                                                     Полощетъ вѣтеръ однозвучный
                                                     Проселочные паруса.
                                                     А. Конго ("Проселочные паруса").
   
             Парча некошенныхъ полей
             И розы желтыя -- фурляны.
             Озера вечера пролей
             На задремавшія поляны.
   
             Не ты, ловящій голоса,
             И, напоенъ веселой рожью,
             Стремилъ тугіе паруса
             Но родовому бездорожью.
   
             Заплачь о розѣ на зарѣ
             Подъ мѣрный говоръ листопада,
             Пока не дрогнетъ на горѣ
             Твоя двурогая лампада!
   

* * *

             Когда межъ сѣрыхъ скалъ чернѣетъ пасть ущелій
             И колокольчикомъ играетъ горный ключъ,
             Я вновь люблю тебя, пэанъ моихъ свирѣлей,
             И розы тайной вновь -- невѣрный шипъ колючъ.
   
             И мнится мнѣ про лѣсъ, что онъ палаццо дожей,
             А сосенъ готика -- разрушенный соборъ;
             И слышу хоръ съ небесъ: остановись, прохожій,
             Здѣсь твой же прахъ лежитъ, покоясь съ давнихъ поръ.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru