Державин Гавриил Романович
Завещание Дарьи Алексеевны Державиной

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Г. Р. ДЕРЖАВИН И ЕГО ВРЕМЯ

Сборник научных трудов. Выпуск 2

Санкт-Петербург
2005

   

С. Д. Дзюбанов

ЗАВЕЩАНИЕ ДАРЬИ АЛЕКСЕЕВНЫ ДЕРЖАВИНОЙ

   Имущественные документы Державиных редко привлекали внимание исследователей. Публикация полного откомментированного текста1 завещания Дарьи Алексеевны Державиной (1769-1842) поможет восполнить этот пробел.
   Духовная, составленная в мае 1839 года, известна в нескольких копиях2 (подлинник, по-видимому, утрачен). В основу настоящей публикации положен список, хранящийся в ЦГИА СПб. (копия, представленная в 1844 году министру внутренних дел Л. А. Перовскому).
   Завещание 1839 года не было первым из составленных Дарьей Алексеевной. Так, сохранился конверт от документа3, писанного Державиной около 1830 года, во время эпидемии холеры в Петербурге. На нем есть ее собственноручная надпись: "Хранится в сем пакете настоящая моей руки запись для исполнения последней моей воли и копия с духовного моего завещания. Оригинальная же духовная находится под сохранением в ломбарде. Распечатать же оный пакет тотчас после смерти моей душеприказчикам моим, Федору Петровичу Львову и Константину Матвеевичу Бороздину. Но, в случае внезапной здесь моей смерти по теперешним обстоятельствам и дабы не замедлить моих похорон, то оставляется на оный случай при сем же самом пакете денег две тысячи рублей ассигнациями. Желала бы, чтобы гроб мой засмолить, и похоронить меня Варламия Хутынского монастыря в одной церкви с мужем моим, как сказано в завещании моем, и на оное распоряжение оставлена сумма, как сказано в последней моей записи.
   Распечатать сей пакет душеприказчикам моим не бояться, оное все писано во время доброго моего здоровья". Поздняя приписка (ее же рука):
   "Писанное во время холеры. Которое не нужно". В то время очень многие петербуржцы писали духовные завещания на случай болезни. Не совсем обычное место для хранения этого документа (ломбард) объясняется, очевидно, тем, что Опекунский совет и другие присутственные места, куда, как правило, отдавали духовные на сохранение, были закрыты. Тексты этого и других ранних завещаний Дарьи Алексеевны, к сожалению, по-видимому, не сохранились.
   Юридически вопросы передачи имения по наследству регламентировались тогда сводом гражданских законов4, в соответствии с терминологией которого публикуемое завещание было "домашним", в отличие от "крепостного", которое завещатель должен был лично представить в уездном суде, магистрате или в гражданской палате. Завещание Державиной не было написано рукой завещательницы, что допускалось, но в этом случае требовалось, чтобы духовная была подписана переписчиком, наряду с завещательницей и свидетелями.
   Дарья Алексеевна запечатала духовную в конверт, который был передан для хранения в Петербургский опекунский совет 8 июня 1839 года ее доверенным лицом -- титулярным советником Николаем Никитовичем Ярцовым. Незадолго до смерти, а именно 17 апреля, 14 и 15 июня 1842 года Державина, не отменяя духовной, сделала некоторые небольшие перемены и назначила новые выдачи сумм. Изменения эти, однако, должным образом оформить помешала Дарье Алексеевне смерть. Газета "Санкт-Петербургские ведомости" от 21 июня 1842 года сообщала: "Супруга славного нашего поэта, Дарья Алексеевна Державина, скончалась 16 сего июня в селе своем Званка Новгородской губернии и уезда на 76-м году от рождения. С знаменитостью имени она соединяла свойства высоких добродетелей. Строгое исполнение Христианских обязанностей, любовь ко всем ее окружавшим, благодеяния ближним, помощь страждущим наполняли дни ее мирной душеспасительной жизни. Бренные ее останки будут преданы земле возле супруга ее в Новгородском монастыре Варлаамия Хутынского".
   Перед смертью Дарья Алексеевна исповедалась и соборовалась. При кончине присутствовали родственники: А. П. Кожевников, Л. Н. Ярцова, Н. Н. Ярцов, А. П. Кожевникова, Е. Н. Львова, М. Ф. Львова, Л. Ф. Львов; сосед по имению А. Д. Тырков, священник из Званки отец Павел, духовный отец Дарьи Алексеевны В. Л. Лавров, доктор из Грузина Н. С. Воронов5.
   Конверт, с духовной был распечатан в собрании Опекунского совета 23 июня в присутствии уполномоченных для этого тайного советника Константина Бороздина и коллежского советника Леонида Львова, заключавшееся в конверте духовное завещание прочтено, и направлено для утверждения во 2-й департамент Санкт-Петербургской палаты гражданского суда, где было засвидетельствовано 29 июля того же года. Душеприказчиками в соответствии с волей Державиной были утверждены К. М. Бороздин, А. Н. и Л. Н. Львовы. Завещание было выдано К. М. Бороздину и А. Н. Львову, а копии с него отправлены в Новгородскую духовную консисторию и в Казанский университет по случаю сделанных завещательницею распоряжений о назначении сумм на воспитание в Казанском университете двух тамошних дворян и в пользу церквей и монастырей Новгородской епархии. Копии с завещания к отсылке в Приказ общественного призрения назначено не было, в то время как закон требовал это делать во всех случаях, когда завещания содержали пожертвования на богоугодные цели. Ошибка была исправлена только в 1844 году.
   Об утверждении дополнений к завещанию К. М. Бороздин обращался с всеподданнейшею просьбою к государю императору и в ответ на таковую получил отзыв министра юстиции с изъяснением положения Комитета министров, доведенного до высочайшего сведения, которым предоставлено право самим наследникам Дарьи Алексеевны привести в исполнение помянутые завещательные распоряжения. В связи с таким ответом Бороздину потребовалось заручиться поддержкой непосредственных наследников (или "наследников по закону") Дарьи Алексеевны. "Наследниками по закону" являлись те наследники, которые унаследовали бы имение, если бы о нем не было сделано завещательное распоряжение или таковое было бы признано недействительным. Согласно закону, если после умершего владельца не осталось нисходящих линий, то право наследования переходило в боковые линии. При этом линия боковая ближайшая исключала дальнейшую, а сестры при братьях родных и их потомках обоего пола не имели права на наследство. Таким образом, получается, что "наследниками по закону" для Д. А. Державиной были только сыновья ее покойного брата Николая Алексеевича Дьякова, а вместо умершего Алексея Николаевича его сыновья (внуки брата).
   10 мая 1843 года Бороздин и А. В. Абаза6, доверенное лицо непосредственных наследников завещательницы Дьяковых, составили документ, в котором Дьяковы (в лице Абазы) объявляют последнюю волю Д. А. Державиной священной и передают К. М. Бороздину полную власть для приведения этой воли в точное исполнение. Кроме того, документ содержит отчет Бороздина об уже произведенных им как душеприказчиком действиях и выполненных пунктах. Приведены конкретные суммы пошлин, подлежащих уплате в казну: Дьяковы как непосредственные наследники получали свою долю наследства беспошлинно, а со всех оставшихся частей в казну надлежало выплатить 4 % оценочной стоимости наследуемого. Копии с указанного документа (вместе с копией духовной Державиной) предоставлялись всем наследникам по завещанию.
   Документ публикуется в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации. Изменения 1842 года, касающиеся содержания, даны в комментариях. В приложении приведены схемы родственных связей Д. А. Державиной с наследниками по завещанию. Персоны, не являющиеся наследниками и не участвующие в родственных связях, существенных для понимания родства завещательницы и наследников, опущены. Имена наследников выделены курсивом. На первой схеме показаны родственники Гавриила Романовича Державина (потомки его двоюродных сестер Натальи Ивановны Миллер и Прасковьи Васильевны Глазатой), которые являлись свойственниками Дарьи Алексеевны. Все наследники, показанные на второй схеме, за исключением Веры Петровны Львовой, состояли в кровном родстве с Державиной. На схеме показаны как хорошо известное родство7, так и родственные связи, ставшие известными, благодаря генеалогическим находкам последних лет8.
   
   "Во имя отца и сына и святого духа. Аминь.
   Я, нижеподписавшаяся вдова действительного тайного советника и кавалера Гавриила Романовича Державина Дарья Алексеева дочь, урожденная Дьякова, будучи бездетна и находясь в здравом уме и твердой памяти, на случай внезапной смерти моей желаю устранить всякий раздор и неприязненность между родственниками моими, чрез право наследства после смерти моей произойти могущие, вследствие чего движимое и недвижимое мое имение, как благоприобретенное, так и дошедшее мне от покойного мужа моего Гавриила Романовича по духовному завещанию в вечное и потомственное владение мое, на которое учинены были мною духовные завещания, по обстоятельствам моим и последовавшим переменам в имении том мною уничтожены, я, призывая в помощь всевышнего Бога, по доброй воле моей распределяя теперь оное имение, и назначаю после смерти моей:
   1. Оренбургской губернии Бузулукского уезда родовое имение покойного мужа моего Гавриила Романовича Державина, состоящее в селе Смоленском, Державино тож, и деревнях Феклине, Екатериновке и Гавриловке, в коих по 8-й ревизии восемьсот девяносто мужеского пола душ с женами их и детьми, с их крестьянским и господским там имуществом, с землями, лесами и всякими угодьями и заведениями, бывшие по духовному завещанию мужа моего Гавриила Романовича в пожизненном моем владении, из коего имения следующую мне 7-ю часть, о выделе мне коей подано от меня прошение в Бузулукский уездный суд, как собственно из числа вышеписанных душ, так равно и взамен уступленной мною наследнику покойного мужа моего, двоюродному племяннику его коллежскому советнику Петру Никитичу Миллеру по записи 1818 года таковой же 7-й части из ста девяносто четырех душ казанского имения с тем, чтобы мне получить последнюю из того оренбургского имения все без остатка, отдаю в вечное и потомственное владение детям означенного Миллера: Константину, Владимиру, Александру, Николаю, Гавриле и дочерям Елизавете, Софье и Марье Петровым Миллер, кто из них вживе будет и предоставляю родительнице их Елене Силишне как из 7-й моей части, так и из прочего, в сем оном имении мне принадлежащем, разделить ей оное имение означенным детям ее по ее усмотрению с. тем, чтобы они в течение двух лет выдали двюродному брату своему Александру Глазатову пять тысяч руб. асс. и на уничтожение мною в Оренбургском имении по хозяйственным неудобствам небольшого винокуренного завода, вместо которого утвердила я там значительный конский завод, ни к наследникам моим, ни к моему имению никакой претензии не имели и не вчиняли под опасением лишиться права на вышеписанные принадлежащие мне и им отдаваемые взамен того седьмые части.
   2. Псковской губернии и уезда село Бутники и д. Барбаши, Михаево, Огурцово, Серебрянники, Веншино, Поддубье, Холстово, Черноручьей, Василево, Бутники, Пашково, Ареховичи, Лабазы, Мелицина, Курзулях и Трошево, в коих по 8-й ревизии до шестисот душ мужского пола, отдаю в вечное и потомственное владение детям покойного родного брата моего статского советника Николая Алексеевича Дьякова, а моим племянникам Петру Николаевичу Дьякову четыреста душ, а Павлу Николаевичу Дьякову из оного же имения все остальные около двухсот душ мужеского пола, почему им все имеющиеся там земли, леса и угодья разделить между собою по числу душ.
   3-е. Рязанской губернии в Михайловском уезде село Никольское, Горностаевка тож, и сельцо Красное Городище, доставшиеся мне в вечное и потомственное владение по духовному завещанию покойного мужа моего Гавриила Романовича, отдаю я детям покойного племянника же моего Алексея Николаевича Дьякова в вечное и потомственное владение,
   4-е. Херсонской губернии и уезда деревню Гавриловку, в коей по 8 ревизии сто пятьдесят семь душ мужеского пола с женами их и детьми, крестьянским и господским имуществом с землями, лесами и всеми угодьями, рыбною ловлею, винокуренным и конским заводами, доставшиеся мне в вечное и потомственное владение по духовному завещанию покойного мужа моего Гавриила Романовича, отдаю я сыну родной сестры моей Александры Алексеевны Капнистовой, а моему племяннику Семену Васильевичу Капнистову в вечное и потомственное его владение, с тем, чтобы он в течение пяти лет выдал родным братьям своим: Ивану, Алексею, и сестре Софье Васильевым Капнистовым каждому лицу по десяти тысяч руб. асе. Итого выйдет тридцать тысяч руб. Сверх того, он, Семен Васильевич Капнист, обязан сам выплатить в опекунский совет лежащий на оном Херсонском моем имении долг, не касаясь моего капитала.
   5-е. Новгородской губернии и уезда купленные мною в селе Борисове и Конечках по 8-й ревизии девятнадцать душ мужеского пола с женами и детьми их, с землями, лесами и всеми угодьями отдаю я двоюродной племяннице моей Александре Павловне Кожевниковой в вечное и потомственное ее владение.
   6-е. Если при жизни моей я не успею испросить у правительства дозволения устроить Новгородской губернии и уезда в селе моем Званке, Воскресенское тож, женский монастырь, то прошу моих душеприказчиков вместо сего моего предположения учинить следующее: село мое Званку, Воскресенское тож, с господским домом, лесными дачами и всем, что к оному принадлежит без изъятия, деревни Дымню и Залозье, в коих по последней поданной 8-й ревизии числится с лишком душ сто мужеского пола, с крестьянами и с их имуществом продать, выключая только тех людей, которые назначены мною на вечную волю, желательно бы мне было, чтобы оное село Званка, Воскресенское тож, продано было в казну, но, если на оное не будет возможности, то продать в частные руки, с тем только, чтобы вышеписанные крестьяне, принадлежащие к селу Званке, а именно д. Залозье и Дымне, на того помещика, который их купит, или его преемников, более не работали, как два дня в неделю, что и включить в купчую, а в благодарность мою за их хорошую службу прибавить им еще несколько пашенной земли поблизости их лежащих полей по расположению душеприказчиков.
   7-е. Вырученные за сие имение деньги внести в сохранную казну С.-Петербургского опекунского совета на бессрочное время, проценты же с сего капитала получать каждогодно Новгородскому епархиальному начальству для раздачи во все женские монастыри Новгородской губернии на потребности монашествующих и для церковных надобностей при поминовении меня и покойного мужа моего Гавриила Романовича на ектеньях во время божественной литургии и бдениях.
   8-е. Душеприказчикам моим поручаю я продать с аукциона все нижепоименованные имения, как движимые и недвижимые.
   А именно:
   -- первое, находящиеся в Витебской губернии Себежского уезда деревни Канинову, Страхово, Стахово, Чепелево, Зуево, Лехново, Крутилово, Жаворонки, Ермолаево и Козыряево, в коих по 8-й ревизии сто девяносто пять муж. пола с женами их и детьми, с землями, лесами и угодьями, с их крестьянским и господским там имуществом и все без остатка, что к оным принадлежит;
   -- второе, деревню Почивалову Новгородской губернии и уезда, в коей по 8-й ревизии 30 душ муж. пола с женами их и детьми, с землями, лесами, и всякими угодьями, все без остатка, что к оной принадлежит.
   Третье. Каменный дом мой, находящийся в С.-Петербурге 3 Адмиралтейской части в 3-ем квартале под No 220 со всем имеющимся строением и землею, ежели сама того при жизни учинить не успею.
   Четвертое. Деревню Антушеву Новгородской губернии и уезда, в коей по 8 ревизии 75 душ мужеского пола с женами их и детьми, с землями и лесами и угодьями, господским домом и со всеми заведениями, как-то: мукомольною и пильною водяною мельницею и все без остатка, что принадлежит к оной деревне.
   Пятое. Дом мой, доставшийся мне по духовному завещанию после покойного мужа моего Гавриила Романовича в потомственное владение, и (состоящий) в С.-Петербурге на Фонтанке, Нарвской части в 1-м квартале под No 105, со всем каменным и деревянным строением, со всею землею от набережной реки Фонтанки и до Троицкого проспекта и всю имеющуюся там мебель и движимое украшение, все золотые, серебряные и прочие металлические вещи, фарфоровую, фаянсовую и медную кухонную посуду, экипажи со всеми принадлежностями и лошадьми, словом, всю движимость, что в означенном доме окажется после смерти моей, кроме бриллиантов и вещей ниже сего поименованных и особо назначенных родственникам моим. От продажи всего поименованного в сей восьмой статье движимого и недвижимого моего имения, примерно полагая самую низкую цену, должен составиться капитал в 650 т. р. Весь оный капитал поручаю душеприказчикам моим употребить по следующему назначению, а именно:
   а). Выкупить и освободить из Опекунского совета в пятидесяти тысячах рублей заложенное Псковское имение, отданное мною вышеписанным племянникам моим Петру Николаевичу Дьякову и Павлу Николаевичу Дьякову.
   б). Выкупить и освободить из Государственного заемного банка в сорока тысячах заложенное Рязанское имение, отданное мною, как сказано в статье 3-й детям племянника моего Алексея Николаевича Дьякова.
   в). Выдать двум сестрам родным покойного Петра Никитича Миллера Прасковье Никитичне Фоковой и Вере Никитичне Шабалиной, каждой по двадцати тысяч руб., а в случае смерти их, отдать их наследникам.
   г). Четырем дочерям покойного Федора Петровича Львова от первого брака, именно Анне, Прасковье, Дарье и Александре Федоровнам каждой по пятнадцати тысяч рублей, итого 60 т. р.
   д). Двум сыновьям покойного брата моего Николая Алексеевича Дьякова Валериану и Николаю каждому по двадцати тысяч рублей, итого 40 т. р.
   е). Племяннице моей родной Елизавете Николаевне Львовой выдать шестьдесят тысяч рублей, а в случае смерти ее отдать дочерям ее Марье, Надежде и Любови Федоровнам.
   ж). Племяннице моей родной Вере Николаевне Воейковой шестьдесят тысяч рублей, а в случае смерти выдать дочери ее Марье Алексеевне.
   з). Покойной племянницы моей родной Прасковьи Николаевны Бороздиной дочерям ее, Варваре и Елене, шестьдесят тысяч рублей, а буде богу угодно будет которую-либо из них еще при моей жизни отозвать из здешнего света, то часть ее должна принадлежать другой сестре, здесь поименованной,
   и). Вере Петровне Львовой, урожденной Лазаревой, десять тысяч рублей.
   i). Титулярному советнику Николаю Никитичу Ярцову десять тысяч рублей,
   к). Духовнику моему Василию Лавровичу Лаврову выдать пять тысяч рублей.
   л). Марье Лаврентьевне Бржегоржевской за усердие выдать пять тысяч рублей.
   м). Трем душеприказчикам моим в благодарность мою каждому в подарок по семи тысяч рублей. Итого 21т.
   н). Любови Никитичне Ярцовой в подарок пять тысяч рублей.
   9. Из имеющегося в С.-Петербургском Опекунском совете по билетам капитала моего восемьдесят тысяч рублей по смерти моей сделать следующее распоряжение, а именно: при погребении тела моего в Новгородском Варламия Хутынского монастыре во вновь именуемом приделе Архангела Гавриила, где покоится прах покойного мужа моего Гавриила Романовича, где и мой прах будет, на исполнение всех духовных и мирских обрядов употребить пятнадцать тысяч рублей, да еще для нищих пять тысяч рублей, двадцать же тысяч руб. присоединить к капиталу, какой выручен будет от продажи движимого и недвижимого моего имения, остальные же деньги сорок тысяч рублей оставить на вечное время в Опекунском совете, а пользоваться с сего капитала одними только процентами, разделяя:
   а). Настоятелю вышеписанного Варламия Хутынского монастыря для придела Архангела Гавриила, где обоюдный наш прах покоиться будет, на масло, долженствующее вседневно и всенощно теплиться у икон наших для поминовения нас на ектениях и для панихид в назначенное время получать ежегодно проценты с пятнадцати тысяч и особо с пяти тысяч рублей. В случае каких поправок внутренних оного придела, так и утвари, приходящей в ветхость. Итого двадцать тысяч рублей.
   б). Получать настоятелю Новгородского Юрьевского монастыря проценты с пятнадцати тысяч руб. для поминовения имен наших на ектеньях во время обедни и служения панихид о нас, когда следует.
   в). На содержание церкви Воскресения господня, состоящей Новгородской губернии и уезда в селе Званке, Воскресенское тож, как-то: на красное вино, елей, ладан, свечи, просфоры и прочие потребности брать проценты с пяти тысяч рублей, а для поправок наружных и внутренних и для утвари оной, приходящей в ветхость, уже мною внесен на сей предмет билет в пять тысяч руб. в Новгородскую консисторию, дабы получать с оных проценты.
   10. Сверх того, находится еще моего капитала по билетам Опекунского совета тридцать тысяч руб., который по смерти моей оставить на вечные времена в совете с тем, чтобы процентами с оного капитала пользовался Казанский университет для воспитания навсегда двух или трех из бедных казанских дворян в знак моей благодарности тамошнему дворянству.
   11. Доколе вышеписанные дома мои и вещи не продадутся, то из доходов оных и сколько их за употреблением на городские и полицейские повинности за поправками и за удовлетворением дворовых людей жалованьем оставаться будет, выдавать проценты по 6 на сто тем родственникам моим, коим капиталы здесь назначены.
   12. Бриллиантовые вещи мои, как-то: мальтийский крест с короною, два пера, два перстня, один опаловый, а другой изумрудный, осыпанные бриллиантами, одну пару серег круглых без подвесок и фигуру бриллиантовую для головного убора выдать племянницам моим Львовой, Воейковой и наследницам покойной племянницы моей Прасковьи Николаевны Бороздиной для украшения назначенных ниже сего в золотых ризах икон, коими их и благословляю, а именно: Елизавету Николаевну Львову иконой Преображения господня, Веру Николаевну Воейкову иконою Казанской Божьей матери и дочерей покойной Прасковьи Николаевны Бороздиной Варвару Константиновну иконою Спасителя и при оной дать на ризу двести руб., а иконою св. Мученицы Дарьи благословляю сестру ее родную Елену Константиновну, икону же Божьей матери в золотом окладе, осыпанную бриллиантами, завещаю поставить в церковь Воскресения Господня в вышеписаином селе моем Званке, Воскресенское тож, но буде при жизни моей я после сего учиню о сих вещах распоряжение особое, то оное исполнить.
   13. Библиотеку мою и покойного мужа моего Гавриила Романовича отдать племяннику моему Константину Матвеевичу Бороздину, равно как и "Жизнь" Гавриила Романовича, самим им написанную, сочинения же покойного Гавриила Романовича, как в свете изданные, так и неизданные и со всеми виньетами отдаю племяннику моему Леониду Николаевичу Львову, два портрета во весь рост покойного Гавриила Романовича и мой отдаю племяннику моему Александру Николаевичу Львову, его же портрет в половину роста и мой отдать племяннику моему Семену Васильевичу Капнистову.
   14. Все вышеписанные лица обязуются сами внести установленные пошлины, сколько от кого за полученные имения от меня следовать будет, не доводя в том исполнителей сего завещания до затруднения и к остановке, а в случае нескорого ими взноса пошлинных денег, то употребить заимообразно из большего капитала наличных денег.
   15. Всем крестьянам моим быть в тех деревнях и оседлостях, где они по жизнь мою находиться будут и принадлежать тем лицам, кому деревни те назначены здесь.
   16. Нижепоименованным крепостным людям моим как при мне, так и в ученьях и мастерствах и при экономиях моих находящихся все ниже сего поименованных, включая и из седьмой моей части некоторых мне принадлежащих:
   А). Выдать отпускные с награждением:
   1-е. Жене умершего Ивана Силина Авдотье Власовой с сыном четыреста р.
   2-е. Осипу Тарасову с женою пятьсот р.
   3-е. Умершего Андрея Петрова жене Ирине с старшим сыном ее сто пятьдесят р., а второй сын ее Николай отпускается без награждения, дочери ее Катерине двести р.
   4. Прокофию Тимофееву с сыном сто пятьдесят р.
   5. Антону Куприянову с женою 150 р. и старшему сыну Александру двести р., а второй сын их Иван отпускается без награждения.
   6. Ивану Сергееву пятьдесят р.
   7. Василию Павлову пятьдесят р.
   8. Григорыо Григорьеву двести р.
   9. Якову Алексееву пятьдесят р.
   10. Умершего клюшника Василия Алексеева жене со всеми сыновьями и дочерьми незамужними тысячу р.
   11. Евграфу Федорову с детьми сто р.
   12. Внукам умершего винокура Павла Разуваева Андрею и Павлу Николаевым по пятьдесят р.
   13. Кирилле Никитину сто пятьдесят р.
   Б). Выдать отпускные без награждения:
   14. Повару Матвею Андрееву с женою и детьми. Оренбургских деревень:
   15. Писарю Платону Михайлову с женою и со всем семейством и должен быть выключен из седьмой моей части Оренбургской вотчины.
   16. Слесарю Осипу Борисову с женою и старшим сыном, также должен быть выключен из седьмой моей части Оренбургской вотчины.
   В). Выдать денежное вознаграждение, не отпуская на волю:
   17. Машинисту Федору Савельеву семдесят пять р.
   18. Тимофею Прокофьеву пятьдесят р.
   Кто же из отпускаемых на волю людей пожелает остаться при доме моем для разных потребностей на один год, таковым в продолжение всего времени давать должное содержание из доходов дома, а кто из них по старости лет или по болезненному положению не пожелает быть вечно на воле, таковым давать должное содержание в тех деревнях, где они писаны по ревизии по смерть их от владельца того имения.
   18. Кроме означенных в сем завещании имений моих еще остается в Новгородской губернии и уезде имение мое село Вадосье и д. Хмельнище, о сем имении, равно как и о всем, что бы мне после сего завещания благоприобрести случилось, оставляю я особое распоряжение за подписанием моим. В случае, ежели я не успею при жизни моей оному сделать особенное распоряжение, то приказываю оное село Вадосье и д. Хмельнище продать и вырученный капитал, если необходимо будет, добавить к большему капиталу для назначенной уже раздачи, а остальные, сколько останется по распоряжению душеприказчиков, раздать бедным.
   Как до сего никаких актов и долговых документов от меня выдано не было, кроме Опекунского совета и Государственного заемного банка по займам моим под залог имений моих, я никому не состою должною, а потому по смерти моей никаких претензий на меня быть не может, и если бы кем были объявлены, то почитать недействительными, что же относится до выданных мною одному из моих доверенных бланков на почтовых листах для писем по моим откупным делам, которые мне не возвращены, то полагаю, что оные употреблены им на переписку, с кем следовало, или забыты возвратить мне, если бы паче чаяния моего они оказались в других руках, то почитать их также недействительными.
   Сие духовное завещание мое имеет свою силу токмо по смерти моей. При жизни моей я оставляю себе полное право оное переменить, пополнить или вовсе уничтожить. Пользуясь родственным расположением Константина Матвеевича Бороздина, Леонида и Александра Николаевичей Львовых, я прошу их по смерти моей написанную в сем завещании моем последнюю волю мою привести в действительное исполнение и не допускать вышеписанных лиц до споров и никакого превратного понятия противу сего распоряжения моего, но буде кто из наследников моих станет вчинять споры или вводить тяжбу, то таковою прошу г. исполнителей сего завещания отобрать завещанное мною имение и употребить оное на богоугодное заведение, а чтобы все вышепоименованные места и лица были о том в известности, то по смерти моей немедленно известить.
   Мая дня 1839 года".
   Подписи:
   "Сие духовное завещание записал по воле и приказанию действительной тайной советницы Дарьи Алексеевны Державиной в полном ее уме и совершенной памяти Константин Петров сын Морозов.
   К сему духовному завещанию моему, писанному 1839 года мая дня, самой мной сочиненному в полном уме и совершенной памяти, как выше сказано, и по воле моей переписанному показанным коллежским секретарем Константином Петровичем сыном Морозовым действительная тайная советница Дарья Алексеева дочь Державина, урожденная Дьякова, руку приложила.
   Что сие завещание самою завещательницей сочинено, действительной тайной советницей Дарьей Алексеевной Державиной, урожденной Дьяковой, в полном уме и совершенной памяти и по воле ее переписано коллежским секретарем Константином Петровичем сыном Морозовым и что к оному она собственную руку приложила, в том свидетельствую и подписуюсь:
   действительный тайный советник и кавалер Алексей Николаев сын Оленин руку приложил. В том же свидетельствую: тайный советник, сенатор и кавалер Александр Дмитриев сын Сухарев руку приложил, в том же свидетельствую: тайный советник, сенатор и кавалер Александр Михайлов сын Безобразов руку приложил, в том же свидетельствую: действительный статский советник и кавалер Дмитрий Иванов сын Языков руку приложил.
   В том, что сие завещание г. действительной тайной советницей Дарьей Алексеевной Державиной учинено в полном ее уме и твердой памяти и ею самой подписано свидетельствую: отец ее духовный, Воскресенской церкви, состоящей при Павловском кадетском корпусе, священник Василий Лавров".
   

Комментарии

   1-е.
   Оренбургское имение Г. Р. Державина включало как родовое его имение: село Смоленское, Державино тож, и деревню Гавриловку (в которых по ревизии 1763 года было 97 душ мужского пола, всего 4210 десятин земли), доставшиеся по наследству от отца, так и благоприобретенное: купленные в 1768 году в межевой канцелярии 3078 десятин земли, а также 16 марта 1787 года 8675 десятин земли у башкирцев (вотчинников и старшин Белебеевской и Бирской округ) по купчей, совершенной в Палате гражданского суда Уфимского наместничества (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 6, л. 133).
   На эти же земли были поселены крестьяне! купленные в 1776 году у секунд-майора Александра Дмитриевича Яхонтова9 и переведенные из деревни Гавриловки Арзамасского уезда. Купчая была совершена на имя матери Державина Феклы Андреевны, но крестьяне были приобретены на деньги Гавриила Романовича, поэтому отнесены к благоприобретенному имению.
   По завещанию Г. Р.Державина (РО РНБ, ф. 247, т. 20, л. 308-313) родовые имения, как оренбургское, так и казанское10, за выделом седьмой части (так называемой "вдовьей доли") Дарье Алексеевне, предоставлялось его двоюродному племяннику Петру Никитичу Миллеру. Миролюбной записью от 5 сентября 1818 года (РО РНБ, ф. 247, т. 20, ч. 2, л. 326-329) Державина и Миллер заключили соглашение, по которому Дарья Алексеевна отказалась от следующей ей части казанского имения взамен такой же части оренбургского. Кроме того, оставшаяся часть оренбургского имения, формально принадлежавшая Миллеру, оставалась в пожизненном управлении и распоряжении Державиной. В свою очередь, Дарья Алексеевна обязалась погасить партикулярные долги Державина, которые должен был выплачивать Миллер, сохранить имение в целости и сохранности и завещать Миллеру (или его наследникам) все оренбургское имение, исключая седьмую часть родового, которой Державина могла распорядиться по своему усмотрению.
   Оренбургское имение давало хороший доход в урожайные годы, но в годы засушливые, что там иногда случалось, например, в 1821 году убытки усугублялись неустойками, которые приходилось платить в казну по недопоставкам вина от тамошнего винокуренного завода (рубль с ведра), поскольку зерно для него купить там даже по завышенной цене было невозможно, а везти издалека и вовсе накладно (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 259). Видимо, по этой причине Дарья Алексеевна решила ликвидировать винокуренный завод и построить конный.
   В завещании, составленном Державиным в 1804 году, действие которого было отменено более поздним, наследником родового имения, наряду с Петром Миллером, назван и другой двоюродный племянник Гавриила Романовича -- Глазатов (третий), два старших брата которого были исключены из завещания "по неслужбе их и не лучшему поведению" (РО РНБ, ф. 247, т. 20, ч. 2, л. 303). Николай Григорьевич Глазатый (1768-?), по словам Державина, в Петербурге не вылезал из трактиров и от женщин легкого поведения. Гавриил Романович вынужден был отправить его к родителям в Казань. Известно, что сам Державин в юности не был образцом нравственности, однако такой образ жизни вскоре стал вызывать у него отвращение. Да и о своем образовании Гавриил Романович не забывал, в отличие от племянника Александра Григорьевича Глазатова (1766--?), едва умевшего читать и писать. Средний брат пошел по стопам старшего, оставалась надежда на младшего, но и она не оправдалась, судя по тому, что в последнем завещании Державина отсутствовал и третий Глазатый. Дарья Алексеевна оказалась благосклонной к сыну двоюродного племянника своего мужа Александру Глазатому. Завещанная Глазатому сумма, которую ему должны были выплатить Миллеры, была меньше седьмой части родового имения Державина, таким образом, свое обязательство перед П. Н. Миллером завещательница выполнила.
   В год смерти Державиной Миллеры (наследники Петра Никитича) испытывали серьезные финансовые затруднения. Газета "Санкт-Петербургские ведомости" в номере от 20 июня 1842 года сообщала, что в Санкт-Петербургском опекунском совете будет продаваться с публичных торгов заложенное и просроченное имение коллежского советника П. Н. Миллера в Лаишевском уезде Казанской губернии. Наследство от Державиной оказалось Миллерам как нельзя кстати.
   Позднее, после раздела оренбургского имения между наследниками, владельцами села Смоленского (Державино тож) были малолетние дети Владимира Петровича Миллера: Петр (1836-?), Николай (1837-?), Ипполит (1841-?), девицы Александра, Елизавета, Любовь и Ольга (владели 63 душами), майор Николай Петрович Миллер (1816-?) (61 душа), поручик Александр Петрович Миллер (51 душа), штаб-ротмистрша Варвара Константиновна Яслева, дочь Константина Миллера11, (59 душ), владелица сельца Гавриловки, также Яслева, (201 душа), д. Марасы поручик Александр Петрович Миллер (212 душ), сельца Екатериновки майор Николай Петрович Миллер (210 душ), д. Феклина продана наследником Гавриилом Петровичем Миллером госпоже Стобеус.
   С Еленой Силишной Миллер, урожденной Рыбушкиной, которой Дарья Алексеевна поручила разделить между наследниками оренбургское имение, ранее была связана история, возникшая из-за особенностей законодательства, запрещавшего тогда завещать родовое имение кому-либо, кроме ближайших наследников. Возникшую проблему помог разрешить Миллерам Гавриил Романович. Суть вопроса Петр Никитич Миллер изложил в своем письме Державину от 17 ноября 1802 года: "Теперь осмеливаюсь утруждать вас, милостивый государь, дядюшка, моею всепокорнейшею просьбою: я в число приданого за женою моей получил от Алексея Михайловича Воронова закладную в 20 000 рублей на деревню, в коей с новорожденными 80 душ из родовых. Но как оные, или лучше сказать, все его деревни должны по смерти его поступить в законное наследство Рыбушкиным, чего избегая, он, Воронов, просил покойного императора, дабы повелено было его деревни отдать пятерым его внукам, яко ничего не имущим, на что последовала резолюция: с благоприобретенным поступить по силе дворянской грамоты, а с родовым по силе указов. А закладная сделана на имя жены моей, то я и нахожу оную сомнительною, дабы по смерти Воронова не могли те деревни от меня отойти. И для этого общего с ним согласия положились сделать перепродажу. Но как дело, от которого зависит почти все мое состояние, то и не нахожу человека, которому бы можно было поверить оное, кроме вас, милостивый государь дядюшка, вы мне отец и дядя, и потому не отрекитесь войти в мое положение и сделать меня счастливым, примите на себя труд в присылке верющих писем кому-либо из здешних в покупке оной деревни на имя свое, а другое для перепродажи в руки жены моей, или, как вы, милостивый государь, дядюшка заблагорассудить изволите, о чем прошу всепокорнейше меня уведомить, поелику Алексей Михайлович крайне слаб здоровьем и час от часу становится слабее, то бы успеть при жизни его кончить. Ежели же сего вам, милостивый государь дядюшка, сделать нельзя, то прошу снабдить меня по делу сему вашим отеческим наставлением" (РО РНБ, ф. 247, т. 19, л. 12-13).
   Закон не запрещал продажу родового имения постороннему лицу. Гавриил Романович выслал племяннику Миллеру доверенность на покупку недвижимого имения, по которой Петр Никитич приобрел для Державина крепостных крестьян в селе Астраханка Л аишевского уезда Казанской губернии, а также 20 десятин земли у титулярного советника Алексея Михайловича Воронова. Фактически это имение было приданым, которое Воронов дал за своей внучкой. 16 июня 1804 года Гавриил Романович передал названную недвижимость Елене Силишне Миллер по дарственной (РО РНБ, ф. 247, т. 19, л. 2). Такая передача приданого обезопасила его от возможных притязаний со стороны прочих наследников Воронова.
   
   2-е.
   История приобретения псковского имения Дарьи Алексеевны тесно связана с разделом имущества между детьми Николая Александровича Львова в ноябре 1811 года, который проводился при посредничестве Г. Р. Державина.
   Елизавета Николаевна Львова в 1810 году вышла замуж за Федора Петровича Львова и должна была получить свою долю наследства, оставшегося после ее родителей. По раздельному акту, утвержденному 21 декабря 1811 года Санкт-Петербургской палатой гражданского суда, Леонид Николаевич Львов получил 998 душ в различных губерниях, Александр Николаевич 817 душ и подмосковную дачу, свыше 6000 десятин порожней земли были поделены между ними приблизительно поровну (РГИА, ф. 1343, оп. 24, д. 3667, л, 403). Вере Николаевне и Прасковье Николаевне было выделено имение в Саратовской и Тамбовской губерниях, которое им предстояло разделить между собой позднее. Кроме того, всем сестрам полагалось приданого по 20 тысяч рублей и сверх того по 10 тысяч, а также общего владения дача на Петергофской дороге. Елизавета Николаевна, которой недвижимое имение не выделялось, взамен должна была получить 50 тысяч рублей от брата Леонида. Следующие Е. Н. Львовой деньги было решено употребить на покупку имения. Выгодной покупкой представлялось, по-видимому, продаваемое тогда имение П. И. Левенгагена12 в Псковском уезде, в котором было 1100 душ мужского пола, что было несколько больше, чем требовалось Елизавете Николаевне. Для покупки имения Дарьей Алексеевной была составлена и реализована совместно с Львовыми следующая схема:
   
   "Расчет деньгам на покупное имение 1100 душ:
   Лизавета Николаевна покупает 700 душ, платит 108 000.
   Дарья Алексеевна покупает 400 д. платит 60 000.
   Леонид Николаевич дает Лизавете Николаевне на покупку 73 100, на приданое 5000 и еще 6150.
   Дарья Алексеевна платит за имение 60 000.
   Лизавета платит за имение 34 900.
   1 год.
   Леонид Николаевич платит 23 100.
   Дарья Алексеевна -- 26 900.
   Лиза -- одни пошлины 6150.
   2 год.
   Леонид Николаевич -- 30 000.
   Дарья Алексеевна -- 18 100.
   Лизавета -- 14 900.
   3 год.
   Леонид Николаевич 20 000.
   Дарья Алексеевна 15 000.
   Лизавета 20 000.
   Леонид платит 73 100, дает еще на приданое 5000, дает еще 6150, итого 84 250. Он дает 80 тысяч, а на 4250 она должна дать вексель.
   Мне должны векселя:
   Леонид Николаевич в 50 000.
   Лизавета Николаевна 34 900.
   Для того, что мы дали оные векселя Левенгагену"
   (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 142, л. 38).
   
   Интересно, что купчая на приобретение имения статского советника Левенгагена была совершена в Санкт-Петербургской гражданской палате еще в 1810 году, то есть за год до утверждения раздельного акта между Львовыми (ГАЯрО, ф. 1208, оп. 2, д. 42, л. 24).
   Купленное имение относилось к Первому стану Псковского уезда. Владения Елизаветы Николаевны (25 деревень) были преимущественно в Чирской волости, а державинские, перечисленные в завещании, в Рюшской (Рюшской губе). Позднее произошло изменение территориально-административного деления уезда13. Деревни Дарьи Алексеевны вошли в Сидоровскую и Мелеховскую волости Рюшского, Русицкого, Добрыветского и Саввопустынского приходов. Расположены они всего в 10-20 верстах к югу от Пскова. Г. Р. Державин, посещавший эти места в 1812 году по случаю покупки имения, побывал также и во Пскове.
   Некоторые названия деревень в завещании даны с искажениями: Бутники (правильно Будник), Курзули (Корзули), Мелицино (Мялицино), причем правильные названия можно найти и в документах Дарьи Алексеевны о предоставлении указанных деревень в залог (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 31). Будник, названный в завещании селом, строго говоря, таковым, вероятно, не был, поскольку нет данных о наличии там церкви. Впрочем, понятие села в Псковской губернии несколько отличалось от общепринятого, встречались села, в которых не было церквей, селом нередко называли деревню с господским домом, которую в других губерниях назвали бы сельцом. Будник, по-видимому, был центральной усадьбой имения, поэтому в завещании назван дважды: как деревня и как село.
   После покупки имения у Левенгагена оказалось, что некоторые крестьяне, живущие в державинских деревнях, приписаны к львовским и наоборот. Ф. П. Львов и Д. А. Державина составили документ, которым учет крестьян приводится в соответствие их фактическому расселению (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 146).
   В списках деревень, отданных в залог при получении ссуд 1813-1822 годов, а также в исповедных росписях 1831 года Георгиевской церкви погоста Рюха (ГАПО, ф. 39, оп. 1, д. 3934) среди прочих державинских деревень названа деревня Нищих. Впоследствии эта деревня была, по-видимому, расселена и в завещании уже не указана. Можно предположить, что эта деревня была своего рода богадельней в левен-гагенском имении. Как известно, помещик был обязан обеспечивать пропитанием всех своих крепостных крестьян, в том числе престарелых и убогих, которые не годились для полевых работ и не имели родственников, которые бы их содержали. В крупных имениях, а имение Левенгагена было очень крупным, в особенности по псковским меркам, нередко для содержания такой категории крестьян где-нибудь на наименее плодородных землях отводилась специальная деревня.
   Наследниками псковского имения Державиной по завещанию 1839 года значатся братья Петр и Павел Николаевичи Дьяковы. Заметим, что они, вместе с братом Алексеем Николаевичем, несколько ранее уже получили значительное наследство: 788 душ в слободе Штормовой Старобельского уезда Слободско-украинской губернии по духовному завещанию от другой своей тетки -- графини Екатерины Алексеевны Стейнбок, которая, как и ее сестра Дарья Алексеевна Державина, была бездетна (Санкт-Петербургские сенатские объявления о запрещениях на недвижимые имения, 1832 г. Ст. 11606-11608).
   В окончательном варианте завещания (ср. отчет Бороздина 1843 года) единственным наследником всего псковского имения значится один Петр Николаевич Дьяков; а его брат Павел получил витебское имение (см. примеч. к п. 8).
   Псковское имение Державиной состояло в залоге в Опекунском совете, для его выкупа К. М. Бороздин выдал П. Н. Дьякову 12 317 рублей 10 декабря 1842 года.
   В списке землевладельцев Псковского уезда 1856 года Дьяковы уже не значатся (ГАПО, ф. 20, оп. 1, д. 1883).
   Псковское же имение Е. Н. Львовой было выставлено на публичные торги, как заложенное и просроченное, в 1853 году. Приобрел имение 10 ноября 1853 года генерал-майор Е. П. Самсонов (1812-1891), причем владелицей означена была его жена -- Надежда Федоровна, урожденная Львова, дочь Елизаветы Николаевны (ГАЯрО, ф. 1208, оп. 2, Д. 42).
   
   3-е.
   История приобретения рязанского имения Державина связана с его приятелем и сослуживцем в юные годы -- Алексеем Николаевичем Масловым. Маслов был человеком умным, начитанным, но ветреным и беспутным. Отец Алексея Николаевича, полковник Николай Маслов, был должен 38 011 рублей в Монетную экспедицию и 14 716 рублей в главный кригскомиссариат. За неуплату долга его имение (1340 душ и полотняная фабрика) были секвестрованы и причислены к дворцовому ведомству (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 68).
   В 1772 и 1773 годах А. Н. Маслов занял 6300 рублей в Петербургском Дворянском банке под залог секвестрованного имения, поручителем его был Державин. Когда пришло время возвращать ссуду, банк, не обнаружив Маслова, взыскал всю сумму (7916 рублей с процентами) с поручителя. Гавриил Романович безуспешно пытался возражать, объясняя, что на секвестрованное имение должно было быть запрещение, которое не позволило бы Маслову получить деньги.
   И все же Державину удалось позднее в значительной мере покрыть убытки. Оказалось, что часть имения Маслова была секвестрована незаконно, поскольку принадлежала его матери, Катерине Андреевне, урожденной Вороновой. Отец наследовал только седьмую часть родового имения своей жены, остальное же принадлежало сыну. По причине малолетства сына все имение числилось за отцом и было секвестровано полностью.
   Сенат постановил возвратить имение Маслову младшему и употребить на оплату его долгов. Оказалось, однако, что Алексей Николаевич успел к тому времени наделать много долгов. Так, например, он занял 2000 рублей у князя Семена Михайловича Давыдова под залог все того же секвестрованного имения, а Давыдов продал вексель Федору Матвеевичу Толстому, в то время старшему начальнику Державина и Маслова. За этот долг (с процентами) часть имения отошла Толстому, а оставшаяся была продана с аукциона 16 марта 1782 года. В числе прочих в торгах участвовали Г. Р. Державин и Аникита Сергеевич Ярцов, отец упомянутых в п. 8 завещания Николая Никитича (1787-?) и Любови Никитичны (1797-?) Ярцовых. Имение приобрел Гавриил Романович, давший за него 10 500 рублей. Итог аукциона был предсказуем: Державин мог заплатить за имение даже несколько более его реальной цены, поскольку деньги, вырученные от аукциона возвращались ему же, как основному кредитору. Долгу на Маслове было тогда 16 833 руб, что не позволяло Державину покрыть убытки, для этого недоставало еще 6333 рублей. Частично покрыл эту сумму Гавриил Романович, когда отсудил еще 2926 рублей -- доходы, полученные дворцовым ведомством с незаконно секвестрованного имения.
   9 апреля 1785 года Державин, тогда действительный статский советник, приобрел часть Масловского имения, доставшуюся Ф. М. Толстому, бывшему тогда генерал-майором. Купчая была зарегистрирована 30 июня того же года в Зарайском уездном суде (ИРЛИ, ф. 96, оп, 11, д. 68, л. 100).
   Позднее. Маслов предпринимал попытки вернуть себе часть собственности. В письме от 16 февраля 1788 года бурмистр рязанского имения Державина Игнат Акимов писал: "...Да при сем доношу, что господин Маслов, подобно как и прежде граф Толстой, грозит почти непрестанно получением меня опять в его руки, будто на седьмую часть, но я в рассуждении вашей ко мне милости и слышать бы сего не хотел, и потому не прикажете ли мне приехать к вам в Тамбов?" (РО РНБ, ф. 247, т. 19, л. 83-84). Однако старания Маслова успеха не имели.
   В 1838 году проходило размежевание земель при селе Горностаевке с другими помещиками. Доверенным лицом Державиной был сосед по имению Николай Княжевич (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 214).
   Имение, в котором по 8-й ревизии числилось 205 душ мужского пола, досталось детям Алексея Николаевича Дьякова: титулярному советнику Николаю и корнету Дмитрию. Для выкупа имения из залога в Государственном Заемном банке потребовалось 38 тысяч 929 рублей, которые К. М. Бороздин выдал Николаю Дьякову и опекуну Дмитрия Дьякова Н. П. Шилову 13 ноября 1842 года.
   
   4-е.
   В июле 1780 года Державину по билету Межевой экспедиции Новороссийской губернской канцелярии были предоставлены 6000 десятин порожней земли в Кизикерменском уезде "...при реке Днепр по течению с правой стороны, на балке Ереминой и устье балки Козаковой. Под поселение слободы. По смежности назначенной дачи господину полковнику Соймонову в степь прямою линией 11 верст 300 сажен, поворотя вправо острым углом, по смежности дачи господина генерал-поручика и кавалера Михаила Васильевича Каховского до реки Днепр 16 верст и вниз по Днепру 10 верст" (РО РНБ, ф. 247, т. 19, л. 110). На полученных землях была поселена деревня Гавриловка, крестьян для которой Гавриил Романович приобрел в 1795 году у сенатора Петра Александровича Соймонова14 (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 44, л. 1-6).
   По предложению, подписанному князем Г. А. Потемкиным 11 августа 1786 года (РО РНБ, ф. 247, т. 19, л. 114), Державину были предоставлены план и межевые книги для вечного потомственного владения имением, в котором было 5800 десятин удобной (пригодной для земледелия) и лишь 200 десятин неудобной земли.
   Вероятно, заранее предполагалось, что владельцем Гавриловки будет Семен Васильевич Капнист, который фактически начал управлять имением задолго до смерти Державиной (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 207, л. 7). Имение состояло в залоге в опекунском совете, для выкупа необходимо было 4510 рублей, которые в 1843 году К. М. Бороздин представил в совет. В первоначальном варианте завещания эту сумму должен был выплатить Капнист. С имения необходимо было выплатить еще и пошлину 4 %, поскольку оно было завещано мимо ближайших наследников (Дьяковых), что должен был сделать Семен Васильевич при вводе во владение наследством. При исчислении пошлины оценочная стоимость имения из расчета 150 душ по классу губернии принималась в сумме 18 000 рублей серебром, что, по-видимому, существенно ниже его реальной стоимости.
   
   5-е.
   Село Борисово и деревня Конечки находились в непосредственной близости от имения Кожевниковых Змейское, на противоположном берегу Волхова, а от других новгородских имений Державиной на значительном расстоянии. По-видимому, Дарья Алексеевна купила их при случае, заранее предполагая, что отдаст кому-либо из Кожевниковых. Для исчисления пошлины имение было оценено в 1710 рублей серебром. В окончательном варианте завещания (отчет Бороздина) Кожевниковой назначалось помимо недвижимости 5000 рублей ассигнациями.
   
   6-е -- 7-е.
   Село Званка с деревнями были приобретены Державиной у ее матери Авдотьи Петровны Дьяковой на деньги, полученные в приданое. Если бы это имение было у матери родовым, а не благоприобретенным, или если бы дошло к Дарье Алексеевне по наследству, то оно считалось бы родовым для самой Державиной. В этом случае закон обязывал бездетного завещателя передать родовое имение кому-либо из родственников боковых линий. Выбор родственника-наследника предоставлялся завещателю, на степень родства никаких ограничений не было. Однако постороннему лицу или лицу, состоящему в свойстве с завещателем, передать имение не разрешалось.
   В соответствии с этими положениями Г. Р. Державин не мог передать свое родовое имение жене, но мог в завещании предпочесть, например, Миллера Глазатым.
   Званка была благоприобретенным имением для Авдотьи Петровны Дьяковой, поэтому оно было таковым же и для Державиной и вполне могло быть завещано на благотворительные цели. Заметим, что вся недвижимость Державиной была благоприобретенной (благоприобретенным считалось также имение, полученное по наследству от супруга).
   В окончательном варианте завещания предполагалось, что на устроение в селе Званке, Воскресенское тож, женского монастыря во имя Знамения Божьей Матери, по испрошении на это разрешения правительства, будет употреблено 50 тысяч рублей, а на содержание монастыря и на прочие расходы будут внесены в Опекунский совет 100 тысяч рублей ассигнациями для использования процентов на указанные надобности.
   Завещательное распоряжение Дарьи Алексеевны об устроении в Званке женского монастыря, а также об учреждении трехклассного училища для 30 бедных девиц духовного звания было исполнено спустя много лет после смерти душеприказчика, высочайший указ был утвержден только в 1869 году.
   Подробное изложение судьбы Державинской Званки можно найти в работах H. H. Калинина15, Л. Б. Михайловой16.
   
   8-е.
   первое.
   Названия некоторых населенных пунктов в завещании искажены: Каниново (правильно Кониново, близ одноименного озера), Ермолаево (Ермолово), Лехново (Леохново), Чепелево (Цепелево, близ одноименного озера), Козыряево (Ковыряево, близ озера Ковыряевского).
   Белорусское имение было высочайше пожаловано Г. Р. Державину указом от 15 февраля 1777 года одновременно с производством в коллежские советники за участие в подавлении Пугачевского бунта.
   Деревни, принадлежавшие Гавриилу Романовичу в Белоруссии в Себежском уезде Витебской губернии представлялись в 1782 году со своим населением в следующем виде: Кониново имело 53 души, Страхово 27, Стахово 14, Цепелево 27, Зуево 40, Леохново 46, Крутилово 26, Жаворонки 16, Ермолово 35, Ковыряево 37, а всего 321 душу17. Тут не было ни фольварка, ни господского дома. В бытность здесь Державина (во время белорусских командировок) он останавливался в деревне Зуево в доме одного крестьянина, у которого было две избы, разделенные сенями, одну из них занимал Державин, по этому случаю все имение получило название Зуево. Оно расположено в 30 верстах от Себежа18 (к северу) и в 25 верстах от Опочки. Во время составления завещания Дарьи Алексеевны в 1839 году там числилось не более 195 душ. Такая убыль происходила от переселения крестьян в другие имения, особенно в Званку.
   Белорусское имение не приносило значительного дохода Державиной, поэтому уже в 1836 году она предприняла попытку продать имение, которое предложила соседу по имению Александру Зотову, предполагая, что он может дать лучшую цену, нежели другой покупатель, принимая во внимание близость покупаемых земель к его собственным. Дарья Алексеевна намеревалась продать имение, исходя из 500 рублей за ревизскую душу. Однако Зотов, побывав в имении, нашел его состояние существенно худшим, чем ожидал: "хотя крестьяне ваши имеют землю достаточное количество, но не в лучшем достоинстве и весьма посредственную. Относительно же лесной дачи сего имения, я смею объяснить, что в свое время пред сим, хотя была она в значительном виде, но ныне не имеет уже особенных выгодностей по постепенному временному ее выпустошению, и потому изобилия в той лесной даче, вами предполагаемого, в натуре не имеется. Как равно не могу в молчании оставить и о том, что хоть некоторые из крестьян ваших находятся в хозяйственном виде, по их благовидному состоянию, но не все вообще, ибо более из них состоит в весьма посредственном положении, о чем мне. совершенно известно, и потому назначенной вами за имение цены, то есть по 500 рублей на душу, заплатить никак решиться не могу, да и в самом лучшем положении крестьян по здешней губернии таковою дорогою ценою не покупаются и таких цен не существует" (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11 ед. хр. 199, л. 1-2). Александр Зотов предложил по 300 рублей ассигнациями задушу, но такая цена не устроила Державину. По окончательному варианту завещания имение досталось в 1843 году племяннику ее, генерал-майору Павлу Николаевичу Дьякову. После отмены крепостного права он добровольно отдал это имение крестьянам.
   
   третье
   9 октября 1788 года Дарья Алексеевна, тогда еще Дьякова, купила за 7000 рублей у вдовы капитана 2-го ранга Надежды Петровны Золотиловой деревянный дом в 3-й Адмиралтейской части с участком, ранее принадлежавший теще Державина Матрене Дмитриевне Бастидон (ЦГИА СПб., оп. 1, д. 545).
   На месте деревянного дома был выстроен каменный, который использовался как доходный.
   В июле 1839 года Дарья Алексеевна выдала доверенность Николаю Никитичу Ярцову на продажу дома, со всею при нем землею и надворным строением на углу Садовой улицы и Екатерингофского проспекта "за известную Вам, назначенную от меня цену19" (РО РНБ, ф. 247, т. 20, ч. 2, л. 361). В отчете Бороздина 1843 года дом не упоминается.
   
   четвертое
   Подробные сведения о деревне Антушево приведены в настоящем сборнике в статье Г. Г. Мартынова "Переписка двух помещиков".
   
   пятое
   История строительства дома Державина на Фонтанке подробно изучена А. Н. Петровым20.
   Дом, подлежавший по завещанию продаже, был продан К. М. Бороздиным только в июне 1846 года, то есть через четыре года после смерти Дарьи Алексеевны Державиной, Римско-католической духовной коллегии за 86 000 рублей. За четыре года накопилась недоимка по городской повинности. Гражданская палата при совершении купчей получила справку о сумме задолженности от городской думы, указанная в справке сумма долга была погашена.
   Однако 14 апреля 1847 года городская дума заявила о недоимке городского сбора 851 р. 66 коп. по 1846 год (Ф. 268, оп. 1, д. 3521, л. 1-9).
   30 сентября Санкт-Петербургская дворянская опека учредила опеку над домом, по случаю открывшейся недоимки. Опекуном был назначен титулярный советник Киселев. Рапортом от 21 ноября 1847 Киселев сообщил в Опеку, что вся недоимка была выплачена при совершении купчей крепости сполна. Впоследствии, после многолетних разбирательств, открылось, что недоимка все лее была. Она возникла из-за того, что в купчей было включено количество земли 8403 квадратных саженей со всем строением и под другим домом, о чем гражданская палата не задала вопроса городской думе. По закону с имуществом и правами к принявшему наследство переходили и обязанности платить долги умершего соразмерно наследственной доли. Санкт-Петербургская дума постановила взыскать открывшуюся недоимку со всех наследников Державиной. 18 февраля 1860 года дума сообщила в Лаишевский уездный суд Казанской губернии о необходимости взыскать соответствующую часть недоимки с Миллеров. Одна из наследниц жена коллежского советника Елизавета Петровна Клушина, урожденная Миллер, имевшая жительство в сельце Бутырях, полагала, что не она должна платить, поскольку получила только родовое имение, а благоприобретенное, в том числе деньги, вырученные от продажи дома, досталось другим наследникам, с которых Клушина предлагала получить недоимку. 14 марта 1861 года Елизавета Петровна обратилась в Санкт-Петербургское губернское правление, которое вынесло резолюцию: "Клушиной в домогательстве отказать". Кроме того, предписано Лаишевскому земскому суду взыскать с нее, помимо недоимки, за бумагу "вместо гербовой простую" 1 р. 50 коп. серебром и отослать в местное уездное казначейство, а дело зачислить решенным (ЦГИА СПб., ф. 254, оп. 2, д. 2647, л. 324-328).
   Для продажи движимого имущества, находившегося в доме, Бороздиным была составлена "Опись вещам, которые будут продаваться аукционным порядком"21 (ИРЛИ, ф. 96, оп. 11, д. 144). Газета "Санкт-Петербургские ведомости" от 20 и 22 сентября сообщала: "От Санкт-Петербургской Аукционной камеры объявление, что по предписанию г. военного генерал-губернатора и распоряжению Управы Благочиния, вследствие духовного завещания покойной действительной тайной советницы Д. А. Державиной, будет продаваться аукционным торгом в доме ее, состоящем Нарвской части 1 кв. No 105 близ Измайловского моста разное движимое имущество, как-то: серебряный сервиз, бронза, хрусталь, кухонная посуда, мебель, столовое белье, полотно, экипажи, лошади и пр. Продажа начнется 24 сентября и будет продолжаться до окончания по вторникам, четвергам и субботам каждой недели от 11 до 4 часов пополудни". Объявлениями от 29, 30 сентября и 5 октября начало продажи было перенесено на 29 сентября, а часы работы устанавливались с 5 до 9 пополудни.
   
   а).-б).
   Как отмечалось выше, для выкупа псковского имения потребовалось 12 317 рублей, а рязанского 38 929 рублей, эти деньги были выданы К. М. Бороздиным наследникам,
   в).
   Пошлины, подлежащие уплате по этим, а также прочим (кроме пункта "Э)>>) денежным выдачам были внесены Бороздиным во 2-й департамент палаты гражданского суда (всего 10 695 руб. 49 коп. ассигнациями, а на серебро 3055 р. 86 коп.).
   Вера Никитична Шаболина, урожденная Миллер, была женой Алексея Ивановича Шаболина, владельца деревни Ключи Урзумского уезда Вятской губернии и деревни Хвостово Лаишевского уезда Казанской губернии22.
   Заметим, что сын упомянутой в этом пункте наследницы Прасковьи Никитичны Фок, Александр Александрович жил некоторое время в доме Державина, будучи подпоручиком Измайловского полка. В 1826 году он был осужден верховным уголовным судом как декабрист, член Северного общества23.
   д).
   В окончательном варианте завещания Дьяковым назначалось по 25 000 рублей каждому. Как наследство, передаваемое непосредственным наследникам, эта сумма не облагалась пошлиной.
   е).
   Изменениями к завещанию сверх названных 60 тысяч особо назначено Марии Федоровне 30 000 рублей, а Любови Федоровне 10 000 руб.
   ж).
   В окончательном варианте к выдаче назначалось 85 000 рублей.
   з).
   Сверх названной суммы особо назначалось 25 000 рублей Елене Константиновне Бороздиной.
   і).
   Сумма, подлежащая выдаче Н. И. Ярцову, в окончательном варианте была увеличена вдвое.
   к).
   Духовник Дарьи Алексеевны протоиерей В. Л. Лавров (1794-- 1864) вскоре после смерти Державиной был назначен настоятелем Смоленской кладбищенской церкви и пребывал в этой должности 19 лет. Похоронен на Смоленском кладбище Петербурга возле церкви.
   л).
   Марья Лаврентьевна Бржегоржевская -- жена управляющего Званкой Викентия Ивановича Ержегоржевского24.
   н).
   Сумма, назначенная к выплате Л. Н. Ярцовой, была увеличена вдвое.
   
   13-е.
   Душеприказчики один из наследников Державиной сенатор Константин Матвеевич Бороздин скончался 10 мая 1848 года. У него остались две дочери: Варвара (1820-1849), которая была замужем за отставным поручиком Леонидом Алексеевичем Воейковым (1818-1886), и Елена (1838-1922), которой тогда было 11 лет.
   Задень до смерти Бороздин составил завещание, по которому младшей дочери оставил:
   1. Каменный 3-этажный дом в Петербурге, 3-й Адмиралтейской части 4 квартала под No 323/38. Этот дом состоял в залоге в Государственном заемном банке со 2 августа 1835 года на 15 лет за сумму 11 420 руб., сдавался внаем и приносил ежегодно доход 1467-1470 руб., а дровяной двор при доме дополнительно 100 руб.
   2. Дачу, находившуюся по Петергофской дороге на 9-й версте, состоявшую из 2-этажного с мезонином, флигелями и хозяйственными принадлежностями дома, в котором было 5 номеров сдававшихся в аренду квартир. Сверх того при даче находились трактирное заведение, кузница с 2 при ней жилыми избами, 3 десятины и 100 саженей удобренной огородной земли, а также 104 сажени сенного покоса. Трактирное заведение арендовал тогда купец Ефим Кузьмич Козлов, а огород -- крестьянин Тяпкин.
   3. Населенное имение в Новоржевском уезде Псковской губернии в деревнях Дорожковой и Загорье, в которых было по 8-й ревизии 35 душ мужского и 39 душ женского пола.
   4. Билет Санкт-Петербургской сохранной казны на сумму 19 000 рублей, а другой билет на сумму 10 000 рублей подлежал разделу между сестрами.
   Из дворовых людей Елене Константиновне достался только один мальчик, ранее отданный Бороздиным в учение столярному делу. Все прочие дворовые были отпущены на волю самим Константином Матвеевичем еще при его жизни.
   Последние завещательные распоряжения Бороздина приведем полностью:
   "Во имя Отца и Сына и Святого духа аминь.
   На основании X т. св. законов ст. 221 назначаю статского советника Дмитрия Васильевича Поленова25 опекуном и попечителем малолетней моей дочери Елены Константиновны Бороздиной и отказываю ей;
   1. Высеребренный образ Спасителя, который стоит у меня в головах, и все образа, находящиеся в комнатах дочери моей Елены Константиновны, и именно: Спаситель Нерукотворный в серебряной ризе, вызолоченный, Божьей матери такой же, Животворящий Крест такой же, серебряный образ Николая Коченова, образ св. Михаила Черни-говского2(! серебряный с каменьями, св. Кира и Иоанна серебряный, св. Иоанна-воина такой лее, св. Николая Чудотворца такой же.
   2. Весь серебряный сервиз и прочие такие же вещи, которые находятся у меня в дому в употреблении.
   3. Библиотеку и все рукописи, кроме тех книг, которые могут принадлежать другим.
   4. Ей же, дочери моей, Елене Константиновне, отказываю издание записок Державина, которые предоставила мне покойная тетка моя Дарья Алексеевна Державина.
   5. Тело мое грешное прошу похоронить в монастыре св. Саввы Вишерского27, где отец и мать мои положены, и отпеть в церкви св. Николая чудотворца.
   1848 года мая 9-го дня.
   Подписал тайный советник и сенатор К. М. Бороздин. Сие завещание переписывал со слов завещателя вольноотпущенный от г-жи Державиной Александр Антонович Козлов. Что сие завещание по воле завещателя при твердой памяти и здравом уме писано, в том свидетельствую: духовный отец его, Троицкой церкви, что в Измайловском полку, протоиерей Павел Петров руку приложил 9 мая 1848 года.
   Член Консультации министерства юстиции действительный статский советник Максим Карлович Цеймер, сенатор тайный советник Елпидифор Антиохович Дуров" (ЦГИА СПб., ф. 268, оп. 1, д. 1471).
   Е. К. Бороздиной была назначена пенсия 285 рублей 96 копеек в год. 30 июля 1848 года Поленов был утвержден опекуном Елены Бороздиной, согласно завещанию ее отца. В доме Бороздина (Константин Матвеевич снимал квартиру в доме Зана) в присутствии члена опеки надворного советника Ломова было описано все находившееся там движимое имущество: иконы, серебряные и другие вещи, а также библиотека из 1286 номеров.
   Шкафы, в которых располагалась библиотека, разобрали, за что заплатили 7 рублей столяру, книги и рукописи упаковали в 21 ящик, изготовление которых обошлось в 40 рублей, и перенесли из дома Зана в кладовую собственного дома Елены Бороздиной.
   
   16-е.
   А).
   1-е.
   Иван Силин (ок. 1786-?) был дворовым человеком Державиной в доме на Фонтанке. В 1821 году числился в исповедной росписи церкви Воскресения Христова при Военно-сиротском доме (ЦГИА СПб., ф. 19, оп. 112, д. 705, л. 570).
   4.
   Служитель петербургского дома Державиной, ее дворовый человек Прокофей Тимофеев (ок. 1780-?) упомянут в исповедной росписи церкви Измайловского полка за 1821 год28.
   5.
   Вольноотпущенный Державиной Александр Антонович Козлов впоследствии служил у К. М. Бороздина, в 1848 году переписывал его завещание.
   
   18-е.
   Правильные названия Водосье и Хмелище. По окончательному варианту завещания деньги, полученные от продажи этого имения, предназначались на благотворительные цели по усмотрению душеприказчиков, вместе с излишками, которые могли образоваться при продаже деревень Почиваловой и Антушевой. По-видимому, на эти деньги был организован приют для лиц, вернувшихся из мест лишения свободы, упомянутый Я. К. Гротом.
   В марте 1844 года Водосье и Хмелищи еще не были проданы. Крестьяне этих деревень обратились к министру внутренних дел действительному тайному советнику Перовскому с прошением, в котором высказывали пожелание, чтобы их не продавали в частные руки, а приняли в казенное ведомство. Перовский затребовал копию с завещания, а в мае 1844 года на просьбу крестьян был дан отрицательный ответ (ЦГИ А СПб., ф. 253 оп. 3, д. 77, л. 1-29).
   
   Подписи
   Переписчик завещания К. П. Морозов (1812-1873) впоследствии стал действительным статским советником.
   Подпись В. Л. Лаврова была признана недействительной, так как наследники по завещанию не могли быть свидетелями. Священники хорошо знали положения закона о завещаниях, поскольку их часто приглашали в свидетели, так как подпись духовного отца завещателя приравнивалась к двум подписям прочих свидетелей. Отсюда следует вывод, что В. Л. Лавров не был знаком с содержанием духовной.
   В момент вскрытия завещания свидетеля А. Д. Сухарева (1771-1853) не было в Петербурге, однако все остальные свидетели подтвердили свои подписи, что оказалось достаточным: требовалось всего три подписи.
   В Опекунском совете после вскрытия и прочтения завещания свои подписи поставили: председательствующий сенатор Александр Степанович Лавинской (1776-1844), почетные опекуны князь Борис Николаевич Юсупов (1794-1849) и Никита Васильевич Арсеньев (1775-1847), помощник директора Фореандер, экспедитор Михаил Тихомиров.
   В заключение нужно отметить следующее.
   Законы наследования тех лет несколько ущемляли права женского пола. При наследовании по закону, например, дочери при сыновьях получали только четырнадцатую часть родового и восьмую благоприобретенного имения, а в боковых линиях сестры при наличии братьев вообще исключались из наследников. В завещании Державиной, наоборот, явное предпочтение отдано женскому полу. Так, например, все дочери Федора Петровича Львова, как от первого, так и от второго брака отца, получили по завещанию значительные суммы, в то время, как его сыновья не получили ничего. Суммы, полученные дочерьми Николая Александровича Львова или их наследницами, значительно превосходили суммы, полученные его сыновьями. Александр Павлович Кожевников не получил наследства, в то время, как его родная сестра получила недвижимость и деньги.
   1 Ранее духовная Д. А. Державиной публиковалась лишь в отрывках или кратком пересказе Я. К. Грота. См.: Грот Я. Жизнь Державина. С. 663-665,
   2 РО РНБ, ф. 247, т. 20, ч. 2, л. 362-375, 376-383; ЦГИА СПб., ф. 253, оп. 3, д. 77, л. 8-19; ОПИ НГОМЗ КП 25988/1392.
   3 ИРЛИ, ф. 96, оп. 11. д. 153, л. 1.
   4 См.: Общий свод законов Российской империи. Т. X. СПб., 1845.
   5 См.: Калинин И. Н. Некоторые черты Званской жизни // Памятники культуры. Новые открытия. 1993. М, 1994. С. 28.
   6 Племянник первой жены Н. А. Дьякова, а также тесть А.Ф.Львова -- внучатого племянника Н. А. Дьякова.
   7 Львова А. П. и Бочкарева И. А. Род Львовых. Торжок, 2003.
   8 Дзюбанов С. Д. Родственные связи Львовых: князья Мышецкие // Николай Львов: прошлое и современность. СПб., 2005. С. 18-26.
   9 А. Д. Яхонтов -- родной племянник П. А. Яхонтова (ГАПО, ф. 565, оп. 1, д. 12, л. 1), который был женат на Прасковье Петровне, урожденной княжне Мышецкой, тетке Д. А. Державиной.
   10 О казанском имении Державина см.: Мурталина Ф. Г. Г. Р. Державин и Лаишевский край // Державинский сборник. Петрозаводск, 2004. С. 220-224.
   11 Подпоручик Измайловского полка К. П. Миллер жил в доме Державина на Фонтанке, был участником заговора 14 декабря 1825 года, но следствием оправдан как не принявший участие в военном выступлении.
   12 Петр Иванович Левенгаген (?--1845) --действительный статский советник, псковский помещик, масон, член английского клуба с 1805 по 1819 г.
   13 Василев И. И. Опыт статистико-географического словаря Псковского уезда. Псков, 1882.
   14 П. А. Соймонов (1737-1800) -- статс-секретарь Екатерины II, сын полковника Александра Ивановича Соймонова (1712-1790), родного брата Пелагеи Ивановны Львовой, бабки Н. А. Львова.
   15 Калинин И. Н. Некоторые черты Званской жизни // Памятники культуры. Новые открытия. 1993. М., 1994; Калинин Н. Н. Гибель Званки // Родина (Чудово). 1989. No 75 (7261). 27 июня. С. 3; No 76 (7262). 29 июня. С. 3.
   10 Михайлова Л. Б. Судьба державинской Званки // Державинские чтения. СПб., 1997. С. 109-115.
   17 См.: Державин. Сочинения. Т. IX. С. 86-87.
   18 В настоящее время Себежский район Псковской области.
   19 Карандашная пометка: 20 000.
   20 Петров А. Я. Дом Г. Р. Державина // Памятники истории и культуры Санкт-Петербурга: Исследования и материалы. Вып. 6. СПб., 2002. С. 102-138; см. также: Татаринов А. В. Дом Г. Р.Державина в Петербурге // Державинские чтения. СПб., 1997. С. 9-19.
   21 См.: Морозова Н. П. Домашний мир Г. Р. Державина ("Хозяйственные распоряжения" и описи имущества) // Державин и его время. СПб., 2004. С. 84-86, 91-96.
   22 Казанское дворянство. 1785-1917 / Сост. Г. А. Двоеносова. Казань, 2001. С. 609.
   23 См.: Ильин П. В. Новое о декабристах. СПб., 2004. С. 274, 285, 286, 583, 634, 642.
   24 Сообщено Г. Г. Мартыновым.
   25 Д. В. Поленов -- племянник К. М. Бороздина.
   26 Святой князь Михаил Черниговский был предком князей Мышецких, а следовательно, и Елены Бороздиной.
   27 Святой Савва Вишерский (в миру Сергей Иванович Бороздин), был потомком в пятом колене прародителя Бороздиных Юрия Лозинича. Уроженец города Кашина. В юности облачился в иноческий образ в Верейском монастыре, откуда через несколько лет удалился в пустынь на реке Вишере в десяти верстах от Новгорода. Много лет пробыл он тут в отшельничестве, а когда его открыли приходившие сюда люди и стали прославлять его житие, он оставил это место и перешел в еще более глухое близ речки Сосницы. Но и тут он не укрылся. Многие узнали о его подвижничестве и стали приходить к нему. Слух дошел и до новгородского преосвященного архиепископа Иоанна, который сам пожелал видеть святого подвижника и пошел к нему в пустынь. Свидание это произвело глубокое впечатление на архиепископа, и он благословил инока Савву на устройство общежительной обители. Савва вернулся на реку Вишеру и положил основание Савво-Вишерского монастыря. Прожил до глубокой старости и по кончине своей 1 октября 1461 года был причислен к лику святых.
   28 ЦГИА СПб., ф. 19, оп. 112, д. 705, л. 419 об.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru