Деген Юрий Евгеньевич
Волшебный улов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "А если тронет уст..."
    "Погаснет вместе с жизнью чувство..."
    "Я не забуду сон вчерашний..."
    "Еще одно, быть может, записать..."
    "Шуми, шуми, Каспийская волна..."
    "Так легко разрушена ограда..."
    "Ведь каждый день и каждый год..."
    "Взыграй, о море, непогодой!.."
    "Ненастный дождь и ветр осенний..."
    "О, Боже мой, откуда беспорядок..."
    "Вы помните лихой парад..."
    "Песня-чайка, на волю..."
    "Влюбленно так кружится голова..."
    "Тебе, кто прекрасные розы..."

0x01 graphic

Юрий Евгеньевич Деген

Волшебный улов

Четырнадцать стихотворений

Отпечатано в Баку в типографии Плетницкого под наблюдением И. С. Бернштейна в количестве 200 экземпляров, из коих 25 нумерованных и один именной.

Обложка и марка изд-ва по рис. художника С. Телингатер.

"А если тронет уст..."

             А если тронет уст
             Печальных уголок
             Осенний ветерок,
             Иль травами пахнет
             Асфальт или гранит
             И сердце защемит,
             Иль песня по-утру
             Голубкою больной
             Впорхнет в твое окно,
             Иль маковки церквей
             Поверх закатных туч
             Осветит солнца луч,
             О, знай, любимый друг! --
             Во всем, где есть привет
             И в чем ответа нет,
             К тебе, к тебе одной
             Летит моя печаль
             Чрез время, через даль.
   
             27 августа 1922 г.

"Погаснет вместе с жизнью чувство..."

             Погаснет вместе с жизнью чувство
             В веках исчезнет самый след.
             И лишь высокое искусство
             Нам сохраняет дивный бред.
             Лишь языком косноязычным,
             Размеренным и мелодичным --
             Как бы иного бытия, --
             Заговорит душа твоя.
             У нас, певцов, чудесный жребий --
             Забытое припомним вдруг.
             Все -- даже облако на небе --
             Через века увидит внук!
             Пусть для поэта путь тяжелый
             Ведет сквозь города и села,
             Сквозь мрак и свет, сквозь хлад и зной
             Его Фантазии больной.
             Пусть нету силы, а волненье
             В его душе зажглося вновь,
             И страшен этот путь смятенья --
             Растет тоска, поет любовь.
             Пусть мудростью обремененный,
             Поэт, молвою заклейменный,
             На чердаке, что нищий бог,
             Живет ничтожен и высок. --
             Лишь Муза, ясная подруга,
             Заглянет на сырой чердак,
             За вдохновенный час досуга
             Легко утешится чудак.
   
             1922 г. Тифлис.

"Я не забуду сон вчерашний..."

             Я не забуду сон вчерашний,
             Его я в сердце записал. --
             Уют спокойный и домашний,
             Наш Николаевский вокзал.
             Здесь тишиной и негой веет
             Вдали дорожной суеты.
             В высоких окнах солнце греет
             Морозных кактусов цветы.
             Мне все: узоры онемелых
             Цветов, и залы сонный вид,
             И этот борщ в тарелках белых
             О неизменном говорит.
             Волшебный сон! Ничто отныне
             При всех движеньях бытия,
             Ничто нас в стороны не кинет,
             Фиалкоглазая моя.
             С тобой я буду неизменно. --
             И к милым ботикам твоим
             Я молодость мою смиренно
             Кладу движением слепым.
   
             1921 г. Персия.

"Еще одно, быть может, записать..."

             Еще одно, быть может, записать
             Осталось мне взволнованное слово.
             О, смерть, звенит, звенит твоя коса
             И опуститься надо мной готова.
             О, как судьбу свою превозмогу,
             Как в жадном сердце заглушу желанья,
             Когда забьют последнюю доску
             В моем гробу в печальный час
             прощанья?
             И что скажу, когда наступит срок
             И поле мертвых станет Судным полем,
             Да, что скажу я, если спросит Бог:
             -- Что сделал ты в своей земной юдоли?
             Ведь не смогу примером привести
             Ни добродетель я, ни крепость веры.
             Лишь в летопись поэзии занести
             Мне удалось тревожные размеры.
             Да, так я шел. Прошедши двадцать лет,
             Я поздно понял, что любовь -- в смиреньи,
             И, может быть, я не сдержал обет
             И не сумел дать счастья милой Ксении.
   
             1918 г. Тифлис.

"Шуми, шуми, Каспийская волна..."

             Шуми, шуми, Каспийская волна,
             И в берег бейся тихого залива.
             Я растерял любимых имена
             По легкой воле женского порыва.
             С тобой нам участь общая дана --
             Наш путь идет не прямо и не криво
             Тебя ветрами гонит прихотливо.
             Меня тоской и цель у нас одна.
             Но чтоб уйти из замкнутого круга
             Я и минуты не отдам досуга.
             Так безрассуден в мудрости своей.
             А ты не сносишь рабства и цепей,
             И громкой ширью вспененных зыбей
             Идешь, хрипя, на недруга и друга,
   
             1920 г. Баку.

"Так легко разрушена ограда..."

             Так легко разрушена ограда,
             А любовь не выдумать опять.
             Все я принял твердо так, как надо,
             Так как должен юноша принять.
             Что-ж с того, что отдал слишком много,
             Даже больше, чем хотел, иль мог? --
             Все и ты, Фиалочка, от Бога
             Мне дана была на краткий срок.
             И теперь одно я только знаю --
             Уж ничем не вызову тоску!
             Я цветов твоих не сохраняю,
             Я твою любовь не берегу.
   
             1920 г.

"Ведь каждый день и каждый год..."

             Ведь каждый день и каждый год,
             Как бы на тризне,
             Воспоминание вернет
             Нас к прошлой жизни.
             И, вот, я пристально смотрю
             На то что было,
             На эту нежную зарю,
             Что так уныла.
             Сияй, сияй последний час
             Чудесной встречи,
             Что и теперь, как прежде, нас
             Так зло калечит.
             Я говорю: благословлен
             В январских звездах.
             Связавший нас на долгий плен
             И самый воздух!
   
             1920 г.

"Взыграй, о море, непогодой!.."

             Взыграй, о море, непогодой!
             Взбунтуйся, дикий океан!
             Да, это я с моей свободой
             Пришел к тебе, богат и пьян.
             Пусть слышит небо голубое
             Грозу возвышенных стихов...
             Да, это я пришел с тобою
             Делить веселие ветров!
             Я помню, -- губы побелели
             От страшных слов, платок в руке
             Какие грозные недели
             Я проводил в своей тоске!
             Но прежней муки не осталось. --
             Пересказав любовь стихам,
             Мою тоску, мою усталость
             Я подарил чужим краям,
             Я шел, как все, тропою волка,
             Путь этот медлен и свиреп. --
             Я шел и медленно и долго
             И не сломился, но окреп.
             Спокоен взор, покаты плечи,
             Теперь вернулся я и вот --
             Нет ничего прекрасней встречи
             Моих стихов и шума вод.
             Друг другу вновь так жадно вторим,
             Свиданьем радостным полны, --
             Так говорю сегодня с морем
             Под гул стиха и рев волны.
             И мне ответствует гобоем
             И флейтой резкой ураган.
             Ветр платье треплет и с прибоем
             На берег рвется океан.
   
             1921 г.

"Ненастный дождь и ветр осенний..."

             Ненастный дождь и ветр осенний
             Над возмущенною Невой.
             Остановись, читай, Евгений,
             Декрет, измышленный тобой.
             Где дом? Где нежная Параша?
             Не вспоминай и не зови. --
             Как наводненье, буря наша
             И в ненависти и в любви!
             Беги! Не говори с Невою.
             В ней страшная угроза есть:
             Своей безумной головою,
             Евгений, ты рискуешь здесь.
             Что за тоска. Жизнь не живая!
             Остановиться и опять,
             Свое бессилье сознавая,
             От неизбежного бежать.
             Что значит твой душевный ропот?
             Что значит самый голос твой?
             Ты слышишь этот тяжкий топот
             По деревяной мостовой? --
             Евгений! все поймешь впервые,
             Лишь остановишься, дабы
             Пасть под копытами России,
             Грозою вздетой на дыбы.
   
             1921 г. Персия.

"О, Боже мой, откуда беспорядок..."

             О, Боже мой, откуда беспорядок
             В квартире антиквара чудака?
             К чему-то Гарднера лубочная фигурка
             Лежит на снятом со стены Коро.
             Повешен криво с видом Петербурга
             Эстамп над александровским бюро.
             Зеленый севр не за стеклом зеркальным,
             А на столе, средь вороха газет.
             Зачем хозяин выглядит печальным,
             Брюзжит, закутан в полосатый плед,
             И старый кот, его единый спутник,
             Мяучит, жалобно задравши хвост?.
             Ведь здесь, что праздники, летели будни,
             Здесь мерной жизни ход был тих и прост --
             Он собирал от фарфора до книжек,
             Всю рухлядь милую к себе в музей.
             Ему вот эти вещи были ближе
             Любовницы, жены, или друзей.
             Душа вещей, душа вещей прекрасных!
             Ты говоришь не всем и не всегда,
             Но твой язык, что легкий вздох из гласных,
             Ловил старик уж многие года.
             И вдруг Октябрь, что светопреставленье,
             Или девятый и последний вал!
             Мяучит кот, урчит живот в томленьи
             И от забот чудак совсем устал.
             В первые в жизни встал вопрос проклятый --
             Еда, дрова. Где-ж деньги взять ему?
             Пошли с торгов любимые пенаты.
             Он продал все в голодную зиму.
             Скорей бы смерть сомкнула хладом вежды,
             И смертный мрак, закрыл бы жизни мрак.
             Вот так живут, без света, без надежды
             Голодный кот и антиквар чудак.
   
             1922 г.

"Вы помните лихой парад..."

             Вы помните лихой парад
             Пред государем Николаем,
             Попки, кричавшие ура
             И здравия желаем?
             Вот этот дряхлый генерал, --
             Ну, неужели позабыли? --
             Перед полками гарцевал
             На английской кобыле.
             Морозный был и ясный день
             Их нет для генералов боле! --
             Познать пришлось им ряд ступень
             Паденья поневоле.
             И этот самый генерал,
             Непобедимый на параде,
             Его сегодня я видал,
             Он просит Христа ради.
             Ну что-ж? -- Законы бытия.
             Одним -- цвести, другим -- могила.
             Сегодня ты, а завтра я
             На трупах у кормила!
   
             1921 г.

"Песня-чайка, на волю..."

             Песня-чайка, на волю
             Океанских ветров! --
             Про рыбацкую долю,
             Про волшебный улов.
             Есть одна меж рыбарок.
             Ей, любимой своей,
             Свалит на-земь в подарок
             Весь улов из сетей.
             Положил. Не взглянула
             На добычу сетей.
             Лишь, скучая, вздохнула
             И ушла поскорей.
             В море выехал снова.
             Плавал месяц, иль год,
             Только много улова
             Он теперь навезет!
             Возвратился и к милой.
             Лишь нахмурила бровь --
             Ни подарком, ни силой
             Не получишь любовь
             И уехал на-веки.
             В сердце холод да мрак.
             Щечки! милые веки! --
             Стал пиратом рыбак.
             Черный парус повесил,
             В битвах скор и удал.
             Но чтоб Оле был весел,
             Нет, никто не видал.
             Спать бы так, не проснуться!
             Несговорчива плоть.
             Должен Оле вернуться,
             Указует Господь.
             А вернулся, спросила:
             -- Что-ж привез ты теперь?
             -- Ничего, кроме ила,
             Да отравы потерь.
             Очи глянули ярко,
             Повторяя вопрос:
             Никакого подарка
             Ты теперь не привез?
             Нежно к Оле прижалась,
             Без подарков любя.
             -- Милый, как я заждалась,
             Как заждалась тебя!
   
             Май 1922 г.

"Влюбленно так кружится голова..."

             Влюбленно так кружится голова,
             А сам становишься бесгласным.
             Вот этот рот. -- Он кажется сперва
             Волнующим и сладострастным.
             Но путь закрыт, закрыт к твоей любви,
             Не поцелуют, даже по капризу,
             Вот эти губы красные твои,
             Чуть-чуть опущенные книзу.
             И я ушел. Я потерял тебя.
             Я говорил: ведь невозможно
             Жить на земле, небесное любя,
             Так по земному, так тревожно!
             Вкруг глаз моих, вокруг моих ресниц
             Легла глубокая усталость,
             Но и средь новых стран и новых лиц
             Ты всетаки мне вспоминалась.
             И всетаки на дне души моей
             Горела, может быть, и мало,
             Как легкий призрак отраженных дней,
             Любви поющее начало.
             И вновь свела меня с тобой судьба --
             Разлучница, но иногда и сводня, --
             И, вот, теперь целую я тебя
             И за вчера и за сегодня.
   
             1921 г.

"Тебе, кто прекрасные розы..."

             Тебе, кто прекрасные розы,
             Кто лучше самой Весны,
             Поют стихи что цикады,
             Поют про мою тоску.
             Событья и версты меж нами
             Глубокою бездной лежат,
             Но память моя над нею
             Имеет странную власть.
             Тот воздух, которым дышала
             И тонкий запах духов,
             Как нежно-влюбленная свита.
             Приводят тебя ко мне.
             Ленор, о цветок душистый,
             Опять, ты опять со мной! --
             Я речи твоей не слышу,
             Но вижу губы твои.
             Весна над жизнью моею
             Прошла, подарив ее
             Улыбкой Ленор алогубой,
             Священным размером стиха.
   
             1921 г. Персия.
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru