Для Пушкина рисование было духовной потребностью. (Письмо из Парижа)
Для Пушкина рисование было духовной потребностью. (Письмо из Парижа) Накануне закрытия пушкинской выставки талантливейший, культурнейший художник М. В. Добужинский прочел в выставочном зале насыщенный содержанием, пронизанный пиэтетом к поэту доклад о рисунках Пушкина.
Оговориться надо, что рассказывая о том, что открылось ему в рисунках Пушкина, М. В. Добужинский подходит к ним не как к дилетантским упражнениям, а как к подлинно-художественным произведениям. В Пушкине -- рисунки которого поражают художника совершенством и технической виртуозностью, М. В. Добужинский видит товарища того же братства, в котором состоит он сам.
Долгое время о рисунках Пушкина ничего не было известно. Первыми обратили на них внимание Анненков и Якушкин, разбиравшие много лет после смерти поэта его бумаги. Отдельными листами многие из них показаны были на юбилейных выставках в Петербурге и Москве в 1880 и 1889 гг. Немалое количество их воспроизведено в многотомном пушкинском издании С. А. Венгерова. Некоторые рисунки Пушкина настолько технически закончены, что естественно считать их результатом внимательной работы и продолжением предшествовавших им других рисунков, судьба которых неизвестна -- они исчезли бесследно. Пушкин учился рисованию в лицее, но преподававший в Царскосельском лицее рисование художник С. Чириков, аттестовал его, как "последнего по успехам". В выпускном же его аттестате имелось под графой рисование такая пометка: "отличных дарований, но тороплив и неосмотрителен. Успехи неощутительны".
Но время Пушкина -- время расцвета целой плеяды выдающихся русских художников, живописцев и ваятелей. И Пушкин, едва он вышел на широкую дорогу своей недолгой жизни, подружился с Брюлловым (который позднее написал портрет его жены), откликался восторгом на каждое новое произведение Кипренского, Тропинина, бывал часто на выставках, навещал художников в их мастерских...
Английскому художнику Дау, писавшему его портрет, он посвятил прекрасные строфы, начинающиеся словами: "Зачем твой дивный карандаш рисует мой арапский профиль?" С Кипренским, автором самого распространённого портрета -- его связывали годы дружбы. В годы Пушкина, жизнь его среды, весь ее быт складывались под знаком искусства. Создавался неповторимый в своей красоте Петербург, русские вельможи строили, коллекционировали, обставляли свои дворцы не только богато, но и с большим вкусом, и с большим тщанием выбирая для своих палат предметы, отмеченные печатью подлинного искусства. Конечно, интерес к искусству, к которому далеко не все могли приобщиться органически, порождал и моду, и мода, в свою очередь влекла за собой снобизм, и что для одних было потребностью духа, то для других было только более или менее ловким подражанием, старанием не отставать от других.
Для Пушкина рисование с годами стало подлинной духовной потребностью, -- если оно и было в ранние его годы только шалостью пера, только рассеянным блужданием пера или карандаша по полям рукописи. Позднейшие рисунки Пушкина, к которым в последние годы художники стали относиться, как к самостоятельному творчеству, далеко не всегда являются лишь иллюстрациями к теме того произведения, которым поэт был в данное время поглощен. Многие рисунки на полях рукописей никакого отношения к теме их и не имели. Пушкин выражал в них мысли, глухо бродившие еще как бы "в другом этаже" его духа, быть может бессознательно прокладывали путь нового произведения, еще только зачинавшегося в недрах его творческой души. Или же, искала в рисунках выхода другая, томившая его волна чувств, которых он почему либо не мог выразить в слове, в стихе.
Гете -- отлично владевший карандашом и кистью, Виктор Гюго -- всепризнанный превосходный рисовальщик, Гоголь -- талантливый рисовальщик, Жуковский -- один из лучших офортистов своего времени, Лермонтов -- даже колебавшийся между тяготением к живописи и литературе, яркие примеры тому, что в многоодаренных, избранниках Божиих, уживается этот волнующий наше воображение и таинственный параллелизм творческих сил...
Пушкин много изощрялся в карикатурах, в автопортретах, при чем очень любил изображать себя ряженым монахом в клобуке, арапом в чалме, в кавказской папахе, Наполеоном, Робеспьером, с кудрями до плеч -- иллюстрацией к образу Ленского... Набрасывал на полях рукописей, на отдельных листках -- портреты женщин, которыми увлекался и которых любил -- Раевской, Воронцовой, сестер Ушаковых, Гончаровой, Ризнич, Каллипсо и друг. Портреты людей, которым удивлялся -- Наполеона, Вольтера, Байрона, Данте. Но едва ли не большинство его рисунков -- все же иллюстрации к теме той поэмы, повести, которую он писал, или собирался к ним приступить. В рукописи "Цыган" на полях изображение медведя, по мнению М. В. Добужинского, замечательного по живости рисунка. Также, впрочем, совершенны и рисунки лошадей, схемы лошадиных движений. В рукописи "Каменного гостя", фигура Дон Жуана, в рукописи "Евгения Онегина" -- тоскующая Татьяна с обнаженным плечом.
Тема поэтического произведения вызывает у Пушкина потребность уточнить ее графическим аккомпанементом, или графический набросок предшествует словесной форме зажегшей его мысли... Специалисты графики найдут в чрезвычайно интересном этюде М. В. Добужинского, который, вероятно, скоро появится в печати, в более полном виде чрезвычайно тонкие сопоставления почерка Пушкина, "вольно льющейся линией его письма" и его рисунка...
Посетители парижской выставки могли по выставленным в витринах рукописным листам, собственноручным письмам Пушкина убедиться в своеобразии этой "вольно-льющейся линии" -- такой как будто скользяще-легкой, и данной гению для огненных мет в человеческих сердцах.
А. Даманская.
Париж.
Источник текста: А. Даманская. М. В. Добужинский о рисунках Пушкина // Сегодня. 1937. No 112, 24 апреля.