Чарская Лидия Алексеевна
Дети Рудиных

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Воронова (Чарская) Л. А.

Дети Рудиных.

Часть 1.

Глава I.
В большом лесу.

   -- Ау, Миша-а-а-а!
   -- Ау, Ната-а-а-а!
   -- Ау!
   -- Жоржик, ау-у-у-у!
   -- Тина... Где ты? Я тебя не вижу!
   -- Идите сюда! Здесь больше ягод.
   -- А я целое гнездо ландышей нашла!
   -- Лидия Павловна, скорее ко мне! Здесь масса земляники!
   -- Иду, иду! только не разбегайтесь, дети... Ещё заблудитесь. Ищи вас потом...
   Так перекликались на опушке леса дети Рудины и их гувернантка, Лида Павловна, молодая девушка, недавно только окончившая институт.
   Семейство Рудиных приехало и этой весною сюда, в собственное свое имение, где каждый год проводит лето.
   Все четверо детей, начиная с одиннадцатилетнего гимназиста Миши и кончая семилетним Жоржиком, горячо любили своё милое "Утешение". Так называется имение.
   Здесь дети чувствовали себя, как в раю. Прогулки в соседний лес за ландышами и ягодами, катанье в лодке на ближайшем озере, находящемся позади усадьбы, поездки в старомодной поместительной коляске-долгуше, визиты в деревню, находящуюся в полуверсте от "Утешения", -- всё это доставляло детям Рудиным, проводившим всю зиму в Петрограде, огромную радость.
   Здесь они были, как птицы, вырвавшиеся из клетки на волю.
   Особенно радовалась летней свободе девятилетняя Тина Рудина, горячо любившая деревенскую жизнь. Сегодня, во время лесной прогулки, ей удалось каким-то образом ускользнуть из-под бдительного надзора гувернантки. И притаившись за густыми кустами дикого орешника, она присела на корточки зорко выглядывала, не заалеется ли где-нибудь поблизости свежая ягодка спелой земляники. Скоро, однако, Тину потянуло дальше, за соседнюю группу кустов, среди которых так радостно и мило выглядывали из зеленой травы белые, как снег, свежие ландыши. Нарвав их и составив небольшой, изящный букетик, Тина резво побежала по лесной тропинке еще дальше вглубь леса, от времени до времени присоединяя свой голос к перекликавшимся голосам детей.
   Мало по малу, однако, собирание ягод так заняло девочку, что она совершенно ушла в это занятие, забывая отвечать на призывные крики братьев, гувернантки и сестры.
   А ягод здесь, в этом диком, отдаленном уголке, куда забежала Тина, было великое множество. Ей не приходилось тут подниматься с земли, и в ее маленькой ручонке с каждой минутой увеличивался собранный пучок душистой спелой земляники. Нечего и говорить, что из-за земляники были забыты прелестные белые ландыши. Тина уже мечтала собрать большой букет земляники и отнести его домой матери. Задумано -- сделано.
   -- Ну, вот и довольно на сегодня! -- весело решила Тина, подняла голову, и легкий крик испуга, недоумения и неожиданности вырвался у нее из груди.
   Прямо перед нею, сидя на задних лапках и подняв передние, точно служащая собачонка, сидел, пошевеливая длинными ушами, небольшой серый заяц.
   Его косой глаз, спокойно глядел на девочку, а розовые ноздри быстро-быстро шевелились в такт высоко поднятым и хлопавшим ушам.
   Заяц, казалось, разглядывал Тину, Тина смотрела на зайца. Девочка, вся дрожа от испуга, прижала одной рукой свой пучок с земляникой к груди, а другой отмахивалась от непрошеного соседа и только тихо повторяла:
   -- Кыш! Брысь! Поди прочь! Поди прочь! Кыш! Кыш!
   Но косоглазый и не думал слушаться. Так прошло несколько минут... И тут произошло нечто совсем неожиданное для Тины. Серый ушастый заяц в три прыжка подскочил к Тине, прыгнул к ней на колени, потёрся усатой мордочкой о её руку и в следующий же миг, как ни в чем не бывало, принялся срывать и есть спелые алые ягоды вместе с зелеными листьями -- к новому, не малому испугу Тины. Это было уже слишком. Не выдержав, Тина далеко откинула от себя собранные ягоды, изо всех сил оттолкнула зайца и, закрыв руками лицо, неожиданно разрыдалась...
   

Глава II.
Лесные чудеса.

   -- Ах, глупенькая, глупенькая девочка, ну чего, спрашивается, плачешь? Неужели же Белячка моего испугалась? Да он ведь ручной, мой Белячок! Ты посмотри на него только: он -- самое безобидное существо на белом свете. Или тебе жаль ягод, которые съел мой Белячок? Ну, перестань же плакать, ведь ты же не маленькая!
   Удивлённая Тина подняла свою русую головку и недоумевающе взглянула заплаканными глазами. Перед нею стояла девочка немногим старше ее, вся смуглая от густого загара, покрывавшего её лицо, руки и шею. Она была одета в чистенький деревенский сарафан из нарядного ситца и в белую рубашку с широкими рукавами. На повязанном поверх сарафана фартуке были вышиты яркими цветами какие-то фигуры. Тёмную головку девочки, с длинной густой косою, украшала широкая алая лента. А её маленькие ножки были обуты в желтые городские ботинки, которых не носят крестьянские дети.
   Широко раскрытые от изумления глаза Тины так и впились в лицо неизвестно откуда и когда появившейся девочки. Тина даже рот раскрыла от удивления, разглядывая незнакомку. Вероятно, вид у Тины был довольно смешной, потому что смуглая девочка вдруг присела на корточки перед нею и стала громко и весело смеяться. Веселая девочка невольно понравилась Тине, которая сама слегка улыбнулась, глядя на неё. Эта улыбка сразу расположила к ней смуглую девочку.
   -- Ну вот, так-то лучше, -- переставая, наконец, смеяться, проговорила она. -- Если бы ты знала, какая ты хорошенькая, когда улыбаешься, то наверно бы не была такой плаксой. А за то, что ты послушалась меня и перестала нюнить, я тебе покажу кое-что. Смотри!
   И не успела что-либо ответить Тина, как смуглая девочка не громко свистнула. Этот свист относился, очевидно, к серому зайцу, потому что тот весь насторожился, сильнее зашевелил ушами и в один миг очутился на коленях маленькой незнакомки. Теперь смуглой девочка расставила впереди себя руки и соединила их пальцами наподобие круга.
   -- Ну, гоп-ля, Белячок! Покажи-ка нам своё уменье! -- приказала она зайцу, который к великому удовольствию Тины, запрыгал через руки своей хозяйки точно так же, как это делают дрессированные собаки в цирке.
   Между тем, дав вдоволь напрыгаться косому, незнакомка, подняла с земли небольшую хворостину и, обломав с нее лишние сучья, всунула её в лапки зайцу.
   -- Ну, Белячок, служи!
   В ту же минуту зайка, держа палку у плеча, вытянулся в струнку, как настоящий солдат.
   -- Ну, а теперь -- шагом марш! -- скомандовала неугомонная смуглянка. И Белячок затрусил на задних лапках, не выпуская палки из передних.
   Тина весело и радостно смеялась, глядя на все эти упражнения. Теперь незнакомая девочка и ее дрессированный заяц очень нравились ей и забавляли её.
   Тине было смешно вспомнить о том, что она так испугалась Белячка.
   -- Кто ты, девочка? И откуда у тебя такой славный зверёк? -- доверчиво взяв за руку свою новую знакомую, спросила Тина, когда Белячок добросовестнейшим образом проделав все свои штуки, снова уселся на коленьях у своей маленькой хозяйки и теперь тёрся мордочкой об её шею и руку.
   Смуглая девочка вскинула на Тину свои живые бойкие глазки.
   -- Если хочешь знать, кто я, то идем ко мне в гости! -- засмеялась она своим веселым заливчатым смехом.
   На минуту Тина поколебалась. Она была бы рада поглядеть на житье-бытье милой незнакомой девочки, но понимала, что чересчур продолжительное отсутствие её взволнует оставшихся на лесной опушке близких.
   Впрочем, она колебалась недолго. Маленькая смуглянка улыбалась ей так мило и ласково, а белый зайчишка так забавно косил на неё своим круглым глазом, что все Тинины сомнения рассеялись сразу.
   -- Хорошо, -- сказала она, -- веди меня к себе в гости, только ненадолго, а через полчасика проводи обратно на опушку, к моим.
   -- Ладно! -- кивнула головой смуглая девочка. -- Да как зовут тебя, скажи, кстати?..
   -- Тиной, Христиной меня зовут, -- поспешила ответить маленькая Рудина, -- а тебя?
   -- А меня -- Любой, но бабушка меня всегда Любашей зовет. Ну, давай руку и айда! А Белячок за нами побежит, ведь он у меня все равно что вместо собачки, -- пояснила Люба своей новой приятельнице.
   Девочки взялись за руки и почти бегом побежали по лесной тропинке. Белячок, точно верный пёсик, запрыгал подле своей хозяйки.
   

Глава III.
Бабушка и внучка.

   По дороге Люба рассказала Тине о том, как ей достался Белячок. Ей принес его их знакомый крестьянин, дядя Митяй, наткнувшийся совершенно случайно на заячью норку. Это случилось прошлой осенью. Белячок тогда был еще совсем маленьким, и Любе легко было приручить его.
   Рассказала еще Люба своей спутнице о том, что она только с прошлой осени поселилась здесь в лесу с бабушкой, что прежде они жили в большом городе. Бабушка в городе служила у господ в нянях, а папа и мама там и по сейчас служат. Она, Люба, всегда находилась при бабушке, которая считалась здоровой старушкой. Но потом бабушка стала часто прихварывать. Доктор посоветовал ей поехать жить в деревне, если можно, поближе к лесу. Бабушка так и поступила, а, отправившись в деревню, взяла с собою и её, Любу.
   И вот, они живут здесь обе, бабушка и Любаша. У них уютная тёплая избушка, своя корова, несколько свиней и огромный Полкан, которого она, Люба, нашла издыхающим от голода в лесном овраге, накормила, отходила и привела домой. Теперь этот Полкан служит им как сторож и охраняет их зимою от нападения лесных хищников.
   -- А кто это -- лесные хищники? -- испуганно расширив глаза, спросила Тина.
   -- Волки, конечно. Небось, думаешь, их здесь мало? Как бы ни так! Зимою перед ночью такой вой подымут, что ой-ой: только держись. Это они скотинку чуют, Бурёнку да хрюшек ,ну и лезут к нам на двор. Только Полкана и боятся. А днём, когда приходится в деревню идти за припасами или за почтой в волостное управление, Полкан меня всегда провожает и никому близко подойти ко мне не даёт, так и ворчит на чужих...
   -- И на меня, значит, тоже ворчать будет? -- встревожилась Тина.
   -- Не бойся ничего, экая ты трусишка! Ты ведь со мною будешь, а я свою гостью, будь покойна, в обиду не дам, -- торжественным тоном ответила Люба.
   Через пять минут смуглое личико оживилось, и она весело проговорила:
   -- Ну, вот мы и пришли. Милости прошу, ради Бога, до нашего порога! -- и низко, в пояс, поклонившись Тине, она с хохотом рванулась вперед, увлекая свою спутницу за собою.
   

Глава IV.
Домик в лесу.

   Тина едва успела перевести дух на верхней ступени крыльца небольшой избушки. Избушка казалась совершенно спрятанной среди густо разросшихся деревьев. Вместе с прилегавшим к ней сарайчиком и хлевом она была окружена высоким забором.
   -- Бабушка, отопри, свои! -- звонко крикнула Люба и заколотила изо всех сил смуглыми, до черноты загорелыми, кулачками в дверь.
   В тот же миг громкий, зычный лай, по-видимому, очень крупной собаки, загремел по ту сторону порога.
   -- Тише, Полкан, тише! Оглушил, негодный! Успеешь, уж ладно... Не вертись ты под ногами, экий ты пес несуразный! -- раздался тут же женский старческий голос.
   Распахнулась дверь избы, и Тина с легким криком отпрыгнула назад. Огромный, величиной с доброго теленка, пёс, с всклокоченной, а, местами свалявшейся шерстью, выскочил из сеней и подскочил к Любе и к её спутнице.
   -- Тубо, Полкашка, тубо, обалделый! Видишь, гостью привела, -- так встречай же её умненько-разумненько, а не то, чтобы кидаться! -- деланно-суровым тоном поучала собаку Люба.
   И странное дело, -- огромный пес при первом же звуке этого строгого детского голоса сделался кротким и покорным, как овечка. С ласковым подвизгиваньем он стал тереться о ноги Любы, пригнувшись к самой земле и лизнув ее в руку.
   Между тем, на пороге избы появилась маленькая седая старушка и, приветливо кланяясь Тине, проговорила певучим говорком, растягивая слова:
   -- Милости просим, милости просим, гостьюшка дорогая. Откуда вы, миленькая барышня, пожаловали к нам?
   Тина назвала себя очень обстоятельно, к полному удовольствию старушки. Последняя тотчас же засуетилась и захлопотала вокруг гостьи.
   Она ввела маленькую Рудину через темные сени в просторную комнату. Комната была обставлена, к полному удивлению гостьи, совсем по-городскому. Тина увидела чисто-начисто вымытый пол, покрытый половиками-дорожками, пузатый клеёнчатый диван в углу, два кресла по бокам его, круглый стол, застланный чистой скатертью, комод, с овальным зеркалом на нём, в углу большой киот с образами, перед которыми теплилась лампада. Огромный сундук стоял у противоположной стены. Добрая треть комнаты была отгорожена ситцевой занавеской, из-за которой выглядывала чистая, как снег белая, под пикейным одеялом, постель с несколькими, под такими же образцово-чистыми покрышками, подушками.
   Из этой комнаты шла дверь в другую, по-видимому, кухню, так как здесь была небольшая плита и несколько полок с расставленной на них дешевой посудою.
   -- Что смотрите, милая барышня? -- затянула снова старушка, ласково глядя на Тину. -- Чистота вас, никак, здешняя удивляет? И то сказать: живёт старушка с внучкой в лесной избушке на курьих ножках, а войдёшь в избушку эту, и глаза в ней отдыхают! Люблю я чистоту, барышня милая, за это и господа меня ценили, по десяткам лет на одном месте жила. Ну да ладно хвастаться, старая Арина! -- прервала она самоё себя внезапно. -- Соловья то баснями не кормят. Лучше скажите, чем потчевать вас, барышня милая?.. Землянички с молочком, а? Прикажете?
   -- Батюшки! -- внезапно вспомнив, перебила бабушку Люба, -- а барышнина-то земляника так и осталась в лесу!..
   -- Ну, её там совсем уж мало осталось; Белячок ею угостился на славу, -- засмеялась Тина, чувствовавшая себя прекрасно в обществе бабушки, внучки, Полкана и Белячка, уже уютно устроившегося в корзинке с сеном в углу комнаты.
   Обе хозяйки, старая и молодая, усадили её на почетное место, поставили перед нею полное блюдце с земляникой и кружку с теплым парным молоком. Ах, каким вкусным показалось это угощение девочке! А её новая приятельница, сидя подле неё, то и дело угощала её.
   -- Кушай, Тиночка, на здоровье. Когда с этим управимся, я еще принесу. У нас ягоды-то этой самой не занимать, стать -- много. Я тебе и с собою дам корзиночку. Отнесёшь маме твоей за место тех, что в лесу остались.
   Но вот, съедена земляника, выпито молоко. Теперь перед Тиной стояла изящно сплетённая из ивовых прутьев корзинка самодельной работы, наполненная до краев сочной, спелой земляникой, которую принесла, незаметно от бабушки, Люба.
   -- Благодарю вас за все, -- смущенно поблагодарила маленькая Рудина своих гостеприимных хозяек.
   -- Не за что, барышня милая! -- произнесла Арина и, подходя к своей маленькой гостье, погладила ее по русой головке.
   Живые, добрые глаза старушки как-то растерянно и нерешительно глядели сейчас на Тину, и всё её морщинистое лицо казалось озабоченным и смущенным. Она хотела, по-видимому, что-то сказать, но долго никак не могла решиться.
   -- Вот что, барышня милая, -- произнесла она наконец, не глядя на девочку, -- вы дома то не рассказывайте о том, что у нас в гостях побывали. Как бы неприятностей каких от этого не вышло! Знаю сама, что не дело говорю, учу вас от родителей таиться, а всё же так спокойнее будет и вам, и нам.
   Тина подняла изумленный взгляд на старуху. До сих пор ей не приходилось ничего скрывать от родителей, а скрыть такой невинный случай, как её получасовой визит в лесном домике и подавно казалось ей странным.
   Но всё же она решила исполнить просьбу старой Арины.
   -- Хорошо, я ничего не скажу дома, -- ответила она.
   -- Ну вот, и отлично, а теперь хоть и стыдно гостей выпроваживать, а я всё-таки напоминаю вам, барышня милая, что ждут вас близкие и что время идти. А Любаша моя вас проводит. Ступай, Любаша, да зря-то господам на глаза не суйся, -- приказала старуха внучке.
   -- Ладно уж, бабушка, знаю, -- деловым тоном взрослого человека отозвалась та.
   Тине оставалась только поблагодарить хозяек и выйти из сторожки в сопровождении Любы, у которой в руках была корзинка, наполненная земляникой.
   

Глава V.
Тинина тайна.

   -- Тина-а-а, где ты, ау-ау-ау! -- снова послышались знакомые голоса, разлетавшиеся звонкими трелями по всему лесу.
   Теперь они раздавались совсем близко от лесной избушки.
   -- Ну, вот и твои за тобой пожаловали, -- обратилась Люба к своей спутнице, внезапно останавливаясь посреди лесной тропинки, по которой она вела Тину.
   -- Теперь до них тебе рукой подать. Прощай же покамест. Только помни, о знакомстве твоём со мною и с моей бабушкой ни гу-гу! Как-нибудь я к тебе, наведаюсь в гости, и очень скоро даже. Ты понравилась мне.
   Все это девочка произнесла негромким быстрым шёпотом, потом неожиданно наклонилась к лицу Тины и, звонко чмокнув ее в щеку, кинулась с быстротою козочки к ближайшим кустам и исчезла за ними.
   Тина же побежала вперёд по тропинке. Это новое знакомство и посещение избушки произошло так неожиданно и быстро, что могло казаться сном Тине! И если бы не корзиночка с земляникой, которую она бережно прижимала к груди, -- подарок смуглой Любаши, Тина задумалась бы не на шутку: не пригрезилось ли ей, в самом деле, и веселая Любаша с Белячком, и Полкан и старая бабушка Арина.
   -- Наконец-то! Куда ты пропала? А мы все ужасно как за тебя беспокоились! Думали, что ты заблудилась в лесу, -- хотели домой идти за помощью, что бы все тебя искали,--кричали дети Рудины, перебивая один другого.
   -- Куда ты, в самом деле, скрылась, Тина? Как можно было так заставлять тревожиться за себя!
   Это сказала Лидия Павловна, молодая гувернантка детей и укоризненно покачала головкой Тине, в то время, как Рудины с шумом обступили свою маленькую сестру.
   -- Где ты была? Откуда? Рассказывай поскорее! -- нетерпеливо обратилась к младшей сестренке старшая, десятилетняя Наташа, темноволосая темноглазая тоненькая девочка.
   В это время её старший брат. Миша, гимназистик, с коротко обстриженною, похожею на шар головкою и добрым взглядом живых серых глаз, вместе с прелестным семилетним толстяком Жоржиком, похожим на маленького херувимчика, благодаря белокурым кудрям и полным розовым щёчкам, так зорко разглядывали сестру, точно она свалилась к ним с неба.
   -- Ну, отвечай же, Тина, где ты была? -- снова обратилась к девочке Лидия Павловна.
   Ах, как хотелось сейчас Тине рассказать все, только что происшедшее с нею! Еще бы! Сколько интересного, неожиданного и занятного ей пришлось сегодня пережить! Не каждый день ведь встречаются в лесу дрессированные зайцы и такие милые весёлые девочки, как Люба! Но она вовремя вспомнила наказ бабушки Арины и её внучки и, густо краснея, произнесла:
   -- Я немного заблудилась... Отошла в сторонку и потеряла вас из виду.
   -- Но мы же аукались все время. Почему же ты не отзывалась нам? -- настаивала молодая гувернантка.
   -- Я не слышала... Я далеко зашла... -- словно оправдываясь, произнесла смущенная Тина.
   И вдруг, Наташа схватила ее за руку:
   -- А это у тебя откуда? -- крикнула она неожиданно, указывая рукой на ивовую корзиночку с земляникой, которую Тина до сих пор во что бы то ни стало хотела прикрыть своим фартуком.
   Из красной Тина стала совсем багровой. Она не умела лгать, никогда не лгала в своей жизни и сейчас ни за что не решалась изменить своей привычке говорить правду.
   Вся пунцовая стояла Тина перед Лидией Павловной, не зная, что сказать, тяжело дыша и не поднимая глаз от земли.
   "Зачем, зачем они просили меня скрыть про наше знакомство, что же в нём такого дурного? -- кружилось в голове взволнованной девочки. -- Ах, лучше бы мне в самом деле было не встретиться с Любой, чем стоять теперь и молчать".
   Между тем, это молчание показалось подозрительным Лидии Павловне. А тут еще бойкая, любопытная Наташа, как угорь, вертелась подле неё и нашептывала своей молоденькой гувернантке:
   -- Она что-то скрывает от нас. Ей Богу же, скрывает. Видите, в глаза не глядит... А...
   -- Помолчи, пожалуйста, -- нетерпеливо остановила девочку Лидия Павловна, -- вопрос этот менее всего касается тебя.
   -- Наташа любит сунуть свой носишко туда, где ему нет места, -- усмехнулся Миша.
   -- Я думаю, что это касается и меня, ведь я старшая сестра и должна следить за младшею, -- вспыхнув до ушей, возразила самолюбивая девочка.
   -- А ты за собой лучше следи, вон у тебя шнурок ботинка развязался, -- неожиданно выпалил толстячок Жоржик, всегда забавлявший своими неожиданными замечаниями окружающих. Но на этот раз на него никто не обратил внимания.
   Лидия Павловна подошла к Тине, подняла своими нежными тонкими пальчиками за подбородок её, всё ещё пунцовое, лицо и кротко спросила:
   -- И так, ты решительно, не хочешь сказать мне, где ты пропадала столько времени и откуда взялась у тебя эта новая корзинка?
   Тина задышала еще сильнее, еще прерывистее. С минуту она колебалась. Потом тряхнула русой головкой, с болтавшейся позади косичкой, и, смело глядя в глаза своей юной наставнице, проговорила:
   -- Нет... Не скажу... Ничего не скажу... Не спрашивайте... Это моя тайна...
   На миг воцарилось молчание.
   -- Скажите, пожалуйста, вот упрямица какая! Самое чуть от земли видно, а туда же, тайны у неё появились какие-то! -- неожиданно и резко прервала ее Наташа.
   -- Перестань, -- уже строже остановила старшую девочку Лидия Павловна, стараясь сделать как можно суровее свое доброе, кроткое лицо, и снова обратившись к совсем уничтоженной Тине, она добавила: -- Если ты не желаешь открыть твоего секрета мне, то, может быть, сообщишь его твоей маме или Дарье Фёдоровне. В таком случае, поспешим домой. Да и так пора, нас уже, наверное, ждут к ужину.
   И она первая повернула назад, по дороге к лесной опушке. Наташа подхватила ее под руку с одной стороны, с другой прицепился толстячок Жоржик. Миша зашагал позади них, бок о бок с младшей сестрою.
   -- Зачем ты упрямишься, Тина, сознайся лучше... Ты же знаешь, как строга Дарья Ивановна. Да и маму огорчать жалко, она у нас такая слабая -- понижая голос, обратился мальчик к сестре, дав отойти подальше вперёд остальной компании.
   Тина грустными глазами взглянула на брата:
   -- Миша, -- проговорила она звеневшим от волнения голосом, -- ты знаешь, что после мамы и папы я люблю тебя больше всего на свете за твою доброту ко мне, но и тебе я ни за что, ни за что не открою моей тайны.
   

Глава VI.
Мама и Дарья Федоровна.

   Через полчаса спешной ходьбы полем и проезжей дорогой, обросшей по краям молодым кустарником, дети Рудиных и их молодая гувернантка подошли к большому помещичьему дому, окруженному роскошным тенистым садом.
   Этот сад был, по истине, лучшим украшением имения Рудиных. Старые липы, столетние дубы, стройные развесистые белоствольные березы давали прохладу и тень этому прелестному уголку. На площадке перед домом были и устроены гимнастика, гигантские шаги и качели, а ближе к окнам был разбит роскошный цветник.
   -- Мама в саду! В саду мамочка! -- весело крикнул Миша, еще издали заметив белое платье, мелькавшее среди деревьев. Он стремительно кинулся вперёд.
   Наташа бросилась перегонять его, а румяный толстячок Жоржик затрусил за ними на своих пухлых ноженках, громко крича им вослед:
   -- Куда вы? Подождите! Грешно оставлять маленького слабого братца.
   Миша, услыхав эту жалобу, со смехом повернул назад.
   -- Ах ты, хитрец этакий! Прикинулся сиротой казанской, --произнёс он, возвращаясь и не переставая смеяться.-- Ну, делать нечего, давай руку, беру тебя на буксир, а ты, Тина, берись за другую, -- кивнул он младшей сестре, уныло шагавшей подле Лидии Павловны.
   И все трое побежали к дому.
   Между тем, Наташа была уже в саду. Там в гамаке лежала еще молодая, но очень болезненного вида худощавая дама, в белом платье, с усталым грустным лицом. Около гамака сидела в садовом кресле и читала вслух французскую книгу другая пожилая дама, с энергичным видом и совсем седыми волосами.
   Дама в гамаке была хозяйка "Утешения" -- Нина Николаевна Рудина, а рядом с нею сидела её бывшая воспитательница, поселившаяся в семье Рудиных на покое. Она присматривала за домашним хозяйством и воспитанием детей. Звали ее Дарьей Федоровной. Молодая гувернантка Лидия Павловна приходилась племянницей старшей, и не было ничего удивительного в том, что Дарья Федоровна вмешивалась в воспитание детей, говоря, что Лидочка молода, сама только что со школьной скамьи и поэтому надо руководить её каждым шагом.
   Дарья Федоровна была очень взыскательна и строга и с детьми и с прислугой, и ее не любил никто, кроме хозяйки дома находившейся и теперь под влиянием своей бывшей воспитательницы.
   К одной только Наташе Дарья Федоровна относилась ласково и снисходительно. Наташа была её любимицей. Живая, лукавая Наташа умела угождать Дарье Федоровне. И сейчас, влетев стрелою под шатёр деревьев, под которым находился гамак, Наташа, прежде чем броситься к матери, повисла на шее старой гувернантки.
   -- О, как я соскучилась без вас, тетечка! (Дети Рудиных всегда называли так бывшую гувернантку их матери).
   -- Уж будто? А лесная прогулка? Неужели она не доставила тебе удовольствия? -- целуя свою любимицу, спросила Дарья Федоровна.
   -- Никакого удовольствия... Напротив, одни неприятности... Ведь Тина пропала у нас! -- выпалила Наташа.
   -- Как пропала?-- испуганно вскрикнула Нина Николаевна, и легкая краска выступила на её бледных щеках в то время, как большие кроткие глаза выразили ужас.
   -- Успокойтесь, ради Бога, упокойтесь, мамочка, -- кидаясь к ней, залепетала Наташа. -- Она уже нашлась. Только... -- тут девочка смолкла на полуслове и опустила глаза.
   -- Что еще такое? -- снова встревожилась Нина Николаевна.
   -- В самом деле, что случилось? Чего ты не договариваешь, Наташа? -- уже строгим голосом обратилась к своей любимице Дарья Федоровна.
   Та подняла на нее смущенные глаза:
   -- Я не могу тётечка, не могу... Спросите лучше сами Тину, она вам расскажет... -- пролепетала Наташа и спрятала на груди Дарьи Федоровны свое заалевшееся лицо.
   В это время остальные дети с Лидией Павловной подошли к гамаку. По строго вопрошающему взгляду Дарьи Федоровны, перебегавшему с лица Лидии Павловны на лицо Тины, дети Рудины и их молодая гувернантка поняли, что здесь уже все известно.
   -- Что у вас там случилось, Лида? -- тем же строгим голосом обратилась старая воспитательница к молодой.
   -- Наташа уже наябедничала, -- шепнул старшему брату Жоржик, в то время как Лидия Павловна, краснея как девочка, рассказала тётке про исчезновение Тины в лесу.
   -- Главное, нехорошо то, что она не хочет сознаться, где она была, что с нею случилось и откуда у неё эта корзинка, -- взволнованным голосом заключила свой рассказ молодая воспитательница.
   Лицо Дарьи Федоровны стало еще строже.
   -- Ну, я посмотрю, как она не сознается в этом мне, -- проговорила она сурово и поднялась с кресла. -- Тина, ступай за мною, -- произнесла она, обращаясь к красной, как пион, девочке.
   -- Тетечка, я умоляю тебя, будь снисходительна к ней, -- шепнула Нина Николаевна, казавшаяся очень взволнованной.
   -- Не беспокойся, Нина, -- я сумею, не прибегая к крутым мерам, уговорить девочку, но мягкостью вряд ли можно что-либо поделать.
   -- Тина, -- обратилась к девочке Дарья Федоровна, -- ты пойдешь сейчас со мной в мою комнату и во всем откроешься мне или... или будешь строго наказана. Слышишь?
   

Глава VII.
Наказанная.

   В небольшой чистенькой комнате Дарьи Федоровны, выходившей окнами в сад, было прохладно от тени деревьев, густо разросшихся по соседству с окном.
   -- Ну-с, -- произнесла Дарья Федоровна, входя сюда впереди Тины и усаживаясь в кресло у окна, -- подойди ко мне, смотри мне прямо в глаза и отвечай правду: где ты была, когда отделилась от прочей компании, что делала и откуда у тебя эта корзинка?
   Тина взглянула на корзинку, потом в строгое лицо Дарьи Федоровны и снова опустила глаза.
   Она молчала.
   Это молчание раздражало старую гувернантку.
   -- Что же, дождусь от тебя ответа или нет? -- совсем уже сердито прикрикнула она на девочку.
   Но желанного ответа не последовало.
   -- Ты даже не желаешь говорить со мною? -- прозвучал новый вопрос Дарьи Федоровны, который, однако, остался без ответа, как и предыдущий.
   Тина молчала.
   -- Ты не ответишь? Тина, тебе я говорю или нет?
   Опять молчание со стороны девочки... Только лицо её загорелось сильнее, да глаза упорнее приковались к рисункам коврика, постланного на полу.
   Прошла минута, показавшаяся Тине едва ли не часом. Дарья Федоровна встала. Ея худощавые руки легли на плечи девочки.
   -- Ну, так пеняй же за свое упрямство на самое себя! Ты будешь наказана по заслугам! Когда все поедут в "Марьино" на именины Наденьки, ты останешься дома.
   -- Ах! вырвался отчаянный вздох из груди Тины, едва дослушавшей последнее слово старой воспитательницы, и она закрыла лицо руками.
   -- Кроме того, -- продолжала неумолимая Дарья Федоровна, -- остаток сегодняшнего дня ты просидишь в моей комнате, сюда же тебе подадут ужин. А. чтобы тебе не было скучно, я задам тебе выучить несколько десятков строк французских стихов.
   И проговорив все это, она вышла из комнаты, еще раз сурово взглянув на поникшую головой Тину. Через минуту Дарья Федоровна вернулась с книгой французских стихов и басен и, раскрыв последнюю, проговорила, обращаясь к Тине:
   -- Ты выучишь первые два куплета басни "Deux pigeons" ("Два голубя", басня Лафонтена). Да помни: чистосердечным признанием еще можно поправить дело и от тебя зависит -- попасть на семейный праздник твоей любимицы Наденьки или нет.
   Дарья Федоровна снова вышла, и на этот раз ключ щёлкнул в замке. Тина очутилась запертою в комнате старой воспитательницы.
   Грустно было на душе у девочки... Худшего наказания Дарья Федоровна, казалось, не сумела бы для неё и придумать. О поездках в "Марьино" дети Рудины мечтали уже чуть ли не целый месяц. Хозяева "Марьина" генерал Раецкий с женою и двумя детьми-- двенадцатилетней Наденькой, и десятилетним Петей -- были ближайшими соседями Рудиных.
   Несмотря на разницу лет, Тина крепко дружила с Наденькой.
   Уже помимо радости встречи с юной Раецкой, Тина любила поездку в "Марьино", потому что там было всегда особенно весело. Масса удовольствий ждала там детей. На большом Марьинском пруду имелась моторная лодка; в конюшнях находились четыре презанятные крошечные лошадки-шведки, выезженные под верх для детей Раецких и их маленьких гостей. Кроме того, генерал Дмитрий Сергеевич приобрёл недавно автомобиль, в котором катал гостей по огромному Марьинскому парку.
   А как весёлые, интересные игры затевались там! В Марьине всегда бывало много детворы. Там гостили по месяцам близкие и дальние родственники Раецких с детьми, а на семейные праздники туда съезжались все дальние и близкие соседи, и веселье закипало ключом.
   Обо всем этом теперь вспомнила Тина... Вспомнила, что именины её любимицы Наденьки будут через полторы недели и что, увы, ей не суждено будет попасть на этот праздник. И при одной мысли об этом она готова была заплакать.
   "Господи, за что? -- мысленно говорила себе девочка, -- За что все это? Уж лучше бы мне было не встречать веселую Любашу в лесу, не идти в гости в лесную избушку, чем переносить такие горькие минуты и не видеть Наденьки!
   "Не видеть Наденьки! " -- повторила она вслух и, упав головой на подоконник, подле которого сидела, залилась слезами.
   -- Опять никак плачешь? Да что это у тебя, деточка, глазоньки-то на мокром месте? Не глазоньки, а фонтан, можно сказать! -- услышала, словно сквозь сон, у самого своего уха знакомый голос Тина и, изумившись, подняла голову.
   По ту сторону окна стояла Любаша и улыбалась ей во всю ширину своего алого рта.
   -- Любаша! Ты как сюда попала? -- испуганно прошептала Тина.
   -- Известно как, через калитку... Калитка-то задняя у вас была открыта настежь. Кто хошь -- входи. Ну, я, известно, девушка не промах, взяла и вошла. Дай, думаю, проведаю приятельницу. Прокралась самою гущею к дому-то, гляжу: ин, ты у окна сидишь, одна-одинехонька и ревмя ревешь... И с чего бы это?.. -- полушутливо, полуучастливо говорила Люба.
   -- Ах, Любаша, -- прошептала с горечью Тина и, не переставая плакать, поведала своей новой приятельнице обо всём, что случилось с нею.
   Люба внимательно выслушала её рассказ.
   -- Так вот оно что! -- протяжно проговорила она, -- выходит, ты из-за меня протерпела столько?
   -- Не из-за тебя, а из-за того, что ты с твоей бабушкой мне запретили говорить про наше знакомство, -- со вздохом проговорила Тина, -- а я лгать совсем не умею, да и ивовый кузовок твой меня с головой выдал,
   -- Ах, я глупая, глупая!.. -- ударив себя ладонью по лбу, проговорила Люба, -- а бабушка моя забывчивая. Ну, да у неё горя да забот не мало, ей простительно рассеянной быть, а вот я!.. И зачем я тебе дала эту корзинку! Выдала она тебя. Ну, да ладно уж. Теперь вот что: про наше знакомство все же никому ни гу-гу, потому что здесь нас с бабушкой не любят ни помещики, ни крестьяне, и дурная слава про нас идёт. И хуже еще нам будет, если узнают, что мы тебя к себе зазывали. Так уж ты молчи. Молчи и не верь тому, что про нас говорят. Бабушка моя хорошая, добрая, и врут про нее злые люди. А чтобы тебя больше не подводить, уйду-ка я лучше и больше к тебе сюда носа не суну... И ты меня забудь. Будь здорова, прощай!
   И Люба кивнув головой Тине, исчезла также быстро, как и появилась, оставив девочку еще в большом недоумении.
   

Глава VIII.
Важное открытие. Миша заступается за сестру.

   По утрам до полудня девочки занимались в классной с Лидией Павловной. Жоржик, только что научившийся читать и писать буквы в клеточках, тоже очень добросовестно занимался по часу в день, отдельно от сестер. Миша, перешедший этой весною с блестящими отметками из первого класса во второй, был совершенно свободен от летних занятий. Он, пока у сестер и младшего братишки шли уроки, уходил в деревню или удил с крестьянскими ребятишками рыбу на большом озере. У него был среди них большой приятель Никонорка, шустрый бойкий мальчуган, сын кузнеца Акима.
   К раннему деревенскому обеду вся семья сходилась в уютной и прохладной столовой. После обеда Лидия Павловна забирала детей и совершала с ними длинные прогулки. Иногда запрягали лошадей и ехали в дальние поля смотреть на крестьянские работы.
   И к ужину они возвращались домой усталые и проголодавшиеся на свежем воздухе.
   Вечер же дети проводили в саду: на гимнастической площадке устраивали игры, в которых очень охотно принимала участие и Лидия Павловна, чувствовавшая себя ребёнком среди детей.
   Так быстро, беззаботно и весело шло время. Невесело было только на душе у Тины. Она стойко исполняла свое обещание и не открывала домашним своего знакомства с Любой и её бабушкой.
   Не раз Нина Николаевна просила её во всём сознаться, но Тина не поддавалась.
   -- Мамочка, милая, родная, не спрашивай меня ни о чём, -- умоляла она.
   -- Но ведь ты не поедешь к твоей Наде?
   -- Ах! -- горько вздыхала в ответ на это девочка, едва удерживаясь от слёз, и всё-таки твердо стояла на своём.
   "Дурная слава... дурная слава"... -- мысленно повторяла она слова Любы, которых она не могла понять.
   -- Наташа, -- как-то обратилась она к старшей сестре, -- ты не знаешь, что значит дурная слава?
   Наташа вздёрнула плечи кверху, нахмурилась и ответила важным тоном:
   -- Дурная слава? Это... это... когда люди делают что-нибудь дурное и об этом узнают другие и говорят.
   -- А! -- протянула раздумчиво Тина.
   "Но что же дурного могли сделать Арина с Любой, что про них могут дурно говорить? Ведь они такие милые и добрые на вид", - терялась Тина в догадках. И никто не мог дать ответа на это девочке. Люба больше не показывалась в "Утешении".
   Тина грустила. День семейного праздника Раецких приближался. А тут ещё Наташа поддразнивала сестру:
   -- Уж лучше бы тебе сознаться, Тина, а то ты к Раецким не попадёшь.

Продолжение не было опубликовано. Автограф неизвестен.

   
   1917 г.
   
   Источник текста:
   "Задушевное слово для младшего возраста". П-г, 1917 -- 1918 гг. 42 г издания, No 58.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru