А. Чапыгинъ. Нелюдимые. Разсказы. Издательское Т-во Писателей. Спб. 1913 г. 241 стр. Цѣна 1 р.
Ни въ одной литературѣ нѣтъ столько писателей изъ народа, какъ въ литературѣ русской: рвется наружу подавленная сила Отъ Кольцова до Горькаго -- какой размахъ поэзіи, сколько жизненной правды въ этой нелитературной литературѣ.-- А. Чапыгинъ -- писатель вышелъ изъ рабочей среды -- занимаетъ особое мѣсто въ этомъ кругу: не бытъ, не реалистическую характерность, столь свойственную писателямъ изъ народа, даетъ намъ авторъ; его разсказы -- эстетика, иногда даже экзотика рабочей жизни, и въ этомъ своеобразный интересъ его книги, въ этомъ ея художественный и психологическій смыслъ.
Для писателя изъ народа естественно воспринимать рабочую среду въ присущихъ ей коллективныхъ формахъ; Чапыгинъ беретъ въ герои своихъ разсказовъ "нелюдимыхъ", одинокихъ мечтателей, которыхъ такъ много на Руси во всѣхъ классахъ общества, и изображаетъ ихъ личную драму, развалъ или торжество ихъ втайнѣ выношенной идеи. Таковъ метельщикъ улицъ, горбунъ Игошка, религіозный эстетъ, отталкивающій молодую поденщицу, чтобъ не исказить "красоты", не смѣшаться съ безобразіемъ жизни; таковъ старый иконописецъ, молитвенно созерцающій найденный имъ старинный образъ Симеона Столиника и гибнущій, когда революціонная рабочая толпа уноситъ его святыню, пригодившуюся въ качествѣ знамени; таковъ безумецъ-живописецъ, врагъ антихриста, возмнившій, что отъ него и отъ его любовницы родится пророкъ, спаситель. Всѣ эти эстеты и мистики оторваны отъ своей среды, да и отъ всякой среды. Они менѣе всего похожи на героевъ Горькаго, вступающихъ въ борьбу съ "мѣщанствомъ", съ косной и тупой средой; автору видятся они внѣ соціальныхъ условій; окружающая ихъ бѣдность и людское непониманіе только рѣзче оттѣняютъ ихъ мечтательное самоуглубленіе. И, если ихъ психологическая драма развита авторомъ эскизно, если ихъ мысли небогаты діалектикой, не поражаютъ новизной -- уже много новаго въ самомъ душевномъ обликѣ этихъ нелюдимыхъ людей созидающихъ свою религію или эстетику въ сѣромъ подвальномъ углу, въ нищетѣ незамѣтной жизни.
Такому, на первый взглядъ парадоксальному содержанію соотвѣтствуетъ и манера автора. Въ лучшихъ своихъ разсказахъ г. Чапыгинъ является безусловно искуснымъ стилистомъ. Не утративъ непосредственной свѣжести народной рѣчи, онъ умѣетъ придать ей утонченную красочность. Игра свѣта и тѣни въ убогой рабочей комнатѣ, случайный лучъ луны, падающій на полъ, блескъ уличнаго фонаря, дымчатая мышка, шуршащая бумагой на рабочемъ столѣ, скудныя пятна красоты: ихъ ищетъ глазъ художника-рабочаго, и находитъ и утѣшается. Сѣверная природа, блѣдная, мерцающая робкимъ свѣтомъ увлекаетъ его фантазію; хороши краски, въ его разсказѣ "Лѣсной пѣстунъ" и въ лирическихъ отрывкахъ; природа всегда прекрасна, и въ дикихъ олонецкихъ болотахъ, и въ сѣромъ туманѣ осенняго петербургскаго вечера.
Конечно, естественно ждать отъ автора, претерпѣвшаго долгую школу рабочаго труда, иного, болѣе нормальнаго для него содержанія; напрашивается основательная мысль -- не отразилось ли въ его произведеніяхъ эстетическое броженіе послѣдняго десятилѣтія, увлекающее въ сторону формальныхъ художественныхъ изысканій; хотѣлось бы узнать, что пережилъ писатель и перестрадалъ въ тѣ трудные годы, въ сложныхъ столкновеніяхъ съ людьми, съ общественной жестокостью. И отдѣльные намеки на это встрѣчаются въ его книгѣ... Но съ ужасомъ и брезгливостью отворачивается онъ отъ жизненной борьбы; чувствуется, что онъ, какъ его герой, Игошка, прежде всего блюдетъ свою эстетическую созерцательность, все остальное -- "безобразіе человѣчье" -- вотъ что сквозитъ въ его разсказахъ. Это придаетъ имъ художественную ограниченность; но несомнѣнно ихъ своеобразіе, и трогателенъ обликъ художника, безкорыстно ищущаго красочной красоты во тьмѣ и скудости рабочей жизни.