Lib.ru/Классика: Бунин Иван Алексеевич. Письма В. H. Буниной к брату Д. Н. Муромцеву

Тургеневский ежегодник 2021 года.

Орёл: Картуш, 2022.

ПИСЬМА В. H. БУНИНОЙ К БРАТУ Д. Н. МУРОМЦЕВУ 1907-1936 гг.

(ИЗ КОЛЛЕКЦИИ ОРЛОВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ЛИТЕРАТУРНОГО МУЗЕЯ И. С. ТУРГЕНЕВА)

Публикация, вступительная статья и комментарии Е. М. Шинковой

В "Тургеневском ежегоднике 2016-2017 гг." {См.: Тургеневский ежегодник 2016-1017 гг. / Шинкова Е. М. К истории формирования личного фонда И. А. Бунина в коллекции Орловского объединенного государственного литературного музея. Орел, 2018. С. 329-351.} мы рассказали о формировании бунинского фонда в коллекции ОГЛМТ и о материалах Веры Николаевны Буниной (1881-1961), второй жены писателя, в его составе. В настоящем сборнике приступаем к публикации её писем к брату Дмитрию Николаевичу Муромцеву (1886-1937). Об адресате Веры Николаевны нам, к сожалению, известно немногое. Его имя не встречается среди сколько-нибудь значимых фигур российских или московских деятелей 1930-х годов. Некоторые факты биографии брата изложены Буниной в "Беседах с памятью" (М., 1989). Подчеркнём, что основной задачей автора этой книги было показать внутренний мир семьи Муромцевых, не конкретизируя личности каждого из её членов. Некоторый фактический материал о Дмитрии Николаевиче можно почерпнуть в письмах Буниной к И. А. Бунину {См.: ЛН. Т. 110 в 4-х кн. И. А. Бунин. Новые материалы и исследования. Кн. 1. Письма. Перепискам. А. Бунина с В. Н. Муромцевой-Буниной. 1906-1947 гг. С. 351-576.}. Знакомясь с ныне публикуемыми письмами Веры Николаевны, также можно сделать определенные выводы о служебной деятельности её брата, судя по всему, связанной с адвокатурой. Приходится констатировать, что больших успехов в служебных делах он не достиг, а тяжелая болезнь вовсе лишила его возможности чем-либо заниматься. Однако для сестры Дмитрий Николаевич на протяжении всей его жизни оставался уважаемым, значимым, нежно любимым, близким по духу человеком.

Содержание публикуемых писем не может не тронуть читателя своей правдивостью и искренностью. Это неудивительно: адресат -- младший брат -- чуть ли не единственное звено, связывающее Бунину с Россией, с друзьями, с тем, что жило в её душе, было дорого и вызывало щемящее чувство тоски по навсегда утраченному. С ним, последним, оставшимся в живых членом семьи Муромцевых, она делилась самыми сокровенными переживаниями, ничего не утаивая и не приукрашивая. В то же время важно, что автор писем -- на протяжении почти пятидесяти лет самый близкий и преданный великому писателю и любимому мужу человек, поэтому из этих писем мы узнаём многие детали жизни Буниных в Грассе и Париже в 1930-е годы; порой становятся понятными скрытые от посторонних глаз причины тех или иных поступков их и их окружения.

Еще один аспект писем Буниной, на который следует обратить внимание: рассказывая брату о встречах с разными, в основном русскими, людьми знакомыми и незнакомыми адресату, описывая, казалось бы, незначительные бытовые подробности повседневной жизни, Бунина, вольно или невольно, рисовала жизнь русской эмиграции, раскрывала нравственное состояние, материальное положение русских беженцев {Именно беженцами, вынужденно покинувшими Россию, а не эмигрантами, т.е. людьми, сознательно принявшими решение об отъезде за границу на постоянное жительство, называет русских, наводнивших Францию после Октябрьского переворота, Александр Александрович Кугушев, сын A.A. и А. М. Кугушевых, соседей и друзей Буниных в Грассе (см. коммент.8 к п. 5). А. А. Кугушев, издатель; после трагической смерти (самоубийства) отца жил вместе с матерью во Франции, Югославии, затем в Австрии. В 1945 г. попал в Швейцарию. В 1948 г. вместе с матерью уехал в Аргентину. В 1960 г. переехал в США. Написал книгу о матери: Kugushev A. Under the wheel of history: A woman's journey through the twentieth century (Кугушев А. Под колесом истории: путешествие женщины через двадцатый век) [Lexington, USA], 2011).

Электронный ресурс: https://www.youtube.com/watch?v=G0kz8lF4Ekc

http://www.kmay.ru/sample pers.phtml?n=1696

Дата обращения: 22 января 2021 г.}, их попытки приспособиться к жизни в чужой стране, к чужой культуре, принять Францию в качестве второй родины.

К сожалению, сохранилась лишь часть отправленных из Франции в Москву писем, и они представляют безусловный интерес для тех, кто любит и ценит творчество Бунина, хочет больше узнать о Бунине-человеке. Основная часть корреспонденции относится к началу и середине 1930-х годов, т.е. времени мирового признания литературных заслуг Бунина, которое выразилось в присуждении ему в 1933 году Нобелевской премии. Количественно корпус писем распределяется следующим образом:

1907 г.-- 2 пп.; 1910 г.-- 2 пп.; 1933 г.-- 1 пп.; 1934 г.-- 62 пп.; 1935 г.-- 51 пп.; 1936 г.-- 39 пп.

Письма, рукописные и машинописные, публикуются без купюр; орфография и пунктуация приведены в соответствие современным нормам; явные опечатки исправлены с комментариями или оставлены без изменений с пометой [так в тексте]; сохранены авторские подчеркивания слов и предложений.

В тех случаях, когда письма написаны на иллюстрированных открытках (1907, 1910), специально выбранных Буниной с целью эмоционально дополнить её текст, изображения на лицевых сторонах комментируются.

Вера Николаевна, в основном, датировала свои письма, иногда указывала и дату письма, на которое отвечает. Это давало возможность ей и Муромцеву контролировать переписку, выявлять неполученные, т.е. утраченные почтой корреспонденции. Установленные же нами по почтовым штемпелям, содержанию или по сопоставлению с другими письмами даты и места написания поставлены в косые скобки.

Постоянная привычка Веры Николаевны делать приписки на полях, переворачивая в разные стороны лист, экономя тем самым бумагу, оговаривается в текстах.

Часто встречающиеся имена комментируются при первом употреблении, в дальнейшем остаются без комментариев:

"Ян" -- Иван Алексеевич Бунин (1870-1953)

"Галя" -- Галина Николаевна Кузнецова (1900-1976)

"Леня" -- Леонид Федорович Зуров (1902-1971)

"Боря" -- Борис Константинович Зайцев (1881-1972)

"Вера", "Верочка" -- Вера Алексеевна Зайцева (1878-1965)

"Наташа" -- Наталья Борисовна Соллогуб (1912-2008)

"Марга" -- Маргарита Августовна Степун (1895-1971)

"Ника", "Пэка", "Капитан" -- домашние прозвища Николая Яковлевича Рощина (наст. фам. Рощин; 1895-1971)

"Отец" -- Муромцев Николай Андреевич (1852-1933)

"Мать" -- Муромцева Лидия Федоровна (1855-1923)

Инициалы, имена, домашние прозвища родственников и общих знакомых Буниной и Муромцева, впервые встреченные и раскрытые нами, даются в косых скобках и комментируются, в дальнейшем -- раскрываются в косых скобках без ссылок на первый комментарий.

Точки в сокращенных Буниной именах сохранены, наши добавления -- в косых скобках. Например: М.<ария> А.<лексеевна> <Ласкаржевская>.

Имена и инициалы людей, сведения о которых нам найти не удалось, оставлены в текстах в авторском написании без каких-либо комментариев.

Ценность писем В. Н. Буниной для литературоведов, историков, для заинтересованных читателей была, очевидно, понятна адресату. Судя по всему, Дмитрий Николаевич обсуждал возможность их опубликования с сестрой, и она не возражала. Во всяком случае, такой вывод позволяют сделать строки из письма от 10 июня 1935 г.: "Относительно моих писем, поступи как хочешь, они -- твои. Насчет "интимности" скажу одно, будут, конечно, нести всякий вздор, что, может быть, и не плохо в этом случае "выслушать мнение и моего современника". Если у тебя будет досуг и охота, то ты их проредактируешь. Что найдешь лишним, выкини. Остальное -- оставь".

Муромцев давал пояснения к некоторым именам в текстах, очевидно, именно с целью возможной публикации. К сожалению, таких пояснений очень немного, они встречаются далеко не во всех текстах. Гораздо чаще встречаются технические пометы (обычно в верхнем левом углу л. 1), т.е. сведения о дате получения письма сестры и дате ответа на него; также присутствует нумерация полученных от В. Н. Буниной писем. Наличие таких пояснений и помет оговаривается в комментариях.

1⁴. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

12 апреля 1907 г.
<Одесса>

Дорогой Митя, чувствую себя довольно хорошо. Немного ошеломил воздух -- клонит ко сну. Одесса⁵ -- город очень приятный, да и южные кушанья недурны. Особенно понравилась мне фаршированная щука, отдай всё -- и мало... Уедем из Одессы, по всем вероятиям, 17, во вторник, таким образом, вы можете писать в Константинополь.

Целую Вера.

2⁶. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

17 апреля <1907 г.>
<Константинополь>

Дорогой Митя, через полчаса снимаемся. Идем в Афины. Ты не можешь себе представить, как хорош Константинополь. А какие здесь блюда и как дешево! Целую всех. А.И⁷. кланяется. Совсем нет времени писать письма. Так все интересно.

Вера

[На лицевой стороне открытки приписка]: Это обелиск египетский, поставленный здесь Трояном.

В.М.

3⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

<1910 г., апреля 16(3) -- апреля 26(13)>
<Алжир, Бискра>

Таких бедуинов встречаем мы часто, когда едем куда-нибудь из Иерусалима, правда, без копий. Бедуины -- совершенные анархисты. Любят больше всего свободу.

4⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

13(26) апреля <1910 г.>
<Алжир, Бискра>

Мы в пустыне, дорогой Митя. Сегодня ездили к песчаным дюнам. Масса негров, арабов, около оазисов леса финиковых пальм и друг<их> деревьев. Жарко, да не очень.

Целуем

Вера.

[Приписка вверхнем левом углу].-- Пиши: Одесса. Петру Алекс.<андровичу> Нилусу¹⁰и мне. Где З.<инаида> Н.<иколаевна> <Муромцева>¹¹?

5¹². В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

14/22 марта.

23 марта 1933 г.
<Грасс, Франция>

Странички дневника.

Драгоценный Митюша, все эти дни живем без солнца, зато временами идет дождь.

Сегодня у меня день починки, ванна, приходила женщина, которая помогла мне в том и другом.

Мне сегодня очень грустно: день Ангела Гали¹³. В прежние годы у нас бывал обед с гостями -- цветы, розы, шампанское, два года назад с появлением у нас радиоаппарата, танцы, а теперь из тех, кто бывали у нас, "иных уж нет, а те далеча [так в тексте]..."¹⁴. А виновница торжества тоже выпала из нашей жизни...¹⁵

Ян¹⁶ сегодня приглашен в Ниццу к знакомым. Уехал после завтрака. Сейчас 9 часов. Его нет еще. Обедали вдвоем с Леней¹⁷: гороховый суп, рисовые котлеты и по яблоку.

Тихая жизнь мне по вкусу. Я совсем не скучлива. Когда чувствую себя сносно, то одно дело сменяет другое занятие, и всегда чувство, что не исполнила я добрую половину назначенного.

Не понимаю людей, играющих в карты. Откуда у них является время? Как они все успевают!

Здесь мы опять много слушаем музыки. Хорошие концерты в той стране, где Галя¹⁸. Чудесные голоса. А у нас музыка очень на низком уровне, особенно оперное искусство. Впрочем, я за все эти годы ни разу не была в опере.

26 марта

14 марта

22 марта

Дождь со вчерашнего дня. Ночью обрушилась стена, которая подпирает наш сад. Сегодня весь день стучала для Яна, напечатала 20 страниц да письмо Лене в две страницы! День и прошел.

Вчера ездила в Канн в гости к belle fille [невестке -- франц.] Федора Ивановича¹⁹, хорошенькой бабенке. У нее девочка шести лет, очень талантливая и умненькая. Но солнца и там не было, гуляла под зонтом, пила шоколад в английской кофейне, полной стариками и неуловимого возраста женщинами и мужчинами.

Были с Леней в воскресенье у соседей²⁰. Все по-старому, он копается в земле, разводит кур, а она тоскует -- все надоело.

Слушали Дон-Жуана Моцарта. И опять восхищение им. И как из него вышли все Верди!

Я была в Зальцбурге и видела клавесин, на котором он создавал свои шедевры, видела и его череп, очень маленький и темный! Комната тоже маленькая, кажется, музей в его квартире. Давно это было, в одну из самых счастливых моих весен!

Сегодня перестукала на машинке 22 страницы.

Можно и отдохнуть.

Перед сном гуляли. Чистое небо в звездах и клочья тумана.

27 марта

Утро было чудесное: синее небо сквозило сквозь занавески, а сейчас опять серо, и только что стучал град по стеклам в крыше над нашей лестницей.

Недаром итальянцы называют март сумасшедшим, безумцем!

Получила письмо от 22 марта. Очень удивлена, что ты не получал 21 день от меня вестей. Этого не могло быть. Я не писать так долго не могла. Вероятно, одно мое письмо пропало... Я считаю долгим, если не пишу тебе неделю, дней десять. Я помню, что после отъезда Лени, а он уехал 5 марта, я писала тебе. Кроме того, писала и 4 марта после отъезда Яна, на что имею от тебя подтверждение в письме твоем от 9 марта. Значит, между моими письмами, тобою полученными, расхождение не в 21 день, а в десять. Меня, конечно, очень "обезвремил" Петр Александр.<ович> <Нилус>. В неделю ему я перепечатала 100 стран<иц>. Причем, он диктовал очень медленно. А это была последняя неделя в Париже. Нужно было, кроме всяких дел, убрать и чистить квартиру, для экономии мыла сама окна, зеркала. Убирала квартиру. Фам де méнage [так в тексте; надо: femme de ménage -- домработница (франц.) -- Е.Ш.] приглашалась, когда гости. Тут самое трудное -- помнить, память стала слабеть. Эта открытка лежала неделю на письменном столе, и только с дороги мне удалось ее послать тебе.

Сейчас, не сглазить, живем дружно. Атмосфера легкая. Все работаем. Я много стучу на машинке. Но пока не для себя, а для Яна.

Сейчас Ян зовет меня в город. Дождь перестал. У нас наверху прохладно -- топим печку с 5 ч.<асов> вечера, а внизу тепло.

Обнимаю и целую нежно

Твоя

Ян обнимает. Леня шлет горячий привет. Галя всегда кланяется и спрашивает о тебе.

6²¹. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

26 апреля 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, очень была рада весточке от тебя, только я не совсем поняла дома ли ты, а потому адресую это письмо на Зою²².

По тону чувствую, что тебе лучше. Передай твоему врачу, что я питаю к нему большую благодарность. Надеюсь, что и в дальнейшем ты будешь под её наблюдением. Если тебе не будет времени или охоты, то через кого-нибудь извещай меня о своем здоровье, иначе я буду беспокоиться.

Мне тоже много лучше -- я уже пять недель не была у доктора, значит, ничего себе, хотя все же следует показаться. Сейчас у нас гостит Боря²³, вероятно, пробудет около месяца. Дочь²⁴ его с зятем²⁵ в Каннах, а жена²⁶ приедет через месяц, и они где-нибудь поселятся у моря. Он привез хорошую веселую погоду. В саду все цветет, Леня с Галей усиленно работают: он больше по овощам, а она по цветам. Сегодня купили вилы для земли.

Ян опять страдает своей милой болезнью²⁷. В дурном, тяжелом настроении. Ему хочется приобрести дом, где живет, а его домочадцам не очень²⁸. Много неудобств. Нельзя подъехать к дому. Нет газа. Надоела и местность. Все прогулки в гору или с горы.

Отъезд, вернее переезд²⁹ А.<ндрея> Г.<еоргиевича>³⁰, меня беспокоит. Может быть, физически ему будет там и лучше, но морально много хуже. Кто там у него близкие люди? Здесь все же ты, Н.<иколай> Дм.<митриевич>³¹, Рита, О. Хр., Маруся³², если даже и не с охотой большой, все же присматривает. А главное, меня страшит его переезд, хлопоты. Старому человеку лучше оставаться на месте. Вот мать Бори³³собиралась к сыну, хлопотала, а как все было готово -- так сердце и разорвалось. Конечно, Вам виднее. Но я на твоем месте ни на чем <бы> не настаивала. Мне кажется, что ему ехать не хочется. Но, может быть, я и ошибаюсь.

Очень мне жаль и Кирочку³⁴. Конечно, ей самое лучшее было бы взять посильное место. Жаль, что она не в Москве. Я не очень верю в её учение, хотя, пока можно, пусть учится, только пусть не переутомляется, при ее наследственности ей всегда нужно думать о здоровье. Пусть она напишет мне о себе, пришлет тебе письмо, а ты перешли его мне, как делал папа. Переслала ли ей З.<инаида> Н.<иколаевна> <Муромцева> мою фотографию с ее карточкой? Думаю еще ей послать через Торгсин³⁵.

Я очень часто тоскую по тебе. В письмах трудно передать обо всем, о том главном, чем я теперь живу. Скажу одно: я за эти годы очень изменилась. Сняла с себя все наносное.

В ту ночь, когда мы в далекие наши дни бывали у Анны Петровны за Москвой-рекой, мы были дома и слушали все, что слушали у нее, по радио. Впечатление огромное. Я вспомнила всех нас тех времен, и то наше настроение было гораздо правильнее последующих. И как ясно я видела всех вас: и папу³⁶ с сияющим праздничным лицом, чуть тронутом сединой, и маму³⁷ в светлом шелковом платье, то со строгим, то со смеющимся лицом, и вас троих гордых и радостных в новых ролях и, в зависимости от возраста, то в шелковых рубашках, то в матросках, то в гимназической форме и из всех остались лишь мы с тобой... да Талек и Лена³⁸.

Будь здоров, благостен, милый мой, нежно целую тебя.

[Приписка на лицевой стороне первой перевернутой страницы]: Галя, Ян, Боря и Леня шлют тебе привет и поклон. Все очень рады, что ты поправился.

Обнимаю еще раз

Твоя В.

7³⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1 мая 1934 г.
<Грасс, Франция>

Митюша, дорогой, как ты себя чувствуешь? Если самому лень, попроси кого-нибудь известить меня о своем здоровье.

Я почти здорова. Сегодня утром даже работала, вернее, приступила к работе, если она выйдет, то это будет очень хорошо. Есть заказ.

У нас Боря. Очень он приятен для жизни, как родной, не кажется гостем. Мы все довольны, что он у нас. Я с ним часто вспоминаю прошлое, и много смеемся. Верочка одна в Париже. Она получила письмо от своих родных, им плохо живется. Очень жаль Таню⁴⁰. Ел.<ена> Д.<митриевна> <Орешникова>⁴¹ стала, пишут, худенькая и все пишет о муже⁴². А как он чудесно умирал! Верочка надеется приехать сюда. Им очень тяжело живется материально. В этом году помог хорошо им Ян⁴³, а что будет дальше -- не знаю. Счастье, что Наташа сошла с рук. Она у нас была в воскресенье с мужем <Андреем Владимировичем Соллогубомх Он настоящий человек, молодой, но, не сглазить, хорошо зарабатывающий; его отец был приятелем Павла Фил., и сын пошел по его дороге. Они у нас обедали, это были именины Лени, был сосед-куровод⁴⁴ и, конечно, танцевали; радио выручает во всех трудностях жизни.

Я в первый раз после смерти папы надела серое платье и было странно чувствовать себя в светлом. Да, я вошла уже, увы, в лилово-серый возраст, теперь у меня четыре цвета: белый, черный, серый и лиловый, но в последних цветах столько оттенков, что, при желании, можно разнообразить, но все эти цвета идут к седым моим волосам.

Я стараюсь теперь -- пора -- заботиться о наружности, хотя порой и забываю взглянуть на себя в зеркало и, о ужас, выйду к обеду взлохмаченной: тогда попадает и от Лени, и от Гали.

"Жизнь только издали нарядна и красива"...⁴⁵

Желаю тебе, главное, бодрости духа. Как глупо, что никто не сообщил, что Зоин <Зои Евгеньевны Шрейдер> переулок переименовали. А я послала туда письмо. Целую тебя со всей нежностью

Твоя В.

[Приписка на лицевой стороне перевернутого л. 1]: Ян, Боря, Галя, Леня шлют привет самый сердечный. Они все очень рады, что тебе лучше.

8⁴⁶. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

4 мая 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, наконец, узнала, что ты дома, и пишу прямо тебе. В письмах, которые я адресовала на имя кого-нибудь, так как больничного адреса твоего не знала, я нарочно писала то, что ты называешь, "лишнее", ибо уверена, что тот, кто получает, прочтет и при случае передаст кому нужно о том, что написано, например, о долге по отношению А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> <Гусакову>.

Мне кажется, что я издали очень правильно чувствую людей, и если бы мы с тобой могли говорить, то ты сам убедился, что я правильно все вижу. Тебя, вероятно, удивило бы мое отношение при этом видении, но оно зависит от той перемены, которая произошла во мне с тех пор, как мы расстались.

Очень меня огорчает, что я не могу за тобой походить; мне все кажется, что в моих руках ты бы скоро поправился, и, если бы и не скоро, то более спокойно стал бы относиться к своему состоянию. Я понимаю, что тебя очень расстраивает, что ты не можешь по-прежнему работать, как ты привык. Но то, что ты пишешь о себе, испытываю и я; я тоже больше двух часов сряду не могу заниматься. Боря тоже на это жалуется, а доктор, который нас лечит, говорил, что больше одного часу он подряд не может работать. Наше поколение слишком переутомлено было нервно, и вот все расплачиваются. Если бы тебе можно было делать перерывы в занятиях -- поработал полтора часа, два, да и отдохнул -- двадцать минут, полчаса. Говорят, хорошо сидеть с закрытыми глазами, свободно опустив руки. Но я ведь не знаю условий твоей службы, а потому мой совет, может быть, и некстати. Мне кажется, при нервном переутомлении очень медленно восстанавливается работоспособность. Сужу по себе. Ты пишешь "два часа работы -- и отчаянно спать хочется", и нужно заснуть. [Начало предложения густо вымарано]; ...я тоже это всегда ощущаю. Ведь я живу почти как в санатории и почти ничего не могу делать. Может быть, тебе нужно еще отдохнуть, не в больнице, а в доме отдыха, может быть Е.<катерина> П.<авловна> <Пешкова>⁴⁷ еще раз поможет тебе. Помни одно: болезнь входит пудами, а выходит золотниками.

Очень хорошо показал мне ты А. Ш. Интересная натура. И от своей цельности она и не может понять до конца тебя. Как многого не понимает и Ян.

Об Эльзе⁴⁸ мне сообщал папа. Если увидишь ее, передай ей поклон. Она всегда мне нравилась. Мне всегда хотелось иметь ее в семье. Она нравилась и Яну.

Кину⁴⁹ я видела мельком в ноябре. Приходила с сыном Philipp'ом к Яну. Она вся в детях, очень офранцузилась, и интересов личных у нее почти нет. В январе я чувствовала себя слишком дурно в Париже и не зашла к ним. В ней осталось изящество и гибкость, и та женственность, что ее особенно красило. А Кира⁵⁰ где-то в Сирии. Сужу по поздравлению, которое было прислано Яну к именинам. Почему-то она подписалась девичьей фамилией. Фамилии мужа среди них нет?.. Знаешь ли ты, что она познакомилась с Юлией Моисеевной? Кстати где она?

Вот, представь, пишу и уже чувствую сильную усталость. А я после завтрака спала и почти ничего не делала, а сейчас 5 ч<асов> 25 м<инут> пополудни.

Погода совсем осенняя, и только фиговые листья, смотрящие в окно, говорят о весне.

Мне очень приятны твои письма, но я боюсь, что это тебя утомляет. Пиши лучше понемногу, несколько дней. Береги свои силы.

Спасибо тебе за твои добрые слова ко мне. Издали все кажутся лучше. Не думай, чтобы и я не чувствовала одиночества. Всякий человек, думающий и чувствующий, одинок -- один родится, один страдает, один умирает -- особенно, если он сам себя ограничивает. Люди друг друга только отвлекают от чувства одиночества. Не одинок только тот, кто действительно ощущает мир, как папа, баба Саша⁵¹, я это очень теперь понимаю. Была бы рада, если бы и ты это понял и этим проникся. Хорошо, если бы ты читал те книги, которые читал папа. Я читаю их с большим вниманием и пользою. А вообще ты читаешь теперь что-нибудь? Я стала много меньше, быстро утомляюсь.

Относительно Андрея Георгиевича <Гусакова> я согласна с тобой. Боюсь лишь его волнений при переезде⁵² да того, что он там будет очень скучать без тебя, Ник.<олая> Дм.<итриевича> <Зелинского> и Риты. Есть ли у него там кто-нибудь из знакомых? Я тоже почувствовала по его письму, что покидать насиженное место ему очень не хочется, а потому и не уговаривала. Ни от него, ни от М.Ф⁵³. давно не имела вестей. Что у них "Война" или "Мир" .

Насчет Кирочки <Всеволодовны Муромцевой> я тоже согласна. У меня к ней нежное чувство. В ней есть беспомощность и какая-то незащищенность. Жива ли ее бабушка? И есть ли у нее кто-нибудь, кто руководит ею?

Вчера Ян с Борей ездили к Наташе в Ниццу, завтракали у нее. Она гораздо в материальном отношении в лучшем положении, чем ее родители. Муж у нее молодой, красивый, хорошо уже зарабатывающий человек, и пока ей нравится его кочевая деятельность. Они уже почти пол Франции осмотрели.

Не оставляй меня долго без вестей о своем здоровье. Если самому лень, продиктуй несколько слов. А главное, не падай духом. Все болезни, если их запустить, очень длительны.

У одной моей приятельницы⁵⁴ туберкулез; так ей всю зиму приходится лежать, и врачи уверяют, что она поправится.

Зимой видела Лутона -- запущенный, не обращающий на внешность никакого внимания, занятый каким-то изобретением. Имеет молодую жену, по рассказам, настоящую психопатку. Вот идиотски устроил свою жизнь. А Ник.<олай> Абр.<амович> <Асс>⁵⁵ обеднел. Прежние увлечения. Но вид молодой, изящный.

Целую тебя со всей нежностью, милый мой, повторяю,-- не падай духом, все образуется

Твоя В.

[Приписка на лицевой стороне первого перевернутого л. 1]:Ян целует тебя. Галя, Боря и Леня шлют сердечные приветы и поклоны. Кланяйся Ан.<астасии> Ив.<ановне>⁵⁶.

⁵⁴ Речь идет о Фондаминской А. О. Подробнее о ней см.: коммент. 97 к п. No 18 (инв. 3216/17 оф).

⁵⁵ Асе Николай Абрамович (1878-1965), адвокат (окончил юридический факультет Московского университета. В 1917 г.-- директор-распорядитель Сибирского торгового банка. В эмиграции жил в Париже, был председателем правления завода "Ars", брат Л. А. Каминской, подруги Буниной. См. о ней: коммент. 4 к п. 19.

⁵⁶ Ан. Ив. (в некоторых письмах -- Анаст. Ив., а в письме No 47 от 27 сентября 1934 г.-- Анастасия Ивановна). Видимо, какое-то время была гражданской женой Муромцева. См.: письмо Муромцевой No 11 от 11 мая 1934 г. (инв. 3216/10 оф).

9⁵⁷. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

7 мая 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой Митюша, большое тебе спасибо за вести о своем здоровье⁵⁸. Поступай и впредь так. Самое неприятное известие, написанное тобой, меня все же успокаивает -- вижу твой почерк, твое хорошо написанное письмо и надеюсь, что твой доктор прав, что "надо основательно отдохнуть, а потом взять более легкую и менее ответственную работу", и что твое "положение не так уж плохо". Твои симптомы, только в более легкой форме, у всех нас есть, только мы не очень себя утруждаем... Кроме того, порой и светила ошибаются, помнишь болезнь М.<арии> Ал.<ексеевны> <Ласкаржевской>⁵⁹, моей золовки, все знаменитости были призваны, и никто не оказался правым, а вылечил ее простой земский врач, когда ее отправили умирать. А в твоей болезни вовсе не так уж все ясно. Я не утешаю тебя, но, так сказать, вслух размышляю. Тебе надо несколько месяцев стараться как можно меньше волноваться, перестать думать о других, а только о том, что полезно и вредно тебе. Это трудно, но не невозможно. Не огорчайся, милый мой, что ты прерываешь свою полезную деятельность. Ты много поработал, и я, зная тебя, уверена, что ты работал хорошо -- плохо ты ничего не можешь делать. Но во всякой жизни, во всякой работе, есть свои радости, которые за неимением времени от тебя ускользали. Меня радует, что ты будешь жить на воздухе, только поскорее бы тебя выпроводили из Москвы. Сообщи тогда адрес, ибо писать прямо тебе -- это большое удовольствие -- не нужно вставлять лишних фраз на случай, если адресат прочел бы письмо, да и не всякий побежит сейчас же передавать тебе его. Одно прошу, чтобы ты и впредь писал бы мне всю правду о себе, как ты делал до сих пор.

Очень меня интересуют и твои личные дела и в прошлом, и настоящем.

У нас со вчерашнего дня наступила хорошая погода. Пора! Такой дождливой и холодной весны не запомню. Стало веселее. Да и за Борю рада, а то приехал из Парижа, надел белые летние штаны, а смотреть смешно: дождь и холод! Он мало переменился -- вид совершенно молодой, ни одного седого волоса, такой же спокойный, медлительный и милый. Верочка еще в Париже. Когда приедет, они поселятся в Ницце. Там сейчас и дочь их <Соллогуб Наталья Борисовна> с мужем <Соллогубом Андреем Владимировичем>.

Мы все, я меньше других, переживаем разочарование: думали, что будет все доступнее, а на деле приходится жить, в общем, по-прежнему, то же издание, но в улучшенном виде, но не роскошном, а раньше было и недоедание⁶⁰.

Посылаю тебе свою фотографию, снятую в конце сада; дорожка идет мимо клумбы справа; там розы, герань, к пальме, под которой мы летом обедаем; она как раз против столовой. Платье цвета сиреневого, сшитое маленькой портнишкой. Было прохладно, как видно по платку шерстяному, а это уже первое мая. В следующем письме постараюсь прислать другие любительские снимки. Очень грущу, что не имею ни одной твоей карточки, хотя бы и любительской, хотя бы прежних.

Как часто ты хотел бы иметь от меня весточки, чтобы тебе было не утомительно и читать, и писать? Я уже одно письмо, узнав, что ты вернулся домой, послала прямо к тебе. Надеюсь, ты получил его.

Ян тебя крепко целует. Боря, Галя и Леня шлют тебе сердечный привет. [Далее густо вымарано несколько строк]. Я действительно "интуитивно" многое знаю...

Обнимаю и целую тебя со всей нежностью, голубчик мой.

Кланяюсь Ан.<астасии>. Ив.<ановне>.

Твоя

10⁶¹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1934 г. 8 мая.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, вчера послала тебе письмо, а о главном не написала. Не написала, что я послала [несколько слов густо вымарано] двести франков ко дню рождения, чтобы и от меня был маленький подарочек. Послала через нее⁶², так как не знаю, можно ли тебе выходить, не утомит ли тебя стояние в Торгсине. Но было бы приятнее посылать на твое имя непосредственно или на какое другое лицо. Если ты временно выходишь на пенсию, то у тебя, вероятно, может быть, некоторый недохват в необходимых для здоровья продуктах, и маленькая помощь через Торгсин может помочь тебе поскорее восстановить твои силы, а потому ты не имеешь права отказываться, тем более, что это меня не коснется, так как Ян сам хочет этого и с большой радостью предложил, чтобы я посылала тебе. Ты не стесняйся -- Ян помог многим чужим. Напиши лишь, на чье имя высылать. Мои личные посылки, вероятно, кончатся всем, кроме Кирочки <Всеволодовне Муромцевой>, но пока еще есть порох в пороховнице, и я кой-кому посылаю.

Сейчас неожиданно стало лучше. Но потом может быть хуже. Время неустойчивое. [Густо вымарано несколько строк].

Очень прошу тебя не скрывать от меня своего положения. Помни одно, что теперь у меня одно утешение -- хоть немного облегчить твое положение. Кроме того, просьба: не утомляй себя пока ничем. Помни, что нужен тебе полный отдых. Хлопочи об одном -- как можно скорее на воздух. Там ты можешь занять себя чем-нибудь не умственным -- цветами, огородом, просто лежанием. Ведь я же так и живу, да и многие и, по совести скажу, не завидую тем, кто где-то служит.

Я знаю, у Вас есть прекрасные дома отдыха, м<ожет> б.<ыть> Е.<катерина> П.<авловна> <Пешкова> поможет опять; кланяйся ей.

Напиши мне, какие лекарства ты принимаешь, какой режим, можно ли тебе курить и куришь ли ты, словом, мне хотелось бы ясно представить твою обстановку. Но только не утомляйся. Какие вещи в твоей комнате Ты пишешь очень хорошо, легко всё представить, а я люблю видеть человека, когда ему пишу, в его обстановке. Кто тебе готовит?

Если бы у нас с тобой наладилась переписка, то и ты, понемногу, представил бы мою жизнь, и тебе не так было бы грустно в природе. Как мне хотелось бы быть возле тебя; я уверена, что ты успокоился бы. От Анаст.<асии> Ив.<ановны> письма еще не получала. Если получу, то сейчас же, через тебя, отвечу. Можешь читать -- какие же секреты могут быть между нами?

Сейчас у нас наступило самое приятное время, тепло, но не жарко; соловьи, а москитов еще нет, розы, жасмин.

Серьезно болен Иван Сергеевич⁶³ <Шмелев> -- у него застарелая язва в желудке, недавно целую ночь врач с ним возился -- рвота с кровью -- уж не рак ли? Худ, Верочка пишет, ужасно. Передай это (имя нрзб) Афан.

Ян уехал смотреть виллы -- все советуют приобрести кров -- "хоть крышу иметь", а мне как-то не хочется. Ну вот я тебе каждый день пишу, дорогой мой, за это прошу одно -- сохраняй спокойствие; подражай папе, а не маме. Папа тридцать лет прожил со склерозом сердца.

Все шлют тебе привет. Кланяйся Ан.<астасии> Ив.<ановне>. Обнимаю тебя со всей нежностью.

Твоя

11⁶⁴. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

11 мая 1934 года. 6 ч<асов>утра
(по солнцу 5 ч.<асов>).
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, два дня назад послала тебе письмо, в котором писала, что от Ан.<астасии> Ив.<ановны> ничего не получала, а на следующий день пришло ее письмо, очень обстоятельное и хорошо написанное. По письму она понравилась нам. И я пожалела, что Вам пришлось разойтись. Мне показалось даже, что если бы Вы жили вместе, то Вы сжились бы. Ее здоровая душа уравновешивала бы твою нервность. Вчерашнее твое письмо меня еще успокоило, еще более придало уверенность словам твоего доктора, но я должна тебе сказать и очень серьезно прошу со вниманием отнестись к моим словам. В нервных болезнях, кроме лекарств, большую роль играет и сам больной; в этом и трудность -- заставить себя самого лечить себя, то есть отстранять от себя все, что тебя волнует. А что же ты делаешь? Ты все время ешь себя, ударяешь по самому больному месту и хочешь поправиться. Ведь если царапину чесать, то она никогда не заживет. Поэтому первое, что ты должен -- перестать, хотя бы на время вспоминать все тяжелое, все неприятное, перестать говорить об этом. Пусть твои друзья и близкие люди отвлекают тебя от этих тем. На время живи настоящим, думая о будущем, и отметай от себя все неприятное, хотя бы по воспоминаниям. А для этого первое условие -- выезд из Москвы на воздух. И там постарайся занять себя чем-нибудь, лучше каким-нибудь легким физическим трудом. И, поверь мне, ты поправишься. Иначе будет плохо и не от склероза, а от полного расстройства нервной системы. Если ты куришь, то уменьши, а затем брось. Если бы я была при тебе, я быстро бы тебе поправила нервы. Склероз такая болезнь, что ее можно остановить, если проделать известный режим, йодистое лечение. И опять это нужно делать летом и лучше всего за городом. Поэтому все силы сохраняй для устройства этого вопроса и не медли. Не огорчайся, что тебе пришлось прервать свою полезную деятельность, ты будешь вознагражден тем, что увидишь в природе многое, что ускользало от тебя и, может быть, тебе откроется то, что было закрыто. Только одно, пожалей себя, дай полный отдых всем своим умственным способностям, поживи, как говорят, растительной жизнью и не давай себе задумываться о неприятном, тяжелом. Я на время и стихи бы перестала писать, чтобы совершенно не напрягаться. Достала бы популярные книги по естествознанию и этим отвлекалась бы. Покажи это письмо твоему доктору, я уверена, что он одобрит мой план. И какую ты радость будешь испытывать, если, например, съешь огурец со своей грядки! Я, конечно, не знаю условий жизни, но мне кажется, что везде в природе можно найти клочок земли и в ней копаться. На время перестань думать о себе, о своей неудачной личной жизни. Да у кого она удачная? Только у тех, кто умеет не думать о себе до конца и в самопожертвовании видит цель и испытывает радость.

Я о многом хотела бы поговорить с тобой на отвлеченные и житейские темы, но пока воздержусь, подожду, когда ты поправишься, нервно окрепнешь. Сделаю одно замечание. В галерее твоих женских портретов и отношений, ты пишешь, что почти со всеми ты рвал из-за того, что ты не чувствовал себя здоровым. Я думаю, ты не прав. Вероятно, были и такие, для которых и радость, и горе с любимым есть жизнь, то есть облегчить любимому жизнь -- великое счастье, и не прав тот, кто лишает счастья. Если же это все были женщины, которые, как покойный Женька, хотел всегда "получать удовольствие", то именно поэтому следовало не делить с ними своей жизни. Вот тебе руководство на будущее, если у Вас ничего не наладится с Ан.<астасией> Ив.<ановной>. Главное условие -- не тяготиться близким человеком; Наташа, у которой "Андрей был миловидный"⁶⁵, выше самой интересной женщины и ценнее во много раз.

А теперь я хочу изобразить себя. Сегодня я в первый раз в легком капоте. Он был куплен в ноябре: черный, на сиреневой подкладке, весь шелковый, длинный, с длинными завязками. Вместо рукавов перелинки. Отвороты сиреневые. Со смерти папы я незаметно отставила, может быть на время, а вернее навсегда почти все цвета кроме четырех: черного, белого, серого и лилового -- конечно всех оттенков. Все эти цвета мне идут.

Сижу за столом Яна. Он не письменный, а раздвинутый, круглый, с доской. Он стоит у задней стены. Перед ним моя постель-тахта, сделанная из пружинного матраца, и сомье; кстати по-французски somier -- пружинный матрац, а тюфяк -- le matlas... [написано с ошибкой, надо -- matelas (франц.)]. Я сплю внизу, в кабинете Яна, так как комната очень большая, а мой кабинетик очень маленький, сейчас в нем живет Боря. Внизу еще столовая и кухня. Все спят наверху. У Яна спальня такая же большая; рядом ванная, а у Гали и Лени комнаты невелики.

Недели через две Боря дает концерт днем в Ницце. Мы поедем. Я буду вся в гриперлевом⁶⁶ тоне. Я стараюсь, пока возможно, одеться. От прошлого лета осталось одно летнее платье! Да, это мне дает возможность и обернуться. Ян, хотя иногда и ворчит, но дает охотно. Понимает, что это может быть необходимо.

В июне будут чествовать дядю Колю, мы тоже поедем. А пока я нигде не бываю иной раз по месяцам.

Не сердись, что я послала тебе "подарок торгсинный". Я не знала -- ты мне о своем обиходе не пишешь,-- что есть человек, который хозяйствует у тебя. Может быть, на ее имя посылать, чтобы тебе не утомляться? Я знаю ее имя. Ты не отказывайся только, а то Ян обидится, да и меня подведешь.

Он по делам должен ехать в Париж, а чувствует себя плохо. Опять его болезнь мучает. Есть неприятности. Если он поедет, то Верочка несколько дней прогостит у нас. И мы наговоримся. В Париже было некогда.

Какая тишина в доме! И как я люблю эти тихие утренние часы.

Целую нежно. Обнимаю. Твоя.

12⁶⁷. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

12 мая 1934 г.
<Грасс, Франция>

Очень счастлива, дорогой Митюша, что профессор не нашел того, что нашли другие. Представь, я написала Ек.<атерине> Мих.<айловне> <Лопатиной>⁶⁸ -- она опытна в этих болезнях -- и спросила что это такое, и по симптомам она решила, что диагноз не верен: "Мне кажется,-- пишет она,-- что Мите кто-то ляпнул. Скорее у него сильнейшая неврастения". Видишь, и мое чувство было правильно.

Но, успокоившись в одном отношении, я очень огорчена, что Крым не выходит. Я очень против того, чтобы ты поправлялся в Москве. Сообщи, какой суммы тебе не хватает. Устроят ли тебя в санатории в Крыму или нужно тебе жить на вольной квартире? Если в санатории, то, может быть, весь вопрос сводится к тому, что тебе неприятно ехать одному, может быть, Ан.<астасия> Ив.<ановна> или кто другой из твоих друзей может тебя проводить и первое время пожить где-нибудь около, пока ты не освоишься. Сколько это может стоить? Ян мне сказал, что он хочет предложить тебе денег, ибо видит, что необходимо, чтобы ты поправился. Но нужно сделать все серьезно. А если ты будешь жить дома, то хорошего выйдет мало. При твоей болезни нужна и дисциплина, и даже удаление от милых друзей. Подумай обо всем и напиши. Ведь раз Крамер думает, что ты поправишься через несколько месяцев, то, вероятно, тебе дадут возможность (у Вас очень это хорошо) пожить в санатории или доме отдыха. Если же это невозможно, то нужно устроиться под Москвой. Ты должен переменить обстановку, это -- первое условие. И первое время лежать и больше молчать. У меня в слабой степени то же. И только покой и отсутствие впечатлений меня поправили.

Если это письмо придет к 19 маю, то прими от нас поздравления с днем рождения и пожелания, чтобы ты начал лечиться. Главное, не огорчайся, что теряешь место. Поправишься, опять устроишься, а пока поживешь, посмотришь на то, что не видал за недостатком времени. Забудь обо всем, о всех переживаниях, думай лишь о здоровье, и все пойдет хорошо. Счастье, что наступает лето, и в природе жить приятно.

Сейчас иду к массажистке -- сильная боль в плече левой руки, руки, которая была после операции парализована -- вероятно, артрит.

Пока кончаю, <чтобы> это письмо пошло. Пишу я тебе часто. На днях послала одно письмо со снимком и второе с письмом Ан.<астасие> Ив.<ановне>. Кланяйся ей.

Целую нежно. Твоя

13⁶⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

19 мая 1934 года.
8 ч.<сов> 50 мин.<ут>
не по солнцу.
<Грасс, Франция>

Вчера, засыпая, я мысленно была с тобой, мой дорогой Митюша, и сегодня, проснувшись, я, прежде всего, подумала о тебе и поздравила с днем твоего рождения, стало грустно, что мы врозь.

Получил ли ты мои письма? Одно придет с опозданием, но какое не знаю, то ли с моим снимком, то ли с письмом Ан.<астасие> Ив.<ановне>. Дело в том, что я имела неосторожность дать опустить письмо Яну. А он забыл. И обнаружила я случайно, когда стала чистить теплые вещи и в боковом <кармане> пальто с горестью увидела свое письмо к тебе.

Кто-то шел вниз, и не имела времени распечатать и посмотреть, какое это. Может быть, это и очень давнишнее.

Ян уехал по делам на неделю в Париж. А со вчерашнего дня у нас вся семья Бори, и пробудут они еще дня два. Ну, конечно, за обедом смех, анекдоты. Верочка все такая же в своей сущности. Есть, конечно, перемены, но это в сфере духовной, она стала близка людям, каким был дядя Сева, тетя Анета, папа, впрочем, и вся семья. Это очень помогает жить. А жить им, родителям, довольно трудно: "никто не покупает содовой воды"⁷⁰. У них тысяча франков сейчас. Может быть, Боря еще заработает франков триста, и это на месяц и возвращение домой, ну еще набежит несколько сот... Верочка немного заработала, она дежурила у одного знакомого больного -- и купила два платья -- ив восторге!

Наташа же пока обеспечена. Муж <Андрей Владимирович Соллогуб> хорошо зарабатывает. Мне он нравится: развитой, с хорошим вкусом молодой человек. Его отец⁷¹ был другом с Павл. Фил., и он работает на том же поприще. Наташа отлично шьет, вяжет, так что имеет вид всегда хорошо одетой. Она внезапно очень похорошела.

Слава Богу, они еще не сошли к утреннему завтраку, и я могу писать тебе.

У меня на прошлой неделе была небольшая неприятность, заболело левое плечо, к вечеру даже вспухло. После того, как эта рука была парализована, она доставляет мне порой заботу. Пошла к своей массажистке, которая мне ее массировала. Оказалось, что одна связка одного мускула сошла с места. Я снимала белье -- знаешь мою особенность делать все левой рукой, хотя я и не левша,-- и, вероятно, как-нибудь неловко повернула и связка сошла с места. Четыре раза была на массаже. Кажется, все теперь в порядке, осталась маленькая боль.

Верочка говорит, что в Париже доктора смеялись, что у тебя мог быть склероз мозга, ей сказали: "это что-то не так". Начал ли ты лечиться и как насчет Крыма? Или насчет жизни твоей вне Москвы. Очень прошу тебя не расстраивать себя пустяками, а, главное, не говорить на волнующие темы и тогда, я уверена, ты сильно поправишься. Не огорчайся, что прерываешь работу, нужен человеку и отдых.

Очень я расстраиваюсь за Ек.<катерину> П.<авловну> <Пешкову> Воображаю, какое это для нее горе⁷². Вспомнилось минувшее: веселого, представляющего, как в синема в комических пьесах, с сильными страусовыми ногами подростка, с очень живыми и красивыми глазами... Сейчас нужно поить чаем, кофием. Кончаю, чтобы сегодня же пошло письмо.

Нежно целую Твоя

[Приписка на лицевой стороне первого перевернутого листа]: Привет Ан.<астасие> Ив.<ановне> и другим твоим друзьям. Пиши о себе все. Без твоих весточек мне очень грустно. Вера целует. Вся моя семья шлет привет, поклоны.

14⁷³. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

22 мая 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, сегодня получила два письма от 14 и от 15 мая. Очень была рада: мне без твоих писем очень грустно бывает, хотя очень прошу писать, когда хочется, а главное не утомляться, не напрягать себя и не писать о неприятном. Повторяю, что действительно помочь можешь только ты сам, то есть гони все, что волнует. Я на твою болезнь смотрю серьезно, но совсем не безнадежно. Как раз Ян спрашивал в Париже о "пляске" насчет Гали. Она тут разнервничалась, и у нее появились подергивания руки, в отрочестве она была больна, не в такой степени, как Боря, но все же "битовой [так в тексте] пляской"⁷⁴, и Яну сказали, что во взрослом возрасте она не бывает, а он спрашивал понимающих врачей. У тебя главная беда -- твое воображение. Субъективно -- это очень тяжело, но объективно -- это не опасно. Нужно только подчинить себя, хотя бы временно, течению времени и постараться себя отвлекать от себя самого. Помни одно: не знаешь, где найдешь, где потеряешь, а потому не жалей, что ты временно отойдешь от дел. Меня очень порадовало твое намерение заняться языками. Начни сначала каким-нибудь одним. По моему опыту лучший метод такой: возьми какую-нибудь книгу и перевод и читай медленно, следя слово за словом, если ты будешь заниматься один, а еще лучше, если был бы около тебя человек, который мог бы быть "живым словарем", как я когда-то была у Яна, а затем у Лени. Если ты будешь ежедневно читать час вслух, переводя слово за словом, то через полгода ты будешь в состоянии свободно читать. Но кроме этого следует взять все равно какой учебник и с самого начала понемногу проходить параграф за параграфом. Только одно -- не нужно утомляться. Если ты в день запомнишь 5 слов, то в месяц 150, а в шесть -- 900. Если тебе трудно, не старайся запомнить, это само придет. Если у тебя цель и практически выучиться, то хорошо учить наизусть. Но одному практически это делать очень трудно. Приспособь какую-нибудь из своих дам. Знание языка очень обогащает человека, дает чувство чужой нации, и читать в подлиннике писателя, которого любишь, великое счастье. Я думаю, что подобные занятия принесут большую пользу твоему здоровью, чем разные лекарства. Но только не утомляйся. Я знаю по опыту, как это трудно вовремя кончить занятие. Мне кажется, что ты организованнее меня, и ты это будешь делать упорнее и более систематически, чем я, более разумно.

Я думаю, что, может быть, в Крым тебе, во всяком случае, теперь ехать не нужно. Но обязательно жить где-нибудь на воздухе. Ведь под Москвой много отличных домов отдыха или санаториев. Природа может дать тоже очень много, умей лишь смотреть. Крым меня смущает еще тем, что долог переезд, далеки все близкие. Но, конечно, я, может быть, чего-нибудь не учитываю, так что ты не сердись, если мой совет не подходит. Вообще старайся не сердиться. Я тоже стараюсь, хотя это и очень трудно.

Я согласна с тобой, что старость бывает очень-очень грустная, но это только тогда, когда человек не идет вперед, а или остановился или пошел катиться вниз. И вот главное -- идти вперед, а это, прежде всего, зависит от себя. И, главное, от того, сумеет ли побороть человек свои страсти, скинуть всю шелуху, которой он обрастает, понять себя и свои недостатки, и если этого он добьется, то никакая старость не страшна для себя и очень привлекательна для других. У мамы была борьба с собой, а потому она в старости, в горе, была привлекательна.

Валить все на наследственность тоже не нужно, не такая она у нас плохая, может быть гораздо хуже. Мне кажется мнение о последствии гриппа очень правильное. Разные бывают последствия после него. Я уверена, что ты поправишься, только захоти. Помни, что здоровье возвращается медленно. Я вот до сих пор, собственно, еще не вполне здорова.

Гостила вся семья Верочки четыре дня, и я так утомилась, не знаю сама от чего, что две ночи почти не спала и сегодня весь день была сама не своя, и два раза заснула и только вечером в 2 ч.<аса> -- сейчас без пяти десять -- я заставила себя сесть за письменный стол. Внизу гремит радио, кто-то поет тенором...

Сегодня к нам приехала подруга Гали, Марга⁷⁵, девушка-амазонка, выше меня на голову. Они подружились в Дрездене этой зимой, она сестра нашего близкого знакомого⁷⁶. Она певица-контральто. Вероятно, прогостит у нас месяц, но меня это мало будет трогать, чему я рада. Мне очень хочется сосредоточенной жизни.

С Верочкой мы много говорили о тебе. Я читала ей выдержки из твоих писем. Главным образом, о "встречах", и мы много смеялись, как ты "отступал", и Верочка сказала, что ты настоящий Жуан, который искал всё настоящую женственность, но не находил. Чтобы быть счастливым, не нужно ставить себе идеала, а брать, насколько возможно, от жизни хорошее. Я так все время и жила. И не думай, что все у меня -- идиллия. Но я знаю, что всякая неприятность у меня -- ступенька. Когда так давно не видались, трудно быть уверенной, что ты все поймешь, а разжевывать рука устанет, да это пока второстепенная вещь. Я, например, людей совершенно не идеализирую, но я стала иначе относиться к недостаткам, порокам, как иные относятся умные взрослые к шалостям детей и даже к дурным наклонностям, а тебе кажется, что я на всех смотрю через розовые очки, скорее через дымчатые. И, видя все и всех, стараюсь научиться, какой не следует быть и чего не нужно делать.

По письмам мне очень нравится Сережа Всев.<олодович>⁷⁷ <Муромцев>, он, кажется, чистый сердцем. Он очень хорошо меня утешил два раза. Он лучше всех из всей их семьи, в нем есть доброта и любовь.

Ну, разгутарилась. Ян целует тебя. Галя и Леня кланяются.

Обнимаю нежно Твоя.

[Приписки на полях повернутых в разные стороны листов]:

-- Сердечный привет и благодарность милой Анхастасие> Ив.<ановне>. За карточки спасибо. Узнали сразу. Хорошо, что причесываешься на пробор. На маленькой -- уже больной вид. Еще раз целую, милый мой. Поправляйся. Без тебя мне очень будет плохо.

-- За 15-е пошлю тебе еще 100 фр.<анков> на твое имя. Напрасно так остро относишься к помощи. Я много носила чужого. Все это не важно. Важно другое.

-- 22 м.<ая>⁷⁸ выпьем за тебя, как пили 19 м.<ая>.

-- Началось лето. Я надела белые сандалии без чулок. Чудесно у нас именно теперь. Потом настанет зной.

-- Ек.<атерину> П.<авловну> <Пешкову> жаль до слез. Максимку <Максима Алексеевича Пешкова> я тоже любила. Он был очень мил и порой очарователен. Ей передай мое соболезнование при случае.

-- Павлику⁷⁹ лично я мало помогала. Помогали другие. Мы все друг другу помогаем. На этом стоим.

-- В следующем письме опишу тебе свои туалеты.

15⁸⁰. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

25 мая 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой Митюша, только что хотела настукать тебе письмо, как получила твое от 17 мая. Очень была рада. Прости, что стукаю на машинке, а не пишу пером,-- это скорей. Я теперь пишу всеми пальцами, не смотря. А потому иногда буду, когда у меня мало времени, писать тебе так.

Прежде всего, еще раз повторяю тебе, что, несмотря на некоторое сходство в проявлениях твоей болезни и болезни Павлика⁸¹ <Павла Николаевича Муромцева>, они разных природ. Не может быть у человека такого почерка, как у тебя. Если бы ты видел письма Павлика, то ты совсем бы успокоился. Он не доканчивал слов, фразы его иногда бывали не согласованы друг с другом, я не раз думала, что он заболевает, за несколько лет до развязки, а когда мне описали его отъезд в Крым, то я очень испугалась. Только не знала, к кому обратиться, чтобы его не напугать. М.Ф⁸². тогда со мной не переписывалась. Я уверена, что, если ты начнешь лечиться и будешь за собой следить, чтобы не делать того, что вредно, то ты поправишься, тем более, что у Вас медицинская часть поставлена лучше, чем здесь.

Ты прав, сейчас самое лучшее, может быть, тебе не волноваться с поиском мест, где жить. Подлечись сначала. Ах, если бы ты бросил курить! Два года назад, когда врачи нашли, что у Лени задета верхушки легких, он бросил курить и до сих пор не курит. Он проделал весь предписанный ему докторами режим и поправился, хотя над ним смеялись, говорили, что он мнительный, но у него, как у папы -- пунктуальное исполнение предписаний врача. Несмотря на молодость и здоровый вид, здоровье у него надорвано. Печень, расширение сердца, легкие. Он очень много пережил в ранней юности, только от природы сильный организм помог ему выжить. Он очень талантлив, я ставлю "на эту лошадь"...

Галя, которая тоже очень нервная, просит тебе передать, что самое главное стараться отвлекать себя от того, что тебя волнует. У каждого человека есть то, что его успокаивает. Она идет в сад, начинает возиться с цветами, я иногда хватаюсь за крестословицы, и это меня успокаивает, или начинаю клеить из газет (и тогда всегда жалею, что ты не со мной, так как ты помог бы мне это делать хорошо). Здесь, в Париже, я нашла книгу, специально предназначенную для газетных вырезок, и получается интересная книга. Так вот советую и тебе найти то или иное занятие, которое тебя будет отвлекать от всяких ненужных дум и копания в себе. И старайся меньше курить.

Письма от тебя я получила от 27 апреля, от 30 апреля, от 4 мая, от 15 апреля, от 17 апреля, 17 мая и от 20 и 24 февраля. Может, были и еще, но нет под рукой. Так как у нас сейчас гостит подруга Гали <Маргарита Августовна Степун>, то я не у себя в кабинете работаю, а в спальне Яна, то может быть, и не все твои письма при мне.

Я верю в передачу мыслей и чувств на расстоянии, а потому не удивляюсь, что мы иногда пишем друг другу в один и тот же день и на одну тему.

Очень полезно, я сама иногда к этому прибегаю, утром сделать себе расписание на день и неуклонно его исполнять. Когда предоставлен самому себе, необходимо, чтобы занятия сменялись отдыхом, особенно, когда нездоров, а для этого необходимо расписать день по часам. Скажем, ты хочешь заниматься французским языком. Я не знаю, когда ты встаешь. Скажем, в девять; час на туалет, питье чая или кофе, затем садись и час занимайся по учебнику. Вначале будет очень легко, и это тебе на руку. Занимайся не больше часа. Потом отдохни полчаса, затем иди гулять или в лечебницу, куда там тебе надо. Перед завтраком или обедом очень полезно немного погулять. Завтрак. После завтрака час лежи с теплым на желудке, если нет мешка, возьми бутылку с горячей водой,-- это обязательно -- и ничего не читай, если задремлешь -- отлично! Потом второй час, лежа, почитай то, что приятно. Затем, если пьешь чай, выпей стакан или два, и сядь опять за язык. Но не за упражнения, а за чтение, как я тебе советовала взять французский и русский текст того или другого романа или иного произведения. На первых порах это безразлично, а затем лучше брать увлекательный роман, чтобы хотелось все дальше и дальше читать; не читай больше часа, а первое время, когда для этого требуется напряжение, довольно и сорока минут, затем отдохни и опять небольшая прогулка, после которой вечерняя еда, обед или ужин. После чего опять хорошо полежать с теплым, а если это трудно, то просто, тут можно и с легким чтением. Отдохнувши, запиши кратко, как провел день, удалось ли сделать намеченное; можешь в письме ко мне. Я уверена, что ты через три недели почувствуешь себя много лучше, через шесть, но не будем загадывать... Попробуй; уверена, что ты поправишься. Все, кто видят твой почерк, все не хотят и мысли допустить, что у тебя какое-нибудь органическое недомогание. Ты устал, многое вообразил. Да и "основная" болезнь твоя вылечена, теперь она проходит совершенно. Боря не понимает, почему Павлик <Павел Николаевич Муромцев> не вылечился. Я думаю, что он просто не лечился. Я не стала бы тебе все это писать, если бы не была уверена, что, если ты будешь благоразумен, то все придет в норму. И, конечно, первое время оставайся в Москве, только отстраняй от себя все, что тебя волнует. Самовнушение -- прекрасная вещь: я после операции⁸³ подчинила своей воле все свои органы, и случилось редкое явление: у меня без всякого слабительного подействовал желудок. Все поразились. И весь операционный период прошел замечательно легко, а на столе я чуть не скончалась. Впрыснули все, что было возможно -- ведь операция продолжалась: их было две аппендикс и желчный пузырь -- два с половиной часа, и все кишки были перевернуты. Хирург говорил, что я, верно, раньше очень страдала, а я ничего особенно не чувствовала, кроме нескольких сильных припадков от прохождения камней, а их у меня было семнадцать больших и тринадцать маленьких. Обычно после такой операции остаются в больнице самое меньшее три недели, а я на семнадцатый день была дома, а на пятнадцатый одна сошла по лестнице в операционную для небольших операций на голове: знаешь, у нас бывают липомы, как у папы. После этого, как не верить, что лекарства лекарствами, а воля, дух человека, тоже играют немалую роль в нашей жизни. Я очень многому научилась тогда. Очень полезно читать понемногу те книги, которые любил читать папа. Они, вероятно, у тебя есть. Вопросы интересные и на досуге тебе хорошо о них подумать.

Теперь я опишу, благо осталось место, свой день, конечно, идеальный, сборный. Просыпаюсь раньше всех. Я одна сплю внизу, в кабинете Яна, на широком диване, сделанном из двуспальной постели. Быстро накидываю халатик, сейчас сиреневого цвета, с белым воротом и белыми отворотами у локтей. Начерно умываюсь. Приготовляю кофе. Пью. Накрываю на стол. Выхожу на минутку в сад. Потом встает Галя, тихонько открывает ставни, затем Леня, Марта и, наконец, с шумом распахиваются ставни у Яна. Значит можно шуметь. Я оправляю свою постель, раскрываю окна. Подогреваю, кому нужно, кофе. Затем пою, кого нужно. Тут проявляются вкусы, кто любит пить в тиши и в молчании, кто -- поговорить. А затем -- все по комнатам, где кто во что горазд. Я теперь поднимаюсь в спальню Яна, где у меня стоит мой письменный стол. Кабинет и спальня -- самые большие комнаты, остальные и ниже, и втрое меньше.

Приехали наши соседи-куроводы⁸⁴, племянница дяди Миши с мужем и трехлетним сыном -- пришлось прервать письмо. Она только что вернулась из-за границы, ездила к отцу⁸⁵, поклониться могиле матери⁸⁶. Была у Мани <Марии Алексеевны> Пет.<уннниковой>⁸⁷ как у врача.

Сейчас пообедали. Меню: зеленые щи с пол-яйцом и сметаной, рыба мерлан, морская, похожая по величине и форме на нашу навагу, с салатом и молодым картофелем и виктория-клубника с сахаром.

Конец моего идеального дня напишу в следующем письме, а пока крепко целую тебя и желаю, чтобы ты начал свое лечение и приобрел бодрость и уверенность.

Твоя

Привет Ан.<астасие> Ив.<ановне> сердечный.

16⁸⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

26 мая 1934 года.
<Грасс, Франция>

Вчера не отослала письма, дорогой мой, а потому решила сегодня приписать тебе кое-что.

Только что откушали кофий. И все по стойлам! Обычно в утренний час от девяти до полдня каждый делает какое-нибудь свое дело, и в доме тишина. Нарушается она лишь почтальоном. Тогда быстрый сбег по лестнице и жадное ожидание писем, иногда у всех, порой у некоторых, а то и у кого-нибудь одного. Ян сердится, прячет письма в карман и уверяет, что "все сумасшедшие", мешают ему даже написать фамилию, если есть заказное.

В "идеальное" утро я часа два пишу, час читаю с выписками. В другое -- пишу письма, просматриваю что-нибудь. Набрасывая "порядок дня", обдумываю, что буду делать. В полдень -- звонок. Завтрак. Без мяса. Первое блюдо: или гречневая каша, или макароны, или pazomo [так в тексте], или омлет; второе -- зелень по сезону, сейчас хорошо: спаржа, зеленые бобы, горошек, артишоки пока свои, молодой картофель, кабачки; затем -- ягоды или фрукты; теперь едим черешни и клубнику-викторию. После завтрака почти все лежат у себя. Я иногда, редко, засну. Если день "идеальный", то еще подумаю, вспомню прошлое, запишу, а если чувствую себя плохо, то и крестословицей займусь. Нахожу я это занятие полезным. Вспоминаешь ушедшие куда-то слова, узнаешь новые понятия. Иногда кто-нибудь сходит в город, даешь или берешь поручения. Люблю, как Севочка Всеволод Николаевич Муромцев>, оставаться одна; я больше года не бывала в кино, а наши иногда ходят днем туда. Чай или кофе -- в четыре.

После него опять занятия: письма, чтение, работа на машинке, то для себя, то для других. Галя и Леня работают в саду. Я редко: утомляюсь, да и они смотрят на меня свысока, так как оба очень любят и цветы, и огород, любят копаться в зелени, отличные садоводы и огородники. Все хочу перед обедом час-полтора ходить гулять, но пока это как-то не выходит. Но я надеюсь, что это будет. Отличное время теперь с 5 до 7 часов. В семь обед, состоящий из супа, почти всегда вегетарианского, затем или рыба, или мясо -- сегодня будет жареный кролик -- и опять фрукты.

После обеда: Радио. Я под него иногда клею. Ян всегда перед сном, как всегда, гуляет. Гуляют и другие, иногда все вместе, иногда в разных сочетаниях. Спать ложимся в 11 ч.<асов>.

Кроме вышеупомянутых занятий я слежу за французской и английской литературой -- читаю авторов этих стран в подлиннике. Вспоминаю и немецкий язык. Читаю книги по специальным, отвлеченным вопросам, с выписками. Но все это в "идеальные дни".

Из домашних дел -- утренний кофий. Уборка постели и своего кабинетика и белье. Раз в неделю приходит стирать и гладить [одно слово густо вымарано]. Слежу. Помогаю развешивать. Штопаю. Отдаю ей на дом класть большие заплаты. Раньше приходилось и самой стирать, как и готовить. После операции не советуют. Готовит у нас сосед⁸⁹. Очень милый человек. Он же убирает комнаты Яна.

Иногда ездим к морю, я реже всех. Ян чаще всех.

Вот тебе кусочек моей жизни.

Обнимаю нежно
Твоя

17⁹⁰. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

28 мая <1934 года>.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, твое письмо от 19 мая получила как раз сегодня, вернувшись из Канн, где тебя вспоминала. Не помнишь ли ты, как ты чувствовал себя между 11 ч.<асами> и 12 ч.<асами> по нашему времени, значит, по Вашему между 1 ч.<асом> и 2, я так думаю. У нас летнее время час вперед перед солнцем. В это время были пущены сильные волны "радио" от меня к тебе. Помогал Пантелеймон⁹¹, к его помощи прибегла. Я очень верю в него как целителя. А оттуда пошла до автобуса (это было не в самых Каннах). И на автобусе доехала до Канн. Там пешком до Монопри -- магазин, где все дешево и можно есть, но стоя. Я поела на 4 fr. <франка> 15: телячья котлета с макаронами, графинчик вина и банан. Выпила за твое здоровье. Купила шляпу для вечерних прогулок за 3 фр.<анка>, туфли ночные и нечто вроде сандалий, и кофию. Потом около часа сидела перед морем. Было жарко. Я уже утомилась. Море синело. Клонило в сон. Я встала и поехала обратно домой.

И еще больше пришла к заключению, что на жаркие месяцы я на твоем месте не поехала бы в Крым. Лучше отложить на осень. Солнце сильное на нас всех действует нервически. А тебе нужна спокойная обстановка. Но твоим докторам виднее. Кланяйся "твоему" доктору. Я вообще признаю только русских врачей, здешняя медицина меня отталкивает, и доктора не пленяют. В них мало человечности.

Кирочкины <Всеволодовны Муромцевой> строчки развеселили. Рада, что она была на воздухе и загорела. Ей нужно быть в здоровой обстановке. А насчет учения -- не знаю. Пусть учится, пока учат. Где она служит? Я послала ей еще 100 фр.<анков>. Может шубу и справит. Только бы она зря замуж не вышла. А так она все же славная. В ней нет того надрыва, который был в Севе <Всеволоде Николаевиче Муромцеве>, особенно последние годы. Но она гораздо дефективнее отца. Севочка все-таки и доклады читывал в Женском клубе, а она едва ли на это взойдет.

Напиши, что мог бы А.<ндрей> Г.<еоргиевич> <Гусаков> сделать для тебя. [Несколько слов густо вымараны]. У меня теперь выработался такой взгляд, если нужно, что сделать, я употреблю все силы, чтобы это сделать. Я буду писать от себя -- ты ничего не знаешь. Но только сообщи, чтобы я знала, что я должна ему писать. Я могу обратиться к Ник.<олаю> Дм.<итриевичу> <Зелинскому>. И ты в этом случае не мешай мне. [Несколько слов густо вымараны]. Если сам не хочешь писать, скажи Ан.<астасии> Ив.<ановне>. Она напишет мне. Я считаю, что потакать дурным чертам не следует; только все нужно делать спокойно и так, чтобы человеку самому захотелось бы сделать что-нибудь для другого. А.<ндрей> Г.<еоргиевич> <Гусаков>, как это бывает, кто далек, пишет мне письма прямо влюбленные; так пусть сделает для меня. Вот видишь, как я прямо обо всем тебе пишу, так как я считаю, что у тебя долг, прежде всего, думать о своем здоровье.

Мне очень жаль, что ты ничего не написал об А.<настасии> Ив.<ановне> при жизни папы. Я постаралась бы многое сделать в этом направлении. Папа ведь абсолютно не понимал намеков. И из писем папы я никогда не могла выжать лирического отношения к З.<инаиде> Н.<иколаевне> <Муромцевой>, хотя он иногда и приоткрывался, писал мне, что я для него самая близкая в душевном отношении.

Я считаю, что ты сделал большую себе муку, что отказался от одной квартиры с З.<инаидой> Н.<иколаевной>. Но, что сделано, то сделано, нужно думать даже не о будущем, а об настоящем.

Когда ты перестанешь меня отождествлять "со всеми". Никогда ты мне не казался "ни холодным", "ни жестоким". Когда ты подправишься, я, если хочешь, напишу тебе, каким ты мне казался и кажешься. Ведь действительного человека не знает даже и он сам.

Жаловаться и можно, но не стоит, всегда себе дороже.

Очень мне приятно было читать перечисление вещей в твоей комнате, и почти каждая вызвала рой воспоминаний. Очень рада, что ты спишь на хорошей постели, при твоих недугах покойное лежание очень важно. Ведь эту кровать я выбрала и купила, когда у бедной мамы был воспален до волдырей нерв. Она осталась последней там, где я купила ее. Жаль, что лампа мамы -- это та, что висела в гостиной? -- не у тебя. Она ведь считалась моей, и мне было бы приятно, если бы она была у тебя. Но, конечно, пока об этом не стоит говорить. Все отстраняй от себя, что тебя может волновать.

Если тебе приятно писать, то пиши обо всем, мне всякое письмо праздник, и я так мало знаю, что всё приятно узнавать, но только одно: не волнуйся.

Сегодня даже Ян порадовался, сказал, улыбнувшись: "кажется ему гораздо лучше", он до меня вскрыл письмо твое.

Завтра пошлю для тебя через Торгсин деньги, вероятно, 200 fr. Надеюсь, это тебе поможет делать, что нужно.

Поговори с Сережей Вс.<еволодовичем> <Муромцевым> насчет дачи. Они где-то живут летом вне города. Он мне по письмам нравится больше всех из всей своей семьи. Кроме того, ты можешь его спросить, как лучше изучать язык, он преподает немецкий. И не только я, но и Верочка, прослушав его письмо, сказала: "какая прекрасная душа у него". Видимо, и ему много пришлось пережить. По правде сказать, я ни от него, ни от Миши за всю жизнь ничего не видела к себе, кроме ласки и привета, между тем, как от сестриц, да и от братцев их всего видала кроме, конечно, Коли, его я очень любила, и он меня тоже.

Вчера ездили в Ниццу. Выступал Боря. Все сошло хорошо. Себя показали. Я была удачно одета: в светло-сером платье, манто и чулках, и белых туфлях, перчатках и шляпе. Так как нас много, то взяли машину, было приятно ехать. Я с ноября не была там. Но все же утомилась.

29 мая. Не докончила письма. Сегодня получила от тебя от 23 м.<ая>. Огорчилась твоим нездоровьем. Надеюсь, это прошло. Головокружения бывают при кишечных явлениях, у мамы всегда это бывало. Помнишь? У тебя сильнее, так как ты сейчас нездоров. Но ты опять долбишь о склерозе мозга. Нет его у тебя. Здесь врачи смеются. Повторяю, что у тебя не органическое заболевание.

Очень меня порадовала мысль о Таруссе. Это гораздо лучше всех южных курортов, "где родился, там годился", а ведь мы и калужские. Мне кажется, что ты там прямо ожил бы. Поверь, тебе не нужно ничего яркого. Обязательно клади теплое, даже горячее на желудок и живот, особенно после этой истории. Увидишь, как это тебе поможет.

Не ясны мне Ваши отношения с Ан.<астасией> Ив.<ановной>. Чего Вам еще нужно? Мне чудится, что она любит тебя. Она одинока, почему же не жить Вам вместе, а все романы нужно оставить. Все одно и тоже. Мой афоризм: жизни мало для одной любви. И она, как аппетит, приходит с едою.

Крепко и нежно целую

Твоя

[Приписки на полях повернутых в разные стороны листов]:

-- Не стесняйся и пиши мне все. Я так тебя знаю, что разберу, что действительно серьезно и что твое воображение. Но иногда полезно сдержаться не для меня, а для тебя самого.

-- О маме ты пишешь очень верно, она всегда бывала на высоте в трудные минуты жизни. И отравляла и себе, и другим, когда все шло хорошо, ибо ей все хотелось, чтобы было еще лучше: этого нужно остерегаться.

-- Кланяйся от меня милой Анне Гавриловне.

Еще раз обнимаю Твоя

18⁹². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1934 г. 1 июня.
<Грасс, Франция>

Дорогой Митюша, третий день от тебя нет письма. Ты избаловал меня, и мне как-то скучно не иметь от тебя столько времени весточки. Главное, в последнем письме ты писал, что у тебя было нехорошо с желудком. Надеюсь, прошло, и ты начал свое лечение. Сообщи, как ты себя после ванн чувствуешь, иногда вначале они ослабляют. Ты не пугайся и первое время после них лежи.

Все эти дни непрестанно думаю о тебе, даже, когда говорю о другом с другими. И очень жалею, что я не с тобой. Я уверена, если бы ты зажил простой семейной жизнью, то ты скоро поправился бы. У тебя "горе от ума". Ты все анализируешь, все хочешь того, чего не бывает на свете. А счастье лишь в самом простом, обыденном. И эту мудрость, такую простую, редко кто понимает. Ты напоминаешь мне Маню⁹³. Она тоже все искала идеального мужчину, идеальных отношений и все готовилась жить, а не жила. И этим отпугивала от себя. Я уверена, что кроме распущенности, Гастоном⁹⁴ руководило еще и желание будней, когда он завел себе другую семью. Маня же из своей квартиры сделала сплошную гостиную и все, как в гостиной, играла роль, философствовала, а не жила. У нее это доходило до странности. Приезжает, скажем, на юг. Ищет комнату, переберет все прежде, чем устроится, раза три переместится. Долго думает, из какой комнаты лучше вид, а, устроившись, ни разу к окну не подходила... Ибо все было устремлено на себя. Она очень меня любила, помогала мне материально, я ей душевно, она тоже. Но все же для нее весь свет был в ней, в ее переживаниях, этому она принесла в жертву и свой талант. Мне кажется, в этом и была ее ошибка. [Несколько слов густо вымараны]. Навело меня на мысли Ваши отношения с Наточкой. Что, собственно, Вам надо? Если бы каждый больше заботился о другом и меньше о себе, то вы отлично жили бы. У меня создается впечатление, что Вы друг друга любите, и что вся беда, что Вы вместе никогда не жили семейно, буднично; как нельзя есть всегда пирожное, а можно есть целый день черный хлеб, так в браке переносимы будни, а совершенно непереносим сплошной праздник, желание друг от друга вечной угодливости, ухаживания, выяснения отношений и т.<ому> под.<добных> вещей. В браке что должно быть: любовь, уважение к вкусам и склонностям друг друга, ответственность друг перед другом, желание жить общей жизнью, делить и горе, и радость, и все это есть у Вас налицо. Нужно, пожалуй, еще не только интересоваться своей душой, но и душой того или той, с кем делишь жизнь. Но это последнее встречается очень редко и только в истинно-счастливых сочетаниях. Я именно окружена людьми "со здоровым эгоизмом", которые совсем не интересуются моей душой, но это еще не причина, чтобы мне ломать свою жизнь в надежде встретить идеальную душу. Наточка пишет, что она везде "и днем, и ночью, и дома, и на службе думает о тебе, беспокоится", ты пишешь, что "считаешь ее своей женой", так в чем же дело? Почему Вам не зажить семейной жизнью? Но, конечно, уже по-настоящему, с оформлением своих отношений, с ответственностью друг перед другом. Насколько понимаю, Вы оба достаточно любили, и в настоящее время оба свободны. Так в чем же дело? Я понимаю, что ты щепетилен: болен, "не хочу обременять". Но ведь, если любишь, то "своя ноша не тянет". Впрочем, может быть, я и неправа. Я только хочу, чтобы Вы знали мое впечатление от Вас.

Теперь о деле. Я отослала 200 фр.<анков> в Париж, чтобы переслали тебе через Торгсин. Надеюсь, что недели через две они будут в твоих руках. Извещай о получении. [Несколько слов густо вымараны].

Сегодня 1 июня. Весна прошла. Она была прохладная, с дождями и хмурыми днями. Посмотрим, каково будет лето? Пугают, что много будет змей. Здесь есть и ядовитые.

Я написала Сереже <Сергею Всеволодовичу Муромцеву>, чтобы он зашел к тебе и потом мне написал. Кстати, расспроси его, как легче усваивать язык. Он может рекомендовать тебе учебник. Кстати, не старайся запомнить больше пяти слов, а потом повторяй их и перед сном, и когда нечего делать -- то существительные, то прилагательные, то глаголы, но не утомляйся. Заходи иногда к Глебу на Поварской -- он очень успокаивает. Посиди, послушай, отдохни -- и домой.

Сейчас хочу выйти в город на почту. Ян с молодыми дамами <Галиной Николаевной Кузнецовой и Маргаритой Августовной Степун> отправился к знакомым⁹⁵, осевшим на землю. Он учился в Сосновке, а затем служил. Теперь же разводит фруктовые деревья, огород, всякие ягоды, есть и куры. Работает с женой -- все сами, без всякого наемного труда. Весел, бодр и доволен. Жена не очень. Скучно. Мы бываем друг у друга. Угощают по-сибирски. Она чудесная хозяйка и готовит очень вкусно. У нас здесь вблизи (они живут в 10 верстах) два дома знакомых -- они и дом племянницы дяди Миши⁹⁶. Раза по три в год бываем друг у друга на обедах. Потом танцы, споры. Кроме того, заглядываем иной раз и днем. Вот и вся наша светская жизнь. Раньше зимою здесь, где мы живем, приезжали наши друзья⁹⁷, тогда бывало иной раз оживленно -- эти люди нашего круга и интересов. Но в этом году жена заболела туберкулезом и до сих пор еще лежит в Швейцарии, в снегах. Все болезни, если они запущены, очень медленно оставляют свое насиженное место. Тут нужно одно: терпение. Многое зависит от духа человека. Чем выше настроена душа, тем все легче. Я испытала это во время операции, когда находилась в высоко напряженном состоянии, и все шло как по маслу, все удивлялись, а я нет, ибо знала, откуда это. После этого я очень во многом переменилась. И теперь ничего за себя не боюсь. Не понимаю порой, откуда силы являются. Так было и в этом декабре -- никому не приходило в голову, что я ночи проводила без сна, что каждая улыбка мне много стоила, и вид был отличный, без всякого подмолаживания. Вот если бы ты это обрел, не сомневаюсь, что выздоровел хотя бы отчасти, ну был бы, как я. Мы ведь похожи. И как ведь на все иначе смотришь, когда поймешь главное.

Целую тебя со всей нежностью, милый мой голубчик. Крепись и спокойнее все принимай, скорее поправишься.

Твоя.

[Приписка сверху на лицевой стороне перевернутого л. 1]: "Привет Наточке".

19⁹⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

3 июня 1934 года.
6 ч.<асов> 26 м.<инут>
<Грасс, Франция>

Милый дорогой мой Митюшка, мне [так в тексте] теперь ежедневно тянет писать тебе. Я решила каждый день заносить что-нибудь о себе на листки, и когда он заполнится [так в тексте], отсылать. Это будет нечто, напоминающее дневник.

Сегодня письмо от тебя помеченное 25 маем. Оно меня успокоило. Одно нехорошо, что ты вспоминаешь 11 мая. Забудь, мало ли что бывает. Важно, чтобы впредь не было.

Порадовало, что мы так созвучны. Я уже писала, что после долгих размышлений я против Крыма, и в этом письме твои доводы очень разумны и совпадают с моими. А мы лучше понимаем наши натуры. Я, например, чувствую, что всякая сейчас поездка? даже со своими, мне была бы вредна. И я твердо заявила, что если все уедут отсюда на знойное время, то я останусь одна. А у меня лишь в слабой степени то, что у тебя. И через себя я как-то поняла, что тебе вредно. Сегодня настоящий летний день, С утра ходили тучи. А затем ветер разогнал их.

4 июня. Вчера вечером звонок по телефону. Наши скандинавские друзья⁹⁹ сообщили, что приедут к нам сегодня. Для хозяйки день неудобный: хлеб по понедельникам черствый, базара нет, рыба не привозится, а вчерашнюю брать небезопасно. Никакого мяса, кроме свиного, по понедельникам тоже не продают. А угостить надо хорошо. Они очень нас "принимали" этой зимой во время нашей северной экспедиции. Он "друг человека" и много сделал. А теперь друзей настоящих у нас поубавилось. К слову сказать, Талин¹⁰⁰ муж¹⁰¹ оказался "врагом человека", поливает, где можно. Он ничего не понимает в этом деле, а берется судить, а как человек талантливый и даже блестящий может наносить вред. Вкус у него: Ив.<ан> Сер.<геевич> Ш.<мелёв>. Его он возносит до небес. Но это взаимно. Кукушка и петух. Друг другу кричат: "Ты гений!"

Гости приедут на целый день. К завтраку: омлет, свиные котлеты с молод.<ым> картофелем, салат, спаржа, апельсины, кофе.

К обеду: зеленые щи с яйцом и сметаной, жареные куры с картофелем соте, салат и клубника. Кофе.

Днем чай с вишневым вареньем.

А завтра остаемся мы с Яном à deux. "Девицы" <Галина Николаевна Кузнецова и Маргарита Августовна Степун> поедут в Ментон и Монте Карло на двое суток, а Леня -- в Ниццу, у него дружба с Верочкиной Наташей и ее мужем. Боюсь, Ян будет недоволен, что все сразу уехали. А я будущей тишине рада.

Ты прав. Я тоже нахожу некоторое сходство с мамой, но клок волос на затылке после сна, когда я сплю без сетки, совершенно папин... Приехали гости. Схожу к ним вниз.

5 июня. Одна дома, сейчас -- четверть пятого. Ян тоже уехал в Канн. Вчера по телефону Ол.<ьга> Лхеонардов-на>¹⁰²<Еремеева> сказала, что приедет к нам с утра с Ек.<а-териной> Мих.<айловной> <Лопатиной>, но что-то не едет. Вероятно, напугал дождь.

Гости вчера обедать не остались, значит, и сегодня будем есть курицу.

Я сегодня с утра в работе: по вторникам к нам приходит на целый день поденщица -- стирает и гладит. Летом можно в один день, а сегодня перепадает дождичек. Вот я и исхитряюсь. Во всяком случае, мужские сорочки будут выглажены. Но без меня она не догадалась бы, как все высушить, да и едва ли стала бы стараться. Но я тут проявила и энергию и сообразительность. А ей хотелось и завтра на целый день придти, да не тут-то было. Зато ноги устали бегать. У нас белье сушится на второй террасе. В саду, который состоит из террас, их четыре.

Посылаю тебе фотографию: я с Лидией Абрамовной¹⁰³<Каминской> у нас в саду. Она очень милая, славная. Ник.<олай> Абр.<амович> <Асс> почти в нищете, а был очень богат,-- замок имел! Кажется, и еще имеет, но нет возможности содержать его. Страсть к лошадям не прошла. А по виду моложав, но совсем лыс¹⁰⁴.

20¹⁰⁵. Инв. 3216/19 оф

5 июня <1934 г.>
Без четверти пять.
<Грасс, Франция>

Сбегала в сад, там сейчас чудесно, как бывает после дождя. Розы уже отходят. Зато спеют черешни. В нашем саду два дерева их. Съела несколько штук. В этом году их мало, а в прошлом был большой урожай. Но пошел дождь, и после него обнаружились червяки в ягодах. Но все же наварили варенья, наготовили наливок.

Теперь о деле. Удобно ли тебе получать через Торгсин в середине месяца? Я думаю, что идут деньги недели две. Я уже писала тебе, что послала 200 fr. за июнь, думаю, что если буду тебе посылать столько и следующие месяцы, ты будешь в состоянии жить, не отказывая себе в необходимом. Если ты в Крым не поедешь, то данные деньги Яном можно продлить и на зимние месяцы. Это, мне кажется, будет гораздо благоразумнее. Но если тебе понадобится экстренно некая сумма, чтобы прожить на воздухе где-нибудь под Москвой, то напиши, и я тебе пришлю нужное. О деньгах не думай. Думай лишь о здоровье своем. В этом году мы в состоянии кое-что сделать, а что будет дальше, никто не знает.

[Нижняя часть листа оборвана, дальнейший текст утрачен].

[Л. 1 об.]: ...система при той работе, которую ты нес и при нашей наследственности, у всех у нас быть может. С этим нужно бороться главным образом режимом и, насколько возможно, спокойной жизнью. [Несколько слов густо вымараны]. Будь я на твоем месте, со мной и не то было бы! У меня, собственно, по сравнению с тобой пустяки были, а я до сих пор все еще не владею собой, не могу заниматься, как хочется, устаю быстро и т.д., но я отношусь к этому со смирением и верю, что все одолею, как одолеешь и ты, только не теряй надежды. Надежда -- великая сила¹⁰⁶.

Был ли ты у Е.<катерины> П.<авловны> <Пешковой>? Как мне ее жаль!¹⁰⁷ Жива ли ее мать?¹⁰⁸ Кланяйся им.

Будь здоров, мой миленький, пиши, но не утомляй себя.

Когда у тебя будет свободное время, начни писать свое детство. Просто, как ты пишешь свои письма. Короткими фразами. Это может тебя очень отвлечь от своих дум. У меня уже много написано. Подряд лет до четырнадцати, а затем кусками. Со смертью папы я прервала эти записи -- было не до того. Теперь опять стремлюсь к ним <...>

[Из-за обрыва нижней части листа дальнейший текст утрачен].

21¹⁰⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

6 июня 1934 г. 8 ч.<асов> 30 м.<инут> вечера.
<Грасс, Франция>

Сегодня, дорогой мой, получила от тебя письмо. Спасибо, что пишешь. Я так истосковалась за годы твоего молчания, что теперь радуюсь всякий раз, как вижу конверты с твоим четким почерком.

Меня удивляет, что ты не получаешь моих писем. Я пишу тебе часто. Может быть, опять кто-нибудь забыл опустить.

У меня были камни в печени, что такое хильвестести-ном¹¹⁰, я не знаю. Камни происходят от того, что желчь не выделяется, а скапливается в желчном пузыре и образуются камни или же песок. Теперь я живу без желчного пузыря, а потому мне никак нельзя допускать задержки желчи и нужно следить. Желчь уничтожает запах кала, дает ему темный цвет. Первые годы после операции я два раза в год весной и осенью пила [одно слово -- нрзб] Grande Grille, но уже лет пять этого не делаю -- и ничего.

Никакой диеты не держу, даже шведские закуски прошли незаметно, при случае пью даже <...>

[Нижняя часть листа оборвана, дальнейший текст утрачен].

[Л. 1 об.] :... На твоем месте я не стала бы сейчас лечиться водами, такое лечение даже дома очень нервирует и ослабляет, а тебе нужно укреплять нервы. Для печени вредно курение, сокращай его. Дома держи диету, то есть не ешь жирного, яиц, мясо лучше без масла: раскалить чистую сковородку, бросить кусок бифштекса или телятины, или еще чего и быстро поворачивать, чтобы даже не пригорело. Если можешь есть с кровью, то это минуты три и готово, потом посолить сначала с одной стороны, затем с другой и, если есть сливочное масло, положить маленький кусочек, сверху -- картофель, овощи отварные -- впрочем, все это тебе известно. Следи за действием желудка, для печени это необходимо.

Пойди к гомеопату, иногда это лечение очень помогает, вреда же никогда не приносит.

Я забыла: в гостях же, если весело, ешь все, перевариться должно все. Вообще за едой старайся думать о приятном.

[Из-за обрыва нижней части листа дальнейший текст утрачен].

[Приписка на лицевой стороне перевернутого листа]: Целую тебя крепко, Ян тоже. Мы все еще одни. Привет Наточке и Анне Гавриловне.

8 мая 1934 года¹¹¹.

22¹¹². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1934 года 11 июня.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой, милый Митюша, отвечаю тебе сразу на три письма от 30 мая и от 1 и 5 июня. Последнее письмо я только что прочла. Прочла твой перечень болезней и, как мама, воскликнула: "Лучше бы это было со мной!" И знаешь почему лучше, что я в другом плане живу, чем ты, и у меня было бы утешение, какого ты не имеешь.

Помни одно, что всякая строка твоя мне дорога, что ты мне очень нужен, а потому напрасно пишешь, что твое "существование никому не нужно", помни, дорогой мой голубчик, что тебя никто мне заменить не может, всегда об этом помни, даже в самые тяжелые минуты твои, ты добрый, пожалей меня.

Нахожу, что побыть тебе еще в Институте при таком хорошем враче очень-очень полезно.

Понравилось мне и предложение Е.<катерины> П.<авловны> <Пешковой> пожить у ней на даче. Если она предлагает, то это она действительно делает от души. Она -- человек очень цельный. Я была бы покойна, если бы ты был у ней. Как мне жаль ее, я и сказать не могу. А какие у неё чувства к внучкам?¹¹³ Жива ли ее мать <Мария Александровна Волжина>? Если да, кланяйся ей от меня. Скажи ей, что с Яном часто ее вспоминаем. Ян тоже огорчен за Е.<катерину> П.<авловну>¹¹⁴, вспоминаем снимок, где М.<аксим> <Алексеевич Пешков> ребенком сидит у него на плечах.

Вчера мы были на представлении "Женитьбы" -- играли подростки, молоденькие девушки, юноши. И я вспоминала ваш спектакль. Играли много хуже вас и не всю комедию, а лишь отрывки, женихов, кроме Подколесина, не было. Женские роли проведены были лучше, хотя Сережа в свахе мне больше нравился. Я забыла, кто играл Кочкарева и Подколесина тогда?

О Фрейде я, конечно, знаю, несколько книг его прочла внимательно. Во многом он прав, но кое-чем злоупотребляет, может быть, и не он сам, а его последователи, да и все сводить к одному знаменателю нельзя. Относительно же высказываний правильно. Но до него, правда, не медики дошли до этого. Ведь кроме всего, исповедь всегда очень успокаивает. Потребность высказаться у людей огромная, этим объясняются и все вагонные рассказы о самом интимном. Конечно, полезно высказываться обо всем или своему врачу, или духовнику, особенно, если они умны и хорошие люди с добрым сердцем. Хорошо иметь и близкого человека, который умеет тебя понять до конца, но это всего реже встречается. Близкие люди зачастую бывают очень далекими. Чтобы понимать кого-нибудь, надо не только любить его присутствие, общение с ним, а иметь интерес к его душе и к его вкусам, к его самой подсознательной или интимной, скажем, жизни, а у кого такой интерес имеется?!! Ведь этот интерес самый бескорыстный. А бескорыстие у нас теперь не в моде. Врач телесный или духовный по профессии интересуется внутренней жизнью пришедшего к нему человека и профессионально, поэтому может помочь ему. Обычно человеку некогда думать о других и очень не хочется обременять себя тем, что так важно для другого человека. Ты пишешь: "тебя любят многие". Не знаю, может быть, но это не любовь. Я просто не раздражаю или раздражаю меньше, чем другие, а потому меня меньше бранят. Но любят, то есть интересуются мною, моим Я, очень немногие. Неужели это любовь, когда приглашают в гости, обижаются, если отказываешься в то время, когда быть с людьми, особенно мало знакомыми, тяжело. Такую любовь я особенно ощутила этой зимой в Париже, когда у меня не было сил отказываться. И я просиживала у более цепких людей долгие часы, мучась, что я не могу пойти, куда хочется, или просто отдохнуть дома. Любовь -- дар, который также редок, как и всякий талант. Я этим даром одарена. Одарен и ты, а затем еще можно назвать несколько имен. Остальные люди или любить умеют только себя -- это люди со здоровым эгоизмом -- или совсем никого не любят, а любовь у них заменяется честолюбием, у высоких натур -- науколюби-ем, народолюбием или искусстволюбием и т.д., а у низших -- любовью к удобствам жизни, к удовольствиям, словом, к тому, что Толстой называл "одурманиванием". Все это я пишу, чтобы понемногу ты понял меня и не придавал бы отдельным фразам, особенно если они наспех сказаны, большого значения. Я за годы нашей разлуки внутренне очень выросла, очень многое поняла до конца, много у меня было времени для размышления, а ведь это бывает не часто. Ты вот иногда, желая меня в чем-то убедить, призываешь авторитет Яна. А я при всем моем восхищении им в известных областях, я в кой чем его перешагнула, и что ему еще кажется важным, мне уже -- детским. Еще раз повторяю, не думай, что у меня много друзей, с большой буквы -- ни одного, пожалуй, ну а с маленькой... это -- общежитие... Теперь кое-что напишу о нашей жизни.

Во-первых, мы живем не в захолустье: 17 к.<илометров> от Канн, туда и обратно 5 fr., и 34 -- от Ниццы, туда и обратно 12 fr. на автобусе, которые ходят каждые четверть часа. В нашем городке 3 кино, кафе, он тоже курорт. Конечно, если денег мало, то плохо, но при деньгах можно жить нескучно, кроме того, есть соседи, а в прежние годы месяца на четыре приезжали сюда наши друзья, у которых гостили часто интересные люди, значит, прогулки, обеды, споры, танцы -- все налицо.

Во-вторых, и Галя и Леня живут на положении "детей", то есть членов семьи. Заработок их очень мал. И, если бы они не жили у нас, то им пришлось бы зарабатывать на жизнь тяжелым, может быть, и физическим трудом, а им обоим хочется заниматься искусством. Кроме того, они оба любят возиться в саду, и эта возня заполняет их досуг.

В третьих, и у того, и у другой слабые легкие, а потому жить в тех условиях, в которых живут здесь для физического здоровья, все-таки полезно. Конечно, много есть "но". Им хочется города, общения со сверстниками, более самостоятельной жизни. Но где это взять? До ноября было тяжело материально. Сейчас легче¹¹⁵, но все же нелегко вполне, так как с каждым днем все труднее и труднее что-либо зарабатывать. Так Леня ждал, например, триста франков, ему прислали 200. Он написал: "ошиблись", "неверно подсчитали". Ответ: "теперь все равно, сколько бы ни было, больше не платим".

Но конечно, ты спросишь, как они к нам попали? И почему именно они, а не другие. Об этом в следующий раз. Скажу одно: Леня -- сирота, очень талантлив и упорный, добьется своего. Много пережил. У Гали "две мамы" и "два пап'ов", и все не здесь, так что тоже, как сирота. Она была замужем. Талантлива, но нервна.

Целую. Твоя.

23¹¹⁶. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

12 июня 1934 года.
<Грасс, Франция>

Вчера, дорогой мой, не отослала тебе письма, решила еще тебе приписать. Сегодня от тебя нет ничего, а есть от З.<инаиды> Н.<иколаевны> <Муромцевой> от 3 июня. Но я от тебя уже имела от 5 VI. Сообщает, что передала письмо тебе и разные печальные новости о родных и знакомых, и что Вовка опять женится. У всякого своя специальность! Ты знаешь, что Ян всегда любил, чтобы дом был полон. А потому сначала мы проводили лето, снимая совместно виллу¹¹⁷ с друзьями, затем сняли отдельно и стали приглашать к себе знакомых, и кто-кто не пользовался нашим гостеприимством. Два лета у нас было восемь спален к концу сезона, и только Маня <Мария Сергеевна Брюан> вносила свой пай, довольно щедрый. Я -- хозяйка легкая, Ян живет почти всегда своей жизнью, так что гости себя чувствовали, как дома.

Потом мы стали снимать меньшую виллу¹¹⁸, где живем и поныне, но и в ней почти всегда все постели бывают заняты. Но все это были гости, иногда жившие у нас чуть ли не полгода. Вероятно, Яну хотелось иметь под рукой "Колю"¹¹⁹, и случай подвернулся. Познакомились с Галей. Он был в то лето в особом настроении, добром, щедром, каким я его никогда не видела, так подействовала его операция. И он принял в ней участие, пожалел ее, а, пожалев, вероятно, и увлекся чувством покровительства, за несколько лет перед этим он неожиданно стал вздыхать, что у него нет дочери "с толстой косой"... [Несколько слов густо вымарано].

У Гали косы не было, но детскости и до сих пор хоть отбавляй. А история обычная. Выскочила рано замуж, ничего не понимая, разочаровалась в муже, ибо он -- terré à terré [предприимчивый (?) (франц.)], хотя и ловкий и добился потом, что бросил физический труд и теперь <стал> тем же, чем думал быть и даже был раньше -- адвокат! Но человек действительно к ней неподходящий. Она и раньше расставалась с ним, но нужда опять свела. Ян предложил поддержку, и она стала жить у нас. Отношения их для меня приемлемы -- у них разница около 30 лет. Много было неприятностей от людей, любящих вмешиваться в чужие дела, в которых они не умеют и не могут разобраться. С тех пор прошло восемь лет, семь лет она живет с нами. Отношения у меня с ней очень хорошие. Коля <Николай Алексеевич Пушешников> в свое время мне доставил своим бытием больше страданий¹²⁰, но, конечно, сплетен было много.

Леню мы выудили по его произведениям из Риги. Нашли их обещающими. Он в то время малярствовал. Пригласили на две недели, а он живет уже пятый год. Так что -- французская семья -- мальчик и девочка; девочку больше любит papa, a мальчика -- я.

Меня он тоже очень любит, хотя характер вроде маминого, такая же кровь. Вот пока первый прием.

С Галей они то ссорятся, то живут дружно à la cousines. Ko мне привязан. Со своими горями идет ко мне. И Галя, да и Ян, ревнуют меня к нему, уверяют, что я к нему пристрастна. Но это неверно, я глубже знаю его, чем они, и больше жалею. Он еще молодой, 32 года, от природы здоров, только сторона матери -- нервы -- она застрелилась. Матери не помнит, но относится к ней свято, всегда ее портрет на его столе. Она типа Серафимы. Из дому он ушел 16 лет, еще реалистом. Много перенес в возрасте 16-18 лет. Болел и тифом. Потом учился, но в городе, где учился, легко получить чахотку, и пришлось ему бросить свое архитектурное занятие, так как заболел плевритом, и врачи его оттуда услали. После этого работал и физическим, и интел.<лектуальным> трудом, пока не попал к нам. За это время он кое-что сделал, и сделанное одобряют, но денег зарабатывает очень мало. Он и здесь умудряется подхватить плеврит, а два года назад у него начался процесс в легком. Сейчас он здоров. В этом году -- хорошее питание, и есть возможность больше развлекаться, раньше он, хоть немного, но вносил за себя в общую кассу, а теперь Ян не берет. Я переписываю ему, когда нужно. Он очень поощряет меня работать. Сердится, что я бросила свои портреты.

С Галей у меня отношения хорошие, но иные. Она ближе с Яном, даже не ближе, а вернее у нее больше тяга к Яну, чем ко мне. Впрочем, за последнее время и к Яну тяга поубавилась. Она увлекается как-то вся, так теперь увлечена своей новой подругой Маргой и, видно, что она готова хоть целый день быть с ней. Она была замужем. Вышла девчонкой. Муж был хороший¹²¹, но terré à terré [как двоюродные брат и сестра (франц.)], кроме того, ей противна супружеская жизнь.

Одно время у них с Леней была дружба, хотя они и много ссорились. Но Марга захватила ее всю. Кроме того, она не из тех, кто может мириться с трудным характером. Лицом она напоминает мне Зою <Евгеньевну Шрейдер>: лоб, брови, глаза... Нервна, быстрая смена настроений -- возбужденная веселость, а затем печальные глаза à la Людмила. Много детскости. Настоящей доброты не очень много. Но есть кротость, если не очень против шерстки. В обращении мягкость есть, до тех пор, пока нравится, здоровый эгоизм и она имеет. Но все же много страдает. Весь мир сводит к себе.

С Яном отношения у меня хорошие, только у него развивается скрытность относительно дел, в которых он ничего не понимает, и в то же время самолюбие перед домашними огромное. А, главное, передо мной, что я, как ты знаешь, способна разобраться в некоторых юридических делах, понимаю кое-что, а он совершенно и не понимает, и не может допустить, что я понимаю. Если бы ты знал, как он влипает!

По-видимому, дачу приобрести -- это у него idée fixe. Но может быть это и к лучшему -- опять начнет работать.

Вот в кратких чертах наша семья. И скажу тебе, что я не менее одинока, чем ты, только я живу не одна. У всех моих сожителей есть, как ты называешь, здоровый эгоизм. За них я рада. Но ими быть не хотела бы.

Нежно целую. Твоя. Продолжение следует.

24¹²². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

13 июня 1934 года.
<Грасс, Франция>

Начинаю свои занятия письмом к тебе, мой дорогой Митюша. Прошел почтальон, от тебя весточки не было. Кто это "Пет., который и заступится за тебя, если ты заведешь собаку"?

Почему ты думаешь, что "Леня поймет, а я нет". Мне кажется, обратное. Я способна гораздо больше понять, чем он.

Как это промывают желчный пузырь? И раз промывают, то значит, камней нет, тогда зачем операция? Головокружений у меня не было, но Ян страдал ими и особенно страдал и страдает ими один наш друг, а так он здоров, доктора не понимают. Иногда это бывает и от уха. Повидайся с Евг. Ник. (помнишь, поклонник Оли), тогда кланяйся.

На жару на юг не езди. Очень прошу. Лучше в лес, холод. Как ты решил с Е.<катериной> П.<авловной> <Пешковой>?

Я тоже думаю, что это-то врачи не понимают. Это ведь бывает, вспомни болезнь Мар.<ии> Ал.<лексеевны> <Ласкаржевской>. Все знаменитости -- и ей все хуже и хуже, а затем в Ефремове земский врач помог, а ведь ее умирать повезли, а она потом прожила 22 года! Ян думает -- ведь он считает себя самым лучшим врачом-диагностом,-- что у тебя главное -- печень, ты прав. Кладешь ли ты горячее после еды? Хорош и компресс на ночь. А склероз лучше всего йодом. Я очень с немногими людьми говорила о твоей болезни, да и то только тогда, когда думала, что у тебя "склероз мозга". Мне было надо знать, что это такое. И вот из двух мест по самофонам мне сообщили, что это ошибка, а люди эти очень опытные.

У бедной Ек.<атерины> М.<ихайловны> <Лопатиной> брат¹²³, не артист, а другой -- мы не знаем его -- заболел душевно, а ему за семьдесят лет!

Наша жизнь течет по-прежнему. Галя в упоении от своего нового друга <Маргариты Августовны Степун> -- родственница, вернее свойственница того доктора, который тебе сказал о склерозе печени, она оперная певица в Германии.

Леня работает за письменным столом и на огороде. Вчера посадил неженские огурчики и перец. Он пробудил во мне неиспользованные мои материнские чувства. Я после тебя и Яна, А.<ндрея> Г.<еоргиевича> <Гусакова> люблю его больше всех на свете, а так как он перед глазами, то и живу его повседневными интересами. Он очень любопытный человек. Но довольно трудный -- больная печень -- бывает раздражителен, характером мне напоминает маму, режет правду в лицо. Единственный человек, который никогда не льстит Яну, отчего теряет. Несмотря на то, что очень чтит Яна за его работу. Он из Псковской губернии, влюблен в свой край, понимает душу севера. Одарен, кроме художественно-поэтических способностей, еще чувством историчности. В характере есть упорство -- у него купецкая кровь со стороны отца. Домовит. Нам с Галей от него достается частенько за нашу бесхозяйственность. Вчера он приготовил семь бутылок наливок: земляничную, вишневую и клубничную. А в прошлом году насолил много помидоров и намариновал лук ...

Насчет обливания теплой водой будь осторожен, я тоже не переношу холодной воды -- в прошлом году я получила люмбагу в августе месяце, когда обливалась именно теплой водой. Сильно мучилась физически, и не было возможности показаться врачу, делать массаж. Насчет этого поговори с твоим доктором, как и относительно гимнастики. Надо уметь правильно дышать и при малейшем утомлении бросать. Но это, если делать правильно,-- очень полезная вещь. Хорошо обтираться, но тоже очень медленно, не задыхаясь.

Сегодня получила письмо от тетушки¹²⁴. Она очень милая, она специалистка была по твоей болезни, теперь смирилась до массажа, правда, медицинского. Она прислала мне письмо сына её брата Сергея. Он с другим братом в Америке. Попали туда без гроша в 21-22 л.<ет>, выкарабкались. Теперь могут немного помогать дяде Саше, который очень бедствует.

Ты интересуешься французским языком. Вернее, как мы им владеем. К сожалению, всегда говорим по-русски. По-французски -- только с тем, с кем имеем дела. Знакомых французов, с которыми мы общались бы часто, мы не имеем. Я говорю свободно, но не первоклассно, как, например, Маня <Мария Сергеевна Брюан>, читаю как по-русски, могу написать письмо. Но, конечно, языка не знаю, как, скажем, знают те, кто прошел здесь школу. Но у тех хромает русский Язык. (Опять вдруг обдало жаром, даже язык написала с большой буквы).

Ян знает хуже меня язык. Он говорит правильно, но количество слов у него ограничено. Нет практики. Может написать деловое письмо. Читает книги. Конечно, мы все -- лентяи. Есть русские, которые так и не научились ни говорить, ни читать. Бывает и так: одни говорят, а другие читают, но мало кто умеет писать.

Какой самоучитель ты нашел? Всякий хорош, если следовать упорно советам. Полезно читать вслух. Ян много читал вслух в прежние годы. Настоящего французского выговора у нас ни у кого нет. Но русский акцент приятен по сравнению с немецким или английским. По-английски я читаю. Одно время говорила, писала. Брала уроки. Затем по бедности бросила. И хоть языка не забыла, но произношение слов утратила, и понимать чужую речь трудно. Английский язык нужно изучать или с детства, или жить в стране с этим языком. Немецкий в прошлом году я вспомнила, а в этом -- все еще собираюсь. Читала на нем "Войну и мир". Хорошо по-французски говорит Ида, тетя Маня¹²⁵, она живет у французов. Дочь Володи¹²⁶ Таня¹²⁷ забыла русский язык.

[На этом текст обрывается. Письмо сохранилось не полностью.-- Е. Ш.].

25¹²⁸. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

17 июня 1934 года.
<Франция, Грасc>

Только что прочла твое письмо от 11 июня, драгоценный мой Митюша. Рада, что получила его, а то все последние дни беспокоилась -- дней пять не получала. Когда же ты поедешь в Институт -- ведь 1 июля он закрывается? Тогда хоть кратко извести. Я буду знать, что ты там, не буду беспокоиться из-за отсутствия писем.

Теперь поговорю с тобой кой о чем, что ты затрагиваешь в письме. Начну по порядку. В Мане <Марии Сергеевне Брюан> наряду с чертами матери было много черт и наших. И она была способна на благородство. Ты знаешь, когда она бывала печальна, она мне напоминала тетю Нюту, даже тетю Машу¹²⁹ в лучшие её минуты. Она могла порой проявить самопожертвование. Многие плакали у ее гроба. Она была редкой дочерью. И уже то, что она любила меня, то есть ценила -- это вернее -- некоторые свойства моей души, доказывают, что она была близка нам. Но она была очень жадна до жизни, пожалуй, даже жаднее матери¹³⁰, и это портило ей ее дни, ибо утолить эту жадность было нелегко. Кроме того, она была способна на страдания и не только от материальных причин, например, она очень страдала от отношения Оли¹³¹, которую особенно в детстве и отрочестве боготворила. Восторженно любила отца¹³². И с его смертью так и не примирилась. В то же время у нее была такая же трезвость, как и у тебя. Она все видела, и понимала, и зачастую все представляла в комическом виде. Мы иногда в самые драматические минуты очень смеялись. Она любила мать, но была далека с ней, ибо понимала ее, если не до конца, то все же правильно, а мое общество предпочитала. Я часто о ней грущу и за нее, и за себя. У нее была ценная черта, она понимала, что из кошки нельзя сделать собаку, если, конечно, она видела кто кошка, а кто собака. Мужа <Гастона Брюана>, например, она очень долго идеализировала, но это совсем другое. Я, например, сильно чувствовала сходство наше в чем-то настоящем, несмотря на полную противоположность наших натур.

Уверена, если бы ты жил с ней в одном городе, вы дружили бы. Ни в Оле, ни в Тале, ни в Соне, ни даже в Лене¹³³я не замечала настоящей доброты, сердечности, какую порой могла проявить Маня, ее нужно было лишь чем-то задеть. Да если бы этого в ней не было, то она не могла бы так петь, как иногда пела, и даже когда пела мне одной. А избалована она была, как говорит Зоя <Евгеньевна Шрейдер>, средне. Это она хотела, чтобы все ее баловали, и все бы это видели. Маленький штрих. Когда она приехала в Грасс после того, как она решила разойтись с мужем, и это она переживала драматически [несколько строк густо вычеркнуто].

Относительно А.<настасии> Ив.<ановны>, конечно, тебе виднее. В этих делах самая любящая душа может ошибаться. А разность пород в близких отношениях очень сказывается. Вот и муж Мани был из иной среды, чем она.

Вырвал ли ты корни? Как это сошло?

Моя жизнь теперь очень тихая. Я вся живу тобой. С Яном нахожусь в самых нежных отношениях и, пожалуй, в настоящее время живу ближе всего с ним. В семьях ведь всегда бывает: то живешь больше внутренне одним, то другим, то время больше проводишь с одним, то с другим.

Галя сейчас вся захвачена своей новой дружбой и все время тратит, а если не тратит, то хочет тратить его на Маргу. Они ездили, как я тебе писала, и осматривали приморские городки, потом ночевали у каких-то куроводов, так что ее сейчас и не ощущаешь. Думаю, что Ян не так спокойно относится к этому как я, ему обидно.

Леня тоже это время кой-куда ездил, четыре дня жил в Ницце. Он сейчас занят работой своей, затем огородом, наливками. Видаю его за едой, как "деушек" <Галину Николаевну Кузнецову и Маргариту Августовну Степун>. Были полосы, когда я много гуляла с Леней, мы обошли всю долину, расстилающуюся перед нашим городком, были периоды, когда мы делали большие прогулки втроем: Галя, Леня и я. Теперь у меня большая потребность быть одной, самое приятное -- писать тебе.

Наш городок от нас в четверти часа ходьбы. Мы живем над ним, из окон верхнего второго этажа видны его черепичные крыши. По прямой линии море от нас в 15 км -- оно видно -- вид у нас первоклассный, выше похвал. Канн находится в 17 верстах, т.е. километрах, Ницца -- в 34.

Обозначаю грубо¹³⁴.

Ехать одному тебе, даже по Волге, конечно, не следует. А что ты ничего не пишешь о предложении Е.<катерины> П.<авловны> <Пешковой>. Где она будет жить? Сегодня опять выступает Боря. Знаешь ли ты Веронику? Так ее муж будет председательствовать, мы не поедем, так как слышали его уже раз. Но сейчас звонила Наташа, зовет на пляж в 3 ч<аса>. Мы едем. А в прошлое воскресенье были на чествовании мужа Вероники, поднесла ему хорошенькая барышня лавровый венок -- лавров ведь у нас девать некуда. Вероника была в белом платье с черными кружочками [?] и (новая мода) -- маленькие рукавчики с голыми плечами. Ей поднесли два букета. Один -- из лилий. Ездили мы туда на автомобиле, так как нас пять человек, и это вышло немного дороже, чем на автобусе, а в воскресенье народу много, всегда бывает теснота непомерная, и мы все очень устали бы.

Уроданил [так в тексте; возм., фурадонин?] тебе вышлем!

Я чувствую себя крепче. Вчера вечером одна продрала по шоссе километра четыре. Была чудесная ночь. Золотой месяц одиноко стоял в небе. Я потрогала кольцо и сказала: "Месяц, месяц, тебе золотые рога, мне золотая казна..." На обратном пути встретилась с Галей, Маргой и Леней, они были на балу; здесь эти дни -- арабский праздник, все в фесках и бурнусах -- как во время карнавала, цель -- сбыть завалящийся товар. Возвращались парком с экзотическими растениями: пальмы, эвкалипты, кактусы -- было очень таинственно -- светящиеся мухи, соловьи, ароматы цветов... Мы почти всю дорогу молчали.

У нас в саду цветет русский жасмин. Сейчас пора лилий и всяких гвоздик.

Завтра напишу Кирочке <Всеволодовне Муромцевой>. Сейчас завтрак.

Ян обнимает тебя. Я целую со всей нежностью. Крепись, дорогой мой. У всякого своя судьба. Дух человека познается в его несчастиях.

Твоя

26¹³⁵. В. Н. Муромцева -- Д. Н. Муромцеву

22 июня 1934 года.
<Грасс, Франция>

Сейчас, драгоценный Митюша, получила твое письмо от 13 июня. Несколько дней тебе не писала, так как была утомлена гостями: были, ночевали Верочка с семьей, и мне пришлось плохо спать две ночи, а это всегда отражается на моих поступках, то есть, главным образом, на моей работоспособности, которая теперь очень понижена. Вчера меня осматривал врач, нашел большое улучшение в сердце -- почти нормально, прописал прогулки, которые раньше запрещал; осталась лишь быстрая утомляемость, он надеется, что и это пройдет.

[Несколько строк густо вымараны].

Он считает твой случай тем трудный, что твои болезни находятся на границе нескольких специальностей. Он меня спрашивал, есть ли у тебя постоянный врач, который должен бы сноситься со всеми специалистами и совместно <бы> решал, что нужно делать. Он говорит, что часто одно средство не помогает, пробуют другое и получают хорошие результаты. Есть, например, лечение висмутом. Может быть, он и прав. Он говорил мне, что ему приходилось наблюдать, как под действием этого лечения уменьшается склероз, приходит в норму печень, перестает беспокоить аорта. [Слово нрзб] он очень одобрил. Я передаю тебе наш разговор, а Вам, конечно, виднее.

Теперь: разница между нами не шесть лет, как ты пишешь, а четыре с половиной, и, конечно, как бы сказала Маня <Ма-рия Сергеевна Брюан>, ты старше меня; она рассказывала, что она моложе Вовки <Владимира Сергеевича Муромцева>... Это замечание к слову, я думаю, что между Наташей и Колей Гол. была приблизительно такая же разница. Дело не в годах, а то, что я после смерти Мани осталась одна, а вас было трое, и ещё то, что мама меня стала слишком рано брать всюду с собой. Я уже в 9 лет была на костюмированном вечере у тети Клавдии, а в десять лет на балу твоей гимназии. На шесть лет старше Павлика <Павла Николаевича Муромцевах

Теперь о "Записках". Я совершенно не согласна с тобой. "Записки" каждого человека могут быть интересны с какой-нибудь точки зрения. Собственно, нет интересных и неинтересных жизней, есть только разница, тут ты прав, в талантливости рассказа, анализа, художественного удержания жизни. Важно одно в таких занятиях -- правдивость. Это единственное требование, которое человек должен поставить себе, и тогда ценность таких записей обеспечена для будущих историков, романистов, социологов и просто читателей, интересующихся минувшими годами.

Нужна и индивидуализация с детства, уверяю тебя, уметь отказаться от чего-нибудь -- такой же талант, как и уметь спеть арию, наши взрослые очень обеднили нас, скрыв от нас очень большую область, которую многие так и не узнали и ушли в иной мир в сильном невежестве. Я за последние годы этот <пробел> пополнила, пополняю его до сих пор и буду пополнять до конца. У нас считалось завидным спеть, проплясать и т.д., а отказаться от удовольствия ради другого -- порицалось. Помнишь, я отдала Юле билет на Шаляпина, как мне досталось! А за что? за то, что я, видя, как ей хочется, и, поняв, что ей хочется больше, чем мне, дала ей возможность его послушать. Ведь понимать -- тоже талант. Ведь многие люди, если они не очень плохи, они делают дурное от непонимания, от отсутствия воображения. Помню, я представила вечер концерта и горе Юли в этот день, и дать ей радость, когда она уже потеряла всякую надежду на это удовольствие, мне дало такое удовлетворение, какое не дало бы пение Федора Ивановича. Но мама этого не поняла, да и не могла понять, так как была в этой области невежественна, и в каком-то ослеплении хотела сделать из меня то пианистку, то певицу, как раз к чему у меня нет никаких способностей, ни таланта.

Ну, отвлеченных тем довольно.

Мне кажется, что те черты, которые я приводила, у Мани от отца <Сергея Андреевича Муромцева>. От матери <Марии Николаевны Муромцевой-Климентовой> она взяла лишь внешние качества, да жад[н]ость, но они у ней были тоньше, чем у матери.

Галю ты почувствовал верно, и действительно у нее есть общие черты с А.<настасией> Ив.<ановной>, хотя они и очень разные,-- кровь иная -- у Гали великорусская, и литовская, и татарская в малой доле. Когда я читала твою характеристику А.<настасии> И.<вановне> я думала о Гале. О Лёне в другой раз -- было бы то, что ты думаешь, если бы ни "трения" с Яном.

Неужели не знаешь Вероники? Спроси у А.<ндрея> Г.<еоргиевича> <Гусакова>, он знает, туда я часто писала.

Место, где некогда жила Наденька, меня очень прельщает, я много слышала о нем от Рери¹³⁶, ее знает Е.<катерина> П.<авловна> <Пешкова>.

Уродонал успела отменить.

Печенкой болеют и молодые, режим же не признак старости. Береги ее и, главное, без волнений.

Вот тут я поволновалась из-за Яна с Галей -- все никак не столкуются, а дело выеденного яйца не стоит, и сегодня желчь не выделяется... Кроме того, у него много и деловых неприятностей, он -- человек неделовой, и этим все кому не лень пользуются и бьют материально.

Жару и я люблю и хорошо переносила по сравнению с другими -- и ем и сплю. Холод мне тяжелей.

О Н.Х. ты писал.

Зубы вставь обязательно. Хватит ли у тебя на это денег?

Приветствую твое желание перемениться комнатами.

Старайся не очень высоко, если нет лифта.

Да, у меня бывает, что не заклею конверта, но зато твои письма приходят так заклеены, что иногда отрываешь часть [1 слово нрзб] на письме бумаги, а на последнем письме след от клея.

Ян целует тебя. Он уехал сегодня к доктору. Нервы у него очень расстроились. Молодежь шлет привет. Я нежно целую.

Твоя

27¹³⁷. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

24 июня 1934 года.
<Грасс, Франция>

Вчера кончила тебе длинное письмо, дорогой мой Митюша, но утром никак не могла его найти и только когда написала первые слова, вспомнила, что я положила его в сумочку и сейчас же отправила.

Лето уже наступило. Становится жарко, но все же еще сносно. Стали уже ходить в сандалиях на босу ногу.

Сегодня с утра у нас гость. Один из мелких куроводов, очень милый и приятный человек. Леня пошел с ним на огород, а я пользуюсь свободной минутой, чтобы написать тебе несколько строк.

25 июня. Вчера письмо окончить не удалось. После завтрака, когда гость уехал, я поспала, только что собралась опять продолжать, как слышу голоса -- муж с женой¹³⁸ -- он учился в Сосновке. Сейчас разводит кур, занимается огородом, персиками. Тип любопытный, говорит он [отсутствует фрагмент бумаги с текстом].

Интеллигентный человек, чего не скажешь о некоторых наших общих знакомых. Жена сибирячка, хорошая хозяйка, наблюдательна, умна, но без всяких интересов, очень terrée à terrée [приземленная (франц.)], с большим характером. Оба работают, не покладая рук, без всякого наемного труда. Когда они ушли, подошло время к обеду. В эти дни он у нас холодный. Меню: суп из молодого картофеля и шампиньонов (его, правда, разогрели), потом кролик жареный с салатом из зелени, довольно крупных бобов с огурцами, вместо пирожного -- персики. Фрукты здесь много хуже, чем в Крыму. Говорят, что Ривьера неблагоприятно расположена: или бы ей быть немного севернее, или немного южнее, а то для одних плодов она слишком тепла, для других -- слишком холодна; я никогда не ела здесь персиков таких, как в Гурзуфе, яблоки продаются здесь канадские. Здесь хорош лишь мускатный виноград и "framboise"¹³⁹ -- черный. Но лечебных сортов тоже нет, никого здесь виноградом не лечат.

Сейчас твое письмо от 17 июня. Конечно, очень обидно, что те, кого я просила передать тебе письма, так как не знала, где ты, так медлили. Ну, Зоя <Евгеньевна Шрейдер> хоть живет в другом квартале, но почему З.<инаида> Н.<иколаевна> <Муромцева> медлила, понять не могу? Рада, что теперь могу писать прямо тебе. Лучше пусть письмо полежит у тебя, если ты куда-нибудь уедешь, чем у других.

Боюсь сказать, но мне сдается, что ты поправляешься. Вставь обязательно зубы. Принимай йод.

Относительно камней. Они могут и прекратить образовываться, если желчь правильно выделяется. Нужно следить, я уже писала, за цветом кала, желчь дает окраску и уничтожает запах.

В настоящее время у меня печень в хорошем состоянии, хотя особой диеты я не придерживаюсь.

Это время я за тебя спокойнее, ты, видимо, в хороших руках [утрата фрагмента бумаги с текстом] ...чувствовать сильнее, вчера вечером мы с Леней прошли верст пять-шесть, и я совершенно не устала. Это очень важно, так как мне следует похудеть, я тоже пополнела от сидяче-лежачей жизни, а нам, при наших печенях, делать не следует этого.

Помни еще одно, что самый лучший врач не может до конца знать человека, а потому все советы о жизни проверяй сам. Я, главное, что имею в виду, это как ты проведешь июль, август, не уезжай далеко от Москвы и живи так, чтобы были отвлечения, а не развлечения. Понимаешь? Я гораздо здоровей, но я веду почти санаторный образ жизни и, несмотря на это, очень медленно становлюсь нормальной. Нам сильные впечатления вредны, потом всегда приходится за них расплачиваться. Сколько вреда маме приносил иногда Крым, Брюссель. Помни, тебе нужен отдых, отдых и отдых!

Ты пишешь: "Моя жизнь сложилась малоинтересно, однообразно, а главное, невесело". Я не согласна, что значит "малоинтересно"? Мы живем и жили в такую эпоху, когда все было интересно, ибо уходил навеки старый быт и нарождался новый. Самое ужасное, когда мемуарист думает, что он интересен или думает, что нужно писать только "интересное", ведь и авантюрный роман считается третьим сортом и является чтением вагонным, послеобеденным. А над "скучной" книгой, то есть книгой или о душе писателя или о том, что он видел, можно просидеть даже часы с большим интересом. Поверь, пожалуйста, папины, вероятно, сухие воспоминания, если будут обнародованы, послужат на пользу. Важно лишь одно, чтобы папа писал по-папиному, ты -- по-твоему, я -- по-моему. Если, например, ты не хочешь сейчас писать о себе, о своей душе, ты можешь правдиво набросать портреты лиц, с которыми ты встречался за свою жизнь. Если ты, например, дашь портрет своей учительницы Поз. и передашь атмосферу этой школы -- это уже вклад, ибо ничего подобного и в настоящем, и в будущем уже не будет. А между тем, это очень интересно понять прежнюю жизнь, а затем средняя школа с ее укладом, с учителями, вашим латинистом -- восемь лет [слово нрзб], а атмосфера класса, Вася и компания, литературные вечера, "Женитьба", да мало ли что. А наши дворники, начиная с Сергея Тихоновича и кончая Михаила [так в тексте], а бабушка¹⁴⁰, а Кузьминична, дядя Коля. У тебя есть дар писать кратко, и ясно, и правдиво. Вот Маню <Марию Сергеевну Брюан> я никогда не уговаривала, ибо -- тут она на нас не похожа -- она всегда все видела, вернее, хотела, чтобы другие видели так, как ей казалось интересней, если бы она писала так, как рассказывала, то цены никакой это не имело бы.

Я, конечно, не советовала бы тебе сейчас касаться того, что для тебя неприятно -- это замедлило бы твое поправление. Я посоветовала бы тебе заняться этим, главным образом, потому, чтобы ты чувствовал, что ты делаешь полезное дело. И тут помни одно, что летописцы очень высоко ценятся. Почему? Да потому, что они правдивы. На твоем пути встречались исторические люди: Сер.<гей> Андр.<еевич> <Муромцев>, Ек.<атерина> П.<авловна> <Пешкова>, муж Вероники и т.д. Необязательно записать все. Но то, что записывать будешь, записывай так, как было. Я, например, порой опускаю отрицательные стороны, по моей природе человек у меня лучше, живей выходит в хорошем освещении. Ведь и Серов¹⁴¹, скажем, писал портрет, одного брал в выгодном свете, а другого -- в невыгодном.

Это уже свобода мемуариста, художника. Важно писать так, как тебе приятно видеть, вспоминать данного человека, когда он улыбается или когда он злобится. Скажем, ты меня видишь в известном свете, может быть и не совсем таком, каком меня видит другой человек, и пусть каждый пишет, как видит,-- это ведь только и ценно; тогда, кроме меня, которую изобразили, еще чувствуется и автор, а, главное, тот или та, кого изображают, кажется живым или живой. Сегодня, межу прочим, я прочла у одного писателя француза, которого я ценю выше всех из современных: "Забвение -- это лень отделять один от другого миллионы запахов, звуков и цветов. То, что говорит поэт, это любовь, безуспешные поиски самого слабого солнечного луча, играющего иногда на паркете детской..."

А у каждого человека имеются немало этих солнечных лучей, желай только их вспомнить и воспроизвести.

Теперь опять о тебе. Неосторожно было -- и опера, и после нее в гости. Этот маленький случай меня убедил, что ты прав, соединять вам ваши жизни не следует. Здоровый эгоизм -- обоюдоострое явление. И тут никто не виноват: сытый голодного не разумеет. Не советую и принимать приглашения твоих (северной и южной) дам. Не по здоровью влезать в историю. Я верю в судьбу. Если на роду написано, то что-нибудь у тебя и будет. Но пусть без всяких иллюзий. Твой грех вот какой (это было и у Мани): показываться при первом знакомстве не тем, что есть, отчего и происходят разочарования, нужно, чтобы человек знал, на что идет, и если чувство есть, то оно преодолеет и болезнь, и скуку, и разочарование, а то лучше оставайся с Анной Гавриловной, кстати, передай ей от меня сердечный привет. А с дамами веди знакомства за твою "очаровательно-детскую улыбку..."

23 июня. Получили фотографии -- 27 лет с хвостом прошло. Это уникум и очень хороши. Особенно моя -- редкая по выражению. Это было в очень решительный момент моей жизни. Я пересниму и пришлю ее тебе. Едва ли ты даже знаешь ее. А Ян улыбающийся, редко добрый. Мало его знают таким.

Я не согласна, что твоя жизнь была только невеселая, скучная. Ты не здоров, и тебе потому все кажется таким серым. А если вспомнить хоть один день наш на пруду, в лодке, даже вместе с Соболевыми, и то для этого стоило жить, а сколько было у вас прелестных прогулок по окрестностям, да мало ли чего, начни вспоминать и ты сам удивишься, как много, а Крым, а деревня бабушки... Конечно, главная беда, твое раннее закрепощение¹⁴², да еще с женщиной не только другой полочки по крови, но даже и по морально-умственным данным. Это, конечно, помешало тебе развернуться, пожить беспечно в молодости. Но сколько не жалей -- делу не поможет.

Кстати, ты мог бы написать свои воспоминания о балете того времени. Это очень теперь ценится, а ты, вероятно, знаешь много того, чего не знают и "балетоманы". С некоторыми твоими характеристиками я не вполне согласна или они не очень полны; но я пока на этом не хочу останавливаться. Скажу одно, что главная беда очень многих из нас заключается в том, что мы с детства не научились владеть своими чувствами, подавлять свои недостатки и, главное, признавать себя виноватыми. Я сейчас стараюсь идти по этому пути, пути единственному, чтобы жить и давать жить другим: для этого нужно одно -- чувствовать себя виноватой и стараться облегчить всем все, что можно, конечно, в пределах разумного. Тогда, прежде всего, пропадает злоба на людей, становится всех жалко, но в то же время это дает силы сторониться тех, кого в данный момент следует сторониться; из родственников меня больше всего интересует Миша, он знает то, чего многие не знают, при всей его видимости неодаренности. Впрочем, многие одарены тем, чего другие распознать не умеют. Опять философия.

Третьего дня ездили с Леней в Канны, купили всяких мелочей, колпаки от мух, масленку глиняную, в которой масло сохраняется холодным, солонку, сандалии Лене и мне платье за 20 fr.-- дешевка поразительная! Пик сиреневого цвета. У меня лиловый цвет сейчас в фаворе.

Галя с Маргой едут в Ниццу. Ко мне придет портнишка, пересматривать белье, кое-что более тонкое она постирает. Возьму ванну.

Мне доктор прописал -- Fa-Ner-Val. Что значит "Fais le Nerf Valide" "Делай нервы здоровыми". Я ведь тоже напишу письмо -- и устала. На днях начала стукать на машинке для Лени. Он диктует из своих записных книжечек.

Пока кончаю. Нежно це<...> [отсутствует фрагмент бумаги с текстом], ...дорогой мой. Все кланяются. Ян целует.

27 июня. Вчера весь день работала физически. По вторникам к нам ходит поденщица стирать. Она нерасторопная, поэтому я ей почти всегда помогаю: полощу, развешиваю, легкое -- глажу. Ян с "деушками" <Г. Н. Кузнецовой и Маргаритой Августовной Степун> ездил на остров. Перед Каннами два маленьких островка, покрытых пиниями, там чудесно, особенно летом, когда весь воздух смолистого запаха и наполнен стрекотом цикад.

Леня сейчас много работает. Ежедневно теперь он мне диктует свои записные книжки. Стучу ему ежедневно страниц 6-7. Это и меня вводит в работу. Я со смерти папы выбилась из колеи и по-настоящему все никак не могу приняться за прерванную работу, а следовало бы.

Леня меня очень любит. Но достается мне от него часто и за то, что забываю взглянуть на себя в зеркало и причесаться, и за то, что никак не могу засесть плотно за работу, и особенно бывает недоволен [отсутствует фрагмент бумаги с текстом]. Он, кажется, хочет, чтобы я была совершенством. Да еще, тут уж обеим нам с Галей достается, что мы плохие хозяйки. Он вышел из очень хозяйственного дома, любит солить, делать наливки... Третьего дня он был у знакомых.

Ему там дали огурцов. Вернулся в 11 ч.<асов> вечера. Слышу, что-то делает в кухне. Думаю: ест. Оказалось, посолил две банки огурцов -- скоро будем есть малосольные русские огурчики с укропом... Я уже легла. Он вошел проститься и принес мне пол-огурца с солью, и как это было вкусно!

Галя продолжает наслаждаться дружбой с Маргой, которая у нас еще гостит, а потому ничего не делает это время. Но я считаю, что это полезно.

Сегодня ждем так называемого "нашего племянника" Нику¹⁴³ или Пэку, по полгода у нас живал, но это тип! Нас любит, но человек безответственный, эпилептик. Я ругаю его часто. Занятие то же, что и у Лени, только все легковесно и без всякого труда. Бьется, но сколько бы у него ни было денег, всегда будет биться... Он из того города, где жила Любочка с отцом Васи.

Ты дал блестящую характеристику нашим кузенам и кузинам. Я под ней подписываюсь. Но у тебя, подобно Оле <Ольге Сергеевне Шавриной-Муромцевой> и Мане, отрицательное к ним отношение. У меня же ко всем хорошее чувство. Я каждого за что-то люблю, за что-то жалею. Я от природы наделена жалостью к людям, то есть даром становиться на их место и чувствовать то, что чувствуют они. Конечно, тех, кого я знаю с детства, те возбуждают во мне более нежные чувства. Но это не значит, что я ко всем отношусь одинаково, что все одинаково мне интересны. Я очень вижу людей, порой лучше Яна. Очень их чувствую, особенно остро теперь, когда почти все в ту или иную сторону [отсутствует фрагмент бумаги с текстом] .. .хотя я осталась все такая же, но мало кто это понимает. Сейчас меня люди не привлекают, хочется как можно меньше быть с ними, почти всегда испытываю скуку на сборищах, предпочитаю tête a tet'ы [так в тексте; надо: tête à tête], думаю, что, если поправлюсь, то у меня хватит воли быть почти всегда одной. Мало времени осталось жить, а многое не сделано, не увидено, не додумано.

У меня (особенно раньше) большая переписка. Но по-настоящему я теперь переписываюсь, то есть открываюсь, лишь с тобой. А то пишу то, что каждому в данный момент может быть немного интересно. Посылаю несколько фотографий. На общей группе тебе неизвестен только муж племянницы дяди Миши¹⁴⁴. Думаю, что тот снимок, который я посылаю Кире <Всеволодовне Муромцевой>, у папы имелся, а если нет, то я тебе пришлю. Я здесь очень худая: в августе и сентябре у меня было люмбаго, сентябрь и октябрь ушли на уход за Леней,-- у него был плеврит, затем сильное беспокойство за П¹⁴⁵.; с октября я мало верила в выздоровление. Теперь я пополнела. Снимки этого года все никак не закажу.

Галя и Леня шлют сердечный привет. Ян обнимает. Я нежно целую.

Твоя

[Приписки вверху перевернутых лл. 1 и 2]:

-- Мы тоже слушали "встречу челюскинцев"¹⁴⁶, хотя летом на длинных волнах много треску. У нас очень хороший аппарат, последняя модель.

-- Насчет чернильницы Ю.<лия> А.<лексеевича> <Бунина> ты прав. У меня есть письмо от П.<авла> Николаевича Муромцева>.

28¹⁴⁷. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

30 июня 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, пишу тебе на машинке, потому что немного устала, и рукой мне писать много труднее. Я сейчас работала с Леней.

Сегодня получила твое письмо от 24 июня. По письмам видно, что тебе много лучше, только после Института старайся вести жизнь полезную для твоего здоровья. А главное -- избегать всего, что волнует и раздражает, избегай тех людей, которые тебе действуют на нервы. При болезни печени это главное -- жить в приятной обстановке, с покойными людьми. Поэтому я так обрадовалась приглашению Ек.<атерины> Павл.<овны> <Пешковой>. Может быть, если тебе не хочется жить у нее, ты мог бы поблизости снять комнату? Или же, если и у нее, то ведь ты не должен всегда сидеть с ее гостями. А все же, ты чувствовал бы, что поблизости тебя находится человек, который тебе очень приятен. Кроме того, я уверена, что она в случае, если ты будешь себя плохо чувствовать, всегда примет в тебе участие, Но, конечно, тебе виднее. Главное, ничем не переутомляйся: ни работой, ни развлечениями, ни разговорами, ни спорами. Хорошо, что ты много читаешь. У вас выходят интересные книги. Мы тоже следим за ними и много читаем. Особенно раньше. И вот, читая такие книги, письма, заметки, воспоминания, я поняла, как важно все записывать, и всего лучше и интересней, когда записи протокольны. Поэтому я и тебе советую это делать. Я вижу, что ты можешь это делать очень хорошо. И это может тебя увлечь и заполнить твои досуги. Только и тут не утомляйся. Пишу об этом настойчиво, потому что сама всегда утомляюсь, но у тебя больше выдержки и характера, чем у меня, да и я здоровей тебя и дел у меня меньше.

Последние дни у нас шел дождь, впечатление было дачное во время плохой погоды. И наш племянник, Пэка, нарисовал карты, и мы вчера дулись в Акульку все, кроме Яна.

В нашей жизни, конечно, есть трудности -- ведь все очень выраженные индивидуальности, но что хорошо, что у нас нет мелочности, я этого всегда очень боюсь. Все в своей основе порядочные люди, но довольно трудные для общежития, и все же живем и довольно тесно. Ровней всех со всеми я, остальные бывают в разных друг с другом отношениях. Часто портят друзья-приятели. Начинают охать и ахать, что молодым трудно жить в такой дали "от света". Но что делать, когда средств не было. Да и теперь, если начать разъезжать, то можно попасть в такое же положение, в каком мы были еще так недавно. Конечно, иногда сказывается разлад в возрастах, особенно между Яном и молодыми, но и то только потому, что каждый не хочет понять другого. Я всегда стараюсь все улаживать и -- ничего, "образуется". Галя, например, из страха, что ей будут мешать проводить время с ее подругой <Маргаритой Августовной Степун> стала перед ее приездом "эмансипироваться" неизвестно зачем, так как никто им не мешал и не мешает наслаждаться жизнью, а Ян даже несколько раз доставил им несколько дорогих удовольствий. Ссорятся иногда и Галя с Леней. Все не могут быть в простых, дружеских отношениях, в каких я, например, бывала со своими кузенами. Более близких отношений у них тоже не вышло, да и не нужно этого, ибо они очень неподходящие для этого люди. Хотя относятся друг к другу они хорошо, признают таланты друг друга. Ян изменился в некоторых отношениях, стал добрее, порой даже менее эгоистичен. Я хотя и ссорюсь иногда с ним (я порой бываю очень раздражительна), но, по существу, у нас с ним очень нежные и крепкие отношения. Он не может, например, видеть, если я расстроена. Правда, я очень редко бываю расстроенной на его глазах. [Предложение густо вымарано].

Сегодня я послала в Париж тебе денег за июль немного больше. Думаю, что у тебя еще осталось из июньских, так что это хватит, если ты куда-нибудь поедешь, если же мало, напиши, я еще дошлю. Советую два слова написать Яну. Поблагодари его за торгсинский присыл, но цифры не выставляй. Помни наш уговор. Он очень радуется, что тебе лучше, как и все мои домочадцы, все шлют тебе сердечный привет. Ян и я целуем.

Твоя

[Приписки на л. 1, 1 об.]:

-- Повидайся с Сережей Всеволодовичем Муромцевым>. Он по письмам мне очень нравится. Он очень страдает равнодушным отношениям к себе сестер. Мне кажется, что у него "простое сердце". Почему Муся не может найти место? Ведь она способная!

-- С зубом мудрости нужно быть осторожным, у меня была такая история два года тому назад -- тоже нагноение. Удалял зуб очень хороший врач¹⁴⁸, которого знает Е.<катерина> П.<авловна> <Пешкова>. С его сестрой и мужем¹⁴⁹ мы очень дружны. У нее в этом году опять проявился туберкулез, и она сейчас в Швейцарии.

-- Александру Николаевну¹⁵⁰ видела в ноябре, они были у нас. Кончаю, чтобы не очень устать. Нежно обнимаю. Твоя. Привет Е.<катерине> П.<авловне> <Пешковой> и М. Алекс¹⁵¹.

29¹⁵². В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

6 июля 1934 года.
<Грасс, Франция>

Только что получила и прочла твое письмо, драгоценный мой Митюша, от 29 июня. Письмо от 8 июня я получила и не вполне понимаю, почему ты заключил, что оно пропало? Я кое-что на него отвечаю. Ты в нем блестяще охарактеризовал многое, но кое-что не совсем верно. Мне кажется, что кроме наследственности у человека играет роль и воспитание, и то напряжение духа, которое может победить многое. И вот главный наш недостаток, что почти ни у кого не было именно этого напряжения, которое очень многое преодолевает. Мало развилась у нас и воля, как и у очень одаренных, как Оля <Ольга Сергеевна Шаврина>, например, так и у малоспособных, а между тем каждый из нас достиг бы большего, чем ему отмерено было. Такая воля и терпение у Саши, и он сделал максимум. Тетя Клавдия помогала младшим детям развивать упорство, и ее младшие сыновья овладели языками, чего не могли сделать и их более способн. [Нижняя часть листа обрезана] .<...>

[Густо вымараны несколько слов] <...>. А ведь настоящая радость дается после того, как что-нибудь достигнешь трудом. [Густо вымараны несколько слов]. Вспомни жизнь Бори старшего. Кроме того, у нас под влиянием тети Мани <Ма-рии Николаевны Муромцевой-Климентовой>, да и мамы, развивалось большое честолюбие у тех, кто верил в себя, и сильнейшее честолюбие у тех, кто видел, что без работы он ничего не может достичь, а как работать? не знал! Там, где научили работать, дети дали лучшие результаты: Таля <Наталья Николаевна Ильина>, Лена¹⁵³, Петя, Саша. Я раз пришла перед экзаменами к Тале и застала ее за таким занятием: тетя Маша <Мария Андреевна Вокач> спрашивала по Марго¹⁵⁴ ее слова, и она говорила по буквам, как они пишутся, если ошибалась, то слово записывалось, и по окончании всех слов повторялись записанные до тех пор, пока все слова она знала, как писать. Уверяю тебя, если и у нас могла бы быть такая жанровая картинка, то не только ты или Севочка <Всеволод Николаевич Муромцев>, но и Павлик <Павел Николаевич Муромцев> овладели бы орфографией, но для этого нужно было иметь терпение. Оля <Ольга Сергеевна Шаврина> и Маня <Мария Сергеевна Брюан> спасались своими способностями.

[Нижняя часть листа обрезана, дальнейший текст утрачен]

[Приписка в верхи, части перевернутого л. 1]: Подкладка конверта -- тон моих туалетов каждодневных этого лета.

Тв.

30¹⁵⁵. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

<1934 г., между 6 и 18 июля>.
<Грасс, Франция>

...Еще два слова о записках -- их можно писать, не касаясь своей жизни, а в виде портретов, ты хорошо это делаешь в письмах и не нужно знать каждого человека до дна, чтобы оставить о нем след. Теперь даже и в художественной литературе "дают" людей, как в жизни, то есть без всякой характеристики до его появления на страницах романа. Важно ведь передать свое впечатление. Вот ты "дал" мне Сережу¹⁵⁶ -- отлично, а ведь ты его жизнь не знаешь. Предложила я тебе это занятие потому, чтобы ты не чувствовал своей бесполезности. Ни один писатель не знает, во что у него может что развернуться. Хорошо выходит лишь то, что идет органически. "Развертывать картину" не нужно, это уж сделает будущий Толстой, важна лишь правдивость и протокольность. Я и папины записки считаю полезным делом, для будущего романиста, может быть, например, важно знать, сколько времени нужно было для пробега Опочка-Коростень, или описание их рыдвана. Важно лишь то, что папа не задавался на макароны¹⁵⁷. Вернее, что нам, детям, обидно, что он многое не замечал, не мог заметить, ибо у нас души иные, чем его. Я с ней соприкасаюсь лишь в некоторых точках, и многое в ней мне непонятно.

Но, конечно, первое условие что-либо писать -- это желать это делать.

Кстати, с Колей¹⁵⁸, братом Наташи, я видаюсь иногда. Он из неудачников. Немного смешон. Все такой же, переменил фамилию, женат на американке.

Ты прав, что наше понимание и наш разум, и даже наша интуиция выше наших способностей -- этим мучился очень и Павлик <Павел Николаевич Муромцев>, он был до крайности собою недоволен, больше, чем ты, да это и понятно.

Отчего ты не понимаешь, что можно писать портреты, опустив несколько черт, скажем, отрицательных черт, то есть их не подчеркивать. Если ты правдив и напишешь человека в хорошем освещении, то все равно его и отрицательные черты скажутся, если читатель или зритель, если это портрет, фотография, умеет читать, смотреть. Ведь, в конце концов, важно отношение к этому человеку. Я раз "дала" одного знакомого, дети его были в восторге, знакомые мне делали комплименты -- живой человек! А между тем, я не останавливалась на его дурных чертах, но вышло ясно, что он имел их, иначе он не казался бы "живым". Было неудобно -- пятилетие со дня смерти. Думаю, что будущий биограф кое-что возьмет и от меня. Если ты видишь, что превалируют дурные черты, указывай их, но, уверяю тебя, если ты правдив, сквозь них будут пробиваться и хорошие, если человек не на все сто процентов мерзавец. Разве ты не замечал, что и когда кто-нибудь кого хвалит, а ты чувствуешь за этими похвалами, что этот человек себе на уме, хитер или обратно тебе ругают человека, а ты чувствуешь, что в нем есть много и хорошего. Может быть, я пишу не вполне ясно, но чувствую я это очень ясно, что и подтверждают монтажи: "Пушкин в жизни"¹⁵⁹, например, гораздо ценнее, чем всякая биография. Из отдельных фраз, воспоминаний вырисовывается человек.

6 часов вечера. Весь день дует сирокко -- это горячий нервящий ветер, и я за весь день написала лишь это письмо, вернее, пишу.

Галя уже уехала провожать Маргу до Марселя, где проводит вторые сутки. У них повышенная дружба. К нам приехал жить, как я называю, наш племянник по прозванию Пэка, вероятно, останется на несколько месяцев. Но это не утомительный гость. Я на него не обращаю внимания и, пожалуй, он -- страховка от более тяжелых гостей. Теперь все комнаты заняты, и жить у нас негде, можно лишь переночевать на диване в столовой, но это у нас не в обычае, так как диван лишь с этого года.

Но продолжаю отвечать. Ты не кажешься лучше при первом знакомстве, ты кажешься иным -- вот в чем беда. Почему ты думаешь, что ты не мог нравиться, а, может, и теперь еще не можешь нравиться таким, какой ты есть. Но только не тем, кому ты по вкусу, когда притворяешься, а другим, более серьезным, более скромным, именно тем, кто теперь тебе нужен. Насчет виновности -- это вопрос очень тонкий и трудно о нем писать, особенно в жаркий день. Я думаю, что в этом мы не сговоримся, ибо пока говорим на разных языках.

Насчет телефона наведу справки.

Очень рада, что Леня тебе понравился. Ему у нас живется не очень легко. Он не умеет ни льстить, ни приспосабливаться к вкусам другим. В лицо говорит часто даже ненужную правду, а ведь это люди переносят с трудом. Но те, кто его поняли, очень ценят. Он талантлив, мне кажется, первый сорт. Очень самобытен и оригинален. Уже выделился. Плохо одно -- нажил болезнь печени, плохая нервная наследственность, задеты легкие... Он всегда очень интересуется твоим здоровьем на [так в тексте, очевидно, надо: "и"] состоянием духа и шлет тебе сердечный привет.

Ты прав, что многих людей нужно сдерживать, но лучше всегда сначала пробовать сдерживать и лаской. От обеда М. Ф¹⁶⁰. я не отказалась бы на твоем месте. Она готовит вкусно, а при болезни печени это очень важно. Порадовал ты меня, что у них с А.<ндреем> Г.<еоргиевичем> <Гусаковым> хорошо. Это меня очень успокаивает. Она, если хочет, конечно, может хорошо ухаживать. Школу прошла хорошую.

Сережин <Сергея Всеволодовича Муромцева> портрет ты начертил очень талантливо. Я рада, что верно его почувствовала, он все же лучший из всей семьи и, может быть, самый благородный из них, правда, это не очень трудно.

Мусе я цену знаю. И "реагировала" я потому, что у нее дети, да и Катю жаль. Если у меня будет возможность, как-нибудь порадую Катю. [Несколько строк густо вымараны] ...ведь почти всем, кроме тебя, которому посылает и Ян, я посылаю [слово вымарано] ...лишая себя того или иного удовольствия. О том, что я посылаю А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> <Гусакову>, Ян знает, но это делается негромко. У Яна бывает страх нищеты, а затем расточительность, для меня лучше, если он не знает, кому сколько. Из бюджета я не выхожу, и долгов моих он не платит. Понемногу одеваюсь, и тут иной раз удается сорвать, но ведь мое счастье, что мне везет. Дешево куплю материю, нашла отличную портниху из первого дома, которая шьет дешево. Кроме того, жить мне надо тихо, и моя радость -- дать возможность зайти в Торгсин.

Муся, по-видимому, настоящая истеричка. Да, карамазовщины в них во всех много.

О своем здоровье и нездоровье напишу в следующий раз. Но меня как следует никто не исследовал. Ни один первоклассный врач, кроме хирурга, не осматривал меня, да и это было семь лет тому назад. У меня главная беда в кровотворе-нии и нервных явлениях, болевых. Здешних врачей я боюсь. Наши -- средние, кроме отца племянницы дяди Миши¹⁶¹, но и он без исследований ничего не может сказать, а здесь он бывает на отдыхе. У меня не болезнь, а недомогание, да я быстро оправляюсь, когда все вокруг хорошо. Но этого уже давно нет. Все же исполню твое желание и напишу подробно о себе. Ян целует. Я обнимаю нежно.

Твоя.

31¹⁶². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

18 июля 1934 года.
<Грасс, Франция>

Отвечаю тебе, дорогой мой, на два твоих письма. Последнее только что прочла. Пишешь, что давно не имел от меня вестей. Надеюсь, что в этот промежуток получил от меня письма. В эту пору бывают очень жаркие дни, когда нет сил писать. Вообще работать приятно лишь утром и под вечер -- днем жарко, а вечером нельзя зажечь огня и сидеть с открытыми окнами из-за москитов, особенно, если в этой комнате и спишь -- заедят ночью. Вот и выкраиваю время для писем, чтения. Я все еще, собственно, ничего не делаю из того, что душе приятно, даже читаю сравнительно мало, переписку довела до минимум'а.

Чувствую себя как будто совсем хорошо, но ведь уж очень я живу по-санаторски. Горячие волны прошли, как я стала делать массаж. Гостей я не зову -- знаешь мой обычай, они сами являются. Пока у нас все свои. Марга уехала. Галя ездила провожать ее в Марсель, где был ад от жары. И я выдумала загадку: "когда в аду бывает рай?" Ответ: "В Марселе при сирокко с Маргой"... Галя вернулась похудевшей, точно после болезни. Стала оправляться. Кажется, начала работать. По утрам сидит в комнате. Да, действительно у нее с Ан.<астасией> Ив.<ановной> есть общие черты, разница -- Галя более талантлива, чем умна, особенно в житейском отношении, мало и сдержанности, и скрытности, есть детскость, часто плачет, думаю, что Ан.<астасия> Ив.<ановна> -- нет.

Относительно диеты скажу, если у тебя камни и задержка выделения желчи, то мясо, сжаренное без масла, иногда хорошо. Делается это так, если нет газа. Берут сковородку безупречно чистую, раскаляют ее и затем бросают кусочек мякоти -- говядины, телятины или баранины -- и быстро переворачивают, чтобы он не пригорел, до тех пор, пока он по вкусу съедобен, а затем, положив на него кусочек сливочного масла, едят. Я ела и без сливочного. Мне во время камней разрешали и суп из телятины. Но, как всегда повторяю, тебе виднее.

П. Аф. и мне по письмам не очень нравится, хотя он к нам и настроен хорошо, но тоже не прочь попользоваться (это очень между нами). Всегда ноет, а, вероятно, живет много лучше других.

Как делать, чтобы быть с дамой справа? Если на улице, то говори, что у тебя болит левая рука -- нервная боль, и ты боишься, что на улице тебя будут толкать прохожие, это даже интересно, то же и в экипаже. Кроме того, можешь каждый день говорить, что тебе она нравится именно с правой стороны, что ее профиль особенно красив и, поверь, каждая будет стараться, хоть ей и неудобно, быть именно с этой стороны.

В зной радио гораздо хуже -- Москву почти не слышно -- треск невообразимый.

Юлий Алексеевич <Бунин> родился 7/20 июля 1857 года. Он на тринадцать лет старше Яна. Папа мне ничего не писал, где они. Только после его смерти я узнала, что мама оказалась на старом кладбище. Было бы очень интересно узнать подробнее.

Прервала письмо. Ян позвал составлять каталог по-немецки. Со словариками составили. Потом завтракали.

Я с тобой согласна, что самое приятное жить с людьми одной культуры, то есть иметь общий язык. Но это и у меня не в полной мере, разность поколений тоже сказывается, нужно смиряться, если хочешь, чтобы был мир и лад. Насчет атофана¹⁶³ уже написала в Париж, чтобы узнать, сколько это будет стоить. Жду ответа.

Очень рада, что ты чувствуешь себя "сносно" -- это уже много. Чеснок, говорят, полезен, древние люди им спасались в жарких странах, но только будешь им пахнуть... Хорошо натереть им корочку черного хлеба.

Не откладывай зубы. Хороший ли, ловкий врач будет тебе делать, это важно.

Я тоже очень любила Москву летом, когда она пустела и становилась такой простой: идешь по переулку, и снизу, из подвала, запах клубничного варенья... Люблю я и Париж, когда он пустынен, жарок и можно ходить в одном платье. Вообще у меня есть вкус к несезонным местам.

Поблагодари Эльзу <Михайловну Генкину> и В.В. за память и привет. Рада, что у нее муж хороший человек -- это очень важно, особенно, когда прошла первая молодость. Кланяйся им.

Надеюсь, ты разрешил сомнение насчет Ан.<астасии> Ив.<ановны> Что с ней было?

Лекарство для купирования острых приступов подагры.

"Тихий Дон"¹⁶⁴ я читала несколько лет тому назад.

Когда поедешь к Е.<катерине> П.<авловне> <Пешковой>, кланяйся ей от меня.

Как обошлась твоя поездка за 30 верст от Москвы?

Мы сегодня приглашены на именины к племяннице дяди Миши¹⁶⁵. Они куроводы -- поедим цыплят. Между прочим, цыплят во Франции не едят, запрещено. По слухам, будут и копченые утки -- подарок соседа. У них большая открытая терраса, на которой будут танцы и обед-ужин на маленьких столиках. Есть заговор оставить как можно дольше нас, для этого припасена какая-то особенно хорошая бутылка вина, которой будут угощать Яна в момент, когда он будет звать нас домой. Самые страстные танцоры: хозяйка дома Ася и Леня.

Вероника мне жаловалась на забывчивость. Писала письмо Марусе¹⁶⁶ и забыла поблагодарить за портреты, которые она получила. Я успокоила ее: брат при случае передаст ей, что все получено, с большой радостью и благодарностью.

У меня немного побаливает ишиас при самом начале, из-за этого я и делаю себе массаж.

У меня странный организм. При операции оказался желчный пузырь полон камней. 17 больших и 13 мелких, а я чувствовать их начала всего за пять месяцев! Хирург при вскрытии говорил: "Бедная, как она должна была страдать!" -- видя, в каком положении у меня кишки, а я никогда не страдала. Аппендикс был в ужасном состоянии, а он всего раза два дал о себе мне знать... Вообще я легко переносила и припадки, и послеоперационный период. Как и все детские болезни. Главное на что я могу жаловаться, на малую работоспособность, на неумение быстро переходить из одного плана в другой. На невозможность делать то, что хочется, я тоже когда-то надорвала свое здоровье, да и наследственность, конечно, играет роль. Наша беда, что мы недовольны собой, хочется быть выше, сильнее, чем мы. Другие на нашем месте благоденствовали от самовлюбленности, а мы недовольны и мучаемся -- это грех, гордыня. Маня <Мария Сергеевна Брюан> хотела быть красавицей и много сил на это ухлопала, а ничего не вышло, кроме тети Мани <Марии Николаевны Муромцевой-Климентовой> и одного старого француза¹⁶⁷никто в это не поверил. Все шлют привет.

Нежно целую. Тв.

32¹⁶⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

22 июля 1934 года.
<Грасс, Франция>

Сейчас получила твое письмо от 17 июля, а перед тем было от 12 июля, кажется, не ошиблась.

Я все эти дни немного пострадала: в слабой степени ишиас, это, вероятно, я простудилась на пиру именинном у племянницы дяди Миши <Анны Михайловны Кугушевой>. Ужинали на открытой террасе, то есть весь вечер сидели. Я была в легком белом платье, до пояса бархатная кофта, и вот простудилась, прошлое лето я тоже очень страдала. Теперь удалось сразу схватить, делала несколько дней сряду массаж, а в прошлом году потерпела недель шесть, если не два месяца. Вчера же ездила с Яном в Канн на исследование моей крови, лет семь не исследовали, а ведь у меня это самое слабое место. Сегодня боль есть, но в слабой степени.

Очень рада, что ты стал себя чувствовать лучше. Только продолжай беречь себя. Ты ничего не сообщил мне о своей поездке за тридцать верст от Москвы, то есть, как тебе там понравилось? Хорошая ли эта местность? Рада, что ты перенес эту поездку легко. Я думала, что ты очень переутомлен, и, может быть, тебе нужен отдых очень длительный, и тогда ты опять можешь приняться за дело, но только не рвись к нему, а раньше отдохни. Много бед люди себе доставляют тем, что не долечиваются, не доотдыхают, если можно так выразиться.

Прав ты, что лучше пока не переезжать. Все, что волнует, утомляет, отстраняй от себя, будь эгоистом хоть на время. Пиши, как захочется, я всегда счастлива получить от тебя письмо, на машинке мне писать совсем легко. Сегодня я к ней прибегаю потому, что Ольгин день не за горами, и мне нужно написать несколько поздравительных писем. Только что окончила Оль. Ил. Она там же, где и Сева. Все служит. Тоже была больна печенью, кажется, камни. Маня Петхунникова> <Брянская Мария Алексеевна> тоже живет теперь без желчного пузыря. Почта очень странная, иногда я получаю сразу два письма в один день, а иногда несколько дней ничего не получаю. Может быть, я и спутала в числах, когда я чем-нибудь расстроена, я могу быстро что-нибудь забыть. О письме от 8-го июня я несколько раз уже тебе писала, неужели пропали письма? Оно до меня дошло. Впрочем, может быть, ты ошибся, это не 8-го июня, а 8-9 июля, забыл поставить лишнюю палочку. Его я получила, но, вероятно, в один день со следующим письмом. Это, повторяю, бывает.

У нас с тобой недоразумение. Я воспринимаю твои письма, как нужно, я отлично поняла, что ты даешь неполные характеристики. И сама не возражала на них, а вернее делилась и своими мнениями по поводу тех или других лиц, о которых ты писал. Не могла я и думать, что ты можешь утверждать, что кроме наследственности не играют в жизни человека и другие факторы... Нужно нам условиться: спорить на таком расстоянии очень трудно, тогда каждое письмо должно брать очень много времени, а можно лишь обмениваться взглядами, высказывать суждение по тому или иному вопросу, что, конечно, для каждого интересно, ибо за время нашей разлуки мы оба в некоторых отношениях изменились, приобрели опыт, испытали много страданий и стали несколько другими людьми. Человек никогда, вернее его душа, не остается на одном месте, она должна идти вперед или назад. И вот это и есть самое интересное при встрече с близкими людьми после долгой разлуки -- узнать, "куда направлен их путь". И это легче всего понять при высказывании тех или других суждений, понять тон жизни и т.д. и т.д. Я, когда писала тебе, я вовсе не хотела доказывать, что ты неправ, а просто сообщала кое-что о том, о чем ты писал, и все-таки, на мой слух, ты "не совсем верно"... Тут дело не в фактах, а в освещении их. Ты совершенно прав, если стоять на точке зрения, скажем, на которой я стояла в прежние времена. Но теперь для меня она невозможна. Что тут не понять: "что лучше, быть первым в деревне, чем вторым в городе или, как ты пишешь, последним...". Но сейчас для меня это не играет роли, последний, так последний, "а судьи кто?" И гордость, и самолюбие я считаю очень дурными свойствами человеческой души, приносящими очень большие страдания, прежде всего тому, кто ими обладает. У нас, у меня еще меньше, чем у других, эти качества были сильно развиты, и мы ими гордились, и вот в этом большая наша ошибка. И очень я жалею тебя, что ты по-прежнему "горд и самолюбив", я уже почти избавилась от этих свойств нашей души. Если бы ты пошел по моему пути, то ты бы теперь смеялся над тем, что Ник. Андр. Мих.-- человек очень пошлый и с маленькой душой, заставил тебя так страдать. Но уверяю тебя, что ты послушался его не потому, что что-то не одобрил он, а потому, что и тебе что-то не нравилось в этой профессии. И почему он оказался авторитетом для тебя даже тогда, по правде сказать, я понять не могу, ведь он принадлежал к тому типу, каким ты никогда не думал быть. Ведь у тебя и ум, и склад человека скорее такого, как был дядя Сережа <Сергей Андреевич Муромцев> и ему подобные. Это, конечно, была ошибка обратиться к Настиному мужу, человеку по натуре очень дурному. Да, по правде сказать, это не важно. Был бы тем или иным. Люди достигают того или другого только в том случае, если они этого хотят, любят это ремесло. Если бы ты любил что-нибудь больше себя или даже как себя, то, поверь, никто тебя отговорить не мог. У нас не способностей мало, а любви. Самая сильная пружина для человеческого духа -- это любовь в какой-либо области, это не было, и она творит то, что принято называть чудом. А для этого нужно любить что-нибудь выше себя, выше своего самолюбия, выше гордости, хотя бы честолюбие или славу. Вот Вася Сах.<новский>¹⁶⁹ так любит театр и много достиг. Большинство же из нас занималось тем, что не любило. [Несколько строк густо вымарано]. Почему нужно всегда занимать первые места? Последними мы нигде бы не были, а нам именно хотелось быть на самом верху. Но пишу я это не для спору, а для того, чтобы ты понял, что я в некоторых отношениях изменилась.

Относительного твоего сходства с Маней <Марией Сергеевной Брюан> настаиваю. Ты с ней легче бы сговорился, чем со мной. Уверяю тебя. Она тоже была и самолюбива, и горда и этим гордилась. Кроме того, это черты дяди Сережи <Сергея Андреевича Муромцева> увлекаться при устройстве себе комнаты или квартиры. Вспомни дачу в Царицыне. Устроил, а затем почти сам и не жил в ней. А тетя Маня <Мария Николаевна Муромцева-Климентова> совершенно иной человек (о ней как-нибудь на досуге напишу). Она раз устроит себе что-нибудь и живет уже своей светско-музыкальной жизнью, причем ей совершенно все равно, с кем жить, и с кем бы она ни жила, она всегда будет тех людей эксплуатировать, но в то же время дружить с ними, ей все равно, кто ее служитель, кто будет смеяться над ее шутками и рассказами. Тетя Маня о себе мало думает, как о себе, копанье в себе -- наша черта, а не ее. Оля <Ольга Сергеевна Шаврина> больше взяла от матери, чем Маня, как и Володя <Владимир Сергеевич Муромцев>. Маня <Мария Сергеевна Брюан> даже свой талант приписывает отцу, а не матери, и правда, тетя Маня рядом с ней была очень топорна и в суждениях, и во вкусе, и в исполнении, хотя самый голос у тети Мани был, вероятно, лучше Маниного. Но, конечно, Вы с ней очень разные люди, но есть и родственные черты, даже, если хочешь, артистичность, любовь к порядку, ясность, трезвость суждений в деловых отношениях и лиричность в личных, а главное -- искание "идеала" в любви, чего у меня, например, совершенно нет. Я знаю, что никакого идеала нет, а есть преображение во всякой любви, от этого и разочарование. Счастье, когда полюбишь порядочного человека, личность, и несчастье, когда оказывается предметом твоих чувств маленький пошлый человек. И самое трагичное, что человек долго боится в этом сознаться, и все делает глупость за глупостью, верит всякой чепухе, которую говорит тот, кому это нужно. Так было и с Маней. Ведь и погибла она потому, что пережила ужасную драму. Ты знаешь, у нее был мужской ум, а женского не было ни на йоту. Тут она была доверчива до жути. [Несколько строк густо вымараны]. Тетя же Маня в этом отношении совсем дите. А Маня жила этим, как много сил отдавал этому и ее отец. Ну, достаточно, "погуторила".

Очень я расстроилась Андреем Георгиевичем <Гусаковым>. Бедный, какая тяжелая старость. Но все-таки, пожалуй, лучше, что он в Москве: хоть Рита, О. Хр., Н.<иколай> Д.<митриевич> <Зелинский>, ты, а там он был бы совсем один. Надо все сделать, чтобы М. Ф¹⁷⁰. за ним ходила бы. Конечно, и ей нелегко: с чужим, стариком, как всякий старик, он, конечно, порой бывает очень не эстетичен. В таких случаях только возможна любовь. Но где ее взять? Еще хорошо, что М.Ф. по своей профессии ловко может делать некоторые вещи, а представь, если бы на ее месте была бы женщина, которая не умеет ходить за больными, то было бы хуже. С М.Ф. старайся быть ласковый. Делай комплименты, может, тогда она будет добрее к бедному А.<ндрею> Г.<еоргиевичу>. Я представляю, как он устал при своих недугах на этих завтраке и обеде, но, с другой стороны, и М.Ф. нельзя осуждать, эта суета дала ей возможность легче провести этот день. Повторяю, что она любила Павлика <Павла Николаевича Муромцева>. Это всегда говорит и Верочка, а потому ей хотелось провести этот день, как она считает наилучшим. Вот тут и сказываются разные полочки. Кроме того, она, несомненно, женщина, которая обладает "здоровым эгоизмом", а потому ей и в голову не пришло, что А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> именно тяжелы все эти обеды в этот день, что он от них еще больше расстроился. Но не у всех есть талант перевоплощаться в другого человека. Люди со "здоровым эгоизмом" этого таланта не имеют. Ты очень хорошо написал А.<ндрея> Г.<еоргиевича>, я и не представляла, что он стал таким. Его следовало бы в этот день куда-нибудь увезти, но, конечно, некому было. Вообще, жаль его мне очень. Завтра настучу ему письмо. Он всегда очень радуется, когда я пишу ему, а это лето я пишу ему гораздо реже. Деньги я послала на этот раз на имя М. Ф. Об этом я уже А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> сообщила, это выходит гораздо дешевле, да и где теперь А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> ходить в Торгсин, когда он и по комнате едва передвигается. Шепни ему, что я всегда буду и тебе сообщать, когда буду посылать им денег, а то письмо может пропасть. Пусть он не беспокоится.

Смеялась твоему юмору насчет "угнетенных" женщин, мы с Галей повеселились.

[Несколько строк густо вымараны].

Кирочка <Всеволодовна Муромцева> нас с Галей тоже сегодня повеселила, рассмешила своим письмом. В ней, как ни грустно, есть какой-то дефект в мышлении. Она не умеет вывести следствие из причины. А так в ней много милого. Жаль ее очень. Я чувствую в ней много родственного и поэтому ей, вероятно, очень трудно с ее родственниками. Одно хорошо, что в ней есть Севочкина <Всеволода Николаевича Муромцева> легкость, а так как ее меньше в детстве ломали, а вернее совсем не ломали, то в ней нет никакого озлобления, какое было в нем.

Будь здоров, драгоценный мой. Главное, старайся на все смотреть философски. Я поставила последнюю карточку на стол, чтобы лучше представить, какой ты теперь. Посылаю тебе чаепитие в саду: Марта, Галя и Вероника. Леня снимал. Ствол пальмы. Ствол оливки, заборчик отделяет бассейн, где стирают белье.

Сейчас дулась с Леней в дураки [так в тексте], он чаще меня оставляет, хотя находит, что я недурно играю в эту игру. Сегодня я весь день писала письма тебе и Ольгам. Галя и Леня шлют привет. Ян обнимает, а я нежно целую

Твоя.

[Приписка на л. 3 об.]: Письмо вышло длинное. Обращай внимание на некоторую местами нелогичность. В жизни одной логики мало. Борис хорошо определил, что такое ум. Ум есть внеумное понимание и правильная оценка внеумных отношений. Это очень верно. Еще раз целую.

33¹⁷¹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1934 г. 8 августа.
<Грасс, Франция>

Только что получила, дорогой Митюша, письмо о Кирочке <Всеволодовне Муромцевой>. По совести скажу, я не знаю, что посоветовать. Откуда ты взял, что я вижу "во всем и во всех только хорошее и то, что мне "нравится"". Вероятно, я очень плохо выражаю свои мысли, раз ты делаешь такие выводы. Обратно -- я вижу все, и дурное острей, за что мне частенько попадает от окружающих. Но борюсь я с этим дурным лишь тогда, когда верю, что это приведет к благим результатам. Конечно, иной раз срываюсь, порчу и себе нервы, и тем, кого хочу изменить, и ничего не получается.

Я очень тебя понимаю: положение твое очень трудное. Ты почти также бессилен сделать что-нибудь для нее, как и я. И от этого бессилия ты обвиняешь меня, что я "ограничивалась пожеланиями, чтобы она не вышла замуж или рассуждениями похожа ли она на Севу <Всеволода Николаевича Муромцева>, лучше ли она его или хуже и восторгалась ее наивностью". Прежде всего, никакого восторга от её наивности я не испытываю. Я лишь отметила эту черту ее -- понятное желание найти в ней что-нибудь хорошее, так как ее отрицательные черты бьют в глаза. А что я могу, по чистой совести, посоветовать, не зная ни ее, ни ее теток, ни условий ее жизни ни дома, ни вне его. Могу для твоего осведомления сообщить о своем впечатлении, создавшемся на основании твоих и ее писем, может быть, мое впечатление и грешит многими погрешностями, хотя оно совпадает с твоими выводами.

Думаю, что Кирочка полна недостатков для совместной жизни, дает повод быть собой недовольной, но тетка ее, вероятно, женщина бессердечная, узкая, не умеющая понять психику молодой, простенькой, но в то же время трудной девицы. Тут должна быть любовь матери. Очень неудачная дочь у Фанюры¹⁷², хуже во много раз Кирочки, но какие чудеса все же из нее делает мать. Конечно, помогают и средства. Но это к слову.

Теперь о том, что, мне кажется, следовало бы ей или с ней поступить. Думаю, что у нее отношения с семьей ее матери едва ли улучшатся. Если по месяцам не разговаривают -- дело плохо. Жить при таких условиях очень тяжело и вредно для нее. Я думаю, что и ссоры происходят от взаимного непонимания, от разности кровей, от разности возрастов. Можно было бы вступить в переписку с тетками и узнать, в чем они обвиняют Кирочку и из-за чего все это происходит. Дать понять, что они старшие, более умные и от них зависит установить те или иные отношения, что мудро уступать молодым в пустяках, чем приобретается доверие, и руководить их в серьезных вопросах. Но я не знаю, поймут ли они это. Вот мы с тобой одних кровей, одной культуры, одного воспитания, но и то ты не понимаешь меня только от того, что я на некоторые вопросы смотрю иначе. В примирение Кирочки с ее родными я не верю, особенно, если тетки не питают к ней настоящей любви. Повторяю: для меня это уравнение со всеми неизвестными. Первая вариация -- примирение -- мало надежды. Вторая -- поселить Киру там же, но отдельно от родных. Но это опасно. Кто там за ней будет наблюдать... Сделает так -- ее дело. Но советовать ей... я не посоветовала бы. Третья -- взять тебе ее, на мой взгляд, ни в коем случае. Ты не здоров. Если бы она была не дефективной еще, то, м<ожет> б<ыть> она могла приносить тебе пользу, но такая, какая она есть, не думаю. Ты будешь иметь под рукой вечный повод для раздражения, что очень вредно тебе и совсем не полезно ей. Четвертая вариация: может быть, самая лучшая. Перевести ее в Москву, найти ей занятие, найти жилплощадь, дать ей среду более или менее подходящую и брать от нее отчеты в ее жизни, не чаще, чем раз в неделю, чтобы тебе не утомляться, не раздражаться зря. Но как я это могу советовать? Ведь я не знаю условий жизни, трудностей ее. Я могу обещать, что буду больше посылать ей, чем посылала, и только. Когда читала твое письмо, то у меня мелькнуло: обратиться к Е<катерине> П.<авловне> <Пешковой>? Она, если захочет, то может помочь тебе перевезти ее и найти место и жилплощадь. Попытайся. Раз она хорошо к тебе относится, то поймет, что для твоего спокойствия нужно помочь ей и приложить старания.

Вот, дорогой мой, все, что мне приходит в голову. Горюю, что это очень мало тебя облегчит.

В каких ты отношениях с Леной¹⁷³? Может быть, и она приняла бы участие. В ней есть, если не ошибаюсь, доброта. Кира могла бы у нее бывать. м<ожет> б<ыть> П.П. мог бы помочь найти ей место. Мне кажется, что Петя, и Соня в память папы отнеслись бы к ней, как к родной, и помогли бы тебе в этом. Но опять я, может быть, ошибаюсь.

Вон Коля <Николай Алексеевич Пушешников> и Митюшка¹⁷⁴ как любили Ев.<гения> Ал.<ексеевича> <Бунина>¹⁷⁵, а дали ему умереть с голода и даже не известили брата, что помощь необходима. Равнодушие теперь у многих чудовищное.

Если бы у меня были средства, то я выписала бы ее сюда. Уверена, что справилась бы с ней без большого труда. Но на нет и суда нет.

Ведь, если бы М.Ф¹⁷⁶. была такой, какой она представлялась мне раньше из писем А.<ндрея> Г.<еоргиевича> <Гусакова> в прошлом году, то можно было бы под ее наблюдение Киру поместить -- ведь Кира уже взрослая, забот больших не должна оставлять, все может сама делать, только нужно наблюдать, чтобы она не сбилась с пути, но после твоей характеристики думаю, что это будет то же, если не хуже, чем с ее тетками: бессердечие, злобное молчание.

Из всего вышенаписанного ты видишь, что когда дело касается серьезного, никакой идеализации у меня нет -- все вижу, все понимаю -- это, кажется, одно мое достоинство. Но я могу лишь правильно судить, если знаю досконально, хотя в моей жизни бывали случаи, что я угадывала по маленьким фактам большой. Но если меня неверно осведомляют, то, конечно, я делаю неверные выводы. Ошибаются все, "не ошибается только тот, кто ничего не делает"...

Правда, у меня есть черта мирить, но только пока я верю, что мир возможен, и что людям в разлуке будет хуже. Но ведь ты сам помнишь, как я тебя 20 лет назад уговаривала начать жить одному... Я всегда стараюсь индивидуализировать каждый случай. Знаю, что и жизнь, и душа так сложны, что трудно сразу сделать вывод.

Знаю тоже, что иногда дурные поступки еще не означают, что человек безнадежно дурен во всем, а потому боюсь быстро делать вывод. Тут я действительно предпочитаю оправдать виновного, чем обвинить невинного. Знаю, что в иных случаях лаской можно сделать гораздо больше, чем руганью, бранью. Важно, чтобы человеку стало стыдно, а ругань, брань, резкость раздражает, к кому это относится, и зачастую помнит лишь, что его чистили и забывает причину этой чистки. Так всегда было с мамой.

Например, в Америке детей (я считаю это уж слишком) совсем не воспитывают, они ужасные, а когда вырастают, то понемногу приходят в норму -- это к слову.

Написала письмо Кире. Перешли его и снимки. Не думаю, что мои строки на нее подействуют, написала на всякий случай.

Ты не волнуйся. Как-нибудь "образуется". Только бы Кира не попала под чье-нибудь влияние. Ведь ей, кажется, уже 19 л<ет>.?

Пришла портниха, и мы с Галей, пользуясь отсутствием наших деспотов¹⁷⁷, вытащили все свои вещи, и пошли проекты.

Галя шлет тебе привет, Ян и Леня в Каннах.

Обнимаю, дорогой мой. Твоя

34¹⁷⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1934 г. 10 августа.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой, драгоценный Митюша, получила сегодня утром оба твоих письма, таких милых и добрых. Спасибо. Я вполне тебя понимаю и понимаю твой страх за меня. Но уверяю тебя, что обойти меня трудно. Если я теперь живу далеко от людей, то были годы, когда я с ними жила тесно. Конечно, судьба моя легкая: в гуще жизни одна не жила, всегда была в привилегированном положении, люди приходили легко к нам на помощь, муж -- человек заботливый, предусмотрительный, а потому с мелочностью и жестокостью людей лично мне не доводилось сталкиваться, но видеть все это приходилось. И при моем воображении отлично понимаю, что в подобных случаях испытывала бы я. Людей я знаю и знаю, на что они бывают способны и в ту, и в другую сторону. Знаю даже, что порой можно добиться доброго поступка, играя на слабых струнах того или иного человека. Знаю, что людям нельзя позволять распускаться и, знаешь, умею не давать. Во мне порой просыпается мама. Но я вот что поняла, зато на земле есть люди, которые одарены желанием вносить прекрасное -- поэзию, музыку, живопись, скульптуру, науку и, наконец, то, что в самых начатках есть, может быть, и у меня. Когда мне приходится прочесть что-нибудь такое, то меня охватывает радость -- жила же в мире такая душа -- как радостно прочесть гениальное произведение, послушать Бетховена, увидеть Микель-Анджела [так в тексте] -- все это для среднего человека почти не нужно в повседневности, и только иногда он чувствует радость от всего этого. В нашем воспитании большой пробел: совершенно не воспитывали некоторые душевные свойства человека, а как можно воспитать и какие результаты! Как тело упражнениями можно сделать изумительным, так и душу.

Ты спросишь, а зачем это нужно. А зачем нужен поэт? Ведь только маленькая кучка людей поистине наслаждается даже Гёте. Да и слушающие Бетховена разве умеют постичь до конца все, что хотел передать людям этот самый несчастный гений, когда-либо живший на земле. Но кроме больших гениев, больших мастеров, больших людей и больших душ родятся люди с меньшими способностями, но не с меньшим желанием сказать людям что-то свое хорошее. И уничтожить это желание, погасить его очень трудно. И эти потуги порой утешают людей. Какая-нибудь бездарная картина висит в мещанской квартире и радует людей, значит и тот, кто написал ее, внес свою лепту...

Ты прав, с моей философией, как ты понимаешь ее, можно жить только в нашем углу. Отчасти я с тобой согласна: легче. Но и в гуще я, вероятно, жила бы почти также, конечно, мне было бы труднее, но все же возможно. Ведь я ничего не хочу проповедовать, я очень терпима, только я чаще испытывала бы страдание, волновалась бы порой, но зато там было бы больше единомышленников, хотя многие из них сильно ранили бы. Если бы мне пришлось бы служить, то я, конечно, старалась бы выбрать подходящую для своей натуры деятельность. Я почти не честолюбива, а потому всегда уступлю первое место -- так бывало, когда я занималась общественными делами и за десять лет ни с кем не поссорилась, хотя вокруг было немало ссор. При этом я иногда проявляла очень большую настойчивость, когда надо было вырвать для кого-нибудь лишнюю сотню. И никто никогда не мог заставить меня сделать то, что я считала ненужным. В деловом отношении у меня есть здравый смысл, гораздо больше, чем у Яна. Очень тут сложная штука, почему он перестал со мной советоваться. Именно в глубине души он понимает, что я права, и очень раздражается на это. Его в первую минуту объегорили по всем статьям, и, как это часто бывает, ему всего неприятнее передо мной. Но все же это так говорится, что он со мной не советуется, советуется, но не слушается и зачастую теряет. Но я не в претензии. Даже рада -- меньше мучений. Я в деловых вопросах всегда бы обратилась к понимающим людям, вникла бы в дела и, насколько возможно, вела бы их тихо. А Ян? он, правда, обращается, но не вникает, и потому ничего не понимает и легко попадает впросак. Так что обо мне не беспокойся. У меня есть, хоть и небольшая часть (но все же имеется), трезвости и здравого смысла.

Я могу ошибаться на расстоянии, когда я не знаю человека, основываясь на показаниях, так сказать, свидетелей. Но каждому свидетелю, как ты знаешь, нужно верить осторожно. Вот мы живем впятером, и если бы каждый о каждом написал, то уверяю тебя, что ты развел руками -- были бы противоположные характеристики, особенно, если бы они были вполне искренни, а ведь давали бы люди, умеющие видеть и излагать свои мысли. Ты упрекаешь, что я не вполне верила А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> <Гусакову>. Ну, а ты ему веришь вполне, когда он о ком-нибудь говорит? Он редко пристрастный человек, очень ревнивый, ты опять прав, его "интересует" больше всего он сам. В других он не вдумывается, если его не заставлять... Я прибавлю, что у него две краски: черная и белая... Ну как же ему верить вполне! Живи он с Зоей <Зоей Евгеньевной Шрейдер> -- было бы еще, м<ожет> б<ыть>, хуже, но я знаю, что у Зои есть качества, за которые я люблю ее, хоть жить бы с ней не хотела. [Несколько строк густо вымараны]. Мне издали казалось ясным <...> [Несколько строк густо вымараны]... Теперь еще одно недоразумение: ты пишешь, раз дядя Сережа <Сергей Андреевич Муромцев> сделал мерзость, то ты оправдываешь мерзости других. Ничего подобного. Я этим хотела сказать, что мерзости могут делать и не мерзавцы, что мерзость уживается и с благородными поступками и чувствами. Я много знаю и грехов и некрасивых поступков дяди Сережи, но знаю и другие. Ах, какие бывают пестрые люди! Важно, что перетягивает. Я живу в сливках... и если бы ты знал, что это такое! Поэтому я так легко мирюсь со своим уединением. Я уверена, если <бы> мы с тобой увиделись, то мы в пять минут договорились бы.

Я сейчас живу с четырьмя эгоистами -- всякий, кто одарен творчеством, хоть в самой малой степени -- эгоист, здоровый эгоист! И только, мне кажется, с моей философией можно поддерживать "нэйтралитэт". Ведь каждый занят только собою и считает "свое" особенно важным. И каждому тяжело, и у каждого много дурных черт, есть, конечно, и хорошие. Тоже и искусство вытягивает из людей хорошие черты, развивает их, воспитывает, заглушает дурные. Это отчасти интересно. У меня, к сожалению, мало выдержки. Да и трудный народ они. Как-нибудь обо всем этом напишу подробнее.

[Несколько слов густо вымараны] <...> Veroniqu Б. Ее положение хорошее. Если переживет мужа, то все будет ее,-- сделано распоряжение еще в 1918 году. А сейчас у них общность имущества. Так что половина всего принадлежит ей. И если бы ее муж влюбился, развелся, то она получила бы половину. Французские законы охраняют семью, конечно, до поры до времени.

Так, дорогой мой, вся эта история пустяшная, не думай о ней. Я секунды не сердилась за нее. Только беспокоилась за тебя -- Галя, Леня свидетели. Будь здоров. Пиши. Нежно целую. Ян обнимает. Ника, Галя и Леня шлют дружеский привет. Твоя.

[Приписка в верх, части перевернутого л. 1]: А лето в этом году здесь скверное! Такого еще не переживали. Еще раз целую.

Тв.

35¹⁷⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

12 августа 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, сегодня от тебя вестей не было, а потому хочу просто описать тебе нашу поездку, которую мы совершили на днях. Это, вероятно, и будет единственным нашим удовольствием за лето. Поездка носила полуделовой характер, предложили осмотреть кусок земли, который, как почти вся Ривьера, продается. Находится он от нас в километрах ста двадцати. Не на главной магистрали, а на веточке, соединяющей St. Raphael и Toulon [Сент-Рафаэль и Тулон], если ехать вдоль моря; главная же магистраль соединяет два эти города, идя все время по долине вдали от моря. И тут, у моря, конечно, больших городов не имеется, а много маленьких местечек. Берега изрезаны очаровательными бухточками, пляжи которых песчаные и покрытые соснами (запах смолы) и пробковым дубом. Недели две назад эти леса горели. Печальная картина: обгорелые стволы, желтые листья среди лета. По пути было много чудесного. Мы из дома, не доезжая до моря, прямо пересекли Эстерель, хребет, замыкающий нас с запада. Дорога живописна своими заросшими безднами, широкими волнистыми далями и почти полностью безлюдьем. На двадцатикилометровом пробеге попались два здания: отель для любителей дикой жизни и какой-то крестьянский дом. Выехали мы во Фрежюс, славный своими римскими останками. St. Raphael остался от нас влево. И мы быстро покатили по извилистым берегам. Зимой там пустынно, но весной, особенно летом и осенью, туда слетаются люди всяких национальностей, желающие на природе в полуголом состоянии проводить время. Много палаток -- детские, юношеские и девические лагеря. Много и дорогих отелей, вилл, много хижин.

Выехали мы в 12 ч.<асов> 20 м.<инут>, позавтракав. Во Фрежюсе купили вина, арбуз, груш, хлеба, ветчина была с нами, и часа в три сделали привал. Выкупались. Хорошо было в машине переодеваться! А потом выпили, закусили. Немецкий юноша, писавший на берегу кому-то письмо, снял нас. Как этот снимок, так и другие постараюсь тебе прислать. Вода была чудесная, небольшая волна -- уже три года, как я плаваю недурно,-- научил Леня.

В 4 ч.<аса> тронулись дальше. Мы ехали к дочери маминого приятеля юности, Сергея Яковлевича, она купила часть того куска, который предлагался нам.

В этом местечке много русских, так и называется cité russe [русский город -- франц.]. У некоторых свои домики, дачки, которые здесь называются виллами, грязи и неряшества много. Большинство ходит почти голыми. У некоторых молодых человеков даже не штанишки, а лишь повязки величиною с фиговый лист, для листа они велики, но для покрытия очень мало. Прекрасный пол тоже не отстает. Спины голы, штанишки коротки, нагруднички крохотны. Заливчик чудесный, песок белый, цикады, запах смолы, много народу, прелесть! Но земля прямо у дороги, не возделана, без воды, словом, не для нас, да и лучший кусок уже отломан. Посидели в ресторанчике над морем, тоже нашем: выпили кофе с хлебом и маслом. Посмотрели на море, да и пора обратно. Конечно, снимались группой. Один здоровый парень руками поймал электрического ската; и Пэка, и Леня почувствовали сильный разряд, прикоснувшись к рыбе рукой. Словом, идиллия, все счастливы, веселы и довольны по виду, а в душе у каждого своя боль.

Обратный путь был тоже приятен, особенно пока не стемнело. Купили вина, доедали колбасу, взятую Яном, где-то купили еще сыру. Пэка-Ника все время болтал, пил, пел, говорил об еде, а потом уверял, что ничего не ел, хотя до дому ничего не довезли. Леня сидел рядом с шофером и сосредоточенно взирал -- он по этим местам ехал впервые. Галя была не совсем здорова, а потому быстро утомлялась. Ян был в хорошем настроении, прикладывался то к водочке, то к коньяку, то к вину, и все на ходу -- облил вином рубашку и очень огорчился.

Я много думала о тебе, жалела, что ты не с нами; хотя такое путешествие тебе было бы не по силам. Я к концу его совершенно замоталась. Не чаяла, как добраться до дому. Добрались к 11 часам. Галя тоже едва дышала. А Пэка, как огурчик! На столе ужин. Я повалилась на диван. Пульс едва слышен. У Яна лицо утомленное. Леня -- ничего, немного бледен. Но еда и вино подняли силы, и от бараньего плеча ничего не осталось, несмотря на то, что дорогой некоторые из нас часто подкреплялись...

Спали разно, и мне, и Яну все казалось, что мы едем, а другие, кажется, спали крепко.

Я очень рада, что проехалась -- увидала что-то новое. В тех местах я не была лет пять, а летом никогда.

[Далее: схематичный набросок их маршрута с указанием населенных пунктов].

Вот тебе схема. Обратно мы ехали все время вдоль моря по карнизу и свернули в долину лишь в Mondelieu [Мандельё-ла-Напуль]. От нас до Theoul'а [Теуль-сюр-Мер] мы все некогда прошли пешком. Есть в этом пути очарования, пустынные места, покрытые лесом, с маленькими, вымирающими городками. Дороги во Франции очень хороши. Ведь тут машин очень много и налог на них высокий. Но зато после каждого большого праздника, во время которого все города пустуют, очень много несчастных случаев, среди которых много и смертельных.

Недавно в Грассе раздавили человека. Оказалось, что автомобилисты меньше месяца, как получили разрешение на управление машиной. И вот странность судьбы: оба ниццара¹⁸⁰ жили рядом и случайно оба оказались в Грассе, чтобы один другого раздавил на гладком месте среди бела дня, на глазах публики, сидевшей в кафэ. Правда, помог этому и автобус, прибывший из Канн. Несчастный попал между ними. Было ему 26 л<ет>. Леня издали, спускаясь с горы, слышал крик присутствовавших. К счастью, пострадавшего унесли, когда он пришел на место катастрофы. У всякого своя судьба!

Лето продолжает быть холодным. По вечерам нужно надевать пальто... Москитов тоже мало.

Галя, Леня, Пэка шлют привет. Ян обнимает. Я нежно целую. Твоя

[Приписка в верхней части перевернутого л. 2 об.]: Узнай при случае, получил ли А.<ндрей> Г.<еоргиевич> <Гусаков> деньги (сто фр.<анков>) через Торгсин, посланные в июле.

36¹⁸¹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

7 VIII 13 августа 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, пишу тебе на новой бумаге, которую купила сегодня в Canne [Каннах], куда мы ездили с Галей за разными покупками. Главным образом, чтобы подобрать материю для ее платья. Я подарила ей свое кружевное платье -- у папы был снимок, стою в нем у буфета -- тогда носили платья узкие и до колен, а теперь мода для вечерних туалетов -- длинные платья и более воздушные, вот мы и подбирали легкую материю к этим кружевам и чехол. Все удалось. Кроме того, купили дюжину блюдечек для варенья, щипцы для завивания, кофе, бумагу для писем. Завтракали в кабачке -- кролик в соусе и сыр, вино. Мне, не сглазить, все сходит с рук. Я все-таки поправилась. Одно -- устаю. Вчера вынимала посуду с Никой и устала до странности. Уставала и сегодня несколько, хотя "пробеги" были не длинные. Мы еще сидели в Кафэ под платанами, перед глазами торт. На море смотрели мало -- больше на выставки в магазинах, не купались. День свежий, не похож на летний. Пишут, что климат на пятьдесят лет изменится, что-то происходит на солнце.

Вернувшись домой, прочла твое письмо от 7 августа.

Очень прошу тебя, забудь о своей вспышке. Меня она не волновала и волнует лишь поскольку это тебя возбуждает. Я так привыкла жить с людьми, которые вспыхивают по малейшему пустяку (Ян, Леня), да и сама, когда печень не в порядке, реагирую на все болезненно, что меня это не удивило. И будь ты "болен" как мы, то есть, собственно, здоров, то я не волновалась бы совсем. Но ты -- дело другое: тебе нельзя так волновать свою печень, ты ее взволнуешь, а она, взволновавши, начнет волновать тебя в десять раз сильнее. Знаю я эту прелесть. И тут одно: не позволять себе в самом начале волноваться. Конечно, легко советовать, а исполнять трудно. Теперь о деле. И в этом письме ты пишешь, что я что-то должна сделать и как-то оказать давление на М.Ф¹⁸²., чтобы А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> <Гусакову> было бы лучше. По чистой совести говорю: я не знаю как; ты упускаешь из виду, что я М.Ф. по-настоящему не чувствую живым человеком. Переписки у нас не вышло. Целыми годами сряду она мне не писала. П.<отом?> почти всегда писала мне на отвлеченные темы. О их жизни до приезда А.<нны> Г.<авриловны> к ним я ничего почти не знаю. Представь себе: тебе бы пришлось как-то влиять на Галю или Леню. Уверяю тебя, ты наделал бы много ошибок, мог добиться как раз противоположных результатов. Особенно, если нужно было "подействовать"...

Как я, например, могу сказать М.Ф. ухаживайте за А.<ндреем> Г.<еоргиевичем>? Она меня может спросить, а, собственно, почему я должна за ним ухаживать? Если она это делала бы хорошо, то в память П. <Павла Дмитриевича Муромцева?>. Но при одном условии, если она П. любила, а если нет? Она может, конечно, сказать: прекрасно, Вы этого хотите, так платите мне за это. Располагай я средствами, я так и сделала бы. Но я не могу взять на себя никаких обязательств. И А.<ндрею> Г.<еоргиевичу>, и ей я посылаю, урывая от себя, а у меня есть еще на совести Кира <Всеволодовна Муромцева>. Как же тут быть? Мне с ней было легче, когда она казалась лучше, а теперь у меня мало надежды, если ты во всем прав. Не обижайся. Но все-таки ты ее знаешь не до конца. Может быть, с ней и можно было бы договориться. Помни, что и А.<ндрей> Г.<еоргиевич> -- человек нелегкий, а самое худшее, что между ними нет любви, а без любви трудно ухаживать за старым, больным, озлобленным человеком. Но повторяю, если ты мне скажешь: напиши ей, чтобы доктора бывали у А.<ндрея> Г.<еоргиевича>, чтобы она следила за его режимом, я напишу. Я много насмотрелась у Евг.<ения> Ал.<ексеевича> <Бунина>, когда умирала моя свекровь¹⁸³. Н.К¹⁸⁴.-- вот ты бы ее посудил: с одной стороны зверь, на всякую подлость способная, а с другой -- предана, и без нее, как без рук. Поглядел бы ты, как с ней и Ян и Юл.<ий> Ал.<ексеевич> <Бунин> обращались. А что делал сам Ев.<гений> Ал.<ексеевич> <Бунин> страшно вспомнить.

[Приписка в верху перевернутого л.]: Следующее письмо напишу о нас. Один мой приятель всех почти людей называет сумасшедшими, кажется, недалеко от истины.

37¹⁸⁵. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

1934 г., августа 14.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой, милый Митюшка, крепко я думала ночью, заснула около трех, думала сегодня, и весь день о тебе, о А.<ндрее> Г.<еоргиевиче> <Гусакове> и о Кире <Всеволодовне> <Муромцевой>. Пришла к заключению, что ты должен minimum делать для других. Нельзя с одного вола двух шкур драть. Ты так много делал для других, был в твоей жизни и самопожертвованный героизм, например, Map. Серг., я и З.<инаиде> Н.<иколаевне> <Муромцевой> за нее много простила, и поэтому не только ты сам, но и я должна, прежде всего, думать о тебе. Я и думаю. А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> могу немного помогать. В корень его положение изменить трудно, можно немного улучшить, устроить доктора, написать те или иные слова М.Ф¹⁸⁶.-- вот и все. Но почему ты думаешь, что мои слова на М.Ф. подействовали [подействуют], особенно, если они будут в виде требования? Почему ты думаешь, что она ко мне относится хорошо? Вернее неплохо, так как я никаких ей, кажется, неприятностей не доставляла? А почему ты думаешь, если я доставлю их, то она превратится в овечку? Мне кажется, может быть, я и ошибаюсь, если я начну обременять ее заботами, то она просто перестанет отвечать мне на письма, и теперь-то она отвечает через месяц, через два. А Андрею Г.<еоргиевичу>, если у нее нет сердца, отомстит. Мой такт мне подсказывает, что ни в коем случае я не должна ей дать понять, что А.<ндрей> Г<еоргиевич> мне жаловался. Я могу одно написать: "сделайте то-то и то-то, приглашайте врача". Но и тут она может ответить: "нет денег". А я не могу больше им уделять, чем уделяла. И подумай, как А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> ни плохо, он не захотел переходить в дом ученых. А ведь там, как ты пишешь, ему было бы лучше. Что его удерживает в Москве? Но из писем его было ясно: уехать не хотелось. Так вот одно напиши же, что я должна написать М.Ф., чтобы я своим вмешательством не испортила бы дела, не принесла бы А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> вреда. Прими во внимание, что при том положении, в каком находится он, он очень уязвим. Вообще, лицо, ведущее хозяйство, может много сделать неприятностей, если на то будет воля, и поймать невозможно. Узнай, кстати, получили ли они деньги (200 фр.<анков>), которые я послала им через Торгсин в июле.

У меня был опыт в этом отношении с матерью Евг.<ения> Ал.<ексеевича> <Бунина>, Ан.<астасия> Карл.<овна> <Бунина> была фрукт в некотором отношении. И политика у ее beaux-frer'ов [beau-frère -- деверь (франц.)] была иная, чем ты предлагаешь. Они всегда делали вид, что не знают об ее проделках, ибо понимали: или нужно взять от них мать, или обходить ее, и многое достигали и лаской, и смехом, и просьбами. А она была в некоторых отношениях очень бессердечна и жестока. Ведь вообще там я насмотрелась на обнаженные натуры и поняла на всю жизнь, что человек необыкновенно пестр, поэтому, например, на Яна не произвели никакого впечатления, я уж не говорю, вызвали возмущение -- ни "последние слова П.", ни "чернильница". А он далек еще от моих "принципов"... Он чернильницы бы ни за что не отдал бы, но и возмущаться бы за желание ее приобрести не стал: "борьба за существование". Я циничнее тебя, ты гораздо принципиальнее, лучше меня и более идеально относишься к людям. Я очень чувствую людей изнутри, то есть так, как они чувствуют себя сами, как могут оправдать самих себя и поэтому-то часто и достигаю нужных результатов.

Посылаю тебе письмо, написанное третьего дня на ту же тему, может быть, из двух вариаций поймешь меня лучше.

Помни одно, дорогой мой, что главная забота должна быть о тебе самом. И А.<ндрей> Г.<еоргиевич>, и Кира <Всеволодовна Муромцева> о тебе думали, думают и будут думать не в ущерб себе, а вернее, совсем не думают. Французы говорят: "charité ordonnée commence par soi-même" [необходимая благотворительность начинается с себя -- франц.] -- это и есть здоровый эгоизм. Занимаешься ли языком?

Скончался от воспаления легких Николай Иван., он некогда ценил брата Veroniqu'H, когда тот работал под его началом.

Умирает М.Франц., ей уже 70 лет, кажется, я получила письмо от Мани. Уже прощалась. Она почти слепая. Гриша без места. На сегодня довольно. Порадуй меня, что ты чувствуешь себя сносно. Жаль, что ты не можешь хоть на неделю выехать в природу. М.<ожет> б.<ыть>, все-таки к Е.<катерине> П.<авловне> <Пешковой> Я знаю, как у нее жить. Хоть на несколько дней съезди. Подыши другим воздухом. Отвлекись. Вероятно, деньги ты уже получил. Ян обнимает тебя. Галя целует в височек. Леня и Кика кланяются нежно. Я нежно целую.

[Приписка в верхн. части перевернутого л. 1]: Леня опять насолил огурцов. Очень вкусно. Как ты работаешь: в очках или без них? У дочери Нади Пет¹⁸⁷, в ноябре будет бэби. Сегодня писем не было.

38¹⁸⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву.

1934 г. 16 августа.
<Грасс, Франция>

Голубчик мой, Митюша драгоценный, получила я сегодня от тебя письмо, очень хорошее и вполне согласна со всем, что ты пишешь. Я как раз вчера писала тебе на эту тему, что первая твоя и моя заботы должны быть о тебе. А затем уж об А.<ндрее> Г.<еоргиевиче> <Гусакове> и Кире <Всеволодовне Муромцевой>. Да и то не во вред тебе, иначе им же будет хуже.

Насчет Киры думаю, что, конечно, если бы ей можно было бы устроиться в Москве, то для нее все же это было бы лучше, попала бы в другую среду, могла бы с М.Ф¹⁸⁹. ходить по родственникам, все-таки это, вероятно, лучше, чем жить со "старыми девами", по месяцу не разговаривающими. Они, может быть, и не плохие, но деспотически трудные, и молодой душе всегда тяжело с такими. Я почему-<то> обрадовалась, что Кира относительно денег в нас пошла, но это, конечно, глупо, и делу не помогает.

Я сама думала посылать ей деньги через тебя, раз это тебя не затруднит. Пошлю в сентябре, прежде всего потому, что моя приятельница, которая взяла на себя эту заботу, сейчас в Савойе на отдыхе и вернется лишь в сентябре.

Но, повторяю, я не знаю условий жизни, вероятно, найти комнату очень трудно для Киры, если даже найдется место.

Написать письмо теткам, как ты знаешь, и мне пришло в голову. Но нужно писать очень дипломатически, чтобы не повредить Кире. Мещанские души бывают очень мстительны, особенно если есть выдержка и жестокость.

Первая фраза моего письма, которую ты не понял, относится не к брату Veroniqu'и, a к условиям его африканской жизни, при которых он охотится.

Не писала о своем здоровье? Сама не знаю почему, вероятно, потому что оно рядом с твоим все же пустяшное, да и условия моей жизни более способствуют быстрому поправлению, чем твои. Но теперь почти все прошло. Осталась лишь быстрая утомляемость. Надеюсь, что к зиме пройдет и это. Трудно мне еще начать серьезно работать, но я надеюсь, что и это вернется, так что обо мне не беспокойся, если бы не седые волосы, то я еще "повоевала бы...".

Много сложностей дома. Главное -- Ян. Ничего не решено с виллой. Есть у него недовольство Галей. Он вообще не любит, когда уезжают из дому, а она живет сейчас мыслию в начале октября ехать к Марте, да месяца на два, на три. Понимаешь? Приходится улаживать, налаживать, слаживать. Ты правильно чувствуешь Галю, знаешь Яна, а потому можешь представить, что это не так просто. У Яна мало мудрости и много воображения, она права, но совершила несколько глупостей, лишнее сказала. По существу, оба хотят одного и того же, но нужны уступки, а это каждому, особенно Яну, не по нутру. Дела тоже не блестящи. Мечты, не на чем не основанные, о поездках, рушатся. Вот Ян и хандрит, ничего не делает, а его плохое настроение отражается на всем доме. Леня работает, но и ему порой бывает тоскливо, его дружба с Галей кончилась -- "вежливые отношения" -- это тоже не прибавляет веселья. Пэка, любящий удовольствия, всегда без денег. Ян дает ему понемногу, и оба внутренне не очень этим довольны¹⁹⁰. Вообще, всем почти кажется, что мы стали чуть ли не Крезами. И даже домашние неясно отдают отчет себе в наших средствах, а потому вместо посильного веселья в доме грусть¹⁹¹.

Ты прав, может быть, А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> <Гусакову> субъективно не так плохо, как кажется со стороны. И ты прав, что ты лучше мог бы воздействовать на М.Ф¹⁹²., чем я: она для меня миф -- ведь я и лица ее путем не знаю. Видела лишь на любительском снимке не очень крупном, лет десять тому назад.

Я очень часто тоскую по тебе. Раньше меньше, хотя тоже бывало скучно, но сейчас благодаря твоим письмам чувствую тоску по тебе острее, сильнее хочется видеть, говорить.

Береги печень, и характер станет сразу мягче. Помни, что от печени зависит, какими очками ты взираешь на мир --розовыми или черными...

Я купаюсь очень редко -- лето нездешнее.

Кирочку мне очень жаль. Нужно ей копить на шубку. Сколько это может стоить?

Мы тоже едим много огурцов и помидоров, а вот вареники с вишнями не ела лет десять! Галя только обещает каждую весну, а затем все об этом забывают. Она делает нам иногда фаршированный перец, вкусно!

Передай от меня привет А.<нне> Гавр.<иловне> и скажи, что я очень огорчена ее нездоровьем. Раз сердце, лучше лежать, покой -- это главное, по себе знаю.

Кланяйся и Ан. Ал.

Ян уехал в Антиб. Будем пить чай без него. Леня шагает по саду. Ника у радио. Галя читает. Все шлют привет. Я крепко целую. Твоя.

[Приписка в верхн. части перевернутого л. 1]: Письмо написано сбивчиво, у меня нет твоей гладкости. Ты в чем-то здоровее меня, доказательство -- почерк. Еще раз обнимаю. Твоя.

39¹⁹³. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1934 г. 20 авг.<уста>.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, ездили мы вчера по приглашению мужа Veroniqu'H смотреть две виллы. В приморском курорте. Осмотрели все внимательно. Одна не для них. Другая же очень хороша, много лучше той, где они живут. Есть что-то в ней от дачи "под Одессой".., спокойствие, ровность -- жить там было бы много легче, хорошая земля, но одно -- немного дорого, хотя агент говорит, что можно устроить рассрочку... Но боюсь, что он не согласится,-- в нем сильна привычка. А дамам его очень бы хотелось -- там и прогулки по ровному месту, и платьицы есть, где показать, а, главное,-- это не пропащие деньги. Много фруктовых деревьев: три вишневых дерева, то есть, черешни, несколько персиковых, шесть апельсиновых, винограду порядочно, есть и мускат. Много (сравнительно) земли под огород, можно выращивать дыни и арбузы (которыми во Франции кормят свиней), огромная смоковница. Фиги никто не любит, но тенью пользоваться приятно. Дом в отличном состоянии, небольшой, но поместительный, построен был русскими, а потому стены не изуродованы шкапами. Две террасы -- одна внизу с жилыми комнатами, а вторая -- на втором этаже -- открытый балкон с чудным видом на море, на антибский лес... Кухня и газовая, и угольная, центральное отопление, ванна, не шкап, а целая комната-чулан, из которой можно сделать гардероб. За кухней большое помещение, куда можно поставить все сундуки, чемоданы. Есть и погреб, и курятник, словом, все очень хозяйственно. Я очень уговаривала их "взойти" на эту покупку. Всем, кто был там, очень понравилось. А Леня пришел в восторг от почвы, у него есть настоящая любовь к земле. Но надежды на эту покупку мало, хотя покупатель сказал агенту, чтобы тот написал письмо владельцу.

А потом мы обедали на берегу. Было неэстетично: праздничная публика усеяла весь песок. Ели мы крутые яйца, говяжьи котлеты, свои огурцы и помидоры, виноград, запивая красным вином. Часам к 9 вернулись домой.

Получила от Зои <Евгеньевны Шрейдер> письмо. Наконец-то хорошо написанное. Между прочим, она сообщает, что у нее есть очень хороший доктор, который "делает чудеса"! Вернется она в сентябре. Зная ее характер, я боюсь, что до тебя она доберется к новому году, а потому, если это тебе улыбается, то возьми инициативу вашего свидания на себя. Она думает, что ты в Тарусе с Ан.<астасией> Ив.<ановной>. Она у приятельницы на Волге. Ей очень нравится. По-видимому, она поправилась, стиль и почерк несравнимы с предыдущими письмами.

Лето совершенно не южное, даже август, самый знойный месяц, оказывается в этом году совсем прохладным. Ян негодует, Галя радуется.

Ты как-то спрашивал, довольна ли я собой? Нет, конечно. Я знаю, что во многих отношениях я очень не совершенна. У меня одно желание: из того, что есть, сделать лучшее. Я знаю одно, я буду до самого последнего вздоха идти вперед. И что я никем бы не хотела быть, как-то привыкла к своей личности, к своей индивидуальности.

21 августа.

Галя стоит, и ей примеривают вечернее платье, длинное, линии получились чудесные, платье идет, кого это она соблазнит в нем в Германии? Цвет платья bois de rose, цвет розового дерева, сверху бархатная светло-зеленая кофточка, которую можно снять за обедом, и в театре, и во время танцев, туфли тоже зеленые, они -- релье тоже, но, увы, не изумрудные!

Сегодня стирка. А потому я отрываюсь. Мне грустно, что я никак не могу начать серьезно работать, несмотря на 90% гемоглобину, какая-то вялость, лень, и нездоровая лень. В чем дело, не понимаю? Принимала стрихнин, результатов не вижу. Все делаю из-под собственной палки. Желания и воля не координируются, как следует. Будь здоров и бодр. Жду известий.

Ян обнимает. Леня и Галя шлют дружеский привет. Я нежно целую. Твоя.

40¹⁹⁴. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

28 августа 1934 г.
<Грасс, Франция>

Сегодня получила твое письмо, бесценный мой Митюша, очень встревожилась. Бесконечно жаль тебя. Боли, о которых ты пишешь, мне известны. Может быть, и t^о от них, то есть повышение температуры? Думаю, что тут нужна не гомеопатия, а хирург или очень хороший терапевт. Мне кажется, если ты будешь, хоть через день, есть немного мяса grillei, то это тебе не повредит. Не вредна ли тебе сметана? Ослаблять организм не нужно. Но все же предварительно посоветуйся с врачом. Кто у Вас специалист по печенке? Боль при камнях отдается под лопатку, это главная мука!

Если ты решишься на операцию, то сообщи хирургу, что у меня желчный пузырь находился под печенкой и что времени потребовалось много, чтобы его удалить. Для моего хирурга это был сюрприз. Делали ли с тебя снимок рентгеном?

Жаль, что Оли¹⁹⁵ нет в Москве, в острых случаях она хороша. Попроси Е.<катерину> П.<авловну> <Пешкову> помочь тебе в отыскании доктора -- ведь твой доктор, кажется, больше по нервным болезням?

Прерываю письмо. Звонок, а я одна дома.

Вечер.

Все уехали в Канн. А были гости, пришлось тормошиться. Это осевшие на землю люди, дельные. Он из Сосновки¹⁹⁶.

Одно жаль, что не успела кончить тебе письма и отправить его сегодня. Мне надо было еще сходить за пишущей машинкой, которая у меня вчера сломалась.

Я не понимаю, о чем ты пишешь, то есть, что имеешь в виду, когда говоришь, что я прибегаю к своему "приему" -- писать "не о чём". Совсем "не о чём" я никогда никому не пишу, но, конечно, со многими переписываюсь, не входя в суть вещей, так сказать, касаюсь лишь внешней стороны жизни, но даю ее всегда правильно. Иногда показываю её и тебе, думая, что и это тебе интересно. Есть масса людей, которым это лишь нужно. Папа, например, очень любил описание моих прогулок, поездок, "точно сам там побывал".

Все письма Коли <Николая Алексеевича Пушешникова>, редко хорошо написанные,-- все о внешнем, и Ян их очень ценил. Письма, как разговор. Часто люди, пробывшие всю жизнь в приятельстве, говорят лишь о самом незначительном. Галя мне рассказывала ее удивление, что раз она была с Яном в гостях у так называемого друга Яна, из тех, кого ты, вероятно, видал, когда жил с нами на даче, был там и Петр Алекс.<андрович> Н.<илус>, которого ты хорошо помнишь (он, между прочим, женился), и вот все эти три друга после вкусного обеда, кажется, была икра, утка и т.д., о чем же они говорили? Не видались они больше года. И тема их весь вечер была одна -- трубки! Значит, дело было не в теме, а в тех флюидах, которые исходили из каждого. Всем было весело, и вечер прошел для них оживленно...

Так и письма. Я принадлежу к тем лицам, которые, когда пишут, представляют своего корреспондента, видят его, стараются понять, что ему интересно, как и в разговоре. Меня всегда интересовал человек как таковой, и я всякого старалась приоткрывать. Откуда и кажется, что я очень терпима, снисходительна. По отношению к тебе я всегда пишу, что думаю.

Иногда письма выходят более содержательными, иногда менее, но я с тобою никогда не прячусь за слова. Иногда я пишу именно в надежде, что ты поймешь, не желая оставлять следов на бумаге, особенно, если это касается других лиц. Если бы собрать мои письма, то диапазон их был бы очень большой. Есть лица, с которыми я переписываюсь лишь на отвлеченные темы, с другими -- на домашние, с третьими -- на литературные, одному моему приятелю я всякий раз сообщаю свои впечатления -- нечто вроде рецензии -- об очередной книжке журнала, о книгах, которые я прочла, с некоторыми просто сплетничаю, словом, повторяю, выработанного одного приема у меня нет. (Один мне всегда описывает свои прежние романы, вспоминая старое). А есть вот что: я не всегда пишу всё. Большинству лишь часть из того, что нас касается, многим, правда, сообщаю только внешнюю сторону нашей жизни, небольшому числу -- касаюсь умственных интересов, совсем немногим -- касаюсь духовной жизни, а, кажется, одному-двум-трем пишу и о духовной, самой интимной стороне своей жизни, но всем одинаково правдиво и просто. Человек от другого берет то, что, прежде всего, желает взять.

[На этом текст заканчивается, подписи нет. Возможно, продолжение письма утеряно].

[Приписка в верхн. части перевернутого л. 1]: Меня все время отрывали, а потому письмо бестолково, не суди строго. Нежно обнимаю. Все кланяются. Ян целует.

41¹⁹⁷. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

29 августа <1934 г.>.
<Грасс, Франция>

Перечитала то, что написала вчера, дорогой мой. Могу добавить, что иногда пишешь незначительное письмо потому, что хочется, хотя бы письменно пообщаться с данным лицом, а обсуждать что-нибудь серьезно, затрагивать очень важные темы нет настроения, вот и пишешь, так сказать, "не о чем", но порой в этих "не о чем" заключается немало. Умей только читать. Ведь и разговоры такие бывают, и в них есть своя прелесть! "Гутарить"...

Когда же дело идет о серьезном, то я, по возможности, стараюсь все взвесить и обдумать -- так было в вопросе о Кирочке <Всеволодовне Муромцевой>.

Ведь наше недоразумение вышло от того, что я не придавала важности нашей belle-soeur¹⁹⁸ [невестке], упустив по нездоровью некоторые твои угрозы относительно нее. Кроме того, я к ней отношусь безразличнее, чем ты, а потому и снисходительнее. Очень рада, что ты мне набросал, что ей написать относительно А.<ндрея> Г.<еоргиевича> <Гусакова>. К слову сказать, я очень редко делала ей комплименты, а по отношению А.<ндрея> Г.<еоргиевича> -- никогда.

О равнодушии не хуже тебя знаю, особенно если оно касается кармана. Люди легко дают лишь советы.

Мы с тобой, действительно, очень похожи. И я уверена, что, если бы мы жили вместе, мы на все почти смотрели бы одинаково, во всяком случае, на самые важные вопросы.

Еще раз повторяю, что я в людях вижу и хорошее, и дурное. Но порой к дурному могу относиться очень снисходительно, и это не от папы, папа к дурному относился резко, если он это дурное замечал. У меня есть, не знаю от кого, некоторое любопытство, может быть, неразвившийся беллетрист сидит во мне -- "я люблю смотреть!" И это было до Яна. Просмотри всех моих подруг, неужели ты думаешь, я не знала им цены, а "водилась" же я с ними, тратила на них время. Тут, вероятно, мы с тобой расходимся. Я могу проводить время с очень аморальным и глупым человеком, видя, в то же время, его хорошие черты. Например, я просиживала с Глебом, братом Тамары. И во мне было два чувства: жалость к его одиночеству и интерес к его и цинизму, и к той полурабочей, полуромантической жизни, которую он всегда ведет. Если бы я писала рассказы, я написала бы его, он на редкость, до странного бесстыдства оголяет себя и дает возможность через себя понять многие черты других людей. Когда-нибудь, если тебе интересно, я напишу о нем подробно. Думал ли ты об этом свойстве моей души?

Ты пишешь, мне тоже приходило в голову, что М.Ф¹⁹⁹. в случае одиночества вспомнит о Кире <Всеволодовне Муромцевой>...

После последнего письма, мне кажется, что у Киры обычная история -- то война, то мир с родными, и тут никто не разберет. Конечно, всегда хорошо, когда более сильная сторона знает, что есть кто-то, кто заступится за более слабую.

Я думаю, что учиться Кире не нужно больше, разве что-нибудь изучить не очень трудное, прикладное, ей утомляться при ее наследственности не очень хорошо, а замуж -- совсем плохо. Подумай, какие могут быть дети!

Насчет ласки и ругани ты не понял: я, конечно, признаю и то, что можно вместить между ними, эластичности у меня порядочно. Вообще, я тебе пишу письма, а не трактаты, а потому нельзя понимать все буквально -- в слове ласка заключается очень много, а лучше всего -- спокойствие. Им многое можно добиться. Нам с Галей очень нравится, что ты следишь за собой, стараешься заниматься собой, прилично одеваться, продолжай и дальше так.

Хотим все прочесть "Шагреневую кожу"²⁰⁰ -- я не читала.

Я прочла Яну твой отзыв о Ход.<асевиче>²⁰¹, он нашел его очень верным. Его и я знала, была раз часов в 5 утра на его квартире после ужина у "Медведя". Пили чай, был там и Леонид²⁰²<Леонид Николаевич Андреев> в бархатной куртке и еще кто-то, лица у всех бледные с синяками, в окнах начинался рассвет.

Он хорошо играл на рояле какие-то романсы, закидывая голову назад. Кажется, видела я его и в Одессе у художников.

Относительно "ух, я его разделал" -- не беспокойся -- во мне порой просыпается мама!

"И что я ему такое сказала, не понимаю, за что обиделся...". Правда, я с этим борюсь, так как помню, что и себе, и другим мама портила этим нервы, здоровье, но все же иной раз вырываюсь. Вообще, Ян меня иной раз ласково называет "буянкой"... Из этого ты можешь заключить кое-что.

Ты прав, что много людей не способны ценить "прекрасное", и прав, что и не нужно лезть к ним с этим "прекрасным". Но все-таки оно существует и дает некоторым радость и смысл жизни.

Насчет гимнастики, дорогой мой, следует врача спросить. У меня было раз тоже 3 припадка в один день! Во время припадков лучше и каши не есть, а лишь суп из овощей и кофе с молоком, но все же нужен врач. Я принимала во-нутрь пантопон при припадках, это лучше морфия, жаль, что очень дорого пересылать лекарства, жаль, что ты не врач.

Напиши мне о здоровье. Если будет операция, то заготовь несколько открыток и присылай мне ежедневно -- ты будешь не в состоянии, попроси сестру милосердия, чтобы сообщала t^о, пульс и все, как идет дело. Ты можешь сам их заготовить, только нужно проставлять цифры и число, когда послать открытку, иначе я буду очень беспокоиться. Операцию лучше делать, когда нет температуры, легче все заживает. У меня послеоперационный период прошел великолепно, даже паралич руки не очень меня огорчал.

Напиши Е.<катерине> П.<авловне> <Пешковой> -- она поможет тебе, я уверена, с большой радостью, она ведь настоящий человек.

А.<настасия> К.<арловна> <Бунина> с М.Ф. похожи: А.<настасия> К.<арловна> была очень спокойная с большим характером, скупая, очень себе на уме, неискренняя, живя у нас, доносила Яну обо мне, а мне ругала всю их семью, также обе сентиментальны, как это порой бывает у жестоких людей. Вздорной А.<настасия> К.<арловна> не была. И Е.<вгений> Ал.<ексеевич> <Бунин> боялся ее. Но, конечно, в других отношениях они разные. Твоя характеристика М.Ф. напомнила мне А.<настасию> К.<арловну>. Что ты понимаешь и знаешь людей, я в этом не сомневаюсь, мы и в юные годы умели верно их судить.

Ты спрашиваешь: "почему молодые люди так рассчитывают на Яна?" Те условия, в которых мы живем -- ненормальны, и с этим нужно считаться. Муж Veroniqu'H даже теперь не может вполне жить на заработок, так что же могут заработать, живя в глуши, другие?!!?

Нам жить одним невозможно. И с нами будут лишь те, кто не может жить на свои средства, если не станет почти чернорабочим. Леня им был. Ян выписал его из Риги, восхитившись его произведениями, правда, на 2 месяца, а он скоро пять лет, как делит нашу жизнь. Работал он и маляром, и с водолазом, и репетитором, 18 профессий перепробовал. Из дому ушел 16 лет. Был богатый. За жизнь у нас у него обнаружилось начало туберкулеза,-- они с Галей оба имели плеврит, значит, всегда под угрозой. Кроме того, у Лени под угрозой печень. Он уже один раз проделал сильное лечение. Он хотел в этом году уехать от нас, но Ян не отпустил. Значит, он должен помочь ему жить.

Леня серьезный человек, и это ему не во вред. Он много работает. Но теперь все, кто гостит у нас, нам стоют. Ян Пэке все время дает. Оплатил он aller-retour [проезд туда и обратно -- франц.] Верочки. У многих дела очень плохи, ненормальность всегда скажется. Нам тоже помогали в свое время. Целую нежно. Нужно кончать. Твоя.

42²⁰³. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1 сентября 1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, четвертый день нет от тебя вестей, и мне как-то беспокойно. Не знаю, что решили твои врачи. Надеюсь, что ты посоветовался с каким-нибудь профессором по печеночным делам. Если тебе самому трудно или нет охоты писать, то попроси кого-нибудь из приятелей или приятельниц мне сообщить о твоем здоровье. Я не позволяю себе зря беспокоиться, но очень хочу знать действительное состояние твоего здоровья.

Дома у нас не очень весело. Ян чувствует себя неспокойно. Вероятно, уедем в Париж. Он не работает, а без работы здесь очень тяжело ему -- скучно.

Галя в начале октября надеется уехать месяца на два-на три в Геттинген к Марге.

Мне в Париж не хочется, будет очень трудно, хотя, конечно, получу интересные впечатления. Париж я люблю. Но весь вопрос в том, удастся ли мне освободить себя, довести до минимума "свидания с друзьями", буду изворачиваться.

Решила всем объявить, что доктора запретили мне общество, суету и т.д. Буду стараться свободное время от дел отдавать Парижу. Без Гали мне легче кое-что делать самой, тогда останутся лишние деньги на удовольствие. Она всегда кричит, что я не должна ничего делать, а наемный труд очень дорог, и если самой не ходить на базар, то масса франков уйдет не на нас. А я люблю по утрам в Париже бывать на рынке. Колоритно, красиво. А когда она вернется, то жизнь уже будет налажена.

Ты знаешь, у меня обнаружились способности к кулинарии, Ян очень любит, когда я готовлю, но мне как-то всегда было жаль тратить время на кухню, может быть, теперь я стала мудрее, чем была семь лет тому назад. Убирать комнаты, подметать мне труднее. Стирать тоже могу и даже с удовольствием, а гладить не люблю и глажу плохо, а Галя обратно.

Виделся ли ты с Зоей <Зоей Евгеньевной Шрейдер>, что это за доктор у нее?

Вчера у нас обедала семья товарища дяди Коли. Их надул гаражист, не прислал машины. Они торопились, и он еле доплелся до нас, Леня его довел -- пришлось давать ландышевые капли и уложить его минут на десять на диван. Ему ведь уже 78 лет и 6 месяцев! А еще очень бодрый, больше 70-ти не дашь. Изящный человек, почти всю жизнь (по службе) прожил за границей. Но все же обед прошел оживленно, потом были танцы. Американец оказался очень веселым человеком, показывал, как танцуют негры...

Сегодня в три часа у меня свидание в Канне с дочерью²⁰⁴Лидии Абрамовны <Каминской>. Она милая молодая дама. Служит в одном журнале. Она художница и что-то там подбирает, иллюстрации. Зарабатывает хорошо. Приехала на берег моря одна и скучает. Галя у нее уже была, а я еще нет. Холодно так, что о купании и думать не надо. Подумай, в Крыму в это время только что начинался осенний сезон!

Ты, может быть, опять будешь недоволен моим письмом, столь обывательским, но что поделаешь, голова не настраивается на серьезные мысли, а послать тебе хочется весточку.

Сейчас звонок. Погода пугает. Решили, что она приедет к нам в понедельник.

Сейчас три часа. Ян перебирает сундуки -- любимое занятие. Весь городок в тумане, осень, осень, да еще какая! Будь как можно спокойнее -- для печени это самое главное.

Ян тебя крепко целует.

Леня и Галя шлют сердечный привет. Пэка где-то рыскает. Беспутный малый!

Как я хорошо понимаю твое состояние, например, боязнь есть. Но это пройдет. Целую тебя со всей нежностью. Твоя.

[Приписка в верхней части л. 1]: Что бы я ни делала, чем бы ни была занята, думаю всегда о тебе. В.

43²⁰⁵. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

4 сентября 1934 года
10 ч.<асов> утра.
<Грасс, Франция>

Только что прочла от тебя письмо, дорогой Митюша, спасибо, что, несмотря на слабость, пишешь. Я эти дни очень беспокоилась. Меня после припадков печени тоже очень всегда свертывало. Ты ничего не пишешь о том, что сказал доктор. Нужно обратиться к хорошему терапевту и хирургу, и пусть они решат. Попроси Е.<катерину> П.<авловну> <Пешкову> помочь тебе в этом. Ты не не ответил: снимали ли тебя рентгеном?

Сегодня отсылаю деньги в Париж для [1 слово нрзб] тебе и 50 фр.<анков> для Киры <Всеволодовны Муромцевой> через тебя -- больше, при всех стараниях, не удалось... У нас сейчас самое глухое время -- никаких поступлений не было уже два месяца. Поступи, как хочешь или пошли ей теперь 50 фр.<анков>, или в октябре 100 фр.<анков>.

А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> <Гусакову> при случае скажи, что я ему послала, как обычно, 100 фр.<анков> через М.Ф²⁰⁶., я напишу ему, но всегда может пропасть письмо. М.Ф. написала об этом, написала и то, что ты советовал относительно А.<ндрея> Г.<еоргиевича>. Теперь жду ответа. Она не пишет мне -- последнее письмо было в июне. А.<ндрей> Г<еоргиевич> тоже мне не писал. Я не знаю, как я тебе писала, получили ли они деньги, посланные в июле?

Насчет чертежницы я не знаю? Нужно ли для этого особые способности? Папа, кажется, чертил. Нужна аккуратность. Кира пишет, что она умеет шить, это хороший показатель. А если бы это ей было по силам, то я <бы> приветствовала -- это занятие механическое, не требующее большой затраты умственных сил,-- ведь чертежники исполняют уже готовые проекты.

У Гали сводная сестра чертежница, но она способная вообще, кроме того, отец Гали отлично чертит. "Нужна идеальная чистота и аккуратность",-- сейчас сказала Галя.

Не разобрала одной твоей фразы: "Не нравится мне эта... (три слова), а потому и писать об этом не буду". Одно слово разобрала: "затея" -- с чем? Тут прошел клей и надорвался листок.

Третий день стоит прелестная погода, а то было ужасно: дождь, ветер, холод. Вчера мы с Галей ездили в Канн по женским делам. Купаться не стали, после дождей песок мог быть и сыроват, поэтому оделись в лучшие платья -- ты был бы доволен: у Гали густо голубой фон с белым рисунком, очень славненькое платье, у меня белое с черными кружками -- оба из искусственного шелка, шляпы у Гали с большими полями, ау меня с маленькими, башмаки белые (то есть туфли). Зашли в шикарное кафэ, и оказалось, что цены там очень низкие, и мы съели мороженого, необыкновенно вкусного, земляничного, порция стоит 3 фр.<анка>! Цены везде упали. Было очень приятно сидеть, смотреть на синеву моря, на очертания Эстереля -- горы, замыкающие Каннский залив. Мы немного отвлеклись. Вспоминали Маню <Марию Сергеевну Брюан>. Она меня угощала частенько в таких кофейнях. Говорили и о тебе, ты подошел бы своим летним видом к нам... Но большинство было в полуголом состоянии. Чуть ли не до начала ног штанишки, голые спины, бока, подложечка!!!

Поблагодари Киру за открытку -- цирк отличный.

Любишь ли ты цирк? Я не очень.

Ян последние дни все потратил на уборку. Перевернул все вверх дном. Он что-то спит плохо. Он [предложение не закончено].

Кажется, мы решили взять квартиру на год в Париже, чтобы там проводить несколько месяцев. Наше уединение становится невмоготу ни Яну, ни Гале. Да и правда, здесь хорошо работать, а без работы очень скучно. А у нас работает по-настоящему один Леня и на огороде, и за письменным столом. А Ян все не усядется. Не спокоен. Прибавилось много новых забот. Время неустойчивое.

Вернулся после десятидневного отсутствия Пэка. Последние три ночи спал в палатке у моря. Было страшно холодно. Как раз в одну из ночей в горах пал снег!

Меня очень радует, что ты на свои хорошие поступки смотришь, как на должное. Но все же скажу тебе: и порядочным человек<ом> порой остаться -- большое геройство.

Галя просит тебя поцеловать.

Ян обнимает. Леня шлет привет и совет есть на ночь чеснок. Спроси врача. Все очень огорчены твоим нездоровьем. Целую тебя со всей нежностью, бесценный мой. Твоя.

Письмо 44²⁰⁷. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

23 авг.

29 авг.

6 сентября 1934 г.
10 ч.<асов> 30 мин.<ут> утра
<Грасс, Франция>

Драгоценный Митюша, только что написала поздравительное письмо одной Наталье, и решила и тебе настукать, думаю, что лишнее письмо тебя немного развлечет, хотя, по правде сказать, ничего интересного сообщить не могу, так как последние два дня сидела дома.

Прочла изложение первого тома Горького²⁰⁸. Советую тебе достать и прочесть его. Там тоже говорится о "пестроте" людей, почти теми же словами, которыми я тебе писала, и с той же ссылкой на наших писателей. Я думаю, что Е.<катерина> П.<авловна> <Пешкова> может достать тебе эту книгу на прочтение.

Ян все собирается в Париж, но все откладывает. Хочет нанять квартиру, об этом я уже тебе писала в предыдущем письме. Писала и то, что мне это и хочется, и не хочется.

О тебе думаю неотступно. Почему ты ничего не написал мне, к какому доктору ты обращался? Советую еще раз поговорить с хирургом. Операцию лучше делать, когда нет припадков, когда нет воспаления, тогда можно сразу зашить, и меньше страданий после нее. У Мани²⁰⁹, Надиной сестры, тоже была эта болезнь, но у нее послеоперационный период не был таким легким, как у меня. Она перенесла операцию героически, без общего наркоза, боль была сильная. Кажется, ей, как хирургу, было интересно самой как бы присутствовать при своей операции. Я наркоз перенесла довольно хорошо. Сильные боли были только дня три, кроме того, они были двойные, так как мне одновременно делали две операции: желчный пузырь и аппендикс. На операцию я шла спокойно, хирург был очень доволен моим пульсом, я допускала всякий исход. Говорят, что когда пациент спокоен, то операция проходит много удачнее, чем когда волнуется.

Одна моя приятельница написала, что видела фотографию Елены Дмитриевны <Орешниковой> в гробу, и стало жутко, так похожа на мать Верочка, так она постарела, Им очень трудно материально. Муж зарабатывает пустяки. Верочка все делает сама, самую черную работу, да еще немного зарабатывает тем, что ухаживает за одним больным, которого разбил паралич. Она бывает ежедневно у него на несколько часов. А душой она еще очень молода, только сдерживает себя больше, чем раньше, а то все такая же веселая, также смешит, представляет всех в лицах.

Писала ли я тебе, что младшая дочь Вавки²¹⁰, Таня забыла свой язык, очень жаль, что бабушка им дает исключительно французское воспитание, если бы Маня <Мария Сергеевна Брюан> была жива, этого <бы> не случилось. Оля очень серьезная и отлично учится. Таня, кажется, талантливая, но с ленцой. Если будем жить в Париже, то я их обязательно повидаю. Им очень хорошо, так как о них, кроме бабушки <Марии Николаевны Муромцевой-Климентовой>, заботятся какие-то бездетные французы. Ох, и ловкая же она женщина! Еще бодра, дает уроки, везде бывает, а ведь ей под восемьдесят. Смерть Мани она пережила очень тяжело. Кажется, она ее любила, а к внучкам особенно нежных чувств не питает, так мне и писала: "это долг".

Прости, что написала тебе опять неинтересное письмо, но я сама себе так неинтересна, что трудно выдавить что-нибудь особенно интересное, а все-таки хочется тебе послать что-нибудь. Странное чувство, когда я пошлю тебе письмо, я немного успокаиваюсь, точно с тобой поговорила.

Был ли доктор у А.<ндрея> Г.<еоргиевича> <Гусакова> и что сказал? Сейчас буду настукивать и ему письмо, благо машинка на столе. Мне теперь легче писать на машинке, чем пером. Я могу писать, не смотря на клавиши, и всеми пальцами. Это достижение последнего времени. Вот, век живи, век учись и чему-то научишься. Нужно только не бояться долго повторять азы. Мне кажется, если бы Кира <Всеволодовна Муромцева> попала в мои руки, я что-нибудь из нее сделала бы. Самое плохое, что люди стыдятся того, что сразу не могут постичь азов и бросают, принимаются за другое. А зачастую для некоторых натур азы -- самое трудное. И, преодолев их, могут кое-чему научиться.

Все тебя целуют. Я обнимаю со всей нежностью. Твоя

45²¹¹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

29 августа

4 сентября

11 сентября
1934 года.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой, милый Митюша, прежде всего спасибо, что не оставляешь меня без вестей. Тон последнего твоего письма благоприятен. Впрочем, после припадков всегда наступает облегчение.

На днях я прочла в газетах, что на врачебном съезде пришли к заключению, что мясо не вредит склерозу. Поговори с врачом, может быть, жареное без масла или вареное, постное мясо тебе было бы и полезно, ведь вегетарианская пища, если она не жирная, то она мало питательная, а ты ослабел. Мне разрешали. Нужно только очень хорошо прожаривать. Один врач мне говорил, что иногда даже не совсем полезная пища хорошо отзывается на выделении желчи, а ведь это главное в твоем случае, сделать все, чтобы желчь выделялась в нормальном количестве, тогда и камни не могут образовываться, не из чего. Мне кажется сметана вреднее, чем кусочек мяса. Впрочем, обо всем поговори с умным врачом, специалистом по печени. Теперь, если ты решишься на операцию, то советую приготовить кишки: последнюю неделю перед ней ешь больше молочной пищи, ибо молоко дает меньше всего калу, это мне посоветовал один ученый биолог и, может быть, мой легкий послеоперационный период и прошел от этого так удачно. Постарайся перед операцией не волноваться, а то я за это сильно расплатилась. Проведи, насколько возможно, последнюю неделю приятно, пусть не утомляют только тебя люди, но постарайся и не быть все время одному.

Я очень рада, что ты стал общаться с Юл.<ией> М.<оисеевой>. Я даже сразу успокоилась. Она человек энергичный, умный, и мне кажется, если захочет, то лучше всех может тебе помочь в серьезном. Передай ей от меня привет и скажи, что я очень надеюсь на нее. В таких случаях очень хорошо иметь человека с ясным умом и твердой волей. Она и с врачами сумеет поговорить, и придумает, чем тебя кормить, даст совет Анне Гавриловне. Конечно, я не знаю, есть ли у нее время на это, но раз она сетовала, что ты к ней не обратился, значит, она хочет помочь. Скажи ей, что я с приятным чувством вспоминаю наши последние встречи. Далеко ли от тебя она живет?

Что ты теперь читаешь?

Очень рада, что А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> <Гусакову> лучше. Я получила письмо от М.Ф²¹². Между прочим, она пишет, что О. Ал. ей сказал, чтобы она не бросала А.<ндрея> Г.<еоргиевича> то есть не брала места, пока он жив. Ей уже предлагали и под Москвой, и в Крыму, да и Саша сказал: "Я о тебе думал, хочу взять тебя в свой Институт"... Но он советует ей раньше поправиться. [Несколько строк вымарано].

До декабря она получает пенсию, а потому до декабря, во всяком случае, А.<ндрея> Г.<еоргиевича> она не оставит. Она пишет, что А.<ндрей> Г.<еоргиевич> стал после болезни относиться к ней лучше, что доктора ей советовали хоть на месяц уехать в деревню, но она пожалела А.<ндрея> Г<еоргиевича> и только отлучалась дня на четыре. Меня это немного успокоило. До декабря осталось два с половиной месяца. О будущем не загадываю, хоть это время можно о них меньше беспокоиться. Не беспокойся и ты. Помни о здоровом эгоизме. Это сейчас для тебя самое главное.

Жить тебе надо тихо, но с посильными развлечениями, пусть друзья твои об этом позаботятся, даже вернее не с развлечениями, а с отвлечениями: "не задумывайся, не залеживайся" говорит один мещанин в одном романе... Печень больше, чем какой орган, больше нерв подвержен влиянию хорошего или дурного настроения [так в тексте], от этого она и дает столько страданий. Мне кажется, что диета диетой, но настроение тоже очень важно.

Я чувствую себя еще лучше. Наконец, организм перестал саботировать, и я эти дни нездорова, потому и не пишу пером. [Несколько строк густо вымарано]. Надеюсь, что дня через два начну и работать. Ты не можешь представить, как меня огорчает невозможность интенсивно работать. Условия, по крайней мере, внешние -- идеальные. Сиди, пиши, читай. И это оказывается невозможным. Главный мой недочет -- это падение воли или, вернее, невозможность ничего делать, невозможность сосредотачиваться, мне кажется, что тут дело во внутренних секрециях, то есть какие-то железы неправильно работают и не посылают гормонов куда следует. Надеюсь, что я преодолею это. Сейчас физическое состояние у меня такое, какого не было, кажется, никогда. Правда, в доме не очень покойно. Есть деловые неприятности. Неустройство жизни. Все недовольны, но никто не хочет, строго говоря, сделать что-нибудь для других. Все смотрят не вовнутрь себя, а ищут помощи извне, а редко ее там находят.

На днях Ян по делам едет в Париж. Был, как я тебе писала, проект снять квартиру, но, кажется, этого не будет. Дорого. Может, и к лучшему, ведь Париж тоже во многих отношениях очень не сладок, да и собьешься с работы. Боюсь одного: если Ян не будет работать, то ему в уменьшенной нашей семье будет скучно, а приглашать опять кого-нибудь к нам тоже не очень приятно, я очень утомилась от гостей, он всегда <ищет?> нового человека, а они у нас не переводятся с апреля месяца. Но не живи, как хочется²¹³.., я давно это знаю.

Погода продолжает стоять хорошая. Сегодня с утра было хмуро, и я испугалась, что белье не высохнет, но разгулялось, и я уже немного полоскала и развешивала цветные платья, рубашки.

12 сентября 1934 г.

Кончаю письмо сегодня, вчера было некогда. Сначала белье, потом отдых после завтрака, а затем Ян позвал машину и мы поехали за десять километров к знакомым, Соснов-цу²¹⁴, где пили собственную шипучку, ели из его виноградника виноград и с его гряд арбуз. Сидели на открытом балконе и вспоминали Крым, винные подвалы. Хозяин, человек бывалый, везде был. Я вспомнила наши пробы в гурзуфских подвалах, хозяин рассказал о Голицинских, у которого они были длинней на три версты, Пэка сообщил о рейнских, которые тоже имеют в длину три километра, словом, все оказались знатоками и пьяницами... Сегодня у всех нас тяжелая голова была с утра. Сейчас прошло.

Сегодня хочу съездить в Канн, немного проветриться, я больше недели никуда, если не считать вчерашней поездки, не выезжала, а дни на редкость хорошие. Хочется к морю, да и есть маленькие дела, хозяйственные покупки.

С Яном, вероятно, уезжает и Пэка, у которого нет денег на выезд, а Ян, как ты знаешь, не любит ездить один, я и уговариваю его взять. Кажется, клюнет. Пэка в восторге, что вышел из тяжелого положения. Он у нас на роли беспутного племянника. Типик, но предан нам. За девять лет семь раз приезжал, живал и по пол году. Я частенько по-маминому его ругаю. Иногда довожу его до каления, а потом -- ничего. Уж очень он любит всякие удовольствия, способен очень, но не серьезен, кроме того, заработок несправедливо мал. Да, тут очень тяжелые условия работы.

Пока кончаю. Все тебя целуют. Обнимаю тебя со всей нежностью, золотой мой. Привет дамам твоим и друзьям. Кланяйся Анне Гавриловне.

Твоя

46²¹⁵. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

4 сент.

7 сент.

20 сентября 1934 г.
<Грасс, Франция>

Не писала тебе давно, дорогой мой Митюша, потому что целую неделю уезжал в Париж Ян. Картину этих дней ты легко можешь представить, если вспомнишь, что бывало в комнатах некоторых жильцов в Столовом: раскрытые сундуки, корзины, чемоданы, растворенные дверки шкапов. Всегда нужно ему переворачивать весь дом вверх дном, даже когда он уезжает на короткий срок. Сундук с нашими с Галей теплыми вещами я отстояла -- он и его хотел пересмотреть. Уехал он с Пэкой 16-го в воскресенье. Пэке повезло. Билеты были хотя и III-ьего класса, но спальные. А здешний спальный вагон III-ьего класса -- это ci-devant [бывший] интернациональный вагон, только вместо двух мест -- три. Ян, поговоривши по душам с кондукторами, остался вдвоем с Пэкой. Ели курицу, яйца, колбасу, ветчину, груши, пили вино, кофе, словом, веселились...

8 вагоне ресторане пили только чай и пиво. Пэка впервые ехал здесь с такими удобствами, и Ян написал, что "он трясся от счастья".

А у меня, как нарочно, началась светская жизнь. Одно свидание с Катериной Михайловной <Лопатиной> -- в Каннах посидели, "погутарили". Мы с ней большие друзья. Ей уже семидесятый год! А ещё бодра и полна всяких надежд, жизнь трудная, но высокого строя. Ее любила тоже Маня <Мария Сергеевна Брюан>. Они очень подружились, когда жили у нас десять лет тому назад. Вели они разговоры на любовно-психологические темы. С К.<атериной> М.<ихайловной> говорить очень приятно -- можно касаться всего, перемешивать серьезный разговор с пустяками, хорошо она отзывается на смешное, уверяет, что у меня очень много юмора. Действительно, с нею он у меня обнаруживается, и мы подчас с ней много хохочем. На следующий день опять в Канны на свидание с одной давнишней моей знакомой времен [1 слово нрзб], ты не знаешь ее, Зоя <Евгеньевна Шрейдер> знает, она по делам у них бывала, когда Жене²¹⁶ был год, очень была красива, смела. Пережила много. Имеет третьего мужа. Посидели, поболтали. Она теперь принимается за новое ремесло -- будет красить волосы... Вот бы Зое этому научиться, говорят, это кистями теперь красят.

А вчера вечером гости -- племянница дяди Миши с мужем и отцом²¹⁷, очень известным врачом-невропатологом. Я его спрашивала о твоих болезнях. Прежде всего, о трэме²¹⁸. Отчего он бывает? "Это -- от заболевания какого-нибудь внутреннего органа, желудка, аппендикса или еще какого-другого". "У него печень не в порядке,-- сказала я.-- Так, вероятно, от этого". Меня это ободрило. Конечно, нужно обращаться только к лучшим врачам, особенно к хирургу, лучше подождать.

Я тоже читаю Роллана Микель-Анджело²¹⁹, Много интересного, но он все же каждого на свой салтык переделывает.

Фраза Гёте замечательная. Мне кажется, дядя Сережа <Сергей Андреевич Муромцев> был когда-то очень чувствительным, и он сильно страдал от своей брони.

Я тебя вовсе не так часто отсылаю к Е.<катерине> П.<авловне> <Пешковой>. Но в серьезных случаях нужно к ней обращаться. Она, я уверена, сделает все с удовольствием. На том стоит. Кроме того, пока не появилась у тебя Ю.<лия> М.<оисеева>, я не видела ни одного человека, способного серьезно заняться твоим здоровьем. Кроме того, помни, что мои слова, ведь, даже не советы, а лишь предположения. Одно скажу, насколько я знаю Е.<катерину> П.<авловну>, если дело серьезное, то о "тягости" не может быть и мысли. Еще обидится, что обошел ее. Она в горе, а в горе человек добрее.

Радует меня, что ты хочешь "уметь терпеть",-- это уже много, большая победа над собой.

От Яна открытка. Пишет, что квартира дорога. Относительно зимы еще неизвестно. Пока известно, что Галя уезжает в начале октября до Нового года в Германию. Мне хотелось бы в октябре и ноябре прожить здесь, чтобы Ян мог работать начать, а то дело будет плохое.

"Звонок" был по телефону, говорила <Ирина Сергеевна Лидова> дочь Лидии Абрамовны <Каминской>. Выше я писала, что ждала ее в этот день к нам, из-за дождя она не приехала.

Писем Кирочки <Всеволодовны Муромцевой> ты не прислал.

Галя целует в височек. Леня шлет привет. Я обнимаю нежно. Твоя.

47²²⁰. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

15 сентября

1934 г. 27 сен.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой, милый Митюша, я рада, что ты попал к серьезному терапевту, только он должен не забывать о твоей [слово зачеркнуто] болезни поконсультировать со специалистом. Помнишь, я писала тебе о том, что говорил мой врач.

Что такое диатермия? И как происходит эта процедура?

Ю.<лию> М.<оисееву> я почти не знаю. Мнение о ней я составила по твоим словам. Может быть, в те времена ты знал ее не до конца, а, может быть, я что-нибудь спутала. Ведь это было давно, сколько лет и людей за эти годы промелькнули передо мной.

Относительно моей щедрости не беспокойся, прежде всего, потому что у меня самой очень мало того, чем можно быть щедрой. Дела идут очень плохо. А характеры ты знаешь -- люди меняются в основных своих чертах очень редко.

А.<ндрею> Г.<еоргиевичу> <Гусакову> я урываю от себя, ты ему об этом не говори. Я считаю себя перед ним в долгу. Он в свое время много тратил на меня. Кроме того, я и ему ничего не обещала. Посылаю и реже, чем раз в месяц, раз в шесть недель, а с зимы, вероятно, и этого не будет. [Несколько строк густо вымарано].

Ян вернулся из Парижа, квартиры не снял по той же причине, как и виллу не может найти: что нравится, то дорого, а что по средствам, то не нравится.

У нас в доме суета: Ян ездит, смотрит виллы. Может быть, мы не останемся на нашей. Галя 3 октября уезжает к Марге. На днях мы с ней занимались чисткой ее платьев бензином. Сад был полон этими ароматами. Делается это так: в саду на стол ставятся рядом два таза, наливается в них бензину и быстро опускается платье или какая-нибудь другая часть одежды, где пятна нужно потереть, сначала в один таз, а затем в другой. Бензин в первом тазу быстро темнеет от грязи, а во втором остается более чистым. Вышло у нас пять литров, стоило это десять франков. Если бы отдали в чистку, пришлось <бы> заплатить около семидесяти пяти франков.

Последние дни читала "Обрыв"²²¹ -- очень приятно, хотя и слишком длинно для современного темпа жизни. Я очень соскучилась по нашей природе, по нашему простору, надоела здешняя теснота. Ян же любит юг, где простор только на воде. Но ведь и вода за пятнадцать километров по прямой линии, а не рядом...

Я стала принимать калифлюид [так в тексте], когда-то он на меня хорошо действовал. Пока хорошо на желудок, вероятно, от соды, в растворе которой я его и принимаю.

На днях один знакомый подарил бутылку бенедиктина. Я вспомнила нашу поездку к Боре Арк. на место его службы: снег, розвальни, этот ликер и коробка сардинок... без хлеба! Помнишь? Кто еще был? Надя, Настя, Бутон... Еще кто-то, помнится, что две пары было дровней.

Ян обнимает тебя, Галя целует в височек, Леня шлет сердечный привет. Мы с ним теперь дуемся в 66 -- карты без денег успокаивают нервы. Он много работает. Я начала тоже. Надеюсь, этот месяц пройдет в этом смысле удачно.

Нежно тебя целую.

Кланяйся Анастасии Ивановне. Часто ли Вы видаетесь?

48²²². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

22 сент.

19 сент.

29 сентября 1934 года
<Грасс, Франция>

Дорогой мой, милый Митюша, благодарю тебя за поздравление²²³, которое я сегодня получила. О тебе думаю постоянно, потому буду думать и завтра, только едва ли мне будет весело. День проведу без всякого празднования. Утром поеду в Канн, где буду всех своих вспоминать. Вероятно, поедет и Лёня, он по воскресеньям меняет в библиотеке книги, которая бывает открыта в часы службы. Перекусим, вероятно, там. Может быть, съедут к морю и Ян с Галей, а может быть, Галя поедет с нами, еще не знаю. Вечером будем, как всегда в праздничные дни, есть холодный обед.

Я уже получила несколько поздравлений и подарков от Гали: очень изящный кошелечек для денег и шляпу. Я старалась, чтобы Галя как можно меньше истратила. Она едет на чужую сторонку и не представляет, как трудно будет, если не будет лишней копейки. Она вчера покупала и себе всякие мелкие вещи -- в будущую среду назначен ее отъезд. Буду рада, когда она исполнит свое желание, слишком было много разговоров, кроме того, она чувствует себя не очень хорошо, нервна, слаба, так уж лучше, пока хорошая погода, пусть едет. Трудно мне, когда рядом человек не живет, а томится, нервничает, я начинаю чувствовать себя тоже очень неспокойно. В таких случаях самое лучшее переменить обстановку. Ян сейчас стал с Галей спокойнее, на него хорошо подействовал Париж. А сегодня он снял виллу, где мы живем, до первого мая, так что на семь месяцев кров у нас обеспечен, деньги заплачены. Я думаю, что в Париж, если и поедем, то после Нового Года, когда Галя вернется из Геттенгена. Неожиданно мы получили известие от наших друзей²²⁴, которые обычно проводили зиму в Грассе, что они в четверг приезжают. Прошлую зиму жена была серьезно больна, и они прожили несколько месяцев в Лейзене, в Швейцарии, среди снегов.

Это приятно, они люди с нашей полочки, так что возможны всякие интересные разговоры, споры. К ним всегда приезжают тоже разные люди нашего круга, так что Яну не будет тоскливо в короткие ноябрьские дни, чего я очень боялась. Мы с Зоей его слушали в особняке Влад. Влад. на Молчановке. Е.<катерина> П.<Павловна> <Пешкова> его тоже знает. Жена -- Амалия.

30 сентября. Все вышло не так, как думала. Поехала вчера в Канн, а не сегодня, чтобы вместе завтракать. В Каннах был со мной и Деня. Он купил мне очень дорогую тетрадь, чтобы она вся была мною исписана. Может быть, у него и легкая рука. Вечер был чудесный, здесь тоже, наконец, наступила прелестная погода. Море было тихое, пустынное с близким горизонтом, старый город, как всегда, здесь, на возвышенности, был легок, весь освещен снизу, весь пронизан светом. Отстояв, пройдя набережную, мы зашли в магазин, купили колбаски, хлеба, зашли в кабачок, где можно приносить свою закуску, спросили белого вина и устриц (об устрицах Яну ничего не сказали, попало бы!)... Леня был очень мил, старался делать так, как мне нравится, показывал какое кольцо он мне бы купил, словом, именины уже начались, как часто это бывало и в далекие годы, где-нибудь праздновался этот день [так в тексте]. В этот же день я познакомилась с Сережей Конст., он был у тебя в комнате из передней, в Столовом, и, познакомившись со мной, сказал: "С приддверием!" Почему-то это слово я запомнила на всю жизнь... Отчего он умер?

Сегодня получила еще подарок от Гали -- чайную чашку. Белую, с золотым ободком. От Яна небольшую сумму денег, обещал большую ко дню рождения. Он получит деньги после первого октября. За два дня пришло восемнадцать поздравлений. Телеграммы просили не доставлять, за каждую надо платить по пяти франков. Подождут и завтрашнего дня, если кто-нибудь сдуру пошлет, почтальон принесет. Я никого не приглашала. Надеюсь, что никто не приедет. Был звонок от сестер К.<атерины> М.<ихайловны> <Лопатиной> и О.<льги> Л.<ьвовны> <Еремеевой>, но Галя сказала, что еще неизвестно, будем ли мы дома -- у нас был проект отправится погулять в один маленький городок²²⁵, совсем умирающий, где родился Мирабо, и откуда открывается чудесный вид на всю страну.

Позавтракали: фаршированные кабачки, лук, ветчина с горошком, груши, кофе с бенедиктином. За завтраком решили ехать в синема Канн, Ян всех везет. Я рада за Галю и Леню, они оба очень любят синема. Я не была в кинематографе с десятого марта 1933 года, в день, когда я узнала о смерти папы...

И вчера, и сегодня я снималась нашим аппаратом. Если выйдет недурно, пришлю тебе, я снималась в разных платьях и прошлогодних, и этого года, ты будешь в состоянии судить о моих туалетах. Пока я одета хорошо, со вкусом и по возрасту. Я ведь даже и не пудрюсь почти никогда, и ничего -- еще порой произвожу впечатление.

Меня удивляет, что ни ты, ни А.<ндрей> Г.<еоргиевич> <Гусаков>, который тоже меня поздравил, не написали, что получили от меня через Торгсин деньги, их Вам послали в один день, в начале сентября, и по моим расчетам, они уже должны были прийти к Вам. Я собираюсь уже тебе посылать октябрьский взнос и пятьдесят франков на Киру <Всеволо-довну Муромцеву>, как это было и в сентябре. Сообщи немедленно, получил ли ты или нет? Если нет, то сделаем из Парижа запрос.

Относительно "поминок" скажу одно. Очень жалею, что ты в этот вечер был дома. Надо было уйти к кому-нибудь. Тонкость у людей встречается очень редко, а у З.<инады> Н.<иколаевны> <Муромцевой> она и не ночевала, от нее и требовать ее нельзя. Жаль, что ты из-за этого разволновался. Ей, понятно, хочется поддерживать отношения с нашими родственниками, она и спекулирует папой. Они мне прислали коллективный привет. Я было хотела ей написать отповедь, но раздумала, пока ты живешь с ней рядом, нужно, чтобы она не теряла надежды иногда что-либо получить от меня, иначе может зря отравлять тебе и без того тяжелую жизнь. Не забывай, что они -- бабы! В поздравительном письме она спрашивает меня, не обидела ли она меня чем, что я с 15 мая ей не пишу. Я поблагодарю за поздравление и напишу, что очень беспокоюсь за твое здоровье, а потому мне было не до переписки ни с кем, кроме тебя. Самое лучшее, если бы ты уехал из этого дома или же перешел в другую квартиру, хотя бы быть не рядом. Конечно, зря этого делать не следует, если бы можно было бы с кем-нибудь перемениться комнатами, чтобы и Ан. Анд. с Василием переехать с тобой, тогда бы это было самое лучшее. Но, чтобы ты ни делал, одно умоляю тебя, не волнуйся. Ну, можно ли еще чем-нибудь возмущаться. Ты все думаешь, что я не знаю людей, а я даже тридцать лет тому назад знала, что такое З.<инада> Н.<иколаевна>. А теперь меня никто не может обмануть ничем, поверь мне. А послать немного денег я могу человеку, которого я совсем не уважаю и даже не люблю, это по другим побуждениям. Если бы ты был моего толка, то ты понял бы. Не думай, что всегда раскаяние приносит прощение. Иуда раскаялся, а мир ему не простил. И раскаяние раскаянию рознь. Вообще мне очень жаль, что ты совсем не интересуешься тем, чем я живу теперь. Я уверена, что если бы ты знал столько, сколько я по этому вопросу, то ты <бы> изменил на многое свой взгляд... Остались ли книги папины? Хоть иногда ты заглядывал бы в них. Сколько поэзии, настоящей поэзии в этих книгах.

Да, я забыла сказать, что я сама себе сделала несколько маленьких подарочков: "Шагреневую кожу"²²⁶ в подлиннике, перочинный ножик и подвязки на чулки. Да Галя и Леня еще по букету цветов: Галя большой, Леня маленький.

Аспирина лучше не принимай, есть Роферин [так в тексте; надо -- роферон] -- он на сердце не действует. Я прислала бы, но [1 слово вычеркнуто] ужасная пошлина на все лекарства. Если буду в Париже, то узнаю. Ты на всякий случай пришли мне список лекарств, тебе нужных, может быть, что-нибудь я и устрою. С уродоналом было так, большой пузырь стоит сорок франков, а если послать его тебе и заплатить пошлину, то нужно заплатить сто семьдесят франков... Это чудовищно. Значит, можно только посылать самое необходимое. В этом отношении жаль, что ты с Сашей не видишься.

Ну вот, накатала тебе, как говорила мама, много. Очень хочу, чтобы ты был как можно более спокоен. Не все ли равно, как себя развлекают все Петисаши, Танилены... Сониволоди... Ян обнимает. Леня шлет привет, Галя целует. Нежно целую.

Твоя В.

[Приписка в верхн. части перевернутого л. 1]: Разорвала сама машинкой²²⁷.

49²²⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

22 сент.

28 сент.

4 октября 1934 г.
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, только что прочла твое письмо и письмо Кириной тети, которая по твоему письму мне очень понравилась, видимо, она добрая и хорошая женщина. Все, что ты пишешь о Кире <Всеволодовне Муромцевой>, правильно. Я ей тоже напишу, хотя я не верю в уговоры, особенно в строгие. Боюсь, что Кира не только не хочет, а не может работать, может быть, не на здоровье ее физическом отозвалась наследственность, а на том, что Ян называет "параличом воли". Ее, вероятно, можно лечить, лечить ее волю. Ей, может, и хочется работать, а она не может, не умеет, главная ее беда -- отсутствие внимания, неуменье сосредоточиваться. Если бы были средства и возможности, может быть, это и можно было бы развить под руководством специалиста. В зачатках у меня есть все эти недостатки, но у меня они действительно в зачатке, кроме того, я была в другой среде [несколько слов густо вымараны]. Боюсь, что цветучность ее не очень хороший признак, какая была цветущая Надя, это у туберкулезных бывает. Уж очень у нее плохая наследственность с обеих сторон. Мне кажется, что нужно ее убедить, что если она начнет что-нибудь делать, не спеша, не задаваясь на макароны, то она может чему-нибудь научиться. Думаю, что она совсем не умеет работать, нет у нее методов, я двадцать лет не могла без ошибок писать на машинке, пока Галя, поступивши в школу Пижье, не принесла домой их методу, что вся память должна быть в пальцах, и я теперь пишу всеми, не глядя на клавиши. А ведь я была до тех пор уверена, что я не превзойду эту премудрость и не старалась, не знала, как приступить. Пусть поступает на кулинарные курсы, это для всякой женщины необходимо, как бы ее жизнь ни сложилась, хорошо, если бы она прошла и курс и домоводства. Я ей напишу. Во Франции почти всякая женщина умеет все сама делать и не только стряпать, но и шить и кроить. Пишу ей в серьезном любовном тоне. Против кулинарии у меня одно, если она будет этим зарабатывать себе хлеб, легко простудиться, вредна эта работа и для глаз, помнишь, как жаловался Ян, когда за тобой ухаживал на даче. Если быть настоящим поваром или поварихой, то это дело очень нелегкое. Но знания эти полезны, а потому я пока приветствую эту мысль. Когда будешь писать этой тетке, передай ей от меня привет.

9 ноября.

Видишь, мой драгоценный Митюша, на целых пять дней я прервала письмо. Уезжала Галя. Чуть было не опоздала на поезд, приехали за три минуты до отхода, хорошо, что билет был у нее в сумке...

Уже получили от нее длинное письмо. Видимо, очень довольна. Старается скрыть, но прорывается, что ей с Маргой очень хорошо, хотя она пишет, правда, всего на следующее утро. Все ей нравится. Ты очень верно понимаешь ее. Есть много общего с А.И²²⁹., только А.И. тверже и сильнее, а у Гали без всяких преувеличений сила женской слабости, и эта сила очень большая. Кроме того, Галя гораздо эмоциональнее, она очень талантлива, но трезвого ума у А.И. больше, вообще ум у Гали играет второстепенную роль, больше проявляется в отвлеченных суждениях, чем в жизни. Тонкостью душевной тоже она не обладает. Многого не понимает. Не знаю, как сложится ее жизнь в будущем, будет ли она делить ее с нами. Уезжая, она твердо говорила, что хочет этого. Но я давно не верю словам, ибо знаю, что сам человек меньше всех о себе знает. Она очень привязана к дому, любит каждого из нас по разному, чувствует, что трудно найти в жизни такое отношение к себе, но еще больше она любит себя, и ей хочется, чтобы жизнь была праздником, а ведь "жизнь только издали нарядна и красива"²³⁰... Многие женщины погибают от этого, не понимая, что нужно думать о буднях, а не о празднике. Ян все это как-то сразу понял, и, конечно, огорчен. Ему хотелось совсем другого. Но он тоже часто видит не то, что есть, как он в свое время переоценивал Колю <Николая Алексеевича Пушешникова>, ты и представить не можешь! А у Гали есть в характере кое-что и от Коли: кротость и эгоизм, упорство в своих желаниях при видимой слабости.

Конечно, после ее отъезда стало пусто, а Ян пустоты в доме не любит. К счастью, у него в настоящий момент много срочной работы, довольно механической, так что, может быть, и не очень будет замечать этой пустоты, хотя говорит, что в декабре поедет туда, где был в прошлом году²³¹, чтобы все посмотреть со стороны, а затем сделать путешествие по этой чудесной стране. Но я не очень в это верю, хотя, с одной стороны, я очень бы хотела этого. Он давно не доставлял себе удовольствия, в прошлом году он все почти время был болен (у него что-то серьезное было с носом), утомлен и задерган.

С другой стороны, боюсь, слишком там хорошо едят и много пьют, а ему и то и другое очень вредно.

В доме же после ее отъезда стало спокойнее. Все стали много работать. Об Яне я уже писала. Леня тоже погрузился в свой труд. Я понемногу стала втягиваться. Мешают письма. К именинам я получила около пятидесяти, нужно всех поблагодарить, кого кратко, кого длинно. Обижаются теперь люди из-за всякого пустяка на нас. Как мне порой хочется уйти куда-нибудь подальше от всех людских претензий!..

Относительно Парижа неизвестно. Квартиры пока не сняли. Дорого. Доходов стало очень мало. А Ян, сам знаешь, какой: то без толку тратит, то его охватывает ужас, что много истрачено. Живем, как всегда, без бюджета, без распределения денег. Наконец я добилась (года три), чтобы на стол давалась определенная сумма, а то раньше и этого не было. А здесь ему скучно. Особенно без его настоящей работы. А будет ли он работать ещё неизвестно, он ведь очень капризен в этом отношении, ты тоже знаешь.

Как сегодня было хорошо утром у нас в саду и рассказать тебе не могу. Сегодня у нас к обеду фаршированные перцы, красного цвета с нашего огорода, делаем их по-русски, то есть со сметаной. У французов сметана совершенно не идет в кушанье, они едят с ней землянику, клубнику. Как нет у них в обиходе сливок. Я ходила и сама срывала их с гряд, они очень красиво висели, обычно Леня не позволяет, он очень ревнив к своему огороду, но пошел за ними наш Жо-зеф, и я этим воспользовалась. Как всегда в это время у нас много фиг, сырых винных ягод, но никто из нас их не любит, и много пропадает зря. А ты, любишь фиги. На Кавказе их тоже очень много.

Сегодня я плохо спала. Заснула часа через два, проснулась и не могла долго уснуть. И вставала, и ходила, и ела грушу, шоколад, но ничего не помогло, так часа три и колобродила.

Завтра ждем гостей. Приехали в Канн наши друзья. Пробудут с месяц. Он страстный рыболов. Придется нисколько раз спуститься к морю. Я рада, без цели не едешь, засиживаешься дома, ходишь в домашних платьях, а это, в конце концов, вредно. Теперь раза два, три в неделю хожу навещать больную <Амалию Осиповну Фондаминскую>, которая, я тебе уже писала, приехала из Швейцарии. Она дама-шик, как здесь говорят, а потому к ней я тоже стараюсь принарядиться, она это ценит, тем более что есть во что. Ее замучили плевриты, больше года она болеет. Сейчас лежит в постели. Вчера не могла говорить -- голос осел. У нее чудесный сиамский кот. Красоты редкой. Настоящий зверь. А ты знаешь, что я и кот в одной комнате не можем быть. Это очень жаль, так как больная его любит, кажется, больше всех, и он всегда с ней. Иногда лежит под простыней на ее животе. Тогда я еще могу оставаться в комнате, а если он ходит по комнате, на меня нападает ужас²³². Это даже Фрейд не понимает, не может объяснить и вылечить. Но это ненормальность, ясно. Ян обнимает. Леня шлет сердечный привет. Я нежно целую. Твоя

[Приписки на л. 1, 2 об.]:

-- Посылаю свои снимки, снятые 16 с.<ентября> и 17 с.<ентября>. Над Леней мой портрет, над Галей -- ее. 2 возьми себе, два пошли Кире, в следующем пришлю тебе недостающие, если ты хочешь.

-- Халатик подарил Леня. Шляпу и кошелечек -- Галя, он из кожи серой. У меня все, кроме туфель, серое. За завтраком Я в белом платье с черными кружевами. Обычно слева от меня место Гали, а Леня сидит напротив. В зеркале -- буфет. Читаю от тебя письмо.

-- Если ты найдешь мое письмо неудачным, не посылай, я могу написать другое. Но мне кажется, мне, во всяком случае, надо попробовать действовать добром.

50²³³. Инв. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву.

3 октября

10 октября 1934
<Грасс, Франция>

Дорогой мой Митюша, только что прочла твое письмо от 3-ьего.

Боюсь, что железо плохо отзовется на желудке, я не могу принимать: поднимаются боли, уж если это необходимо, то лучше делать уколы, то же и мышьяк. Меня поправили, мое малокровие т.е., вытяжки из печени -- Папкреноль²³⁴. Есть ли у вас это средство? Теперь относительно работы, умоляю подождать, я теперь потеряю всякий покой, опять буду дрожать, что тебе будет хуже. Ты очень много работал, что тебе нужен отдых, а ты ведь не отдыхал, ведь леченье не отдых, а утомление организма. "Сокращать" тебе твои расходы не нужно, как и "ломать свои привычки", на "стариковский режим" тоже переходить вредно и рано.

Почему ты не хочешь входить в мои финансовые операции? А сам пишешь, что я тебя интересую? Писала тебе о них потому, что думала, что тебе все интересно, что я делаю. А ты, видимо, принял на свой счет, хотя ты совершенно в особом положении, тобою ведает Ян, который, кроме всего, считает себя в долгу у тебя. Конечно, это у тебя от печени, я знаю это состояние, когда все задевает. Но я люблю простые отношения, мы с Маней <Марией Сергеевной Брюан> были близки, и я знала о всех ее очень сложных и порой тяжелых финансовых затруднениях, но это не мешало мне брать от нее положенную небольшую сумму, так как для нее это была незаметная сумма (в ее общем бюджете), а для меня очень существенная поддержка -- я одевалась на эти деньги. Но если это на тебя действует плохо, то я не буду рассказывать.

О М.Ф²³⁵. упомянула, чтобы тебе сообщить, что, по-видимому, она А<ндрея> Г<еоргиевича> <Гусакова> не бросит [несколько слов густо вымарано]. Конечно, очень жаль, что он не уехал в Дом Писателей и ученых, хотя я тогда бы по месяцам не знала бы, что с ним?

Помни одно, что я живу в хороших условиях, даже одета очень хорошо, что главная моя забота теперь -- о тебе. Что если бы от меня зависело, то я сократила бы нашу жизнь и посылала бы тебе вдвое больше, так как для твоей болезни нужно и отвлечение, и посильные развлечения: покататься, пригласить лишний раз милого человека, угостить его. Меня огорчает, что я не могу тебе этого дать. А ты пишешь о сокращении. Я думаю, если бы мы поменялись местами, ты поступал бы, как я. Это выкинь из головы, и ни о какой службе пока не думай.

В воскресенье слушаем Москву -- урок танцев, и мы с Леней танцевали тустэп, краковяк, польку, венгерку, словом, я тряхнула стариной.

Сейчас пришли гости, надо сходить вниз.

11 октября. Утро. Опять солнышко. Ветерок. Октябрь пока очень хорош.

Как всегда эту неделю отдаю отчет в своей жизни, и как всегда испытываю грусть. Кончается мой год. Этот был не-обыкновен по своим событиям, самого противоположного характера. Хотелось бы, чтобы будущий был бы проще, дал бы мне возможность сохранить здоровье, а это, главным образом, зависит от состояния близких, дал бы тихую рабочую жизнь.

Больше ничего не надо. Год семь месяцев я этой тишины лишена.

Ян сейчас очень взволнован. Леня тоже.

В субботу вечером или в воскресенье утром надеюсь быть в Каннах.

"Совершенно и никак не могу понять, почему ты мне пишешь некоторые вещи". Как ни ломала голову, не поняла, что ты под этим подразумеваешь. И о чем я не должна писать? Я думала, что тебе все интересно. Ведь если я буду делать отбор, то ты будешь чувствовать меня односторонне. Впрочем, ты прав: нужно взвешивать всякое слово, но это можно, когда ничто не волнует, на досуге, а этого всегда не бывает. Одно прошу тебя, не ставь ты мне каждое лыко в строку. Важно ведь главное -- твое здоровье, о чем нам и нужно только думать.

Ян тебя обнимает. Леня низко кланяется. Я нежно целую. Твоя

-----

⁴ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/1 оф. Автограф на почтовой карточке: "Открытое письмо" с видом на море на лицевой стороне и надписью: "Одесса. Малый фонтан". Место написания установлено по содержанию и почт. штемп.

⁵ Началом своей "новой жизни", т.е. совместной жизни с И. А. Буниным Вера Николаевна, в то время ещё носившая фамилию Муромцева, называет 10 апреля 1907 года -- дату их отъезда из Москвы в первое заграничное путешествие в Святую Землю: они доехали до Киева, где осмотрели Софийский собор, затем, 12 апреля прибыли в Одессу. Город, который Вера Николаевна видела впервые, встречи с друзьями Бунина -- одесскими художниками -- совершенно её очаровали (См.: Бунина В. Н. Жизнь Бунина. 1870-1906. Беседы с памятью. М., 1989. С. 291-302).

⁶ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/2 оф. Автограф на почтовой карточке иностранного производства ("CARTE POSTALE") с видом на Собор Святой Софии в Константинополе и надписью на франц. яз.: "Salut de Constantinople (Привет из Константинополя). Mosqée Ahmed et l'Hippodrome (Мечеть Ахмета и ипподром)" на лицевой стороне. Год и место написания установлены по содержанию и сопоставлению с письмом No 1.

⁷ Очевидная описка: надо -- И. А.

⁸ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/65 оф. Автограф на лицевой стороне почтовой карточки иностранного производства ("Union Postale Universelle" -- "Всемирный почтовый союз") с раскрашенной фотографией бедуина верхом на коне, с копьем в руке и надписями на франц. яз.: "Beduine zu Pferd" -- "Бедуин на коне"; Guerrier beduine -- "Воин бедуин"; "Beduine Warrior" -- "Бедуинский воин". Дата и место написания установлены по кн.: И. А. Бунин. Письма 1905-1919 гг. М.: ИМЛИ, 2007. С. 141-142 и сопоставлению с письмом No 4.

⁹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ. Ф. 14, инв. 3216/64 оф. Автограф на почтовой карточке иностранного производства ("CARTE POSTALE") с фотографией негритянского юноши с колчаном стрел за спиной и стрелой в руке. Год и место написания установлены по почт. штемп.

¹⁰ Нилус Петр Александрович (1869-1943), одесский художник, художественный критик, писатель, близкий друг И. А. Бунина.

¹¹ Очевидно, речь идет о Муромцевой Зинаиде Николаевне, жене Д. Н. Муромцева, в годы молодости -- балерине.

¹² Печатается по автографам: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/84 оф, 3216/3 оф. Место написания установлено по содержанию. На лл. 1,3 пометы Д. Н.Муромцева.

¹³ Кузнецова Галина Николаевна (1900-1976), писательница, мемуаристка. С 1927 г. течение ряда лет проживала в семье Буниных.

¹⁴ Цитата из романа в стихах "Евгений Онегин" (1831) А. С. Пушкина. Пушкин А. С. Соч. в 3-х т. Т. 2. М., 1986. С. 336.

¹⁵ Очевидно, Г. Н. Кузнецова находилась в это время в Германии.

¹⁶ Бунина называла мужа "Яном": "Я решила его называть Яном: во-первых, потому что ни одна женщина его так не называла, а во-вторых, он очень гордился, что его род происходит от литовца, приехавшего в Россию, ему это наименование нравилось" (См.: Муромцева-Бунина В. Н. Беседы с памятью. М, 1989. С. 285).

¹⁷ Зуров Леонид Николаевич (1902-1971), писатель, мемуарист. С 1929 г. в течение ряда лет проживал совместно с Буниными. После смерти В. Н. Буниной стал наследником бунинского архива.

¹⁸ Видимо, речь идет о Германии.

¹⁹ Очевидно, речь идет о Марии Викентьевне Шаляпиной (урожд. Бобрик; 1902-1988), с которой Борис Федорович Шаляпин, старший сын знаменитого оперного певца Ф. И. Шаляпина, состоял в браке с 1929 по 1939 гг. Б. Ф. Шаляпин (1904-1979) родился и провёл детство в Москве. Начал обучение живописи и скульптуре в России, продолжил -- в Париже. Участвовал в выставках русского искусства в парижских галереях d'Alignan (1931), La Renaissance (1932), зале Yteb (1935), в Булонь-Бийанкуре (1935) и в Праге (1935). В 1934 получил большую золотую медаль Осеннего салона за деревянную скульптуру "Обнаженная". Жертвовал свои работы для благотворительных целей, в том числе, для лотереи в пользу Союза русских писателей и журналистов (1931) и для предрождественской выставки-продажи под покровительством великой княгини Ксении Александровны (1935). В 1935 г. уехал с отцом в США и поселился в Нью-Йорке.

²⁰ Речь идет о Кугушевых, соседях и друзьях Буниных (знакомство состоялось в 1929 г.), живших неподалёку от Грасса в Ле Рурэ. Там на ферме "Дубок" Кугушев Александр Александрович (1898-1935), князь, занимался куроводством (покончил с собой 26 июня 1935 г.). Его жена -- Кугушева Анна Михайловна (Ася), (1900-1989; урожд. Лапинская, дочь M. H. Лапинского (1862-1947), учёного-невропатолога, профессора Императорского Киевского Св. Владимира и Загребского университетов); их сын Кугушев Александр Александрович (р. 1931).

²¹ Печатается по автографам: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/5 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1, 1 об. пометы и коммент. Д. Н. Муромцева.

²² Речь идет о Зое Евгеньевне Шрейдер, близкой московской подруге В. Н. Буниной, которая не раз упоминается в кн.: В. Н. Муромцева-Бунина. "Беседы с памятью" (М., 1989).

²³ Зайцев Борис Константинович (1881-1972), писатель и переводчик. В течение многих лет Бунины и Зайцевы были в дружеских отношениях (в Москве и во Франции).

²⁴ Соллогуб Наталья Борисовна (1912-2008), дочь Б. К. Зайцева, мемуаристка; печаталась под фамилией Зайцева-Соллогуб; автор книги "Я вспоминаю" (М., 1998).

²⁵ Соллогуб Андрей Владимирович (1906-1996), граф; 6 марта 1932 г. обвенчался с Н. Б. Зайцевой; с конца 1920-х годов работал во французском отделении английского банка "Барклайс" во Франции, впоследствии стал доктором юридических наук, крупным специалистом в области банковского дела.

²⁶ Зайцева Вера Алексеевна (урожд. Орешникова, в 1-м браке Смирнова, во 2-м браке -Зайцева; 1878-1965), жена писателя; близкая подруга В. Н. Буниной.

²⁷ Скорее всего, имеются в виду геморроидальные кровотечения, которые доставляли Бунину мучительные страдания.

²⁸ Бунину советовали, и он сам склонялся к этой мысли, приобрести в собственность виллу. Это намерение не было реализовано.

²⁹ По сопоставлению с письмом от 4 августа 1934 г. (письмо No 37, инв. 3216/35 оф): речь идет о предполагаемом переезде Андрея Георгиевича Гусакова в Ленинградский Дом престарелых ученых: Дома престарелых ученых при ЦеКу-Бу (Центральная комиссия по улучшению быта ученых) при СНК СССР (Совете Народных Комиссаров СССР) в Петрограде и Москве появились почти одновременно. В конце 1930 г. Московский ДПУ был переведен в Ленинград.

³⁰ Гусаков Андрей Георгиевич (1857-1936), юрист, профессор по кафедре торгового права и декан экономического отделения Петербургского политехнического института; друг семьи Муромцевых.

³¹ Зелинский Николай Дмитриевич (1861-1953), химик, основоположник учения о гетерогенном органическом катализе, создатель первого в мире универсального угольного противогаза; профессор Московского университета по органической химии, вел большую общественную работу, организовал на Высших женских курсах Герье кафедру органической химии, при которой создал прекрасную лабораторию.

³² Маруся -- жена брата Павла Николаевича Муромцева, врача (1887-1933) [комментарий в тексте письма Д. Н. Муромцева]. О ней писала В. Н. Буниной из Берлина во Францию В. А. Зайцева 20 июня/3 июля 1922 г.: "...Жена у Павлика хорошая русская женщина, и пока ему хорошо с ней. Она о нем заботится, бережет его. Теперь это главное в советской жизни". См.: Зайцев Б. К. Другая Вера. Возможно, именно её, "Марусю", имела в виду Бунина под инициалами "М.Ф." во многих письмах к брату. Так, в письме No 36 (от 13.08.1934 г.), рассуждая о возможности "М.Ф." ухаживать за А. Г. Гусаковым, Бунина допускала такую возможность при условии, что "М.Ф." любила "П.". Неоднократно в письмах, говоря о брате Павле, Бунина обозначала его имя одним инициалом "П.". Если допустить, что "П." -- это Павел Николаевич Муромцев, то становится понятно, почему в п. No 41 (от 29 августа <1934 г.> Вера Николаевна называет "М.Ф." "belle-soeur" [невестка]. Исходя из вышеизложенного: "М.Ф." -- Мария Федотовна Муромцева (см. также: ЛН. И. А. Бунин. Новые материалы и исследования. Т. 110, кн. 1. С. 830). В дальнейших письмах мы не раскрываем инициалы "М.Ф.", но даем ссылку на данный комментарий.

³³ Зайцева Татьяна Васильевна (урожд. Рыбалкина; 1944-1927), мать Б. К. Зайцева.

³⁴ Кирочка -- племянница В. Н. Муромцевой, дочь её брата Всеволода Николаевича Муромцева (1884-1921).

³⁵ Торгсин (Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами; создано в 1931 г., ликвидировано в январе 1936 г.) --советская организация, занимавшаяся обслуживанием гостей из-за рубежа и советских граждан, имеющих "валютные ценности" (золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины, наличную валюту), которые они могли обменять здесь на продовольственные и другие потребительские товары.

³⁶ Муромцев Николай Андреевич (1852-05.03.1933), отец В.Н.Буниной, в 1907 году был избран членом Московской городской управы. При дальнейшем упоминании в текстах не комментируется.

³⁷ Муромцева Лидия Федоровна (урожд. Соколова; 29.03.1855-1923; уточнение даты рождения см.: п. No 75, инв. 3216/83 оф.), мать В.Н.Муромцевой. При дальнейшем упоминании в текстах не комментируется.

³⁸ Речь идет о двоюродных сестрах Муромцевых, дочерях их тетки -- Марии Андреевны Вокач (урожд. Муромцевой) -- Наталье Николаевне и Елене Николаевне Вокач.

³⁹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/6 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁴⁰ Орешникова Татьяна Алексеевна (в замуж. Полиевктова; 1877-1965), сестра Зайцевой В. А. О её нелегкой жизни в СССР пишет дружившая с ней В. Г. Малахиева-Мирович в кн. "Маятник жизни моей... Дневник русской женщины. 1930-1954".

⁴¹ Орешникова Елена Дмитриевна (? -- 1934), мать В. А. Зайцевой.

⁴² Орешников Алексей Васильевич (1855-1933), отец В. А. Зайцевой; со дня основания Исторического музея в Москве (1883) был его нештатным сотрудником, с 1887 г.-- штатным хранителем; за работу над описанием монет А. Д. Черткова ("Русские монеты до 1947 г.") получил большую серебряную медаль от Императорского Русского Археологического общества; за труды по нумизматике Московское археологическое общество присудило ему Золотую медаль им. Уварова (1915), Синод преподал благословение в виде грамоты за труды по редакции описания Патриаршей ризницы (Описание Синодальной бывшей Патриаршей ризницы / Под ред. А. В. Орешникова. М., 1915). Как крупнейший специалист по русской и античной нумизматике пользовался уважением и широкой известностью в ученом мире: был членом Одесского общества истории и древностей, Казанского общества истории, археологии и этнографии, Ростовского музея и девяти ученых архивных комиссий: Витебской, Владимирской, Калужской, Псковской, Рязанской, Таврической, Тверской, Тульской, Ярославской. В 1928 г. избран членом-корреспондентом АН ССР.

Электронный ресурс: https:/wiki2.org/ru/Орешников,_Алексей_Васильевич [Дата обращения 20 января 2021 г.]

⁴³ Речь идет о материальной помощи Зайцевым, которую оказал им Бунин после получения Нобелевской премии. 6 марта 1934 г. В. А. Зайцева писала В. Н. Буниной: "Благодаря подарку Ивана, мы с ноября живем как коты. Зубы оба починили, я набрала себе на два платья. Спасибо ему, поцелуй его. И Боре рубашки купила, да и всякую мелочь приобрели". Цит. по: "Напишите мне в альбом...". Беседы с Н. Б. Соллогуб в Бюсси-Ан-От. М., 2004. С. 247.

Для распределения средств, предоставленных Буниным, между эмигрантскими организациями и нуждающимися писателями, был создан специальный комитет под председательством профессора Н. К. Кульмана (Николай Карлович Кульман, 1871-1940, преподавал в Сорбонне был избран деканом русского отделения). Кроме него в комитете работали И. И. Фондаминский и В. Б. Эльяшевич. В. Н. Бунину к работе в комитете не привлекли, что её глубоко обидело. См.: ЛН. Т. 110 в 4-х кн. И. А. Бунин. Новые материалы и исследования. Кн. 1. Переписка И. А. Бунина с В. Н. Буниной 1906-1947 гг. Ч. 2. Переписка 1922-1947 гг. М., 2019. С. 681-687.

⁴⁴ О Кугушеве см. коммент. 20 к п. No 5 (инв. 3216/84,3 оф).

⁴⁵ Строка из стихотворения С. Я. Надсона "Завеса сброшена...". 1882 г.

⁴⁶ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/7 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁴⁷ Пешкова Екатерина Павловна (урожд. Волжина; 1876-1965), общественный деятель; 1-я и единственная официальная жена Максима Горького. В 1930-е годы помогала семье Муромцевых в Москве.

⁴⁸ Генкина Эльза Михайловна, сотрудник библиотеки Московского университета.

⁴⁹ Шевалье-Шантени Ксения Андреевна (урожд. Нилус; 1892-1955), подруга В. Н. Буниной, дочь Нилуса Андрея Александровича (1859-1941), генерал-лейтенанта артиллерии, организовавшего и возглавившего (в 1913 г.) в Одессе Сергиевское артиллерийское училище. В конце 1920-х гг. К. А. Шевалье-Шантени переехала в Париж с мужем из Югославии, где жила после эмиграции; была участницей многих благотворительных проектов Буниной.

⁵⁰ Шапилиотова Кира Андреевна (урожд. Нилус; 1888-?), родная сестра К. А. Шевалье-Шантени. Бунина ошиблась, назвав местом её пребывания Сирию. Кира Андреевна с мужем уехала в Работ (Марокко) и приехала в Париж к матери и сестре в 1957 г.

⁵¹ В письме No 58 (инв. 3216/55 оф) Бунина вспоминает о смерти бабушки, называя её имя -- Александра Григорьевна. Возможно, "баба Саша" -- бабушка Буниной по материнской линии.

⁵² См.: коммент. 29 к п. No 6 (3216/5 оф).

⁵³ М.Ф.-- очевидно, вела хозяйство А. Г. Гусакова. См.: коммент. 32 к п. No 6.

⁵⁷ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/8 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы и коммент. Д. Н. Муромцева.

⁵⁸ Получив письмо брата, Бунина записала в дневнике 6 мая 1934 г.: "Письмо от Мити. Диагноз: органическое заболевание центральной нервной системы. Артериосклероз головного мозга". См.: Устами Буниных. Дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны и другие архивные материалы, под редакцией Милицы Грин. В 3 т. Т. III. С. 9. Далее ссылки на это издание: Устами Буниных, номер тома и страницы.

⁵⁹ Ласкаржевская Мария Алексеевна (урожд. Бунина; 1873-1930), младшая сестра И. А. Бунина.

⁶⁰ См.: коммент. 191 к п. No 38 (инв. 3216/36 оф).

⁶¹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/9 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1,2 об. пометы и коммент. Д. Н. Муромцева.

⁶² Неясно, кто имеется в виду.

⁶³ Шмелев Иван Сергеевич (1873-1950), писатель, публицист. С 1922 г. -- в эмиграции, сначала в Германии (Берлин), затем, до конца жизни, во Франции (Париж). Печатался во многих русских эмигрантских изданиях. Дважды (1931, 1932) безрезультатно номинировался на Нобелевскую премию по литературе.

⁶⁴ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/10 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁶⁵ Неясно, что имеет в виду Бунина.

⁶⁶ Очевидно, Бунина имеет в виду гридеперливый -- жемчужный оттенок серого.

⁶⁷ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/10 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁶⁸ Лопатина Екатерина Михайловна (1865-1935), писательница. Об отношениях её с Буниными в России и во Франции см: Шинкова Е. М. "Горек чужой хлеб и тяжелы ступени чужого крыльца..." / Тургеневский ежегодник 2018-2019 гг. С. 297-310.

⁶⁹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/12 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁷⁰ Измененная цитата из пьесы Л. Н. Андреева "Анатэма": "Никто не пьет содовой воды, никто не покупает семечек <...>". См.: Андреев Л. Н. Собр. соч. в 6 т. Т. 3. С. 403.

⁷¹ Владимир Францевич Соллогуб (1871-1945) -- выпускник юридического факультета Петербургского университета по кафедре политической экономии, экономист, финансист, преподаватель, общественный деятель. После окончания университета служил Генеральным секретарем Государственного банка в С.-Петербурге, членом правления Волжского Коммерческого банка, стал основателем и руководителем Персидского учредительного банка. Докторскую диссертацию защитил в Берлинском университете. Эмигрировал с семьей в 1919 г. В эмиграции основал Русский коммерческий институт в Париже (1925), где читал курсы: "Банковские операции", "Экономическая география", "Статистика", "Математическая статистика", "Новое в вопросах золота и международного рынка".

⁷² Речь идет о смерти Максима Алексеевича Пешкова (1897-1934), сына A.M. и Е. П. Пешковых. По официальной версии он, простудившись, скончался от двустороннего воспаления легких.

⁷³ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/13 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁷⁴ Хорея или Виттова пляска (уст.) -- нервная болезнь, проявляющаяся непроизвольными беспорядочными сокращениями мышц, подергиваниями, которые прекращаются только во сне.

⁷⁵ Степун Маргарита Августовна (1895-1971), певица, сестра близкого знакомого Буниных Степуна Ф. А. См. коммент 76 к наст, письму. В то время Вера Николаевна не подозревала, к каким мучительным переживаниям и драматическим событиям в жизни Буниных приведет знакомство и сближение Г. Н. Кузнецовой с "девушкой-амазонкой".

⁷⁶ Имеется в виду Степун Федор Августович (1884-1963), философ, писатель, литературный критик, брат М. А. Степун, друг Буниных. Родился в Москве, образование получил в России и в Гейдельбергском университете (Германия); участник Первой мировой войны, награжден четырьмя орденами за боевые заслуги; после Февральской революции был депутатом Всероссийского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов; занимал пост начальника политического управления Военного министерства во Временном правительстве; в 1922 году за политические взгляды был выслан советской властью за границу: до конца жизни преподавал в высших учебных заведениях Германии: в Берлине, Дрездене, Мюнхене, где с 1947 по 1959 гг. занимал специально для него созданную кафедру истории русской культуры.

Электронный ресурс: https://ru.wikipedia.org/wiki/Степун, Фёдор Августович (Дата обращения: 26.01.2021).

⁷⁷ Очевидно, речь идет о племяннике, сыне брата Всеволода Николаевича Муромцева.

⁷⁸ Именины Д. Н. Муромцева.

⁷⁹ Муромцев Павел Николаевич (1887-1933), брат Буниной, врач.

⁸⁰ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/14 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁸¹ О трагической кончине брата Бунина записала в дневнике 21 ноября 1933 г.: "Вчера письмо Мити -- Павлик покончил с собой. 12 ноября в 1 час дня принял яд. Увезли в клинику Кончаловского, где он учился и был ординатором. Мучили его там, в 7 часов скончался. Да, действительно, он прав, он -- неудачник. А он был очень одаренный человек, мучился он этот год ужасно. Страдал невыразимо и почти не жаловался. Почему он это сделал? Потому ли, что почувствовал возврат болезни или чувствовал, что не может работать? И не хотел влачить своего жалкого существования? Ян очень взволновался, хорошо сказал мне несколько слов". Цит. по: ЛН. И. А. Бунин. Новые материалы и исследования. Т. ПО. Кн. I. С. 670.

⁸² См.: коммент 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф).

⁸³ В 1926 году Бунина перенесла тяжелую операцию по удалению желчного пузыря и аппендикса (оперировал Иван Павлович Алексинский (1871-1945), врач-хирург, профессор, до революции приват-доцент Московского университета, директор университетской клиники, Депутат I Государственной думы (кадет), знакомый семьи Муромцевых. В эмиграции работал врачом).

⁸⁴ Кугушевы. См. о них: коммент. 20 к п. No 5 (инв. 3216/84, 3 оф.).

⁸⁵ Лапинский Михаил Никитич (1862-1949), отец княгини А. М. Кугушевой. В эмиграции жил в Югославии, открыл при Загребском университете кафедру и клинику нервных и душевных болезней, которую возглавлял в течение 25 лет.

⁸⁶ Мать А. М. Кугушевой Мария Александровна Лапинская была московской знакомой Буниной, умерла в 1931 г.

⁸⁷ Брянская Мария Алексеевна (урожд. Петунникова; 1877-?), гимназическая подруга Буниной, врач, хирург. В эмиграции жила в Югославии (в Белграде), занималась врачебной практикой.

⁸⁸ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/15 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁸⁹ Речь идет о Жозефе, помощнике по хозяйству у Буниных. Он жил по соседству, в доме, располагавшемся над виллой "Бельведер". С Жозефом у Буниных сложились вполне дружеские отношения. Уезжая из Грасса в Париж, они оставляли вещи, которые не хотели брать с собой, у Жозефа. В письме к Г. Н. Кузнецовой из Грасса (начало июля 1936 г.) В. Н. Бунина пишет о нем: "Он делает все весело и от всего сердца. Он вообще один из лучших людей, каких я когда-либо знала". См.: И. А. Бунин. Новые материалы. Вып. III. "...Когда переписываются близкие люди". Письма И. А. Бунина, В. Н. Буниной, Л. Ф. Зурова к Г. Н.Кузнецовой и М. А. Степун. М., 2014. С. 60.

⁹⁰ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/16 оф. Место написания и год установлены по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁹¹ Пантелеймон -- христианский святой, почитаемый в лике великомучеников, целитель.

⁹² Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/17 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁹³ Брюан Мария Сергеевна (урожд. Муромцева, в первом браке Венявская, во втором -- Брюан; 1888-1930); кузина В. Н. Буниной (дочь С. А. Муромцева, председателя I государственной думы и M. H. Муромцевой-Климентовой). В эмиграции жила во Франции, купила дом в Шантийи, была замужем за французским банкиром Гастоном Брюаном. Скончалась в результате неудачно сделанной операции. По словам В. Н. Буниной, Мария Сергеевна любила её больше всех своих кузин. С Буниными поддерживала родственные отношения, часто бывала у них в гостях, подчас оказывала им материальную помощь.

⁹⁴ Брюан Гастон Теофиль Белинер (1883-?), второй муж М. С. Муромцевой-Брюан, французский банкир. Их брак распался. Одной из причин развода было то, что жена не пожелала мириться с тем, что у мужа появилась другая семья. Вероятно, были и иные причины. См.: ЛН. И. А. Бунин. Новые материалы и исследования. Т. 110 в четырех книгах. Кн. 1. С. 613. В дальнейшем ссылки на это издания даются: ЛН. Т. 110, кн. 1 с указанием страницы.

⁹⁵ Речь идет о Самойловых: Августе Протогеновне и Федоре Яковлевиче, живших в соседнем с Грассом городке Рокфор. О знакомстве с Самойловыми Бунина писала в дневнике 9 ноября 1930 г.: "Вчера были у Кугушевых. Видели новых их соседей, которые совершенно живут по-американски: сняли хуторок и все делают сами. Чистота, порядок, 60 кур. [Птичье хозяйство содержалось в Рурэ]. По рождению они сибиряки, по фамилии Самойловы". См.: Устами Буниных. Т. 2. С. 253.

⁹⁶ Анну Михайловну Кугушеву (урож. Лапинскую) Бунина неоднократно называет "племянницей дяди Миши".

⁹⁷ Речь идет о Фондаминских: Фондаминский Илья Исидорович (псевд. Бунаков; 1880-1942), общественно-политический деятель, публицист, редактор, издатель. В России был активным членом партии эсеров, в 1905 г. участвовал в организации декабрьского восстания в Москве. В эмиграции в 1907-1917 гг. и с 1919 г., участвовал во многих политических и общественных организациях, был одним из редакторов журналов "Современные записки" и "Новый град". Он с самого начала понимал, чем угрожает миру гитлеровский режим, одним из первых стал агитировать за создание антифашистского движения в русской эмиграции, утверждал, что борьба с Гитлером -- это борьба за Россию. Многие русские эмигранты ссылались на влияние Фондаминского, объясняя, почему они пошли в Сопротивление. Тэффи (Н. А. Лохвицкая; 1872-1952) писала, что он имел возможность уехать в США, но ему было бы стыдно перед теми, кто остался (в том числе перед его лучшим другом Матерью Марией) "за то, что поберег себя". 22 июня 1941 года Фондаминский был арестован германскими оккупационными властями. Содержался в лагере Руалье в Компьене, где 20 сентября 1941 года был крещён в православие. В то время как большинство арестованных русских по национальности были освобождены, он как еврей был оставлен в лагере. В 1942 году отправлен в лагерь в Дранси, затем в Освенцим, где и погиб.

Электронный ресурс: https://ru.wikipedia.org/wiki/Фондаминский, Илья Исидорович

Дата обращения: 29 января 2021 г.

Фондаминская Амалия Осиповна (урожд. Гавронская; 1882-1935), помогала мужу в политической и редакторской деятельности. В В 1937 в Париже ее друзьями был выпущен сборник "Памяти Амалии Осиповны Фондаминской" (авторы: З. Гиппиус, Д. Мережковский, В. Набоков, Ф. Степун, М. Цетлин, В. Зензинов, А. Яшвиль, Л. Жилле).

⁹⁸ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/18 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

⁹⁹ Предположительно, речь может идти о семье Троцкого Ильи Марковича (1882-1969). И. М. Троцкий -- журналист, редактор, общественный деятель, мемуарист. Известно, что Троцкий прилагал большие усилия в продвижении кандидатуры Бунина на получение Нобелевской премии. В 1933 году он публиковал репортажи из Стокгольма о торжественных мероприятиях в связи с присуждением Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе. В 1950-е годы, живя в Нью-Йорке и будучи секретарем Литературного фонда помощи русским писателям и ученым, оказывал действенную помощь Буниным, узнав об их тяжелом материальном положении. Электронный ресурс: https://magazines.gorky.media/ ni/2014/277/netlennost-bratskih-uz.html

Дата обращения 01.02.2021

¹⁰⁰ Ильина Наталья Николаевна (урожд. Вокач; 1882-1962), дочь Марии Андреевны Муромцевой (в замуж. Вокач; 1856-?) и Николая Антоновича Вокач (1857-1905), переводчица, историк, философ, искусствовед. С 1922 года -- с мужем (Ильиным И. А.) в эмиграции.

¹⁰¹ Ильин Иван Александрович (1883-1954), философ, писатель, публицист, автор статей о творчестве И. А. Бунина, И. С. Шмелева; сторонник Белого движения, последовательный критик коммунистической власти в России, идеолог Русского общевоинского союза (РОВС) приверженец принципа непримиримости в борьбе с коммунизмом. С 1922 года -- в эмиграции. И.А. и H. H. Ильины были высланы из России на "философском" пароходе". "Философский пароход" -- собирательное название для двух рейсов немецких пассажирских судов доставивших 29-30 сентября 1922 г. и 16-17 ноября 1922 г. из Петрограда в Штеттин (Германия) более 160 высланных из Советской России оппозиционных представителей интеллигенции, включая философов. Операция советских властей по высылке за границу деятелей науки и культуры была произведена по инициативе В. И. Ленина в 1922-1923 годах в рамках борьбы с инакомыслием.

¹⁰² Ольга Львовна Еремеева -- попечительница Лефортовского отделения Московского Дамского попечительства о бедных, после 1914 г. восстановившая и возглавившая в Москве Никольскую общину сестер милосердия в память княгини С. С. Щербатовой и доктора Ф. П. Гааза. Во Франции Еремеева вместе с Лопатиной трудились в лечебном профилактории ("превенториуме"), организованном в Шато Клозон для больных туберкулезом русских детей. См: Шинкова Е. М. "Горек чужой хлеб и тяжелы ступени чужого крыльца..." / Тургеневский ежегодник 2018-2019 гг. С. 297-310.

¹⁰³ Каминская Лидия Абрамовна (урожд. Асс; 1877-1970), врач, доктор медицины, общественная деятельница, подруга Буниной.

¹⁰⁴ На этом текст заканчивается, подписи Буниной нет. Очевидно, конец письма не сохранился.

¹⁰⁵ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/19 оф. Место написания и год установлены по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁰⁶ В письмах Бунина старалась всячески поддержать, утешить, приободрить брата, однако, вполне понимала всю серьезность его положения. В дневнике от 8 июля 1934 года: "<...> Митя. То напряжение, в котором я живу в отношении его, берет у меня почти все силы" (См. Устами Буниных. Т. III. С. 10).

¹⁰⁷ См. коммент. 72 к п. No 13.

¹⁰⁸ Мария Александровна Волжина (урожд. Родионова; 1848-1939).

¹⁰⁹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/20 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹¹⁰ В тексте слово "хильвестестином" исправлено (графитн. кар.) на "холлецистит" [надо -- холецистит].

¹¹¹ Даты в начале и в конце письма не совпадают, но -- так в тексте.

¹¹² Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/21 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹¹³ Внучки Е. П. Пешковой: Марфа Максимовна Пешкова (родилась в Сор-ренто в 1925 г.); Дарья Максимовна Пешкова (родилась в Неаполе в 1927 г.).

¹¹⁴ См. коммент. 72 к п. No 13 (инв. 3216/12 оф).

¹¹⁵ Намек на Нобелевскую премию И. А. Бунина.

¹¹⁶ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/22 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹¹⁷ Имеется в виду вилла "Мон-Флери", где Бунины поселились в 1923 г. и прожили всего год.

¹¹⁸ Вилла "Бельведер", где Бунины жили дольше всего: с 1924 по 1939 гг. В 1934 г. Бунин всерьез подумывал приобрести виллу "Бельведер" в собственность, вел переговоры с её владельцем, г-ном Рукье, однако, на дорогостоящее приобретение так и не решился.

¹¹⁹ Бунина имеет в виду Николая Алексеевича Пушешникова (1882-1939), двоюродного племянника Бунина, сына С. Н. Пушешниковой, с которым писателя связывали не только родственные отношения, но чисто человеческая приязнь, родство душ. Пушешников неоднократно сопровождал Бунина в путешествиях по России и за границей. Обладая несомненными прекрасными вокальными данными, он мечтал об артистической карьере, чему помешало слабое здоровье. По совету Бунина Пушешников занялся переводческой работой, известен как переводчик Ч. Диккенса, Р. Киплинга, Р. Тагора и др.

¹²⁰ Не всегда доброжелательное отношение к Н. А. Пушешникову Бунина неоднократно высказывала в письмах И. А. Бунину. См.: ЛН. Т. 110. Кн. 1. И. А. Бунин. Новые материалы и исследования. Переписка И. А. Бунина с В. Н. Муромцевой 1906-1947 гг. С. 347-577.

¹²¹ Петров Дмитрий, по образованию юрист, служил офицером в Белой армии. В 1920 г. вместе с женой <Г.Н. Кузнецовой> эмигрировал из России. Сначала семья жила в Праге, затем в Париже, где Петров работал таксистом, т.к. не сразу смог реализовать свои юридические познания.

¹²² Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/23 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹²³ Очевидно, имеется в виду Лопатин Александр Михайлович (1859-1934), брат Е. М. Лопатиной, юрист, судебный деятель, действительный статский советник, автор детективных повестей, публиковавшийся под псевдонимом А. Алпатьин, член Общества русских драматических писателей, фотограф и художник.

¹²⁴ Тетушкой Бунина называла М. Н. Муромцеву-Климентову Возможно, далее речь идет о её курских родственниках. См. коммент. 125.

¹²⁵ Муромцева Мария Николаевна (урожд. Климентова; 1857-1946), жена С. А. Муромцева, дяди Буниной, оперная певица и преподавательница пения. Родилась в Курске, в купеческой семье. Окончив киевскую гимназию, обучалась пению в 1875-80 гг. в Московской консерватории. Была солисткой Большого театра и театра С. И. Зимина. В 1922 г. с младшей дочерью Марией (Мария Сергеевна Муромцева, в первом браке Венявская, во втором Брюан) эмигрировала во Францию, где занималась не только профессиональной деятельностью, но вела большую общественную работу: руководила вокальной студией Общества истории и искусства (1924), выступила с воспоминаниями об И. С. Тургеневе на заседании, посвященном 50-летию основании Тургеневской библиотеки в Париже (1925), была членом правления Российского музыкального общества за границей со дня его основания в 1930, профессором Русской консерватории в Париже (основана в 1921 г.), а также членом комитета Московского землячества (общественной благотворительной организации, объединявшей выходцев из Москвы; организовано в 1923 г.).

¹²⁶ Владимир Сергеевич Муромцев (1892-1937), двоюродный брат Буниной, сын С.А. и M. H. Муромцевых. Окончил юридический факультет Московского университета, работал юрисконсультом в Москве, в 1930-х гг. выслан в Касимов, в апреле 1935 находился в Твери, работал юрисконсультом в конторе "Союзутиль". 21 октября 1937 арестован, приговорен к высшей мере наказания и расстрелян.

¹²⁷ Муромцева Татьяна Владимировна (р. 1923 г.), дочь Владимира Сергеевича Муромцева двоюродного брата Буниной. В 1931 г. M. H. Муромцева добилась переезда внучек (Татьяны и её старшей сестры Ольги (р. 1920 г.) из Москвы в Париж. Девочек поместили в пансион, забота о них лежала на бабушке -- M. H. Муромцевой. В 2012 г., приехав в Москву, Т. В. Муромцева-Саабекова представила в Доме Русского Зарубежья им. Солженицына свою книгу "В поисках России" с редкими фотографиями и малоизвестными фактами из жизни семьи Муромцевых, передала в дар Дому Русского Зарубежья фрагмент из дневника бабушки, где M. H. Климентова-Муромцева рассказывала о путешествии с Иваном Тургеневым, встрече с Полиной Виардо, об опере "Евгений Онегин" (еще будучи студенткой консерватории, она стала первой исполнительницей партии Татьяны), передала также серебряную медаль, полученную Марией Николаевной из рук Николая Рубинштейна по окончании Московской консерватории.

¹²⁸ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/24 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы и коммент. Д. Н. Муромцева.

¹²⁹ Возможно, имеется в виду Мария Андреевна Вокач (урожд. Муромцева; 1856-?), тетя В. Н. Буниной, родная сестра её отца.

¹³⁰ Имеется в виду Муромцева-Климентова Мария Николаевна.

¹³¹ Имеется в виду старшая сестра М. С. Брюан -- Ольга Сергеевна Муромцева (в первом браке Шаврина, во втором -- Родионова; 1883-1968).

¹³² Муромцев Сергей Андреевич.

¹³³ Бунина приводит имена их с Дмитрием Николаевичем двоюродных сестер.

¹³⁴ Схематично изображен путь от Грасса до близлежащих городов.

¹³⁵ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/25 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹³⁶ Рери -- Осоргина Рахиль (Роза) Григорьевна (Гиршевна) (урожд. Гинзберг (Гинцберг); 1885-1957), вторая жена М. Осоргина. В эмиграции с 1922 г.; выслана с мужем из Советской России, занималась юридической практикой в Париже. Приятельница Буниной в 1930-е гг.

¹³⁷ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/26 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹³⁸ Речь идет о Самойловых. См.: коммент. 95 к п. No 18. (инв. 3216/17 оф).

¹³⁹ Framboise -- сорт винограда во Франции для производства вина.

¹⁴⁰ См.: коммент. 51 к п. No 8 (инв. 3216/7 оф).

¹⁴¹ Серов Валентин Александрович (1865-1911), художник, академик Императорской Академии художеств.

¹⁴² Очевидно, имеется в виду ранняя женитьбы Муромцева на Зинаиде Николаевне. Выбор сына, в свое время, очень не одобряла его мать Л. Ф. Муромцева. Весьма неуважительно отозвался о тогдашней возлюбленной Муромцева и И. А. Бунин в письме к Н. А. Пушешникову от 22 октября 1907 г.

¹⁴³ Рощин Николай (Федоров Николай Яковлевич; 1892-1956), прозаик, литературный критик, журналист. В эмиграции жил в Париже. Ника, Пэка, Капитан -- его домашние прозвища у Буниных. Подробнее об отношениях Рощина с Буниными см.: ШинковаЕ. М. К истории формирования личного фонда И. А. Бунина в коллекции Орловского объединенного государственного литературного музея И. С. Тургенева (ОГЛМТ). Тургеневский ежегодник 2016-2017. С. 329-351.

¹⁴⁴ Племянницей "дяди Миши" Бунина называла Кугушеву Анну Михайловну. Следовательно, речь может идти о Кугушеве А. А.

¹⁴⁵ Павел Николаевич Муромцев.

¹⁴⁶ Речь идет о трансляции праздничных мероприятий в Москве (19 июня 1934 г.) и в Ленинграде (24 июня 1934 г.) в связи со встречей участников экспедиции по спасению команды заблокированного льдами в Северном ледовитом океане и затонувшего парохода "Челюскин".

¹⁴⁷ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/27 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁴⁸ Гавронский Исаак Осипович (?-1940), зубной врач.

¹⁴⁹ Речь идет об Илье Исидоровиче и Амалии Осиповне Фондаминских.

¹⁵⁰ Возможно, имеется в виду Прегель Александра Николаевна (урожд. Авксентьева; в первом браке Болотова; 1907-1984); дочь М. С. Цетлиной и Н. Д. Авксентьева. Её мать, Цетлина Мария Самойловна (урожд. Тумаркина; в 1-м браке Авксентьева; 1882-1976; во втором браке Цетлина), член партии эсеров, участник революции 1905 г., была арестована, отбывала заключение в Петропавловской крепости. В эмиграции с 1919 г. Семьи Буниных и Цетлиных были очень близки в 1910-1940-е гг. В конце 1947 г. отношения разорваны.

¹⁵¹ Очевидно, Бунина имела в виду Алексея Максимовича Пешкова (Максима Горького) (1868-1936). Иногда она по рассеянности неправильно писала имена (см. коммент. 6 к п. No 2) (инв. 3216/2 оф.).

¹⁵² Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/28 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁵³ Елена Николаевна Зотова (урожд. Вокач), дочь Марии Андреевны Муромцевой и Николая Антоновича Вокач, сестра H. H. Ильиной.

¹⁵⁴ Очевидно, по словарю русского языка.

¹⁵⁵ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/157 оф. Дата и место написания установлены по содержанию и пометам Д. Н. Муромцева. В правом верхнем углу л. 1 проставлена авторская нумерация "3". Таким образом, становится понятно, что первый лист письма утрачен.

¹⁵⁶ Очевидно, речь идет о Муромцеве Сергее Всеволодовиче.

¹⁵⁷ Смысл этого выражения, видимо, в том, что Муромцев писал Записки в силу своих возможностей, не стараясь ничего приукрасить. [Аналогично: "не стараться прыгнуть выше головы"].

¹⁵⁸ Очевидно, речь идет о Николае Моисеевиче Гольденвейзере (1886-1965), о котором писала Бунина мужу 13 дек. 1934 г. из Грасса: "Получил ли ты письмо от так называемого "Коли Гольденвейзера", моего друга детства. Исполни его просьбу. Я напишу ему, чтобы он позвонил тебе, и ты ему скажешь, или он тебе скажет, что делать; зовут его Николем Моисеевичем. Фамилия нынешняя Любимов. Мы у него раз даже завтракали. Он женат на американке. Он действительно журналист. Рекомендовать его ты можешь вполне".

Н. М. Гольденвейзер -- юрист, журналист, глава юридического отделения русского земства и гражданского союза, преподавал в Московском университете. В эмиграции жил в Париже, позже во Флоренции, взял фамилию Любимов (подписывался также двойной фамилией). См.: ЛН. Т. 110, кн. 1. И.А.Бунин Новые материалы и исследования. С. 741-742.

¹⁵⁹ Вересаев В. В. Пушкин в жизни. М., 1926.

¹⁶⁰ См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

¹⁶¹ Речь идет о Михаиле Никитиче Лапинском. См.: комментарий 20 к п. No 5 (инф. 3216/3 оф.).

¹⁶² Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/29 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁶⁴ Шолохов М. А. "Тихий Дон". Роман-эпопея в четырёх томах. ТТ. 1-3 написаны с 1925 по 1932 гг., опубликованы в журнале "Октябрь" в 1928-1932 гг. Том 4 закончен в 1940 году, опубликован в журнале "Новый мир" в 1937-1940 году. Согласно дате письма, Бунина могла читать 1-3 тома романа.

¹⁶⁵ Кугушева Анна Михайловна (Ася).

¹⁶⁶ См. коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

¹⁶⁷ Очевидно, имеется в виду Гастон Брюан.

¹⁶⁸ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/30 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁶⁹ Сахновский Василий Григорьевич (1886-1945), театральный режиссер, театровед, педагог; народный артист РСФСР (1938), доктор искусствоведения (1939); двоюродный брат В. А. Зайцевой, учился в гимназии с Д. Н. Муромцевым.

¹⁷⁰ См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

¹⁷¹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/31 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁷² Сопоставляя текст с письмами от 12 февраля (п. 72) и 17 марта (п. 75) 1935 г., в которых Бунина рассказывает о болезни, затем смерти Ирины Васильевны Эльяшевич (?-1935), прямо сравнивая её с Кирой Всеволодовной Муромцевой, можно прийти к заключению, что речь идет о Фаине Осиповне Эльяшевич (1877-1941). С Фаиной Осиповной и Василием Борисовичем Эльяшевич (1875-1956) Бунина была знакома еще в Москве; Эльяшевичи и Муромцевы дружили семьями.

¹⁷³ Возможно, речь идет о Елене Николаевне Зотовой, дочери Марии Андреевны Муромцевой-Вокач, т.е. кузины Муромцева и Буниной.

¹⁷⁴ Пушешников Дмитрий Алексеевич (1880-1954), двоюродный племянник И. А. Бунина, сын С. Н. Пушешниковой, юрист.

¹⁷⁵ Бунин Евгений Алексеевич (1858-1933), старший брат И.А.Бунина. По воспоминаниям В. Н. Буниной "погубил свой недюжинный талант художника-портретиста": когда семья Буниных оказалась на грани разорения, он, чтобы спасти остатки состояния, занялся земледелием и торговлей, имел лавку. Жил в Ефремове, после революции работал учителем рисования в местной школе.

¹⁷⁶ См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

¹⁷⁷ Безусловно, речь идет об И.А Бунине и Л. Ф. Зурове.

¹⁷⁸ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/32 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁷⁹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/33 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁸⁰ Ниццар -- житель Ниццы.

¹⁸¹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/34 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁸² См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

¹⁸³ Бунина Людмила Александровна (урожд. Чубарова; 1835-1910)., мать И. А. Бунина.

¹⁸⁴ Бунина Настасья (Анастасия) Карловна (?-1930), жена Е. А. Бунина.

¹⁸⁵ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/35 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁸⁶ См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

¹⁸⁷ Речь идет о Надежде Алексеевне Пушкиной (урожд. Петунниковой; 1878-1974), сестре Брянской Марии Алексеевны. Надежда Алексеевна и Вера Николаевна -- подруги по московской гимназии, с 1934 г. они регулярно переписывались. Бунина была дружна с обеими сестрами.

¹⁸⁸ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/36 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁸⁹ См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф).

¹⁹⁰ Коммент. В. Н. Муромцевой: "Одному кажется мало, а другому лишнее".

¹⁹¹ Намек на материальное положение Буниных после получения писателем Нобелевской премии по литературе. 9 ноября 1934 г. в дневнике Вера Николаевна записала: "Ровно год, как раздался звонок из Стокгольма и все завертелось. Кутерьма пошла, и до сих пор мы не обрели покоя. Слава, деньги, поздравления, восторг, зависть, требования, обиды, радость, что можно помочь, огорчение, разочарование, бессилие, лесть -- вот чувства, которые или мы испытали, или окружающие" (См.: Устами Буниных. Т. III. С. 12). В 1933 г. денежный эквивалент Нобелевской премии составлял 170 322 шведские кроны, что соответствовало примерно 715 тыс. франков. Около 120 тыс. франков Бунин выделил на помощь писателям-эмигрантам, помогал и тем нуждающимся, которые к нему обращались частным образом. В одном из интервью рассказывал: "Да я вообще с деньгами не умею обращаться. Знаете ли вы, сколько писем я получил с просьбами о вспомоществовании? За самый короткий срок пришло до 2000 писем...". Очевидно, Бунин также терял деньги, следуя советам недобросовестных или некомпетентных агентов, вкладывая значительные суммы в проекты, не приносившие дохода.

¹⁹² См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

¹⁹³ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/37 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁹⁴ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/38 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁹⁵ Возможно, Бунина имеет в виду Ольгу Сергеевну Муромцеву, дочь С. А. Муромцева и M. H. Климентовой. См.: коммент. 131 к п. No 25 (инв. 3216/24 оф.).

¹⁹⁶ Речь идет о Самойловых. См. коммент. 95 к п. No 18 (инв. 3216/17 оф.).

¹⁹⁷ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/39 оф. Год и место написания установлены по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

¹⁹⁸ См. коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

¹⁹⁹ См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

²⁰⁰ "Шагреневая кожа" -- роман Оноре де Бальзака. Полностью "Шагреневая кожа" опубликована в августе 1831 года.

²⁰¹ Ходасевич Владислав Фелицианович (1886-1939), поэт, переводчик, литературный критик, мемуарист, историк. Покинул СССР в 1922 г.

²⁰² Андреев Леонид Николаевич (1871-1919), писатель.

²⁰³ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/40 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²⁰⁴ Лидова Ирина Сергеевна (1907-2002) -- балерина, в дальнейшем известная балетная журналистка.

²⁰⁵ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/41 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²⁰⁶ См. коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф).

²⁰⁷ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/43 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²⁰⁸ Возможно, речь идет о Собрании сочинений М.Горького в 11 т. М.-Л., Гослитиздат, 1933.

²⁰⁹ См.: коммент. 87 к п. No 15 (инв. 3216/14 оф.) и коммент. 187 к п. No 37 (инв. 3216/35 оф.).

²¹⁰ Об участии M. H. Муромцевой-Климентовой в судьбе внучек Ольги и Татьяны см.: коммент. 127 к п. No 24 (инв. 3216/23 оф.).

²¹¹ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/42 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²¹² См.: коммент 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф.).

²¹³ Вольное переложение пословицы "Живи не так как хочется, а как Бог велит".

²¹⁴ Самойлов Федор Яковлевич.

²¹⁵ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/44 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²¹⁶ Женя -- сын З. Е. Шрейдер.

²¹⁷ Речь идет о Кугушевых Александре Александровиче и Анне Михайловне; о Лапинском Михаиле Никитиче.

²¹⁸ Тремор -- этот медицинский термин, обозначающий дрожь в различных частях тела.

²¹⁹ Роллан Р. Жизнь Микеланджело. 1903 г.

²²⁰ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/45 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²²¹ Гончаров И. А. Обрыв. 1869.

²²² Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/46 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²²³ Речь идет об именинах В. Н. Буниной -- 30 сентября.

²²⁴ Речь идет об И.И. и А. О. Фондаминских.

²²⁵ Место рождения графа де Мирабо -- Ле-Биньон-Мирабо.

²²⁶ Бальзак Оноре де. Шагреневая кожа. 1830.

²²⁷ Вверху листа разрыв около 3-х см.

²²⁸ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/47 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²²⁹ См.: коммент. 56 к п. No 8, инв. 3216/7 оф.

²³⁰ Цитируется: Надсон С. Я. "Бедна, как нищая, и как рабыня лжива,/В лохмотья яркие пестро наряжена -- / Жизнь только издали нарядна и красива, / И только издали влечет к себе она. / Но чуть вглядишься ты, чуть встанет пред тобою / Она лицом к лицу -- и ты поймешь обман / Ее величия, под ветхой мишурою, / И красоты ее -- под маскою румян". 1882.

²³¹ Возможно, имеется в виду Норвегия.

²³² В. Н. Бунина страдала айлурофобией -- навязчивой боязнью кошек.

²³³ Печатается по автографу: ОГЛМТ, РДФ, ф. 14, инв. 3216/48 оф. Место написания установлено по содержанию. На л. 1 пометы Д. Н. Муромцева.

²³⁴ Возможно, имеется в виду "Панкренол".

²³⁵ См.: коммент. 32 к п. No 6 (инв. 3216/5 оф).

Оставить комментарий Бунин Иван Алексеевич (yes@lib.ru) Год: 1936 Обновлено: 21/04/2023. 322k. Статистика. Переписка: Эпистолярий Переписка	Скачать FB2 Ваша оценка:

Бунин Иван Алексеевич Письма В. H. Буниной к брату Д. Н. Муромцеву

ПИСЬМА В. H. БУНИНОЙ К БРАТУ Д. Н. МУРОМЦЕВУ 1907-1936 гг.

14. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

26. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

38. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

49. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

512. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

621. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

739. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

846. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

957. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1061. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1164. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1267. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

1369. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1473. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1580. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

1688. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1790. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1892. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

1998. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

20105. Инв. 3216/19 оф

21109. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

22112. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

23116. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

24122. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

25128. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

26135. В. Н. Муромцева -- Д. Н. Муромцеву

27137. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

28147. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

29152. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

30155. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

31162. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

32168. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

33171. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

34178. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

35179. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

36181. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

37185. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

38188. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву.

39193. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

40194. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

41197. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

42203. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

43205. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

Письмо 44207. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

45211. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

46215. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

47220. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

48222. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

49228. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

50233. Инв. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву.

Бунин Иван Алексеевич
Письма В. H. Буниной к брату Д. Н. Муромцеву

1⁴. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

2⁶. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

3⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

4⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

5¹². В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

6²¹. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

7³⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

8⁴⁶. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

9⁵⁷. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

10⁶¹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

11⁶⁴. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

12⁶⁷. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

13⁶⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

14⁷³. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

15⁸⁰. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

16⁸⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

17⁹⁰. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

18⁹². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

19⁹⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

20¹⁰⁵. Инв. 3216/19 оф

21¹⁰⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

22¹¹². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

23¹¹⁶. В. H. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

24¹²². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

25¹²⁸. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

26¹³⁵. В. Н. Муромцева -- Д. Н. Муромцеву

27¹³⁷. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

28¹⁴⁷. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

29¹⁵². В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

30¹⁵⁵. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

31¹⁶². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

32¹⁶⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

33¹⁷¹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

34¹⁷⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

35¹⁷⁹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

36¹⁸¹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

37¹⁸⁵. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

38¹⁸⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву.

39¹⁹³. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

40¹⁹⁴. В. Н. Бунина -- Д. H. Муромцеву

41¹⁹⁷. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

42²⁰³. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

43²⁰⁵. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

Письмо 44²⁰⁷. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

45²¹¹. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

46²¹⁵. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

47²²⁰. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

48²²². В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

49²²⁸. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву

50²³³. Инв. В. Н. Бунина -- Д. Н. Муромцеву.