Брикнер Александр Густавович
Россия и Дания при императрице Екатерине I

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:

   

Россія и Данія при императрицѣ Екатеринѣ I.

(По документамъ датскаго архива).

   Сношенія между Россіей и Даніей въ продолженіе XVII-го в. не имѣли важнаго политическаго значенія. При первыхъ государяхъ дома Романовыхъ Московское государство не принимало особенно дѣятельнаго участія въ общеевропейскихъ дѣлахъ. Поэтому не было повода къ заключенію союзовъ или къ столкновеніямъ съ Даніею.
   За то неоднократно въ сношеніяхъ между Даніей и Московскимъ государствомъ была рѣчь о брачныхъ вопросахъ, не приводившихъ къ желанной цѣли. Такъ, наприм., царь Борисъ хотѣлъ было выдать свою дочь Ксенію за датскаго принца Іоганна, который, пріѣхавъ въ Россію, вскорѣ заболѣлъ и скончался. Немного позже, въ 1621 году, патріархомъ Филаретомъ было отправлено посольство къ датскому королю Христіану IV для пріисканія царю Михаилу Ѳеодоровичу невѣсты между племянницами короля. Посольство это не имѣло успѣха. Россія тогда, послѣ смутнаго времени, не пользовалась уваженіемъ на Западѣ, датскій король не желалъ сближенія съ московскимъ дворомъ и даже вовсе не принялъ русскихъ дипломатовъ. Затѣмъ въ концѣ царствованія Михаила Ѳеодоровича возникъ вопросъ о бракѣ дочери царя съ датскимъ принцемъ Вольдемаромъ, который, пріѣхавъ въ Россію, не хотѣлъ принять православія и поэтому отказался отъ этой женитьбы.
   Порою дипломатическія сношенія между Даніей и Россіей относились къ вопросамъ торговли. Такъ, наприм., въ 1631 году датчане просили о дозволеніи торговать безпошлинно, о вывозѣ въ Данію хлѣба и о разрѣшеніи имъ торговли съ Версіею чрезъ московскія владѣнія; другой разъ датскіе купцы ходатайствовали объ уступкѣ имъ монополіи торговли юфтью, объ устройствѣ ими въ Россіи канатнаго завода и проч. Всѣ эти переговоры не имѣли успѣха. Датскіе дипломаты въ Россіи не пользовались особенно благопріятнымъ успѣхомъ. Также и съ русскими дипломатами въ Копенгагенѣ иногда происходили непріятности.
   Не раньше какъ въ эпоху царствованія Петра Великаго дипломатическія сношенія между Даніей и Россіей сдѣлались важными въ области политики. Данія, въ то время владѣвшая Норвегіей, имѣла для Россіи значеніе полезнаго союзника въ борьбѣ съ Швеціей. По мѣрѣ того, какъ балтійскій вопросъ становился жгучимъ при царѣ-преобразователѣ, сближеніе съ Даніей сдѣлалось чрезвычайно важнымъ. Нападая на Швецію, Петръ разсчитывалъ на удачныя дѣйствія Даніи противъ Карла XII, который, однако, успѣлъ въ самомъ началѣ Сѣверной войны принудить Данію къ заключенію травендальскаго мира. Данія послѣ этого въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ не могла участвовать въ войнѣ. Полтавская битва дала Петру возможность вновь ввести Данію въ войну противъ Швеціи. Въ Россію былъ отправленъ дипломатъ вице-адмиралъ Юль (Juel), записки котораго о пребываніи его въ Нарвѣ, Петербургѣ, Москвѣ и о его участіи въ прутскомъ походѣ недавно были изданы въ Копенгагенѣ секретаремъ архива Грове. Неудача въ борьбѣ противъ Турціи содѣйствовала затѣмъ нѣкоторому охлажденію въ сношеніяхъ между Даніей и Петромъ. Въ 1715 году, однако, былъ составленъ проектъ о совмѣстномъ дѣйствіи русскаго и датскаго флотовъ противъ Швеціи, и самъ Петръ отправился въ Копенгагенъ для осуществленія этого проекта. Къ сожалѣнію, военныя дѣйствія оказались невозможными вслѣдствіе разлада между союзниками. Хотя вообще Петръ могъ быть доволенъ оказаннымъ ему и царицѣ Екатеринѣ въ Копенгагенѣ пріемомъ (1716 г.), все-таки, между нимъ и датскимъ королемъ Фридрихомъ IV происходили недоразумѣнія. Данія медлила энергичнымъ поддерживаніемъ военныхъ дѣйствій, и Петръ, благодаря этому, не могъ не мечтать о продолженіи, независимо отъ Даніи, войны и о заключеніи сепаратнаго мира съ Швеціей.
   Скоро послѣ заключенія ништатскаго мира сношенія между Даніей и Россіей сдѣлались натянутыми, благодаря тому, что герцогъ гольштинскій Карлъ-Фридрихъ сватался за дочь Петра, Апну, въ то самое время, когда между нимъ и Даніей дѣло дошло до открытаго разлада по вопросу о герцогствѣ шлезвигскомъ, занятомъ Даніей. Въ 1732 году русскій дипломатъ, Алексѣй Петровичъ Бестужевъ, доносилъ изъ Копенгагена, что датскій дворъ признаетъ Петра императоромъ всероссійскимъ, но съ условіемъ гарантіи Шлезвига или, по крайней мѣрѣ, удаленія герцога Карла-Фридриха изъ Россіи.
   Вообще Данія была чрезвычайно недовольна перевѣсомъ Петра. Она опасалась снабженія будущаго зятя Петра, герцога гольштинскаго, судами и войсками. Возникла даже мысль о заключеніи наступательнаго и оборонительнаго союза съ Швеціей противъ Даніи. Однако, вліяніе Петра въ Копенгагенѣ оставалось весьма сильнымъ. Русскій посолъ въ тайныхъ аудіенціяхъ умѣлъ дѣйствовать на короля; къ тому же, онъ посредствомъ подарковъ оказывалъ вліяніе на министровъ. Такимъ образомъ, Данія при Петрѣ оставалась въ нѣкоторой зависимости отъ Россіи.
   Вотъ почему извѣстіе о кончинѣ Петра произвело въ Копенгагенѣ неописанную радость. По словамъ русскаго дипломата, "изъ первыхъ при дворѣ яко генерально и всѣ подлые съ радости опилися было". Королева, писалъ далѣе А. П. Бестужевъ, въ тотъ же день послала тысячу ефимковъ въ четыре церкви для нищихъ и въ госпитали подъ предлогомъ благодарности Богу за выздоровленіе короля; но въ городѣ повсюду говорили, что королева благодарила Бога за другое потому что король выздоровѣлъ уже недѣлю тому назадъ, да и прежде король часто и опаснѣе болѣлъ, однако, королева ни гроша ни въ одну церковь не посылала. Только король велъ себя прилично и сердился на тѣхъ, которые обнаруживали нескромную радость.
   Радость происходила оттого, что ожидали смуты въ Россіи; восторгъ прекратился, когда слѣдующая почта привезла извѣстіе, что Екатерина признана самодержавною императрицей безъ всякаго сопротивленія {См. мое сочин. о Петрѣ Великомъ, стр. 580--581.}.
   Вскорѣ датское правительство убѣдилось въ томъ, что, благодаря перемѣнѣ на престолѣ, въ Россіи еще болѣе усилилась опасность, грозившая Даніи со стороны гольштинскаго герцога. Екатерина находилась нѣкоторое время подъ вліяніемъ Карла-Фридриха, который воспользовался своимъ положеніемъ въ Россіи для того, чтобъ обезпечить себя по вопросу о Шлезвигѣ. Въ Россіи мечтали о войнѣ съ цѣлью поддержанія правъ и интересовъ зятя императрицы. Особенно зимою 1725--1726 г. можно было ожидать разрыва въ ближайшемъ будущемъ. Война весною 1726 г. казалась неминуемою. До чего доходило вліяніе герцога гольштинскаго въ Россіи, можно было видѣть, когда въ это же время зашла рѣчь объ уступкѣ ему всѣхъ прежнихъ шведскихъ провинцій, завоеванныхъ Петромъ Великимъ. Карлъ-Фридрихъ мечталъ о занятіи русскаго престола; онъ же надѣялся сдѣлаться шведскимъ королемъ. Пользуясь нѣкоторое время довѣріемъ императрицы Екатерины и располагая средствами Россіи, Карлъ-Фридрихъ, ненавидѣвшій Данію, могъ сдѣлаться чрезвычайно опаснымъ.
   Соперничество, возникшее между герцогомъ Карломъ-Фридрихомъ и княземъ Меншиковымъ, а далѣе заступничество Англіи,-- именно появленіе англійскаго флота въ Балтійскомъ морѣ,-- отклонили разрывъ между Даніей и Россіей. Смѣлые проекты зятя императрицы Екатерины рушились. Раздѣлъ Россіи не состоялся. Вопросъ о престолонаслѣдіи въ Россіи былъ рѣшенъ не въ пользу Карла-Фридриха и его супруги, Анны Петровны. Герцогъ не сдѣлался королемъ шведскимъ. Нападеніе Россіи на Данію оказалось невозможнымъ. Вмѣсто герцога гольштинскаго, князь Меншиковъ сдѣлался самымъ важнымъ политическимъ дѣятелемъ въ Петербургѣ. Диктатура князя положила конецъ даже пребыванію герцога въ Россіи. Право на престолъ Петра II, помолвка его съ дочерью князя Меншикова, кончина Екатерины измѣнили самымъ кореннымъ образомъ положеніе дѣлъ, и Данія могла быть довольною этимъ уничтоженіемъ вліянія своего завзятаго противника.
   Изложенію этихъ событій посвященъ слѣдующій очеркъ; главнымъ источникомъ при изученіи этого предмета служили донесенія датскаго посланника Вестфалена, хранящіяся въ копенгагенскомъ архивѣ; до сихъ поръ эти матеріалы оставались совсѣмъ неизвѣстными. Можно смѣло сказать, что депеши датскаго дипломата заключаютъ въ себѣ самыя важныя данныя для той роли, которую при русскомъ дворѣ разыгрывалъ герцогъ Карлъ-Фридрихъ. Вестфалемъ, состоявшій въ тѣсной связи съ русскими сановниками, съ другими членами дипломатическаго корпуса и съ нѣкоторыми иностранцами, находившимися въ то время въ Петербургѣ, узнавалъ разныя частности о событіяхъ при дворѣ и въ высшихъ сферахъ русскаго общества. Порою датскій дипломатъ оказывалъ нѣкоторое вліяніе на дѣла. Такъ, наприм., въ концѣ царствованія Екатерины I онъ участвовалъ въ составленіи проекта брака Петра Алексѣевича съ дочерью князя Меншикова. Съ особеннымъ вниманіемъ онъ слѣдилъ за развитіемъ разлада между герцогомъ гольштинскимъ и княземъ Меншиковымъ. Въ его донесеніяхъ встрѣчаются любопытныя данныя для характеристики лицъ, стоявшихъ на первомъ планѣ во время царствованія Екатерины I. Благодаря всему этому, этотъ источникъ богатствомъ содержанія, новостью данныхъ, подробностью изложенія многихъ, такъ сказать, закулисныхъ фактовъ при русскомъ дворѣ и въ русскомъ обществѣ не уступаетъ ни изданнымъ Императорскимъ историческимъ обществомъ донесеніямъ другихъ иностранныхъ дипломатовъ, какъ-то: Лефорта, Кампредона и Мардефельда, ни разработаннымъ въ послѣднее время документамъ, заимствованнымъ изъ вѣнскаго архива {См. мою монографію Императрица Екатерина 1 въ Вѣстникѣ Европы 1894 г., январь и февраль.}.
   

I. Положеніе Вестфалена при русскомъ дворѣ.

   Датскій посланникъ Вестфаленъ прибылъ въ Россію въ 1718 году и оставался тутъ до 1733 года. Слѣдовательно, онъ былъ свидѣтелемъ царствованій Петра Великаго, Екатерины I, Петра II и Анны Іоанновны. Разработка его донесеній за все это время, обнимающее пятнадцать лѣтъ, была бы полезною задачей для отечественной исторіографіи. До сихъ поръ были извѣстны лишь нѣкоторыя донесенія Вестфалена, относящіяся къ началу 1730 года. Эти документы напечатаны въ видѣ приложенія къ замѣчательной монографіи Д. А. Корсакова Воцареніе Анны Іоанновны (Казань, 1880 г.). Мы ограничиваемся въ слѣдующемъ очеркѣ лишь указаніемъ на содержаніе донесеній Вестфалена, относящихся къ 1725--27 годамъ.
   При Петрѣ Великомъ положеніе датскаго резидента было выгоднѣе, чѣмъ послѣ кончины царя-преобразователя. Враждебное отношеніе Россіи къ Даніи при Екатеринѣ содѣйствовало усложненію той роли, которую онъ игралъ при дворѣ. Понятно, что герцогъ гольштинскій и его министры относились къ нему съ недовѣріемъ. Иногда, впрочемъ, русскій дворъ обращался съ нимъ особенно благосклонно. Такъ, наприм., при составленіи церемоніала по случаю погребенія Петра Великаго руководствовались его совѣтами, такъ какъ онъ могъ сообщить о частностяхъ церемоніала при погребеніи въ Даніи короля Фридриха III {Донесеніе отъ 13 (24) февраля 1725 г.}. Когда въ февралѣ 1726 г. была церемонія въ память кончины Петра, Вестфаленъ былъ приглашенъ присутствовать при этой церемоніи, тогда какъ другіе члены дипломатическаго корпуса въ ней не участвовали {Донесеніе отъ 29 января (9 февраля) 1726 г.}. Однако, изъ депешъ шведскихъ дипломатовъ и изъ другихъ источниковъ видно, что положеніе Вестфалена порою было весьма неловкимъ. Шведскій дипломатъ Седеркрейцъ доносилъ въ апрѣлѣ 1725 г. о "неумѣстномъ" предложеніи Вестфалена заключить договоръ, въ которомъ Россія и Данія гарантировали бы другъ другу всѣ владѣнія {Донесеніе Седеркрейца отъ 5 (16) апрѣля 1725 г., въ Стокгольмскомъ архивѣ.}. Это предложеніе не могло не возбудить нѣкоторое раздраженіе въ то время, когда Россія мечтала объ отнятіи у Даніи Шлезвига въ пользу Карла-Фридриха. Французскій дипломатъ Кампредонъ доносилъ тогда министру Морвилю: "Царица воспретила своимъ министрамъ давать какой-либо отвѣтъ на предложенія датскаго посланника, которыя находитъ оскорбительными для чести своей и своего зятя" {Сб. Ист. Общ., т. LVIII, стр. 167.}.
   За Вестфаленомъ строго наблюдали. Донесенія его, отправленныя по почтѣ, подвергались такъ называемой перлюстраціи. Почти всѣ депеши датскаго дипломата были шифрованы. Однако, не всегда можно было надѣяться на сохраненіе тайны шифра. Вестфаленъ считалъ легко возможнымъ, что его шифрованныя депеши, все-таки, читались {Донесенія 27 марта (7 апрѣля) и 10 (21) іюля 1725 г.}, и потому онъ по возможности для сообщенія тайныхъ и важныхъ извѣстій предпочиталъ отправленіе курьеровъ. Впрочемъ, шифрованныя депеши датскаго дипломата характеромъ и содержаніемъ отличаются отъ нешифрованныхъ. Тогда какъ въ послѣднихъ говорится о царствованіи Екатерины въ тонѣ оптимизма и одобренія, Вестфаленъ доносилъ въ шифрахъ объ опасностяхъ, грозившихъ новому правительству, о враждебномъ императрицѣ настроеніи умовъ и пр. Тотчасъ послѣ воцаренія Екатерины Вестфаленъ не считалъ удобнымъ сообщить своему двору всѣ подробности этого событія и обѣщалъ разсказать объ этомъ "щекотливомъ" дѣлѣ {"La corde est trop délicate à toucher". Донесеніе 9 (20) февраля 1725 г.} нѣсколько позже, т.-е. какъ скоро окажется возможнымъ отправить курьера.
   Отправленіе курьеровъ было также сопряжено съ затрудненіями. Приходилось хлопотать о паспортѣ, о подорожной, о наймѣ жилища и пр. {Жалобы Седеркрейца въ донесеніи 8 (19) мая 1727 г., въ Стокгольмскомъ.} Обращеніе къ правительству съ просьбой о паспортѣ и о лошадяхъ для курьера иногда возбуждало подозрѣніе, рождался вопросъ: что могло заставить дипломата прибѣгнуть къ такой мѣрѣ? Нужно было придумывать средства для избѣжанія толковъ по такимъ предметамъ. Вестфаленъ, слѣдя зимою 1725--1726 г. за приготовленіями къ войнѣ, желалъ отправить курьера въ Копенгагенъ для предостереженія датскаго правительства отъ грозившей Даніи опасности и ради полученія новыхъ инструкцій. Къ тому же, Вестфаленъ нуждался въ денежныхъ средствахъ, необходимыхъ при собираніи точныхъ свѣдѣній о томъ, что происходило въ сферахъ русскаго правительства {Письмо къ королю отъ 14 (25) декабря 1725 г.}. Въ то же время, однако, онъ желалъ избѣгнуть формальностей, которыя могли бы обнаружить его опасенія. Поэтому Вестфаленъ воспользовался отъѣздомъ за границу секретаря французскаго посланника Кампредона для отправленія своего камердинера въ Данію; послѣдній получилъ паспортъ въ качествѣ слуги французскаго секретаря. Такимъ образомъ, Вестфалену удалось не возбуждать сомнѣнія русскаго правительства и показывать видъ, будто онъ не замѣчаетъ приготовленій къ войнѣ. Королю же онъ писалъ при этомъ случаѣ: "Нынѣшній годъ для меня самый трудный во всей моей жизни" {"L'année de ma vie la plus épineuse et la plus embarrassante".}.
   И другіе дипломаты, главнымъ образомъ, посредствомъ подкупа, узнавали о видахъ русскаго правительства Всѣ дѣла сохранялись въ глубокой тайнѣ. Нужно было вознаграждать чиновниковъ канцелярій для полученія извѣстій о намѣреніяхъ сановниковъ, о рѣшеніяхъ тайнаго совѣта и о событіяхъ при дворѣ {См., наприм., донесеніе Седеркрейца отъ 16 іюня 1727 г.}. Такъ и Вестфаленъ употреблялъ денежныя средства для собиранія свѣдѣній о настроеніи умовъ и о текущихъ дѣлахъ, жалуясь порою на недостаточность суммъ, находившихся въ его распоряженіи {Въ донесеніи отъ 11 (22) января 1726 г. онъ говоритъ о людяхъ, находившихся "sous l'influence de ma petite bourse". Получивъ въ февралѣ 1,500 кронъ, онъ пишетъ, что расходы составляютъ сумму вдвое больше, и пр.}.
   Вестфаленъ считалъ свое положеніе не безопаснымъ. Такъ, наприм., онъ осенью 1725 г. воспользовался удобнымъ случаемъ для отправленія нѣкоторой части посольскаго архива въ Копенгагенъ, такъ какъ считалъ возможнымъ отнятіе у него насильно важныхъ и тайныхъ бумагъ. "Такіе случаи бываютъ здѣсь иногда",-- доносилъ онъ 28 авг. (8 сент.) 1725 г., вѣроятно, намекая на эпизоды, случившіеся нѣсколько раньше съ голландскимъ посланникомъ де-Би {См. Устрялова Петръ Великій, т. VI, стр. 519--520.} и съ австрійскимъ резидентомъ Плейеромъ {См. изданіе Германна Zeitgenössische Berichte zur Geschichte Russlands' T. II. стр. 146 и слѣд.}.
   Впрочемъ, Вестфаленъ, пріѣхавъ въ Россію, засталъ тамъ весьма значительное число соотечественниковъ; нѣкоторые изъ нихъ занимали видное положеніе въ администраціи. Люди очень замѣчательные служили въ русскомъ флотѣ. Это обстоятельство представляло большую выгоду для Даніи, и имъ воспользовался Вестфаленъ для собиранія свѣдѣній о приготовленіяхъ къ войнѣ. Для русскаго же правительства пребываніе датскихъ моряковъ въ русской службѣ представляло большое затрудненіе. Петръ Великій нуждался при устройствѣ русскаго флота въ сотрудничествѣ иностранцевъ {"Die meisten Lecofficiers des zaren sind Holländer, Norweger und Dänen", доносилъ Веберъ въ 1715 году. См. Zeitgenössische Berichte, т. II, стр. 51.}. Самымъ замѣчательнымъ экспертомъ-морякомъ въ это время былъ адмиралъ Крейсъ (Cruys), норвежецъ по происхожденію. Сиверсъ, Вильстеръ, Бредаль, Грибъ, Агерсонъ, Берингъ, Косъ (Kaas), Бонъ (Bonn) и другіе датчане находились въ русской службѣ {См. монографію Дое (Doae) Nordmaend од Danske і Russland і act attende aarnundrede. Christiania, 1884 г., стр. 7, 9, 29, 35, 36, 43, 45, 46, 51, 53, 59.}. Понятно, что личное знакомство Вестфалена съ этими моряками служило обильнымъ источникомъ для собиранія свѣдѣній о состояніи русскаго флота и что эти сообщенія могли быть особенно важными въ ту минуту, когда можно было ожидать нападенія Россіи на Данію.
   Датчане пользовались въ это время расположеніемъ русскаго правительства. Благодаря ихъ трудамъ, упадокъ русскаго флота послѣ кончины Петра Великаго совершался менѣе быстро. Вестфаленъ упоминаетъ особенно о заслугахъ въ этомъ отношеніи Крейса и Сиверса {Донесеніе отъ 19 (30) іюля 1725 г.}. Екатерина наградила Сиверса пожалованіемъ ордена; Бонъ сдѣлался генераломъ {Донесеніе отъ 24 августа (4 сентября) 1725 г.}. Послѣднему поручили командовать арміею въ 48,000 человѣкъ {Донесеніе отъ 31 августа (11 сентября) 1725 г.}. Упоминая о морскихъ офицерахъ-датчанахъ, наприм., объ адмиралахъ Тройелѣ, Розенпальмѣ и Косѣ, о контръ-адмиралахъ Пауельсенѣ и Кнойѣ, о командирахъ Гефельдѣ и Фостенѣ, Вестфаленъ особенно восхваляетъ Коса, какъ истиннаго героя {Донесеніе отъ 27 декабря 1725 г. (7 января 1726 г.).}.
   Въ виду опасности, грозившей Даніи со стороны русскаго флота, Вестфаленъ часто бесѣдовалъ со своими соотечественниками объ этомъ предметѣ {Донесеніе отъ 1 (12) января 1726 г.}. Сиверсъ прямо говорилъ датскому посланнику, что Данія можетъ сильно пострадать, если не будутъ приняты мѣры для обороны {Донесеніе отъ 11 (22) января 1726 г.}. Вестфаленъ могъ слѣдить за всѣми частностями военной администраціи въ Россіи и руководствоваться совѣтами своихъ соотечественниковъ. Такъ, напримѣръ, въ средѣ датчанъ въ Петербургѣ господствовало мнѣніе, что, въ интересахъ Даніи, должно желать назначенія главнокомандующимъ датскаго флота не адмирала Рабе, а адмирала Кристена {Донесеніе отъ 5 (16) февраля 1726 г.}. Далѣе датчане-моряки совѣтовали датскому правительству готовиться къ отпору, но, главнымъ образомъ, избѣгнуть разрыва путемъ продолженія дипломатическихъ переговоровъ. По совѣтамъ Крейса, Бранта, Сиверса и другихъ, Данія должна была безъ замедленія отправить свой флотъ въ Балтійское море ради предупрежденія наступательныхъ дѣйствій русскаго флота. Далѣе датчане говорили о способѣ нападенія на русскій галерный флотъ; они же сообщали разныя частности о недостаткѣ въ русскомъ флотѣ матросовъ, о неудовлетворительномъ состояніи русской артиллеріи на военныхъ судахъ, о медленности работъ по постройкѣ новыхъ галеръ. Наконецъ, Вестфаленъ чрезъ этихъ же людей узнавалъ о нерасположеніи Меншикова къ герцогу гольштинскому и о нежеланіи князя воевать изъ-за Шлезвига. Адмиралъ Сиверсъ поэтому совѣтовалъ Вестфалену бывать почаще у Меншикова и стараться снискать его расположеніе {См. разныя донесенія Вестфалена особенно въ февралѣ и въ мартѣ 1726 г.}.
   Все это, съ точки зрѣнія политической нравственности, производить весьма неблагопріятное впечатлѣніе. Датчане, находившіеся въ русской службѣ, такъ сказать, были склонны къ измѣнѣ. Однако, не должно забывать, что всѣ эти люди, оказывая услуги Россіи, оставались датчанами и поэтому не могли равнодушно относиться къ опасности, грозившей ихъ отечеству. Къ тому же, они понимали, что разрывъ между Даніей и Россіей не соотвѣтствовалъ настоящимъ интересамъ Россіи. Войны могли желать лишь гольштинцы и ихъ сторонники, тогда какъ всѣ другіе предпочитали сохраненіе мира. Это соображеніе при обсужденіи образа дѣйствій датчанъ можетъ служить "смягчающимъ обстоятельствомъ".
   Русское правительство, впрочемъ, понимало, что для датчанъ-моряковъ изъ всего этого происходило нѣкоторое столкновеніе обязанностей. Поэтому Екатерина въ самомъ началѣ 1726 г. поручила главный надзоръ надъ русскимъ флотомъ Ушакову и Юсупову съ цѣлью освобожденія Россіи отъ вліянія иностранцевъ {Донесеніе отъ 22 января (2 февраля) 1726 г.}. Такъ какъ большая часть лоцмановъ въ русскомъ флотѣ состояла изъ норвежцевъ и датчанъ, то герцогъ Карлъ-Фридрихъ обратился къ шведамъ для доставленія моряковъ шведскихъ, вполнѣ знакомыхъ съ фарватеромъ у береговъ Даніи. Также была рѣчь о невозможности поручить датчанину Агерсону начальство надъ экспедиціей, направленной противъ Даніи, и поэтому были приняты мѣры для найма шведскаго моряка, которому можно было дать это порученіе {Донесеніе отъ 2 (13) апрѣля 1726 г.}. Въ засѣданіи верховнаго тайнаго совѣта 7 марта 1726 г. генералъ-адмиралъ Апраксинъ, какъ сказано въ протоколѣ, "представлялъ въ разговорахъ, что во флотѣ россійскомъ много офицеровъ датской націи, которые нынѣ здѣсь обрѣтаются, и разсуждали, чтобъ ихъ на нынѣшнее время, ради опасности отъ нѣкоторыхъ какихъ датской сторонѣ сообщеній, отправить отсюда къ командамъ въ другія мѣста, на Воронежъ и Астрахань, но сіе только разговоръ былъ, а на мѣрѣ ничего не постановлено" {Сб. Ист. Общ., т. LV, стр. 83.}.
   Такимъ образомъ, для датскаго посланника не было недостатка въ "тайныхъ каналахъ", черезъ которые онъ не только узнавалъ о происходившихъ въ центрѣ событіяхъ, но даже порою могъ оказывать вліяніе на дѣла. Такъ, наприм., въ домѣ Меншикова находилась датчанка, пользовавшаяся особеннымъ расположеніемъ князя и оказывавшая Вестфалеву самыя существенныя услуги {1) Въ донесеніи Вестфалена отъ 4 (15) февраля 1727 г. сказано: "Il y a une femme danoise dans la maison de Menchikow fort avant dans la faveur du prince, quivme rennud des services considérables. Elle m'est cone sous le nom de m-lle Bierregaard".}. Мы увидимъ ниже, что этой женщинѣ принадлежитъ важная доля въ составленіи проекта брака дочери Меншикова съ Петромъ Алексѣевичемъ.
   Сношенія Вестфалена съ русскими сановниками были вообще благопріятными. Отсутствіе единства политической мысли въ Россіи для датскаго дипломата представляло значительную выгоду. Государственные люди отчасти не одобряли покровительства, оказываемаго Екатериною герцогу гольштинскому, и вовсе не желали разрыва съ Даніей. Разладъ между русскими министрами давалъ Вестфалену возможность узнавать подробности политическихъ бесѣдъ въ центрѣ государства. Сначала ненависть многихъ лицъ противъ Меншикова, затѣмъ враждебное отношеніе послѣдняго къ герцогу Карлу-Фридриху оказались важнымъ средствомъ поддержанія интересовъ Даніи. Нужно отдать полную справедливость Толстому и Остерману: оба они въ своихъ бесѣдахъ съ Вестфаленомъ держали себя скромно, соблюдая достоинство, не вдаваясь въ лишнія объясненія и не нарушая тайны русской политики. За то всѣ другіе: Меншиковъ, Долгорукіе, Апраксинъ, Шафировъ и пр.-- не отличались сдержанностью, и воспроизведеніе ихъ бесѣдъ съ Вестфаленомъ въ донесеніяхъ послѣдняго служитъ любопытнымъ источникомъ исторіи этого царствованія.
   Въ первое время послѣ кончины Петра Великаго Меншиковъ не противодѣйствовалъ видамъ гольштинскаго герцога. Не раньше какъ лѣтомъ 1726 г. вражда между зятемъ Екатерины и княземъ до того усилилась, что перевѣсъ Меншикова положилъ конецъ честолюбивымъ проектамъ герцога. Вотъ почему въ первое время царствованія Екатерины I Вестфаленъ скорѣе могъ воспользоваться своими сношеніями съ противниками Меншикова для собиранія свѣдѣній о состояніи дѣлъ.
   Какъ извѣстно, Шафировъ, приговоренный къ смертной казни при Петрѣ Великомъ и сосланный въ Ревель, скоро послѣ воцаренія императрицы Екатерины могъ вернуться въ Петербургъ. Герцогъ гольштинскій покровительствовалъ Шафирову и принялъ къ себѣ на службу его секретаря, Кёнига {См. донесеніе Кампредона отъ 7 апрѣля 1725 г. въ Сб. Ист. Общ., т. LVII, стр. 102.}. Стараясь привлечь на свою сторону самого Шафирова, герцогъ встрѣтилъ нѣкоторое затрудненіе. Вестфаленъ однажды ночью имѣлъ тайное свиданіе съ Шафировымъ, который сообщилъ датскому посланнику, что не намѣренъ согласиться на предложенія, сдѣланныя ему Карломъ-Фридрихомъ. Вестфаленъ совѣтовалъ Шафирову показать видъ, будто онъ склоненъ поддерживать интересы герцога, и воспользоваться покровительствомъ герцога для того, чтобы получить обратно хотя бы отчасти конфискованныя у него имѣнія {Донесеніе отъ 27 марта (7 апрѣля) 1725 г.}. Шафировъ былъ затѣмъ полезенъ Вестфалену сообщеніемъ разныхъ секретовъ. Такъ, наприм., въ февралѣ 1726 гонъ разсказалъ ему о намѣреніи Меншикова объявить войну Даніи въ надеждѣ сбыть съ рукъ, такимъ образомъ, герцога гольштинскаго, пребываніе котораго въ Петербургѣ ему становилось тягостнымъ {Донесеніе отъ 26 февраля (9 марта) 1726 г.}.
   Вестфаленъ состоялъ въ сношеніяхъ и съ другимъ противникомъ князя Меншикова, съ Ягужинскимъ, который, впрочемъ, не игралъ важной роли {Донесеніе отъ 6 (17) апрѣля 1725 г.}. Неоднократно онъ бесѣдовалъ съ противниками герцога Карла-Фридриха, которые жаловались на претензіи послѣдняго {Донесеніе отъ 15 (26) мая 1725 г.}. Не называя ихъ по имени, датскій резидентъ часто писалъ о такихъ людяхъ, съ которыми онъ иногда устраивалъ тайныя свиданія {Донесеніе отъ 9 (20) октября 1725 г.}. Такимъ образомъ, онъ, бесѣдуя ночью гдѣ-то съ нѣкоторымъ лицомъ "de grand poids", узнавалъ въ февралѣ 1726 г. разныя частности о приготовленіяхъ къ войнѣ противъ Даніи, о томъ, какъ отзывался объ этомъ предметѣ князь Меншиковъ и пр. Разумѣется, такія конфиденціальныя сообщенія иногда были сопряжены съ расходами. Иногда же противники Меншикова высказывались открыто въ бесѣдѣ съ Вестфаленомъ, благодаря личной враждѣ къ князю. Таковы были бесѣды датскаго посланника съ княземъ Василіемъ Лукичомъ Долгорукимъ и съ фельдмаршаломъ Василіемъ Владиміровичемъ Долгорукимъ. Когда послѣдній, благодаря интригамъ Меншикова, былъ удаленъ на Кавказъ главнокомандующимъ въ персидскихъ провинціяхъ, онъ до отъѣзда туда побывалъ у Вестфалена и въ рѣзкихъ выраженіяхъ говорилъ о враждебномъ отношеніи русскаго правительства къ Даніи. Ему датскій посланникъ былъ обязанъ сообщеніемъ многихъ данныхъ о приготовленіяхъ къ войнѣ. Долгорукій, къ тому же, просилъ Вестфалена передать королю датскому выраженіе его искренней преданности, причемъ онъ говорилъ объ услугахъ, оказанныхъ имъ и прежде Даніи {Донесеніе отъ 19 (30) іюля 1726 г.}. Быть можетъ, именно Василій Владиміровичъ Долгорукій былъ тѣмъ лицомъ "de grand poids", о которомъ неоднократно упомянуто въ донесеніяхъ Вестфалена.
   Оффиціальныя отношенія датскаго посланника къ русскимъ министрамъ не были особенно оживленными. Ему неоднократно приходилось въ бесѣдахъ съ Головкинымъ, Остерманномъ и Толстымъ жаловаться на образъ дѣйствій русскаго посланника въ Копенгагенѣ, Бестужева. Объ Остерманѣ онъ писалъ однажды, что этотъ министръ "сдѣлался гольштинцемъ", т.-е. считаетъ для себя выгоднымъ поддерживать интересы герцога Карла-Фридриха, и что поэтому на него разсчитывать нельзя {Донесеніе отъ 13 (24) апрѣля 1725 г.}. Когда Вестфаленъ однажды, въ февралѣ 1726 г., требовалъ отъ Толстого объясненій по поводу вооруженія, этотъ министръ отвѣтилъ лукаво, что никто не можетъ знать о настоящихъ видахъ Екатерины, но что, по всей вѣроятности, вооруженіе имѣть лишь цѣлью маневры, упражненія {"Tenir sa marine eu haleine". Донесеніе отъ 8 (19) февраля 1726 г.}.
   Благодаря всему этому, Вестфаленъ находился въ это время въ неловкомъ положеніи, которое было бы еще гораздо хуже, еслибъ онъ въ самое послѣднее время царствованія Петра, по случаю опасности, грозившей и Меншикову, и Екатеринѣ, не относился къ нимъ столь же почтительно, какъ и во время ихъ могущества. Такимъ образомъ, онъ могъ разсчитывать на благосклонное вниманіе къ нему императрицы {"Si je ne me fus ménagé les bonnes grâces de la czarienne". Донесеніе отъ 6 (17) апрѣля 1725 г.}. Положеніе Вестфалена поправилось значительно по мѣрѣ усиленія вражды князя Меншикова съ герцогомъ гольштинскимъ, т.-е. весною 1727 г., когда состоялся проектъ брака дочери князя съ наслѣдникомъ престола Петромъ Алексѣевичемъ.
   

II. Отношеніе Вестфалена къ другимъ членамъ дипломатическаго корпуса.

   Министрами герцога Карла-Фридриха въ это время были Бассевичъ и Штамбке. Бассевичъ игралъ весьма важную роль въ минуту воцаренія Екатерины; пока онъ пользовался расположеніемъ князя Меншикова и оказывалъ сильное вліяніе на дѣла {См. о значеніи Бассевича мою статью объ Екатеринѣ I въ Вѣстникѣ Европы 1894 г. январь, стр. 124--125.}. Понятно, что отношенія Вестфалена съ гольштинскими министрами оставались холодными. Однажды, въ іюлѣ 1725 г., Бассевичъ и Штамбке явились у датскаго дипломата съ предложеніемъ уступки Шлезвига и Гольштиніи Даніи, лишь бы Данія уступила Карлу-Фридриху, который тогда мечталъ о шведской коронѣ, Норвегію. Вестфаленъ объявилъ, что не считаетъ себя вправѣ выслушивать столь неумѣстное предложеніе {"Hâbleur, meuteur et broncheur".}. Датскій дипломатъ считалъ Бассевича болтуномъ, лжецомъ и интриганомъ {Донесеніе отъ 6 (17) іюля 1725 г.} и искалъ случая вывѣдать его секреты за бутылкою вина, однако, Бассевичъ держалъ себя осторожно, и Вестфаленъ не могъ открыть его тайны {Донесеніе отъ 21 августа (1 сентября) 1725 г.}. Впрочемъ, внѣшнія отношенія между дипломатами были благопріятными. Однажды герцогъ со свитою былъ на вечерѣ у Вестфалена и тотъ игралъ въ карты съ дочерьми Бассевича {Донесеніе отъ 15 (26) января 1726 г.}. Также и Вестфаленъ бывалъ у герцога, куда приглашались и моряки-датчане.
   Вопросъ о Шлезвигѣ имѣлъ важное международное, общеевропейское значеніе. Россія требовала, чтобы герцогъ гольштинскій получилъ, по крайней мѣрѣ, равносильное вознагражденіе за потерю Шлезвига и чтобы Франція не мѣшала Россіи добыть ему это вознагражденіе, если датскій дворъ отвергнетъ представленія Англіи и Франціи; но Франція и Англія хотѣли обязаться хлопотать о доставленіи герцогу какого-нибудь вознагражденія за Шлезвигъ, не нарушая гарантіи, данной ими Даніи на это герцогство {Соловьевъ: "Исторія Россіи", т. XIX, стр. 23.}. Въ то же время, Россія мечтала объ отмѣнѣ для русскихъ кораблей зундской пошлины и уже по этому вопросу, не говоря о Шлезвигѣ, могли возникнуть между обѣими державами недоразумѣнія {Меморіалы, т.-е. отчеты о посольствахъ шведскихъ дипломатовъ Седеркрейца и Седергіельма, въ Стокгольскомъ архивѣ.}. На Швецію въ борьбѣ противъ Даніи разсчитывать было невозможно. Въ Стокгольмѣ имѣли сильное вліяніе англійскій и французскій дипломаты, утверждавшіе, что ихъ короли обязались удерживать Шлезвигъ за Даніей {Соловьевъ: "Исторія Россіи", т. XIX, стр. 69.}. Несмотря на то, что Россія тратила большія деньги для того, чтобы подкупить членовъ шведскаго сейма, положеніе русскаго дипломата въ Стокгольмѣ было неловкимъ. Сначала М. П. Бестужевъ занималъ этотъ постъ; затѣмъ онъ былъ замѣненъ Головкинымъ, а потомъ Василіемъ Лукичомъ Долгорукимъ. Оба они заботились о поддержаніи въ Стокгольмѣ партіи герцога Карла-Фридриха, мечтавшаго о сверженіи съ престола короля Фридриха I, принца гессенъ-кассельскаго, мужа Ульрики Элеоноры, сестры Карла XII. Узнавъ о воцареніи Екатерины, Бестужевъ писалъ къ Головкину, что онъ ѣздилъ ко двору и "увидалъ короля и его партизанокъ въ великой радости". Новой государынѣ Бестужевъ писалъ: "Дворъ сильно надѣялся, что отъ такого внезапнаго случая въ Россіи произойдетъ великое замѣшательство и всѣ дѣла ниспровергнутся; но когда узнали, что ваше величество вступили на престолъ и все окончилось тихо, то придворные стали ходить повѣся носъ, и, такимъ образомъ, этотъ случай открылъ сердца многихъ людей. Намѣреніе здѣшняго двора было въ мутной водѣ рыбу ловить; надѣялись, что герцогъ гольштинскій принужденъ будетъ выѣхать изъ Россіи, отъ которой не будетъ имѣть болѣе поддержки, и тутъ можно будетъ вести кассельскія интриги и умножать свою партію. Эта надежда превратилась въ дымъ вступленіемъ на престолъ вашего величества; партія герцога гольштинскаго здѣсь теперь не уменьшится: только при нынѣшнихъ конъюнктурахъ надобно ее ласкать, а враговъ приводить на истинный путь умнымъ и пріятнымъ обхожденіемъ" {Соловьевъ: "Исторія Россіи", т. XIX, стр. 59.}.
   Въ это время шведскимъ посланникомъ въ Петербургѣ былъ Седеркрейцъ. Кромѣ того, скоро послѣ воцаренія Екатерины былъ отправленъ въ Россію изъ Стокгольма на нѣкоторое время баронъ Седергіельмъ. Послѣдній имѣлъ особенное значеніе, какъ членъ партіи герцога Карла-Фридриха въ Стокгольмѣ. Вестфаленъ писалъ о немъ, что онъ ненавидитъ шведскаго короля Фридриха, какъ иностранца, а королеву за то, что она уступила корону своему супругу {Ульрика Элеонора вступила въ бракъ съ наслѣднымъ принцемъ гессенъ-кассельскимъ 31 января 1719 года. Она еще до этого вступила на шведскій престолъ послѣ смерти брата, Карла XII, въ 1718 году, а въ 1720 году назначила своего супруга соправителемъ. Отзывъ о немъ въ донесеніи Вестфалена отъ 29 марта (9 апрѣля) 1726 г.}; кромѣ того, датскій посланникъ считалъ барона Седергіельма опаснымъ интриганомъ, не заслуживавшимъ ни въ чемъ довѣрія {Донесеніе отъ 5 (16) февраля 1726 г.}. Въ рѣзкихъ отзывахъ Вестфалена о шведскомъ послѣ проглядываетъ ненависть датчанъ къ шведамъ вообще {Донесеніе отъ 15 (26) февраля 1726 г.}. Седергіельмъ, по мнѣнію Вестфалена, могъ считаться главнымъ виновникомъ вооруженія Россіи противъ Даніи, между тѣмъ какъ онъ постоянно говорилъ о необходимости сохраненія мира. Поэтому датскій дипломатъ обвинялъ его въ криводушіи и ханжествѣ {Донесеніе отъ 26 марта (6 апрѣля) 1726 г.}.
   Въ этихъ отзывахъ замѣтно опасеніе союза Россіи съ Швеціей противъ Даніи. И другіе дипломаты придавали пріѣзду Седергіельма въ Россію важное значеніе. Кампредонъ доносилъ французскому правительству еще до пріѣзда шведскаго посла слѣдующее: "Сторонники герцога гольштинскаго распускаютъ слухъ, будто миссія эта имѣетъ цѣлы, условиться съ царицей на счетъ средствъ силою оружія возвратить Шлезвигъ герцогу гольштинскому, безъ чего, полагаютъ помянутые сторонники, король датскій никогда не надумается какъ бы то ни было удовлетворить герцога. Очень возможно, что Седергіельмъ дѣйствительно будетъ говорить здѣсь и объ этомъ дѣлѣ, которое онъ, будучи однимъ изъ просвѣщеннѣйшихъ шведскихъ министровъ и, въ то же время, ревностнѣйшимъ слугою герцога гольштинскаго, весьма близко принимаетъ къ сердцу. Но главною цѣлью его поѣздки, я думаю, будетъ вопросъ о мѣрахъ къ низложенію шведскаго короля не далѣе, какъ въ предстоящую же сессію государственныхъ чиновъ" и проч. {Сборн. Ист. Общ., т. VIII, стр. 126--127.}. Недаромъ Вестфаленъ, узнавъ о предстоявшемъ пріѣздѣ Седергіельма, сильно безпокоился {Донесеніе отъ 24 апрѣля (5 мая) 1725 г.}. "Онъ зараженъ (infecté) привязанностью къ герцогу гольштинскому,-- писалъ Вестфаленъ {Донесеніе отъ 29 мая (9 іюня) 1725 г.},-- и поэтому онъ постарается привести въ движеніе здѣшній флотъ, готовый къ походу". Вскорѣ послѣ пріѣзда шведскаго посла датскій дипломатъ узналъ о тайныхъ бесѣдахъ, происходивщихъ гдѣ-то на дачѣ между Екатериной, Седергіельмомъ, Меншиковымъ и Бассевичемъ. Несмотря на всѣ свои усилія, Вестфаленъ не могъ узнать о содержаніи этихъ конференцій. Его удивляло и безпокоило то обстоятельство, что въ нихъ не принимали участія ни Головкинъ, ни Толстой {Донесеніе отъ 21 (30) іюля 1726 г.}. Седергіельмъ, побывавъ у Вестфалена съ визитомъ, говорилъ съ нимъ о необходимости удовлетворенія герцога голштинскаго и объ опасности, грозившей Даніи въ случаѣ упорства этой державы. Увѣщанія шведскаго посла казались Вестфалену плодомъ коварства, а къ тому же увлеченіе въ его рѣчахъ производило на датскаго дипломата неблагопріятное впечатлѣніе {"Des conseils et persuasions suédoises me paraissent pas mal ressembler aux conseils et aux persuasions du serpent du paradis". Донесеніе стъ 27 іюля (7 августа) 1725 г.}.
   Чѣмъ болѣе въ Россіи опасались во время перемѣны на престолѣ нападенія со стороны Швеціи {Bevattelse от Ryssland Седеркрейца, въ Стокгольмскомъ архивѣ. Депеша Кампредона въ Сборн. Ист. Общ., т. LVIII, стр. 127.}, тѣмъ болѣе въ Петербургѣ обрадовались пріѣзду шведскаго посла, сторонника герцога гольштинскаго. Ему былъ оказанъ отмѣнный пріемъ. Такъ какъ Седергіельмъ пріѣхалъ въ іюнѣ, по предложенію Меншикова было на этотъ разъ отмѣнено празднованіе годовщины полтавской битвы 24 іюня (7 іюля) {Донесеніе Седеркрейца отъ 25 іюня 1725 г.}. Седергіельмъ уже прежде бывалъ въ Россіи и былъ хорошо знакомъ съ этою страной. В. Л. Долгорукій, знавшій его въ Стокгольмѣ, не былъ особенно высокаго мнѣнія о его способностяхъ и называлъ его "человѣкомъ остроты не пущей" {Соловьевъ; "Исторія Россіи"., т. XIX, стр. 63.}. Съ другимъ шведскимъ дипломатомъ, Седеркрейцомъ, посолъ не ладилъ. Они расходились въ политическихъ воззрѣніяхъ. Седеркрейцъ былъ сторонникомъ короля Фридриха I, тогда какъ Седергіельмъ поддерживалъ интересы герцога гольштинскаго. Поэтому Вестфаленъ находился въ гораздо болѣе близкихъ сношеніяхъ съ Седеркрейцомъ и чрезъ него, также какъ и чрезъ Кампредона, узнавалъ кое-что о козняхъ Седергіельма противъ Даніи. Седеркрейцъ былъ въ разладѣ съ гольштинскимъ министромъ Бассевичемъ {"Ses chiens ne chassent pas bien ensemble avec ceux de Bassewitz, d'autant plus que leurs femmes sont en guerre". Донесеніе Вестфалена отъ 17 (28) августа 1725 г.}, и Вестфаленъ умѣлъ воспользоваться и этимъ обстоятельствомъ для того, чтобы развѣдать о проектахъ противниковъ Даніи. Впрочемъ, Вестфаленъ считалъ Седеркрейца мало способнымъ {"Се n'est pas un homme à inventer la politique, si elle ne l'étais déjà". Донесеніе отъ 16 (26) фефраля 1726 г.}.
   Седергіельмъ пробылъ въ Россіи не долго, лишь до марта 1726 года. Его политическая дѣятельность не имѣла столь рокового значенія, какъ ожидалъ Вестфаленъ. Однако, оказанный ему въ Россіи пріемъ свидѣтельствовалъ о сильномъ вліяніи на дѣла герцога гольштинскаго. Ему дали Андреевскую ленту, портретъ императрицы Екатерины цѣною въ 2,000 червонцевъ и 3,000 червонцевъ наличными деньгами. Кромѣ того, жена Седергіельма получила портретъ Екатерины, 1,500 червонцевъ и разныя драгоцѣнныя матеріи. Герцогиня гольштинская, Анна Петровна, подарила ей богатое ожерелье. Еще послѣ отъѣзда изъ Петербурга, на пути въ Выборгъ, Седергіельмъ получилъ въ подарокъ три ящика съ оружіемъ. Понятно, что все это имѣло значеніе взятки. Седергіельмъ обязался дѣйствовать въ Швеціи въ пользу герцога гольштинскаго и возбуждать правительство противъ Даніи {Донесеніе Вестфалена онъ 26 марта (6 апрѣля) 1726 г.}.
   Впрочемъ, партія гольштинскаго герцога въ Стокгольмѣ не имѣла успѣха и проекты послѣдняго оставались безъ исполненія. Къ тому же, между Швеціей и Россіей происходили недоразумѣнія, и нельзя было думать о совмѣстномъ дѣйствіи противъ Даніи {См. частности по вопросу о приступленіи Швеціи къ ганноверскому союзу у Соловьева. T. XIX, стр. 23, 62, 69.}. Между тѣмъ какъ Россія заключила союзъ съ Австріею, въ Швеціи мечтали о приступленіи въ такъ называемому ганноверскому союзу, заключенному въ сентябрѣ 1726 года въ въ Герренгаузенѣ и направленному противъ Испаніи и Австріи. Пока въ Россіи интересы Меншикова и герцога Карла-Фридриха не мѣшали другъ другу, Швеція могла опасаться нѣкотораго перевѣса Россіи. Но именно около этого времени антагонизмъ между свѣтлѣйшимъ княземъ и герцогомъ усиливался, и, благодаря этому, Швеція ожидала разстройства силъ и средствъ Россіи. Седеркрейцъ доносилъ въ Стокгольмъ объ этомъ разладѣ {Изъ донесенія Седеркрейца отъ 29 апрѣля 1726 г. въ Стокгольмскомъ архивѣ видно, что слухъ о такихъ извѣстіяхъ повредилъ Седеркрейцу въ глазахъ русскихъ государственныхъ людей.} и эти извѣстія производили въ Швеціи сильное впечатлѣніе. Русскій дипломатъ въ Стокгольмѣ, B. М. Долгорукій, писалъ оттуда Екатеринѣ: "Седеркрейцъ писалъ, будто при дворѣ в. и. величества между нѣкоторыми изъ главныхъ особъ великія несогласія: король и его партія сильно обрадовались и разсуждаютъ, что по причинѣ этихъ несогласій ни малѣйшей опасности съ русской стороны коронѣ шведской быть не можетъ" {Соловьевъ, т. XIX, стр. 70--71.}. Понятно было сильное безпокойство герцога гольштинскаго, у котораго эти обстоятельства грозили отнять надежду на наслѣдство шведскаго престола и на возвращеніе Шлезвига. Понятно и удовлетвореніе датскаго посланника Вестфалена, который могъ доносить своему двору, что нападеніе Россіи и Швеціи на Данію со дня на день становится менѣе вѣроятнымъ.
   Что касается дипломатовъ другихъ державъ, аккредитованныхъ при русскомъ дворѣ, то Вестфаленъ находился въ довольно благопріятныхъ сношеніяхъ съ французскимъ посланникомъ Кампредономъ. Старанія послѣдняго содѣйствовать сближенію между Франціей и Россіей и устроить бракъ между однимъ изъ французскихъ принцевъ и Елизаветою Петровной не были увѣнчаны успѣхомъ, и положеніе его при русскомъ дворѣ становилось неловкимъ. По мѣрѣ того, какъ происходило сближеніе между Россіей и Австріей, оказалось неминуемымъ нѣкоторое охлажденіе между Россіей и Франціей. Вооруженіе Россіи и намѣреніе ея объявить Даніи войну произвели неблагопріятное впечатлѣніе въ Парижѣ. Французское правительство требовало объясненій по поводу образа дѣйствій русскаго кабинета. Эти заявленія Кампредона сильно не понравились русскимъ министрамъ и герцогъ гольштинскій въ обращеніи съ Кампредопомъ обнаруживалъ холодность. Остерманъ объявилъ французскому посланнику, что Россія не намѣрена обращать вниманія на угрозы Франціи {Донесенія Вестфалена отъ 5 (16) февраля 1726 г. и отъ 15 (26) марта 1726 г.}. Дѣло кончилось отъѣздомъ Кампредона весною 1726 г. безъ прощальной аудіенціи. Вестфаленъ сожалѣлъ объ этомъ, такъ какъ высоко цѣнилъ своего товарища и часто бесѣдовалъ съ нимъ о дѣлахъ {Донесеніе отъ 21 мая (1 іюня) 1726 г.}. Интересы Даніи и Франціи шли рука объ руку. Однажды Вестфаленъ, осенью 1726 г., бесѣдовалъ конфиденціально съ секретаремъ французскаго посольства, который откровенно говорилъ о необходимости, ради сохраненія мира на сѣверѣ, прямо уничтожить русскій флотъ {"L'abolition entière de la marine russienne dans la Baltique".}, отдать Карелію и Ингерманландію Швеціи, Эстляндію -- Даніи, Лифляндію -- Польшѣ и этимъ наказать чрезмѣрную гордость Екатерины {L'orgueil et l'opiniâtreté de cette femme".}. Секретарь французскаго посольства выразилъ при этомъ надежду, что Данія съ удовольствіемъ станетъ помогать Франціи при осуществленіи столь смѣлыхъ проектовъ {Донесеніе Вестфалена отъ 27 сентября (8 октября) 1726 г.}.
   Къ прусскому и австрійскимъ дипломатамъ Вестфаленъ относился съ недовѣріемъ. Между Даніей и Пруссіей существовали нѣсколько натянутыя отношенія. Вотъ почему Вестфалену сильно не нравилось выгодное положеніе, занимаемое при русскомъ дворѣ Мардефельдомъ. Прусскій дипломатъ, "несмотря на скупость короля Фридриха-Вильгельма I", какъ писалъ Вестфаленъ, располагалъ значительными денежными средствами, раздавалъ богатые подарки для того, чтобы снискать себѣ расположеніе министровъ {Вестфаленъ доносилъ 3 (14) сентября 1725 г., что Мардефельдъ "un fourbe achevé" и о "considérables présents, donts il graine ici les pattes des uns et des autres" и т. п.}, ухаживалъ за Меншиковымъ и имѣлъ вліяніе на дѣла. Король прусскій подарилъ Екатеринѣ карету и восемь лошадей, цѣною въ 22,000 талеровъ. Кромѣ того, Мардефельдъ въ первое время царствованія Екатерины роздалъ разнымъ лицамъ при русскомъ дворѣ до 40,000 рублей. Меншикову Пруссія подарила имѣніе въ Помераніи, доходы котораго ежегодно составляли 10,000 червонцевъ. Такимъ образомъ, какъ доносилъ Вестфаленъ, Меншиковъ былъ склоненъ поддерживать интересы Пруссіи, а Остерманъ, въ качествѣ прусскаго подданнаго, также былъ сторонникомъ Пруссіи {Донесеніе Вестфалена отъ 23 октября (8 ноября) 1725 г.}.
   Въ самомъ началѣ царствованія Екатерины въ Россіи не было австрійскаго посланника. Секретарь посольства Гогенгольцъ былъ единственнымъ представителемъ Австріи. Онъ находился въ близкихъ сношеніяхъ съ гольштинскими министрами, поддерживалъ интересы герцога Карла-Фридриха и поэтому самому не могъ разсчитывать на расположеніе къ нему датскаго дипломата. Когда весною 1726 года въ Россію прибылъ австрійскій посланникъ графъ Рабутинъ, Вестфаленъ и къ нему относился съ недовѣріемъ, тѣмъ болѣе, что и Рабутинъ располагалъ значительными средствами для того, чтобы задобрить русскихъ министровъ.
   Впрочемъ, ни Пруссія, ни Австрія не относились прямо враждебно къ Даніи и даже порою дѣйствовали въ интересахъ этой державы. Такъ, наприм., Пруссія предлагала герцогу Карлу-Фридриху довольствоваться вознагражденіемъ за Шлезвигъ герцогствомъ Курляндскимъ {Соловьевъ, т. XIX, стр. 76. Донесеніе Седеркрейца отъ 1 апрѣля 1726 г.}; такъ, наприм., Австрія, равно какъ и Данія, была готова дѣйствовать въ пользу правъ внука Петра Великаго (Петра II); и въ Вѣнѣ, и въ Копенгагенѣ, въ сущности, были недовольны счастливымъ воцареніемъ Екатерины.
   Съ особеннымъ вниманіемъ Вестфаленъ слѣдилъ за событіями перемѣны на престолѣ въ Россіи въ 1725 году.
   

III. Воцареніе Екатерины I.

   Въ продолженіе семи лѣтъ Вестфаленъ былъ свидѣтелемъ дѣятельности Петра Великаго. Онъ составилъ себѣ чрезвычайно высокое мнѣніе о заслугахъ и дарованіяхъ царя-преобразователя. Когда въ концѣ 1724 года въ Даніи распространился слухъ объ опасной болѣзни Петра и даже объ умопомѣшательствѣ государя, Вестфаленъ спѣшилъ опровергнуть это ложное извѣстіе, увѣряя, что Петръ совсѣмъ здоровъ и продолжаетъ самымъ успѣшнымъ образомъ свою кипучую дѣятельность. Рабочая сила и геніальность Петра именно въ это время казались датскому дипломату баснословными {"Bien loin que le czaar se dut trouver dans ce cas-là (т.-е. dérangement du cerveau) son est esprit est au contraire sans cesse dans une assiette de supériorité par dessus de toutes les hommes vivants dans ce pays-ci. C'est constamment un véritable prodige que la sagesse, le discernement, la pénétration, la vigilence et la fermeté du czaar et son application aux affaires". Донесеніе отъ 26 декабря 1724 г. (6 января 1723 г.)}. Вестфаленъ объясняетъ, какъ всѣ дѣла безъ исключенія сосредоточивались въ рукахъ Петра и какъ онъ заботился о всѣхъ мелочахъ администраціи, какъ онъ ежедневно рано утромъ посѣщалъ присутственныя мѣста для контроля надъ текущими дѣлами, бывая въ сенатѣ, въ коллегіяхъ и даже въ синодѣ и пр.
   Немного позже Вестфаленъ доносилъ о временномъ прекращеніи всѣхъ дѣлъ, благодаря церемоніи выбора князя-папы и празднествамъ, сопряженнымъ съ этою церемоніей. Скоро послѣ этого Петра не стало.
   Подробности погребенія Петра, о которыхъ разсказываетъ Вестфаленъ, не представляютъ интереса. Онъ замѣчаетъ, что никогда при подобныхъ случаяхъ въ Россіи не было столь великолѣпной церемоніи, прибавляя, что пышность и роскошь на этотъ разъ соотвѣтствовали значенію совершившагося событія, такъ какъ Петръ Великій геніальностью и заслугами превосходилъ всѣхъ своихъ предшественниковъ на русскомъ престолѣ {Донесеніе отъ 13 (24) февраля 1725 г.}. Достойно вниманія замѣчаніе Вестфалена, что всѣ, за исключеніемъ духовенства, были глубоко потрясены потерею государя, но что никто изъ духовныхъ лицъ не проливалъ ни одной слезы {"Mais on n'a pas vue qu'aucun du clergé aitjversé de larmes". Донесеніе отъ 16 (27) марта 1725 г.}.
   Въ одной изъ послѣднихъ депешъ Вестфалена, писанныхъ до кончины Петра, сказано по случаю изложенія дѣятельности государя: "Онъ бываетъ иногда и въ синодѣ, учрежденномъ имъ для управленія дѣлами церкви, для усовершенствованія обрядовъ, духовной нравственности и пр. Однако, тутъ онъ бываетъ менѣе охотно, такъ какъ имѣетъ дѣло съ ханжествомъ и лицемѣріемъ, съ буквоѣдами и притворщиками. Онъ выходитъ оттуда, часто проливая слезы, горько жалуясь на испорченность людей и упрекая духовенство въ томъ, что оно не заботится объ улучшеніи нравовъ. Поэтому онъ въ своемъ раздраженіи мечтаетъ о томъ, какъ бы лишить духовенство части имущества" {Донесеніе отъ 26 декабря 1724 г. (6 января 1725 г.).}.
   Вестфаленъ сожалѣлъ о кончинѣ Петра, между прочимъ, и потому, что государь жаловалъ находившихся въ его службѣ датчанъ. Между датчанами находился знаменитый морякъ Витусъ Берингъ, путешествія котораго повели къ самымъ важнымъ географическимъ открытіямъ. Настоящимъ виновникомъ этихъ открытій былъ Петръ, составившій для Беринга, 23 декабря 1724 года, значитъ за нѣсколько недѣль до кончины, слѣдующую инструкцію: 1) надлежитъ на Камчаткѣ или въ другомъ мѣстѣ сдѣлать одинъ или два бота съ палубами; 2) на оныхъ ботахъ возлѣ земли, которая идетъ на Нордъ, и по чаянію, понеже оной конца не знаютъ, кажется, что та земля часть Америки, и 3) и для того искать, гдѣ оная сошлась съ Америкой, и чтобъ доѣхать до какого города европейскихъ владѣній, провѣдать отъ него, какъ оный кюстъ называютъ, и взять на письмѣ и самимъ побывать на берегу и взять подлинную вѣдомость и, поставя на карту, пріѣзжать сюда" {См. соч. К. Э. Фонъ-Бера (Ваег): Peters des Grossen Verdienste um die Erweiterung der geographischen Kenntnisse, въ сборникѣ академіи наукъ Beiträge zur Kennt'niss des Russischen Reichs и пр. Спб., 1872 г., стр. 42.}.
   Вестфаленъ опасался, что, вслѣдствіе кончины Петра, экспедиція Беринга, какъ видно, обращавшая на себя вниманіе современниковъ, не состоится. Однако, Екатерина распорядилась объ исполненіи начертаній Пятра {Донесеніе Вестфалена отъ 13 (24) февраля 1725 г.}, и открытіе Берингова пролива воспослѣдовало въ 1728 году. Вообще же датскому посланнику казалось, что послѣ кончины Петра административная дѣятельность какъ бы остановилась и въ дѣлахъ обнаруживался застой. Въ особенности, по мнѣнію Вестфалена, отъ этого пострадали войско и флотъ {Донесеніе отъ 8 (19) мая 1875 г.: "Се sont autant de corps morts que l'armée, la flotte, le conseil même de la Russie après que la Providence en а retiré l'activité de Pierre Alexovitz qui en était l'âme et la véritable force mouvante".}. Онъ находилъ, что въ политическихъ соображеніяхъ правительства не было болѣе прежней послѣдовательности и системы {Донесеніе отъ 12 (23) іюня 1725 г.: "Les affaires d'ici sont devenues fort sujettes à changer d'un jour à l'autre depuis que la délibération du czaar ni a plus do part, ni sa fermeté".}. "Необычайныя способности Петра,-- писалъ Вестфаленъ,-- имѣли болѣе значенія, нежели всѣ силы и средства Россіи на морѣ и на сухомъ пути" {Донесеніе отъ 18 (29) сентября 1725 г.}. Однажды по случаю празднества при дворѣ герцогъ гольштинскій предложилъ пить за благоденствіе Россіи; генералъ-адмиралъ Апраксинъ выразилъ сомнѣніе въ успѣшномъ ходѣ текущихъ дѣлъ, и на вопросъ герцога, почему онъ такъ думаетъ, сказалъ, громко рыдая {"Comme un enfant fouetté". Донесеніе отъ 30 ноября (11 декабря) 1725 г.}: "Ты забываешь, что не стало нашего великаго Петра. Я не хочу пить, оплакивая горькую судьбу моего отечества".
   Воцареніе Екатерины озадачило Вестфалена, какъ и другихъ современниковъ. Петръ Матвѣевичъ Апраксинъ, братъ адмирала, былъ по случаю упраздненія престола единственнымъ членомъ высшихъ присутственныхъ мѣстъ, который говорилъ о правахъ на престолъ внука Петра, но его, какъ разсказываетъ датскій дипломатъ, заставили молчать тотчасъ же. Сообщить подробности о воцареніи Екатерины Вестфаленъ сначала считалъ опаснымъ. Онъ писалъ лишь о раздачѣ суммъ войскамъ, прибавляя, что въ Россіи ожидаютъ правленія мягкаго и кроткаго, какъ это и соотвѣтствовало нраву императрицы. Далѣе онъ, очевидно, ожидая, что его письма будутъ "перлюстрованы", хвалилъ мудрость Екатерины, намѣревавшейся сократить расходы для постройки судовъ и вообще уменьшить флотъ, соображаясь на этотъ счетъ съ состояніемъ дѣлъ и наклонностями народа {Донесеніе отъ 9 (20) февраля 1725 г.: "S. М. Czarienne а aussi jugé nécessaire de retrancher le superflu dans la construction des vaisseaux de guerre et dans le verse de sa marine, qui sera avec le temps réduite à quelque chose de plus proportionné aux affaires de la Russie et an génie du peuple que pour le passé".}. Въ другомъ донесеніи датскій дипломатъ, расхваливая Екатерину, сравниваетъ ее съ знаменитою пальмирскою царицей Зеновіей, унаслѣдовавшею правленіе отъ покойнаго мужа Одената и успѣвшею развить силы и средства своего государства {Донесеніе отъ 20 февраля (3 марта) 1725 г.}.
   Нѣсколько иначе отзывался Вестфаленъ въ донесеніи отъ 13 (24) марта 1725 г. о воцареніи Екатерины. Тутъ, наприм., сказано: "Императрица можетъ назначить себѣ преемника по своему усмотрѣнію, т.-е. она располагаетъ всѣмъ государствомъ, какъ своими изношенными туфлями {"De disposer de la succession de tout ce vaste empire comme de ses vieilles pantouffles".}, въ чемъ заключается странный деспотизмъ. Очевидно, она намѣрена располагать всѣмъ для своихъ дочерей, не обращая вниманія на права великаго князя Петра Алексѣевича" {"Comme cela же manifeste entre autres par ce que dans les prières publiques elle s'у fait seulement nommer avec ses filles, sans qu'il soit fait aucune mention de la personne du grand-duc".}. Говоря о всемъ томъ, Вестфаленъ выставляетъ на видъ, что эти обстоятельства имѣютъ значеніе для всѣхъ государствъ и даже могутъ повліять на политическое равновѣсіе. Очевидно, тутъ встрѣчается намекъ на чисто-династическіе интересы, на семейныя соображенія, заставлявшія Екатерину мечтать о нападеніи на Данію въ виду обезпеченія выгодъ ея зятя, герцога Карла-Фридриха. "Можно во всякомъ случаѣ,-- писалъ Вестфаленъ,-- считать несчастіемъ бракъ герцога гольштинскаго съ дочерью императрицы, особенно въ то время, когда въ Россіи царствуетъ женщина, которая никогда не была расположена въ нашу пользу и которая, побуждаемая неограниченнымъ честолюбіемъ, отличается неслыханною смѣлостью" {Донесеніе отъ 3 (14) апрѣля 1725 г.}. "Царствованіе этой шведки {"Cette femme suédoise", сказано въ депешѣ Вестфалена отъ 2 (13) апрѣля 1726 г.},-- сказано въ другомъ донесеніи датскаго дипломата,-- всегда будетъ представлять собою величайшую опасность для Даніи, потому что ея зять -- завзятый противникъ нашего короля" и пр.
   Въ Копенгагенѣ желали узнать подробнѣе о состояніи дѣлъ въ Россіи и о томъ, какимъ образомъ было возможно воцареніе Екатерины. Поэтому Вестфалену предложили отвѣтить на двадцать вопросовъ, относящихся къ этому предмету. Вестфаленъ исполнилъ желаніе датскаго правительства. Въ его донесеніи отъ 10 (21) іюля 1725 года сказано, между прочимъ, что Петръ Великій не думалъ вовсе о назначеніи Екатерины преемницею и что она обязана своимъ воцареніемъ исключительно войску, которое Вестфаленъ сравниваетъ съ преторіанцами въ древнемъ Римѣ. Екатерина,-- разсказываетъ Вестфаленъ,-- велѣла наканунѣ кончины Петра роздать войскамъ большія деньги. Бутурлинъ получилъ 10,000 червонцевъ, семь майоровъ гвардіи по 5,000 червонцевъ, офицеры по нѣскольку сотъ червонцевъ, унтеръ-офицеры по 50 р., рядовые по 25 р. По мнѣнію датскаго дипломата, положеніе Екатерины на престолѣ могло считаться довольно прочнымъ, благодаря ея кротости, которую ея подданные умѣли цѣнить особенно послѣ строгаго и жестокаго царствованія Петра Великаго. Едва ли,-- писалъ Вестфаленъ,-- кто-либо станетъ думать о сверженіи императрицы съ престола. Однако, два обстоятельства многимъ не правятся: во-первыхъ, намѣреніе Екатерины исключить отъ права на престолъ великаго князя Петра Алексѣевича, а, во-вторыхъ, ея тѣсная дружба съ Меншиковымъ, который ненавистенъ особенно дворянамъ. Уже при Петрѣ Великомъ,-- продолжаетъ Вестфаленъ,-- Меншиковъ управлялъ почти всѣми дѣлами и былъ, такъ сказать, великимъ визиремъ; его честолюбіе не знаетъ предѣловъ и онъ враждебно относится къ старымъ дворянамъ, а къ тому же склоненъ къ кровопролитію. Меншиковъ въ минуту воцаренія Екатерины объявилъ членамъ сената и синода, что если они не признаютъ безъ замедленія права Екатерины на престолъ, они за это будутъ лишены жизни и ихъ имѣнія конфискованы {"Ihnen die Köpfe eingeschlagen werden würden". Австрійскій дипломатъ Гогенгольцъ разсказываетъ, что гвардія, провозгласившая Екатерину императрицею, грозила убить каждаго, не одобряющаго это рѣшеніе.}. На вопросъ датскаго правительства, какія лица могутъ считаться приверженцами Екатерины, Вестфаленъ отвѣтилъ: "Всѣ виновники кончины царевича Алексѣя. Они же станутъ препятствовать назначенію Петра Алексѣевича наслѣдникомъ престола". Вестфаленъ прибылъ въ Россію, такъ сказать, наканунѣ трагедіи 1718 года. Онъ сочувствовалъ сыну несчастнаго царевича и былъ крайне недоволенъ тѣмъ, что Екатерина теперь могла располагать Русскою имперіей, какъ "старымъ платьемъ" {"Wie über ein abgelegter Gewand".}. Въ самыхъ восторженныхъ выраженіяхъ Вестфаленъ говорилъ о великомъ князѣ Петрѣ {"Ein Kind von der allergrössten Hoffnung, schön wie ein Engel und von dem Volke seines unschuldigen Vaters wegen geliebt".}.
   По мнѣнію Вестфалена, популярность великаго князя Петра Алексѣевича рано или поздно могла сдѣлаться опасною Екатеринѣ. Въ маѣ 1725 года, какъ разсказываетъ датскій дипломатъ, былъ казненъ какой-то полковникъ, отказывавшійся присягнуть Екатеринѣ {Донесеніе отъ 8 (19) мая 1725 г.}. Происходили безпорядки; при дворѣ сильно безпокоились. Меншиковъ три ночи сряду оставался при Екатеринѣ, гдѣ происходили тайныя совѣщанія, продолжавшіяся по нѣскольку часовъ {Донесеніе отъ 16 (27) мая 1725 г.}. Отвѣчая на вопросы, предложенные ему датскимъ правительствомъ, Вестфаленъ сообщилъ, что въ минуту воцаренія Екатерины подали голосъ за Петра II: Головинъ, Репнинъ, Голицынъ, B. М. Долгорукій, Мусинъ-Пушкинъ и Петръ Апраксинъ. Затѣмъ было чрезвычайно опасно разсуждать о правѣ Петра Алексѣевича на престолъ. Меншиковъ, какъ доносилъ датскій дипломатъ, приказывалъ арестовать тайкомъ всѣхъ людей, открыто говорившихъ о великомъ князѣ, какъ о наслѣдникѣ {"Die Justice lässt keinen leben, der sich merken lässt, dass der Grossfürst das geringste Recht zur Krone habe. Solche Leute lässt der Fürst Menzichoff in aller Stille in die Gefängnisse werfen".}.
   Изъ другихъ источниковъ извѣстно, что во время воцаренія Екатерины въ Петербургѣ опасались оппозиціи фельдмаршала Голицына, командовавшаго значительнымъ отрядомъ войскъ въ Украйнѣ. Вестфаленъ доносилъ, что Екатерина, Меншиковъ и герцогъ гольштинскій намѣревались въ такомъ случаѣ обратиться за помощью къ Швеціи и предложить этой державѣ уступку герцогу голштинскому, какъ будущему королю шведскому, "Ыеджидіи, Эстляндіи и Карелію", лишь бы Швеція предоставила Россіи войско въ 25,000 человѣкъ для борьбы противъ Голицына. Съ этимъ проектомъ былъ отправленъ дипломатическій агентъ герцога Карла-Фридриха, нѣкто Зурландъ. Однако, всѣ предположенія о возможности междоусобной войны въ Россіи оказались лишенными основанія; Голицынъ призналъ Екатерину императрицею и присягнулъ ей со всѣмъ войскомъ. Такимъ образомъ, раздѣлъ Россіи не состоялся {См. донесенія Вестфалена отъ 19 (30) іюля и отъ 4 (15) декабря 1725 г.}. О немъ, однако, не перестали мечтать герцогъ гольштинскій и его сторонники.
   Къ сожалѣнію, въ донесеніяхъ Вестфалена почти вовсе не встрѣчаются данныя о самой личности Екатерины и о ея домашней жизни. Въ мартѣ 1727 г. онъ писалъ подробно о родственникахъ Екатерины, Скавронскихъ, которые явились въ Петербургъ вскорѣ послѣ воцаренія императрицы. Эти данныя, однако, не представляютъ собою ничего новаго {См. донесеніе отъ 11 (22) марта 1727 г.}. Что касается причинъ болѣзни Екатерины, то Вестфаленъ довольствуется намеками, не считая удобнымъ входить въ подробности. Также вопросъ о той роли, которую играла при Екатеринѣ госпожа Крамеръ, казался датскому дипломату щекотливымъ, и онъ не считалъ возможнымъ воспроизведеніе слуховъ на этотъ счетъ, распространенныхъ въ публикѣ.

А. Брикнеръ.

(Окончаніе слѣдуетъ).

"Русская Мысль", кн.II, 1895

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru