Въ Новгородъ ѣхалъ я по московскому шоссе отъ станціи Бронницы. Дорога сильно томила меня своимъ однообразіемъ; по обѣимъ сторонамъ ея, почти на разстояніи двадцати верстъ, тянется мелкій лѣсъ смѣшанныхъ породъ, невысокій и до того частый, что, кажется, и зайцу сквозь него прибраться трудно. На первой еще половинѣ дороги разбросано съ десятокъ домовъ кое-гдѣ по краямъ лѣса. По правую сторону дороги тянется Вишерскій каналъ, узкій, мелкій и, повидимому, совершенно лишній; лѣтомъ на немъ не видно ни одного судна; говорятъ, весной ходятъ по немъ барки, но съ большимъ трудомъ. Каналъ верстъ за десять отъ Новгорода поворачиваетъ отъ дороги въ сторону направо, у Саввина монастыря, и соединяется съ рѣкою Вышерою. Саввинъ монастырь видѣнъ съ дороги, онъ отъ нея будетъ съ версту; на самой же дорогѣ выстроена каменная часовня, а напротивъ ней колодезь; изъ часовни къ каждому проѣзжему выскакиваетъ усердный послушникъ съ тарелочкою и бѣжитъ въ прискочку рядомъ съ экипажемъ, другой разъ полверсты, чтобы получить какое-нибудь подаяніе на монастырь. Съ версту еще за часовню тянется лѣсъ; а потомъ уже начинается низкая болотистая равнина, посреди которой на небольшомъ возвышеніи расположенъ Новгородъ. Весной низкая мѣстность покрывается вся водою и обращается въ огромное озеро. Привольно гулять взору по этому обширному пространству, гдѣ ничто не встрѣчается ему на пути, развѣ только мелькнетъ на солнцѣ одинокая, бѣлая каменная церковь, остатокъ отъ древнихъ монастырей. Самый Новгородъ издалека кажется огромнымъ монастыремъ; изъ зелени окружающихъ его садовъ видны только колокольни, да главы церквей. Вотъ мы переѣхали черезъ малый Волховецъ по большему деревянному мосту и въѣхали въ Никольскую слободу, повернули налѣво... земляной валъ и столбы съ орлами дали знать, что мы въѣхали въ Новгородъ. Сады, изрѣдка прерываемые домами, потянулись по обѣимъ сторонамъ дороги; за мостомъ, перекинутымъ черезъ какой-то грязный ровъ, посреди города, начинаются сплошные домы и гостиный дворъ. Улица, по которой мы ѣхали, казалась безконечною; она упирается въ Волховъ, а по ту сторону Волхова опять начинается плоская и низкая равнина.
Извощикъ повернулъ влѣво, на постоялый дворъ; хозяинъ, сидѣвшій у воротъ на лавочкѣ, встрѣтилъ насъ и помогъ мнѣ слѣзть съ телѣги.
Домъ, въ которомъ мы остановились, былъ небольшой -- деревянный; плотно прилегалъ онъ правой стороной къ новому каменному дому, точно на него опирался; онъ былъ очень старъ и до половины уже вросъ въ землю; прежній первый этажъ его былъ уже обращенъ въ подполье; окна этого этажа до половины закрывалъ тротуаръ. Дворъ, плотно весь закрытый, представляется темной ямой; онъ былъ гораздо ниже уровня улицы, въ него съѣзжали по крутому спуску. Стѣны дома были срублены изъ рудоваго, сосноваго лѣса, вершковъ восемь толщины, какого теперь, пожалуй, и не найдешь, лѣсъ такой здоровый, что ему, кажется, и вѣку не будетъ.
По кривому крылечку я ощупью вошолъ въ темныя сѣни, хозяинъ отворилъ двери и черезъ маленькую прихожую ввелъ меня въ назначенную мнѣ комнату. Небольшія два окна, одно на улицу, а другое на дворъ -- были совершенно закрыты зеленью густой герани, бѣлыя каленкоровыя занавѣски, собранные на шнуркахъ по обѣимъ сторонамъ окна, еще болѣе увеличивали мракъ въ комнатѣ. Весь передній уголъ былъ занятъ образами и тускло освѣщался едва мерцающей лампадкой; отъ образовъ въ два ряда по всѣмъ стѣнамъ тянулись картины въ деревянныхъ рамкахъ за стеклами. Чего тутъ не было? И Щеголевъ съ своей щедушной батареей, и Муравьевъ на огромномъ конѣ передъ Карсомъ, похожимъ на коробку съ курительными свѣчками, и Севастополь, и Синопское сраженіе, и Павелъ и Виргинія, Атала и Шаткасъ и множество портретовъ разныхъ генераловъ, отъ которыхъ нѣтъ прохода на всякомъ постояломъ дворѣ. Висѣло между картинами и зеркало; но такое кривое и уродливое, что страшно было въ него посмотрѣться. Мебель была сборная и для прочности обита вся клеенкой; кровать замѣнялъ диванъ, тоже обитый клеенкой и такой твердый, хоть бѣлье катай на немъ. Хлѣбный запахъ, смѣшанный съ запахомъ щей и деревяннаго масла, наполнялъ комнату.
Первымъ долгомъ я распорядился убрать герань, открыть окно на улицу и подать мнѣ самоваръ.
Хозяинъ мой, Петръ Яковлевичъ Ерофеевъ, новгородскій мѣщанинъ и старожилъ, лѣтъ пятидесяти слишкомъ, мущина здоровый, средняго роста, съ едва замѣтной просѣдью въ густыхъ его каштановыхъ волосахъ и небольшой, ровно подстриженной бородѣ. Онъ былъ очень благообразенъ и носилъ казанетовую сѣрую сибирку. Когда подали самоваръ, я пригласилъ хозяина -- напиться со мной чаю.
-- Былое дѣло, говорилъ хозяинъ, садясь къ столу. У насъ такой заведенъ порядокъ, какъ ударятъ въ колоколъ къ вечерни, мы садимся за самоваръ: во всемъ городѣ такое заведеніе. Конечно, большіе господа... у тѣхъ по своему... все по часамъ заведено.
-- А развѣ у васъ не по часамъ располагается время? спросилъ я.
-- Оно тоже выходитъ, что по часамъ; мы по церковному звону считаемъ время.
-- Какъ же это такъ?
-- Въ городѣ у насъ звонъ почти каждый часъ бываетъ. Вотъ хоть бы съ утра начать. Въ два часа звонятъ въ Юрьевѣ монастырѣ къ заутрени, рѣдко развѣ не услышишь этого звону, когда ужъ силенъ бываетъ сиверикъ: а то всегда слышно,-- явственно; звонъ густой такой; колоколъ-то тысячу пудовъ; а по праздникамъ-то въ двухъ-тысячный звонятъ. Въ четыре часа у насъ зазвонятъ къ утрени,-- въ шесть къ ранней обѣдни,-- въ семь звонятъ къ обѣдни у Іоанна архіепископа,-- въ девять къ поздней обѣдни звонятъ,-- въ одиннадцатомъ часу къ достойну, въ двѣнадцать школьники идутъ изъ училища,-- въ третьемъ гимназисты,-- въ четыре къ вечерни звонятъ,-- въ шесть ко всеночной,-- въ семь въ дѣвичьемъ монастырѣ ворота запираютъ; а въ девять зорю бьютъ,-- такъ часовъ-то выходитъ и совсѣмъ ненужно; впрочемъ, часы стѣнные всякій держитъ: оно какъ-то съ ними позабавнѣе. Не доспится этакъ ночью, часы постукиваютъ, маятникъ этакъ чикъ-чикъ; оно выходитъ все-таки какъ-то непусто въ домѣ; или этакъ пробьютъ -- время и знаешь, все повеселѣе.
-- Рано вы встаете?
-- Всѣ вообще въ городѣ, или мы только?
-- Вы и прочіе.
-- Ну, наше дѣло, другой разъ во всю ночь не удастся заснуть хорошенько. Случается этакъ гости, одного проводишь, другой на дворъ; а встаемъ мы обыкновенно съ заутрени. Объ эту пору извощикъ со двора съѣзжаетъ; прежде бывало, пока не прошла чугунка, извощика было много, полнехоньки дворы бывали,-- ну, теперь поменьше стало, много этакъ лошадей десятокъ наѣдетъ, и то больше къ Пскову.
-- А другіе-то какъ рано встаютъ?
-- Всяко, кому какая нужда. Мастеровые, огородники, рыбаки встаютъ съ самой заутрени; а не то и раньше. Торговцы попозже, этакъ около раннихъ обѣденъ, краснотоварцы и галантерейщики еще позднѣе; имъ торопиться некуда: покупатель къ нимъ рано не приходитъ. Вотъ мелочныя лавочки, тѣ съ самой заутрени отворяются.
-- Зачѣмъ же такъ рано?
-- Покупатель, значитъ, есть.
-- Какой-же покупатель можетъ быть въ такую рань?
-- Вотъ хоть бы бѣдный мастеровой человѣкъ -- встанетъ съ заутрени, захочетъ размаяться чайкомъ и шлетъ въ мелочную лавочку мальчишку съ гривенникомъ, взять чайку и сахару. Али хозяйка затопитъ печь, понадобится соли, крупъ или чего другого, ну и бѣжитъ... Торговля больше копѣечная, а больно прибыльна. Или вотъ хоть бы это заведеніе,-- хозяинъ указалъ на водочный магазинъ наискосокъ въ гостинномъ дворѣ,-- куда много денегъ обираетъ, съ заутрени отворятъ его и до темной ночи все въ немъ топчется народъ.
-- Кажется, не слѣдовало бы въ гостинномъ быть водочному магазину?..
-- Да вотъ поди!.. этого не бывало прежде, недавно такую моду повели. Оно, пожалуй, и не мѣшаетъ; чистому человѣку въ кабакъ какъ-то не ловко идти, тутъ поприличнѣе и народъ почище. А лѣтъ съ десять назадъ тому былъ тутъ книжный магазинъ.
-- Выгоды, значитъ, не было. Магазинъ былъ разважный такой, ясенью внутри весь обдѣланъ, вывѣска пребольшая была, вся на золотѣ; коммисіонеръ всегда сидѣлъ у дверей съ газетами и читалъ; правду сказать, никто и не мѣшалъ ему читать, развѣ только иногда гимназистъ забѣжитъ, спроситъ книгу, повертитъ въ рукахъ, посмотритъ и отдастъ назадъ, и цѣны не спроситъ. Не пошла торговля, хозяину убыточно стало и закрыли.
-- Развѣ у васъ здѣсь книгъ не читаютъ?
-- Почитываемъ, какъ-же. Возьмешь въ церкви хотьбы прологъ, или четьи-минеи, или проповѣди какія и читаешь.
-- Кромѣ этихъ книгъ ничего другого не читаете?
-- Случается. Съ крымской войны завели по лавкамъ въ складчину человѣкъ по десяти вмѣстѣ -- газеты выписывать. Сначало-то оно было больно занимательно; про военные подвиги писали, да про сраженія, ну, а потомъ-то ужь стало и не то, про школы завели писать и прочее, незанимательно стало, и пишуть-то какъ-то мудрено, а все не отстаютъ отъ газетъ, привычка сдѣлана. Молодыето купцы моду повели "Искру" выписывать; все своихъ знакомыхъ въ карикатурахъ ищутъ. Чуть найдутъ кого схожаго по бородѣ или по чему другому и бѣгаютъ изъ лавки въ лавку, да хохочутъ. "Вотъ, молъ, Павла Ефимыча въ "Искрѣ" представили, усы его, къ верху задранные,-- ей Богу его" .Смѣху съ ними не оберешься.
-- Ну, а романовъ и повѣстей нынѣшнихъ не читаете?
-- Читаемъ, да мало. Писать ихъ нынче поразучились какъ-то; занимательности мало въ нынѣшнихъ книгахъ. Старинные романы читать пріятнѣе; такіе тамъ ужасы описаны, инда морозъ по кожѣ обдираетъ, какъ читаешь; про подземелья разныя, про разбойниковъ, про привидѣнія писали и разные такіе ужасы описывали, и такъ занятно, что хоть и страшно читать было, а отъ книги не оторваться. Теперь завели писать про баръ, да про приказныхъ; а что въ приказныхъ-то любопытнаго? Постоянно въ глазахъ они у насъ, стоитъ зайти въ любой трактиръ, да поставить графинчикъ водки, такихъ исторій про себя наскажутъ, что животъ надорвешь, смѣявшись. Али еще про мужиковъ завели... для большихъ баръ можетъ оно и любопытно.
-- Теперь много хорошаго пишутъ про торговлю, ремесла и прочее.
-- Про всячину пишутъ нынче, стало быть, выгодно дѣло это приходится, плату получаютъ. Чѣмъ-нибудь надо хлѣбъ добывать.
-- Не правда, Петръ Яковлевичъ. Умные люди пишутъ для того, чтобы научить другихъ, какъ лучше разныя дѣла вести.
-- Эхъ, баринъ, баринъ! Развѣ торговлѣ и чему другому изъ книгъ научишься? Чего самъ на дѣлѣ не произойдешь, плоха будетъ наука. Примѣровъ тому у насъ бывало много. Вотъ хоть бы у насъ купецъ Чернышовъ, умный и честный былъ человѣкъ, головою много разъ его ставили, да книги-то его довели до чиста. Сынъ въ гимназіи обучался, потомъ и въ коммерческомъ былъ, кажется ужь всему выучился, а по лавкѣ не было опытности; ну, и проторговался. На моемъ вѣку много здѣсь купцовъ съ алтына поднялись; а грамотѣ совсѣмъ не знали. Въ торговлѣ сметка нужна, а не книги -- въ нихъ ее не найдешь. Золотое было время для города, можно было копѣйку нажить и наживались добрые люди,-- теперь потруднѣе стало, Купеческое дѣло трудное; худо три рубля въ день надо добыть чистаго барыша, а не то какъ разъ запутаешься.
-- Когда же это было хорошее время для Новгорода? Давно?
-- Не гораздъ давно, на моей памяти, не великъ я былъ тогда, по правдѣ сказать, а помню хорошо. Зоводилъ Аракчеевъ поселенія,-- войска-то, параду-то -- ужасти сколько!..
-- Такъ это было въ поселеніи; а городу-то какая прибыль была?
-- Торговля была бойкая: а главное дѣло въ ту пору лажъ былъ на серебро, мѣнялы сильно наживались. На низу у рынка лавки ихъ были и куды какой оборотливый народъ былъ! Одинъ купецъ нашъ въ лаптяхъ пришолъ изъ Рязани, пряниками началъ на лоткѣ торговать, потомъ мѣнялой сдѣлался; а теперь тысячами ворочаетъ. Много было такихъ: тогда съ рубля начинали, а наживали каменные дома, да лавки.
-- Стало быть, у васъ въ городѣ Много богатыхъ купцовъ и теперь.
-- Похвастать нельзя: были да перевелись. Есть зажиточные и теперь; но все не то, что было.
-- Куда же дѣвались эти богатые купцы, повыѣхали изъ города, что ли?
-- Нѣтъ, проторговались, обѣднѣли. Мудреное дѣло -- торговля, не пойдетъ въ руку и съ капиталами пропадешь. Задастся другому, такъ какъ по маслу все идетъ, а иной бьется, бьется и покончитъ ни на чемъ. Такимъ манеромъ много ихъ перевелось. Вотъ хоть бы напротивъ, на углу торговала Катерина Ивановна. Куда какъ бойко, торговала, народу не отбиться, бывало. Денегъ пропасть было, дѣтей въ гимназіи учила... Вдругъ какъ пошло подъ гору, словно кто метлой изъ лавки все повыпахалъ... такъ и умерла въ бѣдности.
-- Отчего же?
-- Богъ ее знаетъ. Значитъ въ руку не пошло. Время не то стало; пріемы въ торговлѣ не тѣ стали.
-- Богъ ихъ знаетъ, это дѣло не наше, отвѣтилъ хозяинъ.
Видно было, что словоохотливый Ерофеевъ не хотѣлъ всего разсказывать незнакомому человѣку; я, впрочемъ, и не принуждалъ его, въ надеждѣ выпытать современенъ объ этомъ.
-- Какой у васъ самый лучшій промыселъ? спросилъ я хозяина.
-- Извѣстно тотъ, который больше барышей даетъ.
-- Есть же, однако, промыселъ повыгоднѣе другихъ.
-- Богъ его знаетъ! Полагать надо поповскій, тѣ убытку не терпятъ никогда.
-- Вы отшучиваетесь все, Петръ Яковлевичъ; не хотите правды сказать.
-- Да какъ ее скажешь, когда не знаешь? Всякій своимъ промысломъ живетъ, какъ знаетъ, да какое счастье.
-- Есть же вѣдь какой-нибудь промыселъ главный.
-- Ужь не знаю, какъ вамъ сказать про это. Всякихъ промысловъ есть здѣсь. Кто постепеннѣе -- займется своимъ дѣломъ и держится его; небольшіе хоть барыши наживаетъ, все таки хлѣбъ ѣстъ. Другой начнетъ мѣтаться, возмется за то, за другое, мѣчется, мѣчется, совсѣмъ съ толку собьемся и останется не при чемъ. Кому счастье какое.
-- До свиданья-съ, за угощеніе покорно благодаримъ, сказалъ хозяинъ и вышелъ.
Я сѣлъ къ окну и сталъ смотрѣть на улицу. Лавки уже были заперты всѣ, только у водочнаго магазина было немного народу. Десятый часъ былъ, а прохожихъ было мало, и такъ на улицѣ тихо, что слышно было, какъ по мосту дрожки ѣхали; вотъ стукъ ближе и ближе, проѣхалъ какой-то господинъ мимо моего окна, свернулъ съ шоссе въ сторону и дрожки звонче загремѣли по каменной мостовой, потомъ зашурчали по немощеиной улицѣ и долго еще ихъ слышно было. Пробило десять часовъ, магазинъ заперли и пусто и тихо стало на улицѣ.
II.
На другой день, въ пятницу, я проснулся рано; звонъ къ заутрени во всѣхъ церквахъ въ городѣ разбудилъ меня. Колоколовъ сорокъ разнаго тона, начиная съ самаго густого и до такого рѣзкаго, что ушамъ было больно и самому всему какъ-то неловко становилось, гудѣло безъ умолку, по городу шолъ стонъ стономъ. Я спросилъ себѣ самоваръ, хозяинъ подалъ и, послѣ нѣкоторыхъ отговорокъ, остался со мною чай пить.
-- Что это за звонъ сегодня по всему городу такой? спросилъ я.
-- Вамъ это удивительно! Должно быть и спать-то онъ вамъ помѣшалъ. У насъ почти каждый день такой звонъ бываетъ.
-- Развѣ у васъ въ городѣ во всѣхъ церквахъ каждый день служба?
-- Почти что такъ. Каждодневная-то служба положена только въ соборахъ и монастыряхъ, въ приходахъ, когда вздумается, но почти постоянно служатъ.
-- Усердны же ваши священники.
-- Да оно иначе-то и нельзя, у другаго сорокоустъ тянется.
-- Часто служатъ сорокоусты?
-- Частенько. Всякій хоть изъ послѣдняго, а непремѣнно по умершемъ родственникѣ справитъ сорокоустъ, а не то и два: одинъ въ приходѣ, а другой въ какомъ нибудь монастырѣ, больше въ дѣвичьихъ заказываютъ.
-- За что же дѣвичьимъ отдаютъ такое преимущество.
-- Ну, тамъ побольше вниманія и просфирку послѣ каждой обѣдни пришлетъ игуменья на домъ.
-- По многу платятъ за сорокоустъ?
-- Своему попу рублей двадцать пять; а въ монастырь-то побольше надо.
-- За что имъ такая честь?
-- Побольше нужно: на монастырь, священникамъ и проч.
-- Служба-то одинаковая какъ въ монастырѣ, такъ и въ приходѣ.
-- Какъ же сравнитъ можно! Въ монастырѣ по важнѣе будетъ, пѣвчіе и все такое -- одно слово -- мѣсто святое.
-- Стало быть въ приходахъ постоянно сорокоусты?
-- Не гораздъ часто. Можетъ быть случится два въ годъ, либо три; приходы-то у насъ небольшіе; служба-то постоянная у насъ, сказать правду, оттого -- что позвонятъ, то и получатъ. Жалованья не положено, требъ мало, ну вотъ и звонятъ; услышитъ купецъ, пошлетъ гривенникъ въ церковь, чтобы помянули родителей, да свѣчу поставили, да еще ему просфирку принесли; человѣкъ этакъ пятокъ пришлютъ, смотришь попу и достанется двугривенный. Другому звономъ-то напомнятъ, что бабушкѣ или тетушкѣ какой тамъ память, обѣдню закажетъ, шлетъ въ церковь полтинникъ; а не то трехрублевый. Шесть лѣтъ я самъ былъ церковнымъ старостой, порядки-то всѣ эти знаю.
-- Не богато же живутъ ваши священники.
-- Не до богатства ужь, сыту быть-бы только. Нашъ священникъ откровенно мнѣ говорилъ, что рублей триста въ годъ получитъ, въ хорошій -- четыреста: а семья семь человѣкъ у него; только и бьется изъ хлѣба.
Въ это время гдѣ-то зазвонили рѣдко, по великопостному.
-- Это что за звонъ еще? спросилъ я.
-- Къ ранней обѣдни, у насъ всегда такъ звонятъ. Засидѣлся я съ вами; мнѣ въ рыбаки идти нужно,
-- Пойдемте вмѣстѣ, сказалъ я.
Хозяинъ взглянулъ на меня, какъ будто хотѣлъ спросить: "Тебѣ-то что нужно тамъ?" и проговорилъ нехотя: -- "Пожалуй, пойдемте".
Улица была оживлена, встрѣчу намъ шло много разнаго народу съ кульками и мѣшками, ѣхали на телегахъ мужики, порой пронзительно гдѣ-то взвизгивали поросята. Мой хозяинъ постоянно раскланивался, на всякомъ шагу ему встрѣчались знакомые. Поклоны моего хозяина не одинаковы были: однимъ онъ кланялся, слегка приподнимая шапку, другимъ пониже; а инымъ чуть не въ поясъ и далеко отмахивалъ рукою отъ себя шапку, называя громко по имени и по отчеству,-- то ужь были именитые купцы города. Съ другими онъ останавливался на минуту, перекинуть два, три слова. По городу раздавался протяжный звонъ на разные тоны.
Съ большой московской улицы, гдѣ я остановился, мы повернули на-лѣво къ Волхову по улицѣ Буяну; въ концѣ ея, у самой рѣки, толпилось много народу.
-- Вотъ гдѣ народъ-то толпится, тамъ и рыбаки и пароходы пристаютъ, говорилъ хозяинъ, указывая на толпу.
У самыхъ рыбаковъ огоньки въ маленькой часовнѣ у воротъ, между двумя каменными домами, обратили на себя мое вниманіе. Что-же это такое? спросилъ я хозяина.
-- Часовня Хутыньскаго монастыря. Эти два дома, между которыми часовня-то, монастырскіе, въ одномъ столяръ нѣмецъ живетъ, а въ другомъ гостинница и черная харчевня, да рыбаки къ тому же, мѣсто-то вышло прибойное, почаще на свѣчу подадутъ добрые люди отъ своихъ трудовъ праведныхъ. А напротивъ домъ Деревяницкаго монастыря.
Я посмотрѣлъ на другую сторону улицы, на каменномъ домѣ былъ нарисованъ образъ Божіей матери масляными красками по штукатуркѣ, и передъ нимъ висѣлъ на веревочкѣ фонарь съ зазженной свѣчой.
-- Почему же здѣсь нѣтъ часовни? спросилъ я.
-- Стало быть, не положено, а не опустили бы дохода, сборъ здѣсь хорошій, каждый рыбакъ что-нибудь подастъ отъ торгу, и у покупателя какая лишняя копѣйка останется, все подастъ на свѣчу.
Мы вышли на набережную Волхова, куда и монастырскій домъ выходилъ главнымъ фасадомъ. Набережная грязная, вонючая, покрыта была въ два ряда большими, опрокинутыми къ верху дномъ чанами; между чанами были настланы доски, по нимъ двигалась толпа народа, разсматривавшаго рыбу, плескавшуюся въ водѣ на чанахъ, Противъ самой улицы деревянные мостки вели къ пароходной пристани, отъ пристани на-право, на большихъ плотахъ, были построены маленькіе домики рыбаковъ, затѣйливо раскрашенные, на-лѣво отъ пристани стояло у берега много лодокъ и челновъ, изъ нихъ большими саками носили мужики на чаны рыбу.
Въ толпѣ раздавались крикъ и шумъ, а временемъ и крупная брань. Кого тутъ небыло? отставные военные въ форменныхъ сюртукахъ съ кокардами на фуражкахъ, чиновики въ мазаныхъ пальто и вицмундирахъ, тоже съ кокардами. Купцы и мѣщане въ сибиркахъ и чуйкахъ, рясы и большія линялыя шляпы духовныхъ, армяки и, Богъ знаетъ, какая-то рвань. Женщины въ салопахъ, бурнусахъ, полькахъ, платьяхъ и сарафанахъ. У всякаго былъ кулекъ въ рукахъ. Пріѣзжали и на дрожкахъ полновѣсныя пожилыя купчихи и барыни; но тѣ прямо шли на садки.
Хозяинъ мой бойко ходилъ около чановъ, поворачивалъ рукою сонную рыбу и приторговывался. Въ это же время онъ успѣвалъ раскланиваться на всѣ стороны и со многими разговаривать.
-- Постное или скоромное кушать будете сегодня? спросилъ онъ меня.
-- Для меня вы ничего не готовьте, отвѣчалъ я, потому что не располагалъ у него обѣдать и не довѣрялъ его кухнѣ.
Понабравши въ кулекъ мелкихъ окуней, плотицъ и ершей, мой хозяинъ отправился домой; по дорогѣ онъ подошелъ къ сидѣвшимъ у тротуара торговкамъ, передъ которыми на рогожахъ были разложены свекла, морковь, лукъ, рѣдька, немного свѣжаго картофелю и зелени, сбоку въ кадочкахъ были соленые огурцы, грибы. Ерофеевъ началъ откладывать въ особую кучу коренья и торговаться. Подошолъ отставной солдатъ.
-- Почемъ рѣдька-то у тебя? спросилъ онъ.
-- По три копѣйки рѣдчина, отвѣчала торговка.
Солдатъ прикинулъ рѣдьку на рукѣ, осмотрѣлъ ее со всѣхъ сторонъ и проворчалъ:
-- Полторы бы копѣйки, кажется, было бы довольно.
-- За такую-то рѣдчину полторы копѣйки? Никакъ ты рехнулся! вскрикнула торговка и, выхвативши рѣдьку изъ рукъ солдата, положила ее на старое мѣсто.
-- Мерзлая, перебила съ задоромъ первая торговка. Вѣдь она у Рѣшетилова слѣтье беретъ, а у него эту зиму въ подвалѣ-то все позамерзло. Ты бери у меня-то, посмотри какая едреная у меня, точно сейчасъ изъ гряды выдернута!
-- Горло бы тебѣ ею заткнуть, чтобы ты не орала, возразила вторая торговка и пошла перебранка. Мы отошли.
-- Зачѣмъ вы не на садкахъ рыбу берете? тамъ, мнѣ думается, рыба лучше, сказалъ я хозяину.
-- Крупная-то рыба на садкахъ лучше, на чаны выносятъ сонную или еле-живую; а мелкая на чанахъ лучше. Вы изволили видѣть тамъ на берегу челны и лодки?
-- Видѣлъ.
-- Это все паозеры пріѣзжаютъ, у нихъ за Юрьевымъ монастыремъ весь Волховъ въ три ряда мережами перегороженъ, вотъ они еще до утра по мережамъ-то обходятъ и привезутъ сюда; а здѣшніе рыбаки и скупаютъ у нихъ огуломъ, крупную рыбу въ садки садятъ, а мелочь-то и носятъ прямо на чаны изъ лодокъ, она и выходитъ свѣжая, не сидѣлая.
Мы подошли къ перекрестку.
-- Какъ называется эта улица? спросилъ я.
-- Дворцовая, видите-ли здѣсь былъ дворецъ матушки Екатерины, а теперь его поворотили на корпусный штабъ. Пожалуй, пойдемте здѣсь; намъ все ровно идти-то.домой; въ концѣ этой улицы будутъ площадь и рынокъ, можетъ, вамъ захочется полюбопытствовать.
Мы прошли улицу, хозяинъ повернулъ домой; а я вышелъ на площадь.
Прямо предо мною возвышалось зданіе городской думы. Надъ двумя этажами лавокъ былъ надстроенъ третій, въ видѣ мезонина, гдѣ помѣщалась дума; каменное крыльцо въ нее, придѣланное снаружи, было очень затѣйливой архитектуры. особенно была интересна кровля надъ крыльцомъ; утвержденная на тонкихъ желѣзныхъ прутьяхъ, она очень походила на огромную летучую мышь. Съ лѣвой, стороны спускался подъ гору на площадь гостиный дворъ. На-право красивый каменный мостъ черезъ Волховъ велъ къ крѣпости или дѣтинцу.
На высокомъ крутомъ берегу Волхова красовался дѣтинецъ, старыя его стѣны, покрытыя мѣстами мхомъ, невольно вызывали изъ памяти картины минувшей славы великаго Новграда; смотря на нихъ, уносишься думами въ дальнее-прошедшее. Жаль, что его портятъ новыми заплатами, непріятно какъ-то поражающими глазъ, и къ чему? Пусть бы онъ обсыпался мѣстами; насильно не поддержишь старины! Изъ-за дѣтинца смотрѣла высокая колокольня съ рядомъ большихъ колоколовъ; а за нею виднѣлась часть корпуса и шесть главъ Софійскаго собора.
Я пошелъ по площади къ Волхову. Первая половина была завалена тесомъ и бревнами,-- строили балаганы; другая, ближняя къ Волхову, заставлена была возами съ дровами, хлѣбомъ, живностью, ободьями; на самой набережной разложены рядами разные глиняные горшки. По краямъ дороги сидѣли торговки съ лукомъ, огурцами, морожеными и прѣлыми, яблоками, пряниками, моченой грушей и квасомъ; онѣ съ визгомъ зазывали покупателей и перебранивались между собой. Отъ нихъ дальше тянулись столы съ сырымъ мясомъ. Народъ толкался, какъ въ котлѣ; здѣсь такое же было разнообразное сборище, какъ въ рыбакахъ, шумъ и гамъ сливался въ одинъ какой-то неопредѣленный, безконечный звукъ. Ближе къ гостинному двору, у думы, на рогожахъ, а мѣстами и на землѣ, въ два ряда были разложены старыя шапки, сапоги, чашки, чайники, книги и прочій домашній скарбъ, хозяева похаживали около своего товара, пошевеливали и поправляли, чтобы, какъ говорится, товаръ лицомъ продать.
Мѣщане, пожилые приказные, съ давно небритыми бородами, дьячки въ нанковыхъ подрясникахъ со косами на затылкѣ толкались около этой ветоши, разматривали и торговались. Ближе къ набережной, за шкапиками, на которыхъ были наставлены большіе горшки, укутаныя старыми овчинными тулупами, сидѣли, торговки я звонко кричали: "блины, блины горячіе! кавалеръ, кавалеръ! поди сюда, за грошъ горла отрѣжу!" За ними у самыхъ лавокъ дымились самовары съ сбитнемъ, около ихъ стояли мальчишки и пили изъ зеленыхъ стакановъ мутный, горячій сбитень и обжигались. По самому берегу тянулись мучныя лавки. Я пошолъ по рядамъ, мужики толпились въ лавкахъ. Въ одной лавкѣ за стойкой стоялъ толстый, какъ куль съ мукой, купецъ и держалъ въ одной рукѣ дощечку съ пробами разной муки, насыпанной рядами; а въ другой рукѣ былъ у него совокъ, которымъ достаютъ муку изъ мѣшковъ на пробу.
-- Терентьичъ, а Терентьичъ! кликалъ купецъ мужика съ большой косматой бородой, что ты тамъ около мѣшковъ-то толчешься понапрасну? Поди-ка сюда. Я тебѣ самъ отпущу, что требуется; вѣдь, я, думаю, что получше тебя свой товаръ знаю. Отпущу такой муки, будешь доволенъ.
Мужикъ подошолъ къ купцу.
-- На-ко, посмотри пробу; купецъ протянулъ дощечку съ мукой къ мужику и указалъ совкомъ на пробу.
Мужикъ взялъ муки въ ротъ пожевалъ и выплюнулъ.
-- Эта мука, Иванъ Захарычъ, мнѣ не подходящая, проговорилъ мужикъ.
-- А чѣмъ же она неподходящая?
-- Горчитъ маленько.
-- Ишь ты, луку наѣлся-то,-- что и теперь еще у тебя во рту горько! Ты посмотри, мука-то какая сухая! и не мелкая, а пыла ни на волосъ. Къ Николѣ-то вѣдь эту я отпускалъ. Худая, небось, была?
-- Да она того, что-то въ квашнѣ разбивала сильно; бабы больно на нее жалились.
-- Бабы жалились... вишь ты, поди!... не умѣютъ квашни растворить порядкомъ, дрождей дрянныхъ набухаютъ, вотъ и разбиваетъ.
-- А ты, Ѳома, что тамъ на сняты-то напустился, какъ на сухое сѣно; досыта ими тебя не накормишь,-- крикнулъ купецъ мужику, запустившему руку въ кулекъ съ сухими святками.
Мужикъ отодвинулся отъ кулька.
-- Дрожди у васъ скверныя, Терентьичъ, а мука не должна разбивать, обратился снова купецъ къ Терентьичу.
-- Не надо быть дрождямъ худымъ, изъ своего пива, что къ Николѣ варили. Эта мука не люба что-то, Иванъ Захарычъ, отвѣчалъ мужикъ.
-- Не люба, такъ другой дадимъ.
-- Эй, Егорка! крикнулъ купецъ молодаго парня, сбѣгай въ кладовую, да принеси пробу изъ ждановской, знаешь? въ третьемъ ряду у стѣны, да проворнѣе.
-- Вотъ мука первый сортъ, самъ изъ ней пироги пеку, только цѣна будетъ повыше.
-- Ты посмотри мука-то какая, вѣдь ждановская, сказалъ купецъ, когда замѣтилъ, что мужика покоробило маленько, когда онъ про большую цѣну сказалъ.
Неловко мнѣ было стоять тутъ безъ дѣла, хоть интересно было посмотрѣть, чѣмъ кончится дѣло у купца съ мужикомъ.
Я пошолъ дольше.
Арка, украшенная образами съ лампадкой, вела на большой дворъ. Сильный запахъ селедками очень недружелюбно встрѣтилъ мой носъ, но я вошелъ-таки на дворъ. На дворѣ за большими столами сидѣли мужики и солдаты и хлѣбали щи; другіе ѣли селедки съ лукомъ и хлѣбомъ, иные ситникъ съ медомъ и запивали сбитнемъ. Здѣсь шму было меньше, только суетились мѣщане и бабы, подавая кушанье мужикамъ. Съ двора я прошолъ въ ряды съ красными товарами. Лавки здѣсь были низенькія и темныя и нарочно еще занавѣшаны красными лоскутками, чтобы въ темнотѣ нельзя было размотрѣть хорошенько товара. Больше бабы и дѣвки деревенскія толпились въ лавкахъ, купцы и прикащики суетливо показывали ситцы и платки, бабы ахали; а купцы навязывали товаръ и подсовывали имъ такую дрянь, что со стороны было совѣстно смотрѣть.
Я прошолъ мимо желѣзныхъ рядовъ и спустился къ площади, гдѣ были шорныя лавки.
Четыре мужика стояли въ кружокъ, одинъ въ срединѣ ихъ нагибалъ новую дугу изо всей силы. Щеголевато одѣтый, молодой купецъ стоялъ въ дверяхъ лавки и смотрѣлъ на мужиковъ.
-- Не хочешь-ли, почтенный, я тебѣ дамъ отличную, золочоную дугу, вся на золотѣ и цѣна будетъ подходящая, сказалъ купецъ и ушолъ въ лавку.
-- Ты, Митюха, не бери золочоной дуги у него, заговорилъ мужикъ, гнувшій дугу другому въ синемъ армякѣ, обманетъ, вотъ-те Христосъ! ломаную подсунетъ. У нихъ ужь такой заведенъ порядокъ, чтобы ломаныя дуги красить.
-- Али я безъ глазъ отвѣчалъ въ армякѣ мужикъ.
-- И съ глазами надуетъ, ужь такой воровской народъ, подсунутъ такую дугу, что сразу развалится, какъ въ телѣгу запряжешь.
Купецъ вынесъ дугу: она такъ и блистала на солнцѣ -- мужики защурились.
-- Вотъ дуга, такъ дуга, говорилъ купецъ, поворачивая ее въ рукахъ. Только невѣстъ сватать ѣздить, или молодымъ на масляницѣ кататься. А сходно уступлю для знакомства, за свою цѣну отдамъ.
Мужикъ взялъ дугу въ руки, посмотрѣлъ и хотѣлъ было ее погнуть, какъ бѣлую.
-- Что ты это! вскрикнулъ купецъ и выхватилъ изъ рукъ мужика дугу. Никакой великатности съ хорошей вещью не знаешь, развѣ не видишь, что золото попортить можно!
Въ это время показалась на мосту толпа школьниковъ,-- значитъ двѣнадцать часовъ и пора завтракать; я пошолъ въ гостинницу.
Гостинница дѣлилась на двѣ половины; въ одной сидѣли купцы за чаемъ и безъ милосердія колотили ложечками по столу и посудѣ, призывая половыхъ, а половые въ ситцевыхъ красныхъ рубахахъ и пестрыхъ передникахъ бѣгали какъ угорѣлые, потряхивая волосами, и носили горячую воду въ большихъ чайникахъ.
Меня проводили на благородную половину, гдѣ почти никого не было; но завтрака я около часу дожидался.
III.
Вечеромъ того же дня, т. е. въ пятницу, сидѣли мы съ хозяиномъ за самоваромъ.
-- Эхъ, батюшка, Владиміръ Николаевичъ, говорилъ мнѣ хозяинъ, какой это народъ! отъ него никакого толку нѣтъ, только толпится и топчется безъ пути. Войско когда было по поселенію, тогда не то было! Совсѣмъ не то!
-- Положимъ, что это простой, чорный народъ, а торговлю онъ оживляетъ,-- все городу есть прибыль.
-- Плохая торговля съ нимъ; толкается, глазѣетъ и больше ничего. Заберется въ лавку, стоитъ и глазѣетъ, хоть по шеѣ гони. Вотъ хоть бы взять мужичковъ, про которыхъ вы говорите, что дуги смотрѣли, голову свою готовъ прозакладывать, что они дуги-то не купили. Пятницъ пять побываютъ подрядъ въ одной лавкѣ; а дуги не купятъ. Да если и купятъ, то ужь непремѣнно какую-нибудь дрянь. Какъ они не разсматривай, а купецъ сдѣлаетъ свое дѣло.
-- Не честное дѣло, Петръ Яковлевичъ, обманывать мужиковъ, пользоваться простотой бѣдныхъ людей.
-- А что ты заведешь дѣлать? Купеческое дѣло мудреное! Товаръ покупается партіями, на кредитъ больше; берешь, значитъ, что даютъ, не разсматриваешь. Да и не разсмотришь всего. Вотъ хоть бы дуги, напримѣръ. Настоящій-то хозяинъ, отъ котораго прочіе торговцы покупаютъ, беретъ ихъ цѣлыми партіями по тысячамъ; въ тысячи-то всякихъ есть и негодныхъ и ломаныхъ, кудажь ихъ дѣвать? не кидать; за нихъ также деньги плачены. Вотъ онъ ихъ и сбываетъ; тамъ что знаешь, то и дѣлай съ ними. Вотъ ихъ и сбываютъ мужикамъ, иначе и нельзя. Да вѣдь и мужики... они не то, чтобы прочіе хорошіе люди; хорошій человѣкъ, какъ скоро вещь лицо свое потеряла, беретъ новую. А мужикъ... вотъ хоть бы купитъ дугу и ѣздитъ на ней, пока въ щепы не размочалитъ. Такъ посудите сами, если дать ему прочную-то дугу, его и вѣкъ въ лавкѣ не увидишь, все на ней ѣздить будетъ: а это въ торговлѣ не выгодно.
-- Меньше потребленія, тише и торговля; это правда, но зачѣмъ же обманывать, этимъ мнѣ, кажется, дѣлу не пособишь; разъ обманешь мужика, а онъ больше къ тебѣ и въ лавку не пойдетъ, покупать будетъ у другого. Да если и придетъ, какими глазами будетъ смотрѣть на него купецъ?
-- Купцу не впервые, притомъ же съ мужикомъ какая церемонія, это не съ бариномъ или съ какимъ другимъ; такихъ надо опасаться, кто настрамить можетъ, въ глаза прямо наплевать; а съ мужикомъ совсѣмъ другой разговоръ. Придетъ онъ въ лавку, пожмется, пожмется и заговоритъ:
-- Вотъ дуга-то, что у вашей милости купилъ, въ прошлую пятницу сломалась.
-- Не можетъ бытъ! съ удивленьемъ скажетъ купецъ
-- Вотъ-те истинный сломалась!
-- Какъ же это такъ? не надо бы ей сломаться, дуга была первый сортъ, здоровенная такая, по настоящему ей бы и вѣку не должно быть. Вѣрно ты, братецъ, ее какъ-нибудь везъ неосторожно... или запрягалъ тамъ... не должно бы ей сломаться.
-- Сломалась, ваша милость, такъ-таки и порѣшилась совсѣмъ! запрягъ этта я ее въ телѣгу съ возомъ, а она проклятая хрясть, да и пополамъ.
-- Э-эхъ, простота ты сердечная! гдѣ же это видано! дѣлаютъ-ли такъ добрые люди? кто новую дугу прямо въ возъ запрягаетъ? хоть бы спросилъ, когда не знаешь, я бы растолковалъ тебѣ, какъ съ ней обходиться. Ты бы ее внесъ въ избу, посушилъ бы маленько, запрягъ-то бы на первый разъ во что-нибудь полегче, чтобы пріобошлась она, тамъ бы и пошла въ дѣло. А то прямо въ возъ!... Дуга-то какая была отличная!
-- Не въ домекъ было, ваша милость, скажетъ мужикъ и почешется.
-- То-то не въ домекъ было, дугу-то какую испакостилъ! ну, что ты теперь станешь дѣлать? пособить твоему горю надо. Возьми вотъ дугу, въ убытокъ тебѣ отдамъ, жаль мнѣ тебя больно, самъ, впрочемъ, братецъ, виноватъ, отъ чего бы не распросить было, когда не знаешь дѣла. Вотъ возьми дугу, не смотри, что она немного кривовата, это ничего, за то за полцѣны уступаю: а дуга будетъ надежная. И подсунетъ мужику хуже прежней; а тотъ возьметъ, да еще поклонится.
-- Ну, а если и эта сломается, тогда что купецъ скажетъ? спросилъ я.
-- Опять мужика же обвинитъ,-- отвѣчалъ хозяинъ,-- сказать ужь знаетъ что; на это съ малолѣтства ученъ.
-- Сушилъ ты дугу? спроситъ купецъ.
-- Сушилъ, отвѣтитъ мужикъ.
-- Не босъ на печкѣ?
-- На печкѣ.
-- Ну, такъ и есть! вѣдь я говорилъ тебѣ, что въ избѣ суши; а ты ее на печку прямо, ну она и пересохла; съ воздуху-то, какъ ты ее внесъ въ тепло, ее и разодрало.-- Ужь найдется, какъ оболванить мужика, безъ этого ничего не продашь, сказалъ хозяинъ.
-- По этому у васъ по всѣмъ лавкамъ такъ проводятъ бѣдныхъ мужиковъ?
-- Не безъ грѣха-то бываетъ. У всякаго торговца свои пріемы. Вотъ хоть бы хлѣбнымъ товаромъ... какъ проводятъ мужиковъ-то! въ настоящее время у насъ торговцевъ хлѣбомъ, какъ должно быть солидныхъ, немного, всѣ на перечотѣ; прочіе одно только званіе, что торговцы. Купить товару сложатся этакъ человѣкъ пять-шесть, купятъ барку, на половину въ кредитъ по срокамъ, раскинутъ на паи и дѣлятъ по жеребью. Иному достанется весь пай либо подмоченый, либо горькій, а муку бѣлую, пшеничную покупаетъ всегда парами.
-- Что же это такое?
-- Пары-то? то есть одинъ крупчатки мѣшокъ бѣлой, а другой первачу, то есть по хуже, цѣна имъ полагается вмѣстѣ; а тамъ ужь самъ раскладывай, почемъ пришлась первая, почемъ вторая и какъ ее продавать. Хорошую приберегаютъ хорошимъ покупателямъ, знакомымъ, или кому-нибудь на первый разъ хорошему человѣку отпустить, чтобы заманить къ себѣ въ лавку. Похуже товаръ, негодный и сбываютъ мужикамъ; куда же его дѣвать, не въ рѣку рыть?
-- Ну, мукой-то, Петръ Яковлевичъ, трудно мужиковъ обмануть; я самъ видѣлъ, какъ они пробуютъ муку.
-- Толку въ этомъ немного, что сами пробуютъ. Какъ не пробуютъ, а дряни купятъ всегда. Въ одной лавкѣ попробуетъ: кислая либо горькая, пойдетъ въ другую, такая же, въ третью, такая же. Сколько по лавкамъ не ходи, лучше не покажутъ, дряни-то вездѣ много. Вотъ мужикъ и бродитъ изъ лавки въ лавку и пробуетъ, весь рядъ обойдетъ, да и нарвется на такого ловкаго, что тотъ ему вотретъ такой муки, хуже какой во всемъ ряду нѣтъ. Конечно, при этомъ купецъ наговоритъ столько мужику, что; тотъ и ротъ разинетъ; не разъ и побожится. Оно, по правдѣ, божиться понапрасну грѣшно, да что станешь дѣлать не побожишься не продашь. Ну, извѣстное дѣло, за грѣхъ на свѣчу въ церковь подастъ, или что другое сдѣлаетъ, попу на духу раскается, совѣсть и очиститъ, и душу отъ грѣха спасетъ. Потомъ, если мужикъ мало-мальски надежный, въ долгъ ему ввернуть на первый разъ постарается, а какъ только мужикъ задолжалъ, отъ лавки не отстанетъ; совѣсть тоже въ немъ есть, стыдно пройти мимо лавки, гдѣ одолжается. Купецъ себѣ на умѣ, долгу не требуетъ такъ, что бы подай да выложи; а слегка всегда напомнитъ, знай, дескать, что ты мнѣ обязанъ.
-- Этимъ, мнѣ кажется, еще больше можно потерять, мужикъ долгу можетъ и не заплатить.
-- Рѣдко случается, чтобы мужикъ долгу не отдалъ. Въ другомъ чемъ тоже и онъ наровитъ обмануть. Вотъ съ сѣномъ когда, съ дровами или съ другимъ чѣмъ пріѣдетъ на рынокъ, такъ тоже наровитъ, какъ бы провести: впрочемъ, ему рѣдко удается обмануть, развѣ проходимъ какой; а то по рожѣ видно, такъ плутомъ и выглядываетъ. На счотъ же долгу всегда грѣха боится, христіанинъ, то есть. И то сказать, не прожить мужику въ этомъ дѣлѣ безъ довѣрія, человѣкъ онъ не денежный, нужда постоянная, прижметъ другой разъ такъ, что хлѣба ни куска и денегъ ни копѣйки, куда дѣваться? вотъ и идетъ въ лавку къ знакомому купцу и проситъ, чтобы выручилъ въ нуждѣ, тотъ и выручаетъ, дастъ въ долгъ товару, иной разъ и деньгами надѣлитъ, мужикъ и цѣнитъ это. Случается, что другой и вилять начнетъ; ну, съ такимъ разговоръ коротокъ, поймалъ, да заворотъ, да и на съѣзжу; а тамъ сдерутъ съ него вдвое, либо еще больше. На счотъ долгу не опасно, еще выгодно; долгомъ-то такъ привяжетъ мужика, что и радъ бы сбыть отъ него какъ-нибудь, да не развязаться. А купецъ-то, значитъ, даетъ какой хочетъ товаръ и беретъ за него, что ему вздумается.
-- Ну, а съ другими-то покупателями, которые почище, какъ обращаются купцы?
-- Смотря потому какой покупатель и откуда. Если покупатель здѣшній, да вѣрный и постоянный, то всегда хорошій товаръ отпускаютъ, особенно на чистыя деньги. Такихъ вѣдь и покупателей немного, для нихъ всегда есть въ запасѣ товарецъ порядочный; немного и требуется. Въ долгъ -- всячины бываетъ. Въ уѣздѣ хоть и хорошій покупатель и на чистыя деньги, а все стараются эдакъ въ перемежку, разъ получше, другой поплоше, перемѣнять не привезетъ; гдѣ тутъ съ нимъ возиться? Если же пенять начнетъ, купецъ извинится, скажетъ, что и самъ не зналъ товару; новый, молъ, полученъ. На прикащика свернетъ: тутъ же, въ глазахъ покупателя на сто лѣтъ обругаетъ прикащика, или скидочку сдѣлаетъ, маленькое уваженнице окажетъ, такъ и пройдетъ. Всего лучше отпускать товаръ лавочникамъ по деревнямъ; только этакъ съ уступочкой, да съ обожданьемъ денегъ, чего хочешь возьметъ. Въ деревнѣ лавка одна, много двѣ, товаръ одинаковый, продажа мелочная, хорошаго взять негдѣ; за всякой мелочью въ городъ не угоняешься: ну, и расходится тамъ всякая дрянь, какой не сбыть въ городѣ ни за что.
-- И краснотоварцы такъ дѣлаютъ?
-- У тѣхъ своя манера. Всегда свинья грязи найдетъ, говоритъ пословица; такъ и простой народъ. Есть у насъ въ городѣ хорошія лавки и магазины съ краснымъ товаромъ, такъ туда не идутъ; а все таскаются по рядамъ. Видѣли вы, какія лавки въ рядахъ? Темно -- свѣту почти нѣтъ: они еще нарочно красными лоскутами завѣсятъ, чтобы свѣтъ былъ обманчивый; въ эти-то лавки бабы, какъ овцы и таскаются. Товаръ въ нихъ больше держатъ лежалый, съ разнымъ изъяномъ. Наберется бабъ куча, купецъ нароетъ имъ цѣлый прилавокъ ситцевъ или чего другаго, глаза у бабъ разбѣгутся, голова закружится, купецъ этимъ временемъ и навязываетъ имъ всякую дрянь, что ему сбыть сходнѣе. Смѣхъ съ этими бабами да и только! Одурѣютъ такъ; видитъ другая, что ей даютъ негожее, а беретъ, когда купецъ навязывать станетъ; совсѣмъ съ толку собьется. Торгуется-то какъ! Купецъ запросить въ тридорога, она посулитъ ему половину и начнутъ по копѣйкѣ одинъ сбавлять, а другая прибавлять; за то съ бабъ всегда дороже положоннаго запрашиваютъ; всѣ знаютъ, что онѣ торговаться любятъ. Выйдетъ иная изъ лавки, взглянетъ на покупку, руки врозь разведетъ и завоетъ, вернется въ лавку, начнетъ взадъ отдавать. Такъ куда тебѣ! Купецъ забожится; что онъ ей не продавалъ, что и ее-то никогда въ глаза не видалъ. Мало-ли чего съ ними бываетъ. Начнетъ иная пробовать ситецъ, понатянетъ и разорветъ, много-ли силы надобно, чтобы разорвать гнилой ситецъ? Привяжется къ ней купецъ, товаръ, молъ испортила, говоритъ, въ убытокъ меня ввела, да я тебя туда-сюда, запугаетъ бабу совсѣмъ, она и видитъ, что товаръ гнилой, негодный, а беретъ, чтобы отъ него отвязаться только. Кредиту здѣсь нѣтъ, изволь покупать на чистыя деньги, развѣ ужь хорошему знакомому отпустятъ въ долгъ. Оно и справедливо: Богъ знаетъ, когда увидишь опять покупателя, это не хлѣбъ, безъ котораго не проживешь.
-- Въ магазинахъ и лавкахъ, которыя получше, я думаю, честнѣе обращаются съ покупателемъ.
-- Всячины бываетъ. Не обманешь не продашь, на томъ вся торговля стоитъ. Извѣстно, здѣсь свои пріемы. Первое надобно, чтобы прикащикъ былъ красивый, за словомъ въ карманъ не лазилъ, товаръ-то умѣлъ бы показать лицомъ. Ловкіе и прикащики! Кусокъ матеріи или ситца прыгаетъ у другаго, какъ мячъ у фокусника, повернетъ его такъ и этакъ, распуститъ, соберетъ въ рукѣ, какъ въ платьѣ примѣрно и все такъ живо, что матерія-то такъ и блеститъ на свѣту, разными красками отливаетъ, сама въ глаза бросается. Начнетъ приговаривать, такъ какой угодно барынѣ голову вскружитъ. "Цвѣтъ этотъ, сударыня, говоритъ, вамъ къ лицу будетъ, отъ него у васъ въ глазахъ будетъ больше блеску," и другое такое, что у барыни и зубы разгорятся. Если эта не беретъ, заговоритъ, что, дескать, генеральша такая-то отъ этого самаго куска взяла себѣ на платье вчера, или въ газетахъ, молъ, писано, что такая-то княгиня была у графа такого-то на балу въ платьѣ -- ни дать, ни взять изъ этой матеріи. А ужь если и на этомъ не выѣхалъ, то самъ хозяинъ, который все это время стоитъ въ сторонѣ, подойдетъ и скажетъ. "Ты, братецъ, какъ я посмотрю, все не то показываешь, что ихней милости требуется. Возьми съ верхней полки-то подай." А не то самъ возьметъ кусокъ, положитъ на прилавокъ, проведетъ по немъ рукой, приговаривая такъ степенно: "возьмите это, ручаюсь, что будете довольны." Мало-ли у нихъ разныхъ штучекъ, которыми они подпускаютъ дурману покупателямъ. Какъ они наловчатся! Только покупатель въ двери, а онъ ужь видитъ, какой ему товаръ подать и что сказать.
-- Былъ я, Петръ Яковлевичъ, на какомъ-то дворѣ, гдѣ за столами мужики сидятъ и ѣдятъ. Тамъ за мучными лавками. Что это такое?
-- У насъ это называется обжорный рядъ, прохожіе тамъ всегда обѣдаютъ за три копѣйки или за пятакъ, кормятъ-то незавидно. Волховъ близко, вода, значитъ, даровая: а изъ харчу что Богъ послалъ, не осуди; не то, что у насъ; а народу много ходитъ. Кажется, не дорого берешь и за обѣдъ, двугривенный всего; за то говядины или чего другого ѣшь вдоволь, сколько душа потребуетъ; а все таскаются туда. Мамонъ-то у нихъ какой-то не человѣческій! Все равно, что жерновъ; всякую дрянь мелетъ. Замѣтили вы тамъ башню?
-- Видѣлъ, особеннаго ничего.
-- Теперь ее переправили, подѣлали въ ней комнаты; прежде она была точь въ точь колокольня. Говаривали дѣды, что на ней вѣчевой колоколъ висѣлъ; а дворъ-то гдѣ обжорный рядъ, Ярославовымъ назывался, вѣче на немъ собиралось.
-- Не помню я только хорошенько теперь, а читалъ гдѣ-то, что вѣче не тамъ было, какъ вы говорите, а въ другомъ мѣстѣ, кажется на улицѣ Рогатицѣ.
-- Пишутъ всячину люди на досугѣ, вѣры-то имъ только дать нельзя: хитрятъ очень. Вѣче было на Ярославовомъ дворѣ, по крайней мѣрѣ всѣ здѣшніе старожилы утверждали единогласно. Ярославовъ дворъ былъ у Никольскаго собора, оттого онъ въ книгахъ пишется Дворижскій-Никольскій соборъ. Въ синоксари писано, что явленный образъ Николы былъ принесенъ на Ярославовъ дворъ и церковь во имя Николы была тамъ поставлена тогда же. И какое вѣче на Рогатицѣ? ему тамъ негдѣ было и быть, никакой площади не было; тамъ только жили богатые посадскіе люди, объ этомъ я много читалъ въ старинныхъ рукописныхъ лѣтописяхъ. Вотъ, поди, вѣрь имъ послѣ этого!
-- Я такъ думаю, намъ съ вами, Владиміръ Николаевичъ, и разсуждать объ этомъ нечего: пусть тамъ ученые судятъ объ этомъ на досугѣ. Мнѣ сдается, вы больше любите говорить о житейскомъ. Вѣдь вотъ скоро ярмарка у насъ будетъ. Вы, я думаю, и сами знаете объ этомъ, сказалъ хозяинъ и пристально поглядѣлъ на меня, какъ будто хотѣлъ прочитать что-то въ глазахъ моихъ.
-- Слышалъ я, Петръ Яковлевичъ, что у васъ скоро ярмарка начнется. Видно и балаганы для этого строятся тамъ, внизу на площади, лѣсу много что-то навезено.
-- Какъ же-съ. Отъ думы къ штабу балаганы-то выстроятъ въ два ряда глаголемъ. Вы, сдается мнѣ, на ярмарку сюда пріѣхали?
-- Посмотрѣть не мѣшаетъ.
-- Вы извините меня, я вамъ откровенно скажу; вотъ цѣлый день сегодня дожидаю вашихъ товаровъ. Сознайтесь, Владиміръ Николаевичъ, вы прибыли сюда торговать?
-- Съ чего вы это, Петръ Яковлевичъ взяли?
-- Вамъ не зачѣмъ больше сюда пріѣхать. Стали бы съ доброй воли ходить по рынкамъ, да по лавкамъ, присматриваться къ здѣшней торговлѣ и такъ распрашивать. Я даже смекаю, какимъ товаромъ-то вы занимаетесь.
-- А какимъ? спросилъ я хозяина, и улыбнулся; я не могъ утерпѣть, чтобы не разсмѣяться,-- заблужденіе хозяина меня забавляло.
-- Да ужъ непремѣнно такъ. По вашему разговору замѣтно: что вамъ ни говоришь, а вы все на красный товаръ свернете.
-- Торговлей, Петръ Яковлевичъ, я не занимаюсь.
-- Полно вамъ, Владиміръ Николаевичъ, хитрить-то; меня не проведете, человѣкъ я бывалый. Конечно, въ секретѣ дѣло держать, пока неоткроется ярмарка, у насъ необходимо. Здѣшніе торговцы какъ пронюхаютъ, что есть пріѣзжій, которому балаганъ нуженъ, сей-часъ пойдутъ на перебой, извѣстно дѣло изъ-за слазу, чтобы магарычи получить. Меня вы не опасайтесь; никому не скажу.
-- Вѣрное слово, Петръ Яковлевичъ, я не торговать сюда пріѣхалъ, а такъ, къ дѣламъ присмотрѣться, можетъ быть займусь торговлей, но не теперь.
Хозяинъ посмотрѣлъ на меня пристально и задумался.
-- Мудреныя нынче времена пришли! заговорилъ хозяинъ, какъ бы самъ съ собою, послѣ небольшой паузы. Вотъ поди и догадайся. Бываетъ, что наѣзжаютъ господа городъ посмотрѣть, да описаніе ему сдѣлать, тѣхъ сейчасъ и узнаешь, пойдутъ распрашивать, что и когда было, гдѣ жила Марѳа Посадница и прочее такое, церкви пойдутъ мѣрить, да списывать... Такихъ, чтобъ по рынкамъ ходили, не видалъ... И что тамъ взять?...
-- Вы меня не считаете-ли изъ числа такихъ господъ.
-- Богъ васъ знаетъ! На хозяина вы больше похожи, а что тамъ у васъ на душѣ -- не видно, сказалъ хозяинъ, поблагодарилъ меня за угощеніе и ушолъ.
Непріятно мнѣ было, что хозяинъ началъ во мнѣ сомнѣваться, не легко мнѣ послѣ этого было повыпытать отъ него, что нужно, но дѣлать было нечего. Съ горя я легъ спать.
IV.
На другой день звонъ къ заутрени опять разбудилъ меня; хозяинъ подалъ мнѣ самоваръ, но чаю пить не остался; онъ какъ-то дичился и посматривалъ на меня искоса съ недовѣрчивостью. Часа два просидѣлъ я дома и пошолъ одинъ болтаться по городу.
Направился я въ крѣпость; но по срединѣ моста невольно остановился, видъ былъ хорошъ. Погода была тихая и ясная, Волховъ былъ гладокъ, какъ подъ стекломъ -- и тихо катился подъ мостъ;-- прямо противъ меня ярко свѣтились на солнцѣ золочоныя главы Юрьева монастыря, дальше за нимъ синею горою сливалось съ горизонтомъ озеро Ильмень,-- противъ Юрьева, монастыря красовалось въ густой зелени Городище, Рюрикова резиденція,-- отъ Городища тянулась зеленая равнина, которой и конца не было видно. У самаго моста ходилъ рыбакъ по мережамъ,-- въ легкомъ челнѣ онъ медленно подвигался, держась за веревку, перекинутую поперегъ Волхова, и вытаскивалъ изъ воды мережи, привязанныя къ той же веревкѣ, за которую держался самъ. Онъ медленно вытряхивалъ изъ мережи рыбу въ челнъ и снова опускалъ мережу въ воду.
Долго стоялъ и на мосту и смотрѣлъ на рыбака, пока тотъ не уѣхалъ. Стоять мнѣ было хорошо, никто не мѣшалъ мнѣ, народу на мосту почти совсѣмъ не было.
Въ концѣ моста, близь крѣпости, возвышалась часовня; я вошолъ въ часовню. По самой срединѣ часовни плотно къ стѣнѣ придѣланъ огромный крестъ, каменный или деревянный, ужь право не знаю; подъ масляной краской, которой онъ раскрашенъ, разсмотрѣть было трудно. Стѣны часовни всѣ украшены образами, у креста и многихъ образовъ были привѣшены пелены и ленты, шитыя шелками и гарусомъ; большія паникадила были уставлены высокими свѣчами, рѣдкій прохожій не подавалъ въ часовню на свѣчу, многіе заходили въ часовню и усердно молились. По часовнѣ расхаживалъ монахъ, ставилъ и поправлялъ свѣчи.
Помолившись въ часовнѣ, я пошелъ въ крѣпость. При входѣ въ крѣпость, на правой сторонѣ у самой стѣны красовалась старинная колокольня; отъ нея, вдоль площади, тянулся теплый соборъ и заслонялъ собою холодный соборъ такъ, что его всего надо было пройти, чтобы увидать холодный соборъ, который очень огроменъ съ виду, но не отличается изяществомъ архитектуры. Отъ холоднаго собора угломъ выступаетъ на площадь архіерейскій домъ,-- въ два этажа; противъ собора, по другую сторону дороги, тянется почти во всю длину крѣпости безобразное двуэтажное зданіе присутственныхъ мѣстъ. Діагональ площади между соборами и присутственными мѣстами едвали будетъ въ триста саженей и на этой-то площади хотятъ поставить памятникъ тысячелѣтію Росссіи. Будетъ-ли онъ имѣть какой-нибудь видъ -- не знаю. На мѣстѣ памятника устроены временныя, деревянныя зданія и огорожены заборомъ; у воротъ прибита доска съ надписью: "входъ воспрещается", значитъ безпокоиться нечего идти смотрѣть. Говорятъ, будто бы, когда копали ровъ для фундамента памятника, нашли дубовую плотину, шедшую перпендикулярно отъ Волхова во всю крѣпость. Жаль, что остановились только на мѣстности, нужной для памятника и не продолжили дальше розысканій!
Изъ крѣпости прошолъ я въ садъ, который скорѣе походить на большой огородъ, случайно заросшій большими деревьями. Это длинный и узкій паркъ съ двумя широкими дорожками по краю и посрединѣ. Садъ отъ крѣпости отдѣляется глубокимъ рвомъ; поломанные остатки шлюзовъ подаютъ поводъ думать, что ровъ этотъ когда-то наполнялся водою. Въ саду на самомъ берегу Волхова есть возвышенное мѣсто, откуда открывается красивый видъ на Новгородъ и его окрестности.
Въ двѣнадцать часовъ отправился я завтракать въ гостинницу противъ гостинаго двора. Боже! что за прислуга въ этой гостинницѣ! вялая, заспанная, нечосаная! Противно смотрѣть на нихъ, хоть и всего ихъ только двое. Дожидаться завтрака часъ, а обѣда два часа -- у нихъ казенное положеніе. Чтобы какъ-нибудь убить время до завтрака, я велѣлъ подать "Пчелку"; но почитать мнѣ не удалось. Только-что я усѣлся уютно на диванѣ и закурилъ сигару, въ комнату вошолъ старичокъ очень прилично одѣтый и съ такимъ добрымъ и откровеннымъ выраженіемъ въ лицѣ, что я невольно заговорилъ съ нимъ.
-- Хоть сегодня судьба сжалилась надо мной,-- послала мнѣ собесѣдника; а то вѣдь здѣсь умереть можно отъ скуки, пока дожидаешь завтрака,-- сказалъ я старичку.
-- Жалуются всѣ на нерасторопность здѣшней прислуги; я каждый день прихожу сюда читать "Пчелку" и постоянно слышу эти жалобы, отвѣтилъ онъ.
-- Значитъ, вы совершенно свободны теперь?
-- Свободенъ.
-- Какъ я радъ этому! Позвольте вамъ предложить -- позавтракать со мною вмѣстѣ.
Старичекъ принялъ мое предложеніе.
-- Неужели вы каждый день ходите сюда читать "Пчелку"?-- спросилъ я старичка, когда тотъ усѣлся противъ меня въ кресло.
-- Привычка такая сдѣлана у меня. Человѣкъ я безсемейный, дома одному скучно; утромъ здѣсь выдти некуда, кромѣ трактира, вотъ и хожу сюда,-- спрошу рюмку водки, "Пчелку", и сижу да читаю. Ко мнѣ здѣсь такъ привыкли,-- только я войду,-- мнѣ ужь и подаютъ водку и "Пчелку".
-- Мнѣ кажется, на домъ выписывать газету вамъ было бы выгоднѣе.
-- Конечно, больше переплатишь здѣсь, чѣмъ стоитъ газета за годъ. Привычка, главное, сдѣлана, такъ и потягиваетъ сюда. Кромѣ того, здѣсь встрѣтишь кого нибудь, поговоришь, узнаешь новое; здѣсь бываютъ пріѣзжіе съ разныхъ сторонъ. О выгодѣ-то я нехлопочу: состояньице у меня порядочное,
-- Должно быть, торговлей занимаетесь?
-- Не то, чтобы торговлей занимаюсь я, а похоже: съ торговыми людьми дѣла веду.
-- По части кредита?
-- Угадали.
-- А! подумалъ я такихъ-то мнѣ и надо!
-- Я самъ тоже по торговой части занимаюсь, отвѣтилъ я.-- Конечно, съ моей стороны было не совсѣмъ добросовѣстно лгать передъ незнакомымъ человѣкомъ; но что же станешь дѣлать, когда я собственнымъ опытомъ убѣдился, что у насъ на Руси отъ туристовъ бѣгаютъ, какъ отъ язвы! Притомъ же я замѣтилъ, что къ торговымъ людямъ больше имѣютъ довѣрія, чѣмъ къ кому другому; имъ разсказываютъ все въ полной надеждѣ,-- они примутъ къ свѣденію, что нужно, а лишняго никому не разболтаютъ. Про нашего же брата всякій знаетъ, что если мы увидимъ и услышимъ что, то непремѣнно разбрякаемъ на весь свѣтъ; а на Руси, надо признаться, не любятъ, чтобы соръ выносили изъ избы, хоть и мы не про сплетни пишемъ, а про дѣло, необходимое при изученіи нашего края.
-- На ярмарку къ намъ изволили пожаловать? спросилъ меня старичокъ.
-- Да-съ, я пріѣхалъ сюда вообще присмотрѣться къ здѣшнимъ порядкамъ, чтобы современемъ,-- если представится случай,-- завести здѣсь дѣла.
-- Хорошаго немного вы здѣсь найдете,
-- На ярмарку, я думаю, сюда бываетъ большой съѣздъ?