Lib.ru/Классика: Богданович Ипполит Федорович. Радость душиньки

РОССІЙСКІЙ ѲЕАТРЪ
ИЛИ
Полное собраніе всѣхъ
Россійскихъ Ѳеатральныхъ
сочиненій.

Часть XXIV.

ВЪ САНКТПЕТЕРБУРГѢ,
при Императорской Академіи Наукъ,
1788 года.

РАДОСТЬ ДУШИНЬКИ,
ЛИРИЧЕСКАЯ КОМЕДІЯ,
ПОСЛѢДУЕМАЯ БАЛЕТОМЪ, ВЪ ОДНОМЪ ДѢЙСТВІИ.

Представлена въ первый разъ, въ присудствіи ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА, на придворномъ театрѣ,
Октября 12 дня 1786 года.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

АМУРЪ.

ДУШИНЬКА.

МОМЪ.

БАХУСЪ.

СИЛЕНЪ.

МИДАСЪ.

ЗЕФИРЪ.

ХОРЪ Зефировъ и хоръ Нимфъ.

Дѣйствіе въ залѣ волшебныхъ чертоговъ Амуровыхъ.

ЯВЛЕНІЕ I.

МОМЪ, БАХУСЪ.

МОМЪ.

Уфъ!- - - усталъ - - съ ногъ сбился - - - Кромѣ Амура ни для ково бы тово не сдѣлалъ. Не льзя отказать ему. До нево всякому случается нуждица.

БАХУСЪ.

Я здѣсь новопріѣзжій. Ничево не знаю. Обо всемъ долженъ спрашивать. Что у васъ за хлопоты?

МОМЪ.

Видишь домъ: знаешь чей. Ней у насъ было порядочно, пока не загрустилась въ домѣ Душинька. Ужъ третій день, какъ ни кто не видалъ улыбки на лицѣ ей. Амуръ отъ печали съ ума сходитъ. Ни чѣмъ не можетъ развеселить Душиньку. Просто тебѣ сказать: она здѣсь вдругъ сдѣлалась какъ Несмѣяна Царевна: ни чѣмъ забавляться не хочетъ.

БАХУСЪ.

А чево хочетъ, сама не вѣдаетъ?

МОМЪ.

И! братецъ, какую ты пустошь городишь! у ней чево нибудь не достаіотъ. Она хочетъ быть довольна: тово и хочетъ.

БАХУСЪ [пожимая плечами.]

У нее недостатокъ! безсмертные и смертные со всево свѣта собраны забавлять ее.

МОМЪ.

Не забавляется она великолѣпными собраніями.

БАХУСЪ.

Чтожъ она говоритъ?

МОМЪ.

Говоритъ, что ей скучно.

БАХУСЪ.

Я бы сшилъ ей модное платьице: увидѣлъ бы ты какъ бы она и смѣялась и радовалась.

МОМЪ.

Представляли ей, братецъ, пріѣзжую изъ дальнихъ краевъ славную портниху, съ разными платьями.

БАХУСЪ.

Не ужъ-ли-то не улыбнулась Душинька?

МОМЪ.

Нѣтъ.

БАХУСЪ.

Чтожъ она сказала?

МОМЪ.

Сказала что съ лишкомъ много труда для нее принимаютъ, и надѣла прежнее свое платьице.

БАХУСЪ.

Дура, братецъ! ни въ чемъ толку не знаетъ.

МОМЪ.

Ну что ты сдѣлаешь? Таковъ вкусъ у Амура: выбралъ себѣ такую, что не ней ей угодно бываетъ.

ЯВЛЕНІЕ II.

МОМЪ, БАХУСЪ, АМУРЪ.

АМУРЪ [въ печальной задумчивости никово не видя и говоря съ собою.]

Вотъ божество! вотъ владычество! люди думаютъ, что я всѣхъ щастливѣе: а я всѣхъ нещастнѣе - - - Третій день не видалъ я улыбки на лицѣ ей - - - не потребляю къ еіо удовольствію, а она стала еще груснѣе.

АРІЯ.

АМУРЪ.

Пускай кто хочетъ ищетъ славы,

Въ заботахъ пышности пустой;

А я ищу моей забавы,

Плѣняясь Душинькой одной,

Ея прискорбностью смущаюсь,

Ея весельемъ наслаждаюсь,

Ея печаль мои духъ томитъ,

Усмѣшка щастье мнѣ даритъ.

Пускай кто хочетъ ищетъ славы

Въ заботахъ пышности пустой;

А я ищу моей забавы

Плѣняясь Душинькой одной.

АМУРЪ [увидя Мома и Бахуса.]

Другъ мой Момъ! не ошибся ли я въ словѣ, когда просилъ тебя развеселить Душиньку? можетъ быть я забывшись, сказалъ вмѣсто развеселить, опечалить.

МОМЪ.

Нѣтъ. Ты такъ часто всѣмъ твердилъ стараться развеселить ее, что мы ни какъ не могли разумѣть худо, хотя бы ты и промолвился. И намъ всѣмъ было бы веселѣе, когда бы вы съ нею были веселы.

АМУРЪ.

Какъ вы ей забавляли?

МОМЪ.

Да мы чево не дѣлали? Марсъ передъ нею скакалъ сорокою.

АМУРЪ.

Это подлинно смѣшно, какъ Марсъ скакалъ сорокою; и она не улыбнулась?

МОМЪ.

Нѣтъ.

АМУРЪ.

Чтожъ она сказала?

МОМЪ.

Сказала ему: вѣть ты не сорока, и по томъ отвернулась.

АМУРЪ.

А другіе боги?

МОМЪ.

Сказала: смотришь грусно. Мы по томъ и новыя театральныя представленія выдумывали.

АМУРЪ.

Чтожъ она сказала?

МОМЪ.

Крѣпко зѣвать стала. Мы было и разныя игры затѣяли.

АМУРЪ.

Чтожъ она сказала?

МОМЪ.

Просила освободить еіо отъ игоръ нашихъ.

АМУРЪ.

Старой Силенъ явился такъ же показать свое усердіе. Авосьлибо, говоритъ, увидя фигуру мою улыбніотся Душинька.

БАХУСЪ.

О! о! онъ старой шутникъ и забавникъ. У нево на пиру всѣ бывали веселы.

ЯВЛЕНIЕ III.

СИЛЕНЪ и ТѢ ЖЕ.

СИЛЕНЪ.

Амуръ, Амуръ! я и позабылъ у тебя спросить, какъ бишь титулуютъ Душиньку? вѣть она не богиня: что она Принцеса ли, Дюшеса ли, Княгиня ли, Графиня ли, Сіятельство ли, Превосходительство ли, или просто ея благородіе? какъ величать не знаю.

АМУРЪ.

Ни Принцеса, ни Дюшеса, ни Княгиня, ни Графиня; пожалуй называй ее сколько можно простѣе.

СИЛЕНЪ.

Какъ же величать ее не знаю право.

АРІЯ.

МОМЪ.

Ни Принцеса,

Ни Дюшеса,

СИЛЕНЪ.

Ни Принцеса!

Ни Дюшеса!

МОМЪ.

Ни Княгиня,

Ни Графиня,

СИЛЕНЪ.

Ни Княгиня!

Ни Графиня;

МОМЪ [вмѣстѣ] БАХУСЪ.

То-то чудо! Что за чудо!

СИЛ. МОМ. БАХ. АМУРЪ.

[всѣ четверо]

Ни Принцеса! Всіо ей грустно,

Ни Дюшеса!   Всіо не вкусно,

Ни Княгиня! Всіо не нравно,

Ни Графиня! Не забавно.

Что за чудо! Всіоль здѣсь худо?

Что за чудо! Что за чудо!

Что за чудо! Что за чудо!

Что за чудо!   Что за чудо!

АМУРЪ.

Подумайте и посовѣтуйте хорошенько: я васъ однихъ оставлю.

СИЛЕНЪ.

Прикажитка принесши сюда столъ, да напитки. За столомъ всякое дѣло веселѣе начинается. Не худо кабы и она сударушка, какъ ею назвать не знаю, къ намъ пожаловала; хватила бы добрую чару, такъ вотъ бы и заплясала.

АМУРЪ.

Братцы! до вина она не охотница. Не льзя ли придумать какъ развеселить еіо просто? Вы себѣ лутче одни на свободѣ празднуйте, и сами себѣ, чево хотите, спрашивайте. [Уходитъ.]

ЯВЛЕНІЕ IV.

ТѢЖЪ [кромѣ Амура.]

СИЛЕНЪ

Столъ! напитковъ! [тотчасъ является является столъ съ напитками.] Вѣть намъ не умереть съ печали, для тово что Душинька запечалилась - - сядемъ ка - - да попьіоомъ за столомъ лутче посовѣтуемъ, [садятся.] Нальіомка по бакалу, да старинную пѣсню затянемъ. [Поютъ всѣ между тѣмъ какъ наливаютъ.]

ПѢСНЯ.

Другъ за другомъ

Всѣ мы кругомъ,

За досугомъ,

Станемъ лить,

Лить да пить.

[Выпиваютъ по бакалу, начинаютъ опять туже пѣсню и опять наливаютъ и пьютъ.]

БАХУСЪ.

Какъ бы, чѣмъ бы развеселишь Душиньку?

СИЛЕНЪ.

У насъ въ старину бывало не долго развеселить компанію. Бывало мы такія штуки выдумывали, что отъ смѣху животики надсаживали; ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

БАХУСЪ.

Бывало ради смѣху женили и за мужъ выдавали; ха-ха-ха-ха [всѣ трое хахочутъ.]

СИЛЕНЪ.

Ужъ какъ же это было весело! ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

МОМЪ.

Бывало на свадьбахъ чево не сдѣлали! ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

СИЛЕНЪ.

Бывало дураковъ дурачили, ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

БАХУСЪ.

Бывало и умнымъ тутъ же доставалось, ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

СИЛЕНЪ.

Ужъ какъ же ето было весело! ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

МОМЪ.

Бывало и малые ребята тутъ же хахотали, ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

СИЛЕНЪ.

Ужъ какъ же ето было весело! ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

БАХУСЪ.

Бывало стариковъ нянюшки въ люлькахъ качали, ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

СИЛЕНЪ.

Ужъ какъ же ето было весело! ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

МОМЪ

Бывало и Мидасъ съ нами балагуривалъ, ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

ЯВЛЕНІЕ V.

ТѢ ЖЪ и МИДАСЪ. [Послѣдній съ долгими ослиными ушами.]

МИДАСЪ [подслушавъ послѣднія слова]

Ужъ какъ же ето было весело! и ги-ги-ги-ги-го-го-го-го. [всѣ четверо хохочутъ долго.]

АРІЯ

МИДАСЪ.

Ужъ какъ же было то смѣшно!

и ги-ги-ги-го-го-го-го.

МОМЪ, СИЛЕНЪ, БАХУСЪ.

Ужъ какъ смѣялись мы тогда!

ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха -ха.

МИДАСЪ. МОМЪ, СИЛ. БАХ.
[всѣ вмѣстѣ]

Ужъ какъ же было то смѣшно! Ужъ какъ смѣялись мы тогда!

и ги ги ги, го го го го! ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха -ха.

СИЛЕНЪ.

Мидасъ! садись, наливай бакалъ, да пей да пой [между тѣмъ какъ Мидасъ піотъ, другіе вновь зачинаютъ пѣть застольную пѣсню; Мидасъ пристаетъ тутъ же, и нескладнымъ голосомъ всѣхъ замѣшиваетъ. Момъ и Бахусъ трясутъ головами съ досадою, и всѣ вдругъ унимаются.]

МИДАСЪ.

У васъ очень весело: что у васъ праздникъ что ли?

БАХУСЪ.

Праздновали бы мы лутче, когда бы Душинька была веселѣе: да то худо, что она загрустилась.

МИДАСЪ.

Вотъ тебѣ хлопоты, что Душинька загрустилась! а мнѣ что до тово нужды? было-бы мнѣ хорошо да весело.

МОМЪ.

Повѣрь мнѣ, Мидасъ, что ни кто одинъ собою щастливъ не бываешь; благополучіе наше всегда другъ отъ друга мы заимствуемъ.

[Силенъ и Бахусъ между разговорами Мома съ Мидасомъ часто наливаютъ и пьютъ. Силенъ по временамъ затягиваетъ пѣсню піянымъ голосомъ.]

МИДАСЪ.

Я не тѣшить еіо сюда явился; а лутче было бы, для политическихъ резоновъ и благоприличностей между богами, когда бы - -

МОМЪ [перерывая].

Когда бы Мидасъ объ нихъ не разсуждалъ, было бы гораздо благоприличнѣе. Да кто тебя вмѣшалъ въ разборъ резоновъ и благоприличностей?

МИДАСЪ.

Я самъ вмѣшался.

МОМЪ.

Показать, что ты судишь о томъ криво.

МИДАСЪ.

Я вѣть не одинъ моево мнѣнія.

МОМЪ.

То есть, множествомъ легковѣрныхъ головъ хочешь прикрыть стыдъ твоихъ бредней, какъ будто сто иль тысяча бредней могутъ составить что нибудь разсудительное. Да что тебѣ Душинька сдѣлала?

МИДАСЪ.

Разумѣю я, какъ она говорила съ насмѣшкою о глупыхъ и худыхъ обычаяхъ.

МОМЪ.

То есть ты думаешь, что она не могла говорить о глупыхъ обычаяхъ кромѣ какъ о твоихъ. Вѣрь мнѣ, что ихъ на свѣтѣ много. А естьли бы и подлинно о твоихъ говорила, вѣрь, что всѣ другіе говорили объ нихъ больше.

МИДАСЪ.

Пускай другіе говорятъ, да она не должна ни кому доносить объ моихъ обычаяхъ.

МОМЪ.

Пустое говоришь. Нынѣ боги и смертные всѣ такъ свободны и откровенны, что никому ни чево доносить не остается. Каждый самъ ремесло свое выказываетъ. Душинька разсуждаетъ объ обычаяхъ съ тѣми, кто объ нихъ разсуждать любитъ, а такимъ только, а не другимъ она охотно сообщаетъ свои разсужденія, ни кому вреда не дѣлая.

МИДАСЪ.

Да она уже и тѣмъ безпокойна, что за нее вступаются.

МОМЪ.

"Она и сама за себя первая вступится. Каждый имѣетъ свою свободу. Ты беріошь себѣ волю осуждать другихъ неправильно, а они пользуются волею то примѣтить.

МИДАСЪ

Да, да! дайка ей здѣсь всякую волю! увидишь - - -

МОМЪ.

По чему тебѣ такъ страшна ей" воля? и кто тебѣ такой вздоръ сказывалъ, чтоона всякую волю здѣсь брать хочетъ?

МИДАСЪ.

Есть люди, которые то смекнули.

МОМЪ.

Разумѣю что есть люди, которые бреднями и ложными страхами легко наполняютъ себѣ и другимъ головы.

МИДАСЪ

Каковожъ намъ сносить, корда почитаютъ насъ бредней слагателями?

МОМЪ.

Отъ васъ зависитъ не слагать бредней, тогда ни кто и не будетъ почитать васъ бредней слагателями.

МИДАСЪ.

Да это всіо она выводитъ; что ты говоришь, ето она и что ты думаешь, ето всіо она.

МОМЪ.

Чтожъ бы ты думалъ съ нею сдѣлать надобно?

МИДАСЪ.

Сурово поступишь, жалко; а довольно не сообщаться съ нею, не приписывать ей ни передъ кѣмъ достоинства, не смотрѣть ни на какія ее желанія и нужды; и по томъ - -- еіо ни чѣмъ баловать не надобно.

МОМЪ.

То есть, что ты стыдясь показать надъ нею низкое жестокосердіе, у великодушно опредѣляешь ее къ ничтожности, и оставляешь ей въ награду общее презрѣніе?

МИДАСЪ.

А что она за высочайшая рѣдкость въ свѣтѣ?

МОМЪ.

Не будучи высочайшею рѣдкостью, наряду съ другими каждый имѣетъ какое ни будь принадлежащее ему право.

МИДАСЪ.

Такъ толкуешь, какъ будто ты съ Амуромъ вмѣстѣ влюбліонъ въ нее безъ памяти.

МОМЪ.

А ты такъ толкуешь, какъ будто кто ни будь на смѣхъ вложилъ тебѣ въ голову объ ней самыя странныя понятія. Да говаривалъ ли ты когда нибудь съ Душинькою?

МИДАСЪ.

И не желалъ говорить съ нею.

МОМЪ.

По крайней мѣрѣ видалъ ли ты еіо?

МИДАСЪ.

Что въ томъ нужды, что видалъ или не видалъ? я еіо знаю.

МОМЪ.

Да по чемужъ ты еіо знаешь?

МИДАСЪ [вынимая изъ кармана портретъ.]

А вотъ портретъ еіо мнѣ дали. [Показываетъ портретъ съ ослиными ушами.] Посмотри самъ хороша ли? и подписано портретъ Душинькинъ.

МОГЪ.

Мидасъ, Мидасъ! по этому портрету ты самъ Душенька, ето твой портретъ. [Даетъ посмотрѣть Силану.] Посмотрите ха-ха-ха-ха.

БАХУСЪ.

Ето ево портретъ, и уши точь въ точь ха-ха-ха-ха.

СИЛЕНЪ.

Кто ни будь тебя дурачилъ, и на смѣхъ дурацкой портретъ далъ тебѣ вмѣсто портрета Душинькина - - ха-ха-ха-ха.

МИДАСЪ.

Ба! ба! ба! ба! то не Душинькинъ портретъ, надо мною подшутили.

МОМЪ, БАХУСЪ, СИЛЕНЪ, [вмѣстѣ.]

Точно, точно подшутили ха-ха-ха-ха. [всѣ трое хахочутъ.]

АРІЯ.

Ба! ба! ба! ба! подшутили:

То не Душинькинъ портретъ.

МОМЪ, БАХУСЪ, СИЛЕНЪ, [вмѣстѣ.]

Точно точно подшутили,

То не Душинькинъ портретъ.

МИДАСЪ.

И насмѣхъ меня взмутили.

У меня съ ней ссоры нѣтъ.

МОМЪ, БАХУСЪ, СИЛЕНЪ, [вмѣстѣ.]

И на смѣхъ тебя взмутили,

У меня съ ней ссоры нѣтъ.

МИДАСЪ,	МОМЪ, БАХ. СИЛ.
[всѣ вмѣстѣ]
Ба! ба! ба! ба! подшутили, То не душинькинъ портретъ. И на смѣхъ меня взмутили, У меня съ ней ссоры нѣтъ.	Точно точно подшутили, То, не Душинькинъ портретъ; И на смѣхъ тебя взмутили, И тебѣ съ ней ссоры нѣтъ.

МОМЪ.

Что бъ ты вѣдалъ объ Душинькѣ, я тебѣ прочту надпись къ ее портрету.

[Вынимаетъ изъ кармана и читаетъ.]

Во всѣхъ ты Душинька нарядахъ хороша

Пастушкоюль сидишь ты возлѣ шалаша,

По образулъ какой Царицы ты одѣта,

Вездѣ ты Душннька, чудо свѣта.

И только ты одна прекраснѣе портрета.

МИДАСЪ.

А слыхалъ что добродушіе такъ описываютъ, не ужъ то Душинька тоже что добродушіе?

МОМЪ.

Не знаю; только знаю, что Амуръ любятъ Душиньку не меньше какъ и добродушіе.

МИДАСЪ.

А! а! Ну такъ выпьемъ по бакалу, да заправду подумаемъ чѣмъ развеселить Душиньку.

БАХУСЪ.

Всѣ мы поохмелѣли - - - лутче намъ - - - проспаться, и въ трезвомъ умѣ посовѣтовать.

СИЛЕНЪ.

А я такъ безъ вина не могу порядочно мыслить: мнѣ-то какъ же-быть?

МОМЪ.

Да и намъ какъ же быть? мы пьяные не можемъ порядочно мыслить.

МИДАСЪ.

А всево покойнѣе ни пьянымъ ни трезвымъ не мыслить.

МОМЪ.

Какъ же согласить васъ можно? иной любитъ мыслить пьяной, другой любитъ мыслить трезвой, а третій никогда не любитъ мыслить.

АРІЯ.