Lib.ru/Классика: Богданов Александр Александрович. Доклад "Линии культуры XIX и XX вв."

Неизвестный Богданов. В 3-х книгах. Кн. 1.: А. А. Богданов (Малиновский). Статьи, доклады, письма и воспоминания. 1901--1928 гг.

М.: ИЦ "АИРО--XX", 1995

Доклад "Линии культуры XIX и XX вв."

[Середина 1920 г.] (33)

(Методологические и исторические тезисы)

Введение

1. Культурные линии развития определяются культурными принципами коллективов (классов, социальных групп). А культурные принципы коллективов, это не что иное, как организационные принципы их труда и борьбы. Их основою являются формы строения самих коллективов, т. е. прежде всего их специфические формы сотрудничества (их основные "производственные отношения"). Порожденные технической и экономической необходимостью в сфере труда и присвоения, эти формы объективно закономерны. По мере того как они вырабатываются и укрепляются процессом социального приспособления, они фиксируются в культурных принципах, и становятся необходимыми формами всего быта и строительства данных коллективов. Это как бы отливочные модели для жизненных комбинаций, "формы" для переливки старых и отливки новых соотношений как в практике, так и в мышлении людей.

Самое короткое определение культурных принципов таково: это формы социальной практики, закрепленные в формах мышления.

2. Культурные принципы отличаются величайшим жизненным консерватизмом; они -- то, что всего консервативнее в социальной жизни. Иначе и быть не может: культурный принцип есть закрепление наиболее устойчивых, наиболее повторяющихся соотношений, притом порожденных социально-хозяйственной необходимостью. Им люди и коллективы подчиняются автоматически, не рассуждая и не выбирая.

Но максимум консерватизма неизбежно обусловливает наиболее длительное пережиточное сохранение. А отсюда длительная и ожесточенная борьба старых культурных принципов против новых. Борьба эта глубже борьбы непосредственных интересов, потому что самые интересы людей и коллективов понимаются ими в зависимости от сложившихся форм мышления, т. е. тех же культурных принципов. Поскольку у раба, например, прочно держатся рабские формы мышления, постольку сохранение господ представляется ему насущнейшим и высшим интересом, поскольку пролетарий остается проникнут индивидуалистическим принципом, постольку его собственный интерес сводится для него к тому, чтобы выдвинуться путем успешной конкуренции с другими рабочими. Таким образом, объективно борьба интересов подчинена борьбе культурных принципов, за которыми скрываются основные формы сотрудничества. "Великие" революции -- это революции, сменяющие господство культурных принципов. В классовом обществе обособление классовых коллективов допускает развитие новых культурных принципов наряду с прежними, несмотря на практическое господство прежних, как имеющих за собой организованную материальную силу подавления. Смена классов -- есть смена господствующих культурных принципов.

3. Оформление класса, как самостоятельно активной социальной силы, таким образом, нераздельно с развитием его по линии специфического культурного принципа. Это путь не только боевой, но и творческий, что делает его несравненно более трудным и долгим. Он идет через огромные внутренние противоречия.

Каждый класс невидимо зарождается и ступень за ступенью выделяется из среды другого коллектива, вначале всецело подчиняясь его культурным принципам, но постепенно, на основе реальных условий своего сотрудничества, вступая с ними в конфликты. Из этих конфликтов в их жизненном разрешении рождаются частичные, но все более расширяющие оформления и воплощения нового культурного принципа -- бытовые, познавательные, художественные. Это как бы накопляющиеся дифференциалы нового организационного интеграла, охватывающего всю жизнь класса. Пока он не дорос еще до этого масштаба, пока новые формы остаются только частичными, старые культурные принципы продолжают господствовать над ними не только извне, материальной силою, но также изнутри, силою привычки и шаблона. В этих фазах своего развития но-пый класс не способен осуществить революцию "великого" масштаба, т. е. всепреобразующего характера. Например, мелкая ремесленно-торговая буржуазия городов начала Нового времени не могла бы создать буржуазного строя для общества в целом ни при каких материальных победах над феодалами: благочестивая, семейно-патриархальная, не способная восстать против авторитета духовенства и феодалов в масштабе целого, робко индивидуалистическая, с ужасом думавшая о "разнуздании" личных интересов и сил индивидуальности, она могла только сменить неудобные авторитеты феодального мира новыми, более подходящими для нее: абсолютной монархией, реформированной церковью,-- не более того. Она побивала камнями более крайних и последовательных представителей той культурной линии -- буржуазно-индивидуалистической,-- по которой сама, спотыкаясь, шла. Только в XVIII веке сложился буржуазно-культурный интеграл, и стала возможна Великая буржуазная революция.

4. Теория позволяет установить неизбежность того, что коллектив, принимающий культурные принципы другого коллектива в классовом обществе, окажется в подчинении у этого другого. Эти культурные принципы -- методы строительства всей жизни -- для другого коллектива свои, им самим выработанные, проникающие всю его природу,-- для первого нечто лишь "усвоенное", с его оригинальной природою в той или иной мере расходящееся, порождающее внутренние дисгармонии, противоречия. Вполне ясно, что первый коллектив (класс, социальная группа), хотя бы он материально победил второй благодаря счастливо сложившемуся соотношению сил, никогда не сможет овладеть его методами в такой мере, как этот ими уже владеет, и в строительстве жизни переход руководства в более подготовленные и умелые руки будет происходить с неизбежностью естественных процессов. В обществе господствуют наиболее приспособленные к потребностям и условиям его жизнеустройства.

I. Культурные линии классического капитализма

5. Великая революция, начавшаяся с Франции в конце XVIII века, знаменовала смену феодального строя капиталистическим, равновесия сословных коллективов -- борьбою классовых, господства авторитарных групп дворянства и духовенства -- господством индивидуальностического класса буржуазии.

Это была революция "социальная" и "Великая", потому что означала перестройку жизни по новому культурному принципу. Старый принцип -- авторитет -- был оформлением и закреплением организаторско-исполнительского сотрудничества, новый индивидуализм -- анархического, т. е. разделения труда между специализированными, автономно разрозненными производителями.

6. Эта принципиальная ломка определила собою задачу эпохи, методами решения которой, в свою очередь, были обусловлены культурные линии эпохи. Новому господствующему классу пришлось в строительстве жизни разрешать проблему порядка.

Старый, феодальный мир представлял организованный порядок жизни, где все движения элементов подчинялись устойчивой закономерности. Этот порядок был разрушен, его закономерность отброшена. Анархическое сотрудничество товаропроизводителей, их рыночная борьба, их освобожденный теперь индивидуализм сами по себе порядки не представляли, а в неограниченно последовательном развитии тяготели, очевидно, к голому беспорядку, в котором нормальная хозяйственная жизнь и развитие невозможны. Надо было во что бы то ни стало строить новый порядок, в этом состояла всесоциальная задача эпохи. Вопрос заключался в том, какими способами его строить.

7. Жизнь дала на этот вопрос несколько ответов, реально в ней выступивших, как особые культурные линии. Чтобы их понять, надо сначала принять во внимание, кому приходилось строить новый порядок, и какие элементы для этого имелись в распоряжении призванных историей строителей.

Решать задачу, как мы знаем, пришлось буржуазии, как новому господствующему классу. Но что представляла из себя буржуазия? Это было весьма собирательное целое -- огромный комплекс во многом различных и во многом расходившихся социальных групп, которые могли еще более или менее соединяться в блок на поле общей борьбы против подавлявшего все их старого строя, но по окончании этой борьбы должны были неизбежно проявлять все в большей мере свою неоднородность.

Тут были капиталисты, крупные, средние и мелкие; буржуазно-организаторская интеллигенция, адвокатская и чиновничья, с одной стороны, инженерско-техническая и учено-профессорская, с другой; и наконец, мелкая буржуазия в собственном смысле этого слова, остатки самостоятельных мелких производителей города и деревни, частью еще кое-как приспособляющихся к новой социальной обстановке, частью быстро гибнущих под ударами капитала. Все они были необходимыми составными частями того блока, силою которого была ниспровергнута старая система,-- но даже в этом блоке, в этом деле низвержения роль их была весьма разнородна.

Капиталисты имели за собой материальную силу, на основе которой буржуазный блок мог и должен был победить; они, поэтому получили и главные плоды общей победы, стали после нее господами положения; но организовали победу, руководили борьбой не они, а интеллигенция, которая и до этого, и после этого была наемным организатором у капитала; боевую же силу для революционной победы дали мелкобуржуазные массы, вместе с еще не обособившимся от них пролетариатом. В существенных чертах, картина буржуазной эксплуатации воспроизводится и буржуазною революцией, общая логика нового строя была готова к его рождению. Но в его реальном оформлении разнородность тенденций не могла не проявиться.

8. Эта разнородность, впрочем, имела свои границы в единстве материала, из которого исходили все линии нового строительства. Авторитарное и анархическое сотрудничество, авторитет и индивидуализм -- вот с чем должна была оперировать буржуазия, иных элементов она не знала. Элементы коллективизма, уже имевшиеся в жизни, были чужды ей и скрыты от нее под оболочкою борьбы интересов, на рынке и во всем быте. Индивидуализм был ей близок и дорог, авторитет она внешним образом ниспровергла, но в себе самой очень многое от него сохранила, а тем более в отношениях своих к эксплоатируемым группам. А главное из одних элементов индивидуализма построить порядка невозможно,-- значит, приходилось так или иначе комбинировать их с авторитарными.

Наметилось три основных комбинации, которые и стали основою трех культурных линий.

9. Первая сводилась к простому компромиссу нового культурного принципа с прежним: индивидуализм, ограниченный авторитетом, линия либеральная. Это была линия верхов -- крупного и среднего капитала, плюс наиболее преуспевающие, накопляющие капитал элементы интеллигенции. В политике -- цензово-монархические конституции, в бытовой жизни и -- умеренность, здоровое и трезвое благомыслие, в науке, философии, в искусстве -- все та же "золотая середина". В экономических вопросах -- протекционизм по отношению к общенациональному хозяйству, если оно капиталистически слабо, свобода торговли, если оно сильно, т. е. уже заняло авторитарную позицию на мировом рынке; но строгое фритрадерство в отношениях капитала и труда, где авторитарность так хорошо синтезируется со строжайшим индивидуализмом, при условии, конечно, охраны этой "свободы труда" твердой властью.

10. Вторая линия основана на создании авторитета из элементов индивидуализма: индивидуумы берутся как равные единицы, большинство их образует авторитет, которому подчиняется меньшинство. Это линия демократическая. В ней выразился организаторский гений буржуазной интеллигенции, которая проводила ее, опираясь, как и прежде, на массы мелкой буржуазии.

В политике здесь характерны республиканские тенденции. В бытовой жизни -- более решительное применение принципа равенства, например, в семейных отношениях женщины и мужчины. В экономике общенациональной тяготение к свободе торговли; в отношениях капитала и труда -- признание рабочих организаций и даже фабричного законодательства, как условий противодействующих фактическому неравенству сторон. В философии, в науке,-- позитивные тенденции, в искусстве -- гражданские.

Российские течения, наиболее характерные для двух указанных линий, это либералы-идеалисты 40-х годов с одной стороны, нигилисты 60-х и народники 70-х -- с другой.

11. Третью линию, в противоположность двум первым, реальным, на деле получившим господство, можно характеризовать как мнимую: стать руководящей в устройстве жизни ей нигде не приходилось, да и по существу было невозможно. Эта линия анархистская, которая отрицала не только компромиссы со старым авторитетом, но и создание нового, демократического: линия гибнущих слоев мелкой буржуазии плюс наиболее неудачнические элементы интеллигенции. В политике -- антигосударственность, в бытовой жизни -- тенденция к максимальной свободе индивидуума, в философии -- тип Штирнера (34). В науке, по существу строительской идеологии, особенно широко проявиться эта линия не могла, в искусстве она дала лирику анархических настроений, некоторые формы декадентства и т. п.

12. Все три линии следует рассматривать, конечно, как основные тенденции жизненной методологии буржуазных классов, выступающие обычно не в чистом виде, а в комбинациях и скрещениях между собою, а также и с остатками старой, всеавторитарной культуры. Так, например, в семейном быту демократия, естественно, тяготеет к равенству полов и свободе чувства; но мещанские и крестьянские элементы, при достаточной культурности составляющие главную массу сторонников демократии, в большинстве держатся за патриархальную семью, старую норму их быта, и даже среди парламентских демократов в такой мещанской стране, как Франция, можно было найти немало влиятельных сторонников святости и нерасторжимости брачных уз, также и в Англии,-- не говоря уж о помесях, ироде демократов-католиков разных стран, и т. п.

II. Культурные линии в пролетариате XIX в.

13. Выступление на арену истории нового класса -- пролетариата -- означало также и зарождение нового культурного принципа -- коллективистического, в основе которого лежит товарищеская форма сотрудничества. Эта форма существовала и раньше, но в весьма ограниченном масштабе и в подчинение другим формам; только условия труда и социальной борьбы пролетариата расширяют и развивают ее во всеорганизационный принцип.

Как и всегда в истории, оформление этого нового принципа идет лишь шаг за шагом, в последовательности трудного процесса приспособления, от мельчайших и частичнейших проявлений, понемногу из них интегрируясь во все более широкие комбинации элементов новой культуры. Этот путь в пределах XIX века, в рамках классического капитализма не был пройден и до половины; в общем и целом над жизнью пролетариата и над его мышлением продолжали господствовать старые принципы. И это господство было тем непреложнее, и тем очевиднее, чем более общих и социально значительных задач касались пролетарские практики и мышление, потому что чем общее задача, тем менее приложимы к ней незаконченные и неоформленные обобщения нового культурного опыта.

Яркая иллюстрация -- поведение пролетариата в национальной борьбе внутри разных стран и в империалистических войнах, особенно мировой; его политическая несамостоятельность в самых передовых странах, и отсутствие всякой даже мысли о самостоятельности культурной до начала XX века.

14. Культурно подчиненный своей воспитательнице -- буржуазии, пролетариат не мог не отразить в своем развитии те же основные линии, по которым шло ее устроительство жизни. Они характерно выступают в трех ветвях рабочего движения, особенно на поле политической борьбы.

Эти три ветви: социал-либеральная, социал-демократическая и социал-анархистская, в наиболее чистом виде представленные крайними оппортунистами, ортодоксально радикальными социал-демократами и революционными синдикалистами.

Разумеется, эти три направления не просто повторяют соответственные буржуазные линии. Революционная тенденция пролетариата маскирует их культурную сущность, а невозможность реально руководить строительством жизни общества в целом допускает внешний радикализм программ и лозунгов, не соответствующий внутреннему содержанию. Но истинный характер этого содержания легко обнаружить в методах решения основных задач социальной борьбы.

15. Так, социал-либералы не разделяли буржуазно-либеральных доктрин, но они мыслили и стремились действовать согласно организационному принципу этих доктрин, т. е. в духе компромисса между противоположными принципами. В борьбе против всесоциального авторитета, представленного теперь не феодалами, а господствующей буржуазией, они тяготели к своего рода конституционным соглашениям с этим авторитетом: к "сотрудничеству классов", к "конституционной фабрике" и т. под. Характерна здесь также подчеркнутая тенденция к "легальности", т. е. к практическому подчинению законным авторитетам, выдвинутым буржуазией. В области быта -- значительная склонность к филистерско-буржуазной морали. В сфере науки -- усиленная забота о согласовании своей теории с авторитетными буржуазными доктринами. В общем, враждебность классовому пониманию культуры, которое логически ведет к отрицанию классового сотрудничества и компромисса с буржуазным господством.-- В политике нередко социал-либералы оказывались умереннее и трусливее чистых демократов.

16. Демократическая линия социализма была в значительной мере проникнута демократическими доктринами, вплоть до их крайних выводов о революционном праве масс, выводов, мало привлекательных для социал-либералов. Таким образом в политике социал-демократы чаще всего оказывались наиболее последовательными демократами. Самое осуществление социализма здесь мыслилось в формах демократического переворота, парламентского или, в случае надобности, революционно-боевого, но непременно имеющего за собой народное большинство.

Бытовой демократизм эта линия склонно была распространять и на область лично-хозяйственную, тяготея если не к аскетизму, то к органичению потребностей уровнем жизни "нормально-пролетарским". В области наук социальных была характерна "ортодоксия" пролетарской классовой борьбы, в науках естественных и философии -- позитивные тенденции, более резко выраженные, чем у чистых демократов и социал-либералов, особенно резкая антирелигиозная, т. е. в сущности антиавторитарная тенденция. Искусство -- гражданское, революционно-демократическое, с требованием пролетарски массовых сюжетов. Собственно коллективистские элементы культуры здесь были сильнее, чем у социал-либералов и социал-анархистов, но все же смутны и недооформлены: коллективизм не отличается еще ясно от "коллегиальности", т. е. формального демократизма.

17. Линия социал-анархистская наименее отчетливая и оформленная, в разной мере смешивает элементы индивидуалистические крайнего уклона с коллективистскими. Характерно отрицание государственных методов борьбы и строительства, выдвигание разрушительно революционных способов борьбы, близких духу гибнущей мелкой буржуазии.

В области быта -- радикальная концепция личной свободы. Социально научная сторона мышления с уклоном к индивидуалистическим в основе своей доктринам, вроде учения об "естественном праве" в области естествознания и философии -- неустойчивые позитивные тенденции, с отклонениями к мистике упадочного индивидуализма, к родственному ей космизму (стремящемуся поддержать падающую личность слиянием с космосом, но не с коллективом).

Эта линия среди рабочего движения являлась, хотя и не главной, но далеко не столь "мнимой", как линия чистого индивидуалистического анархизма среди буржуазно-культурных течений. Причина понятна: генетическая связь широких отсталых слоев пролетариата с гибнущей мелкой буржуазией.

18. Какова же была объективно-историческая роль этих трех линий рабочего движения, с их оттенками и переходными формами, в развитии капиталистического общества?

Здесь особенно важно иметь в виду различие между тем, что люди думают о себе, и тем, что они делают. Субъективно не только соц. демократы, но и соц. либералы, не говоря уже о соц. анархистах, признавали себя революционерами, борющимися против буржуазного общества в целом, против его основ. Объективно, этого не могло быть, раз они принимали принципы его жизнестроительства, подчинялись его формам организационной практики и способам мышления. Их социалистический идеал был оторван от их действительности, потому что являлся выражением культурного принципа, которым они не владели, которому они полусознательно следовали в частностях, но в целом, в масштабе общеклассовых задач, систематически, сами того не сознавая, изменялись.

Подчиняя рабочее движение основным линиям буржуазной культуры, они, в сущности, занимались его приспособлением к условиям капитализма, что для капиталистической системы как целого было плюсом, а не минусом, что ее укрепляло, а не ослабляло.

19. Что давала пролетариату, и что отнимала у буржуазии тогдашняя борьба рабочих организаций со стороны экономической? Она поднимала материальный и культурный уровень рабочих масс; но делалось ли это ценой реального уменьшения прибавочной стоимости, получаемой классом капиталистов? Отнюдь нет, напротив, это ее увеличивало. Отдельным капиталистам, а иногда, короткое время, и массе их, конечно, бывает невыгодно повышение заработной платы, сокращение рабочего дня, стачечные перерывы в работе их предприятий; но для класса капиталистов все это более чем окупается повышением интенсивности труда и его квалификации (в самом широком смысле слова, включающем толковость и вообще культурность работника). При прочих равных условиях, рабочий более высшего материального и культурного уровня жизни выгоднее для капитала; и даже некоторые буржуазные немецкие экономисты признавали воспитательную работу социал-демократии могущественным фактором победы германского капитала на мировом рынке.

Чем дальше развивалась общая теснота рынка, тем в большей мере повышение уровня заработной платы, являясь расширением потребительного рынка, ведущим к гораздо большему росту рынка в целом, становилось плюсом для капитала. И даже стачечные убытки, тяжелые для отдельного капиталиста, отнюдь не вредили общему накоплению капитала: они соответственно уменьшали сумму его растрат, зависящих от анархии производства, от кризисов; если бы этих перерывов не было, рост диспропорциональности между производством и рыночным спросом был бы соответственно более резким, усиленные потери от кризиса заместители бы избегнутые потери от стачек. Таким образом, экономическая борьба пролетариата, в сущности, несколько улучшала темп развития капитала, уменьшая остроту его колебаний. А ускорение технического прогресса этой борьбою для развития капитализма было, разумеется, еще более важным плюсом.

20. Не было само по себе минусом и возрастание политической силы пролетариата, раз она не могла прилагаться против самых основ буржуазного строя. Практически, социал-демократия оказывалась лишь наиболее последовательной и активной демократией, т. е. дело сводилось к поддержке наиболее прогрессивных течений самой буржуазии. Даже социал-анархистская линия только увеличивала удельный вес демократии. Культурная работа социалистических течений направлена была главным образом на приобщение рабочих масс к старой, т. е. буржуазной культуре, а это само по себе могло только укреплять культурное господство буржуазии.

21. Итак, в общем социалистические течения XIX века являлись активными сотрудниками капитала в прогрессивно буржуазном жизнестроительстве, приспособляя пролетариат к условиям капитализма и тем самым повышая его экономическую и культурную пригодность к объективным задачам капитала. Течения эти реально представляли важный и ценный фактор буржуазного порядка.

Было бы, однако, столь же бесплодно, как и ненаучно определять эту историческую функцию терминами вроде "социал-предательства". Это не только являлось бы неверным по отношению к субъективным идеологиям социализма XIX века, но искажало бы и объективное положение вещей.

Пока рабочий класс лишь стихийно и частично вырабатывает свои новые формы жизнеустройства, пока он не способен до конца обобщить их и сознательно прилагать их в интегральном масштабе, до тех пор вполне естественно, что он подчиняется чуждым формам, а его идеологи "выражают" и закрепляют, т е. идеологически организуют, это подчинение. На каждой ступени своего развития рабочий класс имеет такой "социализм", какого заслуживает, т. е. какой соответствует данному этапу его пути к цели, поставленной ему ходом истории. Конечно, по общему закону консерватизма идеологий, "социализм" пролетарского сознания, особенно же "социализм" идеологов, отстает от объективно идущей выработки элементов коллективизма в жизни пролетариата. Это порождает противоречия и ведет к тяжелым историческим урокам.

III. Культурные линии нового капитализма

22. Перед старым капитализмом социально-организационная задача стояла в виде относительно простой и поверхностной проблемы "порядка", т. е. внешнего регулирования тех противоречий, которые вытекали из его основной структурной анархии. Сама экономическая анархия этим не затрагивалась, она еще не стала препятствием для развития общества и угрозою для самой его жизни.

Новый финансовый капитализм, заменяя широкую конкуренцию борьбою немногих монополистов, несравненно более острою и беспощадною, углубил противоречия настолько, что они врезались в самую базу общества. Организация "порядка" оказалась принципиально недостаточной, и на деле обнаружила свое бессилие перед социально мировой стихийностью, когда разразился великий военный кризис нового капитализма. Тогда на сцену выступила -- проблема плана, как основная и решающая для дальнейшего развития.

Война открыто и неотразимо поставила перед буржуазией эту задачу, хотя пока еще не в полном, мировом ее масштабе, а только в национально-государственном, дальше которого капитализм в ее постановке вряд ли вообще способен пойти. Для пролетариата, ставшего главной жертвою борьбы национально-государственных организмов, мировой масштаб этой проблемы уже тут наметился сам собою. Но руководителем общего жизнеустройства пролетариат все еще не стал, и новые культурные линии определились развитием другого класса.

23. Между организацией "порядка" и организацией "плановой" разница та, что первая регулирует хозяйственную жизнь, вводя в рамки возникающие из ее самостоятельного хода противоречия, вторая же должна подчинять себе этот ход жизни, предустанавливая его так, чтобы в нем имелась основная согласованность и для разрушительных противоречий не было почвы,-- причем регулированье также остается, как дополнительная и подсобная функция. Задача "плана" таким образом несравненно сложнее и труднее. Из этого ее характера вытекает неизбежность того, что для ее решения выдвигается иной коллективный субъект -- новая "организаторская буржуазия" или "организаторская интеллигенция" (оба термина недостаточны и неточны для новой социальной категории, но вместе более или менее очерчивают ее).

24. Старая крупнокапиталистическая буржуазия, а также круги рантьерства, даже среднего и мелкого, в большей своей части отошли от производства вообще, утратили производственно-организаторскую функцию, следовательно, стали по существу своему неспособны осуществить ее в новой усложненной и осложненной постановке. Основным кадром для решения проблемы плана должны явиться те группы, которым не только раньше приходилось решать организаторские задачи подобного типа, но которые и дальше продолжают это делать в расширяющемся масштабе. Эти группы технической (инженерско-ученой) и "нормативной" или государственной (чиновничьей, военной, адвокатской) интеллигенции. Обе эти группы входят в состав организаторской интеллигенции вообще, которая, если и не была раньше классом Für pich, в смысле самосознания и организации, то была им an sich, в смысле особого положения в производстве. С крушением финансового капитала, с социальным обессилением рантьерства, эта организаторская интеллигенция имеет все шансы стать основным ядром производственно руководящего класса, новой буржуазии. Остатки же старой буржуазии вынуждены будут примкнуть к этому ядру -- положение прямо обратное прежнему.

Та новая фаза капитализма, в которой эти соотношения должны получить полное развитие -- фаза мирного государственного капитализма -- еще только намечается. Но уже теперь две социальные группы формирующегося организаторско-буржуазного класса, сообразно своей специализированной природе, становятся базою двух новых культурных линий.

25. Техническая интеллигенция характеризуется своей ближайшей связью с производством, по отношению к которому она выполняет организующую функцию в рамках современных предприятий. Из этого положения вытекают основные моменты ее культурной линии, ее методов подхода к проблеме плана:

а) техническая и соответственно ей экономическая прогрессивность -- необходимый атрибут группы, руководящей развитием производительных сил общества;

в) тенденция к научной точности, соответственно типу развития современной техники;

c) ограниченность в захвате плановых задач, зависящая от того, что до сих пор эта группа организационно воспитывалась и пределах отдельных, хотя бы гигантски растущих, предприятий (включая в это понятие и технически связанные комплексы, типа треста, но не экономически связанные, типа концерна);

d) относительная слабость авторитарной тенденции, присущей которой консерватизм не совместим ни с основной прогрессивностью этой линии, ни с господством точного научного расчета, подчиняющего себе "власть", как таковую. Эта относительная слабость авторитарной тенденции, однако, не есть ее отсутствие,-- она неизбежно имеется там, где налицо индивидуально организаторская функция.

О наличности и большой силе индивидуалистической тенденции говорить специально нет надобности: индивидуально-организаторская роль, индивидуальная карьера вообще характерны для данной группы, как формации буржуазной.

Политическая характеристика этой группы -- демократизм и пацифизм. Первый вытекает из слабости авторитарных тенденций при наличности развитого индивидуализма, и представляет как бы нормальное продолжение демократизма старой буржуазной интеллигенции; второй, естественно обусловлен связью с производительными силами, для которых новейшая война является фактором величайшего разрушения.

26. Нормативно-государственная группа имеет своей непосредственной базою не производство, а колоссально развившийся государственный аппарат, с включенным в него милитаристическим: общую организацию господства и порядка, выработанную развитием буржуазных классов. На этой основе формируется другая культурная линия, для которой характерны следующие моменты:

а) тенденция нормативного регулирования жизни, с относительно большей широтой захвата (масштаб организационного воспитания -- национально-государственный), но со слабо выраженными тенденциями технической прогрессивности и научной точности;

в) резко выраженная авторитарная тенденция (бюрократизм и милитаризм -- школы авторитарной дисциплины), тяготение к "твердой власти", к разным формам диктатуры;

с) всегда сопутствующий этому социально-политический консерватизм (конечно, практически, хотя с опозданием, преодолеваемый силами объективной необходимости развития).

Так как и это, все же формация буржуазная, а не какая-нибудь феодальная, то в оболочке авторитарности элементы индивидуализма не могут не быть весьма сильны, хотя их внешнее выражение может быть относительно слабее, подавляемое духом "государственности", "военной дисциплины", и т. п.

Политическая характеристика: воинственный национализм, антидемократизм, в общем -- фашизм.

27. Обе новые линии, при всем своем расхождении, все же являются культурными продуктами одного класса. В жизни они взаимно переплетаются, образуя массу переходов и оттенков. Так, например, "техники" административного дела самых различных предприятий, а также "техники" кредитного дела, отчасти, по крайней мере, должны культурно тяготеть к нормативной линии. Наоборот, даже в милитаристическом аппарате, поскольку некоторые его отрасли всецело основаны на научной технике (артиллерия, авиация и т. п.), часть элементов должна более или менее склоняться к техницизму. В профессорской ветви технической интеллигенции довольно обычен уклон к бюрократизму; среди педагогов родство части их функций с административными порождает постепенные колебания между двумя линиями, и т. д.

Элементы прежней "основной" буржуазии, поневоле распределяясь между двумя течениями новой, также, естественно, обнаруживают в этом смысле неустойчивость и неопределенность: капиталист-представитель, чаще всего, "твердой власти" в предприятии,-- но как раз наиболее жизненные, наиболее активные экземпляры этого слоя стараются удержаться в связи с техникой и наукой. Ратенау (35) и Форд (36) очень много дали для выработки линии "техницизма", но и у первого, и особенно у второго можно найти значительные доли "норматизма", как должно быть у финансо-промышленных феодалов.

Пережитки трех старых культурных линий должны также осложнять нынешнюю картину.

28. Обе новые линии порождены проблемой соц. хоз. плана, следовательно, историческая их реализация сводится к его воплощению в жизнь, насколько это вообще возможно для класса, в основе индивидуалистического. Таким воплощением должна явиться система государственного капитализма (мирного), в котором новая организаторская буржуазия должна стать действительно руководящим классом, и главным получателем прибавочной стоимости, в форме, надо полагать, огромных жалований и сверхжалований, тантьемных премий в национализированных индустриально-финансовых комплексах.

Прийти к этой цели новая буржуазия может только тогда, когда осуществлятся два условия: 1) полное крушение финансового капитала, которое только началось с мировой войны и послевоенных революций; 2) объединение обеих культурных ветвей групп -- буржуазной интеллигенции. Второе условие будет, очевидно, подготовляться постоянно идущим культурным общением этих групп,-- их расхождение все же не классовое, а завершение связи будет вынуждено реализацией первого условия.

Почти невероятно, чтобы новая буржуазия сама стала во главе "национализаторской" революции, которая оформит государственный капитализм. Для этого ее левое, "техническое" крыло слишком мирно и робко по своей природе, а правое -- слишком консервативно. Всего вероятнее, что дело выполнит пролетариат с остатками мелкой буржуазии, а где есть сильное крестьянство -- с его помощью. Широкие народные массы посадят нового властителя на трон, можно думать насильно и против его воли, как они посадили буржуазию в эпоху Великой Революции. Средством организации масс послужит надлежащая идеология, в которой государственный капитализм выступит под фирмой, по меньшей мере, истинного социализма.

Только тогда, когда история исчерпает и эту организационную возможность, и обнаружит на деле ее недостаточность, можно ожидать консолидации пролетариата на единой, своей собственной культурной линии -- всеорганизаторского коллективизма. По-видимому, чтобы стать вполне и окончательно самим собою, мировой пролетариат должен пережить еще один великий урок, еще одно великое разочарование.

IV. Отражение новых культурных линий в рабочем классе

29. Поскольку пролетариат не выработал до конца своих новых организационных методов и не оформил таким образом своей новой культурной линии, постольку он обречен на подчинение культуре буржуазных классов, постольку ее течения должны определять его группировки с их отношением к задаче эпохи. В рабочем классе должны обнаружиться культурные фракции, проникнутые духом "техницизма" одна, духом "норматизма" другая.

Это отнюдь не исключает того, что элементы собственно пролетарской культуры продолжают нарастать, его организационные методы -- развиваться, становясь во все большее противоречие к методам и культуре чужим, усвоенным. В масштабе целого, в общих вопросах завершенное чужое всегда должно получать руководящую роль, господство над незаконченным своим, пока первое не покажет на деле своей недостаточности, а второе не дорастет до всеобщего масштаба, по применимости к задачам всякого охвата и значения.

30. Как же должна выразиться в рабочем движении линия буржуазно-интеллигентского техницизма? Другими словами, как через очки этого техницизма представляются, как проводятся в жизнь интересы и цели рабочего класса?

Тут основным и высшим интересом, которому должны быть подчинены все прочие, представляется сохранение и развитие производительных сил вообще, производительных сил общества, как целого, безотносительно к распределению этих сил и руководства ими между общественными комплексами. Задача планомерности в применении производительных сил мыслится в виде ряда частных научно-технических задач, без ясного осознания охватывающей их всеорганизационкой задачи: смутность "конечной цели" и эволюционное представление о пути к ней, как постепенном решении одной за другою тех частных задач; программа максимум как завершение ряда этапов минимализма.

Непосредственные интересы пролетариата: экономические -- развитие заработков на основе трудовой тренировки и повышения квалификации, с сокращением рабочего дня в пределах, возмещаемых ростом интенсивности труда; культурные -- возможность "культурной" жизни в обычном смысле слова, приобщение к благам "культуры вообще", которая принимается, как внеклассовая; политические гражданские равенства, блага демократии, мирное бытие (пацифизм не только в смысле международном, но и по отношению к возможностям гражданской войны).

Естественно и понятно, что к этой линии тяготеют квалифицированные верхи пролетариата, более близкие к технической интеллигенции по самому характеру трудовых функций, глубже входящие в научную технику, больше выигрывающие от развития производительных сил, больше приобщенные к старой культуре и политической жизни.-- Из примыкающих же представителей других классов попутчиков сюда должны тяготеть больше элементы технической интеллигенции,-- хотя, конечно, всеобщее распределение перебежчиков другого лагеря не может быть особенно закономерным, пока их переход к рабочему классу не станет массовым явлением.

31. Линия "норматизма" характеризуется иными концепциями интересов и целей пролетариата.

Значение производительных сил с перспективой достижения конечной цели здесь, как и естественно для государственников, практически на втором плане, а при милитаристическом специальном уклоне -- даже на третьем. Задача хозяйственной планомерности понимается не научно-технически, а в государственно-регулятивном смысле: масштаб максималистский, но без осознания внутренних закономерностей организуемого процесса, не преодолеваемых никакой силою принуждения (характерно отрицание экономической теории для социалистического общества у некоторых теоретиков этой линии, а также мысль о возможности вполне планомерной организации на основе исключения личной свободы). Достижение конечной цели, как результат благоприятного соотношения боевых сил; отсюда -- антиминимализм, смягчаемый при случае (вытекающем из упомянутых внутренних закономерностей) мудрым государственным оппортунизмом.

Непосредственные интересы пролетариата: экономические -- повышение заработка вообще, причем он мыслится как жалование, связанное с заслугами и ответственностью, а не в зависимости от количества и качества затрачиваемой трудовой энергии; культурные -- то же, что и в первой линии, приобщение к культуре, плюс необходимость твердой, единой доктрины, охраняющей от всех уклонений, связанных и не связанных с классовым генезисом наличной культуры (расширенная концепция этой доктрины может также принимать форму "пролеткультовства" особого рода); политические интересы -- доступ к власти, блага твердого руководства и дисциплины, гражданские привилегии. (Пацифизм государственно-условный, с уклоном в прямой антипацифизм по отношению к гражданской войне).

К этой линии тяготеют широкие неквалифицированные слои пролетариата, слабо затронутые научным техницизмом, но сильно чувствующие потребность в твердом руководстве, в простых, ясных и боевых доктринах, дающих выход стихийной революционности.-- Об элементах, примыкающих (и здесь, конечно, по преимуществу руководящих) особых пояснений не требуется.

32. Наличность переходных форм, оттенков, колеблющихся между двумя линиями, подразумевается сама собою. Неустойчивость должна здесь быть тем значительнее, что эти линии охватывают, так сказать лишь верхние этажи культуры, тогда как нижние, основные продолжают развиваться по собственной, классовой линии -- накопления и оформления элементов коллективизма, весьма плохо совместимых с обеими верхнекультурными линиями.

Объективно-историческая роль этих последних должна, очевидно, заключаться в приспособлении пролетариата к условиям новой, только еще намечающейся, фазы капитализма,-- в его, так сказать, введении в рамки этой фазы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Два существенных вывода следует подчеркнуть в итогах нашего анализа.

Первый, более конкретный -- крайняя ошибочность смешения двух социальных групп -- выдвигающегося нового класса в неопределенном единстве понятия "организаторской" или "буржуазной" интеллигенции.

Второй, более теоретический -- господство в социальной жизни до сих пор (вообще, на протяжении всего "пролога истории") методов над целями. При их несоответствии, цели преобразуются, приспособляясь к наличным методам, а не наоборот. Метод сильнее, п. ч. он в прошлом и настоящем, а цель в будущем; его переделка требовала бы сознательно-планомерного творчества, от которого человечество еще довольно далеко. Следовательно, не только так было, но так и будет, в масштабе массовом и, типически, для индивидуумов, пока в области метода творчество не станет сознательно-планомерным.

Это -- частный случай господства орудий над людьми.

А. Богданов

РЦХИДНИ, Ф. 259. Оп. 1. Д. 45. Автограф. 136

Примечания:

33. Дата документа установлена по содержанию и по сопоставлению с другими работами А. А. Богданова этого периода.

34. Штирнер (Stirner) Макс (1806--1857) -- немецкий философ, младогегельянец.

35. Ратенау (Rathenau) Вальтер (1867--1922) -- германский промышленник и финансист, с 1915 г.-- председатель правления Всеобщей компании электричества. В 1922 г.-- министр иностранных дел, подписал совместно с К. И. Виртом Рапалльский договор с Россией.

36. Форд (Ford) Генри (1863--1947) -- американский промышленник, один из основателей автомобильной промышленности США.

Оставить комментарий Богданов Александр Александрович (bmn@lib.ru) Год: 1920 Обновлено: 16/01/2024. 44k. Статистика. Статья: Публицистика Публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:

Богданов Александр Александрович Доклад "Линии культуры XIX и XX вв."