Богданов Александр Александрович
Великий упырь нашего времени

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   Неизвестный Богданов. В 3-х книгах. Кн. 1.: А. А. Богданов (Малиновский). Статьи, доклады, письма и воспоминания. 1901--1928 гг.
   М.: ИЦ "АИРО--XX", 1995
   

Статья "Великий упырь нашего времени" (1)

[Позднее июля 1910 г.]

   В нашей прошлой беседе мы указали, что народные предания о вампирах, злых мертвецах, поэтически -- образно выражают явление, широко распространенное в общественной жизни,-- те случаи, когда отжившее, ненужное, социально-бесплодное мешает жить, отнимает силы у развивающегося, творческого, социально -- полезного. При этом выяснилось, что "упырями" могут быть отнюдь не только люди, но также группы, кассы, учреждения, идеи, принципы. Даже более, -- из всех упырей люди, взятые как отдельные личности, бывают лишь наиболее мелкими и наименее вредными. Разве можно сравнить хотя бы те несколько сот бочек живой крови, которые успеет выпить для поддержания своего могильного бытия какой-нибудь Меншиков (2) или Азеф (3) с тем ее морем, которое поглотила, например, испанская инквизиция и которое нельзя даже приблизительно выразить цифрами, -- потому что если эта инквизиция сожгла всего 340 тысяч человек, то она загубила косвенно многие их миллионы и на несколько веков обессилила мозг и тело великой нации... А во что обошлась человечеству в эпоху своего отмирания вся католическая идея, одним из многих проявлений которой была сама инквизиция? Очевидно, что упыри безличные заслуживают внимания гораздо больше, чем персональные, -- и что кроме того вообще, исследуя их мрачное царство, надо постоянно различать их по степени их значительности, широты их влияния.
   С другой стороны, так как отживание различных элементов социального целого, их заражение смертью происходит не сразу, а постепенно, то следует различать также степени вампиризма в смысле его глубины и законченности. Степени эти бесконечно разнообразны, и существуют промежуточные формы, в которых живое и мертвое смешано настолько, что зачастую очень трудно определить, какой из двух областей они больше принадлежат. Но таким явлениям у нас будет посвящена следующая беседа, а теперь мы будем говорить лишь о бесспорных вампирах, и среди них будем искать наиболее безнадежно мертвых, наиболее пропитанных тлением.
   Итак, в иерархии мира упырей высшее место должно принадлежать такому, влияние которого на жизнь человечества разливается всего шире и имеет безусловно омертвляющий характер. И конечно, не среди человеческих личностей мы его
   найдем, а среди могучих социальных сил, движение которых увлекает, как пылинки, человеческие атомы.
   Величайшие социальные силы -- это те, которые заложены в самом строении общества, в основной его организации. Это именно принципы общественной организации. Благодаря жизненной связи социального целого, их действие простирается на все его области, сказывается на деятельности и на судьбе всех его элементов. Эти принципы немногочисленны и несложны, для нашей цели достаточно их наметить в немногих словах.
   Сущность социального объединения заключается в сотрудничестве людей, в их совместной борьбе с природой; это прежде всего -- объединение деятельности. Оно может совершиться по трем основным типам. Первый тип характеризуется тем, что один человек распоряжается действиями другого или других людей, указывает или приказывает им, а они поступают соответственно его воле; в экономической науке такой тип называется разделением труда организаторского и исполнительского; мы будем кратко обозначать его, как "авторитарный" {"Авторитарный" потому, что для него требуется, чтобы одни обладали авторитетом, позволяющим распоряжатся, а другие подчинялись этому авторитету.}.
   Отличие второго типа составляет формальное равенство сотрудников и их независимость в самой постановке и выполнении трудовых задач, -- один, например, ремесленник, другой -- крестьянин, третий -- рыбак, и т. под.; а связь между ними выражается в обмене уже результатами их труда (прямом или косвенном, т. е. продукта на продукт, или продукта на деньги, а их на другой продукт). Экономически, это правильнее всего назвать неорганизованным разделением труда, потому что тут сотрудники не объединены организационно, действуют каждый за себя, хотя объективно и работают друг для друга. Мы же будем, для простоты, обозначать такой тип, как "индивидуалистический" {"Индивидуалистический" потому, что он означает формальную самостоятельность личности, индивидуума и развитие индивидуального хозяйства.} Наконец, третий тип совмещает в себе равенство с организованным единением: сотрудники сообща решают и сообща выполняют дело. Для экономиста это -- организованная простая кооперация; мы будем пользоваться термином "товарищеское" или "коллективистическое" сотрудничество {Первый эпитет выражает характер отношений между сотрудниками, второй указывает на их принадлежность к организованному, сплоченному и однородному целому -- "коллективу".}.
   Все богатство трудовых человеческих связей в обществе может быть сведено к трем указанным формам и их сочетаниям.
   В жизни преобладают именно сочетания, смешанные отношения, а не чистые типы. Так, например, рабочий, выступая на рынке труда как продавец своей рабочей силы, находится с капиталистом, ее покупающим, в индивидуалистической комбинации: два формально -- равных и независимых, но объективно нужных друг другу контрагента. Но затем, придя в мастерскую, тот же рабочий оказывается в авторитарно-подчиненной позиции перед предпринимателем, должен делать то, что ему укажут. С компаньонами по мастерской у него устанавливается, напротив, товарищеская связь, окрашенная в разной мере авторитарными, а также индивидуалистическими оттенками: у более опытных он спрашивает указаний и советов, в некоторых видит преимущественно конкурентов, противостоящих ему по личным интересам, и т. под. На те же элементы легко разлагаются, решительно всякие практические связи между людьми, во всех областях жизни. Возьмите, хотя бы отношение читателя к его любимому автору. Поскольку он следует за автором в ходе его мыслей, прислушивается к его голосу, ищет у него совета и руководства, -- перед нами, несомненно, один из случаев авторитарной группировки. Поскольку он вступает с автором в переписку, высказывает ему критические и поощрительные соображения об его работе, сообщает ему подходящие данные и т. под., получая от него ответные рассуждения и замечания, влияя на дальнейший ход его работы, постольку отношения принимают товарищеский характер. А когда читатель покупал книгу, которую автор написал, нисколько не имея в виду его лично, то их взаимоотношение было чисто индивидуалистическим: объективно оба нужны друг другу, но каждый действует независимо, преследуя свои личные цели.
   В современном обществе преобладает индивидуалистическая форма; она накладывает свой отпечаток и на сохранившиеся еще в значительной мере отношения авторитарные (иерархия государства, предприятия, семьи и т. под.), и на быстро развивающиеся коллективистические (главным образом, в рабочем классе). Господство рынка, обмена, частной собственности, интересов личности -- таково историческое воплощение индивидуализма.
   Само по себе трудовое отношение людей, какого бы типа оно ни было, еще не есть социальная сила, управляющая людьми и их судьбою: оно только жизненный факт, в ряду других жизненных фактов, не более. Но оно становится социальной силой и притом величайшей из всех, какие нам известны, тогда, когда превращается в принцип общественной организации. Поясним, что это значит.
   Члены патриархальной родовой общины в своей деятельности следуют руководству старейшего и наиболее опытного из них. Это практически для всей общины выгодно и полезно,-- И у них обычно не возникает даже вопроса, надо ли слушаться патриарха, и почему надо. Но бесконечно повторяясь, трудовое отношение становится органически-привычным, развивается в обычай, от которого всякое уклонение кажется людям странным, недопустимым, даже чудовищным, -- в жизненную норму, обязательную для всех. Вот перед нами уже авторитарный принцип организации, но пока еще в неполном, неразвитом виде: он управляет людьми, как принудительная сила, но в ограниченной сфере трудовой связи родичей с личностью их патриарха. На этом дело не останавливается.
   Мышление человека пропитывается все больше привычкой к подчинению, к авторитету. Патриарху все повинуются; но сам он? Невольно его действия представляются по той же схеме: да, -- и он повинуется велениям своих предков, предшествующих патриархов. Объективно -- так оно и есть: хотя предки умерли, но патриарх, а с ним и вся община, подчиняется их традиции, заветам, идущим от них. Но мышление людей, на этой стадии конкретное, чуждое отвлеченностей, изображает связь фактов так, как она на каждом шагу является в практике; не какая-то абстрактная традиция, а сами предки приказывают живущему патриарху, руководят его действиями, как он приказывает и руководит работою младших родичей. Они -- предшествующие патриархи, -- значит, продолжают жить, и он -- нынешний -- находится в общении с ними. Так, из принципа авторитета возникает культ предков, т. е. уже религия; а патриарх из простого руководителя производства превращается в жреца этого культа.
   Процесс идет еще дальше. Как бы глубоко не укоренилась привычка повиновения, но все же целый ряд поступков каждому члену общины приходится совершать по собственной инициативе, без приказа от старшего; так бывает и в области производства, где руководитель не может распоряжаться до всех мелочей, и вне производства, в массе мелких обыденных действий, которых люди долгое время, как бы, не замечают, -- т. е. о которых большей частью не думают. Когда мышление захватывает и эти, так сказать, автономные поступки людей, то оно, уже вполне проникнуто принципом авторитета, и их неизбежно представляет по его образу и подобию. Оно и здесь находит властного руководителя и подчиненного исполнителя. Оно принимает в самом человеке две части, два начала: одно, которое повелевает и господствует; другое, которое пассивно следует повелениям. Они называются -- дух и тело. Принцип авторитета создал это раздвоение человека.
   По тому же способу люди долгое время понимали также явления внешней природы: все ее предметы принимались, как состоящие из "душ" и "тел", а их действия, как выражение властной, организаторской воли их душ, приводящей в движение их тела. Вся природа была тогда "одушевлена"...
   Итак, простое авторитарное отношение между людьми в их общем труде в эпоху своего преобладания, стало принципом общественной организации, а через это -- великой социально-культурной силой, которая руководила людьми в их жизни и мышлении, которая определила и выработала все их мировоззрение, сделала его религиозно-анимистическим {"Анимизм" -- верование в души (людей и вещей).}.
   То была грандиозно-творческая сила. Принцип авторитета впервые дал людям духовную культуру в настоящем смысле этого слова, впервые связал в стройном единстве как их взаимные отношения, так и их мышление; до авторитарной эпохи человеческое сознание было чуждо всякой системы, и зародыши понятий не группировались в обобщения, а оставались спаяные с непосредственными трудовыми действиями, знаками которых они были.
   Все это далеко еще не исчерпывает созидательной роли авторитарного принципа в эпохи его расцвета, в эпохи действительного и полного господства породивших его авторитарных отношений. На протяжении ряда тысячелетий он организовал общество как в его трудовом бытии, так и в его сознании. Весь позднейший период родового быта -- патриархальный и затем период феодальный жили на основе авторитета; им держалась сплоченность и сила человеческих коллективов. Если бы следовало ценить социальные принципы по их историческим заслугам, то каждый должен был бы преклониться перед авторитарной идеей. Но -- жизнь творит новые формы, и никакие заслуги не сделают отмирающее живым.
   Меновые отношения, раньше ничтожные, едва заметные в экономической практике, с течением времени все более расширяются, и уже в феодальную эпоху начинают играть видную роль в жизни, а на границе феодального строя получают фактическое преобладание. Они исходят из сотрудничества независимых индивидуальных хозяйств, и приносят с собой дух частной собственности, дух конкуренции. В их центре стоит личность, со своими особыми интересами и стремлениями, с жаждой развития своей, индивидуальной силы. Открывается новая эра, выдвигается принцип индивидуализма.
   В области практики авторитарные отношения труда с индивидуалистическими уживаются очень хорошо рядом, дополняя друг друга там, где жизнь этого требует. Например, мелкобуржуазное хозяйство ремесленника и крестьянина, в своих сношениях с другими хозяйствами на рынке, является индивидуальным; в своем же внутреннем строении оно держится на авторитете главы его -- отце семейства. Но культурные принципы, возникающие из тех или других отношений, уживаются не так легко. Как социальные силы они влекут людей не в одну и ту же, а часто в противоположные стороны.
   Дух индивидуализма стремится вывести личность на широкий простор, развить ее боевую энергию, независимость, инициативу: все это необходимо для успеха в меновой борьбе и во всей жизненной конкуренции. Он тяготеет, поэтому, к гражданской свободе, к научному исследованию, расширяющему опыт и разрушающему старые истины, к свободе мысли. Авторитет имеет совершенно иные тенденции: ограничение человека сверху для него установленным кругом жизни и деятельности, покорность, исполнительность. Он враждебен гражданской свободе всех, и признает законным лишь произвол господствующих; он принуждает мысль держаться религиозной традиции, не выходить из рамок опыта, завещанного прошлым; свобода мысли для него не более, как беззаконие и разгул дерзкого ума. Такая противоположность ведет к тому, что авторитет начинает борьбу за сохранение своего культурного господства, хотя авторитарные отношения уже не преобладают более в трудовой жизни, как было раньше.
   В этой борьбе под знаменем авторитета идут старые классы -- прежде всего духовные и светские феодалы; их поддерживает крестьянство там, где оно сохранило прежний, натурально-хозяйственный строй жизни и мысли, где оно еще не подверглось достаточно сильному влиянию обмена. Под знаменем индивидуализма выступили буржуазные классы -- торговые и промышленные элементы города, а следом за ними и та часть крестьянства, которая была вовлечена в область обмена и подчинилась его культурному влиянию. Борьба велась во всех странах, и формы ее были бесконечно разнообразны, жертвы -- неисчислимы, жестокость, порою, выше всякого воображения.
   Наиболее грандиозные эпизоды борьбы кровавыми буквами записаны в истории человечества. Католицизм был величайшим воплощением авторитета; беспощадное преследование ересей, в большинстве своем знаменовавших именно зарождение индивидуалистических взглядов и понятий, по общему числу человеческих жертв превосходит во много сотен раз прославленный террор французской революционной демократии. А преследование точной науки и философии, если и уносило не так много жизней, то уж выбирало из них самые лучшие.
   Едва ли дешевле обошлись человечеству в той же борьбе светские воплощения авторитета -- остатки отмиравшего феодализма с его порождением -- крепостничеством, а затем абсолютизм; только учет здесь труднее. Особенно характерны эпохи реакций, когда после революций старым авторитетам удавалось вновь на время захватить господство. В XIX веке, в его первой половине, например, такие маленькие деспоты, как португальские и неаполитанские короли, чтобы закрепить свою "реставрацию", тысячами казнили у себя либералов {Тогдашние либералы, представители боевого наступательного индивидуализма, революционеры и часть заговорщики, очень сильно отличаются от нынешних представителей индивидуализма "мирного, трусливого, склоняющеюся к упадку".}. А те жертвы, которые более тихим способом взяла у идейного развития цензура, исчислить мы уже не можем.
   Но авторитет, в борьбе за господство, не только истреблял людей, идеи, учреждения. Он нередко также овладевал ими. Еретики-реформаторы, поднимавшие знамя свободной совести против авторитарного Рима, затем, укрепившись и став признанными религиозно-политическими вождями, объявляли свои взгляды обязательной истиной, и начинали преследовать несогласных, вплоть до сожжения на кострах, как сделал Кальвин (4) со свободным мыслителем Серведа, (5) как поступали в Англии пуритане и англиканцы с католиками.
   Идеи, которые были в свое время выражением доступной тогда научной истины или прогрессивного социального движения, как естественно-научные теории XVIII века, учение об экономической свободе у физиократов и т. под., -- загораживали потом дорогу более глубоким истинам, более широким лозунгам, пытаясь подавить их силой своего приобретенного авторитета. Даже учение Дарвина стараются сделать оправданием авторитета старой, феодальной и новой финансовой аристократии, изображая их жизненно высшими элементами, которые побеждают в борьбе за существование.
   В наше время дух авторитета стремится овладеть и новейшими, не индивидуалистическими, а коллективистическими идеями. Учение Маркса, насквозь проникнутое духом критики и развития, становится в глазах некоторых его сторонников абсолютной истиной, вечно-обязательной традицией; слова Маркса превращаются в верховную инстанцию решения всех вопросов, комментируются на подобие священных писаний и даже подвергаются благочестивой подделке, как библия когда-то у католиков; наконец, самый образ Маркса у этих бессознательных рабов прошлого шаг за шагом обожествляется.
   Тут исполняется старое предание: из кого упырь высосет кровь, тот сам станет упырем. В ком авторитет вытравил дух инициативы и творчества, тот сам становится слугою отжившего принципа, в какие бы прогрессивные идеи не верил на словах. В историческом ходе борьбы авторитета с индивидуализмом произошел за XIX век глубокий поворот, -- когда на арену истории выступил третий культурный принцип -- коллективизм... Но об этом в другой раз.
   
   РЦХИДНИ. Ф. 259. оп. 1. Д. 23. Автограф.
   

Примечания:

   1. Один из научно-популярных очерков А. А. Богданова. Первый, под названием "Упыри", был опубликован 19 июля 1910 года в "Киевской мысли", No 197
   2. Меншиков А. Д. (1673--1729) -- сподвижник Петра I, светлейший князь, генералиссимус. При Екатерине I -- фактический правитель государства.
   3. Азеф Е. Ф. (1869--1918) -- провокатор, секретный сотрудник Департамента полиции. Один из организаторов партии эсеров. В 1901--1908 гг. выдал полиции многих членов партии и ее "боевую организацию".
   4. Кальвин (Calvin, Calvinus) Ж. (1509--1564) -- деятель Реформации, основатель кальвинизма, направления протестантизма. Отличался крайней религиозной нетерпимостью. С 1541 -- фактический диктатор Женевы.
   5. Сервет (Servet) Мигель (1509/1511--1533) -- испанский врач и философ. Из-за критики христианских догматов подвергался преследованиям. По указанию Ж. Кальвина обвинен в ереси и сожжен на костре.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru