Боборыкин Петр Дмитриевич
Английское влияние в России

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Англійское вліяніе въ Россіи*).

   *) Статья эта, задуманная первоначально, какъ публичная рѣчь, появилась въ англійскомъ подлинникѣ въ іюльской книжкѣ "Contemporary Review". Русскій текстъ доставленъ самимъ авторомъ. Пр. редакціи.
  
   Всего труднѣе бороться съ международными предразсудками: они вытекаютъ, кромѣ различія расы и темперамента, также изъ религіозныхъ и политическихъ разногласій. И въ особенности политика является источникомъ взаимныхъ непониманій. А когда въ какой-нибудь странѣ, національное чувство, сознаніе своего достоинства и силы дѣлается въ извѣстныхъ направленіяхъ болѣе возбужденнымъ, другія націи могутъ легко не разглядѣть настоящей сути общественнаго мнѣнія этой страны во всемъ, что касается ихъ самихъ. То-же случилось и съ Россіей въ послѣднія десять или двадцать лѣтъ. Оцѣнивая русское мнѣніе объ Англіи, всего необходимѣе брать въ расчетъ такого рода предубѣжденія. Во внутренней и внѣшней политикѣ Россіи бывали моменты, встрѣчавшіе не рѣдко протесты въ Англіи, а иногда даже и взрывы негодованія. Со времени послѣдней турецкой войны тамъ возрастало тревожное чувство насчетъ русскихъ видовъ на Индію и Константинополь. Я не буду здѣсь изслѣдовать, въ какой степени такія опасенія были основательны: подобныя черныя точки въ, политикѣ, во всякомъ случаѣ, не вызываютъ взаимнаго дружескаго пониманія; но и среди внутреннихъ русскихъ вопросовъ есть одинъ, который возбуждалъ не малую долю негодованія въ Великобританіи. Я разумѣю положеніе русскихъ евреевъ. Объ этомъ деликатномъ вопросѣ я не буду опять-таки распространяться; не стану также входить въ тѣ мотивы, которые вліяли всего больше на англійское общественное мнѣніе, къ невыгодѣ Россіи. Такъ или иначе, по всѣмъ этимъ вопросамъ недовольство возникало въ Англіи, а не въ Россіи. Даже въ такъ называемой "патріотической" московской прессѣ трудно было-бы найти прямыя попытки -- воинственно возбудить общественное мнѣніе въ Россіи противъ британскаго владычества въ Индіи. Я отставлю этотъ вопросъ къ сторонѣ, какъ принадлежащій къ области гаданій, смертныхъ страховъ, которые только болѣе или менѣе отдаленное будущее можетъ осуществить или разсѣять. Еврейскій вопросъ болѣе положительный, и суть англійскихъ протестовъ способна возбудить симпатію тѣхъ, кто сочувствуетъ человѣчности и цивилизаціи. Но общественное мнѣніе въ Россіи, по этому вопросу, вовсе не такъ единодушно, какъ обыкновенно принимаютъ это, и мѣры правительства не вполнѣ соотвѣтствуютъ идеямъ того меньшинства, которое представляетъ собою самую развитую и либерально-мыслящую долю нашей публики. Но даже еслибъ мы и признали, что правительство и нація одинаково желаютъ обращаться съ евреями, какъ съ расой, достойной безпощаднаго преслѣдованія, то этотъ самый фактъ ничего-бы не доказывалъ въ вопросѣ о дѣйствительномъ отношеніи русскаго общества къ Англіи.
   Франція и Россія, какъ извѣстно, въ настоящую минуту, сильно дружатъ. Это единеніе чрезвычайно популярно въ обѣихъ странахъ, и самый скептическій наблюдатель долженъ былъ-бы сознаться, что въ демонстраціяхъ Кронштадта, Тулона и Парижа было нѣчто большее -- формальнаго обмѣна любезностей. Однако, положеніе евреевъ во Франціи, несмотря на новѣйшую анти-семитскую пропаганду, рѣзко различается отъ положенія той-же самой расы въ Россіи. Стало-быть, различіе во внутренней политикѣ, по этому вопросу, въ двухъ странахъ согласимо не только съ признаніемъ взаимныхъ интересовъ и достоинствъ, но и съ искренними порывами симпатіи, несмотря на то, что оба государства не разъ вели между собою войны, какъ это случалось между Франціей и Россіей.
   Моя цѣль -- разсмотрѣть, каково дѣйствительное общественное мнѣніе въ Россіи объ Англіи, беря въ расчетъ, какъ я уже сказалъ, взгляды той доли русскаго общества, на которую съ полнымъ правомъ можно смотрѣть, какъ на самую развитую въ умственномъ и соціальномъ смыслѣ. Съ этой цѣлью я сначала кратко очерчу ходъ знакомства съ Англіей и англійскими дѣлами въ Россіи, начиная съ того періода, когда двѣ націи вступили другъ съ другомъ въ непосредственныя сношенія.
   Со средины шестнадцатаго вѣка, въ царствованіе царя Ивана Грознаго, политическія и торговыя сношенія между двумя правительствами и обоими народами не только существовали, но и приняли довольно дружественный характеръ. Англійскіе купцы добились привилегій въ Россіи, какія не были даны другимъ иностранцамъ, и грозный царь такъ былъ привлеченъ силой и блескомъ англійской короны и благоденствіемъ ея подданныхъ, что добровольно вступилъ въ дипломатическую переписку съ королевой Елизаветой. Къ тому времени онъ былъ уже пожилой человѣкъ и нарушилъ нѣсколько браковъ, дѣйствуя по этой части такъ-же, какъ и король Генрихъ VIII. Онъ сдѣлалъ англійской королевѣ предложеніе и, послѣ ея очень ловкаго отказа, задумалъ жениться на англійской принцессѣ, рекомендованной ему умной королевой. Московія и ея жители сдѣлались въ семнадцатомъ вѣкѣ предметомъ довольно обстоятельныхъ описаній англійскихъ путешественниковъ, и весьма извѣстная книга Флетчера до сихъ поръ считается очень хорошимъ источникомъ для изученія домашней жизни, религіозныхъ обычаевъ, управленія и экономическихъ рессурсовъ стараго московскаго царства.
   Въ реформахъ Петра Великаго преобладало голландское и нѣмецкое вліяніе и для умственной, и для матеріальной культуры нашей страны. Нѣмецкіе порядки, въ особенности, были въ ходу въ царствованіе императрицы Анны, но при императрицѣ Елизаветѣ, бывшей всегда политическимъ другомъ французской монархіи, языкъ, обычаи, вкусы и моды Франціи дѣлались все популярнѣе. Съ этой эпохи французскій языкъ сталъ языкомъ нашего двора и никогда не былъ вытѣсненъ какимъ-либо другимъ иностраннымъ языкомъ въ нашихъ высшихъ классахъ.
   Императрица Екатерина II-я, во внѣшней политикѣ, не была особенно наклонна къ союзу съ "Франціей, но воспиталась во французскихъ идеяхъ и вкусахъ. Она говорила и писала по-французски почти такъ-же, какъ на своемъ родномъ языкѣ, изучала съ раннихъ лѣтъ знаменитыхъ французскихъ писателей съ большимъ интересомъ и симпатіей; стала сама русскимъ писателемъ подъ умственнымъ руководствомъ французскихъ свободныхъ мыслителей, вела переписку съ Вольтеромъ и Дидро, заимствовала свои политическія и нравственныя идеи у Монтескьё, какъ руководящіе принципы трактатовъ и статутовъ, которые сама обработывала. На ея внука, Александра І-го, можно такъ-же посмотрѣть, какъ на выученика французскихъ идей и литературныхъ вкусовъ восемнадцатаго вѣка. Его воспитатель былъ французъ Лагарпъ, и ежедневный языкъ -- также французскій. Въ началѣ девятнадцатаго столѣтія, можно сказать, что при русскомъ дворѣ и въ высшемъ дворянствѣ французскій жаргонъ сдѣлался обязательнымъ для каждаго, кто желалъ играть какую-нибудь роль въ обществѣ.
   Но съ этой эпохи замѣчается нѣкоторая перемѣна въ умственныхъ и нравственныхъ стремленіяхъ высшихъ классовъ въ Россіи. Интересъ къ англійскому языку и жизни началъ проявляться, вопреки общему увлеченію всѣмъ тѣмъ, что было французское. Война 1812 г. содѣйствовала этому повороту мнѣній. Англійскіе авторы -- романисты, публицисты, критики, моралисты -- стали переводиться, дѣтей аристократическихъ фамилій (болѣе дѣвочекъ, чѣмъ мальчиковъ) часто учили англійскому языку и, къ концу царствованія Александра І-го, англійскій стиль сдѣлался очень "faschionable" въ большомъ свѣтѣ Петербурга и Москвы. Такъ называемые англійскіе клубы заводились въ обѣихъ русскихъ столицахъ; такіе писатели, какъ Вальтеръ-Скоттъ и Байронъ, затмили на извѣстное время обаяніе французскихъ поэтовъ и романистовъ. Въ нашей лучшей сатирической комедіи, относящейся къ концу этого періода, въ "Горе отъ ума", мы находимъ намеки и нападки, обращенные противъ англомановъ, которые обезьянятъ англійскіе фасоны -- явный признакъ того, что англійское вліяніе достаточно уже проникло въ русскую великосвѣтскую жизнь. Нѣсколько позднѣе, въ теченіе первыхъ пятнадцати лѣтъ царствованія Николая, образованный средній классъ вовлеченъ былъ также въ извѣстнаго рода англоманію подъ руководящимъ вліяніемъ русскихъ періодическихъ изданій, гдѣ англійскіе авторы были очень въ ходу. Послѣ Вальтеръ-Скотта и Байрона симпатіи публики раздѣляли Бульверъ, Куперъ и, поверхъ всего, два большихъ романиста -- Диккенсъ и Тэккерей. Цензура, бывшая очень строгой во все царствованіе Николая І-го, сдѣлалась еще суровѣе послѣ французской революціи 1848 года и почти не допускала переводовъ англійскихъ книгъ, написанныхъ въ духѣ политическаго и философскаго свободомыслія. Въ этомъ отношеніи царствованія Екатерины ІІ-Й и ея старшаго внука были мягче и, какъ я сказалъ, большая часть англійскихъ философовъ, политическихъ мыслителей и моралистовъ были переведены въ то именно время. Англійскій писатель Бентамъ -- представитель европейскаго движенія нравственныхъ идей въ. началѣ девятнадцатаго столѣтія -- былъ одинъ изъ любимыхъ авторовъ самаго Александра І-го, вплоть до перемѣны въ сторону мистицизма, овладѣвшаго душой этого государя къ концу его царствованія. Идеи Бентама преобладали во многихъ кружкахъ Петербурга и Москвы, довольно долго. Философскія произведенія Бэкона и Локка, а также шотландская психологическая школа находили себѣ послѣдователей между образованными русскими журналистами, студентами, даже свѣтскими людьми -- мужчинами и женщинами.
   Мы подходимъ къ тому моменту, въ которомъ можно видѣть демаркаціонную линію между двумя эпохами, когда, послѣ крымской войны и смерти Николая І-го, русское общество отдалось прогрессивнымъ идеямъ, движимое глубокимъ сознаніемъ тѣхъ пороковъ, злоупотребленій и язвъ, какіе разъѣдали общественную жизнь и домашній бытъ нашей страны. Самое высшее зло стараго уклада въ Россіи -- крѣпостное право -- было уничтожено въ 1861 г., и мы можемъ признать въ этомъ событіи гарантію и символъ всѣхъ остальныхъ элементовъ и умственнаго, и нравственнаго освобожденія.
   Немного болѣе четверти вѣка назадъ, въ 1868 г., я напечаталъ, во время моего пребыванія въ Лондонѣ, краткій этюдъ подъ названіемъ "Нигилизмъ въ Россіи". Эта работа была предложена мнѣ тогдашнимъ главнымъ редакторомъ "Fortnightly review" Джономъ Морлэй, впослѣдствіи министромъ по ирландскимъ дѣламъ. Онъ находилъ, что тогда англійская публика не имѣла никакого яснаго представленія о такъ называемомъ нигилизмѣ. А нигилизмъ, какъ разъ къ тому времени, заставилъ уже говорить о себѣ въ западной Европѣ по поводу волненій среди русской молодежи въ обѣихъ нашихъ столицахъ и даже въ провинціи, подъ вліяніемъ русской революціонной прессы, руководимой политическими эмигрантами. Въ этомъ этюдѣ я старался опредѣлить философское и научное происхожденіе нигилизма, въ первый періодъ его развитія, и показать, что, въ нѣкоторыхъ направленіяхъ въ этомъ развитіи преобладало вліяніе англійскихъ писателей. Книга Бокля открыла собою серію произведеній, сдѣлавшихся, для русскаго юношества, источникомъ возрождающихъ идей и упованій. Чарльзъ Дарвинъ, Гербертъ Спенсеръ, Маудсли, Льюисъ, Джонъ Стюартъ Милль -- въ соціальныхъ и экономическихъ вопросахъ -- вотъ кто были настоящіе иниціаторы движенія, въ которомъ можно различать два теченія: одно болѣе серьезное и умѣренное, другое съ преувеличенной пропагандой отрицательныхъ и матеріалистическихъ доктринъ. Мы остановимся только на первомъ. Въ теченіе послѣдней четверти текущаго столѣтія самая образованная и либерально-мыслящая доля нашей публики не переставала быть въ постоянномъ умственномъ соприкосновеніи съ англійской литературой, интересуясь, нисколько не меньше, чѣмъ въ какой-либо другой странѣ, англійской жизнью въ разныхъ смыслахъ.
   И теперь, послѣ этихъ предварительныхъ соображеній, я поставлю главный вопросъ: русское общественное мнѣніе въ девятнадцатомъ вѣкѣ (исключая періоды войнъ и политическихъ столкновеній) было-ли враждебно англійской націи или равнодушно къ соціальному движенію Великобританіи и къ произведеніямъ ея изящной литературы, науки и философіи? Утверждаю, что на этотъ вопросъ долженъ быть данъ отрицательный отвѣтъ каждымъ русскимъ, или англичаниномъ, кто не желаетъ быть обвиненнымъ въ пристрастіи. Это можно легко доказать фактами, и самымъ лучшимъ способомъ доказательства было-бы -- набросать сравнительную картину развитія русскаго общественнаго мнѣнія объ Англіи и тѣхъ колебаній, какія нѣмцы и французы вызывали въ нашемъ образованномъ обществѣ за тотъ-же періодъ времени.
   Нѣмцы -- наши ближайшіе сосѣди -- не перестаютъ до сихъ поръ производить вліяніе на русскую культуру, во всѣхъ направленіяхъ. Они были и теперь еще могутъ считаться посредствующимъ элементомъ между Россіей и западной Европой. Но эти продолжительныя и постоянныя сношенія съ нѣмцами, то болѣе или менѣе добровольное подчиненіе, какое мы оказывали имъ, какъ нашимъ преподавателямъ и воспитателямъ -- все-таки же не помѣшали русскому общественному мнѣнію проходить черезъ большія неровности въ смыслѣ взглядовъ и симпатій. Нѣмцевъ у насъ не любятъ, не только крайніе "патріоты", но даже и весьма космополитически настроенные люди, въ добавокъ обязанные нѣмецкой культурѣ значительной долей своего развитія. Это можно отчасти объяснить положеніемъ двухъ странъ, ихъ ближайшимъ сосѣдствомъ, хотя нѣмцы и русскіе не воевали между собою, какъ извѣстно, съ самой Семилѣтней войны. Тотъ фактъ, что балтійскія провинціи, гдѣ высшіе классы нѣмецкаго происхожденія, были присоединены къ имперіи, въ царствованіе Петра Великаго, а, впослѣдствіи, императрицы Екатерины II, способствовалъ также извѣстному антагонизму между двумя расами, вопреки постояннымъ сношеніямъ и общимъ интересамъ всякаго рода.
   На счетъ французовъ и Франціи наше общественное мнѣніе прошло также чрезъ разнообразныя и противорѣчивыя полосы. Увлеченіе французскимъ языкомъ и модами не было у насъ никогда до такой степени преобладающимъ въ среднемъ классѣ, какъ въ высшемъ сословіи; но даже въ дворянскихъ сферахъ, между крупнымъ чиновничествомъ и помѣщичествомъ, гдѣ иностранный стиль жизни чрезвычайно въ ходу -- болѣе проницательный наблюдатель, быть можетъ, не нашелъ-бы настоящей политической или нравственной солидарности между существенными качествами современной французской націи и тѣми ріа desideria, какія мы видимъ въ нѣкоторыхъ членахъ высшаго класса въ Россіи. Современная Франція -- демократическая и свободомыслящая республика. Она обладаетъ уже учрежденіями, обезпечивающими ей въ будущемъ соціальный прогрессъ, между тѣмъ какъ большинство нашихъ патріотическихъ "франкомановъ" проникнуты до сихъ поръ абсолютными принципами, склонны защищать кастовыя чувства и привилегіи и врядъ-ли способны дѣйствительно оцѣнивать все то, что Франція создала великаго въ политикѣ, наукѣ, искусствѣ и передовыхъ идеяхъ, даже ясно оцѣнивать крупныя черты французской исторіи. А съ другой стороны, мы находимъ, и въ писательскихъ, и въ университетскихъ кружкахъ Россіи, на протяженіи всего девятнадцатаго столѣтія, періоды, когда французскія симпатіи бывали вполнѣ или значительно затемняемы нѣмецкими. Мало развитая публика, конечно, продолжала читать популярные французскіе романы, но авторитетъ французской литературной и философской мысли бывалъ иногда сильно колебленъ. Даже великіе французскіе писатели на долгое время впадали въ немилость подъ вліяніемъ нѣмецкихъ и англійскихъ идей и вкусовъ.
   Ничего подобнаго мы не наблюдаемъ въ отношеніяхъ русскаго либеральнаго общества къ Англіи: ни колебанія мнѣній, ни контрастовъ симпатій и враждебности, ни періодовъ равнодушія или упадка. Напротивъ, мы видимъ постоянный и увеличивающійся ростъ во всѣхъ направленіяхъ. Философія, наука, литература, политика, техническія усовершенствованія британскаго происхожденія -- и въ настоящую минуту нисколько не менѣе оцѣниваются въ нашей странѣ, чѣмъ это было десять и двадцать лѣтъ назадъ. Въ русской критической литературѣ такія имена, какъ Бэконъ, Локкъ, Юмъ, Милль, Бокль, Дарвинъ, Шекспиръ, Байронъ, Шелли, Тэккерей, Диккенсъ, Маколей, Джоржъ Эліотъ -- никогда не были предметомъ нападокъ со стороны либеральнаго лагеря, который, отъ времени до времени, становился довольно страстно враждебнымъ къ нѣкоторымъ нѣмецкимъ и французскимъ писателямъ. Въ техническомъ и профессіональномъ дѣлѣ, въ области спорта, фешенебельнаго изящества и комфорта англійское торговое клеймо занимаетъ несомнѣнно первое мѣсто. Не только британскіе товары и произведенія высоко цѣнятся, но также и тѣ, кто представляетъ собою англійское умѣнье и трудолюбіе въ Россіи: директора фабрикъ, механики всякаго рода, инженеры, моряки, спеціалисты, завѣдующіе промышленными и торговыми обществами. Если британскія артистическія произведенія до сихъ поръ не цѣнятся въ Россіи какъ-бы слѣдовало -- это происходитъ единственно отъ недостатка прямого знакомства съ артистами, которые прославили, въ своемъ отечествѣ, живопись и другія области изящныхъ искусствъ.
   Было-бы, по моему, излишнимъ допытываться -- въ какой степени характеръ англичанъ, ихъ особенности вообще, симпатичны русскому народу? До сихъ поръ прямыя сношенія съ англичанами очень ограничены въ предѣлахъ Россіи, чтобы рѣшить подобный вопросъ въ томъ или иномъ смыслѣ. Правда -- извѣстнаго рода опытъ былъ сдѣланъ во время крымской войны. Тѣ, кто присматривался къ сношеніямъ непріятелей, находили, что съ французами мы ладили больше, чѣмъ съ англичанами, что легко объясняется болѣе живымъ характеромъ французовъ. Но не нужно забывать, что мы изслѣдуемъ истинный уровень современнаго общественнаго мнѣнія объ Англіи, а не то, что могло-бы быть. Спросите какого угодно образованнаго русскаго въ Россіи, какъ тѣхъ, кто составилъ себѣ мнѣніе только изъ англійскихъ книгъ, такъ и тѣхъ, кто имѣлъ прямыя сношенія съ англичанами -- и вы, конечно, услышите отзывы, которые сводятся къ слѣдующему: англичане -- народъ серьезный, честный, добросовѣстный, энергическій, выносливый въ каждомъ дѣлѣ и очень гостепріимный -- у себя дома.
   Разумѣется, такую оцѣнку не подтвердятъ безусловно всѣ тѣ русскіе, какіе сталкивались съ англичанами въ своихъ заграничныхъ поѣздкахъ. Мы знаемъ, что есть разница между англичаниномъ дома и заграницей, въ особенности когда мы встрѣчаемся съ извѣстнаго рода путешественниками въ дешевыхъ поѣздахъ и въ дешевыхъ табльдотахъ. Вѣдь и мы, русскіе, не особенно пріятны, когда съ нами сталкиваются въ вагонахъ или на палубѣ пароходовъ. Такія запинки національнаго темперамента нельзя серьезно брать въ соображеніе. Русскіе прекрасно понимаютъ разницу между истинными качествами и второстепенными или случайными слабостями. Они знаютъ, что англичане, являющіеся изучать нашу страну, дѣлаютъ это обыкновенно съ большой искренностью, въ духѣ терпимости и съ яснымъ пониманіемъ нашего характера и всего того, что нашъ простой народъ и образованные классы имѣютъ хорошаго въ обычаяхъ, чувствахъ и стремленіяхъ.
   Изъ новѣйшихъ книгъ путешествій, посвященныхъ Россіи, лучшая -- безъ всякаго сомнѣнія -- книга сэра Мекензи Уоллеса, который употребилъ семь лѣтъ на изученіе нашего отечества. Онъ, по крайней мѣрѣ, былъ способенъ самъ убѣдиться -- въ какой степени русскіе, съ кѣмъ онъ ни сталкивался,-- враждебны всему тому, что Англія выработала самаго лучшаго. Онъ могъ-бы также засвидѣтельствовать и то: считалъ-ли онъ себя до такой-же степени отчужденнымъ, когда попадалъ въ образованную русскую среду: онъ, самъ по себѣ, настоящій коренной англичанинъ. А его экскурсіи по Россіи были въ высшей степени интересны даже и для насъ.
   Русскіе всѣхъ классовъ, и особенно наши крестьяне, долго не забудутъ, что въ годину голода англо-саксонская раса выказала себя самой великодушной. Добровольныя приношенія зерномъ и деньгами, прибывшія изъ Англіи и Америки, были замѣчательнымъ доказательствомъ того, какъ два народа саксонской расы понимаютъ настоящее единеніе между цивилизованными народами.
   Какія заключенія можно вывести изъ этого краткаго, но существеннаго анализа?
   Во-первыхъ, то, что совсѣмъ неразумно смѣшивать тенденціи правительствъ и офиціальныхъ сферъ съ независимымъ общественнымъ мнѣніемъ, особенно въ такой странѣ, какъ Россія. Ничто возможное въ политическихъ комбинаціяхъ и даже столкновеніяхъ не измѣнитъ идей и симпатій, которыя лучшее русское общество вырабатывало себѣ относительно Англіи въ послѣдніе годы.
   Во-вторыхъ: Великобританія, соціальныя и политическія условія страны, обычаи частной и публичной жизни, ея философія, наука, литература, экономическое благосостояніе и т. д.-- были и въ настоящую минуту не перестаютъ быть предметомъ самого серьезнаго интереса въ образованныхъ сферахъ Россіи. Въ послѣднія десять лѣтъ эти умственныя и нравственныя связи были еще закрѣплены въ силу быстраго развитія въ Англіи общей заботы о рабочемъ людѣ, искренняго желанія высокообразованныхъ классовъ подвинуть культуру народной массы. Ирландскій вопросъ, въ которомъ значительная часть націи проявила такія великодушныя стремленія, способствовалъ также, не въ малой мѣрѣ, созданію добрыхъ чувствъ между либерально мыслящими русскими. Имя "великаго старца", сдѣлавшаго изъ этого вопроса высшій моментъ своей политической карьеры, такъ-же популярно среди насъ, какъ и въ какой-бы то ни было чужой странѣ, а живая симпатія всѣхъ передовыхъ русскихъ къ высокому идеалу этого государственнаго человѣка и патріота является результатомъ долгаго и молчаливаго процесса, происходившаго въ нѣдрахъ русскаго общества въ теченіе девятнадцатаго вѣка.
   Такого рода связь -- самая твердая основа для взаимнаго уваженія двухъ великихъ народовъ. Безъ нея нѣтъ просвѣта въ сторону истиннаго человѣчнаго прогресса, какой неминуемо переживетъ всякія временныя столкновенія и ложныя толкованія такъ называемаго патріотическаго чувства и международнаго соперничества.

П. Боборыкинъ.

"Сѣверный Вѣстникъ", No 10, 1895

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru