Бердяев Николай Александрович
Д. С. Милль. Система логики (Силлогистической и индуктивной)

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Николай Александрович БЕРДЯЕВ

Д. С. МИЛЛЬ. СИСТЕМА ЛОГИКИ (Силлогистической и индуктивной).
Изложение принципов доказательства в связи с методами научного исследования

М. Изд. маг. "Книжное дело". 1897-1899

   Появление нового издания логики Милля указывает на существование несомненного интереса публики к вопросам философского характера. Хотя эта книга вышла сравнительно давно, но она принадлежит к числу таких книг, которые никогда не могут сделаться устаревшими и всегда будут представлять интерес.
   Книга Милля примыкает к тому направлению в философии, которое называется эмпиризмом или позитивизмом. Главная задача этого направления в философии заключается в том, чтобы показать, что всякое познание сверхчувствительных свойств вещей невозможно, что все нами познаваемое ограничивается только лишь тем, что мы воспринимаем непосредственно нашими чувствами, что все, что недоступно для восприятия при помощи чувств, лежит вне пределов нашего сознания. Все наше познание получает начало из опыта.
   Логика Милля написана в этом духе. Она называется индуктивной, потому что в ней индуктивный прием умозаключения подвергся главным образом обработке. У него мы находим подробное указание на применение индукции в науках вообще. Его скептическое отношение к силлогизму, обыкновенно понимаемому как умозаключение от общего к частному, выразилось в том, что он яснее, чем очень многие до него, показал, что силлогизм содержит в себе petitio principii  {Логическая ошибка, заключающаяся в том, что в ходе доказательства используется недоказанная предпосылка (лат.).}. В самом деле, мы желаем доказать, что "Сократ смертен". Для этого мы исходим из положения, что "все люди смертны", и на том основании, что "Сократ человек", заключаем, что "Сократ смертен". Но спрашивается, имеем ли мы право утверждать, что "все люди смертны", пока мы не убедились в том, что "Сократ смертен". Следовательно, несомненно, что мы делаем круг. Поэтому Милль утверждает, что собственно умозаключения от общего к частному не бывает, а что умозаключения бывают или от частного к частному, или от частного к общему, как в процессе индукции. Что касается силлогистического умозаключения, то его единственный смысл заключается в том, что в нем умозаключение совершается не от общего к частному, но согласно общему. Это нужно понимать в том смысле, что когда мы составляем большую посылку, то мы в тот же момент заключаем к тому, что содержится в заключении. Составляя большую посылку "все люди смертны", мы уже в то время составили умозаключение, что "Сократ смертен".
   В теории индукции замечательна его попытка доказать эмпирическое происхождение закона причинности или, что то же, закона однообразия природы. Чтобы иметь право утверждать, что то, что мы констатировали для данного класса явлений, будет истинно и впоследствии, мы должны быть уверены, что те законы, которые действуют в настоящее время, будут действовать и впоследствии, т. е., другими словами, мы должны принять, что в природе существует однообразие. Но как это можно доказать? Единственное доказательство заключается в том, что до сих пор так было: до сих пор не было случая, чтобы законы природы изменились, а потому мы должны допустить, что в природе существует однообразие. Но это доказательство, в глазах Милля, собственно никакой цены не должно бы иметь, потому что это доказательство есть индукция через простое перечисление, т. е. та индукция, которая была осуждена Миллем. По такой индукции положение, что "все лебеди белые", должно было бы быть истинным потому, что мы до сих пор не имели случая видеть, чтобы какой-нибудь лебедь имел черный цвет. Но достаточно было открыть в Австралии черных лебедей для того, чтобы эта индукция оказалась совершенно несостоятельной. Таковы, собственно, все индукции через простое перечисление. Но Милль находит, что такой индукцией все-таки можно пользоваться для доказательства опытного происхождения закона однообразия природы, потому что, если бы в данном случае дело шло о каком-нибудь частном факте, то такое основание было бы мало прочным, но недостоверность способа доказательства уменьшается от того, что мы здесь имеем дело с обобщением, которое обнимает всю область нашего опыта и потому должно быть достоверным. Таким образом, закон причинности, по мнению Милля и вообще английской философии, получает начало из опыта. По их мнению, мы постоянно воспринимаем причинную связь и вследствие этого утверждаем, что эта связь необходима и постоянна. Многие из современных философов кантовской школы находят этот взгляд неправильным. Если бы, в самом деле, мы о законе причинности узнавали только из опыта, то он не содержал в себе необходимости: пусть тела миллион раз от холода сжимались, но это не значит, что так будет и в миллион первый раз. У нас нет никаких доказательств того, что сейчас не начнет действовать другой закон. Одним словом из опыта идеи необходимости мы вывести не в состоянии. А между тем в науке мы её постоянно употребляем, и без неё наука не могла бы существовать. Как же выйти из этого затруднения? В науке эта идея существует, а из опыта она выведена быть не может. Откуда же она берется? Ответ простой. Раз она в науке употребляется, а из опыта её получить нельзя, то надо думать, что разум дает сам себе этот закон, что, приступая к исследованию явлений, мы приступаем уже с этим законом. Таким образом, по мнению кантовской школы, источник закона причинности есть разум, или, как выражался Кант, он априорного происхождения.
   Не следует думать, что если логика Милля индуктивная, то он совершенно отрицает значение дедукции. Как раз наоборот. Хотя науки, имеющие своим предметом факты природы и их законы, суть по преимуществу индуктивны, тем не менее эти науки могут с большой пользой употреблять метод дедуктивный. Индукция в собственном смысле может быть употребляема только в простейших случаях. В более сложных явлениях, где взаимодействуют различные элементы, мы должны это явление разложить на простейшие элементы, затем, при помощи простых индукций, исследовать, как каждый из них действует, затем, посредством дедукции, постараться определить, какой результат может произвести их соединенное действие, и, наконец, посредством наблюдения, доказать, что наши заключения или вычисления находятся в согласии с опытом. Таким образом, процесс познания в этом случае состоит из трех членов: из индукции, дедукции и проверки. Милль был так далек от отрицания роли дедукции, что думал, что примечание дедукции является выражением совершенства науки. "Дедуктивному методу в соединении с индукцией, -- говорит Милль, -- человеческий ум обязан своими наиболее великими торжествами. Мы обязаны ему всеми теориями, подводящими обширные и сложные явления под несколько простых законов".
   В своей логике Милль подвергает подробному рассмотрению вопрос о происхождении геометрических и вообще математических идей и приходит к тому выводу, что они имеют чисто опытное происхождение. Этот вывод, как и вообще тот односторонний эмпиризм, защитником которого является Милль, в настоящее время отвергается очень многими не только на континенте, но и в Англии, где Милль пользовался наибольшей популярностью.
   Несмотря на то, что книга Милля не является таким сочинением, которое выражало бы господствующее течение, она представляет огромный интерес для всякого образованного человека, потому что затрагивает вопросы непосредственной важности. Недаром она выдержала на английском 17 изданий и на английском языке существует даже дешевое народное издание. С Миллем можно не соглашаться, но книга его полна поучительности как самая лучшая выразительница известного направления.
   Перевод книги сделан вполне тщательно: в нем устранены те недостатки в переводе, от которых не было свободно прежнее издание.
   

("Мир Божий", 1899, No 9, сентябрь, с. 91-93; без подписи)

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru