Белозерский Евгений Михайлович
Две матери

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Драма в 5-ти действиях.

Евгеній Бѣлозерскій.

Двѣ матери.

Драма въ 5-ти дѣйствіяхъ.

(Въ стихахъ).

МОСКВА.
"Русская" Типо-Литографія, Тверская, д. Малкіель.
1884.

   

Дѣйствующія лица:

   Анна Андреевна Стрелкова, чиновница -- вдова.
   Наталья Марковна, ея дочь, лѣтъ 22-хъ.
   Сергѣй Ивановичъ Буровъ, банкиръ.
   Татьяна Карповна Сннькова, вдова, подруга Натальи Марковны, лѣтъ 28.
   Степанъ Ильичъ Загорскій, мелкій чиновницъ, безнадежно влюбленный въ Наталью Марковну.
   Иванъ Кузничъ Носковъ, воспитатель Бурова.
   Куницынъ, докторъ.
   Маша, горничная Стрѣлковыхъ.
   Григорій, человѣкъ Бурова, любовникъ Маши.

Дѣйствіе происходитъ въ столицѣ. Между первыми тремя дѣйствіями проходитъ больше года; между 3 и 4 -- нѣсколько часовъ, между 4 и 5 -- около года.

   

ДѢЙСТВІЕ I.

   Небольшая, небогатая, но чистенько меблированная квартира Стрѣлковыхъ; по стѣнамъ висятъ нѣсколько олеографическихъ картинъ въ новыхъ золоченыхъ рамкахъ и одинъ портретъ. Большое зеркало. Съ одной стороны кушетка, съ другой диванъ со столомъ и нѣсколько мягкихъ старыхъ стульевъ. Столикъ у входной двери. Небольшой письменный столъ въ одномъ изъ угловъ.
   

Явленіе 1.

Наташа входитъ, (читая письмо).

             Письмо, желанное давно,
             Я отъ Сергѣя получила;
             Меня встревожило оно
             И мысли всѣ мои смутило.
             Его прочла я въ торопяхъ,
             А дрожь меня вотъ такъ и била,
             Мной овладѣлъ какой-то страхъ;
             Въ глазахъ темно, письмо рябило...
             Да, признаюсь, зачѣмъ скрывать;
             Себя обманывать напрасно?
             Что чувство первое ужасно
             Письмо любовное читать!...
             Есть отъ чего: оно для входа
             Въ Театръ Любви такой билетъ,
             Которымъ дѣвичья свобода
             Берется въ плѣнъ на много лѣтъ.
             Разъ мѣсто въ томъ театрѣ взято
             И драма жизни начата,
             Бѣжать нельзя и нѣтъ возврата:
             Въ плѣну и тѣло и мечта.
             Я помню, какъ-то мнѣ Синькова,
             Моя подруга съ давнихъ поръ,
             О письмахъ разъ сказала слово,
             Произнесла свой приговоръ.
             Она меня предупреждала,
             Что письма первыя.тотъ ядъ,
             Который страстно пьемъ сначала,
             Покуда чувства говорятъ.
             Да, вѣрно Таля получала.
             Не мало писемъ вотъ такихъ
             И мнѣ по опыту сказала
             Тогда свой вѣрный взглядъ на нихъ.
             Смѣшно! безъ опыта ни шагу,
             Какъ будто въ немъ какой законъ.
             Но дай-ка я теперь прилягу
             И перечту, что пишетъ онъ.

(Прилегаетъ на софу и читаетъ письмо.)

   Я не иначе хотѣлъ писать тебѣ, какъ вернувшись въ свое имѣніе: тамъ сильнѣе радости и легче горе. Мѣстность роскошная и располагаетъ къ мечтаніямъ. Съ довольнымъ сердцемъ, всею грудью вдыхаешь чистый воздухъ и, право, чувствуешь глубже. Чѣмъ больше я думаю въ своемъ уединеніи о прекрасныхъ дняхъ, проведенныхъ нами вмѣстѣ, тѣмъ больше, милая, дорогая Натали, я чувствую, какъ сильно я долженъ обожать тебя за твою доброту и доставленныя мнѣ минуты счастія. Я былъ угрюмъ и одинокъ до знакомства съ тобою, а теперь -- сколько прекрасныхъ сновидѣній и чарующихъ надеждъ!
   Безъ всякой лести, Таля, ты наиболѣе достойная обожанія дѣвушка, какую я когда либо встрѣтилъ: ты честна, симпатична, великодушна. Я зналъ въ свѣтѣ немало дѣвушекъ, и ни одна изъ нихъ не была такъ щедро надѣлена природой, какъ ты. Клянусь тебѣ, ты феноменъ въ моей жизни!
   Съ какою радостью я снова увижу тебя черезъ день, можетъ быть и раньше. Подлѣ тебя такъ сладко, я чувствую себя лучше и поднимаюсь въ своихъ собственныхъ глазахъ.
   Страстно обнимаю и цѣлую тебя всю, моя жемчужина.

Весь твой Сергѣй.

             Письмо Сергѣя такъ длинно,
             Но вѣчно бъ я его читала!
             Всему тому въ отвѣтъ оно,
             О чемъ я эти дни мечтала.
             Цѣлуетъ нѣжно онъ меня,
             Живетъ, мечтаетъ мной одною.
             Да, сердце даже изъ кремня
             Любовью тронется такою.

(Небольшое молчаніе ).

             Вѣкъ будто бъ мы другъ друга знали,
             Во всемъ характеромъ сошлись,
             Сомнѣнье было бы едва-ли,
             Что другъ для друга родились.
             Недавно были незнакомы,:
             Теперь же чувствами родня:
             Другъ другу страстно, глубоко мы;
             Все отдаемся день со дня...
             Судьба -- безъ правилъ, безъ порядка --
             Сердца случайно единитъ...
             Вотъ гдѣ великая загадка,
             Простая, кажется, на видъ...

(Задумывается, потомъ встаетъ съ софы и продолжаетъ.)

             Какое въ нервахъ ощущенье! (останавливаясь.)
             Ужель сошлись мы на бѣду?
             Не можетъ быть! Къ чему сомнѣнье?
             Я счастье въ немъ одномъ найду
             И въ жизни горькой утѣшенье:
             Вѣдь я бѣдна, а онъ богатъ;
             Нѣтъ мѣста пошлому разсчету
             Приданымъ овладѣть сна лету....
             Нѣтъ, нѣтъ, не вѣрю я стократъ!

(Прилегаетъ на софу. Входитъ мать. Наташа прячетъ письмо.)

   

Явленіе II.

Тѣ же и Анна Андреевна.

Анна Андреевна.

             Вотъ на софѣ лежишь опять!
             Ты, Таля, очень ужь безпечна.
             Пора тебѣ серьезнѣй стать:
             Такъ жить, дитя, нельзя же вѣчно!
             Возьми хоть что-нибудь пошей,
             По кухнѣ помоги мамашѣ:
             Беречь намъ нужно изъ грошей,
             Коль такъ ничтожны средства наши.
             Прислуга ныньче все въ шелкахъ и;
             И намъ съ тобой не по карману...
             За то съ утра я на ногахъ,--
             Лишь продеру глаза и встану.
             Тутъ кончишь, тамъ, глядишь, Содомъ --
             Не оберешься въ домѣ дѣла.
             А дочкѣ мало нужды въ томъ,
             Что мать отъ дѣла ошалѣла.
             Заломитъ шапку; на бекрень,
             Сосетъ, какъ соску, папиросу,
             То пропадетъ на цѣлый день --
             Домой не кажетъ больше носу,
             То воды вдругъ поѣдетъ пить
             Отъ боли сердца иль печенки...
             Охъ, кашей нужно бъ васъ лѣчить,
             Самолюбивыя дѣвчонки!
             Чтобъ сдѣлать путною тебя,
             Я ничего вѣдь не жалѣла,
             Брала послѣднее съ себя
             Почти съ тѣхъ поръ, какъ овдовѣла,
             А все зачѣмъ? На черный день,
             Тебя хозяйкою оставитъ,--
             Вѣдь жизнь не гиль, не дребень,--
             Въ ней безъ руля трудненько править.
             А вы что? Съ ранняго утра
             Искать готовы лицъ скоромныхъ,
             Алкать военнаго смотра
             И офицериковъ нескромныхъ,
             Чтобъ имъ на глазки отвѣчать!..
             Ботъ что даютъ намъ пансіоны
             Съ ихъ совершенствомъ обучать!
             Совсѣмъ не то, какъ въ годы оны
             Мы рта не смѣли разѣвать.
   

Наташа.

             Вы принялись опять ворчать!
             Вѣдь это скучно, право, мама!,
   

Анна Андреевна.

             Молчать!
             Ты эгоистка и упряма. и,
             Меня ты сердишь наконецъ,--
             Во всемъ ни дать ни взять отецъ! 1
             Не хочешь выслушать два слова.1
   

Наташа.

                       Я готова,
             Но только въ формѣ не такой.....
   

Анна Андреевна.

             Ну, а, по твоему, въ какой?
   

Наташа.

             Въ другой, меня не оскорбляя,
             Вы тоже можете сказать...
   

Анна Андреевна.

             Изволь же, дочка, продолжать,
             Что я ворчу, какъ вѣдьма злая,
             Съ утра весь день и цѣлу ночь!
             На томъ спасибо, дорогая дочь!
             Такъ знай, что я, какъ мать, серьёзно
             Тебя за дѣло все журю:
             Пройдетъ пора, тамъ будетъ поздно
             Жать рожь тупому косарю.
             Я изъ любви такъ говорю.
   

Наташа.

             Прекрасная любовь конечно;
             Какъ поѣдомъ ѣдятъ васъ вѣчно!
             Вамъ очень трудно угодить:
             Не смѣй читать, не смѣй ходить,
             Не смѣй лежатъ, примись за дѣло...
             Ворчня мнѣ эта надоѣла.
   

Анна Андреевна.

             Ну, повезла ты ахинею!
             Куда дѣвались смыслъ и, складъ?
             За то возможность я имѣю
             На мать провѣрить дочкинъ взглядъ.
             Межъ нами лучше объясненье,
             Чтобъ быть обѣимъ безъ хлопотъ.
             Вотъ на ладони все ученье (указываетъ на дочь)
             И отъ него созрѣвшій плодъ
             Не надо думать исключенье.
             За зрѣлость выданъ аттестатъ
             И за печатью... для, насмѣшки...
             Теперь намъ самъ и чертъ не братъ --
             Съ дороги прочь, пустыя пѣшки!
             Мы всякой мудрости зарядъ!...
             Коль взяли бъ азбуку съ указкой
             На мѣсто иностранныхъ книгъ,
             Послушали бъ отъ няньки сказку,
             Читали бъ старенькій сонникъ,
             Такъ были бъ во сто разъ умнѣе,
             Хозяйство знали бъ какъ азы,
             Съ отцомъ и матерью скромнѣе;
             А не такія егозы...
             И мы не лыкомъ шиты были,
             И мы учились тоже встарь,
             Хозяйство точно балъ любили,
             Читали Брюсовъ календарь.
             А какъ бывало мы вставали!
             Опережали утра свѣтъ.
             Съ какимъ восторгомъ исполняли
             Отца иль матери совѣтъ!..
             Теперь куда совѣтовъ слушать,
             Въ хозяйствѣ матери помочь!
             У васъ попроситъ дочь покушать,
             За дочкой бѣгай хоть всю ночь.
             Но вамъ помочь -- большая честь,
             Опасно -- руки замараешь!
             Мать бейся жъ, некогда поѣсть...

(Наташа зѣваетъ въ это время.)

             Что ты, Наташа, все зѣваешь?

(Продолжаетъ.)

             Вѣдь мать не дѣло, говоритъ /
             И дочь все безъ-толку журитъ!

(Съ сарказмомъ.)!

             Дочь превратилась во вниманье:
             Сперва начнетъ вамъ въ носъ зѣвать,
             Потомъ приложитъ все старанье,
             Чтобъ тутъ же передъ носомъ спать.
             Ну, вѣкъ! Нахалъ все поколѣнье!
             Вотъ что мозолитъ мнѣ глаза!
             Плодъ скверный сквернаго ученья:
             Знать все, а въ жизни ни аза!

(Почетъ идти, вдругъ останавливается.)

             Да, кстати, дочь, я знать хочу,
             Что за письмо ты получила?
             Секретовъ я не допущу,
             Что-бы ты мнѣ ни говорила.
             Такъ и запомни навсегда:
             Межъ нами все должно быть ясно...
   

Наташа.

             Письмо иль нѣтъ, что за бѣда?
             Зачѣмъ вамъ мучиться напрасно?
             То можетъ быть изъ лавки счетъ
             Или записка отъ подруги...
   

Анна Андреевна.

             Замажь ка ты на время ротъ --
             Болтать чудесно на досугѣ.
             Нѣтъ, дочь моя, въ такихъ дѣлахъ
             Я вѣдь обстрѣленная птица, |
             Умѣю отличать въ словахъ,
             Что быль, что вздоръ и небылица.
             Такъ дай-ка мнѣ письмо прочесть...

(Протягиваетъ руку.)

Наташа.

             Пора вамъ, мама, знать и честь!
             Я вамъ не дѣвка-же какая,
             Что вы могли бъ пилить и ѣсть,
             Какъ крѣпостною помыкая!
             Вы тѣшились довольно лѣтъ
             И мной командовали въ волю.
             Вотъ вамъ послѣдній мой отвѣтъ:
             Себя я мучить не позволю.
             Я не безчувственный же пень,
             Имѣю душу, нервы, тѣло,
             И вижу, что вы каждый день
             Брюжжите на меня безъ дѣла.
             Зачѣмъ вы тратите слова?
             Вѣдь я въ хозяйствѣ помогаю;
             Для кухни жъ вамъ колоть дрова
             Я не привыкла, полагаю.
             Скажите жъ мнѣ, что я изъ двухъ:
             Иль ваша дочь, или кухарка?
   

Анна Андреевна.

             Ухъ! захватило даже духъ
             И всей самой мнѣ стало жарко!
             Да полно слышу-ль наяву?
             Вотъ матери за скорбь награда!
             На свѣтѣ долго я живу,
             Такого жъ не видала чада.
             Такъ, дочь, и дальше продолжай!..

(Уходитъ.)

   

Явленіе III.

Наташа одна.

Наташа.

             Прощай!
             Заѣла ты меня совсѣмъ,
             Мой домъ мнѣ сталъ Тошнѣе ада:
             Здѣсь мѣсто есть слезамъ однѣмъ,
             Но изгнана давно отрада;
             Исчезъ давно веселья слѣдъ,
             Здѣсь на любовь намека нѣтъ.
             Ты видишь въ дочери рабыню,
             Которой можно помыкать;
             Но я въ тебѣ мою святыню
             Досель привыкла уважать.
             Меня ты вѣчно ѣда, мама,
             Съ какимъ-то злобнымъ мастерствомъ
             И довела таки до срама,
             Что я должна покинуть домъ...
             Прощайте всѣ вы, други дѣтства!
             Ты тоже, зеркало, прощай:
             Не зная тонкостей кокетства,
             Въ тебя смотрѣлась невзначай.
             Прощай, портретъ! прощайте, стѣны!
             Какъ тяжело покинуть домъ!
             Да, неизвѣстность перемѣны
             Насъ давитъ будто бы свинцомъ.
             Здѣсь дышетъ все ко мнѣ пріязнью,
             Но конченъ долгій мой привалъ:
             Отчалить нужно, хоть съ боязнью
             Глядимъ на буйный моря шквалъ.
             Пора, пора спѣшить въ дорогу;
             Летуче время, что эфиръ;
             Разъ подошли къ судьбы порогу,
             Переступить должны мы въ міръ...
             И такъ, поговорить съ Сергѣемъ,
             Чтобъ знать, что нужно мнѣ начать.
             Онъ дастъ совѣтъ, и мы сумѣемъ
             Скандала съ мамой избѣжать,

(Плачетъ, садится и пишетъ письмо).

   

Явленіе IV.

Тѣже и Татьяна Карповна Синькова.

Синькова.

             Bonjour, ma chère! Ну, какъ здорова?
             Что это, Таля, плачешь снова?
             Не стыдно-ль плакать каждый разъ?
   

Наташа.

             Меня мамаша все пилила
             За лѣнь мою здѣсь цѣлый часъ.
             Чего она ни говорила!
             Все было сказано у насъ:
             Коснулась новаго ученья
             И воспитанія дѣтей,
             Все разругала поколѣнье,
             Всѣхъ разобрала до костей...
             Но мнѣ всѣхъ больше достается,
             И жизнь такая -- мука мнѣ:
             Начнетъ браниться, какъ проснется,
             Брюзжать готова и во снѣ.
   

Синькова.

             Коль мать журитъ, журитъ не даромъ,
             Могу увѣрить я тебя:
             Ворчанье въ человѣкѣ старомъ,
             Есть знакъ, что насъ бранятъ любя...
   

Наташа.

             Какъ будто въ заговорѣ обѣ!
             Все о любви ведете рѣчь!
             Любовь, распущенная въ злобѣ,
             Есть обоюдо острый мечъ.
             Мѣшать высокое съ опаснымъ
             По меньшей мѣрѣ не умно
             Мѣшать же пошлое съ прекраснымъ;
             Намъ, видно, Богомъ суждено.
             Нѣтъ, Таня, съ варварствомъ ужаснымъ!
             Любовь не вяжется въ одно.
             Что хочешь ты, но убѣжденья
             Я не могу перемѣнить.
   

Синькова.

             Твое фальшиво заключенье,
             И я могу его разбить.
             Смотрѣ предвзятыми глазами
             Ты уступить не хочешь ей:
             Но мать постарше и лѣтами,
             И опытомъ тебя старѣй.
             Она изъ опыта уроки;
             Въ тебя хотѣла бъ перелить:
             Пусть тѣ уроки недалеки,
             Но мать за то нельзя винить;
             Нельзя жъ пчелу винить въ жужжаньи
             Иль въ пѣсняхъ сладкихъ,-- содовая:
             Одинъ молчитъ, другой въ брюзжаньи,
             Проводитъ жизнь, какъ мать твоя...
   

Наташа.

             Любовь съ ворчней несовмѣстима.
   

Синькова.

             Нѣтъ, Таля, ты неубѣдима!
             Ты сомнѣваешься въ любви
             Своей мамаши? Поживи --
             Ея любовь увидишь ясно,
             Была бъ старушка лишь жива.
             Тогда вотъ будешь ты согласна,
             Что тоже я была права.
   

Наташа.

             Конечно, очень мало чести
             Судьей быть матери родной:
             Но жить съ ней долго, годы вмѣстѣ --
             Ни дать ни взять пройти сквозь строй...
             Оставимъ впрочемъ препиранья:
             Права и я, права и ты:,
             Мои всѣ помыслы, желанья
             Другимъ предметомъ заняты:
             Онъ всюду и всегда со мною,
             Изъ-за него мятежно сплю...
             О, Таня, Таня! Я не скрою:
             Я страстно въ первый разъ люблю.
             Со мной дружна была ты годы!
             Всѣ тайны вѣдала мои,
             Ты знаешь всѣ мои невзгоды,
             Такъ знай и счастіе любви!
   

Синькова.

             Но ты-то, Таля, имъ любима?
   

Наташа.

             Любима-ль я? Да, да -- и да!
             Такъ Богъ не любитъ херувима
             И ночь вечерняя звѣзда...
   

Синькова.

             Ого! какъ это поэтично!
             Съ земли ушла ты къ небесамъ,
             Но, какъ тамъ ни было бъ отлично,
             Надѣюсь -- ты вернешься къ намъ?
   

Наташа.

             Тебѣ смѣшно, а мнѣ печально...
   

Синькова.

             Страстямъ сочувствую твоимъ...
             Прости, спрошу неидеально,
             Кто онъ и какъ сошлась ты съ нимъ?
   

Наташа.

             О томъ потомъ поговоримъ..,,
             Теперь не хочешь-ли въ "Гостинный"?
             Мнѣ кружевъ надобно купить...
   

Синькова.

             Что онъ большой, высокій, длинный,
             Красивъ и мастеръ говоритъ?
   

Наташа.

             Ты, Таня, очень любопытна,
             Я это знаю съ давнихъ поръ...
   

Синькова.

             А ты, Наташа, очень скрытна...
             И такъ пойдемъ въ "Гостинный Дворъ",
             Я буду въ пять минутъ готова.

(Уходитъ.)

Наташа.

             Не рада, что сказала ей:
             Мнѣ надоѣстъ теперь Синькова...
   

Явленіе V.

Тѣ же и Буровъ.

Буровъ.

             Наташа! милая!
   

Наташа:

             Сергѣй! (бѣгутъ другъ другу на встрѣчу и обнимаются.)
             Я не ждала тебя сегодня,
             Скучала, чуть не умерла,
             Но мнѣ отъ скуки власть Господня
             Поддержкой твердою была
             За эти дни жила я мало --
             Здѣсь жизнь пуста до тошноты,
             Не знаю, какъ я не сбѣжала,
             Но все прошло, явился ты.
             Такъ солнце свѣтлыми лучами
             Отраднѣй дѣлаетъ намъ тьму...
   

Буровъ (перебивая.)

             И украшаетъ свѣтъ цвѣтами --
             Привѣтъ нашъ радостный ему.
             Такъ, Таля, жаркими мечтами
             Я рвался къ солнцу моему.

(Прижимаетъ ее къ себѣ.)

             Въ деревнѣ осень наслажденье,
             Но солнце какъ-то холю дно,
             И сердцу мало утѣшенья,
             Коль млѣетъ, бѣдное, одно.
             Что сердцу прелести природы,
             Богатствъ холодныхъ цѣлый домъ,
             Когда оно въ младые годы,
             Не бьется трепетно вдвоемъ?..
             Культъ сердца моего -- Венера,
             Богиня вѣчной красоты;
             Моей любви жъ безумной мѣра
             Ты, дорогая Таля, ты!
   

Наташа.

             Коль рѣчь есть сердца отраженье.
             Не дѣло только языка,
             То какъ красивы выраженья,
             Какъ мысль изящна и гонка!
             Меня ты любишь безъ предѣла,
             Я вижу твой любовный пылъ;
             О, я бъ, мой милый, не хотѣла
             Чтобъ ты ко мнѣ когда остылъ!
   

Буровъ.

             Къ чему отраву пить сомнѣнья?
             Зачѣмъ заглядывать впередъ?
             День самопытки и мученья
             Пусть никогда къ намъ не придетъ!
   

Наташа.

             Какъ знать, мой другъ, что будетъ съ нами?
             Кто въ тайну завтраго проникъ?
             То счастье мѣрится годами,
             То есть одинъ ничтожный миръ.

(Синькова показывается изъ-за дверей и, незамеченная, отступаетъ назадъ за дверь и слушаетъ.)

             Играютъ ныньче въ донкихотство
             И богачи и голыши;
             Я жъ твердо вѣрю въ благородствѣ
             Твоей возвышенной души.
             И такъ, я буду откровенна,
             Чтобы исчерпать весь вопросъ
   

Синькова (про себя.)

             Вступленье въ рѣчь обыкновенно;
             Сперва любовь, тамъ капли слезя.
   

Наташа.

             Мнѣ въ домѣ жизнь невыносима
             Бранюсь съ мамашей каждый часъ:
             Она ворчлива нестерпимо,
             Одна изъ фурій безъ прикрасъ.
             Теперь въ ужаснѣйшей заботѣ
             Не знаю, право, что начать...
   

Синькова (про себя).

             Какъ промахнулась я въ разсчетѣ!
             Предлогъ прекрасный -- злая мать!
             Начнетъ просить изъ дому взять..."
   

Наташа.

             Одна возможная ограда
             Осталась мнѣ въ одномъ тебѣ.
             Такъ птичка въ холодъ зимній рада
             Найдти пріютъ въ чужой избѣ.
             Мнѣ чужды всѣ, я всѣмъ чужая,
             Папаша мой жилецъ могилъ:
             Моя судьба была бъ иная,
             Когда бъ онъ до сегодня жилъ.
             Зачѣмъ онъ умеръ Пусть вторично
             Взглянуть на насъ пришелъ бы онъ!
   

Синькова (про себя):

             И жалобливо, и трагично...
             Я не стерплю, къ нимъ выйду-вонъ!
   

Буровъ.

             Утѣшься, Таля дорогая!
             Зачѣмъ тревожить мертвеца?
             Твои страданья понимая,--
             Я замѣню тебѣ отца.
             Зачѣмъ святое Провидѣнье,
             Зачѣмъ насъ Богъ соединилъ?
             Зачѣмъ тебя я до забвенья,
             Вдругъ такъ глубоко полюбилъ?
             Ужели есть въ тебѣ сомнѣнье,
             Чтобъ могъ тебя я обмануть,
             Когда отъ страстнаго влеченья
             Моя готова треснуть грудь?
             Вѣрь мнѣ, оставь всѣ колебанья:
             Я честенъ, страстенъ и открытъ;
             Чѣмъ больше пью твое дыханье,
             Тѣмъ меньше я бываю сытъ.
             Такія чувства видъ поруки
             И счастья нашего залогъ;
             Забудь свои, коль можешь, муки,
             Пойдемъ, куда ведетъ насъ рокъ.
             И такъ, рѣшивъ, скажи мнѣ слово,
             Я жизнь тебѣ отдать готовъ...
   

Наташа.

             Сегодня я къ тебѣ зайду.
   

Буровъ

             Прекрасно, я въ восторгѣ жду.
   

Явленіе VI.

Тѣ же и Синькова. Наташа въ смущеніи представляетъ имъ другъ другу.

Наташа.

             Татьяна Карповна Синькова,
             Сергѣй Ивановичъ Буровъ...

(Они раскланиваются).

Синькова.

             Я въ спальнѣ долго такъ прождала,
             Чуть цѣлый не прочла разсказъ.
   

Наташа.

             О, времени у насъ не мало,
             Гостинный отпертъ по сейчасъ.
             Къ тому жъ не Богъ вѣсть что и нужно,
             Минута, можетъ быть, одна.
   

Буровъ.

             Простите мнѣ великодушно:
             Я задержалъ, моя вина.
             Наталья Марковна! Прощайте:
             Мнѣ дома быть давно пора...
   

Наташа.

             Прощайте, насъ не забывайте!
             Идемъ мы тоже со двора.
   

Буровъ (раскланиваясь съ Синьковой и уходя, въ сторону).

             Ея подруга не-дур-на
             И на закуску намъ годна!

(Уходитъ)

   

Явленіе VII.

Тѣ же, кромѣ Бурова (молчаніе)

Синькова.

             Такъ это чувствъ твоихъ владыка?
   

Наташа.

             Да, правда, Таля, это онъ.
   

Синькова.

             Богатъ, должно быть: много шика,
             Къ тому жъ собою недуренъ.
             Я-бъ, Таля, очень знать хотѣла,
             Гдѣ ты поддѣла молодца?
   

Наташа.

             Вѣдь скажетъ ѣдко такъ: поддѣла!
             Другого не нашла словца?
   

Синькова:

             Такъ вотъ другое выраженье,
             Что на ловца и звѣрь бѣжитъ...
   

Наташа.

             Тебѣ завидно, безъ сомнѣнья:
             Вопросъ твой бѣдой ниткой шитъ.
             Такъ говорить нейдетъ подругѣ:
             Знакомы мы не со вчера.
             О томъ подумай на досугѣ...
             Однако намъ идти пора (уходитъ).
   

Явленіе VIII.

Тѣ же, кромѣ Наташи.

Синькова.

             Людей ты знаешь очень мало,
             А то бъ не стала такъ финтить.
             Вотъ мнѣ чего недоставало.
             Чтобъ въ зависти меня винить!
             Твоя боязнь совсѣмъ напрасна.
             Спросила жъ я, что за бѣда?
             Но вотъ что странно мнѣ, согласна:
             Мужчины глупы такъ всегда.
             Вдругъ видятъ женщину въ дѣвчонкѣ,
             Въ здоровомъ цвѣтѣ красоту,
             Находятъ лакомость въ ребенкѣ,
             Кадятъ ему за пустоту,
             Любовь находятъ въ лепетаньи,
             Готовы жизнь отдать за вздохъ...
             Приманка имъ -- страстей незнанье,
             Хлѣбъ отвергаютъ, ищутъ крохъ...
             Во вкусахъ ихъ воза рутины.
             А тоже женщинъ знатоки!
             Всѣ согласятся, что мужчины
             Въ любви большіе чудаки.
             А почему? Такой загадки,
             Нѣтъ, не рѣшитъ мнѣ голова.
             Но знаю я: мужчины гадки,
             И это фактъ, какъ дважды два.
   

Явленіе IX.

Тѣ же и Степанъ Ильинъ Загорскій.

Синькова (про себя, смотря съ боку).

             Ну, вотъ еще поклонникъ Тали,
             Всегда отрепанъ, грязенъ, рванъ...
             Другая сторона медали:
             Безъ шику, лоску, вѣчно пьянъ...
   

Загорскій.

             Татьяна Карповна! какъ живы?
             Я васъ давненько не видалъ.
             Вы все по прежнему игривы?
             Простите: я вѣдь зубоскалъ.
   

Синькова.

             По прежнему-съ...
   

Загорскій.

             И слава Богу!
             Тѣмъ паче, коль не влюблены... (вдругъ)
             Ба! вижу на лицѣ тревогу...
             Что это значитъ? Вы больны?
   

Синькова.

             Нѣтъ жаловаться на здоровье,
             Степанъ Ильичъ, я не могла бъ
   

Загорскій.

             Извѣстно, ваше дѣло вдовье,
             А человѣкъ довольно слабъ:
             И хрупки нервныя стропилы,
             Да и принципы не крѣпки...
   

Синькова (про себя).

             Онъ уморитъ меня! Нѣтъ силы. (Громко)
             Молоть оставьте пустяки!
             Вы забываете: я дама,
             Вамъ неизвѣстенъ этикетъ!
   

Загорскій.

             Я говорю, какъ мыслю, прямо,
             Не зналъ увертокъ съ дѣтскихъ лѣтъ
   

Явленіе X.

Тѣ же и Наташа.

Наташа.

             Степанъ Ильичъ! давно-ль? откуда?
             Воскресли вы?
   

Синькова (про себя).

             Невѣжа, бѣсъ!
   

Загорскій (смѣшавшись).

             Схватила страшная простуда,
             Не умиралъ и не воскресъ...
   

Наташа.

             Мы вотъ собрались съ ней въ Гостинный,
             Хотѣла бъ съ вами часъ провесть,
             Разсказъ послушать важный, чинный...
   

Загорскій.

             Я благодаренъ вамъ за честь.
   

Наташа (прислушиваясь).

             Да вотъ домой вернулась мама. (Кричитъ)
             Мама! у насъ Степанъ Ильичъ.
             Простите, мы въ Гостинный прямо
             Спѣшимъ (подаетъ руку. Синькова кланяется).

(Обѣ уходятъ).

   

Явленіе XI.

Загорскій (одинъ.)

Загорскій.

             Вотъ и сиди какъ сычъ!
             Она же скрылась, что видѣнье.
             О, женщины! сказалъ Шекспиръ.
             Когда покажешь къ нимъ презрѣнье,
             Такъ станешь избранный кумиръ.
             Чѣмъ любишь чище и святѣе,
             Тѣмъ меньше смотритъ на тебя.
             Будь съ женщиной нахальнѣй, злѣе,
             Она отдастся не любя.
             Да, сердце женщины загадка,
             Что намъ природа задала,
             То будто медъ бываетъ сладко,
             То грязно, черно, какъ смола.
             Загадка, знаю, нерѣшима,
             А все трутишь себѣ мозги.
             Иди, Степанъ, съ вопросомъ мимо,
             Коль не видать тебѣ ни эти.
             Нашъ братъ куда до высей падокъ,
             Какъ будто ихъ рѣшилъ бы онъ...
             Не для рѣшенія загадокъ
             Чиновникъ маленькій рожденъ.
             Сводить къ нулю свои желанья,
             Жить безъ кола и безъ двора,
             Отстаивать существованье
             Онъ долженъ кончикомъ пера...
             Ни средствъ, ни цѣлей не имѣя,
             Жить тяжело холостяку,
             Но свѣтъ становится милѣе,
             Какъ хватишь съ горя простяку.
             Есть покровительства животнымъ,
             Поддержка дѣтямъ и отцамъ,
             Компаніямъ, овчарнямъ, скотнымъ,
             Но нѣтъ привѣта намъ, писцамъ.
             Судьбой и бѣдностью гонимы,
             Мы честно служимъ сатанѣ:
             Поддержку нужную нашли мы
             Въ простомъ, забвительномъ винѣ.
             Нашъ Бахусъ есть Прокуста ложе,
             Но въ смыслѣ новомъ и другомъ:
             Кто старъ, становится моложе,
             Кто молодъ, будетъ старикомъ,
             Богатый средствами бѣднѣе,
             Богаче радостью бѣднякъ,
             Безсильный дѣйствуетъ бодрѣе,:
             А сильный слабъ что твой червякъ...
             Всѣхъ не начислить сразу слѣдствій
             Отъ власти чудной простяка;
             Не вижу также важныхъ бѣдствій
             Я отъ блужданій пятака

(Ходитъ по комнатѣ, осматривается и продолжаетъ).

             Здѣсь не былъ я уже давненько,
             Все время мало у меня;
             Бывало хаживалъ частенько:
             По крайней мѣрѣ разъ въ два дня.
             Теперь отчетная работа,
             Пиши, пиши, нельзя гулять;,
             Начальнику жъ что за забота,
             Кого ты хочешь увидать.
             Чтобъ было кончено -- и только,
             Хотя бъ по манію руки!
             Сказать же что-нибудь позволька,
             Съ писцомъ разсчеты коротки. (Вздыхаетъ)
             Охъ, хо, хо, хо, хо!..,
             Пятнадцать лѣтъ прошли -- обидно,,,
             Изволька снова начинать...,,,
             Но это послѣ будетъ видно,
             Не нужно духомъ упадать. ,
             Когда надумалъ ты жениться,
             (Понятно не теперь -- потомъ),
             Пора, Степанъ, остепениться --
             Не жить по прежнему скотомъ.
             Довольно ты покуралесилъ
             И глупо въ жизни подурилъ..
             Кто не бывалъ разъ лишній веселъ?
             Кто рюмку лишнюю не пилъ?
             А я? (прислушиваясь) когда нашлось -- доволенъ,;
             Когда просплюсь же -- тошно мнѣ;
             Иной разъ такъ бы паю боленъ,
             Что вижу чертиковъ въ винѣ
             Запой -- болѣзнь, и нѣтъ лѣкарства,
             Причудливъ, какъ зубная боль.
             Охъ, сколько разнаго мытарства
             Даетъ намъ здѣшняя юдоль!
             Но вотъ и мой настанетъ праздникъ,
             Когда устроюсь и женюсь.
             Вотъ надъ тобой, Степанъ проказникъ,
             Тогда я въ волю посмѣюсь!

(Останавливается у двери и разсматриваетъ портретъ).

   

Явленіе XII.

Тѣ же и Анна Андреевна входитъ, не видя Степана Ильича. Онъ громко кашляетъ, она вздрагиваетъ отъ испуга.

Анна Андреевна.

             Ты испугалъ меня до смерти!
             Ишь гаркнетъ, точно изъ трубы!
   

Степанъ Ильичъ.

             Васъ не хотѣлъ пугать, повѣрьте,
             Гортань прочистилъ лишь, да, бы
             Потолковать теперь о дѣлѣ.
   

Анна Андреевна (осматривая его).

             Небось, за деньгами пришелъ,
             Иль побесѣдовать о хмѣлѣ?
             Ты лучше время не нашелъ?
             Въ добавокъ пьянъ ты, мой соколъ!
             Тебѣ бы дать пріемъ крапивы,
             Такъ пить не сталъ бы магарычъ.
   

Степанъ Ильичъ.

             Какъ вы ко мнѣ несправедливы!
             Что сдѣлалъ вамъ Степанъ Ильичъ?
   

Анна Андреевна.

             Да ничего, а только жалкъ,
             Что тонешь ты въ своемъ винѣ.
             Будь подъ моей рукою палка.
             Такъ отвозила бъ по спинѣ!
   

Степану Ильичъ.

             Не будьте, матушка, сердиты:
             Пріѣлись мнѣ давно слова,
             Хоть, правда, съ дѣтства я забитый,
             Но на плечахъ есть: голова.
   

Анна Андреевна.

             Хвала Творцу, что не баранья
             Иль не какой-нибудь кочанъ...
             Оставимъ впрочемъ препиранья;
             Садись, разсказывай, Степанъ!
   

Степанъ Ильичъ.

             Начну опять съ того, что дѣло
             Меня къ вамъ только привело:
             Мнѣ неизвѣстность надоѣла,
             Что, согласитесь, тяжело.
             Спѣшу предъ вами я открыться,
             Что вашу дочь люблю, давно;
             Коль я могу переродиться,
             Такъ чрезъ нее мнѣ суждено.
             Мои надежды, радость, счастье,
             Зависятъ лишь отъ васъ одной:
             Вамъ стоитъ дать свое согласье,
             Чтобъ Талѣ быть моей женой.
   

Анна Андреевна.

             Ты добрый малый и сердечный,
             Но какъ съ женой ты будешь жить?
             Безъ средствъ, характеромъ безпечный.
   

Степанъ Ильичъ (перебивая).

             Нашли же вы о чемъ тужить!
             Не буду бѣденъ же я вѣчно...
             Мой дебоширства духъ прошёлъ:
             Рѣшился я -- въ серьезъ конечно --
             Работать точно негръ и волъ.
             Не то трудиться нѣту цѣли --
             Чтобы упасть, зачѣмъ разбѣгъ?
             Мы внизъ съ рожденія летѣли
             И въ пропасти окончимъ вѣкъ.
             Къ холостякамъ всѣ безучастны,
             Жизнь ихъ ужасно холодна;
             Мы одиночествомъ несчастны
             И потому друзья вина.
             Какъ скверно, тяжко намъ живется,
             То души знаютъ въ насъ однѣ;
             Одинъ исходъ намъ остается;
             Искать поэзіи въ винѣ.
             Бываемъ часто, коль хотите,
             Неправы мы передъ собой,
             Но насъ огуломъ не вините:
             Мы всѣ обойдены судьбой.
             Болѣзнь видна и безъ личины,
             Притворство лишне, пошло тутъ;
             Для страсти нашей есть причины,
             Но къ нимъ такъ глухъ житейскій судъ.
   

Анна Андреевна.

             Когда судить объ этомъ строго,
             Ты правъ, правъ очень, можетъ быть,
             Но я подумаю немного,
             Чтобы вопросъ такой рѣшить.
             И нѣтъ Наташина согласья,
             А я уже глупа, стара;
             Намъ за дѣтей рѣшать ихъ счастье:
             На вѣкъ прошла теперь пора.
             Зайди же послѣ за отвѣтомъ,
             Все сдѣлаю, что можетъ мать.
   

Степанъ Ильичъ.

             Спасибо теплое на этомъ,
             Я терпѣливо буду ждать.
             Вы влили мнѣ бальзама, въ душу --
             Моложе стала вдругъ она...
             Прощайте, я теперь не трушу (подаетъ руку, кланяется и уходитъ).
   

Анна Андреевна (ему вслѣдъ).

             Прощай. Не пей, смотри, вина!
   

Явленіе XIII.

Анна Андреевна одна.

Анна Андреевна.

             Онъ простъ и въ правду добрый малый,
             Не глупъ, коль дѣло говоритъ,
             Въ когтяхъ у опыта бывалый,
             Имѣетъ только странный видъ.
             Онъ обѣщаетъ впредь трудиться,
             Но все же бѣденъ -- вотъ бѣда.
             Вдругъ съ нимъ несчастіе случится,
             Что съ Талей станется тогда?
   

Явленіе XIV.

Тѣ же И Наташа, принужденно рѣшительная и чѣмъ-то взволнованная.

Анна Андреевна.

             Довольно-ль, дочка, погуляла?
             Свою угомонила-ль прыть?
   

Наташа.

             Я жизненный вопросъ рѣшала:
             Мои иль быть или не быть.
             Рѣшила быть, теперь все ясно --
             Мой горизонтъ безъ облаковъ.
   

Анна Андреевна.

             Сегодня ты странна ужасно,
             Бѣжишь по глади безъ подковъ;
             Какъ упадешь...
   

Наташа (съ горечью).

                                 Уже у-па-ла
             И невозможно больше встать (плачетъ)
             Я, дочь, любовницею стала;
             Виной тому родная мать (показываетъ на нее пальцемъ)
   

Анна Андреевна.

             Что это? Съ нами Божья сила!
             Ты не въ ладу съ своимъ умомъ.
   

Наташа.

             Я твердо наконецъ рѣшила
             Оставить навсегда вашъ домъ.
   

Анна Андреевна.

             Вотъ мнѣ чего недоставало!
             О, боже, подкрѣпи меня!

(Схватывается руками, за голову и въ какомъ-то остолбѣненіи опускается на стулъ. Наташа плачетъ).

(Занавѣсъ опускается).

Конецъ перваго дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ II.

Происходитъ въ Петербургѣ. Небольшая, но уютная и хорошо меблированная гостинная: бархатная мебель, тяжелые, но красивые бронзовые подсвѣчники; на потолкѣ виситъ небольшая красивая люстра. Съ правой стороны диванъ и столъ, на которомъ ваза съ цвѣтами: съ лѣвой стороны рояль.

Явленіе I.

Буровъ (тихонько выходя изъ спальни Наташи).

             Наташа матерью стала,
             Лежитъ недѣли три больной;
             Но все еще не перестала
             Браниться за дитя со мной;
             Не хочетъ съ нимъ она разстаться,
             Но настою я на своемъ --
             За дѣло жарче надо взяться
             И ей не уступать ни въ чемъ.
             Дитя держать здѣсь невозможно: "
             Большой соблазнъ тогда для всѣхъ
             И положенье будетъ ложно --
             Меня жъ подымутъ всѣ на смѣхъ.
             "Вонъ тамъ идетъ", зло дворникъ скажетъ:
             "Новорожденнаго отецъ!"
             И въ спину пальцемъ вамъ покажетъ --
             Красива рѣчь! хорошъ конецъ!
             Зачѣмъ попалъ въ амура сѣти?
             Вѣдь доброй волей въ петлю лѣзъ!
             Недаромъ истина на свѣтѣ: (Вздыхаетъ)
             Тѣмъ больше дровъ, чѣмъ дальше въ лѣсъ!
             Любить легко, лобзанья сладки,
             Но быть отцомъ -- другая стать;
             Посѣвы страсти очень кратки,
             Зато мученье всходы жать (звонитъ).
   

Явленіе II.

Тѣ же и Маша.

Буровъ.

             Давно-ли барыня заснула?
   

Маша.

             Не будетъ, баринъ, съ полчаса.--
   

Буровъ.

             И ты тѣмъ временемъ всхрапнула --
             Твои такъ заспаны глаза.
             А что къ кормилицѣ ходила?
             Надѣюсь, къ ней ребенокъ взятъ
   

Маша.

             Сама его я относила...
   

Буровъ.

             Прекрасно, Маша, очень радъ,
             Исполнить знаешь порученье
   

Маша.

             Птенецъ вашъ въ тотъ же день снесенъ.
   

Буровъ (въ сторону).

             Птенецъ мой въ тотъ же день снесенъ! (Громко)
             Скажи мнѣ, сдѣлай одолженье
             Такъ кстати, что здоровъ-ли, онъ?

Маша.

             Вѣдь онъ изъ вашей же породы,--
             Такъ долженъ быть, какъ вы, здоровъ.
   

Буровъ (въ сторону).

             О, эти дикіе народы!
             Вотъ взглядъ на. вещи ихъ каковъ! (Громко)
             Я знаю, Маша, ты простая
             И никогда къ тому жъ не лжешь;
             Скажи мнѣ, правды не скрывая:
             Ребенокъ на меня похожъ?
             Серьезно только и безъ шутокъ...
   

Маша.

             Какъ есть лимонъ и на лимонъ!
   

Буровъ.

             Прошу тебя -- безъ прибаутокъ!
   

Маша (въ сторону)

             Какъ раздраженъ сегодня онъ! (Громко)
             Вы, сударь, начали сердиться.
             Вотъ съ правдой наживешь бѣды!
             Готова сто разъ побожиться,
             Какъ капля съ каплею воды;
             Съ васъ копія снята живая --
             Сейчасъ вставляйте въ медальонъ!
   

Буровъ (въ сторону).

             Въ словахъ иронія какая
             И дерзкій нагло-хамскій тонъ!
             Одно твердитъ вамъ, какъ сорока:
             Молъ, вылитый портретъ, похожъ!
             Да, видно отъ слѣдовъ порока
             Не скроешься и не уйдешь!
   

Маша (вкрадчиво).

             Простите, сударь, ради Бога,
             Васъ я спросить хочу давно;
             Хоть я семействъ видала много,
             Но не понятно мнѣ одно:
             Когда дитя въ семьѣ родилось,
             Такъ въ домъ кормилицу берутъ;
             У насъ иначе все случилось --
             Не ладно, баринъ, что-то тутъ.
             Отдать дитя свое изъ дому,
             Когда жива родная мать!
             Понятно можетъ быть другому,
             Да мнѣ то что-то не понять.
   

Буровъ (въ сторону).

             Все знать хотятъ всезнайки эти --
             Такой назойливый народъ!
   

Маша.

             Богъ знаетъ что теперь на. свѣтѣ,
             Все въ немъ безпутно такъ идетъ...
             Нѣтъ, сударь, это не порядки,
             Повѣрьте-съ мнѣ, то стыдъ и срамъ.
   

Буровъ (въ сторону).

             Какъ ныньче слуги дерзки, гадки!
             Чего же я? Хамъ вѣчно хамъ. (Громко)
             Ты разсуждаешь безподобно,
             Зачѣмъ ребенокъ не у насъ.
             Наташѣ было бъ не удобно
             Крикъ дѣтскій слышать каждый часъ.
             Ты знаешь, милая, отлично,
             Что Таля все еще больна;
             Къ вознѣ съ ребенкомъ не привычна,
             Томиться бъ стала съ нимъ она.
             Зачѣмъ ей мучиться напрасно?
             Дитя не лучше ли отдать?
             Надѣюсь, ты со мной согласна...
   

Маша (какъ бы соглашаясь).

             Такой мужъ, право, благодать!
             Народъ нашъ думаетъ иначе;
             Отдать къ чужимъ ребенка -- срамъ,
             Мы бѣдны, вы умнѣй, богаче --
             Конечно васъ судить не намъ.
             Я, сударь, повторяю снова:
             Такъ судитъ дѣло самъ народъ (уходитъ)
   

Буровъ.

             А я не вижу въ томъ худова,
             Что сынъ въ чужой семьѣ ростетъ.
             Что жъ? Дѣвка умница -- не скрою;
             По-своему она права,
             Но такъ болтаетъ вамъ порою,
             Что разболится голова.
             Да, все же рѣчь ея похожа
             На первый явственный укоръ,
             Другіе станутъ думать тоже,
             Хотя не скажутъ мнѣ въ упоръ.
   

Явленіе III.

Тѣ же и Синькова (запыхавшись).

Синькова (подавая руку Бурову).

             Сюда бѣжала, какъ шальная,
             Чтобы Наташу навѣстить.
             Что новаго и какъ больная?
             Прошу безсвязность мнѣ простить.
   

Буровъ.

             Наташа все еще въ постели
             И спитъ теперь:, ея я жду.
             Она почти что три недѣли
             Была съ морфеемъ не въ ладу.
   

Синькова. (вдругъ).

             Сергѣй Ивановичъ! что съ вами?
             Вы не похожи на себя.
   

Буровъ.

             Надѣюсь, видите вы сами,
             Какъ мы мѣняемся любя.
             Безпечны мы и нѣтъ печали,
             Пока свободны, холосты;
             Когда жъ на практикѣ узнали
             Любви удары и хлысты,
             Такъ полыни она горчѣй....
   

Синькова.

             Убейте, не пойму ни слова!
             Мнѣ теменъ смыслъ такихъ рѣчей...
             Ужъ не поссорились-ли снова...
   

Буровъ. (перебивая).

             Изъ-за предательскихъ очей?
             Такъ? ха, ха, ха! не угадали:
             У насъ съ ней былъ крупнѣе споръ --
             Все о ребенкѣ разсуждали...
             Оставимъ впрочемъ этотъ вздоръ.
   

Синькова.

             Да въ чемъ же дѣло? Разскажите
             Понятнымъ русскимъ языкомъ
             И тѣхъ вы раньше не казните.
             Кто съ вашей тайной незнакомъ.
   

Буровъ.

             Татьяна Карповна! вы правы:
             Невѣжливъ я, какъ русаки.
             Намъ по плечу Востока нравы,
             Приличій кодексъ не съ руки.
             Удастся-ль времени -- титану
             Намъ дать заразъ двойную грань,
             Покуда варварству, какъ хану,
             Мы платимъ грубостію дань?
             Какъ будто цѣлый свѣтъ обязанъ
             Страдать за глупый промахъ мой,
             Когда лишь я, я съ кѣмъ-то связанъ,
             Чѣмъ? все равно, хоть бичевой.
             Да, русскій въ козлищъ отпущенья
             Всѣхъ обращать давно привыкъ.
             Причины есть: иль огорченья,
             Иль просто онъ обжегъ языкъ.
             Изъ правилъ я не исключенье,
             Порой бываю также дикъ.
             И такъ изъ-за птенца все дѣло,
             Ничтожный въ сущности вопросъ:
             Наташа очень бы хотѣла,
             Чтобъ онъ при ней здѣсь, въ домѣ, росъ,
             А я его на выкормленье
             Хотѣлъ отдать изъ дома вонъ
             И отдалъ, здѣсь недоумѣнье
             И споръ, какъ колокольный звонъ.
             Какъ смѣлъ не уступить ей въ этомъ?
             Что дѣлать? Запилъ, пей до дна.
   

Синькова.

             Что не обижу васъ совѣтомъ?
             Мнѣ вдругъ явилась мысль одна.
   

Буровъ.

             Скорѣй скажите мнѣ, какая?
   

Синькова.

             Извольте, самая простая;
             Весь міръ хранитъ ее въ запасъ;
             Судьба зависитъ вѣдь отъ насъ,
             Отъ нашей доброй, твердой воли,
             Такъ что бѣда -- полубѣда,
             Когда энергіи поболѣ...
   

Буровъ.

             Не думаю, чтобы всегда...
   

Синькова.

             Чтобъ отъ нея освободиться,
             Возможность въ вашихъ же рукахъ...
   

Буровъ.

             Иль подло бросить, иль жениться,
             Такой смыслъ, кажется, въ словахъ?
   

Синькова.

             Зачѣмъ же крайности такія?
             Учитесь тоньше понимать...
             Къ услугамъ средства есть другія --
             Умѣть ихъ надо примѣнять... (Молчаніе)
             Какъ прежде, любитель вы страстно.
             Иль жаръ любви уже остылъ?
   

Буровъ.

             Такой вопросъ давать напрасно:
             Увы! изчезъ мой прежній пылъ.
   

Синькова.

             Такъ ей на воспитанье сына
             Дать денегъ разъ -- и безъ грѣха...
             Вашъ долгъ быть твердымъ -- вы мужчина;
             Жизнь безъ любви какъ смерть суха.
   

Буровъ.

             Но нѣтъ причинъ къ такой размолвкѣ.
             Платить конечно я не прочь --
             Не въ деньгахъ дѣло: ходитъ въ шелкѣ
             Чиновника простаго дочь.
   

Синькова.

             Причина есть -- вы разлюбили,
             А поводъ -- хныкъ вамъ надоѣлъ.
             Скажите ей, что вы рѣшили
             Покончить массу нужныхъ дѣлъ;
             Затѣмъ бывайте рѣже, рѣже...
             Тутъ объясненія пошли.
             Но ничего -- пріемы тѣже...
   

Буровъ.

             Вы для меня исходъ нашли,
             Спасительница дорогая!
             Вамъ благодаренъ безъ конца:
             Не сдѣлала бы мать родная
             Того для сына иль отца,
             Что вы; я васъ люблю глубоко.
   

Синькова.

             О, будто такъ?
   

Буровъ.

                                 Повѣрьте мнѣ.
   

Синькова.

             Все шутки! отъ любви далеко;
             Она не снилась вамъ во снѣ!
   

Буровъ.

             Вы -- ангелъ мой хранитель дивный.
             О, какъ я благодаренъ вамъ!
             Хотѣлъ бы другомъ быть интимнымъ,.
             Но -- невозможно, знаю самъ...
   

Синькова.

             Но -- отчего же нѣтъ, скажите?
             Мы честны, кажется, равно,
             Вотъ вамъ рука моя -- возьмите
   

Буровъ. (цѣлуя ея руку и держа въ своей)

             Вотъ я чего желалъ давно! (Полугромко)
             Теперь на дружбу есть надежда,
             Со временемъ и на любовь;
             Отъ счастья бѣгалъ я, невѣжда!
             Нашелъ ее (показ. глазами на спальню) и портилъ кровь.

(Шепотомъ )

             Такъ ты меня не отвергаешь? (Обнимая ее лѣвой рукой; она не сопротивляется )
   

Синькова.

             Какой вопросъ! Конечно нѣтъ.
   

Буровъ.

             О, стоитъ жизни твой отвѣтъ!
   

Синькова.

             Но гдѣ мы, ты конечно знаешь --
             Блинъ первый комомъ испечемъ.
   

Буровъ (отнимая руку).

             Права ты, здѣсь такъ неудобно *
             Намъ толковать о томъ, о семъ.
             Вотъ у меня такъ безподобно,
             И можемъ быть одни вдвоемъ,
             Безъ страха къ пылкому сосѣду...
             Такъ заѣзжай ко мнѣ...
   

Синькова.

                                           Когда?
   

Буровъ.

             Сегодня, завтра и всегда...
   

Синькова.

             Сегодня въ шесть часовъ заѣду,
             Минутку вѣрно улучу.
   

Буровъ.

             Прекрасно, жду тебя къ обѣду.--
             Какимъ обѣдомъ угощу!
             Чрезъ часъ я долженъ быть у крали
             Такъ для обмѣна теплыхъ словъ:
             Мы долго такъ другъ-другу лгали,
             Полжемъ еще ужъ рядъ деньковъ

(Цѣлуетъ у ней руку, оба уходятъ) Пауза въ нѣсколько минутъ.

   

Явленіе IV.

Наташа (медленно выходитъ изъ спальни.)

             Мнѣ вдругъ такъ тяжко, тяжко стало,
             Какъ будто душитъ чья рука (показывая на горло).
             Ахъ! отчего печаль напала,
             Знакома адская тоска?

(Садится за рояль и тихо поетъ):

             "Разсталась я съ своей родней;
             "Мать на любимца промѣняла;
             "Судъ общества, законъ, съ семьей,
             "Ногами дерзкими попрала.
             "Разбила свой дѣвичій храмъ,
             "Съ нимъ потеряла ретивое...
             "Нѣтъ продолженья чуднымъ снамъ,
             "Волнамъ за берегомъ прибоя,
             "Разсудокъ нашъ плохой судья,
             "Какъ въ сердцѣ пышетъ страсти пламень;
             "Кто говоритъ: виновна я,
             "Въ меня пусть первый броситъ камень." (пауза. Встаетъ).
             Бывало радостно смотрѣла
             Я съ дѣтской вѣрою впередъ;
             Теперь... какъ будто постарѣла --
             О! дорогъ мнѣ прошедшій годъ.
             Любовь жарка, но неотрадна,
             Какъ червь сомнѣнья въ сердцѣ есть,
             Который гложетъ безпощадно
             Насъ за потерянную честь....

(звонитъ).

   

Явленіе V.

Тѣ же и Маша.

Наташа.

             Сергѣй Иванычъ былъ?
   

Маша.

                                           Да, были;
             Татьяна Карповна еще,
             О чемъ-то долго говорили
             И разсуждали, горячо.
             Сергѣй Иванычъ обѣщали
             Сейчасъ вернуться къ вамъ назадъ.
   

Наташа.

             Иди... (Маша уходитъ).
             Здѣсь были, разсуждали...
             Сергѣй конечно очень радъ
             Дать ходъ нелѣпымъ опасеньямъ,
             Другого также къ нимъ примкнуть:
             Кто боленъ головокруженьемъ,
             Хватается за что-нибудь.
             Какъ у него хватаетъ духу
             Сказать -- дитя его позоръ?
             Ребенка выбросить какъ муху,
             Чтобы не вышелъ разговоръ?
             Мужчины, кажется, блудливы,
             Какъ кошки лакомы до блюдъ;
             Зато, какъ зайцы, и трусливы,
             Когда долгъ лишній наживутъ
   

Явленіе VI.

Тѣ же и Буровъ.

Наташа (бросаясь къ нему стремительно).

             Сергѣй пришелъ! о, какъ я рада!
             Да ты-ли это наконецъ?
             Любимецъ мой, моя отрада,--
             Малютки бѣднаго отецъ!
   

Буровъ (цѣлуя ее какъ-то формально).

             Ты все тоскуешь и вздыхаешь?
             Скажи мнѣ, не скрывай, по комъ?
   

Наташа.

             Ты, бѣдный мой, еще не знаешь,
             По комъ? Конечно все "по немъ"...
             Ты блѣденъ, что съ тобою?
             Случилось что? Сядь, разскажи.
             Всѣмъ, всѣмъ дѣлись со мной одною,
             Но только въ страхѣ не держи...
   

Буровъ.

             Какая странная ты, право!
             Вопросовъ тьму мнѣ надаешь.
             Посмотришь слѣва, взглянешь справа
             И вѣчно что-нибудь найдешь.
             То боленъ я, то худъ и блѣденъ,
             То цвѣтъ съ лица зачѣмъ изчезъ,
             То я капризенъ, привереденъ...
             Какой тебѣ въ томъ интересъ?
             Мужчинѣ жить нельзя безпечно;
             Заботы же клеймо кладутъ.
   

Наташа.

             Ты удивить умѣешь вѣчно!
             Спросить -- не преступленье тутъ.
             Ужель я предъ тобой рисуюсь,
             Хоть разъ подумай ты о томъ.
             Кѣмъ больше я интересуюсь,
             Какъ не любимымъ существомъ?
             Тобой живетъ воображенье,
             Въ тебѣ мое второе я,
             Души моей ты отраженье,
             Въ тебѣ поэзія моя --
             И вдругъ...
   

Буровъ.

             Прости, не буду больше,
             Я не подумавши сказалъ.
             Себя не стоитъ мучить дольше:
             Вѣдь человѣкъ -- не идеалъ:
             Онъ съ дѣтства самаго привыкъ
             Безъ смысла двигать свой языкъ.
   

Наташа.

             Послушай, милый, хочешь видѣть
             Малютку -- сына твоего?
   

Буровъ.

             Нѣтъ, Таля, не хочу. Нѣтъ, нѣтъ (отмахиваясь руками).
   

Наташа.

             Отца достоинъ твой отвѣтъ.
             Умѣешь ты меня обидѣть!
             Ужель достойна я того?
             Нарочно я велѣла сына
             Кормилицѣ принести сюда,
             Чтобъ видѣть радость семьянина,
             Но... чувства нѣтъ въ тебѣ слѣда:
             Малютка по твоей же волѣ
             Живетъ у женщины чужой,
             Лишенъ любви, заботъ и холи
             Лишь ради прихоти одной.
             Межъ нимъ и мной порвалъ ты нитку,
             Отрѣзалъ сразу два ломтя...,
             Нѣтъ, нѣтъ! не любишь ты дитя....,
   

Буровъ (въ сторону).

             Когда жъ я кончу эту пытку? (громко)
             Я вообще не другъ дѣтей:
             Они намъ связываютъ руки,
             Намъ отравляютъ столько дней,
             Даютъ печаль, заботы, муки,--
             Они источникъ всѣхъ скорбей...
   

Наташа.

             Плоды негодны безъ ухода;
             Ихъ сочность потомъ-полита;
             Съ дѣтьми уходъ того же рода,
             Но длится многіе года.
             Ты ищешь смѣло исключеній;!
             Ты правъ: жить надо мудрецомъ;: "
             Но чтобъ избѣгнуть всѣхъ мученій,
             Не нужно быть дѣтей отцомъ.
             Твое понятно поведенье,
             Какъ родилось дитя у насъ:
             Въ тебѣ къ ребенку отвращенье
             Росло сильнѣе каждый часъ.
             Ты имени отца достоинъ:
             Не часто встрѣтится такой,
             Любви поборникъ, витязь, воинъ,
             Романа моего герой...
   

Буровъ.

             Оставимъ колкости мы эти:
             Не для того мы здѣсь сошлись
   

Наташа.

             Къ несчастью, въ этомъ пошломъ свѣтѣ,
             Любовь съ презрѣніемъ сплелись.
             Да, я со страхомъ замѣчаю,
             Что изсякаетъ страсти ключъ:
             Одну холодность лишь встрѣчаю,
             Лучи отъ солнца изъ -- за тучъ.....
   

Буровъ.

             Я сердцемъ былъ бы мягче много,
             Быть можетъ, міръ бы весь любилъ,
             Когда бы съ дѣтскаго порога
             Побольше ласки, получилъ.
             Отецъ мой умеръ рано очень,
             Къ наслѣдству кинулась родня,,
             Какъ дѣти жадныя на сочень
             Или на падаль воронья.
             Меня же взяли подъ опеку,
             Кидали мнѣ немного крохъ
             И превратили бы въ калѣку,
             Когда бъ мнѣ не помогъ самъ Богъ
             Въ лицѣ испытаннаго друга;
             Отца уже съ давнишнихъ лѣтъ.
             Мнѣ приходилось очень туго,
             Какъ узнавать я началъ свѣтъ.
             Тогда меня изъ состраданья!
             Другъ вырвалъ изъ когтей, родни,
             Чтобъ воротить чрезъ воспитанье;
             Напрасно сгубленные дни,
             Чтобъ сгладить всѣ пробѣлы, дѣтства,
             И дать служебныя права;
             Мнѣ сверхъ того вернулъ наслѣдство,--
             Вотъ жизнь Бурова какова.
             Ты видишь ясно изъ разсказа,
             Что не любимецъ я судьбы,
             Опошлишь чувства два-три раза,
             Не выйдя чистымъ изъ борьбы.
             Винить меня за то грѣшно,
             Въ чемъ неповиненъ я настолько.,--

(Показывая на частъ мизинца. Наташа улыбается).

             Что одному порой смѣшно,
             Другому то бываетъ горько.
   

Наташа.

             Нѣтъ смѣха, только удивленье
             Что ты такъ много испыталъ,
             Но у тебя есть утѣшенье.
             Что опытъ цѣнный капиталъ.
             Ты не профанъ и не невѣжда
             И въ жесткости винишь среду;
             Теперь ростетъ моя надежда,
             Что также я исходъ найду...
             Я стала съ той поры больною,
             Какъ бѣдный мальчикъ унесенъ;
             Боязнь во мнѣ сидитъ, не скрою,
             Что заболѣетъ скоро онъ.
             Ты не чужой ему, я -- тоже.
             Ребенокъ долженъ видѣть мать:
             Подумай самъ, на что похоже,
             Дитя должно уже страдать?
             Тебя прошу я о немногомъ.
             Позволь ребенку жить со мной,
             И заклинаю небомъ, Богомъ:
             Верни мнѣ сонъ мой и покой!
   

Буровъ.

             Я разъ сказалъ, что не желаю,
             Къ чему еще терять слова?
   

Наташа.

             О, я прекрасно понимаю,
             Что ты имѣешь всѣ права,
             Насъ мучить, чувствами шутя,
             Но я клянусь своею честью,
             Когда умретъ мое дитя,
             Моей ты будешь первой местью,
             Живетъ дитя -- ты будешь жить...
   

Буровъ.

             Ну, полно вздоръ-то говорить!
   

Наташа.

             Ты пересталъ уже мнѣ вѣрить?
             Притворна въ чувствахъ я святыхъ?
             Оставь со мною лицемѣрить --
             Я знаю мыслей суть твоихъ:
             Ты эгоистъ самолюбивый,
             Я то замѣтила давно,
             И хочешь жизни особливой,
             Что до другихъ, то все равно,

(Отходитъ отъ него въ сторону).

   

Явленіе VII.

Тѣ же и Анна Андреевна, замѣтно постарѣвшая.

Анна Андреевна.

             "Милыя бранятся, только тѣшатся?"...
             Ба, Таля! что съ тобой?
             Ужъ не поссорилась-ли съ милымъ?
             Гдѣ ваша страсть, огонь живой
             Съ такимъ оттѣночкомъ игривымъ".

(Наташа и Буровъ молчатъ).

             Ужели тѣ прошли денечки,
             Какъ жили вы, что голубки?
             Красиво выглядятъ цвѣточки, г
             Да ягодки отъ нихъ горьки?
             Я слышала давно заочно,
             Что вы иначе стали жить;
             Вотъ я и приплелась нарочно,
             Чтобы съ тобой поговорить (къ Наташѣ).
             Брожу я, дочка, еле-еле,
             Меня давно оставилъ сонъ,
             Жить все становится тяжелѣ,
             Терзаній разныхъ милліонъ.
             Я твой поступокъ жесткій, смѣлый
             Съ большимъ трудомъ пережила,
             Страдала за тебя годъ цѣлый,
             Теперь къ тебѣ, сюда, пришла --
             Просить какъ нищій подаянья
             И волю дать своимъ слезамъ (плачетъ).
             Имѣй хоть каплю состраданья
             Къ моимъ годамъ и сѣдинамъ,
             Вернися, Таля дорогая,
             Моя заблудшая овца,
             Вернись ко мнѣ, пока жива я,
             Во имя памяти отца!
   

Наташа.

             Увы, мамаша! слишкомъ поздно:
             Я все покончила съ семьей.
             Къ тому-жъ я пала такъ серьезно,
             Что стыдъ вернуться мнѣ домой.
             Но что бы ни было съ Сергѣемъ,
             Что бъ ни случилось промежъ насъ,
             Я знаю, мы кой-какъ съумѣемъ
             Возставить прежній миръ сейчасъ.
   

Анна Андревна.

             Охъ! ссора съ мужемъ не бѣда,
             Съ любовникомъ почти всегда.
             Когда особенно не знаемъ,
             Что любитъ онъ однѣхъ-ли насъ...

(Наташа значительно смотритъ на Бурова; онъ стоитъ потупясъ, какъ-бы не замѣчая).

             Какъ мы въ чаду любви витаемъ,
             Не видимъ мы, хоть видитъ глазъ.
             Намъ обольщенія опасны:
             Перестаемъ мы быть собой...
             Да что же я? Слова напрасны:
             И у тебя есть опытъ свой.
   

Буровъ.

             Сударыня! къ чему намеки
             Совсѣмъ не къ дѣлу приплели?
             Мы тѣ дешевые уроки
             Давно, мнѣ кажется, прошли.
             Вотъ почему намъ скучно вдвое...
   

Анна Андревна.

             Виновникъ первый тутъ-какъ-тутъ!
             Что васъ задѣла за живое?
             Вы, сударь мой, и грубъ и крутъ.
             Побольше, батюшка, молчите,
             Не тратьте даромъ вашихъ словъ;
             Тому такъ дерзко говорите,
             Кто слушать дерзости готовъ,--
             Я-жъ ни за что! Нѣтъ, извините!
             Я знаю малость этотъ свѣтъ:
             И не со словъ, и не по слуху.
             Вотъ лучше дайте ей совѣтъ
             Меня порадовать, старуху.
             Амуры ваши вѣдь къ концу:
             Не выйдетъ добраго, изъ связи,
             Ведите жъ дочь мою къ вѣнцу,
             Чтобъ вытащить ее изъ грязи,
             Иль честно помогите мнѣ,
             Но больше, сударь мой, себѣ!..
   

Буровъ.

             Да вы рехнулись безъ сомнѣнья!
             А то не стали-бъ предлагать...
   

Анна Андреевна.

             Я -- нѣтъ! но ныньче -- стыдъ сказать --
             Не сумасшедшій -- исключенье... (къ Наташѣ)
             Не стоитъ, Таля, онъ тебя;
             Степанъ Ильичъ сто разъ достойнѣй.
             Честнѣе, выше и пристойнѣй,--
             Я говорю, тебя любя.
             Вернись, пока еще есть время.
   

Наташа.

             А какъ дитя? что станетъ съ нимъ?
   

Анна Андреевна.

             Неси, что дѣлать, это бремя,
             Какъ приговоръ страстямъ твоимъ.
             Ужели я лишилась Тали?
             Не можетъ быть: ты тоже мать.
             Мнѣ мысль одна острѣе стали.
             Что буду сирой умирать.
             Ты облегчишь мои стенанья,
             Затѣмъ уложишь въ тѣсный храмъ;
             Кто облегчитъ другимъ страданья,
             Награду тотъ получитъ тамъ; (показывая на небо).
             Намъ не изчерпать:благодати
             Заступника сиротъ и вдовъ.
             Во имя твоего дитяти,--
             Молю, вернись подъ отчій кровъ.

(Опускается передъ, дочерью на колѣни и обнимаетъ ея колѣна).

Наташа (съ порывомъ и слезами).

             Мать на колѣняхъ предо мною!
             Еще къ бѣдамъ моимъ бѣда.!
             Я свой позоръ снесла бъ съ тоскою,
             Но этотъ въ жизни никогда!
             Не прибавляйте въ сердце яда,
             Когда такъ нуженъ мнѣ елей;
             Я, ваша дочь, все сдѣлать рада
             Для продолженья вашихъ дней (поднимаетъ и сажаетъ мать, но та встаетъ)
   

Анна Андреевна.

             Дай слезы выплакать, Наташа!

(Закрывается платкомъ. Молчаніе)

             Мнѣ легче, я пойду домой...
             Охъ, я какая простокваша!
             Счастливо жить вамъ, сударь мой!

(Буровъ еле кланяется. Анна Андреевна уходитъ, опершись на плечо дочери).

   

Явленіе VIII.

Буровъ одинъ.

Буровъ.

             Сболтнула адская старуха!
             Намекъ Наташу въ бровь задѣлъ.
             Пусть лучше съѣздила бъ мнѣ въ ухо,
             Я бъ выйдти могъ изъ сажи бѣдъ.
             Намекъ больнѣй чѣмъ оплеуха!
             Будь трижды проклятъ твой языкъ!
             Ужель сказала что Синькова?
             Не можетъ быть! хоть я привыкъ
             Не вѣрить женщинамъ ни слова.
             Какъ межъ двухъ женщинъ попадешь,
             Глупѣе нѣту положенья:
             Давай обѣимъ объясненья
             И -- отъ обмолвки не уйдешь.
             Одна довольна, смотритъ страстно,
             Другая стала холоднѣй.
             Признаться, что, будь неопасно,
             Пріятно быть межъ двухъ огней.
             До сихъ поръ все мнѣ съ рукъ сходило
             И отъ удачъ смѣялся міръ,
             Какъ вдругъ Наташа угодила
             Въ даръ преподнесть мнѣ сувениръ!
             Меня подаркомъ наказала:
             На мнѣ виситъ онъ точно грузъ,
             Жизнь отравляетъ мнѣ безъ жала
             И давитъ что бубновый тузъ.
   

Явленіе IX.

Тѣ же и Наташа.

Наташа.

             Ну, видѣлъ матери любовь?
             Что можешь въ ней ты сомнѣваться?
             Такъ говорятъ лишь нервы, кровь,
             А не искусство притворяться.
             Теперь я понимаю мать.
             Какъ я предъ нею виновата!
   

Буровъ.

             То можетъ зрѣлый понимать,
             Что не осмыслили ребята.
   

Наташа.

             Къ несчастью, такъ.
   

Буровъ (смотря на часы).

                                 Пора идти.
   

Наташа.

             Ну, не сердись, Сергѣй, прости.
             Куда идти и торопиться?
             Еще часокъ со мной побудь.
             Не хочешь-ли чайку напиться?
             Что ждетъ тебя тамъ кто-нибудь?
   

Буровъ.

             Нѣтъ, накопилось дѣлъ немало.
   

Наташа.

             Ты вдругъ трудолюбивымъ сталъ (Подсаживаясь къ нему )
             Скажи, на что мать намекала?
   

Буровъ.

             Ну, начала! я такъ и зналъ!
             Она тутъ вздору насказала,
             Пустила въ воздухъ сто ракетъ,
             А я изволь давать отвѣтъ!
             Не знаю, право, въ чемъ все дѣло,
             Готовъ побиться объ закладъ...
   

Наташа.

             Кто отрицаетъ слишкомъ смѣло,
             Тотъ вѣрно въ этомъ виноватъ.
   

Буровъ.

             Ты такъ наивна, просто стыдно,
             Не знаешь свѣта и людей.
             Не вѣря мнѣ, что ясно видно,
             Ты вѣришь матери своей.
             И такъ, ты хочешь объясненья?
             Чтобъ возбудить въ тебѣ сомнѣнье,
             Она рубила все съ плеча,
             Сказала много сгоряча...
   

Наташа.

             Ну, мать не станетъ лицемѣрить,
             Не будетъ также низко лгать.
   

Буровъ.

             Ты можешь истину провѣрить...
             Однако мнѣ пора бѣжать. (Обнимаетъ ее).
             Теперь ко сну или скорѣе,
             Немного нервы успокой.
             Вѣдь утро ночи мудренѣе,
             А завтра будетъ день другой (уходитъ).
   

Явленіе X.

Наташа одна.

Наташа.

             Не скрою: кратко объясненье,
             Я помирилась бы на немъ;
             Но разъ закралося сомнѣнье,
             Его не вырѣжешь ножемъ.
             Мамаша ясно намекала
             И мнѣ отчетливо сказала:
             "Я говорю, тебя любя:
             "Не стоитъ, Таля, онъ тебя".
             Такъ я на мѣсто идеала,
             Коль въ тѣхъ словахъ часть правды есть,
             Нашла не то, чего искала.
             Одинъ отвѣтъ на низость -- месть!.. (Звонитъ).
   

Явленіе XI.

Тѣ же и Маша.

Наташа.

             Дитя ко мнѣ сюда привезть.
   

Маша.

             Сейчасъ, сударыня!

(Уходитъ и сейчасъ, же ввозитъ колясочку и передаетъ Наташѣ, затѣмъ уходитъ. Наташа ставитъ колясочку кузовомъ къ публикѣ и смотритъ долго на дитя ).

Наташа.

             Дитя мое, дитя родное,
             Плодъ отъ безумства моего!
             Болитъ и ноетъ ретивое,
             Что уродилось ты въ него.
             Глядишь сюда не понимая,
             Что происходитъ въ сердцѣ, здѣсь,
             Что мать несчастная, больная,
             Живетъ тобою только днесь.
             Она всю душу положила
             Въ тебя, все высшее для ней,
             Ты жизнь ея, ея могила,
             Сокровище грядущихъ дней.
             Она и дышетъ лишь тобою,
             Пока живешь -- она живетъ,
             Мирится съ горькою судьбою;
             Умрешь-же ты -- она умретъ...
             О, Боже! я не то сказала:
             Живи для міра, для борьбы,
             Въ нихъ закали себя сначала,
             Чтобъ встрѣтить приговоръ судьбы.
             Когда-жъ послѣдній часъ настанетъ,
             Ты долженъ будешь умирать,
             Вотъ предъ тобой тогда предстанетъ
             Изъ гроба любящая мать,
             Тебя костлявыми руками
             Обниметъ и къ груди прижметъ
             И, впившися въ уста устами,
             Въ другой съ собою міръ возьметъ...
             Отдашься съ возрастомъ потѣхамъ,
             Теперь-же спи подъ пѣснь любви,
             А какъ проснешься, дѣтскимъ смѣхомъ
             Мой слухъ что музыкой живи. (Встаетъ и увозитъ колясочку сама).

Занавѣсъ падаетъ

КОНЕЦЪ ВТОРАГО ДѢЙСТВІЯ.

   

ДѢЙСТВІЕ III.

Явленіе I.

Маша (прибирая комнату),

             Къ ребенку доктора послали
             Лѣчить отъ боли горловой.
             Охъ, сколько матери, печали
             За поцѣлуй одинъ -- другой...
             Мы отдаемся сразу сдуру,
             Глаза закрывши, въ яму бухъ!
             А тамъ, свою попортивъ шкуру,
             Лбомъ проломить хотимъ обухъ.
             Посмотришь-сердце замираетъ,
             Какъ наша барышня больна.
             Ахъ! Тяжко, бѣдная, страдаетъ,
             Проводитъ ночи всѣ безъ сна,
             Какъ будто что припоминаетъ.
             Не сумасшедшая она,
             А бьется головой объ стѣну.
             Еще бы нѣтъ! Вѣдь не жена:
             Поди другая есть на смѣну.
             Не понутру мнѣ самъ Буровъ,
             Не знаю, что-то въ немъ фальшиво.
             Не скажетъ пары путныхъ словъ,
             Когда придешь; отпуститъ живо,
             А самъ ушелъ и былъ таковъ,
             Какъ будто бъ онъ чего боялся!
             Или къ себѣ прихода ждалъ.
             Боюсь, онъ барышней игралъ,
             Въ любви же только притворялся.
             Всѣ надуваютъ такъ насъ, дуръ;
             Не говоря худаго слова.
             Кажись, играетъ съ нимъ въ амуръ
             Подруга барышни Синькова.
             Мужчинѣ мало вишь одной,
             Въ подспорье свяжется съ другой.
             Вотъ хоть Савося мой Григорій,
             На что простякъ и вѣренъ мнѣ?
             А пропасть маленькихъ исторій
             Онъ натворилъ на сторонѣ.
             Но ничего -- все любишь сдуру,
             Хоть знаешь, онъ неисправимъ.
             Не такъ-ли люди пьютъ микстуру,
             Коли недугъ неизлѣчимъ?
             А развѣ съ барышней не тоже?
             Одна, по моему, статья:
             Умри дитя,-- великій Боже!
             Что будетъ съ ней, не знаю я.
             Она рехнется безъ сомнѣнья,
             На отсѣченье палецъ дамъ,
             Огня подложитъ подъ строенье,
             Тушить придется вѣрно намъ.
             Охъ! что-то барышня услышитъ
             Отъ доктора на счетъ птенца?
             Она теперь на ладонъ дышетъ,
             Боится однаго словца,
             Что "умеръ!"- (Звонятъ). Отопру пойду.
   

Явленіе II.

Тѣ же и Синькова.

Синькова.

             Что дома?..
   

Маша.

                       Нѣтъ-съ.
   

Синькова.

                                 Я подожду..
             Она вернется вѣрно скоро.
   

Маша.

             Да скоро, надо полагать.
             Дитя у нихъ, вишь, очень хворо,
             Такъ и поѣхали узнать
             На мѣстѣ правду самолично.
   

Синькова.

             Буровъ поѣхалъ тоже съ ней?
   

Маша.

             Не знаю, барыня.:
   

Синькова (въ сторону).

                                 Отлично.
             Къ обѣду ждетъ меня, злодѣй. (Громко).
             Какъ то печальное извѣстье
             Наташа приняла впервой?
   

Маша.

             Я думала, клянуся честью,
             Что не останется живой:
             Вскочила такъ, какъ что уколетъ,
             Объ шкафъ хватилась головой...
   

Синькова.

             А кто ее къ тому неволитъ?
             Умретъ дитя -- свободенъ умъ,
             Живи безъ горя и безъ думъ.
   

Явленіе III.

Тѣ же и Наташа.

Наташа (къ Машѣ).

             Сходи теперь къ ребенку, Маша!
   

Маша.

             Сейчасъ, сударыня, пойду (уходитъ).
   

Синькова.

             А я къ тебѣ пришла, Наташа!
   

Наташа (въ сторону).

             Ужели гостья на бѣду?
   

Синькова.

             Уже давненько поджидаю.
   

Наташа.

             Ребенокъ очень боленъ.
   

Синькова.

                                           Знаю,
             Но я надѣюсь, неопасно.
   

Наташа.

             Напротивъ я боюсь, что да.
             Должна я ждать здѣсь ежечасно,
             Что онъ умретъ. О, что тогда?
   

Синькова.

             Умретъ, не велика бѣда:
             Другой со временемъ родится...
   

Наташа.

             Тебѣ не лишне постыдиться
             Оставить шутки въ сторонѣ.
             Пора понять, какъ тошно мнѣ.
   

Синькова.

             Его легко ты позабудешь,
             Забвенье -- счастіе само,
             А главное -- свободна будешь
             И сбросишь лишнее клеймо.
             Ребенокъ всѣмъ развяжетъ руки...
   

Наташа.

             О, нужно знать всѣ сердца муки,
             Чтобы судить. Не знаешь ты
             Чувствъ сокровенныхъ полноты,
             Когда дитя вскричитъ впервые (хват. за сердце)
             Охъ, что-то здѣсь опять болитъ... (продолжаетъ)
             Въ томъ крикѣ звуки есть родные.
             Какой-то жизненный магнитъ.
             Съ такими жъ чувствами творенья
             Свои обозрѣвалъ Творецъ;
             Но мало какъ-то умиленья
             Къ ребенку выказалъ отецъ.
             Съ тѣхъ поръ онъ холоднѣй чѣмъ прежде,
             Формальнѣе себя ведетъ.
             Молчала долго я въ надеждѣ,
             Что эта холодность пройдетъ --
             Вѣдь подъ весенними лучами,
             Трухлѣетъ, дрябнетъ крѣпкій ледъ.
             Такъ обольщалась я мечтами,
             Что онъ опять ко мнѣ придетъ
             Такимъ, какимъ онъ былъ сначала:
             Любезенъ, ласковъ, нѣженъ, милъ...
   

Синькова.

             Но онъ тебя не позабылъ.
   

Наташа.

             Еще того бъ недоставало,
             Чтобъ довершить печаль мою!
             Онъ посѣщалъ меня бывало
             Разъ нѣсколько подрядъ на дню,
             Мнѣ клялся часто и немало,
             Что любитъ лишь меня одну,
             Горѣлъ и упивался лаской...
             Какая разница теперь!
             Придетъ подъ холодности маской,
             Угрюмо смотритъ будто звѣрь,
             Ни ласки прежней, ни привѣта,
             Молчанье адское у насъ.
             Дастъ на прощанье два совѣта,
             Затѣмъ... ко мнѣ не кажетъ глазъ.
             Другую любитъ онъ безспорно,
             Коль пересталъ меня любить.
   

Синькова.

             Да, это, Таля, можетъ быть.
   

Наташа.

             Скажи мнѣ, Таля, непритворно,
             Ты, можетъ, знаешь какъ-нибудь,
             Кто эта милая особа?
             Со мною откровенной будь,
             Меня обяжешь тѣмъ до гроба.
             Разъ я кому предпочтена,
             Я адски нравственно страдаю,
             До дна души оскорблена.
             Мнѣ будетъ легче, какъ узнаю,
             Счастливицу, и кто она.
   

Синькова.

             Что мнѣ случайно и извѣстно,
             Я не могу передавать,
             И было бъ глупо, неумѣстно,
             Что слышала, о томъ болтать. (Смотритъ на часы и встаетъ).
             Я долго такъ съ тобой болтала...
             Прощай, поправится сынъ твой.
   

Наташа (цѣлуясь).

             Куда же ты спѣшишь?
   

Синькова.

                                           Домой.
             Я засидѣлась, опоздала (уходитъ).
   

Явленіе IV.

Наташа одна, смотря долго ей вслѣдъ -- вдругъ.

Наташа.

             Ужъ не къ нему-ли побѣжала? (Молчаніе).
             Меня мысль эта поразила;
             Невѣроятнаго нѣтъ въ ней:
             Что намъ и дорого и мило,
             То несвященно для друзей.
             Кто знаетъ точно, что она,
             Какъ я, въ него не влюблена?
             Она красива, не серьезна,
             Умѣетъ подобрать нарядъ,
             Мила, довольно граціозна,
             Страсть обѣщаетъ сразу взглядъ.
             Чтобы понравиться мужчинѣ,
             Не всѣ-ль здѣсь данныя къ тому?
             Что больше надобно ему?--
             Съ Адама вкусъ одинъ понынѣ:
             Нахальный взглядъ и бровь дугой,.
             Двусмысленность при первой встрѣчѣ,
             Мужчинамъ нравятся порой
             Гораздо больше сердца рѣчи
             И страсти мощной и живой.
             Не можетъ быть, чтобы Татьяна
             Со мной сыграла эту роль.
             Чье сердце впрочемъ безъ изъяна?
             Слабъ рабъ, слабъ также и король... (Молчаніе)
             Не стала-ль я съ тѣхъ поръ ужасна,
             Какъ Счастье рушилось мое?
             А что какъ я со всѣмъ напрасно
             Виню въ такихъ вещахъ ее?
             Какъ будто это фактъ безспорный
             И ужъ доказанъ былъ мнѣ такъ...
             О, длинный нашъ языкъ позорный,
             Разсудку ты презлѣйшій врагъ! (задумывается).
   

Явленіе V.

Тѣ же и Степанъ Ильичъ, прилично одѣтый, смотритъ въ дверь,

Наташа.

             Степанъ Ильичъ! скорѣй войдите,
             Вамъ рада очень. Сколько зимъ!
             Раздѣньтесь, шляпу положите...
             Вы стали страшный не-людимъ.
   

Степанъ Ильичъ (пожимая руку).

             Боялся безпокоить какъ-то...
   

Наташа.

             А потому и не зашли?
             Вотъ замѣчательный чудакъ-то!
             Такъ вы забыли Natalie
             И въ общемъ измѣнились мало?
   

Степанъ Ильичъ.

             Охъ, некогда мѣняться намъ!
             День проживешь какъ ни попало,
             А ночью дашь покой бокамъ,
             На слѣдующій день все то же --
             Вертишься съ жизни колесомъ,
             Не зная, что тебѣ дороже --
             Здоровый столъ иль ночь со сномъ.
             Вотъ вы такъ измѣнились сильно.
   

Наташа.

             Еще-бъ не измѣнилась я?
             Моя жизнь счастьемъ необильна,
             На насъ кладетъ печать семья,
             Какъ съ каждымъ днемъ растутъ заботы,
             Насъ грузомъ сверху внизъ гнетя.
             Лишая насъ и жить охоты...
   

Степанъ Ильичъ.

             Печальны вы?
   

Наташа.

                                 Больно дитя!
   

Степанъ Ильичъ.

             Поправится, Богъ дастъ, конечно,
             Съ терпѣньемъ надо ожидать,
             И васъ по прежнему безпечно
             Улыбкой будетъ утѣшать...
   

Наташа.

             Какъ ждемъ пріятнаго въ природѣ,
             Надежда, очень хороша;
             Но если видимъ смерть въ исходѣ,
             Куда какъ ноетъ въ насъ душа!,
             Сознанье это тяжко, больно,
             На части сердце наше рветъ;
             Тогда отчаянье невольно
             Змѣею въ душу къ намъ вползетъ.
             Мы чувствамъ болѣе подвластны,
             Но не способности другой;
             Вотъ почему тогда несчастны,
             Не властны сами надъ собой.
             Надѣюсь, вы со мной согласны?
   

Степанъ Ильичъ.

             Согласенъ я, что это такъ,
             Все-жъ надо быть сильнѣе горя:
             Самъ по себѣ и слабъ морякъ,
             А побѣждаетъ волны моря.
             Мамашу видѣли на дняхъ?
   

Наташа.

             Она недавно заходила,
             Въ волненьи страшномъ и слезахъ --
             Меня вернуться все просила.
   

Степанъ Ильичъ.

             Куда вернуться?
   

Наташа.

                                 Къ, ней, домой.
             Да, признаюсь, она смутила
             Меня отчаянной мольбой.
             Я, право, не предполагала,
             Чтобъ мать любила такъ меня.
             Всего какихъ-нибудь два дня,
             Какъ я ее вполнѣ узнала.
   

Степанъ Ильинъ.

             И, не смотря на всю любовь,
             Вы не рѣшили къ ней вернуться?
   

Наташа.

             Боюсь, что стычки будутъ вновь,
             Какъ прежде, мама станетъ дуться...
             При томъ обязанности есть
             Къ ребенку, тоже и къ Сергѣю.
   

Степанъ Ильичъ.

             Хулить рѣшенья я не смѣю:
             Сознанье долга -- наша честь...
             Но что за долгъ у васъ къ Сергѣю.
   

Наташа.

             Что вы хотите тѣмъ сказать?
   

Степанъ Ильичъ.

             Что вы свободны, разумѣю
             И постараюсь доказать.
             Онъ васъ увлекъ, поссоримъ съ свѣтомъ,
             Не давъ вамъ имени жены,
             Жизнь сдѣлалъ пыткою при этомъ,
             А вы въ него все влюблены...
   

Наташа.

             Степанъ Ильичъ, не нападайте!
             Мнѣ что возможно далъ Сергѣй.
   

Степанъ Ильичъ.

             Нѣтъ, вы его не защищайте:
             Онъ отнялъ много вашихъ дней.
   

Наташа.

             Вините въ томъ меня одну-же,
             Что полюбила я его.
   

Степанъ Ильичъ.

             Наталья Марковна! тѣмъ хуже:
             Вы дали все, онъ ничего.
             Онъ въ васъ купилъ себѣ игрушку
             За сотню лишнюю рублей,
             За жертву вашу на полушку
             Онъ не далъ вамъ любви своей,
             Лишь опозорилъ имя ваше,
             Сгубилъ прекрасные года...
             Вѣдь въ гробъ кладутъ, повѣрьте, краше --
             Онъ сдѣлалъ много вамъ вреда...
             Чтобъ съ вами говорить о дѣлѣ,
             Сюда пришелъ сегодня я.:
             Въ рукахъ у васъ судьба моя --
             Вы мной давно ужъ овладѣли.
             Я знаю васъ съ лѣтъ вотъ какихъ(показываетъ руками на полъ).
             Вы на рукахъ росли моихъ!
             И на глазахъ все хорошѣли.
             Вы были дивное дитя;
             И много въ будущемъ судили,
             Затѣмъ десятокъ лѣтъ спустя,
             Вы разцвѣли и... полюбили,
             Бурова по-сердцу найдя.
             Исходъ обоимъ намъ извѣстенъ.
             За васъ болитъ моя душа:
             Буровъ не только что не честенъ
             Но ниже мѣднаго гроша.
             И я прошу васъ, какъ мамаша,
             Разстаться съ этимъ существомъ.
             Наталья Марковна! Наташа!
             Вернитесь снова въ отчій домъ.
             Затѣмъ узнаете по-малу
             Загорскаго поближе вы;--
             Онъ не подходитъ къ идеалу,
             Но не лишенъ же головы;
             По чувствамъ онъ не холоднѣе,
             Хотя нѣтъ страсти въ немъ слѣпой.
             Привычка свяжетъ насъ плотнѣе,
             Соединитъ въ союзъ святой... (Молчаніе)
             Молчите вы и нѣтъ отвѣта.
             Я некрасивъ, что за бѣда?
             За душу любитъ насъ полсвѣта,
             За красоту лишь иногда.
             Для васъ одной я измѣнился:
             Былъ бѣденъ, вѣчно пустъ карманъ;
             Работъ въ журналахъ я добился --
             И въ ходъ пошелъ затѣмъ Степанъ.
             Я былъ всегда какъ стелька пьянъ,
             Вотъ годъ вина не видѣлъ іоты,
             Надѣюсь, вытрезвѣлъ сполна.
             Теперь мнѣ скучно безъ работы,
             Какъ было скучно безъ вина.
             Чтобъ человѣкомъ стать солиднымъ,
             Боролся долго я съ собой
             И къ результатамъ, право, виднымъ
             Пришелъ упорною борьбой.
             Семьѣ отдамъ свои я силы,
             Себя одной вамъ посвящу
             И дамъ я вытянуть всѣ жилы,
             Коль васъ работать допущу.
             Чтобъ только васъ беречь, лелѣять,
             Я буду негромъ и воломъ,
             Я стану миръ вамъ нужный сѣять
             И въ вашу душу и въ вашъ домъ.
             Лелѣять васъ -- мнѣ утѣшенье,
             Забвенье отъ прошедшихъ бѣдъ,
             Отъ давней грусти облегченье...
             Я дамъ себѣ тогда обѣтъ...
   

Наташа.

             Степанъ Ильичъ! нотъ мой отвѣтъ.
             Мнѣ рѣчь такая симпатична:
             Она ласкаетъ правдой слухъ,
             Но было бъ низко, эксцентрично
             Вводить въ обманъ вашъ честный духъ.
             Какъ ни была бы рѣчь согрѣта
             Душевной вашей теплотой,
             Но пѣснь моя уже допѣта.
             Страдаетъ счастье сипотой.
             Что пѣть безъ звуковъ, надрываться?
             Кто можетъ хрипъ за пѣснь принять?
             Напрасно осенью стараться
             Въ опавшихъ листьяхъ жизнь искать.
             Я въ даль смотрю безъ колебанья,
             Такъ какъ судьбой обречена
             На массу пытокъ и страданья.
             Я -- незаконная жена --
             Нѣтъ у людей мнѣ оправданья!
             За то не самка я, но мать,
             Мнѣ чувства матери извѣстны.
             Я не могу въ любовь играть --
             Бравурства были-бъ неумѣстны...
             Пусть стану вашей я женой,
             Ребенокъ будетъ жить со мной.
             Тогда никто не обезпеченъ
             Отъ недовольствъ и разныхъ ссоръ;,
             Миръ промежъ насъ не будетъ вѣченъ --
             Вы бросить можете укоръ...
   

Степанъ Ильичъ.

             Нѣтъ, никогда!
   

Наташа.

                                 Что отрицать,
             Чего впередъ не можемъ знать?
             Положимъ, вы хоть ненарочно --
             Упрекъ мнѣ бросите такой,
             Что прошлое мое порочно,
             Иль въ тягость сталъ ребенокъ мой,
             Тогда мнѣ будетъ тяжелѣе,
             Чѣмъ было даже до-сихъ поръ...
             Умру, повѣрьте, я скорѣе
             Чѣмъ проглотить такой укоръ.
             Вы женщины другой достойны
             За вашу честность, прямоту;
             Живите съ ней вашъ вѣкъ спокойно,
             Спасибо вамъ за доброту;
             Ея по гробъ я не забуду.
             Богъ въ васъ мнѣ друга дать хотѣлъ,
             Но крестъ нести какъ прежде буду --
             Таковъ мнѣ свыше данъ удѣлъ. (Звонокъ).
   

Явленіе VI.

Тѣ же и Анна Андревна цѣлуется съ Наташей и, подаетъ руку Степану Ильичу, затѣмъ тяжело садится.

Анна Андреевна.

             Ну, здравствуй, Таля! охъ устала!
             Всю разломило наизломъ;
             Старѣться видно, дочка, стала --
             Ужъ и хожу съ большимъ трудомъ...
             А ты, Ильичъ, какъ можешь нынѣ?
   

Степанъ Ильичъ.

             Какъ видите, здоровъ и живъ.
   

Анна Андреевна.

             Не служишь больше паутинѣ?
   

Степанъ Ильичъ.

             Оставилъ я давно архивъ.
   

Анна Андреевна.

             Давно пора. И такъ, сначала
             Зашла къ ребенку: онъ, мать, плохъ.
             Къ врачу дорогой забѣжала.
             "Никто", сказалъ онъ мнѣ: "какъ Богъ!"
             Тамъ кстати забрела къ Бурову...
   

Наташа.

             Надѣюсь, что нашли его.
   

Анна Андреевна (выразительно).

             Нашла и, если хочешь къ слову,
             Нашла его не одного.
             Наташа.
             Ужель съ другой онъ? говорите...
   

Степанъ Ильичъ.

             Ужасный, наглый паразитъ!
   

Анна Андреевна.

             Постойте, дѣти, подождите, (къ дочери)
             Въ послѣдній мой къ тебѣ визитъ,
             Я очень ясно намекала,
             Что онъ передъ тобой юлитъ,
             Какъ малоросъ, увидя сало.
   

Степанъ Ильичъ (въ сторону).

             Какъ не сказать: позоръ и стыдъ!
   

Анна Андреевна (продолжая).

             Что онъ тебя, дитя, обходитъ,
             А сердце-то съ другой отводитъ.
             Какъ онъ вертѣлся промежъ насъ!
             Но ты, казалось, сомнѣвалась
             Въ моихъ словахъ въ послѣдній разъ;
             Предъ нимъ я все сказать боялась,
             За то не пощажу сейчасъ.
             Палачъ, какихъ на свѣтѣ мало,
             Тобой излюбленный Сергѣй.
             Какъ ни звонила, ни стучала --
             Не отпираютъ мнѣ дверей.
             Тьфу, пропасть! въ домѣ освѣщенье,
             Отвѣта жъ нѣтъ, нѣтъ ни души.
             Пошла чрезъ кухню безъ стѣсненья,
             Все настежъ (хамы хороши)!
             Въ гостинной дверь полуоткрыла...
             О, Таля! нѣтъ довольно словъ...
             Меня такъ къ мѣсту пригвоздило:
             Сидѣлъ обнявшись твой Буровъ
             Съ...
   

Наташа.

             Съ кѣмъ, мама?
   

Анна Андреевна.

                                 Нужно.ль знать? Едвали.
             Окажи, что есть тебѣ разсчетъ,
             Знать имя этой милой крали?
             Напрасно лишь съ ума сведемъ,
             Прибавитъ горя и печали.
             Фактъ несомнѣнный на лицо:
             Буровъ ничтожность и дрянцо,
             Но дальше не скажу ни слова...
   

Наташа.

             О, знаю, то была Синькова.
   

Степанъ Ильичъ.

             Подруга ваша нечестна!
   

Наташа.

             Предчувствіе не обмануло,
             Хоть вѣрить я и несклонна,
             Но давеча меня кольнуло,
             Какъ у меня была она.
             "Ужъ не къ нему-ли, я сказала:
             Она пошла?" Такъ сорвалось...
   

Анна Андреевна.

             Права ты, дочка, угадала:
             Твое предчувствіе сбылось.

(Наташа закрываетъ лицо руками и садится).

   

Явленіе VII.

Тѣ же и докторъ.

Наташа (вскакивая и живо).

             Ну, что? съ какою вѣстью къ намъ?...
   

Докторъ (авторитетно).

             Сударыня, не въ нашей волѣ
             Вернуть назадъ ребенка вамъ.
             Коль вѣрите, молитесь болѣ,
             Совѣтъ единственный я дамъ.
             Я знаю, что большая мука
             Дитя любимое терять,
             Но медицина есть наука,
             Которая не можетъ лгать.
             Хоть есть довольно въ ней рутины,
             Но скажетъ вамъ она впередъ,
             Конечно выставивъ причины,
             Что этотъ или тотъ умретъ.
             Другія отрасли всѣхъ знаній
             Не могутъ смерти предсказать,
             А медицина безъ кривляній
             День даже можетъ указать.
   

Наташа.

             Какое, докторъ, утѣшенье!
   

Анна Андреевна.

             Но намъ-то легче-ль оттого?
   

Докторъ.

             О, да! знать смерти приближенье
             Должно дороже быть всего.
             Тогда, откинувъ колебанья,
             Оберется съ силами больной,
             Подпишетъ твердо завѣщанье
             И въ міръ отправится другой.
   

Степанъ Ильичъ (въ сторону).

             Такая чушь, что вянутъ уши!
             Языкъ ему нельзя-ль пришить?
   

Докторъ (авторитетно).

             Другой вопросъ, гдѣ будутъ души?
             Не можемъ мы того рѣшить.
             Есть, впрочемъ, много объясненій
             На счетъ души у знатоковъ;
             Зависитъ все отъ наблюденій
             И фактовъ пройденныхъ вѣковъ...
   

Степанъ Ильичъ.

             Ахъ! не хвалите медицину:
             Мы знаемъ цѣну ей давно;
             Все подъ латинскую рутину
             Съ искусствомъ въ ней подведено.
             Двухъ вылѣчить, а сто отправить
             Съ апломбомъ въ дальніе края,
             Что бъ вашу мудрость въ адѣ славить...
             Нѣтъ, не согласенъ съ вами я.
   

Докторъ.

             Какъ странны эти возраженья,
             Въ виду прогресса новыхъ лѣтъ!
             Всѣ наши крайнія стремленья --
             Неясному дать новый свѣтъ,
             По силамъ разъяснять явленья,
             Анализъ въ мелочи ввести,
             Исправить предковъ заблужденья,
             Что бъ ближе къ правдѣ подойти.
   

Степанъ Ильичъ.

             Тринадцать, кажется, вѣковъ,
             Съ временъ далекихъ Гиппократа,
             Ища основы всѣхъ основъ,
             Вы не достигли результата,
             Желаннаго для знатоковъ,
             Коль не считать при томъ возможность
             Насъ какъ придется убивать.
   

Докторъ.

             Но въ доводахъ какая ложность!
             Нельзя ее поколебать-.
             Какую долю населенья
             Всей -- вообще возьмемъ -- земли
             Отъ эпидемій, разслабленья
             Мы нашимъ знаніемъ спасли?
   

Степанъ Ильичъ.

             А сколько вы долей убили?
   

Докторъ.

             Не знаю, сколько: не считалъ.
             Мы служимъ честно и служили...
   

Степанъ Ильичъ.

             Тѣмъ у кого есть капиталъ?
             Но человѣчество безъ денегъ
             Стоитъ внѣ вашихъ всѣхъ заботъ:,
             Не досчитается ступенекъ,
             Кто къ вамъ безъ этого (щелкаетъ тремя пальцами) придетъ.
             Вотъ какъ мы истину калѣчимъ
             Для соблазнительной молвы.
   

Анна Андреевна.

             Чахотку лѣчите?
   

Докторъ.

                                 Да, лѣчимъ...
   

Степанъ Ильичъ

             А сколько вылѣчили вы?
             А астму, ревматизмъ, одышку,
             Хроническія боли?
   

Докторъ.

                                 Да.
   

Степанъ Ильичъ.

             Давая паціентамъ книжку
             На право полнаго креста?
             Узаконенные убійцы,
             Рабы вы подленькихъ всѣхъ благъ
             И христіане -- кровопійцы!
             Вашъ бѣлый хлѣбъ смоченъ въ слезахъ.
   

Явленіе VIII.

Тѣ же и Маша вбѣгаетъ запыхавшись.

Маша.

             Сударыня!...
             Бѣгомъ бѣжала всю дорогу,
             Чтобъ вамъ извѣстье сообщить:
             Ребенокъ душу отдалъ Богу
             И приказалъ вамъ долго жить...
   

Наташа (вскакивая).

             Оставь, пожалуйста, шутить!
             Ишь какъ меня ты напугала...
   

Маша.

             Нѣтъ не шучу, ей -- Богу, да.
             Послали вы меня туда,
             Но я ужъ мертваго застала...
   

Докторъ.

             Я это зналъ давно впередъ,
             Что онъ сегодня же умретъ.
   

Наташа.

             Лишь вотъ чего недоставало!
             Несчастное дитя судьбы!
             Зачѣмъ ты мать осиротило?
             Не помогли мои мольбы...
             Ты смертью жизнь мою убило. (Плачетъ и рветъ на себѣ волосы).
   

Анна Андреевна.

             Не плачь же, Таля дорогая! (подойдя къ ней)
             Мирись теперь съ судьбою, дочь!
   

Степанъ Ильичъ (подходитъ).

             Несите крестъ, моя родная!
             Слезами горю не помочь.
   

Наташа.

             О, я несчастная такая!
             Оставьте вы теперь меня,--
             Одна съ собой побуду я. (къ матери)
             Туда, мама, сейчасъ подите,
             Что нужно сдѣлать, прикажите,
             А я... останусь здѣсь одна
             И буду чашу пить до дна. (Всѣ уходятъ).
   

Явленіе III.

Наташа одна долго сидитъ безъ движенія, наконецъ говоритъ сидя.

Наташа (очень медленно).

             Ты умерло, дитя мое позора,
             На вѣкъ разсталося со мной.
             Твоихъ очей не встрѣчу больше взора,
             Ласкать не буду лобикъ твой.
             Прощай, сокровище! спи сномъ невиннымъ,
             Покойся въ матери-землѣ,
             Но по ночамъ томительнымъ и длиннымъ
             Утѣшь меня: слетай ко мнѣ.
             Твой лепетъ дѣтскій будетъ сладкимъ пѣньемъ
             И дастъ мнѣ временный покой.
             Тогда горѣть я буду адскимъ мщеньемъ
             Къ тому, кто загубилъ вѣкъ твой... (Встаетъ).
             О, да! тотъ извергъ не уйдетъ отъ смерти
             За смерть твою и мой позоръ.
             Пусть небо, адъ кромѣшный, сами черти
             Надъ нимъ подпишутъ приговоръ.
             Пойду къ нему... (Уходитъ).

(Занавѣсъ падаетъ).

Конецъ третьяго дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ IV.

Явленіе I.

Буровъ входитъ.

Буровъ (утомленно).

             Сейчасъ вернулся изъ конторы,
             Самъ все провѣрилъ, что лишь могъ;
             Напрасны, значитъ, разговоры,
             Что есть какой-то тамъ подлогъ.
             Боюсь ужасно я банкротства:
             Оно нежданно, будто воръ;
             На нихъ нѣтъ правилъ, руководства,
             За нихъ небрежности просторъ.
             Но все въ порядкѣ, нѣтъ намека,
             Чтобъ было что изъ ряда вонъ.
             Враги болтаютъ, какъ сорока,
             Изъ ничего подымутъ звонъ.
             Ухъ! я усталъ невѣроятно,
             День проработавъ головой.
             Теперь мнѣ ясно и понятно,
             Что хлѣбъ служащихъ трудовой (тяжело садится).
             Такъ испугался я напрасно:
             Все оказалось болтовней.
             Теперь по крайней мѣрѣ ясно,
             Что нѣтъ сѣкиры надо мной.
             Ложится зависть на богатыхъ:
             Къ намъ бѣдняки всегда строги,
             Изъ всѣхъ людей четыре пятыхъ
             Но меньшей мѣрѣ намъ враги.
             А все за что? За нашу щедрость,
             За то, что мы вездѣ даемъ,
             Питаемъ вѣчно злую бѣдность,
             Какъ глубь рѣчную водоемъ.
             Дай одному, здѣсь дай другому,
             Тамъ на голодныхъ подпиши...
             Придетъ къ тому, что хоть изъ дому
             Вонъ носа вовсе не кажи.
             "Какъ вамъ не дать? Вы такъ богаты
             И денегъ куры не клюютъ".
             Поютъ вамъ дамы, дѣвы, фаты,
             Какъ подписной листъ подаютъ.
             Считать чужіе милліоны
             Привыкли люди на Руси,
             Къ вамъ подползутъ какъ скорпіоны...
   

Явленіе II.

Тѣ же и Григорій.

Григорій.

             Иванъ Кузмичъ Носковъ.
   

Буровъ.

                                           Проси.
             (Григорій отворяетъ дверь и самъ уходитъ).
   

Явленіе III.

Тѣ же и Носковъ, хотѣвшій броситься въ объятья, но Буровъ холодно подаетъ руку.

Буровъ.

             Иванъ Кузмичъ! Вы здѣсь давно-ли?
             Спасибо, завернули къ намъ
   

Носковъ.

             Въ столицѣ я три дня -- не болѣ,
             И то пріѣхалъ по дѣламъ.
   

Буровъ.

             Садитесь, дайте васъ послушать,
             Чтобъ вспомянулась старина.
             Но... не хотите-ли покушать,
             Иль выпить водки иль вина?
   

Носковъ.

             Нѣтъ, не хочу -- нѣтъ аппетита,
             Да мнѣ теперь не до ѣды,
             Какъ сердце горестью разбито...
   

Буровъ.

             Ужъ не случилось-ли бѣды?
   

Носковъ.

             Охъ! правъ ты, да -- бѣда со мною:
             Я въ полномъ смыслѣ нищимъ сталъ,
             Чего, передъ тобой не скрою,
             Я никогда не ожидалъ.
             Когда жъ богатый ожидаетъ
             Вдругъ стать несчастнымъ бѣднякомъ?
             Онъ бѣдность кой-какъ представляетъ,
             Но съ нею близко незнакомъ.
             Такъ потерялъ я ныньче лѣтомъ
             Штукъ триста разнаго скота;
             Мой домъ, съ дворомъ, сгорѣлъ при этомъ,
             Нѣтъ ни кнута, ни хомута.
             Судьба меня сперва свалила,
             Роль разыграла палача,
             А напослѣдокъ раздавила,
             Какъ всходы съѣла саранча.
             Теперь мнѣ не съ чѣмъ и подняться,
             Я безъ жилья, сплю въ конурѣ;
             За дѣло все же надо взяться:
             Весна почти -- что на дворѣ.
             Я долго думалъ съ напряженьемъ,
             Къ кому бъ я обратиться могъ;
             Вдругъ освѣтилъ меня рѣшеньемъ
             Должно быть за несчастья Богъ.
             Пойду, сказалъ себѣ, къ Сергѣю,
             Ужель меня онъ оттолкнетъ?
             Не можетъ быть! И думать смѣю,
             Что найденъ мной теперь исходъ.
             Согласенъ съ мыслью ты моею?
   

Буровъ.

             Пусть раззорился бъ цѣлый свѣтъ!,
             Такъ всѣ за помощью къ Бурову?
   

Hocковъ (раскрываетъ ротъ и съ удивленіемъ смотритъ на Бурова).

             Какой весь свѣтъ? Далеко нѣтъ!
             Я тотъ, кто далъ тебѣ основу,
             Поилъ-кормилъ пятнадцать лѣтъ,
             Кто надѣвалъ тебѣ штанишки,
             Кто носъ твой грязный утиралъ,
             Читалъ тебѣ вслухъ годы книжки
             И одѣвалъ и обувалъ,
             Лелѣялъ, холилъ что куртинку
             Любимыхъ въ садикѣ цвѣтовъ... (Осматривая его).
             Вотъ ты походишь на картинку,
             Но былъ-ли прежде ты таковъ?...
   

Буровъ.

             Зачѣмъ ворочаться намъ къ дѣтству?
             Смѣтнаго, правда, много въ немъ.
             Но какъ у склонныхъ къ домосѣдству
             Заботъ ненужныхъ цѣлый домъ,
             Такъ съ вами было повторенье...,
   

Носковъ.

             Заботъ ненужныхъ! смѣхъ сказать!
             Заботы то-жъ, что удобренье,
             Безъ нихъ плодовъ неможно ждать.
   

Буровъ.

             Отъ дѣтства я ушелъ далеко,
             Что общаго межъ нимъ и мной?
             Зачѣмъ же начинать съ востока,
             Когда на югъ лежитъ, путь мой?
   

Носковъ.

             Положимъ, жизни колесница
             Съ тобой промчалась полпути;
             Но я-то въ ней такая спица,
             Безъ коей ей-бы не уйти.
             Родства межъ нами нѣту связи,
             Я другомъ былъ твово отца
             И вытащилъ тебя изъ грязи
             Во имя только мертвеца.
   

Буровъ.

             Такъ сдѣлали не безъ разсчета
             Навѣрно, смѣю полагать;
             А то какая же охота
             Чужаго сына воспитать?
             Съ отцемъ вы что-нибудь имѣли --
             Долги вамъ, можетъ, прощены...
   

Буровъ (вынимая изъ бумажника пачку денегъ, подаетъ ему).

             Пока возьмите эту пачку,
             Вамъ я помочь всегда готовъ...
   

Носковъ (разсматривая бумажки).

             Тутъ сто рублей! принять подачку
             Не можетъ отъ тебя Носковъ.
   

Носковъ (еще больше раскрываетъ ротъ отъ удивленія и неожиданности).

             Да ты, мой другъ, въ своемъ умѣ-ли?
             Ужъ не объѣлся-ль бѣлены?
             Нѣтъ, обязательствъ, обѣщанья
             Отцу твому я не давалъ,
             Но лишь изъ чувства состраданья
             Тебя на воспитанье взялъ.
             Я сокращалъ свои расходы
             И самъ обкрадывалъ себя
             Не день, не мѣсяцъ,-- цѣлы годы,--
             Чтобъ въ люди вывести тебя.
             Я оттягалъ тебѣ наслѣдство
             И сдѣлалъ крупнымъ богачемъ;
             Мои ты зналъ и знаешь средства,:
             Ужель все это не почемъ?
             Клянусь землей и небесами,
             Сюда не ступитъ впредь нога (беретъ шляпу).
   

Буровъ.

             Но вы меня учили сами:
             "Въ нуждѣ копѣйка дорога";
             А сто рублей побольше много,
             Ихъ на полу мы не найдемъ.
   

Носковъ.

             Не мучь меня ты ради Бога,
             Не рѣжь словами какъ ножомъ.
             Я буду боленъ двѣ недѣли.
   

Буровъ.

             Но сколько нужно вамъ всего?
   

Носковъ.

             Пять тысячъ хватитъ еле-еле
             Для поправленья моего.
             Безъ этой суммы не подняться,
             Не мыслимо, я знаю самъ...
   

Буровъ.

             Чтобъ по другимъ вамъ не толкаться,
             Я тысячу, пожалуй, дамъ.
   

Носковъ.

             Подъ вексель, что-ль, Сергѣй?
   

Буровъ.

                                                     Понятно.
   

Носковъ.

             Но безъ учета?
   

Буровъ.

                                 Какъ же нѣтъ?
             Весть дѣло надо аккуратно.
   

Носковъ.

             Нѣтъ, сталъ другимъ ты, бѣдный свѣтъ!
             Ушелъ въ гроши. Охъ! путь опасенъ.
   

Буровъ

             И такъ на сколько?
   

Носковъ.

                                 На пять лѣтъ.
   

Буровъ.

             Вотъ вамъ пятьсотъ рублей.
   

Носковъ.

                                           Согласенъ.
             Давай бумагу.
   

Буровъ (вынимаетъ изъ кармана деньги, отсчитываетъ пять сотъ рублей (разъ, два и т. д.), подаетъ ему вмѣстѣ съ вексельной бумагой. Носковъ начинаетъ писать вексель; вдругъ схватывается обѣими руками, за голову и начинаетъ плакать навзрыдъ какъ ребенокъ. Затѣмъ вскакиваетъ, рветъ вексель и бумажки и бросаетъ ихъ въ огонь).

Носковъ.

             Проклятье вамъ, плуты, злодѣи!
             На мѣсто сердца въ васъ гроши.
             Честнѣй ростовщики-евреи,
             Въ нихъ больше истинной души.
             Грабители высокой пробы,
             Мошенники и палачи!
             Нѣтъ, мнѣ не выразить всей злобы... (Задыхаясь).
             Моихъ проклятій трепещи.
             Какъ вѣтромъ будешь сдунутъ крахомъ
             И обратишься снова въ нуль,--
             Пойдетъ твое богатство прахомъ,
             Слетишь съ величія ходуль.
             Вонъ сердце выскочитъ изъ груди,
             Мозгъ хочетъ выползть какъ червякъ
             Отъ мысли, что такъ подлы люди,
             Что вмѣсто сердца въ нихъ пятакъ.
             Какъ язва, тифъ или холера
             Разносятъ всюду смерть въ себѣ,
             Такъ низость легкостью примѣра
             Ничтожной нравится толпѣ.
             Но міръ не пьетъ еще чернила
             На мѣсто ключевой воды.
             Есть люди сердца, есть свѣтила,
             Ихъ не изчерпать доброты.
             Такихъ свѣтилъ вамъ не похѣрить
             Всей вашей подлости цѣной,
             Меня не могъ ты разувѣрить 1
             Своимъ кощунствомъ надо мной.
             Вотъ благодарность и награда
             За ласки, хлѣбъ и соль мою,
             Я пріютилъ такого гада,
             Вскормилъ и выростилъ змѣю.
             Чума, холерная зараза!
   

Буровъ.

             Что-съ?!
   

Носковъ.

                       Ты шакалъ, хамелеонь.
             Бездушный червь!
   

Буровъ.

                                           Еще-съ!..
   

Носковъ.

                                                     Проказа! (уходя).
             Паукъ, тарантулъ, скорпіонъ!!...
   

Явленіе IV.

Буровъ одинъ.

             Какую тьму мнѣ далъ названій!
             Варить все надо одному,
             За то, что я безъ колебаній
             Хотѣлъ помочь, чѣмъ могъ, ему.
             Не липнетъ -- нечего бояться,
             Брань не виситъ на вороту,
             Но надо-бъ честности паяца
             Привлечь къ суду за прямоту.
             Богъ съ нимъ! прощу ему обиду,
             Чего другимъ-бы не простилъ,
             Изъ обвиненій чистымъ выду,
             Что я добро его забылъ.
             Пусть будетъ небо мнѣ свидѣтель
             Иль самъ великій сатана,
             Что въ первый разъ такъ добродѣтель
             Въ моемъ лицѣ оскорблена.
             Вотъ дѣлай доброе для свѣта,
             Желай по силамъ помагать... (Звонитъ).
             Тебя же станутъ клясть за это...
   

Явленіе V.

Тѣ же и Григорій.

Буровъ.

             Мужчинъ ко мнѣ не принимать.
   

Григорій.

             Слушаю-съ... (уходитъ).
   

Явленіе VI.

Буровъ одинъ.

             Двѣ жертвы въ данное мгновенье
             Въ моемъ трепещутся силкѣ:
             Одну люблю до объяденья,
             Съ другой любовь на волоскѣ.
             Такая-жъ разница межъ ними,
             Какъ между солнцемъ и луной.
             Наташа вздохами своими
             Убила навсегда пылъ мой.
             Она способна улыбаться,
             Любить и плакать, и вздыхать,
             Порой неопытно ласкаться,
             Желать, надѣяться, шептать.
             Все существо ея наивно,
             На всемъ незрѣлости печать,
             Она мнѣ сдѣлалась противна,
             Я даже не люблю въ ней мать.
             Другая женщина Синькова --
             Она созрѣвшій сочный плодъ;
             Чуть прикоснись -- сейчасъ готова
             Вся цѣликомъ упасть вамъ въ ротъ (показ. пальцами).
             Она не любитъ -- пожираетъ,
             Не вздохи шлетъ, но -- вся кипитъ,
             Она не плачетъ, но -- рыдаетъ,
             Не улыбается -- дрожитъ.
             Какъ въ тридцать лѣтъ любовь бурлива,
             Ея оттѣнкамъ нѣтъ конца,
             Такъ молодая страсть сонлива:
             Въ семнадцать лѣтъ пусты сердца.
             Увы! сокрылись Дездемоны
             И Маргариты... гдѣ онѣ?
             Любовь жила въ нихъ въ годы оны,
             Теперь не снится имъ во снѣ.
   

Явленіе VII.

Тѣ же и Синькова.

Синькова.

             Теперь я изъ другаго храма
             Твоей любви, доволенъ ты?
   

Буровъ (цѣлуя ее).

             О, да!
   

Синькова.

                       Зачѣмъ я неупряма?
             Во мнѣ такъ много доброты.
             Что ты еще Наташу любишь,
             Я обозлилась въ прошлый разъ,
             Но все-жъ пришла для этихъ глазъ, (показ. на его глаза)
             Въ надеждѣ, можетъ, приголубишь...
             Что я права, мой ловеласъ?
             Буровъ (обнимая ее лѣвой рукой)
           ;  Какъ не ласкать тебя, голубку?
             Нѣтъ больше: чудо соловья? (беря за подбородокъ правой рукой).
             Дай разцѣлую эту губку,
             Вдохну въ тебя еще огня (цѣлуя ее).
             За то тебя я и люблю-то,
             Что ты -- мой ангелъ доброты,
             Что не шутя въ тебѣ, Танюша,
             Образчикъ рѣдкой красоты.
             Ты такъ пряма и откровенна,
             Когда бъ всегда такой была (цѣлуетъ ее).
             Ты, право, необыкновенно
             Сегодня какъ-то весела.
   

Синькова (садясь съ нимъ на диванъ и ластясь).

             Тебѣ пріятно это, милый?
             Такой я буду и впередъ.
   

Буровъ.

             Зачѣмъ казенный видъ унылый?
             Противенъ мнѣ такой народъ.
             Вотъ это также слабость Тали:
             На ладонъ цѣлый вѣкъ дышать.
   

Синьнова.

             Чье сердце сдѣлано изъ стали?
             Иной разъ чувствъ нельзя сдержать.
             Ахъ! Таля, кажется, убита
             Болѣзнью сына своего,
             Но грусть-то бѣлой ниткой шита...
   

Буровъ.

             Тсс!.. не говори объ ней того.!
             Что сына любитъ -- несомнѣнно:
             Я часто былъ свидѣтель самъ.
             Къ нему нѣжна и неизмѣнна,
             Сидитъ по цѣлымъ съ нимъ часамъ.
             Въ немъ центръ ея существованья,
             Ея надежды и мечты,
             Какой-то видъ очарованья,
             Слащавости до... тошноты
             Какъ мнѣ все это надоѣло:
             Упреки, ласки и дитя!
             Во мнѣ все сердце изболѣло,
             Клянусь тебѣ я не шутя.
             Я всѣмъ желаю въ жизни счастья,
             Но... еслибъ Богъ дитя прибралъ!...
             Ко всѣмъ я чувствую участье,
             Ребенку жъ... смерти бъ я желалъ:
             Онъ но рукамъ меня связалъ!
             Мои всѣ мысли перебиты
             Съ тѣхъ поръ какъ "сынъ мой" свѣтъ узрѣлъ;
             Я какъ-то вышелъ изъ орбиты
             Текущихъ важныхъ въ, банкѣ дѣдъ.
             Какъ будто казни ожидаю.
             Иль къ каторгѣ приговоренъ: .....
             Не сплю -- боюсь, хоть глупо -- знало,
             Но въ страхѣ этомъ неволенъ...
             Лежитъ какое-то проклятье
             На этой бѣдной головѣ (показывая на голову)
             Что былъ-бы въ силахъ предпринять я,
             Какъ мечъ виситъ, наготовѣ --
             Ему лишь стоитъ опуститься...
   

Синькова.

             Съ ней разойдись -- одинъ исходъ.
             Ты не обязавъ же жениться?
             Такъ кончи съ нею безъ хлопотъ --
             Вотъ тутъ и все, чего страшиться?
   

Буровъ.

             Боюсь, жемчужина, что нѣтъ,
             Вотъ въ чемъ сглупилъ я колоссально:
             На ней жениться далъ обѣтъ!
             Хоть это глупо, ненормально,
             Но въ часъ разнузданныхъ страстей
             Разсудокъ дѣйствуетъ слабѣй,
             Чѣмъ нужно-бъ было въ это время;
             А тамъ... неси покорно бремя.
             Ты знаешь, Таля страхъ пылка,
             Готова все принять на вѣру...
             А что какъ нервная рука
             Отмстить захочетъ для примѣру?
             Какъ месть такая ни жалка,
             Но мнѣ была бы неудобна.
             Скандала нужно избѣжать.
             На то Наташа, вѣрь, способна:
             Отъ ней всего возможно ждать.
   

Синькова.

             Ахъ, вздоръ! такихъ страстей не будетъ.
             Умретъ дитя, пройдутъ года,
             Наташа, вѣрь мнѣ, позабудетъ
             Его, тебя, весь міръ тогда.
             Всѣ безпокойства здѣсь напрасны.
             Чего въ сердцахъ не говорятъ?
             Угрозы женщинъ неужасны,
             Когда онѣ любя грозятъ.
             Тебѣ знать женщинъ нужно-бъ болѣ:
             Онѣ наскажутъ пудъ угрозъ,
             Но, не исполнивъ сотой доли,
             Себя-же доведутъ до слезъ. (Молчаніе. Синькова смотритъ кругомъ).
             Сергѣй! ты помнишь нашу ссору
             Въ послѣдній мой къ тебѣ визитъ?
             Ты виноватъ по договору,
             Такъ какъ портретъ ея виситъ (показывая рукой).
             Иль нѣтъ довольно силы воли
             Разстаться съ милымъ существомъ?
             Ее лишить не хочешь доли
             Ты въ сердцѣ вѣтряномъ своемъ?
             О, ты прекрасно держишь слово!
             Вотъ знакъ любви ко мнѣ, злодѣй!
             Чтожъ? Постоянство есть основа
             Глубокихъ чувствами людей...
             Я повторю условья мира
             Разъ навсегда: она иль я!
             И такъ, сними свово куміра...
   

Буровъ (съ притворной досадой).

             О, отъ тебя мнѣ нѣтъ житья!
             Есть у меня на то причины;
             Не надо слишкомъ строгой быть...
   

Синькова.

             Ахъ, всѣ предатели мужчины
             И не умѣютъ насъ любить!
   

Буровъ.

             Чтобъ съ нами въ жизни ни бывало,
             Я слово далъ портретъ хранить,
             Но... въ руки ты меня забрала --
             Придется слову измѣнить. (Вставая).
             Пока не любимъ, такъ смѣемся
             Надъ тѣмъ, кто любитъ, чуть дыша;
             А какъ полюбимъ, сами гнемся
             Гораздо ниже камыша.

(Снимаетъ портретъ со стѣны, подаетъ его Синѣковой и садится съ ней рядомъ, спиной къ дверямъ. Въ это время тихо входитъ въ боковую дверь Наташа и останавливается вся блѣдная, увидя ихъ обоихъ вмѣстѣ).

Буровъ.

             Теперь довольна ты, Татьяна?
             Довольна? да? такъ и скажи. "
   

Синькова.

             Нѣтъ, не совсѣмъ. Что безъ обмана
             Меня ты любишь, докажи.
   

Буровъ.

             Ты, Таня, страшное творенье
             И настоящая чума,
             Я знаю, прежде замиренья
             Меня сведешь совсѣмъ съума.
             Я доказалъ, ужели мало?
             Ея портретъ въ твоихъ рукахъ.
             Ты хочешь разыграть капрала,
             Чтобъ рекрута повергнуть въ страхъ-
             Я не трусливаго десятка,
             Тебя съумѣю наказать,
             За то, что ты цѣлуешь сладко... (Цѣлуетъ ее).
   

Синькова.

             Съ того тебѣ бы и начать...
   

Буровъ.

             На память перваго свиданья,
             Вотъ отъ нея еще цвѣтокъ. (Вынимаетъ изъ кармана портмонэ и достаетъ цвѣтокъ).
             Мнѣ грустно было бы сознанье,
             Что, можетъ быть, я къ ней жестокъ,
             Но... постоянны лишь печали,
             Безстрастно жизнь идетъ впередъ:
             Что мы священнымъ признавали,
             Священнымъ быть перестаетъ.
             Любовь -- видъ нервнаго недуга:
             Болѣзнь-то есть, но центра нѣтъ.
             Возьми цвѣтокъ. Въ часы досуга
             Тебя займетъ такой предметъ.
   

Синькова.

             Прости мнѣ это испытанье:
             Теперь совсѣмъ спокойна я,
             Мои изчезли колебанья,--
             Располагай мной -- я твоя!

(Оба обнимаются и крѣпко цѣлуются. Наташа подступаетъ).

   

Явленіе VIII,

Тѣ же и Наташа.

Наташа.

             Цѣлуйтесь больше, крѣпче, вѣчно,

(Буровъ и Синькова вскакиваютъ въ смущеніи).

             Давайте пищи вы устамъ,
             Любитесь страстно и сердечно,
             Впивая сладостный бальзамъ.
             Хоть мнѣ то горько повторенье,
             Но поцѣлуйтеся еще,
             Тогда припомню на мгновенье --
             И я любила горячо.
             Мнѣ поцѣлуи тѣ знакомы,
             Въ нихъ сладкій есть какой-то ядъ:
             Насъ отравляетъ, но еще мы
             Идемъ все дальше, въ самый адъ,
             Забывши совѣсть, честь и мѣру,
             Отца и мать, людей и стыдъ...
             Тотъ ядъ въ крови у насъ разлитъ --
             Мы перешли сознанья мѣру...
             Затѣмъ... затѣмъ начнемъ играть
             Въ отца примѣрнаго и мать... (Останавливается).
             На мѣсто сладкихъ словъ; лобзаній,
             Обѣтовъ разныхъ, клятвъ и грезъ,
             Идутъ мильоны мукъ, терзаній
             И рѣки горькихъ, горькихъ слезъ.
             На мѣсто страстнаго объятья,
             Медовыхъ устъ, рѣчей, очей,
             Придутъ раскаянье, проклятья,
             Рядъ сквозь проплаканныхъ ночей
             Все за одну ошибку злую. (Обращаясь къ Бурову).
             Ты тоже чувствовалъ, Сергѣй?
             Повѣдай правду роковую!..
             Не унывай, будь веселѣй:
             Сынъ отошелъ въ страну иную,
             Подальше отъ любви твоей... (Рѣдко).
             Роднымъ-отцомъ-дитя-убито,:
             А съ нимъ и я, дитяти мать...
             Довольно пожилъ, волокита!
             Пришелъ и мой чередъ карать --
             Вотъ тутъ за все... (Вынимаетъ пистолетъ и стрѣляетъ въ него два раза, онъ увертывается. На выстрѣлъ прибѣгаетъ лакей и хватаетъ ее сзади. Буровъ въ это время выскакиваетъ вонъ, крича: на помощь! на помощь!)

Наташа.

             Кто тамъ схватилъ? пусти сейчасъ!
             Мѣшаютъ кончить все заразъ.
   

Синькова (стоявшая въ какомъ-то оцѣпенѣніи съ отчаяніемъ).

             Здѣсь покушенье, преступленье...
   

Наташа.

             Боишься смерти, егоза?
             Такъ и тебя ждетъ тоже мщенье...
             Постой, блудливая коза!

(Входятъ двое полицейскихъ. Одинъ беретъ у Наташи револьверъ и говоритъ: "Сейчасъ прибудутъ власти и будетъ составленъ протоколъ".)

(Занавѣсъ падаетъ).

Конецъ четвертаго дѣйствія.

   

ДѢЙСТВІЕ V.

Декорація та же, что въ первомъ, т. е. небольшая, небогатая, но чистенько меблированная квартира Стрѣлковыхъ. По стѣнамъ нѣсколько олеографическихъ картинъ, одинъ портретъ умершаго Стрѣлкова. Большое зеркало. Съ одной стороны кушетка, съ другой -- диванъ со столомъ и нѣсколько мягкихъ стульевъ. У входной двери маленькій столикъ.

Явленіе I.

Маша (обмахивая пыль, останавливается).

             Намъ несчастливится въ столицѣ:
             Вотъ барышня ужъ годъ въ тюрьмѣ,
             За то Буровъ вольнѣе птицы
             И, чай, другая на умѣ.
             Зачѣмъ встрѣчаться нужно было?
             Кто думалъ, вѣдалъ, да гадалъ?
             Онъ измѣнилъ, она сглупила...
             Знай -- гдѣ упасть, соломки-бъ стлалъ...
             Всю индо въ дрожь бросаетъ право,
             Какъ наши ломки существа:
             Бѣда нагрянетъ, что облава --
             Скакнулъ впередъ, прыжокъ -- разъ, два,
             Готовъ, испекся, прямо въ сѣти!
             А биться сталъ -- тошнѣй того!
             Охъ, тьма охотниковъ на свѣтѣ
             На шкуру ближняго свово!
             Наталья Марковна всѣ муки
             Прошла -- довольно ей страдать:
             Ее желаетъ на поруки
             Теперь старуха-мать принять.
             Какъ не принять? Чай плоть отъ плоти,
             Свое дитя милѣе всѣхъ.
             Свихнулась малость, да въ болотѣ
             И провалиться-то не грѣхъ,
             А особливо, коль трясина,
             Куда ни глянь, со всѣхъ сторонъ:
             Оттуда этакій (показывая рукой) дѣтина
             Не вдругъ-то цѣлымъ выйдетъ вонъ;
             А намъ-то, маленькимъ, подавно... (Спохватившись).
             Ахъ, глупый, длинный ты, языкъ!
             Болтаешь, дѣло-жъ неисправно;
             Къ отвѣту надо -- всталъ втупикъ. (Начинаетъ обмакивать вѣничкомъ мебель).
   

Явленіе II.

Тѣ же и Григорій впопыхахъ.

Григорій.

             Ахъ, Марья Климовна, несчастье:
             Буровъ то вылетѣлъ въ трубу!
   

Маша.

             И ты-бъ съ нимъ вмѣстѣ изъ -- участья
             Вдвоемъ клясть стали бы судьбу...
   

Григорій.

             Вамъ все смѣшки, да зубоскальство,
             А мнѣ, ей-ей, не до того:
             Къ намъ вдругъ наѣхало начальство,
             Все описало у него.
             Ну, знай я раньше, въ чемъ все дѣло,
             Вѣдь смѣло-бъ поживиться могъ:
             Тамъ много цѣннаго висѣло,
             И серебра большой итогъ...
             Вотъ такъ дуракъ непроходимый!
             Само вѣдь счастье мнѣ везло.
             Какой зѣвокъ далъ непростимый,
             Разсудку всякому на зло!
   

Маша.

             Жалѣть, что не попался въ воры!
             Ты говоришь безъ хвастовства?
   

Григорій.

             А не захватятъ кредиторы?
             Тутъ я не вижу воровства [вздыхаетъ)
             Да жаль- на старость этакъ кушикъ
             Чудесно было-бы прибрать:
             Свой домикъ, чай и въ волю сушекъ,
             Веселье -- жить да поживать.,
             А Марья Климовна хозяйка,
             Моя законная съ жена,
             На сторожѣ, что сѣрый зайка,
             Въ хозяйство вся-съ погружена!
             Въ хлѣвѣ захрюкалъ поросенокъ,
             Здѣсь горло самъ деретъ пѣтухъ,
             Въ избѣ-жъ двуногенькій зайченокъ...
             Ухъ! занимаетъ даже духъ...
   

Маша.

             Ну, полно, будетъ, пустомеля!
             Ишь слюньки даже распустилъ...
             А ты-бъ не отходилъ отъ хмѣля
             И все-бъ, что было, прокутилъ?
             Туда-же мѣтитъ пристяжная,
             Гдѣ не подъ силу коренной:
             Порода самая дрянная,
             Что блюдолизъ, что половой.
             Болтать охотники безъ толку:
             Языкъ, молъ, благо нашъ широкъ,
             Иди тихонько по проселку,
             Такъ наживешь и свой домокъ.
             Чужое взять оно нетрудно,
             Да счастье будетъ ли за то?
             Изчезнетъ такъ-же безразсудно,
             Какъ безразсудно и взято.
             Однако некогда мнѣ право...
             Ступай, откудова пришелъ,
             Да разсуди объ этомъ здраво...
             Иль лучше подмети ка подъ (даетъ ему щетку).
             Григорій. j
             Ахъ, вы, какая озарница! (Мететъ).
             Я думалъ, лучше стали, чай...
             Да здѣсь не полъ, а половнида --
             Вотъ и готовъ.
   

Маша (беря щетку).

                                 Теперь прощай.
   

Григорій.

             Проѣдайте, насъ не забывайте;
             Идти придется по пути,
             Не обходите, навѣщайте --
             Грѣшно-съ къ Григорью незайти (подаетъ руку, смотритъ сладенько, трясетъ Машину и уходитъ ).
   

Маша.

             Ну, ну!...
   

Явленіе III.

Маша одна.

             Вотъ и Буровъ покончилъ живо,
             Богатство лопнуло его;
             Такъ порохъ страшенъ лишь до взрыва,
             Взорвался -- нѣту ничего.
             Одни останутся обломки,
             Да кучи пеплу и золы.
             Раскаты грома-то и громки
             А результаты-то малы (начинаетъ обтирать мебель)
   

Явленіе IV.

Тѣ же и Анна Андреевна.

Анна Андреевна.

             Ты здѣсь? благодарю покорно!
             Подместь конурку -- важный трудъ...
             Ты право, Маша, непроворна --
             А что какъ Талю привезутъ? (начинаетъ переходитъ съ мѣста на мѣсто и безпокойно трогать и перестанавливать вещи).
   

Маша.

             Меня, чай, кормите недаромъ --
             Вѣдь я за дѣломъ не дремлю.
             Небось, горѣть все будетъ жаромъ:
             Порядокъ тоже я люблю. (Про себя).
             Неугомонная старуха,
             Но золотая въ рѣдкость мать. и
             Да, у меня не стало бъ духу
             Объ ней другое что сказать.
   

Анна Андреевна.

             Я, Маша, не люблю ворчанья
             И подъ-носъ всякой бормотни.
             Коль недовольна, безъ ломанья
             Меня въ лицо скорѣй ругни.
             Люблю, что бъ было все открыто,
             Такой характеръ Богъ мнѣ далъ;
             Изъ рѣшета не выйдетъ сито,
             А изъ рябининокъ кораллъ,
             Мои несчастья были жутки,
             Давили вѣкъ со всѣхъ сторонъ,
             А все остались промежутки,
             Въ характерѣ...
   

Маша.

             Характеръ, барыня, не ленъ:
             Лишь вычесалъ кострику щеткой,
             Все мягко, гладко и -- конецъ.
             Нѣтъ, говорилъ, стегая плеткой
             Меня, покойникъ мой отецъ:
             Характеръ чисть во время роста,
             Какъ грязь ложится на него;
             А кто пришелъ къ дверямъ погоста,
             Съ тѣмъ не подѣлать ничего.
             Сама я тоже откровенна
             И говорю вамъ не въ хульбу --
             На насъ не смотрите надменно,
             У васъ и сердце-то на лбу...
   

Анна Андреевна.

             Ты вздоръ несешь, моя родная!
   

Маша.

             Не вздоръ -- я не люблю молоть;
             Пусть я неумная какая,
             А правды есть во мнѣ щепоть.
             Вы часто вспыльчивы напрасно,
             Вся ваша жизнь-то суета;
             Со стороны смотрѣть -- ужасно,
             А въ сердцѣ только доброта

(Анна Андреевна смотритъ на нее пристально).

             Не вѣрите? я не въ угоду
             Всю правду высказала вамъ.
             Я навидалася народу,
             Шатавшись жизнь всю по мѣстамъ.
             Ина собака громко лаетъ,
             Да не укуситъ невпопадъ;
             Другая ласково виляетъ
             И цапнетъ сзади акуратъ.
             И ваша дочь вся въ васъ до слова,
             Чудесно знаю я ее:
             Она, кажись, сто разъ готова
             Себя обидѣть самоё,
             А не другихъ -- избави Боже!
             Добра, пряма, а людямъ что?
   

Анна Андреевна (плача).

             Ахъ, Маша, какъ она похожа!
             Вотъ и страдай теперь за то!..
             Скажи мнѣ кстати, что чужіе
             О дѣлѣ Тали говорятъ?
   

Маша.

             Ахъ! толки, барыня, большіе;
             Болтаютъ всѣ на разный ладъ...
             Охота слушать разговоры:--
             Русь широка и велика;
             О всемъ идутъ безъ толку споры:
             На рты нельзя надѣть платка.
             Что говорятъ, о, Царь Небесный!
             Живаго смысла даже нѣтъ.
   

Анна Андреевна.

             Вотъ это-то и интересно,
             Какъ матери, послушать мнѣ,
             Что говорятъ на сторонѣ,
             Чтобъ знать впередъ, что скажетъ свѣтъ.
   

Маша.

             Винятъ судей за оправданье
             Натальи Марковны и судъ...
   

Анна Андреевна.

             Ужъ не закона-ль попиранье
             Находятъ умницы всѣ тутъ?
   

Маша.

             Что-де виновница стремилась
             Корыстно за-мужъ поскорѣй;
             А обманувшись притворилась
             Безумною...
   

Анна Андреевна.

                       Вотъ судъ людей!
             Ахъ, фарисеи и кретины!
             Во рту у нихъ вѣдь не языкъ,
             А жала острыя, змѣины,--
             Насквозь проводятъ точно штыкъ!
             Нѣтъ никому у нихъ пощады:
             И нездоровымъ и больнымъ;
             Тѣхъ поглотить, какъ щуки, рады,
             Кто на пути попался имъ.
             Нѣтъ! за себя мы постоимъ:
             Скорѣй какая развѣ львица
             Въ обиду дастъ своихъ дѣтей,
             Чѣмъ я, беззубая волчица,
             Склонюсь предъ мнѣніемъ людей
             И соглашусь, что дочь виновна, .
             Преступна, какъ кричатъ всѣ въ хоръ;
             Скорѣй какъ трость согнутся бревна,
             Чѣмъ я приму такой позоръ.
             Наташа пала, я не спорю,
             За то какъ платится она!
             Нашъ долгъ къ ея больному горю
             Подлить елея и вина.
             А люди льютъ одну перцовку,
             Чтобъ раны пуще растравлять;
             Въ злословьи превзойдутъ золовку,
             Не превзойти-жъ въ любви имъ мать!
   

Маша.

             Вотъ и шаги...
   

Анна Андреевна.

             Степанъ Ильичъ должно быть съ нею
             Домой вернулся наконецъ.
             Увижусь съ доченькой моею...
             Охъ, на душѣ моей свинецъ!

(Идетъ къ двери, въ которой показывается Буровъ. Она отступаетъ и смотритъ съ удивленіемъ и негодованіемъ).

   

Явленіе V.

Тѣ же и Буровъ.

Буровъ.

             Теперь я парія простая,
             Не прежній недругъ вашъ Буровъ;
             Свою виновность сознавая,
             Пришелъ сказать вамъ пару словъ.
             Давить успѣете презрѣньемъ
             И, какъ змѣю, меня пятой.
             Пусть ваша грудь пылаетъ мщеньемъ,
             Но я окончу искусъ свой.
   

Анна Андреевна.

             Что, сударь, вамъ теперь угодно:
             Вы роль сюда пришли играть?
             Такъ поступать неблагородно;
             Имѣйте жалость: я вѣдь мать.
   

Буровъ.

             Игралъ, сударыня, довольно;
             Теперь же начинаю жить;
             Широко поле и раздольно,
             Чтобъ фальшь полжизни искупить.

(Маша уходитъ).

Анна Андреевна.

             Какой-нибудь иною ложью,
             Чтобъ въ благородство поиграть?
             Я призываю кару Божью,
             Чтобъ васъ за низость наказать.
             Будь проклятъ всякій соблазнитель
             Невинной жертвы на землѣ,
             И пусть его невинныхъ Мститель
             Какъ гада прикуетъ къ скалѣ,
             Лишитъ какъ сна, такъ и покоя,
             Заставитъ совѣсть сторожить,
             Читать на ней свое былое,
             Чтобъ не порвать съ прошедшимъ нить...
   

Буровъ.

             Душа приходитъ въ содроганье...
             О, не кляните -- всѣмъ святымъ!
   

Анна Андреевна.

             На мѣсто пищи пусть страданья,
             Другимъ содѣланныя имъ,
             Пройдутъ живою вереницей,
             Чтобъ память грызть, какъ грызуны,
             Представить подлости всѣ въ лицахъ
             На радость друга сатаны!...
   

Буровъ.

             Нѣтъ! я не въ силахъ былъ бы дважды,
             Прослушать вновь языкъ такой...
   

Анна Андреевна.

             Чтобъ слезы жертвъ во время жажды
             Предъ нимъ катилися рѣкой;
             А шумъ ихъ пусть напомнитъ стоны
             Позоръ, отчаянье и плачъ;
             А подлѣ пусть лежатъ мильоны,
             Твои сокровища, богачъ!
   

Буровъ.

             Увы! теперь я только нищій,
             И бѣдность, мой одинъ доходъ,
             Меня проводитъ на кладбище...
             Я раззорился, я -- банкротъ!
             Чего боялся, то случилось:
             Теперь безпомощенъ сталъ я:,
             Рѣка большая превратилась
             Въ ничтожность мелкаго ручья.
             И тѣ, что жадно влагу пили,
             Мнѣ не дадутъ теперь воды:
             Мое обиліе забыли,
             Но не забудутъ мелкоты.
             Какъ бѣдность жалкая на смѣну
             Пришла богатству моему,
             Узналъ друзьямъ своимъ я цѣну,
             Узналъ и цѣну самому.
             Богатый, въ дикомъ ослѣпленьи,
             Я покупать людей привыкъ
             Цѣной ломанья и глумленья,
             Пока... мнѣ не предсталъ старикъ,
             Одинъ мой вѣрный охранитель
             Отъ жадной хищниковъ толпы,
             Мой благодѣтель и спаситель,
             Чьи долженъ я-бъ лобзать стопы,
             Пришелъ ко мнѣ безъ униженья
             За помощью безъ фразъ пустыхъ;
             Я это счелъ за оскорбленье
             Своихъ достоинствъ напускныхъ.
             Тогда, въ припадкѣ самомнѣнья,
             Своей любуясь пустотой,
             Послалъ въ отвѣтъ ему -- глумленье,
             Чуть не съ площадной остротой... (Горько смѣется).
             Ха, ха, ха, ха!...
             Ну-съ, мнѣ, нахалу, въ поученье
             Онъ далъ спасительный урокъ:
             Его слова, какъ стрѣлы мщенья,
             Вошли мнѣ въ голову и бокъ. (Показывая на голову и сердце).
             Теперь отдать всѣ въ мірѣ банки
             Съ готовностью я былъ бы радъ,
             Сокровища, друзей Фаланги,
             Чтобъ этотъ часъ вернуть назадъ",--
             Но... мысли добрыя такъ поздно:
             Приходятъ намъ всегда на умъ,
             Какъ нашу жизнь уже серьезно
             Подшибли вихри и самумъ.
   

Анна Андреевна (спокойнѣе).

             Но я не вижу отношенья
             Къ приходу вашему сюда.
   

Буровъ.

             Не кончилъ я, и продолженье
             Себѣ позволю я тогда.
             Я вашу дочь на смерть обидѣлъ,
             Мнѣ не простится та вина:
             Ее за то возненавидѣлъ,
             Что стала матерью она!
             Безумецъ! позабылъ законы;
             Природы общей взять въ разсчетъ,--
             Которымъ слѣдуютъ мильоны!
             Гдѣ страсти есть, тамъ есть и плодъ.:
             Какъ мать, и васъ я опозорилъ,
             Лишилъ отрады на всегда,
             Бездушно вашу жизнь ускорилъ,
             Укравши многіе года.
             Я недостоинъ оправданья
             За ложь мою и вашъ весь срамъ;
             Прошу у васъ, какъ подаянья,
             Простить мнѣ зло, что сдѣлалъ вамъ..
             Какъ человѣка лишь жалѣя,
             Простите мнѣ мою вину;
             Богъ далъ примѣръ, простивъ злодѣя
             За фразу теплую одну.
   

Анна Андреевна (мягко и надломленно).

             Что дѣлать? не воротишь счастья:
             Знать былъ его такой запасъ,
             Изъ состраданья и участья
             Я за себя прощаю васъ,
             За дочь же не имѣю права:
             Коль домъ ея, ея чердакъ...
             Простите мнѣ, я точно пава
             Въ началѣ расходилась такъ. (Рѣдко).
             Страдала, батюшка, я долго
             И выплакала столько слезъ,
             Что даже стала-бъ глубже Волга,
             Какъ послѣ вешнихъ теплыхъ грозъ.
   

Явленіе VI.

Тѣ же и Загорскій вводитъ Наташу.

Анна Андреевна.

             Ну, слава Богу, дочь моя --
             Пойти скорѣй на встрѣчу ей. (Бѣжитъ).
   

Наташа (странно останавливаясь и дико).

             Невинна я! невинна я!
   

Степанъ Ильичъ (увидя Бурова).

             А! этотъ здѣсь опять злодѣй...
   

Наташа.

             О, сжальтесь, судьи, надо мною:
             Я потеряла все: и мать,
             И сердце, и дитя родное,--
             Мнѣ больше нечего терять...
             Смѣетесь вы? зачѣмъ? не надо:
             Гдѣ горе есть, тамъ боленъ смѣхъ,
             Вашъ Богъ -- законъ, душа -- пощада
             И милость, а смѣяться -- грѣхъ... (Вдругъ останавливается и осматривается кругомъ).
   

Анна Андреевна.

             Опомнись, Таленька: ты дома,
             У матери, не-на судѣ.
             Поди усни -- пройдетъ истома...
   

Наташа.

             Я быть хочу теперь вездѣ:
             Сперва на небѣ, у малютки,
             Теперь онъ вмѣстѣ съ Правдой тамъ...
             Потомъ... (останавливаясь) ахъ, да! какія шутки!
             Безъ крыльевъ не подняться намъ...
             Я Справедливость обвиняю,
             Что обдѣлила насъ она...
   

Буровъ.

             О, уведите, умоляю,
             Ее скорѣй: она больна!
             Не продолжайте больше пытки,
             Не прибавляйте горя мнѣ...
             Преступникъ я...
   

Наташа.

                                 Я тѣнь улитки:
             Мнѣ сладко быть наединѣ...
   

Анна Андреевна.

             Пойдемъ въ убѣжище постели. (Уводитъ)
   

Степанъ Ильичъ (провожая).

             Пошлите Машу за врачемъ.
   

Анна Андреевна (къ дочери).

             Ты не спала, поди, недѣли (въ дверяхъ)
             Вотъ отдохнешь, скорѣй пойдемъ. (Уходятъ).
   

Буровъ.

             Одинъ лишь я ея убійца,
             На вѣкъ живую загубилъ,
             Преступникъ я и кровопійца!
             Ее мнѣ видѣть выше силъ.
             Она безумна, беззаботна; ".
             Я ей завидовать готовъ,
             Съ ней помѣнялся бы охотно
             Своей судьбою я, Буровъ.
             Несчастнымъ быть, но безсознанья --
             Не больше какъ полустрадать;
             Страдая жъ жить безъ состраданья --
             Тантала пытку повторять.
             Сознанье рѣжетъ, что ножами,
             Вольную душу на куски,
             Утѣшить боль мы въ силахъ сами
             Поднятьемъ на себя руки-
             Но помирить себя съ собою,
             Какъ есть на днѣ души разладъ,
             Желанье самое пустое,
             Какъ безъ нужды забить въ набатъ...
   

Степанъ Ильичъ (входя снова).

             Ну-съ, видѣли свое творенье,
             И безъ ума, и безъ лица?
             Что больше нужно вамъ -- презрѣнье
             Иль удивленье безъ конца?
   

Буровъ.

             На жалость мнѣ надежды мало,
             Какъ самъ безжалостенъ былъ я.
             Не тамъ-ли надо ждать обвала,
             Куда прорылся токъ ручья?
             Да, видѣлъ:, знаю, что виновенъ.
             Что дѣлать? зла не воротить...
   

Степанъ Ильичъ.

             Я бъ васъ велѣлъ межъ пары бревенъ
             Какъ гада-чудо раздавить!...
   

Буровъ.

             Правъ никакихъ на снисхожденье:
             Давите всѣ меня пятой.
             Затѣмъ пришелъ, чтобъ очищенье
             Купить подобною цѣной.
             Коль у людей нѣтъ оправданья,
             Его я въ совѣсти найду:
             Всю тяжесть зла, безъ колебанья,
             Сложу на пошлую среду.
   

Степанъ Ильичъ.

             Среда совсѣмъ невиновата,
             Коль мы сознательно дурны,
             И строимъ на обломкахъ брата
             Величье собственной вины.
   

Буровъ.

             Я не таковъ былъ до богатства:
             Умѣлъ любить и уважать;,
             Когда жъ узналъ людей злорадство.
             Лакейство, низости печать,
             Во мнѣ въ другихъ качнулась вѣра,
             Какъ можно все купить на вѣсъ.
             "Любовь къ высокому -- химера",
             Шептали люди мнѣ и бѣсъ:
             "Въ одномъ себѣ источникъ счастья,
             "Какое дѣло до другихъ?
             "Ни въ чемъ какъ въ деньгахъ полновластье,--
             "Скажи -- и міръ у ногъ твоихъ!"
             Мнѣ люди слѣпо помогали
             За правду рѣчи ихъ принять
             Какъ въ дѣдомъ, такъ равно въ детали --
             Я сталъ ихъ просто презирать...
             Всѣхъ, никого не разбирая,
             Я къ знаменателю подвелъ:
             Людская дружба -- шутка злая,
             Любовь къ другимъ одно изъ золъ,
             Признательность людей -- сатира,
             А благодарность лишь сарказмъ,
             Ихъ сердце и языкъ -- вампира,
             Дыханье -- язва, ложь, міазмъ...
             Такъ думалъ я до первой встрѣчи
             Со старикомъ почтенныхъ лѣтъ;
             Онъ былъ прообразомъ предтечи,
             Что влилъ мнѣ въ душу новый свѣтѣ.
             Теперь я знаю исключенья,
             Но мнѣ не легче отъ того:
             Исправить поздно увлеченья
             Всего безумства моего.
   

Степанъ Ильичъ.

             Я въ васъ жалѣю человѣка:
             Мнѣ ясно, что несчастны вы;
             Душой, и чувствами калѣка,
             А годовой (показывая на голову) -- не таковы...
   

Явленіе VII.

Тѣ же и Анна Андреевна.

Анна Андреевна.

             Степанъ Ильичъ! (наклоняясь къ нему на плечо)
                                 Вѣдь не узнала
             Она меня до этихъ поръ!
             Рехнулась, бѣдная, пропала-
             Все въ безпорядкѣ: мысли, взоръ...
             Живъ человѣкъ, а не во власти
             Дать мыслямъ должный ходъ и строй.
             За что мнѣ выпали напасти
             При дочери стать сиротой?
   

Степану Ильичъ.

             О, успокойтесь! Постепенно
             Она въ себя въ концѣ придетъ,
             Любить васъ будетъ неизмѣнно
             И утѣшенье принесетъ.
             Пройдутъ и горе, и заботы,
             Воскреснетъ прежній вашъ покой
             Я жъ буду снова анекдоты
             Разсказывать вамъ день деньской.
   

Анна Андреевна

             Я-бъ вѣрить, батюшка, хотѣла,
             Да вѣры нѣтъ: прошла она.
             За это время ослабѣла
             Я тѣломъ и умомъ безъ сна.
             Зачѣмъ безсонницы съ привѣтомъ
             Приходятъ въ гости все ко мнѣ?
             Заря встрѣчается со свѣтомъ,
             Не находя меня во снѣ.,
             Кто можетъ сдѣлать представленье,
             Какъ ночь въ безсонницу длинна?
             Какъ тяжко тѣла утомленье?
             Насъ сердитъ шумъ и тишина
             Тьма ночи, тѣнь, луна.
             Когда ночь только наступаетъ,
             Я холодна, какъ будто ледъ,
             Отъ нетерпѣнья выступаетъ
             На лбу густой, холодный потъ.
             Но больше всѣхъ мои мученья,
             Когда ночь близится къ концу:
             Лежу въ постели будто тѣнь я,
             Какъ точно слита изъ свинцу.
             Конца нѣтъ искоркамъ красивымъ,
             Играютъ радуги въ глазахъ,
             Все въ цвѣтъ окрашено съ отливомъ...
             Счетъ потеряла я въ часахъ.
             Забудусь утромъ на мгновенье,
             Сейчасъ мнѣ кажется: лечу...
             Во всей какое-то давленье;
             Собраться съ мыслями хочу --
             Напрасно... глубже опускаюсь
             Въ колодезь, въ бездну безо дна...
             Но тутъ я съ крикомъ пробуждаюсь,
             Вольна, разбита, холодна.
             Опять свинцомъ налиты вѣки,
             Удары страшные въ вискахъ,
             Опять мученія калѣки
             И голова въ стальныхъ тискахъ...
             А что теперь, какъ дочь больную.
             Ко мнѣ, больной-то, привезли?
             Побьюсь недѣльку такъ другую,
             А тамъ дадутъ клочекъ земли...
   

Буровъ.

             Опять она!
   

Явленіе VIII.

Наташа (въ бѣломъ пеньюарѣ, съ лентами въ рукахъ, идетъ и тихо поетъ).

                       "Въ жесткой постелькѣ,
                       "Въ черной земелькѣ,
                       "Плотно покрытъ,
                       "Птенчикъ мой спитъ.
                       "Въ землю зарытый,
                       "Всѣми забытый,
                       "Тихъ, что мечта,
                       "Спитъ безъ креста.
                       "Вѣтки черёмы,
                       "Сладкія дрёмы
                       "Шепчутъ ему
                       "Въ ямку-тюрьму".
   

Буровъ.

             Когда-бъ меня четвертовали,
             Мнѣ больно не было-бы такъ!
   

Степанъ Ильичъ.

             Гдѣ горечь истинной печали,
             Тамъ слово не условный знакъ.
   

Наташа (медленно идя, продолжаетъ).

                       "Въ жесткой постелькѣ,
                       "Въ черной земелькѣ
                       "Плотно покрытъ,
                       "Птенчикъ мой спитъ".

(Останавливается, потомъ, будто что-то вспомнивъ).

             Забылась я и слышу шумъ,
             Какъ будто съ кѣмъ-то объясненье:,
             Но занятъ слишкомъ былъ мой умъ,
             Какъ мнѣ приснилося видѣнье.
             Мнѣ снились, помню, берега --
             Я надъ рѣкой стою глубокой,--
             Кругомъ зеленые луга,
             Въ туманѣ горизонтъ далекій.
             Я рву цвѣты, плету вѣнокъ... (Думаетъ).
             Да, да, плету вѣнокъ мой брачный.
             Вдругъ вижу я: плыветъ челнокъ
             Вверхъ по рѣкѣ, въ дали прозрачной,
             Я жду, что выйдетъ изъ всего...
             Въ немъ двое витязей сидѣло...
             Челнокъ причалилъ... изъ него
             Одинъ... вдругъ небо потемнѣло...

(Останавливается. Анна Андреевна хочетъ подойти, Загорскій останавливаетъ).

             Рѣка шумитъ, растетъ волна,
             Раздался звонъ изъ церкви дальней...
             Тутъ вышелъ витязь изъ челна
             И подошелъ ко мнѣ, печальной
             Взялъ тихо за руки меня
             И посмотрѣлъ глубоко въ очи,
             Молчанье адское храня.
             Въ глазахъ моихъ темнѣй полночи --
             И стала я луны блѣднѣй,
             Мрачнѣй самой громовой тучи:,
             Узнала я: то былъ Сергѣй (Буровъ вскакиваетъ и закрываетъ лицо руками).
             И взглядъ его суровый, жгучій,
             По жиламъ льются страхъ и трепетъ,
             Дышать мнѣ силъ не достаетъ.
             Я начинаю тихій лепетъ,
             Но мнѣ онъ что-то подаетъ.
             Беру и что-жъ мое дитя!
             Вся въ жилахъ кровь моя застыла...,
             Вѣтръ зашумѣлъ, въ лицо свистя,
             Рѣка сильнѣе забурлила...
             Я слова молвить не могу:
             Языкъ къ гортани что пришитый.
             "Прощай! Я больше не въ долгу:
             "Мы на всегда съ тобою квиты",
             Сказалъ Сергѣй и вдругъ изчезъ...
             Вокругъ поднялся адскій хохотъ,
             Гудитъ и стонетъ старый лѣсъ...
             Дитя пропало; въ небѣ грохотъ...
             Опять осталась я одна...
   

Анна Андреевна (подходя)

             Спала ты, дочь?
   

Наташа.

                                 Сейчасъ отъ сна:
             Была я въ вѣчности глубокой
             И осмотрѣла вѣчный храмъ,
             Весь пробѣжала міръ широкій...
             Теперь я здѣсь, а мысли тамъ...
             Да, помню, Правду вопрошала,
             Что есть любовь? Она молчала...
   

Анна Андреевна.

             Ахъ, дочь моя! отдохновенье
             Необходимо такъ тебѣ...
   

Наташа (продолжая).

             Проклятье иль благословенье
             Она приносятъ намъ въ себѣ!
             Засядетъ въ сердце, чувство гложетъ;
             Умъ неспособенъ на отчетъ,
             Разсудокъ трезвымъ быть не можетъ
             Отъ страсти, что подъ нимъ течетъ.
             Да, страсть катится дальше, шире,
             Чѣмъ дальше -- глубже что рѣка,
             Глотаетъ тѣхъ въ стихійномъ пирѣ,
             Кто роль играетъ рыбака;
             А ихъ безпомощные челны
             Дотоль ныряютъ тамъ и тутъ,
             Пока изъ состраданья волны
             Ихъ пустоты не захлеснутъ.
   

Анна Андреевна.

             Прилягъ скорѣй, оставь пустое:
             Тамъ разъяснится все потомъ...
   

Наташа.

             Такъ что-жъ любовь? То и другое?
             Не можетъ быть, клянусь умомъ... (Садясь на софу).
             ;О, вы, божественныя силы,
             На мигъ одинъ мнѣ дайте нить::
             Мы, люди -- мошки, слабы, хилы;
             Что стоитъ вамъ въ насъ свѣта влить?
             Помочь боитесь изъ разсчета,
             Что мы умножимъ васъ число?
             Нѣтъ! мысли не связать полета:
             Мы знаемъ что добро и зло.
             Я знаю, что сегодня міру
             Я это въ правду докажу,
             Что съ Тайны я сорву порфиру
             И слово мощное скажу...-
             Тсс... Смотрѣть сюда безъ содроганья:
             Во мнѣ есть Истины кроха...
             Поймите вы: Любовь сгоранье
             Души и тѣла... (дико) ха, ха, ха! (падаетъ безсознательно на софу).
   

Степанъ Ильичъ.

             О, Богъ мой! что же за мученье
             Смотрѣть, какъ гаснетъ человѣкъ!
             Когда бъ мнѣ дали позволенье,
             Я жизнь такую бы пресѣкъ...
             Схожу за докторомъ (выходитъ).
   

Буровъ.

             Чѣмъ, дальше слышу, тѣмъ дороже
             Наташа дѣлается мнѣ.
             Скажи мнѣ, Господи, за что же
             Ты наказалъ меня вдвойнѣ? (становится у ея изголовья).
   

Анна Андреевна (у ея ногъ, съ горечью и печалью).

             Глядѣть нѣтъ силушки и духу:
             Какой нерадостный конецъ!
             Исходъ одинъ, какъ мать -- старуху
             Учить задумаетъ птенецъ.
             Тебя желанье ослѣпило
             Имѣть заранѣ опытъ свой...
             Отрады много-ли купила (показывая на нее)
             Такой ужасною цѣной?
             Должно быть за грѣхи какіе
             Богъ покарать насъ захотѣлъ:
             Страдай сама, страдай другіе,
             А мукамъ видится-ль предѣлъ?...
             За что вы, дѣтки, къ намъ жестоки?
             Жизнь ваша нашей жизни нить:
             Зачѣмъ-же тяжкіе уроки
             Намъ съ вами дважды проходить? (плачетъ, положивъ голову на софу).
             Буровъ (вкрадчиво и сердечно).
             Приди въ себя, Наташа, снова,
             Пройдутъ прошедшаго слѣды,
             И лишь отъ опыта сѣдова
             На жизни будутъ борозды.
             Ошибки молодости страстны,
             Ея раскаянье страстнѣй;
             Чувствъ первыхъ взрывы и опасны,.
             За то ихъ отзвукъ холоднѣй,
             И дѣлаетъ возможнымъ счастье
             Знакомствомъ душъ знакомыхъ тѣлъ;
             Возстановляется согласье
             И -- сладокъ душъ такихъ удѣлъ! (Останавливается, затѣмъ продолжаетъ):
             Вторая дружба послѣ ссоры
             Всегда и глубже и тѣснѣй;
             Такъ и любви воскресшей взоры
             Блестятъ довѣрчивѣй, нѣжнѣй.
             Кто несъ за грѣхъ свой искупленье,
             Къ земному счастью ближе тотъ:
             Нашъ рай -- пройденное мученье,
             Нашъ адъ,-- которое придетъ...
             Наташа (вскакиваетъ и вперяетъ глаза въ портретъ)
             Надежды шепчетъ мнѣ лукавый,
             Когда насмѣшка дольше жить;
             Вливаетъ медъ въ питье отравы,
             Чтобъ запахъ смерти устранить.
             "Не думай лишь о томъ, что было,
             "Тогда жить -- станется легко";
             Нѣтъ, если жизнь насъ разъ разбила,
             Осколки въ тѣлѣ глубоко;
             Тасканье ихъ намъ боль умножитъ;
             Оставить ихъ -- страдать года;
             Лишь Смерть, хирургъ великій, можетъ.
             Прервать страданья на всегда...(Останавливаясь).
             Тогда куда изчезнутъ думы,
             Что долго жили такъ во мнѣ? (Вдругъ къ портрету).
             Ты что, старикъ сѣдой, угрюмый
             Гримасы строишь въ вышинѣ?
             Слѣдишь за мной глазами строго
             И сжалъ беззубый, страшный ротъ?..
             Не першагну, клянусь, порога,
             Моя и тѣнь не забредетъ.
             Въ твой домъ не занесу я срама.
             Не будь суровымъ такъ ко мнѣ. (Въ ужасѣ).
             Что это? зашаталась рама!..
             Отецъ виситъ мой на стѣнѣ!..(Вдругъ падаетъ на колѣни).
             Прости мое непостоянство:
             Я постояннѣй буду тамъ (Показываетъ на небо).
             Прости еще -- иду въ пространство,
             Мой вѣчный и.широкій храмъ!...

(Вскакиваетъ и съ неожиданной быстротой направляется къ окну и бросается въ него).

Анна Андреевна (бросаясь къ окну).

             Ахъ, батюшки мои! убилась!:
             Навѣрно въ дребезгахъ она! (Бѣжитъ вонъ).
   

Буровъ.

             Когда убилась -- Божья милость,
             А нѣтъ -- на что обречена? (Уходитъ).
   

Явленіе IX.

(Чрезъ нѣсколько минутъ Наташу вносятъ Буровъ и Загорскій, а Маша и посторонній вводятъ Анну Андревну и сажаютъ на стулъ; она глядитъ, ничего не понимая).

Загорскій (цѣлуя руки у Наташи плачетъ).

             Моя надежда сгибла рано,
             Погасло солнце навсегда,
             Была отрада у Степана,
             Ее похитила бѣда.
             Одна печаль мнѣ будетъ нынѣ
             Поддержкой до послѣднихъ дней.
             Молиться буду, что святынѣ,
             Я чистой памяти твоей...
   

Явленіе X.

Тѣ же и докторъ.

Степанъ Ильичъ.

             Спасите, докторъ, человѣка!
   

Докторъ (подходитъ, щупаетъ пульсъ, осматриваетъ голову, важно).

             Ужель неясно, что мертва?
             Прибавить мы не въ силахъ вѣка,
             Когда разбита голова...
   

Анна Андреевна (дико).

             Мертва?!
   

Степанъ Ильичъ (отстраняя доктора).

             Ступайте прочь, невѣжда!
             Кто здѣсь страдалъ, тотъ тамъ живетъ:
             Нѣтъ смерти тамъ, гдѣ есть Надежда
             И къ вѣчной Правдѣ переходъ!.. (опускается передъ тѣломъ на колѣни).

(Занавѣсъ тихо падаетъ).

Конецъ пятаго дѣйствія.

   Виндзоръ,
   1882.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru