Белинский Виссарион Григорьевич
Две судьбы, быль Аполлона Майкова

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


   В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
   Том 8. Статьи и рецензии 1843--1845.
   М., Издательство Академии Наук СССР, 1955
   
   118. Две судьбы, быль Аполлона Майкова. Санкт-Петербург. В тип. Эдуарда Праца. В 8-ю д. л. 80 стр.
   
   Новый, 1845 год необыкновенно счастлив на поэзию: не успел он пережить еще и трех месяцев, как вот уже другая поэма в стихах, и опять прекрасная.2 Талант г. Майкова, подавший такие прекрасные надежды, развивается и идет вперед: доказательство -- его поэма, богатая поэзиею, , прекрасная по мысли, многосторонняя по мотивам и краскам. Тут и яркие картины Италии, и верные очерки России, и высокое, и комическое. За одно можно упрекнуть г. Майкова: иногда он небрежет стихом, и в его поэме есть места не выдержанные, как, например, вся сцена объяснения Нины с Владимиром и убийства, совершенного Карлино. Это тем неприятнее, что Произошло не от недостатка таланта, а от недостатка терпения, от нежелания выправлять и обработывать, иногда даже и совсем переделывать.
   Мы не станем излагать содержание поэмы и входить в подробности: поэма такова, что о ней надо говорить или слишком много, или слишком мало. По недостатку времени решаемся на последнее, ограничиваясь несколькими выписками:
   
   В дни древности питомцы Эпикура.
   Средь мраморов, под шум падущих вод,
   Под звуки лир, в честь Вакха и Амура,
   Здесь пиром оглашали пышный свод.
   Толпы невольниц, розами убранных,
   Плясали вкруг скелетов увенчанных;
   Спешили жить они, пока вино
   В их кубках было ярко и хмельно,
   Пока любовь играла пылкой кровью,
   И цвел венок, сплетенный им любовью
   
   Они всё те ж, Авзонии сыны!
   Их пир гремит при песнях дев румяных,
   В виду руин -- скелетов, увенчанных
   Плющом и миртом огненной весны.
   Меж тем как смерть и мира отверженье
   Вещает им монахов мрачный клир,
   В земле вскипает лава разрушенья --
   Блестит вино, поет веселый пир,
   И царствует богиня наслажденья!
   
   Как я люблю Фраскати в праздник летний!
   Лавр, кипарис высокой головой
   И роз кусты, и мирт, и дуб столетний
   Рисуются так ярко на густой
   Лазури неба и на дымке дали,
   На бледном перламутре дальних гор.
   Орган звучит торжественно. Собор
   Гирляндами увит. В домах алеют
   Пурпурные ковры из окон. Тут
   С хоругвями по улицам идут
   Процессии монахов; там пестреют,
   Шумят толпы; луч солнца золотой,
   Прорвавши свод аллеи вековой,
   Вдруг обольет неведомым сияньем
   Покров, главу смуглянки молодой:
   Картина, полная очарованьем!
   Для пришлеца она, как пышный сон!
   Ее любил Владимир; тихо он
   Бродил; но посреди толпы и шума
   Обычная теснилася в нем дума.
   
   Любил он видеть праздник сей живой
   И тип племен в толпе разнонародной.
   Какая смесь! Сыны страны холодной
   Сюда стеклись, гонимые хандрой:
   Там немец жесткий, будто пня отрубок,
   С сигарою и флегмою своей,
   И фраскатанка с негой алых губок
   И с молнией полуденных очей;
   Француз, в своих приемах утонченный,
   И селянин Кампании златой
   С отвагою я ловкостью врожденной;
   И важный бритт, предлинный, препрямой
   Всех сущих гидов строгий комментатор,
   И подле -- огненный импровизатор.
   А русские?.. Там много было их,
   Но уклонялся русский наш от них.
   Как сладко нам среди чужих наречий
   Вдруг русское словечко услыхать!
   Так рад! Готов, как друга, ты обнять.
   
   Всю Русь святую в незнакомой встрече!
   Захочется так много рассказать
   И расспросить... Но вот удар жестокий,
   Когда в своих объятиях найдешь
   Всё тех же, от кого бежал далеко,
   Как горько тут порыв свой проклянешь!
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Владимир создал для себя пустыню
   В своем быту. Он русских убегал,
   Но родину, как древнюю святыню,
   Как мать, любил и за нее страдал
   И веселился ею. Часто взоры
   Он обращал на снеговые горы,
   И свежий ветр вдыхал он с их вершин,
   Как хладный вздох родных своих долин.
   
   Да, посреди полуденной природы
   Он вспоминал про шум своих дубров
   И русских рек раскатистые воды,
   И мрак, и тайну вековых лесов:
   Он слышал гул их с самой колыбели
   И помнил, как, свои качая ели,
   Вся стоном стонет русская земля;
   Тот вопль был свеж в душе его, как стоны
   Богатыря в цепях. Средь благовонной
   Страны олив, он вспоминал поля
   Широкие и пруд позеленелый,
   Ряд дымных изб, дом барский опустелый,
   Где рос он; дом, исполненный затей
   Тогда, псарей, актеров, трубачей,
   Всех прихотей российского боярства,
   Умевшего так славно век канать,
   Успевшего так дивно сочетать
   Европы лоск и варварство татарства.
   
   Как Колизей, боярское село
   У нас свою историю имеет.
   Одна у всех: о доме, где светло
   Жил дед его, наследник не радеет.
   Платя хандрой дань веку своему,
   Он, как чужой, в родном своем дому;
   Ища напрасно в общей жизни пищи,
   Не может он забыться средь псарей;
   Сокрывшися в отеческом жилище,
   Ругает свет, скучая без людей.
   . . . . . . . . . . . . . . .
   
   Не можем удержаться, чтоб не выписать еще из поэмы г. Майкова следующего отрывка, который можно счесть за мастерскую сцену из мастерской комедии. Владимир встречает в Италии знакомого ему графа.
   

Граф

                       Здравствуй, друг!
   Скажи, где ты? Уж вот, неделя скоро,
   Я здесь живу и всё тебя искал.
   Был у тебя, ни разу не застал...
   Ты схимник стал... Имею честь поздравить!
   Здоров ли? Но позволь тебе представить...
   Попутчик: вместе ехали мы в Рим.
   

Владимир

   Ах, очень рад.
                       Имею честь... Я статский
   Советник, Лев Иваныч Таракацкий.
   А с кем имею честь?..
   

Владимир

-- * * * --

   

Лев Иваныч

                                           Чин?
   Изволили служить?
   

Владимир

                                 Служил.
   

Лев Иваныч

                                           В отставке?
   

Граф

   Э, после, Лев Иваныч, ваши справки
   Вы наведете... Как живешь?
   

Владимир

                                                     Один,
   Как видишь, хорошо.
   

Граф

                                 Ты знал княгиню
   Донскую? Здесь она.
   

Владимир

                                           Мне всё равно.
   

Граф

   Я здесь нашел родни своей, графиню
   Терентьеву.
   

Владимир

                       Ты знаешь, я давно
   Не езжу в свет.
   

Граф

                                 Но нет, ведь мы иную
   Здесь жизнь ведем. Я нынче не танцую.
   

Владимир

   Что ж? дипломатом стал?
   

Граф

                                           Совсем не то.
   Кузина, я, княгиня, мсье Терто,
   Один француз, мы вместе изучаем
   Здесь древности. Мы смотрим и читаем,
   И спорим... Прелесть этот древний Рим,
   Где Колизей и Термы Каракаллы!
   Поэзия! не то, что фински скалы!
   Жаль, умер Байрон! Мы бы, верно, с ним
   Свели знакомство! С Байроном бы вместе
   Желал я съездить ночью в Колизей!
   Послушал, что бы он сказал на месте,
   Прославленном величьем древних дней!
   Как думаешь? Ведь это было б чудо!
   

Владимир

   За неименьем Байрона, покуда
   Я вам скажу, что лучше вам есть сыр,
   Пить Лакрима, зевать на Торденоис
   Да танцовать на бале у Торлонн
   С графинями, не ездя в древний мир.
   

Граф

   Нет, ты жесток, и ты меня не знаешь.
   Донская ангел... Неужели ты
   Так зол? Ужель ты вправду полагаешь,
   Что мы не чувствуем всей красоты
   Италии? Природа и искусства
   Рождают в нас совсем иные чувства.
   

Лев Иваныч

   Помилуйте! я то же испытал
   И на себе. Конечно, мне в России
   Жить дома -- лучше: связи и родные,
   Карьера вся, почтенье... Но я стал
   Совсем иной, и мысли всё такие,
   Которых не видал бы и во сне.
   Я многое здесь очень охуждаю;
   Бездомность, жизнь в café я осуждаю;
   Но многого и нет в иной стране.
   Не нравятся мне торсы, Аполлоны,
   Но как зато понравилися мне
   Здесь обелиски! Вечные колонны
   Везде одни... и мысль есть у меня,
   Как заменить колонну обелиском;
   И в Петербург писать намерен я,
   Подать проект... сначала людям близким...
   Комиссию нарядят для того:
   Построить портик, оперев ого
   На обелиски... Как моя затея
   Вам нравится?
   

Владимир

                                 Чудесная идея!
   Исакий, жаль, к концу уже идет.
   

Граф

   Да, точно.
   

Владимир

                                 Жаль, идея пропадет.
   

Лев Иваныч

   Вот видите, влияние какое
   Италия имеет на умы;
   Перерождаемся в ней тотчас мы.
   

Владимир

   О да, ее влиянье роковое!
   Студент, советник статский, генерал
   Чуть воздухом подышит Буонаротти,
   Глядишь, уж знатоком, артистом стал,
   Совсем иной по духу и по плоти!
   В Венецию ступайте: там, где дож...
   

Лев Иваныч

   Поеду, но в каком же отношеньи
   Венеция так интересна? Что ж
   Особенно в ней стоит осмотренья?
   

Владимир

   Как для кого. Вас гондолы займут,
   Быть может, там; на Риве балаганы,
   Паяцы, доктора и шарлатаны
   Иль музыка -- по вечерам поют
   На площади -- всё это так приятно!
   

Лев Иваныч (таинственно)

   Остатки всё республики, понятно.
   

Граф

   А женщины! какая красота!
   

Лев Иваныч

   Для женщин я уж стар, не те лета,
   И уж пора домой, к жене и деткам,
   

Граф

   Соскучился уж Лев Иваныч наш,
   Всё просится к своим гусям, наседкам.
   

Лев Иваныч

   Так создан я и не пересоздашь.
   Взгрустнется раз иной: всё б отдал, право,
   За свой кружок, домашний самовар
   Да борщ, да щи вчерашние с приправой,
   Да костоломный русской бани пар.
   Что, батюшка? а санки беговые?
   Рысак в корню, дугою пристяжные...
   Я рад, что я чужбину посетил,
   А край родной, как худ ни будь, всё мил.
   Владимир Прекрасно, Лев Иваныч, дайте руку!
   

Лев Иваныч

   Что, батюшка, вздохнул?
   

Граф

                                           Ну, вот пошли...
   Чуть выехав из варварской земли,
   Оплакивают скифы с ней разлуку!
   О скифство!
   

Владимир

                       Да, мы скифы. Много в нас
   Есть, точно, скифских свойств.
   

Граф

                                                     Гиперборейцы!
   С любовию к лесам, к степям, для вас,
   Ей-ей, ввек будут чужды европейцы.
   Нет, истинно разумный человек --
   Космополит. В нем душу восторгает
   Развитие, успех; он наблюдает,
   Как всё вперед, вперед стремится век,
   И где успех, он там отчизну видит.
   Отсталое одно он ненавидит.
   Жаль, некогда теперь мне; подожди,
   Nous discuterons* -- решенье впереди...
   Но странно, ты не бросил за границей
   Патриотических своих идей?
   * Мы еще поспорим (франц.).-- Ред.
   

Владимир

   Никак не мог: во мне еще сильней...
   

Граф

   Всё вздор! поверь, окончишь ты больницей
   Умалишенных... Faut que je te quitte. *
   Прощай, о скиф!
   * Мне нужно тебя покинуть (франц.).-- Ред.
   

Владимир

                                 Прощай, космополит!
   Кто ж прав из них? Ей-ей, решить боюсь...
   Какая сила в этом слове -- Русь!
   Вздохнешь, его промолвя, глубоко;
   И мысль пойдет бродить так широко,
   Грустна, как песни русской переливы,
   Бесцветна, как разгул родных равнин,
   Где ветер льнет ко груди полной нивы,
   Где всё жилье -- ряд изб в тени рябин,
   А дале -- небо бледными краями
   Слилось с землей за синими лесами...
   
   Несмотря на наши выписки (впрочем, составляющие по объему слишком незначительную часть поэмы),-- читатели найдут в поэме г. Майкова гораздо больше хорошего, нежели сколько обещают им эти выписки, несмотря на всё их достоинство. Обещаем им большое и неожиданное наслаждение...
   
   1. "Отеч. записки" 1845, т. XXXIX No 3 (ценз разр. 28/II), отд. VI, стр. 1--4. Без подписи.
   2. Первой поэмой И. С. Тургенева, появившейся в начале 1845 г., был "Разговор", о котором Белинский дал отзыв во второй книжке "Отеч. записок" за 1845 г. (н. т., стр. 110).
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru