Белинский Виссарион Григорьевич
Труды императорской Российской Академии

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  
   В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
   Том 4. Статьи и рецензии (1840-1841).
   М., Издательство Академии Наук СССР, 1954
  
   88. Труды императорской Российской Академии. Санкт-Петербург. В типографии императорской Российской Академии. 1840. Три части. В 8-ю д. л. В I-й части 274, во II-й -- 254, в III-й -- 232 стр.1
  
   В каждой части "Трудов императорской Российской Академии" есть что-нибудь замечательное: в первой -- статья г. Поленова "Отправление брауншвейгской фамилии из Холмогор в датские владения"; во второй -- статья г. Арсеньева "Царствование Петра II",которая, впрочем, была уже издана в 1839 году особою книжкою, рассмотренною в IV томе "Отечественных записок" того же года (см. Библиографическую хронику, стр. 15--23); в третьей части примечательны ученые статьи: "О бывшем монгольском городе Укеке" (перевод из сочинений академика Френа), "Сартак Батый. Мангу-Хан" Д. И. Языкова, да в смеси: "О рукописях, относящихся до русской истории, хранящихся в Дрезденской королевской библиотеке" и "Доношение В. Тредьяковского, поданное президенту Академии Наук графу Разумовскому". Не менее интересна и статья г. Лобанова: "Мнения о духе и словесности, как иностранной, так и отечественной". Кроме литературного и академического значения, эта статья имеет еще и значение историческое: это собственно речь, читанная почтенным автором в императорской Российской Академии 18 января 1836 года и разобранная Пушкиным в его "Современнике" 1836 года (т. III, стр. 94--106).2 Хотя мы и не согласны с мнением великого поэта, будто бы "форма этой речи была неопределенная и вовсе не академическая" и будто бы это была "краткая статья, вроде журиальных отметок, помещавшихся в то время в "Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду"" издателем их, покойным Воейковым",-- но тем не менее нам кажется, что разбор речи г. Лобанова, написанный Пушкиным, было бы кстати напечатать вместе с самою речью в этом же III-м томе "Трудов императорской Российской Академии", тем более, что Пушкин сам был членом оной Академии. Статья почтенного академика, о коей идет речь, исполнена энергии в выражении, отличается густотою красок и -- смеем заметить -- немного насчет истины. Г-н Лобанов, конечно, не без основания нападает на французскую романтическую школу; но его нападки могли иметь вид истины назад тому лет пять, ибо тогда это был вопрос современный, а теперь это дело прошлое, почти забытое.... Еще менее можно согласиться касательно гибельного будто бы влияния помянутой школы на русскую литературу: ни о дин, решительно ни один русский писатель не подчинялся влиянию французской школы, между тем как влияние английской и немецкой литературы на многих было весьма заметно. Да и как могла русская литература повторять то, что порождала неистовая школа, корда на каждой русской книге стоит благодетельное "печатать позволяется"? Нет, слава богу, мы уже не подражаем французским писателям -- именно с тех пор, как перестали не только удивляться гению Корнеля, Расина, Буало, Вольтера, Кребильона, Дюсиса, Жан-Батиста Руссо, Делиля, но и почитать их поэтами и читать их обточенные, галантерейные произведения... Еще менее справедливыми находим мы факты из современной русской литературы, приводимые почтенным академиком в доказательство будто бы вредного влияния французского духа на нашу литературу: ни в одном журнале никто не называл Ломоносова педантом, не глумился над Карамзиным, но во всех журналах отзываются об этих великих людях русской земли с должным уважением. Если же теперь журналы не так сильно восхищаются Державиным и не так часто говорят о нем, как восхищалось им и говорило о нем старое поколение, и если сама публика не читает его, то с этим делать нечего: в литературе всякий волен иметь свое мнение и свой вкус, и у всякой эпохи есть свои предметы уважения, удивления и поклонения. Было же время, когда "Федра" Расина, так прекрасно переведенная г-м Лобановым, почиталась первейшею трагедиею в мире, так что посредственный перевод ее мог доставить известность иному бесталанному писаке; а теперь кто станет говорить о "Федре" или помнить о ее переводе, когда может читать "Гамлета" и "Макбета" в переводе г. Вронченко? -- Может быть, "Димитрий Донской" Озерова и в самом деле не лишен поэзии, но как же можно читать его теперь, не говорим -- после "Бориса Годунова" Пушкина, но даже после "Димитрия Самозванца" г. Хомякова?
  
   1. "Отеч. записки" 1841, т. XIV, No 2 (ценз. разр. 1/II), отд. VI, стр. 35--36. Без подписи.
   2. В журнальном тексте ошибочно указан том I.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru