Белинский Виссарион Григорьевич
Сердце человеческое есть или храм божий, или жилище сатаны...

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  
   В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
   Том третий. Статьи и рецензии (1839-1840). Пятидесятилетний дядюшка
   М., Издательство Академии Наук СССР, 1953
  
   23. Сердце человеческое есть или храм божий, или жилище сатаны. Представлено, для удобнейшего понятия, в десяти фигурах, для поощрения и способствования к христианскому житию. Новый перевод с немецкого издания, напечатанного в С.-Петербурге 1820 года. Санкт-Петербург. 1838. В типографии Конрада Вингебера. 72 (8).1
  
   Основание христианского учения есть любовь, или то живое трепетное проникновение в вечные истины бытия, как явления духа божия, которое наполняет душу человека неизреченным, бесконечным блаженством. Но до такого духовного погружения в таинственную сущность источника и виновника бытия -- бога, до такого живого и трепетного проникновения в вечные истины бытия невозможно дойти чрез посредство слабого, ограниченного и конечного рассудка человеческого, который, куда ни оглянется -- везде видит одни противоречия и -- бессильный примирить их -- или отчаивается познать истину, или принимает за истину свои призрачные, ложные заключения. Нет, не рассудком, холодным и ограниченным, дается познание евангельской истины, выше которой нет истины в мире, но благодатию, которою вдохновляет дух божий свое слабое создание, чтобы приобщить его к своей вечной жизни и сделать его органом и тимпаном своей славы... Да, только тот постигал и чувствовал в себе откровение вечных тайн бытия, только тот вкусил от бессмертного хлеба божественной истины,-- кто отрекался от самого себя, от своих личных интересов, кто погружался в сущность божества до уничтожения своей личности и свою личность, как жертву, добровольно приносил богу... Только тот воскреснет в боге, кто умер в нем... Вечная жизнь достигается путем смерти, путем уничтожения... А благодать дается только тому, кто, смирив порывы буйного рассудка и с корнем вырвав из сердца своего семена гордости и самообольщения, бил себя в грудь и повторял с мытарем: "Грешен, господи, отпусти мне грехи мои!" Да, только тот прозреет и просветлеет и возблаженствует в трепетном сознании истины всех истин, кто, распростертый перед крестом, в таинственный час полуночи, молясь, плача и рыдая, взывал к невидимому свидетелю наших тайных помышлений: "Верую, господи, помози моему неверию!".. И тогда кончится брань духа с плотию, кончится борьба истины со страстями, просветлеет страдальческое лицо избранника кротким светом тихой и безмятежной радости, той светлой радости, которая питает не пресыщая, крепит не обременяя, той бесконечной радости, от которой кротко движется дух, не волнуясь мятежно, видит даль без границ, глубину без дна -- и не возмущается страхом; в сердце своем ощутит он ту безмятежную тишину, в которой слышатся отдаленные хоры ангелов, тот священный сумрак, сквозь который сияет заря бессмертия и тусклым, таинственным мерцанием своим сулит вечное успокоение, потому что его сердце сделается уже храмом божиим, где величие размеров и благолепие украшений возвышает и окриляет дух, а не подавляет его, где тишина не пугает духа своим мертвым безмолвием, а настроивает его к торжественности и благоговению, как провозвестница таинственного присутствия вездесущего... И укрепит бог слабое творение свое, и не будет в нем больше страха: любовь победит и изгонит страх... И кончатся его ежедневные заботы и опасения за свой грядущий день, за свое настоящее и будущее счастие, за свои личные и конечные интересы: пусть будет мрачно небо над его головою, пусть бушуют ветры и раздаются громы -- они не заглушат для него голоса бога, не прервут его собеседования с ним в молитве -- он никогда не забудет, что он сын бога живого, что у него есть отец, который хранит его своею любовию и без воли которого не спадет и волос с главы его,-- а так как эта воля свята и справедлива, то с любовию и без страха он подвергнется всем ее определениям... Не устрашит его и мысль о смерти: не отвратительный скелет уничтожения, а светлого ангела успокоения увидит он в ней... Не возмутится душа его и потерею кровных и ближних: разлука с ними будет для него залогом свидания в новом, лучшем бытии, на новой земле и под новым небом... В колыбелях и могилах будут видеться ему волны великого океана бытия: волна гонит волну, волна сменяет волну -- волны проходят и исчезают, а океан всё так же велик и глубок и так же живет и движется на своем бездонном необъятном ложе,-- а в его кристалле всё так же торжественно отражается лучезарное солнце, и всё так же колышется и трепещет ночное небо, усыпанное мириадами звезд,-- а те звезды своим таинственным блеском как будто говорят о новых мирах, где также приходят и преходят волны бытия, может быть, уже прошедшие здесь...
   Да, истинный христианин есть тот, для кого на земле нет уже страдания, нет греха, нет страха, нет смерти; он еще здесь, на земле, живет уже в небе, потому что в его духе живет любовь и блаженство,-- ибо душа его есть храмина бога. Длится жизнь его, обремененная годами,-- он благодарит за нее бога; смерть застигает его на полудороге жизни -- он с любовию бросается в объятия тихого ангела успокоения, потому что он понимает значение слов: "В дому отца моего обители многи суть". Он знает, потому что любит: ибо любовь есть высшее знание... Он знает: целый, яко голубь, он мудр, яко змий, ибо за страдания, за жертву, за борьбу с сомнениями рассудка, за веру, которая не оставляла его и среди сомнений,-- ему дана высшая мудрость, высшее знание. Истинно верующий есть в то же время и знающий... Но -- повторяем -- это знание не принадлежит человеку, не есть плод его человеческой мудрости, но дается, ниспосылается ему свыше, как откровение, как благодать, как любовь.2 От него зависит только неослабное стремление к этому знанию, а это стремление выражается в жертвах, в борьбе, в труде, в молитве, в отречении от себя для бога, от благ земных для небесных... Только тогда внутри его, в таинственном святилище его духа восходит светлое солнце истины и лучами своими просветляет свой темный, плотский горизонт и дает человеку сокровище, которого ни червь не точит, ни ржа не ест, ни тать не похищает...
   Распространение евангельских истин есть святая обязанность всякого христианина, возлагаемая на него убеждением в них и любовию к истине; но не всякий должен принимать ее на себя, потому что для этого требуется духовное посвящение, которое состоит в глубоком проникновении в евангельские истины путем любви, откровения и благодати и еще в способности передавать свои мысли с жаром, убеждением и силою. Кто возьмется за эту высокую миссию без этого внутреннего посвящения, тот высокие религиозные истины обратит в сухое нравоучение -- плод человеческой мудрости, конечного человеческого рассудка. Самый высочайший, самый истинный, единственный образец и пример для этого есть евангелие: божественный искупитель наш говорил фарисеям: "Горе вам, книжницы и фарисеи", грозил заблудшим и ожесточенным вечным огнем и вечною смертию; но это было только одною стороною его учения, необходимым средством для потрясения окаменелых и ожесточенных сердец, потому что, грозя адом, он указывал и на небо, говоря о наказании, говорил и о прощении и искуплении, о вечном блаженстве и говорил это словами, в которых веял дух вечной, божественной любви, бесконечного небесного блаженства. Поэтому-то все проповеди, все объяснения христианских истин, не проникнутые духом трепетной животворной любви, никогда и никакого не производят действия. Сверх того, евангелие отличается еще и тем, что оно равно убедительно, равно ясно и понятно говорит всем сердцам, всем душам, всем умам, искренно жаждущим напитаться его истинами; его равно понимает и царь и нищий, и мудрец и невежда. Да, каждый из них поймет равно, потому что один поймет больше, глубже, нежели другой; но все они поймут одну и ту же истину,-- и еще так, что мудрый, но гордый своею мудростию поймет ее меньше, нежели простолюдин, в простоте и смирении своего сердца, жаждущего истины и поэтому самому отзывающегося на нее...
   Такие мысли возбудила в нас маленькая книжка, под названием "Сердце человеческое есть или храм божий, или жилище сатаны". Книжка эта первоначально написана на французском языке, с которого переведена была на немецкий, а с него уже на русский. В ней предлагается сухое изложение христианских истин, рассудочно, а не сердцем понятых; для лучшего же уразумения приложено несколько рисунков, а на тех рисунках сердца человеческие, наполненные диаволами и грехами, в виде козлов, змей и других животных. Не понимаем, к чему всё это. Евангелие просто, доступно для всякого излагает свои святые и высокие истины: к чему же эти мистические и аллегорические рисунки... Только любовь родит любовь, и только любовь говорит сердцу языком живым и понятным. Хитросплетения затемняют истину, сбивая с толку бедный рассудок и охлаждая сердце. Нет, не таким образом проповедывала всегда и проповедует теперь истины евангелия наша православная церковь. Эта же книжка явно написана на французском языке...3
  
   1. "Моск. наблюдатель" 1839, ч. I, No 2 (ценз. разр. 1/III), отд. V, стр. 79--85. Без подписи.
   Исходя из ошибочных представлений, будто идея "всеобщей любви", свойственная христианству, является выражением гуманистических начал, Белинский в период "примирения с действительностью" явно идеализировал христианство. Однако и в ту пору он резко отрицательно относился к православию как официальной религии (см. н. т., стр. 439). В 1840-е годы Белинский истолковал гуманизм с революционно-демократических позиций. В статье "Стихотворения М. Ю. Лермонтова" (1841) Белинский высоко оценил "благородное негодование" "Думы" Лермонтова (ИАН, т. V), а в письме к П. В. Анненкову от 17 сентября 1847 г. он писал: "Не верю я этой всеобщей любви, равно на всех простирающейся и не отличающей своих от чужих: это любовь философская, немецкая, романтическая" (ИАН, т. XII).
   2. Несмотря на это, глубоко ошибочное утверждение, Белинский и в период временного "примирения с действительностью" резко выступал против всех проявлений фанатизма и мистицизма, культивируемых официальной религией. Он писал, что "в религии доверие к одному непосредственному чувству доводит до фанатизма", что "фанатизм, в чем бы то ни было, сам себе вредит", что "изуверство и суеверие, а тем более ханжество суть темные стороны Человека, через которые он является или зверем-фанатиком, или фарисеем с постною рожею, да скоромными помыслами" (см. н. т., стр. 301, и ИАН, т. II, стр. 549 и 559).
   3. То есть отвлеченно, рассудочно.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru