Белинский Виссарион Григорьевич
А. С. Курилов. Виссарион Белинский
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Комментарии: 2, последний от 24/12/2007.
Белинский Виссарион Григорьевич
(
yes@lib.ru
)
Год: 1988
Обновлено: 10/11/2006. 80k.
Статистика.
Статья
:
Критика
Об авторе
Скачать
FB2
Оценка:
7.13*6
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
А. С. Курилов
Виссарион Белинский
----------------------------------------------------------------------------
В.Г. Белинский. Взгляд на русскую литературу.
М., Современник, 1988
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
Белинский убит, тридцати пяти лет {*},
голодом и нищетою.
{* Герцен оговорился: Белинский умер, не
дожив четырех дней до тридцати семи лет.}
Но в этом застенчивом человеке, в этом
хилом теле обитала мощная, гладиаторская
натура; да, это был сильный боец!
А. И. Герцен
Он погиб, как и Пушкин, не дожив до сорока лет, в самом расцвете
духовных и умственных сил. Его жизнь оборвалась на лету, на подъеме, когда
перед ним открылись новые творческие дали, когда он распланировал свою
работу на все двенадцать номеров журнала вперед, мечтая написать новые
статьи о Лермонтове, Гоголе, Ломоносове, Державине, других русских
писателях, сказать о них то самое главное, выстраданное, что не удалось
сделать ранее. И именно в этот момент он умирает. Нет, прав А. И. Герцен, он
не умирает, а был убит, убит самодержавно-крепостнической действительностью,
непосильным трудом, постоянным недоеданием. Сколько замечательных мыслей и
суждений оставил бы он нам, если бы прожил еще год, пять, десять... Бели
бы... И если бы при этом не угодил в "тепленький каземат" Петропавловской
крепости, любезно приготовленный ему "_хозяином русской литературы",
которому он давно уже напоминал "государственного преступника Рылеева"...
1
Виссарион Григорьевич Белинский родился 30 мая (11 июня) 1811 года в
Свеаборге в семье судового лекаря Григория Никифоровича Белынского {При
поступлении в университет будущий критик смягчил свою фамилию.} (1784-1835).
Четыре месяца спустя молодая мать - Мария Ивановна (урожд. Иванова,
1788-1834) - вместе с маленьким сыном переезжает в Кронштадт, где и проходит
самое раннее детство будущего великого критика. Отец его в это время
принимает участие в боевых операциях Балтийского гребного флота (шла война с
Наполеоном). По окончании военной кампании, в октябре 1816 г. Григорий
Никифорович подает в отставку и получает назначение на должность уездного
врача в город Чембар (ныне Белинский) Пензенской губернии.
К этому времени семья Белинских состояла уже из пяти человек: у
Виссариона были брат Константин (1812-1863) и сестра Александра (1815-1876).
Затем к ним прибавились Мария (1818 или 1819-1826) и Никанор (1821-1844).
Семья по тем временам не очень-то большая, но и не маленькая, требовавшая на
свое содержание существенных средств. Штаб-лекарского жалованья Григория
Никифоровича по мере роста семьи и увеличения ее расходов хватало все меньше
и меньше, что нередко служило поводом для ссор между супругами. Частная
лечебная практика давала Григорию Никифоровичу мало, к тому же он решительно
не хотел добиваться материального благополучия разного рода вымогательством
или поборами с пациентов. Наоборот, он "смело обличал притворство" знатных
"больных", неохотно принимался за их "лечение". "Но такое равнодушие к
богатым и знатным пациентам не распространялось на бедных и действительно
страждущих: Григорий Никифорович оказывал им не только личные услуги своим
опытом и знаниями, но очень часто снабжал безвозмездно лекарствами и
деньгами для содержания" {В. Г. Белинский в воспоминаниях современников. М.,
1977, с. 31.}. Откуда уж тут взяться материальному достатку, не говоря уже о
лишних деньгах...
Чувство профессиональной гордости и собственного достоинства у отца
Белинского было развито очень высоко. Он никогда не шел на сделку с
совестью, дорожил своею независимостью, ни перед кем не унижался, был чужд
предрассудков "провинциального общества" и, "склонный к остротам и
насмешке... открыто высказывал всем и каждому в глаза свои мнения и о людях,
и о предметах, о которых им и подумать было страшно" {Там же, с. 30.}. Эти
черты характера во многом унаследовал от отца и его старший сын Виссарион.
В Чембаре юный Белинский оканчивает уездное училище и в 1825 году
поступает в Пензенскую гимназию. В эти годы он много читает и, по его
словам, "в огромные кипы тетрадей неутомимо денно и нощно" {Белинский В. Г.
Полн. собр. соч.: В 13-ти т. М., 1953, т. 1, с. 251. (В дальнейшем ссылка на
это издание дается в тексте с указанием тома и страницы.)} списывает
стихотворения Карамзина, Сумарокова, Державина, Дмитриева, Крылова и других
русских поэтов. Проучившись в гимназии три с половиной года, Белинский
оставляет ее и начинает готовиться к поступлению, в Московский университет.
В основном эта подготовка сводится к изучению французского, греческого и
латинского языков, так как русскую литературу к тому времени он уже знал
достаточно хорошо.
В 1829 г. Белинский успешно сдает вступительные экзамены, и его
принимают на словесное отделение Московского университета. Студенческие годы
Белинского - это непрерывная цепь лишений, нужды и полуголодного
существования, выпадавших в то время на долю всех "казеннокоштных"
студентов, одержимых одною - и неосуществимою для выходцев из бедных семей -
мечтою: "..._сорваться_ с казенного кошта, который так сладок, что при одном
воспоминании об оном текут из глаз не водяные, а кровавые слезы!" (11, 44).
Но и в этих суровых условиях студенческой жизни тех лет Белинский дорожит
своею независимостью. "_Для меня_, - пишет он в это время, - _нет ничего
тягостнее, ужаснее, как быть обязанным кому-либо_... нет ничего ужаснее,
убийственнее, как быть кому-нибудь в тягость" (11, 37, 57). Однако
прослушать до конца университетский курс Белинскому так и не удалось. Тому
причиной были и острая нужда, и подорванное "казенным коштом" здоровье, но
больше - романтическая, юношеская вера в свободу творчества...
Белинский рано почувствовал, что его судьба непременно будет связана с
литературой, но какое место уготовано ему на литературном поприще - это еще
долго оставалось для него загадкой.
В гимназии он "писал стихи и, - по собственному признанию, - почитал
себя опасным соперником Жуковского...", однако довольно быстро "увидел, что
не рожден быть стихотворцем, и, не хотя идти наперекор природе" (11, 36),
решил оставить это занятие...
Расставание с мечтою стать поэтом далось будущему критику нелегко. И во
время учебы на словесном отделении Московского университета он неоднократно
порывался "идти наперекор природе", каждый раз убеждаясь в бесплодности
своих "стихотворческих" порывов. С присущей ему с детства откровенностью и
аналитической беспощадностью к самому себе Белинский тогда же поведал об
этом так: "В сердце моем часто происходят движения необыкновенные, душа
часто бывает полна чувствами и впечатлениями сильными, в уме рождаются мысли
высокие, благородные - хочу их выразить стихами - и не могу! Тщетно трудясь,
с досадою бросаю перо. Имею пламенную страстную любовь ко всему изящному,
высокому, имею душу пылкую и, при всем том, не имею таланта выражать свои
чувства и мысли легкими гармоническими стихами" (11, 36).
Тем не менее желание выразить свои чувства и мысли, если и не
"гармоническими стихами", но все же художественно, не покидает
Белинского-студента. Оно тревожит, мучает его, заставляет вновь и вновь
браться за перо в надежде открыть с_в_о_й талант, найти ту область
литературной деятельности, где с наибольшей полнотой выскажется его "любовь
ко всему изящному...". Он все отчетливее сознает, что в его груди "сильно
пылает пламя тех чувств, высоких и благородных, которые бывают уделом
немногих _избранных_..." (11, 49). Только в чем же заключается его
избранничество - этого он пока понять не может.
В поисках своего призвания он обращается и к "смиренной прозе", и к
драме. Именно драматическая повесть "Дмитрий Калинин", завершенная в самом
начале 1831 г., становится первой и, как оказалось, единственной попыткой
Белинского в художественной форме "со всем жаром сердца, пламенеющего
любовию к истине, со всем негодованием души, ненавидящей несправедливость",
выразить свои высокие и благородные чувства. Что он и сделал, представив "в
картине довольно живой и верной... тиранство людей, присвоивших себе
гибельное и несправедливое право мучить себе подобных" (11, 49). Это было
страстное выступление в защиту попранного человеческого достоинства и резкая
критика самих основ самодержавно-крепостнической действительности, стоявшей
на страже данного "права", открывая миру лицо будущего критика и
революционного демократа, борца против несправедливого общественного
устройства России. Своим художническим чутьем молодой "любитель изящного"
угадал и попытался практически осуществить в своей драме то, что десять лет
спустя будет им же, уже известным литературным деятелем, теоретически
осознано как главное отличительное качество искусства его времени -
"суждение, анализ общества; следовательно, критика" (6, 271).
Творческая смелость студента Белинского не проходит даром: цензурный
комитет считает публикацию драмы невозможной {См.: Литературное наследство.
М., 1950, т. 56, с. 370-371.}, университетское начальство признает ее
"безнравственной, - бесчестящей университет" (11, 50), и ее автор после
продолжительной болезни (он находился в больнице с 5 января по 6 мая 1832
г.) под предлогом "слабости здоровья и ограниченности способностей" в
сентябре 1832 г. отчисляется из университета: ему даже не разрешили сдать
экзамен за весь пропущенный по болезни курс. Только вера в свое "тайное
назначение" ("Кто может знать будущее, - писал он в те дни, - кто в
состоянии видеть сквозь этот таинственный покров, столь недоступный для глаз
смертных, которым судьба скрыла от нас будущность" - 11, 88) - и надежда на
свое избранничество позволили Белинскому, оказавшемуся без каких-либо
средств к существованию, стойко и мужественно переносить все невзгоды и
лишения, выпавшие тогда ему на долю. Он рано почувствовал, что "школа
несчастия есть самая лучшая школа" (11, 104). Однако он даже не мог
предположить, что с этой "школой" будет связана вся его дальнейшая жизнь. И
усваивая ее жестокие уроки, "не щадил, - по его собственному признанию, -
себя, употреблял все усилия к достижению своей цели, ничего не упускал,
хватался за каждую соломинку и, претерпевая неудачи, не унывал и не приходил
в отчаяние... терпел все, боролся с обстоятельствами сколько доставало сил,
трудился..." (11, 92).
Восемь месяцев Белинский скрывал от родителей, близких и "всех
чембарских, бывших в Москве", что он "_выключен из университета_" (11, 92).
Только 21 мая 1833 г. он написал обо всем матери, делясь с нею своими
планами на будущее.
К этому времени он пережил трудную осень и зиму, испытывая острую
нужду, перебиваясь случайными заработками, в основном переводами с
французского. Им, в частности, был сделан перевод романа Поль де Кока
"Магдалина" (опубл. в 1833 г.). По весне Белинскому несколько повезло: он
познакомился с профессором Московского университета Н. И. Надеждиным и
получил возможность более или менее регулярно сотрудничать в качестве
переводчика в надеждинских изданиях - журнале "Телескоп" и воскресном
приложении к журналу газете "Молва". Появилась какая-то надежда на
постоянный заработок.
Однако материальное положение Белинского продолжало оставаться тяжелым,
и только гордость удерживала его от жалобных стенаний по этому поводу. "Кто
меня любит, - писал он брату Константину 8 ноября 1833 г., - тот и без писем
поспешит мне помочь, зная мою, можно сказать, кровную отчаянную нужду, и не
доведет меня до необходимости просить; в противном же случае я ничего не
требую и не прошу: я сумею умереть с голода, не плача и не жалуясь ни на
людей, ни на судьбу; скорей переломлюсь, но не погнусь" (11, 106). И вместе
с тем он верит: "Я нигде и никогда не пропаду. Несмотря на все гонения
жестокой судьбы - чистая совесть, уверенность в незаслуженности несчастий,
несколько ума, порядочный запас опытности, а более всего некоторая твердость
в характере не дадут мне погибнуть" (11, 104). Сохраняя свою нравственную
стойкость и независимость, Белинский гордится сознанием того, что хотя он
еще "ничего не сделал хорошего, замечательного", зато не может и "упрекнуть
себя ни в какой низости, ни в какой подлости, ни в каком поступке,
клонящемся ко вреду ближнего" (11, 104).
Какое-то время его согревала надежда стать учителем. Он даже согласен
уехать в далекий от Москвы, тем более от родного Чембара, Белорусский
учебный округ, с попечителем которого ведет с весны 1833 г. соответствующие
переговоры и пишет "по его назначению" специальное "рассуждение". С каким
чувством радостного ожидания перемен Белинский в августе 1834 г. сообщает
брату Константину, что скоро в самой Москве откроется новая гимназия, где
ему обещано "место младшего учителя русского языка. О, - восклицает он, -
если бы это сбылось: царства небесного не надо" (11, 114). Не прочь он
занять и место корректора в университетской типографии, о чем и подает
прошение ректору.
К счастью для русской литературы, ни того, ни другого места Белинский
так и не получил. Однако его мечта о царстве в самом скором времени
осуществилась. И было, оно земное, реальное, осязаемое - величественное
царство у_м_с_т_в_е_н_н_о_г_о м_и_р_а, куда ввела Белинского "самовластная
царица" этого царства - критика. А "пропуском" стали "Литературные
мечтания". И не только пропуском, но и заявкой на право безраздельного
владения этим царством...
2
Если бы не проницательность Надеждина, неизвестно еще, как бы сложилась
дальнейшая судьба Белинского. "Сколько глубочайших натур, - говорил критик
позднее, - остаются на Руси неразвитыми и глохнут оттого, что не встретились
вовремя с человеком или с людьми!" (11, 554). Ему в этом отношении повезло.
Надеждин не только пригрел "_выключенного из университета_" студента,
помещая его переводы с французского на страницах своих изданий, одновременно
пытаясь помочь Белинскому определиться на должность учителя сначала в
Белоруссии, а затем и в Москве. Он разглядел в щуплом, постоянно
недосыпавшем и недоедавшем, ничем внешне не привлекательном молодом человеке
дар критика, то "божье наказание", которое, по словам самого Белинского,
состояло в "задорной охоте высказывать свои мнения о литературных явлениях и
вопросах" (11, 129). И предоставил ему возможность высказать эти мнения
печатно. Именно в надеждинской "Молве" увидели свет "Литературные мечтания"
Белинского - первая в своем роде оптимистическая "элегия в прозе", "элегия"
о прошлом и настоящем современной ему русской литературы и "мечтания" о ее
будущем. И тут всем стало ясно: на Руси появился Критик.
Автор "Литературных мечтаний" не сразу поверил в свое призвание.
Приступая к работе над статьей, он мысленно видел, себя и корректором, и
"младшим учителем", надеясь подобной публикацией лишь поправить свое
материальное положение, свои "денежные обстоятельства", о чем и писал брату
Константину 17 августа 1834 г. (11, 116). Однако довольно восторженный прием
уже ее первых частей (вся статья была напечатана в сентябре - декабре 1834
г. в десяти номерах "Молвы") и лестные о них Отзывы (И. И. Лажечников,
например, в письме Белинскому от 26 ноября 1834 г., не зная, что он и есть
автор выходивших без подписи "мечтаний", называет их "бойкими" и "умными"
{В. Г. Белинский и его корреспонденты. М., 1948, с. 174.}) буквально
окрылили Белинского. Он понял, что нашел с_в_о_й талант, с_в_о_е
литературное поприще, встал на тот единственно верный путь, где наконец-то
сможет выразить "мысли высокие, благородные", раскрыть "душу пылкую",
высказать "пламенную любовь ко всему изящному..."
Только в процессе работы над "Литературными мечтаниями" Белинский
получил ответ на долго мучивший его вопрос о своем назначении. Он понял, на
что избран и к чему призван. И завершал последние разделы статьи уже не
просто страстный "любитель всего изящного", а человек, горячо болеющий за
состояние и будущее отечественной литературы, отчетливо сознающий выпавшую
на его долю миссию, поверивший в себя как критика, твердо решивший "быть
органом нового общественного мнения". "Конечно, - замечает он, - страшно
выходить на бой с общественным мнением и восставать явно против его идолов,
но я решаюсь на это не столько по смелости, сколько по бескорыстной любви к
истине" (1, 83).