Предисловие и примечание к публикации "Письма Жуковского к Пушкину"[552]
Жуковский и Пушкин -- люди не только разного, но почти противоположного характера. В стихах и жизни Пушкина ощущается пыл и зной Африки, по свидетельству лиц, близко наблюдавших его, он иногда чувствовал такую горячность и приливы крови, что должен был освежать себе голову водою, для чего вдруг посреди оживлённой беседы убегал в другую комнату. Вертлявый и непосестный, Пушкин был весь жизнь и движение. Мать Жуковского -- турчанка из нынешней Бессарабии, и в сыне её сказалась тихая, задумчивая созерцательность турецкого племени. По природе своей Жуковский был ленив и неподвижен, охотно привязывался к месту и обстановке, мог проводить целые часы на диване, потягивая трубку, и самый голос у него был протяжно-медлительный, а движения всегда спокойны. В беседе -- добродушие и нередко затейливая шутка у Жуковского; краткое, меткое и заощренное слово у Пушкина. К несходству нрава присоединялась и разница возраста: один другого старше был на тринадцать лет. И несмотря на это они связаны были тесною дружбою. Их уравнивало и соединяло единство призвания, и оба они оставили нам собою высокий пример верности этому призванию.
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв[553].
Пушкину, при всех его увлечениях и шероховатости в сношениях с людьми, Жуковский оставался голосом совести и непререкаемой святыни. Чертовски-небесная душа, говаривал он про него. Жуковский, уже покрытый славою в то время, когда возникал Пушкин, исполнился безграничной любви к его гению и в течение всей его жизни охранял и лелеял его своею заботою.
К сожалению, переписка их дошла до нас не вполне. Немногие письма Пушкина к Жуковскому теперь собраны в изданиях его сочинений. Письма Жуковского печатаются в первый раз. Мы уверены, что со временем отыщутся они в бСльшем количестве.
Повторяем сказанное нами в другом месте: список добрых дел Жуковского разнообразнее и обильнее списка его сочинений.
Сверчок -- шуточное прозвище Пушкина в арзамасском обществе, избравшем его своим сочленом, когда он ещё был в Лицее. Вигель говорит, что члены Арзамаса смотрели на выпуск Пушкина из Лицея "как на торжество, особенно Жуковский, восприемник его в Арзамасе, казался счастлив, как будто бы сам Бог послал ему милое чадо". Сверчок поминается в балладах Жуковского, откуда арзамасцы брали себе прозвища. "В некотором отдалении от Петербурга, спрятанный в стенах Лицея, прекрасными стихами подавал он оттуда свой звонкий голос" (Вигель, Воспоминания, V, 52).
В ту пору благочестивого государственного фарисейства особенно деятельно занимались вскрытием чужих писем. В 1824 г. Пушкин потерпел исключение из службы и вторичную ссылку на основании перехваченного письма его из Одессы в Москву, к князю Вяземскому[554].
Пушкин просил Жуковского пристроить в Петербурге малолетнюю сироту Родосю Сафианос, дочь грека, падшего в Скулянской битве за освобождение Греции (1821): она воспитывалась у бессарабской вице-губернаторши Крупенской. Нам неизвестно, успел ли Жуковский что-либо сделать в её пользу.
Родившийся 26 мая Пушкин по общему и до сих не совсем оставленному обычаю считался именинником в ближайший ко дню его рождения день того святого, именем которого он назван: 2 июня память Александра, архиепископа Константинопольского.
На придворных балах Пушкину бывало просто скучно. Покойная Л. Д. Шевич передавала нам, как стоя возле неё, полузевая и потягиваясь, он сказал два стиха из старинной песни:
Неволя, неволя, боярский двор.
Стоя наешься, сидя наспишься.
Примечания
"РА". 1889. No 9. С. 112--114, 124.
[552] Опубликовано 6 писем 1824--1826 гг. и 14 записок без точных дат. В датировке писем имеются неточности. См.: ПСС.-- Т. 13.-- С. 94-- 95, 119--120, 164--165, 203--204, 230, 271.
[553] Стих. "Поэт и толпа". 1828 г.
[554] Попавшее в руки полиции письмо Пушкина, адресованное, скорее всего, В. К. Кюхельбекеру, где поэт пишет, что берёт "уроки чистого афеизма", послужило одним из предлогов ссылки Пушкина из Одессы в Михайловское.