Послесловие к публикации "Два письма П. А. Осиповой к В. А. Жуковскому"
Итак, вот в каком положении очутился несчастный поэт. Осенью 1824 года, к которой относятся вышеприведённые (из бумаг Жуковского извлечённые) письма, началось для него время полной опалы: до того он только удалён был из столицы и, вспоминая Петербург, мог говорить:
Там некогда гулял и я,
Но вреден север для меня[504].
Теперь уже было не до шуток. В формуляр его занесены слова: "Исключается из службы за дурное поведение"; он предан тройному надзору местного губернатора, местного дворянского предводителя и ближайшего архимандрита, коему вменено в обязанность присматривать за его нравственностью (дедушка-игумен был ли нам приятен!). Жандармский чиновник, по составленному вперёд маршруту, коим запрещалось заезжать в Тульчин и Каменку, привёз Александра Сергеевича в село Михайловское, где тогда проводили летнее время его родители[505]. Вот пропасть, в которую ввергнул его Одесский демон:
Но если ты затейливо язвил
Пугливое его воображенье
И гордую забаву находил
В его тоске, рыданьях, униженье...
Но если сам презренной клеветы
Ты про него невидимым был эхом,
Но если цепь ему накинул ты,
И сонного врагу предал со смехом[506].
Понятно, что Сергей Львович неласково принял сына.
Поэт нашёл себе нравственное убежище у Прасковьи Александровны Осиповой, которая, вместе с Жуковским, сумела понять чутким, всеизвиняющим сердцем, что за вспышками юношеской необузданности, за резкими отзывами сохранились во всей чистоте не одна гениальность, но и глубоко доброе, благородное сердце и та искренность, которая и доселе даёт его творениям чарующую силу и власть над людьми.
Да простит нам великая тень обнародование этих подробностей. Сам он виною, что всё к нему относящееся делается достоянием общеизвестности. Его трудно судить по нашей мерке, и из напечатанных выше писем мы убеждаемся, как много жгучих ощущений перегорело в его страдальческой груди, дабы разлилось из неё благоухание поэзии.
...В разны годы
Под вашу сень, Михайловские рощи,
Являлся я!.. Вы во мне прияли
Усталого пришельца. Я ещё
Был молод, но уже судьба
Меня борьбой неровной истомила.
Я был ожесточён. В уныньи часто
Я помышлял о юности моей,
Утраченной в бесплодных испытаньях;
О строгости заслужённых упрёков,
О дружбе, заплатившей мне обидой
За жар души доверчивой и нежной --
И горькие кипели в сердце чувства![507]
Эти стихи, очевидно, относятся к первым, тяжким месяцам ссылки 1824 года.
Примечания
"РА". 1872. No 12. Стб. 2362--2363.
Письма связаны с тем моментом биографии Пушкина, когда он, сосланный в Михайловское, серьёзно поссорившись с отцом, в октябре 1824 г. написал письмо псковскому губернатору Б. А. Адеркасу с просьбой исходатайствовать у царя перевод "в одну из крепостей".
ПРИМЕЧАНИЯ
Условные сокращения:
ИРЛИ -- Институт русской литературы (Пушкинский Дом), рукописный отдел.
ПСС -- Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 16 т.-- М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937--1949.
"Пушкин в воспоминаниях" -- А. С. Пушкин в воспоминаниях современников.-- T. 1--2.-- М., 1974.
"РА" -- "Русский Архив".
"Рассказы о Пушкине" -- Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым в 1851--1862 гг./Вступ. ст. и примеч. М. Цявловского.-- М., 1925.
ЦГАЛИ -- Центральный гос. архив литературы и искусства.
[504] "Евгений Онегин", глава первая, строфа II.
[505] Пушкин ехал из Одессы в Михайловское один, без "жандармского чиновника".
[506] Писано именно осенью 1824 года и относится несомненно к А. Н. Раевскому. {Стих. "Коварность". Михайловское, 18 октября 1824 г.}