Записано со слов кн. М. Н. Волконской, урождённой Раевской (21 ноября 1856. Москва)
Раевский ехал на Кавказ с сыном Николаем, знакомцем Пушкина по Петербургу, двумя дочерьми, Марьею (14 лет) и девочкою Софьею. Гувернанткой их Англичанкой Мятен, компаньонкою (крёстная дочь Раевского, родом татарка, Анна Ив<ановна>, сохранившая в выговоре и лице восточный отпечаток) и доктором военным Рудаковским, довольно тяжёлым человеком. Всё это помещалось в двух каретах и коляске. Пушкина сначала поместили с младшим Раевским в коляске, а потом генерал взял его к себе в карету, потому что его сильно трясла лихорадка.-- Из Пятигорска, где уже находился старший сын Александр (он и после оставался на Кавказе), все они уезжали на горы Бешту пить железные, тогда ещё вовсе не известные воды, и жили там в калмыцких кибитках, потому что никакого строения не было.-- Раевского всюду встречали с большим почётом; в городах выходили к нему навстречу обыватели с хлебом и солью. При этом он, шутя, говаривал Пушкину: прочтите-ка им свою Оду[795]. Что они в ней поймут. Вообще он подразумевал, что Пушкин принадлежит к масонам, дразнил его и уверял, что из их намерений ничего не выйдет. Он взял слово с обоих сыновей, что они не вступят ни в какое тайное общество.
Броневский был холостяк. Раевский ему покровительствовал.
Из Керчи в Юрзуф они плыли на военном бриге, который нарочно отдан был в распоряжение Раевским. Ночью Пушкин ходил по палубе и бормотал стихи.
Гурзуф -- лучшая тогда дача на южном берегу -- принадлежала герцогу Ришелье, который предложил Раевскому поместиться в ней. Дом двухэтажный, с двумя балконами, один на море, другой в горы. Тут же вблизи татарская деревня. Там ждала путешественников остальная семья Раевского, жена Софья Алексеевна (Константинова) и ещё две дочери, старшая всем Екатерина (теперь Орлова) и Елена лет 16-ти. Пушкин особенно любезничал с первой, спорил с ней о литературе и пр. Елена была девушка очень стыдливая, серьёзная и скромная. Она отлично знала по-английски и переводила из Байрона и В. Скотта на французский язык; но втихомолку рвала свои переводы и бросала. Брат рассказал о том Пушкину, который под окном подбирал клочки бумаг и обнаружил тайну. Он восхищался этими переводами, уверял, что они необыкновенно близки. В Гурзуфе Пушкин достал какую-то старинную библиотеку и перечитывал Вольтера.-- Все разговоры иначе не велись, как по-французски.
Оттуда Пушкин с Раевским и сыном уехали раньше остальной семьи, и заезжали под Киевом к бабушке Давыдовой.
Примечания
Печатается по публикации: Из Пушкинианы П. И. Бартенева. 1. Тетрадь 1850-х годов/Публ. и коммент. М. А. Цявловского // Летописи Гос. Литературного музея.-- Кн. 1.-- М., 1936.-- С. 496--497. Оригинал в ЦГАЛИ, ф. 46 (Бартенева).
Близко познакомился Пушкин с М. Н. Раевской (Волконской) во время совместного путешествия по Кавказу и Крыму в 1820 г. и с тех пор сохранил к ней самые добрые чувства, посвятил ей несколько стихотворений. Эти воспоминания М. Н. Волконской Бартенев использовал в своей работе "Пушкин в Южной России", где сделано соответствующее примечание.
[795] Публикуя "Пушкин в Южной России", Бартенев по цензурным соображениям слова "прочтите-ка им свою оду" (имеется в виду ода "Вольность") заменил: "прочтите-ка им свои стихи".