Бальмонт Константин Дмитриевич
Земля смерти

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


   
   Бальмонт К. Д. Собрание сочинений: В 7 т.
   Т. 6: Край Озириса; Где мой дом?: Очерки (1920--1923); Горные вершины: Сборник статей; Белые зарницы: Мысли и впечатления.
   М.: Книжный Клуб Книговек, 2010.
   

ЗЕМЛЯ СМЕРТИ

   Поэзия, в истинно-творческие свои мгновения, имеет дар говорить проникновенные слова. Эти слова, рисуя картину, придают ей свойства многоповторной значительности. То, что было выразительным в свою эпоху и в своем месте, делается живым и ярким в другой стране и в иной исторический час. Укоризна, направленная к давно ушедшему, направляется метким и ранящим острием к ныне живущему. Предвещание, высказанное грядущему, которое уже давно стало прошлым, применимо к нашему настоящему.
   Таковы многие из слов, сказанных пророками. Через дали времен и перенесенные в обстановку совсем иного места, они звучат нам как голос сегодняшнего дня, как взволнованный всклик текущего часа.
   Разве не о нас говорил Амос, пастух, смиренно утверждавший: "Я не пророк и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы. -- Но Господь взял меня от овец и сказал мне: "Иди, пророчествуй..." И ведь это он сказал: "Вот, Я придавлю вас, как давит колесница, нагруженная снопами... За то и дал я вам голые зубы во всех городах ваших и недостаток хлеба во всех селениях ваших... Ибо злое это время...""
   Какие сегодняшние эти грозные слова.
   И разве не странно похожи на нашу действительность слова пророка Исайи: "Как сделалась блудницею верная столица! Правда обитала в ней, а теперь -- убийцы... Серебро твое стало изгарью... Князья твои законопреступники и сообщники воров... И будет вместо благовония -- зловоние, и вместо широкой епанчи -- узкое вретище, вместо красоты -- клеймо..."
   К разряду таких вдохновенных слов, -- чья значительность художественная красноречиво многоразлична и совпадает пронзительным своим смыслом с перепутанной сетью условий не одного только времени и не одного только места, -- принадлежит поразительная по силе трагическая песнь современного итальянского поэта, Анджоло Орвиэто, в книге, изданной в Милане, в 1902-м году "Verso l'Oriente", "К Востоку". Она была написана в применении к голодающей Индии. Но каждый русский, в ком бьется человеческое сердце, -- я хотел бы добавить, каждый европеец, в котором можно подозревать присутствие человеческого сердца, -- не может не почувствовать, как много в этих стрелометных строках -- нашего злого часа, нашего текущего дня.
   

ЗЕМЛЯ СМЕРТИ

(Анджоло Орвиэто)

   Неумолимы Солнце и созвездья
   На небе, не смягченном облаками,
   Угрюмо поглощенном только зноем
   Без примиренья. Тщетно к небесам
   Земля раскрыла сотни ртов сожженных
   И тысячи воспламененных уст,
   В горячке распростертая и в бреде.
   Все небо ясной ночью -- только звезды,
   Обширная волнообразность звезд,
   А днем -- поток пылающего Солнца.
   Могила -- плодородная Земля
   Для всех своих зародышей несчетных.
   И если ветер до нее коснется,
   По нивам он не устремит прилив,
   Содружественный с мощным ладом Моря,
   Одни, от долгой пыли побелев,
   Застыло-строго всходят к небу пальмы,
   Как-будто осыпь беглых звезд своих
   Безгласно вознося к тем вечным сестрам,
   И в зное нестерпимом, как стада
   Рассеявшихся буйволов, блуждают
   Толпы людские, привиденья-жертвы
   Съедающего голода. О, пальмы,
   Дозорные прозрачной высоты,
   Так это правда, что блуждают старцы
   Иссохшие, чья борода спадает
   По темной груди, -- женщины-скелеты,
   И дети, что, как веточки под ветром,
   Гонимы острым голодом, блуждают
   По пустырям и через силу рвут
   Какой-нибудь иссохший желтый стебель,
   Сожженный Солнцем, из песку исторгнут
   Коренья захиревшие, чтоб жадно
   Зубами изглодать? Так это правда,
   Что, если кто из воющего стада
   Падет бессильный в тяжком забытьи,
   Под ясным небом коршуны сберутся
   И вороны, -- толпой придут шакалы,
   В ночи горячей, с звездами без сердца,
   С пылающими звездами Креста?
   О, сколько дымных там костров пылает,
   О, сколько человеческих огней
   На шири обездоленной равнины.
   Дым едкий, запах терпкий подле вас.
   О, пальмы, стражи в воздухе прозрачном,
   И в дыме стоны, стонам нет конца.
   А Ганг священный мчит свой ток прозрачный,
   Чрез землю мертвых в Море, унося
   И прах костров и то, что не сгорело
   До истребленья в гложущем огне.
   Как маленькая лодочка на влаге,
   Кружатся обгорелые останки
   Под небом красной меди, к Океану;
   Над ними племя воронов чернеет,
   И коршуны стремят кривой свой клюв.
   Нежнейший странник, Шелли, сердце-пламень,
   Зажженное над синими волнами,
   Так значит был напрасен твой напев,
   И ты напрасно, цвет бессмертно-юный,
   В священных вспевах разбросал любовь,
   Благоуханье вечно молодое?
   Из Индии нажим прорвался смерти,
   Из той земли, где царствуют твои,
   С другим нисходит током он попутным,
   С другой рекой, широкою, как Ганг,
   Ток золота, которого хватило-б,
   Чтоб это истребленье обуздать
   И миллионам тех, что умирают,
   Дать жизнь. Но смерть дают, того желая.
   Вот почему и буры жертва смерти,
   И жертвы смерти -- сонмы краснокожих.
   Владычествовать -- глупое желанье --
   Рим затенен, Наполеон погашен.
   Ты, божеский, смири ту злую хоть,
   Заставь на миг притихнуть Лондон пьяный.
   Вся Индия -- безмерное рыданье,
   Хор плача, умиранье, море мертвых.
   Я видел их, по лестницам широким
   Сходящих к Гангу, женщин Бенареса,
   Твоих волшебниц, Индия, святыня.
   С ресницами чернейшими, с очами
   Глубокими, что пламенны и кротки,
   Высокие и стройные, сполна
   Окутаны в покров, как в дни Эллады,
   Торжественные, ясные, рядами
   По лестницам широким нисходили
   Те женщины, на голове неся
   Кувшин из бронзы в отсветах скользящих,
   Держа его с изяществом верховным.
   И вот, меж этих отсветов металла
   И блеска глаз, под небом, полным светов,
   Вдруг, над кувшином той, что всех красивей,
   Легко запрыгал черный-черный ворон.
   Текучий Ганг, ты видишь все в пробеге,
   Скажи, в какой из хижин угасает
   Красивая? Иль под какою пальмой
   Она, скелет бродячий, тщетно бродит,
   О горсти зерен, о плоде убогом
   Напрасно просит, тщетно умоляя
   Глазами -- а глаза ее какие!
   Смотри, британец, посмотри и видь!
   К тебе глядят в пустынях бесконечных
   Внимательные миллионы глаз,
   Сияя напряженно крайним блеском,
   Дрожат и умирают звезды неба.
   И миллионы рук к тебе простерты,
   Таких же рук, как твоего отца,
   Твоей жены, твоих детей. Подумай,
   Быть может, ты в свой самый крайний час
   Увидишь те чудовищные руки,
   Все эти руки, что к тебе простерты,
   Как туча бесконечная в великом
   Смятеньи меж землей и Солнцем в небе,
   Меж Солнцем и тобой!
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru