К. Д. Бальмонт Зарево зорь 1912. Содержание В зареве зорь Шорохи Гиероглифы звезд Мирра Тоска степей Счет Голубые глаза Как ночь Агни Осенний лес Египет Осенний праздник В лесу Приближаясь к Александрии Поля египетские Где б я ни странствовал Прекрасней Египта Рубище Звезда вечерняя Лучеизлом Костер Огнебагрянка Пламя Кони бурь Рыцарь Счастье Не в те дни Острие Благовестие Всем тем, в чьих глазах отразились мои зори, отдаю я отсвет их очей В ЗАРЕВЕ ЗОРЬ С сердцем ли споришь ты? Милая! Милая! С тем, что певуче и нежно, не спорь. Сердце я. Греза я. Воля я. Сила я. Вместе оденемся в зарево зорь. Вместе мы встретили светы начальные, Вместе оденемся в черный покров. Но не печальные - будем зеркальные В зареве зорном мерцающих снов. ШОРОХИ Шорох стеблей, еле слышно шуршащих, Четкое в чащах чириканье птиц, Сказка о девах, в заклятии спящих, Шелест седых, обветшавших страниц. Ленет криницы в лесистом просторе, Сонные воды бесшумных озер, Взоры и взоры в немом разговоре - Чей это, чей это, чей это хор? Не узнаешь, Не поймешь - Это волны Или рожь. Это лес Или камыш, Иль с небес Струится тишь. Или кто-то Точит нож. Не узнаешь, Не поймешь. Видны взоры - Взор во взор, Слышно споры, Разговор. Слышны вздохи, Да и нет. В сером мохе - Алый цвет. Тает. Таешь? Что ж ты? Что ж? Не узнаешь, Не поймешь. ГИЕРОГЛИФЫ ЗВЕЗД Я по ночам вникал в гиероглифы звёзд, В те свитки пламеней в высотах совершенных. Но немы их слова. И дух в томленьях пленных Не перекинет к ним их достающий мост. Их повесть явственна и четко различима, Но дух в них не найдет возжажданный ответ. На все мои мольбы они ответят: "Нет". Промолвят: "Миг живи, как смесь огня и дыма. Гори. Еще гори, покуда не сгоришь. Когда же догорит лампада золотая, Созвездье между звезд - взнесешься ты, блистая, Узнавши звездную - в провалах ночи - тишь. Но если ты душой ненасытимо-жгучей Возжаждал то продлить, что длиться миг должно, Ты камнем рушишься на мировое дно, - Созвездием не став, сгоришь звездой падучей". МИРРА Мне чудится, что ты в одежде духов света Витаешь где-то там - высоко над Землей, Перед тобой твоя лазурная планета, И алые вдали горят за дымной мглой. Ты вся была полна любви невыразимой, Неутоленности, как Сафо оных дней, - Не может с любящим здесь слитным быть любимый. И редки встречи душ при встрече двух людей. Но ты, певучая, с устами-лепестками, С глазами страстными в дрожащей мгле ресниц, Как ты умела быть нездешней между нами, Давала ощущать крылатость вольных птиц. Любить в любви, как ты, так странно-отрешенно, Смешав земную страсть с сияньем сверхземным, Лаская, быть, как ты, быть любящим бездонно - Сумел бы лишь - сюда сошедший - серафим. Но, на Земле живя, ты Землю вся любила, Не мертвой ты была - во сне, хоть наяву. Не в жизненных цепях была живая сила Но возле губ дрожал восторг: "Живу! Шиву!" И, шествуя теперь, как дух, в лазурных долах, Волнуешь странно ты глядящий хор теней, Ты даже там идешь с гирляндой роз веселых, И алость губ твоих в той мгле всего нежней. ТОСКА СТЕПЕЙ Полонянка степей половецких Звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит, Звон стеблей, ковыль, поет, поет, поет, Серп времен горит сквозь сон, горит, горит, Слезный стон растет, растет, растет, растет. Даль степей - не миг, не час, не день, не год, Ширь степей - но нет, но нет, но нет путей, Тьма ночей - немой, немой тот звездный свод, Ровность дней - в них зов, но чей, но чей, но чей? Мать, отец, где все, где все - семьи моей? Сон весны - блеснул, но спит, но спит, но спит, Даль зовет - за ней, зовет, за ней, за ней, Звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит. СЧЕТ Счесть в лесу хотел я сосны: Сбился в пьяном духе смол. Счесть с тобой хотел я весны: Поцелуям счет не свел. Счесть хотел цветочки луга, Кашки розовой полки. Да взглянули друг на друга - В войске спутались значки. Все лицо - в цветочной пыли, Мир горит, во мгле сквозя. И, обнявшись, мы решили: Ничего считать нельзя. ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА - Отчего у тебя голубые глаза? - Оттого, что, когда пролетала гроза, Были молнии рдяны и сини, Я смотрела на пляску тех синих огней И на небо, что все становилось синей, А потом я пошла по пустыне, Предо мной голубел и синел зверобой, Колокольчик сиял и звенел голубой, И пришла я в наш дом, на ступени, А над ними уж ночь, голубея, плыла, И весна королевой лазури была, И душисто синели сирени. КАК НОЧЬ Она пришла ко мне, молчащая, как ночь, Глядящая, как ночь, фиалками-очами, Где росы кроткие звездилися лучами, Она пришла ко мне - такая же точь-в-точь, Как тиховейная, как вкрадчивая ночь. Ее единый взгляд проник до глуби тайной, Где в зеркале немом - мое другое я, И я - как лик ея, она - как тень моя, Мы молча смотримся в затон необычайный, Горящий звездностью, бездонностью и тайной. АГНИ Красные кони, красные кони, красные кони - кони мои, Ярки их гривы, вьются извивы, пламенны взрывы, ржут в забытьи. Ржут, что есть мочи, дрогнули ночи, конские очи - молнийный свет. Спят водоемы, будут им громы, рухнут хоромы вышних примет. Жаркие кони, яркие кони, жаркие кони - кони мои. Топнут о камень - топнут - и пламень вырос и взвился проворней змеи. Звонки подковы, златы и новы, пышны покровы красных попон. В Мире - вещанье, капель жужжанье, резвое ржанье, хохот и стон. Белый - рождаясь, красный - взметаясь, весь расцвечаясь в пропастях дня, Я у порога Мрака-Зловрога. Знаешь ты бога? Видишь меня? ОСЕННИЙ ЛЕС Лесная чаща. В изумруд Еще недавно там и тут Рубины изливались, рдея. Теперь парча листвы сполна - Как дымно-желтая стена, Броня дерев шуршит, редея. Цвет постаревший, - не седой, А серо-пепельный, подседный, - Скользит по этой сказке медной И, вспыхнув, гаснет чередой. Так в час вечерний козодой В лазури неба перед нами Мелькнет неверными крылами, Свершая быстро путь витой, И вдруг исчезнет над водой, Где, взор души слияв с мечтами, Последний медлит луч златой. ЕГИПЕТ Страна, где нет ни гроз, ни грома В размерной смене тьмы и дня, Ни молнебыстрого излома Живого вышнего огня. Страна без радуги окружной, Что семикратно славит свет, Твой край - и северный, и южный - Однообразием одет. Взнеслась безгласно пирамида - Маяк для тысячи дорог. Но ищет мертвого Изида, И Озирис восстать не мог. Восстал - но не живой для жизни, А как властитель мертвецов. И весь Египет - в вечной тризне Среди бесчисленных гробов. ОСЕННИЙ ПРАЗДНИК Еще осень моя не настала, Но высокое лето прошло, И деревья напевом хорала Овевают мой праздник светло. Это праздник великий сознанья, Что затих огнеметный дракон, И огонь не уменьшил сиянья, Но возник как рубиновый трон. Над вершинами алое чудо, Благодать снизошла с высоты, И исполнены долгого гуда Озаренные краской листы. Широко, как последние пчелы, Перекатная сказка поет, Уходя за соседние долы, Упадая в сознанье как мед. Высоко, к благодатностям юга, Улетают семьей журавли, Я как точка безмерного круга, Все - мое, и вблизи и вдали. В ЛЕСУ Я был в лесу. Деревья не дрожали. Они застыли в ясной тишине. Как будто в мире не было печали. Как будто пытку не судили мне. Кто присудил? Не так же ль я безгласен, Как этот мир ветвей, вершин, стволов? Не так же ль мир мечты воздушно-ясен, Моей мечты и тиховейных снов? Но вот, когда деревья, тесным кругом, Друг другу дышат и, сплетясь, растут, Я должен быть врагом иль скудным другом, Душой быть там, когда прикован тут. Раздельность дней. Безбрежность разлученья. Прощай. Прощай. Чуть встретился, прощай. Идти путем глубокого мученья, И лишь на миг входить, чрез зиму, в май. Я падаю. Встаю. Иду. Теряюсь. Молю тебя: ты, кто-нибудь, услышь. Схожу с ума. В бездонном изменяюсь. Но лес молчит. Молчит. Какая тишь! ПРИБЛИЖАЯСЬ К АЛЕКСАНДРИИ Заходящее солнце уходило за море, Сердоликовый цвет в небесах был разлит. И шумело мне море в многопевном узоре: Вот ты прибыл в святую страну пирамид. Желтизна побережья отшумевшей столицы, Где багряные сказки в столетьях зажглись. Над преддверьем в Египет - длиннокрылые птицы. Вот откроется Нил! Да, я твой, Озирис. ПОЛЯ ЕГИПЕТСКИЕ Плавно, словно иноходец, Скачет ослик. Путь далек. Оросительный колодец Ноет, воет, как гудок. Два вола идут по кругу, Всё по кругу без конца, Век прикованы друг к другу Волей знойного Творца. И в песчаные пространства, Дождь которых не кропил, Для зеленого убранства Мутной влаги ссудит Нил. Чтоб другие были сыты, Чтоб во мне тупой был страх, Мной пространства грязи взрыты, - Буду, был и есть феллах. Темный, голый, червь надземный, Пастью пашни взят и сжат, Есмь, как был я, подъяремный, Восемь тысяч лет назад. ГДЕ Б Я НИ СТРАНСТВОВАЛ Где б я ни странствовал, везде припоминаю Мои душистые леса. Болота и поля, в полях - от края к краю - Родимых кашек полоса. Где б ни скитался я, так нежно снятся сердцу Мои родные васильки. И, в прошлое открыв таинственную дверцу, Схожу я к берегу реки. У старой мельницы привязанная лодка, - Я льну к прохладе серебра. И так чарующе и так узывно-четко Душа поет: "Вернись. Пора". ПРЕКРАСНЕЙ ЕГИПТА Прекрасней Египта наш Север. Колодец. Ведерко звенит. Качается сладостный клевер. Горит в высоте хризолит. А яркий рубин сарафана Призывнее всех пирамид. А речка под кровлей тумана... О, сердце! Как сердце болит! РУБИЩЕ Египет - рубище с роскошной бахромой, Куда уводишь ты кораблик малый мой? Зачем, о царственный, в веках текущий Нил, В пустыню желтую меня ты заманил? От скал Аравии до тех Либийских гор Мне мал - хоть скудному - воспетый твой простор. От черной Нубии до Дельты голубой Не усладился я, разливный Нил, тобой. Мне море чудится, - вспененным я рожден, Я океанскою волной освобожден. А суша мне - тюрьма, оковны сонмы скал, - Я дома прочного нигде не воздвигал. И не хочу я жить, как тень, средь верениц Тяжелых пирамид, раскрашенных гробниц. Покоя не хочу жрецов богов-зверей, - Едва чего коснусь, лечу я прочь скорей. Тысячелетия, сомкнутые в звено, Тысячекратный раз шумит веретено. В тысячекратности молельный свет свечи. Сознанье яркое, мой дух отсюда мчи. Что длилось - рушилось. Что было - то прошло. Кораблик малый мой, раскрой свое крыло. Я птица вольная. Я два крыла раскрыл. Я вьюсь, пою, смеюсь. Прощай, мне чуждый Нил. ЗВЕЗДА ВЕЧЕРНЯЯ 1 Она была мечтой одета, Светилась в новолунних снах. И в мерной зыби менуэта Плыла как лебедь на волнах. Вся в кружевах, как лебедь черный, С его узорностью крыла. А в тот же час, в выси надгорной, Звезда Вечерняя плыла. 2 Она была из Вальтер-Скотта, Она была и в этих днях. И в зыби мерного гавота Плыла как лебедь на волнах. Вся в кружевах, как лебедь черный, С его узорностью крыла. А в тот же час, в выси надгорной, Звезда Вечерняя плыла. 3 Она была из сказок света, Из сказок сумрака в лучах, И как зима вступает в лето, Вступила в вальс, кружилась в снах. Вся в кружевах, как лебедь черный, С его узорностью крыла. А в тот же час, за мир надгорный, Звезда Вечерняя зашла. ЛУЧЕИЗЛОМ О, бранная изломность линий, Военный стан пучины синей; Ход жизней, ждущих череды; Качание морской звезды; Иглянки, живоросли, жгучки, Существ лучистых мир; ряды Звере-растений; борозды Разорванность; плавучесть тучки; Глубинный небосвод воды; Лучистый камень, роговая Обманка, сложный строй хором, Где луч расходится с лучом; Вся хоть морей, всегда живая, Где слизь целует, жизнь свивая, И волны крутятся узлом; И из одной страны прозрачной К другой - светильник бивуачный - Прошедший луч - лучеизлом. КОСТЕР Дымно-огненный туман Был основой миру дан. Из туманного огня Жизнь возникла для меня. Солнце в атом заключив, Я упал на горный срыв, Вырос, крылья распростер, И зажег над тьмой костер. Мой костер на высоте, На верховной он черте. И вошли в его объем Ветер, молния, и гром. ОГНЕБАГРЯНКА Расцвела в лесу огнебагрянка, Целый день сверкает как светлянка, К ночи затемняется светляк. И в ночи он пьет, листами, мрак. Но едва за гранью кругозора Горные засветятся озера, Отдаленность восприявши чар, Вновь живет, горит цветок пожар. ПЛАМЯ Если пламя голубое Ты зажжешь на алтаре, Вас, лелейных, в храме - двое, И лицо свое живое, Весь сияя, как в заре, До лазури наклоняя, Оттеняя ту зарю, Пламя синее впивая, Бог вещает: - Я горю, Я с тобою, земножитель, Мой молельник, мой святитель, Я с тобою говорю. Если ты зажег молитву, Искры в пляску устремил, На горячую ловитву Я схожу под звон кадил. И ловлю я это пламя, И вздымаю дым как знамя, И вдыхаю жар души, Этот синий-синий ладан. Миг загадан и разгадан К светлой цели поспеши. Что задумал, то случится, Счастье - верное твое, Ибо синий пламень длится, Выпрямляясь как копье. КОНИ БУРЬ Ржали кони по лазури, Разоржались кони бурь, И, дождавшись громкой бури, Разрумянили лазурь. Громы, рдея, разрывали Крепость мраков, черный круг. В радость радуги играли, Воздвигали рдяность дуг. Завершив свой подвиг трудный, Ливень струй освободив, Мир растений изумрудный Весь прикрыли мглою грив. И промчались в небе взрытом, Арку радуги дожгли, И ушли, гремя копытом, Чу, последний гром вдали. РЫЦАРЬ Кто ты, летящий за чертой? - Воитель бури молодой, Зажгу свечу, проснется гром. И сломит тучу мой излом. Мой меч - огонь. Мой красный конь - В неутомимости погонь. Лечу, свечу, - и ток дождя Играет, тучу бороздя. Мой круглый щит, семи цветов, Горит на чашечках цветов. В росе - мой облик молодой, Я рыцарь Молнии златой. СЧАСТЬЕ Счастье! в желанном себя потеряв, Будешь любить. Нежно за волосы взяв, Будешь рот его пить, Целующий рот его пить, Как росу испивают по капле расцветности трав. Счастье! Себя потеряв, Снова себя находить В этом другом, В нить золотую его перевить свою тонкую нить, Быть лепестком с лепестком, Чащей двойною расцветших купав, Чашей одной, затаившей вино, Слитно упасть на заветное дно, Быть между зыблемых трав, Сердце до милого сердца прижав, Знать, что Судьбой это все решено, В звездах, давно. 133. НЕ В ЭТИ ДНИ Не в эти дни вечеровые Паденья капель дождевых, - Не в эти дни полуживые, Когда мы душу прячем в стих, Чтоб озарить себя самих, - О, нет, тогда, когда впервые, Как капли жаркого дождя, Струились звезды, нисходя На долы Неба голубые, - Тогда, как в первый раз, в ночи, Средь звезд, как меж снежинок - льдина, Жерло могучего Рубина, Соткав кровавые лучи, Окружность Солнца-Исполина Взметнуло в вышний небосклон, И Хаос древний был пронзен, - Тогда, как рушащие громы, Бросая миллионный след, Качали новые хоромы, Где длился ливнем самоцвет, И свет был звук, и звук был свет, - Тогда, тебя, кого люблю я, С кем Я мое - навек сплелось, Взнести хотел бы на утес, В струях разметанных волос, Яря, качая, и волнуя, Тебя, касаньем поцелуя, Сгорая, сжег бы в блеске гроз. ОСТРИЕ Я жизнью и смертью играю. Прохожу по блестящему краю. Острие. И не знаю, кого погублю я, Ту, кого обожаю, целуя, Или сердце мое. Вот порвется. Так, бьется, так бьется. А она, наклоняясь, смеется. Говорит: - Что с тобой? Ты бежал очень скоро? Ты боишься - за что-то - укора? Тут - немножко болит? Я знаю разъятую рану. Прикоснись же. Мешать я не стану. Все стерплю. Только помни, пока повторяю. Только верь мне, пока я сгораю. Я люблю. Я люблю. БЛАГОВЕСТИЕ Тот, кто думает, что человек может быть убийцей, и тот, кто думает, что человек может быть убитым, оба не знают ничего. Бхагаватгита. Кто думает, что, убивая, Он убивает, тот слепец. Кто думает, что жизнь живая В предельных ликах, тот слепец На миг, напев свой прерывая, Я начинаю в свой конец. Кто думает, что в Мире слитом Есть пропасть смерти, тот слепец. Кто думает, что быть убитым Конец есть жизни, тот слепец. Века ходил я полем взрытым, И из колосьев плел венец. Что я, то я, и измененья Суть только зрелища одежд. Я прерываю праздник зренья, Привет мой сну сомкнутых вежд. Но тьма и ужас нисхожденья Есть восхождение надежд. Что я, то я, не разделяет Игра оружия меня. Вода меня не потопляет, Я целен в бешенствах огня. Что это правда, сердце знает, И голос мой поет, звеня. Кто думает, что умирая, Он умирает, тот слепец. Кто думает, что жизнь, сгорая, Не возгорится, тот слепец. Я был в Аду, и в жажде Рая Из свежих трав плету венец. ПРИМЕЧАНИЯ Мирра. - Стихотворение обращено к Мирре (Марии Александровне) Лохвицкой (1869-1905), известной поэтессе, близкой поэтам модернистского направления. Бальмонт посвятил ее памяти стихотворение "О, какая тоска, что в предсмертной тиши..." (впервые опубликовано: К. Д. Бальмонт. Стихотворения. Л., 1969. С. 473). Несколько стихотворений Лохвицкой обращено к Бальмонту: "Лионель", "Моя душа, как лотос чистый...", цикл "Поэту" и др. (см.: "Поэты 1880-1890-х годов". Л., 1972). Сафо (VI в. до н. э.) - древнегреческая поэтесса. Лохвицкую называли "русской Сафо" (см.: Бунин И. А. Собр. соч. М., 1967. Т. 9. С. 289), было известно ее стихотворение "Сафо" (см.: "Поэты 1880-1890-х годов". Л., 1972. С. 605). Серафим - ангел высшего чина. Тоска степей. - Полонянка - пленница. Половцы - тюркоязычные народы, пришедшие из Заволжья в Причерноморье. В 1054 г. произошло первое столкновение русских с половцами. Зурна - восточный народный духовой инструмент, вроде рожка, свирели. Приближаясь к Александрии. - Александрия - город в дельте Нила. Озирис (егип. миф.) - бог, олицетворяющий возрождающуюся и умирающую природу. Поля Египетские. - Феллах - арабский крестьянин. Рубище. - Аравия - Аравийский полуостров в Азии. Либийские горы - Ливия. Нубия - историческая облает в Африке, между первым и шестым порогами Нила.