К. Бальмонт Ясень Видение древа 1916 ---------------------------------------------------------------------------- Бальмонт К. Д. Избранное. Стихотворения. Переводы. Статьи М., "Художественная литература", 1980 Дополнение по: Бальмонт К. Солнечная пряжа. Изборник Библиотека поэта. Малая серия СПб, 2003 ---------------------------------------------------------------------------- Содержание Мед веков Тайна Водоворот Звериное число Закатная пирамида Портрет Знаки Звук звуков Громовым светом Лоза Вопль к ветру Скажите вы Тамар Верховный звук Саморазвенчанный Превозмогшая Адам Звезная пляска К луне Древостук Поющее дерево Золотистым аметистом Любовь Древний перстень Танец искр Венчание в Стране Лотоса Снежные боги Сад Ключ Алый изумруд Ларец Зверь-Цветок Миг благовестия Ибо я зачарую мое сердце и помещу его на вершине древа в цветке. Египетская сказка о двух братьях МЕД ВЕКОВ Сперва я увидал, что мир есть песнопенье, И я, дрожа, его пропел. Потом я нараспев сказал стихотворенье, То был вторичный мой предел. Потом я начертал на камне заклинанье, Перстообразный взнес алтарь. И круглую луну впустил в ограду зданья, Я был певец, колдун и царь. Теперь, когда прошли ряды тысячелетий И завершился круг племен, Я помню эти дни, когда все были дети, Как ясно помнишь яркий сон. От вкрадчивой луны ушел к иным я чарам, Лесной я изменил луне. И был как во хмелю, пьянясь цветным пожаром, И было солнце богом мне. И там, где взметы гор, где кондор верхолетный, И там, где желтый сон пустынь, Сын солнца, мед веков я накопил несчетный, Богов венчая и богинь. Еще сменился ряд победных ликований, И, отойдя от пирамид, Давно плывет мой ум в колдующем тумане, Вновь факел ночи мне горит. Но не луна, свеча и бледная лампада Над ветхим саваном страниц Меня ведут туда, откуда силой взгляда Я вызываю сонмы лиц. Алхимик пыльных руд, восторг пресуществленья Из древних выманил я строк, Я молнии велел прийти из усыпленья И в тяжкий плуг ее запрег. Летаю коршуном, взлетаю альбатросом, Предвижу ход и нрав комет, И к лунным, наконец, хочу взлететь откосам, Все руны разобрав примет. ТАЙНА Среди древнейших землеописаний Забыт один могучий океан, Меж тем как самый яркий в нем обман И самый нежный свет, как в зыбкой ткани. Безумна водокруть его рыданий, Звенящей мглы пьянительный кальян В веках тоски земле от неба дан, И звездный смысл сквозит в священной дани. Единое из всех земных морей, Где можно пить. И пьем мы ненасытно. Вселенная глядит в него. И слитно С бездонностью наш разум, как ручей, Лиясь из тайн, втекает в тайну, льется. Тот океан здесь музыкой зовется. ВОДОВОРОТ Люблю чуть зримых малых тварей Линейно-прихотливый вид. Геометризм радиолярий О вихре солнц мне говорит. Реснички хищных инфузорий, Проворных жгутиков игра Мне говорят о звездном хоре И что любить всегда пора. А жук-олень - то в праздник юный, Средь полчищ малых, мастодонт. И вот я чувствую, как струны Чрез весь проходят горизонт. И запоздавшему столетью, Его предчувствуя в тоске, Черчу рассказ я тонкой сетью На мастодонтовом клыке. ЗВЕРИНОЕ ЧИСЛО Да не смутит несведущих сегодня То, что им было ведомо вчера. Не праздная в моих словах игра, И каждый зверь есть стих и мысль господня. Я тех люблю среди зверей земли, Те существа старинные, которым Доверено священным договором, Чтобы они как вестники пришли. Меж птиц мне дорог Одиновский ворон, - Его воспел сильнейший в знанье чар, Среди земных - болид небес, Эдгар, В веках тоски рунический узор он. Мне дорог нильский демон - крокодил, Которому молилась египтянка, Желанна мне яванская светлянка, Мне дорог путь от мошки до светил. Наш соловей, как рыцарь, слит с луною, С Венеры прилетела к нам пчела, Змея из преисподней приползла, Был послан с ветвью мира голубь к Ною. И кит был нужен в повести земной, Лик вечности являет черепаха. Моя душа - внимательная пряха, Кто в пряжу слов проник - тот мудр со мной. ЗАКАТНАЯ ПИРАМИДА Улетели священные ибисы, Не алеют озера фламингами, Пронеслись австралийские лебеди, Апокалипсис птичий свершен. И не скажут о Духе нам голуби, Не расскажут нам детского ласточки, Только где-то поют пересмешники, Перепев, перезвук, перезвон. Не восходят над Нилом папирусы, Не приветствуют Горуса лотосы, Только пепельно-черные ирисы Расширяют испуганный глаз. Да кровавятся тени закатные, Расцвечают пустыню вечернюю И о сфинксе, когда-то вещательном, На песках вышивают рассказ. ПОРТРЕТ Газель, и конь, и молния, и птица В тебе слились и ворожат в глазах. Колдует полночь в черных волосах, В поспешной речи зыбится зарница. Есть сновиденно нам родные лица, В восторг любви в них проскользает страх, И я тону в расширенных зрачках Твоих, о византийская царица. С учтивостью и страстью руку взяв, Что дополняет весь твой зримый нрав Пленительными длинными перстами, - Смотрю на перстни, в них поет алмаз, Рубин, опал. Дордел закатный час. И правиг ночь созвездными мечтами. ЗНАКИ Я их читал, бесчисленные знаки, Начертанные мыслью вековой, Гадал по льву в скругленном зодиаке. Чрез гороскоп читал грядущий бой, Разметил ассирийские дружины И их пронзил египетской стрелой. Лик божий, человечий, соколиный, По очереди ввел в гиероглиф, Над целым миром был я царь единый. Мой меч был быстр, двуостр, и прям, и крив, Мой шлем зверин, и бился я без шлема, Я избивал неисчислимость див. На мне порой качалась диадема, Я убегал от царского венца, От Вавилона шел до Вифлеема. Возжаждав жала страсти без конца, Я уронил свой помысл в звоны систра, И пел Гатор близ нежного лица. Как богдыхан, я первого министра Карал, как сына пестует отец, Был звездочет, кружились звезды быстро. Блестящую стрелу стремил Стрелец, Но был одет я в пояс Ориона, И мой во всем победный был конец. Определивши очерк небосклона Прикосновенным циркулем ума, Велел звезде не нарушать закона. О, как полна богатств моя сума! Но вот, как дважды два всегда четыре, Не скажет день, не изъяснит мне тьма, Где мог бы от себя я скрыться в мире! ЗВУК ЗВУКОВ Сейчас на Севере горит луна. Сейчас на Севере бегут олени, Равнина снежная мертва, ясна. От тучек маленьких мелькают тени. На небе стынущем огромный круг. Какие радуги, луна, ты плавишь? Когда б на Север мне умчаться вдруг От черно-белого мельканья клавиш! ГРОМОВЫМ СВЕТОМ Меня крестить несли весной, Весной, нет - ранним летом, И дождь пролился надо мной, И гром гремел при этом. Пред самой церковкой моей, Святыней деревенской, Цвели цветы, бежал ручей И смех струился женский. И прежде чем меня внесли В притихший мрак церковный, Крутилась молния вдали И град плясал неровный. И прежде чем меня в купель С молитвой опустили, Пастушья пела мне свирель Над снегом водных лилий. Я раньше был крещен дождем И освящен грозою, Уже священником потом - Свечою и слезою. Я в детстве дважды был крещен - Крестом и громным летом, Я буду вечно видеть сон Навек с громовым светом. ЛОЗА За нежно-розовые кончики лилей, За нежно-палевые ягоды кистей, - За чаши белые, в которых мне дано Вдыхать лобзанием горячее вино, - За тело стройное, как юная лоза, За взор узывчивый, в котором спит гроза, - За голос вкрадчивый, как дальняя свирель, За дар пленительный отбросить разум в хмель, - Тебя, желанную, я в огненных строках Являю взору, восхищенному в веках. ВОПЛЬ К ВЕТРУ Суровый ветр страны моей родной, Гудящий ветр средь сосен многозвонных, Поющий ветр меж пропастей бездонных, Летящий ветр безбрежности степной. Хранитель верб свирельною весной, Внушитель снов в тоске ночей бессонных, Сказитель дум и песен похоронных, Шуршащий ветр, услышь меня, я твой. Возьми меня, развей, как снег метельный, Мой дух, считая зимы, поседел, Мой дух пропел весь полдень свой свирельный. Мой дух устал от слов, и снов, и дел. Всевластный ветр пустыни беспредельной, Возьми меня в последний свой предел, СКАЖИТЕ ВЫ Скажите вы, которые горели, Сгорали и сгорели, полюбив, - Вы, видевшие солнце с колыбели, Вы, в чьих сердцах горячий пламень жив, - Вы, чей язык и странен и красив, Вы, знающие строки Руставели, - Скажите, как мне быть? Я весь - порыв, Я весь - обрыв, и я - нежней свирели. Мне тоже в сердце вдруг вошло копье, И знаю я: любовь постигнуть трудно. Вот, вдруг пришла. Пусть все возьмет мое. Пусть сделаю, что будет безрассудно. Но пусть безумье будет обоюдно. Хочу. Горю. Молюсь. Люблю ее. ТАМАР Я встретился с тобой на радостной дороге, Ведущей к счастию. Но был уж поздний час. И были пламенны и богомольно-строги Изгибы губ твоих и зовы черных глаз. Я полюбил тебя. Чуть встретя. В первый час. О, в первый миг. Ты встала на пороге. Мне бросила цветы. И в этом был рассказ, Что ты ждала того, чего желают боги. Ты показала мне скрывавшийся пожар. Ты приоткрыла мне таинственную дверцу. Ты искру бросила от сердца прямо к сердцу. И я несу тебе горение - как дар. Ты, солнцем вспыхнувши, зажглась единоверцу. Я полюбил тебя, красивая Тамар. ВЕРХОВНЫЙ ЗВУК Когда, провизгнув, дротик вздрогнет в барсе, Порвавши сновиденье наяву, И алый пламень крови жжет траву, Я помню, что всегда пожар на Марсе. В индусе, в мексиканце, в кельте, в парсе, В их вскликах и воззваньях к божеству, Я вижу брата, с ним в огне плыву, И эллин он, он - песнь, чье имя Марсий. Напрасно мыслил рдяный Аполлон Свести к струне - что хочет жить в свирели, В Пифийских играх это мы прозрели. И если любим звездный небосклон, Мы любим вихри звезд в ночной метели, И миг верховный - в нашей страсти - стон. САМОРАЗВЕНЧАННЫЙ Он был один, когда читал страницы Плутарха о героях и богах. В Египте, на отлогих берегах, Он вольным был, как вольны в лёте птицы. Многоязычны были вереницы Его врагов. Он дал им ведать страх. И, дрогнув, страны видели размах Того, кто к солнцу устремил зеницы. Ни женщина, ни друг, ни мысль, ни страсть Не отвлекли к своим, к иным уклонам Ту волю, что себе была законом, - Осуществляя солнечную власть. Но, пав, он пал - как только можно пасть, Тот человек, что был Наполеоном. ПРЕВОЗМОГШАЯ Хочет меня господь взять от этой жизни. Неподобно телу моему в нечистоте одежды возлечь в недрах матери своей земли. Боярыня Морозова Омыв свой лик, весь облик свой телесный, Я в белую сорочку облеклась. И жду, да закруглится должный час И отойду из этой кельи тесной. Нет, не на баснях подвиг проходил, Нет, полностью узнала плоть мытарства. Но, восхотев небесного боярства, Я жизнь сожгла, как ладан для кадил. От нищих, юродивых, прокаженных, - Не тех, кто здесь в нарядной лепоте, - От гнойных, но родимых во Христе Я научалась радости сожженных. И пламень свеч в моем дому не гас. Не медлила я в пышных вереницах. Но сиротам витать в моих ложницах Возможно было каждый миг и час. Но встала я за старину святую, За правило ночное, за Того, К кому всю роспись дела моего Вот-вот снесу, как чаю я и чую. За должное сложение перстов, За верное несломанное слово Мне ярость огнепальная царева Как свет, чтоб четко видеть путь Христов. В веках возникши правильной обедней, Здесь в земляную ввержена тюрьму, Я всю дорогу вижу через тьму, И я уже не та в свой час последний. Минуты службы полностью прошли. В остроге, и обернута рогожей, Зарыта буду я. О сыне божий! Ты дашь мне встать из матери-земли. АДАМ Я бог Атуму, сущий, я был один... Атуму, бог Солнцеграда, сотворитель людей и делатель богов... Атуму, Солнце ночное... Египетская запись 1 Адам возник в раю из красной глины, И был он слеплен божеской рукой. Но в этом колдовал еще другой, И все его стремленья не едины. Так в мире все, от пламени до льдины, Меняется. У кошки резкий вой Есть вскрик любви. И ветер круговой Ломает лес, а в нем поют вершины. Но, если бы одна была струна, Не спеть бы ей Симфонии Девятой. И потому я - нищий и богатый. Мне Ева - белокурая жена. Но есть Лилит. Есть час в ночи заклятый, Когда кричит сова и мчит война. 2 Когда кричит сова и мчит война Потоки душ, одетых разным телом, Я, призраком застывши онемелым, Гляжу в колодец звезд, не видя дна. Зачем Пустыня мира создана? Зачем безгранный дух прильнул к пределам? Зачем, - возникну ль желтым или белым, - Но тень моя всегда везде черна? Я пробегаю царственные свитки, Я пролетаю сонмы всех планет, Но да, ища, всегда находит нет. Магические выдумав напитки, Я вижу сны, - но в этих безднах сна Я знаю, что легенда нам дана. 3 Я знаю, что легенда нам дана Во всем, что возникает как явленье, Что правда есть, но лишь как обрамленье, Картина же - текучая волна. В потоке все. Не медлит пелена. Ни атома, ни мига промедленья. Любви хочу, но есть одно влюбленье, Влюбленность, хмель - создание звена. Я, перед кем померкли исполины, Я, таинства порвавший всех завес, В двенадцати искусный Геркулес, - В одном и в двух - я слаб, как лист осиные Не есмь! Лишь встал, - уж был, прошел, исчез, Как изъясненье красочной картины. 4 Как изъясненье красочной картины, Задуманной не мною, а другим, Как всплеск, рожденный шорохом морским, В любви и смерти я лишь миг лавины. Ни орлий лёт, ни гром, ни голос львиный Не чужды мне. В веках тоской томим, Не раз мне сатана был побратим, И, как паук, сплетал я паутины. Но лишь себя ловил я в тот узор. И для кого свои меняю лики? Я протянусь как змейка повилики, - Я растекусь ключом по срывам гор. Но лик мой - рознь. В себе - я не единый. Цветы - в снегах. Цветы - растут из тины. 5 Цветы - в снегах. Цветы - растут из тины. Но что нежнее в безднах бытия, - Купава ли болотная моя Иль эдельвейс, взлюбивший гор вершины? И камыши, - когда среди трясины Они шуршат, - те шорохи струя, Поют чуть слышно: "Слитны ты и я, Когда умрешь. Дойди до сердцевины. Смерть в сердце поцелует. Смерть одна, Верней любви, объятьем необманным, К тебе прильнет, и будешь в счастье странном, С низинами сольется вышина". Но нет. Бегу зимы, к восторгам жданным, Цветы цветут, когда идет весна. 6 Цветы цветут, когда идет весна, Весною виден лад всемирной связи, Лягушки скачут весело по грязи, От жаворонков рдеет вышина. Там сверху кто-то смотрит из окна. Что солнцем называется в рассказе, Тот взгляд внизу сверкает в каждом глазе, Весною каждый хочет жить сполна. Умри? Зачем искать я смерти буду, Когда весь умираю я в любви. Ищи любовь. Следи. Гонись. Лови. К смертельному здесь причастишься чуду. Весна зовет, вольна, хмельна, пьяна. И в осени нам власть цвести дана. 7 И в осени нам власть цвести дана, Когда мы смерть с любовью обвенчаем. Горит весь лес. За отдаленным краем Его владений - чу! - гудит струна. Какая в этом рденье глубина, - Так краски не горят веселым маем. И пусть печалью час утрат терзаем, - Без осени вся наша жизнь бедна. Лишь осенью, в канунный миг отлета Заморских птиц, мы слышим журавлей. И любим мы. И с нами плачет кто-то. И любим мы. Больнее. Все больней. Цветут огнем - последние куртины. И сказочный расцвет кристалла - льдины. 8 И сказочный расцвет кристалла - льдины, И сказочен немой расцвет снегов, Когда мельканье белых мотыльков Наложит власть молчанья на равнины. Чьи кони мчатся? Белы эти спины И гривы их. Чуть слышен звук подков То тут, то там. Безумен свет зрачков Тех конских глаз. Тот шабаш лошадиный. Очей белесоватых - ноябрю Немой привет. Текучим водам - скрепы. Вертлявой вьюги норы и вертепы. И на себя я в зеркало смотрю. Все вымыслы торжественны и лепы Всем пламенем, которым я горю. 9 Всем пламенем, которым я горю, Всем внутренним негаснущим вулканом, Я силу правды дам моим обманам И приведу все тени к алтарю. Умывшись снегом, боль в себе смирю, Велю мечтам стать многоликим станом, Над Золотой Ордою буду ханом И, приказав, приказ не повторю. Есть власть в мечте. Я это слишком знаю, Как льдяный вихрь, я целый мир скую, Чтоб он молчаньем славу пел мою. И вдруг - в избушке я, и, внемля лаю Моих собак, я искрюсь и пою Всем холодом, в котором замерзаю. 10 Всем холодом, в котором замерзаю, Всем ужасом безжалостной зимы, Преджизненными нежитями тьмы, Что вражескую в мир стремили стаю, - Той пыткою, когда душой рыдаю, Узнав, что нет исхода из тюрьмы, Комком, во что склеилось наше Мы, И гробом, где, как тлен, я пропадаю, Не дам себя всем этим победить, И в крайний миг, и в час мой самый жалкий Моя душа - работница за прялкой, - Я с пением кручу живую нить, Хоть в пряже радость я перемежаю Тоской, чьим снам ни меры нет, ни краю. 11 Тоской, чьим снам ни меры нет, ни краю, В безбрежных днях земли я освящен. Я голубым вспоил расцветом лен, Он отцветет, я в холст его свиваю. Я в белизну всех милых одеваю, Когда для милых путь земли свершен, В расплавленный металл влагаю звон И в нем огнем по холоду играю. Как верный раб, неся дары царю, Освобождаем мудрою десницей, И труд раба вознагражден сторицей, - Я в золото все прахи претворю, Да в смерти буду встречен, бледнолицый, Всей силой, что в мирах зажгла зарю. 12 Всей силой, что в мирах зажгла зарю Над этим миром будней, топей, гатей, Всем таинством бесчисленных зачатий Жизнь шлет призыв, и я с ней говорю. Я к древнему склоняюсь янтарю И чую дух смолистой благодати, Врагов считаю вспыхнувшие рати, Встаю в рядах и с братьями горю. Что можно знать, - в себя взглянув, я знаю, Во что возможно верить, - стерегу, Чтоб на другом быть светлом берегу. Творя огонь, иду к святому гаю, И пусть себя, как факел, я дожгу, Клянусь опять найти дорогу к раю. 13 Клянусь опять найти дорогу к раю, И в отчий дом возврат мне будет дан, Когда сполна исчерпаю обман, В котором зерна правды я сбираю. И к нищенскому если караваю Касаюсь здесь, - к пределам новых стран Я устремлю свой смелый караван, Оазис - мой, мне зацветет он, знаю, Когда я сам себя переборю, - Какой еще возможен недруг властный. За краем снов есть голос полногласный. Идет тепло на смену декабрю. И пусть года терзаюсь в пытке страстной, - Мне бог - закон, и боль - боготворю. 14 Мне бог - закон, и боль - боготворю. Не мне, не мне, пока иду я тенью, Здесь предаваться только упоенью, Но в рабстве я свободный выбор зрю. Я был цветком, я знал свою зарю, Стал птицей я, внимал громам как пенью, Был днем в году, псалмом я был мгновенью, К земному да причтусь календарю. А если он окончился, - так что же? Не лучше ли горенья краткий час, Чем бездны тьмы? Будь милостив мне, боже. Ты дал стада мне, - я их зорко пас. Не для того ль, чтоб сжечь весь плен холстины, Адам возник в раю - из красной глины. 15 Адам возник в раю - из красной глины. Когда кричит сова и мчит война, Я знаю, что легенда нам дана - Как изъясненье красочной картины. Цветы - в снегах, цветы растут - из тины, Цветы цветут, - когда идет весна, И в осени - нам власть цвести дана, И сказочный расцвет кристалла - льдины. Всем пламенем, которым я горю, Всем холодом, в котором замерзаю, Тоской, чьим снам ни меры нет, ни краю, - Всей силой, что в мирах зажгла зарю, Клянусь опять найти дорогу к раю, - Мне бог - закон, и боль - боготворю. Дополнение ЗВЕЗДНАЯ ПЛЯСКА 1 Баю - баю-баю-баю. Я слышу песенку родную. Все горе мысли затаю. Всю боль сознанья зачарую. Я в бездне звезд узнал мою. Нашел в ней арфу золотую. Баю-баю-баю-баю. 2 Пламень тонкий Я воронкой Передам. Я мелькаю, Возникаю Здесь и там. Я пьянящий, Веселящий Метеор. Веря раю, Я играю, Зыблю хор. Много было Огнекрыло, Млела мгла. Много было, Что могила Вновь взяла. Много будет, Кто забудет Свой исход. Мчись, мгновенье, Через пенье, В хоровод. В вихре счастья, Сладострастья, Крайний час. В межпланетных Снах несметных Мой рассказ. В миг сладимый Я незримый Проскользну. Я качаю, Расцвечаю, Жгу весну. Радость глазу, Я алмазу Пламень дам Врину в льдины Я рубины Здесь и там. В сумрак красный Дух согласный Мчит зарю. Над мирами Я громами Говорю. Ходом молний, В жарком челне Проплыву. Час веселья, Сон и хмель я Наяву. Я ребенок, Смех мой звонок, Цвет мой ал. Ты ли, ты ли Этой были Не узнал? 3 Солнце вспыхнуло. Подобен луч мечу. На лихом коне лечу, лечу, лечу. Степь звенящая. И нет нигде станиц. Птиц ли хочется? Как много в мире птиц. Зверь ли яростный бесстрашного зовет? Мчи скорей к нему. Вперед, вперед, вперед. Конь мой огненный. Нет равного ему. Он промчал меня сквозь бархатную тьму. Видит за сто верст. Ушами сторожит. И как жизнь сама, бежит, бежит, бежит. Конь мой знающий. Узда его звезда. Не споткнется, не падет он никогда. Я куда с конем? Хоть знаю, умолчу. Степь изведать всю хочу, хочу, хочу. 4 Ах, как длинны эти тени. Те косые. Те кривые. Без конца. Были длинны. Все длиннее. Все темнее. Не рассмотришь их лица. Солнце было. Грело жаром. Красным шаром закатилось там вдали. Все ль изжито? Звон подковы. Стук копыта. Путь далекий. Путь в пыли. Ах, как воет этот ветер. Пыль наносит. Пылью кружит. Пыль метет. Сколько их, песчинок малых. Сосчитать ли? Разгадать ли? Жуткий счет. Еду. Еду. Кто я? Что я? Где я? Сплю я? Взор мой ищет по степям. Изнутри себя я вижу. И не знаю, здесь ли я или вон там. Странный свист несется сверху. Сонмы малых. Еле зримых смутный бег. Шелест. Шепот. Окаймленье. Паутина. Зов. Покров. Постель. Ночлег. Где я? Что я? Конь мой белый. Сам я в снеге. Ах, не все ли мне равно? Я в безбрежном. Я в бездонном. В озаренном. Засыпаю. Утопаю. Тише. Дно. 5 Многосозвенную змею Созвездья дружные сковали. Из грани в грань по Бытию. Какие легкие вуали Струят в веках свою струю. Как звезды дышат без печали Баю-баю-баю-баю. К ЛУНЕ Ты - в живом заостреньи ладья, Ты - развязанный пояс из снега, Ты - чертог золотого ковчега, Ты - в волнах Океана змея. Ты - изломанный с края шатер, Ты - кусок опрокинутой кровли, Ты - намек на минувшие ловли, Ты - пробег через полный простор. Ты - вулкан переставший им быть, Ты - погибшего мира обломок, Ты зовешь - проходить средь потемок, Чтоб не спать, тосковать, и любить. ДРЕВОСТУК Древостук, иначе дятел, В роще вешней застучал, Много дыр законопатил, Много новых означал. Длинным клювом по деревьям, Червяковым шел путем, Многим был конец кочевьям, Стуки, звуки, шум, погром. У жучка опочивальней, Полз испуганный червяк, И звучало в роще дальней Таки-тук и тики-так. "Уж какой несносный дятел!" Прожужжали комары. "Все стволы он размохнатил. Убирайся до поры!" Комарам не послушая, Длинноклювый древостук Веселился, отбивая Тики-так и таки-тук. ПОЮЩЕЕ ДЕРЕВО Я дошел до звенящего дерева, Там ветви слагались в храм. Благовонное алое марево, Огонь и жертва богам. Я стоял у поющего дерева, Был брат я шмелям и жукам. И с пчелой устремлялся я в зарево, Был пономарь мотылькам. Я стихами И мечтою, Молодою, Им звонил. Под ветвями, Меж цветами, Был в том храме Звон кадил. Я с Весною, Как струною, К свету, к зною Говорил. Были взоры, Разговоры, Были хоры Нежных сил. Я с осою Полосою Нижних воздухов летел, Я смеялся, Расцвечался, Забавлялся, Как хотел. Вот с пчелою отягченной В улей сонный я лечу, В улей звонный, отдаленный, Держим путь мы по лучу. Вот и бронзовка, с крылами Как златистый изумруд, Зеленея над цветами, Потонула в гулком храме, Радость в песне, Солнце с нами, Здравствуй, бронзовка, я тут. И в этих чащах, И в этих кущах Ветвей поющих, И пчел звенящих, В благоуханье, И в озаренье, В оцепененье, И расцветанье, Упившись медом. Первичным млеком, Я с вешним годом, Нечеловеком, - Нечеловеком, По тайным всходам, Лечу и рею, И разумею, Мечтой моею Всхожу к порогам Иного сада, Иного лада, Иного строя, Где заодно я С Всесильным Богом, Мы Вечность мерим Весенней птицей, Веселым зверем, Их вереницей, Лучом, зарницей, - Средь снов текущих, С пчелой, летящей Сквозистой чащей Ветвей цветущих, Я в райских кущах, В весне манящей Я стих звенящий. ЗОЛОТИСТЫМ АМЕТИСТОМ Золотистым аметистом, Словно выжженное блюдо, Раскалившаяся медь, Расцвеченным, пламенистым, Золотистым аметистом, Но с оттенком изумруда, С успокоенной зарею, Отдых дав себе и зною, Дышит дремлющее Море, Полюбившее не в споре, А в великом разговоре В грани дымные греметь. ЛЮБОВЬ Любовь есть свет, который жжет и задевает, проходя, Он сам идет, к себе идет, но нас касается случайно, И как цветок красив и свеж от капель светлого дождя, Так мудро счастливы и мы, на миг, когда в нас дышит тайна. ДРЕВНИЙ ПЕРСТЕНЬ В ночах есть чара искони, Издревле любятся впотьмах. Закрой глаза. Усни. Усни. Забудь, что в мире дышит страх. Я древний перстень снял с перста, Им мысль скрепляю как венцом. Уж ты не та. Не та. Не та. Мы вместе скованы кольцом. Мерцает в перстне халцедон, И холодеешь ты во сне. В тебе чуть внятный звездный звон, Предайся мне. Лишь мне. Лишь мне. Заветный камень, волкоок, В себя вобрал всю власть Луны. Люби. Люби. Твой сон глубок. Люби. Мы все любить - должны. ТАНЕЦ ИСКР Лунный свет, расцветший над водою, Златооких полный огоньков, Он горит звездою молодою, Белый логос в тридцать лепестков. На заре приходит Индианка, Нежит тело смуглое в волне, А поздней крылатая светлянка Танец искр ведет как по струне. Но струне извилистой и странной, Как в ноже Малайском лезвие, Как извивы губ моей желанной, Как любовь, где все мое - твое. Переливы, срывы, и отливы, Погасить, чтоб вновь сейчас зажечь. Это ль, в час, когда все сны красивы, Не души к душе живая речь. Белый лотос тридцать белых крылий Развернул и смотрит в водоем, Расцвети же, лучшая из лилий, В танец искр мы два огня сольем. ВЕНЧАНИЕ В СТРАНЕ ЛОТОСА Когда нареченную Должны отвести к жениху в предназначенный дом, Ее омывают душистой водой, чтоб отдать совершенною, Настой из цветов заправляют пахучим и нежным плодом. Чуть сумрак отвеется, Как пчелы облепят цветок, к ней подруги спешат, Над юною плотью душистое таинство реет и деется, Да к нежности нежность на праздник любви принесет аромат. Ее пристыженную Потом облекают в нетронутый свежий покров, Сажают ее у огня, чтобы он озарил благовонную, И чуть прикоснется огня, ублажают высоких богов. Горят возлияния Веселому Агни, и Соме, что лунно пьянит, Гремучему Индре, и Митре, что мечут по небу сияния, И каждый уважен здесь бог, что в напевных веках именит. И девами юными Жених окруженный навстречу желанной идет, Два сердца поют и звенят переливными звонкими струнами, И, зеркало в руку ей дав, говорит он, что в травах есть медь. Над ними сверкание, Меч старшие держат, и смотрит жених на Восток, И смотрит невеста на Запад, и в этом завете предвещания, Что видят они две зари и в один сочетают их срок. И млеет влюбленная. И млеет влюбленный, венчанные в счастье идя, "Я - ты", говорит, "ты же - я", "Небо - я, ты - земля благовонная". И сыплются зерна на них, как весенняя пляска дождя. СНЕЖНЫЕ БОГИ Я вижу их в сумерках утренних, Суровых богов Скандинавии, В дыхании воздуха зимнего Все едут они на конях. Вон конь Двоебыстрый весь в яблоках, Вон конь Златоверхий, весь в золоте, Конь Грузный, копыто туманное Конь Вихрь, легконогий размах. Двенадцать коней огнедышащих, У всех имена означительны, Конь Блеск между ярких блистателен, Острийный меж скорыми скор. У каждого бога есть пламенник, Скакун, незнакомый с усталостью, Лишь Бальдера конь весь был пламенем. Лишь пешим громовник был Тор. Куда они едут могучие? Куда устремляются, строгие? Что манит к себе ослепительных, Огнем удвояя их блеск? Кто скажет? Но льдины ломаются, Утесы гремят перекличками, Пещеры откликнулись звонами, В деревьях послышался треск. Три корня у Древа всемирного, Один до Богов устремляется, Другой к Исполинам драконится, А третий идет в Дымосвод. Под третьим змеиная ямина, Оттуда родник пробивается, Там влажная мудрость качается, Кипит, и горит, и течет. Кто этой воды прикасается, Тот молод и миг и столетие, Он бросится свежим в сражение, Он любит все в первой любви. Сам Один так жаждал той мудрости, Что отдал свой глаз за глоток ее. Двенадцать богов устремительных Желают омыться в крови. САД В начальных днях сирень родного сада, С жужжанием вокруг нее жуков, Шмелей, и ос, и ярких мотыльков, Есть целый мир, есть звездная громада. Увита в хмель садовая ограда, Жасмин исполнен лунных огоньков, А лето в пересветом светляков Как служба ночью в храмах Китеж-Града. Он нашим был, весь этот дружный лад Сплетений, пений, красок, очертаний, Где был певуч и самый звук рыданий. В хрустальной глуби музыка услад, Ушла в затон созвенность стройных зданий, Но счастлив тот, кто в детстве видел сад. КЛЮЧ Волшебница дала мне ключ блестящий, От замка, в чьем саду нее сны Земли Бессмертными цветами расцвели. Он был окутан благовонной чащей, - Он был украшен птицею летящей, Зарей, разлившей алый блеск вдали, Как будто духи сок рубинов жгли. И подходил к разгадке настоящей. Пред замком мост. Под ним течет река. В воде светилась бездна голубая. Вдруг, быстрым кругом птицу огибая. Другая птица пала свысока. Я видел кровь. Разжалась вмиг рука. И ключ упал, чуть всхлипнув, утопая. АЛЫЙ ИЗУМРУД Птичка алый изумруд Распевает, да не тут, Не над нашими полями, А за теплыми морями. Почему ее зовут Птичкой алый изумруд? Вся она - как лист зеленый, Голос - ангельские звоны. Вся зеленая она, А на грудке два пятна, В честь востока и заката Два зажженные граната. Легкокрылая она, Запоет, дрожит струна, Точно лунный дух печальный В церкви молится хрустальной. Если алый изумруд Люди в клетку закуют, В миг погаснет без возврата, Нет листка, и нет граната. ЛАРЕЦ Сквозь черную сетку стволов и ветвей, И редкое кружево листьев зеленых, Я вижу, как серый поет соловей, И вижу я песню в чуть зримых уклонах. Всем телом в напев - как изваян, как влит, Приподнял головку флейтист затаенный, То шире, то уже он горлом свистит, Ручьятся журчанья свирели влюбленной. Он странно мне близок, угадчик-певец, Я помню столетий минувших апрели, Близ птицы в себе ощутил я ларец. В волшебном сокровища звуков звенели. Широкое А, и глубокое У, И смутное М, вместе с Л во влюблены: Сливались, - тебе закричал я "Ау!" И мы целовались, узнав себя в пенье. ЗВЕРЬ-ЦВЕТОК Ведя как бы расплавленным металлом, Хочу в стихе я вывести узор. Есть зверь-цветок, зовущийся кораллом. Цветок с цветком, пост безгласный хор. Они растут согласными чертами, Слагая титанический собор. На кратере потопшем, чередами В столетиях свою свивая цепь, Восходят звери мерными рядами. Их мысль, и хоть, и сон, и явь, и лень Сцепляются. Их белые скелеты Лазурь волны преображают в степь. В лагунах изумрудом млеют светы Еще усилье тысячи цветков, И остров встал, кораллом Солнцу спетый. Твердыня встала круглых островков, В их круге тишь зеркальная лагуны, Псалом, зверями вылепленных, слов. А Океан кругом рождает струны, Бросая волны сонмами лавин. Изваян перстень, вложены в нем руны. В морях миров ход творчества един. МИГ БЛАГОВЕСТИЯ Я куколка. Я гусеница. Я бабочка. Не то. Не то. Одно лицо, и разны лица. Я три лица, и я никто. Я точка. Нить. Черта. Яичко. Я семечко. Я мысль. Зерно. В живой душе всегда привычка В веках вертеть веретено. Я детка малая. Глядите. Зеленоватый червячок. Мой час пришел. Скрутитесь, нити. Дремать я буду должный срок. Меня не трогайте. Мне больно, Когда до люльки червяка, При виде искуса, невольно, Коснется чуждая рука. Как малый маятник, я вправо, И влево, выражу, что сплю. Не троньте. Сон мой не забава, Но я подобен кораблю. Я храм. В мой самый скрытый ярус Ударил верный луч тепла. Корабль, дрожа, раскрыл свой парус. Весна красна. Весна пришла. Крыло есть признак властелина. Был жизнетворческим мой сон. Я око синее павлина. Я желтокрылый махаон. Будя полетом воздух чистый, И поникая над цветком, Целую венчик золотистый Я задрожавшим хоботком. Миг благовестил. Зарница, Животворящая цветок. Не куколка. Не гусеница. Я бабочка. Я мотылек. ПРИМЕЧАНИЯ Стр. 314. Эпиграф - из папируса Орбинье, 8.4 (русский перевод под условным названием "Два брата" в кн.: "Повесть Петеиссе III. Древнеегипетская проза". М., 1978, с. 52). Мед веков (стр. 314). - Пресуществление - одно из христианских "таинств", во время которого хлеб и вино пресуществляются (отождествляются) в тело и кровь Иисуса Христа. Водоворот (стр. 315). - Радиолярии (лучевики) - простейшие морские организмы. Мастодонт - вымершее млекопитающее. Звериное число (стр. 316). - Звериное число - 666, с которым в Апокалипсисе (см. примеч. к с. 317) связывается появление Антихриста. Одиновский ворон. - В скандинавской мифологии бог Один изображался со священным вороном. Болид - яркий метеор. Эдгар - Эдгар По (см. примеч. к с. 350), среди его произведений - баллада "Ворон" (см. наст, изд., с. 520). Рунический узор. - Руны - буквы древнегерманского алфавита. ...крокодил, которому молилась египтянка... - В книге Бальмонта "Край Озириса" (М., 1914) воспроизведено древнеегипетское изображение "Моление крокодилу" (илл. No 8). Ной - библейский праведник, спасшийся в ковчеге во время всемирного потопа; выпущенный им голубь вернулся с масличной ветвью - знаком того, что вода отступила. Закатная пирамида (стр. 317). - Ибис - см. примеч. к с. 310. Апокалипсис - здесь: предопределение (Апокалипсис, или Откровение Иоанна - одна из книг Нового завета, пророчество о судьбах мира и человечества). Не расскажут о Духе нам голуби. - В христианской религии голубь символизирует "дух божий". Горус (Гор; егип. миф.) - бог Солнца; по древним повериям, солнце рождается из раскрывающегося цветка лотоса. Сфинкс - см. примеч. к с. 67. Знаки (стр. 318). - В стихотворении речь идет о зодиакальных созвездиях, знаках Зодиака, астрономических обозначениях, возникших в глубокой древности. Знаки Зодиака использовались в гороскопах, чертежах для предсказания судьбы. Вавилон - древний город на берегу реки Евфрат. Вифлеем - древний город в Палестине, где, по евангельскому преданию, родился Иисус Христос. Систр - древний ударный музыкальный инструмент. Гатор (егип. миф.) - богиня плодородия, красоты, любви. Богдыхан - китайский император. Орион (греч. миф.) - великан-охотник, боги превратили его в созвездие. Скажите вы (стр. 321). - Шота Руставели (XII - начало XIII в.) - грузинский поэт и мыслитель, создатель эпической поэмы "Витязь в тигровой шкуре". Тамар (стр. 321). - Стихотворение обращено к Тамаре Росебовне Канчели (ум. в 1917 г.), с которой Бальмонт познакомился во время первого приезда в Грузию в апреле 1914 г. Верховный звук (стр. 322). - Парс - член одной из религиозных общин Индии, последователь зороастризма. Эллин - древний грек. Марсий (греч. миф.) - демон, вступил в состязание с богом Аполлоном в игре на флейте; разгневанный Аполлон содрал с него кожу. Пифийские игры - общегреческие празднества в Дельфах в память победы Аполлона над Пифоном, чудовищным змеем. Превозмогшая (стр. 323). - Эпиграф из памятника XVI в. "Житие боярыни Морозовой" (см.: "Повесть о боярыне Морозовой". Л., 1979, с. 152). Феодосия Прокофьевна Морозова (1632-1675) - деятельница русского раскола, была арестована, подвергнута пыткам, посажена в тюрьму, где ее умертвили голодом. Лепота - красота. Витать - обитать. Ложница - опочивальня. ...должное сложение перстов... - Старообрядцы крестятся двумя пальцами ("двоеперстно"), а не тремя ("щепотью"). Адам (стр. 323). - Эпиграф - иероглифическая надпись в абидосском храме Рамзеса (ныне г. Арабет-эль-Мадфунах) в Египте. Лилит (библ.) - имя ночного духа; у позднейших толкователей Библии - первая жена Адама, мать исполинов. Геркулес (греч. миф.) - герой, совершивший двенадцать подвигов.