Авилова Лидия Алексеевна
Переписка А. П. Чехова и Л. А. Авиловой

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:


  

Переписка А. П. Чехова и Л. А. Авиловой

  
   Переписка А. П. Чехова. В двух томах. Том второй
   М., "Художественная литература", 1984
   Составление и комментарии М. П. Громова, А. М. Долотовой, В. В. Катаева
  

СОДЕРЖАНИЕ

  
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 21 февраля 1892 г. Москва
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 3 марта 1892 г. Москва
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 19 марта 1892 г. Мелихово
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 29 апреля 1892 г. Мелихово
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 12 февраля 1895 г. Петербург
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 15 февраля 1895 г. Петербург
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 17 января 1896 г. Мелихово
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 6 (18) октября 1897 г. Ницца
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 3 (15) ноября 1897 г. Ницца
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 10 июля 1898 г. Мелихово
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 30 августа 1898 г. Мелихово
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 5 февраля 1899 г. Ялта
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 18 февраля 1899 г. Ялта
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 26 февраля 1899 г. Ялта
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 9 марта 1899 г. Ялта
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 23 марта 1899 г. Ялта
   Л. А. Авилова -- Чехову. 5 февраля 1904 г. Петербург
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 7 февраля 1904 г. Москва
   Л. А. Авилова -- Чехову. Около 10 февраля 1904 г. Петербург
   Чехов -- Л. А. Авиловой. 14 февраля 1904 г. Москва
   Л. А. Авилова -- Чехову. 1 марта 1904 г. Петербург
  

А. П. ЧЕХОВ И Л. А. АВИЛОВА

  
   Лидия Алексеевна Авилова, урожд. Страхова (1864--1943),-- писательница, пользовавшаяся известностью в 1890--1900-е годы. Выпустила в свет несколько книг (сборники "Счастливец" и другие рассказы", 1896; "Власть" и другие рассказы", 1906; "Первое горе", 1913; "Образ человеческий", 1914). Рассказ "Первое горе" был замечен Львом Толстым, с поправками вошел в его книгу "Круг чтения". С Чеховым Авилова встретилась в 1889 году в доме своего зятя, издателя "Петербургской газеты" С. Н. Худекова, где сложился широкий круг ее литературных связей и знакомств: А. Н. Плещеев, Н. К. Михайловский, Н. А. Лейкин, И. Н. Потапенко, Д. Н. Мамин-Сибиряк, В. А. Тихонов. С большим чувством писал о ней впоследствии И. А. Бунин: "В ней все было очаровательно: голос, некоторая застенчивость, взгляд чудесных серо-голубых глаз..." (И. А. Бунин. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 9. М., "Художественная литература", 1967, с. 230).
   Переписка с Чеховым продолжалась с перерывами до конца жизни писателя, но была небольшой по объему. Известно 31 письмо Чехова и 3 письма Авиловой. По требованию Авиловой, ее письма были ей возвращены; в черновике своих воспоминаний она писала: "Несколько лет после смерти Антона Павловича его сестра, Мария Павловна, отдала мне мои письма к нему. Они были целы. "Очень аккуратно перевязаны ленточкой,-- сказала мне Мария Павловна,-- лежали в его столе". Не перечитывая, я бросила их в печку. Я очень жалею, что я это сделала. Но я не могла себя не спрашивать много раз: зачем же он их собирал и берег?" (из личного архива Авиловых).
   На этот вопрос ответить нетрудно, поскольку в таких же точно перевязанных лентами подборках в том же столе хранилась вся корреспонденция Чехова; в конце каждого года он перебирал все вновь полученное и раскладывал по алфавиту -- в этом смысле письма Авиловой не составляют никакого исключения. Дошедшие до нас три ее письма, по-видимому, только потому и сохранились, что были посланы в 1904 году, незадолго до смерти Чехова, и он просто не успел уложить их в соответствующую -- авиловскую -- подборку.
   Не дошли до нас и автографы писем Чехова, похищенные у Л. Авиловой в 1919 году вместе с другими бумагами, хранившимися в шкатулке. Эти письма известны по машинописным копиям, которые были сделаны М. П. Чеховой для первого шеститомного издания чеховских писем.
   По словам Л. Авиловой, существовало еще одно письмо, подписанное "Алехин"; в свое время оно не было показано М. П. Чеховой, и копия с него не снималась. Как и другие чеховские автографы, письмо было утрачено в том же 1919 году, но текст его запомнился наизусть так ясно, что Авилова записала его для себя от слова до слова; дальнейшая судьба этой копии представляется все же неясной. 27 ноября 1939 года в своем дневнике Авилова записывала: "Я сегодня уничтожила копию письма Алехина. Жалко. Я сделала ее после того, как погиб оригинал. Помнила каждое слово, даже длину строк. И написала все точь-в-точь так же, даже подражая мелкому почерку А. П. Так вышло похоже, что меня это утешило. И я долго хранила эту копию. А сегодня уничтожила. Вот почему: нашли бы ее после моей смерти и, конечно, узнали бы, что это фальшивка, подделка. Кто бы мог понять, зачем она была сделана? Не возбудило бы это подозрения? Не отнеслись бы с недоверием к моей рукописи? Одна ложь все портит. Если такой явный, наивный обман, как верить словам? Почему не выдумка, что А. П. говорил мне, что меня надо любить "чисто и свято"? Почему не выдумка, что в клинике он не смог скрыть своей любви? "Один день... для меня". Один обман -- все обман, все ложь, все подделка, как письмо" (из семейного архива Авиловых; текст письма см.: ЛН, с. 260).
   В 1939 году, когда была сделана эта запись, Авиловой исполнилось семьдесят пять лет; она заканчивала работу над "мемуарным романом", напечатанным впоследствии под заглавием "Чехов в моей жизни" (первоначальные названия -- "Роман моей жизни" и "О любви").
   За долгие годы изменилось отношение к прошлому, переоценивалась вся жизнь; на полях рукописи "О любви" Авилова записывала: "И вот сколько лет прошло. Я вся седая, старая... Тяжело жить. Надоело жить. Противно жить. И я уже не живу... Но все больше и больше люблю одиночество, тишину, спокойствие. И мечту. А мечта -- это А. П. И в ней мы оба молоды и мы вместе. В этой тетради я пыталась распутать очень запутанный моток шелка, решить один вопрос: любили ли мы оба? Он? Я?.. Я не могу распутать этого клубка".
   В первоначальных мемуарных очерках о Чехове (сб. "О Чехове. Воспоминания и статьи". М., 1910, с, 1--10) Авилова не задавалась такими вопросами и не касалась любовной темы. Это был краткий, будничный по тону рассказ о знакомстве с А. Чеховым. Авилова приводила здесь цитаты из чеховских писем, коротко рассказывала о первой встрече, о премьере "Чайки" и посещении клиники Остроумова, где лежал с горловым кровотечением Чехов. Ничего "личного" не было и в мемуарной заметке "На основании договора" -- о помощи в собирании материалов для чеховского собрания сочинений. И позднее, в дневнике 1918 года, Авилова не ставила Чехова на первое место в литературе и тем более в своей жизни; сопоставляя его с Горьким и Львом Толстым, она писала: "Про Чехова я не сказала бы, что он великий человек и великий писатель. Конечно, нет! Он -- большой симпатичный талант и был умной и интересной личностью" (Акад., Соч., т. 10, с. 385).
   Появление "мемуарного романа" породило волну разногласий и споров (о нем писали и М. П. Чехова, и Бунин) и привело к тому, что имя Авиловой из полного забвения вернулось на страницы исследований и беллетристических сочинений о Чехове; вместе с тем в простой и ясной биографии великого писателя появились оттенки неясности, поэтической загадочности и любовной тайны. Письма Чехова к Авиловой перечитывались с особенным интересом. В них искали (и, разумеется, будут искать) определенный подтекст и лирическую тему, более важную, чем литературные и житейские новости, заботы, составлявшие содержание переписки.
   Подтекст необходим, поскольку текст в этом смысле не дает ничего и скорее опровергает, чем подтверждает сюжет "мемуарного романа". По стилю и тону письма Чехова к Авиловой очень сдержанны и спокойны.
   Основная тема писем к Авиловой -- литературный труд, сосредоточенная, тщательная и кропотливая работа над стилем и языком короткого рассказа. Чехов вообще охотно делился своими мыслями о литературе и своим опытом -- в частности, и с писательницами; дружелюбно, с веселой взыскательностью критиковал рассказы Б. М. Шавровой, М. В. Киселевой; переписка с ними в этом смысле была весьма содержательной. Но в письмах к Авиловой Чехов был осторожнее в критических суждениях, осмотрительнее в советах. По-видимому, даже весьма снисходительные критические замечания воспринимались с обидой.
   В начале 1899 года Чехов обратился к Авиловой с просьбой о помощи: начиналось издание первого собраиия сочинений, нужно было разыскивать затерянные в старых журналах рассказы разных лет. Авилова работала охотно и очень много.
   Сохранились три последние письма Авиловой к Чехову, посвященные сборнику рассказов, который она намеревалась издать в пользу раненных на русско-японской войне. Письма отражали и ее настроение той поры, настроение сложное и неуравновешенное. Письма Авиловой полностью публикуются впервые.
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   21 февраля 1892 г. Москва
  

21 февраль.

   Уважаемая Лидия Алексеевна, я получил и уже прочел Ваш рассказ1. По-настоящему, за то, что Вы не пожелали повидаться со мной, мне следовало бы разругать Ваш рассказ, но... да простит Вас аллах!
   Рассказ хорош, даже очень, но, будь я автором его или редактором, я обязательно посидел бы над ним день-другой. Во-первых, архитектура... Начинать надо прямо со слов: "Он подошел к окну"... и проч. Затем герой и Соня должны беседовать не в коридоре, а на Невском, и разговор их надо передавать с середины, дабы читатель думал, что они уже давно разговаривают. И т. д. Во-вторых, то, что есть Дуня, должно быть мужчиною. В-третьих, о Соне нужно побольше сказать... В-четвертых, нет надобности, чтобы герои были студентами и репетиторами,-- это старо. Сделайте героя чиновником из департамента окладных сборов, а Дуню офицером, что ли... Барышкина -- фамилия некрасивая. "Вернулся" -- название изысканное... Однако я вижу, не удержался и отмстил Вам за то, что Вы обошлись со мной как фрейлина екатерининских времен, т. е. не захотели, чтобы я не письменно, а словесно навел критику на Ваш рассказ.
   Если хотите, то Ваш рассказ я вручу Гольцеву, который будет у меня до первого марта. Но лучше произвести кое-какие перестройки -- спешить ведь некуда. Перепишите рассказ еще раз, и Вы увидите, какая будет перемена: станет сочнее, круглее и фигуры яснее.
   Что касается языка, манеры -- то Вы мастер. Если бы я был редактором, то платил бы Вам не менее 200 за лист.
   Напишите мне сегодня, что Вы намерены делать. В ожидании распоряжений пребываю уважающим и готовым служить

А. Чехов.

  
   Ваши герои как-то ужасно спешат. Выкиньте слова "идеал" и "порыв". Ну их!
   Когда критикуешь чужое, то чувствуешь себя генералом.
  
   Письма, т. 4, с. 11--12; Акад., т. 4, No 1110.
   1 Возможно, рассказ, названный позднее "Сирень цветет" (Л. А. Авилова. Образ человеческий. М., 1914, с. 86--99).
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   3 марта 1892 г. Москва
  

3 март.

   За что Вы рассердились на меня, уважаемая Лидия Алексеевна? Это меня беспокоит. Я боюсь, что моя критика была и резка, и неясна, и поверхностна. Рассказ Ваш, повторяю, очень хорош, и, кажется, я ни одним словом не заикнулся о "коренных" поправках. Нужно только студента заменить каким-нибудь другим чином, потому что, во-первых, не следует поддерживать в публике заблуждение, будто идеи составляют привилегию одних только студентов и бедствующих репетиторов, и, во-вторых, теперешний читатель не верит студенту, потому что видит в нем не героя, а мальчика, которому нужно учиться. Офицера не нужно, бог с Вами -- уступаю, оставьте Дуню, но утрите ей слезы и велите ей попудриться. Пусть это будет самостоятельная, живая и взрослая женщина, которой поверил бы читатель. Нынче, сударыня, плаксам не верят. Женщины-плаксы к тому же деспотки. Впрочем, это сюжет длинный.
   Гольцеву я хотел отдать рукопись с единственною целью -- увидеть Ваш рассказ в "Русской мысли". Кстати, вот Вам перечень толстых журналов, куда я каждую минуту могу и готов адресоваться с Вашими произведениями: "Северный вестник", "Русская мысль", "Русское обозрение", "Труд" и, вероятно, еще "Неделя". Вы грозите, что редакторы никогда не увидят Вас. Это напрасно. Назвавшись груздем, полезай в кузов. Уж коли хотите заниматься всерьез литературой, то идите напролом, ничтоже сумняся и не падая духом перед неудачами. Простите за сентенции.
   В среду или в четверг я уезжаю из Москвы. Мой адрес (для простой корреспонденции): ст. Лопасня, Москов.--Курск. Я купил себе имение. Через 1--2 года оно будет продаваться с аукциона, так как я купил его с переводом банковского долга. Это я сделал глупость. Если Вы перестанете на меня сердиться и пожелаете прислать мне рукопись, то посылайте ее в виде простого письма на Лопасню или же заказною бандеролью в Серпухов.
   Желаю Вам всего хорошего и полного успеха. Пожалуйста, поклонитесь Надежде Алексеевне1. Когда буду в Петербурге, то непременно побываю у нее. А какие славные лебеди у Сергея Николаевича! На выставке видел.
   Искренно уважающий и преданный

А. Чехов.

  
   Письма, т. 4, с. 21--23; Акад., т. 5, No 1126.
   1 Худековой, сестре Л. А. Авиловой. Имение Худековых находилось в Скопинском уезде Рязанской губернии.
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   19 марта 1892 г. Мелихово
  

Ст. Лопасня, 19 март.

   Уважаемая Лидия Алексеевна, рассказ Ваш, если хотите печататься в иллюстрированных журналах, можно послать в "Север" или во "Всемирную иллюстрацию", В первом редактирует Вл. Тихонов, во второй, кажется, Ясинский. Оба люди доброжелательные и внимательные.
   Ваш рассказ "В дороге" читал1. Если бы я был издателем иллюстрированного журнала, то напечатал бы у себя этот рассказ с большим удовольствием. Только вот Вам мой читательский совет: когда изображаете горемык и бесталанных и хотите разжалобить читателя, то старайтесь быть холоднее -- это дает чужому горю как бы фон, на котором оно вырисуется рельефнее. А то у Вас и герои плачут, и Вы вздыхаете. Да, будьте холодны.
   Впрочем, не слушайте меня, я плохой критик. У меня нет способности ясно формулировать свои критические мысли. Иногда несу такую чепуху, что просто смерть. Если желаете обращаться в иллюстрированные редакции через меня, то я продолжаю быть к Вашим услугам. Только не адресуйте Ваших рукописей на Лопасню, а то они до лета пролежат в Серпухове вместе с другими ваказными письмами и бандеролями, которые давно уже ждут меня там. Заказные письма адресуйте так: г. Алексин. Тульск. губ. М. П. Чехову. Брат бывает у меня каждую неделю -- письма в Алексине не залежатся.
   Ваше письмо огорчило меня в поставило в туник. Вы пишете о каких-то "странных вещах", которые я будто бы говорил у Лейкина, затем -- просите во имя уважения к женщине не говорить о Вас "в этом духе" и, наконец, даже -- "за одну эту доверчивость легко обдать грязью"... Что сей сон значит?2 Я и грязь... Мое достоинство не позволяет мне оправдываться; к тому же обвинения Ваши слишком неясны, чтобы в них можно было разглядеть пункты для самозащиты. Насколько могу понять, дело идет о чьей-нибудь сплетне. Так, что ли? Убедительно прошу Вас (если Вы доверяете мне не меньше, чем сплетникам), не верьте всему тому дурному, что говорят о людях у вас в Петербурге. Или же если нельзя не верить, то уж верьте всему, не в розницу, а оптом: и моей женитьбе на пяти миллионах, и моим романам с женами моих лучших друзей и т. п. Успокойтесь, бога ради. Если я недостаточно убедителен, то поговорите с Ясинским, который после юбилея вместе со мною был у Лейкина. Помню, оба мы, я и он, долго говорили о том, какие хорошие люди Вы и Ваша сестра... Мы оба были в юбилейном подпитии, но если бы я был пьян как сапожник или сошел с ума, то и тогда бы не унизился до "этого духа" и "грязи" (поднялась же у Вас рука начертать это словечко!), будучи удержан привычною порядочностью и привязанностью к матери, сестре и вообще х женщинам. Говорить дурно о Вас да еще при Лейкине!
   Впрочем, бог с Вами. Защищаться от сплетен -- это все равно что просить у жида взаймы: бесполезно. Думайте про меня, как хотите.
   У меня только одна вина. Вот она. Когда-то я получил от Вас письмо, в котором Вы делали мне запрос по поводу идеи какого-то нестоящего моего рассказа. Будучи тогда с Вами мало знаком и забыв, что Ваша фамилия по иужу -- Авилова, я забросил Ваше письмо, а марку прикарманил -- так я поступаю вообще со всеми запросами, а наипаче же с дамскими. Потом же в Петербурге, когда Вы намекнули мне насчет этого письма, мне вспомнилась Ваша подпись, и я почувствовал себя виноватым.
   Живу я в деревне. Холодно. Бросаю снег в пруд и с удовольствием помышляю о своем решении -- никогда не бывать в Петербурге.
   Желаю Вам всего хорошего.
   Искренно преданный и уважающий

А. Чехов.

  
   Письма, т. 4, с. 33--35 (частично); ПССП, т. XV, с. 345--346; Акад., т. 5, No 1141.
   1 Напечатан в "Петербургской газете", 1892, No 73,15 марта.
   2 Как вспоминала Авилова, она упрекала Чехова, будто на юбилейном ужине (1 января 1892 г. отмечалось 25-летие "Петербургской газеты") он говорил, что увезет ее от мужа (Чехов в восп., с. 212).
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   29 апреля 1892 г. Мелихово
  

29 апр. Ст. Лопасня.

   Уважаемая Лидия Алексеевна, отродясь я не писал стихов. Впрочем, раз только написал в альбом одной девочке басню, но это было очень, очень давно1. Басня жива еще до сих пор, многие знают ее наизусть, но девочке уже 20 лет, и сам я, покорный общему закону2, изображаю уже из себя старую литературную собаку, смотрящую на стихоплетство свысока и с зевотой. Вероятно, под моей вывеской пишет однофамилец или самозванец. Чеховых много.
   Да, в деревне теперь хорошо. Не только хорошо, но даже изумительно. Весна настоящая, деревья распускаются, жарко. Поют соловьи и кричат на разные голоса лягушки. У меня ни гроша, но я рассуждаю так: богат не тот, у кого много денег, а тот, кто имеет средства жить теперь в роскошной обстановке, какую дает ранняя весна. Вчера я был в Москве, но едва не задохнулся там от скуки и всяких напастей. Можете себе представить, одна знакомая моя, 42-летняя дама3, узнала себя в двадцатилетней героине моей "Попрыгуньи" ("Север", No 1 и 2), и меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика -- внешнее сходство: дама пишет красками, муж у нее доктор и живет она с художником.
   Кончаю повесть, очень скучную, так как в ней совершенно отсутствуют женщина и элемент любви4. Терпеть не могу таких повестей, написал же как-то нечаянно, по легкомыслию. Могу прислать Вам оттиск, если буду знать Ваш адрес после июня.
   Хочется написать и комедию5, но мешает сахалинская работа.
   Желаю Вам всего хорошего; главное -- будьте здоровы.
   Да! Как-то писал я Вам, что надо быть равнодушным, когда пишешь жалостные рассказы. И Вы меня не поняли. Над рассказами можно и плакать, и стенать, можно страдать заодно со своими героями, но, полагаю, нужно это делать так, чтобы читатель не заметил. Чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление. Вот что я хотел сказать.
   Искренно преданный

А. Чехов.

  
   Письма, т. 4, с. 64--66; Акад., т. 5, No 1171.
   1 "Шли однажды через мостик жирные китайцы" -- в альбом Саше Киселевой (1885). Известны и некоторые другие стихотворения Чехова, не опубликованные при его жизни и не предназначавшиеся для печати (Акад., Соч., т. 18, с. 7--12, 82--83).
   2 Цитата из стихотворения Пушкина "Вновь я посетил..." (1835).
   3 С. П. Кувшинникова.
   4 "Палата No 6".
   5 Вероятно, "Портсигар" (написана не была). О этом замысле Чехов сообщал А. С. Суворину 4 июня 1892 г.
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   12 февраля 1895 г. Петербург
  

Многоуважаемая Лидия Алексеевна!

   Вы не правы, говоря, что я у Вас скучал бессовестно1. Я не скучал, а был несколько подавлен, так как по лицу Вашему видел, что Вам надоели гости. Мне хотелось обедать у Вас, но вчера Вы не повторили приглашения, и я вывел заключение опять-таки, что Вам надоели гости.
   Буренина я не видел сегодня и, вероятно, не увижусь с ним2, так как постараюсь завтра уехать к себе в деревню. Посылаю Вам книжку и тысячу душевных пожеланий и благословений. Пишите роман.
   Искренно преданный

А. Чехов.

  
   ПССП, т. XVI, с. 214; Акад., т. 6, No 1526, с неточной датой: 14 февраля 1895 г. (исправлено в Акад., т. 12, с. 425).
   1 Чехов был у Авиловой 11 февраля 1895 г. Об этой встрече см. воспоминания Авиловой (Чехов в восп., с. 224--230).
   2 У Буренина находились рассказы Авиловой "Власть" и "Ко дню ангела", предназначавшиеся для "Нового времени". 15 февраля 1895 г. в записке, адресованной Чехову, он заметил, что первый "напечатать, конечно, можно, а еще лучше не печатать"; другой рассказ -- еще не прочтен. В тот же день Буренин передал рукописи Чехову.
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   15 февраля 1895 г. Петербург
  

15 февр.

   Несмотря даже на то, что в соседней комнате пели Маркони и Баттистини1, оба Ваши рассказа я прочел с большим вниманием. "Власть" милый рассказ, но будет лучше, если Вы изобразите не земского начальника, а просто помещика2. Что же касается "Ко дню ангела", то это не рассказ, а вещь, и притом громоздкая вещь. Вы нагромоздили целую гору подробностей, и эта гора заслонила солнце. Надо сделать или большую повесть, этак в листа четыре, или же маленький рассказ, начав с того момента, когда барина несут в дом.
   Резюме: Вы талантливый человек, но Вы отяжелели, или, выражаясь вульгарно, отсырели и принадлежите уже к разряду сырых литераторов. Язык у Вас изысканный, как у стариков. Для чего это Вашей героине понадобилось ощупывать палкой прочность поверхности снега? И зачем прочность? Точно дело идет о сюртуке или мебели. (Нужно плотность, а не прочность.) И поверхность снега тоже неловкое выражение, как поверхность муки или поверхность песку. Затем встречаются и такие штучки: "Никифор отделился от столба ворот" или "крикнул он и отделился от стены".
   Пишите роман. Пишите роман целый год, потом полгода сокращайте его, а потом печатайте. Вы мало отделываете, писательница же должна не писать, а вышивать на бумаге, чтобы труд был кропотливым, медлительным.
   Простите за сии наставления. Иногда приходит желание напустить на себя важность и прочесть нотацию. Сегодня я остался или, вернее, был оставлен, завтра непременно уезжаю. Желаю Вам всего, всего хорошего.
   Искренно преданный

А. Чехов.

  
   Письма, т. 4, с. 359--360; Акад., т. 6, No 1528.
   1 В этот приезд Чехов жил у Сувориных. 15 февраля у них был музыкальный вечер: пели итальянские артисты.
   2 Напечатан позднее в сборнике Л. Авиловой "Власть" и другие рассказы" (М., "Посредник", 1906).
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   17 января 1896 г. Мелихово
  

17 янв. Лопасня, Московск. губ.

   Многоуважаемая Лидия Алексеевна, я должен был неожиданно уехать из Петербурга -- к великому моему сожалению. Узнав от Надежды Алексеевны, что Вы издали книжку, я собрался было к Вам, чтобы получить детище Ваше из собственных Ваших рук, но судьба решила иначе: я опять на лоне природы.
   Книжку Вашу получил в день своего отъезда. Прочесть ее еще не успел и потому могу говорить только об ее внешности: издана она очень мило и выглядит симпатично.
   После 20--25, кажется, я опять поеду в Петербург и тогда явлюсь к Вам, а пока позвольте пожелать Вам всего хорошего. Почему вы назвали меня "гордым" мастером?1 Горды только индюки.
   Гордому мастеру чертовски холодно. Мороз 20R.

Ваш А. Чехов.

  
   Я сегодня именинник -- и все-таки мне скучно.
  
   "Русские ведомости", 1910, No 13, 17 января (частично); Письма, т. 4, с. 433; Акад., т. 6, No 1642.
   1 Свою книгу "Счастливец" и другие рассказы" (СПб., 1896), подаренную Чехову, Авилова надписала: "Гордому мастеру от подмастерья".
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   6(18) октября 1897 г. Ницца
  

6 окт.

   Ваше письмо пошло из Лопасни в Биарриц, оттуда прислали мне его в Ниццу. Вот мой адрес: France, Nice, Pension Russe. Фамилия моя пишется так: Antoine Tchekhoff. Пожалуйста, напишите мне еще что-нибудь; и если напечатали что-нибудь свое, то пришлите. Кстати сообщите Ваш адрес. Это письмо посылаю через Потапенко.
   Вы сетуете, что герои мои мрачны. Увы, не моя в том вина! У меня выходит это невольно, и когда я пишу, то мне не кажется, что я пишу мрачно; во всяком случае, работая, я всегда бываю в хорошем настроении. Замечено, что мрачные люди, меланхолики пишут всегда весело, а жизнерадостные своими писаниями нагоняют тоску. А я человек жизнерадостный; по крайней мере первые 30 лет своей жизни прожил, как говорится, в свое удовольствие.
   Здоровье мое сносно по утрам и великолепно по вечерам. Ничего не делаю, не пишу, и не хочется писать. Ужасно обленился.
   Будьте здоровы и счастливы. Жму Вам руку.

Ваш А. Чехов.

  
   За границей проживу, вероятно, всю зиму.
  
   Письма, т. 5, с. 88; Акад., т. 7, No 2127.
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   3(15) ноября 1897 г. Ницца
  

3 ноябрь. Pension Russe, Nice.

   Ах, Лидия Алексеевна, с каким удовольствием я прочитал Ваши "Забытые письма"1. Это хорошая, умная, изящная вещь. Это маленькая, куцая вещь, но в ней пропасть искусства и таланта, и я не понимаю, почему Вы не продолжаете именно в этом роде. Письма -- это неудачная, скучная форма, и притом легкая, но я говорю про тон, искреннее, почти страстное чувство, изящную фразу... Гольцев был прав, когда говорил, что у Вас симпатичный талант, и если Вы до сих пор не верите этому, то потому, что сами виноваты. Вы работаете очень мало, лениво. Я тоже ленивый хохол, но ведь в сравнении с Вами я написал целые горы! Кроме "Забытых писем", во всех рассказах так и прут между строк неопытность, неуверенность, лень. Вы до сих пор еще не набили себе руку, как говорится, и работаете, как начинающая, точно барышня, пишущая по фарфору. Пейзаж Вы чувствуете, он у Вас хорош, но Вы не умеете экономить, и то и дело он попадается на глаза, когда не нужно, и даже один рассказ совсем исчезает под массой пейзажных обломков, которые грудой навалены на всем протяжении от начала рассказа до (почти) его середины. Затем, Вы не работаете над фразой; ее надо делать -- в этом искусство. Надо выбрасывать лишнее, очищать фразу от "по мере того", "при помощи", надо заботиться об ее музыкальности и не допускать в одной фразе почти рядом "стала" и "перестала". Голубушка, ведь такие словечки, как "Безупречная", "На изломе", "В лабиринте" -- ведь это одно оскорбление. Я допускаю еще рядом "казался" и "касался", но "безупречная" -- это шероховато, неловко и годится только для разговорного языка, и шероховатость Вы должны чувствовать, так как Вы музыкальны и чутки, чему свидетели -- "Забытые письма". Газеты с Вашими рассказами сохраню и пришлю Вам при оказии, а Вы, не обращая внимания на мою критику, соберите еще кое-что и пришлите мне.
   Пока была хорошая погода, все было благополучно; теперь же, когда идет дождь и посуровело, опять першит, опять показалась кровь, такая подлость.
   Я пишу, но пустячки. Уже послал в "Русские ведомости" два рассказа2.
   Будьте здоровы. Крепко жму Вам руку.

Ваш А. Чехов.

  
   Письма, т. 5, с. 106--107; Акад., т. 7, No 2156.
   1 Авилова послала Чехову в Ниццу вырезки из газет 1897 г. "О своими рассказами "Забытые письма", "Безупречная", "На изломе", "В лабиринте".
   2 "В родном углу" и "Печенег".
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   10 июля 1898 г. Мелихово
  

10 июль.

   Вы хотите только три слова, а я хочу написать их двадцать.
   В Скопинском уезде я не был и едва ли поеду туда1. Живу я у себя дома, кое-что пописываю -- стало быть, занят2. И много гостей, которые меня не пускают.
   Здоровье мое недурно. За границу я едва ли поеду, так как у меня нет денег и взять их негде.
   Теперь о Вас. Что Вы поделываете? Что пишете? Я часто слышу о Вас так много хорошего, и мне грустно, что в одном из своих писем я критиковал Ваши рассказы ("На изломе") и этой ненужной суровостью немножко опечалил Вас. Мы с Вами старые друзья; по крайней мере, я хотел бы, чтобы это было так. Я хотел бы, чтобы Вы не относились преувеличенно строго к тому, что я иногда пишу Вам. Я человек не серьезный; как Вам известно, меня едва даже не забаллотировали в "Союзе писателей" (и Вы сами положили мне черный шар)3. Если мои письма бывают иногда суровы или холодны, то это от несерьезности, от неуменья писать письма; прошу Вас снисходить и верить, что фраза, которою Вы закончили Ваше письмо: "если Вам хорошо, то Вы и ко мне будете добрее",-- эта фраза строга не по заслугам. Итак, я хотел бы, чтобы Вы прислали мне что-нибудь Ваше -- оттиск или просто в рукописи. Ваши рассказы я всегда читаю с большим удовольствием. Буду ждать.
   Больше писать не о чем, но так как Вам во что бы то ни стало хочется видеть мою подпись с большим хвостом вниз, как у подвешенной крысы, и так как на той странице уже не осталось места для хвоста, то приходится так или иначе дотянуть до этой страницы. Будьте здоровы. Крепко жму Вам руку и от всей души благодарю за письмо.

Ваш А. Чехов.

  
   Письма, т. 5, с. 205--206; Акад., т. 7, No 2345.
   1 За границей Чехов виделся с семьей Худековых, которые приглашали его погостить летом у них в Скопинском уезде.
   2 Чехов работал над рассказами "Крыжовник" и "О любви".
   3 Избранив Чехова в "Союз взаимопомощи русских писателей в ученых" 31 октября 1897 г. действительно сопровождалось сложностями (именно в то время развернулась острая полемика вокруг "Мужиков!"). Авилова была избрана в Союз раньше -- 4 апреля 1897 г.
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   30 августа 1898 г. Мелихово
  

30 авг.

   Я поеду в Крым, потом на Кавказ и, когда там станет холодно, поеду, вероятно, куда-нибудь за границу. Значит, в Петербург не попаду.
   Уезжать мне ужасно не хочется. При одной мысли, что я должен уехать, у меня опускаются руки и нет охоты работать. Мне кажется, что если бы эту зиму я провел в Москве или в Петербурге и жил бы в хорошей теплой квартире, то совсем бы выздоровел, а главное, работал бы так (т. е. писал бы), что, извините за выражение, чертям бы тошно стало.
   Это скитальческое существование, да еще в зимнее время,-- зима за границей отвратительна,-- совсем выбило меня из колеи.
   Вы неправильно судите о пчеле. Она сначала видит яркие, красивые цветы; а потом уже берет мед.
   Что же касается всего прочего -- равнодушия, скуки, того, что талантливые люди живут и любят только в мире своих образов и фантазий,-- могу сказать одно: чужая душа потемки1.
   Погода сквернейшая. Холодно и сыро.
   Крепко жму Вам руку. Будьте здоровы и счастливы.

Ваш А. Чехов.

  
   "Русские ведомости", 1910, No 13, 17 января (частично); Письма, т. 5, с. 214; Акад., т. 7, No 2384.
   1 Увидев в рассказе "О любви" "художественную оценку своей личности", Авилова отправила Чехову "неласковое" письмо. В своих воспоминаниях она приводила отрывок из него: "Сколько тем нужно найти для того, чтобы печатать один том за другим повестей и рассказов. И вот писатель, как пчела, берет мед, откуда придется... Писать скучно, надоело, но рука "набита" и равнодушно, холодно описывает чувства, которых уже не может переживать душа, потому что душу вытеснил талант. И чем холодней автор, тем чувствительней и трогательнее рассказ. Пусть читатель или читательница плачет над ним. В этом искусство" (Чехов в восп., с. 275).
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   5 февраля 1899 г. Ялта
  

5 февр.

   Многоуважаемая Лидия Алексеевна, я к Вам с большой просьбой, чрезвычайно скучной -- не сердитесь, пожалуйста. Будьте добры, наймите какого-нибудь человека или благонравную девицу и поручите переписать мои рассказы, напечатанные когда-то в "Петербургской газете". И также походатайствуйте, чтобы в редакции "Петербургской газеты" позволили отыскать мои рассказы и переписать, так как отыскивать и переписывать в Публичной библиотеке очень неудобно. Если почему-либо просьба эта моя не может быть исполнена, то, пожалуйста, пренебрегите, я в обиде не буду; если же просьба моя более или менее удобоисполнима, если у Вас есть переписчик, то напишите мне, и я тогда пришлю Вам список рассказов, которых не нужно переписывать. Точных дат у меня нет, я забыл даже, в каком году печатался в "Петербургской газете", но когда Вы напишете мне, что переписчик есть, я тотчас же обращусь к какому-нибудь петербургскому старожилу-библиографу, чтобы он потрудился снабдить Вас точными датами1.
   Умоляю Вас, простите, что я беспокою Вас, наскучаю просьбой; мне ужасно совестно, но, после долгих размышлений, я решил, что больше мне не к кому обратиться с этой просьбой. Рассказы мне нужны; я должен вручить их Марксу, на основании заключенного между нами договора, а что хуже всего -- я должен опять читать их, редактировать и, как говорит Пушкин, "с отвращением читать жизнь мою"...2
   Как Вы поживаете? Что нового?
   Мое здоровье порядочно, по-видимому; как-то среди зимы пошла кровь, но теперь опять ничего, все благополучно.
   По крайней мере, напишите, что Вы не сердитесь, если вообще не хотите писать.
   В Ялте чудесная погода, но скучно, как в Шклове. Я точно армейский офицер, заброшенный на окраину. Ну, будьте здоровы, счастливы, удачливы во всех Ваших делах. Поминайте меня почаще в Ваших святых молитвах3, меня многогрешного.

Преданный А. Чехов.

  
   Теперь меня будет издавать не Суворин, а Маркс. Я теперь "марксист".
  
   "Голос Москвы", 1910, No 13, 17 января (частично); Письма, т. 5, с. 334--336; Акад., т. 8, No 2630.
   1 Сотрудничество в "Петербургской газете" началось в декабре 1884 г. (фельетоны "Дело Рыкова и комп."). 6 мая 1885 г. появился рассказ "Последняя могиканша", и с тех пор Чехов регулярно печатался в газете по 1887 г.
   2 Неточная цитата из стихотворения А. С. Пушкина "Воспоминание" (1828).
   3 Перефразировка слов Гамлета из трагедии В. Шекспира (д. III, сц. I).
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   18 февраля 1899 г. Ялта
  

18 февр.

   Как-то, месяца 2--3 назад, я составил список рассказов, которых не нужно переписывать, и послал этот список в Москву. Теперь я требую его назад, но если в течение 5--6 дней мне не возвратят его, то я составлю другой и пришлю Вам, матушка. За Вашу готовность помочь мне и за милое, доброе письмо шлю Вам большое спасибо, очень, очень большое. Я люблю письма, написанные не в назидательном тоне.
   Вы пишете, что у меня необыкновенное уменье жить. Может быть, но бодливой корове бог рог не дает. Какая польза из того, что я умею жить, если я все время в отъезде, точно в ссылке. Я тот, что по Гороховой шел и гороху не нашел1, я был свободен и не знал свободы, был литератором и проводил свою жизнь поневоле не с литераторами; я продал свои сочинения за 75 тыс. и уже получил часть денег, но какая мне от них польза, если вот уже две недели, как я сижу безвыходно дома и не смею носа показать на улицу. Кстати о продаже. Продал я Марксу прошедшее, настоящее и будущее; совершил я сие, матушка, для того, чтобы привести свои дела в порядок. Осталось у меня 50 тыс., которые (я получу их окончательно лишь через два года) будут мне давать ежегодно 2 тыс., до сделки же с Марксом книжки давали мне около 3 1/3 тыс. ежегодно, а за последний год я, благодаря, вероятно, "Мужикам", получил 8 тыс.! Вот Вам мои коммерческие тайны. Делайте из них какое угодно применение, только не очень завидуйте моему необыкновенному уменью жить.
   Все-таки, как бы ни было, если попаду в Монте-Карло, непременно проиграю тысячи две -- роскошь, о которой я доселе не смел и мечтать. А может быть, я и выиграю? Беллетрист Иван Щеглов называет меня Потемкиным и тоже восхваляет меня за уменье жить. Если я Потемкин, то зачем же я в Ялте, зачем здесь так ужасно скучно? Идет снег, метель, в окна дует, от печки идет жар, писать не хочется вовсе, и я ничего не пишу.
   Вы очень добры. Я говорил уж это тысячу раз и теперь опять повторяю.
   Будьте здоровы, богаты, веселы и да хранят Вас небеса. Крепко жму Вам руку.

Ваш А. Чехов.

  
   "Голос Москвы", 1910, No 13, 17 января (частично); Письма, 1. 5, с. 349-350; Акад., т. 8, No 2648.
   1 Из оперетты-водевиля П. И. Григорьева 1-го "Комедия с дядюшкой" (1846).
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   26 февраля 1899 г. Ялта
  

26 февр.

   Многоуважаемая Лидия Алексеевна, посылаю список рассказов, которых не нужно переписывать. Скажите моему переписчику, что я сострадаю ему всей душой. Все мало-мальски порядочные и сносные рассказы уже давно выбраны, и остались непереписанными только плохие, очень плохие и отвратительные, которые мне нужны теперь только потому, что на основании 6 пункта договора я обязан сдать их г. Марксу.
   Каждый рассказ переписывается на особой тетрадке с полями, на одной стороне; формат -- четверть листа. На каждом рассказе NB: такой-то год, такой-то No.
   А это большое удовольствие сознавать, что мне уже не придется для каждой новой книжки придумывать название. Будут просто "Рассказы", том I, том II и т. д. Маркс хочет дать мой портрет, но я упираюсь. Обещает издать прекрасно. Увидим, если живы будем. Новое издание, по всей вероятности, выйдет не раньше августа.
   Дней 5--6 назад я послал Вам письмо, а сегодня пишу опять. Что нового в Петербурге и в литературе? Нравится ли Вам Горький? Горький, по-моему, настоящий талант, кисти и краски у него настоящие, но какой-то невыдержанный, залихватский талант. У него "В степи" великолепная вещь. А Вересаев и Чириков мне совсем не нравятся. Это не писанье, а чириканье; чирикают и надуваются1. И писательница Авилова мне не нравится за то, что мало пишет. Женщины-писательницы должны писать много, если хотят писать; вот Вам пример -- англичанки. Что это за чудесные работницы. Но я, кажется, ударился в критику; боюсь, что в ответ Вы напишете мне что-нибудь назидательное.
   Сегодня погода очаровательная, весенняя. Птицы кричат, цветут миндаль и черешни, жарко. Но все-таки надо бы на север. В Москве в 18-й раз идет "Чайка"; говорят, поставлена она великолепно2.
   Будьте здоровы, крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

  
   "Голос Москвы", 1910, No 13, 17 января (частично); Письма, Т. 5, с. 354--355; Акад., т. 8, No 2662.
   1 См. переписку с Горьким, с. 305, 306.
   2 В Художественном театре.
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   9 марта 1899 г. Ялта
  

9 март.

   Матушка, тетрадки с переписанными рассказами присылайте мне; я буду переделывать, а то, чего переделывать нельзя,-- бросать в реку забвения. К числу рассказов, которых переписывать не нужно, прибавьте еще "Козлы отпущения", "Сонная одурь", "Писатель".
   В съезде писателей участвовать я не буду1. Осенью буду в Крыму или за границей, конечно, если буду жив и свободен. Все лето проживу у себя в Серпуховском уезде. Кстати: в каком уезде Тульской губернии Вы купили себе имение? В первые два года после покупки приходится трудно, минутами бывает даже очень нехорошо, но потом все мало-помалу сводится к нирване, сладостной привычке. Я купил имение в долг, мне было очень тяжело в первые годы (голод, холера), потом же все обошлось, и теперь приятно вспомнить, что у меня где-то около Оки есть свой угол. С мужиками я живу мирно, у меня никогда ничего не крадут, и старухи, когда я прохожу по деревне, улыбаются или крестятся. Я всем, кроме детей, говорю вы, никогда не кричу, но главное, что устроило наши добрые отношения,-- это медицина. Вам в имении будет хорошо, только, пожалуйста, не слушайте ничьих советов, ничьих запугиваний и в первое время не разочаровывайтесь и не составляйте мнения о мужиках; ко всем новичкам мужики в первое время относятся сурово и неискренне, особенно в Тульской губернии. Есть даже поговорка: он хороший человек, хотя и туляк.
   Видите, вот Вам и нечто назидательное, матушка. Довольны?
   Знакомы ли Вы с Л. Н. Толстым? Далеко ли Ваше имение будет от Толстого? Если близко, то я Вам завидую. Толстого я люблю очень. Говоря о новых писателях, Вы в одну кучу свалили и Мельшина. Это не так. Мельшин стоит особняком, это большой, не оцененный писатель, умный, сильный писатель, хотя, быть может, и не напишет больше того, что уже написал2. Куприна я совсем не читал. Горький мне нравится, но в последнее время он стал писать чепуху, чепуху возмутительную, так что я скоро брошу его читать3. "Смиренные 4 -- хороши, хотя можно было бы обойтись без Бухвостова, который своим присутствием вносит в рассказ элемент напряженности, назойливости и даже фальши. Короленко чудесный писатель. Его любят -- и недаром. Кроме всего прочего, в нем есть трезвость и чистота.
   Вы спрашиваете, жалко ли мне Суворина. Конечно, жалко. Его ошибки достаются ему недешево5. Но тех, кто окружает его, мне совсем не жалко.
   Однако я расписался. Будьте здоровы. Благодарю Вас от всей души, от всего сердца.

Ваш А. Чехов.

  
   Письма, т. 5, с. 365--367; Акад., т. 8, No 2677.
   1 Съезд Союза взаимопомощи русских писателей и ученых предполагался осенью 1899 г. Не состоялся (министерство внутренних дел не дало разрешения).
   1 П. Ф. Якубович (Мельшин) выпустил в 1896--1899 гг. два тома книги "В мире отверженных (Записки бывшего каторжника)".
   3 Чехов имеет в виду рассказы Горького "Каин и Артем" ("Мир божий", 1899, No 1) и "Финоген Ильич" ("Журнал для всех", 1899, No 2). С февраля начал печататься "Фома Гордеев", но Чехов его не читал, дожидаясь окончания публикации.
   4 Рассказ В. Г. Короленко.
   5 А. С. Суворину предстоял литературный "суд чести" (см. переписку с Сувориным, т. 1, с. 267--269).
  

ЧЕХОВ -- Л. Л. АВИЛОВОЙ

  
   23 марта 1899 г. Ялта
  

23 март.

   Вы не хотите благодарностей, но все же, матушка, позвольте воздать должную хвалу Вашей доброте и распорядительности. Все прекрасно, лучше и быть не может. Один переписчик пишет "скажитѣ", но это не беда; к тому же, быть может, это так и напечатано в "Петербургской газете". Цена очень подходящая, срок какой угодно, но не позже весны; желательно все получить до конца мая.
   С Сергеенко я учился вместе в гимназии, и, мне кажется, я знаю его хорошо. Это по натуре веселый, смешливый человек, юморист, комик; таким он был до 30--35 лет, печатал в "Стрекозе" стихи (Эмиль Пуп), неистово шутил и в жизни, и в письмах, но как-то вдруг вообразил себя большим писателем -- и все пропало. Писателем он не стал и не станет, но среди писателей уже занял определенное положение: он гробокопатель. Если нужно завещать, продать навеки и т. п., то обращайтесь к нему. Человек он добрый.
   В Вашем письме две новости: 1) Вы похудели? и 2) Вы писали о "Чайке"? Где и когда? Что Вы писали?1
   Выбирайте и располагайте материал в Вашей новой книжке сами. Надо обходиться без нянюшек.
   У меня ничего нового. Хочу купить матери в Москве небольшой дом и не знаю, как это сделать. Хочу уехать в Москву -- и меня не пускают. Деньги мои, как дикие птенцы, улетают от меня, и через года два придется поступать в философы.
   Я Толстого знаю, кажется, хорошо знаю, и понимаю каждое движение его бровей, но все же я люблю его.
   В Ялте Горький. По внешности это босяк, но внутри это довольно изящный человек -- и я очень рад. Хочу знакомить его с женщинами, находя это полезным для него, но он топорщится.
   Будьте здоровы, дай Вам бог счастья. Еще раз благодарю и крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

  
   "Голос Москвы", 1910, No 13, 17 января (частично); Письма, Т. 5, с. 373--375; Акад., т. 8, No 2693.
   1 О "Чайке" Авилова поместила восторженное "Письмо в редакцию" ("Петербургская газета", 1896, No 290, 20 октября) сразу после неудачной премьеры. Двоюродный брат Георгий Митрофанович в письме от 4 ноября 1896 г. обращал внимание Чехова на эту статью, но тогда Чехов не хотел читать газетные отзывы о постановке.
  

Л. А. АВИЛОВА -- ЧЕХОВУ

  
   5 февраля 1904 г. Петербург
  

Глубокоуважаемый Антон Павлович,

   я боюсь, что моя просьба покажется Вам странной, но выражу ее прямо, без предисловия, чтобы не отнимать у Вас лишнего времени. Я решилась просить Вас, и многих других, пожертвовать какой-нибудь маленький рассказик, хотя бы страничку, в сборник на помощь раненным на войне. Что-нибудь, что у Вас есть и что Вам не пригодится. Стоит Вам только захотеть и поискать.
   Несколько дней я мучилась, придумывая: чем моя просьба могла бы раздражить или возмутить? Не знаю. Я и решилась. Будь что будет!
   Не подумаете же Вы, что мне это нужно из какой-нибудь личной корыстной цели? На это я надеюсь.
   Будьте добры, ответьте мне двумя словами во всяком случае.
   Если Вы согласны принципиально, то я Вам напишу подробно, как и что я задумала.
   Преданная Вам

Л. Авилова.

  
   5-ого фев. 1904 г. Петербург. Николаевская 75.
  
   Публикуется впервые (ГБЛ).
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   7 февраля 1904 г. Москва
  

7 февр. 1904.

   Многоуважаемая Лидия Алексеевна, в настоящее время у меня нет (и не предвидится) ни одной такой строки, которую я мог бы предложить Вам для сборника.
   8 начале Великого поста я поеду к себе в Ялту, там пороюсь в бумагах, но не обнадеживаю, так как едва ли найду что-нибудь.
   Если Вы не прочь выслушать мое мнение, то вот оно: сборники составляются очень медленно, туго, портят составителю настроение, но идут необыкновенно плохо. Особенно сборники такого типа, как Вы собираетесь издать, т. е. из случайного материала. Простите мне, бога ради, эти непрошеные замечания, но я бы повторил их пять, десять, сто раз, и если бы мне удалось удержать Вас, то я был бы искренно рад. Ведь пока Вы работаете над сборником, можно иным путем собрать тысячи, собрать не постепенно, через час по столовой ложке, а именно теперь, в горячее время, когда не остыло еще желание жертвовать. Если хотите сборник во что бы то ни стало, то издайте небольшой сборник ценою в 25--40 коп., сборник изречений лучших авторов (Шекспира, Толстого, Пушкина, Лермонтова и проч.) насчет раненых, сострадания к ним, помощи и проч., что только найдется у этих авторов подходящего. Это и интересно, и через 2--3 месяца можно уже иметь книгу, и продастся очень скоро.
   Простите за советы, не возмущайтесь.
   Кстати сказать, в настоящее время печатается не менее 15 сборников, как и печаталось.
   Вы не упоминаете о Вашем здоровье, значит, оно у Вас хорошо, чего Вам от души желаю.
   Будьте здоровы. Желаю Вам всего, всего хорошего.

Преданный А. Чехов.

  
   Письма, т. 6, с. 359--360; Акад., т. 12, No 4317.
  

Л. А. АВИЛОВА -- ЧЕХОВУ

  
   Около 10 февраля 1904 г. Петербург
  
   Сию минуту получила Ваш ответ, многоуважаемый Антон Павлович, и очень, очень Вам за него благодарна. Я боялась возмутить Вас; Вы пишете: "простите за совет, не возмущайтесь". Я боялась очень искренно, очень мучительно, а Вы отлично знали, что я не только не возмущусь, а буду Вам бесконечно благодарна за все.
   Не знаю, что я буду делать. Жду еще ответа от Л. Н. Толстого. С Боборыкиным я в постоянной и частой переписке. Мы пишем друг другу "дорогой друг", но я уверена, что он мне откажет и не поймет меня. И он-то уж наверно возмутится. А Л. Н.? Когда я писала Вам и ему, я разорвала корзину бумаги.
   И вот Вы ответили мне не так, как я боялась. Ошибаюсь я? Мне кажется, что Вы поняли, что я не решилась бы просить, выставляться, если бы у меня напряжение не было доведено до крайности, если бы я окончательно не измучилась от бездеятельности, от невозможности сделать хотя что-нибудь, чтобы заслужить немного покоя. Увы! мне суждено всю жизнь порываться так или иначе и потом долго, иногда годами страдать от стыда, презирать себя до того, что и жалости к себе не чувствуешь. Одно чувствуешь: ничего поправить нельзя! Слова -- пустой звук. Словами же самое чистое, святое, дорогое чувство облекается в какую-то пошлую, захватанную форму и передается людям.
   О, даю Вам слово! если я не ошиблась, если в Ваших немногих строках не было сухости и строгости, не было осуждения (или Вы скрыли?) -- я заслужила это! Я всегда была очень неловка. Может быть, и теперь. Но я знаю, я не буду жалеть об этом письме. Я хочу и могу теперь сказать еще больше: Вам, Антон Павлович, я многим обязана.
   Я не знаю, что я теперь буду делать. Идти туда -- глупо и бесполезно. Я уже не молода и силы у меня мало. Главное -- силы мало. Все ушло ни на что, и остальное уйдет так же. Когда я решила издавать сборник, мне было хорошо, что это мне было так трудно.
   Я знаю, что мое письмо опять-таки издерганное. Но это оттого, что я сегодня глупо счастлива. Я уже давно не пишу издерганных писем, я выучилась застегивать на все пуговицы свой нравственный вицмундир. Пять лет. Я бы очень хотела видеть Вас, рассказать Вам и многое снять с себя, что мне так ненавистно. И в особенности в мои годы, когда жизнь прошла -- сознавать себя все еще смешной и жалкой так тяжело! Точно позор. А я, по совести, не чувствую, что заслужила его.
   Простите мне, Антон Павлович, всю эту мою непрошеную откровенность. Я ухватилась за случай. Но я не искала его. Я все боялась, что я умру и не успею сказать Вам, что я Вас всегда глубоко уважала, считала лучшим из людей. И что я же оклеветала себя в Вашем мнении. Так вышло. И это было самое крупное горе моей жизни. Теперь пора это сказать.
   Крепко жму Вашу руку. Благодарю Вас, если я даже ошиблась. И помните, мне дорога была бы не только Ваша дружба (я не смею рассчитывать на нее), но каждое Ваше слово хотя бы снисходительного участия. Мне не надо, чтобы Вы меня простили, я хочу, чтобы Вы меня поняли.

Ваша Л. Авилова.

  
   Можно мне Вам еще написать про сборник, если Л. Н. даст? Тогда все-таки -- сборник. Не возвращать же. Как Вы думаете? Ведь Вам теперь не неприятно, если я напишу еще?
   Про то я теперь все сказала, и все это кончено. Да? Я хочу так верить.
  
   Публикуется впервые (ГБЛ).
  

ЧЕХОВ -- Л. А. АВИЛОВОЙ

  
   14 февраля 1904 г. Москва
  

14 февр. 1904,

   Многоуважаемая Лидия Алексеевна, завтра я уезжаю в Ялту. Если вздумаете написать мне, то я буду Вам очень благодарен.
   Если Вы не издаете сборника, если так решили, то я очень рад. Редактировать и издавать сборники беспокойно, утомительно, доходы же обыкновенно неважные, часто убытки. По-моему, лучше всего напечатать в журнале свой рассказ и потом гонорар пожертвовать в пользу Красного Креста.
   Простите, я замерз, только что вернулся из Царицына (ехал на извозчике, так как не идут поезда, что-то там сошло с рельсов), руки плохо пишут, да и укладываться нужно. Всего Вам хорошего, главное -- будьте веселы, смотрите на жизнь не так замысловато; вероятно, на самом деле она гораздо проще. Да и заслуживает ли она, жизнь, которой мы не знаем, всех мучительных размышлений, на которых изнашиваются наши российские умы,-- это еще вопрос.
   Крепко жму руку и шлю сердечное спасибо за письмо. Будьте здоровы и благополучны.

Преданный А. Чехов.

  
   Письма, т. 6, с. 363; Акад., т. 12, No 4324.
  

Л. А. АВИЛОВА -- ЧЕХОВУ

  
   1 марта 1904 г. Петербург
  
   На днях получила ответ от Льва Николаевича1. "Я всем отказываю и не могу, не оскорбив, сделать исключение". В этом суть письма и решение, которое я хотела сообщить Вам, Антон Павлович.
   Значит, все кончено. В конце: "так, пожалуйста, не сердитесь на меня и сохраните обо мне такую же добрую память, как и я о Вас".
   Вышло, что я осталась в чистом барыше для себя лично. Все совершенно неожиданное и радостное для меня. Л. Н. написал мне так, будто все сразу понял. Даже рассказы мои похвалил. Будто и не мне письмо.
   Выходит, что я ловко примазалась к "раненым". Вы этого не подумаете? тем более что я Вам же хвастаюсь.
   А я умею устраивать изредка такие штучки. В прошлом году у меня был Алексей Максимович Горький, сидел вечер, пил чай, а на другой день в "Петербургской газете" появилась целая статья о том, что он говорил, что и как пил и ел.
   С тех пор я его не видала. Он даже, может быть, думает, что я получила за статью несколько рублей.
   А я готова была кусаться или повеситься от стыда и злости. Это мне Коля Худеков удружил. Он вообще ко мне не расположен, а тут еще очень рассердился, что я не позвала его, несмотря на его настойчивое желание.
   Спасибо Вам за все Ваши пожелания и советы. Я очень весела. Я, пожалуй, даже слишком веселюсь. Утром едва держусь от усталости, а вечером мне 20 лет. Все хорошо.
   Боюсь наскучить Вам и отнять у Вас время, а то бы написала Вам больше. Хотя совершенно не знаю, что могло бы Вас занять? Ужасно благодарна Пятницкому. Он достал мне абонемент в Московский Художественный театр на Святую. Увижу Ваш "Сад". Очень жалко, что дают всего 2 пьесы. Мало.
   Крепко жму Вашу руку. Будьте здоровы.

Преданная Вам Л. Авилова.

  
   1-ого марта.
  
   Публикуется впервые (ГБЛ).
  
   1 Письмо Л. Н. Толстого от 27 февраля 1904 г. (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 75. М., 1956, с. 53). Начинается словами: "Я очень помню Вас, Лидия Алексеевна, и Ваши хорошие рассказы и очень жалею, что не могу исполнить Вашего желания".
  

Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Простые Рецепты консервирования.
Рейтинг@Mail.ru