Аверкиев Дмитрий Васильевич
Трогирский воевода

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Трагедия в пяти действиях.

Д. В. АВЕРКІЕВЪ

ДРАМЫ

ТОМЪ ТРЕТІЙ

СМЕРТЬ МЕССАЛИНЫ.-- СИДОРКИНО ДѢЛО.-- ТРОГИРСКІЙ ВОЕВОДА.-- СТОЛИЧНЫЙ СЛЕТОКЪ.-- ТЕОФАНО.

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ИЗДАНІЕ А. С. СУВ0РИНА
1906

   

ТРОГИРСКІЙ ВОЕВОДА

ТРАГЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДѢЙСТВІЯХЪ

(ФАБУЛА ВЗЯТА ИЗЪ НАРОДНАГО ДАЛМАТИНСКАГО ПРЕДАНІЯ).

   

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

   Баронъ Радиславъ.
   Зорица, его дочь.
   Графъ Адальбертъ.
   Миленко, его сынъ.
   Лука, крестный отецъ Зорицы.
   Настоятель въ монастырѣ Св. Николая.
   Петко.
   Марьяна, служанка.
   Янъ, стремянной.
   Старикъ.
   Старуха.

Слуги, поѣзжане, музыканты, и т. п. Дѣйствіе въ Трогирѣ и его окрестностяхъ, въ Далматіи, въ началѣ XVII вѣка.

   

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Комната въ домѣ барона Радислава. Выходная дверь налѣво, ближе къ авансценѣ, подлѣ небольшое окно. Внутренняя дверь направо въ глубинѣ. Задняя стѣна -- венеціанское окно съ видомъ на море {Всѣ обозначенія отъ зрителей.}.

   

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Графъ Адальбертъ, одинъ, вскорѣ Лука, Графъ нетерпѣливо ходитъ взадъ и впередъ по комнатѣ, какъ человѣкъ который кого-то или чего-то ждетъ. Потомъ подходитъ къ лѣвому окну и глядитъ на улицу.

ГРАФЪ.

   Ни души... какъ же они долго, какъ долго!.. [Отворачивается отъ окна, хочетъ отойти, но въ нерѣшительности останавливается и снова смотритъ въ окно]. Вотъ наконецъ-то... Кто жъ это?.. И какъ спѣшитъ!.. Должно-быть съ радостною вѣстью. [Входитъ Лука]. Здравствуй, Лука!
   

ЛУКА.

   А! это ты, графъ. Зачѣмъ же ты здѣсь? Отчего не на выборахъ?
   

ГРАФЪ.

   А ты оттуда?
   

ЛУКА.

   Нѣтъ, гдѣ мнѣ! У меня старуха расхворалась. Я и сюда-то на минутку чтобъ узнать... да видно не кончилось еще. А ты-то отчего не пошелъ?
   

ГРАФЪ.

   Неловко показалось.
   

ЛУКА.

   Чѣмъ неловко?
   

ГРАФЪ.

   Сына выбираютъ, а я тутъ же стою, словно проситель. Словно и пришелъ-то затѣмъ только чтобы жалостнымъ видомъ своимъ всѣхъ разжалобить: "порадуйте-молъ пожалуста старика, выберите сына".
   

ЛУКА.

   А ты думаешь, Миленка выберутъ?
   

ГРАФЪ.

   Да, думаю.
   

ЛУКА.

   Отчего жъ не Радислава?
   

ГРАФЪ.

   Радиславъ самъ отказался.
   

ЛУКА.

   Отказался? давно ли? Мнѣ ничего не говорилъ.
   

ГРАФЪ.

   Видишь, Лука, онъ не то чтобы прямо отказался, а только всѣмъ кто его про Миленка спрашивалъ, рѣшительно всѣмъ одно и то же повторялъ: "что жъ, выбирайте! Поживите съ молодымъ воеводой".
   

ЛУКА.

   Гм., гм., это, графъ, вовсе не то что отказался.
   

ГРАФЪ.

   Въ чемъ же разница? Иль по твоему онъ будетъ не радъ, если выберутъ Миленка?
   

ЛУКА.

   Радъ? чему жъ тутъ радоваться, графъ?
   

ГРАФЪ.

   Что зять у него будетъ воеводой въ Трогирѣ.
   

ЛУКА.

   Зять не сынъ, а будь и сынъ, все же, графъ Адальбертъ, самому быть воеводой еще веселѣй.
   

ГРАФЪ.

   Ты что-то путаешь, Лука.
   

ЛУКА.

   Ничуть. Я только думаю что молодъ еще твой Миленко чтобы быть ему воеводой. Который ему? Двадцать второй?
   

ГРАФЪ.

   Двадцать третій пошелъ со Святаго Мартына.
   

ЛУКА.

   Не велики годы! И еще я думаю, графъ Адальбертъ, что воевода въ Трогирѣ все равно что въ Венеціи дожъ. Конечно, Венеція госпожа, а Трогиръ слуга. Венеція велика и богата, а Трогиръ малъ и бѣденъ,-- да гордость-то всюду гордость, графъ Адальбертъ. И еще я думаю что людямъ на узкой тропинкѣ тѣснѣй, чѣмъ на широкой, а гордости вездѣ просторъ.
   

ГРАФЪ.

   Охъ, Лука, мнѣ сдается что ты и самъ-то хорошенько не знаешь что говоришь. Былъ бы ты правъ, еслибы мы подкапывались подъ Радислава, вели дѣло тайкомъ. А мы на чистоту все дѣлали, безъ хитрости, открыто. Какъ только пришла мнѣ въ голову эта мысль, что хорошо бы Миленку попытаться въ воеводы, я сейчасъ, ни съ кѣмъ не совѣтуясь, никому не заикаясь даже, прямо къ Радиславу пошелъ. Такъ-молъ и такъ, вотъ что я, Радиславъ, задумалъ: скажи жъ свою мысль прямо, какъ я тебѣ свою высказалъ. И онъ отвѣчалъ: "хорошо, пусть будетъ по твоему". И въ самомъ дѣлѣ, старъ ужъ онъ, Радиславъ-то, усталъ, пора и отдохнуть ему.
   

ЛУКА.

   Что ты только говоришь, графъ Адальбертъ! Радиславъ-то старъ? Радиславъ-то усталъ? Опомнись! да ему и сорока еще нѣтъ. Эхъ, графъ Адальбертъ, графъ Адальбертъ! ты по себѣ судишь о баронѣ. Одно только ты забылъ: сколько у тебя дѣтей. И Миленко который у тебя, графъ, одиннадцатый?
   

ГРАФЪ.

   Нѣтъ, двѣнадцатый.
   

ЛУКА.

   Какъ ты важно сказалъ это "двѣнадцатый". Сейчасъ видно счастливаго отца. И точно, счастливъ ты. Вотъ и послѣдняго сына женишь, а не одинъ со старухой станешь вѣкъ доживать въ пустомъ замкѣ; невѣстку въ домъ возьмешь, внучатъ будешь няньчить. Такъ Миленко-то у тебя двѣнадцатый, графъ Адальбертъ? а у Радислава сколько ихъ,-- сочти.
   

ГРАФЪ.

   Самъ знаешь, что одна.
   

ЛУКА.

   Одна, и прибавь: единородная. И того не забудь что и жена-то у него вскорѣ послѣ родовъ умерла. Только и радости у Радислава было что дочка; только и дѣла что воеводство. А тутъ сразу и безъ дочки оставайся, и безъ дѣла сиди. Легко ли! И какое дѣло еще, любимое! Вспомни что его пять разъ кряду воеводой выбирали, что онъ соперниковъ себѣ не зналъ. И какая дочь-то, единственная! И кто же не нынче, завтра дочь у него изъ дому уведетъ? Да тотъ же кто и воеводство отыметъ. Да ты самъ, графъ, хоть и правнуковъ ужъ дождался, самъ ты, говорю, не стерпѣлъ бы этого. А Радиславъ-то только вѣдь по твоему старъ!
   

ГРАФЪ.

   Слушай, Лука, ты или безъ цѣли дурачишься, или напугать меня хочешь. Ты знаешь какая слава про тебя идетъ?-- что у тебя глазъ завистливый. Гдѣ весело, чуть ты вошелъ -- и заскучаютъ всѣ; народъ на праздникъ сошелся, погода стоитъ чудная, а чуть Лука въ толпу вмѣшался -- и тучи на небѣ, и дождь пошелъ. Только я этого глаза твоего завистливаго не боюсь. Не сглазишь же ты счастья своей крестницы; не захочешь, грѣха побоишься!
   

ЛУКА.

   Знаю я, графъ, что такъ именно болтаютъ про меня, и не разъ замѣчалъ даже что прохожіе, завидя меня, украдкой мнѣ такъ вотъ рукой рожки строятъ [показываетъ какъ], чтобъ я ихъ самихъ, иль ихъ дѣтей не сглазилъ. А только я не дурачусь и не шучу надъ тобой и глазъ у меня не завистливый вовсе, а зоркій. Не виноватъ же я что люди слѣпы и не видятъ бѣды, когда она ужъ на порогѣ стоитъ. И ты слѣпъ, графъ Адальбертъ.
   

ГРАФЪ.

   Въ томъ и слѣпота моя, Лука, что я зла въ добрѣ не вижу.
   

ЛУКА.

   Нѣтъ, въ томъ, что не замѣчаешь что съ Радиславомъ творится.
   

ГРАФЪ [смѣясь].

   Ошибся, Лука, на это и я не слѣпъ. Вѣдь ты на то намекаешь что Радиславъ въ послѣднее время сталъ молчаливъ, легко раздражается, хмуро глядитъ?
   

ЛУКА.

   Отгадалъ, графъ Адальбертъ.
   

ГРАФЪ.

   И не только замѣтилъ я это, Лука, а и Радислава спрашивалъ что съ нимъ. А онъ отвѣчалъ что старая его болѣзнь воротилась; опять печень разболѣлась у него.
   

ЛУКА.

   Гм., печень. А отчего она разболѣлась, ты пожалуй и у самого себя не спросилъ? Такъ и не знаешь? не догадался?
   

ГРАФЪ.

   О чемъ тутъ догадываться? Боленъ человѣкъ, и боленъ.
   

ЛУКА.

   Такъ я скажу тебѣ отчего, графъ Адальбертъ. Сначала-то Радиславъ на твою затѣю тщеславную легко посмотрѣлъ: пусть-молъ выбираютъ Миленка, все равно не его, а меня выберутъ. А теперь, какъ разглядѣлъ, что дѣло можетъ кончиться на двое -- и призадумался, и печень тутъ у него расходилась. А ты помни, графъ Адальбертъ, что въ печени -- желчь, а въ желчи гнѣвъ.
   

ГРАФЪ.

   Ты наконецъ разсердишь меня, Лука!
   

ЛУКА.

   На себя, графъ, сердись... Зачѣмъ было тебѣ, какъ задумалъ это дѣло, прямо къ Радиславу идти? Ты ко мнѣ бы пришелъ, со мной посовѣтовался.
   

ГРАФЪ.

   А что-жъ бы ты, мудрецъ, сказалъ?
   

ЛУКА.

   Сказалъ бы: ужъ если тебѣ такая нелѣпая мысль въ голову засѣла, такъ раньше хоть свадьбу сыграй. Послѣ свадьбы и ссора не страшна. А теперь...
   

ГРАФЪ [съ несовсѣмъ покойнымъ смѣхомъ].

   А теперь-то что? Ну, каркай ужъ, каркай, старый воронъ! Пророчь намъ бѣды.
   

ЛУКА.

   Мнѣ напророчить вамъ бѣду не мудрено. Не даромъ вы оба съ Радиславомъ далматинскіе бароны. Вамъ ничего не стоитъ изъ пустяковъ поссориться, а послѣ всю жизнь другъ другу мстить. И не трудно вамъ и дружбу многолѣтнюю въ клочья разорвать, да изъ окна что тряпицу негодную выбросить, а потому мнѣ васъ обоихъ не жаль. И Миленка твоего не жаль. Молодъ онъ еще и потому глупъ: двухъ зайцевъ однимъ выстрѣломъ вздумалъ свалить. И того не сумѣлъ разглядѣть, что они въ разныя стороны бѣгутъ. Одну крестницу мнѣ жаль и крѣпко жаль. Видишь, графъ Адальбертъ, полюбила она твоего сынка, и такъ-то она его полюбила, что сдается мнѣ будто и зачахнетъ, и истаетъ безъ него. Вотъ мнѣ и жаль ее.
   

ГРАФЪ.

   А ты думаешь, Миленко меньше ее любитъ?
   

ЛУКА.

   Что Миленко! Любить онъ ее какъ всякій парень свою невѣсту любитъ. Не эта, такъ та; обѣ молоды, обѣ богаты, обѣ красивы... Гдѣ ему любить! Какую онъ молодость провелъ? Цѣлыхъ пять лѣтъ въ Италіи пробылъ, а что дѣлалъ? Учился, говорятъ, дожидаясь пока невѣста подростетъ, изъ университета въ университетъ переѣзжалъ. Знаемъ мы это ученье! Ну и обычай тамъ не нашъ: вольные нравы. Тамъ жены не съ мужьями живутъ и мужья не съ женами, да еще и хвалятся этимъ.
   

ГРАФЪ.

   Дурно же ты, Лука, про Миленка думаешь. А я тебѣ скажу что онъ чистъ отъ грѣха. Самъ мнѣ признавался что когда бралъ его соблазнъ -- "только, говоритъ, припомню я эту дѣвочку, эту милую мою Зорину, съ которой отцы насъ еще съ дѣтства обручили -- и никакой соблазнъ мнѣ не страшенъ".
   

ЛУКА.

   А если такъ, и Миленка твоего мнѣ жаль, графъ. Однако прощай. Заболтался я съ тобой и забылъ что старуха моя больна лежитъ.
   

ГРАФЪ.

   Ты развѣ не отобѣдаешь съ нами? Вѣдь что бы ты своимъ дурнымъ глазомъ ни видѣлъ, а у насъ праздникъ сегодня, радость семейная.
   

ЛУКА.

   Будетъ у васъ радость, если Радислава выберутъ да ты на это не обидишься. А ты вѣдь тщеславенъ, признайся, графъ Адальбертъ. Ну, я домой, только вотъ на крестницу погляжу.

[Идетъ во внутренніе покои].

   

ГРАФЪ.

   Ты не вздумай пожалуйста и ей пророчить.
   

ЛУКА.

   Нѣтъ, графъ Адальбертъ: старый Лука еще не вовсе изъ ума выжилъ. Да по моему видишь ли, графъ, если и есть что на землѣ святое, такъ только чистая душа дѣвичья, и ее-то стану я смущать! Прощай же. [Идетъ и опять останавливается]. Да! помни еще что въ печени желчь, а въ желчи гнѣвъ. Хоть сегодня-то остерегитесь, не раздражайте его. Страшенъ Радиславъ; бойся его. Не даромъ онъ въ Венеціи съ молоду учился и у турокъ въ плѣну не даромъ же съ годъ пробылъ: онъ въ гнѣвѣ хитеръ какъ венецеецъ и золъ какъ турокъ. Помни же, графъ; прощай.

[Ушелъ].

   

ЯВЛЕНІЕ II.

Графъ Адальбертъ, одинъ.

   Фу ты! разсердилъ-таки меня!.. И все вѣдь пустяки, чистѣйшій вздоръ... И чего на Радислава не наговорилъ!.. И золъ-то онъ, и хитеръ... Со стороны послушать:-- врагъ говорите, а онъ Радиславу другъ искренній... Ну, да я въ его завистливый глазъ не вѣрю... Одинъ только его совѣтъ и хорошъ: больного точно раздражать не слѣдуетъ.
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Графъ Адальбертъ, Зорица, вскорѣ Радиславъ.

ЗОРИЦА [вбѣгая].

   Батюшка у крыльца.

[Бѣжитъ во входнымъ дверямъ].

ГРАФЪ.

   Какъ? одинъ?

[Входитъ Радиславъ].

ЗОРИЦА.

   Что съ тобой, батюшка? Какой ты хмурый сегодня! И со мной не поздороваешься? Иль ты забылъ что не цѣловалъ меня еще сегодня?
   

РАДИСЛАВЪ [цѣлуя дочь].

   Прости, Зорица.
   

ЗОРИЦА.

   А графа ты развѣ не замѣтилъ? Вѣдь и графъ здѣсь.
   

РАДИСЛАВЪ.

   Въ самомъ дѣлѣ не замѣтилъ. Здравствуй, графъ.

[Небрежно киваетъ ему головой].

ГРАФЪ [съ поклономъ].

   Здравствуй, Радиславъ. [Про себя]. А крѣпко онъ нынче не въ духѣ.
   

ЗОРИЦА.

   Что-жъ ты молчишь, батюшка? Иль нечѣмъ тебя насъ порадовать? Да нѣтъ! вѣдь выбрали же, выбрали Миленка, я сердцемъ чую, что выбрали.
   

РАДИСЛАВЪ

   Рада ты, Зорица?
   

ЗОРИЦА.

   Какъ мнѣ не радоваться! Вѣдь онъ мой... [движенье Радислава] и твой, и твой, батюшка.
   

РАДИСЛАВЪ.

   Чтожъ, веселися; веселись, Зорица. Наскучило видно тебѣ быть воеводской дочкой, воеводской женой захотѣлось стать,
   

ЗОРИЦА.

   Какъ ты странно это, отецъ, сказалъ... Но постой! Чу, словно толпа вдали гудитъ... Вѣрно Миленко, а его провожаютъ. [Бѣжитъ къ лѣвому окну и смотритъ въ него]. Да, да, такъ и есть. [За сценой крики и выстрѣлы]. Слышишь? выстрѣлы. Вѣдь это въ его честь, батюшка. И кричатъ... Только словъ, досадно, не разберу... А вотъ тронулись опять... теперь близко, ужъ близко... подходятъ... А вотъ еще ближе... Теперь и слова разберу.
   

РАДИСЛАВЪ [про себя].

   Неужто онъ ввалится сюда со всею ватагой?
   

ГРАФЪ [про себя].

   А Радиславъ еще принахмурился.

[За сценой крики: "Живи нашъ воевода! Слава молодому воеводѣ! Слава, слава!"]

   

ЗОРИЦА.

   Ну, теперь и слова разобрала. [Подбѣгая къ отцу]. Слышалъ батюшка? Какъ они кричали: "слава молодому воеводѣ! Живи нашъ воевода"! [Опять бѣжитъ къ окну]. Вотъ они ужъ на углу. Стоятъ. Миленко теперь говоритъ. Кланяется. Вотъ опять кричать будутъ. (За сценой крики и выстрѣлы). А вотъ Миленко и къ дому повернулъ. Какъ онъ бѣжитъ, какъ онъ спѣшитъ! Смѣшно даже!.. А ему весело...

[Спѣшитъ жениху на встрѣчу].

   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тѣ же, Миленко.

ЗОРИЦА.

             Миленко! здравствуй. Добрый мой, желанный...
             Какъ рада я!.. И словъ-то не найду...
   

МИЛЕНКО.

             Такъ поздравляй горячимъ поцѣлуемъ. [Цѣлуются].
             А гдѣ-жъ отецъ?
   

ЗОРИЦА [съ веселымъ смѣхомъ].

                                 Да вотъ же онъ стоитъ,
             А ты...
   

МИЛЕНКО [подходя къ отцу].

                       Поздравь же, батюшка, меня.
             Благослови на воеводскій трудъ. [Опускается на колѣни].
   

ГРАФЪ [благословляя].

             Благослови Господь. Теперь вставай,
             Цѣлуй меня, сынокъ. [Цѣлуются]. Ну, поздравляю.
             Вѣкъ воеводой будь. [Еще цѣлуетъ и тихо]: Остерегися.
             Не въ духѣ нынче Радиславъ: онъ боленъ.
   

РАДИСЛАВЪ [про себя].

             О чемъ они тамъ шепчутся?
   

МИЛЕНКО (подходя къ Радиславу).

                                                     Теперь
             Тебѣ поклонъ и теплое спасибо:
             Твоею милостью я добылъ счастья;
             Народъ во мнѣ, -- тебя, баронъ, почтилъ.
             Всѣ поздравляя въ голосъ мнѣ сказали:
             "Благодари не насъ, а Радислава;
             "Когда бъ ему ты не былъ любъ, Миленко,
             "И намъ бы не любъ былъ; когда бъ не онъ,
             "Тебѣ во вѣкъ не быть бы воеводой".
   

РАДИСЛАВЪ.

             Да, стараго орла съ гнѣзда долой,
             А молодого соколенка посадили...
             А жаль...
   

МИЛЕНКО.

                       О чемъ жалѣешь, нареченный тесть?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Конечно не о томъ, зятекъ мой милый,
             Что умные Трогирцы не меня
             Сегодня излюбили воеводой.
             А жаль того мнѣ, милые друзья,
             Что намъ на вѣкъ приходится разстаться.
   

ГРАФЪ.

             И не пойму, что ты хотѣлъ сказать...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Нельзя мнѣ послѣ нынѣшняго срама
             Въ Трогирѣ и минуты оставаться.
   

ГРАФЪ.

             Да въ чемъ же срамъ? Иль кто тебя обидѣлъ?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Не стыдно мнѣ что выбранъ зять: я самъ
             Того хотѣлъ. А видишь, Адальбертъ,
             Какъ выборы окончились, гурьбою
             Всѣ бросились Миленка поздравлять,
             А про меня не вспомнили. Одинъ,
             Отверженный, я въ сторонѣ стоялъ...
             Какъ будто бы какой-нибудь воришка,
             Привязанный къ позорному столбу:
             Толпа ужъ на него понаглазѣлась
             И бросилась на новое. Пять разъ,
             И кряду, выбирали воеводой,
             И что жъ? въ единый мигъ меня забыли:
             Могли бы, кажется, сказать спасибо
             За всѣ мои тяжелые труды.
   

МИЛЕНКО.

             Ты ошибаешься, мой милый тесть...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Постой. Дай кончить мнѣ. За что-нибудь
             Да выбирали же меня?.. Иль былъ я
             Плохимъ и нерадивымъ воеводой?
             Иль дурно правилъ судъ? Иль обижалъ
             Сиротъ и вдовъ? Иль былъ подкупенъ?
             Иль расточалъ общественныя деньги?..
   

МИЛЕНКО.

             Они забыли въ первую минуту...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Забыли? такъ и я забуду ихъ,
             Безпамятныхъ глупцовъ, неблагодарныхъ...
   

МИЛЕНКО.

             Потомъ опомнились...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Такъ отчего жъ
             Они за мной не бросились въ догонку?
             Хотя бы выборныхъ ко мнѣ прислали...
   

МИЛЕНКО.

             Чуть лишь замѣтили что ты ушелъ,
             Смутились всѣ, и порѣшили тутъ же
             Что завтра выборныхъ къ тебѣ пришлютъ
             Благодарить...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Нѣтъ, завтра поздно будетъ.
             Не такъ высокія заслуги цѣнятъ,
             Не такъ прощается народъ съ любимцемъ...
             Теперь ты видишь, графъ, и ты, Миленко,
             Что мнѣ нельзя и дня здѣсь оставаться...
   

ЗОРИЦА.

             Нѣтъ, батюшка, ты не покинешь насъ.
   

РАДИСЛАВЪ [лаская ее].

             Тебя-то, дочка, какъ же мнѣ покинуть?
             И ты со мной въ Венецію поѣдешь.
   

МИЛЕНКО.

             Въ Венецію? А свадьба?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Что же дѣлать?
             И радъ бы я да видишь самъ -- нельзя.
   

МИЛЕНКО.

             Нѣтъ, нѣтъ! не можетъ быть! Нѣтъ, лучше
             Я завтра откажусь отъ воеводства...
             Я уступлю тебѣ... Пускай они
             Тебя опять поставятъ воеводой...
             Я настою... я прикажу...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Мальчишка!
             Не знаешь ты барона Радислава...
             Не отъ кого еще, съ тѣхъ поръ какъ живъ,
             Подачекъ онъ не принималъ... А еслибъ
             Кто и посмѣлъ ему подачку сунуть,
             Такъ онъ сумѣлъ бы дерзкому нахалу
             Въ лицо ее швырнуть...
   

МИЛЕНКО.

                                           Прости, баронъ.
             Я не въ обиду... я погорячился...
             Вотъ видишь, какъ меня схватило горе:
             "Какъ? съ Зорицей разстаться? навсегда"?
             Я и сказалъ... неловко... неумѣло...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Остерегайся впредь. Иное слово
             Ударитъ въ сердце острою стрѣлой
             Да и засядетъ тамъ до самой смерти:
             Попробуй вынуть -- сердце разорвешь.
   

МИЛЕНКО.

             Но ты простишь меня... Я съ вами ѣду...
             Я брошу все: отца и воеводство...
             Я съ Зорицей разстаться не могу...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Такъ и повѣрилъ я тебѣ?.. И, полно.
             Когда-бъ ты Зорицу любилъ такъ крѣпко,
             О ней бы объ одной до свадьбы думалъ,--
             Не сталъ бы воеводства добиваться,
             Не сталъ бы тестя натравлять на гнѣвъ.
             Вѣрнѣе, ты и сватовство тянулъ
             Лишь для того чтобъ крѣпко заручиться
             Моимъ, на выборахъ всесильнымъ, словомъ...
   

МИЛЕНКО.

             Послушай, Радиславъ...
   

ГРАФЪ.

                                           Молчи, Миленко.
             Онъ нездоровъ... онъ самъ, повѣрь, не помнитъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Нѣтъ, очень помню, буду помнить вѣкъ
             Какъ твой сынокъ мнѣ посулилъ подачку.

[Миленкѣ].

             Ужъ ты не думалъ ли что я отдамъ
             И Зорицу въ промѣнъ за воеводство?
   

МИЛЕНКО.

             О, сколько хочешь смѣйся надо мною
             И унижай меня, баронъ, какъ хочешь,--
             Я не сочту того за оскорбленье,
             Лишь позабудь мою дурную вспышку,
             Обидное нечаянное слово...
             Подумай самъ, какіе пустяки,
             Какой ничтожный вздоръ...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           А! для тебя
             То пустяки что тестя оскорбили.
             А! для тебя то вздоръ что мнѣ нельзя
             На улицу безъ сраму показаться.
             Хорошаго зятька я было добылъ!..
             Нѣтъ, слава Господу за этотъ случай:
             Онъ мнѣ глаза открылъ.-- Прощай, Миленко.
   

МИЛЕНКО.

             И это все? Ты не простишь меня?
             Не извинишь нечаянной обиды?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ужъ я сказалъ тебѣ: прощай, Миленко,
             А если хочешь, такъ еще скажу:
             Прощай, трогирскій славный воевода.
   

МИЛЕНКО.

             Такъ счастье дочери своей разрушить,
             Такъ надсмѣяться надъ святой любовью,--
             Да этого не сдѣлаетъ и турокъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             А! значитъ я не вѣрую въ Христа
             И сталъ ужъ для тебя подлѣе турка.
             Зачѣмъ же лѣзешь ты ко мнѣ въ зятья?
             Не честь тебѣ, трогирскій воевода,
             Родство со мной, съ поганымъ, съ подлымъ туркомъ.

[Миленко хочетъ говорить, но графъ схватываетъ его быстро ея руку и увлекаетъ за собой].

ГРАФЪ.

             Пойдемъ, сынокъ. Опомнится онъ завтра
             И самъ же прибѣжитъ къ тебѣ съ прощеньемъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ужъ я опомнился! Я васъ узналъ!
             Такія гадины...
   

ГРАФЪ [увлекая сына].

                                 Молчи, Миленко.
             Иди за мной.

[Уходятъ].

РАДИСЛАВЪ.

                                 Безъ васъ дышать вольнѣе.
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Радиславъ, Зорица.

ЗОРИЦА.

             Я ворочу ихъ, батюшка...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                                     Зачѣмъ?
             Чтобъ бросить тъ въ лицо проклятье
             За оскорбленье твоего отца?
             Что-жъ, дочка, вороти -- ты тѣмъ докажешь
             Что для тебя отецъ всего дороже.
   

ЗОРИЦА.

             Отецъ, отецъ! зачѣмъ ты это сдѣлалъ?
             Пусть онъ не правъ и оскорбилъ тебя,--
             Хотя, повѣрь, безъ умысла и злобы,--
             Но онъ просилъ униженно прощенья,
             Все для меня готовъ былъ перенесть...
             Хотя-бъ меня ты пожалѣлъ немного,.
             Я безъ него умру... Отецъ, отецъ!..
   

РАДИСЛАВЪ.

             И! полно, Зорица. Не стоитъ онъ
             Твоихъ жемчужныхъ слезъ и горькихъ вздоховъ.
             Я опытнѣй тебя, я зорче вижу,
             Въ сердцахъ людей отчетливѣй читаю...
             Повѣрь мнѣ, Зорица, они давно
             Придумали лукаво эту ссору...
   

ЗОРИЦА.

             Да пощади же, батюшка, меня...
             Иль я и жалости твоей не стою?
             О, мой Миленко! дорогой, желанный!
             Во вѣки вѣчные тебя я не забуду,
             Дѣвичьимъ сердцемъ вдовствуя по миломъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             И! Зорица, утѣшишься, не бойся.
             Тебѣ я лучше жениха найду,
             Статнѣй и краше, и добрѣе сердцемъ.
   

ЗОРИЦА.

             Я никогда по миломъ не утѣшусь,
             Я въ монастырь уйду...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           И это знаемъ!
             Не ты одна по миломъ горевала,
             Не ты одна съ слезами причитала,--
             И ты утѣшишься какъ всѣ другія,
             И народишь отцу внучатокъ кучу.
   

ЗОРИЦА.

             Я въ монастырь...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           О, вздоръ! Не застращаешь!
             А въ монастырь отдать тебя на время
             Пожалуй и не худо -- тамъ тебя
             Хоть малость послушанію научатъ.

[Про себя].

             И дома кстати оставлять опасно:
             Того-гляди трогирскій воевода
             Замыслитъ силой увезти невѣсту.
   

ЗОРИЦА.

             О, я умру!..
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Ну, будетъ же, довольно,
             Не то я осержусь; пойдемъ обѣдать.

[Дѣлаетъ нѣсколько шаговъ, потомъ возвращается и нѣжно взявъ дочь за руку, ласкаетъ ее].

             Ну, полно же, голубушка моя!
             Утѣшься, ласточка моя морская!..
             Вѣдь я люблю тебя... Иль ты совсѣмъ *
             Изъ-за Миленка про отца забыла?..
             Не плачь же, душечка...
   

ЗОРИЦА
[припадая съ рыданіемъ къ отцу на грудь].

                                           Отецъ, отецъ!..

Занавѣсъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Женскій монастырь. Небольшая келья съ перегородкой. Бѣлыя каменныя стѣны. Деревянная мебель. Дверь въ задней декораціи и въ пере городкѣ.

   

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Сцена пуста.

Вскорѣ Марьяна, изъ выходныхъ дверей; потомъ Зорица.

МАРЬЯНА [вбѣгая опрометью; громко].

   Синьйорина! а синьйорина!.. Гдѣ же она? А? должно-быть прилегла за перегородкой... Какъ бы мнѣ сдѣлать чтобъ она не сердилась на меня когда проснется? А! знаю... Я притворюсь будто мнѣ послышалось что она звала меня. [Осторожно и на цыпочкахъ подходитъ къ перегородкѣ и легонько стучитъ въ нее; потомъ опасливо, какъ бы боясь сразу разбудить]. Синьйорина! а синьйорина!
   

ЗОРИЦА [изъ-за перегородки].

   Чего тебѣ, Марьяна?
   

МАРЬЯНА.

   Вы не спите?
   

ЗОРИЦА [также].

   Нѣтъ, я просто прилегла со скуки.
   

МАРЬЯНА.

   И не звали меня?
   

ЗОРИЦА [также].

   Нѣтъ, Марьяна.
   

МАРЬЯНА.

   А мнѣ вѣдь вашъ голосъ послышался. Сидѣла я въ корридорѣ и вдругъ -- вашъ голосъ. И такъ явственно, явственно. Да, синьйорина, очень явственно и громко. Я испугалась даже и бросилась сюда со всѣхъ ногъ.
   

ЗОРИЦА [также].

   И хорошо сдѣлала что пришла, Марьяна. Мнѣ скучно, посиди со мной; разскажи что-нибудь. Я сейчасъ выйду къ тебѣ.
   

МАРЬЯНА [про себя].

   О чемъ бы мнѣ разсказать ей? А! знаю, знаю [Входитъ Зорина]. А вотъ вы, синьйорина, просите меня разсказать вамъ что-нибудь, а я право не знаю что мнѣ вамъ разсказать. Развѣ вотъ что я вамъ, синьйорина, скажу. [Подумавъ]. Я знаю отчего вы скучаете, синьйорина.
   

ЗОРИЦА.

   Отчего, Марьяна?
   

МАРЬЯНА.

   Оттого что вы думаете объ одномъ скучномъ, а вы думайте о чемъ-нибудь веселомъ. Я вотъ никогда не скучаю, а отчего? Оттого что я думаю всегда о самомъ, самомъ веселомъ, о поварѣ Карлѣ, или о стремянномъ Янѣ, и оттого я постоянно веселая.
   

ЗОРИЦА.

   На моемъ мѣстѣ и ты бы заскучала, Марьяна.
   

МАРЬЯНА.

   На вашемъ мѣстѣ? Позвольте, синьйорина, какъ же на вашемъ мѣстѣ?
   

ЗОРИЦА.

   Ну, еслибы твой женихъ какъ мой забылъ тебя, уѣхалъ ъ Венецію и тамъ женился чрезъ мѣсяцъ.
   

МАРЬЯНА.

   А развѣ синьйоръ Миленко забылъ васъ?
   

ЗОРИЦА.

   Да, Марьяна.
   

МАРЬЯНА.

   И женился тамъ?
   

ЗОРИЦА.

   Ахъ, Марьяна!
   

МАРЬЯНА.

   Что за проклятая эта Венеція! [Про себя]. А я это очень хитро сказала. [Вслухъ]. Но позвольте, позвольте, синьйорина. Вѣдь вы изволили спрашивать что бы я сдѣлала на вашемъ мѣстѣ? Такъ вѣдь, синьйорина?
   

ЗОРИЦА.

   Да.
   

МАРЬЯНА.

   Я сейчасъ разсужу, синьйорина, и скажу вамъ. Что бы такое, въ самомъ дѣлѣ, я сдѣлала? А! понимаю. Видите ли, синьйорина, еслибъ такое со мной сдѣлалъ Янъ, который служитъ у вашего батюшки стремяннымъ, я вышла бы за Карла который служить у вашего батюшки поваромъ. А еслибъ такое сдѣлалъ Карлъ, который служить у вашего батюшки поваромъ, я бы вышла за Яна. Потому что, видите ли, синьйорина, оба они и стремянной Янъ, и поваръ Карлъ влюблены въ меня. И я, синьйорина, и я также влюблена въ обоихъ: и въ повара Карла, и въ стремяннаго Яна. Такъ что я была бы рада еслибъ со мной такое случилось какъ съ вами. Вы разсудите сами, синьйорина: поваръ -- хорошо, потому что всегда будешь ѣсть сладко, но онъ вѣчно сидитъ дома, а это скучно. А стремянной хоошо потому что онъ уѣзжаетъ и опять не хорошо потому что слишкомъ ужъ часто уѣзжаетъ. Вотъ я и живу въ нерѣшительности, синьйорина. Но вы не слушаете меня, синьйорина? вы задумались? [Особо]. Бѣдняжка синьйорина! А вѣдь я могу ее кой-чѣмъ порадовать; только нельзя сразу, никакъ нельзя: она того гляди испугается. Какъ бы мнѣ сдѣлать? А! знаю, знаю. [Вслухъ, наклоняясь надъ Зорицей я слегка дотрогиваясь до ея плеча]. Синьйорина! а синьйорина! Вы задумались? Вы не слушаете меня, синьйорина?
   

ЗОРИЦА.

   А!.. Что, Марьяна?
   

МАРЬЯНА.

   А вотъ вы просили вѣдь меня чтобъ я разсказала вамъ что-нибудь. А я теперь и вспомнила. Очень хорошая исторія, синьйорина, и двѣ капли воды похожа на вашу. Только вы не думайте что это смѣшная исторія; она жалостная, самая прежалостная. Я даже никогда не смѣюсь когда ее разсказываютъ. А я, синьйорина, всегда смѣюсь когда разсказываютъ исторіи. Потому что, знаете синьйорина, смѣяться гораздо веселѣй, чѣмъ плакать. Только вы не задумывайтесь, синьйорина, а слушайте. Потому что непремѣнно надо чтобъ вы слушали эту исторію. [Про себя]. А я вѣдь хитро это сказала.
   

ЗОРИНА.

   Что жъ, Марьяна? я слушаю.
   

МАРЬЯНА.

   Вотъ видите ли, синьйорина, въ Венеціи или во Флоренціи, не помню ужъ гдѣ, право, только навѣрно знаю что не у насъ въ Трогирѣ, жилъ былъ одинъ синьйоръ, точь въ точь какъ господинъ баронъ. И у него была дочь, точь въ точь какъ вы, синьйорина, а у нея былъ женихъ, точь въ точь какъ у васъ синьйоръ Миленко. Ну слушайте же, синьйорина. Вотъ отецъ поссорился съ женихомъ, и женихъ уѣхалъ куда-то въ другой городъ; я не помню ужъ куда именно, но только въ другой, совсѣмъ въ другой городъ. А въ Венеціи былъ писарь и былъ онъ большой хитрецъ. Онъ, знаете, сидѣлъ на площади и писалъ всякія письма, какія кому надобно. А хитрость его въ томъ была, что онъ могъ поддѣлываться подъ чью угодно руку. Взглянетъ на чужое письмо и напишетъ, и вы ни за что не узнаете писарь ли это писалъ или не писарь. И вотъ отецъ приходитъ къ писарю и говоритъ ему: "можешь ли ты, писарь, написать мнѣ письмо, только такое письмо, чтобъ подъ женихову руку. И будто женихъ въ немъ пишетъ, въ этомъ письмѣ-то, что онъ влюбленъ въ другую, въ очень, очень знатную даму, а о невѣстѣ и думать забылъ и даже будто тутъ же въ письмѣ пишетъ о ней, какъ самый низкій мущина. А писарь..
   

ЗОРИЦА.

   И они отдали это письмо бѣдной дѣвушкѣ?
   

МАРЬЯНА.

   Да, синьйорина. А вы почему же догадались? Только видите, это было уже послѣ, гораздо позже, а сперва они написали письмо.
   

ЗОРИЦА.

   И она повѣрила?
   

МАРЬЯНА.

   Да, синьйорина. Только, право, откуда-жъ вы все это узнали? Впрочемъ, синьйорина, дѣло вѣдь вовсе не въ этомъ.
   

ЗОРИЦА.

   А въ чемъ же?
   

МАРЬЯНА.

   А въ томъ, синьйорина, что вѣрить-то вовсе не слѣдовало. Потому что письмо вѣдь писалъ не настоящій женихъ, а писарь. Такъ и вы, синьйорина. Вы вотъ вѣрите, а можетъ-быть это и неправда. Вы думаете что синьоръ Миленко въ Венеціи, а онъ можетъ-быть вовсе не въ Венеціи. Вы вотъ думаете что онъ женился, а можетъ-быть онъ и не думалъ жениться...
   

ЗОРИЦА.

   Что-жъ ты хочешь этимъ сказать? что отецъ обманулъ?.. я хотѣла сказать что до отца дошли ложные слухи...
   

МАРЬЯНА [съ испугомъ].

   Нѣтъ, нѣтъ, синьйорина, я этого вовсе не хотѣла сказать. И ничего никогда я не хотѣла сказать про господина барона. И даже думать о немъ не хотѣла. И Янъ стремянной, и Карлъ поваръ, и они никогда не думаютъ. Потому что мы всѣ трое очень боимся господина барона.
   

ЗОРИЦА.

   Но ты что-нибудь да хотѣла же сказать? Ты не даромъ просила меня слушать... Говори же, Марьяна, говори!
   

АРЬЯНА [падая на колѣни].

   Простите, синьйорина... Я... я... я просто хотѣла доложить вамъ что синьйоръ Миленко теперь въ саду и что вамъ, можетъ-быть угодно его видѣть.
   

ЗОРИЦА.

   Что ты сказала? Миленко здѣсь? и это правда?
   

МАРЬЯНА [вскакивая съ колѣнъ].

   Ахъ, синьйорина! Вотъ видите, я сразу боялась испугать васъ, синьйорина, и потому не говорила. Но теперь вы стали такая веселая, такая веселая что я могу ужъ прямо вамъ доложить что и въ самомъ дѣлѣ вѣдь синьйоръ Миленко въ монастырскомъ саду. И онъ послалъ меня къ вамъ спросить: угодно ли вамъ принять его?..
   

ЗОРИЦА.

   Ахъ, какая ты, Марьяна! Бѣги, бѣги, зови его скорѣе.
   

МАРЬЯНА.

   Я сейчасъ побѣгу, синьйорина. Только вы, синьорина, ради Бога, синьйорина, если это какъ-нибудь дойдетъ до господина барона, вы ужъ не выдавайте меня, синьйорина, что вотъ будто я знала. Я очень боюсь господина барона. И Янъ стремянной...
   

ЗОРИЦА.

   Ахъ, нѣтъ, нѣтъ! Только бѣги же скорѣе.
   

МАРЬЯНА.

   Что же вы скажете ему, синьйорина?
   

ЗОРИЦА.

   Ахъ, Марьяна, все равно... что-нибудь да скажу...
   

МАРЬЯНА.

   Нѣтъ, синьйорина, это вовсе не все равно. Ужъ я лучше научу васъ, синьйорина. Что бы такое ему сказать? А! знаю... Самое лучшее скажите ему то же самое что я сказала въ третьемъ годѣ, когда разбила зеркало и свалила на кошку. Скажите ему, что я для васъ въ поварнѣ сладкіе пирожки готовила. Не правда ли, синьйорина, я это очень хитро при- думала?
   

ЗОРИЦА.

   Ахъ, Марьяна, ты убьешь меня.
   

МАРЬЯНА.

   Бѣгу, синьйорина, сейчасъ бѣгу. [Бѣжитъ и останавливается у дверей]. Больше ничего не прикажете, синьйорина?
   

ЗОРИЦА.

   Нѣтъ, нѣтъ! Бѣги же.
   

МАРЬЯНА.

   Слушаю, синьйорина.

[Присѣдаетъ и затѣмъ исчезаетъ].

   

ЯВЛЕНІЕ II.

Зорица, вскорѣ Миленко,

ЗОРИЦА [одна].

             Миленко здѣсь... И не женатъ... О, Боже!
             Зачѣмъ же было моему отцу?..
             Нѣтъ, нѣтъ, не можетъ быть... Онъ не нарочно,
             Онъ самъ обманутъ былъ.

[Входитъ Миленко].

                                           О, другъ мой милый!

[Она бросается къ нему и вдругъ останавливается].

             Постой, постой! Не подходи ко мнѣ...
             Сперва скажи: ты не женатъ, Миленко?
             Ты не женатъ?
   

МИЛЕНКО.

                                 Ахъ, Зорица! и ты!..
             И ты могла повѣрить...
   

ЗОРИЦА.

                                           Нѣтъ, Миленко;
             Нѣтъ, я не вѣрила...
   

МИЛЕНКО.

                                           Ты не спросила-бъ...

ЗОРИЦА.

             Я сомнѣвалась, плакала, боялась,
             Но я не вѣрила... Что-жъ ты стоишь,
             Скорѣе подойди, цѣлуй невѣсту...

[Онъ подходитъ].

             Вотъ такъ, вотъ такъ! Еще разочекъ, милый...
             А ты ужъ и обидѣлся сейчасъ...
             Ужъ и спросить нельзя!..
   

МИЛЕНКО.

                                           Но какъ могла ты!..
   

ЗОРИЦА.

             А кто же виноватъ во всемъ? Не ты ли?
             Конечно ты. Два мѣсяца ждала я,
             Два долгихъ мѣсяца ждала,-- а ты?
             Хотя бы вѣсточку!.. И по неволѣ
             Тутъ мнѣ подумалось что ты забылъ,
             Что разлюбилъ... И въ голову пришло
             Что помни обо мнѣ еще Миленко,
             Ужъ онъ сумѣлъ бы въ монастырь пробраться
             И чрезъ Марьяну, иль инымъ путемъ,
             Прислать мнѣ вѣсточку...
   

МИЛЕНКО.

                                           Ахъ, ты не знаешь
             Всѣхъ бѣдъ моихъ: ты выслушай сперва.
             Въ тотъ горькій злополучный день,-- ты помнишь?
             Баронъ сказалъ что увезетъ тебя
             Въ Венецію. И на другое утро
             Я видѣлъ самъ какъ сѣли вы въ корабль
             И поплыли... И я за вами слѣдомъ,
             На первомъ отходившемъ кораблѣ.
             Вотъ я въ Венеціи... Ищу повсюду,
             Никто, нигдѣ не видѣлъ, не слыхалъ...
             А въ ночь сироко дулъ и буря выла...
             Что я тутъ пережилъ! Какіе страхи
             И день, и ночь ни мучали меня...
             Въ отчаяньи я руку заносилъ
             На самого себя, но спасъ отъ смерти
             Святитель Николай, угодникъ Божій...
   

ЗОРИЦА.

             Но почему же графъ не написалъ?
   

МИЛЕНКО.

             Онъ самъ не зналъ. Но слушай. Въ самый
             Николинъ день, когда меня тоска
             Совсѣмъ ужъ было задушила,-- вдругъ
             Приносятъ мнѣ нежданное письмо.
             Отецъ писалъ что Радиславъ въ Трогирѣ,
             Что онъ въ Венецію не думалъ ѣздить,
             А свезъ тебя въ прибрежный монастырь
             И прожилъ тамъ съ тобою двѣ недѣли.
   

ЗОРИЦА.

             Вотъ радость-то тебѣ была, Миленко!
   

МИЛЕНКО.

             Какъ принесли письмо, былъ поздній вечеръ...
             И разсказать я не могу что было
             Со мной въ ту ночь: и радъ я былъ безмѣрно,
             И страхъ напалъ что ты ужъ разлюбила,
             Илъ умерла съ тоски... Насилу утра
             Дождался я... Чуть разсвѣло -- на пристань.
             Спасибо, на Славянскомъ побережья
             Мнѣ встрѣтился знакомый капитанъ;
             Онъ въ то же утро съ якоря снимался
             И согласился взять меня съ собой.
             Мы вышли въ море. Но должно-быть горю
             Жаль было отпуститъ меня домой:
             И буря встала, и противный вѣтеръ...
             Насъ отнесло къ далекимъ берегамъ...
             Корабль разбило, мы спаслися чудомъ...
             И наконецъ-то, послѣ долгихъ странствій,
             Мнѣ удалось добраться до Трогира.
   

ЗОРИЦА [лаская его].

             Ахъ, бѣдный, бѣдный мой!.. О! сколько горя
             Ты вытерпѣлъ, -- и все изъ-за меня.
             А я-то, злая, встрѣтила упрекомъ!..
             Когда жъ ты воротился?
   

МИЛЕНКО.

                                           Лишь вчера.
   

ЗОРИЦА.

             А нынче ужъ со мной? Спасибо, милый.

[Цѣлуетъ его].

             Но, дастъ Господь, устало злое горе
             Тебя преслѣдовать.-- Конечно, намъ
             Придется потерпѣть, дружокъ, немного,
             Пока утишится отцовскій гнѣвъ...
   

МИЛЕНКО.

             Какъ, Зорица? иль ты еще не знаешь?
   

ЗОРИЦА.

             Иль новая бѣда?
   

МИЛЕНКО.

                                 И горше первой.
   

ЗОРИЦА.

             Да говори же...
   

МИЛЕНКО.

                                 Отвѣчай сперва:
             Откуда у тебя взялось сомнѣнье
             Что я женатъ?
   

ЗОРИЦА.

                                 Мнѣ написалъ отецъ.
   

МИЛЕНКО.

             Я такъ и зналъ. Хитро баронъ задумалъ:
             Сперва печалью сердца отравить,
             А тамъ повеселить насильнымъ бракомъ.
   

ЗОРИЦА.

             Не говори такъ про отца, Миленко.
             Онъ самъ обмануть былъ. Да, да, навѣрно.
             Должно-быть злые люди подслужились,
             Ему въ угоду распустили слухъ,
             А онъ -- онъ въ гнѣвѣ на тебя повѣрилъ.
   

МИЛЕНКО.

             Онъ вздумалъ обвѣнчать тебя насильно;
             Ужъ у него женихъ готовъ. Конечно,
             Никто у насъ въ Трогирѣ не посмѣлъ
             Невѣсту отбивать у воеводы, --
             Но онъ писалъ въ Венецію къ друзьямъ
             И вотъ, пять дней тому, женихъ пріѣхалъ!
             Не удивляйся. Твой отецъ богатъ
             И имя знатное его гремитъ
             Въ Венеціи не меньше чѣмъ въ Трогирѣ,
             И породниться съ нимъ сочтетъ за честь
             Любой вельможа!
   

ЗОРИЦА.

                                           Нѣтъ, не можетъ быть.
             Я не повѣрю...
   

МИЛЕНКО.

                                 Ты повѣришь скоро:
             Сегодня онъ пріѣдетъ съ женихомъ.
   

ЗОРИЦА.

             Нѣтъ, милый другъ! Нѣтъ, злые люди
             Нарочно распустили этотъ слухъ,
             Чтобъ навсегда тебя съ отцомъ поссорить,
             Безъ примиренья...
   

МИЛЕНКО.

                                 Что жъ, не вѣрь покуда...
             Но отвѣчай мнѣ, Зорица, когда
             Съ немилымъ, незнакомымъ человѣкомъ
             Тебя насильно въ церковь поведутъ,
             Ты позовешь иль нѣтъ меня на помощь?
   

ЗОРИЦА.

             Напрасные, нелѣпые вопросы!
             Я говорю тебѣ что я не вѣрю...
             Повѣрь, я знаю хорошо отца,
             Меня онъ любитъ, онъ меня жалѣетъ,
             Онъ и подумать не рѣшится даже
             Свершить насилье надъ дочернимъ сердцемъ...
   

МИЛЕНКО.

             Но если "да", но если онъ рѣшится...
   

ЗОРИЦА.

             Тогда... тогда я громко объявлю
             Священнику что не желаю замужъ...
   

МИЛЕНКО.

             А твой отецъ отвѣтитъ за тебя
             Что ты желаешь. Знатному барону
             Перечить не посмѣетъ бѣдный попъ...
   

ЗОРИЦА.

             О! ради Бога, замолчи, Миленко...
   

МИЛЕНКО.

             Послушай, Зорица: когда бъ съ друзьями
             Я въ этотъ страшный мигъ ворвался въ церковь,
             Пошла бы ты за мной?...
   

ЗОРИЦА.

                                           О! замолчи же,
             Не отравляй мнѣ перваго свиданья
             Нелѣпой клеветою на отца...
   

ЯВЛЕНІЕ III.

Тѣ же, Марьяна.

МАРЬЯНА [вбѣгая].

   Синьйорина, синьйорина!.. Ахъ! да вы вѣдь и не знаете еще всѣхъ новостей. Господинъ баронъ пріѣхалъ.
   

ЗОРИЦА.

   Не можетъ быть!.. Ты видѣла его?..
   

МАРЬЯНА.

   Нѣтъ, синьйорина, я не видала: онъ сидитъ теперь у настоятельницы. Но все равно, синьйорина, какъ еслибъ я и видѣла его: я видѣла Яна стремяннаго. Вотъ видите, только что я выбѣжала на крыльцо, какъ вижу что Янъ по двору идетъ. Совершенно какъ во снѣ. Я испугалась даже и кричу: "Янъ! это ты"? А онъ въ отвѣтъ: "Да, это я, Марьяна; я пріѣхалъ съ господиномъ барономъ, развѣ ты не знаешь что сегодня свадьба синьйорины"?
   

МИЛЕНКО.

   Ты слышишь, Зорица?
   

ЗОРИЦА.

   Ты лжешь, Марьяна?
   

МАРЬЯНА.

   Ахъ, нѣтъ синьйорина, я никогда не лгу, и Янъ стремянной, онъ тоже никогда не лжетъ. И вотъ вамъ доказательство. Съ господиномъ барономъ пришло всего пять слугъ, а остальные съ женихомъ. И еще доказательство. Когда мы разговаривали, къ намъ подошла сестра Фредерика. Знаете, та самая что съ заячьей губой, и она еще всегда спитъ въ церкви. И она намъ сказала что видѣла подвѣнечное платье. "Такое, говоритъ, чудное и богатое платье: я никогда такого не видала". Я думаю! Гдѣ жъ ей было видѣть, съ заячьей-то губой!
   

МИЛЕНКО.

   Ты слышишь, Зорица?
   

ЗОРИЦА.

   О, Боже, Боже!..
   

МАРЬЯНА.

   Ахъ! а самое главное и забыла, синьйорина. И пономарь ужъ побѣжалъ отворять церковь...
   

МИЛЕНКО.

   Еще есть время, Зорица, -- бѣжимъ.
   

МАРЬЯНА.

   Да, синьйоръ Миленко, вамъ не дурно бы убѣжать. Только я, право, не знаю какъ вы это сдѣлаете. Потому что, видите, въ корридорахъ снуютъ сестры, и наши люди тутъ же стоять. А впрочемъ, позвольте, я погляжу сейчасъ. [На мгновенье выбѣгаетъ за дверь, и выскочивъ назадъ, съ испугомъ]. Ахъ, Господи Боже мой! самъ господинъ баронъ въ концѣ корридора. Скорѣй, синьйоръ Миленко, скорѣй за перегородку.
   

ЗОРИДА.

             Миленко, милый мой! Скорѣе, спрячься.
   

МИЛЕНКО [цѣлуя ее].

             Будь, Зорица, тверда и крѣпко помни
             Что я съ тобой, что я готовъ на все.

[Уходитъ на перегородку].

МАРЬЯНА.

   Еще слава Богу, что господину барону попался на встрѣчу патеръ и они заговорились. Впрочемъ, позвольте, я еще погляжу. [Отворяетъ дверь; въ дверяхъ Радиславъ]. Ахъ! Вотъ и господинъ баронъ.-- Честь имѣю поздравить васъ, господинъ баронъ. [Чинно присѣдаетъ и затѣмъ мгновенно исчезаетъ].
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Зорица, Радиславъ.

РАДИСЛАВЪ [подходя и цѣлуя дочь].

             Ну, слава Богу, Зорица! Сегодня
             Ты веселѣй глядишь; въ лицѣ румянецъ,
             Да и глаза свѣтлѣй. Вотъ то-то жъ дочка,
             Не даромъ видно говорятъ въ народѣ:
             "Дѣвичьи слезы -- что роса, до солнца"...
             Но ты какъ будто чѣмъ-то смущена?
   

ЗОРИЦА.

             Я не ждала тебя... И вдругъ Марьяна!..
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ужъ эта глупая дѣвчонка! Вѣчно
             Безъ спроса сунется... Но ты вѣдь рада
             Что я пріѣхалъ? Да? Скажи же: рада?
   

ЗОРИЦА.

             Да, батюшка.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Зачѣмъ же такъ печально
             Ты молвила: "да, батюшка?" А я-то
             Какъ только выѣхалъ, все время думалъ
             Что вотъ порадую нежданно дочку.
   

ЗОРИЦА.

             Спасибо, батюшка.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Ну, а скажи-ка,
             Какъ безъ меня ты, дочка, поживала?
             Все плакала, поди, да причитала...
   

ЗОРИЦА.

             Я, батюшка?..
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Не бойся, признавайся.
             Тебѣ не въ стыдъ. Не виновата ты
             Что твой женихъ поторопился свадьбой".
   

ЗОРИЦА.

             Ахъ, батюшка!..
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Такой обиды лютой
             Не можетъ дѣвушка простить. Она
             Чтобъ отомстить обидчику рѣшится
             На все, на все. Иначе я скажу
             Что дѣвушка не знаетъ ни стыда,
             Ни гордости, ни чести...
   

ЗОРИЦА.

                                           Но, отецъ...
             Но развѣ месть для дѣвушки возможна?
   

РАДИСЛАВЪ.

             А ты не знаешь? Да поди на рынокъ
             И первую кто встрѣтится спроси,
             Она тебя научитъ и наставитъ.
             Чѣмъ отомстить? Конечно не слезами,
             Не жалобнымъ, смиреннымъ причитаньемъ,
             Не вѣчнымъ отреченіемъ отъ міра,
             А гордымъ, неуступчивымъ презрѣньемъ,
             Веселымъ смѣхомъ на веселой свадьбѣ.
   

ЗОРИЦА.

             Но ты... ты не рѣшишься же насильно
             Меня вѣнчать? вѣдь нѣтъ?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Въ отцовской власти
             Насилья нѣтъ. Дитя съ любовнымъ страхомъ
             Обязано отцу повиноваться.
             Когда отецъ мнѣ приказалъ жениться,
             Онъ развѣ спрашивалъ меня: люба ли,
             Иль не люба невѣста мнѣ? Онъ зналъ
             Что свято для меня его желанье,
             Что я покорнымъ сердцемъ полюблю
             Ту дѣвушку которую онъ выбралъ.
             Да ты сама... съ чего ты о насильи
             Заговорила вдругъ?.. Когда Миленка
             Я выбралъ въ женихи тебѣ, была ты
             Несмысленной дѣвчонкою. И что же?
             И выросла потомъ, а не роптала;
             Пять лѣтъ ждала его, а не посмѣла
             И словомъ заикнуться о другомъ.
   

ЗОРИЦА.

             Ахъ, батюшка! но онъ иное дѣло...
             Я съ дѣтства малаго привыкла думать,
             Что суждено мнѣ быть его женой.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Какъ былъ я властенъ въ выборѣ его,
             Такъ властенъ и теперь другого выбрать...
             И какъ тебѣ жалѣть о немъ не стыдно!..
   

ЗОРИЦА.

             О! еслибъ я увѣрена была
             Что онъ женатъ, а то я сомнѣваюсь...
             Не знаю правда ли еще...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Какъ правда-ль?
             Да для тебя отцовскія слова
             Должны быть правдою... Какъ ты посмѣла!..
             Ты лучше прямо мнѣ въ лицо скажи
             Что я. солгалъ...
   

ЗОРИЦА.

                                 Нѣтъ, нѣтъ, отецъ! И въ мысли
             Не вымолвлю я этихъ страшныхъ словъ...
             Но, батюшка, ошибка такъ возможна,
             Ты могъ повѣрить на слово другимъ,
             Иль просто былъ обманутъ ложнымъ слухомъ...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Тутъ что-то да не такъ. Нѣтъ, ты хитришь.
             Тебѣ навѣрно сестры наболтали...
   

ЗОРИЦА.

             Нѣтъ, батюшка, всегда я сомнѣвалась;
             Заставь меня повѣрить, убѣди.
             Найди мнѣ доказательство такое...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Какого доказательства еще,
             Когда я говорю, что вѣрно знаю
             Что онъ женатъ? А кто же, дерзкій, смѣетъ
             Не вѣрить на слово барону Радиславу?
             Я раздавлю проклятаго лжеца,
             Что сѣетъ смуту межъ тобой и мною...
   

ЯВЛЕНІЕ V.

Тѣ же; Миленко.

МИЛЕНКО.

             Я здѣсь, баронъ. Коль смѣешь, повтори
             Что я солгалъ...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Мерзавецъ! мало было
             Что, оскорбивъ меня, какъ подлый трусъ
             Ты убѣжалъ отъ мести; ты задумалъ
             И дочь мою на вѣки обезчестить,
             Прокравшись тайно къ ней въ опочивальню.
             Но у меня съ такими подлецами
             Разсчеть коротокъ.

[Выхватываетъ пистолетъ Изъ-за пояса].

ЗОРИЦА.

                                 Ахъ!.. Остановись, отецъ!

[Радиславъ вэводитъ курокъ; она бросается къ Миленво и выхватываетъ у него Изъ-за пояса кинжалъ].

ЗОРИЦА.

             Миленко! дай кинжалъ... Давай, не бойся.
             Ты цѣлишься, отецъ? Такъ знай же
             Что только спустишь ты курокъ,-- я въ сердце
             Себѣ вонжу кинжалъ.
   

РАДИСЛАВЪ [бросая пистолетъ].

                                           Проклятье!.. Дочь,
             Дочь противъ своего отца родного
             Вступилася за лютаго врага.

[Миленкѣ].

             Но ты отсюда не уйдешь безъ срама,
             Я прикажу слугамъ тебя связать.
             Мы въ городъ привеземъ тебя какъ звѣря,
             И бросимъ тамъ на площади, иль лучше
             Къ позорному столбу тебя привяжемъ,
             И пусть любуется народъ трогирскій
             На своего честного воеводу.
   

МИЛЕНКО.

             Я не одинъ. Здѣсь близко, подъ горой,
             Стоятъ и братья и мои вассалы.
             Лишь стоитъ выстрѣлить, и въ мигъ сюда
             На помощь прилетитъ лихая сотня.

[Молчаніе].

РАДИСЛАВЪ.

             Ну, дочь, пойдемъ, пора къ вѣнцу одѣться.
   

ЗОРИЦА [падая на колѣни].

             О, батюшка! молю я, ради Бога!..
             Во всемъ, во всемъ тебѣ я покоряюсь,
             Но только не вѣнчай меня насильно.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Дѣвчонка дерзкая! Ты торговаться
             Со мной задумала. Иди за мною,
             Иль осрами нашъ родъ и убѣги
             Съ любовникомъ, а я за то въ награду
             Пошлю тебѣ отцовское проклятье...
   

МИЛЕНКО.

             Не бойся, Зорица. Такого злаго,
             Безчеловѣчнаго проклятья не услышитъ
             Отецъ небесный...
   

ЗОРИЦА.

                                 Батюшка! молю я...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Я твой отецъ, и требую немедля,
             Иль покорись во всемъ отцовской волѣ...
   

ЗОРИЦА.

             Я объ одномъ молю, не принуждай,
             Не выдавай меня насильно замужъ...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Я разъ сказалъ, а слово Радислава
             Неколебимо какъ земля сырая...
   

ЗОРИЦА.

             Я умоляю...
   

РАДИСЛАВЪ.

                       Прочь! прочь съ глазъ моихъ!..
   

ЗОРИЦА [вставая съ колѣнъ].

             О! если такъ... Прощай... Идемъ, Миленко!..

[Миленко охватываетъ ее по поясу и увлекаетъ; она все время смотритъ на отца черезъ плечо, какъ бы ожидая что онъ вернетъ ее; Радиславъ стоитъ понуривъ голову].

   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Радиславъ одинъ, въ концѣ на мгновеніе Янъ.

РАДИСЛАВЪ [вскинувъ глазами].

             Ушла!.. А я остановить безсиленъ...
             Безсиленъ отомстить за свой позоръ...
             Нѣтъ! заклинаюся великой клятвой
             Что ты отъ мести не уйдешь, Миленко...
             Пусть мягкій хлѣбъ мнѣ станетъ твердымъ камнемъ
             И горькимъ пойломъ сладкое вино;
             Пусть день и ночь не знаю я покоя,
             Пусть душу гложетъ черная тоска,
             Пока я не пробью горячей пулей
             Твое проклятое гнилое сердце!..
             Что-жъ медлитъ мой женихъ? Что не спѣпштъ
             Полюбоваться на свою невѣсту...

[Подходя къ дверямъ].

             Эй, кто тамъ? Янъ!

[Янъ показывается въ дверяхъ].

                                 Скорѣе на коня
             Скачи на встрѣчу и труби тревогу.

[Янъ уходитъ, за сценой трубы].

             Что это? Трубы? А! спѣшитъ женихъ.
             Мой милый зять спѣшитъ на помощь тестю!
             Еще догонимъ! И ударитъ пуля
             На вылетъ въ грудь проклятому мерзавцу.

[Быстро идетъ къ дверямъ, за сценой трубы ближе].

Занавѣсъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Монастырь Св. Николая. Пріемная настоятеля. Входная дверь въ задней декораціи. Еще дверь налѣво. Довольно богатая обстановка. Столъ съ письменными принадлежностями.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Входятъ Радиславъ и Настоятель.

РАДИСЛАВЪ.

             Оставь, монахъ, пустыя причитанья
             И прямо мнѣ, безъ хитрости, скажи:
             Ты обвѣнчалъ ихъ или нѣтъ?
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                                     Баронъ,
             Въ десятый разъ тебѣ я повторяю
             Что нѣтъ и нѣтъ. Когда они сюда,
             Спасаясь отъ погони, прискакали,
             Я приказалъ имъ крестъ поцѣловать
             И разсказать какъ на духу всю правду.
             И выслушавъ ихъ горестную повѣсть,
             Въ негодованьи на тебя, тотчасъ же
             Хотѣлъ ихъ обвѣнчать. Но дочь твоя
             Мою поспѣшность мудро посрамила.
             Съ великой твердостью, хотя и кротко,
             Она сказала мнѣ что убѣжала
             Не отъ тебя, отъ твоего насилья;
             Что всей душой она Миленка любить,
             Но никогда не приметъ съ нимъ вѣнца
             Безъ твоего благословенья.-- Мало,
             Ужасно низко цѣнишь ты, баронъ,
             Сокровище которымъ столь прещедро
             Тебя Отецъ небесный наградилъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Не ты-ль, монахъ, не ты-ль, старикъ бездѣтный,
             Не знавшій радости семейной жизни,--
             Не ты-ль меня научишь какъ любить
             И чѣмъ утѣшить мнѣ мою дочурку?..
             Но полно спорить намъ, отецъ Ѳома...
             Ты возвратишь мнѣ дочь?..
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                           О, будь покоенъ.
             Но,-- подъ условіемъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Что тамъ еще?
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Ты долженъ согласиться, а иначе...
             Вѣдь силой ты, надѣюсь, не посмѣешь
             Похитить дочь: она здѣсь подъ покровомъ
             Угодника святаго Николая...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Конечно, нѣтъ, я не поганый Турокъ...
             Но знай: когда-бъ не Николай угодникъ
             Твоимъ патрономъ былъ, то ужъ давно бы
             Разбилъ я пушками твою обитель,
             Да и тебя-бъ на воротахъ повѣсилъ.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Хвала и честь угоднику Святому
             Что даже и въ такихъ какъ ты, баронъ,
             Вселяетъ онъ благоразумный трепетъ...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ну, сказывай: какія тамъ условья...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Ты обѣщанье долженъ подписать
             Что никогда, ни за кого, подъ страхомъ
             Подпасть подъ гнѣвъ святого Николая
             И быть изверженнымъ изъ лона церкви,
             Ты дочери къ замужству не принудишь...
   

РАДИСЛАВЪ.

             И слова моего довольно-бъ было!..
             Но все равно, какъ хочешь такъ и будетъ.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Ты къ грамотѣ печать свою привѣсишь
             И подписью своею утвердишь...
   

РАДИСЛАВЪ [идя къ столу].

             Гдѣ у тебя бумага и чернила?
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Я грамоту заранѣ приготовилъ.

[Беретъ со стола пергаментный листъ и подаетъ его барону].

             Возьми, прочти.
   

РАДИСЛАВЪ [беретъ листъ].

                                 Зачѣмъ читать я стану?
             Ты честный человѣкъ. Тебѣ я вѣрю.

[Подписываетъ грамоту].

             Ну, вотъ и подписалъ.
   

[Отходитъ отъ стола].

                                           Возьми. Печать
             Навѣсимъ послѣ...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                 О! великій подвигъ
             Ты этой подписью свершилъ, баронъ:
             Ты гордость поборолъ...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Я не люблю
             Похвалъ.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                       Но сдѣлавъ шагъ къ добру, неужто
             Ты остановишься на полпути, баронъ?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Что тамъ еще?
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                 Ты долженъ примириться.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Съ Миленкомъ?-- никогда.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                           Но если онъ...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Онъ мнѣ нанесъ такое оскорбленье...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             А ты сумѣй обиду перенесть...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Я мстить умѣю.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                 Но Господь велѣлъ
             Прощать врагамъ. И самъ, баронъ, размысли:
             Что благороднѣй: оскорбленнымъ быть
             Иль оскорбителемъ? Когда я вижу
             Какъ люди съ яростью гнетутъ одинъ другого
             И убиваютъ,-- я душой болѣю
             За оскорбителей. У оскорбленныхъ
             Надежда есть на Божье правосудье,
             Въ самомъ терпѣньи есть своя отрада,
             Великое душевное стяжанье,
             А претерпѣвшій до конца -- спасется.
             А оскорбитель? Въ чемъ его надежда?
             Въ злодѣйскихъ умыслахъ, въ кровавыхъ думахъ?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Когда-бъ, какъ ты, отъ міра я отрекся
             И я бы такъ же разсуждалъ, монахъ;
             Но въ мірѣ я еще живу, и долженъ
             Законы чести свято исполнять,
             А міръ меня презрѣннымъ, низкимъ трусомъ
             И подлымъ негодяемъ назоветъ,
             Когда узнаетъ что, стерпѣвъ обиду,
             Я не убилъ смертельнаго врага.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Слѣпецъ! слѣпецъ! когда же ты прозрѣешь?
             Не знаешь ты ни красоты духовной,
             Ни сладости любовнаго прощенья!
             Живешь какъ звѣрь, и въ одержаньи страстью,
             Волнуемый желаньями плотскими...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ты слишкомъ старъ; ты пережилъ всѣ страсти...
             Иль у тебя отъ нихъ не билось сердце?
             Во мнѣ онѣ кипятъ, горятъ, клокочутъ,
             И рвутся въ бой, и кличъ побѣдный слышатъ!..
             Страсть голодна, ей надо пищу дать --
             Не то она, какъ звѣрь, мнѣ сердце сгложетъ
             И выпьетъ кровь. Не врагъ передо мной,
             А я предъ нимъ униженнымъ остался.
             Онъ вышелъ съ торжествомъ; онъ дочь мою
             Увелъ съ собой, а я нѣмой, безсильный,
             Растоптанный, раздавленный какъ гадъ...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Иль ты молчалъ и слушалъ со смиреньемъ?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Отецъ Ѳома! такъ разсуждаютъ бабы
             Да развѣ ты еще!.. Мущинѣ мало
             На слово дерзкое отвѣтить словомъ:
             Тутъ мести нѣтъ, пойми. Мущинѣ нуженъ
             Ударъ за слово, и ударъ смертельный...
             Но полно намъ... Подписано условье,
             Веди же къ дочери меня скорѣе...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Позволь, баронъ. Еще не кончилъ я...
             Въ самолюбивомъ гнѣвѣ, вы съ Миленкомъ
             О Зорицѣ должно-быть позабыли.
             А ваши обоюдные удары
             Ей сердце нѣжное язвятъ до крови.
             Она страдаетъ... Видишь ли, баронъ,
             Мнѣ далъ Господь, по милости великой,
             Уразумѣть врачебную науку;
             По малымъ признакамъ, едва замѣтнымъ,
             Умѣю я при самомъ зарожденьи
             Распознавать болѣзнь. Недугъ опасный,
             Въ началѣ скрытый, послѣ быстротечный...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ты лжешь, монахъ!.. Онъ подкупилъ тебя...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Но если я подкупенъ, кто жъ мѣшаетъ
             Тебѣ, баронъ, перекупить меня?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Прости меня. Я оскорбилъ невольно...
             Такихъ людей, смиренныхъ и правдивыхъ,
             Грѣхъ обижать.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                 Господь тебя проститъ...
             Но выслушай. Какъ господарь Лука
             Пріѣхалъ къ крестницѣ -- я съ нимъ при встрѣчѣ
             Ни словомъ про болѣзнь не заикнулся,
             Я самъ тогда не твердо былъ увѣренъ.
             И что-жъ? едва онъ вышелъ отъ нея,
             Какъ мнѣ сказалъ: "повѣрь, она зачахнетъ,
             Когда мой кумъ не повѣнчаетъ ихъ".
   

РАДИСЛАВЪ.

             Гдѣ онъ, Лука?
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                 Здѣсь въ комнатѣ направо
             И ждетъ чѣмъ кончится бесѣда наша.
             Я позову...

[Хочетъ идти].

РАДИСЛАВЪ.

                                 Нѣтъ, нѣтъ! я самъ...

[Подходитъ бъ правой двери].

                                                     Эй, кумъ...
             Что ты сидишь одинъ?
   

ЛУКА [въ дверяхъ].

                                           Къ вамъ развѣ можно?
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣ же, Лука.

РАДИСЛАВЪ.

             Скажи, Лука... Нѣтъ, поклянись сперва.
             Я знаю, кумъ, что своего патрона
             Ты свято чтишь -- клянись же имъ
             Что ты на мой вопросъ отвѣтишь правду.
   

ЛУКА.

             Клянусь святымъ Лукой евангелистомъ
             Что безо лжи отвѣчу на вопросъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ты видѣлъ Зорицу? Ну, что она?..
             Попрежнему-ль... она... бодра, здорова?
   

ЛУКА.

             Покуда бродитъ, Радиславъ. А только...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Что только-то?
   

ЛУКА.

                                 А прямо я скажу
             Что такъ она Миленка полюбила,
             Такъ полюбила, кумъ, что, вѣрь, зачахнетъ,
             Истаетъ безъ него какъ вешній снѣгъ.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Баронъ! ты слышишь ли?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                                     Молчите оба...
   

ЛУКА.

             А если ужъ пошло совсѣмъ на правду,
             Такъ я скажу, что и причины нѣтъ
             Тебѣ упрямиться.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 О!.. что ты знаешь.
   

ЛУКА.

             А что тутъ знать? Что оба вы съ Миленкомъ
             Чуть слово и въ ножи идти готовы?
             Такъ это знаю я. Какая важность!
             Поссорились и помиритесь. Ты же
             И ссору вѣдь затѣялъ, кумъ. А что
             Онъ у тебя изъ рукъ да изъ-подъ носу
             Невѣсту выхватилъ, такъ я скажу
             Что молодецъ! ей-Богу, молодецъ!
             Спроси кого угодно, всякій скажетъ
             Что молодецъ. Да вотъ отецъ Ѳома!
             Спроси его... Да объ закладъ побьюся
             Была бы только дочка у него,
             Ужъ онъ ее бы за Миленка выдалъ...
             Не правда ли, отецъ Ѳома?.. Что-жъ, кумъ?
             Иль я не правъ?
   

НАСТОЯТЕЛЬ [тихо Лукѣ].

                                 Тс! онъ задумался. [Громко],
             Ну, я за Зорицей пойду, баронъ.
             Что-жъ, господарь Лука, пойдемъ со мною.
             А ты, баронъ, тутъ помолись сперва,
             А тамъ и разсуди. Какъ Богъ укажетъ,
             Какую мысль пошлетъ -- ты такъ и сдѣлай.

[Уходятъ въ заднюю дверь].

   

ЯВЛЕНІЕ III.

РАДИСЛАВЪ [одинъ].

             Не можетъ быть. Всего лишь десять дней
             Какъ онъ похитилъ дочь. Она здорова
             Была въ тотъ день. Съ чего же и когда
             Занемогла она и такъ опасно?
             Лука сказалъ: "зачахнетъ отъ разлуки",
             Но съ нимъ она въ одномъ монастырѣ
             И каждый день видалася конечно.
             Что-жъ за причина?.. Иль тоска по мнѣ?
             Но нынче же она домой уѣдетъ.
             Нѣтъ, нѣтъ, они хитрятъ. Монахъ правдивъ,
             Но миротворецъ онъ,-- и ради мира
             Считаетъ и солгать похвальнымъ дѣломъ.
             За то хитрить ужъ вовсе не умѣетъ.
             Придумалъ премудреную болѣзнь;
             Лить онъ одинъ ее замѣтить можетъ.
             Они не лгутъ сознательно, а просто
             Желаютъ страстно, всей душой и сердцемъ
             Чтобъ помирились мы. И вотъ сперва
             Имъ показалося какъ будто бы больна:
             А тамъ больна, больна и въ самомъ дѣлѣ,
             И незамѣтно хитрая мечта
             Имъ создала смертельную опасность...
             О! наши мысли -- вѣчные рабы
             Желаній и страстей; что захотимъ мы,
             То умъ услужливо докажетъ въ мигъ,
             И доводы найдетъ, и основанья,
             И силлогизмы хитрые построитъ.
             Но если я и самъ, подъ гнетомъ страсти,
             Теперь, сейчасъ насилую свой умъ
             И доказать хочу себѣ упорно
             Что дочь моя не можетъ быть больна?..
             И вдругъ она... Нѣтъ, стану наблюдать
             За дочерью съ терпѣньемъ и любовью:
             Легко иль тяжело ея дыханье,
             Болѣзненно-ль горятъ, или тусклы очи,
             Здоровый иль больной въ лицѣ румянецъ
             И не дрожатъ ли губы при улыбкѣ.
             Отцовскій взглядъ и зорокъ, и замѣтливъ,
             Онъ все увидитъ, угадаетъ все.
             И если вдругъ...
   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Радиславъ, Зорица.

ЗОРИЦА [останавливаясь въ дверяхъ].

                                 Тебя я оскорбила,
             Прости, отецъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Ахъ, Зорица! Да что-жъ ты,
             Что не бѣжишь ко мнѣ?
   

ЗОРИЦА.

                                           Стыжусь, не смѣю...
   

РАДИСЛАВЪ [съ движеніемъ къ ней].

             Такъ самъ къ тебѣ я побѣгу на встрѣчу...
   

ЗОРИЦА [бросаясь къ нему].

             Ахъ, батюшка! прости меня, прости!..
   

РАДИСЛАВЪ [обнимая дочь].

             Ну полно, полно ужъ, бѣглянка!
             Я не сержусь. Я виноватъ; я знаю
             Что круто поступилъ, что надо-бъ лаской.
   

ЗОРИЦА.

             Ахъ, батюшка! какъ добръ ты, какъ ты любишь...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Да, доченька, нѣтъ худа безъ добра:
             Я самъ не зналъ, не могъ себѣ представить
             Что такъ люблю тебя, что такъ безмѣрно...
   

ЗОРИЦА.

             И я, голубчикъ батюшка, и я...
   

РАДИСЛАВЪ.

             За то теперь меня ты не оставишь,
             Не убѣжишь? Не станешь отъ отца
             Съ мущинами въ монастыряхъ спасаться?..
   

ЗОРИЦА.

             Ахъ, батюшка!..
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Ну, я шучу, шучу...
             И не спрошу,-- ахъ, Господи!-- здорова-ль...
             Ты, Зорица, здорова?
   

ЗОРИЦА.

                                           Слава Богу.
             А ты, отецъ?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Я ничего.
   

ЗОРИЦА.

                                           Постой-ка...
             Что у тебя прибавилось морщинъ!..
             И борода какъ сильно посѣдѣла!..
             Я все то я, все я...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 О, вздоръ!.. Скажи-ка лучше
             Вотъ ты тогда... чего ты испугалась?
             Что я сказалъ, что нынче-жъ обвѣнчаю?
   

ЗОРИЦА.

             Да, батюшка.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Охъ, глупая головка!..
             Да развѣ-бъ я тебя не пожалѣлъ,
             Твои-то слезы горькія увидя...
   

ЗОРИЦА.

             Ты грозно такъ...
   

РАДИСЛАВЪ [рѣете].

                                 Ну да, сказалось грозно.
             А отчего? Онъ въ комнатѣ стоялъ. [Мягче].
             Да Богъ ужъ съ нимъ... А ты и испугалась...
   

ЗОРИНА.

             Ты, батюшка, меня къ нему ревнуешь?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ревную? да. Да, именно ревную:
             Ты настоящее сказала слово.
   

ЗОРИЦА.

             Зачѣмъ же ревновать? Вѣдь я люблю
             Тебя, а та любовь,-- она иная...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ну да, иная... Отчего-жъ тогда
             Моей любви ты не хотѣла вѣрить?
   

ЗОРИНА.

             Сама не знаю.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Ну, такъ я отвѣчу.
             Натолковалъ тебѣ что я злодѣй,
             Что гибели твоей хочу, что вздумалъ
             И замужъ-то отдать, любя насилье,
             Чтобъ дочь родную горемъ одарить...
             Вѣдь говорилъ? Признайся. Что-жъ молчишь-то
             И ясны очи въ землю опустила?..
             Охъ, доченька!.. Охъ, отгадалъ я, видно!
   

ЗОРИЦА.

             Не вспоминай ужъ, батюшка...
   .

РАДИСЛАВЪ.

                                                     Не стану.
             А ты теперь... ну, разсуди сама:
             Какая-бъ жизнь у насъ пошла, когда бы
             Не разошлася свадьба?.. Онъ тебя
             И погостить ко мнѣ не отпускалъ бы...
             Да я бы умеръ съ этакого горя!..
   

ЗОРИДА [ласкаясь].

             Ахъ, милый мой! хорошій, драгоцѣнный!..
   

РАДИСЛАВЪ.

             И женихомъ-то не сумѣлъ стерпѣть!
             На рѣзкое, пусть даже злое слово,
             Онъ во сто кратъ... Ну, а потомъ тебя
             Сталъ отлучать... и чѣмъ же? Клеветою.
             Да Богъ ужъ съ нимъ! Не стану вспоминать.
   

ЗОРИДА.

             Нѣтъ, батюшка, не вспоминай.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                                     Не стану.

[Отходитъ и садится].

ЗОРИДА [подходя].

             Ты постарайся и не думать вовсе, --
             И сгладитъ время мощною рукой
             И рѣзкую обиду, и страданья...
             Ты станешь вспоминать о томъ безъ боли,
             И на него любовнѣе глядѣть.
             И можетъ быть,-- но что мечтать заранѣ?
             Я лучше ужъ порадуюсь потомъ...
   

РАДИСЛАВЪ [взявъ ее за руку].

             Теперь съ тобою заживемъ мы миромъ;
             У насъ ни ссоры, ни попрековъ глупыхъ...
             А время власть возьметъ и надъ тобой.
   

ЗОРИЦА.

             О, знай: пока тебѣ онъ нелюбъ будетъ,
             О свадьбѣ съ нимъ не стану я и думать...
             Ахъ! за жестокую мою обиду,
             Тебѣ во всемъ, во всемъ я покорюсь...
   

РАДИСЛАВЪ [вскакивая].

             О, Боже мой!.. Что, Зорица, съ тобою?
             Ты поблѣднѣла вдругъ... и зашаталась...
             О, Боже мой! Присядь, присядь скорѣй...

[Усаживаетъ ее].

ЗОРИЦА.

             Нѣтъ, ничего; я, батюшка, здорова...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Такъ и всегда больные говорятъ,
             Твердятъ съ упрямствомъ все одно и то же:
             "Здоровъ, здоровъ", а поглядишь, на завтра...
   

ЗОРИЦА.

             Нѣтъ, батюшка, не бойся за меня.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Не мнѣ, кому же за тебя бояться?
             Охъ, какъ припомню я съ какой тоскою
             Ты мнѣ сказала, что покорна будешь,
             И какъ тебѣ вздохнулося притомъ...
             Такъ тяжело, такъ тяжело какъ будто
             Оторвалося сердце...
   

ЗОРИЦА.

                                           Полно, полно...
             Но что съ тобою, батюшка? Ты плачешь?..
   

РАДИСЛАВЪ [утирая слезы].

             Нѣтъ, Зорица, не плачу я, не плачу...
   

Зорица [бросаясь къ нему].

             А слезы по щекамъ бѣгутъ?
   

РАДИСЛАВЪ [съ испугомъ].

                                           Охъ! успокойся,
             Не то опять... Нѣтъ, ты скажи ужъ прямо:
             Его ты любишь? ты по немъ съ тоски,
             Пожалуй, и зачахнешь, и истаешь?..
   

ЗОРИЦА.

             Ахъ, батюшка...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Опять тяжелый вздохъ;
             Опять такой же... Боже милосердый!..
             Нѣтъ, лучше я себя переломлю...
             Да развѣ день я проживу безъ дочки?
             И думать вѣкъ что я убилъ ее!..
   

ЗОРИЦА.

             Да перестань же, батюшка.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Нѣтъ, дочка.
             Ужъ Богъ съ тобой! Ужъ я прощу Миленка!
             А только ты, голубка! не хворай,
             Не смѣй хворать... Вотъ и отецъ Ѳома,
             И онъ сказалъ... Нѣтъ, выходи ужъ замужъ.
   

ЗОРИЦА.

             Какъ, батюшка?.. И это правда, правда?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Да правда же... Я развѣ лгу когда?
             Тогда солгалъ... ну кто же безъ грѣха?
             Прости меня, а только будь здорова...
   

ЗОРИЦА [обнимая его].

             Ахъ, батюшка! какъ ты безмѣрно добръ!..
             А я-то, злая, на тебя сердилась...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Охъ, доченька, охъ, дочушка моя!.. [Пауза].
             Ну, а теперь ты слушай хорошенько:
             Что будетъ, знаетъ Богъ одинъ. Быть можетъ
             И не поладимъ мы съ твоимъ Миленкомъ,
             Такъ лучше намъ условиться заранѣ.
   

ЗОРИЦА.

             О чемъ же, батюшка?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 А видишь, дочка,
             Коль зачащу я къ вамъ, ему конечно
             Не по душѣ придетъ. [Движенье Зорицы].
                                           Не спорь со мною;
             Онъ будетъ вѣкъ коситься на меня,
             Онъ не проститъ, обиды не забудетъ...
             Такъ ужъ я стану ѣздить къ вамъ тайкомъ:
             Какъ на охоту онъ, и я сейчасъ же...
             Ужъ я гонцовъ особыхъ заведу
             Что мигомъ съ вѣсточкой ко мнѣ прискачутъ.
             А чтобъ ему не слишкомъ досаждать,
             Я и входить-то въ комнаты не стану,
             А мы съ тобою гдѣ нибудь въ саду
             Найдемъ ужъ уголокъ такой поглуше,
             Куда никто не ходитъ... Чтобъ и слуги
             Не видѣли что я къ тебѣ пріѣхалъ
             Да послѣ бы ему не доложили,
             А онъ не сталъ бы попрекать тебя...
   

ЗОРИЦА.

             Нѣтъ, батюшка. Не знаешь ты Миленка,
             Не такъ онъ золъ какъ кажется тебѣ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Когда же у тебя пойдутъ дѣтишки,
             Ты къ дѣду ихъ почаще отпускай,
             Хоть и тайкомъ...
   

ЗОРИЦА.

                                 Да нѣтъ же, нѣтъ, голубчикъ.
             Я говорю тебѣ: Миленко не такой.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Все-жъ лучше намъ условиться заранѣ
             Чтобъ послѣ не тужить. Ну, да довольно.
             Ты словъ моихъ, я знаю, не забудешь...
   

ЗОРИЦА.

             О, не забуду, нѣтъ!..
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Ну, не тревожься,
             А то опять какъ давече... Ужъ будетъ.
   

ЗОРИЦА.

             Такъ можно побѣжать? позвать Миленка?
   

РАДИСЛАВЪ.

             Да, позови.
   

ЗОРИЦА.

                                 Ужъ я его заставлю
             Чтобъ на колѣняхъ вымолилъ прощенье...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Не надо, нѣтъ! Къ чему? Мы старый соръ
             Перетряхать не станемъ. Пусть войдетъ,
             Какъ будто ничего и не случилось,
             Какъ будто вѣкъ не ссорились мы съ нимъ.
   

ЗОРИЦА.

             Ахъ, батюшка, такой любви святой
             И доброты какъ у тебя, родимый,
             Ни у кого на свѣтѣ не бывало...
   

РАДИСЛАВЪ.

             Не сглазь, хваля.
   

ЗОРИЦА.

                                 Такъ побѣгу я?..
   

РАДИСЛАВЪ.

             Бѣги.
   

ЗОРИЦА [цѣлуя].

                       Прощай... на самую минутку.
   

ЯВЛЕНІЕ V.

РАДИСЛАВЪ [одинъ].

             О, Зорица! какъ любишь ты его,
             Какъ любишь ты!.. Проклятье!.. И подумать
             Что раньше днемъ, однимъ бы только днемъ,
             И ничего бы не было, и дочка
             Теперь была бы счастлива съ другимъ.
             Но время приготовиться. Сейчасъ
             Онъ съ Зорицей войдетъ, веселый, свѣтлый...
             А я, я долженъ броситься къ нему на встрѣчу
             И цѣловать, и милымъ зятемъ звать,
             И обнимать какъ искренняго друга!..
             Нѣтъ, чувствую, какъ только онъ войдетъ,
             Едва заслышу я проклятый голосъ,
             Едва увижу подлое лицо,
             И снова въ сердцѣ всколыхнется злоба,
             И месть въ груди кроваво забушуетъ!..
             Безумецъ я! Безумецъ малодушный!..
             Однимъ, однимъ неосторожнымъ словомъ
             И счастье дочери, и жизнь свою
             Я въ дребезги разбилъ безъ сожалѣнья...
             Мнѣ зятемъ звать, мнѣ обнимать его!..
             Но лишь войдетъ, и затоскуютъ руки,
             И станутъ рваться чтобы душить его,
             И бросивъ о земь растоптать какъ гада!..
             О, я убью!.. Опомнись, Радиславъ!..
             Умретъ она, умретъ твоя голубка,
             Единая святыня и отрада,
             И здѣшняя, и будущая жизнь!..
             О, какъ она вдругъ страшно поблѣднѣла...
             А этотъ вздохъ и тяжкій, и глубокій!..
             Казалось, сердце нѣжное ея
             Схватила смерть костлявою рукою
             И начала давить, давить, давить!
             Охъ, доченька... [Глухо рыдаетъ].
             Пусть эта мысль о смерти,
             Во всей своей ужасной наготѣ,
             Страшна, въ твоемъ умѣ стоитъ безсмѣнно,
             Какъ грозный ратникъ у воротъ Эдема,
             Какъ Божій ангелъ съ огненнымъ мечомъ,
             Готовый поразить тебя всечасно...

[Пауза].

   

ЯВЛЕНІЕ VI.

Радиславъ, Зорица, Миленко, Лука, Настоятель.

РАДИСЛАВЪ.

             Миленко!.. милый зять мой... здравствуй...

[Силится броситься къ Миленкѣ, но не можетъ и взявъ дочь ея руку подводитъ ее къ нему].

             Вотъ Зорица тебѣ. Владѣй женою.
   

МИЛЕНКО.

             Спасибо, тесть. За доброту твою
             Я твой должникъ и твой слуга до гроба!
   

РАДИСЛАВЪ.

             Не хвастай, зять. И самъ потомъ увижу.

[Быстро отворачивается и подходитъ къ Лукѣ съ Настоятелемъ].

   

ЛУКА.

             Ну, кумъ!.. И подивилъ же ты меня!
             Я зналъ что ты умѣешь быть и храбрымъ,
             И гордымъ, а подъ часъ, пожалуй, злымъ;
             Ну, а вотъ добрымъ... Объ закладъ побьюся
             Что самъ отецъ Ѳома того не ждалъ.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             О, нѣтъ! ошибся, господарь Лука;
             Я въ добротѣ барона былъ увѣренъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Что жъ, Зо...

[Оглядывается въ ея сторону и видитъ что Миленко цѣлуетъ ее; про себя].

                                 Цѣлуются!.. О, адъ и смерть!..
   

ЛУКА.

             Что жъ, кумъ, когда жъ у насъ да свадьба будетъ?
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Баронъ! позволь... иль прикажи, сейчасъ же
             Я обвѣнчаю ихъ.
   

ЛУКА.

                                 Слуга покорный!
             Шалишь, отецъ Ѳома! чтобъ я на свадьбѣ
             У крестницы своей не поплясалъ,
             Чтобъ я, Лука, да на сухую свадьбу
             Согласье далъ?.. Шалишь, отецъ Ѳома.
             Такъ какже, кумъ?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 А крестницу спроси;
             По мнѣ хоть завтра, чѣмъ скорѣй тѣмъ лучше.
             Какъ Зорица...

[Опять оглядывается въ ея сторону и видитъ то же что и прежде, про себя].

                                 Опять, опять! Нѣтъ силъ!..

[Вслухъ].

             Что жъ, Зорица, пора намъ и домой...
             Простися съ женихомъ... Прощай, Миленко...
             Ты съ нами, кумъ?.. Прощай, отецъ Ѳома.
             Что жъ, Зорица?..

[Хочетъ, но ужъ не смѣетъ поглядѣть въ ея сторону, про себя; съ зубовнымъ скрежетомъ].

                                 Околдовалъ, проклятый.

(Занавѣсъ).

   

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Горный проходъ. Задняя декорація изображаетъ двѣ огромныя, отвѣсныя скалы; межъ ними ущелье; въ ущельи каменный мостъ въ которому ведутъ двѣ, три такія же ступеньки. На сценѣ нѣсколько сосенъ и большихъ валуновъ. Мостъ освѣщенъ мѣсяцемъ; на сценѣ полутьма. Когда сцена пуста, слышно какъ горная рѣчка шумитъ. Слѣва одинъ выходъ; справа два: въ первую кулису и вдоль задней декораціи.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Сцена пуста. Потомъ на мосту показывается Янъ, съ фонаремъ въ рукахъ.

ЯНЪ [на мосту одинъ].

   Ну, вотъ и мостъ. Насилу-то дотащился. А господарь Лука и за мостомъ еще приказалъ поглядѣть. [Спускается на сцену]. Фу, фу, фу!.. и темь же здѣсь. А еще Марьяна смѣялась: мѣсяцъ на небѣ, а онъ съ фонаремъ! Знаю, знаю я чьи это шутки. Все Карлъ поваръ; вовсе вѣдь испортилъ у меня дѣвчонку. [Пауза]. А тутъ господарь Лука кричитъ: "ступай, дорогу осмотри". Вотъ и или со свадьбы, и не выпей. А что ее, дорогу-то, смотрѣть? дорога какъ дорога. И кто тутъ ходитъ? Только старикъ-дровосѣкъ со своею старухой, да и тѣ вѣрно теперь давно храпятъ. [Зѣваетъ самъ]. Охо, хо, хо!.. И опять кто я? Я стремянной. Почему жъ мнѣ приказали дорогу осматривать? Почему не Карлу повару? Такое жъ и его, какъ и мое дѣло... Нѣтъ, хочешь дорогу осматривать, такъ ты дорожнаго осмотрщика найми. Правда, и должности такой нѣтъ, а все-таки найми... Ну, больше Я смотрѣть не стану... Ой, словно шаги... [Прислушивается]. Такъ и есть... Э, э, э!.. чего добраго, еще гайдукъ выскочить. Конечно, я и стрѣлять умѣю, и пистолетъ у меня заряженъ, а все жъ отъ такого народа за мостомъ спокойнѣй. Пойду-ка. [Всходитъ на мостъ]. А вѣдь Я напрасно трусу спраздновалъ. Никого вѣдь нѣтъ. [Кричитъ]. Эй, кто тамъ? Отзовись лучше, не то убью. [Со страхомъ]. А какъ и вправду отзовется? Нѣтъ, лучше пойду да господарю Лукѣ доложу что все благополучно. [Уходитъ черезъ мостъ].
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Сцена пуста. Рѣчка шумитъ. Потомъ слѣва быстро входитъ Радиславъ, съ ружьемъ на плечѣ.

РАДИСЛАВЪ [одинъ, останавливаясь].

             Такъ, кажется, иду... Дай опознаюсь...
             Такъ, такъ; вотъ мостъ. Теперь сюда, направо,
             Все вдоль горы. Ужъ тугъ не далеко,
             Нѣтъ ста шаговъ. [Прислушиваясь].
                                 А ихъ еще не слышно.
             Ни выстрѣла... Они еще далече...
             Я быстро шелъ и ближнею тропинкой...
             А вѣдь они съ привалами да съ пляской...
             А какъ я спускъ къ рѣкѣ найду?. А! помню.
             Тамъ двѣ сосны ростутъ... а дальше чисто...
             И снова двѣ сосны... Никто не знаетъ
             Что можно тутъ къ рѣкѣ спуститься. Самъ
             Набрелъ случайно, на охотѣ... Къ рѣчкѣ
             Спущуся бережно... Отсюда мѣсяцъ,
             А тѣнь отъ моста прямо на меня...
             Тамъ камень есть; за нимъ въ тѣни и спрячусь.

[Пауза].

             Узнать нельзя. Я изъ дому ушелъ,
             Какъ свадьбу отпустилъ. Мои всѣ люди
             Ушли за молодыми, провожать...
             А тутъ... э! да пока пойдетъ тревога
             Да надоумятся ко мнѣ гонца послать,
             Ужъ буду я и дома, и въ постели...

[Болѣе долгое молчаніе].

             И хорошо что самъ, своей рукою,
             И подло мстить наемною рукой,
             И тайна никогда у двухъ не сохранится.
             Сегодня надо, именно сегодня... [Пауза].
             Какъ я тогда ошибся: думалъ дочка
             И въ самомъ дѣлѣ, бѣдная, больна,
             А вотъ недѣлю прожила со мною,
             Я зорко наблюдалъ,-- и тѣни нѣтъ...

[Безпокойно, какъ отъ внезапной мысли].

             Ну, будетъ плакать, рваться; потоскуетъ
             Да и утѣшится. Разлука хуже.
             Разлука злѣй... Въ разлукѣ каждый мигъ
             Намъ вспоминается о миломъ; дума,
             Тоскуя, все къ нему, къ нему стремится.
             А передъ смертію -- безвластенъ человѣкъ,
             Онъ съ нею примиряется невольно...
             Похоронили, камень навалили, --
             И какъ ни плачь, а ужъ не встанетъ онъ.
             Тутъ рана глубже, но не такъ опасна:
             Ее ничто не можетъ бередить,
             И заживая тихо, постепенно,
             Она не убиваетъ человѣка. [Пауза]
             А если дочь захочетъ въ монастырь?
             Что жъ? выстрою вблизи себѣ я домикъ,
             И буду каждый день ходить къ обѣднѣ,
             И видѣть дочь, и цѣловать ее...
             И никакой разлучникъ не отыметъ...
             Ужъ лютый врагъ за нею не придетъ,
             При мнѣ не будетъ цѣловаться съ нею
             И на отца не станетъ клеветать!..
             Такъ; рѣшено. Я долго, долго думалъ,
             И взвѣсилъ все. Нѣтъ, кажется, песчинки,
             Ничтожной, мелкой, самой незамѣтной,
             Которой бы не принялъ я въ разсчетъ.

[Оглядывается на мостъ; потомъ съ несказанною тоской].

             Какъ тамъ свѣтло! какъ радостно и ясно!..
             Какъ тамъ свѣтло... а здѣсь -- какая тьма!..
             Угрюмая, глухая... Дрожь беретъ...
             Тамъ рай и свѣтъ, а здѣсь и тьма, и демонъ.
             И я разрушу этотъ свѣтлый рай,
             И кровью оболью!.. О, Боже, Боже!..

[Готовъ зарыдать, какъ слѣва голоса].

             Что это? Голоса? сюда идутъ?..
             Они меня увидятъ и узнаютъ,
             И я погибъ... Бѣжать? куда бѣжать?
             Имъ, можетъ-быть, со мной по дорогѣ...
             Придется ждать... и опоздаю я...
             Нѣтъ, лучше я къ скалѣ прижмусь вплотную,
             Они пройдутъ и не замѣтятъ даже.
             А если вдругъ... О! кровь, все кровь, и кровь!

[Поникаетъ головой].

СТАРИКЪ [за сценой].

   Да ползи же, черепаха.
   

СТАРУХА [также].

   Ахъ ты заяцъ быстроногій.

[Радиславъ, вздрогнувъ, быстро идетъ въ глубину].

   

ЯВЛЕНІЕ III.

Радиславъ, въ глубинѣ. Слѣва Старицъ и Старуха.

СТАРУХА.

   Какъ хочешь, старикъ, а я устала и присяду тутъ.
   

СТАРИКЪ.

   Какъ хочешь, старуха, а я усталъ, и домой пойду.
   

СТАРУХА.

   Да до дому-то еще съ полмили добрыхъ. Лучше присядь.
   

СТАРИКЪ.

   Нѣтъ, ужъ я лучше дома прилягу.
   

СТАРУХА.

   Вѣчно ты, старикъ, мнѣ перечишь; никогда-то не уступишь.
   

СТАРИКЪ.

   Нѣтъ, это ты, старуха, никогда-то не уступишь.
   

СТАРУХА.

   Врешь, старикъ. Ужъ я-то всегда, всегда.
   

СТАРИКЪ.

   А я вотъ ни разу не помню, старуха. [Зѣвая]. Ну, да пойдемъ, дорогой доспоримъ.
   

СТАРУХА.

   Такъ нѣтъ же, присяду-таки. Вотъ взяла да и сѣла.

[Садится на камень]*

СТАРИКЪ.

   А я вотъ взялъ да и пошелъ. [Сдѣлалъ нѣсколько шаговъ и остановился]. Ну, ну, старуха; идемъ же, идемъ. Поздно.
   

СТАРУХА.

   А кто виноватъ, что поздно?
   

СТАРИКЪ.

   Время, старуха.
   

СТАРУХА.

   Нѣтъ врешь, старикъ,-- ты.
   

СТАРИКЪ.

   Я-то чѣмъ же?
   

СТАРУХА.

   У кума засидѣлся.
   

СТАРИКЪ.

   А ты бы меня понукала.
   

СТАРУХА.

   Я сколько разъ говорила: "пойдемъ старикъ, да пойдемъ", а ты: "погоди, старуха, да посиди".
   

СТАРИКЪ.

   А ты бы встала да пошла. И я бы за тобой.
   

СТАРУХА.

   Какже! разведешь васъ съ кумомъ.
   

СТАРИКЪ.

   Правда, кумъ хорошо разсказываетъ, а винцо у него и того лучше.
   

СТАРУХА.

   То-то вотъ и есть что винцо. [Вдругъ вскакиваетъ и налетаетъ на мужа]. У-у! пьяница безпросыпный!
   

СТАРИКЪ [наступая].

   Ахъ ты сова безсонная!

[Старуха бѣжитъ отъ него, садится на камень и сердито поворачивается къ нему спиной; старикъ, замѣтивъ это, тоже поворачивается спиной; по молчаніи, зѣвая]:

СТАРИКЪ.

   Ну, старуха, пойдемъ.
   

СТАРУХА [поворачиваясь къ нему].

   Что-жъ, мнѣ по твоей милости такъ свадьбы и не видать? По мосту свадьба пойдетъ, а я не увижу! Воевода на воеводской дочкѣ женится, а я не увижу?
   

СТАРИКЪ.

   Эва! чего хватилась. Да свадьба-то давно прошла.
   

СТАРУХА.

   Ань не прошла.
   

СТАРИКЪ.

   Анъ прошла. Ни въ чемъ-то никогда ты мнѣ, старуха, не уступишь.
   

СТАРУХА.

   Я то вотъ всегда, всегда, а ты-то вотъ никогда, никогда!
   

СТАРИКЪ [зѣвая].

   Ну, пойдемъ, старуха; дорогой доспоримъ.
   

СТАРУХА [вставая].

   Ну, ужъ я тебѣ, старикъ, этого вѣкъ не забуду.
   

СТАРИКЪ.

   Не страшно, старуха,-- вѣкъ-то твой не дологъ.
   

СТАРУХА.

   А твой еще короче, старикъ.
   

СТАРИКЪ.

   Нѣтъ, твой.
   

СТАРУХА.

   Нѣтъ, ужъ не спорь: я лучше твоего знаю.
   

СТАРИКЪ.

   Да почемъ же ты знаешь?
   

СТАРУХА.

   А припомни-ка, какъ мы вѣнчались да изъ церкви пошли -- ты первый на порогъ ступилъ. Ну, значитъ, ты раньше и умрешь...
   

СТАРИКЪ.

   Нѣтъ врешь, старуха. Да я тебя нарочно у порога тогда толкнулъ легонько, чтобъ ты первая; еще ты и споткнулась. Это ужъ я какъ сейчасъ помню.
   

СТАРУХА.

   Помнишь ты! Гдѣ тебѣ! Столько лѣтъ прошло, а онъ помнитъ.
   

СТАРИКЪ [вставая].

   Ну, старуха, пойдемъ; дорогой доспоримъ.
   

СТАРУХА.

   А вотъ на зло тебѣ не пойду. Вотъ возьму да и сяду.

[Сѣла].

СТАРИКЪ.

   Только если тебя безъ меня звѣрь заѣстъ, такъ ты на меня на томъ свѣтѣ не пеняй.
   

СТАРУХА.

   Станетъ меня звѣрь ѣсть. Вкусъ ему въ старушечьемъ мясѣ!
   

СТАРИКЪ.

   А не звѣрь, такъ гайдукъ подстрѣлитъ.
   

СТАРУХА.

   Ты меня гайдукомъ, старикъ, не путай. Я ихъ страсть боюсь.
   

СТАРИКЪ.

   А я вотъ на бѣду будто одного и вижу.
   

СТАРУХА [вскакивая]

   Гдѣ, гдѣ?
   

СТАРИКЪ.

   Вѣрно стоитъ. Только я подслѣпъ жалко: мѣста-то гдѣ онъ стоитъ разглядѣть не могу, а его-то явственно вижу.
   

СТАРУХА.

   Ой, ой!..
   

СТАРИКЪ.

   Да ты сама погляди.
   

СТАРУХА.

   Гдѣ мнѣ глядѣть! Да мнѣ, и глаза зажмуря, сто ихъ со страху покажется.
   

СТАРИКЪ.

   Такъ бѣги же за мной скорѣе, а не то вся сотня въ догонку ударится... А чтобъ тебѣ бѣжать было веселѣй, я тебя подманивать стану.
   

СТАРУХА.

   Какъ ты меня подманивать станешь?
   

СТАРИКЪ.

   Будто ты курочка живая. Я вотъ пойду да [отходитъ нѣсколько шаговъ и потомъ нѣжно] цыпъ, цыпъ моя курочка!
   

СТАРУХА [осердясь].

   Ахъ ты пѣтухъ! пѣтухъ пряничный! Кшь, кшь [машетъ руками и гонится на нимъ].
   

СТАРИКЪ [отходя].

   Цыпъ, цыпъ, моя курочка.
   

СТАРУХА [какъ выше].

   Ахъ ты пѣтухъ! Кшь, кшь, пряничный.

[Съ тѣмъ дразня другъ друга и уходятъ въ первую правую кулису].

   

ЯВЛЕНІЕ IV.

Радиславъ одинъ, выходя изъ глубины.

             Проклятые глупцы!.. Чуть было мнѣ
             Не помѣшали подвигъ совершить,
             Великій подвигъ: свято дѣло чести
             И освящаетъ месть. Сейчасъ ты думалъ,
             Что свѣтлый рай зальешь нечистой кровью,
             А въ сущности на что ты посягаешь?
             Что разобьешь могучею рукой?
             Такую жизнь, какъ этихъ стариковъ:
             Они вѣдь тоже съ молоду любили
             И были счастливы... Такъ и твои:
             Ихъ свѣтлыя мечты и грезы счастья
             Такой же станутъ пошлостью безмѣрной...

[За сценой нѣсколько выстрѣловъ].

             Чу, выстрѣлы! все ближе, ближе!
             Встряхнись же, Радиславъ! И съ бодрымъ сердцемъ!..
             Какая-бъ сила ни пришла на помощь,
             Свѣтла какъ рай, или мрачна какъ адъ,
             Не дрогни духомъ и сверши безъ страха
             Законную и праведную месть!

[Быстро уходитъ въ глубину направо].

   

ЯВЛЕНІЕ V.

Сцена пуста. Рѣчка шумитъ. На мосту показывается Петко, за нимъ Лука, потомъ въ указанномъ мѣстѣ Зорица, Миленко, Янъ и вся свадьба.

ЛУКА.

   Эй, никто не смѣй пока до приказа на мостъ всходить, кромѣ Петка вотъ. Кто на конѣ, спѣшься! Тутъ конной дороги нѣтъ. Конная дорога вправо пошла, великъ объѣздъ. А кто хочетъ на конѣ, въ объѣздъ ступай. А мы прямо въ гору полѣземъ. [Помолчавъ] Эй, слуги-вассалы! слушайте моего приказа. Какъ молодымъ на мостъ всходить, плотною толпой окружите ихъ, идите вокругъ живою стѣной. Чтобъ сквозь васъ звѣрь не прорыскалъ, ни птица не пролетѣла. Эй, слуги-вассалы! слышите ли меня?
   

СЛУГИ [за сценой].

   Слышимъ, господарь Лука.
   

ЛУКА.

   Ну, трогайся теперь. Съ факелами впереди, а тамъ музыканты, а тамъ поѣзжане, а тамъ молодые съ вассалами. Да стрѣлять пока, до моего приказа никто не смѣй. Эй, Петко! гдѣ-жъ, Петко? Я велѣлъ тебѣ подлѣ себя быть.
   

ПЕТКО.

   Здѣсь я, сзади тебя, господарь Лука.
   

ЛУКА.

   Ну, ну, Петко, идемъ, идемъ. У тебя, Петко, глаза зорче моихъ, ты на мостъ глядѣть будешь да мнѣ говорить кто черезъ мостъ идетъ. [Спустились на сцену].
   

ПЕТКО.

   Хорошо, господарь Лука. [Оба идутъ къ авансценѣ]. А для чего ты вассаламъ приказалъ вокругъ идти? Развѣ опасенъ мостъ?

[Черезъ мостъ начинается шествіе въ указанномъ Лукою порядкѣ и соотвѣтственно нижеслѣдующимъ репликамъ].

ЛУКА.

   Опасенъ ли мостъ? Всякій мостъ опасенъ. А этотъ хуже другихъ.
   

ПЕТКО.

   Развѣ преданіе есть?
   

ЛУКА.

   Есть, Петко. Давно, Петко, когда еще ружей на свѣтѣ не было, а стрѣлами стрѣляли, также вотъ свадьба черезъ этотъ мостъ шла. И угодила стрѣла молодому князю въ високъ. Дѣдъ мнѣ сказывалъ.
   

ПЕТКО.

   Да у Миленка, господарь Лука, и враговъ нѣтъ.
   

ЛУКА.

   У него нѣтъ, у ея отца есть. Кто скажетъ: кто ему другъ и кто врагъ? Злые люди есть. Ты и не думалъ что обидѣлъ, а онъ обидѣлся. А пусти пулю изъ-за камня, она любого убьетъ. Что-жъ, Петко, идутъ?
   

ПЕТКО.

   Идутъ, господарь Лука; съ факелами прошли уже и музыканты прошли. Теперь поѣзжане идутъ...
   

ЛУКА.

   Ну, я глядѣть не буду. Глазъ, говорятъ, у меня завистливый. Лучше я глаза вовсе закрою.
   

ПЕТКО.

   И закрой лучше, господарь Лука.
   

ЛУКА [закрывая глава].

   И лицо руками?
   

ПЕТКО.

   И лицо руками закрой.
   

ЛУКА [закрывая лицо руками].

   Что-жъ, Петко, идутъ ли?
   

ПЕТКО.

   Идутъ, идутъ, господарь Лука. И молодые на мосту; на серединѣ ужъ...
   

ЛУКА.

   А вассалы вокругъ?
   

ПЕТКО.

   Живою стѣной, господарь Лука. А вотъ и спускаются. И сошли ужъ...
   

ЛУКА.

   Всѣ ли перешли?
   

ПЕТКО.

   Всѣ, господарь Лука.
   

ЛУКА.

   А теперь слушайте: привалъ у насъ здѣсь будетъ, только послѣдній ужъ. А подкрѣпитесь, свадьба веселая. А выпей, всѣ выпей. [Слуги цѣдятъ вино изъ мѣховъ въ чарки и кружки и разносятъ]. Кто пѣть будетъ -- для голоса, кто плясать -- для ногъ, а кто ни пѣть, ни плясать -- тотъ для веселья свадебнаго. Чтобы всѣ были веселы, чтобы всѣ помнили какъ старый Лука крестницыну свадьбу велъ!
   

ХОРЪ.

   Будемъ помнить, господарь Лука.
   

ЛУКА [съ чаркой въ рукахъ].

   А разомъ теперь! [Выпиваетъ и всѣ за нимъ]. А слава молодымъ.
   

ХОРЪ.

   А слава, слава! Живи, князь молодой, живи съ молодой княгиней!..
   

ЛУКА.

   А теперь спѣть бы да поплясать: мѣсто тутъ гладкое.
   

ПЕТКО.

   А и ты бы проплясалъ, господарь Лука.
   

ЛУКА.

   Эхъ, проплясалъ бы я тебѣ и еще какъ лихо проплясалъ, да только ноги меня не слушаютъ.
   

ПЕТКО.

   А говорятъ ты и съ молоду всего разъ плясалъ?
   

ЛУКА [съ великимъ задоромъ].

   А кто смѣетъ говорить что я съ молоду всего разъ плясалъ?
   

ПЕТКО.

   Да и то, говорятъ, на первомъ же шагѣ споткнулся и упалъ.
   

ЛУКА [еще задорнѣе].

   А кто смѣетъ говорить что я на первомъ же шагѣ споткнулся и упалъ?
   

ПЕТКО.

   Ну, господарь Лука, теперь и я вижу что ты веселъ.
   

ЛУКА [тише, но еще съ задоромъ].

   А почему ты видишь что веселъ я?
   

ЛЕГКО.

   А потому что изъ пустяковъ въ задоръ вошелъ. Ужъ мы знаемъ -- какъ ты въ задоръ, и говоримъ сейчасъ: "ну, и веселъ же нынче господарь Лука".
   

ЛУКА [грозя пальцемъ].

   Ну, ужъ ты мнѣ, Петко! [Пауза]. Ну!
   

ХОРЪ [одни].

   Ну, ужъ Петко! [Пауза; другіе]: Ну!..
   

ЛУКА.

   А плясать, такъ плясать. И подъ пѣсню, непремѣнно подъ пѣсню!.. Эй, музыканты! полно вамъ дремать. А вы, скрипачи, пріударьте въ смычки! чтобы струны у васъ перепилились! Вы, бубенщики, пальца не жалѣйте, да и бубна тоже; чтобъ на томъ и на другомъ по мозолю вскочило. Вы, дудари, такъ дудите чтобы завтра у васъ губы распухли! А вы, трубачи, дуйте сильнѣй, пусть ее, мѣдь, лопнетъ. Пусть помнятъ всѣ какъ старый Лука крестницыну свадьбу велъ.

[Пляска подъ пѣсню].

ПѢСНЯ.

             Какъ вѣнчался ясный мѣсяцъ
             Съ алою зарею
             Съ алой горькою вечерней,
             Съ солнцевой сестрою.

* * *

             А не мѣсяцъ то вѣнчался
             Съ алою зарею;
             То вѣнчался нашъ Миленко
             Съ Зорицей-красою.

* * *

             Какъ у зорюшки на свадьбѣ
             Звѣзды подкутили;
             Ночью падая на землю,
             Небо бороздили.

* * *

             Какъ у Зорицы на свадьбѣ
             Пиръ стоякъ горою;
             Шли домой мы спотыкаясь
             За хмѣльнымъ Лукою.
   

ЛУКА.

   А славная пѣсня, веселая пѣсня. И вотъ объ закладъ побьюсь, что не кто иной, а Петко сложилъ ее.
   

ПЕТКО.

   Не бейся, господарь Лука, проиграешь: всѣ вѣдь, кромѣ тебя, знаютъ что некому, кромѣ Петка, пѣсни сложить.

[Смѣхъ].

ЛУКА.

   Хорошая пѣсня, и ловко подъ нее пляшется.
   

ПЕТКО.

   А ты когда же плясалъ, господарь Лука?
   

ЛУКА.

   А сейчасъ, Петко, сейчасъ; только я не ногами, а въ головѣ, въ головѣ.
   

ПЕТКО.

   Жаль что у тебя въ головѣ оконца нѣтъ, я бы поглядѣлъ.

[Смѣхъ].

ЛУКА [вдругъ спохватясь].

   Стой! а гдѣ же мѣсяцъ?
   

ПЕТКО [съ крикомъ].

   Ой, бѣда, бѣда, бѣда!..
   

ХОРЪ [съ равныхъ сторонъ].

   Какая тамъ бѣда?
   

ПЕТКО.

   Господарь Лука мѣсяцъ потерялъ.
   

ЛУКА.

   Ахъ, зубоскалъ, зубоскалъ! Потерялъ! Развѣ онъ у меня въ карманѣ былъ?
   

ПЕТКО.

   Такъ съ чего же ты взыскался его?..
   

ЛУКА.

   А съ того что надо намъ, чтобъ онъ прямо противъ ущелья сталъ да намъ свѣтилъ. Въ гору темно идти.
   

ПЕТКО.

   Правда, вотъ еслибъ подъ гору, мы и въ потьмахъ бы скатились.

[Смѣхъ].

ЛУКА.

   А кто виноватъ? Радиславъ виноватъ. Жаль, вишь, ему было дочку рано отпустить: "Не поздно еще, да успѣете, а и опозднитесь, такъ сегодня дорога свѣтла: еще и солнце не зайдетъ, какъ мѣсяцъ встанетъ".

[Мѣсяцъ всходитъ противъ ущелья].

ЗОРИЦА.

   А вотъ и мѣсяцъ!.. Миленко, Миленко! погляди, какъ чудесно! [Подходя къ Лукѣ]. Крестный, крестный! а съ мосту теперь, я думаю, и домъ нашъ виденъ и море...
   

ЛУКА.

   Все, все видно и домъ, и море. И какъ ясно еще: все равно какъ на ладони.
   

ЗОРИЦА.

   Ахъ! я побѣгу, попрощаюсь съ морюшкомъ. Крестный, крестный! позволь мнѣ съ моремъ попрощаться.
   

ЛУКА.

   Ну! вотъ еще что вздумала.
   

МИЛЕНКО.

   Отчего же ты не позволяешь? Позволь, Лука.
   

ЛУКА.

   А ты балуй съ перваго же дня жену; она и ступитъ тебѣ башмакомъ на голову.
   

ЗОРИЦА.

   Давай, Миленко, руку. Побѣжимъ, пока крестный не остановилъ.

[Взявшись за руку бѣгутъ къ мосту].

ЛУКА.

   Ну, знай я что ты такая своенравная выйдешь, я бы и крестить тебя не сталъ.
   

ПЕТКО.

   А до крестинъ, господарь Лука, она смирная была?
   

ЛУКА.

   Такая-то смирная: голоса не слыхать...
   

ПЕТКО.

   А какже говорятъ что она тебѣ на крестинахъ большой палецъ укусила?
   

ЛУКА [задорно].

   А кто смѣетъ говорить что она мнѣ на крестинахъ больщой палецъ укусила?
   

ПЕТКО.

   Да успокойся, господарь Лука; всѣ вѣдь, кромѣ тебя, знаютъ что ей тогда и кусать было нечѣмъ.
   

ЛУКА [ударивъ себя по лбу].

   Ахъ, да! Ну, ужъ Петко. [Пауза]. Ну!
   

ХОРЪ [одни].

   Ну ужъ Петко. [Пауза; другіе]: Ну!..
   

ЗОРИЦА [на мосту].

   Ахъ, какъ хорошо-то, какъ хорошо!.. Прощай, синее морюшко! долго теперь не увижу тебя. Увезетъ меня мужъ въ горушки, въ высокія, далекія, непривѣтныя. Кто-жъ теперь на тебя, морюшко, полюбуется? Любила я тебя бурное, любила я тебя свѣтлое. Не забывай меня синее морюшко! А пришли ко мнѣ съ теплымъ вѣтромъ вѣсточку, постучи въ окно шумнымъ дождичкомъ!
   

ЛУКА.

   А хорошо прощается молодая съ морюшкомъ. А хорошо вѣдь.
   

ХОРЪ [одни].

   А хорошо вѣдь. [Пауза; другіе]: Да; хорошо.
   

ПЕТКО.

   Хорошо-то хорошо, только не весело.
   

ЗОРИЦА.

   Прости и ты, домъ родительскій!.. Ахъ, погляди, погляди, Миленко. Вонъ, вонъ парусъ бѣлѣетъ. Вонъ тамъ, влѣво, гдѣ домъ нашъ стоитъ. Видишь?
   

МИЛЕНКО.

   Какже я увижу когда ты у меня передъ глазами головой вертишь да рукою машешь?
   

ЗОРИЦА.

   Ну, такъ ты стань впередъ. [Миленко становится впередъ]. А теперь видишь? видишь, Миленко?
   

МИЛЕНКО.

   Да не держи ты меня за плечи; мѣшаешь вѣдь.
   

ЛУКА [ударивъ руками о полы].

   Ну, поссорятся они у меня тамъ изъ-за паруса. [Про себя]. А все мостъ, проклятый мостъ.
   

ЗОРИЦА.

   Что-жъ, видишь?
   

МИЛЕНКО [выступая впередъ].

   Ничего-то я не вижу.
   

ЗОРИЦА.

   Да зачѣмъ же ты влѣво глядишь. Смѣшной какой! Онъ вправо теперь перешелъ. Вонъ, вонъ, гляди...
   

МИЛЕНКО.

   А! далече, далече. Теперь вижу, ви...

Въ это мгновенье -раздается справа выстрѣлъ; Миленко шатается, хватается на перила и потомъ падаетъ на колѣни].

ЛУКА.

   Кто смѣлъ стрѣлять безъ моего спроса?
   

ЗОРИЦА.

   Миленко! что съ тобой? Ахъ, Боже! Кровь, кровь! Спасите, помогите!

[Всѣ бросаются на помощь].

ЛУКА [останавливаясь на мѣстѣ].

   Куда вы всѣ побѣжали? Назадъ, назадъ!.. Только толкотня будетъ. Больше пяти человѣкъ на мостъ не входи. Больше пяти не смѣй. Да Петка слушайтесь! Пусть у васъ Петко большимъ будетъ. [Исполняется; Миленко подымаютъ и затѣмъ тихо и бережно несутъ]. А вы... ну, хоть вы трое; бѣгите сюда вотъ. [Указываетъ на первую правую кулису]. Тысячи шаговъ не пробѣжите какъ наткнетесь на домъ. Дровосѣкъ живетъ...
   

ТРОЕ.

   Знаемъ, господарь Лука...
   

ЛУКА.

   Носилки у него спросите. Да гдѣ у него носилкамъ быть!.. Вы лучше скамью возьмите; такая широкая у него скамья на которой спитъ онъ; на ней и снесемъ. Скажите господарь Лука приказалъ; онъ знаетъ.
   

ТРОЕ.

   Слушаемъ, господарь Лука.
   

ЛУКА.

   Бѣгите же, бѣгите!

[Убѣгаютъ].

   

ЗОРИЦА.

   Нѣтъ, нѣтъ, не отталкивайте меня. Я сама, я сама голову ему поддержу.
   

ЛУКА.

   Эй, гдѣ ты, Янъ.
   

ЯНЪ.

   Здѣсь, господарь Лука.
   

ЛУКА.

   Скорѣй кружку вина нацѣди да мнѣ подашь какъ спрошу. [Несущимъ Миленка]. Сюда, сюда, на этотъ камень посадите его. Плащомъ, плащомъ кто-нибудь холодный камень прикрой.

[Исполняется; Миленка сажаютъ на камень].

ЗОРИЦА.

   Ахъ, крестный, помоги! Скорѣй, скорѣе!..
   

ЛУКА.

   Эй, Янъ! гдѣ ты? давай сюда вино.

[Янъ подаетъ; Лука поитъ Миленка].

ЛУКА.

             Миленко, пей до дна. Бодрѣе станешь.
             Не бойся... Ну, а рана?.. Что? пустая?
   

МИЛЕНКО.

             Гдѣ, Зорица?
   

ЗОРИЦА.

                                 Я здѣсь, мой милый.
   

МИЛЕНКО.

             Стань противъ... Видѣть я хочу тебя...

[Зорица становится подлѣ Миленка и впереди; Лука переходитъ на ея мѣсто и сзади поддерживаетъ раненаго].

МИЛЕНКО.

             Клянися, Зорица, что если я умру,--
             Ты отомстишь.
   

ЗОРИЦА.

                                 Ты не умрешь, мой милый...
             Нѣтъ, никогда...
   

МИЛЕНКО.

                                 Клянись, что если...
   

ЛУКА [Зорицѣ].

             Не спорь. Не раздражай его. Опасно.
   

МИЛЕНКО.

             Что кто бы ни былъ онъ, убійца подлый,
             Ты отомстишь за мужа...
   

ЗОРИЦА.

                                           О, клянусь!
             Клянусь спасеніемъ моей души,
             Клянуся всѣмъ, что на землѣ мнѣ свято.
             Клянуся нашею любовью, милый,
             Клянусь твоимъ отъ раны исцѣленьемъ
             Что если ты умрешь, то кто-бъ ни былъ онъ
             Убійца подлый твой, своей рукою
             Я отомщу.
   

МИЛЕНКО.

                                 Спасибо и... прощай.

[Заваливается назадъ; Лука и Петко поддерживаютъ его].

ЗОРИЦА.

             Опять съ нимъ обморокъ. Да помоги же.
             Ахъ, крестный, помоги.
   

ЛУКА.

                                           Сейчасъ...

[Ощупываетъ руки и лицо Миленка].

             Постой, постой!.. Скончался... De profundis...

[Всѣ склоняютъ колѣни].

ЗОРИЦА.

             Не можетъ быть! О, Боже! нѣтъ, онъ живъ!
             Проснися, пробудися, мой Миленко...

[Съ рыданіемъ бросается на колѣни предъ трупомъ и цѣлуетъ ему руки, припадая къ нимъ головой].

Занавѣсъ.

   

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Декорація перваго акта.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Лука сидитъ у стола въ задумчивости, передъ нимъ кубокъ вина; изъ входныхъ дверей Радиславъ.

РАДИСЛАВЪ [входя].

             Лука! иль ты заснулъ?
   

ЛУКА.

                                           Нѣтъ, Радиславъ.
             Ты думаешь что я сижу за кубкомъ,
             Такъ и заснулъ?.. Нѣтъ, я давно не сплю,
             Съ той самой ночи... Ну, а ты... хоть нынче
             Узналъ ли что нибудь?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Какъ въ воду канулъ.
             Не здѣшній, думаю. Покойный зять
             Въ Италіи такъ долго жилъ: былъ молодъ
             И дерзокъ на языкъ, и неуступчивъ.
             Ну, что-жъ мудренаго что вышла ссора,
             А тамъ вражда и месть? А итальянцы --
             Премстительный народъ; къ тому же любятъ
             Мстить не своей, наемною рукой;
             Оттуда, вѣрь, убійца былъ подосланъ.
             А какъ узнать кто онъ? Въ Трогиръ что день
             На корабляхъ приходитъ тьма народу...
   

ЛУКА.

             Нѣтъ, кумъ, не такъ. Не можетъ быть. Убійца
             Навѣрное былъ здѣшній, не пріѣзжій.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ты думаешь?
   

ЛУКА.

                                 Я вотъ сейчасъ сидѣлъ
             Да и раздумался. И мало здѣшній,
             Онъ близкій человѣкъ, такой, который
             И въ домѣ у тебя бывалъ не разъ
             И знаетъ Зорицу: примѣтилъ даже
             Ея всѣ свычаи, обычаи, привычки.
             Будь онъ наемный, онъ въ толпу стрѣлялъ бы,
             Онъ пулю на удачу бы пустилъ:
             Попала-бъ, такъ попала. А не то
             И вовсе бы не сталъ стрѣлять на свадьбѣ,
             А выждалъ до другого дня. А этотъ,
             Онъ словно ждалъ, заранѣ былъ увѣренъ
             Что крестница опять на мостъ взойдетъ,
             Что взманится она еще разочекъ,
             На домъ родительскій взглянуть...
   

РАДИСЛАВЪ [въ сильномъ волненіи съ движеніемъ].

                                                     О, Боже!..
   

ЛУКА [вскинувъ на него глаза].

             А!.. что ты, кумъ?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Разволновалъ меня...
             Но кто-жъ изъ близкихъ? на кого подумать?
   

ЛУКА.

             Вотъ думаешь, и не приходить въ умъ,
             А послѣ вдругъ и вспомнится нечайно.
             Ужъ только-бъ мнѣ узнать, его на мѣстѣ
             Я положу какъ бѣшенаго пса.

[Пауза].

РАДИСЛАВЪ [спокойно].

             Не можетъ быть, чтобъ близкій... Гдѣ же дочка?
             Иль у себя?
   

ЛУКА.

                                 Да, на верху. Охъ, и забылъ я:
             Отецъ Ѳома съ часъ времени пріѣхалъ.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Ну, слава Богу... Дастъ Господь, поможетъ...
             Въ Венеціи такихъ врачей не сыщешь...
             Ты съ нимъ не говорилъ?
   

ЛУКА.

                                           Онъ какъ пріѣхалъ,
             На верхъ прошелъ, и не сходилъ еще.
             Да что! не врачъ тутъ нуженъ, кумъ...
   

РАДИСЛАВЪ.

                                                     А кто же?
   

ЛУКА.

             Найдемъ убійцу, и здорова будетъ.
             А не найдемъ!..
   

РАДИСЛАВЪ.

                                 Ты думаешь?
   

ЛУКА.

                                                     Еще бы!
             Съ того вѣдь и тоска... Но тс!.. они...
   

ЯВЛЕНІЕ II.

Тѣ же; изъ внутреннихъ дверей Зорица, опираясь на руку Настоятеля.

РАДИСЛАВЪ [взявъ ее подъ другую руку].

             Что, Зорица? полегче ли тебѣ?..
             Хоть крошечку?.. Рукой махнула,
             И только-то? Прости, отецъ Ѳома
             [Зорицу усаживаютъ въ кресло].
             И здравствуй-то сказать не догадался...
             Ну что? утѣшишь ли меня? Вѣдь скоро
             Она оправится, и намъ?..
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                           Баронъ,
             Она больна не тѣломъ, а душою.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Но ты тѣлесный и духовный врачъ...
   

ЗОРИЦА [нетерпѣливо].

             Ахъ, батюшка! да что же ты не скажешь,
             Узналъ ли ты хоть нынче что-нибудь?..
   

РАДИСЛАВЪ.

             Нѣтъ, ничего... Какъ будто въ воду канулъ.
   

ЗОРИЦА.

             Сегодня ровно двадцать девять дней,
             Тридцатый день пошелъ... Нѣтъ, дурно, вяло,
             Какъ будто не хотя, отецъ, ты ищешь...
             О, Господи! зачѣмъ я такъ слаба?
             Сама съ тобою я пошла бы всюду,
             Я каждый домъ въ Трогирѣ осмотрѣла бъ,
             Я заглянула бъ въ каждый уголокъ...
             Онъ не прошелъ бы мимо незамѣтно...
             Какъ ни скрывайся, я его узнаю;
             Мнѣ сердце вѣщее сейчасъ подскажетъ:
             "Гляди, вотъ онъ. Вглядись въ его глаза,
             Въ его лицо, въ змѣиную улыбку"...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Ахъ, Зорица! Иль вовсе ты глуха
             Къ святымъ словамъ?..
   

ЗОРИЦА.

                                           Я поклялася мужу
             Что отомщу своей, своей рукой...
             И кто бы ни былъ онъ...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                           Но твой Миленко
             Стоить теперь передъ престоломъ Божьимъ
             И, духомъ просвѣтлѣвъ, онъ видитъ съ грустью
             Что ты забыла заповѣдь Христа.
             Отъ вѣка мщенье -- мерзость передъ Богомъ.
             Нѣтъ мстителю покоя на землѣ
             И не узнаетъ онъ его за гробомъ.
             Господь сказалъ въ пустынѣ Моисею:
             "Отмщенье -- мнѣ. Я отомщу". [Молчаніе].
   

ЗОРИЦА.

                                                     Толкуютъ
             Что женщины лукавы и хитры...
             Зачѣмъ же я проста и прямодушна?
             Зачѣмъ меня ты обдѣлилъ, о, Боже?
             Зачѣмъ не создалъ съ хитрою душой?
             О! я давно придумана бы средство
             Какъ отыскать убійцу...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                           О! стыдись;
             Стыдися, Зорица!
   

ЗОРИЦА.

                                           Да, я стыжуся
             Что малодушно покорилась горю,
             Что я слаба, безсильна и хила,
             Что не могу такъ пропитаться злобой
             Чтобъ позабыть про все, про все на свѣтѣ
             И помнить только о великой клятвѣ
             Которою Я мужу поклялась. [Встаетъ].
             Нѣтъ, стыдно мнѣ! Дай, крестный, руку!
             Пойдемъ искать, пойдемъ искать повсюду.
             О! раньше я не ворочусь домой,
             Пока не отомщу. [Дѣлаетъ шагъ и шатается].
                                 О, Боже, Боже!
   

Радиславъ [подхватывая ее].

             Что, Зорица, съ тобой?.. (Ее сажаютъ).
   

ЗОРИНА.

                                           Мнѣ дурно, дурно!
             Ахъ! смерть моя пришла.
   

РАДИСЛАВЪ.

                                                     Отецъ Ѳома!
             Да помоги же...
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                 Гдѣ страдаетъ духъ,
             Безсильна тамъ врачебная наука.
   

ЛУКА.

             Стой! гдѣ вино? [Поднося кубокъ Зорицѣ].
                                 Пей, Зорица, до дна.
             Вино бодритъ; вино тебѣ дастъ силу.
   

ЗОРИЦА [пьетъ].

             Я выпью все.
   

ЛУКА.

                                 А тамъ... идемъ со мною.
             О! я найду проклятаго убійцу,
             Не скроется.
   

РАДИСЛАВЪ [про себя].

                                 Ей лучше. Слава Богу!
   

ЗОРИЦА.

             Ты помнишь, крестный, какъ поилъ его?..
             Такъ и меня ты напоилъ предъ смертью.
   

РАДИСЛАВЪ.

             О, Господи, неужто жъ средства нѣтъ?..
   

ЗОРИЦА.

             Есть, есть отецъ... Но ты меня не любишь.
             Оно въ твоихъ рукахъ... но ты не хочешь.
             А зятя не любилъ ты никогда...
             Да и моя любовь къ нему ничтожна!
             Одинъ лишь графъ любилъ его безмѣрно,
             Не сталъ онъ ждать какъ похоронятъ сына,
             Душой помчался за его душою.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Какое жъ средство, Зорица?
   

ЗОРИЦА.

                                                     Какое!..
             А сколько разъ тебѣ я говорила?
             Но ты былъ глухъ къ моей тоскѣ и стонамъ...
             Ты разлюбилъ, ты не любилъ меня.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Клянусь живымъ и всемогущимъ Богомъ,
             Угодникомъ Господнимъ Николаемъ!..
   

ЗОРИЦА.

             Нѣтъ, не клянись. Сыщи, сыщи его...
             Повѣрь что и на часъ во мнѣ нѣтъ жизни,
             Но лишь найдешь, я встану и пойду.
             До Рима я пѣшкомъ дойду. Нѣтъ, дальше,
             На край земли, лишь только бъ отомстить.
   

РАДИСЛАВЪ.

             Отецъ Ѳома!.. скажи, возможно-ль это?
             Возможно ли такое исцѣленье?

[Бросаясь предъ нимъ на колѣни].

             У ногъ твоихъ, съ горючими слезами,
             Молю: скажи и исцѣли мнѣ дочь.
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Встань, встань, баронъ.

[Пауза. Тотъ встаетъ].

                                           Безсиленъ я предъ Богомъ,
             Я не владѣю даромъ исцѣленья...
             Я говорилъ и повторяю снова
             Что дочь твоя больна душой, не тѣломъ.
             Когда она отъ мщенья отречется
             И, проклиная мерзостную злобу,
             Омоетъ грѣхъ слезами покаянья,
             Тогда она и духомъ обновится,
             И станетъ вновь здорова, и бодра.
   

ЗОРИЦА.

             Не вѣрь ему, отецъ! Лишь сладость мщенья
             Мнѣ душу оживитъ... О, ты узналъ, узналъ?
             Давно узналъ, но все скрывалъ, боялся
             Что я умру отъ трепета волненья?..
   

РАДИСЛАВЪ.

             Скажи-жъ, отецъ Ѳома...
   

ЗОРИЦА.

                                           Оставь его.
             Ты хочешь доказательства? Гляди же!
             Лишь мысль что близится минута мщенья,
             И я здорова. [Встаетъ и идетъ].
                                 Погляди, иду;
             Иду одна и твердо, не шатаясь.
             Дай въ руки мнѣ такую тяжесть,
             Что и мущинѣ будетъ не подъ силу,
             Я подыму легко, одной рукою!..
   

РАДИСЛАВЪ.

             Такъ знай же, дочь, я отыскалъ убійцу.
   

ЗОРИЦА.

             О! гдѣ-жъ онъ, гдѣ?
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Онъ здѣсь, передъ тобой...
             Убійца -- я.
   

ЗОРИЦА [бросаясь къ нему на грудь].

                                 О! не повѣрю милый!
             Чтобъ дочь спасти, ты принялъ на себя...

[Цѣлуя его].

             О, милый мой! Родной, святой, великій...
   

РАДИСЛАВЪ [отстраняя дочь].

             Нѣтъ, отойди. Нѣтъ, не цѣлуй меня.
             Я говорю что я убилъ Миленка,--
             Кого онъ въ жизни люто оскорбилъ,
             Кого онъ клеветою обезчестилъ,
             Въ твоихъ глазахъ, въ твоихъ, моя голубка?
   

ЗОРИЦА [отступая въ ужасѣ].

             Я не повѣрю, нѣтъ!..
   

РАДИСЛАВЪ.

                                           Спроси Луку...
             Онъ мнѣ недавно, предъ твоимъ приходомъ,
             Сейчасъ лишь толковалъ онъ что убійца
             Не посторонній, близкій человѣкъ.
             И какъ меня волненье охватило!
             Онъ вскрикнулъ "а!" какъ будто въ то мгновенье
             Сказать хотѣлъ: "а! знаю: это ты".
             Скажи-жъ, Лука!..
   

ЛУКА.

                                 О, Боже милосердый!..
   

РАДИСЛАВЪ.

             Онъ отвернулся, онъ лицо закрылъ,
             Онъ въ очи мнѣ теперь взглянуть страшится.
             Вотъ пистолетъ. Я положу на столъ. [Исполняетъ].
             Возьми его неженскою рукою
             И цѣлься смѣло, не дрожа душой.
             Я стану здѣсь, я на колѣни стану,
             Чтобъ ты могла мнѣ выстрѣлить въ упоръ;
             Сюда, въ високъ. [Опускаясь на колѣни].
                                 А чтобъ ты не смутилась
             Моимъ прощальнымъ взглядомъ, иль улыбкой,
             Лицо закрою... тѣми же руками,
             Которыми Миленкѣ отомстилъ. [Закрываетъ лицо руками].
   

НАСТОЯТЕЛЬ.

             О, Зорица! молись, молись усердно!
             Господь тебѣ пошлетъ благую мысль.

[Опускаясь на колѣни].

             О, Господи! Услышь мою молитву:
             Не дай мнѣ быть свидѣтелемъ грѣха,
             Великаго грѣха отцеубійства.

[Поникаетъ головою; затѣмъ тихо подымается во время слѣдующей рѣчи Зорицы].

ЗОРИЦА [опускаясь на колѣни].

             О, Господи! склоняюсь ницъ, Всесильный,
             Передъ Тобой скорбящею душою.
             Прости мнѣ грѣхъ и... укрѣпи меня.

[Встаетъ и идетъ къ столу].

НАСТОЯТЕЛЬ.

             Встаетъ... И пистолетъ взяла, не дрогнувъ...
   

ЗОРИЦА.

             Отецъ! прости меня, какъ я тебѣ
             Убійство мужа моего прощаю.

[Застрѣливается].

РАДИСЛАВЪ [вскакивая съ колѣнъ].

             Убилъ! [Въ ужасѣ сторонится отъ трупа].
                       Я дочь убилъ!.. Но кто же, кто же
             Мнѣ отомстить за всѣ мои убійства?..
             Пойду-ль къ его я братьямъ,-- не повѣрятъ;
             Нѣтъ, не повѣрятъ... Скажутъ: помѣшался...
             Такъ дикъ и золъ мой грѣхъ безчеловѣчный!..
             Лука! ты обѣщалъ, ты заклинался
             Что только бы узнать тебѣ,-- на мѣстѣ
             Его убьешь, какъ бѣшенаго пса.
             Не бойся же, убей!..

[Лука берется за ручку иистолета].

НАСТОЯТЕЛЬ.

                                           Остановись, Лука!
             Надъ нимъ свершилося Господне мщенье,
             И ты на Господа не воздымай руки!..

[Лука опускаетъ руку].

РАДИСЛАВЪ.

             Ты не убьешь? [Лука отворачивается].
                                 И не найду я смерти?..
             Иль какъ у Каина, всесильный Мститель
             И на моемъ челѣ поставилъ знакъ
             Чтобъ человѣкъ не смѣлъ ко мнѣ коснуться?
             И мнѣ ни злобы, ни любви... ни смерти!..

[Съ благоговѣніемъ опускаясь на колѣни передъ трупомъ дочери].

             О, Зорица! я вѣрю всей душою
             Что искренно меня простила ты.
             Моли же Господа святой душою
             Чтобъ смерть послалъ онъ твоему отцу,
             Не мирную, постыдную, такую
             Чтобъ и подумать было страшно людямъ,
             Но только смерть, но только смерть.

[Приподымая отъ полу ея голову].

                                                     Ты слышишь?
             О, доченька! о, дочушка моя!

[Съ рыданьемъ цѣлуетъ ее въ мертвыя губы].

   
   Любань.
   Августъ, 1881 г.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru